Разгорячённый вороной конь быстро нёс гонца по безлюдной дороге, поднимая позади столбы пыли.
Гонец был из лучших, огненной стрелой он нёсся к своей цели - в Ватикан - чтобы доложить обо всём происшедшем Папе Бонифацию VIII.
Послание надёжно прикреплено не только на листах бумаги, но и засело в его голове. Он чувствовал каждой клеточкой своего тела дорогу, летящего коня, письмо. Рассекая воздух, вжавшись в седло, он не сразу заметил появившихся из ниоткуда незнакомцев на дороге. Какой-то горбатый и торговец, или это патриций? Конь резко встал на дыбы, не доезжая десяти футов до них. Гонцу резко ударила в голову волна ужаса, обуявшая его животное, на мгновение даже дезориентировав от головокружения. Этого мгновения было достаточно, чтобы конь сбросил седока и стремглав умчался обратно - в Альби.
Крепко приложившись спиной об плотно утрамбованную почву, гонец отчаянно пытался вдохнуть толику воздуха, затянуть её в тело, откуда был вышиблен весь дух от столь жёсткого приземления. Полуденное солнце жгло его бледный лоб, а пыль оседала на одежду, хладный от испытанного пот сочился по нему, даже до слезы пробило правый глаз.
- Добрый день, посланец, - промолвил патриций, - далёко ли ты собрался?
Гонец не в силах ответить, наконец смог вдохнуть, постепенно приходя в себя.
"Письмо! Письмо! Где оно? Да вот же, здесь у пояса", - мелькали успокоительные мысли, выработанные за годы службы. Первым делом - донесение. Оно дороже собственной шкуры.
- Помоги ему подняться, Самаэль, не стой столбом.
Горбач послушно пройдя к посланцу легко приподнял его, поставив на ноги и остановившись сзади.
- Теперь мы можем и поговорить. Сначала предлагаю тебе: отдай письмо и забудь его содержимое, а я дарую тебе жизнь.
- Нет, светлый патриций, не могу, - зрение вернулось к гонцу и он мог адекватно мыслить.
- Хм. Твоя решимость может стоить тебе жизни, даю ещё одну попытку и опишу ситуацию: ты на грани смерти, тебе никуда не деться. Твоё послание может стоить жизни миллионам людей, если Папа узнает что здесь творится, то он устроит ещё один Крестовый поход. Весь мир устроит Крестовый поход против нас, а разве возможно мечами победить Сатану? Вот и я о том же, мы их всех перебьём. Будет много жертв, слышишь? Много трупов, хоронить некому будет, ты хочешь этого? Отвечай. - Патриций оставался спокоен, меняя лишь тембр своего голоса, разливающегося в пространстве змеиной лентой, просачиваясь в сознание гонца.
- Не могу. Приказ есть приказ! - Посланец отчаянно противился наваждению, сдав до боли зубы.
В воздухе повисло молчание, было слышно лишь наливающееся гневом дыхание гонца. Тяжёлое, резкое, прерывистое.
- Мне нравится твоя решимость. Знаешь что? Я передумал. Ты будешь служить мне.
Патриций медленно подошёл к стоявшему. Как тот ни порывался, он не мог сдвинуться с места, силы его ослабли и он едва держался на ногах.
- Твоё сознание поглощает ненависть, а это тёмное чувство. Тёмные чувства, если ты хочешь знать подвластны мне.
Затем, нежно обхватив голову гонца: левой рукой за лицо, правой за затылок, Квинтемониус резко дёрнул руки, поведя из против часовой стрелки - против вращения солнца, вырвав, буквально открутив голову гонцу.
Поток алой крови взметнулся ввысь, но Квинтемониус уже не обращал на него никакого внимания.
Держа голову на расстоянии вытянутой руки, он нежно, отечески осматривал её, поворачивая и любуясь её формой.
Глаза отчаянно моргавшие и беззвучно раскрытый рот разверзнулся в диком неслышимом вопле.
- Самаэль, сделаем подарок Господину, изготовим чашу из его черепа?