Нет прекрасней места на земле | ходы игроков | №2 Готов поболтать

От Абеля Инесса направилась к следующему пациенту, который периодически возвращался в психушку как на курорт. Случай Робина медсестра образно сравнивала с историей Джекилла и Хайда, хотя раздвоением личности тот не страдал. Агрессивное поведение, запущенная депрессия... Хотя стоило ему прийти в себя, как он тут же просился обратно. И через какое-то время опять возвращался, чтобы не довести очередной курс лечения до конца. Конечно Инесса понимала что клиника для душевнобольных - не самое приятное место на земле, но можно немного и потерпеть. Ведь если его сюда упекут по приговору суда, то это затянется надолго...
Заглянув в палату, Сале увидела что Робин уже плотно упакован и с ним даже беседует психолог. Доктор Фокс, кажется.
Чтобы не мешать, Инесса тихонько отошла от двери, думая выпишут ли пациенту новые лекарства или продолжат лечить как и до этого.

Натали Фокс всегда приезжала в больницу за двадцать минут до начала рабочего времени. С прической, как будто только что из салона красоты, с безупречным маникюром и аккуратно подкрашенная, одетая в деловой костюм, поверх костюма, белый медицинский халат она шла по коридорам, здороваясь со всеми приветливо улыбаясь. Пройдя по больнице, она отмечала все, что изменилось за ночь. Она считала, что для нее важно знать все, что происходит в стенах этой больницы. Много думает, все подмечает.
Сегодня в ее планах было провести всего лишь одну беседу с больным Робином Текели. Разговор проходил в палате, Робин был крепко привязан к кровати. Натали еще раз прочла историю его болезни, написав на странице текущую дату, она задала первые вопросы:
- И так Робин, поговорим? Что волнует? Что тревожит?

Пока Робина вели по коридорам, обвязаного в вязки, словно кокон, он задорно вертел головой в сторону любой живой души: радушно приветствовал знакомый персонал, осыпал комплиментами незнакомых(пока еще незнакомых) пациенток и все норовил вырваться из чутких рук санитаров. Когда его привели в пустую палату и уложили на койку, радость и задор сменились негодованием:"Эй, парни, вы ошиблись номером, это не моя палата, не моя койка!, - кричал он в сторону выходящих за дверь санитаров, -"Я на вас в суд подам, мужланы чертовы! Это же не моя палата! Хочу в свою палату!". Все эти вопли сопровождались судорожным подергиванием на совесть упакованного тельца. Когда Текели устал орать, он принялся, что бы вы думали? Петь! Во все свои полторы октавы он завывал "Queen - The Show Must Go On", но, увы, наличие голоса не компенсировало полное отсутствие слуха, и в окошко двери постоянно заглядывала очередная негодующая физиономия уборщицы, санитарки или других обитателей этого Вандерленда.
Но когда к нему зашла психолог Натали Фокс - он тут же расцвел: глаза заблестели, лицо расплылось в слюнтявой улыбке, брови изображали восхищение. Казалось, даже волосы на голове задрожали в благоговении.
"Привет, милочка, с каждым моим визитом вы все хорошеете и хорошеете - восхищенно заговорил он к той, в отношении которой безуспешно использовал свои чары уже на протяжении нескольких лет болезни.

- И так Робин, поговорим? Что волнует? Что тревожит?

"Ой поговорим!", - начал он, стараясь выровнять речь и не проглатывать буквы, как это часто у него бывало, - Вы знаете, в этот раз я специально притворился, будто у меня началась фаза, чтобы увидеть вас. Нет, честно. Кстати, а что вы делаете сегодня вечером?" - после последней фразы он попытался подмигнуть, но получилось только зажмурить глаз, как будто туда попала соринка.

Натали Фокс отметила, что Робин на данный момент очень доброжелателен и это нужно использовать, так как она знала его очень хорошо и с другой стороны.
- Робин, нельзя рисковать своим здоровьем, только ради того, чтобы увидеть кого - то! После окончания работы я поеду домой, а вот завтра у меня ночное дежурство и если ты сейчас поговоришь со мной, я обещаю тебе прогулку по нашему парку! Ну, что согласен? И если да, то начинаем разговор, расскажи подробно, что тебя волнует?

Голос психиатра радовал внутреннее ухо, но вязки придавали ощущения ограниченности и скованности. Прежде, чем заговорить, Робин уже хотел было кокетливо закинуть ногу на ногу, но и это действие потерпело крах и превратилось в примитивное подергивание.
"Прошу простить меня за нынешнее состояние... Но эти ваши санитары совсем не знают манер! Мало того, что забрали прямо с работы, так еще и укутали, как новорожденного, хоть я и говорил им, что совершенно вменяем!" - голос его звучал надрывисто, то и дело переходя на вскрик и заканчиваясь всхлипыванием. "А про парк это вы серьезно? Мне можно будет с вами погулять? Но у меня нет вечернего костюма... Ничего, если я в пижамке пойду? В ней удобно так, ну вы знаете. А вообще, я последнее время чувствую себя просто замечательно! Решил учить расширять кругозор и изучать разные науки, вот, например, нашел в интернете курсы молодого сантехника. Первый урок скачал бесплатно, а дальше хотели, чтобы деньги прислал. ХА! Нашли дурака! Я сразу понял, что тут что-то не то, и взялся рассекретить ихнюю лавочку. Позвонил своему знакомому, он мне как-то сказал, что его друг работает в ЦРУ, рассказал ему всю ситуацию, а тот сказал, что если все получится - я получу орден!" - росказни больного не прекращались, одна тема сменялась другой, так, как это бывает в маниакальной фазе, он практически задыхался, пытаясь рассказать врачу ВСЁ... то есть совершенно всё, от того, как он ходил в магазин за маслом до того, как его не ценят на работе. Только вот главную тему он как-то не цеплял. Да, видимо, Робин в самом деле считал себя здоровым человеком, хоть и "специфическим", как он сам себя называл.
"А забрали меня сегодня утром, прямо из офиса, - внезапно бессмысленная болтовня сменилась темой, которую Натали уже и не ожидала услышать от больного, - я пришел на работу раньше всех и сразу сел работать. Вы знаете. я всегда совестно выполняю свою работу, но имею же я право на перерыв?? Сделал себе чашку кофе, а шеф такой сзади подошел, и говорит, мол мне надо скорее получить отчеты, поторопись, Робин. Вы слышите?? Он сказал мне поторопиться! Мне! ПОТОРОПИТЬСЯ! Да любой нормальный человек за такое дал бы в морду этому борову... Но я-то контролирую свои действия. Поэтому спокойно ответил ему... А что ответил - не скажу, при дамах такое нельзя говорить. Рассказывая об этом случае, он напрягся, лицо его покраснело, а на лбу выскочили вены, но в конце своего "доклада" он уже опять улыбался, хоть сердце у него и колотило, как бочка дез-метал группы.

Психолог, что-то записывала в карточку пациента, когда он закончил она посмотрела на него и спросила:
- Робин, мне хотелось бы остановить твое внимание на расширение кругозора. Что тебя действительно привлекает кроме работы, ведь слова о расширение кругозора это лишь слова, чем ты хотел еще заниматься в не рабочее время? Можешь подумать я не тороплю тебя с ответом.

"О, знаете, Натали, я хотел бы заняться ВСЕМ!", - тут глаза больного заблестели, как у ребенка, впервые открывшего "Энциклопедию обо всем" и хорошо бы, если бы этим и закончилась его реакция на вопрос, но Робин начал перечислять все, что его интересует, интересовало или может заинтересовать.
"Мне нравится кулинария, я каждое утро смотрю передачу этой рыжей... ну, которая учит готовить из того, что в холодильнике завалялось. А еще мне мама говорит, что у меня красивый голос, вы только послушайте!, - не знал больной сожаления и даже столь снисходительную даму заставил "насладиться" своим соловьиным голоском, под тот же "Шоу маст гоу он", кстати говоря, - Ну как вам? что скажете? а можете ничего не говорить, я и сам все знаю. а после предыдущего обострения мне посоветовали вышивать крестиком... мне действительно нравилось, но сейчас я хотел бы начать опять, это так успокаивает". Голос его не смолкал. Опрос длился уже неизвестное количество минут(часов?) и любому нормальному человеку за это время захотелось бы как минимум заткнуть Робину рот подушкой. Но доктор Фокс сидела спокойно, что-то вписывала в свой блокнот и приветливо улыбалась. Ее вид вовсе не выказывал раздражения или нетерпения. Может, она не слушает?
"А что это вы там себе пишете? Блокнотик - это хорошая идея, ведь у меня каждую минуту возникает множество мыслей, а я даже не успеваю над всеми подумать. А так я бы смог их записывать и думать о них, когда новые мысли закончатся. Скажите, Натали... можно я вас буду так называть? А можно просто Наташка? Нет? Ладно... Как будете уходить, скажете медсестре, чтобы уколола мне тот коктейль, что вы всегда мне даете. Раньше начну лечиться - раньше смогу вернуться к жизни, как говорится, "Тише едешь - дальше будешь!", - невпопад процитировал пословицу маниак.

Она слушала его улыбаясь, но не прерывая. Когда речь Робина оборвалась, она показала ему блокнот, там было написано:

Лечение
1. Перевод в прежнею палату.
2. Особое меню овощи и фрукты.
3. Никаких лекарств.
4. Прогулки днем и вечером.
5. Подарить блокнот для записи идей.

Пока всё!
-Как тебе план лечения? - спросила Натали. - Оригинальный?

Робин нахмурившись уставился взглядом в предоставленный ему блокнот, но когда прочитал все, что там написано, на лице образовалась детская улыбка, а на глазах проступили слезинки.
"Вы так добры ко мне... Я постараюсь оправдать ваши ожидания, доктор, честное слово! А еще я не люблю брокколи, скажете, чтобы мне их не давали? Их можно заменить бананами. Если на кухне не умеют такое готовить, я могу сам попробовать, я же говорил, что люблю готовить? Ах да, говорил. Сегодня можно погулять?"

Она подошла к окну и распахнула его, решетки на окнах напомнили ей, если она посмела забыть об этом, что это больница и тут лежат очень больные люди. Натали посмотрела на Робина и ответила:
- Погуляем завтра, сегодня у нас есть о чем поговорить. Значит брокколи отменяются, хорошо я запишу это. Я хотела спросить тебя о твоем начальнике, почему ты не захотел сдержаться и не ответил ему повежливее? Ты хотя бы пытался не нахамить ему? Как ты думаешь, ты сможешь в дальнейшем работать с ним? И если можно чуть чуть о твоей работе расскажи.

(Надеюсь, что на улице лето)

"Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о том, что я потерял еще один день своей жизни... - рассказ начался необычайно спокойно, больной даже не пытался вырваться из своего кокона, а голос его звучал ровно, - И ведь каждый день одно и то же: пробуждение, работа, скучный вечер с котами перед телевизором, а затем сон без сновидений. А работаю я статистом, считаю я много. Я в школе хотел космонавтом стать, но меня укачивает от малейшего толчка или заноса в машине. Я вон даже ваших санитаров чуть не обблевал, пока меня сюда везли. Нет, не специально, конечно, я понимаю, что у них работа такая... А моя работа - считать, пересчитывать и проверять. Шеф владеет сетью аптек по городу, тут нужен строгий учет... еще бы, с такими-то деньжищами... Вот я и веду все записи по массовой закупке и распространению по аптеках всяких препаратов-оксибутиратов. Нет, я не жалуюсь, платят мне хорошо, но ведь деньги - не все, что нужно человеку, так ведь? Хочется немного уважения!", - тут он дернулся и пристально всмотрелся в глаза врача, пытаясь узреть в них согласие. Но госпожа Фокс все смотрела снисходительно и отрешенно.
"Нас в статистическом отделе работает семеро. А мне всегда больше всего работы достается, только из-за того, что я раньше других прихожу на работу. Я же сплю мало, бывает, проснулся в 4 часа, оденусь, покушаю и поехал на работу. А там из персонала один охранник. Стив, наверное, один нормальный мужик во всей этой лавочке, мы с ним каждое утро записи футбола смотрим. Не то, чтобы я любил футбол, просто сижу с ним за компанию и ору в такт его воплям. А спорт я не люблю, нет... Так вот! Я там работаю, как вол, а на меня еще все недостачи списывают, понимаете? нашли козла отпущения. Но этих пешек нельзя винить, я бы и сам попытался скинуть вину на другого, если бы запахло жаренным. А вот начальник свинья. Приходит, когда ему вздумается,да еще и приказы раздает! Мол, ты давай сегодня езжай по аптекам, разузнай о продажах димедрола, а ты сходи на фарм-фирму, закажи сальбутамола. Я сдерживаюсь, я давно сдерживаюсь, но ДОКОЛЕ?? - голос Робина начал подрагивать, под правым глазом возник тик, на лбу проступил пот - он явно злился.
У Роберта Текели, как и многих других больных маниакально-депрессивным психозом, сформировалось собственное видение правильного и неправильного.Если попытаться открыть ему глаза на истинное положение дел - есть шанс стать очередной жертвой его эмоционально-богатых напутствий в сторону детородных органов всех святых фемин, а то и, что еще хуже, познать на своей шкуре физическую ярость МДПшника. Если бы директор не знал о состоянии здоровья Роберта, он наверняка попытался бы ему что-то доказать и поставить того на свое место в иерархической лестнице небольшого предприятия. Но у того хватило ума молча уйти в кабинет и, заперев дверь на ключ(на всякий пожарный), позвонить прямиком в лечебницу.

- Так ситуация с ссорой мне понятна.
Она поднялась, со своего места и пошла к двери:
- Скоро начнут готовить ужин, мне нужно пройти дать указания по этому поводу. И вероятнее всего сейчас тебя Роб переведут в твою палату (она свободна). Кстати, как ты на счет того, что я обращаюсь к тебе на "ты" не слишком коробит?
Натали уже готова уйти, стоит около двери.

"О, моя любимая палата.. с койкой возле окна. Спасибо, док!" - настроение менялось круче, чем цвета в мигалке "барбухайки", но отчетливо было понятно одно - пока ему во всем потакать, он будет спокоен и доволен.
"Нет-нет, обращайтесь ко мне, как пожелаете, у меня же не мания величия" - пошутил он и сам же хихикнув, наморщив нос. Он был совершенно уверен, что все его шутки были очень кстати и чрезвычайно смешными, а сама психолог идет на такие уступки ему, потому что запала на него.
"Спокойной ночи, Натали" - бросил он напоследок доктору Фокс, стоящей у двери, а затем мечтательным взглядом уставился в потолок.

Она вышла из палаты и действительно подошла к медсестре предупредив о палате, меню и дав указания о лечение Робина Текели.

- Витаминный коктейль и на этом всё. Завтра утром назначим лечение и последнее по этому пациенту, его можно развязать он не буйный, но все-таки пусть санитары присмотрят за ним и не грубят.

Она подождала возможных вопросов старшей сестры, но та никак не комментировала распоряжения и Фокс удалилась в своей кабинет.

Тем же вечером, спустя примерно полчаса, в комнату с Робином зашла молоденькая медсестра, которой было поручено "распаковать" больного и перевести его в старую палату. Сопровождал девушку здоровый санитар с широко посаженными глазами. Казалось, что он смотрит на тебя с двух разных ракурсов, и такое ощущение немного ошарашило Робина. Сначала он тупо пялился то в один, то во второй глаз санитара, пока сестра освобождала его из смирительных уз. Когда он уже был свободен, он медленно поднялся, не сводя взгляда с санитара, подошел к тому впритык, нос к носу, и поочередно стал заглядывать то в один, то во второй глаз. К слову, санитара это не смутило и он стоял ровно и не моргал, а на лице не дрогнула ни один мускул.
Длилось это "знакомство" около минуты, после чего больной с нескрываемым удивлением, страхом и отвращением, повернулся к медсестре и сказал:"Господи, ну и бычара! Милая, тебе не страшно с ним работать? Моя бы воля, я бы за тобой охрану закрепил, чтобы защищали твое хрупкое тельце, - он наклонился к ней и подмигнул, а затем продолжил шепотом, - а этого бычару вышвырнул бы отсюда, пусть вагоны разгружает". Затем Робин выпрямился и в предчувствии возвращения в свою палату затрепетал, как лист на ветру. "Нуже, пойдемте скорее, я вас чаем напою!" - радостно вскрикнул он и рванул к двери, но но санитар ловко схватил его прямо за шиворот и таким образом умерил пыл гиперактивного больного.
Когда троица входила в палату, Текели увидел, как от его койки под присмотром медсестры уходит какой-то шизик с вытаращенными глазами и шухером на голове. Когда тот проходил мимо Робина, он ткнул ему пальцем в живот, наклонился и насмешливым тоном сказал: "Моя койка, понял?? Пентхаус для ВИП-персон!", после чего вскинул руки вверх и в причудливом хореатичном танце дошел к своей койке.

"Дом, милый дом"...

Наследующий день Натали Фокс можно было застать в своем кабинете, она сидела и задумчиво перебирала листы у себя на столе.
Казалось, что она решает некую сложную задачу, ответ на которую пока не находит.
-Так - пробормотала она - он не дурак, он и не псих в полном понимании этого слова.
Она еще раз принялась читать дело. Затем в нетерпении поднялась и подошла к окну.
-Эксперименты - она вздохнула - иногда без них никуда!
Она вышла из своего кабинета и решительно отправилась в палату Робина Текли.

-Здравствуйте, Робин! Как чувствуете себя сегодня?

Этим утром Робин проснулся рано... Даже слишком рано. Он уже успел надоесть дежурному персоналу и своим несчастным соседям по палате. Ну как же не начать ненавидеть человека, который просыпается в 4 часа и начинает во всю глотку орать национальный гимн, и при этом лупит всех подряд подушкой. Так что, к моменту прихода доктора Фокс ему уже вкололи нужный коктейль из аминазина и галоперидола, и он спокойно сновал по коридорам отделения, как безобидный домашний призрак, прерывая свои похождения лишь для того, чтобы дать медсестре совет. как правильно делать укол. или показать уборщице, как надо мыть полы, а то "ничего ведь не умеете толком делать".
В таком состоянии Робин был ну просто божий одуван - ни тебе беготни по палатам, ни криков по коридорам, ни бросания манной кашей(а, признаться, в прошлые госпитализации случалось и такое).
Когда пришла Натали, он рассказывал больному с навязчивой идеей преследования, как блокировать свои мысли, чтобы их не прочитали агенты Американской Ассоциации Диверсантов(ААД).
"О, доброе утро, доктор Натали, - радостно вскрикнул он, оттолкнул свою предыдущую жертву рукой и переключился на психолога, - чувствую себя... отдохнувшим, но не окрыленным, как вчера... Крылышки мне подрезали", - он опустил голову и с секунду помолчал, а затем взглянул на врача исподлобья, поднял голову, широко улыбнулся и продолжил разговор.
"А у вас как дела? Хорошо спали? Мы сегодня гуляем, помните?", он осыпал ее вопросами. не давая ей даже ответить на них... И это под галоперидолом... Бедная Натали

- Все в порядке Робин, я выспалась и готова к прогулке. Мы выходим прямо сейчас! - Натали отметила, что лекарство на больного подействовало, и его активность спала, он подавлен, и долго гулять не сможет. Натали дала последние указания санитару, стоящему рядом с ней и они вышли в больничный сад.
Фокс уводила больного все дальше и дальше. Сад напоминал заброшенный рай, когда - то он был красивый ухоженный, а теперь за ним присматривали кое-как. Розы росли, но их не подрезали, разные сорта цветов росли вперемешку между собой, фруктовый сад, высаженный когда - то, чьими-то заботливыми руками сейчас требовал ухода. Сломанные ветки валялись то тут, то там...
Врач спрашивала его обо всем, казалось, что она хочет узнать о нем все, что он сам знал о себе. Пациент охотно рассказывает о себе иногда сбивается, перескакивает с темы на тему, но пока ведет себя спокойно и его состояние не вызывает никакого беспокойства.
Натали подвела его к беседке, они вместе уселись на скамью, врач спокойно выслушивает все, что рассказывает Робин Текели, смотрит на часы и отмечает, что время действия лекарств, стремительно заканчивается.