Карусель фантазии | ходы игроков | Rar90

Потом глядя на девушку и на ее широко распахнутые глаза, Боб прищурился, о чем-то думая, и сказал.
- Слушай, там уже не стреляют, видать бой ушел куда-то в сторону. Это я к тому, что я тебя уже спас. И даже накормил. Как ты думаешь, если мы отвлечемся немного на твою благодарность мне, а потом продолжу тебя спасать? Так будет достойно и хорошо?
он осторожно отложил в сторону охапку травы, уже ставшую одеждой и помня странный голос ("Соблазнение уровень начальный - сбой"), ухватил девушку за плечи и осторожно потянул к себе, ища ее мягкие полные губы своими - сухими и обветренными...

Начнём по новой?)

Наливай! :)

Раздалось в темноте сознания. Черт, как же болит голова... Кто орёт? Где я и вообще, кто я?

Медленно поднимаю голову от пола? Или потолка? или стены? как кружится голова! Что это было? Черт, неужели амнезия - типовой стандартный ход для книг. Видимо, за такие приколы янки при дворе короля Артура казнил Дэйнеди-шутника. Но - увы - именно так. Глаза медленно фокусируются на окружающем мире, словно я киборг-терминатор, а у меня тестируются схемы. Тело колет щиплет и странно себя ведет. Я смотрю на руку. потом на тело - оно голое. Только трусы и все. Что это было? Оглядываюсь по сторонам - люди, подозрительно похожие на бомжей.
- эй, где это я???

- О, пришёл в себя, болезный, - раздался скрипучий голос и к тебе двинулись фигура, подсвечиваемая со спины светом костра. Ты начал осознавать, что лежишь на куче травы и сухие стебли неприятно царапают голую кожу. Память подсунула какие-то обрывки про "поход", "лес", "картошку в колхозе", но связать их не получалось. Голова гудела, словно в ней поселился рой злющих пчёл, перед глазами плыло, а во рту ощущался общественный кошачий туалет.
- Совсем плохо? - участливо спросил, подошедший к тебе старик, с длинной окладистой бородой. Вблизи стало понятно, что это не бомж, пахло от него лесом, костром, а совсем не теми специфические ароматами, определяющим, как правило принадлежность к опустившейся части населения. Ты смог разглядеть, что одет он был в простую, но целую и чистую одежду - штаны, странноватого вида длинную куртку, подпоясанную широким ремнем, с висящим на нем длинным ножом в кожаных ножнах.
Но все мысли отошли на второй план, когда он, присев рядом, приподнял твою голову и поднёс к губам кружку с водой.

пить!! Все прочие мысли отошли на задний план. Подумать о том, как он попал, куда делась одежда и что за странный костюм у старика можно будет и позже. Сейчас его волновала только живительная влага. А костюм, ой , ну мало ли. может, это лагерь этих, ролевиков или косплееров, точнее, реконструкторов. Они тоже носят странные балахоны и странно себя ведут. Парень припал к кружке, словно к ... ладно, опустим метафору, словно пьяница к бутылке. Когда последняя капля соскользнула в сухое доселе горло, он сказал наугад
- Ох и крепкая у вас самогонка. Что это вообще было??7

- Ээээ, милой, ты не с нами пил, да и запаха от тебя не было, когда мы третьего дня тебя на дороге нашли, - нахмурился дед, - Да и были на тебе только эти странные подштанники, больше ничего, так что не мы в том виноваты.
Дед покачал головой, мол, спасли мы его, а он нас обвиняет и собрался идти к своим, но парень остановил его,
- извини, я не хотел обидеть, просто не помню ничего. Говоришь три дня уже валяюсь? - сквозь головную боль всплыло воспоминание, как он раздевается и ложится спать, точно дома, и все, где дом и кто он осталось в темноте.
- А.... Где я? - решился спросить, наконец. Ведь в любом случае, за три дня его бесчувственную тушку можно было доставить до больницы, правда?

Дед явно подобрел.
- Три дня, ой как пить дать три дня. Я уж, честно говоря, думал что не жилец ты вообще, парень. Не жилец, Перуном клянусь. Ну посуди сам - три дня не пить, три дня не есть, лежать без движения. Труп, чисто труп. Но дышал вроде, потому не спешили тебя Морене отдавать. А вот гляди ты- и правильно сделали. Живой ты, паря, живой. И даже не больной.

Он поморщился и сплюнул в сторону.
- А, вспоминаешь, милок. Так вот, это, ты у нас в деревне. НЕ боись, мы не тати и не холопы. И барина нету. Кому наши Малые Когрелы интересны? Растет только рожь, вокруг леса да болота. Даже странно, что ты сюда поехал. Искал что, а?

Он хитро сощурился.
- Али зазноба тут у тебя живет, а ты к ней тайком бегал? Да нет, не может быть, я бы знал. А как тебя, кличут, паря? Вот я дед Пахом.

- Перун, ага, точно ролевики. Только совсем с погружение что ли? Догадаться три дня ждать, пока я очухаюсь, а если бы умер? - с возмущением подумал, парень и, хотел уже разразиться гневно тирадой, но в голове словно взорвалось маленькая ядерная бомба.
"Пронзительно яркое небо сквозь ярко жёлтое кружево листьев... солнечные зайчики, тёплыми лапками по лицу... Ощущение прижавшегося тела... Лёгкий ветерок, приносящий горьковатый запах осени, смешивая его с до боли родным... Чёрный зев воронки, уносящий все и оставляющий только горечь полыни на губах и разрыващее чувство потери... Голос, и суровое мужское лицо... Губы шевелятся, но ты не можешь разобрать слов, только ощущение надежды, сквозь боль... "
- Эй, парень, парень, что с тобой, - хлопает по щекам дел Пахом, от чего головная боль ещё больше усиливается.
-Нормально, нормально, - еле шепчет молодой человек и едва успевает от вернуть голову, как желудок исторгает свое немногочисленное содержимое, оставляя на губах горечь.

- Да что же так-то, что за молодежь нынче пошла-то, ни выпить толком, ни мамонта завалить, на девку попортить... А ты на бочок, вот так, чтобы не захлебнуться, давай милок...

Голос становится то глуше, то сильнее, перед глазами все расплывается, словно бы слезы закрывали мир мутной полупрозрачной пеленой. Потом поток ледяной воды обрушивается на голову парня - над ним стоит дед Пахом со странным деревянным ведром, даже на вид неимоверно тяжелым, с озабоченным лицом и решимостью повторить подобную процедуру еще раз. Парень морщитсЯ. кривится, но отрывает голову от земли.
- А далеко до ближайшего города-то, дедушка?
- Ишь ты прыткий какой! До города навострился. Куда тебе болезному такому в город рвать. Тут на много верст только один город, Хьелмоград, но до него, милок, тебе не дойти и не доехать. Разве что с купцами. Но их еще дождаться надо. И смотреть, чтобы честными были, а то закуют в железа - да и сгинешь где-то в странах Магриба. Так что давай, сейчас тебе моя старуха молока нальет, отлежишься еще чуток, и потом будем думать что с тобой таким красивым делать...

Он усадил парня в телегу и хлестнул лошадь длинным кнутом.
- Как тебя кличут-то, залетный?

- Не помню, Дед Пахом, ничего не помню, - кутаясь в одолженую рубаху ответил парень, - Вот Перун а-помню, а имени своего нет.
Старик подозрительно покосился на него, потом огляделся, не слышал ли кто из попутчиков и, понизив голос, прошипел,
- Тише ты, с такими заявлениями! Не ровен час услышит кто, решат, что из-за Смородины явился. Значит так, - Пахом потёр переносицу, - Звать тебя буду Ясень. Спрошать будут, из Мезени шёл, с важным делом, тати напали, все забрали. Понял?
- Ясень, так Ясень, - осталось только согласиться парню, а Пахом продолжил, - Пока можешь у меня пожить, один я хозяйствую. Жена померла давно, а дети уже своими домами живут.

он заморгал часто, потом протер глаза, потом помотал головой, с которой срывались тяжелые холодные капли воды. Слишком много всего навалилось - и сразу. Без подготовки и раскачки. Словно бы некие шутники, подхватив его за руки и за ноги, швырнули его в огромный бассейн, полный ледяного крошева. И вот теперь он, хватая ртом воздух, пытается понять, что и где, а студеная вода сводит судорогой ноги. Острые ледышки царапают немеющую кожу. А некто покатывается со смеху, наблюдая его движения. Может, стоит сперва оценить обстановку?
- Хорошо, Ясень так Ясень. Красивое имя. И Мезень тоже, неплохо придумано. Спасибо тебе, дедушка Пахом. Что-то у меня с головой не так.
- Ну сядь на телегу-то. Все одно ехать лучше, чем идти. Хотя и растрясет.

Дорога была из тех, про которые писали немцы - в России нет дорог, а есть направления. Парень, точнее, Ясень, как он сам себя называл, оставил попытки понять что и к чему, и просто глазел по сторонам. Вековой лес окружал извилистую почти тропку. Но какой чистый - не валялись бумаги, не блестел пластик бутылок, не громоздились кучи мусора. Вскоре показалась деревня - несколько домов, стоявших на взгорке. Лес словно бы расступался вокруг крохотных полей. Ясень долго не мог понять, что не так с вроде обыденными деревянным избами (коих он насмотрелся... где и как?!). А потом понял. Во всей деревне не было ни одного столба с проводами. Между тем они въехали во двор. Залаялм собаки, полукругом оцепив телегу.
- Тпру, залетная, гости у нас. Выходи, Ясень не бойся. Не тронут. Свои! Свои, кому сказал!
Собачий лай утих, и Ясень покорно и обреченно поплелся следом за загадочным дедом.

В доме, не смотря на отсутствие хозяина было тепло, трещали дрова в печи и распространяется запах чего-то съестного,
- Тьфу ты, опять кого-то притащил, жалостливый наш, - пробурчало из - под печи и словно из воздуха соткалась фигура лохматого мужика с торчащей в разные стороны бородой, в холщевой рубашке, подпоясаной веревкой, поверх шаровары и красных сапогах с загнутыми вверх носами,
- Нафаня, - вырвалось у пораженного Ясеня, и он едва не промахнулся мимо лавки.
- Какой такой нафаня? Домовой я, - пробурчал тот, - Ты чтоль видишь меня?
Ясень, словно рыба открывал и закрывал рот. Что происходит? Куда он попал?
Пахом, зашедший в дом и наблюдающий эту картину усмехнулся,
- Ну что, познакомились? Вот и ладно.

Откуда это имя - Нафаня!? Откуда это слово - домовой?! Откуда ощущение нереальности происходящего, этакой неправильности и непонятности? Он ошалело вертел головой по сторонам. Посуда - только глина и дерево. Металл - только ножи грубой выделки. Стены простые, без украшений и даже без икон. Да и вообще, вещей было на редкость небогато для такого огромного дома. И все они были какие-то серые и самодельные. Внезапно дом чуть вздрогнул и раздался трубный рев. Пахом и Нафаня переглянулись.
- А Чешиспина чужака почуяла. Надо с ней познакомиться. А не то она же спать никому не даст.
нафаня, крякнув, подхватил с пола ведро, сбитой из плашек.
- Держи паря, пошли кормить Чешиспину.

Ясень, как зачарованный, поднял ведро - и прошел в проход за домовым. Но там, где в обычной северной избе располагался скотный двор... Тоже распологался скотный двор. Но очень странный. Огромный мамонт смотрел на парочку настороженно.
- Чего уставился, корми давай!
Ясень торопливо сунул руку в ведро, ухватил охапку капустных листьев и сунул прямо в огромный хобот, что потянулся к нему. Мамонт качнул головой и довольно захрустел.
- Ты ей понравился!

Во дворе удивительно пахло свежим сеном, немного животным, но вот стойкого запаха навоза, присущего этому месту не ощущалось,
- Ага, всегда мечтал понравиться мамонту, - пробурчал Ясень, подавая новую порцию листьев. Мамонт удивительно аккуратно подхватил капусту мягким хоботом и отправил в рот. Потом хобот вернулся к молодому человеку, прошелся по плечу и, словно запечатлел на щеке поцелуй,
- Ух ты, и правда понравился, - пробурчал Нафаня, - Ты чего вылупился то так, словно индрика никогда не видал? Она у нас еще маленькая, неуклюжая, так что ты аккуратно с ней.
Пахом усмехнулся в бороду и поманил Ясеня,
- Ну, познакомились и ладно, пойдем-ка, милок, поговорим, а Нафаня нас покормит.
Нафаня что-то пробурчал, растворяясь в стене и, когда Ясень с Пахомом вернулись в дом на столе уже стояли, исходя паром, чугунок с рассыпчатой картошечкой, на которой медленно таял большой кусок желтого масла, еще один чугунок с какой-то похлебкой, из мяса и овощей, миска с зеленью, редиской и, кажется, репой. Еще стояла запотевший кувшин, на который Пахом покосился неодобрительно, но промолчал. От запахов у Ясеня рот наполнился слюной , а желудок требовательно заурчал.

Что-то ему казалось в происходящем неправильным. В голове откуда-то крутилась фраза - дубы все так же кочевали на юг. Он никогда не видел такого, но что-то в данной фразе никак не хотело покидать его измученный мозг. Но пока он вовсю наворачивал то, что было у него на столе и даже чавкал от голода. На кувшин он косился, но пить не решался. А ну, как забросит его куда еще? И так голова трешит так, что ... что... а что он делал раньше, когда болела голова.
- Дед Пахом, а это, ибупрофена или анальгина хотя бы не найдется?
Что это за слова, Ясень не понимал, но почему-то ему казалось, что нечто поможет ему от головной боли.

- Не помогут тебе твои мудреные прохены, - Пахом перестал улыбаться и из милого старика превратился в не молодого мужчину, с цепким, проникающим в самую душу взглядом. Ясень даже вздрогнул от неожиданности такой перемены.
- Вижу, парень ты крепкий и не скатываешься в истерику. Так вот, ты не в своём мире и чуждость и не правильность тебе не кажутся. А голова будет болеть, пока не вспомнишь ты зачем и почему сюда попал. А я, как бы страж границы и все, кто проходит сквозь завесу или возвращаются из-за Смородины, так или иначе встречают меня. У тебя есть три дня, что бы вспомнить, иначе, - Пахом развел руками, - Никто не сможет тебе помочь, а головная боль сведёт тебя с ума.
Старик встал из-за стола, открыл большой, стоящий у печи сундук и поманил Ясеня,
- Иди, выбирай себе по душе.
Молодой человек с опаской подошёл. Внутри сундук выглядел больше, чем снаружи и был разделён на две части, в одной одежда, разных фасонов и расцветок, от беленых льняных рубах до парчовых кафтанов и шелковых туник, в другой оружие - ножи, мечи, луки, сурикены. Подняв растеряный взгляд, Ясень заметил на стене огромный меч в богато украшенных ножнах и прикипел к нему взглядом. Он словно манил, шептал что-то и, повинуясь этому шопоту, Ясень сделал несколько шагов и дотронулся до него кончиками пальцев.

Ясень застыл с раскрытым ртом. Это... вот же как... ТО есть все не то, чем кажется? И он... если не вспомнит, то просто умрет? Ну или сойдет с ума, и еще непонятно, что лучше. Он смотрел на преобразившегося Пахома и никак не мог взять в толк - что же это происходит с ним? И что спросить? Что за Страж? кто такая Смородина? Река? Нить? Грань? Вопросы множились в голове со скоростью предающихся оргии бактерий. К тому же головная боль никуда не уходила - и факт этот не добавлял ясности в картину мира.

А вот когда рука его коснулась меча - о, тогда головная боль ощутимо утихла. Он взял в руки клинок, взвешивая его на руке.
- Клеймор... Эспадон... Цвайхендер.. Расцвет эпохи ландскнехтов, закат рыцарства. Такие мечи использовались особо опытными солдатами в первую очередь для прорубания сквозь сплошную стену копий. У японцев в это же время были нодати. Что делает здесь этот славный клинок?

Он огляделся, явно примеряясь сделать несколько ударов - но не стал. Размеры избы не позволяли.
- Пахом, а этот можно? или только из сундука?

- Ух ты, - заметно было, что Пахом просто поражён, а Нафаня вообще стоял с открытым ртом и вытаращенными глазами, - "Как в мультике" - мелькнула в голове.
-Кладенец тебя выбрал, никогда на моей памяти такого не было, - пробормотал Пахом, ласково погладив меч, - Эх, парень, не простая у тебя дорога.
На прикосновение старика меч слегка завибртровал, словно здороваясь со старым другом.
Ясень переводил не менее удивлённый взгляд с меча на Пахома и обратно,
-Кладенец? Я богатырь? Да ну!
Пахом усмехнулся,
- Ну что, богатырь Ясень, пойдём тогда и коня тебе выберем.

Ясень сглотнул застрявший в горле комок. Коня? Ему? В голове почему-то билась пленной птицей короткая, ничего не объясняющая строчка: а пони тоже кони, они грустят в загоне. Правда, что-то подсказывало свежеиспеченному богатырю, что его конь будет совсем даже не кукольный пони. Но меч привычно лежал в руке, и даже дрожание его казалось не судорогами умирающего, а обычной такой дрожью, извечной суптнице огромных механизмов. Он моргнул. Какие механизмы? Причем тут турбины Парсонса? О чем это он? Разве не его стезя - скакать на верном коне, рубить головы врагам и спасать донельзя благодарных принцесс? Пахом и Нафаня понимающе переглянулись.
- Вспоминает наш богатырь, по чуть-чуть, да вспоминает.
Но конь все еще страшил Ясеня. На ватных ногах, сжимая для надежности клинок, он пошел следом. Впрочем, идти было недалеко, и даже не надо было выходить на улицу. Конюшня оказалась в том же доме, с тыльной стороны. Роскошный черногоривый красавец заржал призывно и дернулся навстречу Ясеню.
- Чует хозяина конек, ой, чует.
В руке у Ясеня откуда-то появился кусок черного хлеба, обильно посыпанный солью. И он протянул руку с ним коню.

И в это мгновение между Ясенем и конём оказался пёс. Здоровенные лапы, огромная голова, обрубленный хвост, торчащие уши, гладкая и короткая шерсть… Зубы… Пес был светло-рыжим, с черной мордой и лапами. Зверь был напряжен, как взведенный пистолет, шерсть на загривке стояла дыбом… В горле у зверюги угрожающе клокотало.Огромный, размером с пони пёс, взорвался ураганом клыков и злобно сверкающих глаз. В считанное мгновение зверюга преодолела разделяющее пространство и замерла в нескольких сантиметрах от самого дорогого, что есть у мужчины. Пес приподнял верхнюю губу, показывая коллекцию своих внушительных зубов.
- Слушай, я сюда попал по ошибке. Я, может, пойду, а?  - Ясень чувствовал себя полным идиотом, разговаривая с собакой. Пес наклонил голову, изучающе посмотрел на парня и вывалил розовый язык.
- Нашел дурака.
Ясень решил подойти с другой стороны, ощущая какой-то нереальный ужас - такому песику "Кыш" не скажешь:
- Хор-роший пес! Просто замечательный! Такой красивый!
В глазах у собаки застыла неимоверная скука. 
- Отпусти меня, а? - Пес фыркнул. А сзади шумно выдохнул Пахом, про которого Ясень как-то даже забыл, чуть не обделавшись, когда пёс появился.
- Пахом, твою медь....
Тут пёс сделал резкое движение, словно пружина взметнувшись с пола, поставил лапы Ясеню на плечи и лизнул его в лицо. Молодой человек от неожиданности не удержался на ногах и, со всего размаху пллюхнулся на пол, чувствительно приложившись пятой точкой, что помогло ему не потерять сознание.
За спиной раздался потрясенный шёпот,
-Мрак признал, да кто ж ты такой...

Ясень выдохнул облегченно и осторожно (а вы видели какие у него зубы!?) погладил загривок мощному зверю. Да он тут становится крутым и не мелким - меч, конь, огромный пес - все признаю его. Было немного страшно - а вдруг он тут просто самозванец, вдруг его считают таким могучим по ошибке? Но он отогнал прочь эти мысли. Все зависит от человека - и тень сомнения не должна омрачать его чело. Он повернул голову к Пахому.
- Меч есть. Конь есть. Пес есть. Теперь для полного счастья мне нужна красивая принцесса и полцарства в придачу.
И улыбнулся, показывая, что не стоит признавать его слова так уж всерьез. Во всяком случае, насчет принцессы. Правда, мысль его не стояла на месте. В сказках куда ни глянь, героя всегда ждал не только роскошный пряник, но и неслабых размеров кнут. А что его ждет здесь? Какая беда?
- А что, Пахом, тут часом не завелся какой дракон? Али колдун? Али негодяй? Ведь не так просто все это происходит?

Он дал горбушку коню, потрепал голову пса и обернулся к Пахому. А вот то, что где-то в вышине прогремел гром - так может и показалось. Мало ли что там кажется чужаку и чудаку, не помнящему себя?

Пахом, услышав вдалеке раскат грома, поднял голову к небу и в то же мгновение раздался еще один раскат и, совершенно ясное небо прорезала молния.
- Перун, - потрясенно выдохнул мужчина. А Ясень, только собрался задать вопрос, как взвыв от боли упал на землю. В голову словно воткнули раскаленный гвоздь, пробивая пелену беспамятства и на молодого человека обрушились воспоминания.
... ярко синие, словно июльское небо глаза в обрамлении темных, пушистых ресниц смотрят лукаво и влюбленно... Злата... "идеальное имя для золотой девочки", так он говорил перебирая между пальцами золото ее волос... солнечные зайчики, проникающие сквозь крону ясеня играют бликами на волосах... немного удивленная, но такая родная улыбка... "ты выйдешь за меня? Да..."... золотистый ободок на пальце ... смерч , внезапно возникнувший среди ясного дня и шепот "Обещана... моя..." Обмягшее тело на руках, крик...Чей? ... Белые простыни и почти прозрачная кожа с тоненькой голубой жилкой на виске, в окружении капельниц и приборов... "Ты хочешь ее вернуть?" - грохотом в голове... "Да, да, ДААААА!"
Ясень вынырнул из водоворота воспоминаний, ощущая металлический вкус крови во рту, и наполненную болью пустоту внутри, там, где раньше было счастье.

В том странном мире, где сила бумаги стала опасней силы меча, Ясень услышал странное изречение. Бойтесь своих желаний, ибо они сбываются. Еще несколько минут назад он отчаянно пытался вспомнить кто он, что делает тут, среди этих ряженных, куда делся его мир. И вот он узнал. Карты сданы и раскрыты, жребий брошен, Рубикон перейден. И ...?! Разве он стал счастливее?! Нет. Или да? Что ждало его там, в скучном офисном мире? Дом, работа, ипотека, ЗАГС, пиво вечерами. И все. А тут - есть любовь, есть цель, есть враг и есть оружие против того врага. Что еще надо для счастья? И никаких судов и адвокатов. Нашел, победил, зарубил. Повторять до тех пор, пока злодеи не закончатся. Он поднял меч.
- Злата, я иду за тобой!!!

Правда, между желанием и действием был туман войны. ТО есть полнейшая неизвестность.
- Я ищу красавицу Злату. Синие глаза, золотые волосы. Ее украл... Кстати, а кто ее украл?

Вопрос был обращен к Пахому.

ЦЕНОК!!!

Девочка, скорее уже девушка стояла перед кроватью на коленях. Слова привычной молитвы слетали с ее полноватых губ. Метались тени в полутьме свечи. Завтра ей исполняется 16 лет. Она навсегда оставит эту комнату и ... А вот что и? Она пока не знала. Ее могли выдать замуж - если решат родители. Ее могли принести в жертву Тем-кто-в-лесу, если так решит община. Ее могли отправить на Фронтир. Там, на границе Порядка и Хаоса всегда шла бесконечная борьба - и любой человек мог как умереть в течении первого дня - так и вознестись на самую вершину любого из Орденов. А еще ее могли заметить Жрицы Неназываемого - и тогда за ней захлопнутся тяжелые бронзовые двери ближайшего Храма - надолго или навсегда. Она невольно замедлила свою тихую скороговорку. Это будет завтра. Завтра. Завтра. А пока - ей надо лечь спать, чтобы встретить День Выбора с ясной головой и мужеством в сердце..

День Выбора... О том, как появилась эта традиция никто не помнит, ну, кроме жрецов Неназываемого, тщательно хранящих тайны Мира. Говорят, правда только шепотом и оглядываясь, что в их Храмах хранятся книги, настоящие бумажные книги.
За хранение книг или любых письменных источников наказание было незамедлительным и неотвратимым - за ними навечно закрывались двери Храма. А вот рисование поощрялось.
Девушка подняла взгляд на стену - над кроватью, раскинув белоснежные крылья, парил Ангел. Его лицо было словно подернуто дымкой, что не позволяло разглядеть черты лица, но глаза смотрели пронзительно, проникая прямо в душу и вытаскивая наружу все страхи и сомнения. Молитва замерла на губах...
День Выбора... два года назад ее сестра, чьи руки нарисовали на стене этого Ангела ушла на площадь, в своем лучшем платье, с улыбкой на губах и верой в сердце и не вернулась...

Тихо и так красиво парит наш Ангел исполнения желаний... Девушке могло показаться в неверном свете свечей, словно Ангел тихонько ей подмигнул - но это все сказки, ведь нарисованные ангелы вовсе не собираются подмигивать, они не умеют этого делать. Это все сон, морок, напряжение глаз и души перед Днем Выбора. Потому девушка легла в кровать, натянула одеяло до подбородка и погрузилась в глубокий, без сновидений, сон.

Утром, в самом лучшем платье, нежно-зеленоватого цвета, девушка вышла на площадь. Обошлась без завтрака - кусок не лез в горло. Да и мать, роняющая скупые слезинки, не добавляла аппетита. Было многолюдно. Девушки стояли, наряженные, красивые, многие с заплаканными глазами и опухшими веками. Наконец грянул гонг и родители стали отходить в сторону. Изменить выбор они уже не могли, а вот помешать запросто. Громкий голос произнес
- Аманд Сесилия!
Чей-то звонкий дрожащий голос ответил
- Ддааа!
- В жены купцу третьей гильдии Борну Креалу!

Несмотря на солидный титул, на деле третья гильдия - это простые коробейники. И девушку в ближайшие пару лет ждали бесконечные дороги, ночевки у телеги, и чаще всего сон на голодный желудок. Но хотя бы они не исчезала из жизни...