[D&D 3.5] Холодное касание смерти | Партия

Наследие отца-​дракона гораздо сильнее отразилось на внешнем облике колдуньи, нежели кровь ее матери. Как и многие из ее племенных сородичей, полудраконица высока и крепко сложена, а дикий злой оскал обнажает характерные нижние клыки. Помимо этого она создает впечатление существа другой, более благородной породы из-за наличия развитых кожистых крыльев и обилия чешуйчатых и костных наростов, покрывающих не только руки, но и лицо. Глаза - как два темных провала с неестественно яркими, будто насыщенными магией зрачками, отдающими синевой с редкими белыми всполохами. Длинные, жесткие, смольного оттенка пряди волос почти всегда распущены, и невольно скрывают опоясывающие шею грубые шрамы.

Казалось, никакие метаморфозы не способны были погасить врожденной вспыльчивости и гордости в крылатой колдунье, но пережитые события взрастили в ней подозрительность и отчуждение ко всему окружающему ее сейчас миру. Накопленные за долгие годы рассудительность и терпение не истлели и все также продолжали главенствовать в разуме полукровки, пусть и утратив прежнюю силу и периодически уступая место яростной импульсивности.

Не самая желанная участь постигает женщин, родившихся в клане Моруимов, насквозь овеянным давними традициями и взращиваемом в юных девичьих умах уважении и подчинении мужчинам. Редкие представительницы, что в силу упрямства и врожденных физических способностей, не готовы были принять отведенную им роль, начали силой выбивать себе места в боевых отрядах покровителя-​дракона. Но не в случае Найгмиив. Природа не наделила ее достаточной силой и выносливостью, чтобы считаться полноправным воином или следопытом, но взамен вложила в нее тот неоценимый дар, что отличал ее от остальных сестер. В ее теле он перерождался в дикий огонь, являя миру ее способности и определяя более оптимистичное будущее для юной колдуньи.
Учеба не давалась легко. Контролировать яростное пламя вкупе с нарастающим гневом становится особенно сложно, когда старшие и опытные учителя из зависти или гордыни довольно болезненными способами вдалбливали знания в неокрепший разум. Предвещая возможные негативные последствия, Найгмиив отправляли в короткие вылазки, и там она раздираемая внутренней первородной магией и заносчивостью, опрометчиво бросалась в бой несдержанным потоком огня, поглощающим всех, кто встанет на пути. Такие дерзкие стремления редко оборачивались чем-​то хорошим, и частенько вспыльчивая полукровка зализывала раны, не столько физические, сколько уязвляющие самолюбие. Это способствовало выправлению неугодного остальным характера, но еще больше подталкивало ее усиливать свой потенциал, изучать порой неподвластные ее способностям магические формулы, и все чаще она выбиралась в далекие походы уже не ради охоты и истребления врагов племени.
Одно из таких странствий, где она успела познать, призвать на помощь новую для себя силу чистой магии, закончилось внезапным заточением ее души в филактерии, и будучи бесплотным духом полудраконица уже никак не могла поспособствовать успешному выполнению задания. После неожиданного для нее воскрешения в стенах родного дома, обретя вновь материальное тело, крылатая еще больше отрешилась от окружающих и сосредоточилась на обучении. Мелкие стычки, бедствия, набеги уже не вызывали буйных эмоций, уступив место равнодушию и еще большему упрямству. Полукровка не была готова смириться со своим поражением, и лишь один раз, во время переломных кровопролитных событий она решилась выйти за пределы родной обители для поисков и познания более могущественной магии. И ответ лежал в Гиблых Землях, куда она направилась в сопровождении крылатого воина Харуга и где она нашла себе нового наставника в лице лича, могущественного незерильского мага, обучившего ее основам древней магии, которую она научилась вплетать тонкими нитями в зачарованные предметы.
И казалось бы, этот поход предопределил будущие возможности. Завороженная знаниями, впитавшая в себя спокойствие и терпение отрешенного от мира вечноживущего мага, Найгмиив по возвращении была даже готова взяться за обучение юных и способных колдунов. Однако судьба умеет быть непредсказуемой и жестокой...
Приказы отца никогда не обсуждались - большая часть боеспособных представителей клана отправились на захват Эверески вместе с иными армиями, возглавляемыми Сарьей Дладрагет. Колдунью подобная участь не обошла стороной и ей предстояло участвовать в одном из разведывательных отрядов вместе с братьями полудраконами и фэй'ри. Она и подумать не могла, что столкнется с чем-​то, что полностью перевернет всю ее жизнь по итогу всей этой беспрецедентно провальной миссии. И хуже участи, чем оказаться в лапах у вероломных демонов, невозможно было вообразить, но она уже слабо помнила этот отрезок своей жизни. Воспоминания едва уловимыми отголосками, нечаянным эхо временами терзали ее сознание, и лишь одно она помнила особенно четко, один образ никогда не стирался из ее памяти - встреча с самой Тиамат, которой она клялась служить до самой смерти.
И если та решила, что Найгмиив будет полезнее своему Отцу, так тому и быть.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Высокий, почти под два метра ростом полуорк в латах и наброшенном поверх дорожном плаще. За спиной висит двуручный фальшион, на поясе — кукри и поясной мешок. На лице пара шрамов: один от удара чьих-то когтей на правой щеке, а второй — слева направо наискосок через нос. Темные волосы выбриты снизу, а остальное собрано в хвост сзади. Торчащие клыки и достаточно жесткое выражение лица дополняют картину старого солдата, видевшего не одну сотню смертей.

Жесткий и ироничный, Сержант Кервис давно принял войну такой, какая она есть. Он не стремится в бой по каждому пустяку. Он не против выпить в хорошей компании за удачный рейд, но и сходу в челюсть за хамство тоже может зарядить. Героизма как идеала для него не существует, но, опираясь на большой жизненный опыт, он может сказать, что иногда нужно делать сверх усилие, чтобы добиться цели. По этой же причине Кримсон Блейд со временем перестал считать чисто оркскую горячность и эмоциональность проблемой, научившись превращать ее в ярость в бою.
Не поклоняясь никому в особенности, он призывает покровительство Тиморы в дороге и Темпуса на поле боя.

За 28 лет жизни Кервис прошел больше войн, чем многие обладатели седых бород и даже острых ушей. Выходец из Долины Ледяного Ветра, он ребенком потерял дом во время очередного набега варваров. Его подобрал наемник из Лускана по имени Харвис. Мужчина нашел парнишку когда тот, уже обессилев, просто лежал на дороге и ждал смерти. Нашел, подобрал и стал учить постоять за себя. Так полуорк в пять лет взял в руки меч.
Жизнь солдата удачи никогда не бывает легкой. В семь лет вместе со своим приемным отцом и караваном, который тот охранял, они попали в засаду. Пришлось бороться за жизнь. В итоге парень убил двух нападавших. В десять лет он уже работал вместе с Харвисом младшим товарищем. Лускан, Уотердип, Врата Балдура, Долины и даже Чондат. Охрана караванов, купцов, доставка товаров, мелкие локальные войны и разборки. Начавшееся вскоре Время Неприятностей подкинуло работы наемникам всех видов, и в четырнадцать лет на счету полуорка было уже более полусотни врагов: от гоблина до гиганта. В тот же Год Дев они отправились в Калимшан, где молодой воин начал учиться искусству владения двуручным фальшионом, влюбившись в это оружие с первого взгляда.
Когда полуорку было семнадцать, в Калимпорте, в бою с ассасинами погиб Харвис. Скупо оплакав человека, который научил его всему в жизни, Кервис взял прозвище приемного отца в качестве фамилии и покинул южную страну, направившись в Амн. Там, на южных рубежах торговой державы, он пару лет служил в составе приграничных патрулей. Потом, когда в соседнем Тетире начала разгораться гражданская война, дослужившийся до сержанта полуорк отправился туда. Благо, в тот момент добровольцы с боевым опытом были там более чем востребованы.

В Тетире звание сержанта окончательно стало прозвищем. Его ненавидели в лагере и на плацу, но благодаря жесточайшей муштре его солдаты никогда не несли серьезных потерь и всегда выполняли поставленную задачу. Особое уважение у подчиненных вызывало то, что Кервис Кримсон Блейд всегда шел рядом с ними, первым бросаясь в самую гущу боя.
В 1370-м DR Сержант решил вернуться на Север. Тем более, что там намечалась новая война. Отправившись в путь, он вскоре прибыл в Сильверимун, где и стал Серебряным Рыцарем. Следующие три года он командовал небольшим отрядом во всех войнах, которые вела Лига Серебряных Пределов с Королевством Многих Стрел. Но потом, по мере установления хрупкого мира и постепенного повышения бойцов его отряда до командиров своих подразделений, он все больше времени стал проводить в патрулях и приграничных экспедициях, сражаясь с врагами как в былые времена — на дорогах и в лесах.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Высокая, худощавая фигура Аль-Хазреда покоилась в седле Хамсина - огромного черного коня с дымчато-серыми гривой и хвостом, чьи копыта не издавали ни звука из мощеной плитами мостовой. Он был одет в свободную одежду кочевников - халат, подпоясанный кушаком, шаровары, сапоги из мягкой кожи, тюрбан поверх головного платка - куфии - вся одежда разных оттенков песчаного, грязно-желтого цвета.
Из-под слегка ослабленной куфии было видно ястребиное, выдубленное солнцем и песком лицо неопределенного возраста - может быть и двадцать и пятьдесят, пустыня крадет годы - с болезненно горящими глазами, жилистые, покрытые мозолями руки, похожие на руки мумии, крепко сжимали поводья. За поясом аль-Хазреда был заткнут кривой кинжал, другого оружия не видно - похоже, чародей больше доверяет своей волшбе, нежели оружию...

Аль-Хазред - человек, победивший свои страсти. Победивший, а не уничтоживший - иногда он дает им волю, но - тогда и так, когда и как сам решит. Тоже можно сказать об обществе - он не игнорирует общественные нормы и установления (и уж тем более, не стремится показать, что игнорирует) - просто сам решает, когда и какие нормы игнорировать - а когда нет. В каком-то смысле, можно сказать, что он ушел в собственный монастырь собственной религии, где сам же и настоятель.

Абдул велеречив и цветаст в словах - хотя это наполовину особенности культуры, в которой он вырос - а наполовину способ скрыть свои мысли. Коварен, скрытен, подозрителен и мстителен, как и положено восточному придворному. Осторожен, очень терпелив.

Когда-то его звали Саид, Саид ибн Мункид, младший и любимый сын Мункида ибн Хусейна, занимающего высокую должность Смотрителя Городских Рынков Калимпорта.
Карьера чиновника не привлекала Саида, скучным спискам товаров он с детства предпочитал ветхие, пахнущие пустыней и тайной манускрипты, его манило все, что было сокрыто от других – тайны, загадки, секреты – любая крупица знаний, которая не была бы открыта людям. В первую очередь, естественно, магия. Она – ключ, она же и клад, магия сама по себе тайна, и она же открывает все тайны мира, поэтому неудивительно, что именно магия с юных лет влекла Саида сильнее всего. Старый Мункид ибн Хусейн не препятствовал сыну – в конце концов, три старших брата Саида – Азиз, Гамзат и Сани - обещали достойно продолжить дело отца, почему бы не позволить любимцу заниматься тем, к чему лежит душа? До 20 лет Саид жил в свое удовольствие, спокойно отдавал себя любимому делу…
Все изменилось быстро и страшно. Отец и братья были арестованы и казнены на главной площади Калимпорта по обвинению в подготовке покушения на самого султана Амуна - да не собьется конь его судьбы с галопа побед! Саид, предупрежденный друзьями отца, бежал. Где спастись несчастному изгнаннику, где искать укрытие? Саид выбрал Марширующие Горы – там, где в отдаленных горных крепостях, янычары султана Амуна – да прольются на него тучи предзнаменований дождем удачи! – сражаются с горными орками, он сможет спрятаться. Саид отпустил себе волосы как у горца, научился говорить как горец и усвоил себе горские манеры. Он также стал есть много чеснока, чтобы от него пахло, как от настоящего горца. В таком виде он сумел поступить на военную службу и даже прослужил несколько месяцев. Но если небо – лук, а Бэлрос – лучник – кто может уклониться от стрел?
Сам султан Амуна – да падут колосья его врагов под серпом судьбы! – собрал армию в поход, желая обрушить мощь своего гнева на головы соседей. Призвал под стяг он и некоторые отряды из горных крепостей, в том числе и тот, в котором служил Саид. Юноша не волновался – узнать его было очень сложно, да и кто стал бы искать несчастного изгнанника, лишенного всех званий и владений? Он, однако, ошибался. В один из дней его придали – якобы, понадобился проводник - к разъезду из другого отряда, который гонялся по пустыне за неуловимыми Волками Пустыни, разбойниками, осмеливающимися тревожить обозы армии самого султана Амуна – да уподобится его царствование блеском Солнцу, а продолжительностью – Луне! Саид, ничего не подозревая, ехал рядом с командиром разъезда, как на его голову сзади обрушился страшный удар. Очнулся он уже связанным, с заткнутым ртом и закопанным по шею в песок. Несмотря на полуденную жару, дрожь охватила Саида при мысли о том, какая именно смерть ему грозит.
Солдаты – вернее, убийцы – скрылись за барханом, так и не сказав Саиду ни единого слова. Понимая, что Солнце убьет его в течение нескольких часов, Саид решил использовать тот единственный, маленький шанс, который у него был. Разъезд не видел Волков Пустыни, но это не значило, что Волки не видели солдат. Заметив, что противников стало на одного меньше, Волки, вероятно, осмотрят то место, где пропал солдат – хотя бы, чтобы ограбить труп. Значит, надо постараться сделать так, чтобы Волки добрались до Саида раньше, чем Солнце превратит его мозг в пилав. Давясь, Саид лихорадочно разжевывал кляп, пока тот не размягчился настолько, что стало возможным его выплюнуть. Тогда, юноша начал петь – немузыкально, зато громко. Сначала он пел. Потом орал. Потом – когда пересохшая глотка не могла более издавать звуки – сипел. Потом мычал. Когда он уже терял сознание, по песку затопал чьи-то шаги. Нашли…
Очнулся Саид в шатре из верблюжьей шерсти, с мокрой тряпкой на лбу и связанными руками. Наткнувшиеся на него кочевники вылечили пленника – сделали его рабом. Год Саид трудился от зари до зари в племени кочевников, выполняя самую черную и тяжелую работу – ничего нужного он, в сущности, делать и не умел. Потом его пригнали к какому-то поселку и там продали работорговцу из Калимпорта. Тот пригнал Саида на огромный рынок – то самый, за которым недавно надзирал отец Саида – и продал купцу Мусе, которому нужен был раб для караванной работы. Продал на том самом помосте, на котором сам Саид каких-то полтора года назад сам осматривал рабов, выбирая рабынь для своего гарема.
У Мусы Саид отработал долгих четыре года. Тот исходил со своим караваном весь Калимшан, бывало, забирался и дальше. В пути Саид работал – ухаживал за верблюдами. В городах его просто сажали в зиндан, на цепь – чтобы не сбежал. Все четыре года в душе Саида копилась ненависть. Ненависть большая - к тому, из-за кого погибли его родные, из-за кого он обречен на тяжелую рабскую судьбу. Саид был уверен – есть такой. Ведь узнал же его кто-то... Если бы узнавший просто хотел получить награду – он бы донес, но на Саида не донесли, его хотели убить тайно – значит, его узнал кто-то, кто не хочет, чтобы то дело снова ворошили. Кроме большой ненависти, Саид не забывал и малые. К Мусе-хозяину. К кочевникам, сделавшим его рабом. К тем солдатам, что закопали его в песок. Каждый день он клялся, что все мучения, что выпали на его долю, десятикратно отольются всем его обидчикам, и стократно – главному, тому, кого он пока не знал.
К исходу четвертого года рабства Саида у Мусы, караван сбился с пути в пустыне Калим – не иначе, дэвы за что-то прогневались на торговца, погонщик у него был опытный. Потом песчаная буря взяла себе половину верблюдов две трети людей и всю воду – их просто не сумели найти под толщей песка. Когда стало ясно, что воду не найти, кто-то из обреченных принялся молиться, кто-то просто понуро сидел на песке… Саид предпочел искать – вдруг, ну вдруг да найдется бурдюк с водой. В своих поисках он дошел до самого гребня огромного бархана – хотя, в общем, было ясно, что там воды точно нет – и вдруг заметил с другой стороны бархана, у подножия, черную точку. Оглянувшись – не следит ли за ним кто? – он опрометью перевалил гребень и, увязая в песке, бросился вниз – вдруг, вода?
Воды не было. Черная точка оказалась высохшей мумией собрата Саида по несчастью, поднятой на поверхность песчаной бурей – вся разница между ними заключалась только в том, что тот, кто стал мумией, умер в пустыне много лет назад… а Саиду это еще предстояло. Никакой воды на трупе, естественно, не было – только неплохой кинжал, несколько монет да футляр для свитков с какими-то пергаментами – сухой лимат пустыни сохранил это все с издевательской тщательностью. В отчаянии Саид тормошил мумию – и вдруг, на ее пальце блеснуло кольцо – а вместе с ним и надежда. Саид уже видел такие кольца. Кольца, которые не дают умереть от голода и жажды. Еще раз оглянувшись – не видит ли его кто? – Саид одел кольцо себе на палец, еще раз обыскал мумию, забрал у нее вещи, и бросился прочь от обреченного каравана.
Отойдя от каравана на достаточное, как ему казалось расстояние, Саид лег на песок. Ему не показалось – он не чувствовал жажды! Кольцо действовало. Бывший раб истерически захохотал – там, в нескольких милях, сейчас умирал Муса, хозяин, умирал в страшных мучениях, умирал, как баран, как собака, как свинья, а он, презренный раб, был до сих пор жив – и имел надежду жить дальше. Выждав до конца дня, и ночь, и еще один день, и еще одну ночь, Саид вернулся к каравану. Его ожидания не обманулись. На песке лежали трупы людей и животных, и среди них – труп ненавистного Мусы. Не в силах сдержать чувств, Саид несколько раз пырнул труп Мусы кинжалом, затем собрал те вещи, которые было легко нести и легко продать, повесил себе на пояс саблю одного из телохранителей Мусы – и был таков. Дороги он не знал, но направление движения примерно себе представлял, а жажда и голод ему не грозили. Пощадили и другие опасности пустыни – Саид не попался ни пустынным демонам, ни разбойникам, ни солдатам, ни диким зверям...
Через две недели он вышел к небольшому городку на краю пустыни – вышел как свободный человек. Впервые за пять лет. Там Саид продал вещи, взятые им из каравана, сходил в баню, отмылся, попарился, постригся, побрился, размял кости у массажиста, хорошо поел, поспал в постели, купил себе женщину… - все это тоже впервые за пять лет. Лежа в чистой кровати, Саид физически чувствовал, как уходит из тела усталость долгих лет рабства, расправляется спина, проходит то отупение, которое спасает рабу рассудок… И тут он вспомнил о взятом у мумии футляре.
Тогда, в пустыне, он взял его с собой машинально, повинуясь давно забытым рефлексам – за две недели в пустыне Саид так и не заглянул в футляр… Но сейчас он вдруг остро ощутил – насколько же он соскучился по своему, родному – по знаниям, по тайнам, по книгам, просто по написанному тексту… Вытряхнув свитки на стол, он придвинул масляную лампу, и принялся читать.
Осознание, КОГО именно он нашел, пришло сразу. Абдул аль-Хазред, легендарный безумный мудрец, книжник и искатель сокровищ, нашедший не один древний город и пропавший в пустыне около ста пятидесяти лет назад в поисках Ирема – легендарного города радужных башен, занесенного песком тысячи лет назад… Из свитков следовало, что Ирем он нашел. Более того – стало ясно, где именно он его нашел. Сдерживаться Саид не мог. Ночью он бросился на поиски верблюда и припасов, и на рассвете же направился в пустыню, к башням Ирема.
Он нашел Ирем – вернее, торчащую над песками верхушку самого высокого его минарета. И спустился вниз. И прошел подземными переходами, сохранившимися в скальном основании Ирема еще с тех времен, когда был основан город, и прочел письмена на стенах его храмов, рассказывающие, как древние хозяева Ирема общались с дэвами и заставляли их служить себе.
Там, в Иреме умер Саид – Саид отказался от своего имени. И возродился Абдул-аль-Хазред – он взял себе это имя. Тот, кто когда-то был Саидом, в черной одежде, на черном скакуне рыскал по городам на краю пустыни… Он никогда не открывал своего лица. Не ел. Не пил. Был ли он человеком? Люди не могли придти к согласию.
Тот, кто когда-то был Саидом, нашел тех солдат, кто закопал его. Пять лет назад их было десять, под командованием десятника. Сейчас осталось шестеро, а десятник стал сотником. Дэвы задушили солдат и содрали с десятника кожу. Живьем.
Потом тот, кто когда-то был Саидом, взялся за своего главного врага. Он вернулся в Калимпорт и открылся тому из друзей отца, кто годы назад предупредил Саида и дал ему возможность бежать. Открылся визару Хакиму. С помощью дэвов и со знаниями визара они выяснили – кто оклеветал старого Мункида. Тот, кто ненавидел Хакима и сейчас. Первый военачальник султана – да хранит его крыша мудрости от невзгод испытаний! Даже дэвы не могли помочь тому, кто когда-то был Саидом, убить военачальника. И ни могущество Хакима, ни его искушенность в придворных интригах, не могли помочь ему победить противника.
Поэтому визар Хаким решил действовать другим путем. Он решил отдать в руки своего врага самого Саида. Предать своего гостя! Но Саид давно перестал быть Саидом и стал Абдулом аль-Хазредом. Дэвы предупредили его, дэвы помогли вырваться ему из смертельной ловушки, дэвы перенесли его из города. Тот, кто был Саидом бежал. Бежал до самого Сильверимуна. Но он ничего не забыл, и чутко ловит новости из Калимпорта, ловя малейший слух о своих врагах.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Средних лет мужчина, поджарый, ловкий, среднего роста. Взгляд добрый, но всегда задумчивый. Улыбается редко. Одет в простую одежду, на ногах сандалии. Носит плащ-баллохон с капюшоном, как часть атрибутики монастырской одежды. Подпоясан обычной пеньковой веревкой.

Добрый, отзывчивый, но не многословный. Готов помогать всем; в ком не видит зла, помогает и словом и делом, а в ком видит, то на путь истинный пробует наставлять. Его не заботят хаос внутри человека или безразличие, сие выбор каждого, он хочет лишь сделать мир добрее.

Сирота, был найден монахами и рос в монастыре. Монастырь Ордена Ильматера, всегда готовил воинов, готовых на все, даже пожертвовать собой, ради достижения благой цели и защиты невинных.

В детстве, Лестер рос практически как обычный ребенок, таких как он сирот в монастыре было не много, но и не мало. По меркам соседних поселений, сам монастырь был и крепостью и городом. Около 100 человек монахов, вечно спешащие по делам паладины, дети-сироты или те, кого отдали в обучение.
Единовременно можно было насчитать до 150 душ, а по великим праздникам, сюда приходили многие и люду становилось больше 300х.

Лестер с раннего детства показывал любовь и прилежность к обучению, всегда старался помогать окружающим: и взрослым, и другим детям. Уже к 7 годам он умел читать и начал учить грамоту. К началу юношества он приобрел многие качества взрослого и рассудительного человека.

В юношестве он начал обучаться монашесту, а так же как и многие монахи, дал обет бедности. Его не страшили никакие лишения, он знал, что пока он сыт и есть крыша над головой, то это уже очень много и есть те, кому хуже и нужна помощь. В 18 лет он впервые отправился с паладинами и монахами в другой регион, он вызвался сам, помогать нести, готовить на полевой кухне или еще как подсобить по "хозяйству". Так, в нем заметили крепкий дух, и дорога пройденная не без приключений, дала хороший старт его началу пути как монаха. Спустя 3 года он начал уже служить в ордене как монах на полных правах. Ходил по деревням и поселкам, помогал тем, кто нуждается в помощи, приводил сирот в монастырь.

К 35 годам он опять отправился в путь, многое ему удалось пережить и еще больше предстояло...

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

  Высокий улыбчивый седоволосый джентльмен. Проницательный, слегка ироничный взгляд, спокойные, четкие, уверенные движения. Лицо выдает возраст и сопутствующий ему опыт немалых странствий.

  Одет в практичный походный костюм, характерный для наемников, авантюристов и иных путешественников, привыкших проводить много времени в дороге.

  Родившийся в многодетной городской семье Сундабара, Марк рано покинул дом. Отрывочные воспоминания о юности содержали ощущения вечно гнетущего долга и дисциплины, передававшиеся от родителей детям. Свободолюбивая натура молодого человека в какой-то момент не выдержала, и Марк практически тайно покинул город, записавшись в подмастерья к одному из покидавших Сундабар торговцев. У него Хостер тоже не задержался, прибыв в Сильвермун, где и обнаружил одно из своих призваний – талант и тягу к магическому искусству.

  Впрочем, данный талант проявлялся не в усидчивости и способности запомнить тонкости текстов в магических томах Университета, а в легкости, с которой на волю молодого человека откликались иллюзии. По счастью, Марку удалось избежать участи остаться недоучкой, - однажды его творения заметил более опытный коллега, представившийся Киллианом. Позже выяснилось, что он был наемником, зарабатывающим, однако, не мечом, но мастерством иллюзий, а иногда – словом и ловкими руками.

  Следующие пятнадцать лет Хостер провел в странствиях, сперва сопровождая учителя, затем переключившись на самостоятельную работу. Успел побывать и познакомиться со всеми главными населенными пунктами Серебряных Пределов, завести как друзей, так и врагов, и чувствовал себя относительно комфортно вплоть до участия в обороне небольшого оплота близ Холодного Леса. Тогда защитники были сметены превосходящими силами орков и эттинов, и часть выживших попала в плен. Ранее Марку уже доводилось оказываться в такой ситуации, и благодаря своим навыкам и способностям он рассчитывал выбраться из заключения, однако один из орочьих шаманов оказался неожиданно искусным, и к тому же обладал артефактами, блокирующими магические способности.

  Три месяца Хостер провел в казематах оплота, который некогда должен был защищать. Надежды выбраться живым практически не оставалось – по-видимому, обменять их на что-либо важное не представлялось возможности, а при осаде оплота орки почти наверняка прикончили бы пленных. Но в одну из ночей ситуация изменилась. Марк почувствовал, что спокойствие обитателей оплота было нарушено, однако звуков полноценного нападения слышно не было. Спустя некоторое время ощущения подтвердились, – возле его камеры оказалась оказалась окутанная тенями стройная фигура, которая достаточно быстро разобралась как с замком, так и с кандалами мага, после чего жестом указала следовать за ней. Снаружи казематов обнаружились еще несколько схожих фигур, - Хостер успел заметить троих, - а на полу валялись тела зеленокожих тюремщиков. Звуки в окружающем пространстве отсутствовали, из чего Марк сделал вывод, что его спасители были не понаслышке знакомы со школой, на которой специализировался и он сам.

  В итоге оплот оказался вырезан молниеносно и жестоко. Других пленников Хостер не видел, сам же он оказался удостоен аудиенции у предводителя отряда, после снятия маски оказавшейся девушкой с кожей темно-серого цвета. Вспомнив некогда прочтенные исторические хроники, а также продемонстрированные скорость, мастерство и уровень владения теневой школой, Марк понял, что его спасительница принадлежала к шадоварам, и, похоже, являлась шейдом – человеком, трансформированным планом Тени.

  Так некогда свободный авантюрист и наемник оказался завербован представителями Нетерила, весьма кстати для Марка вернувшегося на Фаэрун. Как выяснилось позже, разумеется, его спасительница не явилась в оплот за Хостером лично, - небольшая крепость лишь была одной из их промежуточных целей в деятельности на территории Серебряных Пределов. Но освобождение Марка оказалось весьма удачным сопутствующим событием, поскольку в мужчине куда более умелая и опытная чародейка (по имени Ирис) довольно быстро увидела склонность к освоению родной для всех шейдов стихии тени. Практически сразу еще не успевшего отойти от периода заключения мужчину начали обучать и готовить на роль одного из агентов Нетерила на этих землях.

  Удивительно, но даже несмотря на все истощение, новая наука давалась Хостеру легко и естественно, и уже через несколько месяцев он приступил к выполнению миссий. Среди них была не только разведка – порой приходилось совершать и куда менее безобидные вещи, однако неожиданно для себя Марк обнаружил, что ему нравится новое положение вещей. Ирис, спустя некоторое время успевшая стать его любовницей, тоже отмечала прогресс ученика. Впрочем, несмотря на связь, мужчине было очевидно, что отношение шадоваров и тем более шейдов к расе, представителем которой являлся и он сам, далеко от идеального. Нетерильцы, и в том числе девушка, порой делившая с ним постель, пусть и не демонстрировали явное презрение, однако они явно не считали людей равными себе.

  Жизнь в Серебряных Пределах тем временем продолжалась, а за плечами у Марка осталось еще три года, наполненных деятельностью в качестве агента одной из наиболее могущественных империй Фаэруна. И вот, после возвращения с очередной миссии, - на этот раз, связанной со служителями Селюн, - к Марку пришла его наставница и с необычной, слегка грустной улыбкой сообщила, что её группа прекращает операции на этих землях. Присутствие шадоваров в Пределах становится менее выраженным, а из этого следует, что и деятельность большей части местных агентов замораживается либо переходит в менее активную форму. Поэтому с текущего времени Хостер предоставлялся самому себе, но она, Ирис, надеялась, что в следующий раз, когда Нетерилу вновь потребуются услуги агента, ей не придется вытаскивать его из очередных подземелий.

  Прощание не слишком затянулось, хотя и оказалось неожиданно теплым. Свобода вновь была у мага в руках, и пока он не слишком хорошо представлял, что с ней делать. Первой осмысленной идеей было возвращение к некогда забытой профессии наемника, - и Марк направился к небольшому баронству, расположенному недалеко от покинутого шадоварами убежища...

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

«Колокол» шумная. Рыжая. Прозвище это дали ей среди Рыцарей в Серебре за зычный глас и толстые, что канаты в колокольне, косы. И, быть может, отчасти за привычку бить по щиту лезвием.
Как всё дворфийское племя низкоросла, крепко сбита и чудовищно упряма. Не дура выпить, поязвить-пошутить и поприставать к симпатичным мужчинам.

«Мне чужого не надо, но моё будьте добры» (с)

Уроженка Мифрил Холла. Не первый десяток служит – сперва со своим родом-племенем, нынче в качестве жеста доброй воли среди Рыцарей в Серебре бережёт покой жителей Серебряного Предела.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Рогов у неё великое множество, будто зубцы короны. Белые, ледяные, острые; на плечах ровно такие же наросты, замкнулась в себе будто, ощетинилась – не троньте. Да и как тут не ощетинишься под крыльями чужих Отцов среди детей их, что носят синюю чешую?
Хвост чешуйчатый прячется под длинным подолом жреческого одеяния, шею бережёт широкий ошейник с символом Хронепсиса, глаза укрыты надёжно алой повязкой из содранной с кого-то кожи. Пальцы худые узловатые исколоты, изрезаны, обожжены – многое приходится ощупью познавать заново, а шутников тут в наличии первое время было. Злых. Безобидных. Разных.
Не расстаётся с песочными часами – первым даром крепости.

Тэм Гринхилл - Ветер Севера.

В Роковой вершине живет меньше десятка жрецов от Крови Моруимов и ни один из них – на первом ярусе. Там обитает пришлая с Севера, покрытая изморозью да ледяными наростами. Отстранённая от дел обитателей яруса. Чужая им. И… полезная.
Её подобрал патруль в Вордрорнском лесу и привёл пред очи своих Отцов. Что она сказала им – только они и ведают. От Отцов она вернулась незрячей. Ей разрешили остаться.
В тёмном закутке меж иных, более шумных и крупных зданий, стоит её хибара. Всякий знает. Всякий слышал. Полукровка с Севера ощупью режет магические руны, никому не отказывая, и ведёт отсчёт. Течёт песок в её часах, всё запоминает, хорошее и плохое. День ото дня тяжелее становится.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.

Информация доступна только мастеру и хозяину персонажа.