Право стать Сладостью | ходы игроков | СЛАДОСТЬ

Хэнк

Всё пройдёт. И печаль, и страх. Схлынет тьма прошлой жизни, как тяжёлая, бурлящая волна, полная грязи, усталости. Нечистоты. Один великий поэт, живший ещё до Нисхождения, говорил, что жизнь подобна истории, рассказанной идиотом: в ней много шума, страсти - мало смысла.*
Тебя увели с арены, это ты плохо помнишь. Помнишь, как осмотрел доктор. Не тот андроид, что был тогда. Другой. Спал, ел. И всё не мог поверить. Потом журналисты. Расспрашивали. Помнишь, как показывал рукой им, мол, «вот так ударил». Бой-то не снимали. Кошмар. Кошмар. Дурные сны. Но скоро всё прошло. Увиделся с родными. Поговорили. Помолчали. Теперь ты пребываешь в Сладости. Почти не человек. Ну, человек. Но «не такой». «Другой». «Святой живущий». «Всеблагой». Однако, до полного принятия этого высокого достоинства ещё есть время. У тебя был целый месяц до церемонии. До того, как ты должен будешь, официально приняв Сладость, получить новое имя и новый бытийный статус. А этот месяц ты прожил среди людей. Пресс-конференции. Парады в твою честь. Череда тех, кто жаждет встречи. Что ты делал? Проповеди? Добрые дела? Путешествия? Месяц – ты волен быть и жить, как знаешь сам. Произносить слова. Трудиться. Или просто лежать на спине и смотреть в потолок. Всё закончилось. Впереди – свобода.

«Всеблагой» на публике. По всем каналам – он. На устах у всех. На виду у всех.
Довольно жалкое зрелище. Растрепанные волосы, сбивчивая речь, остановившиеся глаза с плещущейся на донышке зрачков лужицей безумия.
Пресс-конференции, публичные выступления. Односложные ответы, игра в молчанку, взгляд, устремленный в пол.
Хэнк выжил, но победил ли? Вопрос…

Та часть его, что алкала Сладости – в джунглях осталась, присела на ветку рядышком со старым обезьяном век коротать. Та часть его, что выжить желала – дымом развеялась от сожженного энергоплетью, над головой прошелестевшей, чубчика. Радость, надежду, веру – все бросил он на земле Гармонии-101, смешал с биомассой из прелой листвы и гниющих плодов. Прах к праху.
Совсем немногое из того, что было Хэнком, осталось к телу приколочено. Хватало в самый раз на то, чтобы бояться и страдать.

Хэнк не манкировал светскими мероприятиями, о нет. Все посещал, нагоняя на людей тоску своим душным унылым видом. Потому что в одиночестве было совсем худо. Так худо, что хоть в петлю. А ведь были еще и ночи, безжалостно бросавшие «Святого живущего» обратно на песок арены. Заставлявшие жрать горстями тяжелое снотворное - чтобы забыться, накрыться, как крышкой гроба, свинцовым сном без сновидений…
Он не мог в петлю. Не должен был пока. Надо было сказать. Иначе – все зря.

Родные осторожно и робко предлагали своему шагнувшему в Сладость родственнику услуги психотерапевта. Он сердито, почти яростно отказывал. Настаивать никто не смел.
Так продолжалось недели с две. Только тогда Хэнк более-менее успокоился, пришел в себя. Пришел в себя он лишь для того, чтобы уйти еще глубже в себя же.
«Всеблагой» скрылся с глаз общественности, больше не уродовал пейзаж своим лицом в объективах камер на пресс-конференциях, приемах и раутах. Теперь он пропадал в инфоцентрах, просиживал дни и ночи за экраном терминала, искал уединения в отдаленных уголках растерзанной планеты. Читал. Думал. Искал слова.
Но не нашел. А если и нашел, то не все.
Он был слишком несовершенен, этот «Совершенный».
Но он хотя бы отдавал себе в этом отчет.
И это уже немало…

Хэнк

Крупнейшая кондитерская фабрика Гармонии-31 сегодня получила госзаказ.
- Мама… смотри, в какой одежде дядя!
- Иди на ручки, я подниму тебя повыше…
- Он печальный…
- Это радость.
Не один тип продукта. Но целая новая серия.
- Почему он такой печа-альный?
Желе.
- Он просто сосредоточен. У него сегодня важный день.
Цукаты.
- Ма-а-ам!
Сладкие драже.
- Что, солнышко?
Пралине.
- Он посмотрел на меня!
Печенье.
- Это добрый знак.
Шоколад.
- Куда эти дяди ведут его?
- К мечте.
Лучшие кондитеры. Квалифицированные технологи.
- В тот дом? Мам, в тот большой дом?
- Да.
Унии нужна Сладость. Нужны праведники и понимание праведности. Её мерило. Форма. Образец. Но где ей уместиться? Экономика, построенная на её дефиците, не может развиваться, если не ограничить это благо. Без этого погибнут полисы. Погибнет мир. Нужны носители. Нужны резервуары этого качества. Живой сосуд, где может уместиться «святость». Но «святой» опасен. Не так давно (если мерить меркой Истории) страшная череда терактов всколыхнула общество. «Дом цветов». Организация, которая хотела воспитать поколение. Отступники от Сладости, бежавшие «святые», что стёрли себя из карты социальности, вырвали из себя её нити, истекая кровью и крича. Удалили импланты. Сожгли эпидермальные идентификаторы. Установили, калеча себя, псионические брэндмауэры. Но сохранили приспешников. Людей, не знавших сладости в законе, но знавших её в своих душах. Их ловят. Их дегармонизируют публично. Из их жизней и судеб ткут образ внутреннего врага. Но они никогда не исчезают. Особый, неискоренимый род преступности. Одним из таких «мобов» был коллектив унитарного формирующего образовательного учреждения «УФОУ Специальный детский оптимизационный распределитель №118». На фестивале весны в Гармонии-31 колонна детей-цветов атаковала и тяжело ранила одного из Семи Совершенных. Позже он скончался не выходя из комы, и был перерождён в теле клона. Одновременно в двух других Гармониях (-101, -38) службой безопасности Совета были пресечены попытки ассасинажа высших функционеров Унии в ходе всеуинтарных торжеств. В течение тех же суток в ходе допросов выживших террористов была обнаружена причастность к теракту руководства оптимизационного распределителя. Дирекция и сотрудники дегармонизированы после публичного процесса, совет попечителей дегармонизирован выборочно, воспитанники подвергнуты мемоосвобождению, реоптимизированы и распределены в другие формирующие учреждения того же профиля. В НК и УК внесены новые статьи, некоторые статьи получают с этого момента расширительное толкование, появляется новый тип режимных объектов – «специальные распределители» (#118 не имел специального статуса до описываемых событий).
С тех пор понимание Сладости изменилось. Появилась Традиция. Был создан строгий канон. Ритуал. Всё меньше оставалось процедуры - всё больше таинства. Появился даже официальный фольклор.
- Я уста-ала…
- Потерпи ещё немного, доча, дяди скоро закончат. Купим тебе. Слышишь? Ну, не куксись. Купим тебе что-нибудь сладенькое.
Волнующееся море людей собирается у ритуальных фабрик в такие дни. Дети помладше ревут и размазываёт слёзы по щекам, кривя рты и краснея. Дети постарше бледны и серьёзны – они хмуро держатся. Показывают, что уже взрослые. Что сильны. Родители готовы стоять часами. Считается, что ребёнок, который причастился плоти святого через праздничную Сладость, будет озарён божественной искрой. Пронесёт её в сердце через все невзгоды и тяготы. Будет сильным и праведным. Чистым и честным. Будет настоящим. Не побоится однажды и сам сразиться. Сразиться за право – неотчуждаемое и священное для всех людей.