Пангея. Мир богов.[Go!] | ходы игроков | Пангея. Эпоха 1 [Хаос наступает]

Карта.

Миновали долгие годы, но леса так и не покусились на Его владения. Довольный, но неумиротворенный, Пламенный обратил свой взор на все еще прозябающие в несовершенстве просторы Пангеи.

Громыхнули растопленные волею Пламенного недра, с треском, сливающимся в непрекращающийся гул расступались и сжимались горные породы - в глубочайших безднах, что у самых корней мира, Тариун мастерил твердыню, подобную той, что скрывала Его в войнах стихий. Но красота и величие ветвящихся ходов, облицованных зеркальным обсидианом и многоцветными переливами застывшего камня недоступны смертным, как неосязаемы для низших существ просторы необъятных залов, где свод подпирают мириады грациозных колон сработанных причудливой игрой температур, над вязкой массой стекающей вниз породы. Однако, каменное великолепие непостоянно, как и его творец, глубины цитадели, словно сокровищницы земных царей златом, наполнены багровым отблеском Вечного Огня, что медленно, но неотвратимо сжирал хитросплетенье зал, колон и переходов, чтоб с яростью сравнимой лишь только с жаждой Таруина выплеснуться на поверхность мира. А затем, на время, вновь уснуть. Но став богом Пламенный постиг, что одного деяния недостаточно, лишь облаченное в слово может обрести бессмертье - Зерелвен, - скрипучий голос Арбаранаура, единственного, кто мог понять всю красоту замыслов отца, вторил думам Таруина.

В тот же миг, как творение у корней земли получило имя, огонь глубин вырвался наружу. Пламя Зерелвена раз за разом орошало иссохшее пепелище леса, пока не скрыло всех его следов. А спустя неспешный шорох утекающих веков над миром уже высилась, укутанная тяжелым покрывалом облаков, громада, коронованная пламенем. Жар ее был все еще велик, но потоки магмы уже неспешно лились по проторенным дорогам. На север, к кипящим озерам Хёгра.

Последний раз о землю грянул посох, кровавым воссияли карие глаза. И полыхнуло. Чернеющие тучи тотчас же затмили небосклон. И град, и гром, и молнии дождем из стрел атаковали землю. Раздался стон - то жилы напрягая, пучилась земля, и клочья почвы разлеталися кругом, пока гора-титан грозила кулаком тем наглецам, что дерзостью своей посмели потревожить твердь земную.
К губам белесым руку поднеся, он улыбался. Теперь готово Царствие его - земля сугробов ледяных, застывших судеб и желаний. Так что же ты, Пангея? Я создан из тебя, я ты, но тот, кто никогда не выходил из Тени. Так покажись мне - мать-отец, признай меня! Покуда снежные метели вымывают светлости остатки того зеленого мирка, что так любил ты бесконечность времени назад...

Хёгр подошел к своему озеру. В лаве плескались магматические черви.

- Ох, чего то спину ломит, может искупаться, кости старые прогреть. - Старик стоял и о чем то думал на берегу "Озёр Хёгра".

Пропускаю ход.

Нургл нырнул в болото посреди своего храма и стал там плавать, окружённый червями. Пока его всё устраивало.

Боги начали делёж территории. На северо-востоке Калеон Калар создал великий снежный лес. И лишь ветер и холод правили в этом месте. В противоположность расположились огненная страна Хёгра и Таурина. Здесь остатки лесов продолжали жить под покровами пепла, а жуткие огненные черви ползали в многочисленных вулканах. Точно в середине между этими землями установила свою волшебную долину Сунхели, а южнее в болоте гнила яма дедушки Нургула. А в недрах сознания ждал своего часа Шавадрелло. он мог ждать бесконечность, но приближался час Пангеи...

Дедушка вынырнул из центра храма и посмотрел на разводы, оставшиеся после него. Разводы не затихали. Со временем стало казаться, что это не колышется поверхность болота, а колышется что-то под поверхностью болота. Черви. Черви плавали по кругу у того места, где только что был Нургл. Но что-то в их поведении было странно. Вернее странно было всё, начиная с того, что они плавали строго по кругу, и заканчивая тем, что они плавали какой-то... Стаей.
- Даааа, продолжайте, дети мои, продолжайте...
Как будто услышав голос дедушки, они начали кружиться всё быстрее и быстрее, прижимаясь друг к другу всё теснее и теснее. В какой-то момент они резко опустились вниз и поверхность болотной ямы стала гладкой, как будто червей и не было. Но в следующий миг, с всплеском зеленовато-коричневой жидкости, из середины ямы вырвалась голова здоровенного червя. Вернее это был не один червь, это было множество червей, соединённых неведанной силой. Некоторые черви отваливались от тела исполина, но их место тут же занимали другие, не позволяя голему распасться на части.
/- Отец.../ - Раздался голос в голове дедушки Нургла.
- Да, сын мой, я здесь. Я всегда буду с тобой... Мой, Уроборос... Ты будешь моим лицом в этом мире, можешь гордиться.
/- В этом мире? Но сей мир пустынен и уныл... Разве он достоин тебя?/ - Гигантский червь не имел рта, но судя по всему обладал зачатками телепатии и транслировал свои мысли прямо в голову собеседнику.
- О, этот мир ещё только начинает преображаться. Скоро этот город будет заселён людьми... Едой... Встреть их хорошенько, сын мой.
/- Я всё сделаю. Я не подведу тебя/ - Поняв, что разговор окончен, червь нырнул в болото и затих.
Нургл с отеческой любовью посмотрел на свой храм, на весь город, на всё то царство гнили, которое он уже успел сделать, пустил скупую гнойную слезу и исчез.
Ему надо было ещё кое что сделать...
Аурвэйнир... Этот заносчивый божок, который во время совета ткнул дедушку в его неоригинальность, о пусть он сам попробует быть оригинальным... Интересно получится ли у него проявить оригинальность, когда части его тела будут погребены в разных концах этого мира, а сердце будет скормлено Уроборосу? Посмотрим... Нургл гадко рассмеялся пуская ядовитую слюну, выжигающую траву и заставляющую деревья чахнуть.

Принимая огненные ванны Хёгр мирно общался с единственным пока существом созданным в порыве гнева. Кустодес, несмотря на всю внешнюю враждебность, оказался довольно миролюбив и с удовольствием впитывал всю мудрость, что изливал из себя Бог. И ничто не мешало идиллии если бы не появившаяся из ниоткуда часть тела.

При первичном осмотре было не понятно вообще, что ЭТО тут делает, но при дальнейшем осмотре стало понятно, что это рука одной из божков, что решили осесть тут. Кто это с ним сделал не осталось загадкой, от руки попахивала, а это значило лишь то что Нургл развлекался. А рука то может ещё пригодится.

- Да я погляжу мы все веселье пропускаем.

Облаченный в пламя Таруин блуждал в глубочайшей из "кладовых" своей твердыни - мыслеформа, что едва заметноо тлела на задворках божественного разума в последние пару веков наконец-то приобрела четкость и словно лесной пожар расцвела багровым многоцветием возможностей и последствий, полностью подчинив себе внимание Пламенного. Он сокрушил бессчетное множество агентов воды, испепелял их труды, но сейчас Он желал не просто еще раз подчинить своей воле плоть этого мира, Он желал исключить из сознания смертных, чье скорое появление Он предчувствовал, саму мысль о воде. Океан, одно это слово разжигало в Таруине ненависть, что не потухнет до конца времен, радость, что испытывали низшие сознания бороздя своими утлыми суденышками просторы враждебной стихии, тоска по величественной и неизменной для смертного уха мелодии моря, манящая таинственность сокрытых земель, что отделены морской пучиной - все это Он отберет у воды и ему не будет дела до невзрачных болот и затхлых озер, что одним лишь своим видом будут вызывать жалость и презрение. А после настанет и их очередь.

Повинуясь Его воле, вновь изрыгнул великое пламя Зерелвен, а небеса затмило тяжелое дыхание глубин. И не было конца огненным рекам что струились по метающейся в агонии пожаров земле, но то было лишь прелюдией к творению Таруина. Высушенное плато, рассекаемое бесчисленными жилами не остывающей магмы, трудами Пламенного проседало, образуя чудовищную котловину. Из множественных разломов вырывалось беснующееся пламя, раскаляя докрасна будущее дно... морское. Как только все было готово Он выплеснул из жерла Зерелвена созданное им в подгорных кузнях стекло - жаркое, но прозрачное, текучее, но тяжелое. Медленно, но неотвратимо оно заполняло котловину, образую неохватный взором океан зеркального стекла. Разогреваемый источниками со дна, подпитываемый потоками с Зерелвена, он взламывал берега и растекался все дальше, погребая в своих глубинах древние леса.

Калеон Калар поднял посох над головой, и крови мерцание осветило гостей, пришедших в холодные земли. Нахохлившись, смотрел он, как двое Богов сходят с облака тучки – Шибуни, страха правитель, тысячеликий, тысячерукий, ибо нет конца ужасу в душах людей миров и вселенных. И следовала за ним кроткая Анойя – Животных Богиня, к земле склонив свою прекрасную голову, увенчанную темной короной.
Приветствовал их Калеон Калар, как Бог приветствует Бога, и Боги ответили ему тем же.
- Много вопросов у нас к тебе, брат наш Калар, и нет на них ответов, - молвила прекрасная Анойя.
- Мир требует изменений. Без порядка нет страха, - Шибуни сказал, - Так давай же объединяться друг с другом! Но знай брат наш, что тот, кто не с нами - тот против нас. Мир или война! Выбирай, но выбирай быстро, ибо терпение мое не безгранично.
Улыбнулся Калеон Калар, и в глазах его отразилась морозная вьюга.
- Ну что ж, раз так вы решили, значит быть посему. Не в силах я сопротивляться вам вместе. Но давайте сперва отпразднуем наш союз, и забудем на время о былых невзгодах… Так выпьем же! За мир, который будет нашим – или не будет совсем!
Метель обрушилась на них, и кубки красного вина были в руках у Шибуни и у Правителя Темного Леса. Решение было принято. И праздновал Бог Страха, ведь столь легко склонил он ныне того ужасного строптивца, что прежде был так непокорен, бросая вызов его немыслимой силе. И осушив свой кубок до дна, увидел он, как вновь наполнился он до краев вином столь прекрасным, какое доступно одним лишь Богам – нектар высочайший, амброзия сладкая, пьянящая разум, пленяющая ум. Ночь Страха! Шибуни смеялся, и кубок вздымался, и вновь Богов Напиток грел его душу, а Калеон Калар склонялся перед ним в поклоне, шепча о том, насколько он слаб и жалок в сравнении с ним, о великим.
Ночь миновала, день прошел - Шибуни пьет, прославляя себя. Год прошел, век прошел - Шибуни все пьет. Синий иней скопился в его бровях, и сосульки свисали с ресниц, когда Бог Страха вкушал напиток Богов, и лицо его, покрытое льда коркой застывшей, кривилось в улыбке, полной бесконечного превосходства.
Плакала Анойя, ведь понимала она, как завлек Калеон Калар ее брата в ловушку собственной гордости, как искусно увлек его огнями грез и вечных мечтаний. Терлась она об него своей рогатой головой, звала его так сильно, как только могла, но глух был Шибуни к ее мольбам; глух был и Калеон Калар. Когда же последняя слезинка скатилась с ее щек и душа ее отупела от горя, она, не в состоянии сожалеть больше, легонько скользнула в небо и скрылась в рассветной заре, затерявшись среди облаков, что были цвета крови.
И поныне пьет Шибуни сладкий нектар, погребенный под сугробами снега, и грезит о славных победах Бог Страха, прославляя великий свой гений.
А слезы кроткой Анойи обратились в широкое озеро, которое никогда не замерзает, какие бы жуткие и холодные ветры не дули в Земле Без Надежды.

Начались первые сражения между богами. Одни были обмануты другие пали в битве. Истории об этих падениях богов будут ещё не раз воспеты песни певцами разных рас. Но самымстрашным было пробуждение мира. И многие творения рассыпались в прах и стали новыми жуткими лесами. Мир возвращал свой прежний вид. Богам оставалось только защищаться и вновь творить

...

Едва ли какое существо на Пангее ныне там пребывающее либо еще не сотворенное сможет понять всю глубину ярости что поглотила разум Таруина. Под тяжелыми Его ударами стонала и плавилась земля, словно оголившийся хребет давно издохшего монстра из-под разверзшихся глубин выростал горный хребет. Серные испарения отравили цветущие долины и рощи, оставив от них лишь сухие изваяние, сметенные, позднее, огненым смерчем пожаров. Жар непрерывными потоками изливался из многочисленных вулканов, что подобно россыпи драгоценных рубинов на ожерелье, усеяли новосотворенные горы. Пламя Его творений возможно потушить, но не Его ярость.

И дедушку пока всё устраивало. И носился дедушка по миру и смотрел кто что и где творит.

- Как мне тут все осточертело - пробубнил Хёгр пуская пузырики из под лавы. - Где движение?

Копим дальше.

В это время боги решили отдохнуть. Один лишь пламенный Таруин повёл своё пламя в бой против лесов Пангеи. Он поднял горы из которых лава и пламя сжигали лес, но Пангея отбила и этот удар сровняв их с землёй

С каждым обращённым в ничто творением искра божественности покидала Таруина, давая жизнь лишь очередному вихрю бездумной ярости. Уязвленный, не в открытой схватке, но противником, которого Он в слепоте своей гордыни, не воспринимал как сущность, Пламенный воззвал к самым глубинам своего естества, одержимый желанием переломить непокорную материю сего мира. Однако, вырвавшаяся на свободу сила лишь ознаменовала Его падение. Распахнувшиеся врата на элементальный план огня даровали искомое могущество, но не было более в Таруине желаний отличных от родной стихии - темнеющая громада Зерелвена увлекая окрестные земли соскользнула вслед за своим Творцом в раскаленные просторы. Без обуздывающей силы божественной воли портал захлопнулся, оставляя за собой бездну пустоты.