| |
|
|
Вот так иногда потянешь за ниточку, а на тебя упадет сначала железная цепь, а за ней – масс-габаритный пресс, который тебя и раздавит. Также и воспоминания – если бы не алгоритмы, демона с два Терренс смогла бы действовать ближайшие десяток секунд. А так – замерла на миг, кулаки сжав, злое «Ссуки!» выплюнула и вернулась к анализу окружающей действительности. Прошлое, конечно, может сильно ударить, но вот настоящее, оно и болезненнее, и весомее. Упустишь его сейчас – некому о прошлом будет рассуждать.
А поразмыслить было о чем: так глубоко в бездну своего прошлого Флора еще не погружалась. Упоение собственным превосходством не за счет технологий, но духа, отчаяние и решимость, непрестанный вызов обстоятельствам – все это было, но сошло на нет. Были те, на кого можно положиться и, не раздумывая, дать прикрыть спину. Были азарт и адреналин, было напряжение всех сил и увольнительная потом, были воздетые в воздух кружки за тех, кто не дошел. Всякое было, и плохое, и хорошее – но с точки зрения Флориды-нынешней хорошего было побольше. И не только хорошего – живого, искреннего.
Чего стоят только эти часы в баре, что так внезапно припомнились! Это единение со своими, эта возможность набить морду неизвестной сучке, да еще и опозорить ее заодно, а потом встрять за решетку – но при этом чувствовать себя полностью счастливой и совершенно довольной жизнью! Разве можно забывать о таком, разве можно не сравнивать былое и настоящее? Даже сейчас, по прошествии стольких лет, даже после амнезии подобные мысли греют душу. И вдвойне печально то, что даже если она выберется из Цветника и будет жить прошлой жизнью, никогда Флорида не сумеет дважды войти в одну и ту же воду: оперативник корпорации не может позволить себе таких приключений, а если позволит – это будет все равно что явиться в танке на разборку за ангарами.
Все было хорошо – если бы не предательство. Когда ты чуть не подыхаешь, а тебя в награду выкидывают на помойку – ощущения незабываемо паршивые. Предательство имеет вкус химической лапши и чувствуется беспомощностью, оно выглядит, как угол в четырех стенах и звучит словами «извините, но мы не можем вам помочь». Оно ощущается сжимающимися пальцами на чужой глотке – и невозможностью до него добраться. И спасение от этого только одно – случайная удача. И это отвратительно, потому что лейтенант Терренс вытащила счастливый билет. А другие?
Но чувство, как ты заживо горишь в танке, хоть и метафизически холодит спину, не отвлекает от реальности. «Гиена» подобрала хорошие подарочки, опасные для рукопашника в первую очередь. И, как на зло, ствол спекся, гранаты выброшены, а больше дистанционного оружия и нет. Хотя, может, Матадор поделится – может, у него есть дельное и эффективное оружие, благодаря которому получится не подпустить маленьких друзей? Или, возможно, удастся активировать мину и вывести дронов из строя – если их, конечно, нельзя вывести командами?
С миной идея хорошая – вот только если она сработает, надо будет посетить давешнюю «кроличью норку» до того, как все бомбанет. Флора понимает – если она замедлится, замешкается, от нее, дай Ритан, останется только тень на стене. И память – чужая, недолгая.
Результат броска 2D100+430: 49 + 49 + 430 = 528 - "блок уклонения"
|
|
211 |
|
|
|
|
Результат броска 1D100+210: 222 - "детонация".
Результат броска 1D100+210: 227 - "детонация".
|
|
212 |
|
|
|
|
Так и хочется вскричать: «Я вас помню, парни и девчата!». Я – помню, а значит, пока вы остаетесь в моей памяти, вы живы. Не раскуроченные тела, разорванные снарядами и минами, не разрезанные на запчасти, не сгоревшие заживо, а такие, какими вы были со мной, пока я была одной из вас: простой девочкой-за-штурвалом, живущей теми же бедами и радостями. Вы навсегда останетесь молодыми и веселыми, азартными и готовыми хоть в огонь, хоть в воду, хоть в кабак. Навсегда останетесь теми, чье плечо я чувствую незримо даже сейчас, когда вы давно отошли к Ритану. И пускай я всего лишь конструкт, а от прошлой Флоры остался только лишь разум, вы все равно незримо поддерживаете меня: вопреки всем протоколам, вопреки машинным алгоритмам и холодной логике. И пускай я такова, какой сделала себя сама, фундаментом моим стали вы, братья и сестры.
Только мы с «Сержантом» храним вас, вечно молодых и вечно правых, не погрязших в интригах и не спивающихся, не тихо доживающих свой век и не озлобившихся на весь белый свет. Вы – молодость, застывшая в нашей памяти, пронзительно яркая черта по полотну прошлого и память о том, какие были мы сами. Пока я вас помню, я никогда не буду одинока – и вдвойне спасибо Рико за то, что эти слова я могу произнести не перед зеркалом, выискивая в окулярах-глазах ту Флориду из далекого прошлого. Я буду жить, несмотря ни на что, не только из природного упрямства и нежелания проигрывать, не только из-за неуемного любопытства, но еще и ради вас, и ради Мии.
Вот только чтобы это обещание сдержать. Надо сначала выбраться из «Цветника», причем, желательно, выполнив хотя бы часть поставленных Корли задач, чтобы потом не было так мучительно больно за провал. Да и позорно это – отступаться, только столкнувшись с трудностями и даже не попытавшись их преодолеть. Она все же оперативник экстра-класса, и реномэ следует поддерживать. Но прежде, чем решать подобные глобальные вопросы, надо для начала не умереть от самоходных мин, которые, как ни крути, дистанционно уничтожить не получится.
Пара красивых пируэтов в заключительном туре танца сокращают объем угрозы на сорок процентов: вот только оставшиеся обретают тактическое преимущество. А взрыва трех таких «игрушек» вполне достаточно, чтобы отправить «Пантеру» на свалку, как истории, так и просто, а ее незадачливого оператора – на личную встречу с Ританом и парнями. Таким образом, вывод напрашивался сам собой: применение грамотного тактического приема «ретирада», красиво звучащего на словах, но на деле являющегося банальным бегством.
Самое веселое в том, что вариантов, куда можно эвакуироваться, предостаточно, но, к счастью, иллюзия потенциальных возможностей фальшива насквозь. Единственный тактически грамотный выход – это уподобиться девочке-нетраннеру Элис из стародавней сказки, потерявшейся однажды в сетевом пространстве в погоне за уникальной базой данных «Кэролл», и нырнуть еще глубже в «нору», оставляя преследователей с носом. Вернее, за неимением последнего, с безопасной для жертвы детонацией. Правда, в прыжке все одно придется голову прикрывать – она самая уязвимая в таком маневре, но это мелочь по сравнению с ворохом проблем, таящихся при других, ошибочных выборах. Или, может, нырнуть вникуда ногами вверх, назло всем планам?
Что же, карты брошены – пора приступать к делу.
Результат броска 3D100+320: 36 + 2 + 28 + 320 = 386 - "прыгаем!".
|
|
213 |
|
|
|
|
|
Иногда самое сложное – выполнить то, что напланировали всякие яйцеголовые в уютных кабинетах, и при этом не сдохнуть. А бывает так, что наибольший усилий стоит решить, что и как делать, чем осуществить задуманное на практике. Для протокола можно еще заметить, что иногда наибольшие муки выбор стоят не между «Планом №1» и «Планом №2» с кучей разных подпунктов, а между решением действовать по определенному ордеру, или положиться на интуицию и, очертя голову, броситься в неизвестность.
А вот сегодня большинство действий было подчинено смести двух путей: блиц-планирование, после которого начинается сугубый вдохновенный экспромт. В чем-то это хорошо – хрена с два кто-то простроит поведенческие алгоритмы и предвосхитит действия, с другой – подобное головотяпство вполне может привести к совершенно непредсказуемым результатам, как тогда, на Нью-Теннесси.
Ладно, контактные «ищущие» мины – еще не сама большая беда, которая может случиться. На званых вечерах бывает куда опаснее: совершенно безобидные девочки с точеными фигурками в откровенных вермильоновых платьях, подвыпившие вертопрахи в ярких рубашках с закатанными рукавами, статусные джентльмены в построенных по фигуре костюмах «правильного» в этом месяце цвета маренго куда опаснее и «Гиен», и «Минотавров», и даже пьяных сослуживцев пор Орбитальному Десанту. Одно лишнее слово, один провокационный жест, общение не с тем, с кем надо и слишком малое внимание к тому, кому его надо уделить – и проблем будет столько, что с радостью сбежишь на любое, даже самое самоубийственное задание… если будет, кому сбегать, конечно же.
Раз-два-три – и добро пожаловать в Зазеркалье, Флора. Оглядеться в узкой трубе, просчитать новые вводные и убедиться, что сетка выборов все сжимается, как шагреневая кожа.
«Браво-браво-браво, дорогая – теперь у тебя есть только два пути… Три, если рассматривать идею кинуться навстречу минам как отличную от суицида. В сторону – так увяжутся же прямо по следам. Вниз? Демоны знают, что там, внизу – зато можно в прыжке хоть той же ногой захлопнуть люк. У мин ручек нету, не откроют. Придется одной из них активироваться, давая шанс другим, и при идеальных раскладах ее товарки тоже сдетонируют».
Решено – падение ангела продолжается.
Ебаные пятнашки со смертью.
Результат броска 2D100+320: 16 + 100 + 320 = 436 - "спуск".
|
|
215 |
|
|
|
|
Терренс. Вниз. Словно путешествие по кругам "Инфьерно", возможное существование которого так будоражит неокрепшие умы отдельных хиспанцев. А чего? Что "Гиена", что безвременно почивший "Бизон" - чем не демоны? Достаточно представить, чем бы закончилась встреча с таким созданием простого смертного: заблудшего рейдера или какого-нибудь неудачливого наемника, чтобы стало ясно - всем демоны. Они, вроде бы, насколько помнишь все эти теологические хитросплетения сюжетов, тоже ангелы, только немного подпорченные. Чудовищные, абсолютно нечеловеческого вида, бесконечно далекие от "мирских проблем" прислужники настоящих, а не выдуманных небожителей, которые не силами творения, но финансовыми рычагами меняют лики Миров не хуже Старого Бога.
- Вторженка.
Гудит, выдавая, как может показаться неискушенному слушателю, многократно ускоренную бессмыслицу, динамик по ту сторону активированной тычком стопы переборки. Только чуть раскрывается - тут же проскальзываешь меж расходящихся треугольников, закрываешь.
- Говорит командор Окамото.
И, надо отметить, говорит очень быстро. Скорость воспроизведения где-то "икс-шесть", не ниже: не для всех запись, а только для тех, кто сможет ее разобрать. Для тебя, например.
- Я предлагаю тебе закончить бой и сдаться.
Мгновение на "подумать". Мины уже в шахте, не видишь, но знаешь: текущие полноводной рекой в анализаторы данные со сканеров привычно становятся эрзац-ощущениями.
- На почетных условиях. Без допросов и изъятия платформы. Даю свое слово.
Рвануть еще ниже уже не успеешь, только вбок - в зал, который под залом, который под залом, в котором не так давно вы обменивались любезностями со "Снеговиком".
- Мне уже известно, что мы коллеги. С формальностями разберутся наши руководители.
Кэндзи Окамото - который "начальник "Азура"" - точно, видела его фото. Седой, с залысинами и морщинами, щеголяющий кривыми, прокуренными до желтизны зубами и в целом, как говорят, выглядящий "на свои годы", что в корпоративной среде редкость. Потому, что может себе позволить. Наверное, если чье-то слово здесь и имеет хоть какой-то вес, то только его. Уж точно не Риваса, не говоря об ученых, которые на период чрезвычайной ситуации - согласно протоколам безопасности - вообще превращаются в условное имущество, которое требуется всячески спасать, но никак не слушать.
- Тебе предоставят челнок и выдадут останки твоего спутника.
Если взвесить все "за" и "против", предположение о том, что Ортега все таки не справился, при прочих равных, похоже, плавно перестает быть предположением.
- С одним условием: ожидающий тебя крейсер велийцев должен будет немедленно покинуть систему.
С силой вдвигаешь в паз раздражающе медленно поднимавшуюся дверь, ведущую в смежную лабораторию. И уже переступая условный порог, слышишь как одна из "самоходок", где-то там, за спиной, мягко спрыгивает на закрытую "крышку", не спеша подрываться. Ждет?
- Считай, что закончишь партию вничью. Других предложений не будет.
И утыкаешься в натекшие сплошной массой, от края до края - так, что только крохотный, в метр, пятачок у выхода остается свободным, массивы все еще чуть слышно похрустывающей, но уже напрочь закаменевшей иммобилизирущей пены.
- У тебя есть минута.
|
|
216 |
|
|
|
|
Среди оперативников, как и среди прочих, всегда встречались отчаянные, решительные парни, которым тот самый сакраментальный «танец на острие ножа», риск на грани гибели был нужен, как наркотик. Более того, в рядах оперов таких было больше, чем в среднем по профессии: повышенный уровень жизнеспособности, многим кажущийся фактическим бессмертием, сокращал фатальные риски, не препятствуя при этом получать удовольствие от игры на максимальных ставках. Мисс Терренс себя к таким рисковым типам не относила – или, по крайней мере, не относила сейчас, пока беспощадная амнезия еще правила над разумом, позволяя принимать решения в отрыве от всего наносного.
И вот теперь ей предстояло выбрать между двумя опасностями: очевидной и неизвестной. Если послать командора Окамото в задницу и продолжить «веселые» побегушки в поисках напарника с оборудованием, цели и выхода из этого ядовитого «Цветника», то неприятности, определенно, не заставят себя ждать, и не прекратятся, пока она не сократит местное стадо процентов на восемьдесят, не исключая при этом ни говорливого Риваса, ни его умеющее быть убедительным начальство. А вот если согласиться и поднять лапки кверху, капитулируя… Тут еще Ритан надвое сказал – и в этом вся загвоздка.
Тратить время на вербальное подтверждение услышанного Флора не стала, сконцентрировавшись на анализе возможных вариантов, но стараясь при этом не упустить из виду ни взрывную погоню, ни потенциальную угрозу со всех проекций и направлений. Вжавшись спиной в попкорном похрустывающий слой, уперев нижние опорно-двигательные конечности в щербатый пол, «гурритка» попыталась прикинуть все pro e contra.
«Ортега… Проклятье, кажется, Окамото не врет, а, значит, чемоданчик у них в руках – эвакуация затруднительна. Подрыв еще можно устроить при удаче, но спасение без путей отхода и без «тревожника» представляется призрачным. Разнесет вместе со всем «Цветником» на тысячу маленьких Флорочек – и поминай, как звали. Не-ет, не наш метод… А если все-таки рискуем, то? Враг настороже, может мобилизовать все силы, и у них есть сейчас главный козырь – сам командор, целый и неповрежденный. А значит, будет бой с ним и с толпой на подтанцовке, и далеко не факт, что я смогу всех устранить: а без этого о запуске деструктивного алгоритма и думать не моги. Как итог, вероятность выполнения задания в текущих условиях стремится к «зеро».
А если сдача в плен на почетных условиях? Вопрос номер раз – а могу ли я верить Окамото? Демоны его знают, но, кажется, могу. Так, память-красавица, напрягайся: что я о нем слышала до дырки в мозгах, что знала? Насколько велик шанс, что если я покажу свой череп, по нему всадят из главного калибра, а потом на пинках разберут все остальное, как авто без сигналки, оставленное где-нибудь в районе доков?
Вопрос номер два – допустим, меня вместе с телом техника выпинали с «Цветника» и напоследок даже песенку спели. Вернулась я к Вику после полного провала задания, и что? Я, конечно, не первый раз проигрываю, но насколько это фатально сейчас, и насколько проблемным будет для меня не проигрыш, а именно пас? Что-то мнится мне, что мой вист при полном отсутствии воспоминаний о прошлом в счет уменьшения ответственности не пойдет, и тогда что? По головке не погладят, а дальше? Думай, Терренс, думай! Ты не дуболом вроде «Матадора», не дилетант вроде тех, кто числился в «группе отвлечения внимания», и даже не специалист поддержки вроде Маркуса – ты, мать твою, высококлассный оперативник, пускай и загнанный в глубокую задницу.
Риски, надо проанализировать риски, потому что если капитуляция приведет к гибели – то в рот я драла эту капитуляцию!».
|
|
217 |
|
|
|
|
|
Чем хороший оперативник отличается от посредственного: исключая, конечно, то, что он еще жив? Все просто: грамотный «опер» знает, когда следует надавить на ситуацию и прогнуть ее под себя, а когда следует отступить и отступиться. Цель всегда оправдывает средства, но риски не всегда оправдывают цель.
Чем оперативник в принципе отличается от солдата? Уж это-то Терренс знает не понаслышке – у солдата нет выбора, выполнять или не выполнять приказ. Максимальная роскошь, которая ему позволена – решить, как он будет выполнять волю начальства. Компромиссы, переговоры, отступление – все это проигрыш.
Любой оперативник должен уметь рисковать – без этого нельзя достичь результата, и должен понимать, что стоит поставить на кон ради победы, и что он – и его руководство – готовы потерять при провале.
Любой оперативник в чем-то немного финансист: он знает себе цену, умеет хеджировать риски и принимать наиболее оптимальное решение. Погибнуть не за понюшку табаку каждый дурак может – но это будет бесполезным растрачиванием вложенных в дурака средств.
Итак… Что будет при капитуляции? Не прямо здесь и сейчас – какие последствия повлечет за собой решение? В любом случае, она будет взвешена и измерена – но признана ли негодной? Насколько ответственность за провал операции тяжелее нужды в ней самой? Вопросы, вопросы, вопросы… Ссылаться на амнезию, на дурака-Ортегу, не попавшего в руки охране, на цепочку случайностей, начиная от падения катера и заканчивая встречей нос к носу с «Мантикорой», на провальную организацию быдла. Которое должно было устроить в Цветнике похохотать можно, но бессмысленно – отвечать придется по факту за то, чего она не сумела сделать, а почему – вопрос десятый, которым, может быть, потом займутся аналитики. А пока что все это – сугубо ее вина, и ничья боле.
Против нее – позор неудачи и сдача, что, в общем-то, свидетельствует о том, что она могла еще побороться и попытаться выполнить задание. Против нее – ворох обнаруженных неизвестных переменных, которые могут сыграть против ее патрона. Против нее, наконец – проигрыш более слабому, условно, конечно же, противнику.
На ее стороне амнезия – в этом наверняка захотят покопаться, а заодно и то, что теперь она при всем желании не сможет потрясти грязным бельем важных людей, а, точнее, одного конкретного человека. На ее стороне – хороший опыт и послужной список, которые вряд ли перечеркнет единственный провал. Наконец, у нее есть козырь, который при иных раскладах бы не учитывался. Имя этому козырю – личные отношения.
Корли… Циничный, злоязычный Корли, «мехвод ее броневика»… Флора сама бы ни в жизни не призналась, что дорожит им: скорее рассмеялась бы в лицо сказавшему что-то про любовь. И, возможно, даже не соврала: можно ли было назвать их запутанные, режущие подчас по-живому отношения, именно той любовью, о которой пишут в дешевых романчиках - по крайней мере, с ее стороны? Вряд ли.
Вот только есть кое-что поважнее такой любви. Привязанность, понимание, удобство. Возможность быть рядом с человеком не кем-то особенным, а самой собой. Возможность говорить об одном и, что еще более дорого, возможность об этом одном же молчать. Возможность делать то, что хочется, и не бояться показаться смешной. Желание просто позаботиться, сделать что-то для другого, ничего не прося взамен. Шанс чувствовать спиной чужую спину, и находить в этом комфорт и уют. Шанс выговориться, выкричаться не психологу, которому положено все выслушивать по долгу службы, а тому, кто поймет. Тому, кто не станет гладить по головке и хвалить, если ты не права, а едко пройдется по всем косякам – и при этом в его словах не будет ни капли злобы и яда. Тому, кто похвалит от сердца, а не по этикету.
Наверное, это не любовь. Наверное, это не дружба. Но, может быть, это – нечто большее? То, что заставляет забыть о том, что ты машина? То, что заставляет не смотреть на мир через прицел или через счеты «выгодно-не выгодно»? У Флориды Терренс ответа не было. Но она знала, что за Виктора Корли убьет любого.
И за Мию Терренс – она была также важна, хоть и по-другому. Но то, что можно было назвать душой, если, конечно, у такой, как она, это эфемерное понятие осталось, точно также тревожилась за нее, и также радовалась ее успехам.
Итак, свои шансы она взвесила – и дай Ритан, чтобы начальство посчитало точно также.
- Командор Окамото-доно! – гаркнула Флора, - я принимаю ваши условия!
|
|
219 |
|