East City by Night | ходы игроков | Энрико Эспозито

09.07.2014
21:30

Жаркий вечер среды. Солнце село около получаса назад. И вместе с заходом солнца душимый жарой город стал поистине оживать. Люди начали покидать свои кондиционированные укрытия, чтобы насладиться вечерним бризом, и немного размять ноги.
Вместе с людьми под покровом потемневшего неба появились те, кто на этих самых людей охотится. Эти существа, проклятые Богом за грех своего прародителя, и навечно вынужденные скрываться от солнца и продлеваться свою жизнь, воруя чужую, снова возвращаются в мир живых, чтобы охотиться, плести интриги... притворяться, что они продолжают жить.

Сны Энрико нельзя было назвать приятными. Ему снился огонь. Его клуб горел, но нему, громко вопя и размахивая руками, бегали смертные. Один он стоял на сцене, где обычно выступают живые исполнители, или устанавливает свою аппаратуру диск жокей. Вот мимо пробежала молодая девушка. Волосы ее были охвачены огнем. Но Энрико почему-то не боялся огня. Его маленькая сцена была островом спокойствия посреди всего этого пылающего ада.

Оторвав взгляд от невезучей, охваченной огнем девушки, Энрико увидел, что нечто прорывается через толку, практически разрывая ее на части. Из-за дыма было сложно разобрать, кто это. вдруг этот кто-то прыгнул через пламя, сбивая хозяина клуба с ног, и придавив его коленом к земле. Энрико с ужасом увидел, что этот кто-то - это он сам. И в глазах его пляшет безумие Зверя. Зверь занес над ним руку, сжимающую оторванную ножку стула, и Энрико проснулся.

Настал новый вечер. Еще одна ночь вечности.

Проснувшись, Энрико схватил с прикроватного столика карандаш и альбом и стал быстро-быстро зарисовывать ускользающие образы сна. Кроме Зверя, хотя тот и ворочался где-то в глубине души. Особенно запомнилась Энрико горящая девушка, как будто он ее раньше где-то видел. Только на ее лице карандаш вместо боли и ужаса выводил восторг - как будто огонь ей был не страшен. С альбомом в руках художник вышел из спальни и направился к лестнице в мастерскую.

Паранойя проснулась где-то на полпути. То самое чувство, которое погнало Энрико прочь из Нью-Йорка, подальше от врагов своего родителя, не давало ему покоя и сейчас. Вздохнув, он свернул в другую сторону - к компьютеру, просматривать записи камер наблюдения.

Дом Энрико был рассчитан на четыре квартиры, две на первом этаже и две на втором, и имел небольшой заросший садик. Но Картер, его агент, выкупил их все под разными именами, поставил новейшую систему безопасности, укрепил двери и окна. Энрико ввел пароль ("мой дом - моя крепость"), нажал на какие-то кнопки, которые ему показал тогда Картер, и получил три сообщения о людях, приближавшихся к дому днем. На первой видеозаписи был почтальон (надо бы не забыть просмотреть "Литературный вестник"), на второй - играющие в прятки дети (к ним вампир уже привык и прогонять даже не пытался), на последней - какие-то религиозные проповедники, за действиями которых Энрико проследил особенно внимательно. Но нет, не дозвонившись ни до кого, они просто ушли.

Напоследок Энрико прислушался всеми своими вампирскими чувствами - нет ли в доме кого чужого, не бьется ли сердце смертного - а потом спрятал паранойю подальше и все-таки пошел в мастерскую, занимавшую весь второй этаж, к расставленным мольбертам и незаконченным картинам. В отличие от первого этажа, там не было ковров на полу и сувениров на стенах - да и внутренних стен не было. Ничего лишнего, только пятна краски там и тут.

На холсте рождалась девушка, повелевающая пламенем...

За то недолгое время, что Энрико провел стоя перед мольбертом, на холсте начали вырисовываться черты увиденной во сне девушки. Детали сна уже начали забываться, но тореадор успел заложить начало нового портрета, и теперь мог закончить даже если его прервут.
Можно сказать, набросок он сделал вовремя, потому что вторжение в его работу произошло практически через мгновение после того, как Энрико сделал шаг назад, чтобы окинуть взглядом зарождающийся шедевр.
Телефон выдал сигнал входящего текстового сообщения:
Энрико, этот "музыкант" снова тебя требует. Послать его?
Сообщение пришло от бармена Микки, и "музыканта", которого тот упомянул, звали Трентон. Он был гитаристом и фронтменом второсортного панк-бенда, которой уже третий раз пришел убеждать хозяина, что "Бешеные Псы" - именно та группа, которая нужна этому клубу. Самодовольный и крикливый тип с пренебрежением к личной гигиене.

Только Энрико начал набирать ответное сообщение со словом "да", как его телефон зазвонил еще раз. Вздохнув, он снял трубку. Шериф требовал его присутствия в "Водовороте" не позднее, чем через час.

Крайне досадно, что придется сегодня выбираться на улицу. Ну да ладно, зато по пути можно лично объяснить этому Трентону, что в "Трех добрых духах" могут играть только настоящие музыканты, которые не отпугивают посетителей запахом немытого тела. Хорошо, что удалось найти дом неподалеку от клуба, да и до элизиума добираться недолго.

По пути к гардеробной комнате Энрико набрал сообщение бармену: "Буду минут через 15. Разберусь сам. Э."

Переодевшись, Энрико привычно похлопал себя по карманам, чтобы убедиться, что все на месте, подхватил тубус со складным мольбертом, заглянул внутрь - там тоже все было на месте. Автомобиль стоял прямо возле подъезда, пара минут в пути - и он уже парковался возле своего клуба. Кивнув охраннику на входе, он зашел внутрь, выглядывая "музыканта".

Народу внутри было, как всегда, немного. "Мало у кого хватает вкуса, чтобы выбрать именно "Три добрых духа", а не какое-нибудь из заведений по соседству, где от грохота динамиков сотрясаются стены, а мебель не выдерживает пьяных драк больше года," - говорил обычно по этому поводу Энрико. "То ли дело у меня - на стенах я собственноручно изобразил прекраснейший закат, мебель вся целая, музыка не мешает разговаривать, девушки улыбчивые, спиртное разбавленное. А они - они просто не понимают своего счастья."

Первое, что увидел Эспозито, заходя в клуб, это бармена, отчаяно разводящего руками за спиной вонючего Трентона, который каким-то пятым чувством почуял, что хозяин заведения прибыл, развернулся, и пошелп рямо на Энрико.
- Не, чувак! Я не могу так работать! Этот глист, - большой палец указал через плечо на Микки, - нихрена не понимает в нормальном музле. Я вашему клубу услугу делаю. У вас тут как в склепе... Где туса? Пипл тащит наше музло! Дай нам сцену, и будет аншлаг!
Трентон говорил так же, как и пел. Громким и неприятным голосом. Хотя "пел" - это очень мягко сказано. На сцене Трентон просто кричал во всю глотку, и уже через пол часа его голос садился на нет. Но это не останавливало его от попыток продолжать выступление. Энрико слышал, что однажды он даже попытался прыгнуть со сцены в толпу, и этот стейдждайв наградил его сломанным носом, который так и остался смотреть своим кончиком влево. Хотя кто может осуждать неудачливых зрителей? Никто в здравом уме не захотел бы ловить Трентона.

- Трентон. Раньше ты хотя бы не оскорблял моих сотрудников, - нападки на любимый клуб ужасно сердили Энрико, и он даже не пытался это скрыть. - Тебе вообще крупно повезло, что я был неподалеку и нашел на тебя время. У тебя есть десять, - вампир достал телефон и посмотрел на часы, - нет, семь минут. И если ты меня не убедишь, что ты действительно мне нужен - больше не возвращайся. Все понятно?

- Ах, да, еще одно, - как только Трентон начал открывать рот, Энрико перебил его. - Маленький совет. Ты сюда уже дважды приходил, и во второй раз говорил то же самое, что и в первый. Попробуй придумать новые аргументы.

Трентон вдруг резко поменялся. Как будто подменили.
- Знаешь что, Рики? В гробу я видел твой гнилой клуб для педиков и шалав!
Тирада сопровождалась неприличным жестом, состоящим из движения руки чуть ниже пояса.
Трентон не догадывался, с кем разговаривает, и не знал, что, возможно, допускает смертельную ошибку. Зверь, сидящий в дальней части сознания Энрико, и закованный в цепи с дюжиной замков, открыл глаза, и зарычал. Художнику даже показалось, что он слышит звон этих самых цепей, когда Чудовище, поселившееся в его сердце, поднималось на ноги. Зверь ТРЕБОВАЛ, чтобы Энрико поставил этого выскочку на место. А еще, Зверь хотел его крови.

Энрико прикрыл глаза и попытался сдержать Зверя, тихо зашептав себе под нос успокаивающую бессмыслицу на родном итальянском:

- Тихо, тихо, спокойно. Хорошая собачка, хорошая. Пусть пока живет. Я тебя потом порисую немного, Зверь, хорошо? Будешь такой красивый, в полный рост, у меня висеть на стене. А сейчас спокойно, спокойно...

Похоже, сработало. Зверь очень любил, когда его рисовали (по крайней мере, это всегда помогало Энрико его успокоить), но этот портрет всегда шел очень туго, и не был закончен даже наполовину. Вампир сделал глубокий вдох и медленный выдох, а потом открыл глаза и посмотрел прямо на грубияна Трентона.

- Уходи, Трентон. Сейчас же, - на всякий случай Энрико еще подал жест охраннику, чтобы тот помог музыканту найти дверь.

Не дожидаясь ответа, Энрико скрылся за находящейся неподалеку дверью с надписью "Только для сотрудников клуба", и побежал в направлении своей комнаты в подвале. "К счастью, звукоизоляция тут хорошая - моих шагов никто не услышит" - подумал он. Добежав до комнаты, Энрико запер за собой дверь и бросился на кровать. Теперь, даже если бы Зверь вырвался, он никому не смог бы навредить - в этой комнате вампир время от времени спал, и ее дверь и стены были достаточно укреплены. Имуществу Зверь бы тоже не смог навредить - в комнате почти ничего не было, кроме кровати и стола. Даже на стенах не висели картины - Энрико бывал здесь нечасто.

Минут через десять Энрико почувствовал, что успокоился окончательно, и поднялся обратно наверх. Трентона, к счастью, в клубе уже не было. Вампир подошел к бармену:

- Да, Микки, совсем у меня сегодня нервы никуда не годятся, - что-то подобное Микки наблюдал не раз, так что бурный темперамент работодателя ему был не в новинку. Но диалога не получилось, потому что взгляд Энрико упал на часы, висящие над барной стойкой. - Извини, мне срочно надо бежать. Передай охране - Трентона больше к нам не пускать.

Энрико вышел из клуба, сел в машину и отправился в "Водоворот".