| |
|
|
Солнце медленно вставало над Красным хребтом, играя золотым шитьем на знамени Вайтперлов. Пережившие разбойничье правление в Анкоре вместе с военным обозом приводили в относительный порядок замок после ночного боя и заботились о раненых. Тех, о ком следовало заботиться.
С ворот сняли насаженную на пику голову браавосца, что вчера попытался проникнуть в крепость и убить главаря еще до подхода войск. Сишельцы недоумевали, что делал здесь шут милорда Эшета, и с недоверием слушали рассказы людей из Анкора.
По Зубастой проскакал верховой, гоня галопом свою неприметную рунси. Он вез сообщение от Гейла в лагерь на Костяном, и еще одну особую записку для мейстера Тудвола.
В ней значилось:
"Добрый мейстер,
ваше внимание и лекарское мастерство срочно нужно в Анкоре. Сер Риккард и молодой Коргайль тяжело ранены. При смерти находится важный пленник, которого лорд Вайтперл пожелал захватить живым.
Реннар Гейл."
***
Вокруг очнувшегося Рикка Сенда царили тишина и полумрак, внутри - боль и слабость. Сил едва хватало поднять голову с мягкой толстой подушки, и уже не хватало, чтобы приподняться на завораживающе мягкой перине. Она будто втягивала его в себя. Полог огромной кровати был опущен, и через кисею угадывался только светлеющий прямоугольник окна.
Удерживать глаза открытыми было само по себе трудной задачей.
В следующий раз он очнулся когда кто-то позвал его по имени.
- ...сер Риккард, вы слышите меня?
Полог уже был отдернут.
***
Те, кто выжил на стенах и во дворе, разбирали свои семьи, или семьи разбирали их. Замок был снова свободен, и те, кто уходил когда-то из него на войну, смогли наконец, спустя несколько лет, вернуться домой. Женщины, старики, дети и те, кто не держал оружия, искали своих мужей, братьев, отцов и сыновей. Находили не всегда, и крики и плач смешивались со смехом и благодарственными молитвами.
Леди Корвилья Гейтам не пережила испытаний. Бриана исчезла. Зато младшие сестры, грязные и измученные тяжелой работой, и наглый карапуз Витт были живы. Они забрасывали Ривера вопросами, на разные голоса повторяли, как они мечтали, что он вернется, и молились, чтобы он вернулся поскорее.
Раненый Шарки осматривал замок, а Гейл, командир рейнджеров, занимался потрепанным войском, лишившимся командира.
Рикк Сенд был тяжело ранен, тот мальчишка, державшийся с ним, тоже. А вот разбойничий вожак, Герин Штормред, как он называл себя, умирал. Правда, Гейл приказал заботиться о нем, как о раненом рыцаре - лично Эшет Вайтперл хотел побеседовать с ним до его неминуемой встречи с Чужим.
|
|
1 |
|
|
|
|
Боль. Слабость. Пустота. Затягивающая куда-то вглубь, будто бы под землю, мягкая и душная перина, на которую даже опереться не возможно. Все это было потом. Сначала была темнота. Темнота и небытие, в котором нет ни боли, ни пустоты, ни душных перин, ни данных обетов, ни неберущихся замков, ни изрубленных доспехов, ни отражения пламени в полированных клинках, ни огненных мечей ни драконов. Просто ничего.
Не прав тот, кто говорит, что возвращаться всегда трудно. Ты либо вернешься, в определенный момент осознаешь, что перина душная, лежать не удобно, а пошевлится слишком тяжело и больно, либо нет. Потому, что в момент осознания ты уже вернулся. И, даже если ты еще не помнишь кто ты, где ты, и как сюда попал, это не страшно. Скоро вспомнишь. А, возможно, еще и захочешь забыть.
Жив. Опять. Таких перин не стелят мертвым даже в аду у Неведомого. А еще мертвые обладают неоспоримым преимуществом в виде права не отвечать, когда их тормошат. Да и сраму не имут. Их вообще ничего не волнует, кто бы что не говорил.
Жив ли он? Судя по перине и голосу, да. Вот только ответить сил нет. Кивнуть слегка да надолго закрыть глаза снова отдышая от приложенных усилий, вот и все, на что теперь хватает Буревестника.
|
|
2 |
|
|
|
|
- Ну что, друг, мы с тобой, кажись, проспали все самое интересное? К счастью для нас, - пробормотал, все ещё зевая, мейстер, обращаясь к Клену. Конь не был слишком уж внимательным слушателем.
- Знаю, знаю - я ничего для тебя не припас. Увы мне, такому бессердечному.
Впрочем, Тудвол не ожидал, что ему придется оставаться в лагере на ночь, а затем утром ехать в Анкор. Хотя по уму следовало ведь. Как-никак, он присутствовал при обсуждении плана нападения. И тем не менее ему почему-то заблажилось перед отъездом, что он вернется в замок до темноты.
Вышло, естественно, по-другому.
- Хоть себе еды взять не забыл, бестолочь. Не косись, не косись так. Тебя тоже наверняка мальчишки покормили. И как приедем, сам найду тебе чего-нибудь. Обязательно.
Чего он зато забыл взять с собой, так это снадобий побольше. Оставил почти все в замке, балда, и к тому же половину из взятого уже на здешних раненых израсходовал. Придется выкручиваться.
Помимо скорого завтрака сдобренного вином из фляги, он успел с утра расчесаться и даже умыться в ручье. Проверив состояние своих раненых (а то могло случиться так, что кто-то из них за ночь отдал Семерым душу), он задумался, не сменить ли ему вчерашнюю робу на запасную, как в лагере появился гонец с посланием от, слава Семерым, победителей. Замок взят, враг повержен, а победители (и самые важные из побежденных) нуждаются в заботах верного лекаря. Как и предполагалось. Эх.
- В путь отправляться пора мне приходит, и верному другу Звоном подков по дороге нести меня вскачь предстоит, - продекламировал он, садясь в седло. Жеребец классическую поэзию проигнорировал.
- Если управимся достаточно быстро, ночевать будем уже в замке, раз тебя больше интересует проза жизни. Вперед!
|
|
3 |
|
|
|
|
Подковы по горной дороге действительно звенели. Прямо как по мощеному двору Сишелла. Чалый был рад возможности пробежаться, и уверенно нес своего хозяина через холмы, по забирающейся все выше и выше дороге. Уже скоро подковы звенели о камень, и в просветах с обрыва открывался вид на утреннюю долину, поросшую по склонам лесом. Перекликались птицы, кое-где на дне еще не растаял под солнечными лучами туман и горные склоны казались камнями, поросшими бархатным зеленым мхом. Долина казалась безмятежной и необитаемой до самого перекрестка, где дозорные на скалах по обочинам дороги осведомились у мейстера, кто он и куда направляется.
В переднем дворе маленького замка, уперто вросшего в скалу, красовалось неотчищенное еще пятно гари. Вытрясший из себя по дороге дурь Клен умиротворенно жевал железо, дожидаясь, пока перед ним поднимется решетка. Какой-то мальчишка принял лошадь и сказал, где видел командующего Гейла. На мейстера косились со сдержанным любопытством и порцией непонятной опаски.
Реннар Гейл с молодым Шарки были на вершине главной башни, совещались по поводу Анкора, битвы, разбойников и всего такого прочего, и разговор был не сильно приятный.
Прибытие мейстера прервало их.
- Рад видеть вас так скоро, мейстер, - коротко поклонился Гейл, - я не лекарь, но Джейми говорит, что наш пленник готов отдать Семерым душу в любой момент. Сер Риккард приходил в себя.
***
- Сер Риккард, - назойливый голос никуда не девался, жужжа хуже комара, - мы победили. Главарь разбойников взят в плен, как пожелал милорд Эшет. Джейми, отрядный лекарь, смотрит за ним. Анкор наш. Я отправил донесение в Сишелл вороном и послал вестового на Костяной, с донесением и за мейстером.
Зрение потихоньку прояснялось и слух тоже, но боль и слабость никуда не девались.
|
|
4 |
|
|
|
|
Голос не собирался замолкать, он делился новостями и надеялся, что Риккард разделит его радость и энтузиазм. Риккарду хотелось свежего и прохладного воздуха. И пить. И тишины. И убрать куда-то к Неведомому перину. А еще желательнее - того сладкого небытия, из которого его почти силком вырвали.
Буревестник снова приоткрыл глаза, и попытался что-то сказать. Это был единсвенный способ избавится от навязчивого жужжания, но горло у рыцаря настолько пересохло, что он не смог с первого раза произнести ни слова. Тогда он просто медленно кивнул и прикрыл глаза.
- Хорошо. - хриплый шепот был слишком тих, чтобы его можно было разобрать без усилий как минимум равных тем, которых он стоил самому раненному. Сил попросить воды у Риккарда просто не осталось.
|
|
5 |
|
|
|
|
- Тогда займусь делом, не откладывая. Мастер, милорд, - он кивнул Гейлу, поклонился молодому Шарки и вышел, оставив их выяснять отношения. Или что там они выясняли между собой.
"Надеюсь, хоть раненых вместе разместили, а то бегай от пленника к нашим и обратно". Мейстера из упомянутой в письме тройки беспокоил больше всего Коргайль. Не то, что бы Тудвол считал его более хрупким, а просто в силу его имени. Громкое ведь имя, как ни крути, и лучше, наверное, потерять пленника со всеми его ценными сведеньями, чем этого пустынника.
Постаравшись выкинуть из головы эти мысли, мейстер вздохнул и ускорил шаг. Стоит вначале посмотреть, что с ними, а потом уже беспокоиться.
|
|
6 |
|
|
|
|
Чаяниям мейстера не суждено было сбыться. Рикка, как лицо самое важное из всех тяжелораненых и самое тяжелораненное из важных разместили в отдельной комнате с присматривавшим за ним мальчишкой-учеником замкового лекаря, а остальных важных персон - в другой. Уже знакомый Тудволу рейнджер-лекарь, Джейми, приглядывал за находящимися в "общей палате".
Завидев мейстера, он вскочил и поздоровался. Эхом ему отозвался бывший в сознании Коргайль. Джейми был обеспокоен, Коргайль раздражен.
Причина происходящего выяснилась тут же - рейнджер не меньше Тудвола был обеспокоен состоянием здоровья высокородного шалопая, а поименованный шалопай не хотел бездельничать в кровати.
- ...и пусть меня высекут за рукоприкладство по отношению к сыну рыцаря и родичу лорда, но я так и сказал ему, если ты, мол, встанешь и пойдешь трястись по стенам, я привяжу тебя к кровати, клянусь Семью! - закончил пересказ событий Джейми.
У мальчишки было разрублено плечо, сломана ключица, и он получил хороший удар по голове, смягченный островерхним дорнишским шлемом, не считая еще десятка мелких ран и порезов. Он мог даже ходить сам, но только держась за стену или с чьей-то помощью. Джейми зашил рану, вправил кость и наложил повязку, примотав руку песчаника к телу. Рану на руке тоже пришлось зашить, на остальные хватило и повязок.
Участью пленника рейнджер был обеспокоен куда больше. Темноволосый разбойник по его словам готовился отдать Семи душу, и как остановить начинающуюся горячку, он не знал.
- Коли бы мастер Гейл не сказал мне, что сам лорд Вайтперл хочет этого человека живым, я бы добил его из жалости, добрый мейстер, - откровенно признался он.
Раны, свежие и начинавшие подживать, порезы, два перелома могли бы зажить. Печально хлюпавшее кровью месиво на левом боку, тяжелое дыхание и начинавшаяся горячка не оставляли пленнику шансов, кроме чуда.
|
|
7 |
|
|
|
|
- Что же вы так расстраиваете вашего лекаря, молодой господин? - обратился Тудвол к Коргайлю.
- Конечно, Джейми не молодая дева, - припомнил он вчерашний разговор, - Но если в постели вас удержит только такая сиделка, то я вам её найду.
- А пока, - сухо добавил он, - представьте, что вы в плену у врагов и ждете освобождения. Терпите все надругательства и пытки ваших тюремщиков со стойкостью, положенной сыну рыцаря и родичу лорда. Лежите спокойно и не дергайтесь, я осмотрю вас позже.
Не хватало ещё, что бы он принялся мельтешить и шататься по палате. Совершенно излишнее удовольствие.
При взгляде на пленника он расстроился ещё больше.
- Могу попробовать вычистить эту... - язык не поворачивался назвать эту кашу "раной", - Вычистить это. И залить огненным молоком. Может, тогда горячка уйдет. Но если у него внутри есть повреждения, то он долго все равно не протянет. А они есть наверняка.
Трудность заключалась в том, что у него с собой была только одна склянка огненного молока. А помимо этих двоих есть ещё Риккард Сэнд, который тоже плох.
В любом случае, надо сначала посмотреть на рану пленного поближе. Он достал инструменты, и попросив у Джейми вина для их очистки, принялся за дело.
- А сер Риккард, в каком он состоянии? Как господин Коргайль, или как этот?
|
|
8 |
|
|
|
|
Тяжелое, сиплое дыхание и запекшаяся на губах кровь однозначно указывали на пробитое легкое. Да с той кашей, в которую были превращены два ребра, левое легкое у разбойника было измочалено, а не "пробито". Джейми промыл рану кипяченой водой, затем чистым бренди, таким, что горит, и снова водой, но горячка началась все равно. Слишком долго он пролежал во дворе вместе с мертвыми.
- Сер Риккард будет похуже, чем молодой господин, но лучше, чем этот. У него сломана рука, и рана в плечо, и пробит бок, и сломаны ребра, и еще несколько легких ран, но он свободно дышит, и горячки, слава Семи, нет. Его раны были чистые, когда мы с Архелем осматривали их, но он потерял много крови.
|
|
9 |
|
|
|
|
- Понятно, - пробормотал Тудвол и достал сразу две склянки, - Прошу прощения, мастер бандит, но я собираюсь продлить твои страдания до тех пор, пока лорд Эшет не прибудет и не расспросит тебя.
Вряд ли, он способен сделать в этой ситуации большее. Нужно вынуть осколки ребер из легкого, и непременно поставить дренаж - пустоты вокруг легких наверняка залиты кровью. Беда в том, что кровь туда может поступать не только от раны - кровоточить может и само легкое, а это уже совсем другое дело. Да что там, легкое наверняка кровит само по себе после всего этого, и сделать с этим почти ничего нельзя.
Иные авторитеты предлагали отрезать часть легкого, дескать, затем оно зарастет - но нельзя же его зашить! А без этого оно будет кровить просто на месте разрезов. Если легкое разбито слишком сильно, то восстановить его не в силах Тудвола. Можно только снова и снова менять дренаж, откачивая жидкость, и без того усугубляя дискразию. Легкие производят желтую желчь, и без одного из пары в человеке резко нарушается баланс жидкостей, постепенно приводя к смерти. Откачивание крови только усугубляет эту проблему, пусть и приносит временное облегчение.
Но иных путей нет. Можно только ждать либо заживления органа, либо смерти больного.
Осторожно влив в пленника маковое молоко, что бы тот не скончался ненароком от боли, Тудвол приготовил инструменты. Огненное молоко он поставил рядом - оно будет нужно позже, когда придется снова промыть рану.
- Джейми, будь добр, найди-ка мне ещё одну флягу.
|
|
10 |
|
|
|
|
Через несколько минут фляга и сургуч были у мейстера.
Случай по своему был такой же сложный, как у сера Счастливчика на Костяном, но если сер Счастливчик мог потерять руку, мастер Бандит был готов расстаться с жизнью. Чистой кипяченой воды с несколькими каплями огненного молока, дабы извести в воде горячительное и гнилостное начала, ушло море, прежде чем Тудвол смог извлечь опасные осколки ребер и собрать остальные.
Впрочем, состояние пациента не внушало оптимизма - пленник был плох, и в лучшем случае он доживет до приезда Эшета.
Пооперированный бандит лежал без сознания или спал, под дозой макового молока различить эти состояния было невозможно. С уходом боли дыхание его стало ровнее.
Джейми привел комнату в порядок. Молодой Коргайль задремал где-то в ходе операции.
- Вот всегда бы так, - проворчал рейнджер, глядя на успокоившегося мальчишку.
|
|
11 |
|
|
|
|
- Твое здоровье, - негромко, что бы не разбудить Коргайля, сказал мейстер и торжественно отхлебнул вина из фляги, а затем протянул её Джейми.
- Держи. Я же вчера твою флягу у тебя забрал, пусть и под доброе дело. Так что пользуйся моей.
Небольшая жертва, тем более, что во время работы ему не следует пить. А на потом есть ещё одна, в седельной сумке.
- Теперь пора навестить нашего сера Буревестника. Где, говоришь, он лежит?
|
|
12 |
|
|
|
|
- Наверху, добрый мейстер, - отозвался Джейми, попробовав тудволова вина и расплывшись в улыбке, - на этаж выше. Постарались устроить сера рыцаря поудобнее, и тепло, и свежо, и мягко.
"И тепло, и свежо, и мягко" обернулось на деле небольшой спальней, где и в самом деле от стены шло тепло, а в открытое окно проникало вдосталь свежего горного воздуха. Заботливые лекари укутали ложе раненого героя от случайных сквозняков кисейным пологом, свешивавшимся с опор вместо положенного балдахина. В углу на табурете бдил сонный мальчишка, запоздало вскочивший при появлении мейстера.
- А... Сер Риккард спит! - не нашел он ничего умнее, чтобы выпалить, не дожидаясь от вошедших вопроса.
Рикк действительно спал. Ну, или был без сознания. Раны его были зашиты, обработаны и перевязаны, и никаких признаков, грозящих Буревестнику близкой смертью, в наличии не просматривалось. Раненый не страдал ни от жара, ни от грудной немочи, ни от озноба, ни от нагноения или гнили.
Единственным опасным сиптомом была бледность, да еще слабость - раненый открыл глаза только когда мейстер заканчивал с ним возиться.
|
|
13 |
|
|
|
|
Похоже, раненый рыцарь не нуждался в повторной перевязке или другом усиленном внимании. Разумеется, его нельзя было перевозить и время от времени нужно будет заново осматривать его раны - горячка коварна и может начаться и позже обычного - но никакой новой кройки и никакого нового шитья ему не требовалось. Джейми поработал хорошо.
Скорее всего, точно так же дела обстояли и с Истаном Коргайлем - за исключением того, что сер Риккард не мог встать и начать ходить, а молодой пустынник порывался скакать козлом по Анкору.
"Ну, в этом я его разубедить смогу", - пообещал себе мейстер. Не хватало только, что бы у него вскрылись раны.
|
|
14 |
|
|
|
|
«Поспишь тут…», - вслух Рикк этого не сказал, не было сил даже глаза открыть, не то, что ворчать, - «Земля пухом… Наверно… чтобы мертвецы не шевелились… А не чтобы лежалось хорошо… Где они только эту перину нашли? И пацана горластого?»
Конечно, в том, что у него не было сил опереться и приподняться, лечь поудобнее, была виновата слишком мягкая перина, что же еще? Думать ясно у рыцаря получалось с трудом, то и дело он снова соскальзывал в липкую темноту, вырваться из которой стоило больших усилий.
«Ничего. Бывало и хуже», - хуже, действительно, бывало. Скрипучая телега на разбитой дороге. Фырканье лошадей и отсыревшая солома. Озноб. Бред, из дымки которого появляются то лица товарищей, то далекой родни, а то и тех, кого давно уже нет рядом, и кто не мог бы прийти. Если тогда, несколько лет назад Риккард выжил, то сейчас уж точно выкарабкается.
В себя Риккард пришел в очередной раз после, похоже, совсем не долгого забытья, оттого, что его опять кто-то тормошил. Ну как тормошил, скорее, деловито делал свое дело, не особо обращая внимание на мнение пациента. Мейстер. Кажется, он оставался в лагере на Костяном пути перед штурмом. Теперь был уже здесь. Сколько же провалялся сам Буревестник в беспамятстве.
- Воды, - тихо попросил Рикк. На вежливое «Добрый день, мейстер, как добрались?» сил не хватало, да и вежливости тоже.
|
|
15 |
|
|
|
|
Вода была, была и помощь. Время как с ума сошло, закрутившись в Анкоре после его взятия, и тем, кто попал в его сети, не оставалось ничего, кроме как успевать за ним.
Полетели вороны с письмами, прибыли ответы на них. У каждого находилось свое дело и своя правда. Разместить солдат в подобие гарнизона, осмотреть замок, разобраться с людьми в Анкоре и в долинке, куда ушли беженцы и где жили все это время партизаны Гейтама.
Допросить Штормреда не удалось - все-таки он умер, не дожив до своего второго рассвета. Мейстеру Тудволу не оставалось ничего иного, кроме как констатировать смерть. Дальнейшее было уже делом Безмолвных Сестер, принявших на себя заботу об ушедшем к Неведомому.
Остальные высокопоставленные раненые дружно шли на поправку. Через неделю молодой Коргайль уже вовсю расхаживал по замку, а через две он уже мог сесть на лошадь.
Долго отлеживать бока в лаврах раненого в бою Скорпиону никто не давал, и спустя еще одну неделю он вернулся в свиту Далта, отбывавшего в Штормленды куда более торжественней, нежели он прибыл в Сишелл в разгар шторма, изрядно напоминая мокрую курицу в тот вечер.
"Изобильная" ушла в Мир. Она взяла меньше товара на борт за счет штормовых парусов, каната, парусины и дерева, пресной воды и провизии. Весна пришла, и корабли готовились к ней, к ветру, штормам и непредвиденным курсам и течениям. Солнце поднималось все выше и грело все сильнее, и холмы и равнины Вайтперлов одевались в зелень и весенние цветы, и маленькая Лаиса привыкала выезжать на прогулку на толстом добродушном пони, уже без "сеньора Вито". Голову жонглера, найденную на пике во дворе Анкора с подобающим почтением передали на попечение Сестер. Вестерос взял свою дань со старого браавосца. Никогда более он не увидит каналов и барок родного города.
Нежданные гости уехали, но собирались вернуться. Солнце греет с синего весеннего неба, и поют птицы, и распускаются цветы. Весна идет, несмотря на смерти и кровь, и зимней хмурости все меньше, и стены Сишелла, белые на солнце и голубеющие в сумерках, уже не назвать стенами семейного склепа. Все так же кричат белые чайки над холодными волнами, взмывая ввысь со своим серебристым уловом, и от скал вторят им покрытые пухом глупыши-чаячата, только вылупившиеся из яиц.
У весны свойство такое - она приходит, несмотря на горести и беды людей, неизменно напоминая им, что есть время идти дальше, к солнцу и теплу, и жаркому, изобильному лету. Во владения Вайтперлов она ворвалась первым в году весенним штормом и осталась в зеленых холмах, холодной все еще воде и птичьих голосах, возвещавших на разные лады о ней, долгожданной и полузабытой за долгие зимние годы.
|
|
16 |
|
|
|
|
Ривер долго смотрел на рассвет, почти что мальчишка, который забрался сюда, но теперь уже ни один стражник не посмеет выгнать его от сюда, дать подзатыльник. Многое изменилось. Но смотря на рассвет Гейтам требовал, просил или молчал о прощении отца, за все то, что было сказано или не сказано, но прощение так и не пришло. Рассвет был нем и глух. И не давал никаких ответов, тем более этого самого прощения и "ты наконец-то что-то сделал правильно". Ничего такого не было.
Разбойник и бандит решительно отвернулся от этой игры света и тени, он закончил эту страницу своей жизни, и пусть не получит прощения, и пусть рассвет остался нем, ему было уже все равно. Он сделал все что должен был, не перед собой.
Большего прошлое не может требовать, а жить прошлым, значит предать самого себя.
И сейчас он уже хотел сам вернуться к делам, но не по управлению людьми, не по этим свалкам и грязи, а к тому, что никогда не любил его отец, ничего не деланию, залезанию куда не просят и капание другим на мозги. И первое о чем нужно было поговорить, это с "лордом" Маркусом и вернуть командование Барроту над его людьми. Все это было временно. А потом залезть в документы Штормрейджа и то, что принес с собой этот шут. Да, было приятно осознавать, что голова этого никчемного сукинового сына теперь висела во дворе и еще доказывала, что если кто-то не подчиняется Риверу, даже если его не схватили, а должны были, то он умирает. И теперь можно, почти как в сказках, которые рассказывали в детстве, выбрать то, что хочешь. И Ривер выбрал остаться, он не верил молодому лорду, и не собирался так просто опускать руки, теперь это уже - его выбор.
|
|
17 |
|