Рыцари, драконы и принцессы | ходы игроков | Разбитая листва

Не спешился сэр Тэмлин перед воротами замка, не гостем добрым прибыл он к ним. Арфу королевы нес товарищ его, так что сэру Данкану было стучать в ворота и объявлять о прибытии их, но пару советов Тэмлин мог дать.

- Оповести о себе, сэр Данкан, и назови свое имя. Трижды назови Мабора тремя разными именами, обращаясь к нему, разобьешь ты этим его чары, буде пожелает он зачаровать тебя. Пока не назовет он тебя гостем и не поприветствует в своем замке, не пей и не ешь ничего, что будет предложено. Постараюсь я помочь тебе в меру своих скромных сил, но арфу и квест ее взял ты, тебе и идти впереди нынче.

Сэр Данкан, который в обычаях древних был несведущ, совету друга и спутника своего внял. Он приблизился к воротам и трижды латной рукавицей постучал в них, именуя короля Мабора разными именами на свой лад. Нельзя сказать, что был он бесстрастен и холоден в этот момент, нет. Но сэр Данкан, как и его соратники, безумно устал и, наверное, больше всего на свете желал, чтобы эта ночь закончилась и чтобы они могли продолжить путешествие. Ибо принцесса ждала его в конце пути, а путь был еще долог.

И три имени, каковыми сэр Данкан именовал короля были:
Владыка Дол-Арлена, король Мабор
Супруг Ние Светозарной
Пленник печали

С первым ударом вспыхнули огни по обеим сторонам врат, заливая пространство блеклым колдовским светом.
Во вторым ударом ветви живых врат, темные и искореженные от злобы прошедших веков, распрямились, словно одно имя их королевы вернуло им стройность и молодость, когда были они лишь деревцами, знающими лишь ветер, свет и счастье.
С третьим ударом распахнулись врата, и три из Народа, высокие статные воины вышли навстречу рыцарям. Не чета юным пажам, охотившимся было на северного ярла, эти трое были облачены в кольчуги, сплетенные из лунного света, плащи из живых листьев и тумана были наброшены на их плечи, и взгляды их были холодны как пламя вокруг.
Верные рыцари своего короля, охраняли трое побратимов врата замка от врага непрошенного, и хоть уже многие безымянные века не было в Дол Арлене никого, кто бросил бы вызов королю, неусыпно несли стражу они, верные долгу, и сейчас же, завидев вооруженных рыцарей, молвил первый из них, выходя вперед:

- Неведомо мне какими чарами отперли вы Врата Древ, но здесь завершится путь зверей и предателей равно.
Строен и светловолос был этот воин, положивший руку на рукоять меча, прекрасен и величественнен как все из Народа, но взгляд Фиаллана, Погубителя Камня, был безжалостен, и сердце его холодно.

И молвил второй, выходя вперед; осеннее пламя его взгляда было пепельным в свете мертвенных огней, хоть голос Эдана, Погубителя Пламени, был звучен и гневен, под стать имени его и нраву.

- Несущие Зиму, выступите со всей своей силой - вам всё равно не пройти через эти врата!

Но третий из рыцарей Народа, чьи волосы были темней воронова крыла, промедлил с ответом. Как единый из своих собратьев, Киер, Погубитель Ветров, редко слышал слова Иллиостара коим столь бестрепетно внимали его побратимы, так и ныне неведомая прекрасная музыка будила его сердце от столетней тяжести, и не видел он злобы в идущих.

- Мой долг - защищать короля от врагов, и я не изменю ему до последнего вздоха. - Ответил он, и пусть шаг его был тверд, а ладонь, легшая на рукоять меча уверена, в темном взгляде читалась странная тревога, как если бы силился Погубитель Ветров вспомнить ускользнувший прекрасный сон. - Но что привело вас сюда, о враги? Неужели и впрямь вы надеетесь погубить нашего великого короля в поединке?

Что-то странное творилось с Данканом. Он смотрел на рыцарей впервые, но так, словно знал их ранее. Знал их имена, хотя ни разу не были они произнесены вслух. Не титулы, что были даровны этим троим по праву почести победителей над фьер-мор, но имена, коими звали их от рождения. Знал, что эти трое были побратимами, смешавшими кровь над лунной чашей ещё тогда, когда луна могла показать свой лик среди лужаек этого леса, и что числились они среди бесстрашнейших рыцарей этого королевства, славных некогда в турнирах, отчего, ныне и встречали они противников на воротах, в месте наибольшей опасности. Он знал и не знал откуда он знал. Прошлое, - чужое, но одновременно такое близкое, - струилось сквозь душу с каждой нотой арфы в его ладонях.

Спешился Тэмлин, желая разговора, но не ссоры. Остался зазубренный его меч на своем месте, на поясе латном, покойно в ножнах.
- Привели нас сюда златорогий олень и белая лань, привело воззвание мое к справедливости богов и земли сией, двумя именами нареченной и третье несущей, привел путь наш, отступить с которого не в возможностях наших. Не своей волей оказался я здесь, но просьбой королевы Ние, последним желанием коей было воссоединить дух ее с ее супругом, Мабором из Дол Арлен. Коли встанет твой господин на пути нашем сам, быть тут бою, коли не захочет ссоры, разойдемся мы миром. Вновь скажу я, рыцарь, путь наш привел нас сюда, путь справедливости, о котором воззвали мы, и к справедливости высшей обращены должны быть твои вопросы. Следую я вперед по указанным мне знакам, свободным от желаний, страхов и страстей, и справедливостью между мной и Мабором должен завершится этот квест, какой бы не была она в понимании тех, что послали мне знаки, и крылатое копье, и златорогого оленя, и лань белую, чей арфы носитель мой спутник из потомков Мила.

Данкан, который полагал, что раз уж он звал короля Мабора, ему и речь держать и который был несколько удивлен внезапно проявленым его спутником красноречием, молча ждал ответа. Сэр Тэмлин сказал все правильно, по делу и не оставалось иного, как ждать.

Темноволосый Киер наклонил голову, коснувшись двумя пальцами сердца.
- Королева Ние мертва уже многие века. - Произнес он со скорбью в голосе, и затем поднял на Тэмлина горький взгляд. Единственный из троих взглядов этот не пылал жгучей яростью. - И фирболг глубоко заплатили за дерзость её смерти, как заплатите и вы. Боги забыли это место, и все их милости, все их предзнаменования не значат ничего под сводами Темной Клятвы. Я сожалею, рыцари, что ваш путь был напрасным, и завершиться ничем кроме смерти вашей на этом пороге.

- Не стали бы боги помогать подменышам и предателям, или же проклятым mwydod! - Воскликнул Эдан, пламя волос которого казалось пеплом в колдовском свете ламп. Выхваченный клинок нетерпеливо плясал в его руке, горя янтарным краем, душа Дану, отравляемая словами безумного Иллиостара, ныне и сама источала яд. - Очнись от сожалений, брат мой Киер! Прикрываться словами высокими о долге и провидении, вооружившись чарами невиданными, явились они ныне убить короля нашего! Сразитесь со мной все сразу, весники Зимы, или же выставите сильнейшего - никому из вас не переступить порога!

Вслед за мечом Погубителя Пламени покинул свои ножны, и клинок повелителя третьего из рыцарей, и был меч Погубителя Камня напоен мощью самой земли, но нес его светловолосый Фиаллан легко, словно лебединое перо.
- Королю Мабору нет дел до таких невежеств как вы, и так сужу я что сами боги боятся его прозрений, поэтому и подсылают к нему убийц, ряженных как рыцари. И так наш повелитель Мабор явил слишком великую честь этому фирболгу, согласие дав на поединок, оторвавшись, после стольких долгих лет прорицаний и размышлений, дабы лично вынести тому посмертный приговор и своей рукой привести то в исполнение. Но вы не будете угрожать ему, ни словом, ни делом. - Согласно взмаху руки, выросли позади рыцарей вдруг высокие камни, из земли со стоном поднялись вырванные из глубин заслоны, - и пятидесяти шагов позади не осталось.

- Не стоят же эти проходимцы нашего усилия, братья. Не достойны эти вестники Зимы честного поединка. Призовите могучие силы, что даны вам, и сотрем их с лица земли вместе с их ложью, похороним кости их в глубоких оврагах.

Радостно вспыхнул на те слова взгляд рыжеволосого Эдана, но лишь покачал головой Погубитель Ветров, в сердце которого слабым эхом отзывались ещё воспоминания когда приезжий рыцарь был собратом по оружию, или же достойным противником.
- По глупости или смелости, того не знаю я, но даже если воры они и чужого народа, пришли они не таясь. - Произнес он.

- Воистину слепота поразила не только глаза ваши, но и души, - горько ответил Тэмлин, слушая трех безумцев, - слепы вы есть, бессильные услышать правду и ложь в словах странника, бессильные разглядеть коня из табунов Хрустального острова, бессильные узнать работу Ши Эйре, отвергнувшие порядок и вложившие себя в беззаконие, обреченные быть несомыми темной рекой, вместо того, чтобы мерять воды светлой. Не отворачивались от вас боги, не отворачивалась земля эта от вас - вы отвернули уши свои, глаза свои, разум свой от ее голоса. Еще раз говорю я, и коли кто из вас троих не погребен еще под сенью безумия короля вашего, слушайте правду в моих словах: явились мы сюда не за кровью сердца короля Мабора, не за последним его вздохом, не за туманом в глазах его, не за смертью его. Лишь по желанию его самого либо в попытке защитить жизни наши обнажить собираюсь я клинок, чтобы напоить его горячей кровью, выпустить собираюсь я стрелу, чтобы нашла она желанный приют в нежной плоти, сказать слова, что повредят королю Мабору и верным его. Я сказал, и верны мои слова.

- Закончена история моя на этом, - сказал он негромко сэру Данкану, не зная о бури, разыгравшейся в душе человеческого воина, - твой черед вествовать.
- Постой, коли обучен ты игре на арфе, быть можешь, позволишь ты благой королеве утешить безумие этих троих? Тронь струны.
- Безумный правитель обрекает на безумие владения свои и подданных своих, что зовут его господином. Но не подданная ему королева его, и в то же время госпожа она земель своих и людей, что зовут ее госпожой.

Сэр Данкан сказал:
- Воистину верны словам моего спутника и друга. Клянусь я не обнажать клинка или иного оружия против кого-либо из вас, и против короля Мабора, иначе как для самозащиты. Гостями, пусть и незваными, явились мы сюда, неся весть и ради уважения той, что послала нас с вестью этой, ради любви и ради завтрашнего дня, который настанет независимо от того, хотим мы этого или нет. Мы несем послание тому, чье сердце полно печали. Хотим мы того, или нет, рок должен свершиться и король Мабор должен получить то, ради чего прекраснейшая отправила нас в путь.

Данкан вытащил из мешка сверток, не раскрывая его пока.

- Нас четверо, господа. Вас трое, но мы вовсе не такие прославленные в боях воители, как каждый из вас. Мало чести будет вам в том, чтобы убить нас.

Про себя же он подумал сей момент, что еще меньше чести будет пасть от руки его или сэра Тэмлина.

- Меня ведет любовь к моей принцессе, но ради той, что просила нас доставить королю ее последнее послание, я вернулся сюда к вам. Все вы великие бойцы и бесстрашные воины. Я жду только одного: доставить послание по назначению, как бы горько оно не было, но это, - тут Данкан обвел рукой воздвигшийся на пути к оступлению барьер, - это недостойно ни одного из вас. Я честен с вами, господа. И, если вы желаете иной клятвы, кроме моего слова, готов я принести ее. Или же желаете вы скрестить мечи со мной один на один в честном поединке? Почту за честь выйти на бой против любого из вас, хотя предпочел бы я решить это дело миром, ибо тем, кто стоит за свет и против тьмы, негоже биться друг с другом.

В ответ на слова Тэмлина ударил в рыцаря Ши гнев освобожденного пламени - только и успел Тэмлин выставить щит, на коем серебро с золотом почернели в момент, но тут же вздыбилась сама земля под ногами прибывших рыцарей, поднимая каждого на безумном гребне перед тем как бросить кулем плоти и костей о камень. Не колебался в атаке светловолосый Фиаллан, ни смирили слова мудрости жгучей ярости рыжего Эдана, и лишь темноволосый Погубитель Ветров, закусив губу до соленого привкуса, взмахом руки отвел падающий на Айдахо кусок замшелого гранита, щитом ветра расплескал ринувшиеся к сэру Аарону жадное пламя.

Чему верить, если сердце говорит одно, но долг твердит другое? Чему верить, если сердце и вовсе молчит, а долг тёмен и стар как застоявшаяся кровь?

- Предательство! - Воскликнул быстроглазый Эдан в гневе, но в этот момент мозолистые пальцы Данкана коснулись струн, и музыка - музыка зажглась вокруг четверых рыцарей солнечным ореолом. Брызнула в стороны, словно жаркие лучи, усмиряя огонь и беснующийся камень, день принося сквозь ночь. Сквозь прозеленевшие яркие мхи подняли головы цветы, голубые, как позабытое небо, белые, как позабытые облака, и ветер - в первые за долгие годы, тронул кроны, наполняя их запахами позабытого лета. Не мастер был сэр Айдахо с арфой, более привычен мечу, и копью, и щиту с луком, но словно рука Господня вела его руку, и не знал рыцарь наваждение ли тот дивный оазис, что расцвел вокруг, память ожившая или же истинная магия давно ушедших времен.

Если сердце живо, воспоминания сколь ни будь горькие, приносят согласие, и печаль.
В то сердце что черно, и отравлено, даже радостная память приносит лишь ненависть и боль.

Мелодия золотой арфы повергла Погубителей Огня и Камня на колени, зажимающих уши, отворачивающих глаза от света. В ответах лета их строгие лики исказила ужасные гримасы, но светловолосый Фиаллан из двоих преодолел боль и шаг за шагом, сцепив зубы как дикое животное, направился к Данкану, потемневший как базальт меч в его руке взламывал выросшую траву и сминал цветы как грязевой сель.
- Ни...один... не ... пройдет... - Прошипел рыцарь (да рыцарь ли более?) поднимая руку на так и не обнаживших оружие, но в этот момент глаза его закатились и рухнул он на колени в беспамятстве. Дыхание его, скованное было силой бывшего побратима вернулось в его тело лишь спустя.

Киер спрятал меч в ножны и воззрился на четверых рыцарей, вокруг которых смягчалась взломанная земля и старые стены замка на глазах сбрасывали года. Погубитель Ветров позволил себе закрыть глаза, вдыхая напоенный ароматами воздух, и когда открыл их, не было там радости, но грусть, грусть и решимость.

- Ради вас предал я побратимов, и нет под небом и землей такого волшебства, что смоет это преступление. - Произнес он вслух, не ища прощения, не прося пощады. - Но невозможно слышать музыку королевы Ние и совершить то, что совершили они. Какое безумие охватило их? Того не знаю. - Он убрал ладонь с рукояти меча и поманил путников вслед за собой. - Какова не была бы цена, я провожу вас к королю Мабору, и пока вы не обнажите оружия против него, не обнажу его и я.

- Идите без меня. - Хрипло произнес сэр побледневший Лосстар, тяжело держась за бок. - Ударило меня камнем и покамесь буду я более помехой чем помощью.

Арфа жила в руках Данкана, не останавливая мелодии, не отпуская его пальцев. Её музыка звала вперед. Только вперед. К любимому, встреча с которым растянулась доселе на столь долгие годы...

Обломки верного щита давно лежали в зале, где сражался сэр Тэмлин с Хранителем, могучим Фьер-мором, разбитые его ударом. Не было у него, чем закрыться от удара клятвенника Мабора - лишь латы, кованные в Стране-за-Туманами, лишь верный меч, лишь воля и честь.

Вскинул руки навстречу волне пламени Тэмлин, не обнажая клинка. Немного наговоров знал он из тех, что не говорились на верную страль и крепкий ясень и дуб.
- Gloir go hEirinn! - воззвал он, - да не опалит пламя зеленых просторов!
Только и было его чар - прочные наручи, вера в правоту и силу свою и незапятнанная честь, что была надежной опорой подменышу в царстве кошмаров короля Мабора.

Благословенным облегчением была мелодия золотой арфы. Изготовленные к защите чары расплелись нотками тумана.

- Клятвопреступник ты, Киер, но верно твое сердце и не запятнал ты своего духа. Не держит тебя более преступленная клятва здесь, под сенью ветвей этих. Иди на Стеклянный остров, к Мак Лиру, верю я, что найдешь ты верную тропу к побережью и наполнит ветер из-за туманов твои паруса, понесет твою лодку верное течение. Суд Ард-Ри верен. Найдешь ты новое Имя, тот, кто звался Погубителем Ветров. Пусть ветер нетронутым ликует в небесной выси, - так говорил негромко Тэмлин Киеру, следуя за ним вглубь замка.
- Бездонно и сине небо за пределами Дол Арлена.

- С миром пришли мы, хоть и с дурными вестями, - молвил Данкан, - с миром и уйдем, о, благороднейший из воителей. Не преступление совершил ты, но правое деяние во славу своего короля, да снизойдет на него счастье, которого он так заслуживает.

И он ступил следом за Погубителем Ветров.

Шаг за шагом четверо шли - один ведущий волей музыки, и трое ведомых ей, один показывающий путь и трое ступающих ему вслед, один вещающий слова мудрости, и трое слышащие их.

Один раз раскрывшись, жившая в арфе память не останавливалась. Куда бы не ступала нога сэра Данкана, куда бы не долетала музыка лета там замок преображался на глазах. Зеленели и исчезали мхи, сменяясь летним вьюнком, змеившися трещины сглаживались. Следом за рыцарями пестрели цветы, очищались темные, застоявшиеся воды в садовых чашах, и тихие, заросшие тиной ручьи начинали звенеть ясными голосами. Мертвенные светочи вспыхивали ярким теплым светом под старыми сводами, что переплетением ветвей, арками сомкнувшихся рук простерлись над высокой широкой лестницей.

- Не ищет верный конь другого господина, не ищет верный пёс другого господина. - Ответил Киер, ступая впереди рыцарей, впереди лета, шаг - по холодному камню, шаг - по росяной траве. - Как клялся я королю Мабору в вечной верности так и приму решешие его. - Он на шаге полуобернулся через плечо к Тэмлину и едва заметно улыбнулся. - Что хуже может быть, о рыцарь, чем жить остаток дней без памяти о свете, но с памятью - о бесчестии?

Мало встретилось им на пути детей Богини этого темного замка. Мало было тех, кто не следил сейчас за поединком короля Мабора и рыцаря Бранда, древнего из Дану и столь же древнего из фьер-мор. Мало оставалось под арками и в окутанных тишиной палатах. Но будь то паж на побегушках или тюремщик, малый дух, из тех кто мягкими руками расчесывают огромных рысей или же стоящий на посту рыцарь, каждый слышал музыку королевы Нии, память королевы Нии, ветер, и свет, и лето королевы Ние. Были те, что падали наземь в боли. Зажимали уши руками, под недоуменными взглядами золотых рысьих глаз корчились, темнея лицом. Отвердевшее сердце их трескалось под памятью прошлого, рассыпалось под музыкой, и слишком многие пали на землю из дома короля Мабора в этой боли.

Но были и те, что, словно пробужденные от очень глубокого сна, оглядывались вокруг, словно видя впервые и замшелые стены, и темную воду. Воздух застоялый, тяжелый, вдыхали словно впервые. Пусть и малое число их было, но следом за музыкой они шли, поднимаясь вверх по высокой лестнице, один шаг - по стылому камню, второй - по зеленой траве; едва перешептываясь, многие, сами того не осознавая, со слезами в глазах.

Переплетенные руки высоких арок оборвались впереди, и яркий, блекло-белесый цвет бросил назад длинные тени рыцарей и идущих вслед за ними Дану. Перед ними был великий холл замка Мабор.

Нет детям Богини надобности в ремеслах людей, в мощенных крышах их, и рукотворных колоннах их, в искусственных камнях стен. Кольцо древних, окаменевших деревьев - вот великий зал замка Мабор. Прямые и могучие стволы их колонны, резные от возраста ветви их - крыша, массивные корни их - стены да скамьи, и земля широкого холла магией и временем уложена так, что стала та земля тверже мрамора, но шелковой как стекло.

Данкан видел чужой памятью каждую травинку, что ранее росла здесь, каждый исчезнувший лист, каждый живой вьюн что сейчас, окаменев, поддерживал бесчетные светочи в расселинах коры да разломах ветвей. И даже увидев короля Мабора, вздымающего тяжелый меч - выщербленный, и старый, и смертельно опасный спустя все эти века, - увидел его сэр Данкан сначала через любовь и память королевы Нии: молодым обликом, благородным чертами, среброволосым, с бездонным ночным небом в глазах, со станом статным и гибким, улыбкой быстрой и легкой, и движениями полными королевской грации.

Не таким увидели короля Мабора сэр Аарон да сэр Тэмлин. Не таким знал его сэр Киер, остановившийся на кромке лестницы в почтении.

Высок и могуч был король Мабор, но тяжел в движениях словно вырванное с корнями дерево: земля содрогалась под стопами его, раскалываясь в стеклянную пыль. Под гнетом лет ссутулились спина, в полусне веков горб вырос на прежде стройном стане. Темен обликом был король Мабор - в спутанных волосах ядовитый плющ, багряные мхи переплели бороду, и в глазах нет более звезд, но разбуженная вновь ярость к рыцарю фьер-мор. Тот, хоть и сам весьма немалого роста, ныне был был словно паж перед взрослым, и лишь быстротой и гибкостью уходил от удара за ударом; щит его из стали и перламутра давно расколот был в поединке, и броня пробита ударами в нескольких местах.

Кровь - ярко-алая на руках короля до локтей. Кровь собирается тяжелыми каплями, падает на растрескавшийся пол, уходит в холодную землю. Кровь невинно пролитая, несмываемая, гнев и клеймо богов, куда бы не шёл король, чего бы не касался. Лаува дарраг звали Мабора фьер-мор, чьи родичи и близкие из Дол Арлена навеки были погублены в тот день, вытравлены из укрытий и убиты на пороге своих домов безвинно; их кости скинуты в колодец без погребения, их имена навеки забыты.

Поэтому не только честь вела сейчас руку сэра Бранда, но и мщение, и темная ярость его, опасная как подводное течение, делала его равным королю по упорству боя, и был Мабор ранен. И был сэр Бранд ранен не менее, потому что хоть искусен был рыцарь фьер-мор немало, был древний клинок продолжением руки короля Мабора, воли его, и ярости. И воды Дол Арлена не отвечали рыцарю Белого Утеса.

Многие глаза следили сейчас за поединком, неотрывно, с затаенным ожиданием решающего удара. Полускрытые призрачным светом и тенями, возле стен великого холла толпились Ши - бледные, золотоглазые дети леса Темной Клятвы. Были здесь юноши и девы, рыцари и охотницы, и барды, чья музыка оставалась молчанием, и советники, чьи советы были давно невостребованы.

И Иллиостар. Иллиостар Две Тени.

Он тоже был здесь. Наблюдая как послушные его замыслам мариотенки ведут последние узоры своего танца.

И он, наблюдательный как всегда, первый заметил новоприбывшую группу, ещё когда те ступили на порог. Один взмах руки, короткий приказ - и послушные каждому его слову рыцари бросились к небольшой группке с золотой арфой. Сердца этих рыцарей, послушные воле Двух Теней, были глухи к музыке, и хоть были те что пали от боли, многие, слишком многие продолжали идти сквозь боль. Киер Погубитель Ветров обнажил клинок и глубоко вздохнул лето - на прощанье. Кроме него лишь сами рыцари были столь-либо воинами: Ши, что шли за памятью королевы Ние и столпились сейчас за спиной рыцарей были, в основном слугами - слишком мелкими и незначительными, чтобы быть в окружении Иллиостара Две Тени столь-нибудь постоянно и внимать его речам. У кого-то был нож, у кого-то - вертел или ветка дерева, но у тех, кто приближались к ним была глоссамерная сталь поверх пустых сердец и мечи из зачарованного дерева, и каждое из этих лезвий не раз испило кровь.

Прислуга и пажи за спиной, тренированные воины впереди. Но не время еще было Тэмлину обнажать клинок.
- Мечи в ножны, рыцари Ши, - заговорил он, не сдерживая голоса, - мечи в ножны! Посланники от королевы Ние к королю Мабору, поклявшиеся не обнажать оружия иначе как на вызов или защищая себя, и проклятие и бесчестие тому, кто поднимет руку на посла или барда!

Тэмлин понимал, что его воззвание, скорее всего, ни к чему не приведет, но дав слово, он не собирался его нарушать. Ему оставалось только надеяться на то, что рука его будет достаточно быстра, чтобы успеть выхватить меч и вовремя отвести удар.

Данкан тоже воскликнул:
- Мы пришли с миром по велению Королевы! Не обнажим мы оружия кроме, как для защиты и милости просим, ибо не время сейчас лить кровь.

Впрочем, он был почти уверен в том, что кровь нынче прольется...

Но пропали втуне слова о мире. Под глоссамерной сталью, под кольчугой из зачарованных паутин и омертвелых листьев, что оставалось от некогда благородных рыцарей Дану спустя столетия? Спустя столетия потерь, и темных крон, и жизни без радости и ветра? Что осталость от них, верящих Иллиостару и его видениям неизбежной гибели мира, более страшной чем всемировой пожар? Что оставалось от них, полных ненависти к детям Мила, вестников грядущих перемен?

- Нет пощады предателям и лжецам, как нет пощады слугам Зимы. - Произнес Иллиостар, качнув головой; листья в его волосах зашелестели осенним шелестом, звуком смерти и увядания мира. Не слыша ни его, ни новоприбывших король Мабор и сэр Бранд продолжали кружить друг вокруг друга в центре зала - взаимная ненависть стала им зачарованным кругом и каждый видел своего врага, и лишь его.

Удар - и брызгами взлетает темная кровь, удар - и брызгами взлетает вечноалая.

И тут же взлетели глоссамерные мечи и рухнул на землю первый из Ши, - молодой поваренок с веткой в руке, поверженный рыцарями своего же короля наземь как будто был он тонким деревом. Тут же взорвалось горло убийцы и рухнул он на землю: меч Киера, погубителя ветров окрасился багряным, хоть не прикоснулось лезвие к плоти.

И дальше рыцари Ши бросились на пришедших: четырех рыцарей и небольшую толпу безоружных слуг.

Сквозь окружавшую его музыку, Данкан видел каждого из нападавших - прежним, юным, доблестным, полным отваги и сил, - но тут же это видение исчезало, уступая место действительности, и музыка впервые горечью дрогнула в его пальцах, словно пульс, что вот-вот был готов прерваться.

/у вас все клише были полностью восстановлены ещё на выходе из Замка Памяти
/вы можете использовать клише [Ши с живым сердцем] 3d6 чтобы защитить себя от удара; при его использовании кто-то из идущих за вами молодых Ши погибнет, но взамен ваши клише не будут истощены.

- Играй, сэр Данкан! - рявкнул Тэмлин, парируя первый из обрушившихся на него ударов, - играй, не позволяй умереть мелодии!

Руны и знаки чертило острие меча Тэмлина. Защита, свободный ветер, крепость, бдительность, свивались руны в полумраке зала Мабора. Не чтобы ранить, обнажил он меч, чтобы защищать арфиста, идущего следом, чтобы шаг за шагом медленно приближаться к королю Мабору, сцепившемуся в бессмысленном бою с их товарищем с Белого Утеса. Не добивал он бросивших оружие или опустивших его, не ради смерти он сражался, а ради жизни.

Храмовым колоколом прозвучали в его голове слова Иллиостара, но что он мог бы сделать? Лишь подменыш он был, воин, не чародей.
- Сэр Данкан! Иллиостар Две Тени - темное сердце сего зала. Заглуши его слова, вложи музыку королевы Нии, вложи весну и жизнь в уши тех, кто сражается против нас.
- Сэр Аарон, Киер, защитите ли вы сэра Данкана? Мыслю я нанести удар злу в сердце.

- Король Мабор! - голос сэра Данкана вознесся ввысь следом за мелодией, которую его пальцы извлекли из туго натянутых струн.

- Услышь музыку той, что не побоялась умереть ради тебя. Король Мабор!



Он не замечал происходящего вокруг, он лишь шел к королю Мабору, надеясь, что тот услышит не ушами. Сердцем.

Музыка поднялась над сталью, над госсамером, над потрясенным шепотом придворных, над кровью в засохшей земле. Вся нерастраченная любовь королевы Нии была в этой музыке, и не знал Данкан в тот момент кто кого вел в этой игре - он струны или струны его пальцы. Его сердце разрывалось от этой отчаянной, кричащей любви, но он не смог остановится даже когда меч одного из бездушных воинов вознесся над его головой, и какой-то из детей Богини - сам не больше чем ребенок - стал под удар, заслонив его своим телом.

Данкан продолжал играть - изысканно, лихорадочно, видя как ряды идущих за ним редеют с каждой секундой. Отчаянная защита сэра Аарона и сэра Киера выиграли ему десяток секунд и в это самое время сэр Тэмлин бросился вперед, к Иллиостару, с легкостью лунного света скользя помеж безжалостных лезвий наступающей госсамерной волны.

Две Тени не был глупцом, и не лез под убийственный клинок Погубителя Ветров или же под железо меча человеческого рыцаря, однако его голос, его безумие, само его присутствие как нерушимый щит стояли между королем Мабором и мелодией. Но не был он и трусом, и сияющий взгляд Иллиостара сразил воспитанника Ши острей чем тонкий меч безумца, столь же легко нашедший уязвимости в доспехах. В этот самый момент, глядя прямо в этот светлый взгляд внезапно увидел сэр Тэмлин своими собственными глазами то будущее, о котором лишь несколькими часами ранее рассказывал Две Тени плененному ярлу. Выхолодщенное, бессмысленное будущее человеческого мира. Его всепоглощающую неизбежность. Ни боги, ни герои, ни простые люди не смогут отвернуть эту судьбу.
Лишь на момент перед его взглядом мелькнуло видение, но этого хватило чтобы сердце сэра Тэмлина замерло, пропуская критический удар.

Лишь на момент отвлекся Иллиостар, поднимая меч чтобы добить павшего, но этого хватило любви королевы Ние чтобы коснуться её возлюбленного, спустя все эти тысячи лет, голосом и мелодией, и сердцем к сердцу сломать круг ненависти.

Так сквозь жар горячки прохладная ладонь ложиться на воспаленный лоб - и болезнь отступает, устыженная.
Так в круге злой пурги внезапно становится тихо, - и ревущая смерть отступает, очарованная этой внезапной тишиной.
Так сквозь ссохшуюся землю прорывается живой росток - и ты стоишь и не можешь понять с чего вдруг решил что эта земля никогда не оживет снова.

По инерции темный меч сэра Бранда ударил застывшего Дану в плечо, но король Мабор и не заметил удара. Подняв голову словно слепой, отталкивая с дороги сражающихся словно те были не более чем высохшим камышом, повернувшись спиной к фьер-мор столь ненавидимого ещё удар сердца назад, Мабор пошел на звук, единственный звук который воцарился над внезапной тишиной.

Арфа вырвалась из рук сэра Данкана и поплыла по воздуху. Окровавленные пальцы Айдахо пронзила боль, когда тот обессилено опустился на одно колено среди мертвых и израненных спутников своих, видя как рвуться одна за другой золотые струны, как выпрямляется полированное дерево, как освобожденная мелодия-память оборачивается золотыми локонами и поступью живого тела.

Это не было волшебством. Не магий тайных имен и знаков, не колдовством, что ищет над чем-либо власти, не чародейством, доступным лишь избранным.

Посреди поля битвы встретился король Мабор и королева Ние, но в тот момент когда коснулись их ладони, когда изувеченный собственным горем король обнял жену ушла та кровь в землю, и умирающие вздохнули свободней, почувствовав прилив живых сил, и ветер - живой, освобожденный, полный лета - ворвался под темные своды дворца. Память таяла окровавленных ладонях короля, но в то же время оставаясь с ним - теперь уже навсегда.

* * *
Иллиостар Две Тени стоял и молча наблюдал как рушаться его планы, столь тщательно, столь аккуратно лелеемые всё это время. Он стоял и смотрел как королева Ние шепчет слова прощения своему возлюбленному королю, и знал что более никогда сердца Мабора не сможет забыть этой любви, и что не было места для удушающей ненависти там, где была жива память - пусть даже горькая - о счастливых днях. Он обвел взглядом молчащих Ши и те, кто ещё вчера были готовы идти за ним сквозь огонь и воду, те кто ковали оружие и оттачивали мастерство, готовясь с битвам будущего, теперь отводили глаза. Смотрели в ответ с недоумением, или гневом, или горечью.

Лишь гостка осталась тех, кто стали возле него - самые верные, те, кто разделяли его видение всецело, но и сам Иллиостар знал что даже если каждый их них стоил дюжины, не в силах столь малым выстоять против всех рыцарей Дол Арлена, против решения прозревшего короля. Неодолимость будущего рушилась на сына богини Дану, и всё что он сделал, всё что он умел, и мог, и знал, не могли отвратить этой неодолимости, не могли предотвратить гибели его мира.

Или всё же могли? Умением, полученным от Гуэнхид-о-Фауд он лихорадочно перебрал нити будущего, как паук перебирает нити паутины, но каждая вела к одному и тому же и дню. Зима. Зима. Зима. Лишь одна, тончайшая нить давала вероятность иного исхода, но даже Иллиостар дрогнул, когда увидел чего потребует от него этот путь. Чтобы бороться с чудовищами, которыми станут дети Мила, чем же он должен будет стать сам?..

Эпилог

К рассвету следующего дня исцеленные и отдохнувшие рыцари покинули Дол Арлен. Лес понемногу пробуждался за их спинами - пройдет ещё немало лет, прежде чем окончательно поднимется удушающая тьма прошлого с его рощ и полян, но более не был лес врагом тому, кто шел в него как друг или подорожний странник, и проезжая мимо межевого камня увидели рыцари как вокруг него пробивается робкая еще, совсем молодая зеленая трава.

Пусть дорожное братство восьми и распалось, истории рыцарей на этом не завершились, и впереди их ожидали многие свершения. Пережитое осталось воспоминаниями - о замке Памяти и подземных тропах, и музыке королевы Ние, о победе любви над злобой, и раскаяньи короля Мабора, и страшным превращением Иллиостара, ныне полностью оправдывающего своё второе имя, Две Тени; как покидали сторонники безумного пророка Дол Арлен изгнанниками и изгоями, уходя на неблагие тропы, в страну Вечной Осени - раскол среди Дану, первый из многих.

Сейчас всё это было в прошлом, уходя в память с каждым ударом лошадиных копыт по лесной дороге. В будущем рыцарей конечно же ожидали новые пути, что уведут их в земли гигантов, и под воды морские, столкнут лицом к лицу с войском северных варваров, и поднимут над облаками, высоко опаленные дыханием трех драконов скалы; то в будущем слова проницательного Талиесина, ныне позабытые, свершаться для каждого в свой черед.

Но сейчас, в этот утренний час, они ехали по лесной тропе, и первые лучи солнца золотили их дорогу навстречу просыпающемуся миру.