| |
|
|
|
|
|
|
|
|
-
Вот не прогадал с загадкой на форумной ролевой игре. На одной из моих игр я умудрился удивить мастера тем, что мгновенно отгадал загадку, потому что помнил её из книжки, когда мне было лет восемь или девять.
Он был уверен, что я прочитал модуль, хотя всего лишь память помогла.
|
|
|
|
|
— Да не просто так! — тут же приободрилась халфлингша при появлении нового собеседника. — Человек, тамошний житель, его повырезал! Болезнь распространяется, от которой ум мутнеет и ещё другие заболевания появляются. Мне так кажется... Я не знахарка какая, но когда по половине жителей в деревне за деревней сходят с ума, должно быть какое-то объяснение этому!
— Вот именно: мы не знахари, чтобы что-то утверждать точно, — сказал муж полурослицы. — А все выводы делаем по рассказам особо говорливых родственников, нагрянувших в гости на недельку-другую.
— Но ведь зерно истины в её рассказах есть, — хмыкнула стражница. — Не одни Сосновые Холмы посетила такая беда. В прошлом году о наплывах душевных болезней было ни слуху, ни духу.
— Вот-вот, — кивнула халфлингша, — Это появилось и это странно. А уж виновата здесь магия какая или нет — неизвестно. Тут у магов спрашивать надобно.
— Я подозреваю, что всё дело в отличном прошлогоднем яблочном урожае. От эля и настоек с тех яблок действительно свихнуться можно.
— Вот о выпивке да о своём яблочном сидре ты всегда готов поговорить, а как беду обсудить, так ты сразу говоришь: "Брехня!"
— Не правда, — возразил муж халфлингши, — мне просто скучно обсуждать нелепые россказни.
— Это вот то, что Недда говорит, ты, Перрин, называешь "нелепыми россказнями"?!
— Да!
— Эй, потише давайте, — прервала чету стражница. — Вы не у себя дома находитесь.
Слов от охранительцы порядка хватило, чтобы начавшаяся перебранка тут же утихла. Перрин ткнулся в кружку, а его жена продолжила говорить Лаусиану:
— Эх... Так, о чём это я?... Вы ребятки из тех, которые решают проблемы людей? Да разве вы сможете сделать обратно нормальными душевнобольных? Тут не каждый жрец справится, а уж не жрец...
— Да пусть попробуют. Хуже уже не будет, — пожала плечами старжница, — А если справятся, то ещё и награду какую от жителей деревень получат. По крайней мере нас это не коснётся — слишком уж тут много жрецов Латандера, чтобы какая зараза распространилась.
Тут кто-то дёрнул полуэльфа за его серо-голубую штанину.
— Извините, — прозвучал совсем детский голос, принадлежащий шестилетнему мальчику, неведомо как оказавшемуся в этом заведении и появившемуся точно позади Лаусиана. — М-можно вас?
Одет мальчуган был в грязноватые штаны и рубаху, они ему были велики да ещё и все в заплатках. На ногах — деревянные калоши, правая потрескалась вся и грозилась развалиться в скором будущем. А ещё от мальчика шёл слабый неприятный запах протухших яиц.
Разговоры не смолкали. Смуглая женщина, не подозревая, что стала объектом наблюдения искателей приключений, продолжала беседовать со старушкой.
— Ах, тётушка Элия, жду не дождусь, когда Карнавал к нам прибудет!
— Уже мало осталось ждать, Хоуп, — вторила ей собеседница чуть поскрипывающим голоском. — Надеюсь, тебе наконец-то улыбнётся удача.
— Я тоже надеюсь. Во всяком случае торговля должна удастся на славу... М-м, люблю эти разъездные карнавалы! Они оживляют город и приносят много прибыли.
— И симпатичных молодых людей.
— И их тоже, — наверно, покраснев (это трудно было увидеть за смуглостью кожи), ответила Хоуп. — Хорошо будет с кем-нибудь познакомиться...
— Слишком на них не напирай только, чтобы не думали прежде времени сбежать, — посоветовала старушка.
|
|
|
- О, нет-нет! - Подумалось Холодцову и прозвучало так безнадежно, так бессмысленно и мертво, что будто бы и не оставалось ни малейшего шанса у него боле на жизнь. Сейчас же он, ранее стоявший с открытым ртом и бегающими глазами, не могший прийти в себя, осознал, как ему на тот момент показалось, суть чуть ли не жизни: Рождение так прекрасно, волшебно, данно Господом, что в свою очередь человек и отдает Ему свою любовь, душу, себя, и без того принадлежавшие Ему, что и другой-то цели не остается в сознании и легких мыслях человечка, который еще, пусть и не понимая ни капли происходящего, но совершающего действия чистые, невинные, словно вирус, имеющий программу этой самой жизни, итогом которой является уничтожение себя собою во имя цели, которую он никогда и не поймет и не ощутит. Далее начинаются боли и страдания, чаще всего совместные, что притупляет или, правильней сказать, стесывает ступени на пути к личности. Теперь, покусившись на поломку системы, на грех, бежит человек, или вовсе падает, погрязая в липкой мрази браннословия, с этой лестницы вниз и вниз. Но вот, падая или скатываясь, коли все еще хочет жить человек он цепляется за эту лестницу, за эту ровную прямую горку и ногтями и зубами и существом своим, если питает особую волю жизни, пытается выбраться. Но зачем? Его унижают. Ему становится стыдно за себя. А после - за общество. Дурак падает, умный карабкается ввысь, стараясь улучшить общество. И вот уж безответная тоска, разбивающая сердце на куски, как время не щадит роскошную когда-то розу, вырывая с нее сгнившие лепестки. И вот ступеньки. Наконец-то! Наконец ты прошел испытания! Иди в перед! "А надо ли?" - спросишь себя в двух шагах от мечты. "На до ли, если будешь нынче валяться в полу бездыханно и ненужно?" "Надо", - Решил для себя Холодцов и поставил жирную точку в своем рассуждении, поднявшись тем самым на ступень вверх. На ступень к личности, к становлению бескорыстным самоубийцей во имя мира.
- Пы-подождите! - с вытянутой рукой, так и просящей помощи выбежал он вслед за Орловой и немцем, - М-меня, меня подождите. Уходим, уважаемые, уходим, - бегло прошуршал он к оставшимся.
Далее он следовал за ними хотели они того или нет.
|
|
|
Несколько минут спокойствия помогли муравейнику мыслей снова забегать по туннелям синапсов в муравейнике-мозгу, помогли ему заработать лучше. Ориентируясь на обрывки фраз, Артур имел общее и достаточно верное представление, о чем говорят его товарищи. Уже подобравшись к середине размышлений, он с удивлением обнаружил, что бояться нужно не только снарядов, но и спутников. Его удивили не только отсутствие критического мышления – он и сам был таким. Пугающей была их увлеченность, азарт идеей присоединиться к машине смерти. Мысль о спасении по-прежнему была самой актуальной в этом забеге, но лошадка "воевать на благо родины" уже догоняла ее, а где-то, почти в тумане и, отставая на круг, маячила идея «мочить немчуру».
Артур Блохх понимал, в насколько тяжелом положении он оказался. Значительно в худшем, чем те, кто уже начинали пьянеть от приторного запаха гнилого мяса, который в обманутых рецепторах значился запахом пороха. Ну, например вот так: втянул ноздрями смрад гниющего трупа, а потом оскалился, повернулся к сыну своему и сказал «ты, сынок, пороха не нюхал…».
Чудовищная молотилка войны страшна не только смертью как таковой, Артур не хотел ее, но в тоже время страх свой контролировал вполне. Ему было страшно находиться с этими людьми, они были страшнее снарядов, они уже готовы убивать, некоторые говорили о смерти так, будто это бутылка с газировкой. За все свои годы службы в военной полиции, Артур стрелял по людям дважды, и оба раза человек оказывался только ранен. Оба случая для него имели чуть ли не судьбоносное значение. Он не мог и не хотел стрелять даже в поддонков.
- Простите, пожалуйста - Ich möchte verstehen, warum wir hier sind. Und gibt es einen Zweck oder ist es der Fall ist. Ich möchte, wenn der Rückfahrt zu verstehen. Testen Sie es oder Rücknahme. Weitersagen und nach Hause gehen die Schrecken des Krieges ... für mich ist es eine schändliche Geschichte meines Volkes, der Schmerz unserer Verrücktheit für unsere Meshshugu ist. Stalin oder Hitler - Ich werde nicht Öl ins Feuer der Satan, was alles andere wäre sein Name zu gießen. Ich hasse es, mit gleicher Kraft und der Gestapo und des NKWD. Das stellte sich als meine Leute jetzt mehr Schuld Sache weniger. Mein Großvater kämpfte gegen die Sowjetunion, und es ist seine persönliche Hölle, ich will nicht zu Ihrem eigenen zu kaufen. Ich werde weder kämpfen noch mit jeder Partei zusammenarbeiten. Die einzige Person, ich muss - es liegt im Sterben piterburzhets. Du kannst mich zu verlassen, ist es nicht eine Schande, aber es ist richtig. Ich werde töten, und ich werde nicht zum Tod beitragen.
Was, wie ich werde, zu entkommen - ich werde versuchen, so zu tun, geschockt zu sein. Ich bin ein guter Schauspieler. Kann ich sowjetischen Dokumenten zu finden. Ich werde zwei Ficken Sandwich von meinem Kunststoffbeutel, um jemanden zu geben, und ich werde ... ich werde ... nur hier zu sein ...
Он говорил долго и проникновенно, молясь тому, чтобы его поняли. Тут как минимум двое кажется, знали немецкий язык…
Во время разговора, он выложил из кулька два бутерброда на стол. После начал мять и рвать кулек с немецкой надписью «Ich LIbe Hamburg». Он рвал с ожесточением, каторжника разрывающего обвинительный приговор, с силой, которую не прилагал ни разу в жизни.
-Все, конец! – сказал он и бросил в угол кулек, на котором просто не было никакой возможности прочитать ни слова - это катастрофа души! Это ад! Это не приключение! - последние слова по русски были ему знакомы.
|
|
|
Переселяться в дома уничтоженных конкурентов было дурной приметой в обществе дроу, хотя, видит богиня, Хелвики хотела бы взять себе хотя бы часть бывших владений Саджи'Анак. Женщине приходилось уговаривать себя повременить, но в итоге всё равно не удержалась от того, чтобы взять нескольких выживших членов бывшего второго дома города себе под крыло. Потом, возможно, предоставится возможность заявить права на сам дом, принадлежавший Саджи'Анак, и заодно на его позицию под номером два в иерархии. Замечательный был бы скачок.
С такими мыслями матрона До'Лаэр неслышной тенью прогуливалась по своему дому, пока не встретила слугу, который сообщил главе семьи о визите к ней посланницы Сарэля Ксалтин, нового архимага города, который устроил школу магии по соседству в бывшем доме семьи Лирендир. И что нужно было этому выскочке? Подвинуться, чтобы дать магам больше места? Матрона резко выдохнула и мягко указала дальше по коридору.
- Проводи её в приёмную. - Приказала она, и чинно прошествовала далее сама.
Приёмная была небольшой комнатой с расположенным напротив входа дающим тепло и сжигающим трупы камином, двумя креслами рядом с ним, прямоугольным столом и пятью стульями посередине помещения, двумя диванами у стен по бокам от входа и картинами религиозного характера на стенах над этими диванами. Матрона-мать устроилась в кресле рядом с камином.
Молодая девушка, участвовавшая в «перевороте» в Лолтаэ и активно помогавшая самозваной главе Лолтаэ, вошла в сопровождении слуги и, изящно поклонившись, выпрямилась, почтительно ожидая, пока ей позволено будет заговорить. В ее руках была изящная черная шкатулка, травленые линии на которой складывались в луну.
- Подойди. - Со строгостью и величием, свойственным матроне, жестом поманила девушку Хелвики, а затем взглядом показала слуге выйти.
Она подошла и с поклоном протянула шкатулку на своих ладонях, как на подставке.
Матрона изменила свой взор, чтобы видеть магию такой, какой она есть, и сначала полминуты оценивала принесенную вещь, затем другой простой молитвой проверила на яд, и только после этого приняла то, что должно было быть подарком.
- Чего хочет архимаг? - Поинтересовалась она, не спеша шкатулку открывать или предлагать посланнице сесть.
– Школа, которую желает открыть архимаг, нуждается в опытных преподавателях, – заговорила чародейка мягким, обволакивающим голосом. – Сарэль Ксалтин просит вас оказать ему любезность и предоставить чародея.
Магов в доме До'Лаэр было не так много, как Хелвики хотелось бы, да и по силам они ввиду объективных причин уступали своим товарищам по ремеслу из более богатых домов, потому просьба Сарэля была достаточно серьезной, а получить взамен хорошего мага какую-то шкатулку можно было бы назвать просто издевательством. Разве что архимаг предложит что-то еще, кроме этого.
- И какую любезность он готов оказать дому До'Лаэр в ответ? - Поинтересовалась спустя минуту размышлений матрона.
– Содействие в получении владений или части владений Саджи’Анак, – все так же мягко ответила волшебница.
Содействие? Сарэль был из Ксалтин и без разрешения Талис с Фэйрианн не смог бы занять поверженный дом Лирендир, сделав его новой школой магии, да и сам факт, что архимаг принимает на себя ответственность перед её домом Хелвики несколько смягчил. Он открыла шкатулку, и весьма удивилась увидеть там редкий камень знаний, кииру. Наверняка в нём должно было быть нечто ценное, чтобы дарить подобную вещь матроне, и жест этот глава дома До'Лаэр оценила.
- Достаточно хорошо. - Констатировала она после недолгих размышлений, и улыбнулась, закрывая шкатулку и отставляя её в сторону на маленький столик из стекла. - Маг соответсвующий уровню наставника Фаэр Ку'Эллар прибудет к архимагу в течение двух дней.
Девушка поклонилась и, поскольку больше сообщений для матроны у нее не имелось, ожидала, пока ее отпустят.
- Мои наилучшие пожелания Сарэлю Ксалтин. Можешь идти. - После короткой паузы добавила довольная Хелвики, жестом указывая на дверь.
Волшебница неслышной тенью выскользнула из приёмной и тихонько прикрыла за собой дверь, оставляя Хелвики наедине со своими мыслями и планами.
- Татсэк, приведи мне Джафа. - Достаточно громко, чтобы ожидающий за дверью слуга её услышал, озвучила своё желание матрона, и обратила взгляд на огонь.
|
|
|
До дома Ферлорад добирался буквально бегом, особенно после того как все местные заметили что он еще не выпил. После того как им не удалось споить Кола, в виду того что пытаться хоть что-нибудь навязать такому громиле несколько страшновато, пьяные мужики всерьез взялись за пусть и зловещего, но все-таки не настолько здоровенного мага. Напоить его так не получалось, но глядя на решимость азартных селян поверить в то что они сдадутся было очень сложно, а вступать в открытое противостояние с людьми последователю Нерула было весьма чревато. Поэтому, заграбастав с собой несколько блюд Ферлорад заперся в своей комнате, под тем предлогом, что он устал и ему надо помолиться. Осаду крестьяне сняли только к утру, поэтому избранный успел и пожрать, и помолиться под шум мерзкой попойки, и поспать... С утра, выбравшись из своей неприступной комнатушки он едва сдерживал позывы рвоты - все вокруг было буквально пропитано винным смрадом, а за столом уже сидели Кенсер и Робин, явно вознамерившиеся "полечиться" винцом. Над стойкой свисала криво приколоченная по пьяному делу трофейная голова змея, трактирщик опять где-то отсиживался, вероятно тоже маясь головой а Линда с неутомимым усердием пыталась привести трактир в порядок. Избранный, будучи не в силах превозмочь свое отвращение выскочил на улицу. На площади было еще хуже - пьяные мужики, те самые, что вчера столь усердно его домогались, валялись в обнимку в облеванных кустах, несколько заборов было сломано во время гулянок, а в деревне стояла мертвая тишина.... Где-то вдалеке залаяла собака на проезжающую телегу, но была безжалостно прервана прилетевшим в нее сапогом. Судя по всему похмелье было у всех поголовно, кроме разве что детей, которых впрочем тоже не было видно. Ферлорада уже даже не трясло от бешенства, он был буквально парализован от отвращения и несколько минут, стараясь успокоиться смотрел на одного из немногих трезвых во вчерашний вечер - Кол Гаа. Здоровяк придерживаясь старой привычке размеренно и не торопясь упражнялся со своим неподъемным мечем. В себя его привел голос путника, сидевшего на странного вида фургоне* с закрытым тканью верхом:
- Эй... Эй, мужик.... Эй! Да что тут у вас произошло-то? Никак мор прошел? Куда все делись? Я по этой дороге уже десятый сезон езжу - всегда народ радостно встречал мою лавку, а тут... Нет, ну не вымерли же все?
Избранный прямо обрадовался возможностью пообщаться с трезвым человеком и в двух словах, источая злобное омерзение ко всем этим пьяницам, рассказал что произошло, и по какому собственно поводу. Не до конца поверив байке про монстра, аляпово разодетый торговец, представившийся Ликпиром, вошел в трактир и увидел распахнутую пасть змея, специально прибитого напротив входа. Пока он выпытывал, шантажируя возможностью дальше поехать на его телеге, подробности произошедших событий у Кенсера народ начал сползаться на опохмел... Это было уже выше сил избранного и теперь он стал держать осаду прямо в дверях трактира, никого не пуская внутрь. Линда даже не пыталась его отговаривать - сама она побаивалась мага, а ее отец судя по всему придет в себя еще не скоро. Через некоторое время, переругавшийся со значительной частью деревни Ферлорад, получил подкрепление в виде Кола, значительно хмыкнув зачем-то указал на него пальцем, и, покрыв косу каплей своей крови, махнул оружием в сторону селян, разогнав едва живую от похмелья пьянь по домам. Ближе к вечеру крестьяне, казалось, вновь пошли на штурм кабака, но в этот раз, предводимые хозяйственными бабами, просто потребовали выдать им торговца. Через несколько часов торги с последним в этом сезоне бродячим торговцем были окончены и Ликп предложил заработавшим здесь свое бойцам продолжить путь на юг в его, заваленной разным хламом фургоне.
По дороге, едва выбравшись из болотистых земель, вы разбили лагерь на холме под разлапистым дубом. У костра, жаря прихваченных в деревне кур, смешной в своей цветастой одежке торговец рассказал вам про то, что недавно он слышал что один из сыновей графа как раз ищет хороших бойцов...
Все дело было в том, что Граф, устав от вечных выходок второго сына, несколько лет назад решил поучить его уму-разуму, да и в приказном порядке отправил заведовать на окраине владений. Без своего замка Катраф разумеется ну никак уж не мог обойтись и нашел таки в той глухомани один старенький замочек. Ну, или то что от него осталось - некогда славная крепость была в ужасном состоянии, судя по всему простояв заброшенной с самих войн безумия. Всяких страшных легенд про нее конечно ходило много, но решив не доверять крестьянским сказкам сынок решил отправить туда отряд в разведку. Странное дело, но отряд вернулся целым и даже доложил, что там всего-то завелось пара тварей в довольно-таки еще крепких каменных стенах замка. Позванная по такому случаю графская дружина без особых проблем разобралась с тварями и крепость, освятив, начали спешно восстанавливать. Сейчас, уже отремонтировав жилое крыло, нашли тайный ход в одном из помещений бывшего обеденного зала... Посланные на разведку рабочие пропали, как и десяток стражников, отправившихся их искать... Обеденный зал срочно укрепили, превратив в пункт обороны от возможных тварей, а заодно начали подыскивать достаточно сильных бойцов, готовых проверить, что же там снизу.
С утра странный торговец предложил взять, да и отвезти вас прямехонько к тому замку. Дескать все одно на юге, а то что пару сотен миль в сторону - так это ничего, все равно от туда к южным портам недалеко, а там он и собирался перезимовать и закупить товар на следующий сезон.
|
|
|
-
Две вечерне-ночные игры и посты в выходные, трижды "ку" Крутому Мастеру
-
Такой темп и такие сцены. Это надо по-настоящему любить свой модуль и своё дело.
|
|
|
|
Вчера случилось многое. Как гром среди ясного неба обнаружился труп информатора, вместе с которым в ничто канули не только знания, но и доверие в их отряде. Погибший зародил в каждом семя сомнений. Недоверчивые взгляды, короткие и колкие. Мрачные лица, укоризненно глядящие тебе в спину. Мысли о том, кто мог пойти на такое. Вчерашний день вылился в бурю. В бурю противоречивых эмоций, догадок и опасений. В параноидальную депрессию. Ведь раз среди них есть тот кто все время врет, мерзкий лицемер и предатель, кем из них будет тот следующий, что отправиться на тот Свет вслед за информатором?… А это непременно случится. Псы Томберу их ненавидят, они всем своим поганым сердцем желают им смерти.
Даже Лис сегодня ночью не мог уснуть. Все ворочался в своей кровати, размышляя над тем что будет, и над тем что свершилось. Многое случилось вчера и многое случится вскоре. Сколько их разношерстная кампания вместе? Уже долгое время. Измена близкого человека – всегда удар ниже пояса. Особенно на войне. Хитрецы Томберу это понимают, они умны. Сначала они сломят единство, а затем разделаются с каждым по одиночке. Это будет сложно, ведь мышь, загнанная в угол, сопротивляется до последнего!... Но даже у ее ярости есть предел. Точно так же предел был и у Хоккайдо. Ему не по силам своротить горы. Он не всемогущ, в конце концов. Останется один – Томберу его найдут, рано или поздно прикончив.
С такими мыслями вчера уснул Лис. Ему ничего не снилось. Ни кошмары, ни сладкие грезы. Под утро сын Ветра проснулся. Тяжело вздохнул, сев на грубо сколоченной кровати. Новый день, новые проблемы. Всегда так. У таких как он это повседневность. Разминая суставы, он встал на ноги. Сделал плавные дыхательные упражнения, вместе с уходящим воздухом очищая тело и разум. Перешел к медленным гимнастическим упражнениям. Цигун. Так это называли в тех краях откуда был родом Хоккайдо. Древнее искусство, помогающее управлять своим телом. Воин успокаивал орагнизм, сознание и эмоции. Он становился неподверженным факторам внешнего мира. Он обретал контроль, покой, осознанность. Черпал свою жизненную энергию и учился ее использовать.
За этим провел утро Лис. За упражнениями самоконтроля. Спина его стала ровней, крепче, движения уверенней, а лицо почерпнуло безмятежность самого неба. Хоккайдо оделся, завязал вокруг шеи накидку, закрепил на руках наручи, подвязал штаны и, закинув на плечо ножны с саблей вышел из своей комнаты. Миновал гостевой зал «Эссере», уставленный столами и стульями. Вышел за порог, закрыв за собой дверь. Обществу он предпочитал уединение.
Медленным шагом он отошел от крыльца таверны, пробежавшись глазами по местности. Он хотел найти себе дерево, под которым можно было спокойно усесться, в ожидании Крэйга и Кронуса.
|