Гиперион | ходы игроков | История Консула.

После событий на Брешии консул получил повышение, ему было приказано явиться в Административный Центр Тау Кита для совещания с Сенатором Мейной Гладстон.
Консул нуль-транспортировался на Тау-Кита, сейчас было четыре часа дня, портал вывел Консула неподалеку от здания Административного Центра. Едва он только ступил на землю, как к нему направились сотрудники охраны.
-Господин Консул, к сожалению, в настоящий момент госпожа Сенатор не может вас принять, вам придется подождать около часа, у неё важное совещание, вы можете пока немного прогуляться, как только Сенатор освободится, мы с вами свяжемся.

Консул учтиво кивнул и отошел в сторону. Он и не ожидал, что будет принят сразу — на ТКЦ, центральной системе Сети, где располагалось правительство и где были сосредоточены самые большие объемы финансовых потоков, где жизнь текла без перерывов на еду и сон все двадцать пять часов в сутки, он был лишь винтиком, одним из элементов дипломатического аппарата, притом не самым важным — таким, который можно внести в расписание. Мейна Гладстон же... тогда она была на подъеме.

Выдающийся политик, харизматичный оратор, в Сенате она, как было известно Консулу, представляла одну из самых влиятельных фракций, охотно и часто выступала на дебатах в Альтинге. Как сенатор, в правительстве она контролировала множество направлений — по сути, от ее внимания практически никогда и ничего не ускользало. Консул знал, что подобная осведомленность невозможна без свиты всевозможных помощников. По правде говоря, Консул вообще был удивлен, что теперь Гладстон решила принять его лично. До этого в основном именно через помощников сенаторы и члены высоких кабинетов разъясняли ему детали его дипломатических миссий. Наиболее неприглядные детали, те, о которых на заседаниях Сената не принято говорить вслух. Детали, из-за которых, стань они достоянием общественности, многие могли лишиться своих мест.

Консул оглянулся, машинально поправляя треуголку. У него была мысль скрасить ожидание стаканчиком виски — к его услугам были десятки баров ТКЦ или любого другого мира Сети, но в конце-концов он отбросил ее, решив, что на встрече с сенатором ему и так непременно предложат выпить.
«Иду в гору, — мрачно подумалось Консулу. — Иду в гору. Почти как Сизиф».
Консул пошел по дорожке, пролегавшей через сады вокруг Административного Центра.

Дорога, по которой шел консул, вела через величественные сады Административного центра. В это время в садах было пусто, они оживали лишь во время приёмов. В тени деревьев было прохладно, легкий ветерок играл листвой, и консула окружала тишина и покой, наверное, впервые после Брешии он чувствовал спокойствие. Покинув сад ,он взобрался на пригорок, внизу виднелись причалы окружавшие реку Тетис, связывающую более двухсот планет и лун Сети. Одежда для приёма не предназначалась для прогулок, и консул, покинув уютную прохладу сада, почувствовал тепло дневного солнца ТКЦ.

В кармане у Консула оказалась универсальная карточка — практически ни один человек не путешествовал по Великой Сети без нее. Она служила идентификатором личности, содержала информацию о медицинской страховке, пенсионных накоплениях и была привязана к банковским счетам. Она также являлась пропуском при нуль-транспортировании. Пропуском — и средством оплаты.

Единственным местом сети, откуда можно было нуль-транспортироваться абсолютно бесплатно, был Гранд-Конкурс — как и Тетис, он связывал собой множество планет сети, и каждая представляла на нем свой самый богатый и фешенебельный квартал. Консула, впрочем, эти финансовые тонкости не слишком касались — как дипломату, ему было дозволено пользоваться любым общедоступным порталом, и если путешествие был совершено по рабочим вопросам, его оплата лежала на Правительстве Гегемонии.

На самом же деле, Консул был волен бесплатно нуль-транспортироваться по любым личным надобностям, не уведомляя Канцелярию и ни перед кем не отчитываясь — подобное никогда не преследовалось, и вовсе не из-за щедрости сенаторов. Просто по универсальной карточке всегда можно отследить активность человека, и Правительство охотно оплатит любые траты и перемещения в обмен на возможность всегда знать, чем их сотрудник занимается в свое свободное время. Таков был век открытости и свободы информации.

Конечно, были альтернативы. Гегемония была бы Гегемонией чего угодно, но только не Человека, если бы в ней отсутствовала преступность. А преступники известны своим консервативным подходом к подобным технологиям — для них уже давно было не секретом, что Правительство Гегемонии способно контролировать не только своих сотрудников, но и вообще всех, кого пожелает. Поэтому когда надо было провести какую-то сделку, о которой Правительству не надо было знать, в ход шли контрабандные марки черного рынка.

Несмотря на их нелегальное положение, они использовались достаточно широко — на мирах Окраины, где зачастую был один единственный нуль-т на всю планету, они зачастую шли наравне с традиционным серебром.
Консул еще раз подумал о Гранд-Конкурсе, но проверив показания хронометра сообразил, что теперь уже не успеет — эта мысль подтверждалась тем, что подняв голову он сразу же заметил идущую навстречу ему сотрудницу охраны комплекса.

Сотрудница охраны административного комплекса подошла к Консулу.
-Господин Консул, сенатор Гладстон готова вас принять.
Вызвав нуль-портал, она жестом пригласила Консула пройти. Портал привел Консула к дверям кабинета сенатора Мейны Гладстон. Встреча проходила в длинной, неярко освещенной комнате, вдоль стен которой тянулись деревянные полки с сотнями печатных книг. На стенах висели портреты политиков времен до Хиджры. Огромный голоэкран, стилизованный под окно, позволял наблюдать за происходящим в садах. Мейна Гладстон была высока и худа: крючковатый нос, высокие скулы, крупный выразительный рот с тонкими губами и седые, кое-как подстриженные волосы – не волосы, а перья. Но главным в ее лице были глаза: большие, карие, невыразимо печальные.
Напротив сенатора сидел человек, у него было длинное лицо с высокими скулами и живым, выразительным ртом. Увидев входящего Консула, Гладстон жестом пригласила его занять свободное место напротив её стола.
-Здравствуйте, Консул, это советник Техно-Центра, Альбедо.
Взяв в руки ручку, Гладстон нахмурилась.
-Примите мои соболезнования по поводу гибели ваших родных. Вы знаете о том, какая сейчас сложная ситуация с Бродягами. По данным разведки и Техно–Центра Бродяги интересуются Гиперионом. Мы разработали план, в котором вам выделена ведущая роль. Вы должны будете вступить в прямые переговоры с Бродягами. Вы можете отказаться, ибо эта миссия сопряжена с серьезными опасностями - и для карьеры, и для жизни.

Консул сдержанно поблагодарил сенатора. Он знал, что ее сочувствие — это не более чем проявление вежливости, и не более. Политики ее уровня давно уже научились взвешивать человеческие жизни и не сожалеть о принятых решениях. Они не испытывают раскаяния из-за таких мелочей — лишь мимолетное ощущение неловкости, от которого можно запросто избавиться дежурными извинениями. Маленькая техническая неувязка, повлекшая за собой смерть двух близких ему людей. Так случается.

Вежливо улыбнувшись советнику Альбедо, Консул присел на краешек стула. Проекция была превосходной — голографическое изображение советника Техно-Центра производило впечатление абсолютно живого человека, в облике и поведении которого не было абсолютно ничего механического. В какой-то степени, этот аккуратно причесанный и дружелюбно улыбающийся элемент Техно-Центра выглядел более человеком, нежели сам Консул. От этой мысли у него по спине пробежал холодок.

Ни один человек во всей Сети, кроме, может быть, самого Секретаря Сената, не был посвящен в тайны Техно-Центра. Искусственный интеллект, созданный людьми, вышел из под человеческого контроля около трехсот лет назад лишь затем, чтобы вернуться к человеку, но уже в совершенно новой роли — не как творения к своим создателям, а как равноправные партнеры. Искусственные интеллекты Техно-Центра активно участвовали в жизни Сети — организацией работы Альтинга, контролируя инфосферы и время от времени по им одним ведомой причине передавая своим человеческим друзьям некоторые технологические разработки. Та же технология нуль-транспортирования, которая перенесла дипломата к дверям рабочего кабинета Мэйны Гладстон, была щедрым подарком научных отделов Техно-Центра. Они вели свои собственные, независимые и очень закрытые разработки, но как подозревал Консул, человеческой нации передавали только лишь крупицы всех своих технических достижений. Они также предоставляли Правительству Гегемонии помощь своего Консультативного Совета — уникального в своем роде органа, который с жестокой, безошибочной точностью делал прогнозы событий ближайшего и отдаленного будущего — тогда, когда это было удобно и угодно самому Техно-Центру. Каковыми же были их подлинные возможности и намерения — не знал никто.

Консул откинулся на спинку стула. Гиперион...

У Консула не было с собой комлога; имплантов он также не имел, поэтому он постарался своими силами вспомнить все, что ему было известно об этой системе. В принципе, не слишком много. Колониальный мир на окраине, кажется, бывший некогда вотчиной Печального Короля Билли. Единственным отличием этой планеты, что приходило ему в голову, был один из девяти известных лабиринтов. Но лабиринты оставались абсолютно пустыми, они были такими с самого момента своего обнаружения.

— Вам известно, с чем связан интерес Бродяг к этой планете? — спокойно поинтересовался дипломат. Где-то глубоко внутри себя он уже знал, что не откажется от этой миссии. Ни за что не откажется. Но перед тем, как дать свое согласие, необходимо было выяснить все детали.

«Ведь это особая миссия, — подумалось ему. — Не из тех, что поручают простым консулам».
На памяти Консула, никто и никогда еще не вел переговоров с Бродягами — замкнутыми генетически-мутировавшим космическими странниками, которым, кажется, вовсе не было дела до забот Великой Сети и своих человеческих предков.

Гладстон откинулась в кресле, скрестив пальцы, её выразительные карие глаза смотрели с оттенком легкой грусти.

- Разведка предполагает, что Бродяги одержимы тайной Гробниц Времени, они даже предприняли попытку высадиться около Гробниц. Они были уничтожены Шрайком. Нам необходимо сыграть на их заинтересованности. Нужно спровоцировать Бродяг напасть на Гегемонию, фокусом нападения должен стать Гиперион. Под предлогом защиты Сети мы аннексируем Гиперион, что разрешит имеющиеся внутриполитические противоречия.

Советник Албедо молча слушал слова сенатора, изредка кивая в знак согласия. Когда Гладстон закончила, он оценивающе посмотрел на Консула, и добавил:

-Поскольку Гиперион является единственной неучтенной переменной в прогнозах Альтинга, определенные группировки Техно-Центра препятствуют вхождению Гипериона в состав Гегемонии. Как только мы аннексируем Гиперион, Бродяги будут уничтожены раз, и навсегда.

«Гробницы Времени, ну конечно же».
Знакомое название навело Консула на некоторые детали, которых он не вспомнил сразу. Да и было ли что вспоминать? Несколько заметок в газетах, пара выпусков передач по тривидению да короткий доклад, услышанный им еще во времена обучения в дипломатической академии.

Рассеяно растирая висок, Консул припоминал подробности того доклада. Любопытным делом была та лекция. Гробницы Времени, как и Лабиринты, представляли интерес скорее для ученых, чем для дипломатов. Историков, археологов, геохимиков, физиков — соискателей научных степеней в области темпоральных явлений. В крайнем случае — семинаристов и исследователей оккультных явлений, ведь эти Гробницы служили местом паломничества для одной из многочисленных религиозных сект Великой Сети... Церковь Последнего Искупления, кажется.

Причиной, по которой эта тема все-таки была затронута, казалось давнего происшествия, связанного со Шрайком, объектом поклонения адептов Церкви Искупления, называемого Немезидой и Ангелом Мести. Несколько столетий назад, сразу же после памятного восстания Гленнон-Хайта, творчески-одаренным меньшинством Сети на Гиперионе была основана колония. Поэты, писатели, видеохудожники, скульпторы, паректоры и прочие, те, кого на Старой Земле называли бы «непризнанными гениями искусства» основали на этой отдаленной планете свой Град Поэтов — амбициозная и до того момента никем еще не воплощенная задумка Печального Короля Билли и его приближенных. Впрочем, просуществовал город очень и очень недолго, по причине, якобы непосредственно связанной с Гробницами. Пропажи людей, массовые загадочные убийства, приписываемые этому железному идолу, последовавшая истерия и отток людей в более спокойные города. В конце концов Град Поэтов опустел, а опустев — не смог долго противостоять разрушающему воздействию эрозии, и его правитель Билли сгинул в песках вместе со своим детищем.

Мысли консула вернулись к Бродягам. Консул не знал, сколько в действительности этих космических дикарей бороздит просторы вселенной, и в этом деле ему вряд ли бы смогли помочь даже архивные бортовые записи и передачи, сделанные во времена их исхода. За все то время, что прошло с той поры, сами Бродяги и вся их культура претерпели огромные изменения, направление которой, в связи с их обособленностью, однозначно определить было нельзя. С равной вероятностью они могли и потихоньку вымирать, и испытать дикий бум рождаемости, совершить какой-либо немыслимый рывок в здравоохранении и технологии. События на Брешии показали, что Бродяги, во всяком случае, не утратили то зерно знания, что переняли у людей, а в военной сфере обладали собственными полнофункциональными аналогами практически для каждого боевого подразделения Гегемонии, но о главном — их фактической численности — гадать было бесполезно.

«Техноцентр, однако, это не смущает», — подумалось Консулу.

Консультативный Совет ИскИнов редко ошибался, и если по их уверениям аннексия одной единственной планетой может покончить разом со всем их родом, то конечно, может быть, оно так и есть. Но может сказаться и так, что дело тут не только в их дедуктических способностях. Они ведь машины, не боги, и прогнозы свои делают, всесторонне обрабатывая входную информацию. Консул бросил быстрый взгляд в сторону голографической проекции. Нельзя было исключать возможности, что Техноцентр получает данные для своих расчетов из первых рук, имея сношения с Бродягами. Советник Альбедо понимающе улыбнулся ему.

Конечно, даже окажись это так — не ему и не Гладстон упрекать Техно-Центр в подобной двуличности. Тот план, что они собирались осуществить, сам был далек от идеалов морали Старой Земли. Они собирались спровоцировать Бродяг на нападение, в ходе которого погибнет множество людей — гражданских людей. Мы спровоцируем их, потеряем Гиперион, затем отобьем его назад и играя на поднявшейся волне патриотизма и милитаризма общества Гегемонии сможем законно вернуть удар Бродягам, стократно усиленный и смертельный для их расы. По сути, это мало отличалось от того, что происходило на Брешии. И текущее Правительство, и сами люди лишь выиграют от этого плана. Но тем, кто погибнет в те первые дни Бродяжьей атаки, это уже будет все равно. Впрочем, какая разница?

«А ведь Шрайк на самом деле существует, — сообразил Консул. — Как Гладстон сама сказала, Шрайк разобрался с экипажем экспедиционного исследовательского корабля Бродяг. Выходит, бойня в Граде Поэтов не чья-то досужая выдумка. Это реальность, с которой мне, возможно, придется встретиться».
Он улыбнулся своим мыслям. Кому какое дело?

— Чтобы привлечь Бродяг к Гипериону — особенно теперь, после случая, произошедшего с их исследовательской группой — мне придется выдать им множество информации о планете, — Консул поделился с Гладстон своими соображениями. — Они с подозрением отнесутся ко всему, что я скажу; чтобы убедить их воспользоваться теми возможностями, которые мы предоставим им для удара по Гипериону, у них должны возникнуть серьезные опасения в моей лояльности Гегемонии Человека. Полагаю, поэтому вы и выбрали меня.

Консул немного помолчал.

— Бродяги скитаются по Окраине, и после Брешии они ни за что не подпустят к себе ни одну миссию для восстановления, а точнее, установки дипломатических отношений — любая группа кораблей будет воспринята как угроза и немедленно уничтожена. Полагаю, мне нужно будет вступить с ними в контакт как частное лицо?

Гладстон повертела в руках ручку, и устало посмотрела на Консула.
-Как вы понимаете, эскорт ВКС мы не сможем вам дать. Вы получите личный корабль, без оружия, возможно, Бродяги вас не тронут. Хотя кто может за них поручится. По поводу разглашения информации, вы вольны поступать, как сочтете нужным.Если вам что-то необходимо, можете сейчас сказать.Как я уже говорила, вы можете отказаться, но мы не можем мириться с такой агрессией, от наших действий зависит судьба Гегемонии.
Она слегка поморщилась, последняя фраза получилось немного пафосной.

Возможно, Бродяги его не тронут. Применительно к нынешней ситуации с Бродягами это означало, что для предстоящей миссии нужен смертник, готовый в случае неблагоприятного исхода миссии умереть быстрой и безболезненной смертью во взрыве плазмы, который за секунду обратит лишенный вооружения и средств защиты звездолет. Или же долгой и мучительной в каком-нибудь ритуальном расчленении, заготовленном Бродягами для послов Гегемонии — это уж как повезет.

Во имя Гегемонии и Великой Сети, как и подобает настоящему патриоту. Во имя Гегемонии и всего рода человеческого.

Ну что ж, смертник у них есть. А что до мотивов, то они всегда были вторичны.

— Я согласен, госпожа Гладстон, — Консул улыбнулся одними лишь уголками губ, старательно подражая выражению лица Альбедо. — Я приложу все усилия ради успеха этого предприятия.

Следующие шесть часов сенатор, советник Техно-Центра и Консул провели, разрабатывая детали предстоящей миссии. Гладстон излагала свои соображения, а седоволосая проекция временами поддакивала, но у Консула не было сомнений в том, что вся речь сенатора перед встречей была составлена, просмотрена и многократно отредактирована мощной прогностической машиной Техно-Центра. Иногда спрашивали Консула, и он, конечно, давал свое суждение.

Это должна была быть тонкая операция, подобная острому хирургическому скальпелю вскроет выросшую в обществе язву и излечит весь организм малой кровью. Бродягам, разумеется, придется исчезнуть, оставшись в памяти людей лишь пугалом, которое когда-то угрожало их безопасности. Бродягам это не понравится, но им и не обязательно знать — во всяком случае, до того момента, как для них все обернется слишком поздно.

Пусть думают, что они ведут, что механизм работает против Гегемонии. У них есть средства и технологии, но они были и у людей. По поручению Правительства специалисты самого разного профиля — психологи, этнологи, историки, дипломаты, военные — будут работать с ним и делать все для того, чтобы миссия завершилась успешно. Но это все будет потом, предстоят многие дни подготовки, обследований, изучения всего того небольшого пласта информации, что имеется о Бродягах в исследовательских институтах Сети.

Сейчас же работа шла над самыми общими, ключевыми деталями. По

Консул поднялся, держа в руках свой головной убор. По невидимой команде Гладстон в комнате появлялись и исчезали чертежи, схемы, проекции технологий и звездных систем, приводились графики и статистика. В горле было горько от бесчисленных чашек выпитого кофе, голова безжалостно раскалывалась, но мозг продолжал лихорадочно работать, вовремя подмечать самые мелкие недочеты и разрешать все каверзные вопросы, возникавшие в ходе обсуждения.

Наконец, все было обговорено. Конечно, предстояло еще многое сделать, но общая картина у Консула сложилась. Столь изощренный замысел имел бы практически стопроцентные шансы на успех, если бы он не касался Бродяг — а так оставалось надеяться на случай.

Опуская рукава сорочки и надевая китель, держа свою треуголку в руках, Консул уже на самом пороге обернулся, чтобы взглянуть на тех, кто этим вечером фактически определял судьбу всех живых на несколько последующих поколений. В искусственном фосфоресцирующем свете их бесчеловечные лица казались почти зловещими.

Этим вечером Консул не стал пользоваться своей универсальной карточкой для того, чтобы переместится на Мауи-Обитованную, где он жил, а решил остаться на ТКЦ. Здесь у них тоже был дом, принадлежащий еще его отцу, но сейчас ему туда не хотелось. Он снял номер в гостинице — одной из относительно дешевых, рассчитанных на брокеров и торговых представителей, которые днями и ночами осаждали Тау-Кита и нуждались в местах для ночлега. Ограничившись легким и незатейливым ужином, Консул, прихватив бутылку виски, заперся у себя в номере.

До самой поздней ночи он стоял у огромного окна, открывающего вид на бесчисленные грязные небоскребы, тянущиеся до самого горизонта и небо, даже в лучах заката остававшееся серым. Отсюда сегодняшний план не казался таким гениальным. На самом деле, он был прост и незатейлив, хуже того — он был не оригинален, но другого им было не дано. Человеческий род потерял право на оригинальность, когда вверил свою судьбу машинам и отказался от ответственности за свою собственную жизнь. Там, за окном, даже ночью кипела жизнь, но мир был мертв — точно так же, как дельфины на Мауи-Обетованной или Старая Земля в последние месяцы ее существования.

Это упадок. Это умирание. Закат человеческой расы.

«Если уж кому и суждено будет уйти со страниц истории, так это нам, а не Бродягам, — думал Консул, разбалтывая лед в стакане с виски. — И нам для этого не нужно даже катаклизмов вроде Бродяг. Мы справимся и сами.»

Когда над безликими небоскребами и эко-башнями Центра Тау Кита взошло солнце, Консул все еще стоял у окна.

Стакан был по-прежнему полон.

Раздался звонок по мультилинии.
- Господин Консул, просим вас прибыть в космопорт, ваш корабль готов.
Консулу предоставили личный космический корабль, что было очень большой редкостью. Единственной его просьбой, было установить старый "Стейнвейн". Несколько месяцев Консул провел в криогенной фуге, еще несколько месяцев в районе маршрутов мигрирующих Роев, пока его корабль не был захвачен. Консул был поражен красотой Роя, микроорбитальные леса, блуждающие реки, города-сферы, кометные сферы, и многое другое захватывало дух и поражало воображение. Он провел среди них десять стандартных месяцев, рассказав о том, как ученые бьются над разгадкой Гробниц Времени, и об ужасе, испытываемом ими перед Техно-Центром. Открыв всё, что он знал, Консул стал готовиться к смерти. Но они не убили его, а кое-что рассказали. Что Большая ошибка 38-го была вовсе не ошибкой, а результатом спланированного уничтожения Старой Земли несколькими группировками Техно-Центра со сторонниками правительства Гегемонии.
За время отсутствия Консула в Сети прошло более тридцати лет. За время отсутствия Консула Мейна Гладстон стала Секретарем Сената. Встретившись с ней, Консул рассказал многое, из того, что ему открыли Бродяги. Многое, но не всё. Гладстон долго беседовала с ним, специалисты из разведки еще дольше. В конце концов Консула направили на Гиперион, предложив повысить статус Гипериона до протектората, а Консула до посольского. На что он ответил отказом, попросив лишь сохранить за ним личный звездолет. Прибыв на Гиперион, Консул отдал все дела помощнику, а сам ждал, целыми днями напиваясь в Цицероне. Шли годы...