Искупление | ходы игроков | Слезы ангела и смех демона*

Всегда плачешь. Еще кровь не успела остыть на руках, а уже слезы - горячие слезы ангела смывают кровь с рук демона. Улыбаешься. Тело остыло, холодной дрожью, горячей кровью, бесшумным стуком смерти, ее поступью неторопливой. Пособник смерти. Ее верный слуга - палач и жертва, что каждый раз проливает горькие слезы над очередной несчастной, чьи глаза не увидят больше ни солнца, ни неба, ни детских наивных глазок, и не услышит заветного слова - "мама"...

Он слышит чей-то далекий плач. Тихий, прерывистый, женский... Было бы кому плакать о тебе, не жалея себя, своих слабых глаз, не способных видеть, но способных чувствовать.
Плач то стихает, то снова нарастает, слышаться хрипы и сдавленный кашель. Горькие слезы. Горькие, правдивые слезы - они не умеют лгать. Они всегда говорят правду - чертят строки на щеках, выливаются из глаз, соленые строки твоей правды.

Холодно. Свет сквозь решетки. Чертит ровную клетку на полу, вносит ясность в царство абсурда, дает понять - что все не так, нет прошлого, нет будущего.
Тебе сняться сны? Полны ли они забытой всеми крови? Полны ли они глаз, карих или зеленых - но одинаково плачущих и так наполненных страхом - до краешков зрачков и радужки. Губы неясно шепчут, ты всегда терпеливо ждешь ответа. Ответа на вопрос. Который не важен. Но важен ответ.

Холодно. Свет ровный. Льется откуда-то - кажется, лампочка. Простая, такая, электрическая. Горит, не мигая, пуская свет тебе в глаза. Их режет, потом еще некоторое время расплываются светлые круги, трешь глаза, они немного болят. Но это - все физическое. Пройдет. А как быть с душой? С тем, что внутри тебя? Со слезами? И кровью, обагрявшей руки.

Сказки кончились
Этот голос - голос у него в голове - говорит, твердит, не умолкая. И плачет.

Солёным дождём гнойно сочились сквозь пальцы ядовитые слёзы. Сладко розовая перина облаков, высвеченная насквозь лучистой лазурью солнца, оплывала сгустками воска, словно свечной огарок. Привкус во рту - давящий, горький, жгущий язык едкой солью. Вспыхнули болью жилы, натянувшись стальными струнами, впившись в плоть, выдавливая кровавый сок. Холодный пучок электрического света ровно очертил пятно, огороженное стальными прутьями, в котором корчился и бился в рыданиях человек.

Он дёрнулся всем телом, чувствуя как холод грызёт кожу, как колкой дрожью сковало конечности. Плечом нащупав угол, не размыкая глаз, упёрся в небо щекой, сжавшись в комочек зародыша.

Они плакали в унисон. Мужчина, изуродованный стигматами, и женщина из его сна. Друг о друге. Друг за друга. Наполняя тьму колодца едкой кислотой своих страданий. Женщина, которую он никогда не знал, но которая знала о нём всё, беззвучно шептала что-то разбитыми губами, захлёбываясь от слёз, тысячей измученных, исходящих кровью глаз смотря на него. Он пытался разобрать слова, но водопад слёз заглушал их. Он боялся этих глаз, но не в силах был отвернуться.

Пробуждение от кошмара на самом деле было его продолжением. Просто бесконтрольное тягучее барахтанье в бесконечно глубокой пучине сменилось тупым испуганным метанием меж сжатых тисков стен, разрубленных паутиной решётки. Свет, пронзительно острый, тонкой иглой впился в дрожащую точку зрачка, расширив её до пределов чёрной дыры, что, отчаянно сжимаясь, глотала пустоту. Короткий сиплый рывок дыхания вырвался изо рта вместе с горьким слёзным спазмом, забившим горло.

Всё так же ёжась в углу, подобрав колени под подбородок, Никаполь затравлено оглядывался. Ничего нового его мечущийся испуганным зайцем взгляд не смог обнаружить. Перекрытия решёток, лампочка над головой, бетон, что морозит босые пятки. Эхо женского плача пульсировало внутри черепа, не давая собрать в кучу мысли. Шёпот стал яснее и резанул по ушам похлеще бритвы.

Сказки кончились.

Сглотнув вязкую ртуть слюны, Никаполь на негнущихся ногах попытался подняться, крепко ухватившись за прутья клетки. Вдох-выдох.

Спокойно.

Утихомирь нистагм зрачков. Дыши. Утри слёзы. Ты же слышал. Сказки кончились. Кровавый бог, увитый плющом шрамов, обнимающий сладко и нежно своего любимого бескрылого плачущего ангела, и смотрящие со скорбным укором глаза мёртвых плакальщиц остались во сне.

Смотри внимательно. Ищи выход. Клетка. Если есть замок, значит есть и выход. Ищи замок. Смотри, как клетка привинчена к полу. Попробуй покрутить болты. Ползай, высматривай. Делай что-нибудь. Не паникуй. Не будь жертвой.

Поверь, что это реальность. Поверь, что из этой ловушки есть выход.

Найди его.

Боишься? Тебе страшно? Ощущаешь тонкую ниточку судьбы, привязанную к запястью красной полосой бесчестья, этой окровавленной ниткой, что ставит клеймо проклятья - обречен, пойман, загнан в ловушку, нет выхода, нет спасения...
Томительное ожидание - что дальше, сердце неровно выстукивает свой взволнованный ритм - тук, тук, есть кто живой? Соленой болью, горячей кровью... Отплатишь мне. За их детей. За их мертвые глаза. За все заплатишь. Своими кровавыми слезами, своими стертыми руками в попытке выбраться.

Легкое дуновение воздуха за спиной. Едва слышимый шорох. Заплатишь...
Решетка непоколебима. Вечные стены этой тюрьмы - но держит тебя не решетка, а разум - отчаянно бьющийся в агонии - дышу тобой, дышу тишиной, безнадежно больной... Эти строки выплывают откуда-то из глубин подсознания.

Первое испытание. Сколько ты выдержишь? Когда сломаешься? Если уже плачешь. Поверь - я буду наслаждаться до конца, до сияющего финала, который ввергнет нас в бездну.

Ни замков, ни ключей, разбросанных по полу. Ни винтов, ни лазеек. Все идеально. Все совершенно. Все кончено.

Свет замигал, и начала светить тусклее, то и дело помигивая. Показалось или чьи-то глаза мелькнули в свете за решеткой?
Кто здесь?

Лишь я.
Голос в голове не затих, голос все шепчет, голос все плачет.
Ветерок в спину, шелест шагов, едва слышный вздох.

Кто здесь?
Лишь я.

Решетка стала тесной. Снова послышался плач.
Прости, я устала ждать.

Устала, я устала, я, ус-та-ла, такие дела, свинцовая тяжесть сомкнула веки и губы холодеют и чья-то худая кисть поправляет прядь волос с невидящих глаз.

Прощай