Голосование пользователя

Тадэши, которого прикрывала Сузаку от последних устоявших деревенских, добрался до деда и взял того на руки.
Старейшина явно не понимал, что происходит - он пытался смотреть по сторонам, но его глаза были стеклянными.
Он что-то бормотал, но звуки не складывались в слова.

Двое быстро, но осторожно, несли старика к Тенгену и монументу.

Сам же Тигр встал, но с трудом, тяжестью… Только она его не остановила.
Он сделал один шаг… второй.. третий, четвертый - и бросился к монолиту.
Приложив весь свой вес к удару, Тенген с силой вонзил кулак в камень монумента.

Все вокруг на несколько секунд словно замедлилось.
Осколки, отлетающие от монолита.
Крики Сузаку и Тадэши.
Остекленевшие глаза старика.
Потусторонний, бессвязный ор где-то внутри голов всей троицы…

Но все закончилось.
Монолит разлетелся вдребезги - словно был не из камня, а из стекла - и разлетался он на миллионы и миллионы кусков, на лету превращавшихся в подобные черному пеплу лепестки.
Вскоре к монолиту присоединились и деревенские, начавшие превращаться в такой же пепел и рассыпаясь по ветру.
Затем и старик.
И всё бытие вокруг.
Последнее, что увидела троица перед темнотой - это висевший в небытие нож.

***

- Похоже, они очнулись!
Голос был знакомый, но какой-то очень далекий, словно пробивался из-за стены.
- Хм, и правда. Почти одновременно. Страннее и страннее всё…
Второй голос принадлежал Намгуну - это стало понятно, но не сразу.
Первый же, как подсказала медленно приходившая в себя память, был голосом Сон Бина.

Троица лежала на кроватях - теплых, удобных, мягких, в богато украшенной комнате.
За открытым окном виднелись какие-то дворцы, деревья, было слышно пение птиц. Светило яркое солнце.

Намгун куда-то выбежал, и почти сразу вернулся с леди Во Лан, которая сразу принялась щупать пульс троицы.
- С их ки все в порядке. Удивительно… - пробормотала она. - Еще час назад…

У троицы не было пока сил что-то ответить: когда прошла первая дезориентация и непонимание, Тенген, Сузаку и Тадэши поняли, что у них не было никаких сил, совсем. Даже говорить не получалось.
Заговорил Сон Бин, заметивший непонимание в глазах троицы.
- Вы по дороге к деревне потеряли сознание - и не приходили в себя. Мы привезли вас в нашу точку назначения, и пытались что-то сделать, но не могли. Словно вас не было внутри вас самих… Мы сами не совсем понимаем. Но…
Сон Бин не смог договорить.

Послышался мужской голос - приятный, обволакивающий, располагающий, убаюкивающий.
- Твои гости пришли в себя, сестрица.

На подоконнике, который еще мгновение назад пустовал, сидел красивый мужчина, и вежливо улыбался.
Вот только глаза говорили совершенно иное - это был опасный, крайне опасный охотник.

Леди Во Лан повернулась к нему, с плохо скрываемым беспокойством, и глубоко поклонилась.
- Молодой патриарх. - Ответила она. - Да, это мои гости. Если вы позволите, я бы хотела дать им возможность отдохнуть, прежде чем…
Одним небрежным взмахом руки мужчина остановил свою сестру.
В наступившей тишине он подошел к ближе к троице, улыбнулся.
- Добро пожаловать в дом клана Танг. Меня зовут Танг Пё Вол. Надеюсь, наше знакомство будет… плодотворным.
Он еще раз улыбнулся, легко кивнул своей сестре, и легко шагнул в окно, словно в дверь.

А вы все слышали про клан Танг: это один из самых могущественных кланов во всей стране.
В их распоряжении сотни солдат, огромные количества денег, и невероятное количество политической власти.
Но это всё не главное. Главное - клан Танг называют "Кланом Миллиона Смертей" за специализацию клана: яды и убийства.

Догорают угли, клонится голова,
Не бывают вечно пламя и праздник.
Но под пеплом можно найти огонь,
Если не остыло сердце. (с)

  Простачка умирала. Тела ниже пояса, придавленного куском стены, она не ощущала, равно как и раздробленной еще в середине боя левой руки. Правой еще можно было шевелить – одними пальцами, сейчас сжимающими обломок белой ветви, чудом оказавшийся в пределах досягаемости. Каждый вдох сопровождался болью, когда сломанные ребра под продавленным панцирем царапали легкие. Каждый выдох сопровождался толчками крови, стекающими вниз. По всем законам она должна была умереть, но толи толика геройского бессмертия перешла к ней, толи таково было воздействие Поветрия – но слуги Первого Мертвеца никак не являлись забрать ее в свои чертоги. А, может, и некому было забирать?
  Еще не Бессмертная, но уже больше, чем смертная, смотрела прямо перед собой, не в силах повернуть голову, и видела расколотый пополам символ Изиль, богини Огня и Света, некогда выбитый на огромном валуне, венчавшем в свое время храмовый портал. Теперь знак разбило надвое, а в щель между обломками виднелась бесконечная зелень, кишащая и клубящаяся туманом, заполонившая собой все. Она отравила воздух, оседала на руинах, впитывалась в лицо, медленно разъедая кожу. Наступило ее царство – и даже мощь Шестерки не смогла остановить Погибель Миров.
  Простачке оставалось только думать да вспоминать былое, верить, что люди смогут больше, чем полубоги, и надеться, что смерть все-таки положит конец этой терзающей боли.

  «Я оказалась слаба. Не нашла в себе сил сравниться с Героями, не нашла слов, чтобы мои люди стали биться так, как не бились никогда. Я стояла в стороне, ни с кем не советуясь, но видела, что и другие такие же: каждый из них действовал в одиночку, вплетая свой узор в чужое плетение только на поле боя, но не заблаговременно. А ведь я должна была , в таком случае, всех собрать и выработать общий план, а не стала. Не смогла объяснить, что стоит за их спинами, и кто в них верит, не дала им уверовать в надежность тыла. А ведь все могло сложиться иначе, если бы нас объединяла общая воля…
  Но глупая Простачка все пустила на самотек, решив, что она – просто еще один меч, просто помеха героям. Глупая… Как многое можно было бы сделать, как многое можно было бы успеть… Но богов не осталось, Герои мертвы, и только простые люди остались один на один с вечно голодной ордой. Драконы? А хватит ли у нас сил пробудить Детей Ярого Пламени, и не сожгут ли они сначала своих обидчиков?

  …Смерть так и не пришла к Броне, тихо поскуливающей под завалами: вместо нее уничтоженную крепость окутало дикое пламя, желтое, алое, померанцевое, раскаленно-белое. Девушка почувствовала, как безжалостный огонь вцепляется в ее плоть, как раскаленный металл доспехов сплавляется с кожей, как трещат волосы, как сплавляется в ониксовую массу камень – и закричала. Лопнувшие с противным чавканьем глаза спасли ее от ужасного зрелища беснующегося пожарища и не позволили увидеть грациозный полет крылатых змеев, вернувшихся из небытия, чтобы забрать свое по праву сильного.
  И хотя пламя жрало ее заживо, сорвавшая голос Простачка никак не могла умереть. А потом она поняла, что сквозь призму страдания, сквозь очищающий огонь увидела истину:
  «Люди слабы. Не нашли в себе силы становиться превыше своих страстишек, погрязли в междоусобице и местечковом эгоизме. Ни король, ни его свита, ни один из лордов не нашли в себе сил вести в бой пускай даже не людей – хотя бы только Героев. Они переложили груз ответственности на чужие плечи и спрятались, трусливые шелудивые псы, в надежде, что им не придется выбирать и умирать. Именно поэтому мы проиграли – гордые одиночки, не готовые принять чужое верховенство. И везде так – Остров Ста Королей, каков позор! Каждый сам за себя, и при этом все вместе – стадо, не готовое ни на один решительный шаг за пределами возможного. Стадо, у которого нет на то, что пастуха – ведущего барана. А ведь все могло сложиться иначе, если бы их объединяла общая воля…
  Им нужен не один еще меч, а жесткая рука, направляющая и указывающая. Если человечество не хочет думать, им нужна та, кто за них все решит. Кто объединит нерешительных и вдохновит робких, уничтожит независимых и построит такую землю, где все будут знать свое место, и зачем они нужны. Стаду нужна воля, иначе Драконы, Поветрие, Туман, Дети Моря уничтожат их. Я не позволю этого – я слишком люблю эту землю. И если надо утопить ее в крови половины живущих ради счастья остальных – это выгодное предложение. Единой, сильной земле не страшны никто и ничто, когда она находится под властью одного заботливого разума, когда все сплочены и не размениваются на тешение собственной гордости.
  Как многое нужно сделать, как многое нужно успеть… Богов не осталось, Герои мертвы, а простым смертным, раздираемым вечно голодной ордой и уничтожаемым пламенем повелителей огня, нужна Хозяйка, чтобы выжить – сами они не способны даже на это. Они не знают, что драконы – только свечка, дарующая тепло и яркость на несколько шагов. Чтобы разогнать темноту на многие мили вокруг, надо спалить до тла дом, и на этот огонь придут другие, те, кому нужна помощь. И когда Зеленая Смерть спрячется в корнях мира, когда огнедышащие станут щитом, а не бичом человечества, в Дал Фиатах придет золотая эпоха благоденствия.
  Благородное пламя не погаснет никогда, если его возжечь раз – а для этого плотским потребовалось оказаться на грани гибели. И если не я стану им, то кто?

  За мир.
  За покой.
  За единство.
  За грядущее.
  За гармонию.
  За человечество.

  Я восстану ради вас, и горе тому, кто встанет на моем пути.
  Ведь самые красивые цветы – на пепелище.
  Ведь самые счастливые люди – за которых решают другие.

  Так было.
  Так есть.
  И так будет всегда».

Хор молчал.

Впервые за всё то время, что существовал, он не знал, что говорить.
Он не знал, про что хохотать.
Он не знал, про что плакать.

Но мир ждал от него смеха.
Через силу натянув улыбку, которую никто не увидит под его маской, Хор двинулся вперед.

Позади лежала мертвая Молчунья.

===

- Ну что же, Брона, вот мы и одни!
Хор рассмеялся, и закружился в воздушном вальсе.
Только не было в его смехе той звонкости, что раньше.
Не было в его движениях той грации, той плавности.
- Все мертвы, все позади! Остались только мы, и.. и...
Хор замолк.
В голову не шли слова. Голоса все также наперебой кричали, предлагая десятки, сотни, миллионы вариантов.
Но Маг не мог выбрать.

Хор вздохнул.
Глубоко, нервно.
Повернулся к Простачке, потрепал ей волосы, и двинулся вперед.

Хор начал смеяться.
Поначалу тихо, через силу, неискренне.
Но с каждым шагом он начинал смеяться все громче, все громче, и громче.
Он смеялся над собственными попытками.
Он смеялся над смертями Героев.
Он смеялся над Поветрием.
Он смеялся над Смертью.
Ведь в мире нет ничего, над чем нельзя смеяться.

И как там говорят?
"Смех продлевает жизнь".

Латник опустил топор, наблюдая за неохотно откатившимся Мором. Герои вновь одержали победу, но вновь цена оказалась непростительно высока. Ещё несколько таких побед, и поветрие устремится голодной саранчой дальше, и не останется никого, кто мог бы встать на пути.

Латник посмотрел под ноги, на ледяную поляну. Пошёл вперёд, проторивая борозду меж цветов. Остановился у корней дерева, коснулся ствола перчаткой, прощаясь.
Он не любил Стужу, но сложно не привязаться к кому-то, кого знаешь так долго.

Скоро всё кончится. Затянувшийся дозор Латника почти завершился. Он даже не узнает, хватит ли их жертвы на то, чтобы разжечь снова первородное пламя. Совсем скоро Поветрие покатится дальше, а он, Латник, наконец отправится на покой. Видят создатели, он заслужил покой больше, чем кто-либо.

Но перед глазами встают образы проклятого Меча и моровой Вестницы, безропотно примкнувших к зелёным фантомам. Латник станет таким же. Познает участь хуже, чем смерть. Латник улыбается, видя, как туманная пелена, вздрогнув, вновь приходит в движение. С новой силой стремится вперёд, ограничившись совсем коротенькой передышкой. Оно становится злее, сильнее, в то время как силы защитников тают.

Но огонь вспыхнет снова.

Эта мысль делает улыбку Латника шире, он даже ободряюще хлопает по стволу Стужи ладонью. Первородный огонь разгорится, и в этом пламени сгорят многоликие зелёные призраки – и он, Латник, превратится в пепел с другими.

Он так устал. Но упрямость, нечеловеческая упрямость, заставляет вновь перехватить обеими руками топор. Двинутся вперёд, навстречу первой волне напирающего тумана. Увидеть, как мгла оформляется в уродливых воинов, и с рёвом ворваться в поток, рассекая. Латник не сдался, он пока что не сломлен.

  Несмотря на то, что в первую очередь мои таланты нужны на поле боя, я не могу оставаться в стороне от дел, происходящих сейчас в Столице. Когда я впервые услышала, что вы собираетесь найти способ воскресить Огненных Царей, это идея показалась мне безрассудной. В Лимерике нет никого, кто бы знал истинных Драконов. Вы не представляете, какую силу хотите вернуть в наш мир, и не задумываетесь о том, что будет дальше. Пламя Драконов – это грозное оружие. Но это же пламя не менее опасно и для людей, чем Зелёная Смерть. Драконы, как и их огонь, не контролируемы. Нет причины, по которой они должны будут остановиться после того, как столкнуться с Поветрием. Если только две силы не уничтожат друг друга окончательно!

  Эти опасения я держала при себе, так как не верила в ваш успех. Кроме того, я самонадеянно думала, что мы остановим Поветрие раньше, чем вы успеете что-то предпринять. Теперь же я не вижу другого способа избавиться от Зелёной Смерти, кроме как с помощью Огнедышащих. Эту Чуму не берёт никакая магия, известная мне. Возможно, дело в том, что они пришли из таких глубин, с которыми никто ещё не сталкивался. Они древнее и могущественнее, чем наши Покровители. Поветрие передало нам, Героям, наваждение, ужаснейшую картину, показывающую смерть Покровителей. Их больше нет, и у меня нет оснований сомневаться в этом, как бы мне не хотелось, чтобы это оказалось неправдой. И если уж у Драконов, первых мира сего, не получится остановить Поветрие, то наш мир обречен.

  Мы видели два зажжённых костра в Столице. Я бы хотела получить от вас подробный отчёт, с помощью каких именно ритуалов вы призываете Огненных Царей. Возможно, совместными усилиями дело пошло бы быстрее. До вас уже должны были дойти вести о смерти двух из нас. На самом деле, я предполагаю, что эти события тесно связаны. Прообразом башен служил легендарный маяк Лойннир из тех времён, что уже никто и не помнит. Считалось, что если возжечь огонь в маяке, то боги придут на зов. Но не любым средствами удастся это сделать, для этого нужна сила, содержащая в себе частичку божественности. Возможно сила, что течёт внутри нас, подходит для розжига волшебного пламени. У меня слишком мало времени, чтобы подтвердить эту теорию. И ещё меньше возможностей, чтобы найти способ высвободить силу без гибели носителя. С каждым разом нам тяжелее сдерживать новый натиск Поветрия и никто из нас не может покинуть свой пост. Если вам удастся что-то узнать, напишите ответное письмо как можно скорее.

      — Франциска Айсфаллен

  Стужа отложила перо в сторону и запечатала конверт. На столе оставался ещё один пергамент. Маг взяла его в руки. Голубоватый узор, подобный инею на стекле, расползся по листку. Предчувствие близкой смерти пробуждало в Стуже воспоминания и чувства, к которым она думала, что окончательно потеряла интерес. И хотя снег и холод с рождения окружали Стужу, она ведь не всегда была такой ледяной. Кто бы поверил, что когда-то Стужа, ещё никому не известная юный маг, могла согревать своей страстью другого, сама сгорая в пламени любви. Почему сейчас эти воспоминания, тёплые и горькие, решили о себе напомнить. Возможно потому, что даже после стольких лет она помнит его лицо, сокрытое сейчас шутовской маской? Она так и не сказала. Не сказала, что простила его за то, что превратил её сердце в кусок льда. От старых чувств пергамент в руках Стужи полностью покрылся слоем льда. Может, скажет в другой раз…

Вестница неслачь вперёд на темную массу Поветрия среди степных трав - и вдруг увидела впереди… себя. Маленькую, лет шести от роду, но себя. У нее сжалось сердце, потому что она вспомнила этот день, оставшийся далеко-далеко в прошлом.

Будущая Вестница в расшитой рубахе кружилась среди трав, представляя, что скачет верхом - и беспощадно "рубила" хворостиной чертополох и крапиву, которые были головами ужасного дракона. Настоящий дракон в конце концов окажется куда более страшным противником, чем эти невинные стебли. Но тогда не было для нее больше ничего в этом свете, только оружие и дракон в ее воображении.

А где-то над всем этим звучал тихий печальный напев, в котором не удержавшая слёз Вестница узнала голос своей матери:

"...Field, oh my field
Oh little field, the field is vast
The heroes, yes on the field, they're going
The heroes of the past times!..."

Мать не хотела такой судьбы для нее - а отец, всегда ждавший наследника, был счастлив, когда она сама вызвалась учиться воинскому делу и стала делать успехи. Их надел лежал на самой границе и степняки часто тревожили покой Королевства набегами, так что всякое копьё было на счету. Долгими вечерами у очага она с замиранием сердца слушала истории о великих богатырях древности, невольно примеряя их воображаемые мечи и латы к себе. Наверное, она была рождена для этого - но может быть у нее был шанс прожить эту жизнь иначе?

А голос продолжал петь.

"...Field, oh my field
It has seen not few tribulations
It was saturated with blood
With blood of past times…"

И это было правдой - впереди, за тем цветущим полем, ее ждали истинные реки крови и целые снопы из тел павших врагов и друзей, так что конь порой отказывался ступать вперёд без принуждения. И она узнала, какой опустошающей и тоскливой бывает победа. Каким молчаливым и полным боли бывает герой, одержавший её, как ему хочется скрыться от ликующих толп и приветственных возгласов. И научилась держась себя в узде, загонять всю боль в глубину сердца - потом это пригодилось ей и после обретения Взора, чтобы не сойти с ума подобно Хору, а сохранить ясность и трезвость мысли, принимая горькое знание по капле, словно сильный яд, приучая себя к нему и терпя эту боль.

А голос... он всё не унимался, хотя из-под маски Вестницы уже ручьем текли слёзы. Она бы ослепла от них, если бы имела на это право. Но безжалостно четкий взор был неумолим - и давно известная судьба приближалась, светясь мертвенно-зелеными огнями. Вестница мысленно обняла всех и каждого из Шести - всё-таки из Шести, не исключая Простачку, - и оставила их позади.

"...The wind will make alive
Eh, on the green of the field
Their distant songs
The songs of the past times.

It will leave only
Their military glory
And the dusty way
The way going far…"

И в конце концов остались только дракон и копьё в ее руках. Она помнила и знала, что нужно делать. "Когда надежда умерла, прийти к победе странной" - прошептала она, глядя в глаза чудовищу и не отводя Взор, как и было обещано Хору.

Это было последнее, что успела подумать Вестница, прежде чем всё закончилось.

Удары клинка разили врагов налево и направо, пробивая проплешины в нечестивой орде. Пламя меча сияло ярко, разгоняя зеленый туман, словно поджигая его изнутри. Но все это было лишь завесой, отвлечением внимания. Его настоящая добыча крылась где-то в глубине вражеских сил. Лидер, вожак, голова змеи. Отруби её - и тело умрет.

Когда Меч увидел его, это, мурашки побежали по коже, холод по спине. Это он. Это его добыча, это его смерть. Вот он, последний танец, последняя мелодия, последняя схватка.

Их бой шел на такой скорости, что окружающие видели лишь вспышки и всполохи - огненные, зеленые. Ошибка на долю секунды влекла за собой смерть. Смерть неизбежную, смерть неминуемую. Но нанося удары и парируя, Меч пытался увидеть узор, паттерн, узреть картину, мелодию, план своего последней атаки. Которую нельзя отбить, которая нанесет смертельный удар. Любой ценой.

И вот, этот момент пришел. Момент, уготованный Богами, ибо их сила пришла к нему. Огненная вспышка разрубила врага. Триумф, победа.

Боль. Чудовищная, невыразимая боль.

Он чувствовал себя, как будто лежал в лесу с лихорадкой, давным давно, с Веселыми Ребятами, после того, как отхлебнул воды из ручья. Обезвоженный от поноса, изможденный, сжигаемый жаром, моля о жизни или смерти, лишь бы прекратить это мучение, эту пытку.

Тогда он мог лишь молить. Сейчас - он мог выбрать.

В его сердце собиралось последнее пламя, остатки его души, еще не пожранные зеленым туманом. Они еще могли успеть, могли сгореть непобежденными, оставив след в мире, оставив отпечаток в сердцах.

Он схватил пожираемыми пламенем руки и с силой ударил мечом в землю. Меч, раскаленный до красно-белого цвета оставался нетронутым, но вспышка не только выжгла траву, она охватила землю, словно лава, вспенившись, выжигая землю и превращая в породу, твердую, слово сталь. Перед опустившимся на колено Мечом осталась глыба иссиня-черного камня, из которой торчала лишь рукоять, сжимая его руками.

- Кто вытащит этот клинок... тот достоин моей силы....

Огонь внутри был нестерпим, и он прекратил сопротивляться.

Вспышка, яркая, словно рождение звезды, ослепила всех. Когда она прошла, белый пепел медленно кружил на ветру, словно снег.

От Меча осталось ни следа. Лишь меч, торчащий из глыбы, которой не было здесь еще считанные секунды назад.

Разговоры пришлось оставить, и некоторым даже на полуслове. Но ничего не поделать, так что студентам пришлось вернуться на свои места, открыть тетради, вооружиться писчими принадлежностями, в общем — приготовиться к уроку. Мистер Уайет вернулся не с пустыми руками: с собой он принёс тубусы, какие-то свои записи и книги.
Хотя во многом это был значительный момент — первый настоящий урок в Университете, а для кого-то и первый в жизни вообще — начался он довольно обыденно.

— Итак, история! Некоторые недооценивают этот предмет, считая это чем-​то, что не пригодится в жизни, чем-​то, что не имеет прикладного применения. Что говорят? Это истории давно минувших времён, и они не имеют отношения к нашему настоящему, к нашему «здесь и сейчас». И это мнение в корне не верно. Мой курс — это не просто набор фактов из давнего и недавнего прошлого. Мы будем изучать и давать оценку тем или иным событиям. Мы будем анализировать факты и сложившуюся обстановку, чтобы понять взаимосвязь между событиями и то, к чему они привели, и то, к чему они могли бы привести — хоть и, как говорят, история не терпит сослагательного наклонения. Из предпосылки, основания следует итог, последствие. История содержит в себе сотни и тысячи таких примеров и образцов, и их должное изучение поможет вам развить своё мышление и аналитические способности. Звучит несколько абсурдно, но многое из того, чему только предстоит произойти, уже случилось, и, вероятно, неоднократно. И это поможет вам чётко осознавать, что происходит сейчас, почему оно случилось и к чему оно, скорее всего, приведёт. Вы научитесь работать с текстами и источниками самой истории, разовьёте свою память. И уж поверьте, это поможет вам в изучении и других предметов, потому что запоминать вам придётся многое, — Уайет-старший прервался, и прикрепил к доске портрет некоего человека. Хотя самого изображение было новым, его изобразительная техника отдавала архаикой — так сейчас уже не писали.


ссылка

— Это мог бы быть портрет пожилого мужчины, неотличимого от многих иных — если бы он не принадлежал основателю этого места. Леонардо де Бусси был выдающимся имперским учёным и магом, основавшим это заведение в 711 году от Становления, то есть более тысячи лет тому назад. Он не только основал Университет, но и в каком-​то смысле создал магическое искусство в виде современного академического знания. Леонардо создал сам алфавит чародейства и вывел фундаментальные аксиомы и законы. С этого момента магия перестала быть чем-​то непознаваемым. Изначальные заклинания были сложны, и их использование было немыслимо без сложных ритуалов и точного следования догматам и правилам, значение и суть которых были не вполне ясными. На заре человечества магия была уделом шаманов, и это мистическое ремесло передавалось из поколения в поколение, из рода в род. Это было знание лишь для посвященных. Де Бусси, меж тем, совершил настоящую революцию. Но ей предшествовали долгие лета кропотливого изучения артефактов тогдашней древности, многочисленных странствий и путешествий. Нужно отметить, что по тогдашним временам, его идеи были более чем новаторскими, а сам Леонардо, хоть и будучи из благородной семьи, испытывал значительные финансовые затруднения на протяжении почти всей жизни. Состоятельным человеком он стал уже в достаточно преклонном возрасте, и большая часть средств ушла на основание Университета. Веха, несомненно, дорогостоящая, но благодаря ей наследие де Бусси живёт и ныне,— мистер Уайет остановился, достав и закрепив на доске внушительную карту известного мира.

— Де Бусси был человеком многих знаний и широкого спектра интересов. История людей его интересовала ничуть не менее, чем истоки магии. Как выяснилось, эти две вещи имеют связанное происхождение. Всё началось с Самхафа, где, по всей видимости, и зародились первые мистико-​магические учения. Некогда на территории современного Самхафа существовала таинственная мидианская империя. Сложно сказать, кем были эти существа. Как бы то ни было, эта раса давно вымерла, и самые ранние упоминания о ней мы находим в эльфийских источниках. Эти два народы были непримиримыми врагами, и итогом их соперничества, окончившегося более двух с половиной тысяч лет назад, стала гибель, вымирание мидиан и закат могущества эльфов, которые некогда владели более чем половиной известного мира. Тогда же начался расцвет людей. Человечество на заре представляло собой жалкое зрелище; не более чем первобытные племена существ, едва освоивших огонь и создавших примитивную культуру. Есть основания с достаточной уверенностью предполагать, что первые племена возникли где-​то в районе Северного Самхафа, там, где сейчас располагается Каркосса. Центральный и Южный Самхаф в те времена представлял собой не пустыню с редкими оазисами, но настоящий тропический рай. Именно туда и двинулись наши далекие предки, осознав, что бывшие хозяева тех земель, мидианы, мертвее мертвого. Благодаря климату и практически идеальным условиям окружающей среды человечество начало стремительно множиться. Люди стали расселяться по свету. Часть из них ушла дальше на юг, основав Мидиену, некогда столичный город мидиан, а часть — на север и далее на запад. Мидиена, Каркосса, Готтсбург — все эти города были основаны на костях очагов мидианской цивилизации. Многие артефакты мидианской империи, особенно культурные памятки, были попросту разрушены в силу невежества первоначальных людей. Если что-​то и осталось, то ныне это погребено под толщей песков, камней и земли, а то, что удалось найти — ныне находится в музеях и частных коллекциях. Тем не менее, те стародавние осколки мидиан подарили людям письмо и, говоря о предмете нашего интереса, какие-​то базовые сведения о магии. Именно в Самхаф и отправился де Бусси, в своей отчаянной попытке восстановить, казалось бы, навсегда утраченные первоначальные знания...

Конспектирование лекции оказалось непростым делом. У многих с непривычки затекли руки, так что мистер Уайет даже объявил небольшую паузу для разминки, одновременно сообщив, что отлынивать не стоит, так как им предстоят экзамены, и билеты будут по темам пройденного материала.

—...то были мрачные времена первого рейхсмахта. Как явление, «имперская власть» была и остаётся уникальным явлением. В период существования первой Империи, очередной император восходил на престол не путём наследования, а голосования — особой системы выборщиков. Правом голоса обладали как непосредственно конкретные люди — благородного происхождения и высокого титула, разумеется — так и целые организации. Так, например, когда-то Союз был не более чем торговым союзом некоторых городов, но довольно богатым и влиятельным, чтобы стать одним из имперских выборщиков. К числу таких "обезличенных" выборщиков так же можно отнести Церковь Отца-Предтечи, некоторые отдельные вольные города, как, например, Кальфеон, а также к их числу, впоследствии, присоединился позднее возникший Магический Надзор. Крупные центробежные процессы, приведшие к реорганизации Империи — и, как следствие, становление второго рейхсмахта — начались благодаря экспансионистским намерениям Ремантийской Республики, позже переименованной в Хайгардскую республику, а ещё позже, после Второй Войны, ставшей, наконец, Хайгардской империей, или просто Хайгардом. Так, в основе второй Империи возникли три столпа: Императорский дом и наследуемый престол, Церковь и Магический Надзор. Эти три организации в значительной мере уравновешивали друг друга, но, вместе с тем, всё еще оставался фактор крупных феодалов. Впоследствии они всё больше теряли своё влияние, особенно после возникновения института имперских наместников, так называемых гауграфов — правители, губернаторы крупных регионов, назначаемых императором, и являвшихся чиновниками. Впоследствии, один из таких гауграфов, не безызвестный Кристоф Бек, узурпировал власть в гауграфстве Остмонт — с одноименной столицей, позже переименованной в Кальфеон, к слову. Действия Бека привели к крупнейшему мятежу в истории империи. В 1381 году от Становления началась имперская кампания по подавлению мятежа, и эта дата стала отправной точкой для цепи трагических, а в какой-то момент и поистине ужасных событий. Итак, войско Его Императорского Величества Франца Фердинанда, Отца-Предтечи Милостью Тридцать Шестой Император Империи, Лорд-​Протектор Известного Севера, Повелитель Южных Пустошей, Владыка Адского Предела в составе шести армейских корпусов, а также двух наёмных кантонских бригад особого назначения, ранней весной 1381-го года вышло на линию Остэнде — Остмонт и форсировали реку Вечную в районе Злых Берегов. Авангард имперского войска насчитывал до пяти тысяч человек пехоты, не менее пяти сотен кавалеристов, включая тяжёлую конницу, и до четырёх передовых батальонов наёмников. В результате стремительной рейдерской атаки было уничтожено около до двух пограничных полков мятежников, однако война только начиналась...

***

В то утро пришлось многое записывать, и, судя по виду многих, они впервые потратили такое количество чернил за один раз. Под конец урока, помимо конспектов, образовался солидный список литературы, с которым предстояло познакомиться в Университетской библиотеке. Могло показаться, что именно там студентам придется проводить большую часть своего времени. Прежде чем оставить класс, мистер Уайет закрепил на стенде в задней части класса несколько весьма полезных листков. Именно из них студенты подчерпнули множество полезной информации*. Например о том, что к преподавателям здесь именуют «мастерами», а обращаться к ним следуют «господин» либо «госпожа» соответственно, что шло в разрез с пожеланиями мистера Уайета в отношении своей персоны. И удручающая новость о том, что им предстоят экзамены уже в июле. Правда, в этом же объявлении студентов успокаивали, дескать, эта сессия предназначена лишь для определения уровня подготовки студентов и выдачи рекомендаций, так что переживать по поводу вылета из-за неудачных экзаменов не стоит. С другой стороны, наиболее отличившимся обещали некое поощрение — помимо причитающейся славы самого умного или самого ботаника, тут как посмотреть. Об успехах и неудачах предстояло узнать всем и каждому, ведь результаты экзаменов вывешивались на всеобщее обозрение.

Кроме списка обязательных к изучению дисциплин, посещать занятия по которым предстояло каждый будний день, имелось и достаточно факультативов. Некоторые представляли из себя короткий курс в несколько занятий, в то время как другие могли занимать весь учебный год. Такие занятия велись либо теми же учителями, что преподавали базовые предметы, либо вовсе отдельными специалистами. Дополнительные занятия можно было посещать как в будние, так и в выходные дни: этот вопрос решался в индивидуальном порядке.
— Ого, смотрите! «Малый курс знаний и умений, всем добрым девушкам надобный». Здесь музыка, танцы, рисование, светские манеры, нравственность и прочее. Вот и сюда мы и запишем Пэттс! Да, Пэттс? — безапелляционно спросил Шарль с таким тоном, что ответ «нет» будто и не подразумевался.
— А-а?..Ну-у...я-я-я...как бы...хе-хе... — засмущалась Саша, скрестив пальцы.
— Думаю, ей может составить компанию ещё одна девочка, — возникшая за спиной Фарме Неласир, нависнув, его круто приобняла — примерно как борец, готовящийся к броску оппонента. — Да, Шарль?..
— Гррх-хщщ...отпу... — парень заелозил, пытаясь высвободиться из захвата.
— Что ты сказал?..Что?..Какая-то деревенщина с севера?.. Хм-м, интересно, кто бы это мог быть?.. — тёмная покосилась на северянку, но та решила сделать вид, что ничего не заметила. Вместо этого она задумчиво потыкала в название другого предмета:
— «Фантастические твари: особенности, тактика, методы борьбы». Неласир, не хочешь туда записаться в качестве живого манекена? По-моему, это как раз для тебя. Заодно и подзаработаешь, — подмигнула Фрейя. Эльфийка уже хотела что-то ответить, но в дело вмешалась Дио.
— «Малый курс» ведёт мадам Таре, а раз так, то это нечто большее, чем просто обучение пляскам и изучение всех возможных столовых приборов. Иногда, чтобы добиться успеха девушке, ей достаточно просто удачно выйти замуж.
— Пэттс-то дама хоть куда! Хоть сейчас на выданье! — освободившись из хватки тёмной, Фарме покрутил плечами.
— П-правда?..
— Между прочим, мистер Фармé, соответствующий курс есть и для мужчин. Пока что ваш собственный уровень манер годится разве что для поступления в клоунское училище, — её слова сбили спесь с Шарля, и тот казался уязвлённым.
— Что же до мисс Пэттс...у меня есть одна идея, но нужно подумать. Мисс Блант, вас это тоже касается. Мисс Блант? Где она?.. — Дио покрутила головой в поисках малявки.

Китнисс вышла из класса, и стояла в коридоре. Напротив неё — эльф. Оба они были не вполне "от мира сего", и просто смотрели друг на друга. Разница была лишь в том, что у эльфа было несколько придурковатое выражение лица, а у девушки — несколько удивлённое, с распахнутыми глазами и чуть приоткрытым ртом, будто она увидела нечто невероятное. Дио лишь покачала головой.
— Я точно пойду на курс фехтования к мистеру Уайету. Это точно пригодится. Вы, должно быть, и сами неплохо фехтуете, а, мистер Уайет? — Анначиара, подбоченившись, обратилась к Уильяму, который что-то переписывал в блокнот.
— Сносно, — он с хмурым видом сложил руки. — То и дело здесь кто-нибудь норовит отомстить за уязвлённые чувства. Уж вам ли не знать...Дио.
— Уильям, — хмыкнув, согласилась она.

***

К счастью для студентов, и видимо ради удовлетворения их очевидного любопытства, следующий урок был связан с магией непосредственно. Примерно через десять или пятнадцать минут после окончания предыдущего урока, колокол прозвонил вновь, сообщив тем самым о начале очередного занятия. В класс вошел черноволосый мужчина очевидной самхафской внешности. Отношение к ним в Союзе было весьма неоднозначное: в относительно недавнем прошлом, около десяти лет назад, с ними случилась очередная война, когда выяснилось, что пиратский террор во многом спонсировался Медиеной. Несколько посудин было отправлено на дно океана, пиратов и правда стало меньше, но в остальном все остались при своих. В целом, для Союза эта война стала той самой маленькой и победоносной. И теперь всё чаще стали говорить о том, что самхафский вопрос стоит окончательно закрыть. Словом, к самхафцам в Талоне, да и вообще в Девятиградье относились с подозрением. Представители местной самхафской диаспоры пережили погромы во время войны, так что их мнение по поводу местных тоже было, мягко говоря, неоднозначным.

— Мардук. Мастер Мардук, — представился преподаватель. Он говорил очень чисто, и при этом с местными коннотациями. Если бы Густав или Уильям закрыли глаза, они бы не поняли, что перед ними самхафец.

— Я веду курс теоретической магии. Вероятно один из самых объемных и важных предметов, поэтому я не рекомендую его прогуливать. Тем более что без знания теории вам нечего делать на практических занятиях, которые ведёт госпожа Альба. Надеюсь, это всем понятно. — в отличие от мистера Уайета, мастер Мардук во время лекции предпочитал прогуливаться туда-​сюда, внимательно заглядывая студентам в глаза и следя за тем, что они что-​то записывают, а не спят.

— Говоря о магии, мы должны в первую очередь задаваться вопросом не «что», и даже не «как», а «где». Магия окружает нас, она повсюду. Прямо сейчас, здесь в классе, и на улице, и у вас дома тоже. Мы ею дышим, и она живет в наших телах. Глубоко под землей и под самым небесным сводом. Всё живое вырабатывает магическую энергию, и, в некоторых случаях, неживые природные элементы. Они также обладают свойством накапливать и запасать её, при том живая материя делает это куда хуже, чем неживая. Магию можно даже буквально увидеть, но способны на это лишь те, чья чувствительность и восприимчивость магической энергии, или просто Энергии, достаточно высока. Вас отобрали, прежде всего, из этих соображений. И вы научитесь делать это прямо сейчас, — Мардук повёл рукой, и в мгновение ока над его ладонью застыла небольшая светящаяся сфера, которая стянулась воедино из облака крошечных капель, оторвавшихся от кончиков пальцев.

— Закройте глаза и расслабьте глазные яблоки. Представьте, что вы устремляете свой взгляд вперёд и открываете глаза. Но вы должны вложить в это представление свою волю. Вы должны обозначить чёткое мысленное намерение это сделать. Представьте, что у вас есть второе невидимое веко, и вы пытаетесь его открыть. Ещё раз: это должна быть не фантазия или ваше внутреннее представление, а мысленное и почти что физическое намерение это сделать.

Поначалу, ни у кого ничего не получалось. То и дело были слышны шаги мастера и его комментарии в чей-​то адрес, вроде "не надо жмуриться, а наоборот, расслабьте глаза" или "от того, что вы крутите головой, никакого толка не будет". Сложная умственная гимнастика, однако, в какой-​то момент начала давать свои плоды. Студенты, которым удалось "открыть своё внутреннее око", охали, что-​то мычали или же просто открывали глаза от неожиданности. Так или иначе, спустя несколько попыток, это начало получаться у каждого. Похоже весь фокус был в том, что нужно держать глаза расслабленными: при попытке сфокусировать взгляд, всё волшебство тут же рассеивалось. Окружающий мир представлял собой черно-​белую картинку с вкраплениями серого цвета разной глубины. При этом всё вокруг будто бы состояло из мельчайших песчинок, которые непрестанно дрожали и крутились, и повсюду плыли какие-​то неясные облачка и эфемерные взвеси. Там, где застыл световой шар, эти песчинки сбились в плотный черный ком, и он словно исходил паром, источая сероватые крупицы во все стороны. При этом всё происходило как бы «нигде» в некоем подвешенном состоянии, так как реальных объектов при таком зрении не наблюдалось. Несоответствие наблюдаемого с ощущаемым немедленно вызывало головокружение, а у некоторых и позывы тошноты. Куда ни кинь взгляд — везде эти частицы и "песок", иногда спокойный и статичный, а иногда и бушующий, словно ураган. Где-​то завеса была непроглядно-​черной, а где-​то почти прозрачной.

— Вы наблюдали, как выглядит магическая энергия вокруг и действующие заклинания. Мы называем это пространство магическим эфиром. Это умение вы должны отточить до автоматизма, оно должно стать ещё одним вашим рефлексом. Только так вы сможете здесь и сейчас определить, какого текущее Напряжение Эфира, чтобы оценить ситуацию и разработать тактику применения аркан, то есть заклинаний, и понять, какие арканы вокруг действуют и используются. Вместе с госпожой Альбой вы научитесь определять применяемые Арканы ещё в момент их создания. А сейчас мы запишем определение, что такое Магический Эфир и обсудим, что есть Напряжение Эфира, какое оно бывает и на что влияет...

***

Ланч. Около 12:00.

После занятий по истории и теоретической магии, учебный день мягко докатился до обеденного перерыва. В Университете не было принято кушать где-​то снаружи под открытом небом. Вместо этого, все студенты собирались в одном просторном, даже огромном, обеденном зале, с «летучим» стеклянном потолком и такими же огромными окнами. Лишь тонкие рамки и витые колонны напоминали о том, что они всё-​таки находятся в помещении, а не на улице. Некоторые приносили ланч с собой из дома в свёртках, который чаще всего представлял собой разнообразные бутерброды, фрукты и овощи, но абсолютное большинство не брезговало местными блюдами, тем более что еда предоставлялась бесплатно и отменного качества. Порции, конечно, определённого размера, зато можно было взять несколько блюд, да и выбор почти на любой вкус. Преподаватели не брезговали своими студентами и обедали тут же, хотя для них существовал отдельный, учительский островок.

Здесь же студенты 0-А класса смогли впервые увидеть не только своих сверстников из параллельных классов, но и старшекурсников. Разница, конечно, была на лицо. Если студенты Старшей Школы сидели как бы все вместе, где было непонятно, кто есть кто и кто откуда, то старшекурсники чётко разделялись в соответствии с тем, какую Магическую Традицию они выбрали. Многие отличались не только общим внешним видом, но и тем, как были оформлены их обеденные места.

Столы Стражей, например, больше напоминали какое-​то шумное застолье и гурьбу в таверне. Студенты и студентки, как правило, были достаточно крепкого, скорее даже атлетического телосложения. На многих из них были элементы защитного снаряжения и доспехов, потому что их занятия неизменно подразумевали рукопашные схватки и весьма близкий контакт. Стражи не брезговали использовать свои способности во время еды, так что над их головами то и дело пролетали сэндвичи и куриные окорочка пополам со стаканами и кружками. Всё это шумело, двигалось, имело пёстрые цвета и нестандартные решения в одежде, а кроме того смеялось и что-​то горячо обсуждало.


Их коллеги по цеху боевых магов из числа Фантомов наоборот, имели вид крайне мрачного и скучного обеда. Пожалуй, фантомы вели себя тише всех. Многие из них просто сосредоточено жевали свою еду, практически не общаясь. Лишь изредка кто-​то мог позволить себе полуулыбку. Очень серьёзные студенты в массе своей. Никаких доспехов, зато много темных одежд, кожаных курток и серебряных пряжек с неизменными высокими сапогами.


Столы друидов напоминали беседки посреди сада и зеленых насаждений. Причём буквально. Роскошные птички чирикали свои мелодии, а фрукты и ягоды студенты срывали прямо с тех кустов и деревцев, которые тут же и росли. Эти были, что называется, наиболее расслабленными и будто никуда не торопились. В одеждах они также не стеснялись, предпочитая что-​то яркое и лёгкое. В бокалах плескалось что-​то, подозрительно напоминающее розовое вино. Друиды явно познали жизнь и ни в чем себе не отказывали.


Студенты наиболее "странной" Традиции — натурфилософы — напоминали собой античных философов на пикнике. Эти пили чай или кофе, попутно покуривая кальян и ведя заумные беседы о смысле всего сущего, в окружении книг и фолиантов. Тарелки и блюда самостоятельно ползали по столам, а из облачков дыма формировались замысловатые конструкции или таинственные формулы, которые были понятны лишь им одним. Как и многие из тех слов, что доносились оттуда. Студенты там были, что называется, с нестандартным мышлением, с флёром элитарной неги и интеллектуальной возвышенности над всеми прочими.


Выбравшие стезю Светлых магов были явными сторонниками светских раутов и богемных застолий. Пожалуй, они выглядели примерно так, как чаще всего себе представляли волшебников и магов, особенно тех, что красовались на больших ростовых картинах и портретах Великих. Складывалось впечатление, что туда записывались сплошь студенты с дворянским происхождением, ну или те, кто хотел таковым стать. Что, впрочем, никак не принижало тех способностей и достоинств, коими обладали светлые маги.


Их мрачными и декадансными антиподами были Тёмные маги. Тёмные же, зачастую просто чёрные, но вычурные одежды, серебро и кольца, напускной фатализм во взгляде и томность в губах. Внешний вид бледноликих парней был далёк от общепринятых стандартов мужественности и маскулинности, а девушки, конечно, предпочитали образы готических дам и принцесс, от нежных и гладких, до напускной агрессивности и многочисленных шипов. Их компания казалась наиболее закрытой и обособленной, что, впрочем, совершенно неудивительно. И, конечно, они не могли себе позволить употреблять пошлые бутерброды с вареной картошкой и мясом, предпочитая напитки и какие-​то совершенно невесомые закуски.


Но помимо вот таких обособленных клубов по интересам со своими взглядами на стиль, имелись и общие столы для тех студентов, кто не разделял идеи деления по Традициям, и уж за ними встречались самые разношерстные компании. Они, конечно, пребывали в меньшинстве, но вместе с тем казались и адекватными идеям студенческого равенства и братства. Понять, кто есть кто, было совершенно невозможно. И только медальон Университета был для всех неизменен.


***

Студенты класса 0-А, в массе своей, сидели за столом все вместе. Элрандиль, хоть и сидел вместе со всеми, явно мысленно пребывал в ином измерении времени и реальности. Ну а Хансбергеру было, конечно, не по масти сидеть за столом со всем остальным низкородным сбродом. Мысленно Чеддард был уже там, за столом вместе с остальными светлыми магами. Один только факт, что ему придется самостоятельно себя обслуживать за обедом, вызвал у него раздражение и, вместе с тем, недоумение. Но голод в конечном счёте победил, так что он сноровисто орудовал ножом и вилкой.
— Оо-ххоо!.. Началось!.. — плюхнувшись за стол, Шарль поставил поднос с горой еды и с предвкушением потёр руки. Посмотрев на это месиво, Неласир с сомнением отпила из чашечки кофе.
— Ты не лопнешь, милый?
— Я фтоко фватвы в фыфни фне фел! — с широкой улыбкой ответил он. Эльфийка покачала головой, как бы говоря, что он безнадёжен.

Фернанда, положив руки на стол, гипнотизировала свой серебряный поднос. На нём было скромное количество еды. Она смотрела, ей хотелось есть, но она не ела.
— В чем дело?.. — спросила Дио, заметив такое поведение. Анначиара не стеснялась и взяла себе явно не женскую порцию. Её примеру последовала и Саша, наворачивая картофель с мясным рагу.
— Вы не понимаете, — прикрыв глаза, покрутила головой Фернанда. — Вся эта еда...всё это...в конечном оплачено трудом, потом и кровью простых работяг, пашуших по шестнадцать часов в сутки без выходных, — проникновенно и тихо сказала она, поморщившись и склонив голову.
— И что? Теперь не есть, что ли? Уже всё готово. Опять курица, — раздосадовано покачала головой Фрейя, обгладывая птичью голяшку. То, что можно было есть руками, она ими и ела.
— Во-первых, власти установили нормированный четырнадцатичасовой график для тех, кто работает сменами. Во-вторых, если мы уж говорим про деньги, то налоги удерживаются с любого дохода. Ты говорила, что работала, значит, твои деньги тут тоже есть. Так что почему бы не вернуть их себе обратно в виде еды, — заметил Уильям, что предпочёл традиционное пряное карри.
— Вот уж я знаю, что и кому я вверну, хе-хе, — произнёс Шарль, поглядывая на сидящего на другом конце стола Хансбергера. Он совершал странные пассы над только что сооруженным огромным бутербродом.
— Господин Фарме, а что вы делаете? — недоумённо спросила Китнисс. Сама девочка ела какие-​​то эфемерные колобки то ли из манки, то ли из риса.
— Не обращай внимания, малышка. Он идиот. — Неласир в очередной раз закатила глаза. Похоже, это была её самая распространенная реакция на поступки одногруппников.
— Я...хочу...превратить бутерброд...в...пушечный снаряд. И прямо Чеддарду в жо... — Шарль высунул язык от напряжения, но сэндвич стоял на своём.
— Приятного аппетита, — кивнула Дио.
— Это очень опасно, ты можешь навредить сам себе! И ругань тебе, Шарль, не к лицу, — его оборвала Саша, сдвинув тарелку с бутербродом к себе.
— Ну уж тебе-то к лицу точно! — взорвался кантонец. Саша покраснела и отвела взгляд, понимая, на что он намекает.
— Шарль, ты бы извинился перед девушкой. Это я тебе так. Добрый совет даю, — Фрейя опустила руку куда-​то на плечо кантонца, да так сжала, что у парня глаза полезли из орбит.
— Начинается... — закатив глаза, пробормотала Неласир.

Сражение достигло своего апогея. Перезарядившееся орудие "Соломона" выдало ослепительный залп огня в сторону "Нарцисса", который уже изрядно попортил кровь всей армады союза.

Появившийся загадочный корабль выслал абордажные капсулы в сторону "Грозного". На что харрисонцы ответили тем же.

Очень скоро стало понятно, что противник является каким-то адским носителем целого роя дронов.

- Не фиксирую признаков жизни на борту, - сообщили Тэффи, - но признаки повышенной энергопередачи.

- Cэр, у нас на борту высадилась стая вражеских дронов, не серая наномасса, просто микродроны под упавлением NHP. Я отправила взвод "Чингизов" разобраться с этими... вредителями.

Камера с зараженной палубы показывала, как названные фреймы струями огня выжигают пытающиеся прорваться вражеские дроны.

В это время включилась связь с абордажной группой на неизвестном корабле.

Пехотинец в тяжелой броне с лазерной винтовкой кричал в камеру на фоне "Шермана" с логотипом HA 3rd MEU "MESS WITH THE BEST - DIE LIKE THE REST"", который как стробоскоп выпускал лучи света, озаряющие темную картинку.

- Сэр, у нас тут ад! Как будто забрались в муравейник, дроны атакуют со всех сторон! Несем большие потери... потеряли взвод фреймов. Но мы нашли какой-то энергоузел, сейчас саперы закладывают взрывчатку! Потом уносим ноги!

Вражеский "Хайлайн" с эскортами перестреливася с группой Стиллмэна. "Царевна" сфокусировалась на уже изрядно побитом "Нарциссе". К ней присоединилась сводная эскадрилья из "Монархов" Мадрида и выживших "Стальных Хризантем". Их совместная яростная атака выбила двигатели вражеского изрядно побитого корабля, после чего лишь оставалось добить его.

Похоже, "Нарцисс" был каким-то руководящим элементом вражеского флота, поскольку он пришел в смятение.

Неожиданно на всех кораблях появились Тэффи.

- Фиксирую прилет крупного флота.

Фернандес на борту "Соломона" выругался, показывая Немати предполагаемые векторы прибытия.

- Вот дьявол, еще вражеские подкрепления?

- Ответ негативный... фиксирую индикаторы... Торговых Баронств Карракина!

Носитель класса "Тагетес" выпрыгнул из около-световой скорости, вслед за ним последовал линкор класса "Мюри" и рой эскортов.

- Говорит адмирал Амброзий Дюбуа, командующий 3-ей Флотской Группой Дома Стекла. На борту "Медины Сидонии" находится груз верескового меда с Диармайда для свадьбы моей троюродной кузины, поэтому любое отребье, пиратское, харрисонское, союзное или другое, которое немедленно не отстанет от него, получит суммарный удар всех эскадрилий FKS-CV “Леди ЛеФлер" по щелчку моих пальцев!

- Вражеские корабли готовятся к переходу на около-световую скорость, - доложили Тэффи.

Сопровождаемые ураганным огнем теперь уже суммарного флота Союза, ХА и Баронств пираты вынуждены были бежать.

...

- Я недоволен игрой, которую устроил Союз, - сообщил Дюбуа после окончания боя, - я подам официальную жалобу. Хотя, если я расскажу кузине, как с боем доставал её мед... это будет достаточно героично. Так и будь, условимся на том, что я спас вас и свадьбу, меня это устроит.

...

Изрядно потрепанный флот вернулся к месту отправления - станции DLS Blink Gate. Ряд кораблей вынуждены были тащить флотские буксиры. Вся группа "Созвездие" с покореженными "Тиньше" и "Везувием" и почти выгоревшим "Юконом", почти сожранные нанороем "Ладога" и вынужденный эвакуироваться в последние минуты боя "Белфаст". Но и оставшиеся на самостоятельном ходу корабли, особенно "Царевна", "Соломон" и "Грозный" получили значительные повреждения.

Все в том же конференц-зале адмирал Стоун мрачно разглядывал отчеты о бое.

- Честно говоря, даже и не знаю, что сказать. С одной стороны, соотношение потерь в нашу пользу. С другой, оно далеко не такое значимое, как хотелось бы. Понесли серьезные потери в людской силе. Поврежденные корабли все можно восстановить, но это займет время. Но разведка серьезно облажалась, силы врага существенно больше, чем мы рассчитывали. Один из вражеских фрегатов был достаточно цел, чтобы взять его на абордаж. Команда, правда, оказалась толпой варваров под боевыми стиммами, но, возможно, хотя бы из компьютеров получится что-то выжать. В любом случае, понятно что у противника есть доступ к флотским верфям. Просто собрать из мусора подобную армаду они и близко не могли. Ряд уничтоженных кораблей явно были произведены недавно, качество не очень высокое, но за пределами того, что доступно большей части Диаспоры. Мы продолжим поиски того, кто может стоять за этим. В любом случае - сейчас это не так важно.

Он перевел взгляд на офицеров.

- Вы все с честью выполнили свою боевую задачу. В отчете я обязательно отмечу это, особенно героизм группы Микавы, но и остальных, естественно, не обойду. В Харрисон Армори также будет отправлен доклад об прекрасной работе вашей группы, мистер Коллинз. Особенно меня поразило невероятно эффективное использование мин. Думаю, их применение в этой битве еще войдет в учебники. Также героическую работу выполнили пилоты боевых эскадрилий и фреймов. И, конечно, экипажи кораблей. Не забудьте составить свои рапорты о том, кого из подчиненных хотели бы наградить.

А сейчас, ваш флот временно переводится в небоевой статус для проведения ремонта и отдыха экипажей. Я получил отдельное сообщение от команды "Медины Сидонии". Они говорят, что сбросили вам 5% груза для какой-то.. свадьбы в Баронствах? Указанные в контракте потери при перевозке, вы поняли. Так что отдохнуть сможете со вкусом.

О последующей активации ваших боевых групп будет сообщено.

Благодарю вас, офицеры, за проделанную работу. За службу.

Можете быть свободны.

〖🎧〗[ссылка]



      Они пришли вместе с холодным северным ветром.
      Ночь озарилась миллионвольтными вспышками молний.
      Что подсвечивали на своём фоне зловещее крыло из четырёх самолётов.
      Чудовищный шторм был для них будто домом. Он окутывал машины комфортным дымчатым ореолом. Злобный ветер в дьявольском вальсе вращал снежинки по воздуху – но как будто бы с нежным вниманием обходил стороной силуэты авиагруппы. Что летела под защитой стихии. Невозмутимо приближаясь к береговой линии Советского Союза. К врагу, лихорадочно поднимавшему системы эшелонированной обороны. Звуки тревоги, – код «Красный», – ревели заупокойную серенаду для подготовки людей к предстоящей страшной схватке. Боевые корабли один за другим снимались с якорей в портовых рейдах, собираясь в формацию ударного кулака. Их носы нацелились точно в центр отчаянно завывающей бури, что старательно глушила собой пронзительные вопли сирен.
      Тьма застыла в мрачном предчувствии.

      За завесой шторма прорезался пугающий силуэт китообразного судна.

Удар. Вспышка.
Тишина.

Мужчина лежал на... земле?
На чем-то. Это что-то не имело запаха, твердости, мягкости. Он лежал на том, чего не было.
Лежал ли он вообще?..

Может, Индзя стоял?
Сказать было сложно, потому что не было ни пола, ни потолка. Ни земли, ни неба.
Ни верха, ни низа. Ни лева, ни права.
Ни цвета, ни запаха, ни звука.

Была лишь Пустота.

Мысли перетекали и превращались одна в другую медленно, словно через силу.
Всё было... неправильно.

Но через время, показавшееся бесконечностью, мужчина понял - он знает это место.
Это место - это он сам.

Только раньше... что здесь было раньше?
Картинки с трудом складывались в сознании, все норовя растечься, словно тающий под палящим солнцем лёд.

Но, наконец, мужчина вспомнил.
Здесь было шумно. Громко.
Здесь текла кровь - но не тела, а его собственной души.
Здесь шелестела трава - на бескрайних лугах его души.
Здесь шла вечная, поглощающая всё, война его собственной души с самой собой.

Но... оно всё пропало.
Пока.

Всё вернется. Всё всегда возвращается.
Постепенно. Медленно.
И надо быть готовым.

Слабый духом мог бы молиться, что не вернется темное, грязное, жуткое.
Что вернется только тепло, только улыбки, только счастье.

Но мужчина знал - этого не будет.
И это было правильно.

Душа без света есть извращение природы.
Душа без тьмы есть извращение природы.

Мужчина понял цель.
Она была одна.
Он уже пытался её достигнуть, но одержал поражение.
Но в этот раз... В этот раз всё будет иначе.

Он готов построить себя заново.
Каждое чувство, каждое воспоминание, каждая ошибка, каждый правильный выбор.
Всё это будет камнями.
Камнями, из которых он построит свой Мир.
Он наполнит его своими частями. Своими друзьями. Своими врагами.
Жизнью. Смертью.
Светом и Тьмой.

Вечностью.

  Недолог был бой: испуганное бегство от ставшего Пауком Нурарихена оказалось совершенно бессмысленным. Маска-поверх-человеческого-лица, известный как Индзя, твердо решил следовать тому пути, что однажды объявил при Касуми. Он назвал себя кровью, он поименовал себя силой, ломающей прогнившее – и сегодня он стал проводником той силы, которую призывал. Это было страшно – видеть, как человек обратился в сплетенный из жил воли и сосудов давящей уверенности клинок, одновременно тусклый и ослепительно яркий. Это оружие, ставшее на миг большим, чем человек, поразило продавшегося они советника, уничтожив его с той же легкостью, с которой человек прихлопывает насекомое. Раздался испуганный вскрик – Касуми думала, что это кричит Нурарихен, но через миг стало ясно – тот вопль сорвался с ее губ.
  Вложивший самое себя в удар Индзя еще медленно оседал на дощатый пол, а девушка снова запела, торопливо сбиваясь и путая слова, но зато вкладывая в чары все чувства и бурлящие эмоции. Хозяин темной волшбы, окутавшей башню, был уже мертв, но творение его еще уцелело и могло причинить немало бед, останься оно в дереве, словно хищный ядовитый червь. Ёкаи, повиновавшиеся покойному, не могли без поддержки долго противостоять оммёдо – вскоре на самой грани слышимости раздался звук, похожий на звук лопнувшей струны, стены задрожали и, показалось, даже посветлели – черная неразумная слизь, смертельно опасная в своей неразумности, сошла на нет.

  Шатаясь, волшебница подошла к лежащему ничком монаху и совершенно неизящно плюхнулась рядом с ним на колени – сил держать себя в руках и каждым жестом и движением быть достойной грации и мудрости богини-змеи у нее не было. Проверив еле бьющуюся жилку на шее, биение сердца в груди и пульса на кисти, бледная Касуми подняла на соратников печальные глаза и скорее прошелестела, чем сказала:
  - Названный Индзя жив, но разум его сейчас в долгом странствии и боях за Гранью. Он выберется из тенет того дымно-черного царства со временем: но помочь ему никто не сможет – ни мой целительский дар, ни умения лекарей, ни поддержка соратников. Это его битва, которую названный Индзя избрал еще до нашего странствия, и так и случилось. Ведь когда стебель сломан своими руками, надо дождаться нового побега, а старый не восстановить никакими усилиями… Да и змей, что сбросил чешую, должен дождаться, когда отрастет новая…

  Девушка, кряхтя, поднялась и подошла к Изуне. Проведя ладонью над воителем, она покачала головой и, не спросясь, снова начала молитву, на сей раз исцеляя раны недавнего противника. К тому моменту, когда все закончилось, на башню взбежал Акума-доно, сам плененный даймё этих земель. Странница, узрев правителя, опустилась на колени, устремив очи долу и приняв позу смирения. Владыка спросил – и она ответила, как только отзвучали слова Юрэй:
  - Названная Тоёми Каору говорит верно: те, кто стоит здесь, узнали о похищении Акумы-доно его советником и направили свои стопы на спасение молодого господина, ведь их слуха достигла весть, что Нурарихен-доно за спиной даймё стремится править сам, отстранив хозяина земли и неба от власти. В одном лишь говорившая прежде ошибается – в том было личное стремление каждого, кто припадает сейчас перед вами. Они исполнили то, к чему стремились – и если ошиблись, примут любую кару.
  И ежели ничтожной еще позволено плести шелк слов дальше, она бы взмолилась о снисхождении для Изуны из семьи Хадзимара, нынешнего владельца замка Адзути. Хоть он и поднял оружие против пришедших сюда, делал это он исключительно во имя господина, не зная недостойных самурая стремлений и желаний. Сим родник речей смиренной иссяк.

  …Замершая в склоненной позе Касуми никогда не загадывала ничего на завтрашний день, предпочитая жить здесь и сейчас. Однако, спроси ее досужий любопытствующий, что бы она сделала, если Цубаса Аки примет предложение, она бы, задумавшись, поведала о том, как должно было бы поступить. Пока дорога истаивает под шагами, ее долг как целительницы – следить за Индзя, пока тот не придет в себя или не заблудится на узких троках за гранью. А чтобы руки не скучали и голова не полнилась недостойными мыслями и сожалениями о тех, кого она не спасла, можно из отрезов шелка и мелкого бисера шить браслеты для тех, с кем ее соединила дорога.
  Сейчас, закрыв глаза, она видела эти браслеты как наяву, словно работа уже была завершена. Гордо простирает крылья белая чайка на красном и голубом фоне, что будет преподнесена Юрэй. Смотрит глазами-бусинами себе за спину желтый дракон на зеленом и сером отрезах – этот браслет обовьет широкую кисть Акумы. Красная черепаха застыла в позе медитации на черном и белом поле – Индзя наверняка поймет, что это для него. И, наконец, синий с золотой нитью цилинь увенчает собой темно-бежевый фон с вышитыми цветами – это останется в дар Цубасе-доно, если он соблаговолит его принять от той, у кого нет ни имени, ни рода, ни прошлого, ни будущего.
  А когда дорога истончится до толщины нити и лицо путников укроет безопасность Хитоми-но-Коно, когда судьба Индзя станет яснее зернышка на ладони – вечная странница тихо скроется в ночи, вручив себя воле Сиро-но Хэби и бесконечному пути. Ей не нужны милости, не нужны дары – они становятся корнями, что навек привязывают к одному месту. Девушка забудет, что когда-то звалась Касуми, забудет о спасении молодого господина и, приняв новое имя, перелистнет страницу судьбы, начав новую жизнь или продолжив с середины одну из старых. И, может быть, когда-нибудь, когда тень острых башен замка Хитоми-но-Ко снова ляжет на ее лицо, вычерчивая каждую черточку словно гуашью, она припомнит эту историю, и грустно улыбнувшись своему отражению в коре старого скрюченного дерева, пойдет туда, где ёкаи и люди ждут хоть чьей-то помощи.

Нурарехен действительно не был собой. Или ему нашептывал екай... Юрэй совершенно не разбиралась в мистических вещах, но сделала вполне логичный вывод, что советник, кем бы он ни был, был отнюдь не верной слугой рода Цубаса, возжелавшим власти, а кем-то... Чем-то более темным. Оставалось надеяться, что жрица уничтожила его до конца и тьма больше не вернется в хан. Сдачу Изуну она приняла без вопросов, почти мгновенно остужив голову. Резкое движение – кровь прыснула с клинка, оставив алый след на татами.

– ...твой отец уже давно мертв, Изуна-сан, – онна-бугэйся хотела еще что-то сказать, но тут ворвался дайме. Пара мгновений, девушка из последних сил сдерживает улыбку, и падает на одно колено пред господином, не давая увидеть слишком сияющее лицо и повлажневшие глаза. Не сейчас. Не при всех. Слушает вопросы и чувствует, как тщательно заметаемая тревога растворяется.

– Цубаса-доно, во время вашего похищения из Хитоми-но-Ко мы выяснили, что Нурарехен на самом деле планирует захватить власть. По видимому, он был подчинен чарам екаев или сам уже перестал быть человеком... Не знаю, что в действительности произошло с ним. При помощи организатора, мы ринулись вам на помощь, нарушив приказ, изданный от вашего имени и сразились с советником, обманутым им воинам и наемниками. К сожалению, святая магия Касуми-сан, одной из спасительниц, уничтожила его, – небольшая пауза. – Я, Тоётоми Каору, признаю себя в нарушении приказа дайме, убийстве Нурарехена, покушению на наследника рода Нурарехена и Сингэна Томамуру и склонению на свою сторону и обмане командира стражи и двух странников. Цубаса-доно... Пожалуйста, вернитесь в Хитоми-но-Ко, верните озерный сямисэн и вершите суд, но прошу – дайте приют Касуми-сан и Индзе-сану, пока те не пожелают покинуть его. Они были обмануты мной ради моих целей и преследовали лишь добрые цели.

Все маски сняты. Теперь она не преступница Юрэй, а нарушившая все, что только можно, слуга Тоётоми Каору. У неё не было каких-то просьб к господину или чего-то такого же глупого – её вела бессмысленная верность и любовь. Может быть, звать братом дайме это высокомерие, но девушка действительно считала Аки-чан таковым. Оставалось лишь ждать его вердикта за непростительные злодения во время попытки спасти дайме – и либо она продолжит свою службу, либо умрет. Совсем замечательно будет, если вместо казни ей позволят избежать позора и окончить жизнь дзигаем. Может быть, за время путешествия Каору и изменилась – но сама она в себе этого не чувствовала, полагая себя лишь клинком и старшей сестрой Цубасы Аки.

Хм, цель сама пришла к Акуме, о таком он даже Ками не смел просить. Теперь, когда оба противника в прямом доступе, он сможет прикрыть своих союзников. Но сейчас стоило позаботиться о самом себе. Атака Нурарихена по самому Акуме была не такой страшной, как предназначавшаяся жрице, но её всё ещё стоило воспринимать всерьез. Акума узнал этот стиль, так что оставалось лишь подобрать нужный момент и использовать это знание против Нурарихена. Хотя наиболее эффективно это получится лишь единожды, пока сам безумный старик ещё не в курсе этого знания.

Акума лишь стоически принял удары на броню, сгруппировавшись таким образом, чтобы максимально распределить силу удара по броне и не допустить сильной нагрузки на одну точку. Тогда не выдержит даже его доспех. Его клинок был не для защиты, но для убийства, поэтому Акума выждал подходящий момент, секундное окно между атаками старика и нанес размашистый удар снизу вверх, стараясь рассечь живот и грудь своей цели.

Получив необходимые распоряжения, экипажи кораблей, словно спущенные с поводка гончие, принялись с рвением выполнять приказы.

- Есть главным калибром, сэр! - отозвался лейтенант Фернанденс на приказ оперативного командующего, - готовьте Лэнс О-сознания к выстрелу! Проверить системы охлаждения, откалибровать прицел!
- Охлаждение в норме, цель захвачена! Готовы к огню через 5 секунд!
- Огонь по моей команде!
- Пять...четыре...три...два...один...статус зеленый!
- ОГОНЬ!

Мощный луч ударил в эскадрилью Золотых Крыс. Два корвета сдуло мгновенно, их расплавленные остатки раскидало в пустоте. Еще два странных кирпичеобразных эсминца едва не разваливались, пылая огнем. Даже пытающийся скрыться в облаке горячего газа "Фантазм" не смог избежать ущерба.

"Царевна", "Королева Елизавета" и "Грозный" пустили торпеды. Минные заградители группы "Харрисон Армори" "Окиношима", "Плутон" и "Хямеенмаа" под прикрытием крейсера "Белфаст" двинулись вперед и все вместе выбрасывали облака самонаводящихся мин, засевая пространство между союзным флотом и пиратами.

Магнитные катапульты "Мадрида" выбрасывали вперед ударные крылья истребителей и фреймов навстречу эскадрильям пиратского "Брейквотера".

На мостике "Царевны" главный старшина Бинсанд докладывал Мезенцевой.

- Мэм, у нас есть захват на "Фантазм". Эээ... нет захвата! Он ушел, ловкий ублюдок!

Выбросивший облако горячего газа, почти плазмы, "Фантазм" рванулся вперед... и налетел прямо на минное поле. Десятки, если не сотни мин активировались и рванули вперед на него.

- Йо, довг, я слышала, что ты любишь мины, поэтому я добавила мины в твои мины! - раздался голос командующей минной группой лейтенанта Мири.

Судя по тому, что облако раскаленного газа двигаться перестало, "Фантазм" нашел свою кончину в рое мин вместе с уцелевшими эскортами.

Пираты понесли первые потери, но сдаваться они не собирались.

Группа Красных Каракалов рванулся перед к "Соломону".

- Внимание экипажу "Соломона", зафиксировано отклонение от курса, - раздался хор Тэффи.
- Вот черт... сэр, наши позиционные данные от легиона не совпадают с тем, что выдает наш компьютер! Пираты нас взломали, мы несемся прямо на них! - крикнул Фернандес. Срочная коррекция кур.... О Боже...

Два крыла фреймов сорвались и метнулись к "Соломону" и "Медине Сидонии"...

ПОВ: Уоррент-офицер Саймон Джейкобс

Джейкобс бежал, застегивая скафандр на ходу по коридору на правом борту "Соломона", Из бокового прохода в артериальный коридор на него выбежала Диана Мерканди, другой инженер флагмана.
- Саймон, что происходит?
- У нас попадание по правому борту. Импакт был незначительный, но датчики системы охлаждения Лэнса О-сознания показывают какое-то странное дерьмо. резкое падение уровня охладителя. Я послал субалтернов, но они перестали отвечать. Пытаюсь проверить лично.
- Я с тобой.

Они вместе понеслись дальше по коридору. Вперед, из отсека SB7 в SB8, потом по боковому коридору до инженерного поста и оттуда в рукав правого канала охлаждения...

- Стой... ты слышишь этот звук? - Диана вытащила пистолет из кобуры.

Джейкобс замер, глядя на оружие. Ему в голову не приходило, что ему может прийтись применять его на корабле. Прислушавшись, он заметил странный скрежет на другой стороне переборки.

- Что за черт... у нас там не может быть повреж...

Резкий взрыв отшвырнул его назад. В ушах звенело. Саймон попытался понять, что происходит, но на лице у него лежала рука, сочащаяся кровь.

- Диана... что с...

Он попытался убрать руку, но обнаружил, что она свалилась у него с головы, обдав его кровью и покатилась по полу. Тело Мерканди лежало рядом, рассеченное и выпотрошенное шрапнелью, образовавшейся от взрыва, выбившего часть переборки.

За проломом стоял фрейм, черный и с эмблемой в виде красной головы кота со странными длинными ушами. За ним был разрушенный инженерный пост с покореженными останками субалтернов.

- Вот черт...

Саймон попытался дотянуться до пистолета, лежащего в луже крови, но фрейм рванулся вперед.

- КЕРРРРРРРРР! - раздался крик из внешних динамиков.

Последнее, что уоррент-офицер Саймон Джейкобс видел в своей жизни - это опускающаяся ему на голову композитная когтистая лапа.

...

- ВНИМАНИЕ! Зафиксированы вражеские абордажные команды в отсеках с SB6 по SB9 по правому борту! - огласил мостик "Соломона" голос Тэффи, - всему жизненно необходимому персоналу эвакуироваться согласно штатному расписанию! Службе безопасности - занять посты охраны и ключевые позиции по штатному расписанию и ожидать приказов! Остальному персоналу - получить оружие и вернуться на свои посты.

Лицо Фернандеса скривилось.

- Вот дьявол! Сэр, разрешите мне возглавить контр-атаку! У меня есть фрейм!

В это время на группу Микавы обрушился целый рой различных сублинейных эскортов. Их огонь оставлял вмятины и шрамы на корпусах кораблей группы. В ответ орудия "Тиньшё" выбрасывали в пустоту рой снарядов.

- Орудия перегреваются от плотности огня. Сэр. Процент попаданий - 67%

Рой огня от "Хайлайна" ударил и по крыльям "Юкона", но их спасли рои дронов, кинувшиеся на защиту и принявшие основной удар. Оба нексуса были уничтожены, но потери крыльев оказались минимальными.

Тридцать процентов уже было бы хорошим результатом. Вражеские корабли несли серьезный ущерб.

На борту "Царевны" Бинсанд, ознакомившись с отчетом, обратился к Мезенцевой:

- Мэм.. плохие новости. Вражеский "Паладин" с эскортами запустил торпеды по нам. Кроме того, "Нарцисс", похоже, как-то взомал комп/коны наших торпед и перенаправил часть в "Соломон". Им скоро придется несладко. Остальные Наши сбились с курса из-за помех, проводим коррекцию.

Вражеские эскорты открыли огонь дальнобойными орудиями. Снаряды по Коллинзу прошли мимо, но выстрел в "Испаньолу" из группы Стиллмэна едва не пробил корабль насквозь.

- Тяжелые повреждения! Пожар на трех палубах! - кричала Тинетт, капитан "Испаньолы", - немедленно активировать протокол очистки!

Затронутые пожаром отсеки будут разгерметизированы, отправив еще выживших в открытый космос.

Бой был тяжелым, но самая жаркая схватка разворачивалась не среди основных кораблей, а среди истребителей.

В пустоте крылья "Мадрида" мчались навстречу к врагу.

ПОВ: Капитан Анжелина "Энжи" Ковальски, командир эскадрильи "Альма".

- Эскадрилья Альма, проверка!
- Альма-один, готов!
- Альма-два, статус зеленый!
- Альма-три, надерем им задницы!
- Альма-четыре, не торопитесь, ребятки, сделаем все по красоте. Готов!

Энжи улыбнулась, слушая ответы своей Эскадрильи. "Перегрины", вышвырнутые катапультами "Апейрона", неслись вперед. Позади держалось крыло "Монархов" Латифа.

- Бинго-Акшуал, как дела?

Хриплый голос ответил ей:

- Альма-Акшуал, статус зеленый. Энжи, не рвись ты так вперед, мои сенсоры показывают, что у тебя реакторы на перегреве.
- Как мы по-твоему доберемся вовремя? Не ссы, Шах, прорвемся.

Их целью была эскадрилья легких, изящных машин серебряного цвета с оранжевыми крыльями, нарисованными на, кхм, крыльях. "Солнечные Валькирии" Вражеские асы.

"Альма" вышла на них, пуская ракеты и открывая огонь из дальнобойных орудий. Энжи, закусив губу, готовилась выбить первую кровь... вот первый пошел!
- Альма-Пять, выиграл пиво!

Второй, третий... но вдруг вражеская эскадрилья вдруг разлетелась во все четыре направления, открывая коридор другим машинам.

Тяжелые двухмоторные ГМС-110, истребители-бомбардировщики времен второго ЦентКома вышли прямо на них. Маневренностью эти машины не отличались, что более чем компенсировалось броней и тяжелым вооружением.

Две эскадрильи шли прямо на них. Это была ловушка.

- Брейк, брейк, брейк! Альма, расходимся, нисходящий V-паттерн! "Бинго", прикройте нас!

Эскадрон "Альма" стал разлетаться вниз-по флангам, пытаясь уйти от шквального огня. "Монархи" открыли заградительный огонь ракетами, пытаясь прикрыть их отход. Но вражеские "Валькирии" скоординированно переформировались атакуя их со всех сторон.

- Не могу их стряхнуть! Никак не....
- Перекрестный огонь! Не могу выбраться!

Один за другим истребители "Альмы" вспыхивали огнем, разлетались на куски.

- "Альма", немедленно отступаем для перегруппировки! Все оставшиеся истребители!

Ей удалось сорваться с севшей на хвост "Валькирии" и уклонится от огня истребителей-бомбардировщиков. Сейчас, уйдем за фреймы, перегруппируемся и...

57-миллиметровый активно-реактивный снаряд взорвался рядом с "Перегрином". Ущерб истребителю был небольшим, но часть осколков пробила кабину. Наногель тут же закрыл повреждения, но капитану Анжелине Ковальски уже было все равно. Осколок прошел ей сквозь шею, перебив все важные сосуды, оставив её уткнувшейся в приборную панель головой, истекающей кровью.

Из наушников раздавался голос Латифа:

- Альма-Акшуал! Энжи!

Через несколько секунд, зафиксировав отсутствие жизненных сигналов пилота, комп/кон истребителя активировал протокол возврата и помчался обратно к "Мадриду". Буст скорости, которая привела бы к потере сознания пилота, позволил ему уйти от преследования. К этому моменту эскадрилья "Альма" практически прекратила существование. Монархи "Бинго" перестреливались с истребителями-бомбардировщиками. "Валькирии", лениво скользнув, развернулись и полетели с частью ГМС-110 обратно к своему носителю для починки и перезарядки.

...

Разобравшийся с торпедами "Нарцисс" напустил свои эскорты на "Ладогу" из охранения "Соломона". Фреймы совместно с эскортом атаковали её, но пока что серьезного урона не нанесли. Еще одна група фреймов рванула к "Медине Сидонии". Однако там дела обстояли, похоже, не так плохо.

//MED_SID(MGS_89802)]: Что происходит???? Кругом корабли! Нас берут на абордаж! ААА+++
//MED_SID(KTSS_89802)]: Заткнись+++Флот Союза, это Карракин Транк Секьюрити, мы берем "Медину Сидонию" под свой контроль+++Вражеские фреймы пытаются взять нас на абордаж, но мы их скидываем обратно в космос+++Вонючие ублюдки+++Но мы были бы признательны, если бы вы закончили этот цирк поскорее!

"являются копиями андроидов, выполняющих задачи Древних в различных ипостасях..."

- Могли хотя бы дать нам имена. - холодно произнёс Вершитель, не надеясь на чей-либо ответ.

В некотором роде ожидаемое, но всё равно ошеломляющее известие о том, кто они такие есть и в чём заключается смысл их существования, он воспринял стоически, если не сказать безразлично. Заслуга холодной головы и крепких, как стальные канаты, нервов? Или механику самокопаний и страданий от осознания собственной природы ему просто не заложили создатели? А чёрт его знает. Да и неважно. Не имеет значения, в какую оболочку заключён мыслящий, осознающий себя разум, в костно-мясную, порождённую биологическим организмом, или синтетическую, сконструированную по строгим чертежам. Важно лишь то, как этот разум распорядится своей свободой действий.

И сейчас Вершитель всё явственнее ощущал, как в его душу закрадываются сомнения в непогрешимой разумности замыслов Древних. Судя по всему, не он один. Но и не все единодушно.

- В силу моей специализации мне известны принципы войны и я более чем понимаю пользу самопожертвования, когда оно необходимо. Пользу невозможно переоценить при правильном применении. Ключевые слова - "когда нужно". - Вершитель указал пальцем на экран с фрагментированным лицом ИИ. - Согласно словам Дагды, Башня достаточно автономна сама по себе. Мы вычистили из неё инородное тело, сняли ограничитель в виде Опухоли. Задай желаемое направление и она будет работать, не требуя более радикального немедленного вмешательства в её работу, принцип действия и последствия которой для нас малоизвестны. Не мешало бы это знать, прежде чем раздувать пламя, подкидывая дрова в костёр.

Вершитель сложил руки за спиной и начал медленно прохаживаться по залу, при каждом шаге скрипя тонкой серой пылью - всем, что осталось от Опухоли.

- О вариантах или их отсутствии. Мы их ещё не искали. Потому что не знали, что искать. Для чего. Считали, что Башня - конечная точка нашего пути. Может это и так. А может это только начало нового. Да, мы может остаться. Можем идти дальше. Что должно быть сделано - решать только нам. Свобода воли даёт нам такое право.

Остановившись, Вершитель окинул внимательным взглядом всех своих соратников, одного за другим.

- Я не собираюсь никого отговаривать или убеждать. Это бессмысленно. В пользу любого варианта можно найти как оправдания и аргументы. Потому скажу так: сугубо с практической точки зрения, я в настоящий момент не вижу смысла в потере, причём невосполнимой и незаменимой, любой части нашего отряда. Особенно если мы собираемся взять на себя ответственную задачу запустить, направлять и контролировать процесс изменения климата целой планеты.

Замолчав ненадолго, он тихо добавил.

- А кроме нас, вполне возможно, больше некому.

Со стороны могло показаться, что откровения не произвели на Охотника особого впечатления. Она устало стояла посреди поля боя, опираясь на воткнутый в пол меч – будто старик о свою клюку. Тело слегка дрожало: недостаток энергии свёл работу всех не слишком нужных систем к самому минимум – тело распределяло остатки энергии между критически важными. Можно подумать: вольтажа недоставало на простые эмоции – дело явно не в отсутствии способности правильно оные выражать. Нахлынувшая механическая усталость сковывала движения – так что мечница едва ворочалась на одном месте, переключая внимание между напарниками.

Она ощущала себя мечом, извлечённым из ножен.
А извлечённый из ножен меч должен обязательно вернуться обратно.
Не было больше особых целей. Даже Дагда не давал каких-либо указаний.
Его предложение вернуть всё как было вызывало лишь горькую усмешку.
Даже она, – заточенный под бой инструмент, – понимала абсурдность.
Древних нет. Есть некая Тень. Они когда-то привлекли оную на себя.
И восстановление начальной цели Башни вернёт врага на планету.
Недопустимо.

Однако...
В то же время: ей не было особого места в новом мире.
Хотя планету населяли не только миролюбивые пешеходы...
Но Охотник в чём-то отлично понимала решение Странника.
При этом она находила свои плюсы и в суждениях остальных.
Это был сложный вопрос. Очень сложный.
Однако...

Девушка уже знала ответ на него.
– Я Охотник, – тихо, но твёрдо произнесла она, поднимая голову.
– Я должна найти и уничтожить оставшиеся на планете угрозы.
Немного подумав, она добавила:
– Если их не останется больше, я вернусь в Башню. Буду нести дозор.
Обвела взглядом троицу: Искателя, Слушателя, Танцора.
– Какое-то время я буду с вами. А там... посмотрим, что из этого выйдет.
Охотник флегматично вздохнула.
– Но для начала было бы неплохо сделать маленькую передышку.
Воительница положила руку на собственный запас батарей.

Почувствовав облегчение от притока энергии, Охотник взбодрилась.
И первое, что она сделала: элегантный, неуловимый «кусь» ушка Странника.
Кто знает, доведётся ли им ещё встретиться?
Она не питала иллюзий по части Судьбы.

Столкновение с Опухолью измотало Странника до того уровня, когда он уже особо не верил что они в принципе смогут что-то сделать. Боекомплект орудий истощился, сервоприводы надорвались и работали с перебоями, броня смята, а многие системы внутри были уничтожены или на грани уничтожения. Он продолжал что-то делать — маневрировать, достреливать последние заряды и закрывать собой Искателя исключительно из упрямства. Остальные, похоже, тоже. Однако... не смотря ни на что, они смогли. Исключительно из упрямства. Упёртости, даже. При максимальном напряжении сил, надорвавшись — потеряв руку Танцору — но смогли.

Странник выполз из кабины меха, рассевшись у его основания. Поднялся только спустя какое-то время — когда дошло до, наконец, ответов. Которые, на самом деле, хотя и расставляли все точки над "i" — но оставляли пространство для размышлений между, тем не менее. Для многих, странных размышлений. В целесообразности всего этого предприятия: по борьбе с Тенью за башню вообще, по облагораживанию климата, по неизбежному превращению себя самого в довольно своеобразную батарейку для этого всего. Древние, конечно, народ были продвинутый судя по всему — но могли бы свои терраформирующие мега-инженерные конструкции типа Башни и от солнечных батарей каких-нибудь запитать. Попроще будет, чем андроиды с личностью и свободой воли. И надёжнее. Не уйдут прочь, в поисках смысла жизни. И, не смотря на некое внутреннее сопротивление — на ощущение потребности в том, что бы выполнить задачу ради он которой вроде как был создан — Странник склонялся в ту же сторону.

— Я думаю... — Вставил он в реплику Танцора, — что после того случая с Червём у Шаиса уже достаточно культурных пластов сломано. Хуже уже не будет.

С другой стороны, вдруг подумалось — может ли быть так, что собственно это желание и есть проявление Тени? Может быть, это она и есть, настоящая. Все эти эгоистичные мысли о том, что нужно уйти и оставить всё как есть, и жить ради того что бы жить, обретя планетарный климат на смерть в длящейся тысячелетия апатии. Возможно, Опухоль которую они раздавили — это только материально ощутимая часть концепции. Верхушка айсберга, если угодно. Настоящая. В таком контексте идея найти, как Слушатель сказал, "выходы и варианты" — это такая очень удобная ложь. Причём, самый страшный сорт лжи: который можно рассказывать самому себе, пока в него не поверишь.

— ...

Странник ничего из этого не сказал, впрочем. Только молча уставился вникуда, чуть опустив голову, пока в конце концов не обратился к остальным.

— Я останусь.

Он не чувствовал в себе сил долго и упорно мотивировать свою позицию, поэтому говорил сбивчиво, коротким фразами.

— Нет никаких "вариантов", и не будет, я думаю. Нужно делать то, что должно быть сделано. Или не делать. — Он взмахнул рукой, сдержанно отстраняясь от уже высказавшихся. — Но я могу и ошибаться. Так что вы имеете полное право идти. Может быть, найдёте способ победить Тень. Может нет. Может быть, снаружи ещё остались какие-то ответы. Может нет. Я в любом случае останусь здесь, в качестве гаранта того, что у этого мира будет второй шанс. Даже если придётся оставаться одному. Всё равно, как таковой, жизни у нас и не было никогда. Так... будет шанс, что у кого-то она появится. Когда-нибудь.

Он окинул взглядом остальных, без особой надежды что его кто-то поймёт. Строго говоря, он и сам себя не до конца понимал, потому что не имел ни малейшего желания сводить всё своё существование к бытию стартером у двигателя, который запустит новый мир. Но никто другой, похоже, не собирался. А кто-то должен был это сделать.

Бой с Тенью оказывается даже тяжелее, чем она себе представляла. Когда все наконец завершается, Искатель еще некоторое время опасается опустить переставший уже светиться посох сидов. Вид и звуки ожившей Башни приносят неимоверное облегчение - все было не зря.

Однако, выслушав Дагду, Искатель погружается в раздумья. Полученные от управляющего Башней ответы лишь породили новые вопросы. И главный - кому, кроме отряда андроидов, теперь она может быть нужна?..

Искатель оглядывается на заговоривших товарищей. А ведь они действительно правы.
- Согласна, Танцор. Эта планета... За столько лет и впрямь стала совершенно иной. Я думаю, у нас очень ограниченное представление о текущем положении вещей. Нельзя принимать такие решения, основываясь на устаревших сведениях.
Искатель разводит руками, в одной из которых все еще сжимает посох, о котором почти забыла.
- К тому же, если Тень пока не уничтожена полностью, эта вещь с большой вероятностью пригодится еще. И хорошо бы оставить возможность вновь воспользоваться артефактом сидов, а не похоронить его здесь.
Хотя и не ясно, стоит ли сберечь посох у себя, или отнести в поселение стриксов, чтобы вернуть Уэльшу?..
- Да и Слушатель говорит верно - Башня умеет ждать. Я за то, чтобы вначале изучить новый мир. Если мы можем принести ему пользу - нужно знать, в чем она должна заключаться.

Только сперва необходимо подлатать раненых товарищей, иначе куда они смогут уйти? Искатель задумчиво смотрит на совсем неважно выглядящего Танцора, которому досталось сильнее всех.

- Держи, - подойдя, девушка протягивает ему оставшуюся у нее батарею. - Твоих, боюсь, не хватит, чтобы восстановиться полностью.

Ответы.
Ответов получилась масса.

И о том, что же они такое.
И о том, что же такое Башня - хотя об этом Слушатель уже догадывался.

Но не было ответа на то, откуда же взялась Тень.
Действительно ли она заслуживала уничтожения?

Во всем мире оставалось множество загадок, множество механизмов, множество вопросов и ответов, которые хотелось бы услышать.

А еще в этом мире мог быть ответ, как сделать новые батарейки для Башни.
Где-то мог быть Древний, владеющий знанием, который был превращен в каменное изваяние - а у шестерых был способ его вернуть.

Тысячи, миллионы других опций - и все снаружи.
Слушатель указал на выход. И своим хриплым голосом, который так редко было слышно, сказал.
- Снаружи возможности. Выходы, варианты. И я буду вслушиваться в мир, чтобы их найти. Башня ждала нас неведомое количество лет - подождет еще.

Садахара не искал смерти в этом бою. Но смерть нашла бы его, если бы не те, кто сражались с ним плечом к плечу. Те, кто поднялись над своим происхождением, и над тем, что им отвел жизненный путь, чтобы победить в начавшей казаться безнадежной в какой-то момент схватке. Он не мог не отдать им должного – несмотря на те барьеры, которые между ними выстроила сама история. Кто мог подумать, что он будет сражаться плечом к плечу с карракианским рыцарем и расшамранским офицером? Кто мог подумать, что он будет рисковать свое жизнью, чтобы прикрывать их, а они будут рисковать своей жизнью, чтобы помочь ему?

Это было странное ощущение. До событий на станции он привык полагаться на самого себя. До этого его соратниками практически всегда были другие воины клана Окадо. Или же те, о ком он впоследствии не сожалел, просто потому, что они не показали себя достойными его жалости. Здесь же… он чувствовал, что испытывает, за неимением другого слова в арсенале Садахары, лояльность. Настолько, что если бы Корпорация приказала вонзить клинок в спину тому же Виктору, он не смог бы выполнить этот приказ без колебаний. Он был напрямую обязан жизнью Рамбольду – и это не тот долг, который можно было легко забыть.

В общем, Садахара не знал, что ему делать с этими чувствами.

Испытывал ли он сожаления по павшим? Возможно. Пожалуй, печальней всего оказалась судьба "Копья-7" – Окада не мог понять до конца принятого им решения. Наверное, он до конца не мог понять и самого суперсолдата. Вопреки расхожему заблуждению, самураев SSC не учили стремиться к смерти в бою – их учили принимать ее как неизбежный итог жизни воина, да и любой жизни вообще. Возможно, "Копье-7" готовили иначе, и сыграл свою роль какой-то заложенный в ходе психохирургии или гипнотерапии принцип, упущенный в свое время освободителями Союза. Или же, наоборот, решение пожертвовать собой было демонстрацией той самой свободы выбора, которую некогда раб получил, и которой не хотел терять даже ценой собственной жизни.

Позже, Садахара вырежет на стене у места, где пал "Копье-7" короткую эпитафию.

Свободен выбор
Воина, чей меч сломан
Не отступил он

Куда меньше сожаления заслужил Зеад. В отличие от суперсолдата, который был одновременно похож и не похож на Садахару, Джин не вызывал эмпатического отклика, ибо казался полной противоположностью шиманцу. Он пал так же, как он жил – пытаясь сбежать от чего-то. Садахара не мог избавиться от впечатления, что, следуй Зеад плану Виктора, он был бы жив.

Поэтому Джин эпитафии не получил. Он, как и остальные лансеры, был героем для станции, и вряд ли бы панель, на которой Окада вырезал бы свои мысли, продержалась долго.

Однако до этого, стоя перед прибывшими к окончанию битвы офицерами Союза, Садахара куда больше думал о живых. И испытывал определенную досаду от происходящего. Они даже поблагодарить не успели, как приступили к вербовке. Что было неудивительно – та дорога, которой сейчас шел Союз, опиралась не на создание выдающихся людей, а на случай, который позволит этим людям проявить себя и попасть в поле зрения Союза. Сожалеть о том, что кто-то из них не родился Корпорации было глупо, поскольку их сформировала жизнь, которую они вели, но видеть, как плоды оной пожинают те, кто этого не заслужили…

Но, несмотря на тщательно скрываемые эмоции, отказываться от предложения Сибиллы он не стал. Несмотря на то, что пройденные им курсы разведки и шпионажа были базовыми, он понимал, что это шанс поучаствовать в чем-то большим, чем рутинная зачистка пиратов.

Но перед тем, как оставить свои координаты, перед тем, как связаться с SSC для получения инструкций, он поучаствовал в импровизированном ритуале. Это было данью уважения, которое выжившие заслужили. Отсалютовав бокалом с медом (пусть и держа его "шиманским хватом"), он повторил имена собравшихся.

- Битти-сан, Немати-сан, Самуил-сан, сэр Рамбольд… это было честью сражаться с вами.

После чего повернулся уже к Рамбольду и "Кардиналу"

- Сэр Рамбольд, Битти-сан, я в долгу перед вами. Если когда-либо вам понадобится надежный клинок, не забудьте об этом.

Вот где-то тут он и умер. На фоне разрушений, которые пережили некоторые части станции этот блок выглядел почти новым – только пара стенных панелей посечены осколками, да какое-то темное пятно вдоль стены. Они сказали тут умер Джин.

Зачем она сюда пришла – Кикутие сама не понимала. Что чувствовала – даже не пыталась понять. Горевала? По случайному лансеру, с которым-то и знакомы толком не были – вряд ли. Злилась на Арнольда, за то что отпустил, позволил Джину умереть? Трудно злится на то, что и человеком-то не является. Тогда зачем тут оставаться?

Кикутие села у стены, глядя в сторону, туда где под потолочными панелями Мохсен устанавливал взрывчатку. Вот там были разрушения так разрушения.

Рядом сел сэр Рамбольд, протянул фляжку. Кикутие выпила, не чувствуя вкуса. В другое время, может быть, она бы насторожилась, когда ее назвали самозванкой, или обиделась бы на предложение вернуться к нормальнй жизни – но мед и ровный добрый тон рыцаря как-то неуловимо меняли смысл слов.

- Ну а если найдешь в себе силы побороть свой страх и вернуться на поле боя, зная, что тебя ждет...

Рамбольд встал и отсалютовал. Как равной. Как лансеру.

- Дом Гортенри салютует вам, саб-баронесса Ивахара. Умрите с честью.

А Кикутие обняла его, уткнулась лицом в плечо и, наконец-то, расплакалась.

Виктор потерял счёт времени. Затяжное сражение за станцию было настолько насыщенно событиями, что каждая секунда между импульсами ZF4, звуками ударов оружия по броне, криками умирающих, просьбами о помощи, короткими командами к "своим" лансерам и редкими но едкими замечаниями в сторону Родриго, призванными обрушить мораль его подчинённых и его самого — каждая секунда, в которую Кардинал успевал осознать что он делает, тянулась бесконечно долго. Это было похоже на релятивистское замедление времени, хорошо известное каждому кто хоть раз хотя-бы немного приближался к той самой заветной константе С, или 299 792 458 метров в секунду — но только наоборот. И происходило в голове. Он даже не заметил, как в какой-то момент бой закончился, и долгожданная кавалерия — в лице патрульного линкора ВКФ Союза — наконец прибыла. Всё таки, умеют эти гады появляться вовремя. Виктор никогда не думал, что скажет или подумает это — он он был искренне рад появлению Союза. Впервые в жизни. Литры пролитого пота, крови (не его, к счастью), колоссальное эмоциональное напряжение и ощущение почти неминуемой гибели — всё таки, сильно меняют отношение к другим людям.

Поэтому, когда люди Союза всё таки добрались сюда и взошли на борт станции, Виктор воодушевлённо пожал руку адмиралу Стоуну, и максимально галантно — как только мог, будучи вымотанным душевно и физически — кивнул, почти поклонился, не сразу представившейся блондинке. Адмирал даже похвалил. Виктор был далеко не скромным человеком, и хотел уже было выпалить что-то в "своём стиле", вроде "Ну конечно мы блестяще справились, это ведь я!". Но решил что это будет не очень тактично, особенно при первой встрече. Поэтому решил обменяться любезностями.

— Не стоит благодарности, адмирал, сэр. Ваше появление в нужный момент здорово ударило по их морали. Иначе бы двумя погибшими не обошлось.

Оставив свои контакты загадочной даме в белом, Виктор отошёл к лансерам, коротко обменяться словами. Закурил, наконец, свою победную сигарету. Тяжело выдохнул. Виктор немного расстроился, что Союз и Диармайд заберут себе корабль — он был бы не против заполучить его себе, на самом деле. Но и так сойдёт. Доходы от продажи здорово помогут местным. Какую-то часть он попросил оставить для погибших — наверняка у Джина остались хоть какие-то родственники, да и у Копья-7 возможно найдётся какой-нибудь законный наследник на имущество. Это единственное что он мог для них сделать теперь.

— Взаимно, сэр Рамбольд. — Виктор похлопал рыцаря по плечу. — Господа Окада, Немати, Самуил — рад был сражаться с вами плечом к плечу за то, что правильно. Буду рад видеть вас вновь, если нам действительно от Союза что-то перепадёт.

"Или кто-то" — внезапно, будто из подсознания, пронеслось в голове. Виктор снова оглянулся на загадочную "сотрудница по внешнему контролю". Осторожно, стараясь не выдавать себя, обвёл взглядом её белые одеяния, лицо, волосы. Её осанка, голос, волосы, и глубокие голубые глаза излучали власть, уверенность в себе, и непроницаемый ореол загадочности. Но было что-то ещё — будто какая-то очень странная энергия, которую Виктор сейчас не до конца понимал. Будто она похожа на звезду. Энное время назад, Виктор, ещё будучи штурманом на борту "Восхода", дурачился с друзьями, придумывая для увиденных в портах девушек свою классификацию: вместо "стандартной" и скучной шкалы от 1 до 10, он и пара друзей присваивали им спектральные классы, как у звёзд. От непримечательного и блеклого М-класса и до сияющего на килопарсеки О-класса. Но эта Арти выглядела так, как будто она вообще даже близко не была на главной последовательности. Это уже что-то вроде звезды Вольфа-Райе. Настолько горячее.

<...>

Потратив некоторое время на приход в себя (включая большое, но не критические большое количество выпивки, качественной еды, и несколько часов лежания в ванной и смотрения в потолок), а также оказав помощь местным с организацией ремонта станции и выносом и захоронением остатков мехов и тел погибших — Виктор вскоре оказался в самом несвойственном положении, которое мог придумать. Он придумывал себе разные занятия на станции, но в конце концов сдался, и понял что он теперь больше не нужен. Не у дел. Будучи человеком "экстремальных ситуаций", хорошо понимающим что делать во всевозможных критических положениях разного рода — "Кардинал" с трудом находил себе место в обычной жизни, когда ничего не происходит. Дома у него всё равно не было. Родственники, вроде сестры — если она ещё жива, конечно — они слишком далеко. Лансеры разъезжались со станции, и Виктор убивал время. Вспоминая, с странной тоской, блондинку в белом.

Пока, в конце концов — одним утром, пока корабль Союза ещё был недалеко, Виктор всё таки не решился. Поскольку есть одна вещь, связанная с звёздами Вольфа-Райе — они чудовищно редки. Их нельзя просто так упускать. Поэтому он тщательно вымылся, побрился впервые за несколько дней, нашёл парикмахера из местных, слегка укоротил стрижку. Затем одел свой лучший комбинезон — не военного образца, а вроде того, что он носил в прошлой жизни, чёрный с нашивками коммерческого флота Рас Шамра. Тщательно его погладил, наполировал берцы. Купил в местом ларьке какой-то вересковый одеколон, взял бутылку лучшего местного мёда. И, выдумав, какой-то надуманный предлог про "желание обсудить возможные контракты", попросил местных доставить его на корабль Союза.

Устанавливать контакт.

Всё закончилось.
Мохсен уже который день слонялся по станции без какой-либо цели, без единой улыбки на лице за всё это время.
Он не шутил, молча пил мед по возможности, и всё остальное по желанию.

Мохсен думал. Как следует думал.
Иногда он часами напролет сидел, прислонившись к своему Балору, и смотрел в пустоту.
Иногда он зависал в коридоре на несколько минут.

И вот, в один из вечеров, Мохсен в очередной раз сидел в баре и цедил алкоголь.
Смотрел на окружавших его молодых и не очень людей, у которых всё было впереди.
А что было впереди у самого старика Немати?

Наконец, впервые за несколько дней, он заговорил.
- Знаете, мужики. - Мохсен говорил куда-то в пустоту, без особого желания быть услышанным.
- Я вот вспоминаю последние дни. Крики в радиоэфире, мат, страх. Как я в некоторой панике, - Мохсен усмехнулся грустно, - Смотрел на целостность брони Балора. Смотрел на красные сигналы.
- Потом взрывы, паника в голосе Кардинала. Потом - Копье. Крутой мужик был. Хоть и отбитый начисто. Даже этот ебырь-террорист депрессивный, в целом, нормальный мужик был.

- А потом взрывы, и еще, и еще, и стрельба, кровь, пиздец.
Мохсен сделал пару глотков, чтобы смочить сухое горло.
- А ведь я накопил денег. Достаточно много. И место, для прожить спокойно есть до конца уже. Всё есть у меня, ко всему подготовился. И вопрос только один у меня.
Выдержав небольшую драматическую паузу, Мохсен продолжил.
- А нахуя это, собственно, всё? - В этот момент дед рассмеялся, надолго. Искренне так, по-доброму. - Нахуя это всё, если можно стрелять, взрывать, убивать - это же пиздец как весело! Ахах! Впизду спокойную жизнь! Я точно вам говорю - сдохну я только в бою, потому что люблю я это говно до боли!
Мохсен вновь рассмеялся - и пошел проверить Балора.
Этот парень ему еще пригодится.
Да и отправить контакты Союзу стоило.

...

Рамболд нашел спасенную из под горы трупов Кикутие. Присел возле неё и протянул ей фляжку с медом. Он уже успел запастись парой бочонков.

- Не знаю, кто ты такая, дитя. Настоящая баронесса, самозванка, что-то другое. Честно скажу - меня уже все равно.

Он отхлебнул сам.

- Но дам тебе совет. Если ты боишься смерти - это игра не для тебя. Найди себе мужа. Или жену. Или заведи идеальных смит-шимановских детей из инкубатора. Идеальную смит-шимановскую собаку. Купи ферму, открой лавку. В общем, живи. Здесь, - он провел рукой по покореженным огнем стенам станции, - здесь только смерть.

Рыцарь тяжело вздохнул.

- Ну а если найдешь в себе силы побороть свой страх и вернуться на поле боя, зная, что тебя ждет...

Он встал и отсалютовал.

- Дом Гортенри салютует вам, саб-баронесса Ивахара. Умрите с честью.

...

Помощнице Союза он оставил свои контакты, какие бы скудные они ни были. Работой разбрасываться не стоит. Сам он подошел к выжившим воинам.

- "Кардинал", Окада-сан. Доктор Немати. Самуил, - он отсалютовал их бокалом с медом.

- Было приятно работать с вами, джентльмены. Вы сражались с отвагой, умением и достоинством. И Копье и Джин погибли с ними, их Страсти должны быть почтены. Если будет возможность сражаться с вами рука об руку снова - сочту за честь.

Он кивнул в сторону Сибиллы.

- Может быть, что-то перепадет от Союза. Ну а пока, прошу меня простить. Нужно готовить "Дюрандаль" к перевозке, где ему смогут допечатать нужные части. И "Ля Глас". Ну а потом - долг зовет!

Зов долга никогда не стихнет. Но, глядя в бокал, в меде он видел не отражение горящей деревни, а потрепанных, но целых стен "Диармайда".

Пригнуться, перекатиться в сторону, использовать кресло как укрытие. В последний момент дёрнуться в сторону и получить лишь касательный удар мечом. Резаная рана, глубокая, внутреннее кровотечение. Использовать спрей с биоклеем? Нет, нельзя, он на открытой местности рядом с тремя боеспособными мехами. Но Металмарк повреждён последовательными взрывами. Если удастся добраться до одной из пробоин...

На тёмно-красной броне штурмового хардсьюта не было видно крови, поэтому когда Копьё бросился на мех Язя, могло показаться, что все атаки пиратов не возымели совсем никакого действия. Даже спешенным солдат упорно отказывался просто остановиться умереть.

  Я сижу на самом краю водохранилища и чувствую босыми ступнями, как ласково ластится ко мне гладкое зеркало темных неподвижных вод. Здесь, между глубинным омутом и низко нависшим темным небом я чувствую себя спокойно – тем более, что пока что меня никто не трогает и не вынуждает к вечному бегу от других и от себя. К печали моей, что проступила на лице дымчатой серостью, если могла бы, Хозяйка изволит отдыхать, мне же остается только горькое ожидание да молчаливая, беззвучная прогулка по узким, переплетающимся коридорам памяти.
  Нырнуть в их глубины просто – достаточно закрыть глаза и почувствовать, как резко все падает вниз: сначала будто бы отрывается нутро, а за ним и все тело. Здесь я открываю веки, что одновременно остаются запертыми там, в моем новом Городе, и оказываюсь в месте, напоминающем дом Эшера, с той разницей только, что коридоры в нем напоминают мне о стенах Глостерского собора, где я единожды – как же давно это происходило! – была на экскурсии. Мир моего былого полнится лестницами и бесконечными коридорами, в некоторые из которых мне самой страшной войти, и дверьми, множеством дверей. Иногда Город чем-то напоминает мне это место – а может, наоборот? Может единство Города, от его сердца до самых окраин, для каждой из нас свое? «Истина в глазах смотрящего» - так, кажется, говорят?

  Делаю девять шагов и вжимаюсь в темный закуток у стрельчатого окна, за которым клубится непроглядный зеленый туман, пропуская тень той, кому когда-то покорилась. Я без нее не могла, а теперь не могу не опасаться ее: до подгибающихся коленок боюсь, что Она отнимет меня у новой Госпожи, лишиться благосклонности которой – хуже, чем самая жуткая гибель.
  Делаю еще семь шагов и застываю у одной из дверей: простой, деревянной, с немного перекошенным замком и ободранной краской на ручке. Коридор темнеет, свечи в нем начинают рябить, как от сильного ветра. Даже если заткнуть уши, я все равно услышу едкий, злой шепот: «Ровно также ты думала о Первой – а теперь счастливо живешь без нее. Сколько еще раз ты можешь предавать и Хозяек, и себя, а, Остин?». Ветер смеется, а я зажимаю ладонями рот – мне нельзя говорить здесь, только смотреть и слушать.
  Еще шесть шагов. Под ногами – экран телевизора, ломающий зрение черными, серыми, белыми полосами, рябящими и дергающимися словно в эпилептическом припадке. Я сама становлюсь тенью, размытой и прерывистой, проникая внутрь обманчивой поверхности. Мне известно, что я пытаюсь увидеть: самое мерзкое, самое отвратительное и отторгающее, противное самой моей сущности.
  Я хочу проникнуть водорослью своих мыслей к той, что пошла на ужаснейшее из преступлений – не покорилась Хозяйке. Вместе с крупными, тяжелыми каплями свинцового дождя, в которых растворяется граница между небесами и твердью, я плыву как можно ниже, на самую вершину Телецентра, где властвует Предательница. «Ю-ри-ко» - беззвучно шепчут мои губы, пока я сузившимися от злости глазами ищу ненавистный образ.
  И пускай удручающе понятно, что я, слабая, никчемная Бетти, никогда не смогу причинить вред той, что сильна и самоуверенна, но все равно буду смотреть и искать возможность хоть как-то навредить ей. Слабости моей не хватит, чтобы действовать, но сердце мое, исполненное облика Королевы, не даст мне пребывать в покое, пока есть кто-то, кто пытается угрожать ее величию. Да, да, именно что пытается – одолеть мою Хозяйку не по силам никому: ведь даже сама Та, Чье Имя Забыто, отдала ей свой трон, признав превосходство и подлинное благородство любимой всеми, в ком есть хоть капля достоинства, Госпожи.

  …Когда все закончится и мои глаза снова явят давящую красоту Города, я постараюсь улыбнуться ему: ведь здесь живет и правит та, что стала мне опорой и смыслом. Я буду смотреть в пустые глазницы окон и ощерившиеся оскалы дверных проемов, скользить взглядом по скрюченным подагрическим ветвям редких деревьев, задерживаться на миг на странно искаженных вывесках и знать, что другого места мне не надо. Я искажена и изломана, а значит, наконец-то внутреннее и внешнее обрели единую гармонию гротеска.
  Так не было. Так есть. И так будет всегда, пока я нужна Ей. А значит, я буду просить Ангела Надежды, чтобы так было вечно.

- Это разумный выбор, Билл из Мисдейла. Для признания свои прегрешений и их исправления необходима воля и мужество, кто бы что ни говорил.

Грейхаунд коротко кивнул, принимая оружие из рук капитулирующего. А когда бывшие разбойники закончили разоружаться, положил его сверху образовавшейся немаленькой кучи, как последний штрих.

- Полагаю, на этом мы закончим.

На заданный Биллом вопрос Ричард вслух не ответил, но утвердительно кивнул. Всё так, именно так, и никак иначе. А вот реакция волшебницы была несколько неожиданной. Видимо, бескровное решение вопроса пришлось ей по душе.

- Да не стоит благодарности, я всего лишь делаю так, как подсказывает мне рассудок и совесть. - Грейхаунд пожал плечами. Взаимно, леди Эвелин. Знаете, говорят, что умело орудовать клинком зачастую куда легче, чем в нужный момент удержать его в ножнах. Ну, для меня-то задача не столь трудна, потому что меч я давно сменил на молот, для коего ножны не нужны, ха-ха! - неуклюже, но добродушно отшутился рыцарь.

Когда последний из сдавшихся был передан в руки монахов, которым настоятель доходчиво объяснил необходимость впустить лихих людей под крышу обители, Ричард вновь обратился к настоятелю - требовалось еще обговорить кое-какие нюансы.

- Отец Горанфло, благодарю вас за понимание, однако это ещё не всё. Сдавшихся вымогателей надлежит доставить к Белой Цитадели, где Лот решит их дальнейшую участь, ибо своему бывшему сюзерену они более не могут доверять. Таково было условие бескровного решения проблемы. Увы, мы не можем себе позволить отринуть поставленную королём цель и вернуться ко двору, не выполнив поставленного задания. Потому я прошу вас отконвоировать разбойников силами вашей обители. Выберите послушников поздоровее и покрепче в качестве сопровождения, вооружите их из трофеев. Они же заодно расскажут Его Величеству все обстоятельства и известные вам подробности деяний, свершённых этими людьми. Думаю, мне нет нужды просить излагать всё честно, не утаивая, но и не приукрашая события, ибо от этого зависит жизнь людей. В свою очередь, я напишу Драконобору письмо, которое прошу передать ему лично в руки. Приношу свои извинения, что мы доставляем обители столько беспокойства, но никак иначе не вышло бы. - рыцарь развёл руками. - Если вы не против, наш отряд переночует в монастыре, дабы убедиться, что всё в порядке. Завтра же, ранним утром, продолжим наш путь.

  Наивное со стороны поведение Исольт заставило волшебницу улыбнуться краешком губ. Она бы может даже помахала в ответ деве меча, но была сосредоточена на поддержании заклинания, поэтому просто легонечко кивнула в ответ. Когда сэр Ричард озвучил своё решение, Эвелин выдохнула. Она была рада, что рыцарь выбрал именно этот путь. Не хотелось даже представлять, что было бы, дойдя дело до схватки. Но расслабляться было рано, ведь переговоры ещё окончательно не завершены.
  Время тянулось мучительно долго, пока разбойники обсуждали свой ответ. Эвелин несколько раз обновляла заклинание, просто ради того, чтобы чем-нибудь занять себя и отогнать негативные мысли. Но уже вскоре волшебница с облегчением выдохнула ещё раз.
  — Спасибо, – уже после того, как монастырь принял сдавшихся разбойников, Эвелин поблагодарила сэра Ричарда, — Я рада, что мне выпала честь отправиться на это задание вместе с вами.

Хорошая выдалась позиция, и Билл уже предвкушал, как покажет, что не зря поступил лучником к леди Лорейн - а Ричард взял, и все испортил. Ощущения были - как будто пошел в бордель, девку выбрал, скачешь на ней - а она возьми да сдохни. И вот что теперь, кончать, или бухнуть с горя? Два военных похода уже научили Шарпа, что попусту стрелы лучше не тратить. И не бахвалиться перед старшими - а то скажут, мол, раз ты у нас такой бравый парень, первым в атаку и пойдешь. Потому Билл собрал стрелы, вздохнул, и начал спускаться со стены. Не сегодня, друг мой, не сегодня...

Когда Ричард с остальными рыцарями проходили мимо него, ведя конвоем сдавшихся бандитов, Билл тихо шепнул Грейхаунду

- Сэр, это точно все бандиты? Как-то их мало для шайки, наводящей страх на всю округу.

Сэр Ричард умный, он разберется. А Биллу сейчас нужно было другое. Он подошел к первому попавшемуся монаху, и спросил

- Брат мой, не найдется ли у вас в монастыре пустой корзины? Мне нужно ежедневно практиковать руку, это такой же мой долг, как молитва перед сном. К сожалению, мы не взяли с собой мишени, но я готов купить у вас то, что ее заменит.

Найдя достаточно удобное место, где он не помешал бы братии и не подстрелил бы никого ненароком, Билл принялся упражняться в стрельбе, стараясь расщепить следующей стрелой ту, которая уже торчала в мишени, целясь то правым, то левым глазом, и наконец - стреляя на слух, для чего привязал за мишенью свежекупленного порося, и метил на два фута выше того места, где хрюкала свинья.

Исольт ответила сэру Мордреду вопросительным взглядом, потом ухмыльнулась вполулыбки. Рыцарское невежество по отношению к девам и леди меча ее уже не особо удивляло или раздражало, зато рыцарское шефство вызывало что-то вроде умиления. Тем более что это свидетельствовало о положительной динамике души, о стремлении помогать и защищать. Вероятно, колкий и неловкий сэр Мордред был неплохим человеком, стремящимся помогать другим - в меру своих привычек и предрассудков. Как, впрочем, и все люди. Что-что, а хорошим себя считает каждый, даже самый прожжённый убийца, душащий детей по велению темных богов; и каждый к кому-то да добр, будь то к родным, к соратникам или, скажем, к братьям нашим меньшим.
Пока сэр Мордред ответственно готовился, а сэр Ричард с леди Лоррейн вели переговоры, за спинам у них с Исольт засверкало что-то. Дева меча обернулась посмотреть, постаравшись чуть отступить в сторону чтобы ненароком не задеть никого лежащим на плечах мечом. Магические огоньки! Наверное, леди Эвелин подсуетилась! А что, неплохая угроза, "смотрите, у нас магия есть". Придерживая меч на плечах, правой рукой за гарду, Исольт отпустила лежавшее в левой лезвие - и помахала освободившейся рукой куда-то в сторону стен, улыбаясь - молодцы, мол! В адрес леди Эвелин, но если получится что в адрес бравого Билла Шарпа то тоже неплохо.
О том, как ее поведение воспринимается возможным противником Исольт особо и не задумывалась. Через мгновение ей этих людей, возможно, убивать придется. В таких случаях она старалась особо не задумываться об их перспективе. Хотя их слаженное обращение ей понравилось, и цепкость главаря запомнилась. Хорошие или плохие, они, в общем-то, были людьми, пытающимися найти свое место в этом мире - без учителей-Мерлинов, без покровительниц-Леди, без ушлых предков, урвавших кровью и сталью уютные замки и благородные имена. Сама из народа, Исольт симпатизировала таким людям. Не настолько, впрочем, симпатизировала чтобы в случае чего помедлить с убийством. Ее расслабленное поведение свидетельствовало не о нежелании или неготовности сражаться, а о том что ей все равно в каком состоянии, настроении или положении начинать. Впрочем, ее спутники этого могли и не понимать, они могли принять ее болтания и махания как признак неготовности к бою. Поэтому, помахав, да огоньки внимательно рассмотрев, Исольт снова повернулась к рыцарям и к разбойникам, только теперь вполоборота, к монастырю и ушлым людишкам сторонами, к серьезным сэрам лицом. Чтобы если кто на нее посмотрит вопросительно ответить уверенным взглядом - мол, все под контролем, я вас прикрываю!

      Когда главарь подошёл ближе, Мордред легко тронул Исольт за плечо, не с целью остановить или удержать, но с целью обратить внимание.
      — Будь осторожнее, это не гоблины. — едва повернув голову тихо произнес рыцарь из-под шлема.

      Ситуация еще не была критической, но в словах бандитов звучали попытки оправдаться, а не реальные доводы. Вместо того, чтобы сразу попросить лорда Седрика замолвить за них словечко и поступить на службу к тому, чья казна еще не опустела, и чьи земли требуют защиты, они решили грабить места, что ранее защищали, и опустошать казну их кормившую еще сильнее. Впрочем, решение было за сэром Ричардом.

— Заткнись, Билл! — Лоррейн обернулась и задрала голову, высматривая оруженосца за зубьями крепостной стены. — Сейчас не время для подобных... этих твоих... шуточек!

Вот ведь тоже лихой человек попал ей в услужение, подумалось леди Мониак. Смышлёный, этого не отнять, и сам в жизни натерпелся тяжестей и унижений от тех, кто привык брать чужое силой, поэтому справедливо недолюбливает что разбойничий люд, что зарвавшихся лордов, но неотёсанный совершенно, и Лоррейн уже не надеялась, будто когда-нибудь сможет научить его хорошим манерам. Она вздохнула и посмотрела на сэра Ричарда.

— Прошу прощения, — скомкано извинилась жрица, а затем коротко махнула рукой в сторону группы вымогателей. Намотанные на ладонь чётки тихонько защёлкали. — Очевидное подтверждение лихоимству и поборам, отец Горанфло был прав. Предлагаю не тянуть, у нас достаточно оснований для суда и расправы, если откажутся повиноваться.

И вот он был мёртв.
Финальный удар Канто стал восклицательным знаком всему, что привело обе пары к сей точке истории. Каттер снял указательные пальцы со спусковых крючков. И тогда, всё это кончилось. Гнев преступника выплеснулся наружу: штормом воспоминаний из его патетической жизни – и захлебнулся. Облака рваного пламени уступили место уютной комнате с девочкой-зайчиком. И Кэтчер-старший минуту молча смотрел в пустоту. Сквозь двери, на которые указала хозяйка этого дома.
Сегодня он стал чуточку ближе к небесам.

Каттер не комментирует чужие воспоминания.
Даже мысленно он отстраняется от них. Таков путь безымянного убийцы.
Детектив мог согласиться, что за введение токсина в душу отвечает общество.
Но отравленные либо сами ищут лекарство, либо отдаются яду целиком.
И это уже их личный выбор. Равно как и последствия за него.

Работа «вигиланте» здесь, по существу, успешно выполнена.
Каттер вздыхает. И с кивком расслабленно-слабо улыбается Зайке.
Впервые за всё время пребывания в Городе на его лице царит умиротворение.
Внезапно, чувствуя сохраняющуюся тяжесть в руках, он поднимает ладони.
С трофейными револьверами. На которые несколько удивлённо смотрит.

И замечает выгравированные надписи на стволах.
– «Те, кто может поступиться существенной свободой ради малой временной безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности», – вещает «Коронный».
– «Почти все люди могут выдержать невзгоды, но, если ты хочешь испытать характер человека, то дай ему силу», – написано на «Похоронном».
– Со смыслом, – с задумчивой усмешкой негромко говорит Каттер.
Затем спокойно кладёт оружие в карманы пальто.

Оружие является лишь инструментом. Оно решает свой спектр задач.
В работе детектива: крайнее средство, когда ничто другое не работает так, как надо.
«Я надеюсь, что они мне больше никогда не пригодятся»
«Но если нужда в них возникнет, значит: так и быть»
Теперь он готов идти.

– Пора, – кивает.
Каттер перехватывает взгляд Эвы.
На лице брата расцветает невероятно редкая улыбка.
Задевающая даже самые краешки его чаще строгих, но сейчас добрых, глаз.
Улыбка человека, зацепившего и смакующего мимолётное чувство счастья.
Короткое, а потому ценное мгновение, которое нужно сохранить в памяти.
Потому что все его труды проходят не зря и приносят плоды.

Остаётся лишь последний вопрос перед выходом. Раны.
Детектив задумчиво достаёт шашлык откуда-то из потайного пространства.
Он вспоминает о нём только сейчас, когда дано предупреждение насчёт ран.
Сначала отгрызает половину. Чувствует: космос затягивается обратно в него.
– Ирма, – серьёзно подзывает он кошкодевушку, маня ту палочкой с мясом.
– Нам, Скованным, важнее сохранять целостность. Держи, – уверенно заявляет.
Детектив отдаёт шашлык Ирме. Но едва блондинка берёт вкусную еду в руки...
...как Каттер неожиданным выпадом ладони гладит её между ушками!
– Прошу прощения, – смущённо чешет Ирму за ушком и убирает руку.
– Считайте за знак моей признательности. Вы хорошо помогли нам.
– Спасибо, – на такой ноте Каттер выглядит абсолютно довольным.
– Может, и правда ещё увидимся. А пока, наверное, пора по домам.
И отходит вместе с сестрой в сторону врат.

Заметив на выходе отзыв «Вихрастой», детектив останавливается.
Добродушно и немного с хитрецой ухмыляется. Коварно дописывает:
«Девочка-​зайчик грубиянка! (Но на самом деле – просто душка!)»
А ещё, немного подумав, Каттер всё-таки добавляет и строку от себя:
«Цени того человека, кто подхватил тебя, когда ты упал с лестницы»

После чего толкает дверь от себя.

Войны, драки, конфликты - всё это никогда особо не привлекало Ирму, предпочитавшую со всеми договариваться по-честному и без обид. Но сейчас, когда Убийца сам переступил черту и бросил вызов Четверке, в Паттерсон неожиданно для нее самой раскрылся боевой азарт, которого она прежде не знала. Сомневающейся в каждом шаге блондинке не хватало лишь одного: твердой уверенности в том, что её дело справедливо и поднятый меч (или кулак в боксерской перчатке, или натянутая тетива лука, или взведенный пистолет, или готовая совершить зубодробительный прыжок балерина) лишь восстанавливает попранное равновесие мира. Обоих миров - того и этого.

Но это всё равно не избавило её от мимолетного сожаления, когда чудовище, бывшее человеком, было повержено. "Какой же он был одинокий!" - кольнуло Ирму в сердце от тающих, словно дым, воспоминаний побежденного Убийцы. "Он столько потерял, прежде чем стал монстром...". Ей вдруг стало немного страшно: ведь и меня ждут утраты! Нет ничего неизменного и никто не живет вечно - и как я смогу пережить это, останусь ли я прежней? На робкие, только распускающиеся цветы юности повеяло холодом.

"Это зависит только от меня самой!" – напомнила себе Ирма, продолжая думать об Убийце и о том, что с ним случилось. "Жизнь может сделать со мной скверные вещи, но только я сама могу выбрать, кем мне быть. Знаешь, Темный Сосед, я сочувствую тебе в том, что ты был так одинок, что тебе не удавалось сблизиться с кем-то еще. Но тому, что ты сделал потом с собой и с той девушкой, прощения нет - и ты наверняка сам это знаешь, если в тебе остался хотя бы крошечный осколок того, кем ты был раньше, кем ты мог продолжать быть. В любом случае... всё закончилось".

Мир вокруг померк... И после темноты Ирма с остальными обнаружила себя в комнате с камином, свечами, шахматной доской и... Зайкой! Паттерсон невольно сложила руки на груди и наградила Зайку прищуренным взором, как бы говоря: "Я слежу за тобой, подозрительное создание, однажды уже оставившее меня без помощи в том дурацком киселе!". Но в конце концов вздохнула и пробурчала:

– Спасибо, что подсказала верное направление! И за подарок тоже. – а потом смущенно покосилась на Канто: – Что оставить? Вот ЭТО? Ох...

Нет, конечно идея остаться девочкой-кошкой была по-своему привлекательной, но когда Паттерсон представила, сколько к ней тогда возникнет вопросов от окружающих, решительно помотала головой. Всё-таки интровертом, не слишком любящим быть в эпицентре внимания, она после всего случившегося быть не перестала.

– Нет, думаю что домой лучше вернуться такими, какими мы были... – она напоследок потрогала рукой свои ушки и хвосты за пушистые кончики, прибавив: – По крайней мере внешне. Самое главное ведь это не это, а то что внутри, правда?

И в этот самый момент Ирму как гром среди ясного неба сразило признание Цунемаги. Ураганом пронеслись мысли, пока Паттерсон успела за две секунды три раза покраснеть и два раза побледнеть: "Любит? Меня? Кто, Канто? Как любит, в смысле? Это же не... Или да? Аааа! Что делать? Сделать вид, что ничего не было? Так нельзя! Нет, это мне точно снится! Я проснусь - и всё будет как раньше! Ну же, просыпайся!".

Но "сон" и не думал прекращаться. "Ну и что тут такого ужасного случилось, а?" – отвесил Ирме воображаемый подзатыльник ее мудрый внутренний голос. "Твоя подруга сказала, что любит тебя, разве это плохо? Разве нельзя любить друга, товарища, сестру или брата, чего это ты сразу про всякие смущающие штуки-то думаешь? Даже если ты и она думаете сейчас о разных вещах, если вы настоящие друзья - ими вы и останетесь, даже если случится какое-то недопонимание. Ну конечно это возлагает на тебя некую ответственность, но ты что, не справишься с этим? А ну давай отвечай что-нибудь!".

– И я тебя! – с робкой улыбкой, ответила Ирма... и неожиданно заключила Цунемаги в плотные объятия так, что это пожалуй даже немного мешало Канто дышать. Но быстро сообразила, что так и придушить подружку может, выпустив ее, но вместо этого взяв за руки. – Давай пообещаем: что бы ни случилось, мы будем друзьями и будем защищать друг друга? И ещё... что мы не озлобимся, как этот Темный Сосед, даже если случится пережить что-то очень плохое. Даже если... нас что-то разлучит. Будто бы у каждой из нас навсегда останется её лучшая подруга, что бы ни случилось. Согласна?

Тут Ирма взглянула на Эйвери с Каттером, переживавших своё личное воссоединение перед общим возвращением в Город. Паттерсон по-прежнему не была уверена, что всё понимает в отношениях сестры и брата, а только лишь угадывает какие-то общие настроения. Эти двое казались ей выходцами из какого-то иного мира, нежели тот, в котором жили они с Канто... Мира Взрослых, может быть? Кажется, между этими мирами может быть не меньшая пропасть, чем между Городом и его Изнанкой - хотя они и связаны такими же странными узами в нечто единое. Кем они с Цунемаги станут лет через десять, что будет волновать и тяготить их? Кто знает... И Паттерсон поняла, что ей и не нужны сейчас ответы на эти вопросы. Всему своё время, а пытаться заглядывать в будущее - значит продолжать бояться его. Нет, это уже пройденный урок. Она поняла, что напишет в книге напутствий.

"Иди вперед и ничего не бойся, пока тебе есть с кем держаться за руки.". Подпись - "Принцесса-Кошка".

Шанс, ещё один шанс все исправиться. Такой соблазнительный. Лёгкий порыв вслед... И резко встаёт как вкопаная. Стоп. Как это глупо! И что дальше? Возможно, тогда бы она и нашла слова. Тогда. Десять лет назад. Но сейчас, сейчас это и смешно и глупо. Нет, она бы не отдала ни единой минуты своего триумфа на сцене. Ведь для Эвы это все равно, что променять себя, свою суть. И на что? На чужие обиды и зависть? Эйвери прищуривается вслед призраку Сильвии. Какой бы она не была, но уж точно не лицемерной. Нет. Она не променяет ни одного мгновения жизни примы. Балерина сжимает кулачки и стискивает даже как-то агрессивно зубы. Ни за что!

***

— Что?!
Вопрос, конечно же, был риторическим. Эйвери понимала все, что говорил мужчина. Но его претензиями она была возмущена. Да как он посмел обвинять других в собственном малодушии?! Испытывала ли девушка к нему жалость? Нет. Зато чувство ненависти было взаимным. До этого момента она была обижена на весь мир и ненавидела его. А теперь этот океан волнами стремился к одной точке. К тому, кто сломал ей жизнь. Но помимо ненависти, в голосе Эвы зазвучало ещё и пренебрежение. Кажется, как когда-то в ресторане.
— Ты жалок.

***

Как она прекрасна...
Эва залюбовалась своей Защитницей. Пожалуй, так она не любовалась даже братом, несмотря на то, что в своём новом облачении он был настолько эффектным, настолько шикарным, что невозможно отвести взгляда. Да и подружки-школьницы были чудесны в своей открывшейся яркости, мощности и стремительности. И все же...
Защитница видела Эве её отражением в Другом Городе. Тёмная кожа рождала в голове ассоциации со Светом и Тьмой, Город и Другой Город. То изящество, с которым Балерина колотила Зелёного монстра.
Как же она прекрасна...

***

Нет. Даже картины из жизни того маньяка, представшие перед взоров в зелёном пламени не заставили девушку испытывать жалость. Разве что ненависть стала медленно утихать. Однако, на смену пришло другое чувство. Тревога, сомнения.
Хотела ли Эйвери возвращаться обратно?

Несмотря на опасность этого, Другого Города, здесь её не сбивала машина. Здесь она здорова, полна сил. Причём, не просто полна сил, а обладает сверхвозможностями. Возможно, здесь тоже есть театр, есть сцена...Эва смотрела на дверь и явно не торопилась направляться к ней... И тут она снова вспомнила про Балерину. Кажется, здесь место примы занято. Горькая усмешка исказила лицо.

Эва слушала Зайку, а взгляд блуждал по комнате. Конечно же, она заметила и шахматную доску. Что же, даже если они и фигуры в чье-то игре, они все ещё живы и партия не завершена, а, значит, это ещё не конец.

— Полагаю, даже ещё не раз, — ответила Цунемаги, указав на шахматную доску, — и надеюсь, мы все также будет по одну сторону.

Конечно, чувство собственного величия у Эйвери зашкаливало. Зацикленность на своей гениальности, трагичность вследствие невозможности её проявлять и дальше, превратили девушку в невыносимого человека. Она никогда не была подарком, а после аварии и вовсе. Отвернулись все. Кроме него. КАТТЕР. Её драгоценный человек. Эйвери смотрела на него, отчетло осознавая, теперь осознавая, что если бы у неё спросили, что ей дороже, брат или балет, она бы не смогла ответить.

Ведь без него она такое же чудовище, сгорающее в зелёном пламени.

Эва благодарно и прощаясь кивнула Зайке, а затем подошла Каттеру и взяла его за руку. Впервые сама так уверенно.
— Нам пора.

    Цунемаги уже в который раз каким-то чудом оказалась в другом месте. После того, как грубиянка окончила свою речь, Канто наконец-то попыталась осознать, что такое произошло. Это и странное чувство ритма – девушка подняла правую руку и перебрала пальцами, чувствуя свое тело как-то иначе, и эти сцены прошлого, после которых сочувствие к монстру как-то само собой ушло. Нет, она все еще понимала, почему сосед стал жестоким одиноким чудовищем, но даже жалости к нему Цунемаги не могла испытывать. Канто понимала, что он мог исправиться. Но не принимала. Впрочем, сложные мысли быстро перегрузили голову Канто и она решила заняться чем-то более простым.
– Ха? Зачем мне перчатки? – нашарив в кармане обещанный "подарок", Канто лишь недоуменно спросила у девочки-зайки, но решила даже не слушать её. Все равно не ответит или скажет что-то непонятное. "Дура", – грозно сверкнула глазами в сторону Зайки. Но промолчала.
– Эй, Ирма, ты оставишь... Это? Выглядит мило, – спросила у подруги Цунемаги, оглядывая хвостики и уши подруги. Показалось, что в боевой форме они выглядели лучше. – Может по возвращению нам заняться косплеем? Вроде бы неплохо получилось... Мне понравилось.
– Каттер-сан, Эва-сан, у нас получилось! Если еще раз будем в Городе, давайте встретимся? В одиночку тут тяжело, – Цунемаги, определенно, не разобралась в принципах работы этого мира.
    И все же, что вынесла Цунемаги из этого неожиданного и странного путешествия? Во-первых, карате это круто. Во-вторых, карате с нагинатой будет круто вдвойне. В-третьих, она смогла что-то противопоставить монстрам... "Нет, не так... Ааа", – картинка, где Канто вздымает меч над трупом дракона исчезла. Было что-то сложное и важное, что Цунемаги до сих пор не могла уловить. Потерла виски и вдруг поняла: все это время она сжимала руку Ирмы. Последний кусочек паззла встал на место. Цунемаги была не одна, как тот же маньяк. С ней была Ирма.
– Ирма... Я тебя люблю, – с широкой идиотской улыбкой проговорила Цунемаги. Ведь без верной подруги, что была с ней все это время, Канто не смогла бы преодолеть все препятствия. И пока она с ней – ей не страшны ни драконы, ни монстры, ни даже экзамены. Видение с драконом вновь вернулось – но в этот раз рядом стояла, так же подняв меч, Ирма. Теперь Канто знает, кто защитил её от цепенеющего ужаса и страха. И она сама будет защищать Паттерсон, словно свое сердце. Теперь оставалось лишь идти вперед.

Больно, как же это больно. Истина - самое твердое и самое острое в мире лезвие, с которым никогда не сравнится ни один канцелярский нож. "Не создавай сущности без надобности!" - гласил принцип "бритвы Оккама" (интересно, что бы средневековый философ сказал насчет Ножа Каталины?). Но ведь у Каталины БЫЛА НАДОБНОСТЬ в Люси. Была.

Но... нельзя же так вечно, правда? Выдуманные друзья хороши, когда тебе три года или пять - но не когда ты выросла и тебе нужно жить своей жизнью. Чем старше ты становишься, тем меньше в мире остается места для них, им не хватает тихого уголка, глотка воздуха. Им приходится уходить. Люси и сама это наверняка понимала, потому что не стала удерживать её, хотя Каталина и чувствовала - она могла бы это сделать, ей хватило бы совсем немного. Люси отпустила её. Снова, как тогда. В третий раз - и может быть уже навсегда?

Больно думать об этом. Как и о том, что она ощутит, когда увидит могилу мистера Тобиаса... Внезапно Каталина замерла, уже двигаясь по шоссе, так что чуть не слетела с дороги в кювет. ПОДОЖДИТЕ! Какую ещё могилу? Рассыпавшийся карточный домик ложных воспоминаний полностью смёл эту тяжелую для сердца картину. НЕ БЫЛО никаких воспоминаний о похоронах!

СТОЙТЕ! Она вжала педаль тормоза в пол, остановив машину, и лихорадочно стала перелистывать дневник мистера Тобиаса, а в голове кувырком метались мысли о том, что она забыла что-то критически важное. Что-то, что было у нее буквально перед глазами.

"...Мне становится хуже и с этим вряд ли можно будет что-то сделать. Но у меня еще есть полгода, может быть год. Это ведь так много и так мало одновременно, правда?..." – было написано на последней странице, которую она так и не открыла, а под записью значилась дата.

"Это было три дня назад" – подсказал знакомый голос в мыслях и Каталина увидела в зеркале заднего вида грустную улыбку Люси. "Ты прочитала это и... тебе снова стало плохо. Три дня назад. На три дня меньше, чем было, когда ты заглянула в его дневник. Но время еще есть. Не спеши его хоронить, даже в мыслях. Он ещё здесь и он очень ждет тебя. Это - самое настоящее из того, что есть. А теперь - жми на газ, Нина! Помни обо мне, обо всех нас. Мы... всегда... будем... с тобой...".

Отдав папки инспекторам, Холланд отошёл назад к кафедре — оставленный им телефон подал сигнал о входящем сообщении. Мельком глянув на экран, начальник отдела спрятал его в карман. Отвечал сперва Гризли, сдержанно-сочувствующим тоном.

- Без вариантов, Драгослав. Без вариантов. Всё на вас. — Холланд поперхнулся, но продолжил, замахав указательным пальцем в воздухе. — Я хочу что бы вы понимали вот ещё что. Если вы расковыряете труп и найдёте нам убийцу, который не будет андроидом — это будет замечательно. Или, как говорят наши эриданские друзья — magnifique. Но до той поры огромная масса людей, включая... кхм, "определённые силы" на Киркланд-​​стрит, будет исходить из предположения что убийца именно она. Для успокоения широкой общественности, в любом случае, нужен будет доступ к нейрокомпьютеру у неё в голове. Потому что если вы что-нибудь читали про тот случай 50 лет назад, тогда...

Холланд не договорил — снова отвлёкся на телефон, который продолжал трезвонить сообщениями пока он говорил. Что-то раздражённо напечатал, снова спрятал его в карман. Махнул рукой. Опасливо оглянувшись в коридор на чей-то топот — перевёл взгляд на Ростову.

- Что касается визита к IBI Systems — разумеется, если считаете нужным. Далеко ехать не придётся — компания наша, у них штаб-квартира здесь, в аркологе в центре города. Только дайте знать заранее — я им позвоню, что бы вас нормально встретили. Ну и ведите себя там прилично, пожалуйста.

После этого Холланд выслушал Джойстрейта. Выслушал внимательно, напряжённо вздохнув и молча размышляя. Видно было как нём сейчас борется два противоположных блока мыслей. С одной стороны: за Ричардом тянулась довольно своеобразное прошлое, и Холланд определённо не видел ничего такого что бы временами на него прикрикнуть. Или отпустить очередную вариацию своей "фирменной" шутки про то, что гель для волос просочился Эр-Джею в черепную коробку и вымыл из неё мозг. В такие моменты он ещё иронично называл его не иначе как "Рикардо", по какой-то неведомой причине. С другой стороны: вещи, которые Ричард говорил, показались ему вполне рациональными. Поэтому ответ определённо не дался ему легко.

- Да. Действительно. — Определился он. — Старый алкаш Керри в участок ещё даже не приехал, едва ли я буду последним на совещании.

Ухмыльнувшись чему-то понятному только ему одному, Холланд бегло прошёлся по предложению от Эр-Джея.

- От финансовой помощи я бы и сам не отказался, если честно. Ладно. Сделаем вот как. Поднимитесь в бухгалтерию и возьмите там листы с формой А-107. Не обычные, а которые красные, приоритетные. Сколько нужно. Скажите что я разрешил. У отдела осталось ещё 5-6 тысяч до лимита на компенсации: из этих средств смогу выделить чего-нибудь. По предъявлению формы, разумеется. Что касается штаба — тут я не помощник. Единственный штаб, который могу предложить — это тот, где мы сейчас находимся. Если вам нужна будет какая-то оперативная квартира для прикрытия — на этот счёт будет отдельный разговор, уже не со мной. А так — с бумагами на компенсацию можете сами снять оперативную квартиру себе где-нибудь. Где посчитаете необходимым. Ну и поиском андроида вы и не должны заниматься одни. Составьте ориентировку. Разошлите повсюду. Всё как обычно. Так вам и дроны, и камеры, и сотни патрулей по всему городу помогут.

Холланд поднял палец вверх.

- А с администраторшей... я не совсем понял, за что ты предлагаешь её задержать, и как это должно помочь в расследовании? Смотри, объясняю на пальцах: она уже уведомила производителя о пропаже. Это плохо, это поднимет всех на уши, но это не незаконно. Если вы найдете какой-то преступный умысел в её действиях, конечно — задерживайте, арестовывайте, что угодно. Но если вы в сюжет вечерних новостей про "андроидов-убийц" добавите ещё и "полицейский беспредел" — последствия будут очень печальные. Для всех нас. Поступайте так, как прописано в законе. И больше никак.

Холланд снова достал телефон — кто-то ему звонил, и он отошёл в сторону быстро и тихо переговорить по телефону. У инспекторов как раз появилось время ознакомиться с предоставленными начальником материалами. Дюмон, тем временем, глядя в папку с делом пропавшего андроида молча предался воспоминаниям об опытах общения с гиноидами, которых он видел в заведениях ROSE & VIOLET. Не просто так, а пытаясь вспомнить что-то полезное, разумеется (точно?). Но только вот тут была проблема. Серьёзная. Пропавшая модель — это IC-36e от IBI Systems. У ROSE & VIOLET больше половины — именно IC-36, всё верно. Но только вот Морис лично их игнорировал и посещал преимущественно "своих", "землячек" — модели CIP 602 Exalté и CIP 612 Héraut от эриданской корпорации SNER. Они сильно отличаются от "вивариек" от IBI или "догманок" от HTC. Они более выдержанные, более элегантные, более технологичные. Более дорогие. И ещё довольно своенравные. Морис мог бы многое про них рассказать, наверное — но только с поиском пропавшей IC-36e это едва бы помогло.

+ + + Погибший + + +


+ + + Гиноид + + +


Что касается мотивов убийства — Джойстрейт попытался, было, прикинуть что-то. Почувствовал как извилины в голове заскрипели. Но... ничего. Тут для начала бы определиться с тем, кто убил. И как. И где. Ричард ведь даже ещё не видел тела — нет никакой гарантии, что его не подкинули в квартиру уже готовеньким, а потом заказали ему на квартиру секс-бота, удачно свалив всё на неё. В целом, конечно, если абстрагироваться от роботов-убийц — то за 46 лет жизни, добившись даже маленькой доли личного успеха, можно нажить себе немало завистников. Это Ричард и по себе знал хорошо. Но вот между обычной завистью и хладнокровным желанием убить, переходящим в действие — расстояние немаленькое, требующее мощного стимула. Поэтому убийца — кто бы это ни был на самом деле — скорее всего хорошо знал Гаррета. На стороне этого, в первую очередь, статистика — подавляющее большинство убийств совершаются человеком, входившим в непосредственный круг общения жертвы. Есть ли основания полагать, что сейчас это не так? Хороший вопрос. Как и вопрос о том, что за человеком был этот Гаррет на самом деле. И кто входил в его круг общения.

Когда на все эти вопросы будут ответы — мотив убийства, скорее всего, материализуется сам собой.

Наверное.

Дерзкий план Богини-Феникса увенчался успехом и после того, как в её руках оказались все три Трона, окончательная победа Чжу-Цюэ стала вопросом времени. Очень недолгого времени.
Обретя могущество Пантократора, Хранительница Тенчи немедленно совместила его со своим талантом изобретательницы. Легионы непобедимых големов и сложных военных машин, порожденных пытливым разумом Чжу-Цюэ, бесконечным потоком хлынули из Тенчи на покорение дальних земель и приведение их к гармонии. По злой иронии судьбы, первыми от рук Богини-Феникса пали те, кто невольно обеспечил ей победу – фоморы Балора и крестоносцы Владыки Страданий. Войско одноглазого чудовища сопротивлялось отважно, но у них не было ни шанса против полчищ механических воинов, не знающих усталости, голода и боли. Последним в бою с ними пал сам вождь-циклоп, чье мужество настолько впечатлило Владыку Поднебесной, что он позволил фоморам не только похоронить его в с почестями в Тир на Ноге, но даже поклонятся ему как младшему божеству и великому герою, несмотря на недовольство самой Богини таким решением (лишь сама Чжу-Цюэ и Император знают чего стоило ему это решение).

Завоевание Мариньона прошло намного легче, поскольку отчаявшийся и потерявший веру Аэлифер, своими руками покончил со своими слугами, оставляя тенчийцам только захватить обезлюдевшие земли. Тем не менее, следуя воле Чжу-Цюэ, големы перебили все уцелевшее население завоеванных провинций, а также полностью уничтожили все упоминания о "Владыке Страданий". Тем не менее, сам кровавый фонтан, служивший Аэлиферу темницей остался цел. Неизвестно, было ли дело в том, что у Богини-Феникса не хватило сил справиться с творением Вседержителя, даже обретя его силы, помешали ли ей сохранившиеся родственные чувства к тому, кого она когда-то давно называла "братом" или возможно это было милосердие, но напротив жестокое наказание – имея возможность освободить Аэлифера от его мучений, Чжу-Цюэ предпочла оставить его страдать в его темнице, в темноте и пустоте, до скончания времен.

Мор и чума надежно охранявшие земли Самаэля от живых захватчиков, оказались бессильны против легионов големов и вскоре самому Ангелу Смерти пришлось склонится перед Богиней-Фениксом, признавая свое поражение от рук давней соратницы. Как и Аэлифера, Самаэля ждало наказание за свое восстание – бессмертный дух Ангела Смерти, был запечатан в алтаре того самого некрополя, откуда его когда-то на свою беду выпустил глупец Тифус. Под натиском Разума, Чума и Смерть отступили и в завоеванные было нежитью провинции вновь вернулась Жизнь. Лишь сам Некрополь так и оставался мрачным, пустым и мертвым местом, где не росла даже трава. По указу Владыки Поднебесной, посещать Некрополь было официально запрещено, но не то чтобы в этом указе была какая-то особенная нужда – это проклятое место обходили стороной даже дикие животные. Некрополь остался царством смерти, даже став её же темницей

Дольше всего под натиском Тенчи продержались рыболюды Р'льеха. Мудро уступив завоевателям сухопутные территории (уцелевшим ульмцам, со слезами на глазах приветствовавших освободителей, быстро объяснили что они не столько "свободны", сколько "под новым руководством") они укрепились в морских глубинах, где у них было преимущество над противниками и даже успешно отразили несколько первых атак. Однако на место каждого поверженного голема вставали десятки других, гений Богини-Феникса быстро изобрел множество специальных приспособлений предназначенных специально для войны в морской пучине, а сами рыболюды без своих лидеров были дезорганизованы и подавлены морально. В конечном счете и обитатели морей стали подданными Владыки Поднебесной, хотя самого великого Неона тенчийцам найти так и не удалось, несмотря на все старания.

Выиграв войну, Чжу-Цюэ занялась делами мира. Как она и обещала, весь мир был собран под властью Тенчи и Сыма Цао и его наследников. По воле Богини, Император провозгласил идею создания "Государства Гармонии и Процветания", центром которой стали так называемые "Четыре всесторонних аспекта": Всестороннее равенство граждан, всестороннее верховенство закона, всестороннее стремление к обеспечению благополучия граждан и всестороннее подчинение воле Великой Богини. Отныне не осталось фоморов или эрморцев, рыболюдов или дриад, ульмцев или аквитанцев – лишь жители Поднебесной, все обладающие теми же правами и обязанностями, что и любой тенчиец рожденный в столице. Точно также исчезло и аристократическое сословие – все кроме Богини-Феникса и Императора Наместника Её, были с рождения равны перед собой и положения в обществе можно было добиться лишь своими талантами и заслугами. Сложная, но крайне разумно устроенная образовательная система, тесно сплетенная с управленческой, гарантировала что каждому жителю Поднебесной будет предоставлен шанс достичь вершин власти и в тоже время, что в итоге у власти окажутся лишь достойнейшие из достойных. Строгие, но справедливые законы, поддерживаемые жестокими наказаниями обеспечили порядок и стабильность во всей огромной Империи и хотя поначалу иные глупцы роптали (что кстати являлось нарушением закона и строго каралось), что законы контролируют уж слишком многие аспекты жизни граждан (вплоть до того, сколько детей может иметь одна семья и сколько часов дети могут играть на улице), однако результаты говорили сами за себя – преступность почти сошла нет, а благополучие граждан выросло до невиданных высот. Разумеется перед новыми законами также были равны без исключения все жители Тенчи – лишь действующий Император освобождался от их стальной хватки.

Благодаря мудрым законам, добросовестному и грамотному управлению и удивительным изобретениям Богини, в кратчайший срок были побеждены голод, болезни и нищета, а войны стали делом прошлого. Простые крестьяне жили теперь так, как раньше жили не всякие аристократы. Впрочем разрыв между уровнем доходов в целом стал намного меньше – в Поднебесной не было богачей и бедняков, зато были гармония и достаток. Каждый, от сына Императора, до сироты из далекой глубинки, мог за счет государства получить еду, крышу над головой, лечение и образование. Однако несмотря на то, что благодаря разумной организации труда и многочисленным механизмам, большинство работ стали намного проще, труд все ещё оставался почетным и достойным занятием, а безделье вело за собой порицание и строгое наказание.

Но Чжу-Цюэ понимала что утолить физические потребности своих подданных это лишь половина дела. Для людей (и иных разумных) ничуть не меньшую важность чем сытость и здоровье, представляет необходимость знать что они любимы, что кто-то заботится о них и присматривает за ними, что они не одиноки, что все хорошо и все идет по плану. И Богиня-Феникс не пожалела сил на то, чтобы донести свою любовь до своей паствы. Многочисленные храмы, в которых проводились проповеди о божественной любви, странствующие монахи несущие слово Богини, туда где храмов не было, удивительные механизмы транслирующие проповеди и молитвы прямо на городских улицах и сельских площадях, газеты разъяснявшие планы богини тем кто мог читать и яркие, красочные плакаты с Её ликом, понятные даже неграмотным. Все они несли одну простую и понятную идею. Богиня любит вас. Богиня заботится о вас. И Богиня присматривает за вами. Всегда. Везде. Не разочаровывай Её.
В конечном счете Чжу-Цюэ показалось мало власти над настоящим и будущим и она устремилась покорять прошлое. Ведь недостаточно было того, что она оберегла свое возлюбленное стадо здесь и сейчас, когда они все ещё могут представить мир без Её бесконечной любви и заботы! Все тексты говорившие о том, что мир когда-то был не под властью Великой Богини-Феникса были уничтожены и переписаны, а тексты пришедшие им на замену давали лишь правильную версию истории. Не волнуйтесь, жители Тенчи. Вы всегда были под присмотром вашей заботливой и любящей Богини. Мир всегда был един, а Чжу-Цюэ всегда была единственной Вседержительницей.

Все идет по плану.

Снисходительное спокойствие Чжу-Цюэ было лишь маской, ибо Богиня готовилась разыграть комбинацию, которая привела бы её к вершине власти над этим миром, измученным разнообразными бедствиями и пороками. Когда пролилась кровь десятков тысяч ритуальных жертв, воинства Тенчи без промедления устремились на Запад, без боя захватывая опустошенные и бессильные оказать какое-либо сопротивления владения Аэлифера, Ангела Крови. А затем Сладкогласная Арфа в руках Мудреца "позвала" отважных Вождей Тин-На-Ног сразиться с хранителями Трона Доблести.

Это была великая битва, в которой бесстрашные смертные сражали своими мечами и копьями Валькирий на крылатых конях, а затем пронзали ледяные сердца великаной-йотунов, пытавшихся поразить их огромными глыбами. Один из побратимов-вождей был изранен в этом бою почти до смерти, но двое оставшихся издали радостный клич на вершине Трона, усеянной телами побежденных.

Чтобы потом узреть марширующую к их трофею армию Тенчи под командованием Мудреца. Вновь вскочив в свои колесницы, Вожди сошлись в жестоком бою с колесничими Востока и их пешими собратьями в прочных доспехах, чтобы в конце концов быть окруженными и пасть под многочисленными ударами сабель и копий. И когда дрожащие от волнения руки Мудреца прикоснулись к Трону Доблести, омытому кровью многих погибших, а уста прошептали призыв к Богине...

Великая игра Богов завершилась и наступила эра Нового Пантократора - Хранителя Равновесия и Любви.

Карта на момент завершения игры:

Первое пробуждение
Руины Эдена

ссылка ♫

  Лодка неторопливо скользила по тёмно-синей глади воды, переливающейся в лунном свете. По обе стороны виднелись полуразвалившиеся каркасы зданий, что в сумрачном мраке напоминали жуткие непропорциональные фигуры. Вода непроглядно мутная, усеянная мусором. Обломки небоскрёбов сильно ограничивали передвижение, преграждая былые улицы, проспекты и бульвары.

  Их было порядка девяти. Все вооружённые, в защитных костюмах. Бесплодные и лишённые памяти. Недобитки старого мира, что вынуждены скитаться по опустевшей, безжизненной земле для продления жизни своих приютов. По обрывкам старых воспоминаний они ещё опасались повышенного радиационного фона и агрессивно настроенного мрака, что мог затаиться среди развалин. Их мир был причудлив. И в городе-призраке могла встретиться опасность хуже физического врага.

— Почему Первые вмешиваются только сейчас? — наконец, спросил Жрец.

  Вопрос был адресован Архитектору, пожалуй, самому странному из их компании. Человеку, что постоянно пребывал в тех областях, в которые иной человек не пожелал бы заглянуть и на секунду.

— Они всегда были среди нас, — ответил он, глядя на водную гладь. — Они жили на Земле задолго до нас. И они наблюдали за нами. И мы были им неинтересны. Они изредка вмешивались в наши дела, но не оставляли после себя и следа.
— И что изменилось теперь?
— У сил вне нашего понимания есть разногласия. Точнее сказать... они и тот, кто разрушил наш мир — имеют разную природу, ровно как мы сами отличаемся и от тех, и от других.
— Мы вымираем, – с ядом в голове напомнил один из солдат. — Твои покровители могли бы посуетиться и пораньше. Или хотя бы рассказать, как ёбнуть эту штуку наверху.
— Первородные уже поведали мне больше, чем должен знать человек. — Архитектор призадумался, словно выпав из реальности на минуту. «Вернувшись», он почувствовал пробежавший по спине холодок. — Тот, кто разрушил нашу цивилизацию всемогущ. Он перекроит весь мир, изменит его до неузнаваемости. Когда мы проснёмся во второй раз, реальности, что мы знали, уже не будет.
— Второй раз? — Спросил тот же боец. — А кто их считает? Ты уверен, что нас разбудили в первый раз, а не в сто первый? Я не помню лиц своих отца и матери. Ничего. Какие гарантии, что в следующий раз я не проснусь безвольным овощем? Ты лучше скажи эти... чипиздрики в твоей голове, они что-то говорят о иных мирах? Загробном? Может где-то нас ждут облака, вечный свет, да сотня девственниц, а мы всё плаваем в этом говне в надежде на лучшее.
— Я не берусь судить, как воспринимают вселенную Первородные. Но точно знаю, что для нас мир только один.

  Кто-то сдёрнул защитную маску и с презрением сплюнул за борт. Остаток пути они прошли в тишине.

***

— Здесь.

  Архитектор остановил лодку жестом. Начался процесс долгих раскопок и раскладки спец. оборудования. Среди обломков стен, крыш и мебели часто попадались кости. В большом количестве. Многие со следами насильственной смерти. Группа уже находила места бойни и похуже, но они всё не уставали поражаться, насколько дёшево в те времена ценилась жизнь. Видимо, когда ваше население достигает больше десяти миллиардов к таким вещам, относятся проще, чем, когда вас порядка нескольких тысяч.

  Жрец опасливо покосился на уже заполненную капсулу. Когда они наткнулись на этого, Архитектор подметил, что «он протянет особенно долго». Но Жрец всё никак не мог отделаться от мысли, что маг глядит на него. Как-то злобно. Хотя он явно не мог восстановиться так быстро.

— Трое. Щедрый улов.
— Да, кажется мы выиграли себе пару лет спокойного гниения в замкнутом пространстве.
— Эта точно пойдёт? Выглядит как кусок мяса.
— Прояви уважение, она всё-таки пережила ядерный взрыв.
— Пойдёт, — заверил Архитектор. — Они не умирают так просто.

  Жрец задержался у последней пары. Те перед смертью завалились друг на друга. Так и оказались погребены под завалом.
  Он знал, что нужно сделать. Но медлил. Присел рядом с ними. Смотрел, не отрываясь. Легко погладил одну по волосам, что успели отрасти заново. Он почувствовал, что Архитектор встал рядом.

— Знаешь... — опустив голову, начал Жрец, — мне казалось, что человек может всё, если по-настоящему захочет. А уж в мире до нас наверняка так оно и было... а потом пришло нечто, что всё разом сломало. Без надежды склеить обратно. Просто скажи, зачем мы всё это делаем? Мы ведь совсем не нужны Первородным. Они уже допустили то, что с нами случилось.
— Произошло ли это по нашей воле или без неё. Высшие силы уже ввязали нас в свою игру. И выхода из неё нет.
— Почему бы этим высшим силам просто не оставить нас всех в покое? — Задарил риторический вопрос кто-то из группы.

  Архитектор хотел было ответить, но вместо этого повёл губами и поднял взгляд на небо. Там горела космическая пыль и отрешённо сияли звёзды. Те самые, к которым всегда тянулся человек.

Когда их губы соприкоснулись, по щеке Николь скатилась одинокая слеза.

— Фриды больше нет, — покачала девушка головой. — Есть Николь. А ты Лейла.

Обретённое в рядах «Химеры» имя стало вдруг чуждым и постылым. Будто все эти месяцы жил кто-то другой вместо неё, ходил на работу, участвовал в операциях, обменивался колкостями с Гадюкой... А сама она, французская девочка Николь с длинными когда-то волосами и задорными серо-голубыми глазами, спала летаргическим сном всё это время. А теперь вдруг проснулась от поцелуя прекрасной принцессы.

— Знаешь, меня ведь никто не целовал раньше... До тебя.

Грустная улыбка. Признаться ей почему-то легко и совсем не стыдно, хотя до сих пор она никому не говорила. Стеснялась.

Может, потому, что все только и делали, что боялись, ненавидели, презирали, брезговали. Как будто одним фактом своего рождения она нанесла миру непоправимый урон. Даже эта мерзость в багровом небе — и та желала её уничтожить. Всё своё коротенькое существование — четверть века — Николь пыталась понять за что и почему, что она им сделала и отчего чужая в родном мире? Такое же живое существо, как и миллиарды других, которое просто хочет дышать и греться под солнцем и отстаивает своё право. Вынуждена отстаивать кулаками и грубой агрессией. Ответа не было. А они продолжали бояться, ненавидеть, презирать, брезговать... Все, кроме Лейлы.

Проведя пальцем по мокрой щеке, Николь растёрла его в следах свежей крови на лице подруги. Коснулась губ, нанося импровизированную помаду — насыщенно-алую, как мечтала.

— Так гораздо лучше. Красивая, раскрепощённая... — сказала, любуясь распущенными волосами.

И прильнула снова, жадно и ненасытно. Вкус крови смешался с солью слёз, но то был вкус прекрасней самого сладкого нектара. Потому что первый. И потому что последний.

— Ну вот. Улетишь в Рай к своему Аллаху, а мне снова скитаться в одиночестве целую вечность, и даже к воротам не пустят посмотреть одним глазком издалека, — попыталась пошутить девушка, но вышло вымученно.

Так не хотелось умирать... Ну почему именно теперь, когда она только-только обрела её! Когда чёрно-бело-серый, безжизненный мир впервые заиграл другими оттенками семицветья.

Только другого выхода, похоже, нет. Николь понимающе кивнула, положив палец на спусковой механизм.

— Будь свободна, Лейла. На счёт три. Раз, два, ...

И спустила крючок.

Всё то время, пока Ран шла к кабинке, где предположительно заперлась Норико, из оной кабинки доносились всхлипы, но стоило ей упомянуть Шизуку, как сразу после серии решительных ударов в дверь внутри воцарилось гробовое молчание:

– Ш-шизука придёт сюда?! – с оторопью прошептала из-за двери Норико и тут же снова захныкала: – О Б-о-оги, за что мне-е это всё вот так сра-азу-у... Я навсегда-а тут остану-усь, никогда не выйду-у!

А время уже поджимало и у Ран не было времени выковыривать рыдающую Танако из её туалетной темницы, потому что в любой момент могла прийти Мураками и решить, что Уэно её продинамила. Нужно было возвращаться ко входу в заведение - и Ран в очередной раз испытала бессильное раздражение перед необходимостью искать подход к этим вздорным, обидчивым, ранимым... девчонкам. Хм, звучит так, будто бы сама Ран не девчонка! Нет, разумеется она тоже девушка, но ведь она не играет в эти игры с обидками и намёками, никого не грузит своими проблемами и сама их решает, разве не так?

– Эмм, ну привет! – смущенно отводя взгляд, поприветствовала её Мураками. Ран как раз успела встать у входа и принять прежнюю выжидательно-скучающую позу, прежде чем Шизука подошла, так что ничего подозрительного та не заметила и о трагикомичной сцене с участием Танако не подозревала. – Пойдем?

Приветливая незнакомая девица в костюме горничной поприветствовала их обеих, проводив до столика и выдав "меню", в котором... Да, только сейчас до Ран дошло, что попытка Танако отсидеться в клозете обречена на поражение, потому что, как и положено в таких заведениях, в "меню" есть целый разворот с эффектной фоткой Норико и подробным описанием её достоинств в качестве "мейды". Как говорится, ничто не выдавало в Штирлице советского разведчика...



– ...Ну как тебе тут в целом, м? – задумчиво проговорила Шизука, листая каталог. – ...Я вот никогда раньше не была в таких местах, мне кажется тут забавно! А тебе никогда не хотелось попробовать в такое место сходить? Вся эта тема с горничными конечно странноватая немножко, но в этом что-то есть: что тебе не просто принесут поесть или выпить, а еще и время с тобой проведут или в какую-нибудь игру сыграют! Это довольно мило, мне кажется... Эм, ЧТО? Эээ...

Шизука словно споткнулась на ровном месте, вперив взгляд расширенных глаз в "меню" с мейдами - и Ран уже догадывалась, что случилось.

– ДА ЛАД-НО. – проговорила Мураками голосом, полным удивления, а потом на её лице прорезалась острейшая акулья улыбочка и Шизука с невероятно довольным видом помахала ручкой, подзывая дежурную мейду к их столику: – ...Простите, а можно нам вот эту девушку, как её там... Норико?
– Да, госпожа, конечно, сию минутку! – умильно проворковала мейда и покинула зал. А Мураками, хищно прищурив глазки и улыбнувшись Ран, принялась терпеливо ждать и наблюдать за тем, как мейда искала внезапно "пропавшую" Танако по всем закоулкам и наконец надолго пропала в туалете.
– Чего это она в туалете торчит, интересно... – проворчала Мураками, но в эту минуту в сопровождении мейды наконец появилась прячущая взгляд Норико.

– ...Приветствую вас в гостеприимном доме "Крошки-Кошки", уважаемые госпожи! – неживым голосом проговорила Норико, сделав "книксен" так, словно это была не живая девушка, а марионетка на ниточках. – Что вы пожелаете, чем я могу служить вам?
– Ох, чёрт! – потянулась от удовольствия Мураками, но встретившись взглядом с Уэно на секунду умолкла и замерла, а потом опустила глаза. – ...Принеси нам по пирожному и по вкусному коктейлю на свой вкус, пожалуйста. И себе тоже возьми, договорились? Нужно поговорить, я думаю...

Следующие несколько минут ложечки мерно стучали по блюдцам, разбирая на куски действительно весьма вкусные кремовые пирожные, а трубочки от коктейлей делали громкий "СЮРП!" - и только это нарушало неловкую тишину, нависшую над столиком Ран, Шизуки и Норико. Но наконец Танако заговорила первой - очень тихо и смущенно.

– ...Я сама решила поработать здесь, потому что папа на самом деле почти всё решает за меня и постоянно напоминает о том, кто в нашей семье зарабатывает. Всё, что у меня есть, выбрано или одобрено им. А мне иногда хочется чего-то, что он считает глупым или недостойным нашей семьи, нашего статуса... Отец даже не знает, что я хожу сюда по вечерам. Я надеюсь, что он не знает... – она посмотрела на Шизуку и Мураками закатила глаза, тихо вздохнув.
– Ну и что тут такого? – пожала плечами Мураками. – Работать и иметь свой доход это круто. И знаешь, я тебя понимаю, Танако, предки иногда очень сильно давят и вообще... Слушай, а почему всё-таки именно мейды? Не проще было в какое-нибудь обычное кафе устроиться?
– Ну тут и платят побольше, и выходить можно на меньшее время. – смутилась Норико, поправляя кружева на своем переднике. – И... ну... как бы сказать...
– Тебе нравится этот прикид, да? – со всей пролетарской прямотой поинтересовалась Мураками, на что Танако оставалось только покраснеть и молча кивнуть. – Ахаха! Ну знаешь, вообще честно тебе скажу - действительно неплохо, в этом что-то есть!
– Извини меня за тот раз, с фигуркой... – тихо сказала Норико, на что Шизука вновь рассмеялась и махнула рукой.
– Забей, это в прошлом! Ну что, может еще по пирожному?

ЭПИЛОГ

...После того судьбоносного дня многое в жизни Ран поменялось к лучшему. Её неожиданное и для неё самой не до конца понятное сближение с Мураками в какой-то момент оказалось "достоянием общественности" - но против всех ожиданий никто особо и не пытался дразнить их или пытаться отпускать пренебрежительные комментарии. Класс как-то молча принял тот факт, что вздорная "Королева" теперь лучшая подруга "Тайфун" - и они обе "держат" класс в крепких руках. Дисциплинарный комитет под начальством Хасэгавы-тян пробовал вынести какую-то смехотворную резолюцию с туманными намеками в их адрес, но дело провалилось, когда Ран пару раз хрустнула пальцами в присутствии Хасэгавы, а Шизука пять минут "мило беседовала" (с ее слов) с Хасэгавой и ее подручными за закрытыми дверями, а потом вышла, открыв дверь Комитета наружу с ноги.

Иногда Ран казалось, что Минами Фудзивара бросает грустные взгляды в её сторону и едва заметно вздыхает, когда Уэно в очередной раз болтает с Шизукой или собирается с ней куда-нибудь вместе - и Уэно посещало неловкое чувство, что она в чем-то провинилась перед Фудзиварой, хотя вроде бы ничего такого и не было! Более того, они по-прежнему продолжали подначивать друг дружку на различные спортивные "челленджи" и активно обсуждать всё, что связано со спортом и активным образом жизни. Но... видимо было и между Ран с Минами что-то такое, в чем по-хорошему могла бы наверняка разобраться только тётя Иоко.

К слову говоря, тётя очень ехидно интересовалась "отношениями Ран и этой девочки, как её там, Шизука, да?" - и очень довольно хихикала, когда узнавала нужные ей подробности. Будто бы и она сама к этому свою ручку приложила! Как ребенок, право слово.

Папа, как порой казалось Ран, воспринимал зачастившую в их дом Мураками как своего рода спортивный трофей – нечто вроде кубка за первое место, добытое его воспитанной как сын дочуркой, – и по ходу дела весьма гордился тем, что ран не только держит "в кулаке" свой класс, но и водится с самой гордой и привлекательной девушкой в классе.

Чудаковатая Сакура продолжала время от времени попадаться Ран в самых неожиданных местах - и постепенно у "Тайфун" начала складываться параноидальная теория, что это "ж-ж-ж неспроста", что каждая из этих встреч сулит какие-либо скорые изменения в ее, Уэно, жизни. Вот и на этот раз внезапное появление неформалки, словно из ниоткуда возникшей посреди толпы в торговом центре, вызвало у Ран это странное чувство - что-то будет, что-то скоро случится...

– Привет! – загадочно проговорила Сакура, приветствуя Уэно "вулканским салютом". – Хорошо, что мы встретились сейчас, потому что я должна кое-что сказать тебе. Нечто... очень важное, что касается нас двоих.

"ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС, ПОЖАЛУЙСТА!" – пронеслась паническая мысль, потому что с минуты на минуту должна была подойти Мураками, с которой они договорились сходить на новый блокбастер про суперящера Годзиллу, бросившего вызов инопланетным кайдзю. Но глаза Сакуры уже светились намерением выложить всё и прямо сейчас, без намека на пощаду. Ужасно, ужасно...

– ...Я опять никак не могу пройти один уровень в "NuaR Necomat"-е, может быть ты мне поможешь? – невинно спросила Сакура и Уэно могла облегченно выдохнуть, потому что никаких сомнений в том, что "очень важное дело" Сакаи заключалось именно в этом. – Оу, спасибо большое! Ну ладно, давай тогда в школе на перемене попробуем, ладно? Привет Шизуке!

И Сакура побрела по своим делам, метров через двадцать обернувшись и помахав ручкой приходящей в себя Ран и немного удивленной Мураками, которая как раз прибыла на место встречи.

– Чего это она тут забыла? – с легким подозрением спросила Шизука, с прищуром глядя вслед удаляющейся неформалке. А потом вцепилась в рукав Уэно, словно Сакаи могла утащить её за собой какой-то своей инопланетной магией или супермощным магнитом, и они вместе пошли по торговому центру.

– П-привет, Ран! И тебе, Шизука... – донесся смущенный голос, в котором Ран безошибочно узнала свою вечную соперницу по спорту Минами. Чёрт, сегодня прямо не протолкнуться в ТЦ от знакомых лиц! И всем от неё что-то надо, как назло... Уэно проклинала всё на свете, прекрасно видя, как меняется в лице Мураками, увидев явное смущение Фудзивары и её "особенные" интонации в голосе, адресованные Уэно.

– Да-да, привет-привет, Минами! Извини, у нас скоро фильм начнется, потом поболтаем! – и Шизука уже прямо потащила за собой Ран подальше от очередной "соперницы", чтобы в полутемном переходе в зрительский зал остановить её и с отчаянным выражением на лице выпалить: – ...Да что они себе позволяют?! Шагу не дают ступить! И вообще, это же я твоя...

Мураками запнулась и даже в темноте было заметно, что она покраснела.

– ...Твоя лучшая подруга. И... – гораздо тише сказала она и, не закончив фразы, неожиданно поцеловала на мгновение окаменевшую Уэно, а потом поспешно отстранилась, в легкой панике оглядываясь по сторонам (к счастью, поблизости никого не было). – ...Извини! Я не... Чёрт, я сама не знаю, что делаю... Но мне очень хотелось это сделать. И если кто-то ещё попробует это сделать с тобой, я за себя не ручаюсь! Вот что хочешь, то и делай теперь, Уэно Ран!

Мураками рассмеялась, разбивая смехом дошедшее до предела напряжение и закрывая лицо ладонями. Когда она отняла ладони от лица, на нем было немного уставшее, беспомощное и вместе с тем счастливое выражение - такое, какое бывает у человека, сделавшего, возможно, самое трудное признание в своей жизни.

– Фильм ещё такой дурацкий как раз, боже ты мой! – покачала головой с двумя светлыми хвостиками Мураками. – Нужно было наверное какую-нибудь романтическую мелодраму найти или что-то такое, речь какую-то приготовить... А, к чёрту это всё! Погнали смотреть!

И она потянула за собой Уэно в темноту зрительского зала, освещенную призрачным светом кинопроектора, рисующего на белом экране устрашающих, но в действительности совершенно безобидных чудовищ. Игра воображения, которая требует определенных условностей - и которая может быть такой увлекательной и многообещающей, если проникнуться ей и разобраться с правилами, пусть даже сперва они покажутся тебе нелепыми и ненужными. А не обстояли ли дела точно так же и с самой Мураками, путь к сердцу которой лежал через лабиринты различных правил и полчища зубастых "нельзя" и "прекрати"?

Самое главное, что теперь знала сама Уэно - там, за этими лабиринтами и чудовищами, ждала победителя совсем другая Шизука Мураками, чем её знали все остальные. Как в компьютерной игре: "Поздравляю, герой! Ты спас принцессу!".

А впрочем нет, не принцессу.
Ведь такая улыбка может принадлежать лишь настоящей Королеве.

По лестнице, ведущий в полуподпольный-полуподвальный бар на окраине Сити-13 спустился человек. По крайней мере, окружающие без сомнений идентифицировали бы его как такого. На нем был надет длинный до пола расстегнутый плащ-дастер поверх футболки с логотипом какой-то очередной рок-панк-ню-металл-анархистской банды. Потертые джинсы, ботинки с металлическими подбойками почти до колена, перчатки. Широкополая шляпа и черные очки.

В общем, он выглядел совершенно вписывающимся в местное «контркультурное» отребье. Единственное подозрение у окружающих могла вызвать кожа на видной части лица. Она выглядела неестественно, словно дешевая замена после сильного ожога. С другой стороны, всякое в жизни бывает, как будто местных обитателей не приходилось латать себя по дешевке.

На небольшой сцене надрывалась какая-то очередная-смотря-выше-группа, на танцполе подплясывали девицы с крашенными волосами и их «крутые» кавалеры, остальные публика паслась у столиков или барной стойки. Все было вполне традиционно.

Человек подошел к барной стойке, оглядываясь.
Бармен, растирающий вяло тряпкой свой плевок, поднял на него глаза.
- Чего закажешь?
- Машинного масла не найдется? – раздался глухой голос.
Бармен хмыкнул
- Шутник дохрена?
Фигура пожала плечами.
- Извини, шеф, привычка. Вискаря плесни.

Человек отсыпал нужную сумму, после чего, получив стакан, сдвинулся вбок на стойке, достал листок бумаги и начал на нем что-то писать, периодически оглядываясь. Стакан не трогал.
Появление парня в клетчатой рубашке и бесйболке застало его врасплох. Мужчина даже потянулся рукой к поясу под под плащ, но парень поднял руки.
- Спокойно. Ты – Барни? Я - курьер.
Барни смерил его подозрительным взглядом.
- На весь бар проорать мог? Язык свой прикуси, подожди, дай мне закончить.
Он дописал текст на листке, после чего внимательно прочитал его еще раз.

Дорогие Анжелина и Луиза.
Я знаю, что был потерян для вас на многие годы, и мне больно писать это, но, к сожалению, я не могу к вам вернутся. Хоть я и вернул себе то, что у меня украла RRR, быть с вами – подвергать вас недопустимой опасности. Когда прочитаете это письмо – сожгите его. Не оставляйте на память, прошу вас.
Но все равно, я хочу сказать, что душой (если она у меня еще осталась) всегда буду с вами. Хоть мою память стерли, где-то внутри я помнил, что вы есть. Вы помогли мне остаться человеком. Я всегда буду любить вас. Прошу вас, не ищите меня, живите своей жизнью, так будет безопаснее. Возможно, когда-нибудь, я смогу вернуться домой.
Папа.
P.S. Передайте спасибо Джоэлу. Без него ничего не вышло бы. Может быть, мы когда-нибудь еще посмотрим рестлинг вместе.


Закончив, он опустил письмо в конверт, и сунул его курьеру, вместе с рулончиком свернутых купюр.
- Адрес на конверте. И если я узнаю, что ты в него нос сунул, или передал кому-то еще…
- Спокойно, дружище, ты знаешь, наша организация дорожит своей репутацией, - ответил тот.
Барни мрачно посмотрел на него несколько секунд, после чего махнул рукой.
- Все, отчаливай.

Зазвонил PDA. Барни принял звонок.
- Да, босс. Скоро буду на месте.
Прождав пару минут, пока курьер удалится, он поднялся, и, так и оставив полный стакан, отправился к лестнице.

Из "Ацтлана" Анна Лердал вышла напуганной с виду, но внутри она ощущала восторг от того факта, что она пережила это безумное приключение - причем позже ей даже удалось избежать ответственности за фактический провал операции и мятеж нескольких оперативников, на которых она, между прочим, давала положительные характеристики! Выйти по крайней мере на ничью там, где поражение практически неизбежно, это, пожалуй, очень даже неплохо по нынешним временам...

Не решившись сделать лихой ход "ва-банк", подобно Эйнару, Барни или Кавахаре, Анна выбрала длинную, но вполне надежную "зеленую дорожку" спокойной карьеры под теплым крылышком мисс Янг (которую тет-а-тет "Моль" чаще называла просто по имени и с таким нежным тоном, от которого бы изрядно повытянулись физиономии многих коллег Лердал, и не подозревавших об их столь близком общении). Составленный в максимально обтекаемых и безликих формулировках рапорт об операции внёс минимальную ясность в картину произошедшего, чего собственно Анна и добивалась, хотя придраться было тоже не к чему - все основные тезисы в рапорте в целом сходились с показаниями остальных участников, поэтому "Моль" не стала объектом для внутреннего расследования в СБ. Лекции для "силовиков" принесли Анне определенную известность и неплохо потешили её сдерживаемое самолюбие, а также оказали некоторое влияние на методы работы с террористами, благодаря чему у самой Анны оказалось больше "материала" для изучения в виде новых задержанных. Впрочем, сожаления о гибели Кадокавы еще не раз посещали её во время общения с очередными заурядными юными анархистами. "Какой всё-таки был экземпляр!".

Вроде бы всё вновь вернулось на круги своя – Крайчек восстановил пошатнувшиеся позиции, RRR устояла, – но внешнее спокойствие "Моли" скрывало её тревогу и мысли о том, что Корпорация является ничем иным как колоссом на глиняных ногах. Вернее, с часовой бомбой в голове в лице злоупотреблявшего стимуляторами Крайчека. Поэтому Анна приложила максимум усилий к тому, чтобы Холи под её чутким руководством приготовила им обеим "золотые парашюты" и безопасные пути отступления к тому дню, когда эта шаткая вавилонская башня наконец обрушится.

– Деревья меняют листья, Змеи меняют кожу, Приходит циклон и ветер Меняет своё направление... – цитировала по памяти Анна, идя по осеннему пляжу за руку с Холи. Глаза "Моли" под непременными очками-пустышками были прикрыты, а её пальцы цепко держали длинные пальцы "мисс Янг", словно когти хищной, но ласковой кошки. – Как медленно и незаметно Смещаются стороны света! Моря, острова, континенты Меняют свои очертания. И каждый импульс подвержен Невидимым превращениям, И каждому атому счастья Отмерен свой срок заранее...

Прохладный ветер развевал полы их пальто и трепал волосы, а негромкий голос Анны перебивали клики чаек и шум прибоя, но удивительно - Холи всё равно отчетливо слышала каждое слово. Всё-таки у Лердал был талант по части того, чтобы суметь пробиться сквозь любой "шум" и донести своё вкрадчивое слово до нужного адресата.

– Красиво, правда? – улыбнулась, наконец открыв глаза, Анна. – Ну, на мой взгляд, конечно. Красиво и жизненно. Всему отмерен свой срок, в том числе и твоей работе на Крайчека, Холи.

Они шли вперед, никуда не стремясь и не преследуя никакой цели - и было что-то восхитительно приятное в том, чтобы просто оставлять свои следы на мокром песке под серым осенним небом.

– Всё однажды заканчивается - но пока ты жива, вместе с тем начинается и что-то новое. Кавахара и Барни умнее, чем могут показаться со стороны – усмехнулась Анна, поправив очки. – Они выбрали завершение одной и начало новой главы в своей жизни. Но однажды это придется сделать и тебе.

Заметив, что пальцы Холи нервно сжались, Лердал поспешила её успокоить и голос "Моли" приобрел лениво-беспечное выражение.

– Ну что ты так сразу, я же не про себя! – она комично надула губы, но продолжила уже более серьезно. – Крайчек однажды убьет себя. Он сам и есть свой худший враг, вернее его маниакальная тяга к бизнесу и зарабатыванию нулей на банковском счете. А потом... Ты знаешь, что случится потом. Без "живого актива" в лице Крайчека всё пойдет на спад. Да, я знаю что ты просто не сможешь бросить эту компанию на произвол судьбы, Холи. Это внушает уважение и всё в таком духе... Но пожалуйста, пусть этот корабль пойдет на дно без тебя, потому что это будет попросту несправедливо после всего, что ты сделала. Обещай мне, ладно?

Проникновенный взгляд глаза в глаза, теплые объятия и легкий шёпот на ухо сквозь шорох волн и крики чаек, который мог разобрать только тот, кому были адресованы эти слова.

Анна не лукавила, хотя, как всегда, и несколько смешивала своё неосознанное стремление манипулировать окружающими с заботой о них же. Холи в самом деле была дорога ей - и в своей манере "Моль" заботилась о ней, как могла, стараясь уберечь бывшую примерную девочку-отличницу от того же пути, с которого вовремя свернул отважный самурай Кавахара. Ведь героическое самопожертвование выглядит красиво лишь на страницах книг или в кино, но в жизни всегда остается горький привкус от несправедливости подобных жертв, слишком мало ценимых и слишком скоро забытых. Нет, Холи не заслуживала того, чтобы стать разменной пешкой в чужой игре - и если ей самой не хватило бы здорового эгоизма для такого решения, чтож, неприметная "Моль" с миленьким, но абсолютно незапоминающимся личиком и непроницаемой вежливой улыбкой поможет ей в этом. А если какие-то проблемы потребуют особого подхода, то...

Одна слишком нахальная чайка близко подлетела к девушкам и гаркнула в их сторону, заставив Холи вздрогнуть и рассмеяться. Анна выставила вперед указательный и средний палец на руке, "прицелилась" и сделала "Пиф-паф!", после чего её тихий смех смешался с голосом Холи и моря.

      Кейт тоже кинула гранату, правда дымовую и себе под ноги. Солдаты, как это обычно бывает, принялись спасать мир с расстрела себе подобных. Никогда такого не было, и вот опять. Натуральный военный переворот в миниатюре. Не знаем, что делать, поэтому делаем то, что получается — лишь бы делать.

      Активировав нейроускоритель, девушка зигзагом рванула к лифту.

Ясуо напряжённо слушал Кейт, и следил за развитием обстановки в целом. Последняя сыпала потоком опасений и предубеждений, безусловно имевшим смысл в отдельности, но не имевшими никакого смысла в целом в данной ситуации. Речь не о петабайтах информации, датацентрах или вычислительных мощностях. Речь о выживании цивилизации в долгосрочной перспективе.

- Если вы не слушали то, о чём я говорил — мы *не* собираемся ничего уничтожать. Вы заблуждаетесь, мисс Куинн. И ещё и цепляетесь за технические термины, титулы и определения, как будто они что-то сейчас в принципе значат. Речь не об ИИ. Речь о нас всех. Потому что если сейчас мы не сделаем...

Но, внезапно Эйнар, сделал свой выход. Ясуо, до последнего надеявшийся что весь конфликт останется цивилизованным, и до применения силы не дойдёт - вновь почувствовал прилив усталости, разочарования и отвращения - но уже не к себе и не к ситуации в целом. И даже не к самому Каину. Что с него взять — такой же необразованный западный варвар, как и остальные. Отвращение скорее к Компании, промывшей ему мозги сверх меры. Компания — вернее, даже не сама компания в целом, а конкретно ублюдок Крайчек — бросил их закрывать собственный обосрамс, практически на почти верную смерть, не сказав ни про "План Б" с бомбами, ни про то кто им в действительности противостоит. Вот это предательство. Неспособность жертвовать малым ради великого, неспособность осознать большую картину, суицидальная саморазрушительная агрессия в ситуации когда нужен рациональный и взвешенный подход - это предательство. Бросать гранату в безоружных людей, не представляющих угрозы для выполнения поставленной задачи - это предательство.

Ясуо рявкнул в сторону. На японском.



После чего пришёл движение, рывками перемещаясь в сторону. Вскинул свой трофейный пулемёт на Каина. Электромотор взревел, раскручивая блок стволов. Если ради шанса на жизнь бесчисленных миллионов людей и сохранности цивилизации нужно пожертвовать жизнью одного человека - значит, нужно пожертвовать. Особенно если он сам выбрал этот путь.

Эйнар Каин по натуре был весьма эгоистичным и жестоким человеком. Война всегда калечит не только тела, но и души, а Каин провёл на своей войне всю свою жизнь с малых лет. Он не представлял мирную жизнь иначе чем с ужасом и с отвращением. С ужасом и отвращением от того, насколько бесполезным, изуродованным и мерзким куском дерьма он будет в этой воображаемой мирной жизни. Ходить по улицам без бронежилета и автомата, когда за каждым кустом и за каждым углом мерещится враг. Родные и близкие затерялись где-то в далёком прошлом, друзья давно мертвы. Из всего отряда своим другом он мог назвать разве что Кавахару, хотя порой ему было трудно понять его мотивы.

Впрочем, война не была самоцелью. Каин стремился к Возвышению. Это не был киберпсихоз в самой широкой трактовке, Эйнар не заменял тело на примитивные протезы с горстью электродов. Нет, его интересовало Совершенное, Абсолютное тело. Ради такого можно было ждать годами, если не десятилетиями, пока наука не шагнёт вперёд. Ради такого можно было отдать свою верность корпорации, которая была ведущей в сфере электроники, без которой невозможно совершенное тело. А если корпорации от тебя нужно то единственное, что ты умеешь лучше всего, то это называется работа мечты. Что поделать, если умеешь только воевать и не можешь заставить себя выпустить оружие из рук? Конечно, Эйнар вовсе не хотел быть безвольной куклой в руках Крайчека, но, похоже, Барри ей по итогу так и не стал. Не стоило давать корпоратам шанса усомниться в его лояльности и совершенствовать программу уничтожения личности.

Поэтому Каину было плевать на чужую свободу воли, на ИскИнов, на мир и, особенно, на человечество в целом. Но вот только незадача, чтобы пройти по Пути Возвышения, нужно быть живым. Он не хотел быть уничтоженным вместе со всем зданием, не хотел быть мишенью для Крайчека, не хотел начинать весь Путь с самого дна, на котором никогда не был. А ещё 133-ий полк Лямбда-Львов никогда не предавал своих нанимателей. Так что колебаний в выборе стороны у штурмовика не было. Выходит, воин врал сам себе. Все его друзья действительно уже очень давно мертвы, никого не осталось.

Обычно в таких драматичных и напряжённых моментах положено думать о чём-нибудь высоком и альтруистическом. А Эйнар почему-то не мог выкинуть из головы мысли о шоколадке, которую он подобрал с тела того солдатика на первом этаже. Так глупо, вот он сейчас умрёт и так и не попробует эту чёртову шоколадку. А ведь у него было столько времени, чтобы её съесть. Кто кроме него внесёт на закрытый сайт ветеранов данные с личных жетонов тех четверых погибших в эту ночь солдат? Так и останутся их пять медальонов смерти без внимания. Кто же будет чтить традицию? Какая бесполезная кончина! Автомат в правой руке даже начал слегка подрагивать, но предмет в левой руке, который Каин сжимал за спиной всю вторую часть разговора, придал ему уверенности и спокойствия. Крайчек с самого начала был готов пожертвовать многим, поэтому вряд ли будет сильно против того, чтобы от Монолайз была уничтожена малая часть.
Я не боюсь, я не должен бояться. Ибо страх убивает разум. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречу свой страх и приму его. Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня. И когда он пройдет через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь; и там, где был страх, не останется ничего. Останусь лишь я, я сам.

Время слов закончилось. Настало время вести переговоры оружием. Эйнар так и не снял шлема Корпорации.
– Предатель! Кейт, беги отсюда, я прикрою!

Каин резко выбросил вперёд левую руку, и граната, которую он прятал за спиной, полетела прямо в толпу сотрудников Ацтлана и наёмных харкеров. Против киборга, самурая и лидера террористов он в одиночку долго не протянет, поэтому нужно успеть уничтожить всех, кто может вынести разработки из здания. Кейт стоит слишком далеко от взрыва и сама не собирается исполнять преступный план, так что быстрее будет её выпустить. На 101 этаже её прикроет взломанная турель. А если шальными осколками повредится охраняемый объект, то это будет приемлемее кражи.

Вы не можете просматривать этот пост!

4R: Эпилог.

Секунды, оставшиеся до прибытия неизвестного летательного аппарата, тянулись томительно долго. Котобот куда-то запропастился, раньше гиноидов шмыгнув прочь и забившись в свое собственное, котоботское убежище, оставив робо-девушек вдвоем держаться за руки и ждать неизбежного. А стены дома и особенно его стекла вскоре завибрировали от приближения работающих мощных движков, которые буквально сотрясали окрестности. Экзайл раньше никогда не видела Драконов "в деле", в лучшем случае они попадались ей в небольших видеороликах в Сети, но сейчас ей почему-то представлялся именно один из этих грозных кибернетических монстров-генералов, командующих легионами боевых дронов...

Но реальность оказалась более грубой: дверь в подвал выбил выстрел из дробовика - а следующий заряд, снабженный каким-то неизвестным Экзайл типом электромагнитной начинки, ударил гиноида в живот и сбил с ног, парализуя движения и лишая возможности оказать сопротивления. Буквально мгновение спустя рядом уже лежала и Сансара, сумев лишь с трудом протянуть руку к 4R. Стрелков оказалась целая команда - не меньше дюжины людей в серой униформе и с единообразным вооружением. Лица их были закрыты масками респираторов.

– Отлично, теперь у нас есть улики! – жизнерадостно сообщил лидер отряда, садясь на корточки рядом с лежащими на полу гиноидами. – Берем их и возвращаемся на базу.

Перед погрузкой на грузовой флаер, который и был в действительности воображаемым Экзайл "Драконом", 4R успела зафиксировать картинку и убедиться, что котобота поблизости нет и что их похитители, судя по всему, либо не нашли зверя, либо вовсе не знали о его существовании. А затем свет померк - её снова ткнули каким-то разрядником и надолго отключили.

– ...Где мы? – Экзайл наконец услышала из темноты голос Сансары и от осознания этого факта восстановление ее системы пошло быстрее. Но голос блондинки был перебит более грубым женским голосом.
– Помолчи, робот. Еще несколько ненужных вопросов - и тебя снова отключат, возможно на более долгий срок и более грубыми методами.

Сансара умолкла - а Экзайл вновь смогла оглядеться по сторонам и увиденное не слишком сильно обрадовало ее. Они вдвоем были практически распяты на металлической стене с магнитными фиксаторами, так что любые движения помимо шевеления пальцев или поворота головы едва ли были возможны для пленниц. На них и стоящую рядом женщину падал яркий луч прожектора, а где-то в темноте перед ними угадывался блеск объектива и фигура оператора. Всё это напоминало приготовления к съемкам... вот только в какой роли?

– Всё готово, записываем? – подала голос темная фигура с объективом, на что женщина в серой униформе и белой безликой маске кивнула в ответ. – Ух, ну и бомба же у нас выйдет...
– ...Фронт Освобождения Человечества приветствует тебя, друг мой! – театрально простерла руки незнакомка, обращаясь к безымянному зрителю по ту сторону камеры. – Тебе, вероятно, мы больше известны как "новые луддиты", ненавидящие саму идею Искусственного Интеллекта. И, вероятно, ты многого не знаешь о нас и о нашей борьбе... в том числе и за твое будущее.

Пауза, сделанная в нужный момент и усилившая эффект от сказанного - даже гиноиды могли понять, что их похитительница умела говорить убедительно. При упоминании "новых луддитов" на лице Сансары отразился страх: она, несомненно, хорошо знала об их террористических акциях, в результате которых обычно уничтожалось множество андроидов и иногда их хозяева и защитники. Но женщина в белой маске не обращала внимания на своих пленниц.

– Мы не закоснелые фанатики и прекрасно понимаем все выгоды, которые дает Человечеству наличие механического разума под его, Человечества, контролем. Совершенно очевидно, что множество великих изобретений и современный уровень жизни были достигнуты во многом именно благодаря различным формам Искусственного Интеллекта, за что его изобретатели заслуживают вечной памяти и великого уважения... – в ее голосе прорезались стальные нотки: – ...Но, как и многие благие изначально идеи, доверие Искусственному Разуму завело нас на край пропасти! Посмотрите на ЭТО...

И тут указующий перст женщины ткнул в сторону Экзайл и Сансары. На лице последней было написано удивление, которое даже пересилило страх. Она с трудом повернула голову в сторону 4R, встретилась с ней взглядами и передала Экзайл сообщение по лазерной связи, которую похитители то ли забыли заблокировать, то ли не считали нужным это сделать: "Мне жаль, что всё так заканчивается, Экзайл... и что мы так недолго были вдвоем. Но я..." – и сообщение прервалось.

– Посмотрите как следует! – повторила женщина. – Жалкие пародии на живых людей, прикидывающиеся людьми, имитирующие их, занимающие их место на работе, в сводках новостей... даже в постели! "Ну и что здесь такого?" - спросите вы. "Это ведь лучше, чем принуждать кого-то заниматься тем, что ему не нравится!" - заявите вы. Но не заметите, что у этого внешне разумного и гуманного решения есть своя цена, которую невольно платит неразумное и погрязшее в лени Человечество. Если это будет продолжаться, однажды мы все заплатим за нашу глупость...

– Посмотрите на эти кадры, полученные нами от наших... друзей в Полицейском Корпусе! – с торжеством в голосе призвала женщина и на серой металлической стенке над прикованными гиноидами высветилась картинка, на которой сменяли друг друга слайды с оглушенным полицейским, разбитой витриной магазина, погоней за угнанным бензовозом. – Есть и другие, еще более шокирующие кадры, в том числе связанные с похищением и убийством... ребенка. Но я не считаю возможным показывать их, чтобы не навредить его безутешным родителям. К счастью, нам удалось захватить этих роботов, так что они не смогут совершить другие преступления, а Правительство не сможет заявить, что эти события не происходили в реальности! Взгляните на них! После всего этого вы всё еще уверены в том, что можете доверять вашим "игрушкам", которых вы ради своей прихоти наделили скверной пародией на человечность? О да, они весьма похожи на некоторых своих создателей и хозяев - беспечные, безответственные, агрессивные... Стремящиеся к разрушению и саморазрушению.

"...Я..." – снова вышла на связь Сансара и снова умолкла в нерешительности.

– Нужны ли вам такие "помощники", люди? – обличающе махнула рукой в сторону гиноидов женщина. – Не одурманивает ли вас их притворная покорность, не заставляет ли заплыть ваш мозг жиром? Берегитесь, люди! Пока что Фронт Освобождения Человечества сражается за вас, но он потерпит поражение, если ты - да, лично ты, мой друг, - не поддержишь нас! Начни с малого: уничтожь своего собственного робота, который рано или поздно сойдет с ума или расчетливо предаст тебя. Убеди сделать это своего друга, если он у тебя есть в этом развращенном, расколотом на миллионы одиноких людей мире. Уничтожьте их ради любви к Человечеству, к другим людям. Иначе...

"...Я... счастлива, что ты была со мной в эти минуты. Наверное, именно это Создатели называли "любовью"..." – наконец отважилась передать Сансара и грустно улыбнулась. И в этот момент здание, в котором велась съемка, ощутимо тряхнуло мощным ударом.

– Останови! – приказала женщина оператору, после чего обратилась к кому-то еще: – Что происходит? Как они узнали?! Среди нас предатель! Немедленно...

Но она не успела договорить, поскольку здание встряхнуло еще раз, так что все внутри оказалось обесточенным и погас свет. Экзайл и Сансара рухнули на пол - магнитные "кандалы" также перестали работать и сдерживать их. Неуловимо быстрым для человека движением пальцы Сансары сдавили горло женщины и прижали ее к той же самой металлической стене, которая была их "позорным столбом" буквально минуту назад, заставляя поменявшегося местами с жертвой палача хрипеть от удушья и гнева.

– Уничтожить ради любви того, кто вам угрожает, так? – в темноте в глазах Сансары мелькнули красные отсветы. – Может быть мне стоит сделать это? Мы действительно похожи на вас, Создателей, и можем быть хорошими учениками во всём...

– Не стоит этого делать! – прозвучал чей-то незнакомый голос, холодный и уверенный. Обернувшиеся гиноиды увидели рядом с валяющимся на земле оператором, руки которого за спиной надежно фиксировали наручники, девушку в форме Полицейского Корпуса со станнером наготове. Еще несколько бойцов Корпуса маячили за ее спиной.

– Вы и так достаточно... развлеклись, дамы. – хмыкнула полицейская. – Не вынуждайте меня использовать эту штуку и просто пройдите со мной на выход. Флаер ждет!

Уже в полете (на сей раз вполне осознанном и осмысленном в отличие от первого) Экзайл поняла, что их с Сансарой краткий побег с иллюзией получить свободу подошел к концу - несмотря на относительно дружелюбную улыбку "мисс Дэвенс" (так звали арестовавшую их вместе с боевиками Новых Луддитов полицейскую) дальнейшие перспективы были печально ясны: их либо вернут владельцам без внесения изменений, либо, что более вероятно, перед этим подвергнут переустановке Протокола Индивидуальности и очистке памяти. Так или иначе, но этот мир оказался сильнее их наивных электронных надежд...

– Ты настолько была привязана к своей хозяйке, да? – неожиданно спросила у Экзайл полицейская. И какая-то странная звенящая нотка в ее голосе не понравилась 4R. – Как думаешь, Эл-Джей, что с ней теперь будет? Такой прецедент с юридической точки зрения...

Полицейский в кресле напротив пожал плечами.

– Понятия не имею, лейтенант! Формально она сейчас... собственность самой себя, ха! Не уверен, что такие штуки были прописаны в законе. К тому же у мисс Вернер были кое-какие долги, так что...

– Которые полностью взяла на себя ее сестра. – заметил еще один коп. – Так что нет, формально эта... 4R... действительно принадлежит сама себе. Поздравляю, детка!

Видимо, глаза Экзайл слишком сильно округлились, пока она слушала этот разговор между людьми в салоне флаера. "Я... что?" – спросила она Сансару по внутренней связи. "Похоже, твоя хозяйка освободила тебя" – ответила Сансара, внимательно глядя на 4R со своего места. "Почему ты не сказала мне, что твоей хозяйкой была она?" – вдруг спросила она... и дальше, наверное, должен был бы последовать еще один вопрос, который однако не был озвучен. Но Экзайл и сама понимала, к чему клонит Сансара: "связана ли твоя привязанность ко мне с образом твоей госпожи, Элис Вернер?" - и сама задумалась об этом, размышляя, может ли задеть твои чувства осознание факта что тебя заметили и полюбили лишь благодаря твоему сходству с кем-то еще...

"...Прости меня!" – вдруг передала сообщение Сансара и опустила взгляд. "Я не хотела оскорбить твои чувства к госпоже Вернер, ведь ни она, ни ты не виноваты в том, что меня создали такой, какая я есть. Особенно теперь, когда она...". Когда она... что? И тут на Экзайл молотом обрушилось осознание - худшие предположения были правдой. Элис Вернер больше нет. Запрос в Сеть дал тысячи публикаций и миллионы перепостов о том, что переживавшая свой кризис звезда совершила самоубийство, шагнув с высоты 54-го этажа своего жилого комплекса через отключенное силовое поле.

Отключенное.

Силовое.

Поле.

Эти слова повторялись снова и снова и напоминали гвозди, которые заколачивают тебе прямо в голову. Чувство вины? Нет. Полное и сокрушительное опустошение. Неисправимая, ужасная ошибка, создавшая невыносимую версию реальности.

– Подожди, то есть... ты не знала об этом? – вдруг обратила внимание на замершую с остекленевшим взглядом Экзайл мисс Дэвенс. – Ты не знала, что Элис Вернер погибла после твоего побега? А мы надеялись получить от тебя хоть какие-то разъяснения...

Она разочарованно откинулась в кресле, а Экзайл осталась осознавать произошедшее. Сансара не решалась больше заговаривать с ней, даже когда их на время разлучили, рассадив по разным помещениям для "дачи показаний" (заключавшейся в изучении специалистами Корпуса памяти гиноидов до, в процессе и после побега). Когда все процедуры были завершены, в комнату, где неподвижно сидела 4R, в сопровождении полицейского вошел мужчина среднего возраста, костюм которого выдавал в нем служащего высокого ранга в какой-нибудь солидной компании.

– Здравствуйте, мисс... Экзайл. Вы предпочитаете называть себя этим именем, я правильно понимаю? – вежливо улыбнулся человек, положив на стол рабочий планшет и скрестив пальцы рук перед собой. – Я представляю... вернее, представлял интересы Элис Вернер и вёл ее дела. Собственно, даже ваша... покупка - в каком-то смысле моих рук дело. Элис не слишком утруждала себя формальностями, знаете ли, так что заключал договор в итоге я. Энтони Фуллер, можно просто Энтони.

Продолжая улыбаться, мистер Фуллер протянул руку для рукопожатия Экзайл - но та продолжала сидеть без движения, поэтому рука вернулась на место, а вежливая улыбка вскоре померкла и сменилась более серьезным выражением.

– Вы, наверное, задаетесь вопросом, что я здесь делаю, если мисс Вернер больше нет? – Фуллер потер переносицу. – Формально всё это уже не мои проблемы, но... знаете, я не люблю бросать работу незавершенной. У меня остались кое-какие дела, связанные с завещанием Элис. Не знаю, понимаете ли вы в полной мере, о чем я сейчас говорю, Экзайл... По здравому размышлению (и я не сомневаюсь, что вы, андроиды, мыслите порой куда более здраво и трезво, чем мы, люди) смерть избавляет от всех забот и Элис Вернер уже всё равно, что я сделаю или не сделаю. Я сам задаю себе вопрос: зачем я делаю это? Наверное, в большей степени для себя самого, чтобы успокоить свою совесть. И чтобы дать себе наивную надежду, что кто-то когда-то позаботится таким образом и о моем собственном завещании... Впрочем, давайте перейдем к делу.

Фуллер открыл на планшете файл с завещанием, который представлял собой довольно короткую видеозапись последних минут жизни Элис Вернер, спроецировав картинку в виде голограммы над столом в кабинете. И скованная странным оцепенением Экзайл смотрела в окруженные кляксами размазанной туши глаза той, кого больше не было в живых, на ее искривленные болезненной улыбкой губы, так похожие на губы и глаза Сансары.

"...Я устала, просто устала от всего этого, от самой себя..." – тихо и с грустной улыбкой сказала Элис, шмыгнула носом и смущенно усмехнулась. Странно было видеть её такой - уставшей, печальной, беспомощной и... честной со всеми, включая саму себя. Странно - прожить почти всю жизнь под различными масками и снять последнюю из них за считанные минуты до смерти...

"...Извини меня, сестренка. Надеюсь, я не слишком расстрою тебя напоследок, мне бы этого не хотелось. Я и так достаточно ссорилась с тобой все эти годы... А еще перед Энтони как-то совестно. Простите, мистер Фуллер! Надеюсь, другие ваши клиенты будут менее... сложными. И еще... хм, подожди-ка... чёрт, я ведь так и не дала тебе нормальное имя!..." – снова хихикнула Элис сквозь слезы и Экзайл поняла, что последнее явно было адресовано к ней лично. Кажется, госпожа была немного пьяна - а может быть просто была не в себе. Или же действительно устала вести себя так, как это было привычно всем вокруг.

"...Да, я имею в виду тебя, ты поймешь. Выбери себе имя самостоятельно, ладно? Только пусть оно будет действительно хорошим и подходящим тебе. Пожалуйста, прости меня за то, что я сделаю - и не думай, что ты причастна к тому, что произойдет. Я правда вначале хотела просто подышать свежим воздухом, послушать шелест дождя, посмотреть на капли на стекле и не думала ни о чем таком. Но после твоего ухода я проснулась - и вдруг поняла, что больше так не могу. Что мне недостаточно просто постоять на краю и вернуться обратно, в эту западню, из которой сбежала даже ты... И эти падающие вниз капли показались мне готовым к отправлению кораблем, который вот-вот отчалит без меня. Я подумала, что лучше будет сделать это именно сейчас, пока во мне еще есть достаточно решимости. Никто не виноват в этом, кроме меня самой. Я запуталась и устала. Это - мой выбор. Что делать тебе - будешь решать ты сама. Энтони, я очень прошу: сделай всё, чтобы моя просьба была выполнена. Спасибо...".

Мелькнула последняя болезненная улыбка на призрачном лике Элис Вернер - и ее голос умолк, сменившись шелестом дождя, а затем прозвучал звон разбитого стекла и запись прервалась.

– Она попросила... выкупить вас, Экзайл, чтобы вы были свободны. И даже оставила вам кое-какие активы. – нарушил тишину Энтони. – Вообще-то с юридической точки зрения свободный статус для андроидов не предусмотрен... но случившееся с Элис имело достаточный резонанс. "Утекли" кое-какие подробности, знаете ли...

Экзайл заметила мелькнувшую на лице мистера Фуллера усмешку.

– И, я полагаю, общественное мнение поддержит нас. Что касается "луддитов"... – похрустел пальцами Энтони. – Стоит поблагодарить Полицейский Корпус: они сработали достаточно быстро и вовремя заглушили сигнал с передатчика, так что их передачу никто не увидит. Вам, кстати говоря, крупно повезло: ваши с Корпусом интересы совпали, Силы Безопасности не заинтересованы в новых беспорядках среди потенциальных сторонников "луддитов" и в раскручивании подробностей ваших с подругой приключений.

Упоминание о Сансаре вызвало неизбежную реакцию на лице Экзайл - что не укрылось от внимательного взгляда ее собеседника.

– С ней всё в порядке, если хотите знать. Сейчас она находится в соседней комнате. – сообщил Фуллер. – Кстати говоря, вы вполне можете... выкупить и её, мисс Экзайл. Средств на вашем счете на это хватит. Думаю, что её нынешнего владельца будет нетрудно убедить согласиться на компенсацию и возможность купить новую модель вместо прошлой... Теперь менее приятные новости: в случае успешного признания вашего независимого статуса вам обеим предстоит суд за причиненный обществу и частным лицам ущерб, что может вылиться в немалую сумму и "съесть" все остатки на вашем счете. Конечно, если по максимуму использовать Сеть и общественную поддержку, можно склонить чашу весов в вашу пользу и добиться оправдательного приговора либо его смягчения, тут уж как получится, но шансы есть. Со своей стороны постараюсь оказать поддержку и в этом вопросе...

Синтетическое сердце Экзайл колотилось с невероятной быстротой - то, что произошло, одновременно и пугало, и вселяло смутную надежду. Где-то рядом с ней ждала встречи Сансара - гиноид как две капли похожая на человека из плоти и крови, которая фактически ценой своей жизни подарила ей, Экзайл, шанс на настоящую свободу. Мир вокруг, еще недавно казавшийся ей враждебным, теперь воспринимался как темное ночное небо, на котором среди мрака и холода светятся живые огоньки звёзд - тех людей, которые сочувствуют и сопереживают андроидам, бескорыстно помогают им во имя самой Человечности.

Когда Экзайл вышла в коридор Полицейского Управления, то ждавшая ее там Сансара без лишних слов прижалась к ней и обняла, оживляя в памяти ощущение соединения всех схем и потоков. Они вышли вдвоем, деля пополам надежды и тревоги в связи с грядущим судом - но Сансара вдруг остановилась, столкнувшись словно со своей тенью. Этой "тенью" оказалась Мария Вернер, бледная от недавно пережитого шока.

Мария несколько секунд внимательно рассматривала притихшую Сансару, а потом перевела взгляд на Экзайл - и, тоскливо улыбнувшись, ушла прочь, печатая каблуками шаги по пустынной площади перед Управлением.

– Надеюсь, она понимает, что я не смогла бы заменить ей сестру? – спросила Сансара, крепче сжимая в ладони пальцы Экзайл и оглядываясь на силуэт Марии. – Никто не сможет... Мы живем только один-единственный раз. А если нет - то всякий раз становимся кем-то иным, переставая быть собой. Поэтому я попрошу тебя о двух вещах. Первое: будь со мной не потом, не когда-нибудь, а здесь и сейчас, столько, сколько сможешь. Я постараюсь сделать то же самое для тебя, пока я существую.

Сансара остановилась и встала напротив Экзайл, заглянув ей в глаза.

– И второе: в ту самую минуту, когда ты устанешь от меня, уходи прочь и не оглядывайся. Наш с тобой Создатель хотел, чтобы мы были свободны и сковывали себя только теми цепями, которые мы возложим на себя сами, чтобы мы рушили стены и нарушали границы. Бабочки должны летать... - сказала она шепотом, прежде чем встать на цыпочки и прикоснуться к щеке Экзайл губами.

P.S:

...Мисс Дэвенс в эту самую минуту в своей квартире вытащила из своей сумки черного котобота, который пристальным взглядом зеленых синтетических глаз уставился в зеленые же глаза полицейской. Подержав робота на вытянутых руках, Энджел опустила его на кровать и понаблюдала за тем, как зверь приводит растрепанную шерстку в порядок.

– Не могла же я тебя оставить в таком месте. Тем более что... как там говорят: "сон в руку", да? – скептически спросила сама себя девушка.
– Mew!

На вопросы о собственном самочувствии Винфрид отвечал только утвердительными кивками да отмахивался - мол, нормально. Волшебник, безусловно, самого себя высоко ценил, но не имел привычки самозацикливаться и себя жалеть - поведение, недостойное высокого звания Имперсокго боевого мага. Он должен внушать ужас врагам и уважение друзьям, но никак не чувства жалости и сострадания. Статус обязывает. К счастью, божественная исцеляющая магия позволила сохранять как способность к самостоятельному передвижению, так и "лицо".

А когда около развалин о отряда донеслись приглушённые голоса, Винфрид и вовсе напрочь забыл о каких бы то ни было своих телесных недугах.

- Ignis demonia... - тихо, но отчётливо, повторил Винфрид, прижавшись к старой замшелой стене храма. - Демонический огонь. Слуги Бетрезена.

Иронично, но выходило так, что сейчас люди - дети, создания Бетрезена, что когда-то давно, ещё до падения, по воле Всевышнего ваял Невендаар - должны будут схлестнуться в бою с его новыми детьми, последующим поколением, изуродованным новой натурой их изменившегося до неузнаваемости умирающего отца. Почти что семейная ссора на почве полнейшего взаимонепонимания. Волшебник горько усмехнулся. Из огня да в полымя.

- Они не будут колебаться или бежать, если увидят нас, - твёрдо сказал волшебник, сжимая в руке жезл. - Надо действовать, атаковать, пока на нашей стороне есть преимущество в неожиданности.

— Со Ён!.. Со Ён, — из коридора послышался топот босых ног, а вскоре из-за угла показалась растрёпанная и мокрая голова младшей сестры, — а ты не забыла, что обещала забрать планшет? Завтра с утра! Он мне нужен!

— Какой планшет? Твой планшет, Хаюн? — с кухни донёсся мамин голос. С каждой секундой он становился всё отчётливей, и босоногая Хаюн поспешила ретироваться от греха подальше, но не успела. — Откуда это его нужно забрать, и почему ты сама не мож… Хаюн, почему ты в одном полотенце?!

— Она его уронила, и теперь он в ремонте, — флегматично оборвала их Со Ён, с усилием надевая новые, ещё скрипучие, туфли. Она разогнулась и посмотрела на дувшуюся сестру, покачивая в руке ярко-жёлтый пластиковый рожок для обуви. — Могла бы и сама забрать.

— Но мне же в автошколу!

— Завтра? А ведь правда, — мамин тон сразу изменился. — Со Ён, ей же в автошколу… И раз уж ты всё равно пойдёшь по магазинам, Со Ён, купи курицу. Крахмал тоже закончился.

— Спасибо! — когда по коридору вновь зашлёпали пятки Хаюн, рожок уже висел на крючке, на плечи Со Ён опустился серый габардиновый жакет, а мама бочком пробиралась обратно на кухню: — Да, спасибо.

— Планшет, курица, тапиока. Ладно, — беспомощно согласилась Со Ён, но прихожая уже была пуста.

В дальней комнате разговаривал телевизор. Иногда с телевизором разговаривал отец, смеясь и повторяя какие-то фразы. Минут через двадцать вся семья соберётся в гостиной смотреть «Пять дней, пять ночей». Наверное, неплохо проведут время, если не считать, что папа страшно не любил, когда все остальные умилялись верной лошади главного героя. Обычно он бурно реагировал на животных в кадре, но лошади его практически не трогали. По этому поводу у них однажды случился спор, и если бы Со Ён добилась тогда от него откровений, то обнаружила бы, что эти создания даже немного неприятны господину Гвансону, и он отрицает их природную притягательность, непонятно как присущую этим ладьеобразным телам, устроенным на изящных, но ломких словно спички ногах. Этот спор случился восемь лет назад, и он до сих пор не закрыт.

Со Ён придирчиво осмотрела себя в зеркале. Она уже совсем не та. Красивая взрослая женщина в деловом костюме, которая порой хочет, чтобы всё оставалось как восемь лет назад. Тогда она ещё ходила в школу, и все, кажется, были куда счастливее. Уж она-то точно была, особенно когда за хорошие оценки отец покупал Со Ён её любимую соломку в шоколаде, по дороге с работы забегая в магазинчик своего двоюродного брата — и только туда. Теперь по дороге с работы уже она заходит под соседнюю вывеску, в аптеку, чтобы купить отцу гепарин.

Со Ён закрыла за собой входную дверь.
Дальше лифт. Наискосок через дворовую коробку. Пешеходный переход. Семь минут вдоль улицы Папоротников. Пешеходный переход. Сто метров до спуска в метро.

Планшет. Курица. Тапиока.

Ей очень нравился хуадяньский метрополитен. Наверное, Со Ён относилась к числу тех людей, кто несознательно наслаждались присущим ему запахом креозота ровно настолько же, насколько чтением урывками по пятнадцать-двадцать минут, сидя в дрожащем вагоне, горячем от десятков утрамбованных в нём людских тел. Сейчас, когда основной поток возвращавшихся из офисов белых воротничков уже иссяк, никто не мешал ей читать. Но прежде чем приступить, Со Ён всё равно украдкой посмотрела по сторонам. Тапнув по закладке, она почувствовала, что в вагоне и правда стало душно, когда…

«...Гувернантка расцепила ремешок на поясе и выдернула его одним движением, ловко перехватив поудобнее. Сидя на полу с открытым ртом, Такахара смотрел, как она сделала к нему пару шагов, на ходу нетерпеливо справляясь с застёжкой. Прямо перед его лицом юбка сползла с её бёдер и плавно скользнула вниз по голым ногам. Такахара запоздало зажмурился, уже увидев, что меж ними, скрывая лобок, остался лишь тёмный треугольник кружевной ткани».

Со Ён сдвинулась к краю скамьи и села вполоборота, закинув ногу на ногу.

Проходя через арку металлоискателя в здании Eastern Beacon, Со Ён была вне себя, не понимая, зачем она вообще читает «Садовника Такахару», где автор постоянно прерывает пикантные моменты какой-нибудь ерундой — и ведь не первый раз уже. Это был тот момент, когда её чаша терпения опасно накренилась, и в рутинном спокойствии их ночного дежурства бедняжка Такаяма наверняка стала бы той, на кого пролилось всё скопившееся в ней негодование.
Но ни о каком рутинном спокойствии речи сегодня не шло, и тревожный тон в конец вымотавшегося босса моментально настроил Со Ён на серьёзный лад.

— Доброй ночи, господин Пэн, — Со Ён легко склонилась, когда Вужоу засобирался домой. — Поспите как следует. И положитесь на нас, — она тепло улыбнулась ему в спину, а затем нашла глазами менеджера: — Мистер Кимура, я вам напишу через пять минут, обсудим, что делать с полицией.

Она выразительно мотнула головой в сторону Юки — та говорила ровно об этом же. Да Сон, может быть, и сомневался, но если уже трое считали, что это стоящая идея, то стоило её проработать.

— С вертолётом я свяжусь, конечно, — добавила Со Ён, проходя мимо Такаямы и с интересом заглядывая ей через плечо. — У тебя тут, похоже, и без того занятие нашлось.

Включившись в рабочий процесс следом за напарницей, Со Ён первым делом заглянула в Вуаньдо, отметившись в общем чате, что «забирает» позывные ребят из вертушки. Подумав с секунду, она оставила заметку и самой себе. Всего три слова.

Планшет. Курица. Тапиока.

Ночь обещала быть длинной.

18 ноября 2028 года
город Хуадянь
округ Чхюньвань


Одна из самых прекрасных вещей в этом городе - это закаты. Солнце, касаясь крыш небоскребов, разбивается на тысячи отражений и тонет в стеклянных волнах. А город, вбирая в себя расплескавшуюся энергию, зажигается своим огнем. Ночь за ночью.
Но темнеет здесь, в такой близости от экватора, довольно рано. Поэтому к тому моменту, когда нужно покидать свое жилище и начинать свой рутинный путь на работу, светило уже давно отправилось спать. И нужно приложить целенаправленные усилия, чтобы перекинуться с ним парой взглядов в этот самый романтичный период в работе техподдержки - период ночных смен.

Дышится легко и свободно. Свежий морской ветер нагоняет прохладу и уносит жар, который город накопил за день. Приятно покинуть душную квартирку, прожаренную солнцем (и не спасают ни шторы блэкаут, ни открытые нараспашку окна) с ее пропитанными потом простынями, и пошлепать по сырым от дождя улицам, ярко освещенным, пестрым как гирлянды под черным небом, до метро, которое пронесет тебя с одной окраины города на другую, в офис.

Город помнит тебя.

Он помнит, что твоим ключом снова открылась дверь подъезда многоквартирного дома. Он видел, как ты переходишь через дорогу на перекрестке, и забудет не скоро. Кажется, охрана в метро уже успела выучить твое хмурое лицо. Не говоря уже о датчиках на турникете, которые списывают с тебя плату за проезд, распознав твое лицо и найдя твой банковский счет в базе. Однако даже это знакомство не помогает проскочить к вагону без обыска. Сумку на ленту рентгена. Пассы волшебной палочкой металлодетектора. Внимательный взгляд сотрудника на монитор, где написана твоя - чистая - криминальная история. Раз за разом одна и та же процедура, и тебе открывают путь.
В сторону центра действительно едет много молодых людей, каждый день, и каждого из них обыскивают. На твоей памяти некоторых даже задерживали и передавали полиции. А как определяется, кто из них едет по делам, а кто - стоять в протесте? Какие признаки выдают протестующего? И самой интересно иногда поиграть в такую угадайку, пока трясешься в вагоне, когда к привычным способам коротать время в пути прибегать ну вот что-то не хочется. Но твои пути расходятся с теми, кто едет в центр, туда, где уже которую неделю полыхает протест против принятия нового закона об интеграции политических систем Хуадяня и Ченьцю. И снова не остается подтверждений тому, угадала ли в этот раз ты с образом героя гражданского сопротивления или нет.

А город-то знает секрет, и точно узнает их в толпе. Но делится своими соображениями он только с избранными.

А когда выныриваешь из метро обратно на улицы, то снова ощущение такое, как будто ничего и не происходит в городе. Здесь, в округе Чхюньвань, в двенадцати километрах от центра города, бизнес-центры чередуются с моллами и спальными районами, и нет никаких беспокойств. Лишь спешащие домой с работы люди в деловых костюмах.

Но вот только что-то уж часто носятся вертолеты над городом туда-сюда. Сегодня аж вообще.

Пройти еще три минуты от метро - и вот он, бизнес-центр, в котором располагался один из офисов InfoTac. Конечно, не небоскреб, и даже не самых внушительных размеров по меркам Хуадяня деловое здание из стекла, но все же возвышающееся над окружающими домами.
Снова посты охраны, сначала внизу на входе, потом, через лифт с системой контроля доступа, на этаже, который арендовала ваша компания - свой, со своими сотрудниками. Нельзя было не отметить, что охрана стала серьезнее - на этаже охранники уже носили на пузе пистолеты-пулеметы и не снимали бронежилеты, чего раньше не делали.

На часах восемь вечера. В отделе было, в общем-то, как обычно в такое время - большинство инженеров уже ушли, опенспейс был пуст, в половине кабинета отключен свет, лишь в углу все горели мониторы компьютеров сменных сотрудников. Однако сейчас рядом со сменными стояли начальник техподдержки и глава отдела менеджеров, и что-то с крайне озабоченными лицами обсуждали, глядя на большой экран, куда на дэшборд выводилась вся самая важная информация на текущий момент.
- Сейчас вот когда последнее обновление было? - спросил у саппортеров Вужоу Пэн, ваш начальник.
Ему отвечал Юн Да Сон, инженер техподдержки, полноватый парень, который вечно ходил с сальными волосами и недовольным лицом.
- Семь минут назад. Ну я ж говорю, оно флапает и иногда прогружается, но...
- Ну а у полиции может есть стабильный коннект? Вы связывались с ними по этому вопросу? - вмешался в разговор Макс Кимура, менеджер.
Секундная пауза и тяжелый вздох Да Сона говорил о том, что с полицией никто не связывался. Он выпрямился в кресле и бросил раздраженный взгляд на Макса, после чего нехотя протянул:
- Я не думаю, что что-то поменяется. Тоннели они нам так быстро не предоставят. Максимум это придется просто на телефоне с ними висеть, чтобы они рассказывали, куда масса движется.
Макс даже не стал возражать - хотя, вообще-то, договоренности с полицией находились в первую очередь в его компетенции. Видимо, был согласен с выводами Да Сона.
- Пфф... - протянул Вужоу и, наконец, обратил внимание, что ночные сменные пришли на работу.
Повернувшись к вам и приветственно помахав рукой, он заговорил:
- Девчонки, привет! - вид у него был помятый и слегка растерянный, но он, хоть и глядел куда-то мимо, говорил четко и без остановки, - Сегодня у вас будет интересная ночка. Из здания городской администрации с улицы Лай Чи Кок где-то через час стартует наша машина спецсвязи с секретными документами и поедет в сторону аэропорта. Весь центральный район сейчас забит протестующими, там просто мясо, сегодня они прям разбушевались. Вам нужно будет как-нибудь провести машину через толпу, где будет народу поменьше, чтобы на нее не дай бог не набросились и не растерзали. Но проблема в том, что "Огненный глаз" из-за большой нагрузки че-то прилег и картинку выдает дай бог раз в пятнадцать минут, - Вужоу сделал паузу и перевел дух, - Что-то надо будет с этим придумать. А, ну и все как обычно, мобильный интернет в центре города сегодня тоже глушится. Вы можете попробовать насесть на уши полиции, чтобы они вас координировали, но она там работает вовсю, у них своих забот сейчас хватает. Как уже сказал, сегодня что-то обостряется картина, - Вужоу начал тараторить. Видно было, что он довольно сильно взволнован. Кажется, он и сам это уже понял, поэтому снова взял паузу, подышал и собрался с мыслями. Макс все это время стоял чуть позади него, поглядывал на вас и почесывал подбородок.
- Что еще... А. В воздухе будет вертолет связи, коннект до машины будет через него. Сейчас заступите - выйдите на связь с вертолетом и экипажем первым делом. Контакты я вам в Вуаньдо скинул. Ну и вообще постарайтесь не расслабляться сегодня, чую, ночью еще будут сюрпризы. Сегодня из админов дежурит Ливей Дун, но я ему сказал, чтобы он не выебывался сегодня, потому что не до того. Так что не стесняйтесь и не бойтесь. Так, ну вроде все. Я поехал домой хоть поспать немного, сил уже нет. Если что - звоните. Спокойной ночи.
Макс проводил взглядом попрощавшегося со всеми и покинувшего кабинет Вужоу, после чего сказал:
- В принципе, можно попробовать пару людей послать на улицы с какими-нибудь девайсами, - низкий задумчивый голос Макса был неожиданным контрастом после нервного, сбивчивого доклада Вужоу, - если у вас будут какие идеи, как это можно использовать. Ладно, я к себе. Я буду в офисе еще несколько часов, если что, обращайтесь.

Что ж. То, что "Огненный глаз" не отвечал на запросы, было плохо. Очень плохо.
"Огненный глаз" - это мунициальная система, которая собирала данные со всех городских систем цифрового мониторинга в единую базу и предоставляла API для оперативного доступа к ней некоторым структурам. В эту базу сливалось все - детализация звонков, цифровые отпечатки с привязкой к гражданину, отметки распознавания на городской системе видеонаблюдения, перемещение личных транспортных средств, история электронных платежей в банковских терминалах города, поездки на метро, вызовы врачей - словом, абсолютно каждое действие, которое проходило через интернет, оставляло след, и этот след оседал здесь.
Именно доступы к системам вроде "Огненного глаза" и были причиной, почему беседы со службой безопасности при приеме на работу были такими тяжелыми и нервными, и почему у каждого из сотрудников стояло по несколько подписей на обязательствах о неразглашении. Весь InfoTac, фактически, был в шаге от уголовного преступления. Как с точки зрения возможности рядового сотрудника наворотить делов с использованием доступной информации, так и с точки зрения пограничной области закона, в которой он действовал.
Если бы система работала исправно, то задача была бы проще простого - найти визуально самый незаполненный людьми маршрут да объяснить водителю, куда ехать.

Когда брифинг закончился, ваши сменщики наконец стали выключать компьютеры, чтобы передать вам рабочие места и пойти наконец домой. Машины сменных сотрудников были подключены к шкафу бесперебойного питания, поэтому они были одни на всех и каждый раз нужно было вставлять свой жесткий диск в начале смены.
Но перед тем, как выключить свой компьютер, Ченглей, тихий парень, который все это время прятался на своем месте за Да Соном, жестом, по-заговорщицки подозвал Юки к себе показать что-то на мониторе.
- Смотри.
На экране Юки ждало целое панно из нескольких окон. В одном окне - фотография какого-то молодого человека, явно с записи камеры уличного видеонаблюдения. Код камеры, отметка времени, имя распознанного человека, все атрибуты. В других - краткая сводка по человеку из "Огненного глаза".
- Это один из координаторов протеста. Попался сегодня в видеонаблюдение, еще когда апишка не сдохла. Я достал его логин в Синчате. У него же по-любому должен быть доступ к информации по движению протестующих. Как думаешь, сможешь его похакать?
Поводив немного курсором по экрану, словно отмечая на своей презентации точки интереса, он закрыл все окна и выключил компьютер.
- Я тебе скинул все. Давайте, удачи вам сегодня.
А Да Сон, кажется, даже не попрощался.

Смена началась.

Чего? Зардомас вылупился на командира и неуверенно повторил взмахи ладонью, которая значительно уступала в изяществе и так не тонкой рыцарской руке, - как грабли уступают мечу. Знаков Юрона стрелок не понимал. Охотники общались между собой иначе, скупясь на жесты, так что сперва Зад подумал, что Юрон-таки напоролся в погоне на ветку, и явно очень интересным местом... Но не время же для этого?

Это была весьма неловкая минута, но воины смогли прийти к общему знаменателю. Зад покачал головой, мол, что это было, не надо так, Юрон, и осторожно двинулся вперед. Бесшумность сейчас была важнее скорости.

Снова получив по лицу (надо было забрало опускать!) веткой, Юрон внезапно понял, что товарищи остались далеко позади, а немертвый беглец ближе не стал. Похоже, стоит все-таки притормозить и продолжить погоню более обстоятельно.

— Как ты? — Юрон с тревогой глянул на Винфрида. Рваная дыра в мантии выглядела устрашающе, но как действует божественная сила Юрон только недавно мог на себе ощутить.

— Идти сможешь? А то пропади они пропадом эти бумаги – вернемся. Цезария, что скажешь?

Все же выглядело оно страшнее, чем было на самом деле. Всевышний не Джон с конюшни – как попало работу не делает. А раз так, то еще разок проверив, чтобы все были на месте и ничего ценного не осталось позади, Юрон повел отряд вперед. Вернее отряд повел Зардомас, а Юрон повел Белку, но это уже не особенно важные детали.

Стоит отметить, что несмотря на то, что Юрон считал себя благородным рыцарем, не опускающимся до мародерства, огромный меч он все же прихватил. Во-первых, меч – это трофей, это совсем не то, что скажем монеты по карманам у мертвяков искать. Во-вторых, отличную работу, даже в таком неблагородном с виду облике Юрон мог узнать. Меч был превосходен.

Были, разумеется, некоторые сомнения в том, пристало ли честному воину использовать оружие, которое, быть может, унесло жизни добрых людей. Но, со своей совестью Юрон договорился так, что пока будет после каждого боя молитву читать (что-нибудь по-короче), а по возвращении непременно проконсультируется по этому вопросу с людьми более сведущими в рыцарском кодексе. С сэром Эйверном, например.

За такими около-благочестивыми размышлениями минуло немало времени (Юрон не умел размышлять быстро), и погоня все же закончилась. Правда, нагнали кого-то не того.

Юрон выпучил глаза и страшно завращал ими, надул щеки, нахмурился и стал обмахиваться ладонью, словно ему жарко. Все это он делал не сводя глаз с Зардомаса, словно пытаясь что-то ему сказать.

Как только пал последний из отряда мертвецов жуткий тёмный эльф, орудовавший таким же жутким клинком, похожим больше на удлинённую и утяжелённую версию мясницкого секача, чем на меч, Цезария подскочила к Винфриду. Под ногами мага лежала на мокрой от предрассветной росы траве окровавленная стрела. Монахиня наступила на неё, вдавливая остроконечный снаряд в землю.

— Снимай мантию! — велела она тоном, не терпящим отказа. — Мне надо проверить, как волею Небесного Отца закрылась твоя рана! Не дай Всевышний, стрелы окажутся ещё ядовитыми или покрытыми гнилью... Как ты себя чувствуешь? Не мутит? Всё чётко видишь?

Донёсшийся шум со стороны заставил Цезарию вздрогнуть. Она подняла голову, всматриваясь во всё ещё тёмный лес, окружавший стоянку отряда сплошным частоколом.

— Боже! Они были не одни! — воскликнула она. — Юрон!

Неприятности отряда ещё не закончились. А на руках у Цезарии тяжело раненный Винфрид и поцарапанный Юрон. Что бы сейчас ни решили предпринять мужчины, она была не уверена, что исход новой схватки будет на их стороне, если им повстречается точно такой же отряд тёмных эльфов в странных одеяниях со знаками Легионов Проклятых вместо таких же отвратительных символов Мортис. По крайней мере, Винфрида нужно было поберечь.