[WH40K BC] Unbowed By The Ashes | ходы игроков | III "The Storm Is Rising"

Мозенрат


То, что многими было бы расценено как простое совпадение или счастливая случайность, обретало совсем иные черты, стоило лишь заглянуть в события несколько глубже, чем привычным взглядом бренного обывателя, однако смысл и веяния всех этих перемен упорно ускользали от Магистра Сургуба. Неопределённости ситуации и текущего существования добавляло и место, куда, его против воли, привела самозванная наставница, предпочитая больше музыку, чем сотрясения воздуха и чужих мыслей хоть какой-то информацией о происходящем и собственных планах на кузне Эшскар. Цирцея, как сама представилась Танорская колдунья, посетила Рваную Спираль явно не из простого любопытства и интереса, а судя по тому, насколько пышный оказан был приём, являлась непростой и почётной гостьей. Равно как и переживший падение новый ученик, должен был послужить определённой цели. Ибо в превратности судьбы, в отличие от божественных планов на души смертных, чародейка веры не питала.

Под её деятельность властители тёмной кузницы выделили целый астрономический купол обсерватории, а привыкшая к комфорту и явно скучающая по родному миру колдунья, довершила остальное. Так, круглая зала, с прозрачным секционным стеклом потолка, преобразилась из унитарно-серого, бетонного колодца, со следами извлеченного из пола и стен когитаторных систем и иного оборудования, в пахнувшую дурманящими благовониями шелковую залу, устланную коврами, креслами и инструментами мистерии. Цирцея питала вкус к тонкой трели колокольчиков, полых металлических трубочек, что причудливыми каскадами спускались тут и там, с высокого потолка, так что, в помещении никогда не возобладала абсолютная тишина.

Сама чародейка, обладала высоким стройным станом, обычно скрытым, под струящейся мантией из тёмно-синего бархата, золота и атласной парчи. Лик её был заморожен в веках магией и волшебством – тонкие, но отчетливые скулы, выразительные и живые тёмные, чуть приподнятые брови, острый подбородок и столь внимательный взгляд цвета насыщенного лазурита. Густые тёмные волосы, что волшебница, будучи в будуаре, всегда держала распущенными и свободными от лент, струились за ней подобно чёрному сверкающему водопаду, обрушиваясь с её легкой фигуры в районе пят.

К судьбе Мозенрата Цирцея была благосклонна и изящна, склонная к свойственному гостеприимству своего города. Заботясь о благополучии своего подопечного, она сама сотворила невесомый золотой обруч вокруг его шеи, никак не стесняющий движений. В отличие от грубых и изуверских к любому обладающему потенциалом нуль-блокаторов, Магистр будто бы ощущал свое мастерство мягко обернутым толстым и тяжелым одеялом, а в многозначных и многогранных жестах со стороны тёмновласой девы, искреннее сочувствие и сожаление.

Несколько недель их совместного быта (уважая чужое право на личное пространство, чародейка оградила место, выделенное для Магистра в своем круге непроницаемой занавеской) прошли безвестно. Цирцея по большей части отсутствовала в своих покоях, предоставляя полную свободу действий для своего подопечного, благо, различных интеллектуальных игр, книг, манускриптов и развлечений, для отягощенного ожиданием разума, в обиходе Танорки было в избытке.

Явилась она и в этот раз, с тьмой, когда изуродованный планетоид, служащий пристанищем Эшскару, отвернулся от звезды своего гравитационного колодца. В плавных и точных движениях колдуньи выдавалась усталость и задумчивость. Как и всегда, её мантии ничуть не были отмечены местной пылью и смогом, как и босые ноги, украшенные браслетами и кольцами. Поприветствовав Мозенрата коротким поклоном, чуть склонив, свою, отягощенную гнетом труда во благо местных повелителей маску, чей лик вторил жестам, Цирцея опустилась на подушки в центре залы, дав своему посоху, повиснуть в воздухе. Слоновая кость и осколок вулканического стекла в навершие, излучающий холод.

Убрав одну из рук в широкий рукав одежд, чародейка резким движением выбросила на толстую мраморную квадратную плиту горсть с виду мелкого, бесполезного мусора. Какие-то камешки, мелкие гайки, растянутая часть пружины, осколки красного стекла.

Склонившись над раскладом Эсшкара, она погрузилась в измышления.

С того самого момента, как он оказался в пусть и почётном, но всё же плену у землячки, маска Мозенрата не сменяла выражения вселенской апатии и скорби. Даже при всей привилегированности своего положения он всё ещё оставался пленником, лишённым свободы, посоха и сил. И если второе, а затем и первое, он был вполне способен добыть сам, то без последнего это становилось довольно нетривиальной задачей. Куда сложнее чем безмолвные беседы на языке жестов Танора среди несмолкаемого перезвона колокольчиков. Которые особенно бесили по ночам, лишая нормального отдыха и спокойного сна.
Вот и сейчас к возвращению Цирцеи он сидел в своём выделенном загоне, погружённый в чтение очередной книги, которым он коротал время заточения. Это, пожалуй, был один из немногих способов хоть ненадолго отвлечься от грустного бытия пленника. Ведь путём обретения нового знания он мог стать хоть чуточку сильнее, приблизив миг своего триумфального освобождения.
Тем более в вопросах гадания и предсказаний будущего его способности в настоящий момент не представляли какой-либо ценности. Иначе он бы не оказался в такой безрадостной ситуации.

Пусть и маска скрадывала выражение лица чародейки, напряжение и некоторое смятение выказывали сдвинутые и напряжённые плечи, а так же, постукивающие по монолитному месту мистерии ониксовые когти, коими оканчивался каждый перст женщины. Учитывая обычное спокойствие и истинно Танорское аккуратное выражение жестов, что-то в зримом предсказании её сильно смущало, хоть и было явлено далеко не в первый раз.

"Магистр Мозенрат, мне нужна ваша помощь".

Невербальная манера общения колдуньи была не просто привычной телепатией из слов и звучания чужого голоса в голове. Каждое выражение было ассоциацией, головоломкой, составленной из визуальных образов. Например, личное обращение к своему невольному подопечному являлось ему в виде образа очень мудрого вида птицы, заточенной в клетку. Помощь - в нежном принятии чужой руки и её направлении.

Заведя руку в одежды вновь, волшебница пристроила краю действа, разворачивающегося на монолитном столе, острейший стилет, выполненный из тончайшего, но прочного как адамантий, стекла.

Капля крови, повисающая в воздухе, прежде чем оставить на поверхности столкновения алое пятнышко с мелкую монетку.

Помня об установленных правилах игры в гостеприимство, Мозенрат не стал пропускать мимо ушей вежливую просьбу. Чтобы она не обратилась в жёсткий приказ, за которым уже последуют меры принуждения. И покинув свой загон чародей подошёл к столику, на котором ворожила его пленительница. Лишённый возможности использовать даже простейшие психосилы, колдун воспользовался языком жестов и глифов, чтобы ответить на приветствие и полученный запрос.

"Слепой в стране слепых не может вести зрячего".

Что было абсолютной правдой, поскольку в отличии от астрологов и предсказателей Велькира выходец из Сугруба был мастером рунических плетений и аркмеханики, но никак не предсказаний. Возможно именно этот недостаток стал одной из причин постигших его провалов и неудач. Но факт оставался фактом. Может быть он бы и смог помочь в роли эксперта по определённым вопросам касаемо колдовского ремесла, будь то создание зачарованного оружия или укрощение демонов, но не более.

На краткий миг перед взором колдуна возник образ его, в теле, явно какого-то ребенка, обиженного на весь мир, упрямо насупившегося и сложившего руки на груди. Одновременно, с коротким и тихим вздохом Танорки, которую, явно начала утомлять ограниченность подопечного, не способного даже попробовать зрить дальше событий настоящего и прошлого.

"Или вы наивно думаете, что случайно оказались здесь?.."

Цирцея коротко покачала головой, экспрессивно взмахнув рукой, отметая хоть малейшую свою причастность к текущим неудобствам Магистра, ведь альтернатива им была куда более худшим исходом. Уже куда более нетерпеливо пригласив присесть напротив себя, чародейка сгребла содержимое мраморного стола в руку. Требовательно пододвинула короткий кинжал к Мозенрату.

"Одна. Капля."

Что ж, к этому всё и шло. Разве что Мозенрат не думал, что выдержка колдуньи окажется столь слабой. Но ради сохранения приличий он не стал спорить, только вежливо заметив:

"О ваших мотивах и планах я могу только догадываться".

Тем не менее, он всё же сел напротив неё, взяв в руки предложенный кинжал. Право слово, если бы она хотела загубить его, то могла бы сделать это тысячами куда более простых способов, нежели проклятия крови. Так что чародей без особых колебаний порезал безымянный палец, позволив одной алой капле крови сорваться на столик.

Как только Мозенрат исполнил то, о чем его попросили, то ощутил, как его оковы спали: впервые, за несколько недель чувство свободы пьянило, как узника мрачного каземата, чей выход из холодных, очень давящих и довлеющих стен произошел неожиданно для него самого. Сомнительно, что Цирцея умеет быть настолько прямолинейной в своей благодарности, скорее, как и всегда, в простом, скрывалось самое сложное. Да и скепсису Магистра был нанесен сильный упреждающий удар, стоило чародейке вновь высыпать на монолитную плиту содержимое своей тонкой ладони.

Пожалуй даже в своей темнице, колдун ощутил бы насколько сильно каждый кусочек зарождающейся головоломки, дополнившись его кровью, обрел ясность в вибрациях и резонансе с Океаном Душ: воздух, в их скромном пристанище стал вязким и тяжелым, подобно плотному тропическому туману, а тихо зазвеневшие осколки стекла и прочий мусор, оставили за собой бесконечное эхо звука стекла о стекло, что начал витать по комнате, не находя угла где смог скрыться и затаиться. Он звучал то громче, то тише, впитывая в себя все остальные звуки, повторяя их вновь и вновь.

"Теперь мы можем начать?"

Эмпиреи стали настолько близки, что мысленные потоки волшебников переплелись и чужие слова Мозенрат истолковал сам себе, они целиком и полностью заменили его внутренний диалог. Чернокнижница похоже испытывала похожие ощущения, беспокойно дернувшись, сцепив руки в плотный замок.

"Спрашивайте. Нужно укрепить связь. Или попробуйте сфокусироваться на том как представляете себе будущее."

По монолитному камню поползли маслинные пятна, больше похожие на ртуть - стекло и металлические побрякушки плавились, превращаясь в послушные скользящие лужицы, отражение в которых гипнотически сияло вихреобразно ядовитыми красками, неестественно очаровывающе притягивая к себе внимание.

Мозенрат успел послать только короткий образ прилежного аколита, которому магистр показывал первый глиф.

"Ближайшее будущее, или насколько отдалённое?"

Тем не менее, чародей попытался сосредоточиться на картине расплывающихся по столу жидких пятен, стараясь усмотреть в них как в кусочках мозаики или витражного стекла картины вероятного и возможного. Те самые призрачные картины будущего, что ещё не было предопределено и только могло когда-нибудь стать настоящим.

На уточняющий вопрос Магистра истончавшаяся реальность среагировала очень чутко и по помещению прокатились волны статического электричества, отчего, воздух, окрасился привкусом озона, а роскошные волосы Цирцеи, не убранные под одежду или маску, приподнялись от корней. Чародейка лишь отняла взгляд от самостоятельного изучения пятен, посмотрев на подопечного с легкой укоризной, слегка наклонив голову.

Но, Мозенрат уже находился далеко-далеко от неё, мгновенно поглощенный, не успев что-либо предпринять. Пусть и тело волшебника осталось сидеть, когда как разум и внутренний взор, с болезненным ударом по всем чувствам сразу, поглотила бездна разверзшаяся на столе из сложившихся в один миг пятен этого жидкого металла.

Чародей оказался на безжизненной каменной равнине, пустоши, что присыпана толстым слоем пепла по самую лодыжку. Им полнился и воздух, при каждом вдохе проникая внутрь самыми мельчайшими частицами, оставляя после себя сухой и одновременно едкий привкус.

Горизонт пылал. Горел, распространяя чадящие облака прометия, смешанные с иной химией, окрашивая алое пламя в различные, причудливые оттенки и рождая некое подобие полярного сияния над одним большим кострищем, что сейчас, представляла собой кузница.

Он услышал вой. Гулкий. Протяжный. На утробной, очень низкой ноте, напоминавшей собой примитивные музыкальные инструменты и охотничьи рожки из давней древности. За столпами пламени, тяжело перешагивая, сотрясая собой, казалось, весь планетоид, двигалась тень, будто бы втаптывая останки Эшскара еще глубже, в эту каменистую и изуродованную деятельностью Тёмных Механикум землю.

Дышать становилось тяжелее. Мистическая атмосфера Рваной Спирали на этом мире стремительно выгорала. Острый разум мог подметить факт, что Магистру осталось жить не так долго, даже если та зловещая тень так и не обратит на него свой взор.

Одна из ног волшебника оказалась заключена в тяжёлую цепь, которая в свою очередь, коротка и намертво вмурована в поверхность умирающего планетоида. Он не был единственным на поэтичной обзорной площадке с обзором к столь грандиозной катастрофе. Спиной к нему, на отдалении, отстранившись, сидели такие же скованные люди. Четверо. Ничем особо не выделяющиеся, как и сотни сотен пленников Эсшкара которых Мозенрат мог видеть ранее. Кое-кто в гвардейской форме, кто-то в ободранном плаще и... С косой? А пятый... Легионес Астартес?.. Образы проявлялись сильнее, стоило только сосредоточить внимание на каждом.

"Один вопрос."

Вкрадчивый женский голос, откуда-то из-за плеча. Весьма помятого вида блондинка со светло-аметистовыми глазами, в роскошном платье не просто подкралась, а буквально возникла за спиной чародея. Аккуратно подобрав юбки, незнакомка присела, но не в реверансе или книксене, а дабы возложить бледную ладонь на его оковы, которые начали плавиться, подобно свечному воску, но без малейшего ощущения тепла. Из широкого выреза её бюста, с тихим звоном выпала цепочка-медальон, повиснув на тонкой, красивой шее. Оттуда на Мозенрата, подобно игристому изумруду взглянула трёхглавая гидра.

Еще один протяжный вой боевого горна. Их присутствие все же ощутили, но скорости существу, сгорбленной тени, за пылающей кузницей недоставало и оно только-только начинало медленно оборачиваться.