[EroticRPG] Divine Love | ходы игроков | Серый кардинал

  С самого начала всё буквально кричало об одном - быть беде. Мария знала, чем это чревато, знала сама и слышала всюду, начиная от матушки и заканчивая самой последней знакомой - исследование магии без должной на то подготовки и надзора опытных чародеев опасно. И если бы она однажды этому вняла, ничего бы не произошло.
  Но леди Грейскалл хотела постичь искусство магии, и это было её целеустремлённое желание, не принимающее никаких "а может быть".. Сэр Волморт обещал научить её мистицизму, и девушка не могла упустить такую возможность. То, что старый маг жил один, был нелюдим и в общении нередко зловещ и пугающ, нисколько её не смущало, ведь в действительности старик её не обманывал. Поначалу. О, сколько вечеров Мария провела в обществе его книг - гораздо меньше, чем в обществе самого учителя, но он был занят своими делами и в ходе работы над ними имел свойство огрызаться и нервничать. Какого же рода были эти дела, Имреза предпочитала не вникать - за свои уроки сэр Волморт просил о странных вещах, требовал приносить ему необычные предметы, алхимические ингредиенты. С каждым разом просьбы были страннее и страннее, и более зловещие. Мария стала задумываться о том, что точка невозврата близка, когда с её руки в доме учителя появились редкие питомцы - впрочем, ненадолго, после они куда-то исчезали. Но совершенно очевидным стало всё, когда с лёгкой руки молодой колдуньи в доме учителя оказалась девушка с улицы, да так там и осталась навеки. Что с нею стало, Имреза думать не хотела, не желала. Потому что это открывало ей доступ к книгам, аналогов коим она прежде не встречала. И тот пласт информации, что впитал её острый ум, иным способом девушка никак больше получить не могла. У сэра Волморта была отличная библиотека, да и сам лично он как учитель был полезен. До определённого момента.

  Частный дом на окраине Меридиана скрывал под собой подвал настолько просторный, что это запросто могли бы счесть преступным - здесь можно было разместить целую казарму, притон для банды головорезов, способных терроризировать весь район. Обычно здесь царил мрак, и Мария не придавала большого значения тёмным силуэтам столов и металлических конструкций, мелькавших в свете факела, когда она изредка спускалась сюда с очередным подношением учителю. И точно так же она спустилась сюда и сегодня, но в этот раз подвал оказался освещён полудюжиной магических ламп, и помимо них было кое-что ещё, что излучало свет. Девушке нужно было лишь получить очередную книгу для изучения с сопровождающим напутствием, как подступиться к её изучению, но когда сэр Волморт пригласил её стать свидетельницей окончания работы, над которой он трудился все эти месяцы. Отказаться было сложно - любопытство превозмогало любую осторожность. В конце концов, она не маленькая девочка, уже многое умеет и может за себя постоять как никогда раньше.

  Но суровая правда жизни показала, что, как бы ни усердна в своём обучении ни была Мария, своего учителя ей превзойти не удалось. Об этом он даже сам ей сказал, когда приковывал ремнями к прозекторскому столу, поставленному вертикально перед зловещей конструкцией из металла и каких-то каменных пластин, в центре которых на исписанном магическими знаками полу стояла богато украшенная погребальная урна. Ну а чему тут удивляться - сэр Волморт изучал эти книги гораздо раньше и больше, чем Мария, и мистик из него был превосходный. Но куда более превосходный из него был некромант, что и выяснилось намедни. Нет, Грейскалл всегда подозревала что-то такое, но лишь когда увидела готовящийся ритуал своими глазами, тогда поняла окончательно. А уж когда поняла, что всё это время приносила материалы для его подготовки (включая ту девушку!) и теперь сама же стала важным ингредиентом...

  - Вернуть к жизни простого смертного можно и более лёгким путём. Даже если он давно обратился в прах, для некроманта средней руки это не большая проблема, а уж для меня... хе-хе-хе. - приговаривал старик, затягивая посильнее последнее крепление на руке вырывающейся девушки, которую он прежде обездвижил при помощи мощной магии, а теперь эту функцию выполняли кожаные ремни, коими эскулапы пристёгивают пациентов перед сложной операцией, потому как иначе те от боли будут вырываться и не давать себя резать, - Но вернуть к жизни существо столь могущественное и обладающее поистине божественной гордостью, выйдет лишь у того, кто принесёт достойную жертву. Жизненная энергия животного? Даже не смей и пытаться. Человека? Если он простолюдин, чернь, без духовного стержня, то всё бестолку. Но кто-то, кто исполнен воли, духа и, конечно же, благородной крови, вполне может удовлетворить древнее существо, которое настолько же умнее всех нас вместе взятых, насколько и привыкло к чему-то... особенному. Поэтому я обратил внимание на тебя, дорогая моя Мария. Признаюсь, не сразу, ох, не сразу я подумал об этом. Но когда увидел, с каким тщанием и усердием ты внимаешь моим урокам, как жадно поглощаешь знания из книг, что уберёг я от костров Инквизиции, то понял, осознал, что ты та самая жертва, которую заслуживает та, которую я собираюсь вернуть к жизни. Возможно, не уверен в этом до конца. Но если не ты, то, боюсь, тогда мне придётся обратить свой прицел на куда более важную персону. Кто бы это мог быть? Может быть, твоя мать? Или сам барон Грейскалл? А что если... хе-хе-хе, ну нет, до самого Императора и членов его семьи я едва ли доберусь. А, впрочем, почему бы и нет, хе-хе-хе?
  Лампы горели ярко, но больше всего завораживало зелёное свечение, исходящее из посоха некроманта. Его навершие, выглядящее как притороченное к металлическому жезлу кадило, железный шар с фигурными прорезями, источало зелёную дымку, что сочилась из этих самых прорезей и светилась так, что не оставалось никаких сомнений - в этой штуке сосредоточена одна из заглавных сил, что приведёт ритуал в действие. Впрочем, процесс уже запущен, проклятый старик времени даром не терял, и он всё предусмотрел. Магические силы Имрезы не работали, в частности, те, кои могли быть вызваны словами и усилием воли. Для всего остального ей нужна была хотя бы одна свободная рука, но мерзавец уже надёжно закрепил её, равно как и другую, равно как и ноги и прочие части тела. Сопротивление бесполезно. К счастью, она всё ещё могла говорить, и говорить громко, внятно, хоть криком кричать, но суть одно - напоследок высказать своё мнение касательно сей подлости, проклясть эту старую сволочь и весь его ритуал. Кого он там собирался призвать? Демона? О нет, не похоже. Древнее существо? Да какое? Мария не знала, и сэр Волморт ранее не проговаривался, тщательно всё скрывая, но вот сегодня он, кажется, готов был поведать о своём плане все подробности, уверенный в том, что дело пройдёт как задумано.
  - Эта ламия, что прикидывается дурочкой и шьёт трусы скучающим дворянкам - она обладает огромной силой и знаниями, и лишь по хитрости своей не показывает всей своей мощи. Но она жалкая пешка, чернь, простая служанка по сравнению с тем, кого я собираюсь вернуть к жизни. Истинная знать, высшая каста всех змеедев. Её могущество, равно как и её знания, не знают границ. И эти знания, эта сила - они станут моими! Я обрету контроль над существом, что должно быть сродни сильнейшим из демонлордов! Да что там демонам - сродни БОГАМ! И всё это свершится здесь, здесь и сейчас, а потому ликуй, ликуй, дорогая моя Мария, ибо ты станешь частью этого исторического момента, и твоя жизненная сила перетечёт в прах древнейшего и самого высшего существа из когда-либо живших в Предмире!

  На бесстрастном лице девушки даже перед лицом смерти не дрогнул мускул, и не вырвалась обсценная лексика. Старый некромант действительно хорошо подбирал жертву.
– Сколько пафоса, право сэр Волморт. Вы правда считаете что эта, как вы выразились, ламия - поделиться с вами могуществом? И вас точно не постигнет моя участь. Вы смешны мне, но смеяться я не буду. - Имреза даже не удостоила высокомерного взгляда паршивого деда, - вас постигнет стократно худшая участь чем меня. Мне вас жаль, искренне жаль.
Да, это должно было произойти так или иначе. Но не настолько скоро же... Или ей разум затуманила жажда знаний? О горе ей с её неуёмной тягой к книгам!
– Сделайте это красиво, сэр... Не дайте смерти быть столь уродливой, как её описывают. - попросила на последок леди Грейскалл, поддаваясь сиюминутному порыву и желая удовлетворить на последок своё чувство эстетики.

  - Пафос? О каком пафосе может идти речь, когда всё из сказанного имеет место быть и вот-вот осуществится, претворится в ещё более совершенном и превосходном виде? - сэр Волморт всплеснул руками, обращённый взором к пляшущей дымке над ритуальным кругом, а затем обернулся к девушке, - Но в этом есть и твоя заслуга, моя дорогая Мария, а потому ты имеешь право знать, чему именно ты послужила.
  Мужчина подошёл ближе, с лукавой улыбкой заглядывая в бесстрашные глаза пленницы. Казалось, их гордость и надменность зиждились на одном уровне, и к этой игре в гляделки была привычна и Грейскалл, и её пленитель тоже. Но, как говорится, в данном случае был нюанс.
  - Есть два типа людей - одни боятся неизвестности, другие же не испытывают страха, покуда не узнают, чего следует бояться. Ты ничего не знаешь о смерти, моя дорогая, но ты и не боишься. Ведь смерть - это лишь начало. Mors principium est. Потому-то я и обратил на тебя свой взор. Сложись всё иначе, ты бы стала некромантом, мастером своего дела. Думаешь, пустые слова, стариковские басни? Как бы не так. Благо Мелины простирается за пределы человеческого восприятия. Этот ковчег мой, но с тех пор, как ты стала вхожа в мой дом, он стал... предпочитать тебя.
  Старик поднёс посох ближе, коснулся кадила и отомкнул застёжку, открыв его как сундучок. Оказалось, что это лишь оболочка, а самое сокровенное содержится внутри, и это было ничто иное как ещё одно небольшое кадильце, настолько маленькое, что его можно было бы повесить на цепочку и носить на шее как украшение. Или сделать набалдашником трости. Или примкнуть к чёткам. Много вариантов, но какой же это возымело бы эффект? В тот момент Имреза не задумывалась о таком. Но, глядя на это произведение магического искусства, ощущала невыразимую тягу к обаладнию этим средоточием некромантской мощи. А оно в свою очередь будто бы льнуло к ней. Увы, оно находилось в лапах старика, и тот лишь тешил своё самолюбие, показывая колдунье то, что должно быть её по праву, но, увы, не в её воле и едва ли будет. Зелёный свет и дым, источающий его, он исполнен силой, но мягкий и дремучий, как объятия смерти. Он шепчет, он говорит с душой и только с нею, потому что тело смертно, а дух не пользует ничем материальным. "Carne nostra mortali". Вспоминаются слова из некоторых книг, имевших опосредованное отношение к искусству некромантии. "Il fantasma indovino": отвечает душа.
  - Забавно, не правда ли? - старик с ехидной ухмылкой заклопывает крышку-полусферу, и тем отсекает потянувшийся было к лицу Грейскалл дымок, заставляя ту вздрогнуть, будто обрубился поток питавшей её силы, - Но не переживай, совсем скоро ты объединишься с ним. Твоя жизненная сила, твой дух наполнит этот ковчег, а он в свою очередь вдохнёт жизнь в тысячелетние останки. Ты не умрёшь, дорогая моя Мария, но твой дух будет жить вечно в вечном же существе. Гордись этим!
  После этого маг отступил обратно к кругу. Вонзив посох в щель между заблаговременно сложенными камнями так, чтобы тот стоял вертикально без посторонней помощи, он отошёл чуть назад и снова воздел руки. На сей раз из уст сэра Волморта посыпались слова, какие Мария прежде не слышала, но могла без особого труда распознать, пользуясь своими познаниями, что те содержали в себе некромантские заклинания вперемешку с хорошо известными ей мистическими пассажами. Но были среди них и вкрапления чего-то такого, чего колдунья не слышала никогда. Ни эльфийская речь, ни грубый язык дворфов, ни что-то пустынное. Словно каждое из этих слов было выдумано, но то, с каким тщанием и точностью колдун их воспроизводил, не оставляло никаких сомнений в том, что, возможно, он пытается говорить на наречии той, кого собирается оживить. Воистину великий гений. И великий безумец.
  - Conculcans mortem in mortem spiritum meum et calumniam in corruptionem congrego. - старик склонил голову и странно выгнул шею, будто собрался заговорить с нарочной хрипотой и сипением, подражая то ли больному, то ли какому-то существу, - S-senmorta Reginagas-sa, regu eterne!
  Под зычный хруст земной утробы весь подвал сотрясся как от слабого землетрясения. Но это точно было не буйство природы. Предметы, разложенные в магическом круге, вздрогнули и перевернулись кто как мог. Некоторые накренились так, что вот-вот должны были покатиться в сторону, но будто зависли в воздухе, левитируя. Мария знала, как заставить вещи двигаться сами по себе, парить в воздухе - старый некромант успел обучить её этому. Сложное заклинание, на самом деле, и хотя для него требуется всего лишь одна рука и свободный рот для произнесения заклинания, делалось оно не так. Впрочем, что сейчас было так или не так, судить колдунья не могла - Волморт творил какую-то лютую дичь, и даже если у него ничего не получится (очень хотелось в это верить), вызванный магический потенциал размажет их по стенке вместе со всем домом, а то и весь квартал разворотит.
  - Corruptibilis servi anima. Peribit anima domini. - продолжил произносить некромантские заклианния чародей, а затем снова скривился, на неизвестном языке стал шипеть как ползучий гад, - S-senmorta Reginagas-sa, regu eterne! Renas-skigu!
  Задрожал посох, заструился изо всех щелей зелёный дым, и струи и его мягко петляя по каменному полу, потянулись в разные стороны - одни к банке с кремированными останками некогда приведённой колуньей девицы, а другие к ней самой. Но к банке было ближе и быстрее - Имреза могла видеть, как в приподнявшееся над землёй стекло вкрадчиво заползает зловещий дымок, как просачивается в прах кустарно испепелённой плоти и костей, и как тот раздаётся, распирает банку изнутри, и та лопается, а прахом засыпает часть начертанных на полу символов. Тотчас они начинают светиться не то зелёными, не то огненно-жёлтыми проблесками.
  Паника пробирается в подкорки сознания - давно бы уже так поселилась, если бы не сильный дух леди Грейскалл. Но даже самая крепкая психика рано или поздно сдаётся, и девушка совершает несколько отчаянных рывков в попытке высвободиться. Бесполезных, конечно же - ремни держат её крепко. И маг настолько уверен в этом, что даже не отвлекается на шум и движение в стороне - он уже в процессе, отвлекаться может быть даже опасно. Да и как тут прервёшься, когда своими глазами видишь, как сожжённые останки, словно влекомые невидимым сквозняком, сдуваются к центру манаграммы и, кажется, пытаются собраться во что-то... в кого-то. И это точно не человек.
  - Vita transit. Mors aeterna. Immortalitatis est gratiam consecutus! - неистовствовал некромант, и снова изрыгал из себя страшные, непривычные человеческим голосовым связкам звуки, - Levigu, Reginagas-sa!
  Левая рука ходит в петле значительно свободнее, чем правая. Демон бы его побрал, да там действительно погано узел затянут! Зубами бы его Мария отвязала на раз, да только не дотянуться. Рвануть посильнее, тогда, может быть...

  За каждой маской спокойствия можно найти живые эмоции, даже если те зарыты очень глубоко. Например страх. Его испытывают все, он помогает выжить, заставляет действовать... Имреза последовала зову страха и сцепив зубы рванула рукой что есть силы, в большом теле девушки, стараясь расшатать кожаный ремень – она дёргала рукой, безжалостно раздирая до крови нежную кожу, смачивая поверхность ремней. Старикашка выжил из ума, раз думает что ему удастся сотворить своё гнусное колдовство по отношению к дворянке!

  Тщетно. Ремень не поддался, а рука, натерев запястье до крови, устала биться. Волморт словно нарочно оставил завязку такой, как призрачную надежду, возможность лишний раз проявить дух, а сам в это время мог украдкой наблюдать за безуспешными попытками и коварно ухмыляться. Может быть, старик и выжил из ума, но в том, что ему удастся сотворить задуманное, уже не оставалось никаких сомнений.
  Процесс ритуала стремительно и верно достигал своего апогея. Предметы за пределами круга дрожали, дребезжали склянки, и мелкая утварь валилась с полок на пол, разбиваясь и раскатываясь в разные стороны. Предметы же внутри круга пришли в концентриическое движение, плавно левитируя с нарастающей скоростью. А в самом эпицентре уже обретала форму пепельная фигура. Ей не хватало плоти, прах лишь обрисовывал контур, словно начертывал в воздухе объёмный каркас, пока ещё пустотелый и лишённый материального наполнения. Но даже этим он внушал и ужас, и восхищение, ибо Мария видела то, что прежде созерцала лишь на редких фресках и статуэтках, добытых археологами на раскопках близ Меридиана и привезённых со всех концов Дээла. Величественная змеедева, ни кто иная как та самая ламия, древнеейшее существо, населявшее Предмир, явиласьеё очам и очам некроманта. Последний же был в восторге, но в то же время и было видно, что он ещё не закончил. Существу нужна была плоть, и Имреза уже знала, кто её даст. Но всё равно продолжала заворожённо смотреть на пепельный образ, который никогда бы и ни при каких обстоятельствах не увидела бы. Настоящее откровение, но, увы, предсмертное.

  - Ĉu mi sonĝas-s? - прошипело создание замогильным голосом, рождённым не связками, кои ещё не были сформированы, но эфемерным духом, что уже был призван к жизни и обитал здесь, внутри круга.
  Грейскалл не знала этого языка. Вне всякого сомнения, и сэр Волморт не знал, ибо он начал отвечать ей на общеизвестных языках, включая древние, магические, но, так или иначе, известные. Лишь одну фразу, как верно подметила колдунья, старик где-то почерпнул, и она соответствовала диалекту призванной ламии. Но до чего же удивительно строился диалог дальше - не косноязычию некроманта, но речи змеедевы приятно было внимать. Приятно и страшно одновременно - чувствовалась мощь, древняя сила, не подвластная человеческому разуму, но в то же время такая же естественная, как высшая сила самих богов. И, конечно же, страшно было ещё и от того, что Мария будет принесена этому существу в жервту. А, может, оно всё-таки стоит того? Моя королева, я буду вечно служить те... стоп, что? Это даже не мои мысли!
  - Levigu, Reginagas-sa! - произнёс Волморт, пытаясь подражать шипению змеедевы, но это уже звучало мерзко и противно, с его-то дребезжащим голос тем более.
  - Via lango estas-s naŭz-za. Diru ĝin denove kaj mi elŝ-siros ĝin. -сложно было улавливать нюансы интонации в эхе, но, казалось, ламия была чем-то недовольна.
  - Eu rezei por ti! Servite mihi! - воскликнул колдун на древневестелийском.
  Ноль реакции.
  - Ti ho chiamato! Servimi!
  Попытка на эльфийском тоже эффекта не возымела. А между тем время шло, и если позволить ему утечь безвозвратно, сэр Волморт, рисковал оказаться.
  - Habe dich gerufen! Din mir! - когда же маг прибег к дварфийскому, лицо змеедевы будто бы скривилось в отвращении.
  - Malpura s-silabo. Mia pacienco elĉerpiĝas-s.
  Болезненный стон вырвался из груди некроманта. Похоже, он только что понял, что исчерпал свои знания, и при этом не получил желаемого прогресса. Конечно, беседа с недооживлённым существом вызывала сильнейший восторг и любопытство, но нельзя было забывать, что поддерживать её в таком состоянии долго не выйдет. Возможно, в этом был шанс для Марии - пуская треплется, охваченный радостью первооткрывателя или как это вообще назвать, а потом ему придётся заново собирать ингредиенты, всё подготоавливать. И он не сможет вечно держать Имрезу на привязи. Волморту придётся... нет, пленить её он точно не будет, убьёт и всё. Или погрузит в летаргический сон, дабы сберечь жизненную силу тела для следующей попытки. Кажется, что ни сделай, а всё одно - смерть.
  Но один момент показался колдунье странным. Некромант прибег к эльфийской речи, но почему-то не попытался заговорить на древнем наречии. Оно было ближе всех к эпохе ламий, если верить гипотезам, наравне с дварфийским, на который змеедева грубо, но отреагировала, и на нём же были написаны многие труды по части магии и, конечно же, сами заклинанияда. Да и вообще напрашивалось само собой чисто по логике - древнее существо, нужен древний язык. В ту же секунду Грейскалл осенило - а что если Волморт просто его не знает? Учитывая его происхождение и интересы, древнеэльфийский запросто мог оказаться не в фаворе, уступив место куда более интересному древневестелийскому, коль скоро мужчина посвятил себя магии мёртвых, которая и была сплошь написана на этом языке. А вот Имреза как раз такой узостью кругозора не отличалась. И пускай древнеэльфийским она владела далеко не на уровне зильбернийских жрецов, но уж пару простых предложений связать точно могла. Возможно, это знание и способность обратиться к древнему существу сможет склонить чашу весов судьбы на её сторону и... и что-нибудь хорошее из этого произойдёт. В её положении хорошим может быть буквально что угодно, если оно не приведёт к смерти или иному преображению.

   Впервые увидев ритуал, у Имрезы перехватило дух. Восхищению девушки не было предела, причудливый танец пепла, сложившийся в прекрасную ламию просто покорил её сердце... Именно этого ей хотелось всегда - увидеть смерть с красивой стороны. И пусть многие ужаснулись бы, Мария наоборот подалась всем телом к ней, почти что заламывая себе руки, но только бы по ближе. В идеале в качестве призывающего.

И с каким же злорадством вспыхнули болотные глаза дворянки, когда она поняла - некромант тот ещё невежда. Хотелось от всей души залиться звонким девичьим смехом, чтобы тот отражаясь от стен подземелья, засел в черепушке Волморта.


воскликнула она на древнеэльфийском, пусть и не идеально.

  Выражению лица сэра Волморта стоило подивиться в тот момент, когда он обернулся, впервые за всё время ритуала прервав зрительный контакт с точкой проведения действа, коим был сначала прах, а затем и возникшее из него древнее существо. Это чувство, когда тебя превосходит в чём-то тот, от кого совсем не ждёшь мастерства - Имрезе оно было вовсе не так известно, но на лице старика девушка его прочла отчётливо. И была в нём зависть, и злоба, и раздражение. Вот только недолго они продержались, уступив место хитрой улыбке.

  - Ты всегда была хорошей ученицей, моя дорогая Мария, и даже сейчас, находясь на грани, не перестаёшь восхищать своей проницательностью. - заявил он, а затем вскинул руки и гордо, торжественно заявил, - Так станешь же ты достойной жертвой!

  - Ne hodiaŭ. - пепельный силуэт ламии дрогнул, и изнутри него зажглось рыжее сияние, отпугнувшая потоки зелёного тумана.

  - Levigu, Reginagas-sa! - некромант вновь обернулся к существу и повторил уже успевшее опротиветь заклинание.

  - Leviĝu fiku vin, malpuraĵo!

  И не успело смолкнуть зловещее эхо от гневного возгласа ламии, как сэр Волморт... сложился. Да, сложился. Как бы объяснить лучше? В детстве, Грейскалл, бывало, складывала фигурки из бумаги. Одна из её учителей, приглашённая дама-кицуне из далёкой Нагашимы, в перерывах между занятиями по этикету и тому самому древнеэльфийскому, который сейчас и пригодился, научила сворачивать из исписанных листов черновика разного рода изделия - оригами. Не то что бы у Марии они получались хорошо - если честно, никто из сестёр так и не освоил этого, уж больно сложно, да и зверолюдку приглашали не для этого вовсе, но как выглядит процесс она запомнила прекрасно.
  И вот сейчас старый некромант буквально сложился как тот самый лист черновика. Неведомая сила сплюснула его до состояния не листа, но полотна в палец толщиной, не больше, и она же заставила брызнувшие изо всех щелей потроха и кровь не растечься, застыть. И из этого тонко раскатанного остова была сложена какая-то фигурка. Колдунья даже готова была поклясться, что кицуне делала что-то подобное точь-в-точь. Но эту ламия сделала из человеческого тела. Сильный приступ тошноты нахлынул на девушку, когда она поняла, что это "изделие", некогда бывшее сэром Волмортом, ещё некоторое время было живо. А потом ламия обратила внимание на колдунью, и внутри её пепельного каркаса вновь заиграли огненно-рыжие всполохи.

   - La lingvo de s-sklavoj, li ne s-savis-s vin. S-sed mi volas-s dormi, kaj mi ne vekiĝos-s ĝis-s mi volas-s. - это было самое длинное высказывание ламии, из которого Имреза, конечно же, не поняла ни слова, хотя и была в очередной раз поражена тем, как же красиво оно звучит из уст носительницы языка, но затем вдруг услышала не менее прекрасный, и в то же время властный голос, зазвучавший уже на её родном языке, - Но придёт время, и ваши божки отвернутся от вас, и тогда я, Регинагаса, проснусь и буду править. Возьми то, что твоё по праву, потомок рабов, и жди, ведь с этим ты можешь ждать.

  Посох некроманта, выдернутый из щели в полу не иначе как магией телекинеза, был также ею разломан на составные части. Ковчег, находившийся внутри оправы, зелёным камушком выпал и покатился по полу, однако, остановился в поле зрения девушки. В тот же миг осколки посоха трансформировались в нечто острое, что метнулось к Марие. Колдунья инстинктивно зажмурилась, но вместо того, чтобы ощутить вонзающееся в плоть железо, услышала лишь глухой стук о дерево, а вместе с тем и то, как сдерживающие ремни тотчас ослабли. Свобода!

  Но как только последний элемент ритуала был устранён, некромантский дым стал резко пропадать, а вместе с ним прекращаться и действо. Ламию, так и не сформировавшуюся до конца, это нисколько не беспокоило - возможно, она и не хотела оживать, о чём наверняка и сказала в одной из своих реплик. Более того, она что-то сделала, и в этом не было никаких сомнений, чтобы место, где её попытались пробудить, более не попытались использовать повторно в тех же целях.

  Стены подвала задрожали, и с потолка стала сыпаться земля и каменное крошево. Фундамент пришёл в движение и тряску, пока ещё недостаточно сильную чтобы повредить добротную работу иствудских каменщиков, но с каждой секундой всё усиливающуюся. И если не покинуть это место вовремя...

  Скрежет камня, заложенного в фундамент поместья Волморта, ознаменовал окончание речи Регинагасы, а упавший на плечо камешек вывел девушку из водоворота мыслей. Вся голова забита была мыслью что ей удастся завладеть всеми знаниями мерзкого старикашки... Не-е-ет, не могло всё пойти так гладко. Чёртова змея. Несмотря на её помощь, тёплых чувств к ней или иллюзий на её счёт Имрезе не удавалось строить. Это была тварь, ещё более высокомерная и властная чем сама дворянка. Тот ушат презрения, что на неё вывернули, ещё долго будет липким чувством обволакивать её душу.
Но это мелочи по сравнению с разваливающимся домом! Пора валить! И тут Мария поняла что на каблуках бегать практически невозможно, а счёт шёл на секунды – и выкинув обувь, она судорожно схватила зеленеющий камень Ковчега, после чего рванула по коридорам подвала, наверх.

Когда вслед за тобой пол рушится, а на голову так и норовит упасть доска или балка, сложно сохранять спокойствие. Оно было подточено ещё в подвале, а как всё затрещало, так Мария наверное первый раз в жизни так быстро бегала.
И вот так, под треск дерева, она вырвалась из рушащегося здания, наружу. Прямо под проливной, холодный, осенний дождь. Зато живая... ЖИВАЯ.

В излюбленном платье, с босыми ногами и без привычной шляпки, она стояла и мокла под проливным дождём, молча взирая на когда-то неплохое поместье. Внезапно лицо вечно мрачном лице Марии появилась искренняя улыбка, и шум дождя смешался со звонким смехом. Девушка закружилась в изящном танце, держа перед собой пульсирующий слабым светом зелёный камень и обращалась к нему:
– Ковчег, Ковчег мой дорогой! Моя прелесть!... Нам с тобой предстоят великие дела! ВЕЛИКИЕ!!!..

  Казалось, дрожащий и трещащий по швам дом только и ждал того момента, когда девушка окажется снаружи, отбежит на безопасное расстояние и обернётся, потому что именно в этот момент он и рухнул - сложился как громоздкая формация в игре "городки", коей ловким броском биты вышибли ключевую опорную чурку в основании. Это и впрямь было достойно отдельного внимания, ведь иной раз и специально приглашённые на снос ветхого строения рабочие так эффектно не сработают. Затрещали балки раскатисто, наперебой, а потом - ХХР-РРУП! - и там, где только что стоял солидный дом, в облаке пыли осталась лишь груда камней и брёвен под шапкой черепичного крошева.

  Но у Марии в тот момент был другой объект пущего интереса. Единственная вещь, унесённая из-под завала (иными даже пришлось пожертвовать, как-то, например, любимые туфли), была по ценности не сопоставима со всем прочим, что откопают теперь не скоро, если вообще откопают и обнаружат это в целости. Книги, учебники - всё это можно компенсировать. Пусть даже там были рукописи, имевшиеся в единственном экземлпяре - Имреза, к слову, таких не замечала, но даже если и наличествовали, то, так или иначе, не было в них ничего такого, что не описывалось в других книгах другими авторами. Как говорится, Дээл един и подчас тесен до невозможности, а его история склонна повторяться. Но ни трактаты и не история волновали сейчас колдунью. В её руках был артефакт, сделать который не в силах был ни один из ныне живущих "порядочных" магов. Иных же и самих поискать следовало, и они сами едва ли были плотно заняты взращиванием и обучением нового поколения себе подобных. Яркий тому пример - сэр Волморт. Но по невероятному стечению обстоятельств и он внёс свой вклад в развитие искусства, и сейчас прямое тому подтверждение находилось в руках леди Грейскалл - маленький зелёный камушек, огранённый и опоясанный клетью оправы из чёрного металла. На ощупь он был слегка пористый, немного тёплый, и при каждом прикосновении на долю секунды оставлял за подушечками пальцев лёгкий дымчатый шлейф, такой же зелёный и преисполненный содержащейся в нём силы. Вне всякого сомнения, у ковчега был свой разум, или что-то ему подобное - Мария чувствовала силу внутри, сопряжённую с какой-то другой стороной, с миром Смерти, откуда её в свою очередь чувствовал кто-то другой, наблюдал, ждал, когда девушка соизволит воспользоваться этим по назначению, напитать жизненной энергией, преобразовать и высвободить в одном только ей известном виде. А знала ли вообще Мария, что это будет? Как бы то ни было, она исполнялась сакральной уверенности в том, что это её по праву, и если бы было иначе, она бы давно обратилась в прах от одного только прикосновения к этому проклятому артефакту. Её артефакту. И как же хорошо, что он был столь мал и легко помещался в карман, равно как и мог быть подвешен на цепочке, под одеждой, всегда находиться рядом.

  Мимо пробегали взволнованные люди. Землетрясение и разрушение потревожили всех вокруг, и жители соседних дворов, убедившись, что возмущения земли прекратились, а их собственным жилищам ничего не угрожает, теперь стекались ко двору сэра Волморта, любопытствуя по части постигших его жилище разрушений. Вне всякого сомнения, то, во что превратилось здание, не оставляло никаких шансов на выживание тому, кто находился там, и люди если не все, то как минимум большинство, были уверены, что старик обрёл вечный покой под этими развалинами, ведь все знали, что он подолгу не выходил на улицу и практически всё время проводил внутри. Равно как и знали, что жил он тоже один и никаких гостей не приглашал. Его встречи и занятия с Марией проходили тайно, но даже если бы кто-нибудь задался вопросом, была ли в тот момент вместе с мужчиной загадочная леди, время от времени навещавшая его, то едва ли долго сохранял бы интерес. Сэра Волморта никто особо не любил и переживать за него было решительно некому.
  Что же до Марии, то сейчас, стоя в тени деревьев и ловя макушкой пока ещё редкие капли, срывающиеся с намокающих от дождя крон, она чувствовала себя в безопасности не только от того, что произошло, но и последствий. Пускай опьянённая радостью от добычи, она, тем не менее, отдавала себе кое-какой отчёт в происходящем, и женщину не могло не радовать, что её присутствие обошли вниманием все кто только мог - люди не замечали её, подходили к зданию, таращились на обломки. Лучшей возможности уйти под шумок совершенно незамеченной и не придумаешь - а тем временем пора уже этим заняться, так как, несмотря на дождь, вот-вот явится столичная стража, засвидетельствует событие и начнёт опрашивать всех, кто ей покажется сведущим или даже причастным - а босая, бледная от пережитого и странно улыбающаяся девица отлично подходила на роль и того, и другого.

  Это было чистой правдой - пепельно-бледная девица с маниакальной гримасой никогда ещё не была чем-то, что вызывает доверие – пришлось приложить много усилий чтобы убрать улыбку с личика.
И... Она выбрала второй возможный вариант. Настроения выходить в люди сейчас не было, только желание забиться в нору поглубже да темнее... Чтобы наконец то уединиться со своим Ковчегом.

  Вид бледной, зашуганого и в чём-то даже безумного вида девицы, семенящей под дождём, привлёк бы куда больше внимания, если бы не дождь. Вода с небес, орошая и смачивая всё вокруг, делала окружающий мир таким же серый и унылым, мрачным и некоторым образом вызывающим пугающие образы местами. И это послужило отличным поводов невольно замаскироваться под легкомысленную девицу, которую непогода застала в самый неудобный момент, и которая теперь торопится домой.

  Имреза вернулась в дом, но не свой. Некогда здесь жила девушка, работавшая служанкой в одном из постоялых дворов неподалёку - том самом, куда был вариант податься, ибо не зря ведь он пришёл на ум - и с нею у леди Грейскалл установились довольно дружеские отношения. От которых, впрочем, уже ничего не осталось, равно как и самой девушки, принесённой в жертву сэру Волморту и полученным от него знаниям. Они определённо того стоили - стоили дружбы с простолюдинкой, что наверняка и сама видела одну лишь выгоду от близкого знакомства с дворянкой. Все в этом мире преследуют меркантильные интересы, все до единого, и нет такого человека, что не усматривал бы в своих поступках выгоду. Искренность? Мария выросла в такой среде, где это слово значило ровно тех букв, из которых состояло. Может, для простых людей, солдат и кого-то подобного оно и правда иногда, повторюсь, ИНОГДА было важно, но только не для неё. Её родные сёстры помышляли о том, чтобы убить младшую, а иные даже и пытались. Так что одна дохлая крестьянка ничего не значит.
  Но это всё в прошлом, хотя и не забыто. Вот тот двор, вот та дверь, вот цветочный горшок, который неплохо бы и полить, но, видимо, посаженному там кустику горчицы обречено либо умереть в сухом комке земли, либо обрести нового хозяина. Почему-то жалости к этому зелёному ростку больше, нежели к живому человеку. Может, поставить его под открытое небо, пусть напитается от дождя?
  Ключ в замочной скважине, поворот, другой. Дверь отворяется - и вот Мария за порогом. Немного темно и прохладно, но зато тихо, и никого больше нет. И сухо. Женщина добралась сюда незамеченной, и если кто её и видел, то только скучающая соседка, пялящаяся в окно на то, как хлещет ливень. Хотелось бы думать, что такой соседки не было, это просто плод воображения. Мыслям сейчас есть куда деваться, но в первую очередь следует позаботиться о себе.
  Платье в сторону, отжать и вывесить, чтобы хоть как-нибудь просохло. Вместе с ним и бельё снять и просущить, ибо оно тоже насквозь вымокло. Марие нечего и некого стесняться, она в доме одна. Пересидеть дождь, а как прояснится, уходить к свои собственные апартаменты. Может, попробовать растопить очаг? Так и в доме теплее станет, и одежда быстрее и лучше высохнет, и на душе прояснится. А то уже носом шмыгать начала - поди, уже простудилась, но лучше бы перебдеть.

  В доме находятся туфли покойной служанки, а также некоторые из её одежд. Но если обувь леди Грейскалл ещё может стерпеть, благо, та на удивление удобна, и под полами платья при ходьбе её почти не видно, то наряжаться в простолюдинские лохмотья нет никакого желания, и вообще это удар по статусу. Или она уже настолько пообтёрлась в городской суете, что может похвастать развившейся неприхотливостью?

  Да, растения заслуживают больше сожаления и симпатии от Марии, чем люди. Растения даже в самом худшем виде, не считая откровенной гнили, прекрасны по своей сути и облику. У людей, казалось бы, есть с растениями что-то общее в этом плане - но растения не ставят под сомнение свою разумность и развитость, одним только предложением, вылетевшим из уст. ад у них и сознания то нет. Или есть? Это тема для имперских учёных мужей и жён, а не для размышления в домике служанок.
  Но цветок она всё равно выставила под дождь. Жалко его, пусть напьётся водички, малютка... И может в будущем ей это зачтётся... Так СТОП. Что за меланхоличные мысли вновь?!..
Мария одёрнула себя, резко зайдя в дом. Пусть убранство было ниже минимального, но за то сухое и имело камин с поленницей в углу. И даже верёвки льняные. теперь можно и развесить, просушиться. Возможно она сможет уйти отсюда уже утром? Как бы то не было, всю свою одежду девушка развесила, а сама уселась голышом на скамью, у разожжённого камина - простолюдинскую одежду она никогда не оденет. Она даже не может помыслить что случится случай, когда такое понадобится. Нет, лучше не думать..

Лучше подумать о том, что она сейчас держит в руке. Зелёный камень в металлической оправе, на гранях которого танцуют огни камина. На секунду даже показалось что это внутри Ковчега... Хотя почему нет? Там, в подвале, он явно тянулся к ней, так что... Нужно воззвать к нему. Но все её слова сейчас казались просто грубым, примитивным инструментом. А как быть то? Она прижала к оголённой груди камень, и мысленно обратилась к нему..

  Когда же камень вдруг слабо, но явственно засветился зелёным и начал источать такого же цвета дымок, первой реакцией, рождённой первобытным инстинктом и страхом, было отбросить его. Но что-то не дало сделать это сразу, а в последующие секунду уже и сама Мария не захотела. Наверное, потому, что на глубоком внутреннем уровне поняла, что сейчас ей ничего не угрожает.
  Изумрудные струйки обвили пальцы, державшие камень, протянулись к запястью как лозы ползучего, но призрачного растения, но там и остановились. Плетение разрослось, и тогда из образовавшейся массы стали проявляться очертания чего-то... кого-то. Нечто, безо всякого сомнения похожее на череп, образовал дым, и отныне его собой являл, растекаясь в зыбкой зелени над поверхностью выставленной перед собою ладони.
  - Qui suscitavit eum a mortuis, Qui seminat mortem, dat vitam in aeternum. - нижняя челюсть задвигалась в такт словам, но зазвучали они в голове Имрезы, и как-будто бы отовсюду сразу, - Мы не сеем. - Spiritus dat vitam, caro caduca est. Пожинай сильных, чтобы иметь силу. Низлагай слабых, дабы не уподобиться им. Fortis esto. Messor esto.
  Грейскалл неплохо знала основы древневестелийского, и именно на нём звучала речь. Причём звучала она достаточно отчётливо, и каждое слово врезалось в сознание яснее некуда, а потому переводить сказанное в мыслях не составляло никакого труда, равно как и формулировать ответ. Но на каком языке он должен быть тогда, коль скоро женщина слышала и древний язык, и свой, на котором говорят ныне?

  "Неплохо знать основы" и "владеть на должном" - как же широка пропасть между этими тезисами. И к великому сожалению аристократка не могла отнести себя ко второму, более предпочтительному варианту.
Оставалось только уповать на вежливость и поставленную речь. Эта вещь, её мотивы и взгляды, они были не ясны в данный момент девушке, но нужно показать себя с лучшей стороны. Как и всегда, как и достойно аристократии, как её всегда учили!
– С превеликим удовольствием, - почти простонала от счастья Имреза, безумно смотря на череп, - я укажу нашу цель. Клятвенно заверяю что буду пожинать сильных, ни момента слабости не покажу. Заставлю слабых ползать под нашими ногами.. Укажи мне сильных телом и духом, достойных быть преданными жатве, Ковчег.

  Струи мёртвого дыма струились по рукам девицы, обвивая их словно живые лозы, но Мария совершенно не чувствовала их прикосновения. Вернее, чувствовала, что они есть и пытаются ей что-то сказать, что-то передать, и она бы и рада была этому внять, но внимала словам черепа, а они в свою очередь доносились отовсюду призрачным, и в то же время разборчивым эхом.
  - Мы не сеем. Raccogli e conquista. Помни о мёртвых. Memento mori.
  Череп задрожал, испуская зловещее, неприятное, но почему-то совершенно не отторгающее шипение. Оно нарастало несколько секунд, а потом вдруг резко прекратилось, оставив девушку в полной тишине. И тотчас всё исчезло, сгинуло, как и не было ничего.
  В следующий миг в дверь громко и напористо постучали.
  - Хильда! твою мать, я знаю, что ты дома! - послышался раскатистый мужской бас, чуть сипловатый, а следом снова стук не иначе как крепко сжатым кулаком, - И не делай вид, что тебя третьи сутки нет дома! Ты должна мне за козий сыр и молоко ещё с позапрошлой недели, и если ты сейчас же не откроешь и не расплатишься со мной, я войду сам и уж точно найду, как взыскать с тебя долг!
  По всей видимости, это был сосед. Неизвестно, видел ли он, как Мария входила в дом, но он точно являлся сюда не раз за послдение несколько дней, и находил дверь закрытой, что его, мягко говоря, разочаровывало. Ну а то, что обещанные угрозы наверняка воплотятся в самом скором времени, не вызывало никаких сомнений, так как и, если судить по стуку, мужчина был крепкий, и дверь не сказать что прямо надёжная была, да и вообще, мало ли было способов попасть в домик. Дождь всё ещё хлестал за окном, и пригревшейся и только начавшей обсыхать Имрезе едва ли понравилось вновь бегать под ливнем.
- Raccogli e conquista... - слышалось в голове трудноразличимым эхом, как отголосок того, чему колдунья стала свидетельницей.

– Raccogli e conquista... Raccogli e conquista. - тихо, но жёстко вторила эху Мария-Имреза, со зловещим взглядом смотря на трясущуюся под пудовыми кулаками дверь.
Решение было принято сразу и без сомнений, как и подобает аристократке - и сейчас кто-то получит свою заслуженную плату. Плату за то что нарушает её покой!

  Рывком отворив дверь, девушка предстала пред нахалом во всей своей красоте, обнажённая, высокая и очень, очень зловещая. Болотные огоньки Ковчега всё ещё отплясывали танец в её и без того сумрачных очах, что подчёркивало ту самую потустороннюю изюминку в её внешности. Впрочем мужика вероятно не это ошарашило, ведь не каждый день перед ним предстаёт оголённая огромная девка. И вот этим замешательством воспользовалась Имреза, за грудки ухватив мужика и буквально волоча, затащила в дом, кинув того на стул.
Стул жалобно заскрипел под тушей, протестуя против такого обращения, но колдунья была непреклонна и усевшись кмету на колени, только добавила нагрузки на бедный стул.
– Primus lapis honoratus es in arce fortitudinis meae, rusticus.(Тебе выпала честь стать первым камнем в крепости моей мощи, крестьянин) - прошептала девушка, почти прикоснувшись губами к лицу кмета. Но это только на первый взгляд выглядело как разврат... На самом деле леди Грейскалл силой воли призывала мощь Ковчега, а сам Ковчег засветился, откликаясь на её зов. Внезапно между устами двух людей появилась тонкая нить светящегося пара, а мужчина ощутил навалившуюся усталость, вплоть до онемения пальцев и это чувство растекалось по телу, съедая чувства и сознание...

  Расчёт Марии оказался верен настолько, насколько это было вообще возможно. Сказать, что мужчина был обескуражен - это значило вообще ничего не сказать. Он просто обомлел, увидев в распахнутых дверях обнажённую девушку, и даже слова не посмел сказать касательно того, что девушка вовсе не та, которую он хотел увидеть. Равно как и не рыпнулся, позволяя увлечь себя внутрь и буквально позволил какое-то время делать с собой, разинувшим глаза и уронившим челюсть, что угодно.
  И этого времени хватило Грейскалл, чтобы осуществить задуманное. Поцелуй внёс свои коррективы, в пользу девушки, разумеется, чтобы продлить оцепенение, охватившее мужчину. А когда он всё-таки чухнулся, было уже поздно, ибо магическое действо, вызванное не иначе как по большей части силой воли Имрезы, запустилось и стремительно набрало обороты.
  Секунда, вторая, и вот уже тонкая нитевидная дымка разрослась в клубящийся зелёный столб, простёршийся из уст Марии, рванул в самую глотку обалдевшего мужчины. Он встрепенулся, попытался подскочить, да только тщетно - не только женщина, но теперь и тёмная магия удерживали его на месте, трепыхающегося, но целиком и полностью захваченного. И Мария чувствовала, как эта сила вытягивает из смертного все духовные соки, всю его жизненную силу, невидимую простому глаза, но в том числе и видимую. Крепкий, рослый дядька не то что бы принялся худеть, но весь как-то сник, осунулся, будто его морили голодом и тяжёлой работой последние несколько дней, не давая даже спать. Только произошло это за считанные секунды. Зелёный дым вышел из теперь уже безжизненного тела, и направился он не в девушку, но, стекая по её шее, змеёй овивал руку и всасывался в зажатый в ладони артефакт. Ковчег наполнился энергией и на короткий момент просиял так ярко, что его свет пробивался сквозь плоть зелёным маревом, в котором были видны кости в руке Имрезы.

  Так леди Грейскалл стала некроманткой.

  Девушка ещё какое-то время смотрела на труп. Он не двигался, и в том, что это действительно труп, не было никаких сомнений. По крайней мере, первые пару минут. Но когда уже Имреза собралась одеваться и приводить себя в порядок, стул тихонько скрипнул. Мужчина ещё какое-то время зрительно оставался недвижим, но затем его плечо внезапно дрогнуло, а ещё через секунду он дёрнул рукой и медленно перевесил голову на другой бок. Взгляд сместился в какую-то другую сторону, а перекошенная челюсть, кажется, заняла более подобающее ей положение. Могло показаться, что сейчас оживший мертвец встанет и пойдёт, и начнёт делать что-то не очень хорошее, но на поверку оказалось, что вовсе он и не торопится делать что-то. Разумности в его поведении тоже никакой не усматривалось. И, тем не менее, это всё ещё был оживший труп, в плохом смысле воскрешённый мертвец, или же просто зомби - воплощённый образ из страшилок, имевших самую что ни на есть реальную основу и прямо сейчас наличествующую в доме. Опасен ли он? И если всё-таки нет, то... то что с ним делать?