Zant | ходы игроков | -- Глава III: Беззубый Лев

С тихим хрустом, ступает по пеплу огромная лапа.
"Я жив..."
Второй шаг, превратился в неосуществимую мечту. Перепрыгнув больную конечность, вновь приземлился на более целую, создав вокруг себя небольшое облачко пепла.
"Я жив, и это главное..."
Тело изранено. Копье насквозь пробило грудь. Не смертельно, но из-за давления на лопатку, правая лапа не желает двигаться. Пускай. Обожженная задняя волочится по земле, собирая пыль на обугленный обрубок.
Последний раз правый глаз видел лишь меч, что бил прямо по морде. Теперь, глаза нет.
"Но я жив..."
Голодный желудок сжался, будто кулак. Много сил уходит на то, чтобы поддерживать жизнь в этом теле. Кровь льет не переставая, лишь изредка замедляя свой бег. Когда пытаешься двигаться - раны вновь раскрываются, лишая живительной влаги.
"Как же хочется есть..."
Три последних недели, он провел на поле брани. Сгрызал лица с умерших, довольствуясь лишь этими жалкими кусками мяса. Один клык был сломан, да и с ним пытаться прорвать доспехи было бы безумием. Оставались лишь щеки. Сначала, казавшиеся сочными и приятными. День ото дня, отвратительный запах становился все сильнее и сильнее.
Он возненавидел тот день, когда пришлось сгрызать падаль, с лиц умерших людей.
Но очень хотелось жить...

Путь вел его в сторону реки. Жажду стало не утолить иссохшими под солнцем телами. Каждый шаг - мука, но награда уже виднелась впереди, звонким плеском подзывая к себе. Когда здоровая лапа ощутила прикосновение влаги, сил устоять не хватило - огромное тело рухнуло в воду, заставляя ту жадно впитываться в окровавленный мех. Пасть стала клацать, пытаясь ухватить побольше. Лизать поверхность реки - сил уже не было. Хотелось как можно больше заглотить, не смея ни с кем при этом делиться. Вода забивалась в ноздри, заставляя чихать, но его это мало останавливало. Он пил, пил и пил, пока не ощутил облегчения.
Угомонившись, он поднял морду, с довольным видом прищурившись и оглядев окрестность. Вода смывала всю боль и усталость, не оставив без внимания и обугленную лапу, даря той столь необходимую сейчас прохладу. Дважды фыркнув, зверь втянул носом воздух и замер, будто боясь спугнуть запах.
Продолжая принюхиваться, он медленно встал, продолжая тянуть морду вверх.
Этот запах он не смог спутать ни с чем другим. Свежая кровь.
Зоркий глаз быстро нашел источник - голое тело, что лежало на противоположном берегу.
Голое тело.
Видно, на небесах кто-то решил сжалиться на ним, послав столь легкую добычу!.. С неестественной для себя скоростью, зверь пересек реку вброд, спугнув плеском диких собак, что хотели уже попировать над трупом. Недовольным ворчанием прогнав тварей обратно в лес, он подошел ближе, и рухнул сверху, всем своим видом показывая, что теперь он хозяин добычи.
Тяжело хрипя перевел дыхание - эти шуточные нагрузки были довольно утомительны для его нынешнего состояния. Мягкие губы прошлись по оголенной коже, слегка дразня ноздри ее возбуждающим запахом. Еще теплая...
Вернее... пока теплая?..
Женское тело, что было прижато под весом зверя, еще пыталось дышать, хоть холод и ветер всеми усилиями изгоняли из нее последние силы и жизнь.
"Какая тяга к существованию..." - подумалось ему, когда как следует оглядел израненное и избитое тело. Столь хрупкое, что было удивительно, как ему удалось вынести все беды, о которых рассказывали раны, - "Прости, но закон жизни гласит: убей, или будь убитым". Открыв пасть, он прижал клыки к нежной шее, готовясь нанести последний удар. Всего лишь сжать челюсть - он будет сыт, а ее беды закончатся.
Сопя через нос, зверь долго не мог решиться. Ветер плясал в его пепельной шерсти, как бы напоминая, что время идет.
"Не могу..." - выдохнул в итоге, выпустив шею из хватки. В знак прощения, даже дважды лизнул, дав мелким ранкам возможность зажить, - "Я воин, а не убийца".
Войдя во вкус, он вновь открыл пасть, облизывая каждый миллиметр тела. Ему нравился вкус, ему нравился запах, но... каждый раз, когда он уже собирался прокусить нежную плоть, совесть кричала ему: "Не смей!"...
"Давай же, пичужка..." - моргая здоровым глазом, он удобнее разглегся на теле, стараясь отдать ему больше тепла, - "Открой же глаза, не искушай меня".


Берит, Ричард.

Холод пронизывал до самых костей. Каждое дуновение ветра было бесконечно мучительным. Оно будто проникало сквозь плоть, замораживая и вселяя в сердце отчаяние. Но не холод разбудил.
Детский плач.
- Н-н-не получается... - стонала маленькая девочка, лежа совсем неподалеку на берегу. Каждый ее всхлип был пропитан неистовой болью.
Маленькая Лили, с прилипшими к лицу волосами, зажимала окровавленную рану в боку. Меж маленьких пальчиков выглядывал арбалетный болт, не глубоко вошедший в детское тельце.
- Н-н-не связывается... почему не связывается?.. - после последней фразы ее тело содрогнулось в очередной порции стенаний. Плача больше от обиды, чем от боли, она уже в какой раз пыталась применить силу, чтобы не дать себе истечь кровью. Но сила не отзывалась, а разорванные нити не желали стягиваться.

До водопада Иль позволила себе побыть обычной девушкой. Силы покинули ее. Физические, моральные, магические. Выжженная пустошь внутри собственной души избавляла от любых мыслей, не оставляла ничего хорошего. Все возможности ее тела свелись к тому, чтобы сцепить руки в замок на шее Берита. Чтобы опустить тяжелую голову ему на грудь и почти беззвучно шепнуть: «Спасибо». Если бы не он – вряд ли она встала бы с того завала. Не смогла бы. Определенно не смогла. Ноги бы не удержали, да и желания жить не хватило бы. Она цеплялась за эту самую жизнь уже из чистого упрямства и по инерции, не видя для себя никакого будущего. Чувствуя бесконечное одиночество и руины души.
А потом был водопад. Стена воды, белым серебром врывающаяся в мир. Оглушающий шум. Падение. Холод. Тьма.

Когда в последний раз Ильва ощущала тепло? Если бы у нее спросили – она не смогла бы ответить. Все предыдущие дни разбили само ощущение заботы. Замуровали во льду и вечной боли. Там, на острых гранях безликой смерти – нет солнца. Нет тепла. Нет жизни.
А здесь – есть.
Девушка очнулась от шершавых прикосновений и согревающей тяжести, прогоняющей холод и боль, страх и тьму. Это было настолько приятно и нужно ей сейчас, что еще не открыв глаз – она вцепилась в это незнакомое солнце, судорожно прижимаясь всем телом. Обвив руки вокруг мощной шеи, уткнувшись лицом в пахнущую светом шкуру. По пальцам скользнул холод металлического обода, но сейчас все это было неважно. Весь мир рассеялся и потерял свою значимость. Мир всегда был холоден и жесток, а это гигантское существо оказалось теплым и мягким. Тем, о чем Ильва забыла. Тем, что не могла вспомнить даже сейчас, не веря, что такие ощущения могут существовать в ее прозябшей реальности.
Вместе с теплом возвращалась магия. Ее сила переливалась, словно из истощившегося кувшина. Золотом проникая под кожу, расплавляясь и принося невероятное чувство облегчения.
Она многое могла пережить. Боль. Унижение. Ненависть. Предательство. Одиночество. Но только не отсутствие магии. Без нее Иль была ничем. Без нее она теряла связь с тонкими потоками мира и уже не чувствовала себя живой. Не чувствовала себя человеком.
Глубоко вдохнув запах пепельной шерсти, девушка вцепилась пальцами в шкуру. До боли. Так крепко, словно обещая, что не отпустит никогда. Не выпустит из рук это благословенное тепло. Не оставит в одиночестве. Не позволит никому отобрать.
Голову вскружил ржавый аромат крови. Чужая боль и чужое угасание. Он умирал. Кем бы он ни был, но он умирал. Израненный, уничтоженный, раздавленный. Такой же, как она. Его жизнь гасла, отдавая последнее тепло и крошки иссякающего света.
Это было правильно.
Она знала, что должна сделать. Выпить его до дна, исцеляясь и возвращая свой резерв. Восполняя утраченное и сохраняя тепло его жизни внутри собственной души. Где-то здесь должны быть люди, что были с ней. Ричард. Берит. Лили. Они могут быть ранены, им, возможно, нужна помощь. Убив этого зверя, она получит силы и сможет найти их.
Все правильно. Все, как должно быть.
Одна жизнь гаснет, чтобы вторая разожглась. Он все равно уже мертв. Этот могучий зверь повержен.
Пальцы почти прорвали шкуру ногтями, от усилий и цепкой хватки потемнело в голове.
«Давай, девочка. Покажи, какое ты чудовище. Похуже этого зверя. Тебе выпал шанс – не упускай. Убей или умри. Закон жизни гласит…»
- Ненавижу…
Тихо и проникновенно шепнула она льву. Шепнула так, словно он мог понять лучше кого бы то ни было. Причину ее ненависти. Ее ярости. Ее боли. У нее отняли так много. А теперь она должна отнять в ответ. Она должна быть сильной. И его жизнь прекрасная плата за эту силу.
Тонкие пальцы перебирали шерсть, не чувствуя страха. Сейчас она была сильнее этого исполинского хищника. Она могла иссушить его, пока он так неосторожно разлегся на ней.
«Давай же»
Ильва потянулась к самой душе льва. К горящей звезде. Потянулась, сжимая бережно в руках. У нее есть достойный подарок – забвение.
Он, как и она, должно быть очень устал.
Но разжалась хватка прозрачных потоков, застонала девушка от собственного бессилия, откинувшись на холодную землю. Открыла глаза, впившись золотым взглядом в лазурный. На лице ее отразилась гримаса обиды и злости. Это было совсем несправедливо.
Протянув руку, чародейка дотронулась ладошкой до выбитого глаза, прикрыв его ковшиком, словно в попытке защитить.
- А тебя кто так? – Шепотом спросила она, начиная задыхаться под тяжестью этого мохнатого тела. Но не хотелось выползать – снаружи было слишком холодно.
- Прости, - все говорила она льву, прикрыв веки и касаясь родника восполненной частично силы. – Прости, я не могу тебя убить.
Сквозь ладонь протянулся свет. Пропущенный через самую душу, ставший теперь частью Иль. Он запульсировал, нехотя ворочаясь и покидая тело новой хозяйки. Сквозь ее пальцы проникая в разорванный глаз зверя. Смешиваясь с кровью. Пробираясь в голову. Забирая боль.

Вода. Ледяная вода. Капли стекают по слипшимся волосам, срываются, лишь чудом не успевая заледенеть, с кожи лица, с крыльев носа. Одежда насквозь пропитана холодной до невозможности жидкостью, тело, казалось, совершенно окоченело.
С огромным трудом руки упираются в каменистое дно, заставляя приподняться над водой измученного человека. Так и стоит на коленях, тупо уставившись в тёмную воду. Песок берега в каком-то всего полуметре. Замер, вспоминает.
Мурашки скачут по коже, плечи сводит незваная дрожь. Настойчивый и раздражающий звук беспрестанно доносится до ушей. Ледяной ветер не жалеет, открывая новые грани холода для человека, но он всё равно не меняет позиции.
Не спешит вставать, начинать двигаться, разгоняя по венам застоявшуюся уже кровь.
Сперва пытается изгнать темноту из головы, воскресить кажущиеся важными необычайно воспоминания. Кажется, он всё-таки потерял сознание. То ли в попытке вынырнуть из сковывающих движения ледяных объятий реки, от критического недостатка в лёгких необходимого кислорода, то ли как следует приложившись головой об один из прибрежных камней. Проверяя теорию, провёл ладонью по волосам, но не обнаружил ничего подозрительного.

Гертрам. По всей видимости, это случилось на самом деле. Воспоминания воскресали поэтапно, с неохотой сменяя друг друга. Противный тюремщик, Фахтор, девушка в клетке. Побег. О боги, у него действительно получилось.
Ледяной воздух режет лёгкие. Мужчина тяжело дышит, прислушиваясь к едва уловимым хрипам в груди. Нехорошо. Совсем отвратительно.
Холодный и издевательский смех разносится по просторам сознания. Непроизвольно сжимаются пальцы в кулак, скользят по каменистому дну. Коридор. Треклятый обвал.
Неясная тревога отступает назад, обретает смысл смутное беспокойство. Он вспомнил случившееся, преодолел защитный заслон, который заботливо пыталась установить память. Глупо. Всё получилось до невозможности глупо.

Мужчина поднялся, распрямился во весь рост. Неприятно кольнуло в ноге – по всей видимости, прыжок получился не таким уж удачным. Порыв ветра едва не вынудил рухнуть обратно – теплее было, пожалуй, даже в покинутой недавно совсем безумно холодной воде.
Но удержался от искушения. Крепче сжал зубы. Взгляд скользил по берегу, выискивая спутников. Берит валялся неподалёку, ещё, как видно, не до конца пришедший в сознание. Думать о худшем совсем не хотелось – смерть этого парня значила бы лишь то, что все жертвы – напрасны. Что операция полностью провалилась.
Нет, он наверняка жив. Всё не может обернуться настолько по-идиотски.

Ричард машинально прикоснулся рукой ко лбу, с удивлением отметив присутствие тонкого обруча из металла. Каким-то чудом вещица не потерялась, осталась на голове, не затерявшись в неистовствовавшей пучине. Хлопнул себя по бедру и поморщился. Ножны пропали. Чёрт. Ему нужен треклятый меч. Именно этот треклятый меч. Взгляд метался по окружающему пространству в нелепой надежде на чудо.
Он помнил сам прыжок. Безумный бросок в стену воды, увлекающую беженцев вниз, по направлению к далёкой реке. Ревущие потоки жидкого льда вокруг, впивающиеся в лицо холодные брызги, хрупкая девочка, которую он прижимал к себе изо всех сил.
Всё смешалось. Слишком много впечатлений, слишком много воспоминаний. Кажется, они стреляли вслед. Арбалетные болты впивались в толщу воды, тщетно стараясь достать ускользнувших от неминуемой смерти счастливчиков.

Недоверчивая улыбка тронула губы мужчины. Его взор был прикован к небольшому камню у берега, чья вершина слегка поднималась над поверхностью могучей реки. Точнее, к небольшому предмету, что под властью течения метался около камня, не в силах продолжить движение дальше.
Его ножны. Ремень зацепился за проклятый булыжник, не позволяя клинку уплыть далеко. Несколько шагов – и Асхелл остановился рядом. В глазах мужчины сквозило неприкрытое торжество. С мрачным удовлетворением он вызволил меч из этого «плена», возвращая оружие на законное место. Почувствовал себя гораздо увереннее. Словно воссоединился с потерянным братом.
Помнил потоки тёмной воды, поглощающей свет и звуки. Высасывающей тепло из тела, а воздух – из лёгких. Помнил, как сознание медленно погружалось в ненавистную темноту. Как выскользнула девочка из крепких объятий. Как напрягал мышцы изо всех сил, стараясь поднять своё тело вверх, вырываться на поверхность и вдохнуть полной грудью желанного воздуха. Помнил отчаяние, затопившее всё естество. Осознание неминуемого конца.
- Не в этот раз, - хрипло шепнул он мечу. А заодно и смерти, что вновь проскользнула до ужаса рядом.

Обычный образ мышления медленно возвращался. Ричард наконец понял, что же настораживало его всё это время. Что разбудило, что действовало беспрестанно на нервы. Плач. Детский плач. И мужчина догадывался, от кого он исходит.
Лили и правда обнаружилась неподалёку. Лежала на берегу, пронзительно всхлипывая. Асхелл бросился было к ней, но тут же поморщился. Предательски подогнулась нога, отозвавшись болью до крайности неприятной. Медленно. Осторожно. Сперва проверяя, куда ступает. Мужчина всё же вышел на берег, почувствовал твёрдую почву под ногами. Приблизился к девочке, опустился около неё на колени. Одного взгляда хватило, чтобы оценить обстановку.
Увидеть кровь, упорно продолжавшую пробиваться сквозь тонкие пальчики. Заметить древко болта, застрявшего где-то в боку. Панику удалось подавить почти моментально. Мелькнула в голове предательская мыслишка, что Гетрам так легко не отпустит. Что девочка непременно умрёт, до невозможности омрачив дальнейший путь остальных. Мелькнула и тут же пропала.

Асхелл не собирался так просто сдаваться.
Чародейка. Нужна чародейка. Огляделся недоумённо, осознав наконец, что кое-кого не хватает. Очередная проблема. Лучик надежды становился всё тоньше.
Чёрт побери, неужели он не справиться сам? Не сможет без помощи магички разобраться с каким-то болтом? Ричард тряхнул головой. Как бы не так.
- Лили, - тихо, но требовательно позвал он, пытаясь привлечь к себе хоть немного внимания. – Слушай меня. Всё будет хорошо, слышишь? У тебя всё получится. Но сейчас будет больно.
Ублюдки, больные ублюдки. Что сделал-то вам несчастный ребёнок? Интересно, это Империя превращает в животных людей, или животные собрались в кучу и провозгласили себя Империей?
Медленно и осторожно он заставил девочку отвести в сторону руку. Требовательно впился в рану глазами.
- Всё будет хорошо. Я помогу, - холодное бешенство в голосе. С нотками стали.

Ричард

Девочка отвернулась, когда подошел Ричард, старательно глотая слезы. Ей отчего-то было стыдно.
- Не п-п-получается, - простонала она, сильнее ухватившись за рану. Предложения Ричарда помочь, однако, вызвало внезапную панику. Девочка закричала уже во весь голос:
- Не надо, не надо, пожалуйстаааа, - и вновь ее голос утонул в стенаниях. Она пыталась удержать ручки на ране, но Асхелл уверенно отвел их, не позволяя мешать ему.
- Ыаа.... аааа!.. Умоляю, не надо... аааа.... - членораздельная речь иногда всплывала скозь плач, но затем девочка вновь ревела, буквально крича. Не боль, а страх заставлял ее говорить все это.
Страшно представить, что с этим нежным цветком могли бы сделать в Гертраме.
Уже икая от плача, он постоянно повторяла одно и то же, лишь только ей хватало воздуха говорить:
- Н-не н-н-н-надо... не н-надо... па-па... пожалуйста...
Ричард сделал рывок. От боли малышка зажмурила глаза, и попыталась свернуться клубочком. Боль выбила из нее все силы. Безмолвно сотрясаясь, Лили широко раскрыла рот, не в силах выжать и звук. Судорожный вдох!
- Ааааа!.. - протянула девочка, щекой упершись в колючий щебень. Мелкие камушки налипли к ее губам и языку, испачкав весь рот. Кровь стала идти увереннее, однако мужчина успел вовремя зажать рану, не давая той истекать так же, как это было при наличии болта. От плача, Лили еще пару раз тряхнуло, а затем, она замерла.
Ни стонов, ни плача, ни сотрясаемого тела. Полное расслабление и закатившиеся глаза...
Только теплая кровь продолжала толкать в руку, напоминая о том, что сердечко еще бьется, пусть и неуверенно.

Ильва

Она знала, он понимает. Пусть не умеет читать мысли, как это делала она, но он понимал. Знал, что она хочет отнять жизнь. Не сопротивлялся. Зажмурил здоровый глаз, будто лежал сейчас под солнцем, а не на холодных камнях. Отдался своей судьбе... но не смог сдержать облегченного вздоха, когда решимость девушки угасла. Причмокнул тихо, пытаясь лизнуть в плечо, но язык так и не коснулся кожи. Смотрел в глаза. Казалось, жмурился от удовольствия. Мягкие губы даже чуть растянулись в подобии ухмылки.
Лев дернулся от прикосновения, но тут же расслабился, как бы разрешая эту близость.
Ильва вновь коснулась его сознания. Это было довольно легко, пусть и приходилось делать через прикосновение. Чертово серебро мешало, что сдавливало несчастному шею. Она чувствовала, как ему трудно дышать. Как жжется проклятый металл, усиливая боль в груди.
Чувствовала, как он наслаждается прикосновением. Холодная ладошка смягчала боль в глазу. Он закрыл и здоровый, позволяя себе раствориться в этом миге. Сила, что медленно начала перетекать от девушки к зверю, заставила его поморщиться, и дернуть носом.
"Это..." - совсем человеческая мысль пронеслась в его сознании. Он узнавал действия Ильвы. Под рукой, будто волнами пошла шкура - верхняя губа взметнулась вверх, изображая оскал. Он знал, что она делает. То, что пахнет гарью и жжется бесконечным холодом. Что сжимает мышцы, и заставляет терять разум, подчиняя чужой воле.
Голубой глаз в удивлении распахнулся, и встретился со взглядом девушки.
"Желтые глаза!"
- Клац! - обдав жаром собственного дыхания, он попытался укусить руку с неестественной скоростью. Зубы сомкнулись в миллиметре, и зверь тут же отскочил, чтобы не было возможности вновь до него дотронуться. А потом лег, продолжая показывать зубы. Движение выглядело несколько примирительно. Он как будто извинялся за то, что не сдержался. Однако, воинственность в его внешнем виде не угасала: уши по-прежнему были прижаты к затылку, а голова угрожающе клонилась к земле.
О нет, он не извинялся. Это было лишь предупреждение. Его страх не трудно было понять. Он боялся магии.

Ильва в удивлении смотрела на отскочившего и прижавшего уши зверя. Да ладно?
- Ты это серьезно? – Раздражаясь и начиная злиться прошипела она, подтягивая к груди коленки. Стало невыносимо холодно. Сам воздух, казалось, кусает, въедаясь в саднящее и измученное тело. Любой порыв ветра ледяной глыбой впивался в кожу, обжигая ее. Девушка клацнула зубами в ответ, но не скалясь, а из-за раздирающего озноба. Сейчас она бы все что угодно отдала за тот проклятый красный плащ. Правда у нее ничего не было…
- Дурак, - обиженно буркнула она льву, растирая руки и пытаясь согреть их горячим дыханием. Вернее, оно должно было быть горячим, но отчего-то казалось не теплее окружающего воздуха. – Я хотела помочь.

К скалящемуся зверю она подойти бы не решилась. Убивать его не хотелось, а причинить значимый урон он ей вполне мог даже в таком состоянии. Бросив на него укоризненный взгляд, волшебница пожала худыми плечами. Жест тут же перешел в неконтролируемую дрожь.
- Как это по-взрослому. Хочешь сдохнуть вот так? Я не знаю кто это с тобой сделал, но я бы на твоем месте мечтала только о возмездии.
Золотые глаза полыхнули яростью и огнем. О, она сейчас говорила не только о нем. В голову вонзился образ Гайсета. Она снова слышала тот скользкий звук, с которым впивались ногти в ненавистные глаза. Ради этих мгновений стоило жить все эти бесконечные недели Гертрама.
- Кровь врагов смывает боль, - прошептала чародейка ничего не видя перед собой.

Но холод быстро отрезвил, заставив содрогнуться и снова клацнуть зубами. Она посмотрела в лазурный глаз. В теле этого чудища находилось сознание. Сильное и разумное. Она ощущала его. И знала, что он ее понимает.
- Ты и ночи не переживешь в таком состоянии. А если не можешь справиться с собственными фантомными страхами, чтобы получить возможность жить и отомстить – я заставлять не буду.
Гордо подняв голову, девушка с трудом поднялась на ноги, дрожа, словно осиновый лист и обнимая себя руками. Она оглянулась по сторонам, пытаясь найти следы тех, кто был с ней. Но следов не было. Они могли быть выше по реке. Или ниже. А могли вообще разбиться насмерть. То падение… то падение она не забудет никогда.

Доковыляв до реки, Ильва опустилась на колени перед водой и опрометчиво сунула в нее руку, намереваясь утолить жажду. И тут же с вскриком отдернула. Вода ужалила льдом, словно разъяренная змея. Слишком холодно. Слишком.
Прижав к себе пальцы, чародейка скрутилась, пытаясь сохранить драгоценные крошки тепла. Уселась на траву спиной ко льву и уставилась в реку. Прикрыла глаза, некоторое время просто наслаждаясь присутствием магии в своей душе. Ее свет, казалось, согревал изнутри. Ее свет был тем, что никогда не подводит. Что никогда не предаст.
Сосредоточившись, Иль потянулась сознанием, расширяя его и охватывая окружающую местность. Скользя вдоль камней и путаясь в колосьях трав. Вздымаясь к верхушкам деревьев. Сливаясь с ветром и ледяной водой. Она искала.

Ричард понимал её. Знал это чувство. Древний, иррациональный страх, которому в той или иной мере подвластен каждый ребёнок. Да что там дети, зачастую и взрослые страдали тем же недугом. Не трогать рану – не позволять другим людям осматривать её и к ней прикасаться. Слепо надеяться, что если забыть, если не трогать и подождать – то всё пройдёт само. Иногда, впрочем, так и бывало.
Но только не в случае, когда в теле застрял вполне реальный арбалетный болт. Асхелл понимал Лили. Видел в золотых глазах обиду и страх. Чувствовал, что она боится других людей. Хочет сделать всё сама, медленно и осторожно, в тишине и спокойствии. Чтобы не было больно. Чтобы её не пугали.
К сожалению, он не мог этого позволить. Знал, что ничего хорошего из такого решения не получится. А потому, несмотря на протесты, отвёл в сторону детские ручки.
- Не бойся, - шепнул и выдернул болт. Резко, одним движением. Зная, что аккуратность в данном случае лишь продлит немыслимые мучения. Лучше одна волна боли – ослепительная вспышка… Чем долгая пытка, как для ребёнка, так и для её «лекаря».

- Всё будет хорошо, - Асхелл, казалось, разделял эмоции девочки. Ему было неприятно слушать плач, восприятие резали стоны и всхлипы. Хотелось уйти отсюда подальше и вернуться уже тогда, когда опасность минует и всё нормализуется… Но он не мог. Кто-то ведь должен этим заниматься.
И всё равно, несмотря на все аргументы рационального разума, он не хотел делать ничего подобного с детьми. Видеть их ненависть, ужас, обиду. С детьми вообще не должно такого случаться.
Ричард даже испытал нечто, похожее на облегчение, когда Лили потеряла сознание. Хоть это и означало полный провал второй части придуманного им плана, но, зато… Так было гораздо легче. Было в этом чувстве нечто слабовольное. Но об этом мужчина сейчас совершенно не думал.
Зажал пальцами рану, чувствуя, как толчками бьёт в ладонь горячая кровь. В какой-то мере ощущение даже радовало – оно свидетельствовало о том, что девочка ещё жива и он не пытается тщетно реанимировать остывающий труп. Что будет, если Лили умрёт? Об этом Асхелл не хотел думать.

Девочка вырубилась, не выдержав напряжения. Не смогла исцелить себя. Впрочем, надеяться на это было бы попросту глупо. Ричард поднял голову, огляделся. Берит всё так же валялся на песке, не подавая особых признаков жизни. Вот ведь ублюдок.
Того, что Фахтор может быть мёртв, он по прежнем не допускал, хоть и настойчиво стучались гнетущие подозрения. Не хватало сейчас чародейки. Девушки, которая благодаря своему дару смогла бы в одно мгновение остановить кровотечение. Но её не было рядом. И не известно, жива ли вообще.
Однако, несмотря на все терзающие сомнения, Асхелл почувствовал нечто, отдалённо напоминающее торжество. Он всё-таки сдержал обещание – чародейка, несмотря на весь собственный пессимизм, всё же выбралась за пределы Гетрама. Оставалось надеяться, что ещё и живой. Это можно было бы считать победой. Пусть и маленькой в сравнении со всем остальным, но всё же победой. Он и правда надеялся, что с ней всё в порядке.

Нужно остановить кровотечение. Чем быстрее, тем лучше. Слишком многое могло пойти не так во всей этой ненавистной ситуации, слишком много факторов «если» - нужна слишком доброжелательная улыбка фортуны, чтобы всё обернулось совсем идеально. Однако, пока оставался шанс на благоприятный исход, сдаваться Ричард уж точно не собирался.
Вдохнул полной грудью, убрал руки. Тут же хлынула кровь, отсчитывая драгоценные мгновения, но он действовал быстро, не позволяя себе попусту тратить время. С оглушительным треском лопнула под воздействием стали алая ткань плаща. Промокшая насквозь и отчасти затвердевшая. В руке у мужчины оказалась бесформенная тряпка, которая при некоторой доле воображения, могла бы сойти за повязку.
Воображение у Ричарда было. Вновь положив ладонь на рану, он приподнял невесомое тело, пропуская под девочкой ткань. Несколько раз. Туго, чтобы не позволить крови и дальше хлестать. Не имея под рукой никаких средств, ничего путного он сделать больше не мог. Оставалось надеяться, что сработает эта импровизированная «перевязка».

Берит охнул. Хоть уже и не в Гертраме, но страдания и беды вовсе не думали заканчиваться. А ведь вроде не так много людей убил, предал и обещаний нарушил.

Восстановить в голове события скоростного спуска по водопаду не получилось. Да и потом скорее всего уже не получится, ведь последним внятным воспоминанием был удар головой обо что-то. А теперь холодно сыро, больно и даже близко не пахнет сладким воздухом свободы. Скорее это в пятку острый камень в пятку уперся и отвлекает от хороших мыслей беглого заключенного.

Сел Фахтор только с третьей попытки. На сквернословие во время предыдущих тоже не поскупился. Асхелл с девчонкой оказались рядом, магички видно не было. Но это вроде как и не очень плохая новость.

К молодчику Берит решил не переходить пока. Голова болит, ноги не ходят, холодно, река широкая. Не так уж и нужен ему тот берег, на самом деле. Можно девку пойти поискать или этого, как-его-там-звали, бойца.

Ричард, Берит.

Крайне стремительны были руки Ричарда, но озябшие пальцы слишком часто ошибались, не в силах следовать за велением разума, как к тому привык мужчина. Горячая кровь обжигала, пока он завязывал рану, и облизывала руки. Не ясно, сколько успела потерять девочка, пока он предпринимал эти действия, но они обернулись успехом. Забавно, с какой стремительностью человека хочет покинуть жизнь. Будто птица, наконец дождавшаяся, когда в ее клетке откроют дверцу... Ричард вовремя успел прикрыть ее вновь.

Берит подал признаки жизни. Старался встать, и с пары попыток ему это даже удалось. Не нужно быть медиком, или видеть раны, чтобы понять: ему досталось неплохо. Голова шла ходуном, а зрение вечно обманывало, не давая точно понять, как высоко он смог поднять свое тело. Земля будто плясала под ногами, то делая крен, то вновь возвращаясь на место. Желудок бунтовал от такого положения вещей. Все тело ломило, и от того холод казался лишь легкой неприятностью. Хотя далеко не был такой. Одна рука не желала слушаться. А когда насильно хотелось это сделать - отзывалась жгучей болью. Ноги не хотели подниматься выше той отметки, что позволяли переступить камни. Он спотыкался. Много и часто, плохо осознавая, куда сейчас движется. В глазах резко потемнело, но затем отпустило. И не только их. Становилось чуть лучше. Кровь расшевелила тело, пытаясь немного зарядить его энергией. Удалось. Когда он обвел взглядом реку, понял: рядом лишь он, тот самый парень, что вытащил его из темницы и маленькая девочка, ставшая ему ненадолго сестрой по несчастью. Одно из солдат нигде не было видно. Похоже было, что его, как и колдунью унесло дальше. Или же, ему удалось попасть на берег раньше.

Ильва.

На слова Ильвы, лев лишь расслабился, и перестал прижимать к затылку уши. Даже наоборот, теперь он был весь внимание, и развернул их к девушке, с интересом наблюдая за ее злостью и действиями. Когда речь дошла до последней ночи в его жизни, он раскрыл пасть, и стал тяжело дышать, отвернувшись в сторону реки. Было в этом жесте какое-то пренебрежение. Показательное игнорирование.
Однако, надолго сохранить его на морде не удалось. Ильва вновь задвигалась, и уши, будто живущие своей жизнью, сами потянулись в ее сторону, с интересом прислушиваясь. Следом за ушами, повернулась и вся морда целиком.
Девушка явно потеряла к нему интерес.
- Уооф, - то ли провыл, то ли проревел зверь и фыркнул. Тяжко поднялся, и очень медленно доковылял до кромки воды. Судя по тому, как он недавно прыгал - больше притворялся. Вновь позвал, требуя внимания. Хвост пару раз нервно дернулся, когда ответа не последовало. Посидел какое-то время, осмотрев поверхность воды властным взглядом. Вновь задышал через рот, вывалив язык наружу. Тихо, с угрозой зарычал.
Не получив и в этот раз ответа, толкнул мягким носом девушку в бок. Движение, которое зверь пытался сделать аккуратно, с его габаритами и слабостью Ильвы, вышло слишком сильным, уронив последнюю на землю. Не дав той опомниться, зверь быстро уложил свою голову на ноги, демонстрируя окровавленную шею, охваченную серебром. Ошейник, что он носил, больше походил на змею, нежели на ремень. Со стороны шкуры, из него выходил многочисленный ряд мелких зубчиков, впивающихся в пепельную шерсть до крови.
"Прошу", - выдохнул зверь, вновь позволяя коснуться сознания. И замер напряженно, ожидая реакции.

Из прощупывания местности ее бестактно и бесцеремонно вырвали, увалив на холодную землю. Уже забыв обо льве, Ильва с возмущением зарычала, пытаясь отпихнуть морду. Но не тут-то было – морда оказалась увесистой и тяжелой, пригвоздив колени.
Посмотрев на серебряный ошейник и услышав мысленную просьбу, девушка возмущенно засопела.
- Ах, значит в этом ты моей помощью не брезгуешь?
Машинально проведя пальцами по шерсти, она опустила взгляд на его израненное тело. Ей было жаль зверя. Он через многое прошел, а кто, как не она сейчас могла оценить все одиночество страданий?
Чародейка тяжело вздохнула, пытаясь устроиться поудобнее. Во всяком случае от льва веяло таким необходимым теплом.
- Хорошо. Но если укусишь – я из тебя все силы высосу.
И она потянулась тонкими озябшими пальчиками к острым шипам, вонзившимся в самое мясо.
Сегодня Иль получила свободу по удивительному стечению обстоятельств. Маховик удачи и судьбы вышвырнул ее из стен Гертрама, оставив в живых и подарив надежду. Почему бы ей не сделать то же самое для кого-то другого?

Очередное прикосновение позволило не только лишь коснуться сознания животного. Иль смогла ощутить его целиком, пусть и с заметным трудом. Причина трудностей была ясна, как день: проклятое серебро. Девушка чувствовала силу. В каждой клеточке тела. В каждой капле крови, что текла по этому великану. Сила, дарующая надежду и жизнь.
Именно ей он и поделился, заботливо вылизав каждую ранку на теле девушки. Заставив тело забыть о муках.
Его организм походил больше на перештопанный тысячу раз кофтан. Незаметные для чужих глаз неровные изгибы нитей, были будто бельмо на глазу колдуньи. Его грудь. Дерево копья пробило ее насквозь, со стороны груди. Острие сбило лопатку в сторону, превратив все движения лапой в муку. В легком зияла нешуточная дыра. По-сути, зверь сейчас пользовался лишь одним, что объясняло его сдавленное дыхание, и сильное головокружение, которое до сих пор не прошло, после его попытки уйти от чар девушки. Тело изо всех сил пыталось бороться с инородным телом. Нити сосудов пытались обойти его, и зарасти как есть. Несчастное легкое несколько раз рубцевалось, однако при попытке вновь пройти несколько шагов, внутренняя рана открывалась вновь. Силы на исцеление утекали, будто вода из ушата.
Его глаз. Он начинал заживать, девушка чувствовала это. Всё же, ее прикосновение не прошло даром, дав толчок целительной силе. А организм зверя поддавался чарам на удивление хорошо. Он будто впитывал их, почти моментально показывая результат. Это было абсолютное отсутствие защиты. Он сейчас лежал будто голый, под отточенным клинком. Малейшее давление на сознание могло бы убить его. Или подчинить. На разуме тоже было множество рубцов: видно, кто-то уже пытался обратить слабости хищника ему во вред. Он знал, кто такая Ильва и боялся. Очень боялся, и его ужас можно было ощутить даже не касаясь мыслей. Само тело всячески показывало его, нервным подергиванием мышц и сильным напряжением в них.
Несмотря на такую слабость к магии, он сам был ею просто переполнен. Настолько много было, что ее даже не требовалось тянуть. Нужно ли делать какие-то усилия под дождем, чтобы намокнуть?
Когда тонкие пальчики девушки поддели серебро, он ощутила, как разрастается жар его силы. Несколько зубчиков вышли из шеи, будто умножая мощь вновь и вновь. Сердце забилось увереннее, а нити стали зарастать быстрее. Легкое вновь зажило, при чём сделало это слишком быстро. Кости крепли, а обезвоживание медленно но верно проходило. Глаз вновь обрел прежние очертания. Ему осталось лишь вернуть само зрение.
Но не все в теле отозвалось на призыв. Раны оставленные зубцами, продолжали кровоточить. Тело льва будто и не замечало их присутствия, всячески обходя стороной. Задняя лапа, на которой уже не осталось и мяса, так же была мертва и неподвижна.
Даже когда ошейник был снят до конца, эти раны не спешили заживать. Сила уже заполнила собой все окружение, не обделив щедростью и саму Ильву. Будь она сосудом, она бы уже переливалась за края. Но те раны так и остались черными и сухими.
"Камень, река, дерево, куст, камень..." - сознание, так же открытое нараспашку, стремилось защитить себя. Зверь проговаривал внутри все окружение, боясь пустить девушку дальше. Он чувствовал ее присутствие. Защита его, однако, больше походила на потуги пятилетнего ребенка не пропускать вперед слона. Слишком легко, как семечки.
"Не смей!" - вновь клацнули зубы, у самого лица. Немного отвлекло от возможности пройтись по внутреннему миру зверя. Успев продемонстрировать ряд белоснежных зубов (которые недавно были почти все переломаны), зверь снова отскочил в сторону с громким хрустом. Трудно было понять, что трещало в его теле: копье или же ребра. В любом случае, легкое вновь было разорвано, а раны открылись. Но теперь его это волновало намного меньше, нежели раньше. Всю боль перекрывал ужас быть вновь пойманным в магическую ловушку.
"Камень, галька, вода, ветер, желтые глаза..." - небольшое сомнение во взгляде было тут же перекрыто утробным ревом, что встревожил сотни птиц неподалеку. Сотня испуганных сознаний, пусть и животных, отреагировали на звук. С непривычки, обладая огромным зарядом силы, девушка вошла в умы каждого из них, пройдясь над долиной птичьим взором.
Бескрайний лес, тянущийся на мили, длинная, бурная река, уходящая вдаль от огромного возвышения, что с высоты птичьего полета казалось просто неимоверно близко. Люди внизу.
Обнаженная девушка, смотрящая вслед убегавшему льву. Выше по течению: двое мужчин, что раскиданы с двух сторон от бурных вод. Один мелькнул знакомой формой Гертрама, в руках сжимая детское тельце. Умирающее и беззащитное. Еще дальше - одинокая фигура, что пошатываясь идет вниз, рядом с ней - целый отряд, что вот-вот войдет в поле зрения жертвы.
Мир вновь стал виден лишь одной парой глаз. Трудно было вернуть себе собственные чувства, когда сила буквально переполняет, охватывая все вокруг. Было холодно.
Очень холодно. Стоять в одиночестве на берегу, глядя на единственный след, что оставил на выглянувшей из-под камней земле лев. Его не было. Лишь тихий отголосок удаляющегося сознания, постоянно повторял:
"Листва, камень, пень и ствол...".

Чужая боль. Чужая воля. Желание выжить и упрямая борьба со смертью, что обхватила пальцами каждый дюйм измученного тела. Осознавая зверя, словно себя, Иль особой разницы с собой же и не почувствовала. Все эти дни ее собственные страдания были единственным символом жизни. Казалось, что сознание поменяло одну сломанную оболочку на другую.
И от того ей было еще печальнее. Видеть страх в голубом глазе. Ощущать его едкий запах, что перебивал ржавую вонь крови.

Мельтарумов не любили. Вернее, может где-то и любили, но она в эти светлые края на протяжении своей жизни не попала. Страх был единственным спутником взглядов. Страх и ненависть. Суеверная, инстинктивная, злая. Проще ненавидеть то, что непонятно и пугает. Проще держаться в стороне. Проще, чем попробовать понять и…
Перед глазами Ильвы всплыло лицо любимого брата. Человека, которого она всегда считала самым важным в этом мире. Человека, который должен был понять и поверить. Который должен был быть рядом. Но каждый раз ища в нем поддержку и надежду – она разбивалась о ядовитое презрение и зависть. Он делал все, чтобы оградиться, чтобы не чувствовать в ней родной крови. Чтобы видеть в ней монстра. Чудовище. Способного только без спросу влезать в душу и насмехаться над чужой болью.

Взгляд этого зверя был таким же. Полным ужаса и презрения.
Это ранило. Удивительным образом это ранило.
От того ли, что она уже успела позабыть каково это? За долгие дни Гертрама вспоминая лишь бесконечную череду страданий и боли. Или от того, что видела во льве кого-то похожего на себя? Он тоже прошел сквозь ад и выжил. Он мог бы и понять… но страх его был сильнее. Настолько сильнее, что огромный пепельный монстр отпрыгнул сразу же, как только девушка сняла ободок. Ломая кости и разрывая срастающиеся раны.
Чародейка не пыталась преследовать его. Ничего не говорила в след. Только проводила его исчезнувшую тень взглядом полным обреченности и одиночества. Взглядом, полным грусти, которую вряд ли кто-то сможет понять.

Коснулось сознание птиц. Засвистел ветер во взъерошенных перьях. Пронесся мир далеко внизу, ускользая, становясь маленьким и незначительным. Фигурки крошечных людей, голубая лента звонкой реки. Высокие неприступные стены Гертрама. Гертрама…
Вскрикнув, волшебница вернулась в собственное тело, сжимая себя руками и тихо скуля. Опустив голову, она уткнулась ей в подогнутые колени, нашептывая ломающимся голосом:
«Все хорошо, хорошо… все хорошо… все позади…»
Сможет ли хоть когда-нибудь она вытравить образ крепости из своей головы? Сможет ли когда-нибудь заснуть без кошмаров и лиц? Без масок с прорезями для единственного глаза? Без алых плащей, сливающихся с потоками крови и боли?

Чувствуя, что начинает замерзать, Ильва поднялась на дрогнувшие ноги и побрела вперед. Сначала медленно и неуверенно, вздрагивая от каждого шороха и кутаясь в собственные волосы – единственный источник тепла.
А потом все быстрее.
Нужно было двигаться.
И большим усилием воли она заставила себя двигаться в сторону Гертрама, а не от него. Убежать сейчас казалось единственным логичным выходом. Оставить погоню как можно дальше. Не дать поймать. Только не снова…

Но Ильва умела бороться с собственным ужасом и страхом. Со слабостью, которую не могла себе позволить. Где-то впереди умирает Лили. И двое мужчин не знают, что очень скоро их настигнет погоня.
Ричард Асхелл спас ей жизнь и сдержал слово.
Она не могла бросить их.

Не так хорошо, как хотелось бы. Онемели замёрзшие пальцы, лишились обычной сноровки. Во время перевязки Ричарду то и дело казалось, что он делает всё слишком медленно, что чересчур много крови покидает ослабшее детское тельце. Впрочем, проходили секунды – Асхелл привыкал к неуклюжести своих движений, подстраивался.
Глубоко дышал, понимая, что ни в коем случае нельзя сейчас скатываться в панику. В конце концов, ему удалось – мокрая тряпка сыграла роль повязки, остановившей кровотечение.
Тёмное пятно всё же проступило на алой ткани плаща, но разрастаться не стало, что внушало некоторые надежды. Ричард тяжело вздохнул, тыльной стороной ладони вытер испарину, несмотря на холод проступившую на лбу. Поднялся, с каким-то садистским наслаждением выставляя тело навстречу очередному порыву ледяного ветра.

Холодно. Чудовищно холодно. Сумерки медленно опускаются на землю, а ночь обещает ещё ниже уронить и без того неприятную планку температуры. Мокрая одежда прилипает к телу, вызывая ощущение тотального дискомфорта. Хочется убраться отсюда подальше, с этого мёрзлого берега. Куда-нибудь, где нет ненавистного ветра. Где тихо, тепло и пляшет костёр.
Асхелл смотрел на хрупкую фигурку маленькой девочки, что лежала сейчас на проклятых камнях. Смотрел и не понимал, как могут люди быть настолько жестоки. Как могут безжалостно ломать детей в стенах тёмного замка, забыв о здравом смысле и совести.
Ричард понимал, что могло бы произойти. Её бы искалечили. Изуродовали физически и морально. А Лили вовсе не выглядела сильной. Да и сам Асхелл даже не представлял, насколько сильным нужно быть, чтобы пройти школу Гертрама.
Дерек… Дерек остался там. Ричард искренне надеялся, что парень мёртв. Как бы не жестоко было это признавать, но для него – именно такой исход стал бы наиболее благоприятным.

Мужчина тряхнул головой, отгоняя в сторону подобные мысли. Осмотрелся. Ничего нового не обнаружил. Ни чародейки, ни солдата – единственного, кто оставался ещё в живых из вошедшего в крепость небольшого отряда.
В мысли осторожно закралась заманчивая идея костра. Развести огонь, излучающий необходимое тепло, избавляющее от влаги одежду. Костёр обогреет, подарит надежду. Именно это сейчас необходимо замёрзшей маленькой девочке, помочь которой иными способами он оказался не в силах.
Нельзя. Конечно же нет. Усилием воли пришлось подавить разрастающееся постепенно желание. Их ищут, наверняка. Отряды гертрамцев прочёсывают берег реки. Дым непременно привлечёт их внимание. А пламя особенно заметно в ночной темноте.
Но если нельзя… То и нет смысла здесь оставаться. Нужно куда-то двигаться. Либо навстречу своим, либо на поиски остальных… Ричард сделал несколько шагов в сторону, слегка разминая онемевшее тело. С неудовольствием отметил боль в повреждённой стопе. К этому нужно привыкнуть, и чем скорее – тем лучше. Если он переоценит собственные возможности во время схватки, забудет об этом дефекте… Слишком дорого может обойтись эта ошибка как самому Асхеллу, так и всем окружающим.

Он нахмурился, судорожно размышляя. Поиски остальных были занятием рискованным и, быть может, даже и вовсе лишённый даже призрачных шансов на возможный успех. Задерживаться здесь было, впрочем, тоже попросту глупо.
Асхелл понятия не имел, что может сейчас предпринять. Не знал, в каком направлении направить поиски.
Рука коснулась стального обруча на голове. Быть может, снять? Попытаться как-то связаться с девушкой, выяснить, жива ли она? Ричард отрицательно качнул головой, проклиная самого себя за глупость. Достаточно было вспомнить, что произошло в замке с Лили, припомнить насмешливые нотки в ледяном смехе, чтобы выбросить эту затею из головы.
Ричард знал лишь одно. Что не может вот так просто от всего отказаться. Бросить девушку, которую всё-таки вытащил из настоящего ада. Если есть хоть малейший шанс, что она ещё жива… Он его не упустит. Не отступит, пока не увидит безжизненный труп. Терзавшая недавно обида показалась мелочной и незначительной. Асхелл окинул местность задумчивым взглядом, прикидывая, в какую сторону ему лучше двинуться.

Чтоб вы все сдохли.
Хоть девизом, на свой гребанный фамильный герб, бери. С заделом пережить всех врагов, друзей и еще кого-нибудь лишнего. Берит соизволив обратить внимание а махающего с того берега Асхелла и развернулся в обратную сторону. Веди Великий Вождь, к лучшему будущему. Если ты меня не угробишь, то я, так и быть, попробую тебе помочь.
Наверное, слишком много мыслей о плохом. Нужно размышлять о хорошем, это должно помочь. Должно помочь. Что сейчас хорошего?
Солнце все еще за тучами. Это хорошо.

Холод пробирался под кожу. Впивался голодным зверем в кости и медленно высасывал крошки тепла. Ежась и вздрагивая, девушка упрямо шла вперед, проклиная весь этот кусок мира вместе с Гертрамом и долбаной империей. Она ненавидела тут каждый ни в чем не повинный камень. Каждое дерево. Каждый безобидный куст. Ненавидела так люто, что злость даже согревала, заставляя идти с таким сосредоточенно-мрачным выражением лица, что, казалось, Ильва вот-вот взорвется ядовитыми сгустками пламени.

Именно в таком виде она и столкнулась с Ричардом, Лили и Беритом. Вернее, столкнулась она с Ричардом и полуживой Лили на его руках. Берит же вяло брел, изображая покойника, по другую сторону реки.
Окинув золотисто-желтым взглядом своих невольных товарищей по побегу и "прощупав" их на предмет ранений, девушка испустила протяжный мучительный вздох вместо приветствия. Похоже, в том падении ей повезло больше остальных. Бериту было не особо далеко до трупа и оказание ему помощи осложнялось тем, что этот мужчина с какого-то перепугу выплыл на другой стороне реки, а переходить сквозь ледяную воду в настоящем состоянии - самоубийство. Поэтому она решила оставить его на чуть позже, учитывая, что кое-кто нуждался в ее помощи значительно сильнее.

Поравнявшись с Асхеллом, Иль решила не тратить время на долгие приветствия и бесконечные благодарности, а сразу вывалить факты:
- Выше по реке за нами идет погоня. По моим подсчетом догонят через час, а уже значительно меньше, судя по всему. Я восстановила силу и могу помочь с исцелением, но это займет время и силы. Поэтому я бы хотела сейчас залечить самые серьезные и угрожающие жизни раны, а остальными заняться в более спокойной обстановке.

Подняв руку, девушка прикрыла вспыхнувшие глаза, освобождая крупицы силы. Одежда на людях зашипела, испуская пар, который долю секунды назад был ледяной водой. Вновь открыв глаза, чародейка посмотрела в лицо Ричарда и удивительно тепло произнесла:
- Спасибо. За то, что сдержал слово несмотря ни на что. Спасибо, Ричард Асхелл.

Подойдя чуть ближе, она осторожным жестом попросила опустить Лили на землю, усаживаясь рядом и скукоживаясь от холода. На ней одежды, которую можно было бы мгновенно просушить - не было.
- У тебя есть травма - поврежден нерв. Но пока это никак не должно отразиться на твоем самочувствии и я бы оставила это на потом, если ты не против. Сначала - Лили. А потом надо будет придумать, как мне добраться до Берита - у него все плохо. Я даже отсюда чувствую.
Дотронувшись рукой до девочки, Иль сморщилась, пытаясь оценить степень ранений. А степень не радовала от слова "совсем".
Внутреннее кровотечение, задетые органы, разорванные мышцы, ушиб мозга. И это не говоря о многочисленных ссадинах, гематомах, трещинах и переохлаждении.
- Она умирает, - прошептала мельтарум, прикасаясь к ране на животе и направляя струящуюся золотистым теплом силу. Силу, которую ей подарил тот странный лев. Силу, которая смешалась с собственным источником и стала принадлежать лишь ей - Ильве.