– Выкиньте из истории Ньютона или Эйнштейна, и никто не знает, что будет. Может, их исследования повторит кто-то другой, а может, человечество застрянет в Средневековье. Зато я могу с уверенностью сказать, что будет, если выкинуть тех, кто не просто выстрелил,– Александр щелкнул пальцами,– клевой теорией, а основывал школы, методики и сам научный подход. Коши. Борн. Микоши. Что я один сделаю через сто лет, если помощники смогут только пробирки мыть?
– Мой учитель непростой человек,– Александр покачал головой,– и его непросто понять правильно. Общение с ним это всегда лабиринт из намеков, метафор и манипуляций. Вы читали его биографию? Мне доводилось не просто читать, но и общаться с его бывшими коллегами. Вас не удивило, что он сменил пять лабораторий за первый год постдока? Сценарий был один. Он приходил на новое место, за неделю разбирался с тем, как у них все устроено, что исследуют, а потом предлагал какую-то дичь, которая шла всем поперек шерсти. Потянуть за бублик, который всегда бывает в стальной цепи рассуждений. Поисследовать точку, которая выпала из графика у неумехи-аспиранта. Ну, такие вещи. Конечно, ему отказывали, и он начинал исследовать это вопреки указаниям. И вылетал.
Знаете, он тогда и как человек был сильно не такой. Это сейчас он как мумия далай-ламы и с каменным спокойствием. А тогда... его способ доносить свои мысли, как мне рассказывал его коллега, был куда как более агрессивным. Кобаяси-сан вырос в европеизированной семье из среднего класса, родители все время работали, а он сидел дома и смотрел аниме. Иногда мне кажется,– Александр усмехнулся,– что даже я о настоящей японской культуре знаю больше него. С коллегами он общался как герой какого-то гангстерского сёнена, а к каждой работе подходил как к квесту о спасении мира. Благодаря невероятным мозгам, просто врожденному таланту к анализу сложным систем, он удержался в науке. А его дикие предложения со временем привели к большим прорывам – и в тех лабах, где его советы приняли, и в тех, которые конкурировали с теми, кто этих советов не послушал. Слышали о биоблокадной секвенации у микоподов? Вряд ли. А на ней основаны пестициды, которые спасли агрокультуру Шаньси и остановили голод в Центральном Китае.
Как бы то ни было, после этого путешествия по лабораториям он лет на двадцать пропал. Видимо, ушел в какие-то корпорации под NDA. Когда он всплыл на другом конце, это был совершенно другой человек. Крутой ученый Онидзука сменился на убойно невозмутимого самурая. Кто-то из бывших коллег строил теории, что ему корпораты мозги перепрошили, но я думаю, что все проще. Жизнь кусает людей за жопу, и самые умные перепрошиваются сами. А тупые жалуются на жизнь и остаются на дне.
Как бы то ни было,– Александр широко улыбнулся,– Кобаяси-сан любит новаторов. Он может что угодно говорить про осторожность, безопасность и сохранение традиций, но глубоко в душе он все тот же байкер с нелепыми выбеленнымим волосами. Я его хорошо знаю. И следующим начальником биологической службы он видит меня.
На последнее предложение Александр рассмеялся от души.
– Да какое там... Нет, серьезно, вы так себе представляете научные исследования? План, методические указания, запрограммированный результат? Наука это творчество. Наитие. Выпавшая точка на графике. То, что ты находишь там, где ничего не должен был найти. Где никто и не подумал бы искать. Все остальное это в лучшем случае инженерия. Рутина. Работа, которую можно выразить в килограммах, сантиметрах и человекочасах. За нее-то я и не переживаю.