dungeonmaster.ru | ходы игроков | =История I: Мир во всем мире=

Спорить о том, хорош или плох конец дороги, можно долго. Даже бесконечно. Может, рассуждения об этом зависят от того, в какой точке той или иной дороги ты находишься, но результат споров всегда патовый. Дорога когда-нибудь закончится – это факт. Кому-то это принесет облегчение и радость, кому-то боль и страдания. А кому-то захватывающие приключения, которые не исключают возможности ни того, ни другого.
Ваша дорога из «золотого кирпича» закончилась перед огромными вратами в город, в котором вы еще не были, а кто и был, то настолько давно, что уже успел забыть, как красиво искрят на солнце золотые петли этих старых, но, несомненно, крепких, дубовых ворот. Так получилось что вы – новоприбывшие в город ДМ. Так получилось, что вы встретились перед воротами в город, совершенно случайно собравшись в одной и той же точке пространства, прибыв сюда с разных сторон. Странным показалось отсутствие стен вокруг ворот, но до сих пор ни один новоприбывший не поинтересовался, зачем городу нужны ворота без стен. Тем более, такие массивные и мощные. А старые жители городка давно перестали задаваться этим вопросом, принимая отсутствие стен как должное. Тем не менее, хоть стены и отсутствовали, никому и в голову не приходило обойти ворота с боков. На табличке, прибитой к дереву, стоящему возле входа в город, явно значилось: «Вход только через ворота!»
На пеньке у ворот со скучающим видом сидел один единственный стражник, в дырявой кольчуге и весьма потрепанной одежде. При вашем приближении он вскочил и наставил на вас копье, заканчивающееся весьма ржавым острием. При этом он близоруко сощурился, стараясь рассмотреть вас получше. Убедившись, в конце концов, что вы не опасны, он убрал свое грозное оружие и очень серьезно спросил:
-Как зовут?
Выяснив всю положенную информацию и спросив у каждого «Сколько будет три плюс два?» нисколько не заботясь о том, что остальные слышат ответ, он удовлетворенно кивнул и огромные ворота перед вами отворились сами собой.
-Добро пожаловать. – Все тем же серьезным тоном сказал страж с некоторым опозданием, глядя вам вслед.
И вот вы перешагнули невидимую границу и оказались в славном городке ДМ-е…

Алиса неспеша шла по дороге, мощенной желтым кирпичом, раздумывая о неэкономичности покрытия. Дорога упиралась в ворота. Огромные, деревянные ворота. Все бы ничего, но ворота ничего не закрывали. Хотя Алиса кое-где такое уже видела, да и она вобще мало чему удивлялась. Вместе с ней к воротам подошли еще странники. Девушка лишь пробежала взглядом по фигурам, дежурно улыбнулась и направилась к воротам. Охранник был как всегда дотошен, задавал нелепые вопросы, приводившие Алису в замешательство. "Сколько будет три плюс два?" - "ну да, " - подумала девушка, - "конечно, никто не сможет ответить на столь трудный вопрос."
Она холодным голосом выцедила ответы на необходимые вопросы, внимательно выслушала что же ответят остальные и кисло улыбнулась в ответ на пожелание. Чем дольше длились вопросы, тем меньше сказочных сокровищ мнилось Алисе за тяжелыми деревянными створками. Но вот врата распахнулись и процессия путешественников двинулась внутрь. Хотя какое внутрь может быть у неогороженных территорий?
Город на холме, видимый с дороги, в странной перспективе карабкался вверх, дорога, которой было бы мчаться на вершину, петляла, цепляясь за приземистые домишки. Алиса вагончик сначала даже не приметила, но табличка, внезапно привлекла ее внимание. Она на минуту задержалась, колеблясь - стоит ли тратить время на какие-то условности, но потом решила все же последовать местным обычиям и направилась к мужчине с ворохом бумаг.

Любые дороги - какими бы они ни были - обладают тремяя общими свойствами: все они где-то начинаются, куда-то ведут и имеют свою, порой схожую в общих чертах, но неизменно разнящуюся в подробностях историю. Всеми забытая тропа, змеящаяся среди холмов, и мощеный камнем тракт, пролегший меж городами; заросшая сорной травой стезя, некогда разделявшая пахотные поля, и узкая грунтовая полоса, иссеченная колесами тяжело груженных телег, - все дороги, и великие, и малые, за иною пару лет могут повидать больше, чем человек - за всю его жизнь.
Бытие разумного существа имеет немалое сходство с путями, проложенными его сородичами через страны и города. Начинаясь рождением и заканчиваясь - как принято считать - смертью, жизнь человека ведет его сквозь выдуманные кем-то миры, запечатлевая и сохраняя сказанные слова и совершенные поступки в памяти других скитальцев, подобно ему тщетно пытающихся постичь тайну своего предназначения. Странствовать ради странствий, искать не тратить силы на поиск смысла там, где завершается одна тропа и берет начало вторая, но воспринимать окружающий мир таким, каков он есть, не стесняясь при этом трактовать увиденное и услышанное согласно собственным соображениям, - лучшее из того, чем может заниматься возжелавший хотя бы на старости лет овладеть пониманием промысла высших сил. Ложным, скорее всего, - все-таки жизнь чертовски коротка, особенно если сопоставлять ее с окружающей действительностью...
Приложив некоторые усилия Гринфог вырвал себя из затянувшего его по шею омута мутнеющих мыслей, напоследок подумав, что в этот миг он, должно быть, уподобился барону Мюнгхаузену, вытаскивающему самого себя из болота за волосы; различие заключалось, пожалуй, только в природе вышеуказанной топи - в случае дворянина-лгуна она была вполне осязаемой и весьма опасной для жизни. Привычным движением смахнув на привычное место - к правому виску - выбившуюся прядь волос, парень еще раз оглядел раскинувшийся перед ним город. Зрелище это поселение представляло довольно-таки странное: если его жители настолько опасались набегов соседей, что решили возвести свои дома на вершине холма - в выгодной в плане обороны точке, то почему они пренебрегли возведением каменной стены или, на худой конец, частокола? А тут еще и ворота, выстроенные посреди дороги и низенькие, размалеванные под апельсины дома; уж не сумасшедшие ли здесь обитают?
Гринфог сделал несколько неуверенных шагов по направлению к вызвавшей его опасения арке, намереваясь разузнать о удививших его особенностях у прикорнувшего рядом со стеной нерешливого типа, по-видимому, стражника. Заметив приближении юноши, воин-оборванец резко поднялся и повел острием копья в сторону приближающегося незнакомца, но спустя пару секунд, поняв, что тот не представляет угрозы, расслабился и опустил оружие. Подождав пока парень подойдет поближе, копьеносец повторно смерил его взглядом и, придав своему голосу несколько неуместную грозность, начал задавать донельзя заезженные за долгие годы службы вопросы.
- Как зовут?
- Гринфог.
- Сколько будет три плюс два?
- Пять.
Первый вопрос юношу не удивил, но вот второй показался ему до невозможности бессмысленным. Сперва парню подумалось, что слова стражника являются некой шифрованной фразой, требующей от отвечающего заранее сообщенного ему кем-то ответа, но это предположение было почти незамедлительно отброшено как нелепое и ничем не подкрепленное. Подавив в себе желание съязвить, сказав, что три плюс два равно одинадцати - в троичной системе исчисления, Гринфог сказал то, что, как выяснилось, и ожидал услышать копьеносец. "Добро пожаловать" коснулось слуха Гринфога лишь слабым отзвуком - к тому моменту как страж снизошел до проявления вежливости, юноша уже прошел через отворенные врата в городскую черту - если считать, что она тут имелась как таковая. Бегло окинув взглядом ближайшие дома и не обнаружив среди них чего-либо выделяющегося из общей картины, парень направился к расположившемуся близ врат вагончику, на стенке которого виднелось нечто, напоминающее карту города. "Неплохо бы разобраться по каким законам живет местный люд..." - подумал он. - "А там уж видно будет. Не зря я сюда притопал, нутром чую."

- Восемь, твоювдушу. - Буркнул Баал_Бес в ответ на дурацкий вопрос сторожа. - Открывай давай, свои.
Поправив за плечами здоровенный рюкзак с вещами и припасами, он прошагал мимо задумавшегося над непривычным ответом и оттого неподвижно застывшим в типичной, для нерадивого копейщика позе, одновременно пиная левую створку ворот, выбивая секретный стук, и направился дальше.
Нужно было найти, куда на этот раз переместился его старый дом, да ещё и не привлекая, при этом, особого внимания старожилов. Впрочем, когда он свалил из этого гадюшника в прошлый раз, старожилов тут оставалось не так много, благодаря крайне нездоровой политике, производимой одной компашкой с попустительства местной мерии. Впрочем, кто-то из старичков тоже мог вернуться, но встречаться с ними, пока, не хотелось.
Проходя мимо толстяка, Баал_Бес не останавливаясь прихватил одну из замусоленных листовок и бегло пробежался глазами по содержимому, поправив тёмные очки.
- Опять спамят - Подумал он. - Ну да что делать. Налоги, ремонт дорог... Кстати да. Встречу Венга, таки дам по морде. Просто так. Ни за что. По старой памяти.
Бес ухмыльнулся, поправив узел банданы и одёрнув кожаную жилетку.

Полный мужчина, одетый в черный костюм и от того обильно истекающий потом, скучающим взглядом окинул новоприбывших, не задержавшись на каждом более секунды. Поднявшись с шаткой табуретки, он склонил голову в знак приветствия и протянул каждому по бумажке из стопки, которую держал в руке.
-Здравствуйте. Меня зовут Баюн. Я - гоблин-акушер. Привыкайте к тому, что в нашем городе гоблины выглядят именно так. - толстяк вымучено улыбнулся. Было видно что яркое полуденное солнце доставляет ему немало неудобств. - Гоблин - это статус, а не физиологическое состояние... хотя некоторые может и близки к тому, чтобы позеленеть...
Толстяк запнулся. Ему явно не часто приходилось говорить стандартные слова приветствия.
-Так вот. Гоблины следят за порядком. А в мои обязанности входит научить новеньких, то есть вас, жизни в городке. Потому я акушер. Ну как с детьми... - толстяк усмехнулся, радуясь своей незамысловатой шутке. Заметив, что кроме него больше никто не веселится, он продолжил. - В листовках, что я вам раздал - план местности и свод правил городка. Главное - это не флудить, не спамить, хорошо себя вести. Стараться ничего не ломать, конечно же...
Тут его блуждающий взгляд наконец остановился в одной точке, вернее, на лице Беса. Глаза толстяка удивленно расширились, он стремительно побледнел, затем так же стремительно покраснел, руки его беспокойно за теребили платок.
-Бес... ой... привет... - за мямлил он, не отводя взгляда от обладателя черных очков. - а я и... даже не узнал... вот... давно тебя не было...
Он еще секунду потеребил свой необъятный платок, в конце концов широко улыбнулся, вроде как собравшись, и виновато развел руками.
-А у нас вот. Изменилось много чего. Дома твоего нету, к сожалению. Мэр велел под какие-то нужды города его того... ну это... убрать, в общем. - затараторил толстяк, мгновенно из равнодушного превратившись в радушного. - а это друзья твои? Как Рега на входе? Опять небось математические вопросы уровня детсада задавал? Давно говорю мэру, пора нашего Регу научить уже более серьезным средствам защиты от ботов... Картинки там может... колечки... Доспехи новые сделать ему, оружие. Нет, а он все отмахивается. Некогда ему.
Толстяк снова добродушно улыбнулся.
-А хотите, я вам город покажу? - вдруг предложил толстяк и добавил, обратившись к Бесу - Тут многое изменилось за последнее время. Честно говоря, сидеть на входе довольно скучно. Устрою вам троим бесплатную экскурсию. Ну как предложение? - спросил Баюн и выжидательно обвел взглядом новичков.

- Ай-ай-ай. - Погрозил пальцем куда-то в сторону городского центра Баал_Бес, притворно нахмурившись и комично топоча ногами. - Дом снесли, безобразие! Опять, видать места не хватало под застройку. Ну я им устрою. Хотя... что нам стоит дом построить? Понапишем, будем жить. Или как-то так.
- Кстати, а что это ты, вдруг, гоблин, и без огнемёта? А вдруг тролли-из-под-холма нападут? - Баал сделал страшные глаза, после чего хитро прищурился, и покосился в сторону приоткрытых ворот и одиноко стоящего стражника.

"Гоблин... Слово-то какое противное... Акушер... Лукьяненко попахивает. Фанат наверное. Тогда почему гоблин? Вобла." - подумала Алиса, слушая толстяка.
- Ну, значит, если мы научимся неправильно, то виноват будешь ты? - посмотрела с интересом Алиса. Она вообще любила людей. Умела слушать и слышать, задавать вопросы. В конце-концов, кто-то же должен показать людям смысл того, что они только что родили на свет. акушер. тавтология.
- а что здесь можно сломать? - Алиса была правильным ребенком, и желала все выяснить безотлагательно - здесь и сейчас. Услышав натянутое "Бес..", она повернулась в сторону цыганского вида человека. Он явно был тут не первый раз, хотя не сказать, что ему были рады. ин-те-рес-но.
- Предложение мне нравится, - решила не открещиваться на всякий случай Алиса от дружеских отношений с Бесом.

Толстяк, по его собственным словам являющийся гоблином, представлял собой диковинное, но, вместе с тем, не заслуживающее пристального внимания зрелище. Проведя долгие дни в переходах между городами и странами и повидав немалое число присущих людям причуд и странностей – нередко затмевающих даже те, которые он по наивности считал свойственными лишь ему одному, - Гринфог научился с пониманием относится к очевидному сумасшествию большинства повстречавшихся ему незнакомцев. Временами юноше казалось, что боги – или как там принято именовать заправляющих делами Вселенной сущностей, – щедрой рукою наделив обитателей созданных ими миров чувством прекрасного и тягой к знаниям, будучи прозорливыми и рассудительными, порешили что дары их пропадом в умах неколебимых и бесстрастных , и, дабы избежать этого, разожгли в душах смертных неугасимый огонь безумия. Должно быть, эти гипотетические демиурги, несмотря на приписываемую им по должности мудрость, все же были не в состоянии предугадать поистине необозримый океан последствий, родившийся по итогам того судьбоносного решения и захлестнувший, закруживший в бешеном круговороте основы самого мироздания. Люди – эти незначительные, обреченные кануть в забвение крупинки, рождающиеся и умирающие прежде чем Вселенная совершит один-единственный вдох, - отказавшись от беспрекословного следования законам рассудка и логики, начали – кто бы мог подумать! – создавать собственные миры. Неслыханная, невиданная дерзость… ученика, превзошедшего учителей и восходящего на должность сложивших свои полномочия мастеров. Скорбь и горечь, сразившая богов в миг осознания ими случившегося была столь глубока, что даже хладнокровное равнодушие, во все времена считавшееся неотъемлемой частью высших существ и залогом их мудрости, прежде подобное несокрушимому щиту, обратилось в расползшееся от прорех покрывало. Художники старой школы, завороженные и потрясенные превосходством новоявленных живописцев, - творящих не по мерам и лекалу, но по велению сердца и в пределах, ограниченных лишь воображением, - уходили на покой не скрывая овладевшей ими тоски, но находя отраду и гордость в том, что эти талантливые юнцы были их детищами. Наверное, эта история не является исключительным событием; более того – она вполне могла повторять себя вновь и вновь, как полюбившееся выражение в романе начинающего писателя, как птичья трель, ежедневно предваряющая рассвет, как волна, неустанно накатывающая на берег, как напутствия, нашептываемые георгином усталой припозднившейся пчеле…
Раздавшиеся голоса вернули Гринфога в привычную реальность, заставив его вздрогнуть и быстро осмотреться по сторонам. Источником звуков, вырвавших юношу из задумчивости, оказались двое прежде незамеченных им по рассеянности путников, по-видимому прибывших в город считанные минуты назад. Встав неподалеку от вагончика, судя по всему, обладающего необъяснимым свойством притягивать внимание любого прошедшего в городские врата чужестранца, странники разговаривали с, как выяснилось, не слишком красноречивым, но вполне дружелюбным «гоблином». Поняв, что тучный привратник продолжал приветственную речь в течение некоторого времени после того, как он в очередной раз за сегодняшний день перестал придавать значение происходящему, Гринфог с трудом удержал рвущуюся нарисоваться на губах улыбку, Выражения лица «гоблина», однако не несло на себе каких-либо признаков удивления или смущения. Впрочем, отталкиваясь от его вида, повадок и необъяснимой услужливости, проявленной по отношению к сам-дьявол-не-разберет-каким-по-счету бродягам, можно было предположить, что толстячок уделяет большую часть времени селективному разведению пятидюймовых тараканов в собственной голове и, по этой уважительной причине, имеет полное право пропускать мимо глаз несоответствующее обстановке поведение окружающих его людей. Гринфог решил не встревать в неторопливую беседу между «гоблином» и незнакомцами и приберечь так и не принявшие четкую форму вопросы на будущее, но понапрасну терять время, пригодное для осуществления более полезной деятельности ему совсем не хотелось. Сделав несколько уверенных шагов, юноша приблизился к замеченной им издалека карте и принялся ее рассматривать, между делом вполуха прислушиваясь к словам толстяка в надежде выудить из них какие-либо ценные сведения. Многословность, как вскоре выяснилось, не была отличительным качеством гоблина: завмест рассказа он предложил путникам прогуляться по городу, дабы те могли осмотреть местные достопримечательности вживую. «А ведь действительно» - в голове юноши пробежала запоздалая мысль. «Не зря ведь говорят – лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. В худшем случае я потеряю час или два, но если этот привратник окажется хотя бы вполовину менее бестолковым чем на первый взгляд, то впустую эта затея не пройдет. Да в конце концов, не спроста же его на эту должность поставили? »
- Добротное предложение, – отворачиваясь от карты, негромко произнес Гринфог. – Идем или еще кого ждать будем?

-А мне то почто огнемет. - удивился толстяк. - Я к таким действиям непривычен. Да и гоблин я так себе. Говорю же, новичков встречаю, правила вот зачитываю.
Толстяк задумался, зафиксировав взгляд на воротах, но через мгновение уже снова добродушно улыбался, утираясь платочком.
-Нет, ждать никого не будем. Сегодня вряд ли кто еще придет. Пойдемте, я покажу вам город! - Баюн развернулся и довольно прытко, что никак не вязалось с его комплекцией, направился вверх по дороге, на ходу умудряясь говорить с попутчиками. - Образовался город давно, я и не знаю когда. Конечно, сначала он был не такой, как сейчас. Не было гоблинов, было очень мало домов, не говоря уже о модулях.
Под треп толстяка вы оглядывали город. Оранжевые домики вскоре сменились какими-то огромными цехами. Едва вы заметили первое такое сооружение, толстяк сразу отреагировал:
-Сейчас мы вышли из района Роддома в район Цехов. Здесь занимаются всякими городскими проблемами технического характера, ремонтом дорог, домов, модулей. Погоду тоже тут делают. - добавил он зачем-то, видимо, в тайне желая мучительной смерти тем, кто сделал такую жару. Тут он обернулся к Бесу - Кстати, можешь тут найти кого-нибудь и попросить дом сделать, вмиг сделают. Сам не делай. Знаешь же, чтобы что-то появилось, нужно чтобы пропало что-нибудь примерно того же размера. - толстяк подмигнул и направился дальше по дороге, немного сбавив темп.
Цеха так же резко сменились различными домиками, разного размера и цвета. Вы как будто перешли незаметную границу, разделяющую два района города. И если в предыдущих районах все было примерно одинаковым, то тут все было прямо противоположно. Здесь были как покосившиеся лачуги, так и некоторые подобия дворцов. В открывшемся сумбуре вряд ли можно было найти два одинаковых дома.
-Курилка. Здесь всегда кипит жизнь. Постоянно кто-то с кем-то спорит, иногда ругается и получает за это от бдительных гоблинов. - толстяк хихикнул. - Например вчера...
Голос толстяка перебил мощный хлопок. Ближайшее трех этажное здание из красного кирпича весьма опрятного вида вдруг мелко задрожало и из окон прямо на мостовую и небольшую лужайку рядом в одно мгновение вылетело несколько человек. Створки окон закрылись, на них прямо из воздуха появились металлические решетки весьма внушительного вида, входная дверь захлопнулась и сразу же была заколочена непонятно откуда возникшими досками. Все это сопровождалось размеренным звуком работающего пылесоса. Здание затряслось еще сильней, и вдруг с треском вылетело из земли и устремилось куда-то в небо, разбрасывая куски грязи и мелкого щебня. Вылетевшие из окон люди с сожалением смотрели вслед улетающему дому. Только сейчас вы заметили, что пока с домом происходили странные трансформации, люди поднялись с земли и выстроились в некое подобие шеренги перед одиноко стоящим человеком средних лет, одетым как байкер и сжимающим в руках блокнот, который что-то говорил. Звук работающего пылесоса стих как только в голубом небе исчезло здание и вы сразу услышали обрывок его речи:
-...флудить в этом топике. Я же предупреждал. Все получаете по штрафному баллу. - мужчина что-то написал в своем блокноте. - Топик не верну, даже не просите. Свободны.
Люди тут же разбрелись кто куда. Только сейчас вы заметили, что у каждого на груди появилась непонятная надпись, отливающая красным: 1/6.
-Гоблины работают. - пояснил толстяк. - Только что мы с вами видели, как происходит удаление топа и раздача пирожков за нарушение правил городка. Когда цифра на груди, не приведи Рандом, станет 6/6, будет бан. Привет!
В ответ на приветствие байкер кивнул и направился к следующему зданию, которое уже начало мелко дрожать.
-Какой немногословный, однако. - удивился толстяк. - Ну да ладно. Сейчас мы направимся к самому центру города, уже недалеко. Там модули. Много-много модулей. Идем?

Баал шёл по городу, не слишком обращая внимания на болтовню суетливого толстячка. Лишь неопределённо хмыкнул в самом начале повествования, когда краем уха расслышал, что гид понятия не имеет, когда на самом деле возник Город. Вернее сказать, Новый Город. В основном же Баал_Беса интересовали изменения, произошедшие с момента его последнего появления здесь. Надо сказать, что их было довольно много. Во всяком случае достаточно, чтобы изменить округу практически до неузнаваемости. Либо же Бес просто успел основательно всё подзабыть.
От размышлений его отвлёк громкий хлопок и последовавший за ним инцидент. Нехорошо усмехнувшись, Баал_Бес наклонился к самому уху провожатого, и заговорщицким шёпотом спросил:
- Кстати, а старшие - сделав ударение на букве "и", и неопределённо подняв глаза вверх, начал Бес свой вопрос - всё так же играются в крутых инквизиторов, или потихоньку начали понимать, что город создан для людей и игр, а не люди и игры для правил?

Гринфог неспешно следовал изгибам улицы, стараясь не отставать от взявшегося за просвещение новоприбывших толстяка. Когда нелепые постройки, выкрашенные по чьей-то причуде в раздражающе яркие цвета, сменились исполинскими «цехами» - так проводник назвал представшие перед путниками сооружения – юноша не без облегчения вздохнул, втайне надеясь, что «гоблин» проявит милосердие и не станет настаивать на повторном посещении столь нещадным к чужому чувству прекрасного предместьям ДМ. Проходя мимо городской управы, Гринфог невольно задумался о том, какую мзду взимает местная власть в обмен на предоставление своих услуг; проводник, самозабвенно ведущий широкое вещание вопреки явному отсутствию уважения к его усердию со стороны предполагаемых слушателей, то ли не считал данный вопрос значимым, то ли попросту не желал его затрагивать. Зароненные семена подозрений быстро взошли на благодатной почве присущей юноше склонности к выдвижению необоснованных суждений, и Гринфог незамедлительно почувствовал, как в нем просыпается легкая неприязнь к толстяку. Ускорив шаг, парень поравнялся с «гоблином» и, рискуя столкнуться с идущими навстречу пешеходами – ежели таковые имелись поблизости, принялся с неясной даже для себя причиной изучать его лицо. Сколько-нибудь значимых сведений это принести, впрочем, не могло: согласно установленному на заре времен в этом и многих других городах правилу, каждый житель был волен выбирать облик, в котором он представал пред другими, равно как и скрывать его ото всех, оставаясь для них лишенной четких очертаний полупрозрачной тенью. Эта повсеместно присутствующая особенность почти никогда не вызывала негодования со стороны Гринфога, - подобное обезличивание издавна считалось высшим благом для всякого, кто желал избежать неприятностей и казусов, неизменно проявляющимся на стыке миров в моменты их взаимопроникновения. Но сейчас все обстояло иначе, хотя почувствовавший раздражение парень и не мог определить, в чем именно заключалось отличие. Сосредоточившись на – несомненно! – покатом и морщинистом лбу «гоблина» и пройдясь вдоль его – однозначно! – широкой переносице по направлению к кончику приплюснутого носа, Гринфог остановил взгляд на его губах – размыкающихся и смыкающихся вновь по мере того, как изо рта вылетали все новые и новые слова. Эти слова.… В воображении юноши они имели странное сходство с чем-то осязаемым, но при этом легковесным, пустым, лишенным малейшей толики смысла. Они срывались с подвижных губ толстяка так, как спадает с дремлющих деревьев побуревшая листва, сдавшаяся на милость промозглому сентябрьскому ветру; они не достигали ничего и никого, впечатываясь в каменные мостовые, словно поздние, обессилившие насекомые, столкнувшиеся с безучастным взглядом вступившей в свои владения осени. Наверное, где-то в глубине округлого живота толстяка находилось сооруженное могущественным – и крайне безумным! – механиком-чародеем устройство, способное превращать поглощаемые этим странным привратником пирожные и окорока в летучие, скучные, вызывающие зевоту, уныние и отторжение – в равных долях – слова. А вот любопытно, - пронеслась в голове Гринфога шальная, недобрая мысль. – Какие изменения последуют в работе этой машины, если кто-либо – совершенно точно не являющийся мной – внесет в нее некоторые необходимые изменения. Что произойдет если, если затаившийся в темном переулке безумец, вооруженный набором превосходно наточенных ножей, решит опробовать свои доведенные до совершенства мясницкие навыки на этом пустобрехе? Прекратит ли действовать установленный в его брюхе механизм, если в него будет добавлена имеющая полное право там наличествовать пара клинков? А ведь может и так статься, что устройство изменит свою работу – в другую, лучшую сторону! Начнет, к примеру, вместо опостылевших слов-бабочек выпускать крики и вопли – острые изломанные спицы! Полные невыносимой боли и нестерпимых страданий, да! Глядишь, и настроение в гору пойдет. В любом случае, еще более удручающим зрелищем толстяк точно не станет. К тому же, я давно мечтал опробовать свои способности в прикладной механике, - закончив мысль, Гринфог небрежно взмахнул рукой и потянулся к спрятанному в кармане плаща блокноту. На лице его - впервые за сегодняшний день – заиграла широкая, искренняя улыбка, но радушной ее можно было назвать лишь при отсутствии всякой проницательности: опустившиеся брови и нездоровый блеск, заигравший в глазах юноши, не оставляли надежд на благостность его намерений.
Гринфог не был полностью уверен в успехе задуманного им вмешательства в размеренную – на тот момент – жизнь города, но, несмотря на это, ни на миг не сомневался в том, что попытки существуют как раз для того, чтобы их предпринимали люди, уставшие от однообразия окружавшей их обстановки. Замысел уже начал близиться к претворению в жизнь, когда случилось нечто, привлекшее внимание юноши и - на время - отвлекшее его от описания незавидной участи не подозревавшего о сгущающихся над его головой тучах толстяке. Вышеупомянутое нечто, явившее себя в виде взлетевшего в небеса дома, могло быть как волей провидения, решившего воспрепятствовать внезапной вспышке насилия, так и чистой случайностью – если предположить, что колебания волн в океане вероятностей, вносящие немаловажные изменения в ход историй этого изменчивого и непостоянного мира, в сути своей являются вереницей беспричинных совпадений, а не заранее определенной незримыми сущностями цепью последовательных событий. Так или иначе, произошедшее просто не могло оставить Гринфога невозмутимым. В прошлом юноше не раз приходилось становиться свидетелем сотворения могущественных заклинаний, известных заправляющими делами крупных городов чиновниками-колдунами, знаком он был и с последствиями наложения этих грозных чар. Люди, приступившие установившиеся правила, смутьяны, баламуты, задиры, искусственно созданные существа, нарушители действующих правил застройки и даже тролли, скрывающиеся под человеческой личиной, - в большинстве крупных поселений все они могли на собственном опыте убедиться в запредельной силе властвующих в сиих местах колдунов. При этом даже бедные и безродные жители могли полагаться на честный и непредвзятый суд, во всяком случае, так было принято считать.
Первое впечатление, создавшееся у Гринфога при личном наблюдении действующих в ДМ порядков, однако, заставило юношу усомниться в том, что город защищен эгидой справедливости. Вышвырнутые из дома горожане, исходя из сказанного колдуном, нарушили обязательные к исполнению всеми посетителями этой постройки правила, заключавшиеся в соблюдении определенных норм поведения, и потому, заслужили подобное обращение. Но почему пострадал большой, красивый трехэтажный дом, стоявший на облюбованном его зодчим месте еще в незапамятные времена и приносивший радость жильцам примерным и благопристойным, к дебоширству не склонным? Этого Гринфог понять был не в силах. Юноша тяжело вздохнул, в очередной раз найдя подтверждение повсеместной распространенности трех подтачивающих корневище древа власти червей: спеси, высокомерия и невежества. Когда-то, во времена не столь отдаленные, но уже успевшие подернуться пеленой забвения, Гринфог, воспользовавшись незапятнанной репутацией, из праздного любопытства примерил мантию чародея, наивно полагая, что у него найдется достаточно сил для противостояния развращающему влиянию соблазна, черной тенью нависающего над теми, кто, однажды погнавшись за славой и властью, неожиданно обнаружил себя в роли всеобщего слуги. Тяга к частой смене обстановки вкупе с нелюбовью к ответственности любого рода не позволила Гринфогу долгое время удерживать себя на должности, явно предназначенной для склонных к выпуску корней существ, но недолгие месяцы, проведенные парнем за поддержанием порядка в мире, где неуемная страсть к разжиганию вражды кипела в крови едва ли не каждого его обитателя, не прошли для него бесследно. Навсегда покидая выцветший и поблекший в его глазах город, Гринфог улыбался, зная, что уходивший вдаль человек был мудрее – и злее – чем тот, который по недалекости вызвался улаживать бушующие за спиной свары и неурядицы. А может, никакой связи здесь не было и в помине? В конце концов, мудрее и злее люди становятся по различным причинам. И возраст – самая главная из них.
Между тем, ненадолго умолкнувший «гоблин», вроде бы успел оправиться от удивления, вызванного безразличным и, откровенно говоря, невежливым отношением к нему со стороны закончившего раздачу наказаний колдуна. Пробормотав что-то, пролетевшее мимо ушей Гринфога, только-только вышедшего из очередного скитания по лабиринтам прошлого и вновь начавшего без помех воспринимать окружающий мир. Повернувшийся к троице путников толстяк уже успел засвидетельствовать себя как рассказчика, не задающегося вопросом об увлекательности ведомого им повествования, но на этот раз в его речи послушалось нечто, прежде в ней не присутствовавшее. Слово «модуль» было произнесено им с особым пиететом, разительно отличающимся от пресных и лишенных какой-либо чувственной окраски тирад, отправляемых им в бескрайние просторы космоса. Вдохновленный предвкушением невероятного и, возможно, увлекательного зрелища, Гринфог воспрял духом и с заметным сожалением возвратил в карман все еще удерживаемый в руке блокнот. Пытаясь рассмотреть что-либо необычное в указанном «гоблином» направлении, юноша зашагал к тому, что, как он подумал, должно было стать началом нового, захватывающего и пленительного приключения…

Алиса поежилась, наблюдая картину публичного наказания. "Сурово тут" - подумала она. Как ни крути, но это была не самая лучшая картина, которую следовало видеть вновь пришедшему. Одно успокаивало - люди, так нелепо покинувшие здание через окна, вроде были целы и вообще не выглядели убитыми горем. "Обычное дело? Ну-ну. Жаль не ясно из-за чего весь сыр-бор". Алиса решила, что не разобравшись встревать не стоит, а разбираться как раз уже было не в чем - улики взмыли в воздух и растаяли где-то среди голубого неба, на котором по случаю жары не было ни облачка. Ну, или "цеховикам", как назвал гоблин творцов погоды, так было легче. Развешивать по небу клубящиеся охапки, норовящие растечься туманным маревом - то еще занятие.
Спутники собрались как на подбор немногословные, если бы не болтовня гоблина, это была бы самая унылая профессия. Можно было начать с "меня зовут Алиса", но интрига того, кто же первый начнет разговор, была бы однозначно потеряна.
- Там модули. Много-много модулей. Идем? - говорил гоблин. Это было похоже на обещание чего-то приятного, интересного, прямо-таки раздача плюшек. Хотя, если у них такие пирожки, что-то я не уверена, что хочу знать про плюшки. Алиса Пыталась вспомнить, не было ли в адресе города чего-то напоминающего садо-мазо, но не смогла. В то же время, редкие встречавшиеся жители не выглядели так, будто тут раздавали всем латексные костюмы.
- Идем, - сказала она. Алиса тем временем увидела, как худой парень прячет в карман блокнот.
- Можно посмотреть? - обратилась она к нему, указывая на блокнот. В конце-концов, человек с блокнотом довольно-таки редкость, а если рисует и пишет хорошо - так почему бы не показать? По крайней мере так рассуждала сама Алиса.