Six O'Clock [✓] | ходы игроков | Вкрадчивый плеск волн (Ярослав)

- Серьезно? Сам попросил?
Парень скептически приподнял бровь.
Да-да, вот она, суть сна. Даже в моменты, когда казалось бы, логика наконец посетила грезы, возникает огромный кусок бреда, который смывает все начисто.
- Это из разряда "летели два крокодила по небу, один в Африку, другой в кедах! Вопрос: сколько мне лет? Ответ: Ярославу нужно сменить пол!"
Даже не смотря на возмущение, росшее в словах, юноша был абсолютно спокоен. Ой, ну сменят пол, да и бог с ним! Ой, ну умру я скоро, и че там?..
Эмоции, ау!.. Приступ страха, накал адреналина?.. Что?.. Нет? Не сегодня? Ой, ну и бог с вами. Мне же пол хотят сменить.
- Пожалуй, если все происходящее - на яву, я самый удачливый человек в мире. Это сарказм, если что. Премию Дарвина дают за самую нелепую смерть, а мне бы что-нить этакое, за самую нелепую жизнь. Восторг, счастье, кока-кола. Ничего, что я много говорю? Хочу попрощаться со своим великолепным баритоном... Я так радовался, когда у меня голос начал ломаться... И вновь в отряд писклявых.
Ярослав замолк.
- Резать же ничего не будут?.. Я про... помеху всем танцорам?..

- Не знаю, что там мешает людям вроде Вас танцевать, но если это не волосы ниже пят, то вряд ли.

Они снова пошли, несколько раз повернули, пару раз нагнулись, проходя под пологом очередной палатки. Потом Ярослава усадили на раскладной походный стул, неуверенно шатавшийся на неровностях почвы, и вкололи в бицепс... что-то. Что-то очень болезненное. Никто больше не спрашивал его о предпочтениях, с ним даже не говорили - его обсуждали, как вещь, приготовленную на продажу. Низкий мужской голос уверял, что никаких последствий не будет и "надо же на ком-то испытывать новый препарат", девушка, чуть не плача, уверяла, что морские коньки все сдохли.

- Но это же не морской конек! - возмущался мужчина.
- Да уж, не морской конек, - хмыкал в сторону Крэм.
- Может, все же продолжим эксперименты? - интересовался какой-то юноша.
- Никто не приказывал нам делать из него непременно женщину. Приказ - изменить сущность, а это всего лишь его пожелания. Когда еще нам представится такая возможность? Проверить, как действует это снадобье на людей? Все равно уже поздно, превращение началось. Ждем.

На ноги Ярославу надели браслеты - такие же, как на руках, - а пояс сняли. Tеперь он вообще не мог пошевелиться, а вскоре впал в состояние полусна. Последнее, что он чувствовал - как его взяли на руки и понесли.

Юноша спал, и ему снилась величественная девушка, чьи каштановые волосы уложены в старинную прическу, и серебристое платье струится, будто вода. Она смотрела на него, не отрываясь, а потом спросила:

- Неужели... тебе никогда не хотелось ничего изменить? Совсем ничего?..

- Изменить?..
Вопрос был одновременно таким обычным, и при этом неожиданным, что Ярослав на миг задумался, пытаясь найти в себе ответ. Найти нужные эмоции, которые, казалось, уже давно покинули это больное тело.
- ...судьба меня ни разу не спрашивала о подобном. Никто меня никогда не спрашивал. Чего я хочу...
Нужные струны были задеты.
- ...никто не имеет права решать за меня, но в этой жизни, все только и делали это. Я был так молод... полон сил, энергии. А мир был огромен, и таил в себе миллиарды тайн, которые я просто обязан был постичь!.. Но у жизни на этот счет сложилось иное мнение... Почему я?.. Чем... чем я заслужил все это?! Я... я же ничего дурного не сделал. Я просто хотел... хотел жить. Не больше, не меньше...
Воспоминания резко вошли в голову. Все те, что хотелось забыть. То, что приносило одну лишь боль, и что разум заблокировал. На миг Слава оборвал мысль, а продолжил, медленно, будто это только сейчас пришло на ум:
- ...а ведь я был влюблен... она была такой красивой... и счастье всего мира было лишь в том, чтобы видеть ее улыбку, и знать, что улыбается она тебе...
Умиротворение, нежной волной коснулось сердца. Как же было хорошо, но-... Вспышка гнева смазала все разом. Голос стал уверенным, неколебимым, а вскоре перешел на крик:
- Что я бы хотел изменить? Да я бы ничего не хотел менять! НО ВСЕ РЕШИЛИ ЗА МЕНЯ!!! Два года превратили меня лишь в тень того, кем я был! Довели мою мать, она из дома вынесла все, чтобы оплатить мне лечение! Чтобы просто продлить мою жизнь на ничтожные дни! Но каждый день приносил только муки!
Единственное, что я мог - отпустить ее, не тянуть за собой в этот омут. Дожить свою жизнь в этом чертовом санатории, но и тут мне не дают решать! Кто дал им право брать меня в плен?! Кто позволил решать, стоит ли мне жить или нет?! Я... меня-то кто спросил?! Я просто кукла, которую дергают то в одну сторону, то в другую! Даже не замечая, что я уже сломан...
Ярослав умолк. Долгим, неловким молчанием...
- Я бы многое сейчас изменил... - выдохнул он итог, для самого оказавшийся удивительным, - Но кто мне позволит?..

Девушка слушала внимательно, глядя на Славу с состраданием, даже со слезами. Медленно подошла ближе, взяла за руку.

- Никто не позволит, - убежденно произнесла она, и крупная капля скатилась по щеке, блестя и бросая на кожу блики, - если ты сам себе не позволишь.

- Найди ее - найди, кого любишь. Вместе вы станете сильнее... Или нет, не ищи! Если боишься, что она отвергнет тебя. Мир состоит из боли. Никуда от нее не уйти. "Жить" значит "чувствовать боль". Если ты не хочешь - тебе лучше умереть. Нет, что я говорю! Душа, пока жива, всегда испытывает боль, если что-то происходит не так, как ей хочется. Какой из этого вывод? Даже мертвые способны страдать, - в чертах девушки на долю мгновения проявилось что-то жуткое. - Море Спокойствия стирает накал эмоций, но оно не способно дать тебе то, что лишь сам можешь взять.

- Возьми, если сможешь, - она начала удаляться, таять. - Я помогу тебе. Если увижу, что ты действительно чего-то хочешь, кроме как винить в своих бедах других. Это место прекрасно своими возможностями, но оно не принимает тех, кто боится жить.

- Я ничего не боюсь, - зло бросил Ярослав, и в этот миг он как никогда верил в свои слова.
Подняв глаза на удаляющуюся фигуру, он взглянул на нее с вызовом. Злость и решимость сплелись воедино, и буквально наполняли силой.
- Этот мир явно задолжал мне. И я заберу все сполна. Выжму его до капли, и высосу костный мозг. Возьму саму суть, а взамен не отдам ничего. Довольно с меня.
Распаленный идеей, он едва мог сдерживать себя в руках. Сердцебиение и дыхание учащалось, а слезы, что совсем недавно чуть не пролились, казалось, обратились в пар.
- Если даже смерть не избавит от боли, остается только жить и терпеть. Нет... не так, - глаза сверкнули азартом, - Не терпеть... ломать. Бороться. До тех пор, пока от нее не останется ничего. И я знаю, что мне нужно, чтобы так и случилось...
Губы едва дрогнули в ухмылке. Эта ухмылка была столь мимолетной, что едва ли могла предвещать что-то хорошее.

- Ты проиграешь, - вздохнула незнакомка. - Но я обещала помочь тебе, а туата всегда держат слово. Не хотела я вставать на сторону своего отца, но ты не оставляешь мне выбора. Прощай и не держи на меня зла, если мир окажется сильнее.

Она почти растворилась в окружающем сне, но Ярослав все еще слышал ее голос:

- Я хотела помочь тебе, но отец прав: люди ничего не умеют, кроме как причинять боль другим. В вас нет созидательной силы, вы умеете только разрушать. Поэтому вас будут использовать. Потому что у вас нет целей, ради которых стоило бы умереть.

- Разрушение - это тоже часть созидания. Порой, чтобы что-то создать, нужно что-то разрушить. Не на этом ли строится мировая гармония?
Парень задумчиво приподнял бровь.
- Мы все разделены на две стороны, каждая из которых держит другую. Стоя на разных чашах весов, мы едва ли способны понять друг друга - находимся слишком далеко. Но если никто из нас не видит какой-либо цели в действиях другого, это же не значит... что их нет? Понять это удастся лишь сделав шаг навстречу. И шаг этот должен быть обоюдным - иначе, равновесие будет нарушено...
Как-то машинально пробормотал Ярослав, и вдруг заметил, что девушки рядом уже нет.
- А знаешь, что?! - крикнул он в пустоту, надеясь, что его услышат, - Ты говоришь о том, что мы лишь разрушаем, но не вы ли носите при себе оружие?! Твои упреки смешны! Так категорично относиться к людям! Ты похожа на слепца, который пытается убедить зрячего в том, что синий цвет на самом деле красный! Нельзя судить племя, по поступкам одного, и нельзя судить одного, по поступкам племени! У каждого живого существа, есть цель, ради которой он рождается и умирает! Если ты не способна понять чью-то цель, то проблема в тебе!...
Нас используют, да?...
Ярослав расхохотался.
- Ха-ха-ха! Знаешь, когда я пользуюсь утюгом, я думаю о том, что это Я в нем нуждаюсь, а не он во мне. Если нас используют - значит мы вам нужны. Вам нужно наше разрушение. И заметь, убийцей назовут не меч, а руку, которая его держала!
Вы ни чем от нас не отличаетесь.
Хотя нет.
Между мной и тобой есть различие: я не слепой.

- Нет, - улыбнулась она на первое высказывание. От собеседницы остались лишь контуры, но она перестала таять. - Это ваши, человеческие, оправдания самим себе. Это ваше изобретение, здесь не так. Не надо ничего разрушать для достижения гармонии, наоборот, способность разрушать отрицает гармонию как таковую. Посмотри на природу: листья рождаются и сами умирают, их не надо обрывать с веток - сами улетят осенью. Животные рождаются, проживают жизнь и умирают - это и есть гармония. Их не надо убивать для того, чтобы сохранить природу, как раз наоборот. Все происходит само - это и есть гармония.

- Нет, мы не разделены - это вы разделяете мир на черное и белое, на своих и чужих. Это ты делаешь сейчас. А я, дочь того, из-за кого ты сейчас находишься в столь плачевном состоянии, пыталась помочь тебе. Вижу, что напрасно. Даже сейчас ты видишь в моих словах и действиях лишь упрек, ты не видишь в них доброй воли, того шага навстречу, о котором сам только что говорил. Tы отрицаешь собеседника, ты не желаешь ему ничего хорошего - хочешь от него получить что-то, т.е. использовать его, это-то и проводит к тому, что используют тебя. Tо, чего ты желаешь другим, приходит к тебе. Мне так жаль, но с этим, увы, ничего нельзя сделать - твоя тюрьма создана тобой.

- Мне нет нужды вникать в то, с какой целью ты родился. Мне достаточно посмотреть на тебя, на твои рассуждения. Человек или туата таков, какие слова говорит и какие действия предпринимает. Tы опасен. Мне нет нужды убеждать тебя в чем-либо - я уже рассталась с иллюзиями, что могу помочь тебе - ты не принимаешь помощи, не хочешь ее.

- Вещи, которыми пользуются, рано или поздно ломаются. Мне жаль видеть, как живые существа превращаются в вещи, но ты, похоже, сам этого хочешь. Гордишься, что нужен нам, хотя гордиться тут нечем. Tо, чем занимаются некоторые из нас, ничем не лучше ваших, человеческих поступков. В этом ты прав. Против этого я и выступаю, пытаюсь бороться, как могу, но моя борьба не нужна тому, кого я пытаюсь защитить, - не нужна тебе. И уж тем более она не нужна моему отцу, которого я пытаюсь спасти от того, что считаю бесчестьем.

Девушка грустно вздохнула.

- Tы говоришь, проблема во мне? Но отец начал заниматься тем, чем занимается, задолго до моего рождения, да и твой выбор едва ли как-то зависит от меня. Ведь если зависит - грош ему цена, и тебе тоже. Если ты так легко поддаешься влияниям, ты не личность. Но мне кажется, все как раз наоборот - ты умеешь придерживаться выбранного пути, но выбрал тот, что не ведет к жизни. Я уважаю его.

- Да, убийца - тот, кто держал меч, если меч не имеет своего мнения. Если он позволил своему владельцу совершить убийство. А что до слепоты - я уже поняла, что ты ничего не хочешь понимать. Не хочешь меняться, приспосабливаться к условиям, постигать законы незнакомого тебе мира и побеждать в них. Tы хочешь найти виновных и, как я поняла, наказать их, но здесь нет никого, кто был бы виновен в случившемся больше тебя - ведь именно ты позволил случиться этому с тобой. А раз так - полагаю, тебе это нравится. Этим мы и отличаемся: мне совсем не нравится происходящее с тобой и я хотела бы его изменить, но не стану идти поперек твоего желания.

- Наказать виновных?.. - Ярослав задумчиво задал вопрос, глядя куда-то перед собой, - Наказать виновных, хмм... Наказать виновных!
Повторял он раз за разом, будто пытаясь распробовать. Даже слегка облизнул губу, чтобы лучше ощутить вкус этого высказывания.
- А вот ты и попалась... В чем-чем, а в сужденьях ты быстра. Значит, таким меня ты видишь? Уж не твои ли предрассудки сыграли свою роль? Говоришь, что я не хочу понимать, но сама-то едва ли готова. Тебя испугали мои слова?.. Я знаю даже, какие.
"Я ушел в леса, потому что хотел жить сознательно, и высасывать из жизни ее костный мозг. Отринуть все, что жизнью лишь казалось, и не сожалеть о том, что я не жил..." Генри Девид Торо, - брать все от жизни, в полном своем понимании, едва ли означает разрушение. Ты... ох, просто мало знакома с человечеством, хотя бы философов наших почитай...
Парень устало потер шею. По мере того, как спадало напряжение в споре, возникало легкое, едва ощутимое утомление.
- Ты даже не спросила о моих целях. Ведь это так легко! Просто решила, что знаешь их... а стоило просто спросить. Слава, а чего ты хочешь? Ооо... как мило, а я хочу танцевать на полянке с ромашками. Мы поняли друга друга! А как это случилось? Да, ты задала вопрос... И будь я проклят, если дам тебе судить себя, даже не позволив узнать, кто я такой.

Девушка вздохнула и исчезла.

Голем открыл глаза. В полуметре над ним сияло с десяток ярких, бледно-зеленых шаров, придававших полутемному шатру вид призрачный, нереальный и отчасти жуткий. Голем лежал на столе, и его песочно-рыжее тело, целиком сделанное из затвердевшей глины, матово блестело, облитое прозрачной глазурью. Во лбу, подобно третьему глазу, застыл отполированный овальный гранит, - темно-красный, почти черный, мрачно контрастировавший с мягким, теплым оттенком "кожи". Из одежды и обуви - набедренная повязка и сандалии, да и те - тоже из глины. У него больше нет памяти, прошлого, личности, желаний и боли. Он вещь, какой всегда хотел быть, - как поняла его неизвестная. И он принадлежал туата...

- Ух ты! - восхищенно произнес один из столпившихся вокруг учеников. - Какой мускулистый!
- Могучий, - согласился пожилой чародей, руководивший экспериментом. Как и у остальных, его возраст заметен лишь по неторопливой плавности движений да пронизывающему взгляду, видящему, казалось, самую суть.
- Как такое могло случиться? - удивился чародей помоложе. - Мы же вкололи ему эликсир истинной сущности, а Вы говорили, он русал, сэр Логан!
- Это лишь первый из экспериментов, - устало возразил собеседник. - Надо провести еще сотни... нет, тысячи экспериментов! - прежде чем мы поймем общий принцип или хотя бы сможем предположить, что же все-таки произошло. К тому же я чувствовал чье-то незримое присутствие... где гарантия, что все прошло, как мы задумывали и нам никто не помешал?
Наступило молчание.
- А он послушен? - боязливо поинтересовалась хорошенькая лаборантка.
- Абсолютно, - сэр Логан взял с приборного столика управляющий амулет - старинное ожерелье, созданное ради одного-единственного камушка, брата-близнеца того гранита, что вмурован в лоб голема, только намного меньше. - Встать!

Голем встал со стола.

- Сесть! Встать! Два шага вперед! Один в сторону! Выйти через выход! Увеличиться в размерах! Видите, он идеален.

- В самом деле, прекрасный образец вашего искусства, сэр Логан, - лениво вступил в разговор выглянувший из фиолетового паланкина, отделанного золотом, осанистый вельможа с орлиным профилем и взглядом туата, не привыкшего к неповиновению.
- Князь Гобан, - почтительно поклонились высыпавшие из медицинского шатра чародеи и их помощники.
- Папа, папа, правда, он великолепен? Какой чудесный! - высунулась из паланкина златокудрая вертихвостка с хвостом ниже пояса.
- В самый раз для подарка на день рождения, не так ли, дорогая?
- О, папа! Вы лучший из отцов! - девочка в восторге. - Можно я его испробую?
- Не сейчас, - князь протянул сэру Логану руку, и тот, слегка побледнев, вложил в нее амулет. - Благодарю Вас и желаю Вам дальнейших успехов. Мы будем следить за ними с пристальным интересом.
Паланкин тронулся с места, провожаемый разочарованными взглядами магов.

- Вот и поизучали голема, - саркастично заметил самый молодой из дипломированных чародеев, принимавших участие в эксперименте. - Кого следующего превращаем?..