Карусель фантазии | ходы игроков | leper

- Совсем допился - Инга была скорее удивлена, чем испугана. Муж никак не мог поднять на неё руку. Он ведь никогда.... Странно, думая о муже Игна была полностью уверена в определённых установках. Таких как : пьёт, не совсем уже страшно - у кого не бывает, но последнее время всё чаще; работает и вполне может содержать семью; любит её, но как-то обыденно что ли, вроде того как любить яичницу по воскресным утрам и так далее. Но едва она пыталась начать вспоминать конкретые факты, когда муж последний раз напился, последняя ссора, где именно он работает - пустота. Разум отказывался заглядывать в те ячейки памяти, где эта информация должна была содержаться. Так бывает, когда из головы вылетает имя плохо знакомого человека, или какой-нибудь кинозвезды. Ты точно знаешь что должен помнить это имя, ты даже в мельчайших чертах можешь представить его лицо. А вот имя – ничего.

- Как ты это сделала? – раздался голос, который точно не принадлежал её мужу, но исходил из его рта.

- Что сделала – чуть раздраженно ответила Инга – переступила через твою тушку? Наверное так же как ты в очередной раз надрался – легко!
Инга отвечала в необходимой степени грозно, но даже сама чувствовала, что получается насквозь фальшиво. Как реплики в любительском театре.

-Стой! Стоп! – Амалиель поднял руку – прекрати. Это всё не то. Это не я. Точно. Не моя жизнь. Да и не твоя скорее всего.Что-то случилось. Вот только что, я не могу понять. Так словно...

- Словно стоишь у зеркала и точно знаешь что на тебе должно быть шикарное платье, возможно вечерний наряд или... не уверен какое именно, но платье. А из зеркала на тебя смотрит твоё отражение в грязном, тяжёлом тулупе. – негромко проговорила Инга.

- Нам надо в лавку.

- Куда? – Амалиэль недоумённо посмотрел на женщину.

- Туда где я купила эту картину – Инга указала на полотно, и чуть виновато добавила – почему-то мне кажется что там... Там мы сможем найти какие-то ответы.

Поколебавшись, Амалиэль согласно кивнул:

– Хорошо. Пошли.

Протянув руки к картине он взялся за раму и ... вскрикнув выронил полотно.

- Не могу... – он удивлённо глянул на свои руки – не могу взять. Женщина! Бери эту мазню и идём.

Инга неожиданно рассмеялась. Настолько несоответствовал голос, уверенный, привыкший повелевать, бурлящий внутренней силой, и помятая физиономия работяги, мучающегося похмельем. Но смех резко оборвался когда она взлянула в глаза этого существа. Человеком назвать обладателя такого взгляда, язык у Инги не повернулся.

На улице мелкий дождик балансировал на грани превращения в ещё более мелкую водяную пыль, взвешенную в воздухе. Ветер подхватывая влагу, настырно пытался запихнуть её как можно глубже под одежду немногих прохожих.

Инга запахнувшись в пальто мышиного цвета, одной рукой придерживала Амалиэля. Его всё ещё пошатывало, а под плащём, на спине расцветали кровавые пятна, от ужасных ран. Откуда взялись эти жуткие параллельные разрывы на лопатках, думать не хотелось. Под мышкой второй руки Инга зажимала завёрнутую в пластиковые пакеты, пришлось разрезать на куски несколько штук и перемотать бечёвой, картину.

Немолодая женщина, тащит выпивоху мужа домой, держа в другой руке, купленный им жене, на последние деньги в пьяном - «я для неё ничего не пожалею» угаре, ненужный подарок.
Старушка, согнувшись в три погибели, идёт опираясь на палочку. На шее, на обычном шнурке висит крошечная стеклянная фигурка ангела хранителя. Под мышкой зажата бережливо упакованная картина. Та самая – из старых, добрых времён. Доставшаяся ещё от отца. Перенёсшая несколько переездов и все возможные невзгоды. Она несёт картину в ломбард.Потому что нужны деньги... Очень..

Молодая девушка. Почти ещё девочка пружиняще, шагает по асфальту. И кажется промокшие насквозь, туфли лодочки, это единственное что удерживает её от того чтобы взлететь куда-то под небеса. Рядом шагает Он. Конечно же красив как ангел. Она влюблена и счастлива. Под мышкой у неё их первая совместная покупка. Картина. Когда-нибудь она займёт должное место в их будущем доме. Потому что они будут любить друг друга вечно... А как иначе?


Магазин Инга находит легко. Она уверена что в жизни не была здесь раньше. По крайней мере в этой жизни. Но дорогу знает. И больше того узнаёт пыльную витрину, с древней рухлядью выложенной на куске выцветшего вельвета. Даже скрип, с которым открывается дверь в лавку кажется её знакомым.

Дождь. Сквозь расколотое молнией небо изливаются серые потоки, размывающие мир, скрывающие за своей пеленой все ненужное и не важное. Зонт остался дома, да он и не нужен. Этот дождь теплый, не такой как всегда, он смывает все лишнее, наносное, проникает в каждую клеточку одежды и, пропитывая ее, в тело.
Инга замерла, потянувшись кукой к дверной ручке. Замерла, подняв лицо к небу. А дождь лил, каплями очерчивая ее лицо, обводя скулы, ласково скользя по губам. Амалиэль тоже замер, глядя на стоящую рядом женщину, узнавая и боясь себя в этом признаться.
- Когда-то, очень давно, бог или что-то иное проклял нас, лишив самого ценного, наших вторых половин, наших женщин, - раздался вдруг его тихий, полный муки голос. Инга вздрогнула, но не повернулась, - Мы были наказаны за гордыню, за наше вечное желание подстроить всех под себя, ибо мы - венец творения. Наши любимые не имели крыльев, но они действительно были нашими половинами, только они могли дать нам то, что нам нужно, единственные во вселенной. Они уравновешивали нас, дарили эмоции и забирали боль. Мы не ценили это. Кто-то решил, что женщина - всего лишь сосуд для наших потребностей и не больше, многие поддержали и тогда... Нет, чуть позже, их просто не стало. Поначалу не многие ощутили потерю, но чем дальше, тем сильнее мы начали понимать, что мы натворили. Некоторые озлобились и еще больше утвердились в своем мнении. Люцифер вел их и его убежденность заражала многих. Только вот крылья их почернели, как и души, если они у них остались.

Голос ангела прервался и Инга все же взглянула на него. Слезы в ее глазах смешивались с дождем.

Глядя ей в глаза, но не прикасаясь, Амалиэль продолжил,
- Пророчество, неизвестно кем произнесенное, гласит, что наши половины бродят по одной из планет вселенной, не помня, кто они, но они ждут и однажды ... "Ангел, потерявший крылья, выпустит заключенную в краски душу и найдет..." - процитировал он, - Дальше слова разнятся.

-«Ангел потерявший крылья» - звенело в ушах Инги. А дождь капавший ей на лицо вместе с крупинками пыли, смывал туман заслонявший память женщины. Её память не менялась, она всё так же помнила себя замужем за пьяницей, помнила себя же матерью одиночкой. Но с каждой каплей дождя эти воспоминания упорядочивались, словно книги на полке. Эта в первый ряд, та во второй, а вот эту, её я чаще всего читаю – впихну горизонтально, на верх книг первого ряда.

Заблудившаяся в собственном городе старуха. Причудливая лавка старьёвщика или антиквара – так сразу и не поймёшь. Покупка странной картины по какому-то наитию. Пробуждение в другом времени – в другой жизни. Окровавленный ангел на полу прихожей. Угрозы и требования. Появление ещё более ужасных чем ангелы существ – тёмных ангелов. Перепалка в которой на её долю остались лишь чувства ужаса и страха. Новый пласт памяти – новая или точнее другая жизнь. Пьяный муж на полу, комната детей. Прогулка по доджливому городу к той самой лавке. Единственное что было во всех этих воспоминаниях неизменным – картина. Картина человека что-то пытающегося написать, донести до окружающих. Страдающего, но не оставившего борьбы. История началась у дверей этой самой лавки. Сейчас она вновь стоит держась за ручку двери. Значит ли это что тут всё и решится? Ведь всё так просто совпало – ангел без крыльев, краски на холсте – осталось найти в них чью-то душу и ... и что тогда?

- И как ты собираешься её искать, дорогуша с лупой и пинцетом? – раздался приглушённый дверью насмешливый голос и сварливо добавил – давайие, заходите уже. Неча на пороге стоять аки манекенты какие.

Последнее слово голос произнёс с особым смаком, так что сразу становилось ясно – ошибка в слове сделана намеренно, так словно произнёсший вкладывает в слово ещё какой-то смысл.

Вздрогнув Инга посмотрела в глаза мужа (нет уже не мужа, всё-так – Ангела) и едва заметно пожав плечами вошла в лавку.

На улице был пусть и пасмурный, но всё же день. А в лавке царил всё тот же памятный по предыдущему (или будущему?) визиту сумрак вечера. На всё том же табурете что запомнился Инге Семёновне сидел хозяин лавки. После событий последних пары дней, Инга была готова к чему угодно. К тому что увечья мужчины в этой памяти не существуют, или ещё не случились. Что в лавке будет кто-то другой, или молодая версия того кто продал строй Инге Семёновне старнную картину. Да что угодно. Однако мужчина не изменился. Тот же потрёпанный временем и частым использованием костыль, та же корявая изуродованная рука. Даже штанина подвязана на обрубке ноги таким же огрызком бельевой верёвки.

И тот же громкий, не терпящий никаких вздорных «приватных» разговоров, голос.
- Что? Думаете вспомнили замшелое пресказание, ещё не пойми кем и под каким стаканом сделанное, отковыряли картину от стены и всё? Спасили мир? – уставившись чёрными глазами на Ингу и Амалиэля, пробасил хозяин лавки. Задержал взгляд на них и вдруг расхохотался – Что серьёзно?!?

Смех у старьёвщика оказался такой же каким выглядел он сам – открытым, свободным и каким-то изломанным. Вроде хотелось смеяться с ним вместе, но что-то останавливало. Будто это вроде бы и не смех вовсе.

- Мы сюда не за твоим гоготаньем пришли Гвоздь – оборвал смеющегося Амалиэль. – не забывай над кем ты смеёшься!

Смех затих также внезапно как и родился.

- А над кем я смеюсь? Потерявшаяся в альтернативных памятях женщина и изгнанный ангел, за которым все охотятся? Половинка и не целое? Женщина и мужчина? Вы сами то понимаете кто вы?

- Я Инга – вдруг твёрдо заявила Инга Семёновна. – Это совершенно определённо. Что и как я помню, это уже моё дело. Если вы находите во мне что-то смешное, то бога ради – тут и Гвоздь и Амалиэль слегка поморщились – смейтесь сколько угодно. Но я была бы очень признательна если бы вы всё же что-то смогли мне объяснить. Потому что я устала бежать словно лошадь с шорами на глазах – толком ничего не видя, и поворачивая под действием рвущих рот удил.

Женщина смотрела на Гвоздя. – И давайте начнём с того кто вы такой и что случилось? Потому что именно с вашего магазинчика моя жизнь пошла вверх тормашками.

- Экхм – старьёвщик опешил от той отповеди что устроила ему маленькая женщина. И надо сказать вгляд её пылающих глаз он сейчас мог вынести ничуть не дольше чем безжалостные гляделки-дула ангела стоявшего рядом с ней.

- Ну ладно – он хлопнул себя здоровой рукой по плечу, словно стряхивая пыль и поёрзал на табурете. Амалиэль прислонился к заваленному всяким хламом столу. И только Инга не шевельнулась. Она сейчас напоминала волну цунами, замершую в самой верхней точке. За мгновение до того как обрушиться на лежащий подле неё приморский городок.

- Я Связующий. Это не имя, не титул и не род занятий. Скорее это моя суть. Чтобы лучше понять, объясню на примере. – Амалиэль едва заметно вздохнул, судя по всему Гвоздь сел на своего любимого «конька».

- Мир он многогранен. И это не только и не столько физические измерения. Как ты уже успела понять существуют другие пласты памяти. В которых ты прожила или проживаешь другую жизнь. Однако не только мир многогранное существо. Вы все так же многогранны. Ты прожила, проживаешь или только начинаешь проживать все те жизни что приоткрылись тебе в твоей памяти. Земные учёные давно уже установили что мозг человека используется лишь на 5%. Это потому, что видят они лишь одну из граней существа по имени человек.
Это трудно осознать ангелам, почти невозможно понять людям. – Гвоздь потёр нос и продолжил:

- Если совсем примитивно, то все эти миры-пласты памяти это всего лишь листки календаря. Календаря висящего на стене мироздания. А я тот самый гвоздь что пронзая все листки крепит календарь к стене.
Видишь ли я в отличии от вас всех не многогранен. Я един и если можно так сказать одномерен. Так же как и моя миссия...

- Слушай, Гвоздь, хватит уже пудрить мозги – вновь оборвал его Амалиэль. - Понятнее нам всё равно не станет. Хотя бы потому что ты и сам толком не знаешь что ты такое и в чём твой замысел. Давай к делу. Почему Инга оказалась у тебя в магазине? Как я оказался в её прихожей? Как ...

- Как? - с издевкой переспросил Гвоздь, явно обиженный тем, что его перебили, - Так в том и замысел, что вы должны это понять сами, своими закостеневшими и заплывшими гордыней и самомнением мозгами. Вам, точнее тебе, Амалиэль дана возможность, даны подсказки, пинок под твой пернатый зад, в конце концов.
- А ты, Инга? Сколько ты уже бежишь и к чему? Подумай. Оцени, что ты искала всю свою жизнь, к чему стремилась? Посмотрите оба на эту картину, ну...

Подчинившись повелительному тону калеки, Инга и Ангел протянули руки и одновременно коснулись рамы.

Ярчайшая вспышка ослепила обоих, а спустя несколько минут, когда глаза вновь начали видеть, они смогли разглядеть бескрайнюю, покрытую ярко-голубым цветочным ковром, простирающуюся до горизонта степь. Небо, еще не утратившее темноту ночи, с одной стороны было словно покрыто глубокого фиолетового цвета бархатом с блестящими крапинками исчезающих звезд, с другой стороны, солнечные лучи золотыми стрелами пробились из-под земли, разогнав тьму, осветив горизонт и плывущие по небу пушистые облака и раскрасив их во все оттенки розового и золотого.

Инга зачарованно смотрела на поле, небо. На всю эту обычную красоту природы, что и является самым что ни на есть подлинным доказательством существования бога.

- Твою мать! – грязно выругался стоящий рядом с Ингой бескрылый ангел, разрушая всю поэтичность момента. – вот с-сука.

Ошарашенная Инга повернулась к Амалиэлю и вопросительно уставилась на него.

На момент показалось что ангел смутился, под взглядом человеческой женщины. Однако по гладкому, идеально правильному лицу трудно было сказать наверняка.

- Он забросил нас в ... – Амалиэль огляделся ещё раз вокруг и продолжил - ... в не знаю куда. На бескрайнее поле.

- На прекрасное бескрайнее поле – поправила его Инга.

Ангел лишь взглянул на неё, но никак не отреагировал на то, что она перебила его.

- «Сами должны понять замысел», «к чему стремитесь» и «от чего бежите» - с издёвкой повторил он слова Гвоздя – а в результате по колено в цветах и ни намёка на то, что делать дальше.

- Я знаю, что делать дальше – удивительно спокойно произнесла Инга – есть поговорка: не знаешь, что делать – делай шаг вперёд. Так что пойдём.

- У ангелов другая поговорка – не знаешь что делать, бей прямой мечом! – буркнул Амалиэль.

- Юмор? –удивлённо оглянулась на него Инга и улыбнулась.

Сейчас посреди цветущей поляны, на грани рассвета, ангел был максимально похож на человека. Инга улыбнулась про себя – правы были китайцы утверждая, что мужчины и женщины это как две разные стороны горы, одна в тени, другая залита лучами света.
На грани рассвета, женщина как никогда похожа на ангела, а ангел в тот же момент оказался очень близок к человеку.
Затем Инга, стянула всё ещё влажный от дождя из другого мира плащ, перекинула его через руку и зашагала в сторону зарождающегося дня.
Отстав на пару шагов за ней двинулся Амалиэль.

Крапинки звёзд, стирались губкой наступающего утра. Бархат ночи, сменял ситец наступающего утра. Появившееся на небе солнце осветило бредущих через поле цветов женщину и бескрылого ангела.

Женщина шла легко. Так будто ей всё ещё было 17 лет, словно не болели на натруженных ногах проявляющиеся вены, а в душе было светло и чисто, как в дневнике первокласника на первое сентября.
Идя на шаг позади неё двигался ангел. У него не было крыльев, на спине, сквозь ткань тонкой ветровки, проступали две темнеющие полосы кровавых ран. Но сомнений не было никаких. Надменная походка, гордо поднятая голова. Плавных шаг, твёрдая поступь, словно он не идёт по земле, а плывёт над ней.
Это шёл ангел.
Цветы расступались перед ним, и позади идущей пары, оставались следы одной только женщины.

- Почему твои раны не заживают? – спросила Инга – тебе не хватает ...пищи? Моих эмоций?

-Да – коротко ответил Амалиэль . Помолчал немного и добавил – я мог бы причинить тебе боль. Боль воспоминаний, сожалений... много чего ещё. – от того зыбкого ощущения почти зародившегося пару часов назад, на грани восхода, не осталось и следа. Точно как от звёзд на небе. Это вновь был справедливый до умопомрачения, честный и непогрешимый ангел. Другими словами безумно жестокое создание...

- Но?... – Инге удалось скрыть дрожь в голосе.

- Не хочу.

Спросить «Почему» у Инги уже не хватило смелости. Она и так уже зашла сегодня слишком далеко.

Поле вокруг них казалось действительно бесконечным. Менялись лишь цветы заполняющие окружающий пейзаж, да ещё, в основном когда они проходили мимо лавандовых островов, гордо дрейфующих в хаосе цветочного моря, вокруг них, безумно жужжа начинали летать огромные шмели.
Инга тихонько взвизгивая уклонялась от них, и отмахивалась сорванной веткой, всё той же лаванды. Амалиэль же словно и не замечал жужжащие комочки. Впрочем «комочки» платили ему тем же.


«Жужжание шмелей. Медленно, будто продираясь сквозь мёд, а не летя через звенящий, полный запаха растаявшего снега весенний воздух, рано разбуженный шмель , пролетел мимо неё. Громкое «А-а-ах!» маленькой Ингуши смешалось с ветром и улетело к журчащей неподалёку речке. Девочка, захлопнула рот и, подобрав с земли сырую палку, помчалась вслед за насекомым.
В глазах горел охотничий азарт. Первый удар прошёл мимо. Из груди девочки вырвался стон негодования. Второй закончился сломанной палкой – прогнившая древесина хрустнув переломилась прямо у сжимающих её маленьких пальчиков.

Но Ингушу это не смутило. На место неудавшегося оружия, пришел обломок доски от ящика, валявшегося неподалёку.

Шмель тем временем устало присел на нагретый апрельским солнцем пень. С торжествующим воплем Ингуша обрушила на него своё оружие.

Девочка стояла и смотрела на то, что ещё мгновение назад было мохнатым, деловито жужжавшим шмелём. Маленькая кучка какой-то кашицы, криво торчащее прозрачное крылышко. Пятно грязи. И ничего больше.
Непостижимым образом, яркое доброе солнце, в один миг стало безжалостным белым фонарём, высвечивающим преступление маленькой Ингуши. Девочки отобравшей жизнь у другого существа.
И осознавшей это.
Понявшей необратимость своего поступка. Бесконечную жестокость жизни. И маленькой девочки.
Из глаз Ингуши, нет, с этого момента – из глаз Инги, потекли слёзы.

Девочка прорыдала всю ночь. Маме сказала, что болит живот – Инга уже понимала, за свои поступки надо отвечать самому. И теплая мамина рука, не успокоит, голос которому веришь безоговорочно не скажет «Всё будет в порядке, маленькая». Точнее это может произойти. Но поддаться этому соблазну. Выбрать лёгкий путь, отделаться от ответственности девочка уже не могла. Потому что осознала смерть.»


Инга рывком вернулась на цветочное поле. По лицу текли слёзы.

- Женщина, что с тобой – без вопросительной интонации прозвучал голос Амалиэля – это не я. Я ничего не сделал.

- Знаю – тихо ответила Инга переживая то давнее детское воспоминание. Одно из тех, что раз случившись, не важно как давно, остаются с нами на всю жизнь. И продолжают колоть в сердце, пот ому что это самый верный признак того, что у нас есть душа а что она жива.

– Знаю – повторила Инга - Это я сделала...

- Это сделала я, - повторила Инга охрипшим, вдруг, голосом.

Это детское воспоминание прорвало плотину памяти и воспоминания, тщательно замурованные в глубине сознания потоком хлынули наружу. Ноги девушки ослабели и Амалиэль едва успел подхватить ее, оседающую на землю.
Она вспомнила то, что сама запретила себе помнить, вырвав, как ей казалось из сердца и из памяти... Перекрыв, как гранитными плитами своими прожитыми среди смертных жизнями. Она жила, умирала и рождалась вновь. Хоронила детей и любимых, стремилась к несбыточному. И если поначалу воспоминания мучили и терзали, то сейчас лишь иногда во снах приходило ощущение полета и объятия сильных рук, не дающих упасть.

Амалиэль... она помнила его руки, скользящие по ее телу, его голос, не тот, что сейчас - ровный и какой-то безжизненный, а тот, что шептал ей важное и совсем глупое на ушко, его глаза цвета неба в летний полдень, а не промерзшего насквозь озера.

Все те жизни, которые она прожила, она искупала свою вину перед всеми и исподволь, неосознанно ждала. И дождалась. Но не этого она хотела, когда произносила в запале и злости те слова, не такой реакции она ждала... Она, как и все женщины их народа хотела любви и они все были с ней согласны, все вместе приняли они решение и исполнили задуманное. Где они сейчас? Разбросаны по миру, такие же как она - без памяти и счастья? Несут наказание за свою гордыню и ее последствия?

Не в силах смотреть на ангела она прикрыла лицо ладонями и сквозь пальцы заструились слезы, вымывая накопившуюся боль. Он не узнал и не понял...

- Я...я.. – сквозь льющиеся слёзы начала было говорить Инга, но никак не могла сказать то, что казалось было самым важным – Амалиэль,я ... О чёрт! – в сердцах выпалила женщина понимая что не может. Слова просто не звучат. А даже если и прозвучат – окажутся неверными...

- Инга – резко прервал её Амалиэль, - не поминай... Эх-х. Поздно...

Заглушая треск насекомых и пение птиц, раздался режущий уши шелест. Так могла бы шелестеть сгоревшая до состояния пепла кожа.

Всё так же светило медленно бредущее по небу солнце, но вокруг вдруг стало как то темнее. Словно акварельную картину промокнули губкой, и она впитала в себя все цвета. За исключением тёмно красного. Поднявшийся ветер принёс с собой запах серы и вонь гниения.

Вокруг Амалиэль и Инги стали медленно вспухать холмы земли. Словно нарывы, на теле цветущей поляны, они набухали и сочились кровавым гноем. К шелесту примешался рвущийся из под покрова земли вой.

- Адские Гончие! – Амалиэль схватил Ингу за руку – бежим.

«Куда?» - хотела спросить Инга, глядя на бескрайнее поле, расстилающееся перед ними. Но не спросила. Вместо этого, крепко сжав пальцами твёрдую ладонь Амалиэля, она побежала.

Они не успели сделать и десяти шагов, как, позади, комьями земли взорвались нараставшие холмы и на поляну выскочили адские гончие. Лоскуты кровоточащего мяса и кожи едва прикрывали жгуты мощных мыщц, с потраченных гниением, но чудовищно острых клыков капала розовая слюна. Твари были ужасны, но хуже всего были их глаза. Горящие густым красным пламенем, они источали бесконечную злобу. И жажду. Жажду убивать.
Огласив окрестности кашляющим лаем, шесть гончих бросились в погоню.

- Только бы спастись, только бы выжить, господи боже – шептала Инга пытаясь не споткнуться на бегу – а остальное мы обязательно решим. Во всём разберёмся. Только бы выжить, Боже!
Практически тащивший за собой женщину Амалиэль, вдруг остановился.

- Вряд ли Он, поможет нам сейчас. Особенно учитывая в каком я статусе. – он посмотрел на Ингу, и сделав шаг заслонил её от приближавшихся тварей – меня только удивляет как легко тебя слышат... И Он, и те, другие...
Гончие увидев что преследуемые остановились, торжествующе взвыли и принялись расходиться веером, пытаясь взять Ингу с Амалиэлем в кольцо.

Жуткие твари окружали их, а Амалиэль явно готовился к драке. Хоть и ангел, но при этом всё-таки мужчина.
И как и у всех мужчин, в голове у него было только одно, на силу отвечают силой. Враги окружают - значит надо сражаться! Выйти против них с мечом наперевес и геройски погибнуть!
Но ведь это то же самое как пытаться потушить пожар кидая в пламя пылающие угли...

Было страшно, но Инга, даже не подозревая что поступает точь в точь, как на протяжении тысяч лет до неё поступали другие женщины её народа, сделала шаг вперёд и встала рядом с Амалиэлем. Вот только она не поднимала рук готовясь к бою, она....

... "они слышат..."
Она протянула руки ладонями вперед, словно здороваясь с домашней, выращенной из маленького, лопоухого щенка собаке. Да и кем были эти создания когда-то? До того, как предательство раскололо один мир на множество, раскидало любящих и любимых, извратило суть всего, к чему прикоснулось хоть краем? Преданными и любящими существами, рожденными из огня и любви, преданными дому и хозяевам. А если дом раскололся и хозяева испытывали к друг другу ненависть и злость? Если дома больше нет и существо разрывает на части, если тепло домашнего очага превратилось в бушующий степной пожар, сжигающий все на своем пути? Кем станет его хранитель?...

Сначала одна гончая, поджала хвост, опустила уши и , почти легла на землю, подползая к протянувшей руки, а за ней и остальные, жалобно и , словно с надеждой, подвывая, начали подходить к Инге. Медленно, словно не веря, то топорща на загривке всполохи огня, то прижимаясь почти до земли. Минута, еще мгновение и подошедшая почти в вплотную к девушке тварь, вдруг взвизгнула, оттолкнулась от земли и прыгнула, прямо в лицо Инге.

Амалиэль, до этого момента стоящий не двигаясь, смазанной тенью кинулся наперерез, но не успел...

Горящее дьявольским огнем создание ударило Ингу в грудь лапами, повалило на землю, но, вместо того, что бы вцепиться отравленными трупным ядом клыками и разорвать, вдруг, начало облизывать ее лицо и скулить, словно щенок, дождавшийся пришедшего домой хозяина. Тело адской гончей перестало полыхать языками пламени, а засветилось ровным, бело-голубым огнем, превращая создание , наводящее ужас в пушистого милого пса.