[TMW] Горная ведьма | ходы игроков | Глава 1: Лес повешенных

Хидэко кормила костер сухими ветками, следя, чтоб огонь не был чересчур яростным.

- Боящийся усталости рыбак не покидает своего гёка, - проронила она, коснувшись ладонью лба. - Четыре часа достаточно, чтобы восстановить свои силы - так учили Хидэко Куваяму из Нагано, - как только что сделал Сугияма, она вежливо напомнила свое имя для тех, кто не услышал его на приеме у дайме. - Долгая нега расслабляет и лишает бдительности.

Будучи суровой и решительной, Хидэко-сан не смущалась, вступая в мужские споры и готова была отстаивать свое право с остро отточенной нагинатой в руках. Возможно, нагинате еще найдется работа.

- Я готова свои часы дежурства провести с госпожой, умеющей петь загадочные песни. - Госпожа Куваяма сознательно выбрала себе напарницу, кажущуюся более слабой и уязвимой. Так она подчеркнет свою готовность защитить не только себя, но и других, не полагаясь на силу мужчин.

Попробовав палочкой мясо на готовность, Хидэко-сан начала наполнять деревянные миски.

Первую она протянула охотнику - добытчику кабана.
Вторую - Сугияме, который высказал взвешенное решение.
Третью - Кихо Шияме.
Четвертую и пятую одновременно подала обеим женщинам.

И, как подобает вежливой хозяйке, себе взяла последнюю. Не последнее место, но последнее слово.

- Весьма рад знакомству, - Аюму с любезной улыбкой поклонился всем троим, насколько позволяла близость костра и тающий снег. Девушка, представившаяся по-иностранному, обратила на себя его пристальное внимание. Ронину, продолжившему уговоры в пользу споров о порядке дежурств, Сугияма, вежливо показал, что выслушал его речь, и не стал возражать. Но Куваяма-сан... его заинтересовала. Большего оскорбления для женщины-самурая он и представить себе не мог - стало интересно, как она отреагирует. Впрочем, долго смотреть на кого-то невежливо, поэтому, не желая смущать своих спутников, ронин снова принялся смотреть в огонь.

Хм, она промолчала... и как истинная женщина, позаботилась о нуждах мужчин. Достойно. Аюму с благодарным поклоном принял миску, с легкой улыбкой заметив:

- Готов принять последнюю стражу с тем, кто пожелает разделить ее со мной. Говорят, она самая сложная.

Акт II

К ночи снегопад усилился, должно быть превратившись в настоящую метель за пределами леса. Здесь же, сплетшиеся между собой корявые ветви сосен предоставляли относительное убежище. Немало снежинок все равно находили свой путь к земле, зато ветер, прочно запутавшись в сосновых кронах, у земли почти не ощущался.

Мужчины и женщины заснули, стараясь восстановить силы для следующего перехода. Если погода не наладится, переход этот будет нелегким – как только ронины достигнут склона, лес начнет редеть, а метель обреете долгожданную свободу.

Аса сидит спиной к костру, вглядываясь в белесую черноту ночи. Скрип веток над головой кажется звуком потусторонним, призрачным. Недвижные фигуры спящих на снегу – чёрные кляксы на рисовой бумаге. Чужеродные. Незваные. Замышляющие. Что ожидает их. Что ожидает её, Аса Юки, женщину, в поисках мужа? Означится ли в её жизни просвет, или и дальше она обречена брести в темноте.

Он появляется внезапно. Аса видит его уже когда их разделяет не более пяти шагов, словно бы он возник прямо из воздуха, проступив сквозь сковывающий холод. Его трудно узнать – ещё бы, ведь знакомы они были совсем не долго. Но растрепанные волосы и безумный блеск глаз выдают его. Он стоит неподвижно, наклонив голову вперед, взирая исподлобья. Хиде. Да, это он, конечно он. Но куда девались его рваные лохмотья? Его одежда белоснежна, словно саван, траурный, печальный цвет не запятнанный не единой каплей грязи. Руки спрятаны в рукава, а кожа лица, кажется, сверкает мириадами мельчайших огоньков. Сощурившись Юки понимает, что кожа безумца-ронина покрыта инеем. Над головой его, словно два светлячка летней ночью, висят два призрачных огонька – зелёный и голубой.

Первая стража досталась женщине. Одной. Представляющейся на иностранный манер. Сугияма лежал, плотно закрыв глаза, и слушал. Вой ветра в оголенных кронах. Шорохи сухих трав. Дыхание сидящей у костра. Он не станет демонстрировать недоверие. Он притворится спящим. Ночь так хороша для сочинения танка...

Сердце затрепетало, раненой птицей, роняющей кровавые слезы , вырывалось оно из грудной клетки. "Ты ли это?" - вопрошало оно. "Нет, не он" - говорил разум.
Шаг, еще шаг. За грань света, на встречу к нему. Протянутая рука. Но нет, цвет одежды не тот, он уходил в другом. Что это? Испытание? Или резь в глазах от недосыпания?
Аса хотела бы забыть обо всем и бежать на встречу, бежать сломя голову, забыть о расставании. Вот она уже на краю между светом и тьмой.
-Ты же замерзнешь совсем, сядь, погрейся у костра. Хочешь я обниму тебя? Я скучала по тебе.

Среди незнакомых людей, в такую погоду, когда рядом бродит ведьма, нельзя спать спокойно. И Макото не спал. Просто лежал, о чем то думая. Хотя холод в сон погружал. Небольшая медитация, поможет восстановить силы. Точнее сберечь.

- Cнова пытаешься играть со мной, друг мой? - сказала Сукеру своему безмолвному приятелю, Темноте, чуть проснувшись. Как всегда граница сна и реальности для нее была размыта и пересекалась незаметно. Сейчас она могла вспомнить каждую деталь из виденого сна.
Она не могла вспомнить, откуда у нее взялась привычка персонифицировать Темноту и обращаться к ней(или к нему?) как человеку, но привычка успела укорениться. Глубокая ночь, усталость и горячий ужин сморили девушку и Темнота не упустил возможности начать свой рассказ о делах давно забытых.
Сукеру медленно поднялась с того, что имела неудовольствие называть постелью. Поправила повязку, прислушалась.
Тишина.
Тишиной она называла не полное отсутствие каких-либо звуков, а отсутствие лишь звуков посторонних(потусторонних?), непривычных. Мужской и, кажется, женский храп, потрескивание веток в костре, отдаленное завывание ветра, а может, зверя. Звуки к которым девушка успела привыкнуть за недолгое время похода. Нормальные звуки. Если бы не сны...
Нашарив посох, девушка встала с постели в полной решимости больше не ложиться сегодня. Чувствовала она себя достаточно отдохнувшей, а ночной холод бодрил. Возможно пора сменить дозорного?
- Ну пойдемте, друзья мои, проведаем нашу сестру. - обратилась она к Темноте и Тишине.
Пригнувшись, что бы не издавать лишнего шума девушка прошла мимо спящих путников и направилась к тому месту, где, как она помнила, встала на страже Юки.
- Сестра, - негромко, но настойчиво позвала Сукеру, когда преблизилась к предполагаемому месту дозора. - Ты здесь, сестра? Ты не устала?
Девушка вслушивалась в Темноту и вглядывалясь в Тишину, ожидая ответа.

Первая ночь у подножия Фудзи. Сомнения и тревоги. Тяжелые мысли сворачиваются в клубок, мешают уснуть. Одну душу уже забрала Горная Ведьма. Наслала безумия и утащила.

Первая стража - и только одна женщина. Это добавляет тревог, но госпожа Куваяма ни словом, ни взглядом не выразила сомнений. Удержала в себе все мысли насчет самураев, кичащихся своей силой.

Первая ночь и первая стража. Тяжело уснуть, ворочаются мысли. Тревожные сны несут они с собой.

О-Янма, в своем тайном логове. Пронзительный взгляд ее глаз, вспыхивающих искрами льда. Страшные слова приказа, срывающиеся с морщинистых впалых губ. Призывает Горная Ведьма. Узловатые мозолистые пальцы, задубевшие от старости, сжимают тяжелый посох. Седой ворон хрипло каркнул во тьме. Белые от инея мертвецы собираются в хищные стаи.

Тяжелые, тревожные сны.

- Сестра! - кричит ведьма скрипучим голосом. - Ты здесь, сестра?!

Хидэко-сан просыпается, стараясь унять колотящееся сердце. Вслушивается во тьму. Вглядывается в оранжевое пламя костра.

Два огонька начинают витиеватый танец, когда мужчина в белом делает шаг вперед. Его лицо, покрытое инеем словно серебряной пылью, остается неподвижным, взгляд кажется застывшим, бессмысленным. На ресницах - гирлянды мелких снежинок, но веки недвижны и взгляд не прерывается даже коротким морганием.
Хиде Кагекатсу, столь внезапно покинувший отряд, вернулся после нескольких часов странного и необъяснимого отсутствия. Руки его спрятаны в рукава а меч спокойно отдыхает в ножнах. И всё же, что-то невероятно тревожное исходит от него, будто бы не просто человек подошел к одинокому ночному костру, а следует за ним сама смерть.
Вот уже сон оставил всех стоящих здесь лагерем, каждый ощутил некий собственный укол, отдых каждого был преран по своим собственным внутренним причинам. Можно ли это считать совпадением - или же очередной поворот кармического колеса указывает на некий важный эпизод, который нельзя оставить без внимания?

Красота всегда мимолетна, как лепестки сакуры, а потому - лови мгновение! Сугияма сел, поеживаясь от холода, и зевнул, скосил глаза в сторону Хиде. "Ох, и странный же вид приняла юкионна, - подумал молодой ронин. - Никак пришла к нашим дамам". Аюму по очереди оглядел каждую. "Ну, наверное, в них что-то есть - помимо красоты и женственности".

- Доброй ночи, - поздоровался он с Хиде. - С чем пожаловал?

И потянул носом воздух. Враги всегда пахнут иначе. Не так, как случайные путешественники.

Кихо, до того дремлющий на своём месте, внезапно потерял весь свой сон. Странное напряжение сковало мужчину. Он встал и достал из ножен катану. Равнодушно кивнув сидящим у костра Шияма зашёл за спину пришельцу и с задумчивым видом стал точить меч, однако его глаза были прикованы к отражению пришельца на лезвии.*




* Есть японское поверье, что отражение в стали развеивает любые чары и мороки, открывая истинную натуру.

Безумец вернулся из лесу. Засыпанный снегом, покрытый инеем. Говорят, в чертогах О-Янма так холодно, что душа замерзает и выкатывается ледышкой, из которых Горная Ведьма складывает свои хоромы. Не потерял ли свою душу самурай?

Глухое недоброе предчувствие зашевелилось в груди Хидэко. Безумцы, возвращающиеся к костру не сулят ничего доброго путникам. Где плутает его душа и чем она больна - неведомо госпоже Куваяма. Но то, что со злом он пришел - чуяло сердце вдовы самурая.

Женщина не шевельнулась, притворяясь спящей, лишь острый кинжал скользнул в ее ладонь, удобно лег, готовый укусить. Другой же рукой она нашла камень. Маленький круглый камешек, что так легко метнуть незаметно. Будто шишка упала с дерева и угодила в лоб. Что тогда сделает безумец? Как поведет себя?

Вторжение нарушило безмятежность сна. Макото сел, сохраняя спокойствие, положив руку на рукоять катаны.
- Зачем вернулся?
Что привело его обратно? Холод, голод, или осознание того, что он один не справится? В любом случае, к тому кто так легко уходит, не сказав ни слова, нет доверия.

Фигура, стоящая перед Сугияма пахнет особенно. Он долгое время отчаянно пытается уловить, в чем же именно кроется эта особенность, эта тонкость… чтобы в итоге понять, что Хиде вообще не источает запаха. Так может пахнуть вода в ручье или свежевыпавший снег в морозную ночь – такую как эта.

- Доброй ночи, - поздоровался Аюму с Хиде. - С чем пожаловал?

Ронин вонзил в него стеклянный взгляд. На секунду показалось, что в глубине застывших его глаз проступило страдание, точно человек силился сбросить сдавившие его по рукам и ногам путы – но тут же исчезло. Хиде пошатываеся, словно перепив саке, после чего делает неуверенный шаг вперед, в сторону костра.

Кихо, осторожно обойдя ронина сзади, извлекает из ножен меч. Клинок движется бесшумно, не нарушая тишины вокруг даже малейшим шорохом. Сверкающее в отблесках костра лезвие отполировано точно зеркало. Мгновение – и стоящий спиной воин отражается в нём – изорванный, покрытый инеем. Кажется, что ничего особенного в отражении нет, оно в точности повторяет стоящего перед костром Хидэ

В этот момент Хидэко, подобрав небольшой округлый камешек, без особой силы бросает его в ночного гостя. Это происходит так неожиданно, что остальные даже не успевают отреагировать: секунда – и камень завершает свой краткий полет. Реакция Хиде молниеносна, клинок вылетает из ножен, подобно змее, слышится приглушенное звякание и камень отлетает в сторону. Ронин, оканчивая кату застывает с мечом, поднятым над головой. Правая рука его кажется высеченной изо льда – теперь это отчетливо видно. Светящиеся огоньки пляшут вокруг него, точно подхваченные смерчем.

Стоило ледяному ронину обнажить клинок, и Сугияма уже на ногах. Катана все еще дремлет в ножнах, но молодой самурай готов... к чему? Он не собирается драться с пленниками ночной вьюги. Это был бы прекрасный танец, но пришелец слишком нерешителен.

- Всего лишь тень, - вздохнул Аюму, - самого себя. Вы устали, садитесь, выпейте со мной, обогрейтесь...

Достав из короба бутылку, ронин со вкусом уселся, налил сакэ в чарку и протянул ее пришедшему, с нездоровым любопытством размышляя о том, пьянеют ли призраки. "Демоны точно пьянеют, - убежденно думал он, - а этот?"

Слишком быстро. Слишком резко среагировал самурай. Товарищ, вернувшийся к костру, не ведет себя так.

Камень не представлял для него угрозы - если он успел его заметить и выхватить меч, значит, он должен был понять и это. Он пришел не с миром - иначе бы уже сидел и грелся у костра, стуча зубами от стужи. Он ждал битвы или стремился к ней. Или что-то в нем к ней стремилось.

Но не заметно, чтобы Хиде чувствовал холод. Холодом сам стал он.

Хидэко мысленно кивнула Сугияме. Горячее сакэ. И горячий чай. И тепло огня в очаге. Понравится ли Хиде, блистающему льдом, жар и пламя?

Женщина шевельнулась, будто только проснувшись, передвинула поудобней оружие, подошла к костру. Подбросила дров, чтоб горело жарче, подобрала длинную ветку и начала мешать угли, наблюдая, как на конце её тлеет и разгорается алая пылающая точка.

- Долгой путь по лесу утомил вас, господин Коримори, - она нарочно исказила его имя, теперь оно обозначало Ледяной Лес. - Идите поближе к огню и расскажите нам, что вы видели. Желаете горячего чаю?

Хидэ замер, словно бы засомневавшись в чём-то. Меч застывает над головой, после чего медленно опускается, с плавным шипением возвращаясь в ножны.

Аюму смотрел на Хиде, а Хиде смотрел на Аюму. Наверное, даже снежинки застыли в полете, ожидая, пока кто-то из них решится... или, наоборот, сдастся? Наконец, призрак нерешительно качнул головой и сел напротив Сугиямы. Прямо, словно проглотил катану.

Медленно, очень медленно рука его протянулась и взяла чарку. Казалось, он словно находится под чьим-то колдовством и делает совсем не то, чего хочет его тело. Или наоборот? Его душа полностью жаждет принять приглашение, но кто-то - Ведьма с вершины Фудзи? - яростно сопротивляется, делая его движения неуклюжими и нерешительными. Хиде поднес чарку ко рту и одним залпом опрокинул ее в горло, кадык шевельнулся, проталкивая жидкость внутрь.

- Еще! - ронин протянул чарку Сугияме, и тот, довольно улыбаясь, наполнил ее. А потом еще и еще, пока движения пришедшего не стали совсем неуклюжими и размытыми, а сам он, заплетающимся языком не стал говорить, отвечая на вопрос госпожи Куваямы.

Хиде говорил о призраках, что бродят в этом лесу, о до сих пор раскачивающихся на ветвях телах крестьян, повешенных по приказу их жестокого господина, о духах асигару, слоняющихся без дела в поисках своих хозяев - с тем, чтобы вступить с ними в бой или исполнить, наконец, свои клятвы. О духах лисов и воронов, сражающихся друг с другом за право называться самыми сильными магами этого леса, и о Юкионне бродящей в поисках того, кто достоин ее любви... Ронин говорил много и долго, и пил, пил, пил, пока походная фляжка Аюму, вырезанная из дерева криптомерии, не опустела.

- ЕЩЕ! - взревел ледяной Хиде и, вырвав пустой сосуд из рук Сугиямы, швырнул его в костер. Следом полетела и чарка. Огонь вспыхнул, взметнувшись почти до самых верхушек деревьев и опалив нестерпимым жаром всех вокруг. Вскочив на ноги, Аюму извлек катану, но в этом уже не было необходимости - охваченный жаром костра, Хиде таял, на глазах оседая в смесь земли и талого снега, пока взорам путешественников не предстал... его бездыханный труп. Бездвижный и безгласный. Показалось ли остальным или в гаснущем взгляде ронина промелькнула благодарность? Кто знает. Эту тайну Хиде навсегда унес с собой.

Не до конца уверенный, что все закончилось, Сугияма все еще держал меч наготове - на случай, если Хиде надумает теперь восстать в виде демона.