Голосование пользователя

Урварг вывалился из тёмного, липкого кошмара с едва слышным всхлипом - снова! Сон, чудовищно реальный, преследовал еретика из ночи в ночь. Сон о инквизиторах с символом василиска, сон о мокром железе и солёной тёплой крови... Впившись пальцами в посох, Урварг зашептал молитву Единому - пусть мир катится в бездну - вера его крепка! Возможно именно она станет тем крючком, за который мир оттащат от края!
Осмотревшись и убедившись, что внизу никто не затаился, дабы препроводить Урварга в неуютную допросную или, чего уж там - сразу на эшафот, еретик спустился вниз, наспех умылся чёрной болотной водицей и принялся ждать пробуждения остальных.

- Ну пусть следят. Сирпа за ними присмотрит. Пожрать там кое-что было, - подтвердил Квентин, прежде чем направиться к деревне. Несмотря на то, что каждый шаг выглядел так, как будто мог стать для него последним, каким-то образом он не отставал от остальных.

- Тупое отребье, мозги которых прогнили насквозь от наркотиков и религии - вот кто там обитает, - говорил Квентин, шагая через через болото. Мошкора застревала в сочащейся из гниющих ран сукровице и стекала по его рукам, но он, кажется, не чувствовал новых укусов, - молились своей ползучей верёвке, которую разорвала моя птичка.

Монолог философа прерывался только приступами кашля, и состоял в основном из бесконечного потока оскорблений, но к концу пути каждый, кто продолжал слушать, мог узнать, что в крипте осталось не меньше десяти неофитов, и не меньше двух змеемлодых, защищённых толстой броней и плюющихся ядом. Один раз Квентин даже остановился, чтобы начертить концом посоха в грязи подобие карты и показать, откуда пришли первая группа из четырех человек, откуда вторая и третья, и куда побежал осел.

Наконец, остановившись возле полузатопленной хижины, к которой, похоже, и вел остальных, философ ненадолго застыл, о чем-то задумавшись, затем снова сплюнул в маску с досадой.

- Еду кто-то спёр. Или сама ушла. Придется жрать то, что с собой притащили.

-Смотри, мы не первые. - Урварг нарушил напряженное молчание и озвучил очевидный, в общем-то факт. -И чё делаем?- Он тяжело опёрся на свой посох и желтоватая кость оголовья сверкнула ущербной луной. Был велик соблазн приблизится к незнакомцам и выяснить - какого, собственно, они в холме забыли и где их товарищи, но судя по внешнему виду мальчишке и типу в маске пришлось настолько солоно, что можно и на стрелу нарваться.

Философ наконец смог сорвать с себя маску, из-под которой хлынул новый поток блевотины, и закашлялся, пытаясь вдохнуть. Немного отдышавшись, он протер лицо краем плаща и посмотрел на Урскинна, поймавшего пленника. Лицо под маской казалось удивительно молодым. Когда-то он был красив, но сейчас его уродовала полностью сгнившая правая щека, обнажившая челюсть, провал на месте носа и выпученный красный глаз, лишенный века, в уголке которого у переносицы, как и в других ранах, копошились черви.
Запоздало Квентин прикрепил маску на место и присел на камень, хрипло всасывая воздух в лёгкие. Сирпа, все это время сидевшая между обломков, серая как камень, устроилась рядом.

- Лучше бы вы согласились выебать осла.

Мрачно сказал Урм, и ударил топором ближайшего культиста.

Ныне закованная по самое не хочу Карва мрачно взирала на открывающуюся перед ней картину.

- Merde, merde partout... Mon cher ami, n'y a-t-il vraiment rien d'autre?
Обращалась она по обыкновению не к коллегам по несчастью, а к белесому черепу. Тот висел на поясе в удобной сумочке, сплетенной из множества тонких ремешков. Увы, с одной рабочей рукой особо не разгуляешься. Так хотелось прикоснуться... Но нет, или палка, или меч... А правая рука теперь годна только быть держалкой для щита. Кто знает, может этот алтарь поможет аристократке вернуть полный комплект конечностей? А пока... Пока аккуратно брести сквозь проклятое болото. Пережить сколько всего и утопнуть было бы очень обидно.

Карва нетерпеливо обернулась на своего слугу - хоть какое-то приятное и более соответствующее ее статусу приобретение - и кивком показала тому выдвигаться вперед, прощупывать дорогу перед своей госпожой.

Урм за время путешествия немного отощал, зато сумел разжиться неплохой бронькой и очень полезным свитком, который по слухам умел возвращать из мертвых. Заодно и обновил свой запас лечебных трав.

Так вышло, что они с Карвой и Урскином стали держаться вместе, молодой колдун даже поделился награбленными сокровищами, что, как понял Урм, было высшей степенью доверия со стороны этого осторожного, замкнутого и рано повзрослевшего ребенка.

Чертово болото не понравилось ему с первого взгляда. Долбанная сырость, мошки, необходимость постоянно щупать дно будили в Урме ярость и желание кого-то убить. Пока, молитвой и постом, он удерживал свою ярость под контролем. Но с каждым днем это становилось делать все сложнее.

Урскинн не смог бы дать ответ, пожелай кто осведомиться, зачем он вновь отправился рисковать шеей в очередное колдовское логово. Жизнь давно приучила его не иметь никаких желаний, и уж тем более не рассчитывать на их исполнение. Очередной блеклый рассвет, еще один всплеск мутной воды под ногой, новый глоток напитанного гнилью болотного воздуха – вот и все, к чему он стремился прямо сейчас. Все это может оборваться в любое мгновение, так к чему заглядывать дальше?

Разумеется, мир оказался не в силах предоставить оборванцу уютного безопасного места за ту горсть блестяшек, что ему посчастливилось вынести. Наверное, такого вообще не существовало. А были такие, что путь по пояс в тухлой воде казался невиданный благом. К тому же в Гальгенбеке парнишка успел пристраститься к употреблению дурманящей жевательной смолы, от которой слюна делается едкой и вязкой, а продавцы бессовестно задирали цену. Может, удастся добыть еще монет?

С приглушенным всплеском спрыгнув со спины нещадно нагруженной скотины, оборванец с интересом приблизился ко входу в гробницу. Что же, получается, вход лежит прямо на уровне стоячей воды, и все подземелье затоплено? Подойдя к плите, он осторожно потыкал в мутную жижу палкой, оценивая глубину и твердость дна, а заодно оценивая возможность открыть плиту-ворота.

Он шел позади всех. Тяжело опираясь на посох, согнувшись под тяжестью вещей, с которыми не готов был расстаться. Высокая безликая фигура, завернутая в плащ, он напоминал мертвеца, по какому-то недоразумению еще продолжавшего стоять на ногах, уже начинающего заваливаться вперед. Но падение превращалось в шаг, а затем в еще один, пока, наконец, неосторожное движение не заставляет его покачнуться сильнее обычного и упасть в смердящую грязь. Он поднимается снова. И так вездесущей мошкары как будто бы больше вокруг философа, но он не обращает внимания на укусы. Время от времени мясные мухи выползают из-под маски, закрывающей лицо. Со свистящим звуком он втягивает воздух, чтобы выдохнуть его хриплым смехом, похожим на кашель умирающего.
Он склоняет голову в саркастическом поклоне. Бледная, испещренная глубокими шрамами рука указывает на ворота в приглашающем жесте.
- После вас, господа.
Свистящий голос приглушен маской и чем-то вязким, застрявшем в горле.

А Урскинну было плевать на пленников, на принца, на будущее королевства, да и на все на свете по большому счету. Уютно привалившись к стеночке в углу, он положил на колени уродливую голову Флетчера и принялся самозабвенно вырывать-выковыривать громадный подгнивший зуб – будущую жемчужину его коллекции. Наслаждаясь редким мгновением подлинного счастья, оборванец что-то мурлыкал себе под нос с блаженной улыбкой.

И только разжившись вожделенным трофеем, бросился догонять остальных. В складках его лохмотьев уютно гремели четыре крупных самоцвета и шарик из золота – неплохой шанс насладиться купленной свободой где-нибудь в тихом безопасном месте, если таковые еще можно сыскать.

И вот в этих пухлых грязных ручонках окажется престол? Куда катится мир... Тем не менее дело сделано. Пусть даже принц и явно двинулся головой на фоне несбалансированной диеты.
Карва пошла за Урмом. Проходя мимо комнаты с пленниками, она швырнула туда связку ключей. Возиться с этими опустившимися сумасшедшими было ниже её достоинства.

- Любым, каким вы пожелаете, мой господин, - Урм еще раз кланяется и направляется к выходу - следуйте за мной принц.

Священник оглядывается на остальных
- Госпожа Карва, господин Урскин, мы нашли что искали. Быть может будет милосердным выпустить пленников и последовать прочь из этого проклятого места.

- Великий Пустой не оставит нас! - заключает Урм и делает шаг вперед, закрывая задыхающуюся Карву, - А вот твое время, Флетчер, подходит к концу! Я вижу Черный Крест на твоей душе!

Увидев, как отточенный наконечник стрелы без следа исчез в массивной туше, не вызвав даже судороги, Урскинн преисполнился трепетом перед чудовищной тварью. Придется доставать из рукава один из немногочисленных козырей. Быстро развернув взятый с тела старика свиток, мальчик впился в него взглядом. Грамоте он, конечно, не был обучен – в приюте считали, что детям это ни к чему – но этого и не требовалось. Нечестивые письмена огненными росчерками сами вонзались в его рассудок, заставляя слова срываться с языка. Тонкий мальчишеский голос наполнил комнату резкими истеричными выкриками, сливавшимися в текст страшного проклятья.

Поход прошел без происшествий и Урм даже начал подозревать нехорошее. Но уже на пороге проклятых руин ему встретился изломанный инвалид Вон, который весьма подробно рассказал про приключения висельников. Хмыкнув и предоставив Вона его судьбе, Урм углубился внутрь пещер, приготовившись к бою. К счастью первого, кого он нашел был маленький оборванец.

Лысый детина уставился на Урскинна с нескрываемым дружелюбием. Даже осклабился в подобии зубастой улыбки.
- Эй, ты, как там.. Урскин! Меня прислал Пророк-​в-Маске помочь вам. Давай, зови Карву, будем думать как закончить дело.

Оборванец настороженно замер, услышав вопрос. Потом вдруг расслабился, даже чуток улыбнулся. Не зарезала их во сне и даже ничего не сперла! Едва ли кому в своей жизни он мог доверять больше. Как-то бочком подобрался к Лесди и уселся рядом с ней, заискивающе заглядывая в глаза. Извлек из-за пазухи ожерелье с разнообразными зубами, вырванными у трупов и, застенчиво улыбаясь, стал показывать девушке, давая рассмотреть каждый трофей поближе. Даже замурлыкал что-то себе под нос, прижимаясь к ней как котенок.

Бешенство захлестывало и Джеральдина уже и думать забыла про своих соратников. Одного из крабов она разорвала своими когтями и бросилась бить остальных.

Покуда спутники общались с туземцами, Майзо не преминул прочитать матросам панегирик во славу Утонувшего Бога. Хлебнув для вдохновения грога, молодой жрец, держась одной рукой за ванты, вдохновенно вещал разинувшим рты людям:



Опосля, когда вернулась остальная часть команды и корабль поднял паруса, Менуш с чувством выполненого долга задремал на бухте каната. Толчок лёгшего в дрейф судна разбудил жреца, и он деловито принялся помогать спускать шлюпку на воду, а потом удобно устроился на банке, ожидая прибытия на таинственный Чёрный Утёс.

– Изыди, гадина. – брызгает слюной пополам с кровью Берхотио. Хрипло дыша. В глазах лопнули капилляры, красные. Как весь он. В крови с ног до головы. На последнем издыхании. Жилиться ударить ещё раз... Стекленеют глаза, в них заглянула Смерть.

Зелье пробежало горячей искрой по пищеводу, когда склянка находится и Берхотио отрывисто сплевывает пробку. Демоны над ним скалятся, но теперь он в порядке. Если ему позволят встать на ноги. На ногу.

Кинжалы в ручках опускаются почти синхронно, но отшельник выхватывает свой собственый нож. Он похож на оружие врага, ржавая железяка. Не естественная бодрость дает Берхотио последний запал

Говорят, что во время смерти перед глазами проносится вся жизнь. Спросить, правда ли это – не у кого. Если кто и видит – рассказать уже не могут. Магда же, перед тем, как молот не проломил ей голову только и успела прошептать.

– Зря.

Уйти от смерти во второй раз ей уже не удалось.

— Вы убили, Дорина! Ублюдки! — только и успел крикнуть Фальсгёльд, пытаясь закрыться щитом от летящих в его сторону ударов.

Дворф сделал шаг назад, пытаясь уклониться от очередного выпада копья очередного эльфа, и больно ударился затылком о дверной косяк. Потом все поглотила тьма...

Золото. Гладкий блестящий металл. Обещание роскоши и удовольствий для профанов, но для познавших тайны бытия – лишь мера удобства и безопасности. Настоящие сокровища измеряются в иной валюте, и их не купишь даже в самой богатой лавке. Дублоны тоже не станут лишними, но в древних кладах порою сокрыты предметы действительно великой ценности. Даже ничтожный шанс заполучить артефакт забытой эпохи оправдывает неудобства общества разношерстных авантюристов и риски, сопряженные с морскими путешествиями.

Так думал угрюмый тип в бесформенной хламиде, сгорбившийся на краю неудобного табурета. Его блеклые, подернутые мутной дымкой глаза безразлично глядели из глубины капюшона в пространство под потолком, будто там было что-то, недоступное взору смертных. Да наверняка так и было, некромант давно перестал различать предметы по разные стороны Полога – незримой границы между мирами живых и мертвых. И пока его нынешняя команда сидела в портовом кабаке среди шлюх и пьяных головорезов, самого его окружал пестрый пандемониум разнообразных душ, во множестве населявших помещение. Живых душ, еще привязанных к их ненадежным телам, пульсирующих энергией, переливающихся яркими красками страстей и желаний. И мертвых – голодных, потерянных или неприкаянных, тоскующих по живому теплу недавно умервщлённой плоти, жаждущих отмщения и возмездия, наполнявших пространство зловещими шепотками и замогильным воем. От такого общества легко было лишиться рассудка, но чародей, зовущий себя Зулкардуш пребывал в душевном равновесии. Ничто здесь не пробуждало его интереса.

Его руки хранили память стольких отнятых жизней, что разум сделался невосприимчив к мольбам и страданиям других, к страху перед потусторонним и трепету перед непостижимым. Но цена этого непосильным бременем сдавливала то, что осталось от его души. Ведь вместе с утерянной ее частью, он лишился способности разделять простые человеческие радости. Пиво не отличалось для него от соленой морской воды, самые изысканные закуски имели вкус мокрого пепла, а ласки женщин не вызывали отклика изможденной темным колдовством плоти. Как будто он сам вечно пребывал у грани Полога, не в силах решить, к какому миру принадлежит. И пока разум его наслаждался обретенным покоем, что-то глубоко внутри в отчаянной тоске питало безумную надежду вернуть утраченное. Она должна где-то отыскаться!

Сейчас, предоставив компаньонам заботу о насущных делах, колдун не участвовал в разговорах и не прикасался к выпивке. Мог себе позволить, его терпели не за приятные манеры.

— На всё воля Утонувшего Бога, - кротко улыбнулся Майзо, который недолюбливал подобные сборища, предпочитая проводить время на берегу, слушая шум волн, которые приносили ему ответы. Чуть наклонив голову на плечо, юноша с едва заметной улыбкой оглядывал компаьонов, с которыми свела его судьба. Пусть Менуш и был молод, но за время своего паломничества по островам (по крайней мере, он считал эти годы кутежа и разбоя именно паломничеством, причём единственно достойным настоящего пирата) он повидал немало ярких (порой чрезмерно), шумных (невыносимо) и грубых (также сверх меры) личностей.

То, что его нынешняя команда пока не относилась к таковым, уже можно было считать хорошим заделом на будущее. А что до долга, так то не впервой — в Фортуне скорее вызывал подозрение тот, кто никому ничего не должен, ведь сиё значило, что он где-то раздобыл деньжат, коими можно убедить разжиться, приведя достаточно остро наточенные аргументы. Так что да, хорошо, что они были должны. Это успокаивало.

  - Дело говоришь! - мускулистая рука девицы так же присоединилась к тосту, держа в руках аналогичную кружку, которая, судя по её виду и глубоким следам зубов, служила щитом какому-то берсерку, перепившего лишнего. Впрочем, ей было наплевать, лишь бы пиво не выливалось, да местное отребье не засматривалось на неё дольше положенного. Хотя тут хватало мамзелей, по меркам которых она была была одета чуть ли не в монашеское одеяние, а не в традиционный (и более подходящий подобной жаре) наряд родного племени. Париться во всех этих париках, рюшах и прочей хитромудрой срани воительница не собиралась.

  Насчёт долга и всего с ним связанного Глория не переживала. Для неё и сотня уже была невероятным призом, а уж подобные деньжищи...она столько не проживёт, чтобы расплатиться по честному. Однако по честному и не требовалось, так что нужно будет лишь перерезать глотки тем, кто рискнёт покуситься на будущий куш команды.

– Задержимся ещё на пару дней, такие дела. Надо б запастись на дорогу провиантом и всякой всячиной вроде смолы с веревками. – ловко соврал Нэдгор, жадно хватая свою кружку со стола и морщась когда задел резаный палец .Отправляя первый, самый важный, глоток в пересохшее от возмущения ценами на подержанные шлюпы горло он довольно сузил глаза в щелочки. На самом деле было ещё не решено выйдут ли они с завтрашним приливом в море, следом за "Облезлой обезьяной", или же нет. Но никогда не вредно пустить немного отвлекающего дыма конкурентам в глаза. А то что тут все их конкуренты, в этом Нэдгор не сомневался ни капли. Вы только гляньте на их наглые рожи! Видно же что своего не упустят, как этот чёртов губернатор Рэдбоун. Содрал такую цену и отказался скинуть даже дублон.

– Выпьем за неизбежный успех нашего дела! – важно провозгласил тост худой и растрепанный Нэдгор, оторвавшись от кружки и поднимая её к верху над столом. – Потому как провал мы себе не можем позволить, такие дела, братцы... – чуть тише закончил он с улыбкой праведника и осторожно поправил черную наглазную повязку так, чтобы немного видеть стол Спотсвуда. Их главным конкурентам, он уделял много внимания и не забывал поворачиваться в их сторону то одним, то другим ухом. На пьянке оно всякое бывает, могут и сболтнуть чего лишнее. Упускать такую возможность было бы совершенно не с руки.

Ошеломленный столь внезапным появлением Картера с потолка, отшельник, как мог прижался спиной к стене, уступая дорогу и даже пропустил мимо ушей брошенное походя ему оскорбление. Он едва не нажал на спусковую скобу арбалета сейчас, от удивления и ужаса! Теперь он смотрел в сторону потолка с каким-то затяжным страхом, словно и дальше оттуда, на каждом шаге, будут падать злые матерящиеся бандиты, едва он пройдёт чуть дальше в туннель.

Берхотио все равно поспешил вперёд и только одна мысль заставляла его двигать ногами. Там впереди не было: странной музыки, странных ипарений и растекшегося вокруг мраморной колонны целого подземного озера липкой смолы. Все вместе это будило в нём какое-то инстинктивное отвращение, хотя по отдельности он был почти к каждому из аспектов обстановки равнодушен. Было что-то в прошлом, когда он скитался в Долине Несчастной Нежити много лет назад, что ворочалось теперь в нём, в глубоко забытой памяти тех мучительных дней.

Может это была пресловутая жажда жизни, которая отвергала все странное как опасность? Берхотио и сам не знал, более того не хотел знать. Не хотел вспоминать.

Огромное смердящее помещение очень не понравилось Уру – слишком уж напоминало столовую в его родном приюте. Самоцветы, ясное дело, были приманкой для дураков, навроде пирожных, которые работорговцы оставляли в окнах своих кибиток в базарный день для поимки доверчивых идиотов. Вон кого-то уже что-то утащило в жижу, судя по черной полосе. Не беглого ли палача?

А темный проход напротив привлек его внимание. Шустрый, словно паук, оборванец проскочил мимо стены камней и заглянул во тьму, недоверчиво принюхиваясь. Лезть туда он собирался, во всяком случае не первым.

Этого отшельник совсем не ожидал, он отпрянул от входа и задохнулся от резкого запаха ударившего в нос. Подумал и закрыл дверь обратно. Слишком жуткое это было зрелище. Спасти их? Берхотио не считал себя способным на это, да и было ли вообще спасение по эту сторону решётки? Мир уже давно умер и начал гнить.

Теперь арбалет в руках не придавал ему уверенности как раньше. Он казался мелким. Вон сколько людей и каждый наверное считал себя кем-то значимым.
– Со мной такого не случится. – напомнил сам себе старик и поспешил в сторону лестницы, сам не понимая зачем спешит. Может чтобы не быть больше наединие с таким чудовищным местом как Проклятое Логово.

— Конечно, женщина! - прорычал Кратар. Он жаждал крови и тем сильнее злился, чем меньше ударов попадало в цель. Эта злость помешала дезертиру уклониться от ржавого лезвия тесака, но выпад у палача вышел слабый и металл не достал плоть. Ошибка стоила противнику жизни — тяжёлое лезвие ударило между шеей и ключицей с влажным хрустом, застряло в грудине осевшего на пол тела. Кратар осклабился

Берхотио едва успел распробовать вкус бодрящего зелья скользнувшего по горлу словно освежающие дыхание зимы жарким летним полднем, как вдруг оказался втянут в сражение со знакомым типом в колпаке палача. Не то чего он ждал. Вокруг него кто-то пробегал, суетился. Отшельник успел выхватить одной рукой кинжал пытаясь защитится им от удара врага или самому нанести укол, хотя бы заставить того поостеречься. Ничего из этого не вышло, но и жизнь старик Пэйн каким-то чудом тоже не потерял. Не зря говорят, что даже крыса загнанная в угол... .

Несчастные ублюдки. Кратар оглядел спустившихся с ним в подземье людей из-под тяжёлых косматых бровей. Жидкая кровь, хилая кость. Все помрут, как один, спасая задницу какого-то мудака, сгинувшего там, во мраке, чтобы в свою очередь обезопасить собственные задницы. Вся жизнь сводилась в конце концов именно к этому, хотя одновременно и сама была той ещё жопой.

Дезертир хмыкнул, поправил грязную перевязь меча и пересёк пещеру, наступив левой хромой ногой прямо в ручей. Походя взмахнул рукой, попытавшись схватить мотылька — без особой надежды, просто от скуки. Добравшись до двери, у которой уже отиралась бледная девка со своим черепом, потянул старое дерево на себя.

- О, mon chéri, ты слышишь то же, что слышу я?
Девушка нежно провела тонкими бледными пальцами по вызывающе белому черепу, закреплённому в специальной перевязи на поясе.
Музыка! Таинственная скрипка будто бы звучала из такого далёкого прошлого... Балы... Красивые благородные люди... Вино, непринужненные разговоры... Беззаботность и счастье...
Карва тряхнула головой, избавляясь от томительного наваждения, и уверено направилась к правой двери, ничуть не мешкая переступив ручей. Прислушалась, осмотрела дверь.

Скатившись по ступеням, Ур тут же на четвереньках поспешил к левой стене, избегая находиться поблизости прочих обреченных. Замер там на корточках, широко растопырив колени, припадая к полу и, как будто, принюхиваясь. Длинные пальцы с обломанными ногтями непрерывно шарили в грязи и каменной крошке, вечно в поиске чего-нибудь полезного или съедобного. Голова будто бы жила независимо от вытянутой вперед шеи, меняя положение короткими рывками вслед за текущим фокусом интереса. Сквозь завесу спутанных волос, черных от пыли и копоти, поблескивали круглые, ничего не выражающие глаза.

Вдруг насторожившись, он резко склонил голову к плечу, прислушиваясь. Музыка. Давно забытое, или никогда не испытанное чувство. Нужно ближе. По-паучьи перебирая конечностями, ринулся вперед вдоль стены короткими скачками, чтобы с маху перепрыгнуть ручей, стараясь прошмыгнуть между парящими мотыльками. И снова замер там спиной к камню, напрягая слух. Откуда музыка?

Берхотио не ответил, мрачно разглядывая порхающих мотыльков перед собой и двери по обоим сторонам крюка с коптящим фонарем. Он уже давно не был столь отвратительно трезв как сейчас. Обычное его красное до синевы лицо побледнело и кажется скукожилось. Горло жгло пламенем. Во рту была пустыня. За все время пути к Логову со стороны долговязого нескладного старика раздалось разве что несколько богохульственных проклятий. Если бы так не болела голова по которой его ударили при аресте неделю назад, он может быть ещё чего-то и выдавил из узких бледных губ. Но прямо сейчас... он мог лишь тяжело вздыхать не решаясь поверить что цель и финал всей его жизни лежит перед ним. Отшельник не верил что сможет вернутся живым, едва лишь он тогда заслышал скрип из-за маски придворного мудреца и пророка. И дорога полная дурных знамений его нисколько не разубедила.

Он сжимал в руках ржавый нож с хмурым лицом пытаясь разобраться слышится ли ему музыка скрипки или она вправду доноситься откуда-то. Сглотнув, слюну отшельник задвигал кадыком в тщетной попытке промочить засохшее горло. Медленно и испуганно Берхотио приблизился к ручью, чтобы опасливо взглянуть на воды внимательней. Глубок ли он? Какую опасность скрывают за собой мотыльки?

— Шо дум-маете, к-коллеги, Провидец нас и правда сюда за прин-нцем послал? Или того, как об-бычно, свои интересы преслед-дует? — слегка заикаясь от страха, спросил подельников Вон. — А ну как осв-вободим какое-ниб-будь древнее и уж-жасное? — травника передёрнуло, от чего в рюкзаке звякнули склянки. От чего Вон напрягся ещё сильней: не дай боги, разобьётся какая, это ж верная смерть.

Нахмурился Дарин, штаны мокрые подтянул, огляделся исподлобья: не видел никто падения?! А потом к разговору прислушался. И задумался.
— А у меня дети есть? — спросил, ни к кому особенно не обращаясь.

Идти никуда не пришлось – власть в лице некоего Юргена, "председателя парламента", вышла к ним сама. Парламент, как Магда слыхала ранее, так как в её родной деревне такого не было, это мобрание самых зажиточных, кто решает, как жить, а председатель – как староста, только вроде как солидней. Вышел, проявил дружелюьие. И нарвался на взбрык Дарина, не слишком, вероятно, осозновавшим реальность, поддержанный сомнительным юмором Тарса. Впрочем, пенять Магде было не на кого. Сама отлучилась, а как вернулась – встревать в разговор было и поздно и боязно, как заденешь гномье самомнение – житься не будет. И вот уже ужинать приходится в трактире, и за плату, а не принимая угозене, к чему было шло. А зачинщик, судя по всему, об оплате даже и не думал. Вероятно, опять решив, что ему все всё ещё должны за куницу. С другой, не то, чтобы этиъ денег у него с собой было много. Вздохнув, Магда выложила десяток медяков, указав глазами, что платит сейчас не за себя. Сама же вышла наружу, пока староста не успел уйти слишком далеко. О предстоящей работе следовало разунать, так или иначе.

- Ой, ну вы загнули, - впервые за время в Энге подал голос Тарс. - Почему же сразу преступник или вор. Да любой у кого хватит могущества, и неважно в друзьях оно, в печатях, деньгах или силе любого характера, - мужчина потрепал по голове свою калеку-собаку, - может стать правителем любого местечка, где он сможет обеспечить себе гарантию незыблемости этой власти. Что там на задворках Империи происходит вряд ли кто-то доподлинно знает. Вон, некоторые маги сами себе законы творят в своих башнях да окрестностях. Людей в рабство почти берут. И кто им указ? Да никто! К слову, трактир надо искать по шатающимся людям, вертящими головами, стойлами с лошадьми да криками. Это самые надёжные приметы, уж поверьте моему опыту. Да и площади главной стоит держаться или ворот городских. Самое то место для подобного заведения.
Тарс поскреб подбородок с мечтательным взором.
- Эх, Лакки, сейчас бы лет на пыток назад...
Продолжения у фразы не было. А барсук у ног Тарса попытался цапнуть того за сапог.
- Да ладно тебе, - одернул ногу мужчина. - Я ж так, помечтать. С деньгами у нас не густо. Вон только если объявление не врёт, так обзаведемся монетой, тогда и поговорим.
И Тарс вернулся к разговору со спутниками.
- Ну так что, продолжим разговоры о политике и сути власти здесь, на улице, или пойдём уже найдём место, где это можно делать за кружкой эля да горшком с жарким? Я лично за второй вариант!

— Это первое человеческое поселение, в которое я войду! — сказал, глядя куда-то в сторону, новый член отряда, дворф по имени Фальсгёльд, сын Киндлифрёссера. Судя по тому, что этот коренастый краснолюд успел рассказать о себе, он лишь недавно покинул дом своих предков в горах, изгнанный оттуда жестоким королем.

— Мне следует иметь что-то в виду? Что-то такое, что я не знаю? — перевел дворф взгляд на Грегори и Магду, своих спутников. — Какой-то очистительный ритуал, который вы, люди, совершаете прежде, чем входите в городскую черту? Какая-то традиционная дань, которую вы платите? Я прошу прощения, что спрашиваю. Но обычаи и законы людей меняются каждые сто лет. Даже мои соплеменники-торговцы не знают, как за всеми ними уследить.

Грегори, привычные ноги которого энергично несли тело по дорогам и весям, рад был, в некотором роде, что все так обернулось. Хирот оказался местом унылым и безрадостным, беспокойства местным добавлял и курган поблизости... гиблое место - уж "повезло" жителям, так "повезло". Ну и пусть помирают, коль охота - душа же тайного жреца радовалась тому, что свершился там извечный закон бытия - Хаос легко возобладал над мнимой тонкой корочкой законности, стоило только в округе появиться новым лицам.

Пришли дружки Магды в Хирот, всего и побыли там, что день-другой, а жители уже скинули маски и показали свое нутро. Мысль о победе настоящей силой над выдуманной грела дух Грегори каждую ночь перед сном.

Компания новых знакомых была не самой убогой - конечно изысканная эльфийка больше не радовала глаз, но зато Грегори избавлен от ее тяжелого взгляда, а вот Магда пусть и не так мила внешне, зато вполне удобный компаньон в пути. В меру общительна, в меру молчалива, знает, что делать, да и за безумным дварфом кажется приглядывает, не давая старику наломать дров... Пока. А в том, что Златобород безумен, Грегори не сомневался ни секунды.

Эти спутники даже и не спрашивали его собственное имя, что было поступком беспечным, но жреца вполне устраивало.

- Мы в деревне, добрый друг, в деревне, - ответил дварфу светловолосый: - Это где девки, коровье дерьмо, кислый эль и запах хлеба. Деревня.

Так что сейчас светловолосый мужчина шагал вперед с безмятежным видом и радовался хорошей погоде. Впереди оказалась новая деревушка, куда приветливее прежней, а в ней и некая цель, о которой шла речь в бумаге.

- Найдем кабак, а там будут и объяснения, милейшая Магда, тут сомнений нет. Ты права ежечасно, - улыбнулся Грегори, вежливым с виду взмахом руки предложив ей идти на поиски таверны.

Магда входила в Энг с камнем на сердце и опаской в глазах. И причины у неё были. Самое банальное – вместо отдыха и пополнения припасов пришлось провести ещё две недели в пути. Да и сам Хирот в котором всё и планировалось... Нехорошо с ним вышло. Беду ту можно было бы предотвратить, влезть к зверю в логово. Но не после... всего. И наконец – выверт эльфийки, что в какой-то момент просто покинула их компанию. Тайком. Во время своего ночного дежурства. Не прощаясь, и не отдавая долгов. Не то, чтобы Магда была такая меркантильная, но жизнь на вольных хлебах приучает к расчётливости. Да даже если простить это в счёт спасения жизни, ещё одно знакомое лицо, связывающее с прошлым, каким бы оно небыло, ушло. Оставался только Дарин, чей рассудок, казалось, словно плавал в тумане как в вечер боя с чудищем.

Но всё было... спокойно. Дружелюбно даже. После мрачных лиц, вущих выбранную нечестным жребием девицу на погибель-то.

– Да, Дарин. Перо, помнишь? Хельфийка. Ушла, – начала объяснять Магда настолько мягким голосом, насколько могла. – А пришли мы в Энг, судя по тому, что тут написано. И тут для нас есть работа, похоже. Надо только найти энтот их. Парламент. Начнём с таверны? Ну или трактира. Или кабака. Там слухи и новости. И пиво. Насчёт уважения и чести – не знаю.

Дарин обвёл смущённым взглядом деревушку, кашлянул и обратил внимание на спутников.
— Слуш, браток, а где мы? — потянул блондина за рукав. На бабу посмотрел. Ещё на кого-то.
— Нас же больше было вроде бы. Потеряли кого? — спросил без особого интереса. Постоянно всё вокруг менялось, как тут уследить?

Парень не сопротивлялся. Лишь рыдал, не сдерживаясь. Он уже не верил ни в людей, ни в потусторонних рогатых покровителей королей-чародеев. Словно снова вернулся в прошлое, в свою бытность рабом, до которого никому нет дела, об которого всё вытирали ноги. Он лежал и рыдал, пока его вязали. Будь что будет, он к такому привык давно. Просто на какой-то миг поверил в свою избранность, могущество. Маг! Пхах! Как был никем, так никем и остался.

Рядом с Питером на землю упал стремительно становящийся мертвым Биттерлиф. На губах хоббита подымались пузыри крови, его взгляд уже был затуманен и, видимо, смотрел на что-то в ином мире.

Тем не менее из последних сил невысоклик все же нашел в себе силы повернуть голову к мальчику. Смотря на него своими стекленеющими глазами, он прошептал:

— Не забудь... Не забудь воскресить меня, Питер!

Сказав так, незадачливый искатель приключений умер.

Уставший под вечер долгого дневного перехода паломник с опаской взирал на курган Ульфеонара, чьи холмистые кручи нависали над местностью поблизости. То и дело сверяясь с картой, небом и ландшафтом, Грегори топал вперед, упрямо шагал и прислушивался к шорохам природы, погружающейся в сон. Зловеще... дикие места часто такие - но рядом должно быть поселение, жилища местных тёмных заблудших душ, он это знал.

Мужчина взобрался на пригорок, прошагал по нему дальше, минуя упокоище какого-то жителя прошлых лет, по пути роясь в памяти в поисках имени Ульфеонар и разыскивая взглядом огни поселка, а также слушая, не донесется ли плеск воды - пополнить запасы свежей влагой.

— А где у вас деревенское кладбище, бабушка? — деловито поинтересовался хоббит. Если его и смущала перспектива расхищения могил по заданию ведьмы, то он хорошо это скрывал.

- Да как ты можешь думать такое? - Питер был искренне возмущен такой жестокостью и черствостью хоббита. - Я вот надеюсь на то, что они не только живы, но и сумели разгадать тайну воскрешения пса, а значит и спасти Хирот окончательно. Нужно больше верить в людей! А то в тебя начнут камнями кидать, только заметив тебя на горизонте.

— Не, я думаю, что они погибли в болотах.

Мутация Moonflower
ЗВЕРИНЫЙ НЮХ
Мутант обладает чрезвычайно развитым обонянием, которое позволяет ему:
ð Целый день идти по следу не хуже ищейки. Цена: 1 пункт мутации.
ð Почуять крадущегося врага (см. стр. 84). Цена: каждый потраченный пункт мутации нейтрализует один успех, полученный противником при встречной проверке скрытности.
ð Унюхать съестное. Цена: каждый потраченный пункт мутации позволяет найти d6 порций заражённой Гнилью еды.

Самое тяжёлое, что было после того злополучного для многих и многих крестьян подземелья, лично для Питера - так это расставание со старым Кларком. Фермер и без того излишне заботился о бывшем рабе с самого начала приключений с обещанными сокровищами, а после и вовсе почти всю свою долю в добыче оставил мальцу. Питер отговаривал того от подобных опрометчивых решений, но старый фермер был неумолим. Пришлось согласиться.
Зато вот один из хоббитов, что также вышли "сухими из воды" в том переплёте, с радостью согласился с предложением Кларка. Биттерлиф, так его звали, вообще оказался парнем смышленым и деловитым. Да и с ним у Питера тоже какое-то взаимопонимание складывалось. Вот и отправились они на поиски дриады, о которой поведала рогатая чудь в шаре, вдвоём. Так было веселее.
К тому же найденный Питером фолиант да всё испытанное на троне и увиденное в шаре кое-что изменили в сознании бывшего раба. Он и без того в какой-то момент возжелал стать могучим волшебником, а теперь, похоже, у него появился шанс исполнить это желание. Питер даже освоил кое-какие заклинания из фолианта, но пока не был до конца уверен, что сможет их правильно использовать.

Собственно, именно по причине своеобразного становления будущего мага, Питер как-то пропустил тот момент, когда к их дуэту присоединились ещё трое. Дварф и эльфийка в сопровождении женщины-человека. Весьма разношерстная оказалась компания. Теперь что-то говорили о катаклизме или чём-то таком, но Питер, погружённый в свои мысли и повторяющий в голове выученные заклинания, не слишком вникал, а потому сути не уловил. Главное, что впятером было немного спокойнее, безопаснее и интереснее. А там кто знает.

Трольи горы остались позади, а уже маячившая впереди деревушка Хирот казалась такой близкой, как спутники Питера встрепенулись, услышав странные звуки в тумане. А после и какие-то фигуры замаячили на дороге.
Всё реагировали быстро и слаженно, как будто давно были знакомы и работали сообща много лет. А вот Питер явно общую картину нарушал. Начинающий волшебник ещё не понимал возможности своих новоприобретенных способностей, найденный лук был продан, а потому он мог только остаться позади всех в ожидании развязки.

Эльфийка повела изящной кистью, на которую только вчера на привале нанесла дивный узор эльфийской вязи, восхваляющий Сезрекана. Перо не особо волновалась о том, что узрит в тумане, гораздо более её заботили новые мысли и знания, что роились в голове, но никак не хотели облекаться во что-то осязаемое, словно шутя, играли с разумом Мудрой. Со стороны это могло показаться рассеяностью или невниманием, но на самом деле фокус внимания эльфийки был смещён вовнутрь куда боле, нежели вовне, а объяснять это сопровождающим культистка просто не считала нужным.

Магда за прошедшее время измениплась. Похорошела, можно сказать. И особой хитрости в том не было: всего лишь еда, отсутсвие ежедневной изматывающей тяжёлой работы, да занятие лишь тем, что интересно самой. Почти как в беззаботном детстве. Только лучше. Ценой всему стал риск погибнуть, который отныне постоянный спутник. Но, положа руку на сердце, Магла могла признаться – оно того стоило. Тем более, что риск – не обозначает неизбежность. Особенно если хорошо подготовиться. Как сейчас. Всего-то накинуть капюшон плаща, да пристроиться к какой неровности на дороге, позволив ткани плаща скрыть силуэт. Опустить верные вилы. Достать и взвести арбалет. Ждать.

– Штой, кто идёт?! Говори эт пароль! – крикнул одноглазый старик-дварф, который похоже давно уже не приходил в добродушное настроение. Уже по меньшей мере несколько веков, если судить по морщинам изброздившим его лицо, обрамляемое седыми бакенбардами по краям и подвязанным грязной лентой, чтобы не лезли в глаз, лохмами. Этого старика звали Дарин, хотя он откликался и на Дорина, и на Дурина, иногда забывая сам как там его звали на самом деле. Одно оставалось неизменным – кличка полученная в молодости:"Златобород". Очевидная дань его роскошной бороде, ныне потерянной и оплаканной.

Златобород сжимал в руках выкованный лично им клинок из молочно-белой, как сам туман впереди, стали. Бывший кузнец подслеповато щурясь вглядывался в размытые расстоянием и туманом фигуры, стаскивая со спины круглый щит. Несмотря на некоторое слабоумие, руки дварфа ещё помнили что значит битва.

Джо опасливо ткнул Соньку в бок — опасливо, потому что вдруг кинжалом тоже ткнёт, как энта, ушастая...

— Слышь, а в том зале, помнишь, на стене...
— Ага. Из-под воды шупальца лезли и кто-то в робе стоял...

Сонька и Джо одновременно посмотрели на Быдгоща, который с мечом и в одеянии культиста очень походил на изображение с древней фрески. Ну, по крайней мере, со спины. Бродяга обернулся и, видимо, узрев нездоровый огонёк в глазах парочки, попятился:

— Не-не, я нормальный! Клянусь вам!

– Это... Было... Близко.

– Бать, ты живой?

– А? Нет, растудыть твою налево да с подвывертом. Утянуло меня. Кольчугу кидай. И одежку. Вниз полезу.

– Но тебя же утянуло?

– Магда! Стукни малого. И наверное лезь ка сюда с факелом. Дети – жлите.

Ну вот и дождались! Обещанные ходячие статуи пожаловали к крестьянам да гробовщикам как будто те самые гости, которых никто не ждал, а они приперлись.
Разумеется, никто и не подумывал дать шанс этой жути пулять огнем или ещё чего похуже. Кларк крякнул от усилия, ткнув глиняного ходока копьём. Питер же вздохнул, достал из кармана очень странно выглядящий камень, посмотрел на него, погладил даже, вроде, а после с видимым сожалением на лице метнул его в статую.

С мечом в руках сирота чувствовал себя прямо как герой из сказок! Глупая и радостная улыбка на грязном лице немного портила впечатление для стороннего наблюдателя, но самого Быдгоща это не особо волновало, да и зеркала рядом не было, чтобы парень мог оценить, как он выглядит в реальности. Вот так, с мечом в руках, Сизый и отправился вниз по лестнице, веря, что теперь он сможет победить любого хаосита.

Перо только головой покачала, глядя на человека, потом аккуратно повесила на пояс мешочек с непонятным порошком и ткань, а идола и остальное оставила лежать в яме до их возвращения.

При этих словах на лице эльфа появилось некое подобие улыбки. Улыбался только рот, глаза же оставались холодными и неприветливыми, отчего общее выражение лица казалось не вполне естественным и в чем-то пугающим. Вытерев об убитого свой нож, он стал, глядя в упор на женщину, медленно убрав свой кинжал.

" -Нежные создания, да? Странно, мне казалось, до вас, северян, доходили набеги друкхаев. Но, видимо, твоему племени невероятно повезло. Или твое племя живет в такой глуши, что рейдерам просто лень туда тащиться. Потому-то мой народ у вас ассоциируется с пирующими-в-холмах, а не демонами-в-ночи." - ни разу не моргнув сказал Изенгрим. Он что-то очень смутно слышал о северянах, что жили на полуострове, который они именовали Норска, но он также знал, что это место было излюбленной целью для небольших ковчегов их темных сородичей.

" - Знаешь, как говорят, десять человек напали на мантикору. Выжил только один. Он рассказал, что иметь дело с этой тварью - безопасно, ведь он-то жив. Мне кажется, так и здесь. Впрочем..." - он замолчал, не договорив. " -Ну а что до моего имени - я Изенгрим из клана Теневых провидцев. Твое имя я знаю. Кажется, у вас принято при знакомстве пожимать руку, да?" - быстро добавил он.

Так и сгинул Зарракс Великолепный, последний из Ходоков, в недрах зеркального лабиринта полуразрушенной башни Часовщика, что высится в отдаленных дебрях мрачного Леса. С загадочной хитрой улыбкой на губах встретил он свою смерть – всего лишь веху на пути Великого Замысла, отмеченного кровью и неожиданными поворотами...



Где-то далеко-далеко в одинокой белой палате очнулся, вдрогнув, несчастный умалишенный, холодный пот крупными каплями покрывал его лоб. Снова кошмар, и каждой ночью все страшнее и красочнее...

  "Ну и ладно" – мысленно ответила девочка Владычице, прежде чем без сил грохнуться на пол. Вот, видит яростно сражающегося храброго лягушонка. А вот удаляется цветастая спина Зарракса. Вот так вот он бросит ту, которую называл Ваше Величество! Последний порыв обиды и разочарования, последняя попытка выжить. Майя встаёт на четвереньки, пытается проползти мимо отражений. Всё равно слишком тесно.

Ну уж нет. Хотите по плохому - будет по плохому!

Мегги, собравшись с духом подошла с семье односельчан. Как-то вышло, что она осталась одна – гном незаметно стал держаться рядом с сородичем, что потерял брата, а воровка с сапожником – пошли под управление благородной эльфийки. Совсем одной было страшно – и она решила прибиться к кому-то знакомому и понятному, привычному к честному труду.

– Хей, соседи.

– А? Мегги? За веревкой?

– Нет. Можно с вами? Мои как-то... разбежались.

Все семейство посмотрело на отца, который даже не задумался.

– А давай, красаица!

Магда на этих словах мужа нахмурилась было – седина в бороду, а бес в ребро, но перстала после следующих слов мужа:

– Авось надумаешь за каво из аболтусов моих замуж. Есс выживете – никакие тягости не страшны.

— Что я увидел? — усмехнувшись, переспросил хоббит. — Темноту. Бесконечную темноту меж звездами, в сравнении с которой мы сами, и наши ошибки, и наши философии, и наши королевства значат меньше, чем ничего. Очень жизнеутверждающе, если смотреть под определённым углом зрения.

— Имело ли это смысл?.. Хм-м, а что есть смысл? Я теперь точно знаю, что никакого смысла нет и всё дозволено!.. Но если опять-таки приспособиться и посмотреть уже под чисто практическим углом, то я рискну предположить, что это — волшебное кресло. Для людей или уже обладающих мистической силой, или имеющих потенциал её обрести. А мы хоббиты — люди маленькие и не волшебные, у нас есть только сила нашего духа. Так что нам на таких креслах с чисто практической точки зрения, я думаю, сидеть без толку. Может, только для лучшего образования и философского развития. А для кого-нибудь другого, наверное, есть шанс, что будет ещё какой-то эффект. Всё же как-то эти демоны неба с табличек ведь обучили учеников-дикарей своим колдовским наукам? Может, кресло — для этого.

  — М-м, – девочка лишь махнула рукой на оправдание лягушонка. Молча стянула одну из фляг, открыла, принюхалась. По щекам текли ручейки слёз.
  — За павших, – тихо прошептала, сдела глоток, — Игондуй, помнишь, я говорила, что убила своих родителей. Ты ещё, когда мы выяснили, что коробочка во времени перемещает, хотел их воскресить. Знаешь, я не хотела их убивать. Правда. Однажды отец вернулся домой больным. Мама вокруг него весь вечер бегала, ухаживала. А он начал превращаться в какую-то тварь, напал на маму. Она кричала. Я прибежала на кухню, всё было в крови. Отец меня заметил, рванул в мою сторону. А мама... мама вонзила ему кухонный нож в спину, потом ещё и ещё. Она хотела защитить меня, хотя сама была уже при смерти. Мне пришлось добить отца вот этим тесаком, а потом и мама попросила закончить её страдания.
  И девочка ещё раз отхлебнула из фляги.

Харди, конечно, тоже проставился, не забыв плеснуть немного спиртного в камин и опустить несколько кусочков еды за пазуху.
С момента возвращения гном, оправдывая истории о предприимчивости своего народа, уже успел загнать кому-то свой старенький гамбезон и обзавелся новенькой бригантиной. Даже о кой каком инструменте для ремонта брони позаботился.

Так он сидел, потягивая хмельное, поглаживая мозолистыми пальцами выползшую из бороды ящерку, которая, в свою очередь, с любопытством жмурилась на багрового паука. Кивал в такт песням гобольдов. Осаживал тех, кто в правдивость этих песен не верил. В общем, хорошо проводил время, когда кто-то, кажется какой-то поваренок с кухни, дернул его за рукав.

- Деда Харди, а почему тебя Три Гвоздя зовут? Зачем ентого гвоздя тереть?

В другом настроении Харди может быть буркнул бы чего-нибудь невнятного, угостил бы паренька чем-нибудь со стола и отправил бы за новой кружкой. Но возвращение из чащи располагало к песням. И песни на такой случай у гномов имелись. Такие песни слагались и пелись под каменными сводами недр, у открытого огня огромных каминов, под ритмичный стук латных перчаток о рукояти топоров. Но и зал "Спящего Василиска" для этой песни вполне годился.

О троне горных королей
Секрет открою вам
Обязан прочностью своей
Семи стальным гвоздям.

Шахтеры, что в корнях горы
Земли тревожат кость
Приносят нам глубин дары
И это первый гвоздь

Вторым гвоздем мы назовем
Умелых мастеров
Они скуют и прочный шлём
И сталь для топоров

Гвоздь третий - это войны
Хранящие покой
Всех кто живёт достойно
В пещерах под горой

Для мудрецов, что свято
Рун древних чтят закон
Четвертый гвоздь когда-то
Был нами припасен

"Кому последних три гвоздя?"
Ты спросишь добрый друг.
Тому, кто вместо Короля
Выходит биться в Круг!

Микош запел, а Гоба заплакал, чего раньше с ним не было. То ли дым, который для понимания дали им вдохнуть не выветрился, то ли Скорбь Черного Дьявола, кувшин которой предложил Хозяин, оправдывая название дала в голову...

– Из похода не все мы вернулись.
Потеряли троих на пути.
И глаза их навеки сомкнулись,
Проводили их честь по чести.

Первой стала Высокая Хеди,
Что пугливой звалась зря почём.
Ведь была безрассудней медведя
В любопытстве извечном своем.

Шустрый Гнаш отправился следом
Прихватив на то свет и того,
Кто грозился занять его тело,
Опалаяя мир гневом его.

Под конец не сдержалась Маришка,
Что Вдовою здесь Черной звалась.
Про нее не злоссловьте вы слишком,
До конца она не здалась.

Чаша темная приняла многих,
Приютила в холодной земле.
Так поднимем мы чарки за всех них.
Это правильно кажется мне...

Микош, подбоченившись и зыркая из-под густых бровей, вышел из за плеча Харди, щеголяя поясом с двумя лëгкими молотами-клевцами - серо-стальным и покрытым узорчатой эмалью.

-Так налей же нам, братец, хмельного,
Да такого, ну, знаешь... Такого...
Чтобы речь повести без прикрас,
Кто что видел и кто кого спас.
Об ушедших чтоб горечь омыть,
Чтоб икнулось им там, растудыть!

О лежащих во мраке руинах, где хозяин, с бутоном в паху,
Колдовал над цветочком невинным,
И не видели мы наверху
Ни его, ни могилы ни знака,
Только птицу,плененную в клеть,
Ах, ещё бесновалась собака,
Чтобы в раз во второй помереть.

Про бесовку-болотную ведьму,
Что на пару со скользким угрëм
Извела нам товарищей верных,
За которых мы нынче и пьëм!

Про спасëнных болотных младенцев,
Коих мы от плутовки спасли,
Про бессмысленный бой по дороге
Что с придурошной тенью вели...

Про дорогу в кромешном угаре
И ночëвку у идола ног
И про то, как тепло нас встречали,
Подводя приключенью итог.

Племя живо, отныне вовеки,
Будут жить на Молочных Прудах,
Вспоминая как мы, человеки, помогали им в тяжких трудах.

  Девочка тихо прислонила ладонь ко лбу и глазам. Один её знакомый называл это "охранным жестом". Оставалось надеяться, что он действительно способен защитить хоть от чего-то. Возможно, следовало разобраться с сатирами, вновь спрятаться и продолжить путешествие во времени, как и задумывалось. Но этого самого времени у них не было. Устройство могло запищать в любой момент и... А что собственно тогда бы произошло?
  Как бы то ни было, эта реальность подвергается изменениям. Она сохраняет все действия Ходоков, реагирует на них. Очень интересно и непонятно!

Тут, конечно, Витор бросил попытки заставить монстров отказаться от погони за ним. Чёрт побери, огромное полуразрушенное поместье поднялось на ноги! О, каком ещё сражении могла идти речь? Только о побеге, пока совсем не поздно! Сообразить все это он успел, а вот убежать...

Броня совсем треснула отваливаясь стальными кусками, пока едва ли помышлявший об атаке человек отступал под градом ударов. Вот он упал на одно колено, тут же кто-то вцепился ему в затылок и его теплая кровь потекла за шиворот. Удар прямо по лицу и сознание археолога померкло. Он успел увидеть краем глаза небо в просвете между деревьями. Но дальше уже ничего не было, лишь загробный мир.

Ладонь до последнего сжимавшая клевец разжалась, бессильно сотрясаясь от новых ударов.
Такой же конец встретили многие исследователи, даже благородные археологи.

События приняли совсем серьёзный оборот...

Оказавшись намертво прикреплён к одному месту – что твой гриб! – Дастот не имел возможности вовремя отскочить из-под удара покрытой затверделыми наростами лапищи. Втянув голову в плечи и прищурив глаза, он из последних сил ткнул мечом куда-то туда, где у атаковавшего его существа должно было находиться солнечное сплетение. Одновременно в бок уродцу с яростным рычанием вцепился Авуз Торалзас, бросившийся на защиту хозяина. Однако остановить замах ороговелой конечности все эти контратаки были уже не в силах. Оплеуха пришлась гному прямо по лицу, он покачнулся, закатил глаза и грохнулся на пол, смешно выгнув ноги, по-прежнему крепко оплетённые по колено коварными нитями.

Так закончил свои дни в Срединном Мире добродушный скиталец, скромный (хоть и щеголеватый) служитель Живых Звёзд, гном по прозванию Дастот Невезучий, сын Ровода Лодочное Кольцо, из Трубного Факела, славного форпоста Подгорного Дома в Джунглях Отчаяния. Где-то на севере, на островке посреди лесного озера, ворочается в глубоком сне прекрасный древний дракон, которому уже не суждено расправить могучие крылья в Ультрафиолетовой Пустоте, ибо некому больше разбудить его в должный срок...

Чем тот не замедлил тут же воспользоваться!

– А-гх-к... – чудом выдавливает из себя фермер которого звали Кунто и с потемневшими от боли глазами падает на пол. Его алая кровь заливает пол комнаты, а тело ещё бьётся в предсмертных судорогах. В последние мгновения приходит осознание, всплывшее среди океана боли — ему раньше очень повезло не умереть. Это сделало его через чур самоуверенным, за что он и поплатился своей единственной жизнью. Наконец, фермер всю жизнь выращивающий картофель затихает.

Квак ошарашенно осматривался. А когда Майя высказала предположение того, что произошло, он стал ещё более ошарашенно осматриваться. Управлять временем? Это как вообще? Разве такое возможно? А если он сейчас случайно наступит на своего дедушку, он что, не родится тогда? Подобные фокусы были выше понимания простого лягушонка. Стараясь смотреть под ноги, Квак высказался наугад, пытаясь больше себя успокоить, чем действительно как-то помочь.
- А может это не вперёд, в прошлое, а... назад в будущее? Э?
Да не, бред какой-то. Не сходится.
- Ква. Я к тому, что усадьба-то ладно, но вот сарая же не было раньше. Но согласен, давайте проверим.

И это ещё хорошо, что они отошли от дома. А то оказались бы прямо сейчас там внутри, изрядно удивив хозяев.

Харди оглядел запас ведьминой посуды с явным удовольствием.

- Вот... с этим уже можно иметь дело. Сообразим, так сказать, на троих. Дорога не близкая, всякое еще приключиться может. Возьмем каждый по кувшину. Хоть один да донесем мокрокожим. Закончим Маришкину работу.

Гном помолчал помрачнев, пожевал губами. Вдруг стало заметно какой Три Гвоздя на самом деле старый.

- Слыхал я, есть такие заклятия, чтобы мертвых с того света возвращать. Особенно если у них тут дело неоконченное осталось. Да только слов нужных никто из нас, я думаю, не знает. А до ближайшего колдуна нам немало дней топать. За такое время... в общем, ни одна аркана не поможет. Да и всяк ли захочет, чтобы его силой из посмертия вырывали. - Харди задумчиво потер горло, будто вспоминая холодные пальцы призрака.

Маришку, Гнаша и Хеди положили в хижине. Харди сложил им руки, как полагалось - девушкам в пальцы вложил их кинжалы, зверолюду - тяжелую кирку. Каждому по куску угрятины, что-то из личных вещей, по мелочи. Трупик паука, поджавшего лапки, Три Гвоздя тоже у Черной Вдовы на груди пристроил. Закрыл покойникам глаза монетами.
Труп ведьмы бросили покойникам в ноги, голову злобной лягухи заботливо пристроили к зеленому заду, чтобы обратно не собралась.

- Нужно что-нибудь сказать. О мертвых. Маришка... в Василиске ее называли "Черной вдовой". Но я пошел с ней в Чащу и видел, что она заботилась о тех, кто шел рядом с ней. Она ходила в Чащу много раз и Чаща изменила ее. Была ли она человеком я не знаю, но кем бы она ни была, он была достойным товарищем и вождем. Теперь она может отдохнуть.
Хм... Хеди. Ее называли "Пугливой". Наверное такой она и была. Но так же была чуткой и ловкой. Она первой заметила троллей, когда мы только покинули таверну. И как бы там ни было, там, где она сейчас бояться ей больше нечего.
И Гнаш... не знаю, как его называли. Я бы назвал его блохастым засранцем. И он, я думаю, рассмеялся бы. Это он умел делать хорошо. Как и влипать в неприятности. Он несколько раз чуть было всех нас не угробил, но так же несколько раз спасал наши жизни. То, что жгло его изнутри остыло. И теперь его душа обретет мир.
Да упокоит их души Чаща, согреет тела Пламя, а пепел укроет Утроба.

Харди перевел дух после необычно долгой речи и отступив на шаг назад посмотрел на гобольдов.

- Хотите что-нибудь сказать?

Кларк, получил копье, передал вилы Питеру, взвесил в руке оружие и сделал пару пробных выпадов. То ли сказок наслушался в детстве про воинов всяких, то ли обстановка так действовала, но вышло неплохо.
- Ну вот и на армию похожи, - бодрясь, улыбнулся он. - Никогда не думал, что буду воевать, да ещё и против черепков. Ну-ка, подсветите.
И старик сделал несколько шагов вперед, видя, что у молодежи не хватает смелости. С ним-то был Хоран! Но он был готов отступить, чтобы дать остальным прицелиться.

Маришка чувствовала как по спине пробегает холодок. Неужели вот все так и кончится здесь, в этом болоте? Зачем она вообще пошла сюда... Надо было искать дом для Семьи...
Еще один удар...

Самое смешное, что в тот момент как на него кто-то упал, Дорин уже поворачивал назад. За этим ящероглавым гадом поди ещё поспей! И тут, вдруг, на тебе.
– Да, ты... ды туды! – придушенно заорал дварф пытаясь устоять на ногах. Пьяница вцепился в стену и обратился к своей дварфовистости, чтобы не упасть. А потом попер, как паровой танк, кверху на свет.

– Дьявол, кто ж так в тьму ломиться?! – возмущался он даже не думая переживать за того кто его чуть не стоптал.

— Ауууу! - взвыл гнолл, когда острые зубы жабомонстра впились ему в спину. Вместо булькания из пасти Гнаша выплеснулась кровь, а потом он исчез под водой, лишь поднятую вверх демоническую руку успели узреть товарищи Тург'ара.

– Сейчас тебе воздаться за клевету и ложь, чертов ты недомерок! – разъярённо прошипел старик Абрахам выхватывая свой кинжал. – Или ты думал что тебе все и всегда будет сходить с рук? Надейся, мерзавец!


А в этот момент Кунто лишь поморщился от суматошных криков доносящихся из соседней комнаты, которые его отвлекли от добычи. Уж тут то он точно сейчас отхватил куш! Поэтому фермер бросил гуся на древние кости чтобы освободить руки, а сам сильнее раздвинул занавесь пытаясь даже содрать ткань и бросить её на пол. Руки у него дрожали от нетерпения, чтобы снять доспех со стены и примерить на себя. Он уже представлял себя в них, хотя с трудом видел лишь смутные очертания. Но так даже было лучше — больше простора для фантазии. В воображении картофельщика доспехи что он нашёл сверкали от таинственной энергии, зачарованные древними волшебники ради одного единственного героя что найдет их. Его!

-Ты точно хочешь пойти искать дерево с топором в руках?- Уточнил Микош. -Может у него дела какие, деревянные. Дупло, там, разболелось или ветви секуться, пошло оно к Деду Нихто, допустим, а тут гном с топором... Оно нам надо?- Гобольд проникновенно взглянул в глаза Харди. -Можно в яме пока пошариться, может там под ним клад какой был.

Появившихся из болота амфибий Зарракс вниманием не удостоил – будущий властелин светлячков был полностью поглощен борьбой за свое владычество. Забавно подпрыгивая, он силился поймать ладонью хоть одного, дабы принудить непокорную тварь к повиновению физически.

- Ну по мне так лучше было принести тварь в жертву, вместо компаньона, пусть и молчуна, – подал голос Нимурель, – но раз уж так вышло, то скажу сразу, пусть только попробует на меня покуситься. Я, в отличие от этой животины, хорек очень даже разумный, и есть себя не позволю. А еще у меня эльф ручной, он меня в обиду не даст.

- Да вот же... ладно, иди сюда, - Грэгори снова подхватил птенца и попытался жестами ему объяснить: - Не ешь эльфа. И хорька. И остальных. И меня. Нельзя.

Он погрозил птенцу и покачал головой, повернулся к остальным: - Что с ним делать-то? Как думаете - понимает?

- И не удивительно, - подумал Квак. - Болота же.

– Не друг. Надо уходить. В яме с водой – станем супом.

Нори Скальссон оглянулся на соратников, и глубоко вдохнул лесной воздух. Как же хочется жить, пусть это даже и последние мгновения, которые тёмный бродяга был уверен, что пропадут не зря.
– Отойди-ка – буркнул он охотнику, проходя мимо него к идолищу.
Остановившись перед изваянием, Нори опустился перед ним на колени, и произнёс:
– Отпусти нас из своего проклятого лабиринта. Прими кровь мою в качестве жертвы, прими жизнь как плату за их спасение. Обнови древние соглашения, покровитель Чащи, и да хранит она секреты свои тысячи и тысячи лет. Моя душа идёт на зов.
После этого в руках гнома сверкнул нож, обычно использовавшийся группой для резки мяса в рационах. Перед тем как его мог кто-либо остановить, лезвие вспороло живот и перед идолом вылилось небольшое озерце крови.
Опускаясь на землю, Нори нашёл в себе силы на последние слова:
– Я знал... что мое предназначение... здесь...
Скальссон замер, и испустил дух.

  Девочка дрожащими руками приняла плошку из лап ежелюда. Мама учила, что нельзя брать конфеты у незнакомцев. Наверное, к странным напиткам это тоже относилось. Уже в Лесу Майя слышала рассказы, как некоторые после такого менялись, превращались во что-то другое. Например, у них появлялись забавные усики. Майя не хотела становится такой. С подозрением посмотрела на шамана. А у него у самого есть лишние отростки, или это только кажется?
  Но с другой стороны, может он просто хочет помочь? Зачем ему вредить девочке. И Майя выпила напиток.

- Ну чего тут? Опять двери? Я не удивлюсь, если в конечном итоге, мы в подвале "Василиска" вылезем. Где-нибудь между бочкой опят и бутылью вишневой настойки.

Подойдя к резервуару с растением гном осторожно постучал толстым желтым ногтем по стеклу.

- Эй, а ты что за птица?

Немного подумав, Квак ответил:
- Прямо агрессивных я не встречал. Но есть те, квого лучше не злить. Племя Корнежоров, например. Бургылк Корнежор, говорят, мог из-за спора о грибах голыми руквами задушить.

Увидев приближающихся мертвецов, Квак поморщился. Очень уж ему не хотелось встречаться с мертвецами.
- Давайте попробуем уквыться от них.

Расправившись с куклой, маг обернулся с торжествующей злорадной улыбкой. И тут словно бы что-то щелкнуло в голове. Зарракс вдруг прозрел. Принц? Да какой же это принц, обычный жаболюд из зеленого, заросшего сочной ряской болота! Ну, он хотя бы не хочет убить Зарракса, и союзниками в лесу не разбрасываются, и все такое, но... Прямо сейчас маг был не готов рисковать своей драгоценной жизнью. Аккуратно обходя жуткую ведьму, он по стеночке двинулся к выходу из пещеры.

  Знали бы они, как Майя благодарна им, что все пошли вместе с ней! Только это и придавало сил девочке идти дальше. Вслух, конечно же, она этого не скажет. По крайней мере, не сейчас.
  — О, – девочка пару мгновений пялилась на иллюзиониста, стоящего на цыпочках. С таким подходом и ярким нарядом тому было трудно слиться с лесом. Зато гобольда Майя потеряла из виду, также как и лягушонка. Отлично.
  — Зарракс, мне страшно, – девочка призналась новому знакомому, — Очень страшно. Мы не знаем, что это такое. Если бы мы знали, что это такое, но мы не знаем, что это такое!
  — Я боюсь, что убить насмерть мы её не сможем. Если она подруга того самого Рогатого, то точно не простая смертная сумасшедшая. Мне понравилась твоя идея предложить ей другой череп! Даже парочка на примете имеется, но только если она сама пойдёт за ними. Давай, если она внутри, то попробуем ещё раз поговорить с ней? Вдруг, без Его Высочества она окажется более спокойной.
  — Ну, а если нет, то хватаем вещи и уходим!

– Видимо этот идол как бы намекает, что ему надо принести кровавую жертву, и тогда он нас отпустит, – произнес эльф. – Сразу скажу, на нас смотреть не надо! Мы против принесения нас в жертву. Эльф мне нужен, а я так вообще уникальный хорек, где вы еще такого возьмете. А вот этот малополезный детеныш, который еще недавно вылупился из яйца, а уже активно жрет вашу кровь, выглядит неплохим вариантом!

- Ну что? Винный погреб? Темница для утех постыдных? Тайный ход для спешного побега? - Харди выдержал паузу, но больше ничего остроумного в голову не пришло. - Будем ставки делать?

Игондуй, внезапно осознавший, что взоры обитателей постоялого двора оказались направлены на него, краем уха дослушав Кваковское реноме, замер, увлечено доедая что-то мясное и горячее из чьей-то тарелки. Настороженно оглядывая зал (а вдруг щас бить будут?!), гобольд медленно вытер рукавом жирные губы и сытно, но боязливо рыгнул.
- А я тоже должен говорить, да? - с обреченностью и решимостью задал сам себе провокационный вопрос Игондуй, и понимая, что съехать с темы не получится, начал медленно петь-говорить:

Гобольд с девочкой за мёдом идут,
О жизни и смерти беседу ведут.
Впереди серокожего жаба маячит спина,
Надеемся мы, что в Лесу не ждет нас беда!

Раскатами грома по лесу летит
Тяжёлая поступь химерьих копыт.
Фиолетовый цвет и громадный размер,
Снаружи химера, а внутри… Люцифер!

Коварный клекот, тресканье жвал,
Еще сильнее посерел бедный жаб,
Вселенское зло забирает своё,
С рассветом гобольд отправился в бой,
За победу он заплатит бессмертной душой!

Нет времени думать, куда ставить маневры,
Ему тут поможет лишь удача и ловкость,
Но смерть улыбнулась ему из пещеры,
И понял герой, что попал на премьеру
Зубов здесь таких не видывал свет!

Гобольд лишь задумался,
А химера уже его ест!
Отвлеклась тут химера,
Навис над ней злобный рок,

Исчадие ада, Я, тот гобОльд,
Что «спустило курок»,
Таких поражений не знало зверье —
Во всём виновато кривое копье!

И пробил наконечник то место, где мозг,
Оставив лишь глаз да пару волос,
Но злобно зашипела полуживая химера
Она регенерацией решает такие проблемы!

Не стал тут пугаться храбрец-Игондуй,
Заикой он был, а стался звездуй:
Взмахнул он копьем, словно камень с неба упал,
И так он химере хвост оторвал,

Но сильной была жуткая тварь,
Успела на косу кишки намотать!
Ну не был героем простой дезертир,
Поэтому добить химеру разрешил он другим.
За это его, конечно хвалили,
Но пива, зараза, налить позабыли!

Зарракс громче всех хлопал выступлению Ходоков, особенно преданно глядел на заколдованного принца, коему угодно было скрывать свою истинную сущность. Его поэму он завершил восторженной эпиграммой:

Сплести узор изящных слов в осмысленный сюжет
Горазд лишь тот, кто дар богов поймал на кураже!

Ревнивый гобольд же удостоился украдкой показанного языка и следующих слов:

Но помнит пусть лукавый ум в плену тщеславья пут:
Кто мнит себя владыкой дум, на деле – просто шут!

  — Ой, не могу, — на представление Зарракса девочка залилась звонким смехом. Нога соскользнула с головы чудовища и Майя упала на пол. Сидя на попе, девочка продолжала смеяться. Потом резко замолчала, поднялась с серьёзным лицом.
  — Ваше Высочество, – обратилась к Кваку, слегка поклонилась, — Прошу простить моё неподобающее поведение. Я сейчас же заглажу свою вину!
  — Чэрвольд, наливай! Сегодня пируем до утра! Я начну, остальные подхватят!
  Девочка встала на табуретку, чтобы все её видели. Осушила залпом стакан какого-то пойла. И начала.

Позвольте, господа и дамы, развлечь историей одной –
Про смелый и лихой отряд Чащобных Ходоков!

Бывали мы и там, и сям, и в чащи жуткой, и в гостях
У мёртвых гарпий на скале и у поэта на земле.
Дошли до храма древнего, сокрытого плитой,
Внутри нас встретил стражник с колючею башкой.

Он был проткнут копьём насквозь,
Ни дать, ни взять мёртв много лет.
Пред ним врата, на них – атлет,
Но встретиться не довелось.

Пошли налево, где колодец, заполненный костями,
А дальше не пройти, там комната с цепями,
На потолке висят, но пол – ловушка с кольями
И мёртвыми героями.

Вернулись и пошли направо, там статуя атлета,
За ней проход, пред ней – алтарь,
Во мне проснулся тут бунтарь,
Испачкала я кровью пьедестал,
И где-то кто-то что-то осознал.

Мы призрака призвали, старика,
Он носит черепа в мешке,
Довольно хмурый и злой наверняка.

Тип этот странный не напал, ушёл недалеко,
Вы помните колодец? Туда он и пошёл!
И начал призывать огромного и страшного голема своего.

Вы если в Лес пойдёте и мимо не пройдёте,
Зайдите в гости к чудищу, вас ждёт большой сюрприз!

– Метала? Блестяшки!

Гобольд, поспешил в то же место, куда уходила Пугливая Высокая. Его смешная походка сопровождалась бульканьем в котелке, где барахталась недовольная жабка. Хотя под ноги он не забывал смотреть – поле дождя иная грязь похуже ловушки будет. В пещерах такого нет.

Квак слегка опешил. Оглянулся, подумав, что незнакомец обращается к кому-то другому. Посмотрел на парня снова. Снова оглянулся.
- Ква? Эээ, приветствую?
Представив дворцовые интриги среди лягушат в болоте десять на десять метров, Квак задумчиво почесал голову. И слегка приосанился, несмотря на то, что незнакомец явно где-то ошибся. Всё-таки не каждый день тебе уделяют такое внимание.
- Очень приятно, Заквакс. То есть Зарракс. Я Квак, это Игондуй, там Майя. Если хочешь присоединиться к нам, то добро пожаловать - только не нужно вставать на колени!

- Первый раз вижу, - ответил жаболюд Игондую. - И не, я обычной жабьей крови. Родители мои были лягушатами и их родители - тоже. Как-то раз у нас в болоте утонул квакой-то принц, но вряд ли так я от этого кваралём стал. И нечего за язык никого прибивать, а то ещё от Майи подзатыльников получишь.

Харди только сокрушенно покачал головой. И не понять было, кому этот жест предназначался. Гноллу или грибу.
Вздохнув он шагнул к импровизированной могиле и сунул туда кувшин. Насильно мил не будешь.

Поднял с земли кольчугу, осмотрел и заботливо свернул. Авось удастся починить.

Уставшая Хеди тихо вошла в таверну. Еще совсем недавно их отряд бодро вышел в путь, предвкушая веселое приключение и богатую добычу. Шаманка присмотрелась к присутствующим. Кажется набирался хороший отряд. В карманах Хеди не звенело, а потому стоило подумать о новой вылазке.
Большая кружка крепкого и добрый ужин - то что лекарь прописал.
Хеди подошла к карте и отметила место с большим пнем и пауком под ним. Помахав рукой Чэрвольду, она села за стол.

Компания отправлявшаяся в лес набаралась большая и напрашиваться как-то было неудобно. И все же, преодолев робость, Хеди спросила:
- А меня возьмете с собой?

Прихлебывая бренди, Маришка задумчиво шевелила усиками. Черная вдова, значит... Ну что ж. Что о ней думали Маришку особо не заботило. Она уже не совсем человек. Но что рассказать людям? После того, как она обрела Семью, все предыдущие впечатления стали такими тусклыми, далёкими... Но вряд ли обычные люди её поймут... Надо говорить о понятном... О понятном... Маришка взяла всё так же обитающую в таверне лютню и начала неспешный и не очень складный сказ, постукивая в ритм кончиком щупальца.

- Очень долог был сей путь
С него никак мне не свернуть
Мой удел терять друзей
Налей, хозяин, мне налей

Моя история полна печали
Но вряд ли это то чего вы ждали
Давайте лучше расскажу про Лес
Ведь полон он опаснейших чудес

Живут в Лесу различнейшие твари
Огромны птицы и разумны муравьи
А ульи вы замест голов видали?
А мертвецов, висящих как плоды?

Я череп древний называла Папой
И незнакомка стала мне сестрой
Друид там может оказаться некромантом
А в поле замер рыцарь соляной

Там в волке бабка говорит шальная
Укус пчелы вас наверняка убьет
От муравья нога сереет, умирая
Целебная вода не факт что вас спасёт

Ловушек полон Лес и полон он загадок
Среди деревьев и болот несложно заплутать
Ваш путь в Лесу быть может очень краток
Если вы горды и не захотите убегать

Лес отберёт всё то, что очень ценно
Но может дать столь многое взамен
Идите в Лес и действуйте умело
Но свою жизнь не предлагайте на обмен.

Маришка закончила свою поучительную песнь и вернулась к поглощению алкоголя и еды. Как вдруг встрепенулась:

- Кстати, - усмехнулась, - Бешеные охотники объявляют новый набор. Вдруг найдутся смельчаки. Есть задание, за которое Мокрокожие дадут нам очень много золота. Унести бы. Благо я теперь знаю краткий путь, по которому его можно будет быстро сюда доставить.

Под вечер открылась дверь и в проёме появилась странной формы тень, которая выйдя к свету, превратилась в небезызвестную местной публике Маришку. Вот только что-то в ней поменялось, добавилось чего-то нечеловеческого. А именно усики появились и одна нога стала не совсем ногой. И Маришка опять была одна. Ну почти. Из чёрно-белых прядей выглядывал пушистый паучок.
- Бешеные охотники вернулись, - мрачно возвестила девица. - Хозяин, налей всем за упокой ведьмака Тельгара и ревенанта Ленвэ. Лес опасное место и не прощает ошибок.
Подошла к карте, ткнула в несколько мест: тут гигантский скелет лежит, тут маковое поле огромное, тут дерево с зомби, а в нем мутный тип живёт, а тут скала с птицей и жилище какой-то огромной псины.
- И передай весточку гильдии магов - задание выполнено.
Расправившись с делами заказала еды и выпивки себе, да побольше. И пауку чего-нибудь.

  — Нет, Игондуй. Мы не будем разбегаться в разные стороны и оставлять сокровища, – чересчур серьёзно ответила Майя.
  — Квак, это как с химерой. Мы ставили капкан далеко, чтобы не шуметь, но и привлечь к ловушке не смогли, правда. Можно прямо тута начать делать сначала “тихие” ловушки, а потом перейти на “шумные”. Если попадёмся, то хоть что-то уже будет готово. Я боюсь, что спешка нас погубит.
  — И в любом случае нам надо как-то привлекать сюда быколюдов. Можно попытаться и переговорить. Я это так вижу: я или Игондуй, кто-нибудь один, с поднятыми руками, аккуратно ищет быколюдов. Конечно, близко не подходит. Пытается хотя бы одного на переговоры вызвать. Ну, если не захотят говорить, а сразу нападут, то парламентер-приманка бежит к ловушкам. А там остальные встретят их градом стрел.
  — И ещё. Если мы будем драться, то у меня один гриб есть. Вдохнёшь его споры и как будто в бешенство впадаешь, силушка удваивается. Правда, под таким воодушевлением мозг немного плавится, чувства опасности не ощущаешь.

- Найти бы ещё этих врагов, ква. И кто знает, сколько до них идти и не попадутся ли нам страшности похуже этих быколюдей. Не, надо с ними самим разбираться.
- С ловушками тоже всё не квак просто. Чтобы наделать их в нужном количестве, нам придется пошуметь. Если устраивать западню слишком близко к Нортвичу, то быки могут что-то услышать. А если слишком далеко, то они просто не пойдут к нам. Да и как их звать на переговоры? Когда мы с прошлой командой на них наткнулись, они сразу напали.
- А вот идея с химерой мне нравится, ква! Кажется, у нас даже материалы все есть.

Осмотрев ближайшие деревья Бурди разочарованно хмыкнула, ни одного подходящего, все слишком низкие и сырые и оттого неподъёмные. А те что стоят высохшие и мертвые слишком низкие, сообщив о своих мыслях отряду Бурди предложила новый план:
– Нам нужно полдюжины жердей из молодых деревьев или ровных веток. Потом их связать их по 3 жерди в длину и 2 в ширину – для пущей крепости. На это должно хватить веревки Витора, но на это много людей не понадобиться, а потому остальным предлагаю отдыхать, день был тяжелый. – и Бурди ободряюще улыбнулась всем.

Фарид хрюкнул от боли и, выпучив глаза, ухватился за волосатые хелицеры. -А как же "Не убий?"- Выдохнул он, заваливаясь на бок.

Среди всего народу, что оказались перед разрушенной крепости, выделялась одна группа, что явно была роднёй друг другу.

– Ох, – подал голос один из двух парней по младше, и тут же выплюнул залетевшую в рот букашку. – Тьфу. Ну и жуткое же место. Стало быть, – он указал кинжалом на древние развалины, – нам сюда? Па?

Ответил ему мужик постарше и покрупнее, что старался отдышаться опираясь на вилы, явно и являющийся отцом.

– Шо, ужо готов дать стрекача? Не хошь под мамкину юбку спрятаца? Да. Эт оно. Соберись! С брата пример бери! Он вот не боится.

– Конечно, он слишком для этого, – покрутил старший пальцем у виска, – того.

– Ма, – подал голо второй парень, аляповато одетый с откровенно глуповатым лицом. – Он снова дразница!

Стоящая рядом с супругом женщина была кротка. Или забита.

– Эрл, не задирай брата.

– А ну цыц! Вот. Брат твой не боитца. Я не боюсь. И даже мамка твоя не ноет.

– Ага, как же.

– Муж мой, но тут и правда страшно.

– А ну цыц, я сказал!

– Га-га-ГАААА! – ответил из темноты вместо фермера его гусь, а потом раздалось приглушенное чертыхание. Кунто тем временем нащупал ручку и размышлял стоит ли ему её тут же открыть, но тут его гусь стал щипаться, трепыхаться и вырваться.

– Чтоб тебя демоны драли дурная ты птица! – наконец не выдержал фермер и повернул рукоять двери наваливаясь на неё плечом, твердо намеренный бросить гуся в самое жуткое место что он только увидит за этой дверью.

Джо хотел стать героем. Скучно же право быть обычным сапожником. Девы не смотрят, денег нет, жизнь рутина, работа-дом, бесконечные набойки-шнурки-колодки, пиво с такими же неудачниками по пятницам. То ли дело жизнь героя! А тут такой шанс. Счастливчик сжал своё единственное оружие и смело двинулся навстречу своей славе.
____
Мэгги... Ох хороша девица. Высокая статная. Кровь с молоком. Коса толщиной с руку. И руки сильные, к тяжёлому труду привычные. Сжимают вилы длинные да острые. Задолбало красотку, что поля её семейные оскверняются. Двинулась за сапожником.
____
Дурин не понимает, зачем сюда пришел. Вытянул билет несчастливый, к походу сюда обязывающий. И никаких денег не хватило, чтобы от этой повинности откупиться. Стоит мнётся, молотом помахивает. Ну была не была. Выдвигается. Может и получится выжить.
____
Соня тоже не герой. И не хочет героем становиться. Но поймали её на горячем, подвели золотые ручки. И тут уж или каторга, или сюда. Тут хотя бы шанс есть выжить. Особенно если позади всех держаться.

"Опять пауки" пронеслось в голове у Брюкса. А потом "А почему опять-то, если в первый раз?". И уже совсем напоследок "Или погодь..."
А потом ничего уже не проносилось

Посмотрев вниз, Квак резко помрачнел:
- Игвандуй, - сказал он серьёзно. - Это потому что у тебя их нет.
Однако, после небольшой паузы, в течение которой Квак всматривался в темноту, а Игондуй, вероятно, прикидывал, как будет добираться до ближайшего городка тридцать миль на одних только руках, перевернувшись вниз головой, лягух выдохнул с облегчением:
- А, погоди, поквазалось. Мусором завалило. Ладно, ты сильно не залёживайся на квамне, а то застудишь чего. Ну а кишки наружу - это мелочи. Зарастут обратно.

Спустя какое-то время Квак вернулся к Игондую, неся в руках кучу всякого барахла.
- Ква, смотри чё нашёл. Выглядит, как что-то, что можно продать.

Игондуй лежал на холодном полу, когда к нему подошел Квак.
Гобольд медленно поднял глаза на него и медленно моргнул.
- Все будет хорошо, - сказал Квак, наматывая кишки гобольда на локоть.
- Я умираю, Квак. Я задыхаюсь, видишь?
- Все задыхаются, когда умирают. Игондуй, все будет хорошо.
- Мое тело коченеет! Я не чувствую его! Я умру, я знаю!
- Что? Ты лежишь на холодном камне!
- Поэтому мне так холодно?
- Поэтому тебе так холодно.
- Поэтому я коченею?
- Поэтому ты коченеешь.
- Но она укусила меня! Тут кровь!
- Это просто царапина.
- Значит, все в порядке?
- Все в порядке, все в порядке! Он живой, Майя!
- Квак, знаешь что?
- Кво?
- Я не чувствую ног, Квак...

Разные личности приходили-уходили, говорили и пили, а эльфийка все спала и спала.

Маришка словила себя на весьма двойственных чувствах. Вот вроде Маришка, обычная такая девица, в окружении каких-то тварей с щупальцами. И вдруг спасающая этих тварей от гибели. И скорее всего защищавшая бы даже от Ленвэ если бы понадобилось... Имя никогда не нравившегося ей мертвого эльфа стало казаться совсем чужим и чем-то из далекой прошлой жизни. Он был опасен, хотел убить старшего брата, убивал маленьких... И вот вместо той обычной Маришки какая-то другая Маришка, радостно шевелящая усиками и чувствующая среди этих тварей себя счастливой. Настолько счастливой какой давненько не была. Как будто это и в правду её семья, как будто она пришла домой к маме и папе. Это и значит потерять человечность?

Вернувшись в "Василиска", Кьокишин как будто вернулся в дни своей юности. Всё ему снова было непривычно и загадочно, каждый посетитель интересен. В какой-то момент монах передал Белегару трофейные артефакты и алебарду с силками, полностью уйдя в изучение прочих обитателей таверны. Он рассматривал каждого встречного, многих слушал а с некоторыми заговаривал. Куда именно кшингец подевался толком никто объяснить не мог. Ушёл с кем-то из путников или в одиночку пустился в путь - суть одна. Ни в таверну, ни в Лес, Кьокишин уже не вернулся. Возможно он отыскал в своих странствиях просветление, о котором учил его настоятель монастыря. А может так и умер, не познав полной истины бытия. Его вполне устроили бы оба исхода. В конце-концов, каждая смерть лишь небольшая задержка на пути праведного духа. Новый веток высокой нефритовой лестницы, на вершине которой ждет покой просторного балкона, с которого виден весь мир. Балкона, залитого благодатным светом семи золотых солнц.

И эльф сумел развеять ночь,
Развеять, но не превозмочь.
И закатилась навсегда
За край небес его звезда...

Нори очнулся от громких звуков. Подняв голову кверху, он с удивлением обнаружил гарпий, уволакивающих одного из его друзей, притом ещё и сородича.
– Ну не тут то было! – заорал он, раскручивая пращу – я тебе покажу каково это - таскать гномов, точно сало на вилке!
И камень полетел гарпии прямёшенько в глаз.

Нимурель был готов к такому повороту, и сразу же метнулся в кусты (вместе со своим носителем, конечно).

— Мне кажется, дедя, что вы рано или поздно и так использовали бы парнишу как живой щит в каких-то ваших схемах, и он бы все равно умер. Так я прочитал динамику вашего дуэта "учитель-ученик". Больно он доверчивый и лояльный вам был, а вы — больно охочий до прибыли. Так что он всё равно на заёмное время жил. Не грызите сильно могильщика. Он в отличие от нас человек честный, того и гляди чувство вины его самого в могилу сведёт, хе-хе. Я давайте теперь вашим партнёром в преступлениях буду. Высоко летать будем вместе.

Это говорил хоббит Биттерлиф, пройдохистый бродяга.

– А мог бы убить всех вас... – мрачно огрызнулся Абрахам, который тоже успел пострадать от взрыва. Он наклонился над погибшим учеником и проверил у того пульс, но лишь покачал головой. Он пересыпал монеты из кошелька Николаса и нашел небольшое латунное зеркало у него за пазухой — просто отполированная до блеска пластина с рукояткой.

– Какое интересное место! – оптимистично воскликнул Нори – жаль, художников среди нас нету, запечатлеть изображение себя на этом знаменитом месте! Предлагаю здесь лагерь и разбить, чего дальше ходить, ноги тревожить.

Какой прекрасный день, чтобы умереть! Но нет, Ленвэ не собирался сдаваться просто так. Разбудив спутницу, он бодро двинулся к монастырю, насвистывая на ходу. Ревенант был готов сделать что угодно, лишь бы продлить своё существование, о чём доверительно сообщил ПАПЕ, надеясь, что череп соблаговолит помочь лидеру своего культа в нелёгком деле продления не-жизни на долгий срок.

  И хорошо, что пованивает. Вот гуляла как-то Майя с одним следопытом и его псом. Красивый был и умный. Пёс, а не следопыт, если что. Слушался во всём своего хозяина. Но стоило только ему падаль учуять, удержать потом было невозможно. Прибегал назад радостным, весь извалявшийся и пропитавшийся насквозь мертвечиной. Правда, гиены вроде больше кошки, а не собаки. Но это же не просто гиена, а целая химера!

  — Ладно, пойдёмте проверим, что там. А то так и будем бояться неизвестности, пока с ума не посходим да друг дружку не поубиваем!

А затем кинула кости. У неё не было никакого ритуала что призвать удачу, Бурди считала это простым неуважением к госпоже Удаче. Все самое важное происходит в тишине и без лишних телодвижений.

Грэгори мотнул головой на предложение Витора, отказываясь от доли в общей добыче из тайника - пусть остальные делят секиры и прочее, парню было не слишком интересно считать сейчас эти монеты. А вот во время бросков проснулся азарт: - Ну что же, меньшее число побеждает, говорите? Испробуем, испытаем удачу. А ну, давайте костяшки!

Он энергично потряс стаканчик с костями и бросил, посмотрел результат: - Дрянные сволочи, опять меня подвели!

- Ого, а вас уже вычеркивать собирались! - удивился появлению Белегара Чэрвольд. - Но это хорошо, что вернулись. Все живы из вашего отряда?
— Не, двое не сдюжили, — отрапортовал эльф и опрокинул за сгинувших парней чарочку «Коварства». Крякнул, утёр рот и продолжил: — Одного змей удушил в змеином храме глубоко в лесу, а второго чёртов призрак забра, жизнь выпил как из Марты.
Тут Белегар замолчал, паузу взял, чтоб с силами собраться и поделикатней сообщить новость:
— Насчёт Марты… Ты мужу передай, что померла она. Не в том месте оказалась и не в тот час. Ведьмы её того, — и чиркнул пальцем по шее, демонстрируя что именно сделали ведьмы с Мартой Смолфилд.
В этот момент как раз Хеди подошла — тоже чем-то на ведьму похожая — и Белегар уже с ней заговорил:
— Попутчики всегда нужны. Если подождёшь пока мы отдохнём, то милости прошу. Я не против.

Зажаленный насмерть злыми пчелами, ведьмак испустил дух.

Следом за Белегаром подтянулась и следопытка. - Ужин! Баня! Спать ... - выдохнула она заказ и рухнула за стол.

Маришка постепенно пришла в себя. Открыла глаза, удивленно воззрилась на нависшего над ней Тельгара. Недовольно пошевелила усиками... Чего-чего?! Чем пошевелила?! Девица резко села, чуть не зашибив ведьмака, и потрогала свою голову. Пальцы наткнулись на непонятные отростки, ощущавшиеся как часть тела, почти как рука или, например, ухо или нос. Блеклые глаза распахнулись широко-широко.
- А-а-а-а!!! Это еще что такое?! - заорала испугано.

Ну вот. Нашёл. Присел рядом. Помолчал недолго. Вытер предательски выступившую слезу. Встал, взял лопату. Начал копать.

В дверь таверны сперва громко постучали, затем она без скрипа, тихонько открылась.
Внутрь вошёл гном - невысокий, бородатый, укутанный против непогоды в чёрный плащ. На его плече сидел ворон, и осматривал посетителей бусинками глаз.
– Хоу-хоу – помахал он рукою собравшимся – есть ли тут добры люди, собирающиеся в поход в Чащу? Опытный гном, исследователь и искатель, рад будет им помочь!

Ленвэ с уважением взял ПАПУ на руки и последовал за товарищами самым последним, с опаской и готовый в случае чего броситься назад в руины. Ну или попросить ПАПУ выстрелить своими лучами из глаз!

Бурди, вошла в зал когда какой-то гном громко искал себе "хорошую компанию" и невольно заинтересовалась тем что он говорил, но решила подойти попозже, потому что на пустой желудок разговаривать о серьезных вещах не подобает приличным гномам, а потому широко улыбнувшись хозяину таверны (почему-то каждый хозяин таверны или трактирщик вызывал у нее улыбку, это было уже своего рода традицией. Каждый трактирщик получал свое кто-то едкую ухмылку, кто-то холодную улыбочку, но этот человек получил широкую и добродушную).
- Можно мне чего-нибудь покрепче, и тарелку еды. А так же что-нибудь о чаще или о себе. Нет ведь лучшей приправы чем добрый разговор, верно? - сказала Бурди.

Утолив первый голод и закончив разговор с владельцем таверны который пошел обслуживать других посетителей, Бурди оглядела зал и заприметила того гнома которого отметила в начале, теперь он уже говорил с человеком у которого были светящиеся глаза. Немного послушав их разговор и чуть-чуть подумав Бурди взяла свою тарелку и кружку, а после села к ним за стол:
- Подслушала ваш разговор немного и хотела бы предложить свою кандидатуру в ваш отряд. Мне конечно далеко до Благородной и еще дальше до исследователя, но когда будишь дракона может понадобиться хорошая защита, а я как раз по этой специальности. Что думаете? Можем бросить кости если у меня есть конкуренция. - и Бурди улыбнулась так что сразу стало понятно что нет для неё никакой конкуренции - Меня Бурди звать, можно Гвардеец.

Дверь приоткрылась, и в таверну скользнул худой эльф, одетый в шкуры. Сзади болтался длинный гибкий хвост с кисточкой на конце, а на плече у мужчины сидел хорек. Взгляд посетителя был немного странный – бегающие глазки не фокусировались на собеседниках, не останавливались ни на минуту на чем-то конкретном.

Подойдя к стойке, мужчина сказал монотонным голосом:
– Хорек говорит, его зовут Нимурель. Он хочет знать, сколько стоит пропитание этой бренной оболочки, - эльф стукнул себя в грудь, - и есть ли здесь свежая сочная курятина для самого Нимуреля. А еще, покупаете ли вы книги.
С этими словами эльф движениями куклы-марионетки достал из-за спины мешок и порывшись там, извлек на свет толстый томик

Все это время хорек действительно рассматривал стоящего перед ним трактирщика

Вернув вместе с товарищами на место каменную дверь, Квак задумался над знаком. У него был пергамент и чернила, но бумага тут быстро испортится. Можно было оставить записку внутри кургана, но... наверное об этом стоило подумать до того, как они перекрыли проход тяжеленой каменной плитой, а не после.
Тяжело вздохнув, лягушонок достал ломик и принялся выцарапывать слова прямо на камне. Сначала было он хотел написать "Опасно", но потом решил, что в лесу буквально всё опасно и будущим авантюристам такая надпись ничем не поможет. Можно было написать про призрака, но те скелеты на дне шипастой ямы могли не согласиться, что призрак со своим питомцем - самое страшное в кургане. По итогу предупреждение Квака растянулось на несколько строк. Как говорится, краткость - сестра таланта. А талантливым Квак явно не был.



В конце лягух хотел было ещё написать "Чащобные ходоки", но руки после труда, растянувшегося на добрую пару часов, откровенно отваливались. Да уж, хорошо, что он стал авантюристом, а не писцом. Слишком уж тяжёлая работа - буквы выводить.

Был тягостный день после того, как головы приключенцев выставили на близлежащем холме коварные и кровожадные быколюды, когда в таверну почтенного Чэрвольда внес свои ноги и тушку новый странник - молодой, а может и не очень, светловолосый воин в легкой, начищенной так, что на солнце сияет, кольчуге и плюхнулся на стул.

- Дорогой хозяин, изволь налить чарку гостю! Сам Грэгори "Две Стрелы" изволил навестить твое милое заведение! - улыбаясь во всё... лицо гаркнул незнакомец и хлопнул себя ладонью в грудь, показывая таким образом, что речь идет о нем самом.

– Демон, так я и думал. – произнес дварфийский кузнец взвешивая в руке молот и звякая цепью которую обернул вокруг другой руки. А потом смачно сплюнул под ноги, когда пламя не смогло сильно повредить рогатой змее.

– У-учи-т-т-ель? – испугано произнес молодой астроном с трудом оторвав взгляд от сгоревшего заживо человека, голос его дрожал. Старик смерил змею мрачным взглядом и ответил повысив голос так чтобы все слышали.
– Этот раненый, если все будем действовать за одно мы его убьем. А шкуру и рог продадим за большие деньги!

В двери протиснулся широкий даже по меркам своего народа гном, на чью богатырскую грудь ниспадала роскошная борода, тщательно расчёсанная и щегольски завитая. Следом за ним в зал проскользнул белоснежный пещерный хаски. Настоящая гномская всезадачная собака: такая и след зверя возьмёт, и вкусный гриб унюхает да откопает, и стаду козлов разбрестись не даст, и чужих на порог не пустит. А уж про способность поднимать настроение своей мимимишной мордой и говорить нечего.

Новоприбывший с любопытством осмотрелся вокруг – лицо у него было открытое, какое-то даже по-детски наивное – и прямо просиял, когда взгляд его упал на батарею разноцветных бутылок за спиной старого Чэрвольда. Не теряя времени, гном направился к стойке.

– Здорово, хозяин! Дастот Невезучий, сын Ровода Лодочное Кольцо, из Трубного Факела, славного форпоста Подгорного Дома в Джунглях Отчаяния, к твоим услугам! – представился гном, – Что новенького слышно в ваших краях? Особенно насчёт всяких волшебных штук или там остатков былых цивилизаций – это по моей части. И будь добр, плесни-ка чего покрепче, надо ж как-то пережить очередной трудовой день!

Последнюю просьбу Дастота его мохнатый спутник сопроводил самым умильным взглядом на свете.

- Трус! - гордо заявил Аллендер пробегающему мимо дварфу. Нет, сам он тоже не испытывал иллюзий на счёт того, что с ним произойдёт, когда рогатая змея доберется до него. Но пока между ним и ползучей тварью был ещё кто-то, можно было строить из себя героя.
Траппер в очередной раз быстро раскрутил пращу и пустил в змею снаряд. Когда-то же он должен попасть?!

Кларк с Питером тем временем пытались выковырять или хотя бы подцепить один из самоцветов на дне бассейна. Слова подошедшего Кунто заставили их обоих слегка вздрогнуть.
- Да тут, похоже, везде ловушки, - парировал в ответ Питер. - Типа испытание - мол, сокровище достанется лишь избранным и самым достойным. Мне в детстве такие сказки рассказывали. А под ж ты, оказывается, это и не сказки вовсе! Так может, хотя бы пару камней захватить успеем. За дверью-то, наверное, тоже какая-нибудь ужасть находится. А что до статуй, стоят же пока, никого не трогают. И ты их не трогай!
- Хоран, сохрани, - пробормотал Кларк, - и откуда ты такой грамотный взялся только?! Всё равно нужно остальных бы дождаться. Так что лучше от статуй и впрямь подальше держаться. Подмогни-ка, малец, - старик, вроде бы, сумел-таки зацепить один из самоцветов.

Тем временем израненный Виго забросал могилу пса камнями потяжелее, чтобы никто не раскопал, затем сел рядом и долго, долго думал. Вспоминал Гафа еще маленьким несмышленым собачонком с длинными ногами, перебирал в памяти их совместные приключения и странствия. Только что следопыт потерял своего единственного друга... эта потеря была из тех, что ранит самое сердце.

— Вытащил из муравейника на свою голову, - жаловался Ленвэ Тельгару, спускаясь вниз следом за ведьмаком в поисках того самого таинственного объекта. - Попытался поговорить с ним, а взамен что? Летать он не умеет, раз из трещины сам не вылез, может, оставим тут и хрен с ним? Даров обещанных нет, одни угрозы... Ладно, давай спускаться потихоньку.

– Вот это битва! – рассмеялся ревенант, триумфально воздевая окровавленную секиру высоко над головой, – Нет, только посмотрите на неё, – он пнул носком сапога одну из безжизненных голов чудовища, – Ползала себе тут, жрала всех, в упор не хотела замечать очевидный урок, заключённый в этих поверженных колоннах! Думала, раз она такая огромная, многоголовая, заживляющая раны, так будет жить вечно! А вот лежит поверженная у наших ног. Слышите? Мухи-падальщицы уже слетаются на свою трапезу, – и действительно, к прочим звукам ночного леса, которые после внезапно отгремевшей битвы воспринимались почти как полная тишина: шуму ветра в листе, бормотанию сумасшедшего не-дерева, тяжелому дыханию бойцов, – прибавилось характерное жужжание, – Такая здоровая непобедимая тварь, а станет просто большой зловонной кучей, пищей для червей! Как и всё живое в Срединном мире!

Резко повернувшись, Осберт обрушил секиру на мирно отдыхавшего рядом Виго.

– Какие перелетарии? Что ещё за полурдура? – Не смотря на значительную дизориентацию, Кьокишин продолжил атаковать грибное чудовище, ранее обозванное им. Возможно именно благодаря ей бритоголовый попал в великана - пока разум лихорадочно пытался понять ситуацию, тело действовало, и если в сознании своем Кьо не был полностью уверен, то на рефлексы мог положиться в любое время.

– Кандалы. Есть.

Слова давались Равандилу тяжело.

– Мои, – Эльф продемонстрировал старые следы на руках и шее, – были.

- Вы-та сдурели-та?! Они-та сами-та сюда-та пришли-та и-та умерли-та! Это-та же-та бог-та войны-та и-та смерти-та! Ну-та не-та не-та похож-та он-та на бога-та земледелия-та и врачевания-та!

Квак испытывал смешанные чувства относительно кургана. Любопытство и настороженность. Второе особенно сильно подкреплялось насаженным на копьё трупом посреди комнаты. Тот факт, что ёж сам решил покончить с жизнью таким замысловатым образом, вызывал сомнения.
Подойдя к копью, Квак принялся его осматривать.

Грета выставила перед собой посох, приготовившись отбить стрелу, лезвие или любую другую напасть, которую мог обрушить на неё проклятый истукан. Но то, что последовало дальше, застало её врасплох. Не успев сделать даже вдоха, несчастная пастушка превратилась в огромный живой факел. Душераздирающий, нечеловеческий крик раздался из-промеж языков пламени, но тут же оборвался, оставив лишь зловещее эхо под гулкими сводами зала.

Та же ужасная судьба постигла и Шнапса. Буквально за миг до того, как указующий перст варварского короля изверг огненную смерть, верный пёс, точно учуяв каким-то шестым чувством грозящую хозяйке опасность, бросился к ней – и попал под ту же струю пламени, мгновенно вспыхнув костром у ног Греты. Через несколько секунд оба, женщина и овчарка, превратились в безжизненные обугленные остовы.

"Северо-запад" - повторила про себя Вилания, - "Мне как раз туда".
Гномка оглядела Пёстрый отряд. Мертвец, пара эльфов, молчун-взглядом топчун и косоглазое нечто не десерт.
"Ну нет. Нельзя дешевить, Вжунька мне не простит такого!" - подумала гномка, продолжая нещадно и бесстыдно разглядывать собеседника и его компанию.
Пёстрый - не то слово.
"Просто скажи: Нет. Нам не по пути, нам не по пути, нам не..." - повторяла она мысленно, словно мантру.
- Конечно, нам по пути! - расплылась Вилания в улыбке, моментально теряя всю напускную серьёзность.

"Проклятье."

  Как бы Майе не хотелось разгадать как можно больше тайн за как можно меньший промежуток времени, приходилось мериться с действительностью. На слова Квака девочка пожала плечами. Раз надо, значит надо. Если так подумать, то её второе дыхание уже заканчивается. Вот уже и в сон клонит. Сейчас бы мягкую подушечку, тёплое одеяльце, стакан молока и печеньки, эх!

Когда остальные члены новособранного отряда разбрелись по комнатам, чтобы отоспаться после пирушки, Осберт в одиночестве разложил необходимые принадлежности у горевшего вполсилы камина и принялся за починку доспеха, пострадавшего в стычке с быколюдами.

Увы, работа не спорилась. Толстая игла кое-как проходила сквозь слои выдубленной кожи, хотя ревенант в процессе изрядно исколол и исцарапал свое мёртвые пальцы. Однако попытка удержать нитью, к тому же простроченной вручную, рассечённое топором плечо доспеха, на которое приходится основной его вес, была обречена заранее. Тут требовалось поставить новый ряд заклёпок.

И как назло, когда некоторое подобие успеха ещё казалось вполне достижимым и даже близким, внутри ревенанта что-то несколько раз громко щёлкнуло через неравные промежутки времени, а астромантические огоньки в его груди немного потускнели и забегали чуть быстрее.

Забросив бессмысленную работу, Осберь вышел во двор и некоторое время просто стоял, обратив измождённое лицо к звёздам. В какой-то момент всё его тело забила мелкая дрожь, а сквозь стиснутые зубы стали вылетать искажённые почти до рычания ругательства, мольбы и проклятия. К счастью, рядом на пустом дворе не было никого, кто мог бы услышать эти ужасные звуки, как не было никого, чтобы увидеть, как чернота ночи вокруг фигуры ревенанта будто бы становится ещё гуще и чернее.

Рано утром готовый к выступлению Осберт встретил своих товарищей на крыльце "Спящего василиска". По-прежнему рассечённый доспех, оголявший одно плечо, красноречиво свидетельствовал о провале скорняжных упражнений владельца. О прочих же злоключениях прошедшей ночи ничто не напоминало. Как бы криво ни сидела повреждённая броня, она всё же скрывала под собой потускневшую и ускорившую свой бег аркану. И только самый внимательный глаз мог бы заметить, что пепельно-серое лицо ревенанта ещё более потемнело и осунулось, а трава в том месте, где он стоял, неестественно пожухла.

– Ну вот, по крайней мере, по поводу раздела добычи, я думаю, никто возражать не будет, – продолжил Осберт, явно приободрённый ответом эльфа, – Что касается остального... Могут быть некоторые трудности с определением первенства, – ревенант кивнул на грифельную доску, на которой Чэрвольд записывал успехи возвращавшихся из чащи групп, – но я думаю, уважаемый хозяин таверны как-нибудь с этим разберётся. А что до славы и почестей, так смертным всё равно не дано заранее предугадать, чем будут увенчаны в памяти потомков их деяния. Я даже могу поведать на этот счёт одну историю, которая, к тому же, имеет непосредственное отношение к моему появлению здесь...

Заметив любопытство в глазах по крайней мере части собравшихся, Осберт сделал знак трактирщику принести ещё выпивки на всех, перевёл немного дух и начал свой рассказ:

– Жил в холодном и суровом краю, откуда я родом, Хольмар, сын Хольмара, прозванный Кровопийцей. В наших землях имя этого вождя известно каждому. Он совершил немало подвигов, собрал под своим стягом много младших вождей, однако мечтал о славе великого полководца и завоевателя. Ради этой мечты он собрал большое войско и попытался захватить владения своего старшего брата Зигольда. Однако судьба распорядилась иначе.

Славен сеятель злата
В громе бури оружья.
Но не напьётся песня
Братскою вранов брагой.

У Зигольда было меньше земли и воинов, но и первая, и вторые содержались в лучшем порядке. А кроме того, он был любим народом и везде мог рассчитывать на поддержку и укрытие, не опасаясь предательства. Хольмар надеялся на лёгкую и быструю победу, однако его обозы застряли в болотах, а войско, страдавшее от обморожений и болезней, потерпело поражение от куда менее многочисленной дружины старшего брата. Стараясь восполнить потери, он обложил все свои владения тяжелейшими поборами, чтобы привлечь наёмников из-за моря, но тем выжал последние соки из земли и лишь ухудшил своё положение.

Не надеясь одержать верх в прямом столкновении и повсюду подозревая предательство, конунг окружил себя колдунами и сейдконами, которые своим чёрным искусством должны были насылать порчу на противника, выявлять недовольных в чертоге самого Хольмара, а также поддерживать его пошатнувшееся здоровье. Сопровождать одного такого проклятого чернокнижника – я даже не хочу называть его скверное имя, пусть оно сотрётся из памяти добрых людей – выпало мне. Да, именно мне, ибо, увы, и я тогда имел несчастье сражаться в рядах бесславного войска Кровопийцы.

Однако собственными глазами узрев, к каким средствам прибегал тот колдун во исполнение наказов Хольмара, – включая те ужасные вещи, что он творил над невинными поселянами, среди которых были и мои дальние родичи, – я преисполнился гневом и отсек чернокнижнику его безбожную голову. Да-да, вот этим самым топором! Так я нарушил приказ своего вождя, но защитил своих родичей и других невинных людей. Но я был молод и жаждал славы, а потому, не боясь последствий, поспешил проехаться по всем селениям в округе, показывая благодарным жителям отрубленную голову изверга и его перстень.

Не все были готовы открыто чествовать меня, опасаясь гнева конунга, но вне сомнения, люди видели во мне освободителя. К тому времени звезда Кровопийцы закатилась, он терпел поражение за поражением, и лишь чёрное колдовство оттягивало его неизбежное падение. Однако снятый с руки чародея перстень, который я теперь носил с гордостью, вскоре погубил меня.

Через него в моё естество проник демон скверны и разрушения, который принялся осаждать мою душу, заманивая в свои сети и подталкивая к различным ужасным деяниям. Я сопротивлялся как мог, но постоянная борьба изматывала меня и телесно, и духовно.

Звон золотой заклятья
Явится ядом йотунов,
В доме души до срока
Селится жил иссушитель.

– Так Хольмар, сын Хольмара, мечтавший о славе великого завоевателя, вошёл в историю, как Кровопийца, напрасно загубивший множество жизней и принёсший лишь горе и разорение своему краю. А я, Осберт, сын Утберта, возмечтавший о славе освободителя людей, стал одержимым, вынужденным постоянно сражаться за собственную свободу. Ибо никому не дано знать, какие плоды принесут его деяния, а тем более, какая слава им уготована в памяти людской, – ревенант обвёл взглядом присутствовавших, – Однако же, я уже долго держу речь. Это не вся моя история, но о том, что выпало на мою долю дальше, я поведаю в другой раз. Если, конечно, вернусь жи... просто вернусь из нового похода, в который, надеюсь, мы в скорости отправимся.

И снова Тельгар стойко принял удар судьбы – уж коли суждено ему странствовать по лесу в первозданном виде, так нечего и время терять! Быстро скинул испачканную одежду, связал в тугой ком, и забросил на ветку толстого дуба, так чтобы студень не добрался. Морщась от обжигающих касаний ледяной воды, старательно отмылся и оттерся от мерзкой слизи. Бывалый наемник, он не испытывал никакого стеснения от своей наготы – нахально ухмыльнулся Маришке, одновременно разводя руками, дескать, жизнь заставила. Покосился на ревенанта, проявлявшего небывалое для мертвого эльфа оживление. Закинул котомку на плечо, да и двинулся прочь, надеясь согреться бодрым шагом и не навлечь на себя еще нежелательного внимания сверкающей во тьме голой задницей.

Виго пожал плечами. Если ему что то дадут, тем лучше, сразу отдаст долг

Маришке снились причудливые сны... Соляные грифоны прыгали по веткам гигантских дубов и уносили на своих крошащихся крыльях мертвых псевдо-друидов... Где-то вокруг слышался волчий вой, отдающийся чем-то щемящим в груди, как будто и не волк то воет вовсе... И не воет ведь, а рассказывает сказки... С деревьев падали гроздья спелой огромной шелковицы и превращались в рыцарей в пафосных доспехах... Рыцарей, стремительно уменьшавшихся и идущих в армии муравьиного королевства сражаться с гигантским пауком, посланником мертвого эльфа-злодея... Но вот и сам эльф смотрит своими пустыми глазами на маленькую Маришку и тянет к ней свои ледяные бледные руки...

Девица проснулась от того, что этот самый эльф тряс её за плечо. Странный сон мигом слетел. Маришка села и притянула к себе арбалет, привычным движением зарядила его и положила на колени.

Эльф раздражённо цокнул, когда поторопившаяся Маришка развалила соляного воина на куски. Кто знает, какие тайны скрывал этот обращённый в статую воин? Может быть, он был.. посол?



Оставив позади разрушенную соляную фигуру, Дикие Охотники внесли трофейный доспех с макового поля. Отряд собирался исследовать местность, а после остановиться на привал, дабы Тельгар примерил трофей, а заодно и решить, куда они будут следовать дальше.

Берта крадучись пробралась в таверну. Стараясь держаться как можно ближе к выходу, она взобралась на стул и выложила на стол какие-то грязные фантики. Обратившись к Чэрфольду, она покивала на стол:
- Слышь, старый, плесни-ка мне самого дешевого варева..
Расправив одну из бумажек, шаманка принялась за другую. Лишь движение оттопыренных ушей выдавало явный интерес к окружающему.

- Там еще один истукан с копьем! Эх, Манька, похоже твой финальный выход... Подождите! Давайте вон Манька забежит в ту комнату! Иначе погибнет не только Тим! - воскликнул Франц, и стал выпихивать козу вперед.
Гнурф же, тяжело вздыхая, расстроенно глядел на тело Тима.
- Франц, до чего ж ты черствый человек, - заметил он.
- И козу тебе не жалко!
Мехмет поддакнул:
- Франц - угнетатель!

Джон же задумался, оглядываясь, о защите от таких вот копий. Впрочем, щит или нечто подобное смастерить было не из чего.

Бледное лицо, белый камень, и красные маки кругом. Словно кровь, покинувшая тело и обращенная в цветы! Так может, это и было проклятие, постигшее несчастного?

Тронутый выдуманным образом, ведьмак задумчиво сорвал один цветок и провел его красной головкой по лицу статуи. Не появятся ли признаки жизни?

- Говорил же, - Аллендер делал вид, что произошедшее с фермером Тимом его совершенно не трогает и не удивляет, хотя дрожащий голос выдавал истинные эмоции, - дождаться надо было.
Траппер сделал приглашающий жест рукой, призывая кого-нибудь ещё повторить попытку смельчака, не слишком, впрочем, ожидая прыти от остальных. Сам он, по вполне понятным причинам, лезть под железные копья не намеревался.

- Хоран, защити, - бормотал старик Кларк, осеняя себя и, почему-то, всех вокруг жестом-символом бога, к которому взывал. - Да как так-то, люди добрые? - фермер, в отличие от траппера, не старался скрыть эмоции, искренне переживая гибель человека. - Что же это творится? Чтоб вот так запросто человека убили за какие-то там мифические сокровища! Может Робертс напридумывал всё? Зачем ему это?
Старик обхватил голову и, качая ей, отвернулся и уперся в стену, у которой стоял.

Питер же, не совсем понимая что произошло, лишь сильнее вжимался в угол, подтаскивая к себе козу, как будто пытаясь заслониться ей от проблем и бед. От повторно протянутой фляги он вновь отказался.
- Иногда смелость спасает от куда большей опасности или невзгод, - ответил он предложившему ему флягу собеседнику. - Бывает, что лучше полезть на рожон и получить что-то хорошее, чем сидеть на своём месте и страдать дальше.
Юноша тяжело вздохнул и непроизвольно потёр шею.

Гаэль выходнула, только сейчас поняв, в каком напряжении находилась последние минуты. Или это были часы ? Время, проведенное в лабиринте, казалось ей бесконечным. Она затушила факек и, обойдя расставленые на минотавров ловушки, она окрикнула своих - Белегар! Кьокишин! Что вы там ищете ?

Игондуй негодующее промолчал, и также молча забрал силки. Приключение продолжалось.

Грета посмотрела на полурослика с уважением, хотя здравый смысл подсказывал ей, что конкретно Глуб в своих занятиях древним полу-искусством вряд ли имел дело с чем-либо более диковинным, чем берёзовый лист, дроковый цвет, да может быть, рябиновый сок. Конечно, пастушке доводилось слышать об одеждах, которые носят в городе – из тканей ярких оттенков: пурпурных, алых, синих, да ещё и с отливом, да ещё и не тускнеющих после дюжины стирок. Вот на такое потребны и тычинки цветков иноземных, и раковины со дна моря, и кислота, и чёрт с рогами. Но то у знатных господ в городе, да и те подобные ткани покупают за большие деньжищи из дальних земель. А у нас что, в нашем-то захолустье?

– Тихо, Шнапс, – произнесла Грета вслух, одёргивая пса, который злобно зарычал на прошмыгнувшую мимо него курицу, – Нельзя. Не трожь! А ну-ка, – это уже было обращено к стоявшим рядом мужчинам, – дайте-ка я посохом попробую толкнуть.

И действительно попробовала ткнуть дверь посохом из-за спины Гурнада, сначала с левой стороны, потом с правой. А вдруг дверь всё-таки не заперта и открывается вовнутрь?

– Коллеги, заклинаю, не трогайте самоцветы! – раздался сзади низкий бас. По городскому выговору нетрудно было заключить, что принадлежит он мастеру Алоизиусу, – Они могут скрывать поистине опасную ловушку, а могут быть важным ключом, отпирающим дальнейший путь. Позвольте-ка мне посмотреть, – и астролог начал протискиваться вперёд через столпившихся в коридоре мужланов, – Вполне вероятно, узор, образуемый данными люминисцирующими камнями на поверхности двери, заключает в себе – Не пихайтесь, уважаемый! – подсказку для проницательного ума. Его ни в коем случае нельзя нарушить.

У самых дверей Грета и Британ всё-таки не стали пропускать триттенгеймца вперёд, а просто пригнули головы, чтобы рослый астролог мог в полной мере рассмотреть интересующую его фигуру поверх них и дварфа.

По-прежнему державшийся позади Гефор незаметно для окружающих закатил глаза. Вся эта возня и толкотня в узком тоннеле уже начинала действовать ему на нервы. А ведь они буквально только вступили под эти колдовские своды.

- Хоран, помоги, - немолодой уже мужчина, глядя на всю творящуюся круговерть и перпалку, негромко взмолился, но тут же его отвлекла дернувшая веревку коза. - Марилька, ты-то не лезь, - с легкой укоризной обратился старик к животинке, - чай не глупая же! Кто бы что не говорил, но некоторые козы уж точно полезнее дварфов или других каких низкоросликов. Держись меня, не пропадем, сколько пережили вместе и ещё переживём!
Радостное "Бе-е-е!" говорило о том, что коза и впрямь была довольно умна, чтобы ответить хозяину. Ну или просто той захотелось что-нибудь "бекнуть" раз уж все вокруг трындят.
- Да пойдем уже, мил человек, - второй фермер потянул деда за собой. - Если уж решили лезть в пекло, то лучше побыстрее с этим закончить. Не возвращаться же к репе снова.
Оба двинулись вслед за дварфом.
В коридоре лишь одному нашлось место рядом с бородатым смельчаком, им оказался тот, что помоложе, решивший, что возраст стоит уважить хотя бы в этом.
Зашедший вслед за фермерами Аллендер быстро огляделся, поискал подходящих камней, чтобы можно было использовать пращу, к которой он привык с детства. Ему явно не место было в первых рядах, но этого и трапперу и не требовалось.
Забитый же юноша скользнул в ближайший угол, благоразумно предпочитая оставаться в стороне от разного рода опасностей. Тем более, что некоторые упорно настаивали на кислотах, ловушках, острых стрелах и прочем. А там коза или дварф примут на себя все удары - ему было неважно, главное, что не он!

Дверь с самоцветами, вставшая на пути почти сразу, вызывала разные эмоции.
- А вот и обещанные сокровища, - радостно потер руки Тим, фермер помоложе. - Эти ж камни явно немало стоят, да?! Чем бы их подцепить?
Он принялся примеряться как бы выковырить камни из двери вилами, но пока мыслительный процесс давался явно туго.
- Да погоди ты, - прервал его фермер постраше, - Тут подумать надоть. Чай не просто так всё это сразу в начале стоит. Марилька, а ну стой!
- Ну так пусть умники думают, а я за сокровищами пришел, - возразил молодой. - Это - сокровища.
Непонятно почему, но юноша с побоями ещё сильнее вжался в угол и закрыл голову руками. В это время курица молодого фермера, курлыкая и похлапывая крыльями, явно следуя настрою владельца, подбежала к двери и попыталась клюнуть один из самоцветов.
- Эй ты, - звучный голос траппера эхом пронесся по коридору, - птицу свою прибери, а то на суп пустим.
Мужчина покачивал пращой с уже вложенным камнем так, что не приходилось сомневаться в том, что он своё обещание исполнит. Опыт в сбивании птиц пращой у него явно имелся.
- Есть тут кто поумнее этого? - обернувшись назад, спросил он. - Что это за хрень с дверьми? Или это как раз для идиотов, что поведутся на первые встречные камушки и не пойдут дальше? Дверь-то явно открывается. Не ради этого короткого коридора же я сюда пёрся?!
- Хоран, помоги, - бормотал старик, неодобрительно покачивая головой.
- Ну почему мне вечно так не везёт?! - шептал юноша в углу, пытаясь ещё больше вжаться в него.

— Ремесло красильщика тканей, — важно подмигнул хоббит барышне, — в общем-то, даже и не ремесло, а древняя наука. Искусство. Полу-наука, полу-искусство. Мы, красильщики, имеем дело со многими диковинными вещами. Кислотами в том числе.

Но не будем забывать о дворфе.

— Эй, дворф! Тебя все ещё может заменить коза!

Это был не Глуб ван Глут, кто кричал на этот раз, но Огель Умный. С его тягучим южным акцентом было не совсем понятно, являлись ли слова юноши насмешкой в адрес упрямого кузнеца или искренним призывом остановиться и бросить в пасть гипотетической опасности неразумную животину вместо себя, бородатого и ворчливого.

  — Ага, хорошо, – девочка отвечала Безумцу, но смотрела совершенно в другую сторону. В рыжих волосах собралось слишком много приставучих колючек, и теперь прическа напоминала скорее неаккуратное птичье гнездо.
  — Надо бы лагерь, ага. Но не нравится мне это место. Не по себе мне, – девочка поежилась, — Кажется, что растения так и норовят опутать нас. Может, покромсаем их чуток? Хочу небо над головою увидеть!

— Больше так никогда не делай, Майя, — строго, но без назидания в тоне произнес Гарм. — В Чаще многое не то, чем кажется. Человек может оказаться призраком, мимиком или воплощением злобы. Абоминацией. Видишь что-то любопытное и интересное — не начинай к нему бежать, кричать и размахивать руками. Сначала скройся и присмотрись.

Он окинул взглядом глушь леса.

— Не тревожь Чащу без нужды.

Виго лишь глухо рычал, взмахивая перед собой кинжалом. Гаф так и вовсе прыгал молча, оскалившись окровавленной пастью

– Поразительно, тот старик не соврал! – воскликнул Николас, который раньше прилюдно заявлял что по законам движения небесных тел "сие есть невозможно в принципе". Теперь он смотрел сквозь открытый портал с совершенно ошарашеным видом.

Его старый учитель, представлявшийся другим скромно "Зови меня, Великий Оракул дитя..." похлопал Николаса по плечу и указал вперёд.
– Не думаю что Пустая звезда будет вечно стоять в зените. Соберись, такой шанс даётся лишь раз в жизни.

Мимо них прошли двое: кузнец-дварф и фермер. Их вопросы правдивости рассказа Робертса, похоже, совершено не волновали, они переживали больше что другие доберутся до сокровищ раньше их.
– Видал? – сварливо прикрикнул на своего ученика, старый Аброхам который на самом деле был мошенником в гораздо большей степени чем предсказателем будущего. И они оба последовали за парочкой крестьян-первопроходцев.

Маришка зашипела от боли от удара, благо полностью пришедшегося на броню. Но синяк определенно будет. Девица поморщилась на дождь из мертвых мужиков, стремящихся быть ближе к своей Госпоже. Правда не с целью поклонения, а ради того чтобы разорвать ее на кусочки. Впрочем это тоже своего рода поклонение. Забрать себе частичку великого, то есть великой... Что может быть почетнее. Тем более для зомби.
...Кажется пришло время верной и быстрой стали. Арбалет повис на ремне, а Маришка выхватила из ножен кинжал и попыталась добить мертвеца, чью грудь украшало оперенье ее болта. Однако зомби отбил ее казалось бы такой точный удар.

Квак тем временем уже успел окосеть.
- ... ква быколюдов этих было! Дюжины полторы, не меньше! И против нас четверых. Ну всё, думаю, сейчас квакнемся. Отступать-то некуда. Я с луком сзади, Фенвариен лезет на дерево - хочет обстрелять подонков, Дорин - смельчак наш - побежал навстречу врагу с таким криком, что быки растерялись. Да и Уотан... ух. Глаза гнома кровью налились. Молчит, но взгляд такой, что страшно становится. Словно врага старого увидел. В общем, кинулись мы на них. Те, видать, не ожидали, что Говорящие с Духами привыкли смерти в глаза смотреть, так что строй бычий дрогнул. Дорин одним ударом сразу двоих сложил, Фенвариен с дерева прыгнул на плечи своему быку и башку ему отсёк, Уотан троих на себя взял, нехорошо посмеиваясь. Да и я не промах - что не стрела, то в глаз. Вот только много их. За каждого убитого ещё двое перед носом вырастают. Стрелы кончились - пришлось и мне в ближний бой идти. А у меня из оружия было б чего хорошего - только ломик! - Квак показал своё верное орудие смерти со следами крови. - Те бычары, что против меня стояли, ажно рассмеялись. Но это только до тех пор, пока я одному из них в пах не заехал! Ух, аж у самого всё щемит от того хруста! Ещё одному промеж глаз попал, но то я неудачно решил - у быков башка ой какая крепкая. Он мне в ответ топор в живот! - жаболюд задрал одежду, демонстрируя свежий шрам. - Если б не кольчуга, точно бы сейчас с вами два Квака говорили вместо одного. Короче, подкосил я рогатого ударом по коленке, а там уж дело техники. Оглядываюсь вокруг - тишина. Уотан только продолжал нож вгонять в уже мертвого быколюда. Дорин весь в крови стоит. И Фенвариен лежит с руками на шее павшего быка. Я к нему подошёл и сразу подумал, что с такими ранами не живут. А Фен как откроет глаза, как задышит! Видать, на той стороне сказали, что не время ещё уходить.
- Ква. В общем, сильная была драка. Хотел бы я сказать, что лучше в такую больше не попадаться, да только лес этот опасный до жути. Я сначала думал, что с кем договориться можно, с кем дружбу завести. А по итогу всё равно все тебя убить хотят. Чэрвольд, господин, налей ка всем по кружечке за мой счёт. На удачу!

- Эй, друзья. А у вас отряд есть? Может вступите в наш, ква? Меня Квак зовут. Легко запомнить.

И вот урок. Шкуру не убитого медведя не делить, да заранее не злорадствовать. Да и вообще злорадствовать не стоит.

– Вхедун, – перекошенным от прерванного превращения ртом говорить, тем не менее, получалось, хотя и не слишком разборчиво. – Ухе оставхил. Пхойдёт. Позхе.

С набедренной повязкой проблем не возникло – одежда Перегрина, если так можно назвать штопанные-перештопанные лохмотья, и не такое видала. Если не смотреть снизу – терпимо. Сумку же закреплять пришлось с трудом. В итоге, издалека эльф стал похож на горбатенького волосатого уродца. Ничего нового, в общем.

"Я, пожалуй, передохну немного, друзья. Надо всё переосмыслить", - заявил Дорин товарищам, когда удалось, наконец, добраться до города, - "Соберите новую группу, а когда вернётесь - может, снова с вами схожу. А, да, вот".

Порывшись в рюкзаке, отшельник извлёк корону, добытую в походе. Им оно сейчас будет нужнее.

  Вслед за гоблином в таверну прошмыгнула невысокая девочка с большим тесаком. Она медленно обвела зал глазами и улыбнулась. Получилось слегка безумно. Шмыгнув носом, девочка подсела к гоблину. Рука бесцеремонно направилась в сторону блинчиков и клубничного варенья.
  — А меня Майя зовут, – вместо приветствия пропищала девочка.

- БОЖЕ-БОЖЕ-БОЖЕ!!! - завопил истребитель нечисти, когда влажный пухлые... зубы?!... сомкнулись вокруг его головы, - Я представлял все не так!!!
Закрыв глаза, чтобы их не повредить, герой резко подтянул ноги, чтобы под собственным весом пойти вниз, и уже оттуда, по-геройски, на карачках, уйти из зоны поражения этакой любвеобильной твари.

– Прошу внимания, – спустившийся со второго этажа Витор Рыжий произнёс эти слова торжественно. Он прошёл к свободному столику, по пути отмечая пару новых лиц.

– Я собираю экспедицию в Лес и набираю в отряд соратников. – прямо объявил археолог опираясь на исцарапаное и потемневшее дерево. – Подходите, те кто заинтересован. Могу ссудить денег на новое снаряжение, это обсуждаемо. – закончил Витор снимая островерхий шлем с головы и придерживая меч на поясе уселся на лавку.

Падение. Вода. Треск костей в хватке чёрной змеи. Влажный хруст. Вспышка боли. Накатывающая темнота.

- Чего вы напали на нас? Мы вам какое плохое зло сделали, ква?! - восклицал недоумевающий Квак, которому уже успели нанести нихилую такую рану. Отбросив лук, он выхватил верный ломик и принялся размахивать им, аки мельница.

Ведьмак посмотрел на соратников.

— Не слишком общительная леди, верно? Раз нам не рады, то не станем и напрашиваться.

Коротко поклонившись неведомой фигуре, Тельгар сделал два шага назад, не спуская с нее глаз. А затем, как ни в чем не бывало, развернулся и зашагал прочь, раздвигая ночь язычком пламени, пляшущем на фитиле свечи.

– Я поддерживаю уважаемого Уриста. Спешащий споткнётся там, где размеренный пройдет с лёгкостью. Усталый меч - ломкий. –
Кьокишин флегматично заготавливал факела, сидя в черезвычайно неудобной на вид позе и периодически задумчиво поглядывая на пирамиду. Изчезновению быкоголовых виделось три объяснения. Во-первых что-то внутри зикуррата могло их убить. Это значило бы, что вопрос конкуренции разрешен, а как минимум одна ловушка обезврежена или один страж измотан. Это хороший вариант. Во-вторых пирамида могла оказаться намного больше, чем кажется, уходя на неопределенную глубину вниз. Следовательно в ней нашлось бы куда больше сокровищ, а быкоглавцы были бы более истощены по возвращении. Это тоже хороший вариант. Наконец, полулюди могли каким-то образом прознать о подготовленной на них ловушке и организовать контр-засаду внутри здания. Этот вариант был самым худшим, а следовательно рассчет нужно было делать исходя из него.

Однако эльфийка колебалась. С одной стороны, скорее всего, Раскалыватели камней настроены недружелюбно. С другой - не очень красиво ставить ловушки на разумных существ, с которыми можно было бы договориться.
- "Почтенному" Нихто у меня доверия нет - наконец сказала она - Но и нападать из засады на таких же, как мы, авантюристов, душа у меня не лежит. Представьте себе, зайдем мы с вами в какое-нибудь подземелье, выдержим там бой, ловушки и усталые выйдем наружу, а там нас будут поджидать ...

-Никуда я с вами не пойду. Это вы всё заранее придумали... Завели в глухомань, чтобы тёмной ночью проще к праотцам отправить. Так вот не выйдет у вас ничего.
Пелена страха и гнева застилала глаза не хуже ночной мглы.
Гномка выставила косу остриём вперёд и стала в боевую стойку.

- Шмоблесть! Это ты с этим получеловеком хотел меня извести! И сейчас на меня свои деяния… да что ж такое?! Я с вами три дня, а уже слов понахватался! Поганцы!

Тельгар, успевший уйти вперед, вернулся на крики и звуки возни. Что это, соратники не могут поделить между собой куст с ягодами? Маришка исступленно набивает ими рот, но что вселилось в этого мертвого эльфа, что он так настойчиво, хоть и неуклюже атакует ее? Ведьмак внимательно пригляделся к кусту, а затем решительно ринулся вперед, чтобы встать между товарищами, оттирая Ленвэ спиной.

— Я думал, только люди решают все проблемы насилием, — ехидно бросил он эльфу, прежде чем сосредоточиться на девушке. Обнял ее за плечи, и мягко потянул прочь от зачарованного лакомства, готовясь к длительному монологу. Тельгар знал, что уши у женщин куда чувствительнее языка, и отвлечь ее от сладостей можно лишь еще более сладкими речами.

— Вкусные ягоды, правда? Но послушай-ка, что однажды поведал мне один странник, вернувшийся из далекой южной страны, что славится своими сладостями и сказками. Так вот, жил там однажды могущественный правитель, покоривший окрестные земли и снискавший при жизни великую славу. И возжелал он взять себе в жены прекрасную принцессу одной из разоренных им стран. А девица та страсть как любила сладкое, но ее придворный кондитер погиб на войне, защищая свою родину. И сказала она тирану, что станет его покорной женой лишь после того, как он найдет мастера, что изготовит лакомство, превосходящее все, что она доселе пробовала. И отправил повелитель гонцов во все края своих обширных владений, и явились к нему во дворец лучшие из лучших кондитеров, числом в тысячу, и принесли в дар тысячу восхитительных яств. Отведала их одно за другим капризная принцесса, и отвергла каждое – это недостаточно сладкое, то чересчур приторное, а здесь привкус горечи портит тонкий букет. Разгневался правитель, и велел казнить незадачливых поваров, что не смогли угодить его возлюбленной. Когда стража увела мастеров из тронного зала, остался лишь один, никем ранее не замеченный. Одетый в лохмотья и синий колпак с кисточкой, последний кондитер, дрожа от страха, упал на колени перед девицей, и открыл перед ней коробочку с какими-то серыми кубиками, и приниженно умолял ее попробовать его чудесного лукума, прежде чем отправлять и его на смерть. Под хмурым взглядом повелителя, принцесса положила один кубик в рот, а другой съел и сам даритель. И в этот миг оба обернулись быстрыми птахами, и вылетели в раскрытое окно! Ибо был тот гость ни кем иным, как придворным колдуном павшего королевства, и так помог он наследнице трона отомстить за свою страну. Ну а самонадеянный тиран был вскоре свергнут собственным народом, который тоже очень любил сладкое, и не мог простить владыке гибель лучших мастеров-кондитеров.

Закончив рассказ, Тельгар утер пот с лица – долгая речь нелегко далась молчаливому ведьмаку. Но, кажется, куст остался далеко позади?

– По крайней мере, им есть над чем подумать, – заявил рыцарь более замогильно-сиплым голосом, нежели обычно. Звучало это довольно мрачно, будто бы добрейший сэр Дагоберт замыслил смертоубийство. Но, конечно же, это было не так. Он легко относился к своим неудачам, ведь только со смирением должно принимать удары судьбы!

– Просыпайтесь, друзья. Надеюсь, я вам не сильно помешал. Но этого требовал мой долг, я не мог сделать иначе, – и не комментируя больше произошедшее, рыцарь погрузился в молчание, готовый выдвигаться в прежнем направлении: на северо-запад.

После того как выспался на нормальной кровати и сутра пораньше сходил к местному кузнецу, а потом в лавку Витор Рыжий вернулся в почти совсем опустевшего к его приходу "Спящего Василиска". У кузнеца он подобрал себе по фигуре недурно сохранившийся древний нагрудник, островерхий шлем и крепкие наручни с поножнями с вытравленными на них узорами. Хотел ещё щит прикупить, но посмотрев доступные по деньгам варианты пришел к выводу что слишком тяжеловато в итоге получится все это таскать. Он же не ревенант. А в лавке прикупил себе небольшую лампу и запас горючего масла для неё же. В общем и целом теперь археолог чувствовал себя более готовым для второй попытки, только ещё одно дело. Следовало бы обмыть свое второе рождение, а то по поверьям местных лесоходцев боги удачи могут отвернуться от такого скупердяя.

– Чарвольд, налей всем по рюмке за мой счет! – достаточно громко произнес Витор выкладывая монеты на стойку, чтобы завсегдатае могли оценить жест. Рассказывать о том как вся его поисковая партия растаяла в лесном тумане совершенно не хотелось, да и теплилась надежда что оба все таки живы и может ещё когда-нибудь вернуться в этот самый трактир на опушке Леса. В общем чтобы не навевать на себя депрессивного настроения Рыжий решил рассказать случай из своего прошлого, так уж было принято тут что угощающий должен хоть что-то рассказать.

– Некоторые книги не стоит читать... – после молчания, начал издалека свой рассказ археолог, погружаясь мысленно в свою прошедшую молодость. – Я узнал это на своем горьком как слезы опыте. Когда-то меня было не выгнать за черту столицы Славной империи никакими посулами, я тогда работал в университете... копил и приумножал знания в великой библиотеке. – Витор усмехнулся в бороду, неуловимо мрачно. С тех пор многое поменялось в его жизни.

– Новые книги не всегда попадают в руки ученых законными путями и каждый такой раз, любопытство борется в тебе с здравомыслием. В тот раз, увы, я проиграл вчистую. Название древней книги так заинтриговало меня, что я даже не додумался отдать её прежде на проверку знакомому чародею. Как сейчас помню выдавленные витиеватые буквы древне-ахийского алфавита едва угадываемы на темной коже покрытой сеткой трещин. Книга Тысячи Плачущих Глаз Устремленных в Небо. Я думал тогда, что нахожусь на пороге великого открытия. – Витор грустно улыбнулся в бороду опрокидывая ещё один стакан наливки и дивясь свой собственной наивности.

– Когда я её открыл, дрожащими от предвкушения руками, из книги распространилось едва уловимое свечение, а я жадно листал страницы все пытаясь понять кто же автор этой уникальной подробной хроники отбытия небожителей в ультрамариновую пустоту. Но сам не заметил, как из моих глаз потели первые слезы, а вместе с ними замутилось и зрение. Говорят мои глаза тогда вытекли по капле вместе с теми слезами и впитались в проклятую книгу, оставив пустые глазницы на лице. А я почти даже этого не заметил поначалу. Так был погружен в размышления о том сколько известности я получу опубликовав перевод древнего манускрипта. – Рыжий острожное пальцем дотронулся до своего светящегося глаза, словно желая убедиться что они все ещё на месте и продолжил, – Эти глаза мне вырастил магией артефакт случайно попавший в руки калеки, каким был тогда ваш покорный слуга. Я тогда впервые родился заново, а самое смешное знаете что? – Витор оглядел зал.

– Самое смешное, в этой истории, то что книга сожравшая мои глаза оказалось подделкой! Похоже просто какой-то из колдунов решил очень зло пошутить над последователями живых звезд, создав якобы описание Великого Исхода.

– В общем к чему я это все? Пару дней назад я опять чуть было не умер в пасти измененного колдовством животного. Давайте выпьем за то чтобы магия несла срединному миру больше чудес и как можно меньше проклятий, надеюсь Живые Звезды со мной согласиться! – он опрокинул последний стакан и расплатившись с трактирщиком сел за угловой столик, ждать новых авантюристов которые согласятся отправиться с ним в Лес.

Эльф снова высунулся из домика, глянул на могилу, кивнул одобряюще и скрылся из виду. Теперь оставалось придумать как спустить скелет вниз, — хотя Белегар бы и просто из окошка по частям скинул, но такой вариант точно бы не одобрил монах, — и решение нашлось очень быстро. Вытащив из сундука старое шмотье, эльф расстелил его по полу и с крайним уважением, — опять же, чтоб Кьокишина не расстраивать! — перенёс сюда же останки.
— Ну, вроде и не оскорбил никого, — заключил он и, свернув одежду импровизированной котомкой, протянул её монаху. Мол, ты хотел хоронить, ты и занимайся.
А сам тем временем ещё раз окинул избушку взглядом и призадумался: а стоит ли тут вообще устраивать схрон?

- Волк никогда не будет жить в загоне, но загоны всегда будут жить в волке. Запомни это, тварь! - проговорил Нобиль, испуская дух.

– Да примет мою душу Князь Тьмы! – возопил Дурбан из последних сил, – отдаю себя во власть демонам, да проклянут они моего убийцу!

Он упал на одно колено, уже не в силах противиться ветвям. Усилием воли он позвал дремавшего у него внутри демона. Но, возможно, было уже слишком поздно... Чувствуя, как меркнет алое свечение у него в глазах, Дурбан выронил топоры и испустил последний хрип
– Ненавижу...

Крепкая настойка хорошо дала в голову, особенно на голодный желудок. Маришка бросила на стойку монет, попросила ещё настойки и еды. Оглядевшись по сторонам, она заметила поставленную у стены лютню. Схватила её, уселась на барный стул и тронула струны... Инструмент загрустил ля-минором, а Маришка начала сказ о подвигах своих друзей...

Охотниками мы звались
И бешенными были
Но вероятно зазнались
И все почти в могиле

- Из былого похода вернувшись с триумфом, пополнив припасы и наши ряды, мы сразу отправились в новый поход...

Маришка бросила взгляд на доску, где Бешенные Охотники всё еще возглавляли рейтинг приключенцев.

- Я, Госпожа Смерть, собирала всё больше невысоких последователей и была как никогда близка к магическому числу семь... К нам присоединился юный астромант Изелиус.

Переборы сменились на бой, а неспешный рассказ на новый кусочек песни.

Дошли мы снова до норы
Где раньше ночевали
Нашли огромные следы
И огра повстречали

- Предусмотрительный Сулик придумал поставить ловушку из колокольчика и веревки... И да, мы проснулись от нетерпеливого звона. К нам в гости пожаловал огромный огр.

Жрать! Жрать! Жрать!
Мелкие гномы очень вкусны!
Бить! Бить! Бить!
Так просто не сдаёмся мы!

- Буквально несколько секунд и мы слаженными действиями побеждаем этого великана. Вот те золотые зубы - подтверждение моих слов.

Снова неторопливые переборы.
- Мы двинулись дальше. И пришли к городу. Огромному древнему городу, который уже почти победил Лес. И нашли там большое древо... Большое древо, говорящее что-то на первый взгляд не имеющее смысла... И на второй и третий тоже. Попытались мы его понять, да разум не наша главная черта... Исследовали руины. Да остановились на ночлег.

Глаза сияют словно звезды
В груди арканы виден свет
Кто вы? - вопрос, паек наш роздан
Лишь Речь Старшая нам в ответ

- К нам пришли эльфы. Разодетые как на бал. И с такими же выражениями лиц, как будто на балу... Не то, чтобы впрочем я когда-то была на балу... Попытались мы с ними поговорить, но увы нашего языка они не понимали, а мы не понимали их... Так и распрощались...

Переборы снова превратились в бой. Тревожный, звенящий.

Семь голов и семь пастей
Земля трясется от её ходьбы
Уж не таких мы ждем гостей
Но к бою храбро подняты

- Ночью к нам пожаловал другой гость. Огромная как дом, многоголовая, ядовитая, черная как болото гидра. Храбрый Блафлин пытался её отвлечь и увести от нас, но попал в ловушку, которыми полны все древние руины. А мы не могли оставить Блафлина. Невероятно сильный Сулик повалил на чудовище колонну и тем самым обездвижил его. И дальше мы все вступили в бой. Меч Блафлина и палаш Снульто разрывали ее плоть, молот Сулика и посох Изелиуса дробили её кости, мои арбалетные болты делали всё новые отверстия в её коже и внутренних органах... Но тщетно, на этой твари всё зарастало обратно. Первым пал маленький маг Изелиус. Никому он больше не расскажет про звёзды.
Трынь.
- Снульто. Никогда больше мы не услышим его дрэп.
Трынь.
- Блафлин. Никогда он больше не споёт нам.
Трынь.
- И, наконец, Сулик... Больше никого он не победит в этом Лесу...

Боевая мелодия сменилась на щемящую грустью и тоской...

Теперь осталась только я
Их Белоснежка, Госпожа
Но гномов нет уж у меня
И жизни тоже нет, беда...

Лютня замолчала. Маришка вздохнула и опрокинула в себя ещё одну рюмку.

Несмотря на многочисленные раны, из которых, впрочем, не пролилось ни капли крови, ревенант продолжал бой. Снова и снова он обрушивал лезвие топора на ветви и стволы. И хотя удары утратили прежнюю силу, Дранош не собирался сдаваться.

Уже в ночи входная дверь трактира тихонько скрипнула, впуская очередного скитальца. Сброшенный капюшон дорожного плаща открыл абсолютно белые волосы – не седые, и не бесцветно-бледные, как бывает у альбиносов, а словно спряденные из густого молока. Белоголовый бегло осмотрелся, и тут же шагнул в сторону, выдавая привычку бывалого воина не оставаться спиной к открытому входу. Он не стремился привлечь внимания – вполголоса обменялся парой фраз с хозяином, и тут же отправился в уединенный угол, где уселся на скамье и с удовольствием вытянул усталые с долгого пути ноги в ожидании угощения и возможных событий.

Немногочисленные в этот час обитатели таверны не привлекли его внимания – такие же как он новички, опоздавшие к началу сезона. Еще не ходившие в Чащу, не отмеченные печатью Леса, веселые и самонадеянные, сколько их таких прошло через этот зал? Вон то винное пятно на столе оставил какой-то хвастливый весельчак, чьи кости сейчас обгладывают дикие твари. А этот табурет и вовсе должен помнить десятки отважных седоков, ушедших и сгинувших в дебрях за многие годы.

В Лес не ходят по одиночке. Но и в компании новичков Тельгару отправляться не хотелось. Наверняка, в одном из возвращающихся отрядов должно найтись место для хорошего рубаки, не чуждого мрачному лесному колдовству.

Ролон усмехнулся и приподнял рубашку, показывая пальцем на что-то возле соска, - Два года назад, напоролся на шампур с шашлыком. Какая-то скотина ткнула и убежала. Но ты выиграл, хех… Мертв, хех…
Монет может не хватить, но если мы встретим по дороге злодеев или найдем клад, то можем что-то найти у тавернщика для обмена. Главное, чтобы хозяев клада оказалось не так уж много.

Эльмира некоторое время молчала, раздумывая над непростым вопросом старухи. Прикусив губу, она смотрела на беззащитного Витора. Где-то в лесу были спрятаны голодные волчата.
- Ты права, я не умею торговаться. Покупаю его жизнь.

И Маришка упрямо шла к своей цели. Ну не спать же одной посреди леса рядом с гигантской курицей.

Долго молча идти в компании? Это скучно. Но легко можно исправить.

– ...ну так вот. Вернулись мы стало быть в лагерь этот, и начал я готовиться к охмурению. И вот беда – гурулы то, вроде народец славный, в еде понимают – их маринованые мокрицы – моё почтение, страсть как хороши, но спиртного у них вообще нет, представляете? В принципе. И как в таких условиях соблазнить гномью деву? Для всех священных девяти способов нужны и золото, и выпивка. И то, и другое. Точка. Нюансы есть, и они важны, но какой от них толк, если одного из компонентов нет. Я уж и средство подготовил, чтоб за бородой её ухаживать, и украшение, а тут такой облом. Пока нашёл, пока довёз – девицы и след простыл. Я то думал между нами искра проскочила, когда бы гусеницу ту рубили, что размером с крытую телегу, или от грибов хищных отбивались. Но оказалось, что страсть её к грибам. И глаза блестели оттого что там грибы были. Вот такая вот печаль.. А ещё как то раз...

"Попробуй другой руны коснуться, может, она что-то более умное говорит..." - предложил Дорин, поняв, что с этой они ничего не добьются. И что это за авторизация такая...

Нет, ты понимаешь, если бы оно говорило только: "Требуется авторизация" - можно было бы подумать, что это своего рода квест, и нужно просто отправиться в путешествие на поиски авторизации. Но иногда оно говорит: "Пожалуйста, авторизируйтесь". Значит, это не что-то такое, что можно найти или добыть. Это какое-то действие. Хмм...

Укус гидры разорвал нос Сулика и вырвал из него старую, украшенную резьбой кость. Когда он успел потерять шлем? Гном не мог припомнить, казалось, что он сражается с многоголовым монстром уже целую вечность. Пали все друзья, и только он один ещё стоял на ногах, как встарь на Арене. Что это шумит в ушах, кровь или рёв толпы? Да, её бы понравился этот бой!

Из последних сил гном отмахнулся молотом и успел пожалеть о том, что в его руках не верный трезубец. Ещё один рывок змеиной головы, и Сулик упал на колени, глядя, как из распоротого живота вываливается сизый моток. Он поднял взгляд, который зацепился за луну, вышедшую из-за облаков, и осветившую картину кровавой бойни. Сулик умиротворённо вздохнул, улыбнулся — и секунду спустя гидра откусила ему голову.

Роковая челюсть подобралась сзади, когда Блафлин буквально вгрызался клинком как клещ в смрадную плоть гидры, в исступлении разбрасывая ошметки и брызги зеленой жижи. Но на смену оторванным кускам как по волшебству отрастали все новые, а гном устал и замешкался, не успев отразить смертельный выпад. Его стекленеющий взгляд застыл на одинокой звезде, чей луч чудом проник в грязную яму, которой суждено было стать его последним пристанищем.

Так пал Блафлин Зрелый.

С клинком в руках,
В крови врага,
С огнем в глазах,
Не ведав страх.

Достойная смерть для героя, и Отец Богов улыбнется ему в своем высоком чертоге. Там, под каменными сводами, теперь будут гулко звучать его хвалебные песни, а в смертных землях его голос замолк навеки. И лишь память о нем останется греть сердца уцелевших друзей.

Снульто слышал, как хрустят его кости под напором огромной лапищи, чувствовал, как воздух покидает горящие лёгкие. В исходившем от гидры болотном духе, смешивавшемся с металлическим запахом крови, чудилось уже влажное дыхание Стикса. Но пока у него есть свободная и послушная рука... Только бы хватило последних сил, чтобы наносить удары!

Не хватило.

И гобольд Снульто, бывший лемурилокутор IX легиона и главный дрэппер Нортвича, сам шагнул сквозь непроглядный мрак в тот мир, для которого ему столько раз приходилось служить связующей ниточкой с миром живых.

IN MEMORIAM SNVLTONIS

Молодой гном недооценил маневренность гидры. Острые клыки больно впились в шею астроманта, и он упал, потеряв равновесие. Распластанный на земле, гном чувствовал, как его медленно покидает жизнь. В последние секунды своей жизни Изелиус наблюдал, как его новообретенные товарищи храбро сражаются с врагом. "Пусть у них все получится" — загадал он последнее желание.

Когда взгляд начал постепенно затуманиваться, гном посмотрел на ночное небо. Хоть и Изелиус не смог выполнить поручение коллеги, он обрадовался тому, что сможет отыскать ответ на вопрос, с которым пришел в таверну — узнать, куда отправляются души умерших героев.

Красные глаза Дурбана блеснули
- Да можно и поохотиться, все равно до вечера делать нечего. Не боись, не помрешь с голоду, если чо у меня кое-какой жратвы завалялось.

Голова у одержимого болела, хотелось немедленно кого то прибить, и пусть это будет олень, например. Он вспомнил события прошлой ночи: кажется, тварь из нижнего мира активизировалась. Вот дерьмо, ещё этого не хватало.

Лицо Дурбана исказила злобная гримаса
- Чего ждете тогда, вперёд!

"Было бы уморительно, если бы у входа в башню нашлась гаргулья, задающая глупые вопросы", - улыбнулся Дорин, - "Воспоминания нахлынули..."

Внезапно Изелиуса осенило и он поторопился поделиться своими мыслями с Блафлином, Суликом и Маришкой, пока Снульто отвлекал незнакомцев рисунками:

— Обобщив увиденное, могу заключить следующее: эти эльфы, вероятно, были воскрешены с помощью магии Чарма-Тера. В их груди что-то светится, что очень похоже на аркану. Да и такую броню живые не носят. Видимо, кто-то их специально воскресил и направил сюда. Дело плохо, но теперь мы знаем, куда в случае чего придется направить удар.

...

Еще раз прокрутив в голове слова эльфов, Изелиус вспомнил неприятный эпизод из таверны. Притворная улыбка тут же слетела с лица гнома. "Нет уж, не в этот раз" – подумал астромант. "Я больше никому не позволю насмехаться ни над собой, ни над моей любимой мамочкой!".

— Да как вы смеете! — гном начал кричать на незнакомцев. — Вы заявились сюда без спросу, да еще и решили издеваться надо мной и моей семьей?! Думали я не слышу? Пошли вон! Вам тут не рады!

Изелиус резким движением посоха стер рисунки с земли.

— Хватит их развлекать! Пусть убираются отсюда!

Багровый от злости гном замер, наставив посох на эльфов.

Ну а Белегар дожидаться реакции крысят не стал, а решил прибегнуть к силе жестикуляции:
— Мы, — обвёл рукой себя и троих своих спутников, а потом обеими руками перед собой в воздухе начертил сердечко и как бы протянул его крысолюдам: — Пришли с миром.
Чутка выждав, чтоб эта нехитрая мысль дошла до самых несообразительных крысюков, продолжил:
— Мы, — снова обвёл отряд рукой, но после этого уже выставил вперёд руку с оттопыренными двумя пальцами, имитируя шагающего человечка. — Проходим мимо.
И пальцами так засеменил в сторону вождя, а потом по дуге как бы начал его обходить.
— Ну, поняли меня? — уже безо всякой пантомимы спросил эльф?

Внутреннее Витор был готов к тому что монстр броситься ему наперерез и потому краем глаза постоянно следил за чудовищем. Чтобы вовремя увернуться от лапы или зубов!

Сулик задумался. Это напоминало ему о древней гномской традиции, называемой «фукинг», когда на пиру двое наиболее пьяных гномов должны были оскорблять друг друга в стихотворной форме и пить каждый раз, когда рифма не приходила им на ум. Речей более умудрённых гладиатор с тех пор в своей жизни не встречал, но логика дерева пока ускользала от него. Может, нужно было выпить?

— В одиноком октябре комар носу не подточит, - заявил он. - Солнце пахнет слишком громко!

До известного времени Кьокишин в переговорах не участвовал, безмолвно сидя в позе лотоса, проводя восстанавливающую медитацию. Горы никогда не были милосердны к населявшим их монахам - переломы и сотрясения стали нормой, без которой обходился далеко не каждый день. Немудрено что техника дыхания, позволяющая ускорить заживление подобных ранений стала одной из первых техник, преподаваемых послушникам. Целиком сконцентрировавшись на лечении, восточный воин пропустил мимо ушей большую часть разговора, однако слова "рубить головы" расслышал вполне отчётливо.
– Отнимая чужую жизнь будь готов отдать собственную. – Глубокомысленно заметил он, не открывая глаз и не разжимая пальцев, сложенных в замыкаущем линии Ци круге.
– Пока что мы принесли на эти земли только смерть и горе. Это непростительно и не должно продолжаться. –

– Спасибо. Костёр нужен будет. Прутки. Или плоские большие камни. Как говорится: что нас не убивает – делает нас сытнее.

Приняв нож, гном принялся за работу. Конечно, товарищи могли бы сделать это лучше. Но отдых и восстановление для них были важнее.

– Командир, а ты в корешках разбираешься? Есть тут что ароматное-вкусное к мясу?

- Что значит передавайте привет, - нахмурился Дурбан, - это вы что, слиться что ли с охоты вздумали?

Астромант молча наблюдал за представлением в таверне. Когда празднество только набирало обороты, Изелиус даже надумывал уйти, ведь по своему опыту знал, что такие пирушки обычно заканчиваются пьяной потасовкой и разгромом всего вокруг. Но всё же гном решил остаться и не пожалел. Песни его очень впечатлили. И к его удивлению, празднование прошло довольно цивилизованно и без особого ущерба. Когда виновники торжества разошлись по комнатам, Изелиус внимательно изучил доску, что висела в таверне и, вспомнив некоторые строчки из песни, быстро сообразил, что встретился с Бешеными Охотниками, которые в настоящий момент лидировали. Астромант понял, что с такой группой он точно не пропадет и, возможно, с их помощью сможет выполнить опасное задание, которое поручил ему Габриэлюс.

Утром, когда Изелиус спустился по лестнице, он увидел, что вчерашние герои собрались вместе за завтраком. Астромант решил воспользоваться шансом представиться, несмотря на то, что многие из них выглядели не в духе.

— Вы же Бешеные Охотники, не так ли? По вам видно, что вы сильная группа. Я вчера представлялся, но уверен, что вы за ночь все забыли... Кстати, праздник вы закатили на славу, такие песни не в каждой таверне услышишь. Меня зовут Изелиус и я наследую магию Живых Звезд. Я не вижу среди вас астромантов, поэтому я подумал, что моя помощь вам может понадобиться, — гном напряженно замер в ожидании ответа.

– Не дайте червяку съесть себя! Думайте как птицы! Будьте птицами!

После выступления Блафлина Снульто хлопал, топал, улюлюкал и свистел едва ли не громче всех в трактире. Мрачного расположения духа своего товарища он, похоже, не заметил.

– Погодите-ка! – воскликнул гобольд, когда бурные овации ослабели и всеобщее веселье снова стало распадаться на отдельные междусобойчики, – Блафлин, конечно, поведал про самое главное и прекрасно поведал, но на этом всё не закончилось! Это ещё не всё, что случилось с нами по пути!

С обезьяньими ужимками, соответствующими специфическим гобольдским представлениям о прекрасном, отставной легионер вскочил на свой стул, с него запрыгнул прямо на стол, пару раз крутанулся в немыслимой пляске, каким-то чудом опрокинув только один жбан, да и тот с морсом, после чего набрал в лёгкие воздуха и – нет, не запел: скорее, быстро и ритмично заговорил, размахивая руками и отстукивая такт каблуком:

Короче, замуровали уродца,
Валим из колодца –
Лечь костьми тут не хоцца.
Пусть без трезубца –
Главное, с костлявой разминуться!
Идём через чащу,
С собой тащим чашу,
Вот бы таких трофеев почаще!
Гному без трезубца икается,
Кругом смеркается,
В кронах руны зажигаются –
Непонятные знаки,
Мы опять в какой-то сраке.
Тут – хоп! – из-под ёлки дедок,
Заводит колкий real talk,
С локоток, а явно центровой на этом участке,
Ищет, как захоумиться с поэтом, сам в маске,
Из-под рогожи хвост,
Тычет щупальцем на норд-ост,
Знает там ряд интересных мест,
Предлагает квест
Для тех, кто готов
Принести улов
Твердолобых голов,
Чтобы с лёту
Подкатить к стихоплёту.
Звать его Нихто, по-имперски Nemo.
Это тема!
С таким заказчиком можем быть мы не немы:
Эй, ребята, кто вас послал? – Да Нихто,
Мы независимы, как радфема дщери!
И всё, ты тут в роли Полифема в пещере.
Вокруг деда остатки какой-то пирушки,
Знатно насвинячили лесные зверушки,
Крысята, мол, готовили змею гекатомбы.
Интересно, что если они о том бы
Прознали, что их бога мы съели на завтрак?
Вот сюжет, достойный античного автора!
Кстати, мы ж его не доели малость,
Наверняка ещё завалялось!
Блафлин, тащи-ка на стол закуску,
Похвастайся своим кулинарным искусством!
Да, воин и скальд, такой, что только в путь – йе! –
– Он ещё и заправский шаркутерье!

Мы охотники бешеные,
Где тут чаща? Ну-ка, прочешем её!
Айда в гости к лешему,
Всё равно не будем жить вечно – йе!
А если ты на той же волне,
К нам присоединиться можешь вполне.
Мы всех принимаем, как ад-Дауля филь аш-Шам,
Особенно рады коротышам.
Здесь не задержимся надолго после пира –
Поутру выступаем, как клыки вампира!
Но если ты с нами пошёл – не ссы!
Мы из тех, кто запускает часы,
Читает запретные письмена,
Армии нежити пробуждает от сна,
Дёргает за дверную ручку,
Вертит судьбу на десятифутовом шесте, как сучку!
Слышишь, давай подчеркну для ясности:
Если ты ищешь гарантий безопасности,
Не готов к ежечасному риску,
Вечно ждёшь от судьбы ириску,
Боишься случайной смерти и всего такого,
Короче, в тебе умер дух старой школы –
Значит, ты не из нашего теста,
Хоуми, ты ещё не вышел из детства,
Нам с тобой в этом Лесу неинтересно:
Вали в свои всеми Забытые Королевства!

Р-раунд! – страшным голосом прокричал Снульто, воздев над готовой сжатый кулак, откланялся на все стороны, тяжело переводя дух, и спрыгнул со стола.

- Дранош, - коротко представился ревенант.
Его пустой взгляд скользил по новым знакомцам. На вид опасности эти двое не представляли. А вот чудовище, убивающее магией, могло изрядно попортить планы. Ревенант задумчиво перевёл взгляд на трупы ежелюдов,потом на своих спутников. Что будет разумнее: продолжить путь, надеясь, что чудовище не последует за ними, или попробовать обезопасить себя, рискнув сразиться с загадочным созданием?..
- Дурбан, Нобиль, что думаете? Идём дальше или бросим вызов сей твари?

Обед плавно переходил в ужин, щедрое угощение украсило столы, а диковинные напитки лились рекой за счет отважных героев, вернувшихся из Леса с богатой добычей. Но что за пирушка без доброй песни? А приличных бардов в зале что-то не видать. Да и зачем полагаться на легкомысленных поэтов и лукавых менестрелей? Нет, настоящий герой должен сам воспевать свои подвиги! Устная традиция подгорного народа хранила много подобных эпосов, но всегда найдется место и для нового. И если нужно слегка исказить ход событий в угоду поэтическому приему или ради красивой рифмы, Блафлин отнюдь не боялся этого сделать. «Песнь о нисхождении во тьму и пробуждении лиха» он сложил еще на последнем привале, и теперь лишь лениво перебирал в голове строчки, готовясь к исполнению.

Когда пир достиг наивысшего веселья, Блафлин забрался на стол в центре зала и громко застучал башмаками, чтобы привлечь всеобщее внимание. Когда в помещении наступила тишина, гном чуть откашлялся и без всяких предисловий начал декламировать нараспев, ритмично перебирая струны найденной в чулане у Чэрвольда старой лиры, и притопывая ногой в такт. Его густой баритон с легкой хрипотцой, добавленной утраченными годами, наполнил пространство таверны.

Угрюмый древний мрачный Лес
Скрывает множество чудес.
В прогалине, от глаз сокрыт,
Колодец старый там стоит.
Не светит солнце в глубине
Того колодца, а на дне
Хранит с отравою игла
Тоннель, где поселилась мгла.
Но воссияет свет свечи,
Её неяркие лучи
Осветят храбрым путь во тьму –
Уж видно впереди дыру.
Вошел герой: внутри стоит
Телега, странная на вид,
С лежащей вострою косой.
А сам чертог как колесо,
Вращается вокруг оси –
Секрет герой наш раскусил!
На четверть круга поворот,
И вот открылся новый ход!
В конце – рабочий кабинет,
Где времени движенья нет.
Не властно здесь теченье лет,
Навеки замер мертвый свет,
И правит балом тишина
По повеленью колдуна.
Стоят песочные часы,
И надпись строгая гласит:
«Не смей, о смертный человек,
Пустить минут застывших бег».
Чтобы фортуну не гневить,
Пришлось героям отступить.
Вновь раскрутили карусель –
Привел очередной тоннель
В святилище нечистых сил.
С кровавой чашей жрец застыл
Там, словно муха в янтаре.
Виднеются на алтаре
Зловещих знаков письмена,
И демон с головой козла.
Дивясь ужасным чудесам,
Вошел герой в подземный храм.
И, блеском золота пленён,
Коснулся чаши с кровью он.
И кровь из чаши расплескал:
Свершился тёмный ритуал.
По воле рока в этот миг
Из тьмы в подлунный мир проник
Коварства дух, лукавый бес,
Исчадье мрака, враг небес,
Чтобы вселиться в храбреца.
Судьба невольного жреца
Теперь была предрешена –
Из чаши лиха пить до дна.
Но затаился хитрый враг,
Сокрыв печати тайный знак.
И вновь, не ведая беды,
Чтоб завершить свои труды,
Друзья отправились назад –
Добыть во тьме сокрытый клад.
Но не могли они уйти,
Оставив тайну позади.
И снова залы круговерть,
И выступает дева-Смерть
В обличье Темной Госпожи,
Чтоб разорвать завесу лжи.
И время пущено вперёд,
И дух нечистый восстаёт
Из праха падшего жреца.
И, сбросив облик мертвеца,
Освободилось от оков
Чудовище из страшных снов.
И прочь бежали перед ним,
Заклинив хитрый механизм,
Друзья, дерзнувшие пойти
Извивом темного пути.
Тоннеля узкий лаз, и вот
Колодца жерло вверх ведёт.
Вновь к свету солнца, пенью птиц
Друзья успешно пробрались.
Оставив ужас за спиной,
Идет по лесу наш герой.
Котомка золота полна,
Но торжествует Сатана,
И пляшет бесновато тень,
И ждет, когда иссякнет день,
Чтобы в лукавый диалог
Вступил со смертным грозный Рок.

Завершив песнь, Блафлин печально обвел взглядом публику. Его мало волновала их реакция. Мыслями гном был в комнате, где уединился его брат, ведущий отчаянную борьбу с коварным духом. Эту битву он должен был выиграть в одиночку.

- Дурбан, там мужик с эльфийкой. У нее глаза закрыты, так что она нас не видит. Но, короче, я не думаю, что нам стоит к ним лезть - на этих двух ни царапины, а вокруг них гора трупов просто, и мужик их шмонает, походу.

По дороге в поселение Сулик сторонился товарищей и бормотал что-то неразборчивое себе под нос, но что именно — разобрать никто не мог. Когда в «Василиске» появление отряда вызвало здоровый ажиотаж и разразилась незапланированное пиршество, гном уже еле стоял на ногах. Ему очень хотелось уснуть, но в то же время чемпион ужасно боялся того, что встретить его на рубеже сонного царства. Кое-как высидев на торгах, забившись в самый тёмный угол, Сулик заместо неведомо как оказавшегося в закромах Чэрвольда трезубца (ну не мог он сравниться с потерянным!) ткнул пальцем в добротный молот-клевец с клеймом гномьем работы, а опосля заторопился в истребованную для отдыха комнату. Он старался двигаться по стене, но зала трактира была слишком хорошо освещена, чтобы ему удался план по не отбрасыванию тени, которая жила своей собственной жизнью, корчась и перетекая из одной ужасающей формы в другую. Мало заботясь о том, видел ли кто сиё чудо, Сулик, спотыкаясь, поднялся на второй этаж.

Если бы кто-то из пирующих решил бы последовать за ним, он увидел бы слабый свет свечи, пробивающийся из-за прикрытой двери и услышал хриплое нечленораздельное бормотание, не похожее на связную речь разумного существа. Если бы этот кто-то рискнул заглянуть в щель, он бы увидел странного, сгорбившегося усталого гнома, лишённого волос и бороды, которыми так гордится его племя. Этот гном, сидя на лежанке, тёр глаза трясущимися руками, а от его ног на всю противоположную стену тянулась тень, словно не принадлежащая ему. Этот силуэт плясал и изгибался, то взрываясь месивом отростков, то собираясь в жадно распахнутый рот, то являя собой совсем невообразимые и ужасные формы. Если бы этот кто-то не убежал бы в ужасе, узрев это и зовя на помощь, то дождался бы момента, когда движения гнома стали бы совсем вялыми и медленными, одна за другой его руки упали бы на колени, а затем и он сам, будто нехотя, завалился бы на бок. И в этот момент торжествующая тень взметнулась бы до потолка, обволакивая комнату, а взявшийся из ниоткуда порыв ветра задул огарок свечи и захлопнул дверь, милосердно скрывая от глаз наблюдателя то, что видеть ещё живущим не следует, если им дорога жизнь и рассудок.

Кьокишин провел последние часы перед рассветом не во сне но в медитации. Настоящей медитации. До встречи со мстительным духом монах не столько медитировал, сколько делал вид - молодому и беспокойному, ему никогда не удавалось войти в полноценный транс - не хватало то усидчивости, то сил. Теперь, постарев за день на пол века, он вдруг обнаружил в себе небывалое понимание сакральной недвижимости, безмолвной и умиротворённой как высокие скалы, на которых стоит монастырь. Бывший юноша стал един с самим собой, увидев, как неожиданно близка бывает по час смерть. Смерть. Он думал о смерти. Он видел смерть. Он понимал смерть. Смерть стала частью его, оставив свои незримые метки там, где спектральные руки призрака касались его тела. И Кьокишин принял её, даже не попытавшись отвергать.
– Да согреют шесть закатов могилы покинувших нас. И да озарят шесть рассветов наш дальнейший путь. –

Урист, отложивший уход за своей грязной и спутанной растительностью до окончания работ, налёг на лопату. Разрывать нетронутую землю, прорываясь через корневища, было на удивление не слишком обременительно, и чем дальше гном это делал, тем более ему становилось понятно. Он. Любит. Копать! Было ли так до того, спутавшего все мысли и воспоминания, удара по голове? Все ли гномы одержимы идеей оказаться поближе к недрам? Ответа на это у гладиатора не было. Надо бы спросить у сородичей. Наверное. Или нет. А то вдруг окажется, что этой "простой и всем известной истине" учат раньше чем говорить и ходить?

Наконец, всё было готово. Урист осмотрел товарищей, собравшихся для похорон этой крайне невезучей девицы, погибшей, возможно и по их вине. Гаэль, их бравый эльфийский командир, пролившая для выполнения своего задания немало крови, как чужой, так и своей. Её длинноухий сородич, тоже пострадавший от проклятия, но уже ведьмовского, а не призрачного. Набравший внешней солидности Кьёкишин, в котором несмотря на людское происхождение чувствовалась тем не менее родственная душа. Так же и с Вилдри, который пострадал более всех и сейчас...

Отсутствовал?

– Эй, а где наш Вилдри? Он же не мог просто взять и уйти?

Поиски были внезапными, но скоротечными. Непонятно, чего хотел маленький вмиг постаревший из-за гобольд, но далеко он не ушёл. Теперь же он так и останется здесь. С монетами на глазах и во рту для оплаты Глубинному Проводнику, в свой собственной, огороженной железными кольями могиле с надгробным камнем, с выдолбленным на нём именем. И копалась эта вторая могила уже совсем, совсем без удовольствия.

Пока остальные хоронили Марту, гобольд молча наблюдал за происходящим. Когда со всем было покончено, Вилдри начал медленно спускаться по склону. Но это давалось ему тяжело — девяностолетний старик с трудом контролировал равновесие и часто присаживался отдохнуть. Во время очередных минут отдыха пожилой гладиатор вдруг почувствовал ноющую боль в груди. Вилдри хотел позвать на помощь, но губы не хотели размыкаться. Тело перестало его слушаться. Когда и веки начали смыкаться, гобольд понял, что смерть пришла за ним.

Гладиатору не хотелось уходить вот так — тихо и незаметно. Гобольд никогда не видел себя в старости и рассчитывал умереть в бою. Когда последние капли жизни начали покидать Вилдри, он пожелал лишь одного — не быть забытым.

Никто не заметил, как в этот миг на небе загорелась новая звезда. Несмотря на маленький размер, светила она очень ярко.

Получив свою долю, Ноб сунул ее в карман, и пошел ставить шалашик, чтобы переночевать. Перед сном надо было починить доспех, и сделать еще одно важное дело.

Нобиль достал две кожаные заплаты из набора, и сшил их по краю грубой ниткой. Затем покоцал иглой подушечку пальца, и аккуратно вывел на первом листе

КНИГА АБИД

Перевернул обложку, и, часто макая иглу в кровь, начал
- Лез я, птц убл я а днжк Дрбн

После чего сунул кинжечку за пазуху, и занялся ремонтом доспеха. Спина особенно сильно пострадала.

– Драаака!

Урист спешил как мог – упустить возможность поучавствовать в мордобое снова... это был бы плевок в душу.Да и товарищей спасать надо. Он подскочил к порхающей вокруг ушастика, вероятно ведьме, и попытался насадить её на трезубец.

Все произошло слишком быстро. Вилдри не успел опомниться, как тело его будто окаменело. За несколько мгновений гобольд почувствовал, как теряет жизненную силу. Казалось, будто смола текла по его жилам, медленно застывая. Когда призрак отпустил хватку, гладиатор в недоумении посмотрел по сторонам, и все ощущалось иначе: шея будто стала деревянной, руки дрожали, взгляд затуманился. Вилдри понимал, что с ним произошло что-то плохое, но не мог разобраться, что именно. Гобольд с опаской посмотрел в зеркало, которое все еще сжимал в руках. В ту же секунду гримаса ужаса и злости исказила его лицо. На него смотрел не прежний Вилдри, а седовласый старик.

Снульто наклонился было, чтобы снять с телеги заднюю ось – нет, слишком долго. Схватился за палаш, чтобы вырубить оглоблю... Нет, сейчас есть идея получше.

– Сулик, извини, ща всё вернём! – с этими словами гобольд, подскочив сзади к гладиатору, вытащил у того трезубец и помчался с ним к проходу, чтобы установить его симметрично косе Блафлина. Та блокирует вращение комнаты против часовой, но тварь может догадаться начать вращать в другую сторону, и тогда через три четверти оборота путь ей окажется открыт. Трезубец пока предотвратит такую возможность, а потом его можно будет заменить на спокойно вырубленную оглоблю, чтобы не оставлять здесь.

- Вот же дерьмо! - выл Ретано, катаясь по земле и корчась от боли

- Твою мать, Дурбан, не так сильно! - орал Джилли, пытаясь сбить пламя

Проспав несколько часов в не самой удобной, Маришка проснулась от навязчивого запаха мяса, лезущего в нос и заставляющего рот наполняться слюной. О, приготовили змею! Девица радостно выбралась из-под плащей и накидок и приступила к завтраку.

Слова Блафлина заставили её отвлечься от еды. Маришкины прозрачные глаза удивлено и завороженно смотрели на говорящего странные вещи поседевшего гнома. И хоть казалось тот вместе с годами жизни потерял разум и инстинкт самосохранения, его слова задевали нечто глубокое в душе ничтожной никогда не претендующей на нечто великое девчушки. Но всегда, в подсознании горячо желающей это.
Блафлин говорил, а воображение Маришки рисовало её уже даже не просто девчонкой, одевшейся в пыльные тряпки для школьного спектакля, а самой настоящей Госпожой Смертью. Величественной, холодной, прекрасной и беспощадной. С кровожадной свитой преданных ей представителей маленьких рас. Когда она доведёт их количество до магического числа семь мир будет воистину обречён...
При мыслях об этом Маришка, сама того не осознавая, расправляла щуплые плечи, выпрямлялась и кажется становилась выше. Острый подборок задрался вверх, а в блеклых глазах заиграло пламя предвкушения.
Сдерживая азарт, но не зловещую улыбку, Маришка важно кивнула:
- Я буду Госпожой Смертью. А вы, - она окинула взглядом пока ещё только трёх представителей малых народностей, - верными подданными Смерти.
Оставлять часы здесь не перевернутыми значило оставить здесь тайну и возможности для кого-то другого. Даже если после этого на мир придёт какого угодно масштаба беда... История запомнит их имена, как сделавших это, а не забудет их за последствиями. И уже одно это стоило того, чтобы запустить время. А так же возможность побыть Великой и Ужасной, да.

Предыдущий день был наполнен всякими жутковатыми впечатлениями, которые во время ночного сна легко могли бы прорасти кошмарами, однако усталость сделала своё дело – Снульто практически мгновенно провалился в забытье и несколько часов проспал глубоким и ровным сном без сновидений. Ночлег был коротким, а ложе – не слишком удобным, так что проснувшийся ближе к полудню гобольд вовсе не представлял собой олицетворение бодрости. Однако щедрый завтрак подкрепил его силы и приподнял настроение – право, было бы крайне обидно, если бы мясо, с которым у них было столько возни накануне, вышло бы безвкусным, подгорело бы, или ещё что, однако змеиный гриль у Блафлина получился отменный! Да ещё копчёных кусков осталось, чтобы взять с собой.

– В общем, так, – сказал Снульто, облизывая и выплёвывая змеиный позвонок, – Есть у меня одна идея. Даже две идеи. Точнее даже, две с половиной идеи, наверное. Неважно, сейчас всё сами услышите. Короче, рискну утверждать, что после вчерашней попытки той статуи разагитировать Сулика, мы все уже не горим желанием переворачивать эти проклятые часы. Разжились тут золотой чашей, ещё кое-чем по мелочи – и то хорошо, нечего дальше испытывать судьбу, – бывший легионер быстро обвёл взглядом товарищей, явно опасаясь возражений, но продолжал, – А это недоброе место лучше бы как-то огородить, чтобы никто больше не сумел в дальнейшем запустить время и привести в наш мир термаганта этого козлорогого. И в этой связи у меня две идейки. Во-первых, песочные часы опасно уносить с собой – слишком легко их ненароком опрокинуть. Может, попробовать их сломать? Отбить верхнюю часть, или отколоть дно, или просверлить внизу аккуратно – в общем, сделать так, чтобы у песка не было больше возможности пересыпаться обратно. Совсем славно было бы шейку запаять, но это хорошее, чистое стекло, вряд ли мы без печи, на костре сумеем достичь нужного жара. В любом случае, это всё может не получиться, так как вещь колдовская. Да и риск напороться на то, чего как раз пытались избежать, тут тоже есть – а ну как время стоит, только пока песок в часах неподвижен? А во-вторых, есть мысль уходя повернуть колесо в такое положение, чтобы заблокировать все четыре прохода. Тогда сюда так просто никто больше не заберётся и часы не найдёт. Я даже представляю, как это технически сделать, но это будет стоить нам немножко работы и нескольких ярдов верёвки. Что думаете?

Планета Антеос, Цитадель Благоденствия, "Гнездо Ибиса"

День 4. Пе­ри­од 4.

Под куполом Оазиса троица беглецов не встретила дальнейших препятствий. Смешной коротышка куда-то исчез, а прочим обитателям этого места, похоже, не было дела до происходящего. Незримая оболочка, все еще поддерживаемая искусством Ванессы, снова защитила их легкие от токсичных испарений. Жара на улице стала спадать, и обратный путь в более цивилизованную часть города прошел куда приятнее. Уже к позднему вечеру Билл, Ванесса и Азимут добрались до "Гнезда Ибиса", где их ждала встреча с остальными членами экипажа.

Кристо и Сэте уже договорились о ночлеге – троим нашлось место в самом здании "Гнезда", а еще двоих согласились приютить соседи, добрые друзья Тришны. Речи об оплате никто не заводил, хотя вопрос уже явственно висел в воздухе. Приближалась ночь – время заслуженного отдыха, и экипаж "Скарабея" получил шанс в приватной обстановке обсудить события этого длинного дня и договориться о будущих действиях.

Сулик спал плохо: во сне ему вновь явился зал со статуей козломордого, только в этот раз перед алтарём не было жреца, а золотая чаша была пустой — зато кровь сочилась откуда-то сверху, затекая за шиворот, холдными дорожками царапая лысый череп, и укрыться от неё никак не получалось. Гладиатор проснулся, судорожно сжимая кулаки — дождь, капающий через проломы, действительно намочил его лежанку. Вместе с Блафлином мужчина переместился в более сухую часть подземелья, но и там его сны были далеки от обычных.

Снова тот же зал, только теперь сухой и жаркий. Вокруг пляшут огни, заставляя тень гнома извиваться и плясать на выложенном выщербленным камнем полу. Спустя какое-то время Сулик понял, что тень движется независимо от него, хотя и начинается от ног гнома. Он пытался найти место, где бы света было поменьше, но огни постоянно преследовали его и не было никакой возможности избежать кривляний и издевательств собственной тени, внезапно решившей жить собственной жизнью и изводить хозяина.

С утра чемпион был хмур и молчалив; поев жареной змеятины, он очистил себе кусок старого дивана и уселся на более-менее подсохший кусок старой обивки. Пока отдыхали Снульто и Маришка, гном занялся тем же, чем и сородич — вырезанием по кости. Если Блафлин использовал трофейные рога, то Сулик просто извлёк старую кость из собственно носа и начал вырезать на ещё нетронутом пространстве историю приключения, в котором он сейчас участвовал. Спустя несколько минут он понял, что вместо желаемого рисунка из-под резца появляется силуэт гнома и неправильная, искажённая тень под его ногами. Плюнув со злости, Сулик сунул кость обратно в нос и принялся чистить ногти, попутно подрезая самые отросшие.

Пока огонь прогорал до углей, испускающих мягкий жар, Блафлин не терял времени – нарезал змеиное филе тонкими полосками. Мечом было несподручно, пришлось одолжить у Снульто ритуальный жертвенный нож, отобранный у безумного культиста. Только кровь оттереть, и пусть послужит праведной цели! Мясо было свежайшее, практически парное, если бы не принадлежало хладнокровной гадине. Но вот вымачивать его и приправлять по старинному гномьему рецепту было нечем, да и некогда возиться. Ничего, аромат дымка от горения вековой дубовой мебели придаст блюду неподражаемый вкус! Часть полосок он аккуратно нанизал на найденный прутик и сразу же подвесил над дымом коптиться – такое мясо будет пригодно в пищу еще несколько дней. Разбив в труху старое кресло, гном извлек из его сиденья изрядно проржавевшую стальную сетку – чем не решетка для гриля? Разложив на на ней оставшееся мясо, он поместил его над углями. Аромат жареной змеи вскоре наполнил помещение, будоража аппетит усталых путешественников. Как бы не проснулись раньше времени!

Закончив со стряпней, гном отмыл руки дождевой водой, достал добытые в бою бычьи рога и сел за работу. Он задумал вырезать их них три миниатюрных фигурки, их образы уже прочно засели в его голове, но детали приходилось выдумывать прямо в процессе работы. Резец споро замелькал в умелых руках...

Дурбан рывком распахнул дверь и оглядел помещение таверны. Он был здесь год или полгода назад, пространство как будто мало изменилось. Впрочем, об этом месте мало что вспоминалось: просто какое-то место, где можно пожрать и поспать. Лицо одержимого недовольно искривилось: он не искал встречи с себе подобными, но устал бороться с духом, который все сильнее толкал его в очередные бессмысленные странствия.

Человек подошел к стойке и хмуро буркнул:
– Жрать охота.

У него была с собой еда, но это хрючево уже порядком надоело. Все-таки в цивилизации был один несомненный плюс: здесь можно было заточить что-то отличное от вяленого мяса и корешков.

Вилдри вмешался:

— Может не будем так рано выдвигаться? Лучше дождаться вечера, ведь у нас есть возможность исследовать тут все, да и тени помогут нам не выдать себя. Но чтобы кто-то притворился ведьмой — это очень остроумно, эльф. В хорошем смысле, мне действительно нравится эта идея. Возможно, если мы придем вечером к старику, тот нам одежду необходимую выдаст? Так что не вижу смысла уходить прямо сейчас.

Слушает-Пламя задумалась о том, что жаболюд и жаболюб, это, чаще всего, одно и тоже.
Осматривает деревню, вместе с остальными. Собирается открывать дома, смотреть, чего там полезного есть. Может, почувствует каких-то духов.

– По крайней мере, кровавых жертв на этом камне не приносили, судя по отсутствию пятен... Слушайте, а может, это тут мельница такая была? – предположил Снульто, услышав от Маришки про "что-то вставляется", – Вот это нижний жернов, а сверху должен вращаться такой же верхний, только его сейчас нету. И это отчасти объясняет, зачем здесь телега – правда, не то, как она сюда попала. И квадратное отверстие в мельничном камне – как-то не очень удобно, хотя с инженерной точки зрения вроде бы нет ничего невозможного. Но главное, непонятно, за счёт чего здесь всё крутилось. Разве что на мышечной тяге...

Неуклюже поблагодарив уже успевшего повернуться к нему спиной и отойти, Черный Глаз не долго думай набросился на угощение - он уже несколько дней ничего не ел и устоять перед соблазном было уже просто не в его силах. Сметая то, что только было на столе, и активно работая челюстями, следопыт буквально за минуту все съел. Когда желудок был наполнен, ему стало значительно спокойнее, и даже осторожности поубавилось. Вместо того, что-бы продолжительное время наблюдать за теми двумя, что ему указали, он встал со стула и выдвинулся к нужному столику. Иногда, даже обычная еда могла в буквально творить чудеса

- Меня зовут Черный Глаз - по-простому представился парень, не став ходить вокруг, да около. Не умел он в витиеватые речи
- А его - Скряга, - как только он произнес вычурное имя, "гнездо" перьев на его плече, что можно было легко спутать с необычным элементом одежды, зашевелилось, и из-под крыла выглянул черный клюв с двумя подозрительными глазами-бусинами. Последние поочередно зыркнули на каждого за столом, после чего птица издал свое раздраженное "кар" - ради чего, спрашивается, его оторвали от сна?
- Мы поможем вам в походе в Лес, - закончил следопыт, легонько стукнув Скрягу пальцем по клюву. Нечего сейчас дрыхнуть

Маришка задумчиво взирала с верхушки горы.
- Не уверена, что он ещё станет с нами разговаривать. Как бы не напал сразу. А мне стареть никак нельзя. - Помотала головой. - Но можно попробовать. Хотя я бы дальше пошла, может где по пути или кто видевший жаболюдов встретится, или сами пупырчатые.
Взяла из костра ещё несколько мелких косточек да на себя прицепила.

Нутро "Спящего василиска" приняло Эльмиру как родную. Тяжелые запахи готовящейся еды, перемешивались с запахами бывавших здесь чужаков, образуя весьма занятное амбре. Часто люди не придают значения запахам, а зря. Эльфийка обвела взглядом помещение. В поздний час в "Спящем василиске" было не многолюдно.
Усевшись за столик, ведьма поставила посох у стены. Здесь можно было отдохнуть, набраться сил и даже найти компаньонов.
Эльфийка заказала еду и земляничный пунш с ванильной вытяжкой называющийся ни много, ни мало - "Тайна белого поцелуя".

— Золотая корона! Корона! ЗОЛОТО! Я богат! Я... Дорин, держи-и-ись!
  Метающиеся туда-сюда глаза гнома быстро переместились с туманящего блеска короны на избиваемого спутника. Уотан дрожащей рукой отправил в полёт новый дротик.

"Да отвяжитесь от меня!" - Дорин был к такому привычен. Главное рубить, пока они не перестанут шевелиться.

"Чтоб отвязаться, сперва нужно привязаться, а я что-то не вижу верёвки!" - прокомментировал ситуацию меч.

— Живи и помни вкус моего клинка! — крикнул Блафлин вслед удравшему врагу.

Гном завертел головой, подыскивая себе новую жертву, но как раз в этот момент его родич пригвозил к земле последнего быколюда, наполнив сердце Блафлина гордостью за силу и смелость своего народа. Все противники повержены, а друзья на ногах – это ли не повод для радости после короткой, но напряженной схватки?

Он весело рассмеялся, стряхивая кровь с меча, как вдруг его взгляд упал на одну из убитых туш, и смех разом оборвался, сменившись сосредоточенным размышлением. Рога! Это же самый лучший материал для ремесла, которым так славятся умельцы его клана! Твердые и неподатливые, они послужат заготовкой для множества костяных изделий.

Ревниво покосившись на Сулика (забыл поди, чему с детства учили), Блафлин присел у одного из тел и принялся аккуратно отпиливать рог специальной пилочкой из набора для резьбы.

Очередным попутным ветром в "Спящего василиска" занесло яркоглазого человека, который хлопнув входной дверью и отряхнув плащ поздоровался с Чэрвольдом как со старым знакомым и уселся за столик у самого окна. Заказал он себе для начала "Коварство грешного пса", чтобы промочить горло. Впрочем поданный напиток оказался всего лишь вишневой настойкой с миндальным сиропом, несмотря на свое интригующие название. Это был рыжебородый Витор, археолог одиночка. Его рукам принадлежало несколько известных очерков по астромансии и жизнеописаний нравов прошлых эпох, хотя мало кто знал его по псевдониму, которым он подписывался "Рыжий Лис". Обычно все его просто звали: "Эй ты, Рыжий!" Впрочем он не слишком обижался на подобное панибратство, такой уж он был человек. За плечом на кожаном ремне у него весел тяжелый медный арбалет поблескивающий зеленоватыми шестернями, а через плечо была перекинута веревка, Рыжий носил её наподобие наградной ленты ордена. На этом фоне обычный короткий меч в потертых ножнах совершенно не бросался остальным посетителям в глаза(если бы в пустой таверне хоть кто-то был в этакое позднее время), как впрочем и полупустая котомка с вещами из которой что-то выпирало острым углом.

Вилдри распахнул дверь таверны по старинке – резким ударом ноги. Гобольд не сомневался, что такой маневр привлечет внимание остальных, а чувствовать, как его изучают несколько десятков глаз, гладиатор очень любил. Медленной походкой он направился изучать полки с ассортиментом напитков. Такого выбора Вилдри, конечно, не видел нигде. По его скромным подсчетам, различных напитков было больше сотни. Гладиатор поначалу растерялся, увидев такое разнообразие. Все названия казались ему какими-то неземными, ненастоящими, а Вилдри хотел, чтобы название было ему знакомым, вызывало какие-то воспоминания. Лицезрея какие-нибудь "Слезы мрачного леса" или "Любовь черного костра" мысли гладиатора никак не складывались во что-то одно, а пить не пойми что – опасно, уж он это точно знал. Гобольд долго вчитывался в названия (читал он по слогам), пока не нашел то, что идеально ему подходило. Более того, он видел это не раз и всегда получал удовольствие от этого – "Слезы злобного ублюдка". Когда гладиатору наконец принесли его напиток и он сделал первый глоток, Вилдри удивился тому, что слезы на вкус были кисло-сладкими, и во вкусе явно чувствовались лимон и карамель.

Отложив странный коктейль в сторону, гобольд принялся расспрашивать здешнего хозяина о слухах. Вдобавок, Вилдри не забыл упомянуть, что он не только гладиатор, но и наемник, поэтому он не против выполнить какое-нибудь опасное дельце за награду.

– Да осенят шесть великих рассветов сей дивный кров! – Решительным шагом юноша ступил в таверну, складывая руки в сложном жесте неопределенного значения. Его глаза сияли, а взгляд с ребяческим интересом перепрыгивал от одного посетителя таверны к другому. Видно было, что юнцу здесь все и вся в новинку и от того чертовски странно и интригующе.

Внезапный бросок наглеца застал Сулика врасплох, и борцы скатились по ступенькам «Василиска», чудом не сбив с ног входящих посетителей. Мотая головой после падения, гладиатор сделал слишком очевидный замах, от которого супротивник легко увернулся. Гномы вскочили на ноги, приняли боевые стойки и начали охаживать друг друга ударами, от которых иной бы уже упал замертво.

Незнакомец смог достать Сулика хитрым ударом с разворота, и рот чемпиона наполнился кровью. Несмотря на боль, Сулик почувствовал давно забытую радость удалого кулачного боя и, сплюнув кровь, с рёвом ринулся на противника. Последовал быстрый обмен ударами и блоками, завершившийся точным ударом в печень, от которого молодой гном аж скрючился и отступил. Сулик шагнул вперёд, занося кулак, дабы утихомирить выскочку раз и навсегда, но чуть не пропустил внезапный удар в лицо ногой. Ногой! Кто же так дерётся?

Удивлённый, Сулик отступил на шаг, и его противник кинулся вперёд, не обращая внимания на летящий навстречу кулак. Гномы столкнулись со стуком, кторый был слышен и внутри таверны, а затем Сулик с удивлением понял, что земля уходит у него из-под ног.



Очнулся боец от того, что его голова наполовину лежала в корыте с холодной водой, а вчерашний противник сидел рядом на старой изрубленной колоде для колки дров, попивая что-то из деревянной кружки. Один его глаз заплыл, но второй смотрел с хитрецой и довольством, которое на удивление не вызывало у Сулика злости или обиды. Чемпион фыркнул, пустив пузыри, и с трудом поднялся — в его руках оказалсь кружка холодного пенного напитка, протянутая молодым гномом, и тут уже ни о какой драке и речи идти не могло.



Посетители окинули драчунов, вернувшихся в таверну, настороженными взглядами, но внешний вид гномов явно давал понять, что агрессия уступила место уважению, а желание подраться — желанию выпить, и напряжение в «Василиске» пошло на спад. Сулик и Блафлин - так представился молодой гном - вернулись за стол, где сидели гобольд и жаболюд, дабы вместе воздать должное выпивке и снеди Чэрвольда, а заодно и решить, кто станет их новыми товарищами для путешествия в Лес.

Проделавшая нелёгкий путь шаманка, покрытая шкурой белого волка, ввалилась в таверну. Поняв, что наконец-то нашла относительно спокойное место, она подошла к барной стойке. Ну почему духи всегда так и хотели закинуть её чуть ли не туда, где драконы живут?

- Клюквенной водочки мне плесни. И пирожков хочу. С мясой. Есть чего-нибудь такое? - поинтересовалась шаманка у трактирщика.

Заглянув в сумку, Слушает-Пламя поняла, что у неё до сих пор осталась жареная жабятина. Жаль только, что тех ребят, с которыми она её жарила, уже и в живых-то нет. Зато увидела другие знакомые лица. Великан Дорин. Ну и тот эльф, которого она никак не могла запомнить. Что поделать, все эльфы абсолютно одинаковые.

Шаманка подошла к столику, где сидели эти двое.

- Приветствую, друзья! Не ожидала увидеть вас снова.

Входная дверь со скрипом приоткрылась, и в проёме показался сначала огромный нос, а затем и его обладатель – сутулый и тщедушный гобольд, на чьём худом торсе чуть ли не болталась сильно потрёпанная в боях воинская кираса. Шумно втянув воздух обеими широченными ноздрями, вновь прибывший строевым шагом направился по кратчайшему маршруту к стойке, не особо глядя по сторонам и едва не наступив на хвост одному из местных котов.

– Здорово, дружище! – по-свойски приветствовал он старого Чэрвольда и тут же украдкой огляделся по-сторонам, явно в поисках меловой доски, на которой тут записывают берущих выпивку в кредит, – Чем порадуешь усталого путника? Так, "Песнь кровавого короля", "Сердце ядовитого леса", "Жертва скверного ритуала"... Не, это всё как-то для девочек... О, "Мудрость мёртвого предателя", клюквенный бренди с полынной вытяжкой – вот это пойдёт! Будь добр чарочку! Ну что, чем тут у вас народ живёт? Не завалялось ли, извините за выражение, квеста для ветерана битвы при Медвежьих Дюнах?

Странное дело: задремал Белегар в шатре гурулов, однако в какой-то момент провалился глубже в сон и сейчас, снова приходя в сознание, почувствовал — что-то изменилось. Говор посетителей, хоть и сливался в монотонный гул, а всё равно отличался от караван-сараевского; запах трактирной снеди, хоть и напоминал гурульские лакомства, но то-то и оно — только напоминал! Даже мягкая подушка под задом сменилась деревянным стулом!
— Какого дьявола? — прохрипел эльф, открывая глаза — Это где я?
Завертел головой в поисках подсказок, но взглядом нашёл только нацарапанную на столешнице надпись, которую как зачарованный повторил вслух:
— Любовь мрачного леса.
Это было название кленового рома, кстати. И между прочим с корицей.

  Уотан не был уверен, что ему следовало идти сюда. Впрочем, он вообще ни в чём не был уверен. Гному, ежели он стал изгнанником, податься, как правило, было некуда. Разве что в Лес. Но не сразу. Нужно сделать последнюю остановку здесь, у самого края Леса, в этой таверне. "Спящий василиск" – гласила вывеска, а хозяина, стало быть, Чэрвольдом звать – это Уотан слышал ещё от разных путников. А выпить-то уже хотелось. Поглядывая на собирающихся в таверне людей, эльфов, гномов и не только, Уотан, наконец, сделал свой заказ:
— Напиваться не стану, мне сегодня ещё в сознании оставаться надо. Мне, пожалуйста, лимонную настойку с полынной вытяжкой "Коварство мертвого ублюдка" – знаю-знаю, есть у тебя такое.

Лес дышал... Лес что-то шептал... Лес звал... Звали те, кто там жил... Звали те, кто там умер...
Маленькая фигурка стояла на границе с лесом и смотрела вглубь, прислушиваясь и слегка покачиваясь в такт слышной только ей музыке.
...Те, кто ещё только собирается умереть, звали Маришку из таверны, радушно распахивающей двери случайным скитальцам за спиной. Да... Надо быть с живыми. С мёртвыми всегда успеется.
Фигурка качнулась в последний раз, кивнула лесу, махнула ему рукой на прощание, как старому приятелю, и зашла в "Спящий Василиск".
Вряд ли кто обратил внимание на тихо скользнувшую за очередным путником девчушку в дранной походной одежде. Та шмыгнула за один из дальних пустых столиков. Стянула с себя опостылевший плащ, положила рядом арбалет и сумку с нехитрыми пожитками. Окинула изучающим взглядом прозрачных глаз место, в которое попала и его обитателей. Некоторое время сидела, прислушиваясь к разговорам. Потом подняла руку, привлекая внимание хозяина.
- Малиновый сбитень с ванильной вытяжкой "Жертва белого духа", будьте любезны, - голос её негромкий, вкрадчивый, но при этом звучит четко и уверено. - И может есть дело какое интересное?

Прошло немало дней, минули месяца, сменилось время года, когда эльф со своим скорбным грузом выбрался из Замка, доставив свою скорбную ношу в недра Леса. тело погибшего Эландира было доставлено к его семье, Фенвариен позаботился об этом. Пришлось взять деньги Эландира и немного своих, продать часть снаряжения и сокровищ, чтобы оплатить услуги погонщика и его мула. Не меньше недели прошло в хлопотах о похоронах, после чего лесной эльф поспешил уехать - ему было стыдно сидеть там живым, среди прочих, и смотреть в глаза жене Эландира. На память себе Фенвариен взял лишь его Как только он пустился в путь, так сразу почувствовал, что стало легче.

Путь лесного воина лежал на окраину Леса, где по слухам стояла таверна "Спящий Василиск" - место сборища авантюристов, источник различных слухов, историй и знаний. Сюда ему и была дорога.

Придя в шумный трактир, эльф постарался сесть подальше от основного шума, в тихом углу за столом с несколькими стульями и подозвал хозяина, который был известен на всю округу, как Чэрвольд: - Бокал вина "Песнь старого ритуала", пожалуйста. Его и последние слухи, будь добр. А еще скажи, какие услуги ты можешь предоставить.

Фенвариен любил это еловое вино с жасмином и заказывал его везде, где была возможность.

"Спящий василиск" кого только не принимал в своих стенах – всё же положение способствует появлению самого разнообразного контингента. И вот, как всегда, в один прекрасный или не очень момент, но явно не ранним утром, ибо оно прекрасным быть не может в принципе, двери распахнулись, явив очередного посетителя.

Немногие повернули голову, чтобы узреть, кого же принесло к порогу таверны в этот раз. Но они не пожалели, ибо зрелище как мрачный и словно выцветший гном словно наливается красками и из печального становится радостно предвкушающим было на диво красноречивым.

Урист, а это был он, под конец путешествия представлял из себя зрелища самого печального в мире гнома, ведь тоска его росла тем больше, чем дольше он был трезв. А протрезвел он ещё у гурулов. Но вот он наконец-то дошёл до нового места, где можно добыть богатства и славы, доброй драки и новых друзей.

А ещё.

Тут.

Наливали!

– Спасибо. – Билл кинул в знак благодарности. – Мы постараемся не стать источником проблем, – и дал знак Ванессе и Азимуту следовать за ним, в сторону складов.

Отдалившись на достаточное расстояние и убедившись в отсутствии лишних глаз ушей, он повернул в неприметный закуток.

– Так. Это может быть опасно, но рисковать придётся – время ограничено. Но перестраховаться нужно. Я отправлю промежуточный отчёт Кристо и продублирую его Норе.

"Чтобы следующие в случае чего продвинулись дальше." осталось невысказанным, но повисло в воздухе. Билл достал планшет.

– Прикройте.

И приступил к набору. Благо текста было немного.

"Город растревожен недавней перестрелкой с применением запрещённого оружия (предположительно инопланетного). Упоминание имени контакт от основного нанимателя вызвал резкую негативную реакцию местных. Интересе к объекту был замечен, информация ушла. Место для поиска – некий "Оазис", находящийся на окраине города за складами, точнее – по другую их сторону. По отзывам это опасное место. Возможна засада."

Закончив он кивнул товарищам.

– Выдвигаемся. Смотрим по сторонам. Может быть засада. Там в баре несколько человек убежали явно кого-то предупредить. Стараемся двигаться тихо... И всё таки найти какие-нибудь тряпки обмотаться. А то анекдот, а не скрытна операция.

Трачу Фишку.

Ответ: В столичной системе Султаната находится искусственная звезда Древних, на деле являющейся суперкомпьютером. Советы его ИИ и позволяют преумножать мощь государства, однако некоторые заговоры и интриги были организованы именно им с заделом на свои собственные планы.
(Вдохновения "Искусственные звёзды дают не только свет" и "Компьютеры вышли из-под контроля и не вернулись")

Цикл романов Джина Вульфа "Книга Нового Солнца" (1980-83, 1987)



Аннотация с fantlab:
https://fantlab.ru/work31459
В неизмеримо далеком будущем технология, как и было предсказано, стала неотличимой от магии. Старые звездолеты давно превратились в неподвижные башни гильдий. Геология, археология и горное дело слились воедино — ведь невозможно копнуть землю, чтобы не наткнуться на артефакт далекого прошлого. Луна заросла лесами, а наша планета получила название Урс (Urth — не только искаженное «Earth», «Земля», но и «Урд» — имя одной из богинь судьбы в скандинавской мифологии).
Урс полнится странными существами — продуктами генной инженерии или пришельцами с других планет, — а в небе даже днем видны звезды. Старое Солнце умирает: червь, иными словами — черная дыра, точит его сердце.
Но говорят, что некогда, тысячу лет назад, по Урсу ходил Миротворец, совершая чудеса, исцеляя и даже воскрешая мертвых. Говорят, что однажды он вернется и принесет древнему, уставшему миру Новое Солнце — гибель и возрождение.
Северьян, подмастерье Гильдии Взыскующих Истины и Покаяния, воспитанник палачей, начинает свой путь, не задумываясь над древними пророчествами. Он и не подозревает, какие силы наблюдают за ним и какая высокая судьба ему назначена.

Слово Нилу Гейману:
https://medium.com/@loyosh78/%D0%BA%D0%BD%D0%B8%D0%B3%D0%B8-%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BE%D0%B3%D0%BE-%D1%81%D0%BE%D0%BB%D0%BD%D1%86%D0%B0-%D0%B4%D0%B6%D0%B8%D0%BD-%D0%B2%D1%83%D0%BB%D1%84-acb43b622cd9
«Книги нового солнца» — сложное чтение. Научная фантастика, написанная в фэнтезийном стиле; кларковское «любая достаточно развитая технология неотличима от магии» в руках Вулфа приобретает новое значение — что будет, когда человечество в своих научных поисках дойдет до конца? во что превратятся люди, для которых пространство и время не будут иметь значения? Но если бы Вулф ограничился интересными идеями и сеттингом, литературные критики не сравнивали бы его с Борхесом и Прустом. Вулф — один из лучших стилистов современной фантастики. Он мастер приема «ненадёжный рассказчик» и у каждой его истории есть двойное дно. Это писатель, которого перечитывать чуть ли не интересней, чем читать в первый раз.

Ну и несколько слов от меня последует уже на следующем этапе, "Вдохновения".

Планета Антеос, поселок Медина

День 3. Пе­ри­од 2.

Старая Хала, в шатер которой вошла Сэте, чтобы оказать женщине помощь, была совсем плоха. Ее племянница, сама не из молодых, только махнула рукой на предложение девушки-унаи, дескать "делай что хочешь, все равно надежды нет". Сэте хватило нескольких секунд, чтобы почувствовать очаг воспаления, и всего пары минут, чтобы устранить его. Вскоре она почувствовала, как сухая рука старухи перехватила ее собственную и решительно отстранила, в темных глазах блеснула слеза благодарности.
— Благодарю тебя, девочка, теперь моя плоть восстановится сама. Не знаю, как ты сделала это, но прими совет старой женщины – не повторяй этого на людях здесь!

И она поведала историю Абдула Хами – когда-то предприимчивого торговца родом из Медины, а нынче – изгоя. В былое время он водил караваны с местной продукцией в отдаленные поселения прямо через пустыню, и слыл отважным героем. Ходили слухи о его близких отношениях с Ганьей Табари, но с тех пор все сильно изменилось. Абдул связался с инопланетниками и был вовлечен в какие-то сомнительные дела, и ему перестали быть рады в родном доме. Вот уже много лет, как он не появлялся здесь. По слухам, он обитает в Цитадели, где-то на самом дне, чуть ли вне закона. Вот все, что смогла поведать Сэте старая Хала. Но ее племянница, услышав, что тетка уже не пути к предкам, проводила девушку долгим подозрительным взглядом.

***

Молчаливые работники фермы охотно приняли помощь Билла Фермера, то ли из любопытства, то ли отказывать в честном труде у них считалось недостойным. Вскоре пилот узнал, что основным местным продуктом является пресная вода, добываемая из мясистых листьев специально высаженных растений. Могучие ярко-зеленые суккуленты стояли ровными рядами, образуя плотный заслон от ветров из пустыни, и впитывали мельчайшие частицы влаги, приносимые атмосферой и почвой. Как узнал Билл, местная добывающая экономика целиком строилась на культивации подобных растений. Здесь добывали воду, в других местах – топливо, пищу, текстильные волокна и строительный материал. И везде были разные виды растений, словно бы специально созданных для подходящих целей. Впрочем, скорее всего так и было – вот и ответ на вопрос о сакральном наследии предтеч: биотехнологии, позволяющие выжить в суровом засушливом климате. И действительно – отношение местных к гладким стволам и сочным листьям было куда более почтительным, чем привык видеть Билл на фермах родного мира. Его собственная помощь заключалась здесь в переноске и упаковке листьев, к самим растениям его не подпустили. Дальше объемные упаковки будут отправлены на переработку куда-то в центр, где из них будет извлечена влага, а сухой жмых пойдет на строительные нужды.
Работа под открытым небом оказалась изнуряюще тяжелой – в конце смены Билл почувствовал последствия теплового удара, которые неминуемо скажутся на его здоровье.

***

Отправившись расспрашивать местных, капитан Кристо Чудецкий сразу же наткнулся на пронырливого парня по имени Азиз Даххак, предложившего свои услуги гида и проводника. На деле любопытный пройдоха куда больше сыпал собственными вопросами, чем помогал Кристо получить желаемую информацию, но отделаться от него не представлялось возможным. Азиз отрекомендовал себя как предпринимателя, и действительно, не раз бывал в городе и демонстрировал немалые знания для обитателя отсталого мира. Он сразу же проявил осторожное недоверие к легенде о "туристах" и "торговцах", безапелляционно заявив, что большинство инопланетников прибывают сюда ради претех-артефактов. Сам он не полностью разделял "суеверия" местных, но призывал к осмотрительности и осторожности. В частности, по его словам, капитану следовало обратиться к "господину Ван Нюйсу", представителю Торговой Лиги в Цитадели Благоденствия, прежде чем предпринимать какие-то авантюры. Кроме того, его очень интересовало, как неподготовленному экипажу удалось совершить длительный переход по пустыне без скафандров. Из его туманных намеков Кристо понял, что любые проявления пси-способностей находятся под строжайшим запретом на Антеосе, причем этот закон соблюдается куда строже, чем ограничение на высокие технологии. Увы, про Абдула юноша ничего внятного сказать не мог, поскольку сам не встречал того в силу молодости, но выразил свое восхищение достижениями этого выдающегося человека.
В конце беседы Азиз, который так и не дал капитану спокойно пообщаться с другими представителями местного населения, заявил, что собирается отправиться в Цитадель после того, как спадет дневная жара, и приглашает экипаж "Скарабея" составить ему компанию. В качестве дополнительной тягловой силы, разумеется.

***

Тем временем, за делами и беседами незаметно подкрался полдень, время местной "сиесты", когда даже самые стойкие обитатели пустыни предпочитают укрыться от палящих лучей. Время для иноземных гостей вернуться в свой шатер для обмена полученными сведениями и обсуждения дальнейших планов.

Си­сте­ма Теос, орбита стан­ции "Баль­боа 7".

День 1. Пе­ри­од 3.

Команда заняла свои позиции, готовясь ко взлету. Мистер Фермер вновь продемонстрировал свое умение лихо управлять тяжелым летательным средством, отключив автопилот и, плавно касаясь пальцами манипулятора, заставил машину оторваться от палубы, преодолевая слабую инерцию вращения станции. Выход из дока занял всего несколько минут скольжения в безвоздушном пространстве, и вскоре "Скарабей" сбросил с себя оковы гравитации и оказался свободен от миллионов тонн металла, поглотивших в свои недра легкое судно.

Азимут, напряженно застывший за пультом безопасности, не смог сразу выявить позиции батарей противника, о которых говорили неизвестные. Вряд ли они блефовали, просто станция была сконструирована так, чтобы отражать угрозу извне, а "Скарабей" сейчас находился внутри основного кольца, в слепой зоне. Зато Джон мог разглядеть на мониторе "ядро" станции – ось вращения, откуда исходили три исполинские "спицы", и одновременно место расположения главного реактора. Интересно, что бы сказал мистер Маулас, если бы они намекнули на обстрел этой точки из бортового орудия? Теперь уже не узнать.

Билл быстро рассчитал курс на низкую орбиту соседствующей планеты, и "Скарабей", круто повернувшись и сверкнув напоследок выхлопом маршевого двигателя, покинул пространство станции и стал стремительно от нее отдаляться. "Бальбоа 7" нехотя отпускала непрошеных визитеров, вновь притворяясь покинутой и безжизненной. Но что же готовит им планета, когда-то породившая эту станцию?

Без особых слов и между делом я заварила еще по кружечке личинок и, слушая оживленную радиопередачу, поставила одну рядом с Биллом, на вторую подула и поднесла к губам. Мммм... хороший чаек, я бы даже сказала жестче! В общем, отличный.

-Там есть еще личинки, можешь заварить сама, - буркнула я в ответ Ванессе.

Говорили на серьезные темы, с той стороны и вовсе угрожали. У унаи был весьма интересный ритуал, у них если вождь не отвечал на угрозы старым добрым насилием, то он больше не считался вождем. Его пленяли, а после танцев, песен и сытного ужина оскопляли. Как же хорошо, что тут несколько иные обычаи. Неприятно бы вышло...

Отдыхать времени не было - Джон как ужаленный бегал по кораблю, срочно ставя баллоны и батареи на перезарядку, проверяя скафандры на предмет повреждений, диагностируя оружие... Плох тот боец, что заботится об оружии после себя. А ведь следовало еще проверить готовность корабля к немедленному старту - мало ли как оно обернется!

- Прости, Фенвариен, но я пока не могу покинуть Замок, - с сожалением ответил Наал собрату.
Да, Замок больше наказывал, чем награждал. Да, он отнимал жизни и заставлял страдать. Но всё же, при должном упорстве, из стен этой громадины, что левиафаном возвышалась на многие мили вокруг, можно было выйти победителем. Стать сильнее, обрести новые навыки и таинственную экипировку ценной пота и крови. Стоило ли оно того? Многие скажут, что не стоило. Но Наал не мог так просто отступить. Не мог так просто вернуться туда, где захватчики-люди дюйм за дюймом отнимали его земли. И пока Амакиир не решит, что готов выступить против чужаков, под синевой неба ему делать нечего.
Эльф продолжал свои походы в Замок вновь и вновь, пока однажды не вернулся в Каравансарай. Решил ли он, что пора сразиться за родную Чащу или же сгинул навеки в тёмных тоннелях Замка? Этого никто не знал.

Дорин был рад уже тому, что в этот раз удалось отделаться всего одной смертью. Но всё же, одна смерть - несоизмеримо больше, чем ноль. Решив, что с него хватит, он отказался от дальнейших походов в замок. Найдутся ещё герои, кто сможет спасти мир. А у него теперь был собеседник, и дикарь собирался вернуться домой и дожить остаток дней в спокойствии.

Слушает-Пламя кивнула в ответ на предложение гурула. Согласилась обменять часы на золотые монеты. Выпила раствора из чайничка, закусывая их странной едой. Шаманка посмотрела из окна на замок в последний раз.
- Похоже, в этом замке нет того, что я искала. Или же я всё это время искала неправильно...? Можно мне перо и несколько листов пергамента? - спросила она у гурулов, дав им несколько монет назад.
Слушает-Пламя записала на листе.
"Сказать горгулье. Название: Лунный ручей. Цель: разграбление.
Название: Племя. Цель: разграбление".
После чего шаманка подробно описала всё, увиденное в замке, особенно оставив пометку под заметкой о лунном ручье.
"Если принесете гурулам голову короля из королевства Истердиль - получите три сотни золотых монет сверху".
После чего шаманка сложила триста золотых монет в мешочек. Отдала пару листочков гурулам.
- Оставьте это у себя. Давайте прочитать записи кому-нибудь из следующих пришедших сюда. Кто потолковее. Если вам принесут голову крошечного старика в короне и скажут, что это король из царства Истердиль - отдайте им этот мешочек. Надеюсь на вашу честность.
Купив на оставшиеся у неё деньги припасов в дорогу, Слушает-Пламя отправилась в дорогу вместе с Фенвариеном. Ей интересно было посмотреть на Чащу. Да и помочь эльфам в их погребальных обрядах. Возможно, когда-нибудь она вернется в замок, чтобы найти свою судьбу. Но не сегодня.

Фенвариен сердечно распрощался с Слушает-Пламя и Дорином, пообещав еще как-нибудь увидеться в будущем, если Судьба сведет их. Воин и шаманка искренне ему нравились своей честностью и тем, что на них можно было положиться. Но предстояло вернуться в Чащу с тяжелым сердцем - доставить родичам тело Эландира и его вещи. В этом он попросил помощи у Наала, но не обиделся бы и если сородич-эльф останется возле стен Замка.

- Грядет? Возможно. Но боюсь мы с тобой уже не станем частью этого. Хороший был поход и замечательные приключения, - Верна улыбнулась. - Будет что рассказать внукам.
Гномка уже сняла доспех отдала его в починку.
- Вот закончу здесь дела и вернусь домой, меня уже наверняка обыскались. И поделом.

Потягивая ароматное варево из чашки, она с сожалением осмотрела Караван сарай, суетящихся гурулов и посетителей, наслаждающихся гостеприимством хозяев. Она точно знала что будет скучать по всему этому.

- Ох, Эландир, - произносит Наал, устало склоняя колено возле павшего товарища. - Чаща о тебе не забудет.
- Во имя Эландира, надо обыскать это место!

В ту ночь Кохаль не спал. Он бесшумно собрал свои пожитки, и вышел под свет полной луны. Отойдя от караван-сарая на сотню шагов, ящер расстелил купленный ещё вечером ковёр, расставил всё необходимое и уселся сам, вперив взгляд янтарных очей в немигающие огоньки звёзд. Не отрывая глаз, он набил экзотическими травами и закурил ритуальную трубку. Три тотема окружали его треугольником, указующим в сторону замка. Кобольд взял кресало, искрой которого зажигал трубку, и запалил разложенный на глиняной тарелке мох. Он трижды ударил в барабан, и докинул в костёр апельсиновую корку. Пару минут он держал заячью ключицу над огнём, пока ее кончик не почернел. Затем, он достал из-за пояса глиняную табличку, и сравнил нарисованное на ней с тёмным небом над собой.
"Тсах'атшу сдвинулась к восходу. А Рна'да'дра напротив, перешёл ближе к Хвосту Великого Дракона. Воин сегодня яркий - к дождю."
Спроси его кто, Кохаль не смог бы сказать сколько он сидел попыхивая трубкой и соотнося свою карту с нарисованной на небосводе.
"Пора."
Решил холоднокровный, отняв табличку от глаз и затушив почти прогоревший мох. Никто не видел как и куда он ушёл. Ящер не оставил никаких следов. Быть может он нашёл таки своего бога, с громким "Ага!" вломившись в очередную залу. А может он погиб, и вознёсся к предкам на небеса, чтобы вести новые поколения кобольдов к той же судьбе. Так или иначе, Кохаль'ке Изгнанник никогда не вернулся больше ни в Замок, ни в Караван-сарай, а единственный кто может с уверенностью сказать, что видел его ещё хоть раз - владелец маленькой таверны в портовом городке.

- А я сказал сдохни! - героически орал Эландир, рубя хитиновый панцирь. Однако боль была настолько велика, что эльф потерял сознание

– В прошлом мы знали и умели гораздо больше... теперь многое утеряно. – подумав, ответил кобольду Асбьёрн, он ссыпал тяжеловесные монеты в кошелек и попрощавшись наскоро куда-то удалился.

- Ты не умеешь драться! Грибы вообще двигаться не умеют! -
Продолжал увещивание великана кобольд, пытаясь паралельно избежать становления сине-красной лепёшкой.

"Вот ведь настырные твари!" - сплюнул Дорин. Но потом, подумав немного, добавил: "Было бы иронично, если бы выяснилось, что у них где-то там, в глубинах Замка, есть свой караван-сарай, откуда они группами выходят исследовать местность и охотиться на других существ. Обиднее всего то, что если это так, ни они, ни мы не виноваты в происходящем. Словно злая судьба стравливает нас друг с другом. Жаль, что ни одна из встретившихся до сих пор компаний не изъявила желания договориться. Ну, кроме тех, которые сразу стрелять начали..."

– Я сделаю кубок из его черепа! А... У него ведь есть череп?

— Кхм, прошу прощения, — извинился за вторжение Белегар и задком, аккуратненько, в грибную чащу начал отступать.

Уже в дверях Хью объяснил кинувшемуся было за ним Кохалю, что с долей от последнего похода ему наконец-то хватает на тот самый трактир о котором пират грезил уже давно. Со смесью радости за друга и печали от расставания, ящер вернулся за скамью по дороге потребовав у какого-то гурула принести воды. Вернулся Кохаль как раз вовремя - его уже разыскивал тот дварф с которым Хью говорил об Ижабель. Несколько стаканов воды и звонких предложений спустя кобольд с гномом покинули караван-сарай, двинувшись к замку.
- Судьба это ручей, чьё русло мы копаем сами под ударами плетей событий. -
Глубокомысленно ответил на слова эльфа у самых ворот ящер.
- А единственное "равное" право которое я знаю - право сильного. Если хочешь чего-то добиться - нужно или самому быть мудрым вождём, или служить какому-то мудрому вождю. Вот это - Асб'ёрн Тёмный Пепел. Я служу ему как вождю. Или служи как я, или оспаривай право Асба быть вождём. -

- Я в порядке, - ответил он Наалу. - Все благодаря нашему другу Дорину, который столь вовремя кинул ящик! Боюсь, самостоятельно я бы не смог так быстро отступить.
Он подошёл к Корнуолису и протянул ему руку.
- Я был не прав насчёт тебя, Дорин Корнуолис! Ты спас мне жизнь и я теперь твой должник!

Слушает-Пламя прижала часы к груди и скользнула вниз, пытаясь не превратиться во взбитые сливки.

— Тёмное толстошлемное! — настиг удаляющегося ящера голос наёмника.
Отрадно осознавать, что кто-то опрокинет за упокой твоей души кружечку любимого пива; но неприятно, что миг блаженных мечтаний оказался слишком короток и прервался максимально грубо. Рэми инстинктивно поднял руку, пытаясь закрыться от ледяного потока, однако ж всё зря. Ещё секунду он стоял покачиваясь, с ненавистью глядя в пылающие глазницы скелета, а потом прохрипел:
— Это всё на что ты способен?
И рухнул в воду.

Рынок-поселение возле Замка место известное наравне с ним самим. Настолько, что упоминание о нём сохраняется в голове, когда из неё пропадает всё остальное. Сюда прибывают самые различные люди и нелюди самым различным образом. Но навряд ли кого-нибудь раньше закатывало бранящимся кубарем.

Кого же принесло к подножию замка в этот раз?

Пьяную в хлам бороду с ногами, также известную как гном, из под которой необычно торчали огромные скулы, продирающиеся сквозь клочья запутанных волос. Гном вкатился, и прямо там, сидя на пятой точке первым делом принялся яростно расчёсываться, заплетающимся языком ругая ступеньки и шторм, из-за которого землю так качает. А после поднялся и качаясь настолько, что непонятно как вообще ходит двинулся выяснять куда он попал.

Астрид возможно в последний раз взглянула на себя в зеркало, поразившись черноте взгляда, вперившегося в нее.
Вдруг девушка мотнула головой, словно в ярости, пытаясь разбить зеркало.
А пересохшие губы уже шептали заклинание.