|
|
|
|
-
Спасибо за игру! Дед вышел максимально ворчливым и колоритным) С Гарретом арка «бумеры и зумеры» была пройдена на отлично)))
-
Ах, а вот и замечательная идея для продолжения!
|
Внешне казалось, что Аугн стойко перенёс словесную дуэль с привратником загадочных Врат. Но колдун знал то, чего не знали его более опытные товарищи. Чем дольше они находились в этом обманчиво спокойном мире, тем больше он забирал у незваных гостей. Юноша чувствовал это. Он старался не подавать виду, но пугающие образы прошлого всплывали из подсознания каждый раз, когда мерзкий голос Враля досягал его ушей. И эти видения раскрывали ему ужасную правду.
Отступив перед чудовищем на шаг назад, Аугн сжал ладони в кулаки. Ему было страшно, и в тоже время он был полон решимости. Его ждала не смерть, но что-то хуже. Закрыв глаза, Вэлт жадно вдохнул пропитанный магией воздух, собираясь его использовать как дополнительный источник силы. Тело колдуна приподнялось над фиолетовым песком. Не своим голосом и не на своём языке Аугн задал Вралю вопрос. Ни Гаррету, ни Бригитте не был знаком язык, что использовал их юный товарищ. Раздался громкий и скрипучий смех привратника. Похоже, он принимал правила продолжающейся игры.
— Йа с-с-с удо-ово-ольс-с-стви-ием по-окаж-жу-у-у т-теб-бе от-тве-т-т, Ма-а-але-еньк-кий О-ох-хот-тник-к! – тело Враля завибрировало и начало излучать слепящую темноту, на которую невозможно было смотреть без боли. Инстинктивно охотники зажмурились и прикрыли глаза руками. Раздался хлопок, а затем по чуждой пустыне разлилась тишина. Когда Гаррет и Бригитта пришли в себя, то обнаружили, что рядом нет ни Аугна, ни Враля, а Врата стоят распахнувшиеся. А впереди такой же однообразный и бесконечный пейзаж, как и позади. Ни молитвы Сокану, ни тщательные поиски и призывы не помогали вернуть юного колдуна или хотя бы найти ответ, что произошло на самом деле. И не было другого пути, кроме как принять жертву Вэлта и продолжить идти дальше, чтобы жертва не стала напрасной.
Путь Гаррета и Бригитты был долог. Казалось, что они уже несколько дней, а может и недель, бродят по безжизненной пустыне кругами. Но ни жажда, ни голод, ни усталость не были им знакомы. И суждено им только сойти с ума в ловушке, в которую добровольно когда-то попали. И вот, на грани сумасшествия, впереди замаячил новый силуэт, но он не вызвал воодушевления. Напротив, охотники посчитали иллюзию лишь горькой насмешкой их уставшего воображения, пока не осознали, что оба видят одно и то же. На фиолетовом песке лежала девочка. Та самая девочка, с длинными светлыми волосами, ради спасения которой охотники и отправились в неизвестность. Лиза – имя всплывает в памяти, а вместе с этим возвращается и надежда. Стоило только Бригитте заботливо дотронуться до девочки, чтобы проверить её состояние, как земля вновь начала исчезать из-под ног как тогда, когда Матиас читал заклинание, что помогло попасть в чужой мир. Вместе с фиолетовым песком в пустоту летели три фигуры.
Как будто ничего не произошло, как будто не было ни кошмарного Враля, ни бесконечного изнуряющего путешествия – охотники вернулись в ту же комнатку в Салифорде, с которой началось их знакомство с древними мрачными тайнами другого мира. Только Аугн не вернулся. За спинами послышался знакомый голос. — Быстро же вы, – Матиас старался выглядеть как всегда хладнокровным, но он с трудом скрывал своё удивление. Лиза открыла глаза и громко чихнула. На щеках девочки быстро проявился здоровый румянец. Деревянный солдатик, выпущенный из рук, упал на пол. Лиза сжимала руку Бригитты, боясь её отпускать. Хватка девочки была слабой, но от следа лихорадки не осталось и тени. Одна жизнь была спасена ценой другой.
-
Мрачная сказка, но финал вышел, пожалуй, даже хорошим. По сравнению с тем, что могло бы быть. Отдельное спасибо за это.
-
О, как! Вышла мрачная и интересная история! Мои догадки оказались близки к правде, поскольку сразу подозревала трактирщика)) к сожалению не догадалась, чьей марионеткой он был, хотя по сути все оказалось очевидно :))
-
Браво
-
Жесть какая. Надо будет почитать модуль, финал такой - веет, прям, дичью потусторонней
|
|
Идея с капперским варантом от Британцев была и в мыслях Хавьера. Одно мешало по-нормальному считать это достойным козырем - отсутствие соответствующего флага, коим можно будет прикрыть тылы в случае чего. Впрочем, это более менее решаемо.
Капитан касается полей своей шляпы, салютуя Акселю на его благодарность - своеобразное ответное “спасибо”. На губах испанца проскальзывает небольшая ухмылка, какая может быть у достойного мужчины, когда сомнений в его душе стало меньше. “По крайней мере, если старик будет на моей стороне, управлять командой будет проще. Осталось только, чтобы так всё и закрепилось”, - мысленно размышлял Мендес, выходя на палубу вслед за квартирмейстером.
После затемненной каюты, яркий солнечный свет неприятно резанул по глазам. Ощущение покидания тени было сродни метафорическому перерождению, описанному в Книге. Странная ассоциация заставила Хавьера нахмуриться, но улетучилась так же быстро, как и пришла.
– Эй, "псы войны”! – прикрикнул Мендес, обведя взглядом палубу, где Люций всё так же сидел перед связанной девчонкой, что то теперь увлеченно малюющей на куске пергамента, а Со - обрабатывал мачту своими кулаками.
Последнее выглядело даже несколько чудней, чем рисующая дикарка: и китаец и итальянец умели работать кулаками, но вот ускоглазый, в отличии от макаронника, ухитрялся добавить в свои движения какую-то странную грацию, отчего общая композиция напоминала замысловатый танец. Хавьер бы неприменно посмеялся над подобным, если бы не знал насколько эффективными были подобные “танцы”.
– Кто жрать хочет, собирайтесь - плывем на берег! – рявкнул испанец, так чтобы и Грыгор в своем углу мог его услышать. – Но перед этим есть что обсудить.
Дождавшись пока все внимание, в том числе и кока, окажется на нём, капитан “Мориана” сделал несколько шагов по палубе, чтобы оказаться у фальшборта и видеть остальных разом. Стоял Мендес прямо, заложив большие пальцы за пояс... поближе к пистолям.
– Вчера мы урвали знатный кусок, а сегодня - сможем отметить победу и потратить добытое. Сегодня же встанет вопрос с фон Кетлером, который, как пить дать, захочет продолжить наше небольшое сотрудничество. Что это значит для нас, поясняю для тех у кого в башке мозги плавают в роме: добычу и кровь. Пока мы с курляндской persona importante, для всех в этих водах - мы пираты. Пока у нас не реет на мачте флаг одной из стран - мы пираты и потенциальная добыча для более крупной дичи. Так что куда бы мы не отправились, руки наши будут в крови. Прилипнет ли к ним золото? Если будем готовы его взять.
Капитан сделал небольшую паузу, давая время команде поразмыслить над сказанным.
– Есть кто-то, кто против такой картины мира?
|
— Тише ты, — она сначала удивляется, широко раскрыв глаза, а потом посмеиваясь, качает головой из стороны в сторону. Её внутреннее желание скрывать всё до последнего, судя по всему, было правильным: начни Энви сообщать всем и каждому о случившемся, считай, подорвала бы настроение всей компании тогда, когда им нужна была стабильность и спокойствие. Что же, по крайней мере теперь когда она умрёт, один человек помянет её лихом. Или олухом: тут как посмотришь, учитывая, что застрявший шок на лице Керли не сходил ещё добрую долю времени, явно намекая на то, что Битрис пора бы перестать вести себя так и беспечно. Но ведь она и пытается! Бархан был следующим на очереди и, возможно, он-то и даст ей некоторые ответы. Прежде, чем отойти от стойки, она запускает запястье за шиворот — в руке блестит несколько золотых монет, которые пропадают с разворотом к таверне спиной: не оставлять же бармена без оплаты? — Я решу этот вопрос, — двигаясь в сторону стола, произносит Мэл, задерживая на рыжеволосой взгляд, — не парься.
Уже усаживаясь обратно, она продолжает говорить. Есть больше не хотелось, однако пинта была наполовину допита. Им оставалось посидеть и насладиться компанией друг друга ещё немного... она и сама усмехается своей деловитости. Всё дыхание Смерти, видимо, не даёт расслабиться сполна. — В таком случае, отправимся вместе, — кивком подтверждая свои намерения, она поворачивает лицо в сторону Дарксоула. На мгновение её лицо темнеет, засаленные волосы падают на лоб, а сама она внимательным взглядом бегает по его чертам. Разговаривать с ним сейчас о том, что было известно Мелиссе было занятием бестолковым. Змеи или бегут прочь или нападают не глядя, если способны побороть противника. И тот, и другой вариант не выглядел как согласие, которое ей было необходимо, уж тем более, у него не было и ответов. И всё же этот ублюдок забрал у неё пару месяцев жизни; а это дорогого стоит. Вместе с этим она ничего не говорит, по крайней мере, не по делу. Мэл весело вспоминает какие-то промежутки их путешествия и вещи, которые повстречались им за Стеной, сравнивая их с тем, что она видела прежде на континенте: в конце концов, она много путешествовала, есть на что опираться. А когда пинта неторопливо была допита, она кивком немым вопросом спросила, не готова ли Ворон отправиться в штаб-квартиру. Поднимаясь из-за стола, она наскоро задирает ладонь Дарксоулу, двигая её вправо-влево, на вид, ещё не отошедшему от подаваемой в таверне пищи и произносит: — Удачи в Титане, — а делая паузу, добавляет, — надеюсь путешествие за Стену оплатится тебе сполна, — звучащее на грани угрозы — хотя к чему здесь угрозы? — она дёргает уголками губ, разворачиваясь к нему спиной. Увидятся ли они через три недели или нет — зависело от всех них. Хотела бы она поработать с кем-то ещё? Мэл хмыкает себе под нос: нужно сначала дожить, а там... посмотрит.
|
|
— Не важно, остановилось бы или нет, — он улыбается. Хорошо: по крайней мере, Хавьер вместо гнева выбрал конструктивный диалог, пусть и не без уколов. Наверное, просто это такая особенность для людей с большой разницей в возрасте: более молодой всегда должен вставить свои последние пять копеек, парируя, потому что согласиться сложно. Краг может и был самоуверенный когда-то, но за время заучился уступать: или это не он довольно чётно проговорил капитану менее пары секунд назад, что тот, по его мнению, был прав? А это уже что-то значит. — Но думаю, ты уже и сам понял, что было для меня на самом деле важно и что держало меня здесь до сих пор, — он не говорил завуалировано: Аксель действительно думал, что интеллекта Мендеса хватит для того, чтобы увидеть, где испанец, по мнению старика, немного облажался. Сатана и идолы — это одно, но припомнить, кто такие камзолы и с чем их едят, не говоря уже об их предводителе... если нет, то Хавьер может оставить это на своей совести. Другое дело, что если такого рода «секреты» останутся между командующим кораблем и своими приближенными в дальнейшем, датчанин, пусть и с тяжестью на сердце, найдёт себе другой вариант существования. Он хмурит брови, но неприятную мысль мгновенно отбрасывает: в самом деле, они не повязаны кровью или проклятием, чтобы лишать жизни друг друга, если кто-то решит сойти с корабля. — А ты понимаешь? — слышно, что в голосе Крага не слышно ни намёка на издёвку: он спрашивает больше из любопытства и желания узнать точку зрения Мендеса на произошедшее раньше и их будущее прежде, чем они выйдут отсюда. — Не сомневаюсь, что Кетлеру мы нужны больше, чем он нам: выживали без Курляндии прежде, проживём и сейчас. В конце концов, изначально мы работали на Отто, и, наверное, единственный, кто мог сделать для него что-то по старой дружбе — это Мальм. Вместе с Мендесом, Аксель опирается на противоположную от него сторону, уткнувшись плечом в стену. Он поднимает взгляд к потолку, тихо вздыхая. Даже после вопроса, который повисает в воздухе, датчанин не заговаривает сразу же, позволяя себе подумать. Когда твоя жизнь — это сплошные драки и смерть, наверное, видеть хоть какой-то плюс в спокойствии слишком сложно. Честно говоря, сейчас, Аксель даже не может вспомнить, говорил ли он когда-то с Хавьером об этом по душам или нет; наверное, ответ здесь был отрицательным: едва ли испанец хотел в свои собеседники кого-то такого взрослого и далёкого от молодой крови, как Йен. — «Одним из последних». Ты меня извини, но для меня все вы, и даже Со и Олле, с которым под Мальмом мы работали дольше всего, пришли «одними из последних». О какой дисциплине ты говоришь, если «Морион» как само явление — ново даже для меня? Для того, чтобы из наёмников сделать сплоченную команду нужны не месяцы, а года. Ты же служил, а значит знаешь, о чём я говорю. Одновременно с этим, собравшиеся — не головорезы, жаждущие крови, — он пожимает плечами, поворачивая голову на Хавьера обратно. Вместе с сомнениями, о которых упомянул Мендес, в его голове всплывает вспоминание мальчика Олле, явно не желающего идти следом за всеми остальными. Там, где Со со спокойствием скручивает голову, где сам Краг закалывает точечно, лишь бы не причинить боли, швед был готов оказаться где угодно, но не с вложенным в руку орудием для убийства. — По крайней мере, не по собственной воле, — добавляет он уже совсем тише, однако понять, о чём он говорит было слишком сложно. В конце концов и о самом Краге и его личной жизни не так уж часто кто и спрашивал, чтобы предположить, какие сожаления терзали его душу. — Хавьер, — очеловечив его именем вместо призвания, Аксель со спокойствием в голосе вновь обращается к испанцу, – Я не буду уговаривать тебя заниматься тем, чем ты не хочешь: мы на Карибах, это — Новый Свет, свободная земля. Я отдал свой голос за тебя, как за капитана, потому что предположил, что шансы не умереть с тобой, идя к цели, выше, чем с кем-то другим, — он отталкивается от стенки, выпрямляя руки и расправляя манжеты от рубашки по прямой, что были загнуты после работы с чернилами. — Сейчас мы — никто, как ты позволил себе высказаться «рыбацкая посудина», — хотя я бы попросил, — но ты ведь здесь был и прежде, пусть и недолго. А теперь, после одной ночи в роли капитана, ты поставил себя на позицию человека, который знает о мире больше остальных. По моему решению вчера можно понять — я не спорю. Но так что ты хочешь и какова твоя цель здесь теперь? Он делает паузу, лениво обводя взглядом комнату, а затем просто добавляет: — Мастера над парусами нет на корабле, — правда об отсутствии шведа бы всё равно рано или поздно выяснилась, только если мальчишка внезапно не залез по верёвкам обратно с пару минут назад, — но мы можем обсудить вопрос и без него, если тебя это не беспокоит.
|
Капитан продолжал какое-то время молча смотреть на старика Крага, давая ему выговориться и заодно понять, что именно здесь и сейчас происходит. “Всё таки Мальм держал его близко, неспроста же”, - размышлял Хавьер, медленно но верно приходя к другой мысли, что лучше бы всё же пойти путем разговоров в этот раз.
– И тем не менее, ты начал с обвинений меня в утайке какой-то информации, – уже спокойней заявил Хавьер, снова облакачиваясь задом о стол и скрещивая руки на груди. – Вот тебе правда, старик: я понятия не имел что нас там ждет. Хочешь верь, хочешь нет. Какие-то идолы, пропитые “камзолы”, кровища и призывы Сатаны - было для меня ровно так же ново как и для тебя. А если бы что и знал, кого бы это остановило? Хочешь сказать, все бы ровно загрузились на “Мориан” и свалили? Хах, надеюсь, ты сделаешь мне одолжение и не станешь убеждать в этом.
Повисла небольшая пауза, капитан всё еще не сводил взгляда с квартирмейстера. Пожалуй, это действительно был хороший момент, чтобы расставить все точки над “Е”. “Неплохо, старик”, - хмыкнул про себя Мендес.
– И раз уж мы заговорили о команде и ответственности, нам есть что ещё обсудить. Всей командой. Я пришел на “Мориан” одним из последних и Мальма узнал так себе. Я вижу, что команда умеет за себя постоять, но дисциплиной тут и не пахнет. И, судя по всему, никто ни черта не понимает, что означает для нас эта сделка с фон Кетлером и его клятой Курляндией. Я хочу это прояснить. Сейчас же, пока мы снова не ступили на землю и не встретились с Кетлером, который явно захочет затащить нас ещё дальше в свои дела.
Влага на коже после погружения в бочку с водой уже иссохла, оставляя снова грубое ощущение на небритых щеках, вместе с липкой жарой, забирающуюся к каюту через любую самую маленькую щель. Хавьер ощущал, что желудок всё еще хочет еды, а душа - алкоголя. И всё же... и всё же.
– Я не собираюсь тащить вас туда, куда вы не желаете идти - если “Мориану” суждено остаться рыбацкой посудиной, при случае служащей ещё и каретой для вельмож, самое время выбрать подходящего на эту роль капитана. Я не собираюсь тратить своё время и силы на подобные мелочи. – Испанец важдал несколько секунд, чтобы Аксель имел возможность переварить мысль. Быть может вспомнит сомнения команды в той каюте с спящими “камзолами”. Была ли у него какая-то мудрость в кармане на такой счет? – Что скажешь, старик, объявлять сбор команды?
|
Эльф с почтением кивнул Томасу на пояснения, показывая что всё понял и на этом готов закончить. Иммераль нутром чувствовал, что их общий друг за этим столом не договаривает что-то ещё, но не имел желания настаивать на расспросах, прекрасно понимая ситуацию, раз уж тут оказалась замешана организация, в названии которой есть “тайная”.
Что же касалось новых товарищей Лиадона, то последний никак не мог избавиться от назойливого ощущения, что это будет та ещё история очередной главы его странствий: почти все они спешили. Встать, пойти, наговориться... Иммераль уже давно имел дело с этой чертой быстроживущих рас, но всё никак не мог мысленно найти точку баланса в отношении с этим для самого себя. “Ещё одно испытание, которое нужно будет осмыслить, - примирительно подумал странник, немного отрешенно смотря за тем, что происходило за столом. В мыслях Лиадон перебирал и структурировал полученную от Томаса информацию, делая акценты для самого себя на важных нюансах.
Когда прозорливая Алисия поделилась своими наблюдениями, эльф хотел было ответить, но остановил сам себя, понимая, что девушка не нуждалась в его ответе. Как и многие представители её расы она не боялась играть с судьбой, принимая поспешные решения из за не менее поспешных выводов. Впрочем, возможно, в этом крылась своя мудрость - в конце концов, некоторые вещи она подметила корректно, если Иммераль смог правильно интерпретировать для себя “любителей размахивать конечностями”. Быть может, это всего лишь начало их совместной истории, кто знает. Лиадон не спешил делать далеко идущие выводы.
Когда в комнате стало на двух девушек меньше, Иммераль обвел плавным взглядом оставшихся полуэльфов и позволил себе небольшую улыбку. Доброжелательную, как он сам полагал.
– Благодарю за откровенность, дитя, – немного снисходительно произнес эльф, обращаясь к девушке-полукровке, затеявшей этот разговор. – Я лишь странник на пути к Знанию. Я умею врачевать раны, знаком с множеством видов трав и знаю как их смешивать, чтобы исцелить несмертельный недуг. Я исходил множество дорог, но все они принадлежат другой земле - я еще не знаю насколько мой опыт будет полезен в этих новых землях. Я могу постоять за себя, мне ведомы мистические начала, но я предпочту решить дело миром, чем проливать кровь без надобности.
Эльф закончил свой неторопливый рассказ легким кивком головы. Не смотря на поторапливания Томаса, кажется, Иммераль никуда не спешил.
Что же касалось аванса, Лиадон не долго думал: он никогда не был стяжателем богатств, но понимал и принимал деньги как инструмент достижения целей. Его сумка обеднела на бинты и целебные мази, а заниматься приготовлением новых не было времени - гораздно проще будет потратить несколько монет в одной из местных лавок.
Аванс тихо исчез в недрах неказистой сумки странника.
-
Дитя?!! Да у меня уже давно перестали спрашивать документы…
-
Роскошный отыгрыш представителя расы, у которой нет ни чести, ни пива)
-
Чисто, как Хабиб Макгрегора.
-
Очень качественный эльф выходит!
|
|
|
|
Ветра довеяли песок и нити судьбы снова свели приключенцев под одной крышей. Не всех, да и не только тех, кто уже побывал за Стеной в одной связке, но все же. Своды одной из построек храма Келемвора не отличались убранством или изысками, в отличие от главной капеллы, но зато здесь были собраны многие богатства, которые собрали храмовники и прихожане за две сотни лет. Каменный пол был уставлен разнообразными полезными вещами, которые явно приносили сюда с целью создать какой-никакой арсенал и склад для путешествий или боевых действий. Здесь было чисто, за посещением ухаживали, но острота оружия оставляла желать лучшего. Многое просто лежало в многочисленных скатках на полках высотой в несколько человеческих ростов, поэтому даже самый приличный на вид меч пришлось бы точить несколько часов, чтобы он стал хотя бы чуть более опасен, чем обычный железный лом.
— Так, бля, эт вам не королевский арсенал, но раз хер не стоит, то и палец сойдет. Обещал, что снаряжу, ну так вот.
Старый знакомый бородатый дварф ждал, пока все окажутся внутри хранилища, а затем прикрыл дверь за последним и, резко став серьезным, продолжил:
— Хорошо, что пришли, а то пиздец какой-то. Гоблины охерели, мертвяки стадами шляются даже при свете дня, кладбища в городе освящать заново пришлось, а то и там чуть вставать не начали. Короч, сковырнули мы разом что-то такое, что не надо было.
Пока герои разбрелись по складу и искали себе обновки снаряжения, Гару хорошо поставленным храмовническим голосом говорил:
— Подробностей не дам, но где-то не так далеко открылся источник некроэнергии. По-другому объяснить, какого хера возле Стены всякая пиздося творится, не могу.
Гару подошел к единственному столу, который не был завален вещами и развернул на нем довольно старую на вид карту. И действительно, можно было присмотреться и понять, что она отображала империю до катаклизма. Вот вместо крупного Нексаля есть небольшой поселок, а дикие земли еще никакие не дикие, а вполне себе жилые и преуспевающие. Наконец, подождав, пока остальные обратят внимание на карту, дварф продолжил:
— Я тут покумекал малость с умными людьми. В общем, под источник больше всего подходят три места.
Дварф тыкнул пухлым пальцем почти в самый центр диких земель:
— Пьецелак. Когда-то самый крупный финансовый и ремесленнический центр со всей южной части Империи. А еще там был крупнейший храм Ллиры. Сами понимаете*, люди приезжали отовсюду. - Дварф ухмыльнулся и продолжил. - И послушницы Ллиры многое сделали для спасения людей, когда мертвяки вылезать начали. Вот только там все и остались.
Дварф передвинул палец левее, указывая на поселение возле реки:
— Дальше Тукан. Там был филиал гильдии магов, в котором учился Дагворт**, хер ему в жопу и в посмертии. По архивам, экспериментаторы были те еще и черт его знает, что они там могли сварганить. Не, демонология и некромантия еще тогда была запрещена, но вряд ли достать нужные книги и манускрипты было сильно сложно.
В третий раз Гару указал на городок на побережье возле залива Кордель:
— Ну и последнее - Паленоль. По легендам, где-то в той районе гробница Сумеречного Дракона. Не спрашивайте, все равно не расскажу. Но даже если доля правды есть, это херовасто.
Гару отклонился от карты и, сложив руки на груди, посмотрел на собравшихся:
— В Тукан я экспедицию уже отправил по реке. В Паленоль добираться нужно по морю, это проблема. Да и на соплях моя гипотеза, так что хер с ней. Вас я хочу отправить сюда, в Пьецелак. В первую очередь, посмотреть, что там с храмом Ллиры. Прежде чем вы начнете мне морочить сраку, скажу: да, я в курсе, что вас четверо. Но говорю еще раз: армейцев мне никто в распоряжение не даст до тех пор, пока я не скажу, чего им ждать. А я все еще хер его знает. Да и не пройдет там армия, перебьют ее к ебеням эти гоблины херовы.
Дварф шумно выдохнул и продолжил:
— Не скажу, что будет простая прогулка. Главная задача - дойти туда целыми. По дороге стараться с мертвыми не воевать, разве что в крайнем случае. Если источник и правда будет там - а это сразу станет понятно - найти его и разрушить любыми способами. Хоть Армагеддон туда призвать - но распидорасить в труху. Ну вы поняли.
После небольшой паузы дварф продолжил говорить:
— Теперь о материальном. Здесь можете брать все, что будет полезно. В мере разумного, конечно. В хранилище артефактов я вас не поведу - нехер, но если скажете, что примерно нужно, постараюсь поискать. Губу не раскатывать, хранилища не резиновые. Складывать все яйца в одну корзину я не собираюсь. Ну и насчет оплаты. Если источник не там - каждому по триста золотых, как вернетесь. Если там, но развалить не получилось, по пятьсот. Если полный успех, по тыще каждому. Но сразу предупрежу, через Круг Истины*** спрашивать буду. Ну, че скажете?
Дварф ждал ответа. Судя по всему, он в самом деле и сам был в том положении, когда результатов требуют, но денег на них не дают. И будет абсолютно не странно, если Гару убедил настоятеля храма Келемвора расчехлить пожертвования, которые собирали годами. Впрочем, задание и вправду обещало быть рискованным.
|
-
– Oh, fuck off! – Коротко и однозначно прокомментировала Джейн сексистский комментарий своего "подчиненного", дополнив это демонстрацией среднего пальца – типа раз матерится вслух нельзя, то я хотя бы жестами донесу все что я о тебе думаю. Но затем после некоторого колебания все же извлекла из кармана джинсов пятерку и пихнула её в стоящую на столе секретарши банку. Правила все таки надо соблюдать. Особенно в гостях.
Это было мило.
|
|
За прошедшие несколько недель на новых берегах, эльфийский странник осознал для себя одну истину, из простых - нельзя привыкнуть к этой мокрой жаре. Можно смириться с ней и постараться приспособиться, но всё еще день изо дня она будет неустанно искать способы донимать тебя... Иммералю было даже любопытно, что будет, если посвятить этому климату с десяток-другой лет? Изменится ли что-то? В конце концов, те кто родились в этих землях и считали их своей родиной, не стремились покинуть этот край. При чем, насколько мог судить по первым впечатлениям эльф, магию как источник прохлады, завезли сюда колонисты.
Ещё одна удивительная вещь - то разнообразие жизни, которое взросло на этой земле. В портовом городе можно было встретить буквально всё что угодно, всё что могли показать все три континента. Даже сейчас, за этим столом, можно было чему подивиться. Невысокая девочка (или девушка, тут странник ещё не понял для себя окончательно) с ушами, что скорее присущи зверю, нежели гуманойду. Не говоря уже о хвосте! По странной иронии, она чем-то напоминала двух полуэльфов, так же расположившихся за столом, только в предках миниатюрной незнакомки была лиса. Эльфу уже доводилось видеть похожих созданий, но толком поговорить ни с кем из представителей этого народца ему не удалось.
Лиадон сохранял молчание, не спеша начинать беседу, в каком-то смысле просто наслаждаясь комфортом помещения и той относительной тишиной (по сравению с общей залой), которую оно дарило. То что ему удалось услышать по дороге в эту комнату, заставляло Иммераля задуматься о бренности бытия, особенно бытия человеческого рода, предпочитающего путешествовать не только со своими добродетелями, но и всеми пороками разом. “В этом, пожалуй, их дар и проклятье - огромное разнообразие оттенков души...”, - подумал про себя странник, медленно погружаясь в размышления, коль скоро уважаемый Томас не спешил присоединиться к собранию.
Казалось, Иммераля нисколько не заботило то, что в самое ближайшее время ему и остальной четверке, предстоит совершить нечто неординарное - он буквально чувствовал это! Напротив, в душе странника зарождалось чувство, сродни тому, когда путник после долгой дороги, наконец, ощущает приближение цели: где-то вдалеке маячит нужный ориентир, придающий сил ногам делать каждый следующий шаг. Эта земля уже показала Иммералю свою чудеса, возможно, здесь же он найдет ответы на свои вопросы.
|
15 февраля, сразу после заката, было проведено внеочередное собрание Элизиума в Succubus Club. Оттуда выдворили всех смертных и непричастных. Из Детективов туда была приглашена только Джейн, причем не просто “тебе можно”, а “обязательно приди, вот приглашение на качественном картоне с золотой каемочкой”. “Плюс одинов” на приглашении не было, и она пошла одна.
Типовой тусы в клубе не было. Обычно здесь хотя бы официанты разносят кровь (мертвую, не чтобы кормиться, а чтобы подразнить — идея Аннабель, инфа сотка), но сейчас здесь сидели только сородичи. Из знакомых лиц Джейн могла выделить Джексона, Аннабель, Халида, Абрахама и Дамиена. Был еще один чернокожий, про которого она могла с трудом вспомнить, что он имеет какое-то отношение к Анархам (но это не точно). Остальные — новые лица. В один момент Джейн краем глаза уловила в углу скучающую и сидящую в телефоне Саечку — но наваждение пропало в течение секунд.
Темой собрания было предстоящее присоединение клана Ласмобра к Камарилье. Когда Джексон вышел на сцену и включил микрофон, чернокожий может-быть-анарх пробормотал что-то про “долбанных Вентру и их сраный майнд-контроль” и удалился из помещения.
Речь Джексона была подробной, выверенной, явно заготовленной заранее. Он рассказывал историю клана Ласомбра — как они обычно управляли Шабашом, но сейчас, когда Шабаш в Америке был на сто процентов гарантирую вам мизинчик даю повержен, решили присоединиться к цивилизованной фракции “хороших” сородичей. Он предупредил не пытаться снимать Ласомбра на камеру, описал вкратце, какие дисциплины они могут применять, и объявил официально, что предыдущий закон, который предписывал Кровавую Охоту против всех, кто был замечен в управлении тенями, снят. Судя по всему, вскоре в Чикаго прилетит посол от Ласомбра по имени Маленков, и именно с ним будет…
На этом моменте внимание Джейн отвлек Дамиен. Он отвел ее в сторонку и предупредил, что он бы очень хотел от лица Князя выдать официальное задание группе Детективов. Вот вам прямо сейчас надо бросить все текущие дела и заняться этим. Оно как-то связано с прибытием Ласомбра в город — но тсс, никто об этом не должен знать, потому что дело сугубо подковерное. Он попросил, чтобы вся котерия была в доме Эйса в районе трех-четырех часов ночи — когда Дамиен к вам приедет и расскажет более подробно. Он вручил Джейн приглашение на концерт Baby Chorus через неделю и отпустил ее с миром.
И вот четверка собралась в доме. Несколько раньше, чем требовал шериф, но делать все равно особо много было нечего — заказов не было. Где-то в районе часа ночи в дверь позвонили.
Это был не Дамиен. Система видеонаблюдения показывала незнакомого человека в тяжелом плаще и широкополой шляпе. На боку у незнакомца висели ножны. Сбоку от него стояла садовая тачка, в которой лежал связанный мужчина с кляпом во рту. И, вроде как, поодаль стоял кто-то еще, но качество и поле зрения камеры не позволили определить, кто.
|
Вокруг стояла умиротворяющая тишина, изредка нарушаемая приглушенными звуками, проникающими будто из другого мира. Веки опущены, блаженная прохладная темнота дарит покой… вот только воздух уже заканчивается, это ощущается по нарастающей боли в легких и по гулу в висках.
Хавьер вытаскивает голову из бочки с водой, жадно хватая ртом воздух и запуская пальцы в волосы, чтобы убрать их со лба. Кажется, капитан начал оживать после душной и пьяной ночи.
Опустив глаза, Мендес улавливает в успокаивающейся поверхности воды отражение. Света мало, но и этого достаточно, чтобы различить детали. Уперевшись руками в края бочки, капитан наклоняется чуть ниже, словно бы видит себя впервые…
Если так подумать, после поступления на службу на «Мориан», он не так то уж и часто заглядывал в зеркало. Волосы хоть и влажные и убраны назад, все равно неаккуратны. Щетина заметно отросла, портя усы и небольшую бородку, которую он успел сделать в последнем порту у цирюльника. Темные круги под глазами, водинистые, словно опухшие, кожа покрыта темным загаром, так будто он провел последние месяцы на плантациях.
Хавьер касается кончиками пальцев щеки. Ко всему прочему, кожа грубая, немного шершавая. Неужели она всегда была такой? Что стало с тем гладко выбритым, аккуратно подстриженным офицером морского флота Испанской Короны? Куда девалось то чувство такта, те манеры и строгость дисциплины? Кажется, все это было так давно и с кем-то другим.
Испанец посмотрел на выпавший из-за ворота рубахи талисман в виде смятой пули. В голове пронеслась вчерашняя битва, кровавая победа и свершившаяся месть. Надо было думать как быть дальше. Он же теперь капитан этой посудины и вроде как в ответе за команду и все остальное. Мысль как-то не ложилась в сознание, не влезала туда. А маленький сплющенный свинцовый шарик продолжал покачиваться на кожаном шнурке, будто пытался привлечь внимание к чему-то важному, что Хавьер никак не мог взять в толк.
Зачерпнув ладонью воду, Мендес сделал еще глоток и утер лицо. Голову сдавливало похмелье, а желудок тихим бурчанием напомнил о том, что неплохо бы и чем-то его заполнить… может даже чем-то кроме алкоголя. Убрав талисман под рубашку, испанец побрел обратно на палубу.
Сверху царило оживление. Кажется, все уже вывалились с гамаков и вовсю начинали новый день. Старик Аксель, похоже, что-то мастерит, китаец изгоняет демонов из мачты (наверняка какие-то дурацкие ритуалы или еще чего), Люций тычет каким-то листком в лицо индейской девчонке… привязанной к другой мачте и пытающейся подоить козу? Во всей этой картине не хватало только юнги. «Дрыхнет небось», - отмахнулся капитан.
Оперевшись о фальшборт, Хавьер какое-то время просто наблюдает за происходящим, наслаждаясь свежим утренним бризом.
— Грыгор, ты бы ее не своей тарабарщине научил, а голландскому что-ли, — вставил свое слово Мендес, не без удивления отмечая, что кок каким-то чудом заставил пленницу говорить по-своему. — Есть что пожрать, а?
|
Порт-Элькор. Место, в котором на землю Маруна впервые ступила нога жителя Старого Света. Почти полвека утекло с тех пор. Непролазные джунгли с каждым годом отступают всё дальше, освобождая благодатную почву для новых домов, плантаций, дорог. Далеко не все урдун пребывают в восторге от энергичности пришельцев, но мало кто из них способен выразить недовольство чем-то, кроме нескольких неприличных слов, сказанных в кругу друзей. Местный Ван - единственный, кто пытается оказывать открытое сопротивление, не в силах противостоять медленной, но неудержимой экспансии. От немедленного поражения его армии удерживает лишь почти непроходимый лес, полный чудес и опасностей, к которым его воины привычны куда больше, чем мягкотелые захватчики. Сам Порт-Элькор сильно изменился за прошедшие десятилетия. На смену деревянным складам и частоколам пришли мощёные мостовые и крепкие каменные здания. Теперь губернатор с уверенностью заявлял, что столица его колонии ни в чём не уступает Старому Свету. Даже наоборот: если отставить в сторону красоту, в ней обнаружится куда больше жизни. Её бьющееся сердце: бескрайний порт, пропускал через себя такое количество кораблей, что большинству конкурентов оставалось лишь стыдливо отводить глаза. Порт-Элькор дышал полной грудью. Граждане колоний ещё не успели закостенеть в традициях и обычаях, завязнуть в обыденности. Более того, многие бежали из Старого Света именно по этой причине. Они строили новый мир. Новое общество. Новую цивилизацию. Не особо считаясь, в большинстве своём, с мнением тех, кто жил на землях Маруна раньше. В четвёртый день последней недели сбора урожая самой распространнённой молитвой среди горожан были слова: "пусть придут дожди". Висевшее в зените солнце заставляло воздух трепетать влажным раскалённым маревом. Редкие люди на улицах перемещались быстрым шагом, стараясь как можно скорее оказаться в спасительной тени дома или одного из множества кабаков, усыпавших портовую зону. Вершиной мечтаний для жителей Порт-Элькора было оказаться в помещении, укрытом магией от всепроникающего липкого покрывала, окутавшего улицы города. Там, в обнимку с кувшином красного вина, наполовину заполненным льдом и фруктами, или кружкой прохладного эля из погреба, можно было найти упокоение и обрести истинный мир с самим собой. "Жемчужина" в полной мере обладала данными достоинствами, что, вкупе с удачным расположением близ доков, делало её крайне злачным заведением. В этот день в главном зале было негде упасть даже самому захуалому яблоку. Хозяину, пожилому полуэльфу со звучным именем Лоренцо, пришлось даже отправить прислугу на склад за дополнительными скамьями. Преимущества "Жемчужины" не заканчивались на просторном прохладном зале, неплохой еде и освежающих напитках. Утолив первичные надобности, гости вполне могли воспользоваться куда более специфическими услугами. Конечно, если в их карманах водилось лишнее золото. В приличном обществе заведение старины Лоренцо, скорее всего, удостоилось бы презрительного слова "бордель" или даже "притон", но мало кого из присутствовавших пугали подобные откровения. Совсем же малая часть завсегдатаев знала, что, пробравшись по внутренним помещениям сквозь приглушённый свет комнат, наполненных не самыми приличными звуками и мягким сладковатым дымом, можно оказаться в отдельном зале без окон, предназначенном для своих. Она использовалась довольно редко, но сегодня был именно тот случай. Обстановка малой залы не блистала роскошью. По сути, кроме непритязательного длинного стола, обильно заставленного закусками и запотевшими кувшинами, двенадцати стульев и мягкого ковра, в ней ничего не было. Картины, изображавшие ни к чему не обязывающие пейзажи, не в счёт. За столом сидели пятеро. Ещё вчера никто из них не знал, что этот день принесёт им такую незапланированную встречу, однако долг, как известно, красен платежом. Письмо возникшее из ниоткуда. Короткое приветствие и просьба о встрече с припиской: "С уважением, Томас." Сообщение из тех, которые нельзя игнорировать - пожалуй единственное, что объединяло собравшихся в малой зале. Жаркое утро и завтрак в заведении с не самой чистоплотной репутацией были только началом. Каждый из присутствовавших чувствовал это. Когда тебе внезапно приходит послание от призрака прошлого, можно быть уверенным, что новый день приподнесёт несколько неожиданностей.. А, может, и новое приключение?
|
Аугн качнулся на носках взад вперёд и приобнял себя за плечи, разминая уставшую шею под скрип голоса чудовища. Мысли уже давно не покидали его голову, тяжким грузом собираясь в неподъёмную ношу, от того чисто инстинктивно парень то и дело трогал шею пытаясь избавиться от непосильной ноши. Но увы. И даже как бы не был рад колдун своей победе, ибо монстр всё же ошибся с ответом, оставалось ещё ответить на его загадку.
– Мой ответ будет смерть – после некоторых раздумий ответил парень. Вполне возможно Враль загадал Сокана, но так как Аугн не слишком то жаловал все религиозные веяния, в том числе из-за своего положения в ордене, он ответил более приземлённо. – Что же? Подведём итоги? Как говоришь? Любовь? Что же... Это неверный ответ. Верный ответ эмоция. Эмоция мать раздора и из-за неё же часто сгорают люди снедаемые гневом иль страстью, а так же горят города. Судьбы ломаются под её ногами. У неё тысячи лиц: восторг, восхищение, ужас, изумление, горе, отвращение, гнев, настороженность, радость, доверие, страх, удивление, грусть, брезгливость, злость, ожидание, оптимизм, безмятежность, принятие, покорность, тревога, трепет, возбуждение, разочарование, печаль, раскаяние, скука, презрение, досада, агрессия, интерес, любовь... Но всё это ничто, когда сидишь день за днём над вратами и ничего не происходит изо дня в день. Когда рутина превращает каждый новый день, в один и тот же. Серость... Или как например когда мир постоянно пытается тебя напугать, показывая ужасы запределья, ты в какой-то момент сходишь с ума, привыкаешь ко всему и просто перестаёшь испытывать чувства и эмоции. Это становится частью твоего нового нормального мира – С вызовом ответил Аугн, угрожающе нависшему над ним существу.
|
Молодняк всегда спит больше и сегодняшняя ночь — не была исключением. Кажется, что Аксель закрывал глаза одним из последних и точно так же, одним из первых их открыл: в окно ещё даже не начинало забивать солнце, когда еле слышно кряхтя, он поставил ноги на прохладную деревянную поверхность, потирая глаза загрубевшей на подушечках пальцев кожей, оглядываясь по сторонам. Глаза быстро привыкают к темноте и мужчина легко просчитывает, кто есть, а кого уже — или ещё — нет на корабле. Что же, до тех пор, пока Олле вернётся на корабль до отплытия «Мориона», едва ли о нём стоило переживать: они все были свободны в своих передвижениях, пока работа выполнялась как надо. Они стоят на месте, так что мастер парусов может делать, что хотел. Акселю бы, возможно, поспать ещё, восстановиться после вчерашних драк и предвестников смерти, однако Краг по возрасту знал, что открывая глаза однажды, дальше засыпать у него никогда не получалось. Помнится, одно время Эли совсем плохо спала: детское воображение взыгралось не на шутку после историй о русалках и морских чудовищах от мальчишек по соседству, а закрепив результат ещё и сказками в книжках, ребёнок совсем не видел никаких других сновидений, кроме кошмаров. В отличие от других дочерей, Элеонора всегда приходила с шумом, плачем и громким топотом, зарываясь в одеяло и подушки, хватаясь за плечи родителей. Всё бы ничего, но как только ребёнок отключался, наступала ночь кошмаров для Акселя: тогда он не спал чуть больше, чем неделю, параллельно работая и занимаясь бытом после. Краг хмурится, отводит взгляд куда-то в сторону. После вчерашнего ему до сих пор виделась морда ожившей статуэтки, говорящей с ним о дочери. Оставалась надежда только на то, что она в порядке. Сколько уж лет прошло? Хлопнув по голым коленкам, датчанин одним рывком встал на ноги. Пора было приниматься за работу.
Когда много раз зажженная прежде свечка, дающая свет над куском пергамента, над которым корпел Аксель последний час, уже догорала, мужчина вытягивает руки вверх, потягиваясь. Слышится хруст — это спина, дающая сбой от одной из той же позы на протяжении долгих минут. Аксель что-то недовольно бубнит себе под нос, подчёркивая строку «ром»: всё бы ничего, но с той резвостью, с которой ребята тратили ценный ресурс как воду, который может пригодится им в будущем, он может закончиться, не оказавшись на палубе. Нужно обдумать, какую выручку они могут получить с Табаго прежде, чем они двинутся отсюда дальше. Да и куда? Заканчивая со списком найденного и откладывая в сторону письменные принадлежности, как боковым зрением он замечает... — Да ты больно издеваешься, — он хмыкает, когда белое оперение появляется в поле зрения. Немигающим взглядом он смотрит на птицу, — Краг был готов дать зуб на отсечение, что это та самая чайка, которую он встретил прежде — а затем ещё тише добавляет, — и как давно ты тут? Очевидно, ответа он не получает, зато теперь, со свободными руками и мыслями, ему приходит в голову одна идея. Птица ведь уже однажды помогла ему, может, пригодится и в будущем? С определённой лёгкостью, идущий вслед за своим былым мальчишеским любопытством, Аксель Йен поднимается на палубу аккурат к моменту, когда слышит громкие разговоры между коком и... датчанин хмыкает себе под нос, наблюдая за удивительной картиной: одного вечера ему хватило, чтобы не просто с девчонкой сговорится, но научить её языку и работе, полезной на корабле. — Снимаю шляпу, — снимая невидимую со своей головы, Краг, со стопкой перехваченного сена для Бернадетты, что хранился в трюме да тонкой бечёвкой, что моряки использовали, чтобы перевязать мелочевку, следует в сторону лестницы, ведущую на квартердеку. Краем глаза он замечает Хавьера, лишь махнув тому рукой, но не особо дожидается момента, когда тот ему ответит, учитывая его слепое направление в сторону трюма. Задирая голову к связанным парусам грот-мачты, он хмыкает себе под нос, когда снова видит свою подругу, отчего более преисполненный своими обязанностями, присаживается к деревянным доскам в самом углу, начиная методично раскладывать и перевязывать сухое сено...
|
Не только капитан провёл эту ночь беспокойно. Олле вовсе не смог заснуть, а жизнерадостный стук поварского протеза и козье блеяние не разбудили его: мальчика не было на палубе.
Когда затихли голоса в ночи, а единственным светом на бриге осталась дежурная лампа, юнга крадучись выскользнул из трюма. Ожоги и синяки изводили его не меньше прочих, но Олле с белыми от напряжения губами перелез через борт, повис на вытянутых руках… и, дождавшись очередной волны, упал в воду. Плеск пропал в скрипе рангоутов.
Перекладывая вперёд то одно плечо, то другое, и поначалу почти не поднимая голову над водой, Олле поплыл к берегу. Карибская ночь на разные лады шелестела оттенками тропиков. Невидимое море, под звёздами похожее на омут с призраками, омывало мертвенно-серый песок. Чёрные росчерки пальм наклонялись к нему, скрадывая очертания берега и дома на сваях. В продолжение безрадостной метафоры Олле припомнил его название — «Приют умирающего солнца». Солнце и впрямь подохло на сегодня. На шёлковой черноте небосклона его заместила стеклянная луна, похожая на глаз. Она светила пустым светом, высасывая из вещей тепло, объём и душу. Ночь на Тобаго принадлежала смерти.
— Я видел смерть, — без предисловий сказал Олле. — Вы видели… что?
Последние ярды у берега Олле брёл по песку, разводя руками воду. Босые ноги вязли в песке, однако тёплое море постепенно выпустило его из мира призраков. Когда шведский мальчик вышел в полосу прибоя, Джей-Джей поднялся из темноты навстречу, снова почти неотличимый от неё. С Олле ручьями текла вода. Бинты и припарки, начинённые пахучими травами пана Грегора, развязались и расползались. Олле раздражённо срывал их, как срывал с ног тину из каюты немецкого дьявола. Белые волосы облепили его лицо: такое же алебастровое и бледное, как скульптура над кенотафом. Олле просил Джей-Джея подождать его, когда они прощались на пирсе, а теперь понимал, что лучше бы остался один.
Он скороговоркой проговорил, как будто спешил признаться в страшном и этим прогнать Джей-Джея:
— Я убил христианина, когда он спал. Беззащитного и безоружного. — Что? — Джей-Джей моргнул. — Я видел, что ты тоже кого-то убил. Ножом. — На меня напа… — Ты его убил в бою, потому что иначе он бы убил тебя. — Да, н… — А я убил просто так. Я убил человека просто так. Я убил человека, когда он спал. Лежал в гамаке. Пьяного. Я убийца. Я попаду в ад. Я видел смерть.
Олле шептал не останавливаясь. Джей-Джей поначалу пытался отвечать, но всмотревшись в лицо юнги — или, пожалуй, услышав тон, которым говорил Олле — бросил перебивать и только слушал. Олле говорил не с Джей-Джеем. Он рассказывал в пустоту, свесив руки вдоль тела, покрытого синяками от рёбер до предплечий. А когда он закончил и оказалось нечего добавить, Олле просто остался стоять, глядя в широкие листья папоротника. За его спиной синие искры пробегали по волнам, складываясь в фантастический узор из планктона.
— Что вы такое говорите… — наконец осторожно произнёс Джей-Джей и сделал шаг вперёд. Он хотел тронуть Олле за плечо. Даже поднял руку, но неуверенно остановил её в воздухе. Наученный испанскими колонистами, Джей-Джей не знал, что произойдёт, если он прикоснётся к белому. Олле с безразличием посмотрел сквозь друга. — Что я говорю? — эхом откликнулся он. — Про… про смерть, про ад… — Джулиан был явно не знаком с концепцией риторических вопросов. — Я видел смерть, — ещё раз устало повторил Олле. — Как вы могли видеть смерть? Вы имеете в виду то, что вы рассказали? Олле страшно хихикнул. — Я видел смерть в лазурной маске. Она заплатила мне. Джулиан Джон с недоверием покачал головой, но Олле вдруг вскинулся: — Не веришь? — Я… — Джулиан замялся. — Отвечай. — Я не знаю, — признался их невольный сообщник. — Вы говорите поэзией. — Я не говорю поэзией. Я покажу тебе.
Олле как-то неловко положил руки на тесьму парусиновых штанов. Мокрыми пальцами подцепил её и развязал. В эти мгновения мальчик, освещённый лунным светом, сам выглядел как потусторонний дух. Неясная энергия, похожая на то, что Джей-Джей порой чувствовал в христианских мистериях отца Лабе, как будто струилась сквозь израненного подростка. Шутка о том, что смерть редко прячется под камизой и брэ, застряла в горле Джулиана. Олле рывком сдёрнул штаны до бёдер. Его ноги были худыми и тонкими, но жилистыми. Проводя всю жизнь на вантах, юнга был в разы сильнее того, каким казался. Но Джулиан смотрел на другое. Его глаза расширились.
— Католический бог… — в испуге отшатнулся он.
Уродливый багровый ожог лежал на бедре Олле чуть ниже ягодицы. Кожа опухла вокруг красного черепа, выжженного в чеканном круге прямо на ней. Ожог располагался точно напротив кармана, в котором юнга носил проклятую монету.
— О нет, — недобро прошептал Олле. — Это совсем не бог.
На сей раз Джулиан ничего не возразил. Олле рывком натянул одежду и завязал шнурок. Оба молчали, со страхом глядя друг другу в лицо — с чувством, разделённым на двоих. Олле не знал, что произошло с ним. Не знал этого и Джей-Джей.
— Вы видели смерть, — наконец тихо согласился чернокожий подросток. Олле не испытал радости от того, что ему поверили: — Ага. — Что вы ещё видели? — Только то, что смерть была там. В той каюте. Её позвал тот немец, но она пришла не к нему. — А к кому? — Когда там… когда там всё взорвалось… меня бросило в стену. Я ударился. Я думаю, что я умер, потому что я слышал, как спина треснула. Джулиан передёрнулся. Он не стал уточнять, о чьей спине идёт речь. — А смерть промчалась мимо. Сказала мне, что я не ускачу от неё. У неё череп вместо лица и лазурная маска. Как в старой песенке. Это случилось после того, как капитан приказал мне зарезать спящего. — Что?! — Ага. — Ваш капитан… — Джей-Джей путался во взрывах, капитанах и акценте Олле, но смысл новости быстро дошёл до него. — Ага. Он всем это приказал. А мы и сделали. Мы попадём в ад, — Олле опустился на колени перед ним, запрокинув лицо с детской, наивной тоской. Повинуясь порыву, который оказался сильнее вколоченного в него палками повиновения, Джей-Джей схватил его обеими руками за мокрые плечи.
Сцена на заднем дворе трактира разыгрывалась с точностью до наоборот.
— Вы говорили, ваш капитан — хороший человек, — протянул Джей-Джей. — Говорил, но… но… — Олле не находил слов, только бесцельно махнул рукой. Джулиан рассудил: — Человек не может быть хорошим и плохим одновременно. Значит, он или хороший, или плохой. — Ещё как может! — воскликнул Олле. — Чёрт побери, Джей! Мы просто везли бочки и сундуки! Просто везли припасы на этот поганый остров! Почему всё стало так?! — Если бы вы не привезли бочки и сундуки, мистер Олле, — заметил Джей-Джей, — «серые камзолы» убили бы меня. И мистера Оке Свенссона бы тоже убили, потому что он не хотел им платить. Да и не с чего уже было. И мисс Француженку бы тоже убили. А может быть, ещё хуже, чем просто убили. И отца Лабе тоже.
На всякий случай Джей-Джей перекрестился. Олле резко и часто дышал. Юноши молчали.
— Вот… — опять заговорил через какое-то время Джулиан. — А если бы бандит, которого вы убили, проснулся, он бы убил и вас тоже. А значит, то не злодеяние вовсе. Если вы верили в капитана утром, не нужно переставать верить вечером. — Смотрю, тут мало кто любит «камзолов», — уныло проговорил Олле. — Потому что они мало доброго сделали. И жили в ужасном месте. — Вот это уж точно. Ты и половины не слышал, что там приключилось… Джулиан осторожно улыбнулся: — Так расскажите мне, а? — Расскажу священнику. И тебе.
Олле оглянулся на корабль, не делая попыток сбросить с плеч чужие руки. «Мориан» пропал в море призраков. Только дежурный фонарь выдавал присутствие брига в бухте. Эхо неясных шёпотов пробежало над волнами, и если бы Олле вслушался в него, то услышал бы голос смерти, скачущей на чёрном коне. Но Олле не хотел слышать. Тепло рук согревало его. Юнга знал, что ему надо возвращаться, иначе Люций всыплет как следует утром, невзирая на раны, но отчего-то… почему-то… ему совсем не хотелось уходить.
— Вам пора? — догадался Джей-Джей. Олле молчал.
|
Хавьеру удалось уснуть не сразу: отчего-то он маялся, лежа на простенькой кровати в капитанской каюте “Мориана” и используя остатки рома вместо снотворного. Всё чудилось ему, что из темных углов следит за ним нечто, а последние слова фон Фиркса эхом звучали к голове. Что есть жизнь? Какой смысл у всего этого барахтанья в морской тине будничных страстей и проблем? Теперь, когда он свободен от своего кровного долга, что будет делать Хавьер Франциско Мендес? Смятая пуля на кожонаном шнурке, мрачное напоминание о давнем предательстве Стеклянного Глаза, давила на грудь, будто прибавила в весе килограмм-другой.
Он помнил ещё, что ром кончился, а саммужчина ещё ворочался на кровати, чувствуя, как догорают внутри последние угли вендетты, как ликие капли пота скользят по маслянистой коже - Мендес в полузабытье дрёмы уже не различал ночную жару и формирующийся в сознании сон, в котором сплавлялись воедино различные куски его жизни. Дом, академия, карьера, флот, брат, Глаз...
Во сне часто мелькал силуэт брата: Иниго был близко, так близко, что можно было протянуть руку и ухватиться, но сколько бы не пытался Хавьер, он никак не мог преодолеть последние сантиметры пути, а Мендес старший лишь улыбался, как-то печально так, будто всё и сам понимал...
Капитан проснулся под тихий плеск волн за бортом, частично от того что в глотке саднило, будто кто-то хорошенько натер её песком, частично от гула в голове. Откуда-то то снаружи доносился говор Грегора и стук его протеза - Мендес даже сперва не понял, как умудился услышать сперва волны снаружи.
Попробовав перевернуться на кровати, Мендес не удержал тихий стон - всё тело болело. Особенно руки и ноги. Похоже, отвык он на службе у предыдущего капитана от муштры, так что первая серьезная схватка так дала о себе знать. Хотелось ещё поспать вопреки всему, но тошнотное состояние, липкая от пота рубаха и штаны, боль в мышцах не давали сосредоточиться на простом желании. Утерев с подбородка слюну, Хавьер заставил себя подняться на ноги.
Пустая бутылка из под рома со звоном откатилась в сторону, когда капитан опустил босые ноги на пол. Глаза упорно не хотели разлипаться. Капитан хотел было окрикнуть Грыгора, чтобы чертов кок притащил воды, но из глотки вырвался лишь хрип.
Капитан, как был босой, с незаправленной рубахой, вывалился из каюты и целеноправленно, не обращая ни на что внимание, поплелся на камбуз, где стояла бочка с пресной водой. Вытащив деревянный ковш, Хавьер без зазрения совести с головой окунулся в теплую воду, словно животное на водопое, ощущая как влага проникает в организм, и и остужает лихорадку сна...
|
Керли сидела среди пыльных фолиантов библиотеки Нексаля и страшно хотела чихать. После возвращения из-за Стены она задумалась, что же делать дальше, и решила проверить одну маленький, но любопытный кунштюк, который возник в ее сознании не так давно. То ли видение, то ли мара, то ли и вправду удалось поговорить с усопшим батюшкой - девушка не знала, что именно случилось, но проверить информацию не помешало бы.
— Норлинг, говорите? Есть такая семья, да. Вот только сомневаюсь, что вы найдете здесь что-то большее, чем общие данные из справочника аристократии. Помнится, род нездешний, да и в упадке уже некоторое время. Но, так уж и быть, я посмотрю.
Старый библиотекарь, которому даже по самым скромным прикидкам было лет двести, пошаркал в архивы, оставив девушку одной. И действительно, ожидать, что здесь будут хоть какие-нибудь данные, было как минимум самонадеянно. Но чем черт не шутит. А вдруг то, что она увидела - правда. Вдруг действительно был шанс вернуть права на род и смыть с нег позор бесчестия.
Прошли часы. Керли читала Атлас старых семей, которому было лет сто. Жаль только, что о семье Норлинг там было слишком мало информации. Тем более, что все было вылизано политически и ни о каких дурных поступках и уж тем более гнусностях там не оказалось ничего. Немного про основателя, про то, как он получил титул, еще немного про наиболее выдающихся представителей. Но ничего компрометирующего.
Библиотекарь после принес еще несколько фолиантов, но кроме упоминаний отдельных личностей из рода Керли не сумела отыскать ничего, лишь немного освежив память об уроках семейной истории, которые в детстве ненавидела всем своим сердцем. Керли так и не смогла запомнить, кровь каких родов течет в ее жилах, уже не говоря о занятиях генеалогией, которые девочке казались сущей путаницей. А сейчас она всеми фибрами души жаждала вспомнить, кого же называли самым дурнославным представителем фамилии, но не могла.
Прошло уже почти четыре часа. Солнце клонилось к закату, хотелось есть и Керли уже подумывала над тем, чтобы закончить экзекуцию печатными изданиями, как вдруг ниоткуда появился библиотекарь и сказал:
— Милочка, я тут нашел один любопытный дневник. Он написан девушкой из семьи баронов Мориданн, ныне считающейся исчезнувшей. Только поэтому я могу вам его вручить - там текст очень личного характера. Но в нем есть кое-что об одном из представителей рода Норлинг. Возможно, вас это заинтересует.
Поблагодарив старика, Керли придвинула книгу поближе к магическому светильнику и стала продираться сквозь аккуратный с завитушками почерк, который явно принадлежал молодой девушке. И чем больше она читала, тем становилось интереснее:
Дорогой дневник. Сегодня папа впервые взял меня на прием к барону не-помню-как-его-зовут. Как я счастлива впервые в жизни надеть не это нелепое детское платье с кучей рюшей и оборок, а прелестный вечерний туалет. Меня представили другим родам как наследницу и хранительницу рода. Боже, как я была смущена, когда на меня все смотрели...
... А затем меня пригласил танцевать красивый мужчина из семьи Норлинг. Благодарю матушку, что она до кровавых мозолей заставляла меня заниматься в танцевальном зале, иначе я бы обязательно опозорилась - так стучало мое сердце.
Боже, кажется, я влюбилась... Антуан, он такой обходительный, такой нежный и ласковый. Когда он взял меня за руку и посмотрел в глаза, я думала, что лишусь чувств. Я боюсь мечтать об этом, но перед глазами сами возникают картинки, где меня называют графиней Норлинг, а завистницы и сплетницы склоняют голову, приветствуя старшую по роду. Боюсь сказать даже матушке, чтобы не сглазить...
... Свершилось. Этой ночью я отдала Антуану всю себя. Он был так нежен, так настойчив, что я потеряла голову. Как неправильно все это, ограничивать любящие сердца условностями и традициями. Ничто не помешает нам быть вместе...
Боже, за что мне это? Чем я нагрешила перед богами, что они послали мне такие страдания? Антуан, любовь моя, свет очей моих, оказался подлым мерзавцем, который морочил голову не одной девушке, собирая бутоны их невинности. Пятнадцать! Я была одной среди пятнадцати дурочек, которые купились на его показную любовь. Как всем сердцем я его любила, так сейчас ненавижу. Он разбил мне сердце и растоптал его, отдав на поругание молве. Ославил, обесчестил, унизил. После такого мне дорога только в монастырь. Или в реку.
Керли читала старый дневник и стала вспоминать эту историю, которую рассказывала ей когда-то давно мама. О том, как Антуан Норлинг, который стал графом всего в 28 из-за трагической смерти отца, прослыл чудовищным ловеласом, окрутившим головы многим молодым девушкам из аристократических родов. Из-за этого роду несколько раз пытались объявить кровную месть, а сам Антуан десятки раз был вызван на дуэль, но умудрялся каждый раз выходить сухим из воды. Ненависть чистокровных родов к нему была такой сильной, что пришлось вмешаться принцу Азуру, который забрал молодого графа командовать своей личной гвардией, которая как раз проводила аншлюзы новых земель к королевству. Через десять лет Антуан вернулся триумфатором, который окружил себя военной славой, но старые семьи все еще помнили, как он чудил раньше. Собственно, в мирной жизни он успел прожить лишь несколько лет и был смертельно отравлен, а титул перешел к его младшему брату, к которому свою ветвь рода вела и Керли.
Вряд ли в истории рода был человек, который окружил себя еще более дурной славой, чем Антуан. И что Керли помнила точно, его портрет действительно висел в зале истории. Так может, история, рассказанная призраком все-таки правдива? Существовал только единственный способ это проверить.
|
|
|
|
Убивать — это не то, чему учили в Копенгагене. По крайней мере за оружие Краг впервые взялся уже будучи взрослым человеком, начитавшимся историй и книжек, с опытом за своей спиной. С другой стороны, была разница — вставлять кинжал в глотку, пока никто не видел и не чувствовал приближения смерти или кидаться в попытках спасти свою страну. Когда-то давно датчанин был из последних. Однако время изменило его, вынудило заржаветь, перестать видеть всё вокруг в более ярких красках, вынуждая бороться за свою жизнь или вспоминать, как когда-то он дрался за свою; правда, проиграл. К голосу Мендеса и Олле он не прислушивается: знает, что диалог между новоявленным капитаном и пацаном ему не понравится. По доброму ему, как самому старшему здесь, стоило остановить Хавьера, напомнить, что мальчишка мог дойти до этой стадии и другими путями: защищаясь или спасая своих товарищей. Да и к тому же, не лишать его возможности выбора. Будто бы с тем, что он убил сейчас, он попробует взять оружие в руки ещё раз. Глупость! И всё же Краг, оглядывая комнату, выходить из помещения первым, ещё до того, как остальные справляются с оставшимися. Ему не хотелось ни видеть болтающееся в гамаке тело убитого с тряпкой на лице, ни собирать их остатки на столах. По крайней мере, не сейчас. Он, в свою очередь, спокойно, тихо вздохнул, выудил недавно найденный табак. Сбивая его себе в пальцы, он прикладывает тот к носу и резко втягивает вместе с воздухом, тут же постаравшись совсем тихо кашлянуть себе в рукав. Закидывая голову вверх, касаясь макушкой о прохладную поверхность стенки, мужчина, несмотря на обстоятельства, прикрывает на секунды, потяжелевшие от долгого нахождения в стрессе, веки. Уж очень ему хотелось оставить всё это похождение позади, возвращаясь на корабль. Когда из-за угла один за другим начали появляться его товарищи, он лишь проводил взглядом каждого до последнего, останавливая взгляд на мальчишке. Аксель понимал, что сейчас с ним было бестолку говорить, и всё равно не справился с собой. Дождавшись, пока все остальные сдвинуться вперёд, он кладёт ему на плечо ладонь, проговаривая: — Извини, пацан, — сбавляя свой голос до шепота, вместо обычного «ты привыкнешь», которым так славились взрослые, кичился молодняк, который только-только смог избавиться от собственного максимализма — или думал, что избавился — добавляет, — не привыкай к этому. Не надо. И вспомни, за что любишь море на самом деле. В конце концов, ходящий под парусами швед с искрящимся взглядом ему нравился куда больше. В глубине души Краг ему даже завидовал; от этого было грустнее видеть то, что с ним сделал «Мориан».
|
-
Почему мне становится не по себе от мысли, что я, как мастер, спровоцировала подобную ситуацию т_т Но это было очень красиво и эмоционально!
-
ух... хорош
|
-
Так его!
-
Классно. Не хватало эмоций!
-
-
Это так хорошо, что хочется рыдать. Спасибо за фансервис там, где его не ждали!
-
♂
-
на одном дыхании читается, круто!
-
Воу, нічого собі)
-
За отточенность описания!
-
Восхитительно!
Пост пропитан невероятной, бескомпромиссной гомосексуальной энергией. По-настоящему "взрослый" текст. Хавьер будто возвращается к мужской науке, данной старшим братом, вводя юношу на доселе неизвестную территорию, проливая свет на его суть и природу. Текст и описание сцены по-настоящему объемны: и прикосновения, и жар, слова и мысли. Картина словно оживает перед глазами. Это один из самых сексуальных и волнительных постов, что я здесь видел.
Отрадно видеть, что на ДМе всё ещё есть игроки и мастера, открытые всему новому и прогрессивному. Есть к чему стремиться.
-
Епізод нагадав мені ряд гомоеротичних оповідань Алістера Кровлі ("Флотські Нужди", наприклад - те оповідання, яке згадалось одразу). Плюсую)
-
Ох уж эта горячая южная кровь...
|
-
Тринадцать человек на одного юнца йо-хо-хо, и бутылка рома!
-
Вожу ради того, чтобы капитан вкладывал в руку юнги свой клинок ಥ‿ಥ
|
11.14.3271 о.д.в. Комната среднего сына семьи Беккенбауэр Нынешнее утро приветствовало Вольфганга совсем иначе нежели обычно. Его никто не разбудил, нет, хотя судя по солнечным лучам прокравшимся в комнату, несмотря на плотную ткань занавесок, время стремительно близилось к полудню. Да и в предыдущий день, что странно, юному господину сократили все возможные дела и позволили расслабиться под вечер. Едва проснувшись, Вольфганг обнаружил служанку, дежурившую на стуле у двери, что тот час поклонилась тифлингу и покинула комнату. Вместе с ней этот день покинула тишина, а шум шептавшихся и спешащих за массивными резными дверьми слуг, варвалася в этот день и в эту комнату в месте с Соркином, управляющим поместьем и доверенным лицом патриарха. – Господин Вольфганг, у вашего отца есть для вас поручение – Соркин, не утруждавший себя любезностями в отношении Вольфганга раньше, не стал заниматься этим и теперь. Всегда холодный и собранный — как идеальный инструмент, в руках мастера. Он извлёк из внутреннего кармана футляр, а из футляра пустой пергамент с родовой печатью. – Как прочтёте, оповестите Элизу. Она займётся всеми приготовлениями. После же немедленно отправляйтесь на северный балкон Высокого зала. На этом всё. – Соркин окинул тифлинга, своим отточенным строгим взглядом и покинул комнату, затворив двери, но не забрав с собой беспокойный шум, с той стороны. Пергамент в руках Вольфганга был совершенно пуст, за исключением печати, но стоило одному из рода Беккенбаур дотронутся до неё, пергамент тут же заполнился знакомой вязью... 11.14.3271 о.д.в. Высокий зал дворца Беккенбауэр, северный балкон. Вольфганг, стоя у перил, из тени наблюдал за церемонией частичной передачи регалий Патриарха к старшему сыну Штефану. Нынешний Патриарх - Адриан Беккенбауэр восседал на Высоком троне, что сковал в себе цепями мёртвого языка великое количество энергии. Даже несмотря на нынешнее печальное состояние отца, Вольфганг прекрасно чувствовал то давление, что распростронялось по всему залу от его слабой фигуры. Всё это печальное представление, происходило лишь по тому, что Адриан так и не смерился с попытками выйти из тени своего отца и отравил себя, бесконечно пропуская энергию через своё тело в бесчисленных экспериментах. Вывести род к новым высотам ему так и не удалось, а вот подорвать здоровье. Уже сейчас в своём зрелом возрасте он выглядел как дряхлый старик и держался гордо лишь за счёт неимоверной силы воли. Штефан напротив, был юн, свеж, чертовски умён и амбициозен, а уж по части манипуляций и интриг вполне мог сравниться с матерью. Ему не хватало лишь свершений, чтобы без лишних слухов и бузотёрства со стороны побочных ветвей, занять место Патриарха. На балконе тем временем, собралось ещё пять фигур. Соркин, что собрал всех присутствующих и объяснял суть дальнейших действий. Его сухая речь не знала пощады и наводила сон и скуку на любого, но была предельно проста и опрятна. Даниэль – пожилой служитель церкви мёртвых Владык, что когда-то был нанят Адрианом Беккенбауэр в качестве духовного ментора для своих детей и теперь сам изъявил желание помочь Вольфгангу в предстоящем пути. Петра Брауэр – молодая девушка из бывшего дворянского рода, что недавно разорился и был вынужден прекратить своё существование. Молодая воительница поступила роду Беккенбауэр на службу и довольно неплохо справлялась с ежедневной рутиной. Ей предстояло доказать свою пользу на практике, вне стен защищённого поместья. Здесь же, заняв одно из массивных кресел, находился Баргестр Инглингссон, нанятый по распоряжению Адриана и отобранный Вольфгангом. А подле столика с виноградом, притаилась, прекрасная рабыня Рисатти. Всё было просто, им пятерым, предстояло отправится в Мисчен, вперёд Штефана на несколько дней и прощупать почву, а также получить отчёт родовых шпионов, уже больше месяца работающих в городе. Всё было просто... 21.14.3271 Северный берег Яга, пеший путь из Азнагит в Мисчен Солнце прошло отметку в полдень, час назад и теперь опускалось у путников за спиной, безжалостно опаляя тех своими лучами. Бешенный темп их пути порядком измотал всех за неделю, но ко всеобщему сожалению в Азнагит им не удалось прибиться к каравану идущему в Мисчен, так как тот ушёл за день до них, а речные суда, только готовились к экспедиционному сезону и ходили довольно редко. Оставался лишь пеший путь, три дня которого пронеслись для группы словно в бреду. На четвёртый день, Петра обнаружила следы впередиидущего каравана и показала их остальным. По расчётам Даниеля, караван и группу разделяло лишь несколько миль, а впереди был спуск к воде и место для водопоя, где согласно картам вставали все караваны. Стоило ли их нагнать или обойти? С одной стороны, так проще и легче путь, да и безопаснее. С другой караваны обычно привлекают больше внимания, хотя стоит ли об этом беспокоиться, когда весь путь лежит открыто как на ладони?
|
|
В темницу Фар спускался старательно поддерживая самое стоическое выражение лица, на какое был способен. Сырой камень, полумрак и вонь давили на него пуще тьмы кобольдских пещер. Где-то на границе мыслей неумолимо скреблась тошнотворная мысль, что однажды — не сейчас, но когда-нибудь — его тоже введут под стражей в такую вот сырую камеру, чтобы не выпустить никогда. К нему тоже применят пыточные инструменты, его тоже заклеймят и осудят как пособника демонов. Прямо как этих троих. Возможно он увидит свет ещё один раз — когда его поведут на эшафот, но и то вряд ли. Чернокнижники слишком опасны, чтобы устраивать публичную казнь. Скорее всего он сгниёт во тьме и холоде и отправится туда, где ему самое место — в круговерть, к чудовищам вроде него. Ему повезёт если инквизиторы Святого Света не вытянут из него имена учителя, брата, или — от этой мысли Фар вздрогнул особенно резко — товарищей. Сглотнув и попытавшись выровнять дыхание, колдун перехватил посох в обе руки и обратил серые глаза на свалку, в которую погружалась камера. Он уже набрал воздух в лёгкие чтобы выдвинуть дерущимся нравоучительную тираду, когда голос монашки оторвал его от этого занятия и заставил перевести взгляд на излучавшего фоновую аркану безумца Грина. С секунду, колдун молча вглядывался в пустые зрачки рядового. Он отнял одну ладонь от посоха и принял предложенную руку жрицы, нежно но решительно сжав её. – Не бойтесь, сестра. – Промолвил он наконец. – Нам не придётся ждать месяц. – По кривому лезвию пробежали огни, отразившиеся в серых глазах колдуна. Камни в навершиях посоха засияли чуть ярче, а мышцы под опалённой красной мантией напряглись. Фаран сосредотачивался, визуализируя проклятие и подбирая мнемоническую формулу, способную его разрушить. – Может ваших сил и не хватает… – Ядовито-зелёные нити, оплетавшие эфирную сущность Грина проступили в сознании чернокнижника. Он поднял руку с косой и сильнее сжал другую, всё ещё державшую ладонь Ройстон. – Может не хватит и моих тоже… – Дыхание чародея стало ровным и глубоким. Его мысли тщательно затачивались когнитивной техникой, вплетаясь в сплав психо-арканной формы. Он диктовал ветрам магии эдикт, призванный подцепить чужое заклятие чем-то вроде метафорического лезвия формул и контр-заговоров и распороть враждебное плетение. – Но вместе — я уверен... – На лбу колдуна проступила испарина. Аркана текла сквозь него, она жгла и резала сознание плотным напором тринадцетизначных формул и запутанных сочетаний аккультных смыслов, но он продолжал осторожно подводить психический кинжал всё ближе к месту переплетения проклятья. – Мы сможем! Аб усура люминус дивинитатис, оссидэре аркана, эст! – Стоило мысленному клинку встать на позицию, колдун вложил всю силу — свою и данную ему Адель — в резкое, вырывающее движение. Зубы заскрипели в унисон беззвучному скрежету сопротивляющихся чар. Частичка за частичкой, гексограмма за гексограммой, заклинание всё больше напрягалось и деформировалось, поддаваясь микротрещинам. Ещё немного, ещё сотая доля миллиметра и нечистивая формула порвётся. Ещё один рывок и… Фарананг отпрянул назад, словно по инерции. Посох-коса ударил об пол одновременно с коленом, на которое повалился его владелец. Жадно глотая воздух ртом и пытаясь сморгнуть цветные вспышки, заполонившие зрение, колдун скривил губы в гротескной улыбке, больше походившей на гримасу боли. В ушах шумело, к горлу подкатила тошнота, в мыслях путались и метались осколки обеих арканных формул — его собственной и поверженной враждебной. Заклинание безумия было сильно. Это можно было описать как что-то вроде искусно сплетённой стальной лески или закрученной паутины из переплетения злобы и чистой энергии. От осознания, что он сумел разорвать такой прочный узел в вены хлынули эндорфин и адреналин. Продолжая крепко сжимать ладонь Адель, чернокнижник с усилием поднялся на ноги, опираясь на косу и от шеи до стоп содрогаясь мелкой дрожью. Он сумел! Он поборол! Он превзошёл такую силу! Он… Он… Он снова припал на колено, изо всех сил сдерживая рвотный позыв.
|
Едва конечность уродца повисла после капитанского выпада, мальчишка крутанулся на пятках. Топор взлетел, описывая широкую дугу. Всё его худощавое тело придало инерцию удару. Олле совсем забыл, что в самом прямом смысле балансирует на краю. Не останавливаясь и даже почти не видя, куда бьёт, Олле всадил топор в затылок ожившего чёрного идола. Ха, как неосторожно тот повернулся к Хавьеру Мендесу! С тупым и тяжёлым хрустом лезвие врезалось в каменную кожу. Та оказалась настолько крепкой, что ладонь Олле вмиг заныла от боли. Неестественно длинная шея запрокинулась. Заострился кадык, перемазанный кровью. Топор буквально подломил голову демона, заставив того смотреть в потолок, бешено разевая рот с множеством зубов.
Но тварь отказывалась умирать! Паучья рука мигом выпрямилась и схватила Олле с такой силой, что мальчик взвизгнул. Впрочем, куда ему теперь. Даже будь Олле в пять раз сильнее, то не сумел бы вырвать оружие. Не обращая внимания на застрявший в затылке топор, идол потащил юнгу к себе. Пышная костяная корона затряслась в бесшумном, но отчётливо ощутимом в мыслях хохоте.
Олле рассмотрел и смятую пулю в буро-коричневом лбу, и сломанный кокосом зуб, и змеящиеся ритуальные узоры на плечах и округлом животе. Даже шрамы от уколов рапирой совсем не кровоточили. В этот миг юнга понял, что пещерному демону не страшны ни сталь, ни свинец. Словно прочтя в его лице это осознание, демон скосил к пойманному юнге пустые глазницы с паучьими бусинами зрачков. Коричневый язык выскользнул из многоярусных челюстей, похожих вблизи на чесночное молотило. Демон потянул Олле к себе. Мальчик видел, как всё крупнее вздрагивает топорище, застрявшее между каменных позвонков. Кажется, монстр силился выпрямить шею.
— Дай мне свой разум… или плоть… жадный мальчишка… — выдохнул демон своё недавнее предложение.
Череп, коронованный костяной короной, оказался на расстоянии двух ладоней от Олле. Язык метнулся к шее юнги… и вдруг отдёрнулся, будто обжёгшись. На белой груди мальчика, ясно видимая в разорванном воротнике, висела пуля на цепочке. Та пуля, которой, по легенде, финский стрелок убил ангела.
Суеверно-предусмотрительный Олле был увешан талисманами как рождественская ель.
— На, — ответил демону «жадный мальчишка», — держи.
Он больше не пытался вырваться. Левой рукой подросток что-то засунул в зубастый рот, а правой изо всех сил ударил демона кулаком под нижнюю челюсть. По щекам Олле побежали слёзы, ведь боль в костяшках была невыносимой: Олле и впрямь будто камень лупил. Впрочем, удар достиг цели. Пасть с клацаньем захлопнулась.
А потом… А потом… А потом…
А потом раздался уже знакомый треск. Искры брызнули из глаз демона как два фонтана. Сквозь впадины ноздрей проступил свет. Рот засиял, шипя дымом между зубов. И в следующий миг костяная корона взорвалась с грохотом! Обезглавленное чудище зашаталось. Из взорвавшегося черепа летели к звёздам осколки костей и ярко горящие фейерверки, то лопаясь с оглушительным треском, то осыпая участников весёлым карнавальным дождём.
-
А теперь в честь победы можешь откусить у демона кусок ноги.
-
Во имя Новой Курляндии, я изгоняю тебя, демон!
-
крутотенечка
-
прямо очень круто описано!
|
|
|
|
- Альф нервный?- переспросил капрал, строго глядя на солдата,- Да, такое за ним бывает, если его не пустить покурить. Но, это не отменяет того факта, что ты порол чушь на допросе!- Каллен прикрикнул на инженера,- Сестра Ройстон, говорит, что вы трое пытаетесь засрать нам мозги, и я склонен ей верить. Альф, "Бивень", сдать оружие!- - Сэр, м-меня в к-клетку?- заикаясь спросил Альфред,- Я могу в-все объяснить! Не надо в клетку...- - Разоружить этих клоунов!- перебил парня Скотт, дав отмашку Штурцбеккеру,- Всех троих в камеру. Остальные по распорядку дня занимаются своими обязанностями, разойдись! И замените,наконец, девчонку на воротах. Артур изъял у сослуживцев мечи и обыскал их на наличие дополнительных колюще-режущих предметов в карманах или рукавах Солдаты стали расходиться, рядовой Бергсен поспешил покинуть помещение раньше всех.
Отряд в сопровождении сержанта и капрала спустился вместе с арестантами в небольшую темницу. Там было несколько сыро и прохладно. Освещение отсутствовало и, поэтому Адам Бриггз прихватил с собой факел. Открыв решетчатую дверь, группа зашла внутрь камеры, где на нарах сидел молодой человек, укутавшись одеялом. Он смотрел в маленькое окошко под потолком камеры, которое по совместительству, являлось единственным источником света. В помещении пахло несвежестью и мочой, похоже рядовой Грин недавно опорожнился в один и углов. - Чуете?- принюхался Каллен, запуская внутрь задержанных,- Вот так пахнут ваши дела! Харви Грин, завидев знакомые лица, слегка улыбнулся, глядя на вошедших невыразительным взглядом. - Ну, Харви, принимай пополнение,теперь помимо крыс у тебя есть еще одни дружки. Ладно, развлекайтесь, я пойду поищу пыточные инструменты,- Скотт поджег еще один факел от факела Адама и скрылся в темном коридоре. Вилльям, скрипнув доспехом, устало уселся на противоположные нары и протяжно выдохнул. - Не пыхти, Златовласка, двигайся, я всю ночь на ногах вам жратву готовил, дай хоть здесь полежу. Вот такое вот спасибо! Удружили отцы командиры!- сказал "Бивень" пытаясь присесть на жесткую койку, но полуэльф оттолкнул его - Пшел к импу,- огрызнулся, Такер - Эй-эй! Посмотрите-ка, кто это тут центровой,- засмеялся Бивень,- Выпил микстурки и не заболел, пока мы тут вытирали гной из глаз? А друг еще называется! Говорил мне батя, эльфийским говноедам верить нельзя. Мамка вот твоя уверовала и что в итоге? Переехала в Луносвет? Да нахрен она там с тобой кому была нужна даже в годы могущества Лордерона,- молодой человек потер загноившийся глаз,- Только Штормград вас принял, а ты неблагодарный гаденышь взял и насрал в колодец! Аьфред отстраненно вжался в стену, скрестив руки на груди, не участвуя в перепалке сослуживцев. Парень был бледен, как полотно. Чаша терпения, у полукровки, по всей видимости была большая и вместительная, но похоже сейчас она переполнилась. Неожиданно и резко, Златовласка сорвался с насиженного места и впечатал обидчику прямо в нос, а затем, пользуясь его замешательством, схватил Стэна за шею, взяв на удушающий. Под массой одоспешенного солдата, Бивень завалился на пол, не в силах вырваться из захвата. - Такер, отставить!- выкрикнул сержант Бриггз, но полукровку словами уже было не остановить. Харви, откинув одеяло стал что-то мычать, прыгая вокруг дерущихся, как наседка, то и дело показывая на них пальцем. Адель, Фарананг и Вейланд в этот момент почувствовали очень мощное проявление арканы, источником которой был обезумевший рядовой.
-
Задорный пост!
-
Драка! Драка!
-
Драка! Драка!
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
-
– Конечно это каннибал! Он же черный.
Да.
|
|
|
|
-
Столбы его мировосприятия, такие как позерство, интриги и честолюбие пошатнулись, отсеяв неважное и пропуская в свои ряды вещи более насущные.
не-не-не! верни их!
|
|
Старые ощущения, ностальгия, сделались сильнее, стоило только капитану «Мориана» примерить камзол. Плотная ткань влияла на амплитуду движений, заставляла держаться прямо - в каком-то смысле униформа была «колодками», напоминая о долге и дисциплине. Не смотря на то что одежда была чуть более велика в плечах, Мендес ощутил давно забытый уют. Когда-то все было по-другому: другая команда, другой корабль, другой флаг, понятия о доблести еще не потухли, а предательство было чем-то далеким и неизменно пиратским.
У Хавьера было время подумать о нитях судьбы, что сплели для него новый флаг, новый корабль и новую команду, пока вереница людей пробиралась через узкий лаз. Потери и выбор привели его на эту скользкую дорожку, и когда высшие силы потребовали от него решения, он, по сути, не долго-то и раздумывал. Пожалуй, когда все это закончится, неплохо будет позаботиться об индульгенции для своей бессмертной души…
Испанец вскинул голову, чтобы взглянуть в небо и оценить как «глубоко» они оказались. Когда-то этот корабль являл собой результат чьих-то трудов и инженерного гения, служа одной из корон. Судя по состоянию дерева, судно уже давно встретило свою кончину, но не настолько, чтобы стать призраком из легенд как «Летучий Голландец». Хавьер подумал было, что где-то в капитанской каюте может еще храниться судовой журнал, способный приоткрыть тайну корабля, если, конечно, эти пропитые матросы не пустили его на растопку.
Впрочем, сейчас больше вопросов вызывали перекинутые через разлом мосты - очевидно, что путь нападающих пролегал через них. Если этот Стеклянный Глаз и мог где-то быть, то явно это были покои капитана.
Хавьер окинув открытое пространство взглядом еще раз, сделал знак команде двигаться вперед, к разлому. Оружие Мендес до поры до времени оставил в ножнах несмотря на гнетущее ощущение присутствия кого-то незримого.
— Может быть засада, — негромко поделился мыслями с остальными Хавьер, указывая на надломленные палубы, где вполне могло залечь несколько арбалетчиков, — держите глаза открытыми.
Инстинктивно, капитан мимолетно коснулся пальцами кармана камзола, куда он совсем недавно положил одно из чудодейственных яиц по рецепту старика Крага. Хотелось верить, что применить его все же не придется.
|
Граф Каменский сохранял молчание большую часть пути, погруженный в собственные думы о мире за окном: неприглядная сторона Петербурга, о которой большинство собратьев по дворянству знали чуть больше чем ничего, посещая и посещая нескончаемые обеды, клубы, балы, бесконечно разглагольствуя о том, как похорошела в последнее время столица. Да и сам Каменский, в силу политических и социальных des moments, уделял не так много усилий, чтобы изменить текущую ситуацию в своей многострадальной родине. Вернее было даже сказать, что ситуация требовала подхода более масштабного, нежели одна белая ворона - потрать он хоть всё состояние семьи до последней копейки, это была бы лишь капля в море того, что должно быть сделано. Потому свои намерения, думы и мечты Леонид Измайлович направлял на молодых, прекрасно понимая, что именно следующему поколению придется...нет, будет под силу изменить отчизну в лучшую сторону. Всё что может сделать он - подготовить для них почву...
– Ммм? – отвлекся от своих мыслей Мастер Ложи, не придав изначально большого внимания тому, чем занималась Олеандр на противоположном сидении. Граф не сдержал короткой улыбки, оценивая перевоплощение. – Когда вы...а впрочем, позвольте отметить, Стюарт, ваш бы талант пригодился и в мирном русле - где-нибудь на театральных подмостках.
Признаться честно, Леонид Измайлович вовсе и не подумал о собственном прикрытии. В отличии от Олеандр, он не обладал талантами к подобного рода перевоплощениями, считая своим маленьким недостатком отсутствие понимания жизни на социальном дне - даже если бы белила скрывали черты его лица, всё остальное (речь, манеры, осанка) выдали бы его в любом случае. Спасибо судьбе, что Олеандр в конечном итоге появилась в рядах “Призрака в латах”.
– Что ж, Махмед-эфенди, полагаюсь на ваши умения, – ответил с ноткой задора Каменский.
Мастер Ложи решил положиться на сведения и навыки Стюарта, желая в тайне так же посмотреть в действии своего соратника, так как в обычной ситуации их навыки редко когда пересекались, чтобы у Леонида Измайловича был шанс оценить как Олеандр работает в более спокойной обстановке, нежели проклятые Бани.
Взгляд графа Каменского задержался немного на спине удаляющегося со всей поспешностью чиновника, видимо, уже успевшего проиграться или же каким-либо другим образом привлекший внимание разбойников. Было бы недурно переговорить с ним, получить чуть больше информации наперед, но Мастер решил не расстраивать намерений турчанки взяться за дело. Рука графа, затянутая в черную перчатку, высунулась из кареты - Леонид Измайлович принял помощь Стюарта, чтобы выбраться на грязную дорогу. Им предстояло ступить в логово волков, накинувших человечьи шкуры. Придется приложить все усилия, дабы выбраться отсюда живыми и невредимыми, да еще и получив ответы на все свои вопросы.
|
Каменные своды святилища были похожи на материнское лоно. Возможно, устроить здесь ночлег было не самой худшей идеей. Вот только приключенцы не знали, как божество отреагирует на это, не посчитает ли незванных гостей нарушителями божественного спокойствия, которые осмелились попрать многовековые устои и осквернить святое место.
Они не знали нрава Грумбара и даже не умели правильно сделать подношение на алтарный камень. Каждый из желающих положил что-то, что посчитал нужным и важым. Мелисса оставила молот, подумав, что если кто-то и оценит его, то почему не Грумбар. Игург оставил личный трофей, полученный давно, и хоть он имел куда большее значение для полуорка, богу земли вряд ли бы приглялулся. Зато Сансаниэль положил свой перстень с идумрудом, который отмечал его принадлежность к семье Дарксоулов. Щедрое подношение, которое он, видимо, хотел вернуть утром, как ни в чем не бывало.
И хоть сначала все чувствовали напряжение и ждали подвоха, но его не было. Герои благополучно уснули, и даже пыль не упала на их головы. Тишина убаюкивала и успокаивала, позволяя утомленным маршем и боями телам расслабиться и отдохнуть. Спалось всем хорошо и крепко. И не скажешь, что они ночевали на каменном полу, а не на мягких перинах какой-нибудь фешенебельной гостиницы для аристократов. А некоторым даже снились сны.
Один только Игург бдил. Взяв на себя ответственность за дозор, он наблюдал на мерно горящим огоньком факела, прислушивался ко входу и размышлял о своем. Правильно ли он сделал, что оставил свой народ на произвол и ушел в далекие земли, чтобы найти спасение для них? Он не знал. Но это было лучше, чем бездействовать и смотреть, как те, которых ты знаешь, умирают от миазмов проклятья, поразившего окрестности.
Игург не мог сказать, сколько времени находится на посту. Казалось, что много, но под землей секунды текли иначе. И могло оказаться, что полуорк сидит только час или два. Секунды превращались в минуты, минуты в часы, а все вместе это становилось текучим медом, медленно перетекающим сверху вниз. И как только первая капля меда упала на землю, на секунду Игургу показалось, что по святилищу пошла еле заметная рябь, а из недр раздался далекий, но низкий и гулкий звук, который как будто проходит насквозь и отдавал эхом в самые тайные уголки сознания. Друид вскочил на ноги, чтобы понять, что происходит, а за нем в неком недоумении поднялись остальные. От сна не осталось ни следа.
И один только Сансаниэль заметил, что камень в центре святилища стал испускать слабый синеватый свет, который шел как будто из самого центра валуна. Подойдя ближе, он заметил, что молоток и талисман, которые оставили здесь Мелисса и Игирг, лежали точно так же, как и раньше. Не хватало только одного - его собственного фамильного перстня с изумрудом, который одновременно являлся дорогой статусной вещью и реликвией, открывающей практически любые двери. Не буквально, конечно, но влияние Дарксоулов в королевстве было крайне значительным, и мало кто решался переходить дорогу представителю семьи даже в мелочах. И вот теперь молодой Лорд окончательно понял, что сон его оказался вещим. Грумбар принял его подношение, оценил его по достоинству и сделал ответный подарок. Нужный или нет - покажет время.
Нехитрую ловушку Мелиссы никто не потревожил, звуков погони или присутствия посторонних тоже не было слышно. Хотя если бы гоблины действительно искали их в пещерах, то уже явно бы нашли. Это не приуменьшало опасностей, с которыми еще предстоит встретиться, но хотя бы позволяло собраться и двинуть вперед с новыми силами. Хотя кто знает, может гоблины оказались умнее и прямо сейчас просто ждут, когда приключенцы выйдут из каменного мешка? Действительно, кто знает...
-
Добротно
-
Это не слезы, это дождь.
|
Встав темным вечером на колени подле сестры Ройстон, Фар внезапно понял, что понятия не имеет, как подобает молиться. В детстве мать и отец водили его с братьями в светлые храмы Лордерона каждое воскресение, и, кажется, он даже выучил тогда какие-то молитвы. Жрецы тех храмов всегда казались такими истовыми в своих речах, что прихожанам никогда не приходилась искать слова - стоило лишь отдаться жаркому ликованию мессы, и все нужные мысли и мольбы сами вспыхивали в сознании, а сердце наполняла живая, дышащая надежда. Вера в чудо... Через кровавую пелену судьбоносной ночи, когда в город вторглась Плеть, все это казалось смутным сном. На миг, Фарананг даже задумался, была ли на самом деле эта тихая, мирная жизнь, или же уютная идилия была лишь плодом его воображения. Отогнав странную мысль, колдун сделал глубокий вдох, отмечая сладковатый привкус ладановых благовоний. Он закрыл глаза и тихо, неловко, словно вновь был мальчишкой на ступенях древнего собора, начал шептать. Это не были слова, но нечто достаточно близкое к оным, чтобы не вызывать сомнений в том, что чародей действительно молится. На самом же деле он нес благозвучную околесицу, уделяя больше внимания внутреннему монологу, разгоревшемуся на сухих прутьях воспоминаний от искорок веры, долетавших от истовой молитвы сестры Ройстон. "Эй... Там... Святой Свет? Я... Меня слышно? Прости, прости, это глупый вопрос. Ты ведь... Ну, вездесущий, вроде? Я... Я не знаю, что сказать тебе, так что если слышишь, ну... Мне... В общем... А в прочем неважно. Можешь просто... Не отвечать, наверное... Ты никогда не отвечаешь, так что можешь и в этот раз... Ох, небеса, что я, черт побери, несу? К кому я вообще обращаюсь? Какое дело божественной благодати до неискреннего бормотания какого-то там колдунишки?! Я ведь проклят! Я продал свою душу давным-давно, и если Свет и откликнеться, меня не ждет ничего, кроме небесного огня или какой другой кары! Мне, поди, уже готовят пыточный стол в Круговерти!.. Ха. Вот так, должно быть, и становятся "настоящими" чернокнижниками. Бесчеловечными подонками, готовыми на все чтобы спасти свою шкуру. Конечно несчастные ублюдки не хотят умирать - их ведь ждет вечное мучение! Нас ждет... Меня. Я тоже стану... Таким? Таким как Чучельник или Натан... А что, если уже стал? Возможно ли заметить, как чернеет твоя собственная душа? А как она умирает? Хм... Нет-нет-нет, это все глупые, лишние мысли. Это говорит усталость. Раны ноют, только и всего. Ничего этого мне думать не стоит. Нужно поскорее покончить с этим пустым обрядом и пойти спать. Да, нужно отдохнуть... Только дождусь Адель. Интересно, о чем она молится? О завтрашнем допросе? О спокойствии душ, запертых в камнях? Может... О нас четверых? Может даже... Обо мне?.. Что она вообще обо мне думает? Должно быть считает очередным зазнайкой-волшебником, играющимся с огнем... А что бы она подумала, узнай вдруг, кто я на самом деле? Заклеймила бы демонопоклонником и послала на костер? Нет, только не она. Кто угодно только не она. Она ведь, ну... Она ведь Адель. Добрая, сопереживающая Адель. Такая скромная и в тоже время готовая постоять за свои идеалы. Храбрая но осмотрительная, хотя и такая наивная..." Продолжив рассуждать о монашке всю оставшуюся молитву, Фаран сам не заметил, как на высохшие губы закралась робкая, усталая, неуместная но такая приятная, улыбка. Утро встретило лордеронца живописным ломящим чувством во всем теле, особенно неприятным после умиротворения, неожиданно найденного в молитве. Сам не помня, была ли причиной усталость или паранойя, Фар обнаружил, что провел всю ночь в доспехах. Его и без того покрытое свежезатянувшимися ранами тело не выказывало одобрения подобным предосторожностям, из-за чего посох-коса, найденный в кобольдской пещере и ранее покоившийся за плечами заклинателя, теперь использовался им для ходьбы, в купе с мрачного вида фалиантом на бедре и подраной (а местами и обгоревшей) мантией придавая лордеронцу ещё большую схожесть с карикатурным волшебником, согбенным под тяжестью собственных аккультных знаний. Пока отряд шел на завтрак, Фил поравнялся с Фаранангом и спросил колдуна о чем тот хотел поговорить? Невесело оскалившись стражнику, заклинатель по-дружески небрежно предложил другим членам отряда "идти дальше, а уж он их догонит". Оставшись наедине со спасенным от Чучельника воином, он тяжело вздохнул и вперил взгляд серо-синих очей в холодные глаза де'Кройца. – В первую очередь я хочу сказать, что мне неприятно сообщать вам о подобном. Вы далеко не стары и успеете славно послужить Альянсу ещё не один год. Тогда, в пещере, магия Адель действительно успела спасти вашу жизнь. – Невеселая улыбка на мгновение дернулась расшириться, но затем окончательно померкла на лице колдуна, сменившись хмурым сожалением. Голова под капюшоном горестно поникла. – Однако магия Скверны, примененная к вам чернокнижником, оставила шрамы больше, чем на теле. Ваша душа, Филлип. Она умерает. Я вижу как она истекает в эмпиреи эссенцией, будто израненный в сражении солдат - кровью, и вы наверняка уже чувствуете это сами. Скоро, последние крохи жизни покинут её. Вы не умрете в прямом смысле этого слова. О, нет. Ваши плоть и разум продолжат существовать, и даже смогут исцелиться полностью. Но ваши радость и гордость, ваши страх и гнев, ваш смех, слезы, ваше понимание прекрасного и чувство правосудия, да и все чувства в принципе... Все угаснут, словно прогорающие свечи под весенней моросью. Вы станете меньше, чем мертвецом - живым трупом, неспособным любить или ненавидеть, продолжающим существовать по инерции, бесцельно цепляясь за обрывки собственных померкших идеалов. Уже скоро люди вокруг начнут видеть в вас эту пустоту, ощущать её тупым лезвием, скребущимся на грани сознания. Вы перестанете понимать их, а в ответ и они вас. Взгляды станут холоднее, тон разговоров раздражённее. Начнутся пустые споры, затем - бесцельные драки. Они станут бояться и ненавидеть вас, сами не понимая причин, что бы вы для них не делали. Это произойдет не мгновенно - может в течении дней или недель, может даже через месяцы, годы или более того. Но это случится, и обратного пути вам уже не будет. – Прильнув к древку посоха всем телом, Фарананг покачал головой, шумно вздыхая. – Ужасная судьба. Страшнее смерти, непобоюсь сказать. И все же... – Серые глаза блеснули, а уголки рта тронула мягкая ободряющая улыбка. – Не спешите отчаиваться. Даларанская коллегия магов передала мне таинства ритуала, способного остановить эту чудовищную трансформацию. С моей помощью вы сможете оставаться самим собой столько, сколько понадобится. Я готов оказать вам эту услугу прямо сегодня, после утреннего сбора. Учтите однако, что любая магия имеет свою цену. В обмен на исцеление я попрошу у вас кое-что, когда настанет подобающий момент. Назвать цену более точно, увы, я пока не могу - так уж предписывает ритуал. – Виновато кочнув щелкнувшими от движения плечами, колдун сделал от солдата шаг дальше по корридору, многозначно стукнув посохом-косой об пол. – Я понимаю, что многим вас сейчас нагрузил, и то сразу после плена и пыток, за что прошу прощения. Поразмыслите над моим предложением пока суть да дело. Я всегда к вашим услугам. – * * * Завтрак, начавшийся с тщательного выслушивания и анализа наблюдений Вейланда, проходил для Фара в неуютном обществе проклятого клинка. Фаранангу упорно казалось что черное лезвие смотрит на него, выжидая малейшего признака слабости. Скорее всего эти опасения были лишь плодом назойливой паранойи, упорно находившей путь обратно в мысли колдуна сколько бы раз он её не изгонял. Скорее всего. – Тревожные вести. – Оценил наконец слова воина колдун, продолжая не сводить взгляда с вороного меча. – Как считаете, может источником этих заклинаний быть этот орочий артефакт? Я чувствую в нем могущественную тьму, скорее всего он был кован чернокнижниками зеленокожих. Если в нем заточена какая-нибудь демоническая сущность он, возможно мог бы... – Рассуждения заклинателя были грубым образом прерваны начавшимся неподалеку бунтом. Немигающим взглядом пронаблюдав перепалку, к которой вскоре присоединились его товарищи и про себя пожалев, что полукровку так и не успели задушить, колдун встал и опираясь на посох начал надвигаться на спорящих. – Я не перестану восторгаться вашему милосердию, сестра. – Мягко заметил он, поровнявшись с монашкой. – Но, увы, сейчас Вейланд говорит более верно. – Коса-посох укоризненно ударила о землю двора, когда заклинатель сделал шаг вперед, встав плечом-к-плечу с воителем между толпой и жрицей. – Посмотрите на себя, доблестные стражи Альянса! Вам уже ненужны никакие демонопоклонники, чтобы оставить Златоземье без гарнизона - сами друг с дружкой управитесь! – Хребет лордеронца с треском распрямился, а в глазах сверкнула сталь кривого рунического лезвия. На кончиках пальцев поднятой в обвинительном жесте руки полыхнули огоньки. – Раз готовы порвать один-другого как затравленные животные, имейте хоть совесть снять перед этим сюрко! Так вы по крайней мере не замараете благородную геральдику своим предательством! Да, предательством! Как иначе назвать такое низменное пренебрежение своим долгом?! На вас возложили надежды сотни неповинных граждан - ремесленников, хлебопашцев, матерей, стариков! А вы?! Вы творите над братом по оружию суд, возомнив себя небывалыми мудрецами и сыщиками! Вы нарушаете приказ старшего по званию и опыту, предпочтя шумного и наглого, будто шайка разбойников гарластого атамана! Может вам сразу всем повязать красные платки, не дожидаясь указа очередного "заботящегося о Штормграде"?! Дисциплина и долг - вот что отличает солдата от проcтого головореза с большой дороги, и ни того ни другого я здесь сейчас не вижу! Что толку от ваших броских лозунгов, если суть одна - измена?! Спасет вас от эшафота и секиры ваш бравый капрал, когда весть о бунте приведет сюда карательный отряд?! Будете вы и на плахе доказывать, что действовали в интересах державы?! Постыдитесь, ренегаты! Не своей совести и клятв так тех, кому обещались служить! Не их так самого Святого Света, а не его - так хоть нас четверых! – Распаленный редкой возможностью высказать свои мысли буквально, не обрамляя их мишурой вежливости и доброжелательности, Фаран вещал с пламенным рвением проповедника, которого так ждал и не дождался вчера на молитве. Позволяя словам хлестать плетьми, он бурно жестикулировал свободной рукой, то сметая всех бунтовщиков в сторону общим осудительным взмахом, то пронзая одного по одному обвиняющим перстом, то вовсе сжимая весь двор в побелевших от гнева костяшках кулака. – Нас - "продажных наёмников", каким-то чудом оказавшихся более верными королю и Альянсу, чем вы - им присягавшие! Забудьте свои бредовые, пустые амбиции и сложите оружие которого недостойны! Заткните хоть на мгновение рты, чтобы ни единой больше глупости не выпадало из зияющей пустоты ваших черепных коробок, и по одному отвечайте на вопросы святой сестры под присягой обряда, или клянусь негаснущими кострами Стратхольма я отправлю вас спорить о субординации лично с их величеством Теренасом вторым! –
-
– Нас - "продажных наёмников", каким-то чудом оказавшихся более верными королю и Альянсу, чем вы - им присягавшие! Погодь, у нас есть король?(Как бэ смотрит воин из Штормграда Вейланд на чернокнижника удивлённо))) )
-
Классно!
-
Молитва шикарная. И вообще перемены в Фаре очень круто отыграны!
-
Очень кайфово
|
|
|
|
-
— Зови меня Старый Охотник, Враль, — ответил чудовищу Гаррет, после короткой паузы. Все же Олдстаут решил, что будет немудро называться настоящими именами. — Со мной вместе Молодой Охотник, — старик указал на Бригитту, а затем на Вэлта, — и Маленький Охотник. Хорошечно!
-
Старый Охотник, Молодой Охотник и Маленький Охотник
Это гениально))0 ))
|
Письма отправлены, указания розданы. Час вынужденного безделья подходил к концу, ночь наполнилась ржавыми отблесками.
В малой гостиной, где граф завтракал в приволье солнечных лучей, поселились сумерки. Двери туда закрыли. Зато в большой гостиной разожгли камин. Дрова вспыхнули высоко и ярко как вчерашний пожар, заливая оранжевым светом турецкий палас. На резных лакированных комодах, расставленных у четырёх стен по французским интерьерным канонам, зеленели вазы с цветами. Над ними висели картины в простых рамах, каждая из которых несла определённый смысл, открытый лишь членам тайной ложи. «Дружеская встреча у памятника Диане» ла Гурдена, Станислав Понятовский и другие. В клетке на круглом столике певуче щебетали две крохотных зебровых амадины, с упоением глядя друг на дружку.
Патер Калев, сухой старик с песне на остром носу и вихрами седых волос, с книгой застыл у камина. Ирина Ловен ходила взад и вперёд перед сборчатыми гардинами. Она подбрасывала и ловила монету механической кистью, проверяя пружины и тросики на гибкость. На диванах, раскинув руки на подушки и положив сапог на сапог, развалилась Олеандр в багровом пальто. Пламя играло на синих татуировках, покрывающих её лицо. Соединив пальцы перед лицом, граф занял место во главе стола, слушая священника.
Андрей Степанович и две горничные подали ужин. За ужином предстояло принять решение.
— Такого, как вы говорите, и впрямь не может быть, Ваше Сиятельство. Чудовище, слепленное из плоти не могло жить в банях, особливо когда журнал приходов и уходов исправно вели с начала вечера. Хм-м, хм-м-м… пусть я составил промеж собою ваши объяснения, по ним выходит так: некий К.Ф. — Олеандр говорит, что зовут его Клим Фёдорович, прибыл в бани к позднему вечеру, то есть, к их открытию. Дурно так говорить, но в том злотворном месте К.Ф., вестимо, посетил некую Людку, Людмилу; а портье так и записал в журнале. Возможно, так звали девочку, запертую в комнатах на чердаке с прошлого вечера. Ту самую, которую цыгане и Клим Фёдорович прошлой ночью увели из курильни подле Сенной. Поистине печальна судьба этого дитя… — вздохнул патер.
Ловен раздражённо бросила монету под самый потолок.
— Когда оный Клим ушёл, он, уходя, наказал дверным людям встретить некоего барина. Барин приметен тем, что в банной книге записан отдельно, не как прочие посетители. И записано также, что барин также имел целью визит к той же Людмиле. А вот когда барин прибыл в бани, там-то и случилось страшное. Не складывается, Ваше Сиятельство. Никак не складывается. Словно бы никто не готовил вам западню, а каждый занимался своим делом. Но столь чудовищная тьма и сама собою не рождается. Эти визиты как-то связаны между собою. Ваш Клим Фёдорович, Людка, таинственный барин… он-то, верно, и приехал на карете с гербом. — С тем гербом, где пёс-не пёс и конь-не конь? — одышливо припомнил Андрей Степанович показания старухи, раскладывая утиное жаркое по тарелкам. — Много у вас в людской болтают, — одёрнул его патер. — Что болтают, то наружу не выносят, — камердинер деликатно позвенел ножичком.
— Но болтают верно, — вступила Ловен. — Только герб остался для нас неизвестен. Что же до прочих лиц, которые связаны с банями, ныне мы знаем про двоих: цыгане и Клим Фёдорович. Я также навела справки у церковных попрошаек. И по тем справкам следует, что Общество Иисуса также интересовалось банями: они поставили соглядатая невдалеке, откуда и прознали о нашем рейде. Другого соглядатая католики поставили близ одной церкви, опять невдалеке от Сенной. И вот что интересно: в той церкви расположено Общество призрения за девочками-сиротами. Кто-то осведомил и нас, и католиков об Усачёвских банях. Нас, как мы знаем, осведомили верно, и раз у католиков имелся и другой след, он тоже может быть правильным. Нам выбирать, за что взяться.
-
Представила, как открывается занавес после антракта, а там вот эта сцена)
-
Хорошо что у нас можно совместит и ужин и собрание) есть в ентом нечто эдакое-с!
|
|
|
|
|
|
План Игурга не отличался сложностью или изобретательностью. Сбить охотников со следа - что может быть проще для обитетеля леса? Приключенцы разделились и стали ходить кругами, оставляя как можно больше следов: сломанные ветки и примятая трава вкупе со специально оставленными приманками должны были убедить гоблинов, что жертвы мечутся в панике и не знают, куда направиться. Собственно, друид самозабвенно этим занимался. Вместе с виконтом они натопали как десяток людей, наматывали круги по подлеску, а полуорк даже нашел крохотный ручеек, куда и свел все следы воедино. Вряд ли можно было сделать лучше за то малое время, которое осталось, пока наступит ночь.
Сансаниэль тоже не мешкал и старался в меру своих сил и умений. Ему даже пришлось пожертвовать окровавленный платок, которым тот обрабатывал собственные раны. Аристократ понимал, что кровь - это первое, что учуят эти полуживотные. Квадратик ситцевой ткани остался висеть немного в стороне от горы на небольшом одиноко растущем кусте. Дарксоул оценил, что ели ветер будет дуть в ту же сторону, то запах крови как раз разнесет туда, откуда будут напирать гоблины. И хоть немного, но их получится обмануть. А что дальше? Что ж, это слишком сложный вопрос, чтобы не него ответить водночасье.
Керли тоже знала лес и примерно понимала, как будут действовать охотники, которые идут по следам. Так что с помощью своих пернатых друзей оставляла на кустах и деревьях как можно больше свежих запахов. Чтобы если не сбить с толку преследователей, то хотя бы запутать их. Птицы садились на деревья, гадили и терлись своими тельцами о ветки, роняя пух и перья, пугали мелких животных и других обитателей леса. Поднялся такой гвалт, как будто это пожар напугал лесную живность. Впрочем, закончился все это так же быстро, как и началось. Только одинокая сова продолжала недовольно ухать. Она была не рада незванным гостям, которые громко галдели и распугали ей ужин.
И только Мелисса бродила по ближним окрестностям пещеры, как быдто пыльным мешком ударенная. Она шла к кострищам, разбрасывала сгоревшие угольки и даже пристилала сгоревшую землю дерном, но на самом деле разум ее был далеко. Ведь она уже успела рассмотреть свои раны. И то, что она увидела, ей определенно не нравилось.
За каких-то полчаса герои знатно поломились по близлежавшему лесу, но далеко от пещеры не отходили. Места были и так опасные, а чем больше садилось солнце, тем сильнее в воздухе чувствовались эманации смерти. Даже без лишних слова всем было понятно, что в пещере оставаться явно безопаснее, чем бродить ночью по округе, рискуя стать легкой добычей если не гоблинов, то нежити.
Наконец, когда сумерки мягким покрывалом укутали лес, все снова стихло. Герои собрались в пещере, и у них было еще время, чтобы обсудить действия. Впрочем, не то чтобы у них ославались какие-то варианты. Пернатый друг, с которым познакомился Игург рассказал, что гоблинов по следу идет много. Целая стая. Кто его знает, сколько это по-вороньему счету, но явно больше, чем самих героев.
Если бы не недавнее сражение, они смогли бы показать достойный отпор. Но только не сейчас. Все, кроме Игурга, были ранены, а Сансаниэль и вовсе еле держался на ногах. Раны приключенцев уже не кровоточили, но все еще болели, а магических сил, кто был с ним способен, остались и вовсе крохи. Если друид еще был способен что-нибудь сотворить, то Сансаниэля хватило бы на самую простую магию, которой явно не хватит, чтобы разбросать боевой отряд гоблинов. И если бы только гоблинов. Ведь Гару говорил, что с приходом ночи здесь может появиться и вовсе такая дичь, что даже бывалого воина без труда сожрет целиком. И надеяться на то, что мертвые как-то отгонят зеленокожих или повредят им, не приходилось. Гоблины живут здесь, вряд ли нежить - это враг для них. Ведь и сами гоблины по преданиям - это всего лишь конструкт, который сотворил сам Некромант из плоти и крови поверженных врагов. И конструкт этот оказался настолько успешным, что смог даже рожать себе подобных. Впрочем, насколько много с этой легенде правды, так и не ясно.
Чуть ли единственной возможностью к спасению был уход глубже в пещеры. Старые копи явно тянулись далеко и глубоко, смешиваясь с естественными кавернами и ходами. Там можно было затеряться, укрыться или в крайнем случае грамотно построить оборону в узком пространстве, где численное превосходство врага уже не будет решающим фактором. Пока что Грумбар никак не показывал, что приключенцы потревожили его покой или как-либо помешали ему наслаждаться вечностью. Возможно, старый бог окажется милостив и примет группу в свой храм, дав защиту и благословение. Нужно было просто пережить ночь.
-
это что теперь посты писать?
-
С Возрождением игры)
-
По коням
-
Нє, ну це сильно - реснути гру щоб мені не було чим крити по темі селюків.
|
|
Тон Гаррета не терпел возражений. Аугн посмотрел на Бригитту, в надежде найти понимание с её стороны, ведь именно она не отворачивалась от него в тяжёлые моменты этой ночью. Но в этот раз Бригитта поспешно отвела взгляд от колдуна и принялась читать молитву. Юноша пожал плечами. Трое против одного. Ему оставалось лишь согласиться. На кону не только жизнь одной девочки. Но даже если бы это было не так, смог бы он положить на одну чашу весов свою душу, а на другую – Лизы, и отдать всё на волю случаю? Матиас удовлетворённо выдохнул. Мелом он очертил неровный круг вокруг кровати девочки, пока охотники совершали последние приготовления. Гаррет и Бригитта стояли с оружием и факелами в руках, готовые к любым опасностям, что поджидали их где-то далёко и одновременно так близко отсюда. Аугн шумно вдыхал воздух, сидя на кровати рядом с Лизой, но не дотрагиваясь до неё. Пока ещё рано. Когда знаешь, что тебя ждёт, не так просто сделать шаг навстречу. — Давай, – священник выждал где-то полминуты, чтобы все до конца осознали, что дальше отступить будет поздно, — Главное, держитесь друг за друга, чтобы связь не нарушилась. Колдун вымучил из себя усмешку. Ему не нравилось, что им командовал какой-то эльф, пускай и священник Сокана. Если бы ему развязали руки, то он смог бы распутать зловещую тайну проклятья Салифорда, в отличие от Матиаса. Он был готов предать невиновную женщину огню ради спокойствия остальных! Разве таким должен быть священник, спасение и маяк для заблудших душ? Преисполненный негодованием и решимостью Аугн схватил Лизу за руку. Всё повторилось вновь. Но знание уготовленного никак не помогало. Взгляд юноши потускнел, все мышцы тела напряглись. Бригитта обеспокоенно взглянула на Гаррета, будто в сомнениях, правильно ли они поступают. Но старый охотник был внешне спокоен, и только его рука с силой впивалась в плечо Аугна. Матиас начал читать нараспев заклинание на непонятном языке. Магические слова переплетались с нечленораздельными звуками, непроизвольно вылетающих из горла колдуна. Голос эльфа становился всё громче и громче. Время медленно тянулось, но ничего не происходило. Не было вспышек света, светящихся вихрей или хоть чего-нибудь похожего на признак, что ритуал работает. Священник перешёл на крик. Стоило больших усилий набраться терпения и не вмешаться в процесс. — Nuwu! – последнее слово было необыкновенно громким, но будто раздалось прямо в головах. Пространство вокруг задрожало и тут же кусок пола, очерченный мелом, провалился вниз, в чёрную пустоту. А вместе с ним полетели в неизвестность и охотники. Инстинкты вопили протянуть руку вверх, схватиться за край пола, не дать себя засосать. С каждой секундой скорость возрастала. Заложило уши. Вместе с темнотой в пространстве обитали тени, ждущие, пока кто-нибудь отделится от общего комка. Страшно было даже представить, что ждёт душу, потерявшуюся здесь. А потом, в один момент всё прекратилось. Это не было приземлением. Это не было каким-то перемещением. Если задуматься, то кажется, что в этот момент вы даже не моргали, хотя и хотелось сильно зажмуриться, чтобы защитить глаза. Просто вдруг вы оказались на поверхности, на земле. Гаррет и Бригитта стояли, Аугн лежал. Юноша пришёл обратно в сознание, но голова ещё раскалывалась. Он единственный из охотников, кто не видел портал или что это было на самом деле. Лизы нигде не было, как и кровати или каких-либо следов или обломков пола. Со всех сторон, докуда дотягивается взгляд, вас окружает плато, покрытое засохшими карликовыми деревьями и пожухлой травой. Над головой – бескрайнее и безумно красивое небо, усеянное мириадами неизвестными звёзд самой разной величины. Воздух настолько пропитан магией, что это ощущается физически. Кажется, будто его можно схватить рукой. Даже видно ваше дыхание, оно растекается искрящимися потоками. Но этот мир – чужой, и магия здесь своя, иная, незнакомая. Придя в себя, вы решаетесь двигаться вперёд сквозь лабиринт деревьев, неважно куда, лишь бы найти хоть какой-нибудь ориентир. Потеряв счёт времени и расстоянию, вы видите впереди каменную высокую стену, она бесконечно тянется в обе стороны. В ней есть искусно сделанные металлические врата, украшенные причудливым оригинальным орнаментом. Над вратами кто-то сидит. Издалека существо похоже на человека, но, подойдя поближе, вы понимаете, что это скорее безобразное чудовище. Его тело состоит из переплетенных тонких чёрных нитей, длинные конечности свисают как верёвки, а наверху покоится непропорционально большая, идеально круглая голова. Вместо пары глаз – одна большая пустая глазница посередине, носа нет, зато во рту притаилось три ряда острых белоснежных зубов. Под одной из рук-верёвок торчит нечто, напоминающее рычаг.
|
|
|
— Нет, — Ловен едва заметно улыбнулась. — Там всего лишь холодно. И они пошли.
В начале русской зимы, крепкой и суровой, земля вымирает, зато преображается небо. С севера, из самой тундры, летят на юг белолобые гуси, казарки и кулики. Из хвойных лесов поднимаются иволги, утки и журавли. Взмывают остро-быстрые ласточки. Среди клиньев перелётных птиц есть и лебеди, однако не все они улетают на азиатские зимовья. Нежные шипуны, узнаваемые благодаря гибким, выгнутым знаком вопроса шеям, поднимаются в небо. Зато остаются их собратья, похожие на изящных гусей лебеди-кликуны.
Летний сад протянулся между оранжевыми бастионами Инженерного замка, где был убит отец царствующего императора, и простором Марсова поля, где воздел копьё бронзовый бог. Окружённый застывшими в предзимнем оцепенении каналами, сад шелестел и полнился ковром опавших листьев. Его хитроумно подогретые пруды остались будто бы окнами в ушедшее лето. В тёмно-зелёной воде скользили силуэты белых птиц, огибая бельведеры и ажурные мостки, переброшенные над водой между аллеями и увитыми плющом французскими коридорами. Белоснежные античные статуи чередовались со строго разбитыми эспланадами и аллеями. В жару их великолепное многоцветье поражало умы гостей со всех концов света, однако ноябрь оставил Летнему саду лишь чёрное и белое.
Седой привратник покосился на чернильные узоры на лице Олеандр, но предпочёл промолчать. На турчанку всегда оборачивались, стоило ей показаться среди людей. Она отлично знала об этом — тем и были, по-видимости, вызваны её колебания. Волей или неволей Олеандр вынуждена была ежечасно отмечать глаза детей в матросках под меховыми шубками, хмурые взгляды горничных, гневные лица пожилых дам и возмущённо-обожающие взоры юных девушек, а порой и их кавалеров. Природная жестокость, впитавшаяся в убийцу как вторая кожа, отталкивала комментаторов. Бесшумный пузырь пустоты плыл перед нею, расшвыривая неугодных с дороги, но за спиной она всегда слышала шепотки. В этом смысле Летний сад оказался намного более комфортным местом. Облетевшие деревья уже не создавали тени, однако на аллеях было по большей части пустынно и тихо. Редкие гуляющие, преимущественно светские особы и совершающие моцион чиновники, были увлечены беседами. Взяв одну из свободных лодок, Ловен и Олеандр позволили той неспешно дрейфовать в тёплой воде. Едва заметный пар, поднимающийся над нею, напоминал о вчерашних банях. То было страшное, склизко-мерзкое воспоминание. Пар, плоть, Аджиев…
О чём на самом деле думала Олеандр, когда видела смерть так близко? Никто не знал, а если бы узнал, то не отличил бы ложь от правды. Путь убийц — это путь одиночества.
Тут Ловен, как будто уловив опустившуюся на лодку меланхолию, легонько толкнула Олеандр коленом в колено и усмехнулась. Из-за отворота меховой накидки она выудила фляжку чёрного стекла. В морозном воздухе явственно расплылся аромат крепкого португальского вина. Олеандр вспомнилось, о чём говорили в тайной ложе: сыскной агент Ловен всегда пьёт, сыскной агент Ловен ненавидит весь мир.
— Вы видели чудовище прошлой ночью.
Ловен запрокинула голову и прижала фляжку к губам. Олеандр могла бы убить её одним ударом. Разбить костяшками трахею. Переломить ток кислорода ребром жесткой ладони. Стеклянный глаз Ловен смотрел в небо, однако живой ехидно остановился на лице ассасинки.
— Видели чудовище, — повторила Ловен. — И убили его. Там, куда вчера увезли девочку. Правильно?
|
|
Врач капрал Дженнифер Флемминг - 34 года. Узкоплечая женщина. У неё спутанные небрежно расчесаные волосы цвета вороньего крыла и карие глаза. На лице шрам от небольшого ожога. Она весьма вежлива и дипломатична, что заметно на фоне грубых солдафонов. рядовой Артур Штурцбеккер - 36 лет. Мужчина ростом ниже среднего с грузной фигурой. У него короткие русые волосы и светло-зеленые глаза. Простой мужик, грубый и неотесанный, однако, в отряде имеет репутацию храбреца, доброго и бескорыстного человека. На левой руке не хватает безымянного пальца. рядовой Лора Симонс - 28 лет. Высокая девушка с пухлой фигурой. У неё шелковистые каштановые волосы и иссиня-черные глаза. При первом знакомстве с ней обращают на себя внимание крупные мясистые губы. Лора инициативна и мужественна. После того, как от укуса волкособа погибли рядовые Браун и Кирклэнд, заразившись бешенством, она стала недолюбливать животных. рядовой Стэнли Бивень Осгуд - 25 лет. Новобранец чуть выше среднего роста, бритый на лысо. На лбу дугообразная заживающая рана, стянутая одним швом по середине. На внутренних поверхностях ладоней есть необычные татуировки в виде глаз. Кличку получил за деформированный, удлинённый верхний левый клык. Постоянно подшучивает над полуэльфом Такером. Сержант Адам Бриггз - взял на себя командование гарнизоном дозорной башни, после исчезновения лейтенанта Берроуза. Возраст - 41 год, в прошлом проходил службу в тыловом обеспечении. Во время первой и второй войны вместе с обозами снабжения ездил по линии фронта. По сравнению с бойцами передовой, в боях бывал не часто. Особые приметы: угрюмый взгляд, шрам на правой скуле, брюнет. Характер уравновешанный. Адам весьма спокойный и вдумчивый мужчина, но Как человеку, принявшему командование, ему заметно не хватает авторитета среди подчиненных. Капрал Скотт Каллен - 45 лет. Закаленный ветеран двух войн. По слухам, имеет несколько медалей, но никогда не выставляет их на показ. Гладко выбритая лысина и темные бакенбарды с проседью, выделяют его среди остальных бойцов дозорной башни. Грубый, бестактный и очень жесткий с личным составом. На лице глубокий шрам от орочьего топора. Взгляд пронзительный, всегда смотрит собеседнику в глаза. Вспыльчив и импульсивен, вместо долгих разговоров и уговоров предпочитает хорошо поставленный удар, считая это лучшим аргументом в дипломатии. Предвзято относится к полукровкам и не людям. рядовой Альфред Олдвелл инженер защитных сооружений- 23 года. Молодой рыжеволосый парень с темно-серыми глазами с длинными ресницами и пушком под носом вместо усов и бороды. Чаще всего эта особенность скрыта за каждодневным бритьем физиономии. Альфред или Альф, как его сокращённо называют в отряде, обладает стройным телосложением и немного прокуренным хрипловатым свистящим голосом. Нервничает, если вовремя не покурит, а когда нервничает начинает заикаться. рядовой Вилльям Златовласка Такер - 27 лет. Парень среднего роста. У него золотистые волосы чуть недостающие до плеч, красиво убранные в небольшой хвост на эльфийский манер и невероятно яркие необычные сиреневые глаза. Он постоянно покашливает, прикрывая рот кулаком. Вилльям регулярно терпит унижения и издевательства со стороны капрала Каллена, который все время кричит на рядового, не скупясь на пинки и подзатыльники за малейшую провинность, от чего полуэльф кажется суетливым и рассеянным. Карл Бергсен - 26 лет. Молодой мужчина с подтянутой фигурой. У него средней длинны светлые волосы с пепельным оттенком, небольшая борода, которую он постоянно приглаживает рукой во время беседы или раздумий, и зеленые глаза. Карл ответственный и добросовестный человек с обострённым чувством справедливости. Возможно, именно, поэтому ему доверили составление графиков дежурств и караула. У него есть дурацкая привычка плевать сквозь прорезь шлема, когда он чем-то не доволен. [url=https://ibb.co/WprJ8gN] [/url] Рядовой Харви Грин - 25 лет. Вы не знаете толком об этом человеке ничего. Капрал Каллен велел посадить его за решетку. Харви - молодой парень крепкого сложения, похоже, что пока он не впал в недееспособное состояние, солдат регулярно брил голову и растительность на лице. В какой-то момент Грин просто внезапно превратился в "овощ". Взгляд его кофейных глаз пустой и лишенный смысла, рот все время слегка приоткрыт, а с губы капает слюна. Рядовой не откликается на свое имя, не разговаривает и не отвечает на вопросы. Иногда он все еще узнает своих сослуживцев, выдавливая на лице слабую глупую улыбку. Вся его жизнедеятельность примитивна и сводится к поглощению пищи, сну и разглядыванию каменной стены напротив койки. Периодически он опорожняется прямо на пол. Солдаты по очереди за ним убирают и кормят, как домашнего питомца, однако, никто не знает что с ним случилось и обратимо ли это состояние?
|
|
|
Страх, некоторое удивления и толика облегчения перемежились на лице юноши, в какой-то момент, чтобы вновь смениться волнением. Сие действие уже напоминало извращённого рода пытку. Ночь без сна и отдыха, ледяной дождь, вынужденная боль от чар и всего что с ними связанно, а теперь эта неизвестность. Держи парень вот. Тягай мучительный и пугающий жребий. Повезёт - лишь боль, а не повезёт будешь мучиться вновь и вновь тянуть жребий...
Можно ли подготовиться к боли когда не знаешь наверняка когда она будет, а лишь знаешь что непременно она произойдет и ждёшь и ждёшь, а она не приходит. И казалось бы то что ничего не произошло должно было успокоить, но бывшее спокойствие гонят тревоги и напряжение. Это выматывает...
Второй солдатик в руке. Результат тот же. Тревога лишь растёт, словно волна после отлива. Напряжение и холод сводят шею. Дыхание спирает. Новый жребий ждёт. Стоит лишь протянуть руку. Аугн как-то читал о чём-то подобном. Жуткий эксперимент вырабатывающий у подопытного рефлекс и удовлетворение от приходящей боли. Быть может всё вокруг не реально и он лишь часть огромного эксперимента, того жуткого нечто, что видел когда-то в стенах библиотеки. Он никуда и никогда не убегал, а лишь попался в иллюзорную ловушку и теперь бегает по тёмному лабиринту без фонаря, словно подопытная крыса. Или.. Быть может.. Он просто умирает, а всё вокруг лишь его предсмертная агония, бред. Да и о таком он тоже читал.. Ха, как же плохо иногда быть начитанным..
Глаза колдуна опустели, в руку легла третья игрушка. Боль и наслаждение смешались. Аугн упал на колени. Его руки не естественно выгнулись в направлении своих соратников, а вены словно корни уродливого, скрюченного дерева, заструились по ним. Юноша жутко улыбнулся показывая все свои зубы, что были крепко стиснуты, аж до дрожи меж челюстями, и глубоко и отрывисто засмеялся сквозь них. Он стремительно преодолел расстояние между ним и Гарретом ухватив того за руку и заглянул своими глазами в его глаза. Чёрные омуты поглощающие все силы и какие-либо добрые и хорошие чувства и эмоции, раскрыли охотнику свою пучину...
Несколько мужчин торопливо проходят в дом. У них на руках дети, без сознания. Девочка в красном платье и мальчик, чуть помладше, в тёмно-зелёной рубашке. Видение расплывчатое, Рунда сильно переживает. Теперь Рунда сидит рядом с кроватью, где лежит девочка. Она держит её за руку, не хватает двух пальцев. Рука девочки очень горячая. Её лицо покрыто испариной, а губы посинели. Она ворочается и постанывает. Раздался стук, что-то упало. Это мальчик выпустил из рук деревянного солдатика, что до этого крепко сжимал в руке. Игрушка укатилась под кровать. Рунда поспешила проверить сына. Чувствуется сильная усталость и истощение. На дворе уже глубокая ночь. Глаза слипаются, больше нет сил. Рунда засыпает сидя на полу, положив голову на край кровати сына. Когда она открывает глаза рано утром, то видит только пустые кровати.
Боль. Боль пронзает всё тело. Но эта боль не физическая. Эта боль не твоя. Чужие страдания, тяжкие воспоминания. Всё в тумане. Расплывчатые тени где-то за спиной. Поворачиваешься, но не можешь их уловить. Где-то впереди маячит зелёный огонёк, манит тебя. Ты не можешь сопротивляться. Тело не твоё, оно идёт вперёд, на зов. Мрачный лес. В нём сидит Нечто. Это Нечто похоже на сущность, что поглотила господина библиотекаря. Ты не видишь, но чувствуешь связь. Из одного мира? Сейчас не важно. Оно шепчет, его голос повсюду, в твоей голове. Оно питается отчаяньем, но не твоим. Это всего лишь воспоминание. Настолько сильное воспоминание, что оставляет за собой след.
Зелёный огонёк стал ближе. Но ты понимаешь, что никогда его не увидишь вблизи. Никогда не сможешь подойти достаточно близко. Всё это – ложь, просто иллюзия, морок. Ты чувствуешь, что за ней скрывается страшное и безумное, но простые смертные не могут это увидеть и остаться в живых. Нужны образы проще. Вот лес, вот свет. Свет, он же обычно дарует надежду, спасение? Так и лесной огонёк обещает всё это.
Вместе с воспоминанием ты двигаешься вперёд, вглубь леса. Тело не сопротивляется. Сомнений уже нет. Осталось только отчаянье. Он заберёт твоё отчаянье, а взамен даст то, что ты хочешь. Цена за приведенную в этот мир новую жизнь не велика, всего лишь небольшой кусочек твоей души. И ты знаешь, что это предложение, от которого нельзя отказаться.
Нет больше леса. Нет странного зелёного огонька. Больше нет места отчаянью. Вместо него – счастье. Счастье материнства. Оно струится сквозь тебя, и это должно быть прекрасно, но причиняет только боль. Тебе, твоему образу, но не тому, кому принадлежит воспоминание. Ты слышишь крик младенца – твоего младенца – и это самые сладкие звуки. Разве на свете может быть что-то ценнее, чем это?
|
|
|
|
|
|
|
|
Свет упал на окровавленную плитку. Потёртый ковёр, уложенный среди прохода для тишины и пущего коленкору, скрывал шаги Олеандр, но не гулкое эхо подкованных сапог от рассыпавшихся вдоль стен братьев-каменщиков. Тайная ложа двинулась в бой. Как омерзительное напоминание о судьбе ливрейного, потроха обвисли под потолком как гирлянды. Жёлтые проблески фонарей выхватывали из сумрака то неровно оштукатуренные стены, то перевёрнутое ведро, то рассыпаный ворох, бывший когда-то веником. А вскоре… вскоре Олеандр увидела первого из посетителей.
Зрение, дарованное ей мастером-каменщиком, с беспощадной ясностью заставило её взглянуть в размазанную по полу тошнотворную пасту — то, что некогда было мужским телом. Обнажённая грудь с колечками тёмных волосьев окрест сосков переходила не в живот, а в расплесканную будто вязкая сметана розово-белую мазь. Позвоночник растянулся на несколько дюжин шагов, переплетаясь с ворсом ковра. Вдали продолжались ноги, вырванные из положенных им мест и располосованные на узкие ленты. Пуще прочего ужасало лицо. Несчастное лицо с наполовину выдранным скальпом, чей рот растворился на ширину локтя в мучительном вопле. Зубы и челюсти треснули от напряжения, разорвав губы. В наставшей тишине пульсировал нечеловеческий крик — он давно отзвучал, теперь вернуть его могло лишь воображение. В то же время, крик навсегда поселился в этом месте.
— Дево Владычице Богородице, Бога словом рождённая… — подвывая, бормотал кто-то позади. — Т-тихо там, — слабо булькнул Воробьёв. — …как несть благолепно ниже достойно мне, тако всеблудному, образ чистый Тебе… храни да оборони… — Т-тихо, нечисть! — судя по голосу, Воробьёв готовился грохнуться в обморок. — Храни да оборони…
Трость графа отмела костяной пунктир с пути. Дальше, дальше. Вперёд.
Из темноты возникла арка, увенчанная жжёной от руки доской, на которой значилось: «Водяной залъ». К левой опоре привалилась толстая женщина, распластанная по камню с нечеловечею злобой. Покатые плечи сально влились в стену. Мокрые волосы спадали с шеи, но голова отсутствовала — по те самые плечи несчастная вросла в камень, а её тело было порвано надвое. Левая часть всё ещё стояла, и пышная грудь струилась по животу как кисель. Правая часть… правая часть… правая часть!!!
— А-а-а-а-а-а-а! — заверещал один из учеников.
С диким грохотом бахнул мушкет. Звук отвесил чутким ушам Олеандр оплеуху. Послушник целился не в женщину, а в створ арки. Туда, где прежде был фигурный бассейн в форме неровного овала. Туда, где греческие чаши на постаментах некогда дымились парной водой. Туда, где вторая часть тела была практически поглощена буро-красной массой. Теперь всё ложе бассейна бурлило и колебалось, пережёвывая заживо кости и силуэты. В пузырях желудков плыла рука с изломанными пальцами. Из водяной трубы сочился гной. На его поверхности временами появлялись и пропадали глаза на ниточках нервов. Нечто огромное и бесформенное заполонило бассейн в просторной зале, и в самой центре этого нароста высилось страшное костяное дерево. Берцовые и локтевые кости, маленькие фаланги, стреловидные рёбра да позвоночные столбы поднимались на сажень в высоту на манер невыносимо уродливой пальмы. С них разлаписто свисали полотнища из сизо-синих внутренних тканей: скользких да мокрых. Со всех сторон к бассейну стекались перевитые жгуты кишок, проталкивая дальше и дальше непереваренные части мертвецов. Здесь и там на мокрой плитке были разбросаны комья, которые не получалось больше назвать телами. Чудовищная масса содрогалась и чавкала, а в центре диаболического ансамбля Олеандр и граф увидели вахмистра!
Мучение запечатлелось на его лице, но кричать Аджиев уже не мог. Язык первого стража, вытянутый от губ до пят в длинную окровавленную пряжу, сплёлся с багровым вздутием на поверхности «бассейна». Трясясь в немой агонии, Аджиев изгибался так, как невозможно вообразить. Вылезшие из орбит глаза свидетельствовали о запредельной боли, которую испытывал перевариваемый заживо черкес.
Пуля с хлюпаньем проделала прореху в глинистом мясе, а та немедленно затянулась свежей розовой плёнкой. Дерево затряслось и защёлкало, раскручивая неожиданно длинные ветви. Они оканчивались иглами полуобглоданных костей. Потроха на полу напряглись, напружинились… и вросшая в арку женщина неожиданно махнула рукой: её красная рука без кожи метила аккурат в лицо незадачливого снайпера!
Голые подобия людей, уже лишённые кто головы, кто конечности, затряслись на полу в такт конвульсиям «бассейна». Они поднимались. Поднимались как театральные марионетки.
|
|
|
|
-
Если вам исполнилось 18 лет и вы готовы к просмотру контента, который может оказаться для вас неприемлемым, нажмите сюда.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
— М-м-м, простите, нет, не скажу точно, – Бэтти всерьёз призадумалась на вопрос Гаррета о шкатулке, — Солдатиков я хотела убрать после… после того, как Павел… В общем, около двух месяцев назад. Не смотря на то, что Павел часто раскидывал игрушки, я не имею привычки постоянно убирать за ним. Ну, знаете, напомнить лишний раз можно, а так, если потеряет, то получит урок. По крайней мере, я на это рассчитывала. Так что шкатулка не так часто была в моих руках. Но мне кажется, что я уже давно её не видела, может даже месяца четыре как. Но Павел не говорил, что он её потерял! Боялся расстроить отца? Вы же не хотите сказать, что эти игрушки как-то связаны со всем кошмаром, что творится в Салифорде? Павел никогда бы не…. И Вильям тоже! Волна страха охватила женщину, но вместе с тем придала ей сил. Бэтти распрямила плечи, вытянулась, уверенно посмотрела на охотников. Сейчас она была похоже на львицу, готовую защитить семью любым способом. Но не встретив прямой угрозы в поведении гостей, слегка умерила свой пыл.
— Видит Сокан, что я молюсь ему каждый день. Но мои мольбы остаются без ответа. Тем не менее, я не теряю веры. Если вы говорите, что можно повернуть всё вспять, вернуть сына… Я хочу верить в это. Я буду верить в это, да. Буду молиться. Что до опушки, то это просто небольшой холмик в лесу, минут двадцать примерно ходу. Конечно, это если днём по сухой погоде. Дороги к нему нет, только тропки. Весь город знает это место, точнее, что дети его облюбовали. Вроде как недалеко от дома, но и не на глазах у родителей.
Бэтти устало пожала плечами. Подлила в кружки ещё чаю. Понимающе кивнула в ответ Аугну на его благодарность. — Гложет? Не думаю… Не знаю… Беспокоит больше всего неизвестность. Если бы мне принесли тело Павла, тогда бы я смогла окончательно его отпустить, как бы больно это не было бы. А так мне только и остаётся, что надеяться и молиться. Но как долго это будет продолжаться? – хозяйка ненадолго притихла, повесив вопрос в воздухе, — Знаете, когда у Рунды пропали дети, мне, конечно же, было её жаль. Но, страшно об этом говорить, первой мыслью было, что хорошо, что это случилось не с Павлом. И сейчас я корю себя за то, что в ту роковую ночь мы не сделали всё, что могли бы, чтобы защитить сына. Я не знаю, что именно. Но тогда я отчаянно цеплялась за мысль, что это какая-нибудь другая беда, ерунда. Загоняла в дальние глубины любые подозрения, отвергала происходящее. Сколько раз после этого я ходила к Ольгерду, чтобы он снял тяжкий груз вины с моего сердца. Мне иногда казалось, что он знал больше, чем говорил. Наверное, это не удивительно для священника. И возможно, я сейчас это всё выдумываю… Мне казалось, что Ольгерд знал о напасти, захватившей наш город, больше других. Но сейчас это уже не важно, она добралась и до него, – перекрестилась Бэтти.
-
Так, ну ходя бы про опушку узнали. А ещё весьма интересен факт, что во многих мирах люди крестятся не зависимо от веры))
-
Так и знала, что Ольгерду было что-то известно!)
|
|
Ця історія відбулася свого часу у світі Забутих Королівств - світі, наповненого чудесами, магією, добром та злом. У «Королівствах» лицарі вторгаються в склепи давно полеглих двергських королів царства Делзун в пошуках слави і скарбів, розбійники бродять по темних вулицях величезних міст, таких як Невервінтер і Брама Балдура, а жерці служать богам, орудуючи булавою та заклинаннями, і борючись із жахливими силами, що загрожують їхнім землям. Тут чарівники досліджують руїни полеглої Нетерільскої імперії, проникаючи в суть таємниць занадто темних для денного світла, а дракони, велетні, демони і неймовірно огидні почвари ховаються в підземеллях, печерах, зруйнованих містах, і великих диких територіях світу. По дорогах і річках Королівств подорожують менестрелі і торговці, купці та вартові, солдати, моряки й відважні шукачі пригод, які розповідають історії про дивні, чудові, далекі краї. Надійні карти та безпечний шлях можуть навіть недосвідчених молодиків привести до бажаної слави. Тисячі невгамовних претендентів на звання героїв з віддалених хуторів і сонних сіл щороку приїжджають в Невервінтер та інші великі міста в пошуках багатства й слави. Популярні дороги можуть бути заїжджені вздовж і впоперек, проте вони не завжди безпечні. Жахливе чаклунство, смертоносні чудовиська, жорстокі місцеві правителі, всі вони представляють небезпеки, з якими зіткнуться шукачі пригод, подорожуючи по Забутих Королівствах. Навіть ферми і земельні володіння, розташовані в межах дня ходьби від міста, можуть стати мішенями для монстрів, і жодне місце в світі не застраховане від раптового гніву дракона. Ця історія відбулася в межах крихітної частки цього величезного світу, в краю, званому Узбережжям Меча. Це край пригод, де відважні духом вивчають уламки древніх фортець і досліджують руїни давно зниклих культур. Розташоване між пустель, засніжених вершин, високогірних лісів, серед беззаконня і чудовиськ, Узбережжя вміщає найбільші бастіони цивілізації, в тому числі й прибережне місто Невервінтер... Яків Підмогильний сидів в одному з безіменних шинків, що були розташовані в Гніздів'ї Жебраків - найбіднішому районі міста, що знаходився на його околицях. Він як раз знаходився в місті Невервінтер, коли його товариш, Ґандріх Роксікер, звернувся до нього по допомогу. Він попросив Якова й інших шукачів пригод доставити навантажений провізією віз у поселення Фандалін, розташоване за кілька днів шляху на південний схід. Ґандріх був очевидно схвильований та скритний, не повідомляючи про ціль своєї подорожі, і сказавши лише, що він і його брати знайшли «щось грандіозне», і що він заплатить усім по п'ятдесят золотих монет кожному за доставку його припасів в цілісності до «Провізії Бартена», торгової крамниці у Фандаліні. Потім він рушив поперед інших на коні в супроводі бійця на ім’я Сільдар Холвінтер, попередивши, що повинен прибути на місце заздалегідь, аби «подбати про деякі справи». Очікування довго не тривало, й до столу Якова почали підсідати й інші авантюристи, які з тих чи інших причин погодилися на цю справу. Дверг винайняв як мінімум іще чотирьох найманців - людину, ельфа, гнома та дроу, а може й кого іншого, хто іще не підійшов до чесної компанії - щоб супроводити його візок до Фандаліна. Ґандріх вирушає вперед із бійцем Сільдаром, щоб налагодити деякі справи в місті, поки братія супроводжуватиме його припаси. Власник «Провізії Бартена» у Фандаліні виплатить по 50 золотих кожному, якщо вони доставлять візок цілим і неушкодженим в його крамницю. Наймані працівники знадвору все ще формували вміст візка, пакуючи та складаючи усе необхідне: до відправлення залишалось менш ніж година, яку можна було використати для знайомства з товариством, із яким доведеться разом подорожувати, а може й навіть битися.
|
|
Хавьер скрестил руки на груди, приметив, как итальянец остудил пыл юнги, касательно содержимого сундука. Которое, кстати, оказалось весьма любопытным: пистолет выглядел как будто прямиком из дворца какого-нибудь лорда-губернатора, настолько филигранно подогнанными казались его части, расписанные витиеватым узором - ремесленник потратил много времени на подобный шедевр. Судя по тайному письму, можно было предположить, что оружие действительно побывало у наместника одного из местных островов. Если быть точным, Порт Ройял. «Кривозубые англичашки», - фыркнул про себя Мендес, когда ему выдалась возможность самому осмотреть письмо. Даже не зная содержимого, он мог предположить, что сея бумага давала обладателю возможность грабить иностранные суда, под которые, в первую очередь, подпадают те что под испанским флагом…
Передав письмо следующему изъявившему желание проверить свою грамотность, Хавьер вступил в разговор, от которого будет зависеть много чего в самое ближайшее будущее, так что все эти странные россказни про Смерть могут подождать:
— No, no, no, — подал голос испанец, покачав головой, — не совершайте недальновидную ошибку, мой итальянский и ускоглазый товарищи: Мальм, да приберет Господь его душу, знал что делал, покуда жив был, и ум нашего датчанина держал при деле. При всем уважении к твоим сединам, Аксель, — Хавьер кивнул Крагу, — но твой опыт пригодится как Квартирмейстера и Клерка: делить добычу, судить по Кодексу, направлять бой, вести записи. Капитаном же стану я, как самый опытный в управлении судном, — бывший офицер кинул взгляд на буддиста, как бы говоря: «вот что есть опыт». — Я так же не понаслышке знаком с штурвалом и могу вести судно.
Мендес старался держать себя перед командой убедительно, не скатываясь в откровенное воспевание собственных достоинств или же чьих-то недостатков. как умел, в общем. Во время речи испанец то и дело цеплялся взглядом за каждого из присутствующих, помогая доносить свой посыл активной жестикуляцией.
— Со Ли будет Навигатором. Как заметил Грыгор, на его плечах и так есть миссия: кок и врач, да помилует наши души Санта Мария. Из Люция выйдет прекрасный Боцман, я это вижу. А юнга, — Хавьер на секунду задумался, прикидывая, что делать с юным Олле.
Пороховую обезьянку тот явно перерос. Насколько успел заметить ранее Мендес, Олле все время путешествия был при Мальме, судя по всему парнишкой он был толковым. Это будет полезно. К тому же, с парусами Олле так же был знаком не понаслышке, а значит:
— Юнга может занять должность Мастера Парусов, а так же будет помощником при Капитане.
|
|
|
|
|
|
Собрав сокровища, а кое-кто и несколько камней душ, отряд поспешил пройти через портал. Хождение через пространство для неподготовленных не было легкой прогулкой. Портал мог оставить после себя кратковременное головокружение, тошноту и покалывание в кончиках пальцев. Тем не менее, группа выбралась из пещеры и оказалась в Элвинском лесу среди холмов. Холодное раннее осеннее утро встретило авантюристов гробовой тишиной и моросящим неприятным дождем, но свежий воздух буквально опьянял после душных и пыльных пещер. Серые кучевые облака укрывали небо, простираясь до горизонта, где еле-еле забрезжил полоской слабый рассвет. Будучи знатоком этих лесов, Джос быстро сориентировался на местности. Похоже отряд находился над кобольдскими шахтами, около портала охотник разглядел следы крови, Натан уходил на север, как ни странно, в сторону Нортширского аббатства. Фил, поддерживаемый Хьюго, вывалился из портала, а затем упал на четвереньки. Парня стошнило. -Спасибо за исцеление,- утерев губы рукавом грязной форменной одежды, сказал солдат, отыскав глазами Адель,- Нужно было поблагодарить тебя еще в пещере, но я после плена сам не свой,- человек провел языком по зубам, пытаясь избавиться от неприятного ощущения желудочного содержимого во рту. Раны у Фила, действительно, затянулись и он теперь не выглядел, как жертва наезда дворфийского парового танка,- Послушайте, мне надо срочно попасть в Златоземье к рыцарю-капитану Блодвену. То, что вы тут ликвидировали Чучельника вместе с кобольдами это не все опасности, которые исходят от этого культа,- парень обратился уже ко всем,- Имп, да меня будто подменили... - неожиданно прервался блондин,- Нужно же представляться, да... Да, видимо, так делают воспитанные люди,- молодой разведчик потрогал гематому на затылке,- рядовой Филипп де Кройц, а это Хьюго Майлс. Честно говоря, мы и не знакомы с ним особо...- Фил прикрыл лицо ладонью, ему было тяжело сконцентрироваться и развить свою мысль,- Давайте по порядку. Мой командир получил право от маршала Дунгхана заключать контракты с группами наемников. Так вот, из восточной дозорной башни Элвинского леса, пришла весть об исчезновении лейтенанта Берроуза и прекращении поставок древесины с лесопилки Восточной Долины. В связи с этим, рыцарь-капитан обещал награду в пятьсот золотых монет, тем, кто сможет сопроводить меня и мою напарницу к дозорной башне и поможет нам пролить свет на происходящее, в том числе, узнать судьбу пропавшего командира и возобновить поставки дерева, по-возможности. На контракт откликнулась своеобразная группа наймитов, там был полуорк, полуэльфа и гном-маг. Мы вышли в путь, наверное с полторы или две недели назад, черт его знает, в пещере теряешь счет времени. По дороге к дозорной башне, мы наткнулись на двух демониц. Они в лесу на поляне, собрали вокруг себя несколько мужиков... Ну, среди очарованных был и Хьюго, оказалось, что наемники его знают и мы вырвали парня из цепких обьятий этих... Одну нам удалось убить, освободив Майлса от чар, а вот вторая улизнула. С нами, кстати, был тоже священник церкви - брат Миваль. Его наличие было обязательным условием контракта, похоже, церковь ведет какое-то свое расследование этой имповщины, которая творится у нас под самым носом. В общем, мы успешно смогли добраться до башни, не считая стычки с суккубами и бешенными волкособами, но вот там... Мы увидели крестьянский бунт. Люди с факелами и вилами пришли к воротам и требовали, чтобы к ним вышел сержант Бриггз. Они говорили о том, что находятся в опасности, требовали возобновить патрули, но солдаты отказывались. Сержант вышел к толпе, пытаясь их успокоить, но в него полетели камни с задних рядов. Один попал ему в голову. После этого арбалетчики на стенах стали осыпать бунтовщиков арбалетными болтами. Те выглядели растеряно и бросились бежать. Нескольких убили наповал. И знаете, когда толпа скрылась в ночной мгле, появился парень, который передал сообщение моей напарнице. Оказалось, что кто-то ждал ее в деревне лесорубов. Она сказала, что это наш информатор, хотя я об этом вообще не был в курсе. И с этого момента все пошло наперекосяк. Морковка... В смысле, Грейс, так звали мою напарницу, забрала с собой полукровок и Хьюго, отправившись в деревню. Мы решили пока не заходить в башню и подождать их возвращения. Было холодно, костер мы не разводили, брат Миваль и гном задремали, я же остался беречь их покой и прозевал. Меня вырубили сзади. В общем очнулся я уже в пещере в клетке, там где вы нас нашли. Тут был и Хьюго, который, как выяснилось, узнав, какая тут готовится заварушка, решил свалить из деревни, но нарвался на гноллов, пленивших нас. Нас пытали, извлекали по частям души и заключали в эти камушки. Миваль и гном так и сгинули, став горсткой камней душ. Из меня тоже вытягивали душу, почти каждый день, а потом Златозуб восстал и, вероятно, это спасло нас,- Фил закрыл глаза и глубоко вдохнул свежего воздуха,- В этих же шахтах сгинул и лейтенант Берроуз, которого мы должны были найти. Вместе с пропавшими подчиненными, их души стали кормом для чернокнижников. Но, вот тут самое интересное. Пока мы были в плену, мы услышали ужасные вести. Ячейка чернокнижников в рудниках не единственная. Была еще спящая ячейка на лесопилке восточной долины, они там оболванили простолюдинов, обманом заставили работать на себя. Плотники соорудили им осадные лестницы, огромный таран. Гарнизон дозорной башни обескровлен, наша миссия, как разведчиков с треском провалилась. Морковка пошла в эту деревню в рассадник культистов и...- Филипп говорил с каким-то безразличием, особо не выказывая эмоций, кроме смеси удивления и недоумения,- Я даже не знаю, что там с ней и с остатками отряда наемников, но нужно поспешить. Надо доложить обо всем рыцарю-капитану Блодвену. На башню собираются напасть, подготовка почти завершена, со дня на день,а может быть уже сейчас колдуны сравняют ее с землей!-
-
Очень здорово, бро
-
Как же много информации!
|
С прибытием на корабль захотелось растянуться в гамаке и забыться. Люцию хоть и хватало сил на активные действия по приведению корабля в движение и даже на то, чтоб слушать разговоры, но как то без энтузиазма. Гробницы, сокровища, влажные мечтания поехавших стариков... Кому это нужно? Потом, с утра, с новыми силами и от скуки морского путешествия можно о них и подумать. Правда, закончив с работой, просто пойти спать мимо клетки с молодой индианкой Люций не смог. Погремев прутьями, он привлек ее внимание, после чего попробовал выяснить как ее зовут. Благо что слово "имя" - достаточно простое. Можно показывать на себя и сказать "Люций", а после ткнуть в пленницу с вопросительным знаком. Тем более что в силу происхождения ему было сложно общаться без жестикуляции и изменений выражения лица, так что даже такая дикая зверушка как индианка может понять что с нее хотят. Когда она выдавила какую-то "титубу", можно взять это слово и обозначит словом имя. Затем слово "хочешь" или "будешь", с вопросительной интонацией. Благо что выражение лица итальянца, когда он что-то спрашивает можно уже и запомнить, а жесты обозначающие еду, питье и сон - совсем не сложны, а эта обезьянка достаточно умна. Потом то можно и "трахаться" соединить с "будешь". Благо что жест с проникновением одного в другое тоже несложно интерпретировать, особенно когда показывать ан себя и на нее. Но судя по тому, как она прижалась к дальнему краю клетки, желания не возникло. Ну не возникло, ну и хрен с ней. Зато у Люция возникло понимание что знание команды "успокойся" будет полезным при торге, так что изобразил небольшую сценку. Погремев прутьями решетки, он изобразил что-то вроде истерики и переключился на другую роль. "Успокойся! Тихо!" После чего перестал трясти клетку. Затем последовал пример с изображением руками больших волн. А после команды - волны и поуменьшились. "Разговор" показался забавным, но довольно изматывающим, так что в один миг итальянец резко поднялся и ушел – возня с пленницей не заменит сон, а с учетом их поредевшей команды, работать придется много, как только начнутся каеие-либо маневры. Так что она не стоит того. Спалось... Мало. Но открыв глаза, Люций уже не смог их закрыть, а от лежания начинала болеть спина, так что даже несмотря на ощущение того что не выспался, он пошел наверх. Встретив по дороге сундук, он пнул его и пошел дальше, но смустя пару шагов, остановился и потащил его в место, где можно обойти его со всех сторон, а затем и за инструментами пошел. ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! Удары молотка по лому простреливали не выспавшуюся голову, но в то же время и отлично убирали остатки сна. Причем не только у Люция.
На идею Хавьера он лишь пожал плечами – раз так надо, то доставим, это не сложно. Хотя и энтузиазма к этому делу не было. По его мнению, было бы неплохо заиметь на борту священника и сваливать тела в воду. Чтоб и по-христиански, но и чтоб не возиться с доставкой оных по всему свету. А еще проклятый сундук был очень хорошо подогнан, так что итальянец довольно резво закипал. Как будто этот тяжелый уродец оскорбил его, но на дуэль его вызвать как то не получалось.
|
|
Хавьер утвердительно кивнул на вопрос барона о своём имени, после чего коротко улыбнулся, поймав взгляд Фридриха:
— Тогда мы договорились, сеньор Кетлер, — то ли в насмешку над манерами дворянина, то ли чтобы показать серьезность собственных намерений, более официально ответил испанец.
Закончив с курляндцем, Мендес окинул взглядом остатки команды, что уже принялись по деловому осматривать поел битвы. Не считая потерь, пока что всё складывалось как надо. Такими темпами его месть очень скоро свершится. От этой мысли, что судьба вновь сведет его с старыми "знакомыми", плечо Хавьера неприятно заныло. Фантомная боль в закрывшейся ране не даст забыть о клятве, а сплющенная свинцовая пуля останется напоминанием, о том что никому нельзя доверять на все сто. Никому.
Сам Мендес занялся сооружением носилок для тела капитана, буквально, из того что было под рукой. Шкура с дверного проема с одной из лачуг, тростниковые жерди, выломанные из стен примитивных жилищ дикарей - собранное и скрепленное вместе, подобие переноски позволяло более менее транспортировать тяжелый груз.
Поняв, что предприимчивость выживших в поиске трофеев, возымела свои результаты, Хавьер про себя отметил, что ещё пара носилок точно придется кстати. Мужчина поймал себя на мысли, что когда-то подобного рода действия, мародерство, внушали ему отвращение, как морскому офицеру и подданому Испанской Короны. Когда-то он сражался против таких вот "джентельменов удачи", с радостью отправляя кого на висилицу, а кого - на тот свет. По иронии судьбы всё изменилось и теперь он сам часть этих людей, что живут сегодняшним днем, не надеясь на лучшее завтра... И в этом он нашел для себя новую отраду. Смог бы он теперь так запросто вернуться к прошлой жизни? Вопрос, на который Хавьер Мендес не готов был ответить, точно так же как и не предполагал себя пиратом до конца своих дней.
Эмблема на найденных ящиках с утварью и ромом была смутно знакома Мендесу, но он никак не мог припомнить какой именно торговой компании, бороздящей моря и океаны, принадлежал этот груз. Впрочем, было не столь уж важно. Куда интереснее был запертый на ключ сундук. Вещица не из дешевых сама по себе, отметил про себя Хавьер, такие бывают у капитанов больших военных судов. Такой с наскока не взять… и все же.
Время, проведённое на пиратском бриге не прошло даром для бывшего офицера: по мимо игры в кости, истреблении рома и других обязанностей матроса, Хавьер натаскался в вскрытии замком от Трёхпалого Джеремаи, что ныне остался лежать на чуждой земле после битвы с дикарями. Мендеса будто манило все-то что раньше вызывало презрение. Будто в пику прежнему себе, испанский офицер не без удовольствия познавал темную сторону жизни на Карибах. Что ж, пора было узнать насколько хорошим учеником он был.
|
|
Взгляд Хавьера задержался на дикарке. Он определенно не был против оставить судьбу девчонки на волю итальянца, будь то рабство или смерть: как учит Святое Писание, у дикарей подобным ей, не ведающим что есть Слово Божье, нет души, а значит против них нельзя согрешить. Его внимание привлекло иное…
Впрочем, обдумать это Мендес не успел - крик юнги заставил мужчину сменить фокус. К словам Люция, обращенным к юному Олле, Хавьер добавил еще и подзатыльник.
— Соберись, — приказал испанец, словно перед ним стоял матрос с галеона, — не знаешь что делать - встань в дозор, мальчишка, и предупреди нас, если заметишь этих дьяволов.
Закончив с сопляком, Хавьер продолжил с спасенным фон Кетлером. Усач не вызывал у Мендеса каких-то больших негативных чувств, скорее даже напоминал о том времени, когда сам бывший офицер частенько встречал подобных сеньоров на своем пути. По крайней мере, Фридрих за время путешествия умудрился не рассориться с командой.
Встретившись глазами с курляндцем, Хавьер интуитивно почувствовал, что мужчина перед ним может и ослаб телом, но явно не ослаб духом. Это еще им пригодится.
— Нам есть что обсудить, коль скоро мы выберемся из этого проклятого места. Найди себе оружие по руке, — коротко обратился к Кетлеру Мендес.
Ежели второй пассажир Мальма, Отто, был не здесь, то и расспросы могли обождать, покуда новый бой для выживших был крайне нежелателен.
Призыв же Люция не канул в лету. — Собирайте сколько сможете унести, ничего тяжелого, — предупредил пиратскую жадность Мендес, обращаясь к выжившим, на случай если кто-то не понимал всех рисков.
Хавьер нашел Со Ли, еще одного безбожника, но вместе с тем доверенного члена команды. Мендес знал, что Мальм полагался на раскосого матроса, а потому решил обратиться именно к нему:
— Если знаешь какой способ тело капитана переносить быстро, сможем забрать его с собой и похоронить по людски.
Это шло вразрез с тем, что сказал сам испанец до этого, и все же, среди всех погибших душ с «Мориана», Карл заслуживал достойной могилы, а не желудков местных дьяволов, больше прочих в глазах Хавьера. Возможно, в загорелом мужчине сейчас говорили старые привычки и дань традициям, а быть может, Мендес прощупывал свои собственные пути к званию капитана…
|
|
Тьфу. Говорил же, что им нужно больше времени. Соваться к аборигенам без плана? Хороша затея да только с количеством людей по меньшей мере вдвое, а то и втрое больше тех, кто здесь живёт. Жил? Краг тяжко вздыхает, смахивая со лба скопившиеся капли пота, а затем вытирает её о запылённую в драке рубашку. Его точно одолевали сомнения, что они остались на всём острове наедине с природой. И всё же, произошедшего не воротишь. Он смотрит в макушку Ли, а затем переводит взгляд на капитана; остались последние минуты прежде, чем тот покинет их навсегда. Ещё и пытается сказать что-то, чертила. Несмотря на ситуацию, на губах старика даже успевает промелькнуть едва заметная улыбка, но брови моментально сбиваются вместе у переносице, а сам он недовольно цокает языком, качая головой из стороны в сторону. — Встретимся по ту сторону, — негромко говорит датчанин себе под нос хрипловатым от крика, сбитого ранее дыхания и недостатка воды — или рома — голосом, выдерживая своеобразную минуту молчания, равную как раз таки столькому моменту, чтобы отправить Мальма на покой. Его мысль лишь на секунду задерживается на последних словах Карла: действительно, грядёт новая эра для их корабля, который будет идти по морю на парусах под главенством нового капитана. Голос Фридриха за спиной вынуждает его обернуться, нахмурившись, тем самым усыпая лицо плотными и глубокими морщинами. — Мы ещё не выбрались отсюда, — будто бы не принимая ни соболезнования, ни благодарности, произносит Краг. Ощущение было из дерьмовых. Сжаренные на сделанном с быстрой руки костре яйца чаек — благо хоть начали гнездиться — смогли поднять на ноги немца, но вот что такое белок для капитана? Без противоядия... ещё одна вещь, о которой стоило позаботиться заранее. Хотя, наверное, и Грыгор бы здесь не помог. Чёрт его знает. Аксель старается как можно быстрее избавиться от чувства вины за отсутствие возможности спасти мужчину. — Эй, что ещё там? — Оставляя на какое-то время капитана и Со без внимания, пусть и с мыслями, что ещё вернётся к его вещам: раз мёртвый не ходок за живыми, значит, и оставленное на нём больше будет помехой, нежели наоборот. Было бы неприятно получить в спину пулей из пистола Мальма, верно? Вопрос, впрочем, заданный Люцию и Олле, был риторический. Девка, ещё и живее всех живых, видимо спряталась среди мусора и грязи аборигенов, а теперь, когда все подохли, наоборот, смогла набраться смелости, — или глупости — раз вместо мольб и слез просила о милости таким образом. В его сердце, казалось бы, должно ёкнуть; его девочки были не сильно старше возраста темноволосой, но едва ли Аксель мог выстроить правильную ассоциацию, ставя их наравне. — Пацан, — ступая тяжелым шагом, Аксель останавливается только на полшага, смотря на белобрысого подростка. При всей его нелюбви к шведам по очевидным причинам, море успело сплотить его с таковыми на карибских волнах. Что капитан, что этот. Кто знает, подрастет — кувалдой будет. А пока... — поболтай с немцем. Может он помнит какие-то детали, пока их тащили сюда? В конце концов, любая информация будет полезной. Наша работа ещё не закончена. Выбор, впрочем, слушаться его или нет, он оставляет Олле. Высказывание больше похоже на совет — если не юнга, значит, это придётся сделать кому-то другому. К тому же, может разговор с кем-то поживее и... более расположенный на общение отвлечёт мальчишку от количества смертей, которые тот увидел здесь и сейчас. — Подумаем об этом позднее. Нам бы её разговорить, — уже обращаясь к Люцию, невзначай замечает Краг, а затем выуживает из-за пазухи длинный добротный футляр. Мда. За столько лет, конечно, можно было бы и подучить язык, на котором говорят здешние: едва ли девка вообще знает о мире за пределами этого места, что уж говорить о том, чтобы она умела говорить на чём-то ещё, кроме своих анга-банга. Датчанин машет футляром перед глазами темноволосой, привлекая её внимание. — Ну и на каком же ты говоришь... — недолго думая, Аксель произносит пару коротких фраз и слов на языках, изученных им как на родине, так и по мере плавания. Лишь на мгновение он отводит от неё взгляд в сторону, пробежавшись глазами по телам умерших членов её племени, пытаясь вспомнить хоть как-то слова, которые последние выкрикивали на «прощание» в бою. У него всего две цели — выяснить, есть ли здесь кто-то ещё и... понять, куда эти бестолковщины дели Отто с картой и их деньгами.
|
|
-
Восточный ветер принёс с собой мудрость. Кайфовый пост!
-
если ты не будешь выдавать мудрости каждый пост, я расстроюсь :( бомбический вышел!
|
-
О! Мне нравится, что ещё недавний офицер Испанской Армады уже активно следует пиратским кодексам)))
Правильно, правильно)))
-
и этими губами ты маму и целуешь
|
|
|
|
|
|
-
Как будто в старые добрые времена вернулся
-
Красивое! С началом приключения!
-
С возвращением. Хорошей игры:)
-
Спасибо за красивое начало и в добрый путь! :-)
-
Милое, уютное начало :з
|
Гаррет отошел к столу, сжимая в руках книгу. Раскрывшись, страницы в тусклом свете, так что старику пришлось прищуриваться, поведали охотнику множество суеверной белиберды в перемешку с чем-то действительно стоящим. Урывками, Олдстаут понимал заложенные в фолианте знания, особенно из той области, что касалась рун: вот "Молот Горы", что Гаррет мог лицезреть воочию, когда охота привела его ещё в составе другой котерии во владения гномов - ритуал, что использовался при варке особого бренди, крепостью не уступавшего удару кувалды, мужчина узнал его по паре характерных угловатых рун... Вот, кажется, "Свет Луны", ритуал использовавшийся эльфийским кудесником, оказавшим охотникам помощь в борьбе с восставшим умертвием в Лесу Тысячи Теней... Столько воспоминаний и тревог будили эти строки.
Гаррет не мог ручаться за правильность ритуалов, но само нахождение подобного знания здесь и сейчас в Салифорде, в доме местного мельника, порождало массу вопросов. Откуда? Как? И что ещё скрывала Книга? "Я должен доставить её в Братство", - решил про себя старик.
– Мальчишка прав, – низким, уставшим голосом произнес Олдстаут, отрываясь от чтения.
Он взглянул на Аугна, понимая, что увлеченный Книгой, упустил действия ведьмака из виду, и зря: чертов щенок не удержал свой секрет при себе. Гаррет почувствовал что у него уже не остается сил для праведного негодования.
С силой (и досадой) захлопнув книгу, Олдстаут перевел своё внимание на Виктора:
– Молись и благодари Сокана за то что мы оказались вовремя в твоём доме, пропащий, – прошипел старик, перстом указав на мельника, словно хотел пригвоздить к полу, – лишь Ему ведомо, от каких бед мы уберегли сейчас и тебя и твою душу! От греха подальше, нужно будет что церковник освятил здесь всё. Дурак!
Гарет замахнулся было Книгой, но вместо удара с шумом выдохнул. Его злило то, что ситуация Виктора напомнила ему о собственном горе, вот только тогда сам Олдстаут стал причиной того, что беда пришла в его дом. Его жена... его дитя... Он понимал ту беспомощность, что овладела мельником, слишком хорошо.
– Как вышло так, что ты стал свидетелем обращения, но остался жив? – тут же добавил старый охотник, стараясь не дать чувствам затуманить его разум.
-
Реакция бати, когда сын не вовремя вышел из шкафа)) )
-
Его злило то, что ситуация Виктора напомнила ему о собственном горе, вот только тогда сам Олдстаут стал причиной того, что беда пришла в его дом. Его жена... его дитя... Он понимал ту беспомощность, что овладела мельником, слишком хорошо.
|
|
-
Хорошо :)
-
хорошая попытка!
|
-
Очень хорошо! И сарказм понравился, и идея дальше раскручивать тему
-
На самом деле Аугн просто завидовал этим парочкам)))
|
|
-
За карту)
-
Спасибо за карту!)
|
Натан лишь подкатил глаза, при упоминании справедливого Штормградского суда, но возражать никому не стал.
Обыскав трупы Вейланд обнаружил несколько драгоценных камней общей суммой на двадцать золотых, множество кирк, лопат,киянок и кувалд различной степени изношенности, среди которых затесался один боевой топор и, конечно же множество свечей кобольдов на их маленьких бошках. Кроме того на теле Чучельника был треснувший медальон, который будто выгорел изнутри.
- Взрывчатку взял в избытке, планировал идти по старому руслу шахты, но что-то у нас с вами пошло не так,- отозвался парень из насиженного места, откуда вскоре встал и направился к телу Чучельника, а затем оторвал от его одежды рукав и вытер свои руки от крови,- Моей целью не было получение прибыли в материальном эквиваленте,- подав знак рукой невидимому слуге, молодой человек приступил к закладке динамита.
Спустя несколько минут приготовления были завершены, а невидимый слуга стал разматывать шнур со взрывателем. Группа укрылась в одном из коридоров шахты и раздался взрыв, прокатившись по стенам и сводам ударной волной. Сверху посыпался песок и комья земли.
После того, как дым и пыль немного рассеялись, Натан побежал вперед, жестом увлекая всех за собой. В пещере кобольдского короля находилось небольшое подземное озеро, разрезаемое напополам небольшой каменной дорожкой, где одновременно бы могли пройти рядом не более двух человек. На противоположном берегу толпились кобольды, прорубая проход и спешно вывозя камни и землю, ссыпая их тут же в кучу или прямо в озеро. Над этим всем подземным пейзажем нависал трон, залитый свечным воском. Около него копошилась довольно крупная для кобольда фигура в короне, инкрустированной всякими блестящими камнями. В помещении было довольно светло от множества свечей. В дальних углах лежало бесчисленное количество сферических предметов, подобно тому, что отряд видел на пьедестале мурлочьего острова, только эти были гораздо меньше. От всех шариков исходило тусклое свечение от одного к другому, создавая впечатление переливающихся сфер.
Кобольды похватали оружие, готовые сразиться, как загнанные в угол крысы, в последний момент, раздался хрипловатый грубый голос со стороны трона.
- Чилавека-приключатель!- заговорил Златозуб на низшем всеобщем,- Блестяшки будут твоя, если дать кобольд уйти!- он указал на горы самоцветов и золотого песка позади себя, удерживая какой-то жезл в руке,- Твой согласна? Моя уходить,твоя все забирать, а если твоя не согласна... У кобольд есть палка-поджигалка!
|
Натан вздохнул, вытерев ладонью зелёную демоническую кровь с рапиры и уставился на свою руку. Спустя мгновение, он заговорил. - Я уже объяснял вам, что пытаюсь остановить безумцев, приближающих пришествие Легиона,- спрятав оружие, сказал чернокнижник, присев около стены пещеры, чтобы перевести дух,- Я состоял в обществе чернокнижников Штормграда, в котором состоит Чучельник и его прихлебатели. Эта организация имеет сложную иерархическую систему и существует для контроля темных магических делишек в столице и окрестностях. То есть, если какой-то чернокнижник идёт по беспределу, слишком лютует в своем желании разрушать и убивать, привлекает к себе ненужное внимание общества, церковников или штормградских боевых магов, то мы сами готовы свернуть ему шею, чтобы не навлечь гнев закона на свои головы из-за всяких идиотов... Я понимаю, как это звучит для вас, со стороны вашего лживого невежественного общества, личности, заглядывающие по ту сторону круговерти пустоты никогда не будут находить понимания, и контакт со скверной в конечном итоге ведёт к саморазрушению. Я осознанно выбрал этот путь и полностью отдаю себе отчёт о том, какая со мной происходит метаморфоза...- здесь Натан прервал свою мысль и перескочил на другую,- Власть в нашей организации перешла под контроль очень радикально настроенных людей, вроде вот этого,- парень кивнул на труп в одеждах послушника. Кинжал в руке мертвеца постепенно стал превращаться в пепел,- опережая ваши вопросы, я не знаю кто руководит нами, мое место в иерархии практически в самом низу и я не успел продвинуться, но ни это сейчас важно. Чучельник тоже птица не высокого полёта и выполняет приказы свыше. А там почему-то решили, что стоит идти во власть, пропихивать на всякие должности своих людей и тем самым сильно рискуя раскрыть себя, а самое главное это создание подобных мест по всему королевству,- лже-Генри обвел руками пещеру,- Самая настоящая жатва душ под носом у всех, чтобы ублажить демонов рвущихся в этот мир. Темный портал это слабое место Азерота, из крепости Стражи Пустоты, следящей за ним приходят опасные слухи, грань миров постепенно истончается. Но среди нас в той организации есть и те, кто видит эту надвигающуюся бурю и пытается противостоять лидерам. Однако, они в меньшинстве и не могут выступать открыто. Понимая все последствия, открыто выступил я, чтобы попытаться дать нам всем шанс пожить в мире, где пока ещё есть баланс. Семейство герцога известно своим артефактом, с помощью которого они и сделали себе имя, противостоя чернокнижникам-оркам во время освобождения Штормграда. В этой книге, я уверен, есть способ, как повернуть эту жатву душ в спять, но чтобы ее открыть, мне надо туда,- молодой человек указал рукой на завал
В пещере особо не нашлось чего-то полезного, кроме лопат и горняцких кирк с тел кобольдов, а также секиры и латного доспеха Фэлгварда. К тому времени, как Генри закончил рассказ, кинжал в остывающей ладони Чучельника полностью истлел, а невидимый слуга замер с факелом и динамитом возле обвала.
|
|
|
"Мы... Победили? Демон мертв? Не различу... Бездна, как же больно!.. Мутит... По вискам будто молотками бьют... Совсем как тогда..." Перед глазами колдуна вновь встал тот злосчастный день. Вновь горящие улицы, вновь крики и звон тревожного колокола. Полусгнившие клыки на которых не высохла ещё кровь его отца незаточеными костяными кинжалами впиваются под левый локоть. Напуганный парнишка плачет, вырываясь из хватки вурдалака. Утробно урча, иссохшееся умертвие вырывает из руки несчастного кусок мяса, жадно заглатывая сочащуюся свежей кровью плоть. Юнец падает, прижимая прокушенную до кости конечность к груди. Пальцы спазматически дергаются, голубая рубаха окрашивается в темно алый. Вурдалак завывает, занося свои гнилые, диспропорционально большие когти, готовясь добить свою скулящую и стинающую добычу. Словно из ниоткуда, умертвие настигает молот, с хрустом захлапывая раззявленную в голодном оскале пасть. Мертвец валится на мостовую грудой гнилого мяса. Между ним и пареньком встаёт латница. Лазуритовый плащ ее порван, обнажая сверкающую сталь доспехов и герб с золотым орлом. Не теряя времени, паладин опускается перед хнычущим подростком на колено, осторожно отнимая порванную руку от его груди. – Не плач. – Ласково просит она. – Я с тобой. – Тепло разливается по ране. Святой свет плетет сияющие узоры на обнаженной кости, восстанавливая мышцы и мясо. На миг, шум разорения вокруг утихает, сменяясь райской тишиной. На миг, взгляд заплаканных глазах проясняется, позволяя взглянуть на нежную улыбку его спасительницы. На краткий, благостный миг. – Ex luminus divinitatis, caro sanantur. – Фарананг поднялся. Ему потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы понять, что только что случилось. Глазами, шириной не уступающими чайным блюдцам, чародей взглянул на то место, где демонический клевец обрубил его ногу. Вместо кровавой, рваной раны, на голени чародея теперь был лишь неглубокий порез. Заклинатель недоверчиво помотал ногой, стряхивая остатки сияющих рыжих узоров арканы. "Это Адэль сделала? Нет, она ведь предупреждала, что её силы на исходе, а после того огнешара должно быть совсем выдохлась. Бедняжка... Но если не она то..? Вейланд? Натан? Джос? Да нет, плетение не их стилей... Остаюсь... Я?.. Я что, использовал целебную магию? Но это же невозможно! Лечебные заклинания доступны исключительно адептам святого света! Арканные традиции не предусматривают... Хотя... Какие, к Титану, традиции? Я ведь не какой-нибудь волшебничишка, чтобы следовать Даларанским традициям. Я - чернокнижник, и имею полное право использовать свою ману как только посчитаю должным! Взять, например, формулу жреческого заклинания и запитать её энергией бездны, а не света! Ха-ха, да я ведь чертов гений!" Фар засмеялся, в равной степени развеселенный своим открытием и тем, что остался в живых. Хохоча над трупом фелгарда, залитый кровью и покрытый пеплом, в порваной и тлеющей мантии, в ссадинах и порезах от головы до пят, Фарананг был на редкость искренен.
|
|
На выезде из Салифорда тройку охотников уже ожидал Матиас и пара крепких мужчин. Крепкая телега успела отойти недалеко по дороге вперёд, обозначая себя светом парой закрытых фонарей. Продвижение по размытой дороге было затруднено, так что было даже лучше, что её отправили вперёд – всё равно далеко не уедет.
— Что же, начну с начала, с того, что вам частично уже известно, – как только все двинулись в путь, Матиас решил не терять времени и выполнить своё обещание, рассказать, что известно ему.
— Первая пропажа случилась примерно три месяца назад. Двое детей Рунды, девочка Хельга и мальчик Парис. Их нашли на берегу реки без сознания и с признаками лихорадки – повышенная температура, дрожь, потливость. Меня тогда ещё не было в Салифорде, я приехал гораздо позже. Но те случаи, что случились при мне, похожи на описание, предоставленное мне при ознакомлении с этой ситуацией. У нас есть все основания считать, что пропажи детей происходят по вине одного и того же человека или… каких-то других обстоятельств, – похоже, что последние слова священник намеренно сказал для охотников.
— Детей отнесли обратно к матери, в её дом. А наутро они исчезли. Рунда сказала, что дети так и не очнулись. Она провела с ними весь вечер, но переживание и усталость взяли своё, так что полукровка уснула. Через месяц примерно тоже самое произошло с Павлом, сыном плотника Вильяма. Тогда эти случаи особо не связи. Мальчишку нашли совсем в другом месте, а родители сказали, что ему даже в какой-то момент стало лучше. Никто и не думал его охранять. Как вы понимаете, на утро Павел тоже исчез, – эльф старался говорить только по делу, не высказывая своих эмоций. Но иногда в его голосе как будто проскальзывали лёгкие нотки презрения к жителям Салифорда. Или это просто казалось?
— Конечно, всех троих детей искали, – продолжил Матиас, — Но безуспешно. Примерно тогда же начали распространяться слухи о неведомых тварях, поселившихся в этих краях. Слухи обрастали подтверждениями и вскоре перестали быть слухами. В окрестных лесах стали находить разорванные трупы диких животных, а также сообщали о пропаже нескольких путников, что направлялись в Салифорд. Последнее не совсем подтверждённые данные, да и причины могли бы быть совсем другие. К самому городу чудовища долгое время не приближались, так что однозначных доказательств их существования было трудно собрать.
— На какое-то время произошло затишье. А потом в городе сгорела церковь вместе со священником Ольгердом, – эльф перекрестился, при упоминании об этом, — Вы наверняка заметили пепелище. Это жуткая трагедия никак не связана с остальной чертовщиной, что здесь происходит. На замену местного священника прислали меня. Так что последнее исчезновение я уже застал. Снова двое детей, Анна и Ричард, дети мельника Виктора. Это случилось недавно, меньше недели назад. Я наблюдал за течением болезни детей. Увы, моих знаний и сил оказалось недостаточно, чтобы мгновенно их исцелить. В этом была явно замешена порченая магия. Я сообщил об этом Норману, а также Виктору. Мне нужно было больше времени, чтобы провести ритуалы по опознаванию лихорадки и её истинных причин, – Матиас презрительно фыркнул себе под нос, а его тон стал более ожесточенным, — Несмотря на мои предупреждения, что к этому делу надо отнестись серьёзно, Виктор отказался переместить детей в более безопасное место или от дополнительной охраны его дома, а Норман его поддержал! Нетрудно догадаться, что наутро дети исчезли. Сплетни о том, что в пропаже детей замешена магия, распространились очень быстро. Люди не умеют держать язык за зубами. События стремительно развивались. Одхил, местный рыбак, что первым нашёл на берегу детей Рунды, начал рассказывать, что видел, как она занимается чёрной магией. Жители подхватили его слова. Ну, а последствия вы видели сами.
|
|
|
|
|
Леонид Измайлович перешагнул тот возрастной порог, когда наивная открытость юность рисовала перед разумом самые широкие перспективы, будоража сознание уже одной только смелостью идей, придавая куражу духу. Теперь же воды этого моря схлынули, оставив внутреннему паруснику, прошедшему шторма, куда более коварные воды, скрывающие рифы и мели. Но рулевой сейчас куда лучше знал своё дело, находя в опасном путешествии новые вызовы.
Пожалуй, до Марса по телосложению графу Каменскому было далеко, и всё же живот его составлял прямую линию с грудью. Тело его было напитано незримой энергией, решительность чувствовалась в движениях, пусть сейчас мужчину и одолевали сомнения. Он умело отделял внутреннее от внешнего, считая, что остальной ложе вовсе необязательно знать что творится у него внутри.
Леонид Измайлович принял кинжал из рук лектора. Казалось бы ритуал был знаком графу до мельчайших деталей, но в этот вечер был сыгран особенно чудесно, знаменуя важность грядущей Работы. Оставшись нагим перед братьями-каменьщиками, перед Венерой, он не чувствовал мирского холода, но ощущал жар, согревающий изнутри.
И всё же, мгновение сомнения. Он знал что должно было быть сделано здесь и сейчас. И, наблюдая сквозь прорези маски, за нагим телом девушки на ковре, готовым принять его, граф ощущал, что его собственно тело уже готово было откликнуться на зов...
Кем она была, как оказалась отобрана для ритуала, как видела себя Венерой, чья часть Работы была неоценима! Как мастер ложи Леонид Измайлович знал всё это детали. Он отчетливо представлял себе весь дальнейший путь. Своим поступком граф должен был упрочить свой статус среди братьев и сестер, и вместе с этим упрочить тот цемент, что скреплял давние устои Общества. Сейчас, когда этой стране нужны были перемены, не должно ли им было начаться именно здесь, среди наиболее просветленных её граждан? "Символ доброй воли, чистоты и открытого сердца", - не этот ли постулат был основой ложи "Призрака в латах"? Леонид Измайлович отчетливо помнил те юные умы, что посещали его ложу прежде: Муравьёв и Трубецкой; те мысли, что они делили с братьями наполняли мастера ложи надеждой, что и при его жизни могут настать поистине великие перемены. Граф пестовал подобные начинания, считая себя в ответе не много не мало за будущее страны, ибо кто если не он, хранитель древних знаний и секретов, способен пройти этот путь и протоптать тропу для остальных?
Рука с кинжалом поднялась вверх и, вторя ей, поднялась другая. Вытянув перед собой ладонь, граф Каменский коротким выверенным движением надрезал кожу. То что ощущалось мучительно долгим сомнением, оказалось лишь мимолетной мыслью. Он был готов к переменам уже давно. Настало время действовать!
|
|
|
-
Прости, но на самом деле это твой кiт:
|
|
-
дерзко, ничего не скажешь, особенно для ведьмака)
-
Мне почему-то хочется сделать из вас буррито в пледике))
|
|
-
Ушёл достойно.
-
Эта концовка для Скамоска мне кажется очень даже органичной. Ну не похож он на того, кто испустил бы свой последний вдох в окружении скорбящих детей и внуков, прожив до этого долгую и счастливую жинь. Это было бы крайне скучно, соглсись)
|
-
Так странно осознавать, что для многих история на этом моменте подощла к концу. Мне кажется, что это одна из самых долгих серий игр, которую я наблюдала со стороны) Гц!
|
* * *
Женя проснулся рано, ощутив лёгкое давление сбоку. Первым, что он увидел, с трудом разлепив веки, был чей-то размытый образ рядом: кто-то присел на край раскладушки. Щурясь, Дамашин разглядел свежее улыбающееся лицо Тани. Не накрашенная она была ещё красивее, особенно в лучах утреннего солнца, для которого символические шторки на окне не были преградой. От неё пахло ягодным шампунем и мятой. На шее висело маленькое зелёное полотенце. — Доброе утро, соня! Осознание того, что Женя проснулся не дома, пришло постепенно. — Э-эй! — Таня хихикнула. — Welcome to the real world!* Как спалось?
— Просто заебись, — очень сонным и почти жалобным голосом сказал Женя, зажмурившись с улыбкой. — Кажется, вы из Англии… И сел. Самое главное в трудном дне — это сесть с утра. Дальше легче. План действий, после некоторых консультаций с памятью, вошёл в здание следом за Таней.
— Угу... — с лёгким разочарованием вздохнула Таня. — С Бэйкер стрит, два-два-один-би. Поднимайтесь, пора завтракать, Холмс! С миссис Хадсон у Нэнси Дрю было мало общего, кроме присутствия в сериале персонажа с такой же фамилией.
Надо было напомнить ей, что они собрались в лес у карьера. Потом вернуться домой. Позавтракать. Встретить «школьниц». Забрать Ваню. Забрать Таню. Целая прорва дел, очень сложная организация и коммуникация!
Таня предложила позавтракать кофе с деревенским молоком и кусочком разогретой в микроволновке королевской ватрушки, от аромата которой рот сам наполнялся слюной и кружилась голова, особенно на голодный желудок. Но послушный Дамашин не поддался искушению, побоявшись, что предки его раскусят. Таня, впрочем, настаивать не стала, лишь загадочно улыбнувшись.
— Блядь! — от неожиданности вскрикнул едва шагнувший за порог Женя, чуть не споткнувшись о пушистое животное. — Ты какого хрена тут? С этой не слишком цензурной лаской Дамашин потрепал кота между ушей. Тот, разбуженный, лишь мурлыкнул что-то в ответ. Вытянув вперёд лапы, он сначала не то потянулся, не то поклонился, а потом выгнул спину греческой омегой, сладко жмурясь с клыкастой кошачьей улыбкой. Закончив потягиваться, кот легонько боднул Женю в ногу.
— Караулил тебя, — усмехнулась Таня. — С ночи ещё, похоже.
Вернувшись домой, Женя попытался прошмыгнуть в свою комнату, но был застигнут бабушкой. Впрочем, она, похоже, ничего не заподозрила. — О! Уже встал спозаранку! Не заметила, как вышел. Дамашин что-то пробормотал в ответ об утренней прогулке на свежем деревенском воздухе после города, на что бабушка сказала своё авторитетное "вот и правильно", тогда как дед, которого выдавали смеющиеся глаза, ехидно подмигнул внуку, ничего не сказав.
Остаток утра Женя потратил на завтрак и сборы рюкзака для похода на карьер. Бабушка завернула в фольгу несколько бутербродов и пакетик печенья с бутылочкой вишнёвого компота. Дед снабдил фонариком, хорошо заточенным перочинным ножиком и стареньким наручным компасом. Вдобавок, после тщательных поисков в своей мастерской, Георгий Васильевич вручил внуку устройство непонятного назначения: небольшую оранжевую коробочку с двумя тугими кнопками, помещавшуюся в руке и напоминавшую фонарик без намёка на лампочку. — Значит, смотри. Синяя кнопка — ультразвук против волков и лис. Штука ненадёжная, просто так не жми — можешь спровоцировать. — А красная? — А красная не просто так красная. Это сигнал SOS, если потеряешься. Не балуйся, от неё оглохнуть можно. Тем временем кто-то постучал в окошко. Выглянув, дед сообщил: — О, это к тебе. На лавочке возле дома Женю дожидался Ваня, гладивший Лиску, устроившуюся в позе сфинкса у него на коленке.
|
|
|
|
Пока Яра и Карась прощались у бывшей школы, кот оставался предметом дискуссии. Девочка-гот и очкарик в мятой футболке сидели на корточках вокруг Бегемота Чехова и угарали в почти полной темноте.
— Почему-то… у-уф… — Таня продолжала фыркать. Женя с подозрением смотрел на неё: — Почему-то что? — Почему-то я сомневаюсь в этом! — отдышавшись, сказала Таня и убрала платком слезинки из уголков глаз. Естественно платочек был чёрным. — В том, что Ярослава любит классиков? Пушкин, Толстой… — «какая гадость» мысленно продолжил Женя, который наравне с Аникеевой не осилил монументальный план по литературе. — …и Чехов? — с сомнением дополнила Таня. — Вот именно. Вы просто мало общались! Хотя… ладно. Не сказать, что ты вообще много с кем здесь общалась, — с вопросительной интонацией констатировал Женя.
Они перестали улыбаться как по команде. Таня поднялась, обняв себя за плечи, но продолжала смотреть на дорогу. Потом кивнула:
— Ну… наверное. Не сказать, чтобы кто-то особенно хотел. Ну, разве что... — Разве что что? — снова переспросил Женя. Кот, неожиданно лишившись внимания, принялся тереться о её ноги. Чёрное платье, чёрные кожаные сандалии, чёрный лак на ногтях и чёрный кот — тянуло на комбо. — С тобой мы когда-то общались… — внезапно заявила Таня. — Помнишь?
Женя чуть не икнул. В глубинах памяти что-то шевельнулось, буквально пара смутных образов из детства. Какие-то кляксы из берёзовых листьев, неразборчивого забора, старой шины на ветке… Может, что-то такое и происходило, но как будто не с ним или просто в другой жизни. Целую вечность назад. В семнадцать лет Женя уже всё знал о вечности, но в упор не мог вспомнить, когда это он дружил с Таней и как, когда или почему они перестали. Поэтому он замялся. Ему не хотелось говорить неприятные слова в минуту откровенности, но Женя не любил обманывать (если речь не шла о кондукторах).
— Э-э-э, ну, не очень, — промямлил он. — Но я смотрел одно аниме, где про это неплохо сказали. Мол, люди быстро забывают встречи, зато духи умеют помнить единственный разговор бесконечно долго. Получается, ты больше призрак, чем человек. — Ну да. Я про себя это уже слышала, — Таня грустно усмехнулась и погасила экран телефона. Её усмешка ещё секунду стояла перед глазами Жени как мираж на сетчатке. — Ну сорян, — признался он. — Реально не помню. Я мелкий был, наверное. — Это ничего, что не помнишь. Я понимаю.
В неловком молчании Таня некоторое время наблюдала, как кот чешет уши о застёжку на её сандалии, а Женя вглядывался в ночные поля. Соревнование созерцателей мира. Девочка как будто не хотела портить этот момент, это спонтанное воспоминание, которого могло никогда не существовать, но после колебаний всё-таки спросила:
— Скажи, а ты… ты уже знаешь про Лёшу? Ну, помнишь, с той фермы? — она указала в сторону, откуда пришёл Женя. Дамашин не видел её жест, скорее догадался о нём по движению воздуха. — Знаю, конечно, — ответил он. — Дедушка за ужином рассказал. Сказал, что пошёл к карьеру и потерялся. Там лес, конечно, но Алё-Алёша сюда с детства ездит… — Он тут живёт, — поправила Таня. — Ну тем более. Я и забыл уже. Вот и чё ему теряться! — Моя тётя с его бабушкой говорила… Женя повернулся к ней и теперь смотрел, как в рассеянном свете телефона играют тени на подоле её короткого летнего платья. — И чего она? — Не свети в лицо, пожалуйста, вот чего, — стоически ответила Таня, и Женя прыснул. Нервно отсмеявшись, он направил телефон на собственные кеды. А рассказ о главной местной новости продолжился: — Она сказала, что Лёша туда после пяти пошёл за ягодами, и к вечеру вернуться должен был. Они его всей округой искать ходили, представляешь? — Дедушка тоже ходил. Говорит, кепку нашли, — передал тоскливую весть Женя и замолчал. Он почему-то не знал, чего ему говорить, хотя не прекращал думать про исчезновение Лёшки.
Теперь в его воображении они стояли не в храме-обсерватории. Нет, они болтали на обочине пыльного шоссе в Монтане, курили и вспоминали то дело, которое пылится в картонной коробке в железном шкафу у местного шерифа. По крайней мере, история располагала. Таня опять вмешалась в его мысли:
— Вообще, странно как-то. Вроде Джеррик, говорят, тоже не вернулся... — Говорят, — опять непонимающе согласился Женя. — Он же всегда Лёшу защищал, да?
Женя посмотрел на её чёрный в чёрной ночи силуэт. Что Таня хотела услышать? Что пропажа Алёши после выглядела как стрём? Выглядела. Что собака бы сумела добежать домой? Сумела бы. Что у карьера никто никогда не пропадал? Не пропадал. Надо было закончить эту беседу на беззаботной ноте, а завтра пойти купаться на речку, греть тощее бледное пузо на солнце и веселиться перед треклятым учебным годом. Но детектив-Женя с дороги Монтаны спросил:
— Ты слышала про то, что он уже второй?
Он спросил напрасно, потому что сам испугался собственной фразы. Стало холодно. От голых локтей до шеи побежали мурашки. Таня несколько секунд в упор смотрела на него, проверяя на юмор, и медленно произнесла:
— В-то-рой? — Ага. Слушай, блин, — Женя боязливо оглянулся. — Пошли-ка домой с такими разговорами!
-
Хорошо вы вчера посидели! То чувство, когда не понятно, где игрок писал, а где мастер) Лол Ну и Ник Кейв - топ
|
-
Ура! Добили)
-
Ух, вышло бодро) ночь, грязь, дождь, монстры - всё срослось :)
|
|
|
По окончанию битвы, Адель подлечила отряд, а Фарананг, после того, как Вейланд озвучил свой план, принялся ремонтировать мост с помощью магии, насколько это было возможно. Когда все было готово, Генри вручил невидимому слуге зажженный факел и отправил его на другую сторону моста, чтобы воин мог хорошо видеть противоположный конец обрыва. Райкер ступил на шаткий мост, пока все остальные напряглись, удерживая веревку, включая суккубу, однако та, будто специально, схватилась за веревку рядом с жрицей, чтобы совершить какую провокацию, но похоже, ее просто забавляло находится рядом с служительницей Света, оскверняя все вокруг своим присутствием и приторно-томной улыбкой.
Вейланд аккуратно, но уверенно шаг за шагом, преодолевал мост. В этом деле главное было не смотреть вниз, так как темная пропасть кому угодно могла вскружить голову, стоит только отвлечься, и потому , когда очарованный авантюрист чуть не оступился на раскачивающемся мосту, его взгляд невольно задержался на темноте провала, пока он балансировал, схватившись одной рукой о, чудом уцелевший, кусок каната-перила. Но, фортуна благоволила человеку, и он смог выровняться, продолжив путь до другого края моста, где стоял, как ориентир, невидимый слуга с факелом. Привязав веревку, мужчина дал команду перебираться остальным, что группа и сделала. Переход дался им намного легче, благодаря самоотверженному и храброму товарищу.
Продолжив движение по шахте в направлении, куда указала им демоница, отряд поднимался то выше, то ниже, проход периодически сужался и кое-где приходилось пролазить согнувшись в три погибели, чтобы не задеть головой каменный свод пещеры. В этом коридоре встречались, как обезвреженные, так и сработавшие ловушки. Перед самым выходом лезвие ловушки было воткнуто между камней, зажав конусовидную шляпу, в которую был облачен пакостник гном-маг. На стене и полу виднелись множественные брызги крови, а также следы волочения. Выйдя из тоннеля отряд обнаружил брошенное тело гнома со смертельной раной на шее. Похоже, его товарищ пытался тащить волшебника, чтобы как-то помочь ему, но судьба распорядилась иначе. Взгляд коротышки застыл, а одной ручонкой он все еще прикрывал резанную рану на шее. Кровавые отпечатки подошв уцелевшего дворфа уводили вперед, где перед путешественниками предстал оскверненный глиняный голем. Его неровные глазницы горели яркозеленым пламенем. Он стоял неподвижно, перегородив собой один из трех проходов, что были в этой комнате. Следы дворфа постепенно исчезали и оборвались около голема. Конструкт стоял неподвижно, если же кто-то желал подойти и посмотреть проходы справа и слева от него, глиняный страж не препятствовал осмотру, лишь огоньки зеленого пламени, следили за вами. Но стоило приблизиться к центральному ходу, как голем угрожающе выставлял глиняную пятерню, указывая на пьедестал возле себя, где стояла каменная чаша. Руны на ней поблескивали зеленым светом. В этом месте особенно чувствовалось тлетворное влияние скверны для тех, кто был к этому явлению восприимчив.
- Заплати кровью избранных, чтобы пройти,- раздался лязгающий голос конструкта. Глиняный гигант, возвышался, как скала, доставая головой почти до потолка.
- Что ему нужно?- поинтересовался Генри задавая вопрос всем, но ответить на него поспешила суккуба - Кровь избранных...- хищно улыбнулась девушка, закатывая рукав платья и освобождая кисть,- Его создал хозяин и дальше лежат покои Златозуба, а этот голем не пропустит нас без боя, если мы не прыснем избранной крови в ту чашу...- девушка сделала паузу,- До вашей цели теперь подать рукой, я чувствую грязную темную душонку моего чернокнижника. А нам с вами осталось сделать один маленький пустячок,- дамочка подошла к Вейланду и тот послушно извлек из-за пояса свой топор,- Ах, как же я хочу накапать своей крови ему в ротик, это будет такая необузданная ярость и мощь, что вам никому и не снилось! Спорим, он просто голыми руками разорвет всех на своем пути?- блондинка погладила воина по плечу. - К чему ты клонишь?- спросил Генри глядя то на девицу, то на Вейланда - К тому, что кровь избранных это кровь того, кто отведал крови демона и лишь только так мы с можем пройти, в противном случае, есть два альтернативных пути, но они длиннее, а значит мы упустим время... А знаете, напоить кровью очарованного это скучно!- встрепенулась суккуба, будто ее посетила еще одна нездоровая идея,- Ее получит в дар смельчак, который вызовется самостоятельно, по моему это будет честно. Если среди нас будет один избранный, он сможет провести за собой всех остальных,- засмеялась женщина, дав команду Райкеру сделать надрез лезвием топора на ее ладони, откуда сразу же выступила ядовито-зеленая субстанция, закапав на землю. - Пытаешься играть в свои игры? Кровь избранных, я думаю, что это просто кровь демонов, поэтому, мы можем ею сейчас хоть переполнить ритуальную чашу!- нахмурился Цепной, хватаясь за рапиру. - Мне невыгодно лгать вам, после того, как я убью своего хозяина, больше всего я буду жаждать избавления от твоего занудного общества. Поверь, у нас будет только одна попытка и, если ты вольешь туда только моей крови, эта громадина размажет вас всех по стенам. К тому же, глупо оставлять в тылу демона с големом настроенным на скверну. Ведь тогда беглый демон сможет гулять, где ей вздумается, если что-то пойдет не так!- Генри смотрел на зеленую кровь в ладони демоницы и морщил лоб. -Что думаете?- спросил общего мнения сын графа
|
|
|
Райкер навалился на уцелевших кобольдов, выталкивая их в пропасть. Под натиском воина, гуманоиды попадали вниз, тщетно цепляясь в падении кирками за уступы в породе. Адель вновь призвала вспышку света, защищая союзников, однако меткий дворф-стрелок оба раза поразил свои цели, отходя назад. - Уходим! По такому мосту им все равно не пройти!- крикнул гном, подготавливая заклинание. Лед стал собираться на его пальцах, аркана переливалась по запястьям и он уже был готов обрушить эти чары на авантюристов, как его опередили. Магические залпы и свистящие стрелы Джоса впечатались в тело воина-дворфа, пробивая доспехи. Карлика откинуло от моста. В полете он выронил молот, а затем ударился головой о каменную стенку шахты и упал на живот. Через мгновение, вокруг его головы стала образовываться лужа. Кровь стремительно вытекала через трещину в шлеме и черепе. Маг, что-то там закричал по своему и тут же на Генри, Адель и Вейланда повалились большие куски льда. Цепной не успел среагировать от слова совсем и один из осколков упал ему прямо на спину, остальные заваливали пространство вокруг, иногда разбивая один другой.
Маг и стрелок поспешили отступить, оставив тела своих напарников. Мост уцелел и не обвалился, но теперь его вид внушал опасения. Крепления кое-где оторваны, тросы-перила перерублены и болтаются над обрывом, исчезая где-то там в темноте.
Когда битва утихла, как из ниоткуда вновь возникла суккуба, активно хлопая в ладоши, будто на спектакле. - Давненько, я такого не видела!- воскликнула она, обходя трупики кобольдов, что все же не уберегло подол ее платья от крови. Приблизившись к мосту девушка попробовала ногой его на прочность. И хотя доска под ней не провалилась, нарушенная конструкция опасно заходила волнами. - Ах ты...кхе-кхе,- захлебываясь кашлем подал голос Генри, отряхиваясь одной рукой от льда, а второй, придерживаясь за поясницу,- Шлюха гнойная...- совсем не стесняясь отнюдь не аристократических речевых оборотов, прошипел Цепной, сплевывая кровью,- Ты почему не помогала?! В гномский паровоз играем? А знаешь, что с вагонами лишними делают?- парень стал надвигаться на демоницу - У душнилы прорезались зубки? Романтично, подкат почти засчитан, но я все еще в "отношениях",- девица, соединив большие и указательные пальцы в форме знака сердца, приложила их к груди, имитируя сердцебиение или что-то типа того,- Так, что, как бы ты меня не желал, я пока занята, увы!- разведя руки в сторону, суккуба картинно вздохнула,- Лучше давайте подумаем, как двигаться дальше. Хозяин еще не покинул шахту, я чувствую это, если мы перейдем через мост, это нас заметно приблизит к нему и вашей цели - Златозубу. Можно, конечно, и повернуть назад, я и там возьму след, но обходной путь окажется намного дольше.
Маг хотел что-то ответить женщине, но скривил гримасу боли и уселся на одну из ледяных глыб, схватившись теперь еще и за ребра. Невидимый слуга откупорил ему флягу и человек сделал несколько глотков.
|
|
— Не, — отмахиваясь коротко рукой на вопрос девушки, Битрис даже неосознанно подтягивает одну из своих ног поближе, будто умудрилась каким-то образом занять всё пространство пещеры своим телом. Её тело гудело и, пожалуй, дать тому отдохнуть хотя бы лишний час — это заманчивое дело. Уперевшись головой о холодный пещерный камень, она косится на друида, усевшегося в определенную позу, начавшего что-то негромко себе причитать. Фанатик. С другой стороны, признаться честно, обвешенные святыми камнями и измазанными землей, живущие в лесу ей нравились куда больше, чем чистоплотные святоши с городов. По крайней мере, эти хоть жили победнее, но зато не выпендривались своей силой, данной богами так вычурно. Она вновь отвлекается на вопрос Керли, переводя на ту взгляд обратно. — Съела, но, — она не сразу понимает, к чему Ворон задаётся вопросом; прислушивается к своему телу, негромко хмыкает — вправду, голода, как такового, она не чувствует. Качая головой, Битрис надкусывает вяленое мясо, зубами отделяя то от кости, — вкус нормальной еды им не заменить. Как, впрочем и этому, — кивая головой в сторону уже объеденного и скинутого на пол, она вздыхает. Казалось бы, она-то была привычка к долгим путешествиям и жилью вне цивилизации, но всё равно скучала: по мягкой перине, камину шумных таверн, хмельным напиткам и приготовленным на печи мясных блюд. Неуютно она ёрзает на месте. Им бы ночь пережить да с гоблинами не с толкнуться, — как и беды накликать на себя, пока под сводами копей сидят — а там до Стены будет уже куда проще добраться. Она оглядывает их команду, нахмурившись. Делиться с новоприбывшими информацией — деньги потерять. Не поделиться, вернуть их с пустыми руками. С другой стороны, живыми? Пусть будут благодарны уже за это. — М? Да, не проблема, — она несколько раз моргает, будто бы возвращаясь обратно в реальный мир. Мэл усмехается её фразе про мужчин, оставляя мнение о том, кому они тут обе нужны при себе, но не молчит: — есть чем обработать у тебя? Я с собой не прихватила, — Мелисса морщит нос, явно недовольно цокнув: почему-то в её голову даже не пришла мысль, что бинты да снадобья понадобятся за Стеной. А она среди всех чувствовала себя чуть ли мертвее всех. В воздухе запахло лесом. «Лисьей мочой» — шутливо всегда говорила Мэл, когда находилась поблизости с кем-то, кто раскуривал траву. Не сказать что и прежде она отказывалась. Когда вслух прозвучало предложение, женщина делает глоток воды из бурдюка и задирает руку повыше, усмехнувшись: — Мне, судя по всему, будет в самый раз.
|
|
-
Бедолага! Аугн не может себе обувь новую позволить и при этом отдал последние деньги мне на арбалет))) Как теперь жить с этим?
-
Мальчишка явно не в своей компании:(
-
Хорошее представление персонажа, со всеми эти деталями!
|
-
Сразу видно, что мутный дядька ))
-
Замечательный, нетипичный персонаж выходит!
|
-
С ноги, в десять утра: "Добро пожаловать в Салифорд!"
-
Все детальки на своем месте, хорошо подогнаны. Погнали!
-
Атмосферно, жутко, классно! Одним словом, начало многообещающее)
|
|
Саундтрек: ссылка Поезд тем временем пересекал небольшую речку, название которой всё никак не приходило Яре на ум. Да и какая разница? Красоты за окном на фоне усталости от поездки уже несколько приелись и не вызывали тех же эмоций, что и прежде. Преодолев мост, состав нырнул в тёмную арку не слишком длинного тоннеля. Холодный ветерок, прокатившийся по вагону вместе с темнотой, проник под джинсовку Яры, вытеснив тепло и вызвав мурашки на спине и руках. С этого и начались странности. После тоннеля неожиданно оказалось, что наступила самая настоящая ночь! Мягкий белый свет огромной луны, показавшейся из-за мрачных облаков, пролился сквозь окна поезда, осветив лица соседей и обозначив контуры силуэтов остальных пассажиров. Удивительно. Разве может день так быстро смениться ночью? Но остальные, кажется, этого не заметили, продолжая разговаривать так, словно ничего необычного не случилось. Мимо окна неторопливо плыли ночные пейзажи. Дальнейший железнодорожный путь тянулся через степь. Только стук колёс доносился будто откуда-то издалека, словно приносимый ветром. Однако шелест степной травы и другие шорохи были слышны отчетливо и ярко — так, будто Аникеева сама стояла посреди поля. Неожиданно вдалеке возникло какое-то светлое пятно, неясный образ. Луна то скрывалась за облаками, то вновь освещала ночную степь, тени облаков скользили по траве, мешая толком рассмотреть, что же там такое. Но вскоре пятно обрело куда более внятные очертания. В траве по пояс стояла женщина. Одна, ночью, в поле. Каждое мгновение лишь множило вопросы, не давая ответов. Быть может, это всего лишь огородное чучело, что какой-то шутник поставил посреди степи пугать ворон? Или просто воображение? Но нет. Лунный свет вновь прорвался сквозь облака, отчетливо осветив странную фигуру. Молодая женщина, худая и бледная, двигалась через степь. Её тонкие руки с неестественно длинными пальцами напоминали ветви засохшего дерева. Ветер трепал её длинные выцветшие набело волосы и остатки одежды, в которой едва угадывалась ночная сорочка. От незнакомки веяло одиночеством и безысходностью. Зачем она вышла в поле ночью? Да ещё и одна. Что с ней произошло? Женщина не просто шла, она кралась словно хищник в поисках добычи, иногда замирая и всматриваясь вдаль. Что она искала? Или кого? И что случится, если она заметит Яру? Любому на месте Аникеевой захотелось бы спрятаться, укрыться от ее зорких глаз, но неведомая сила заставляла Ярославу смотреть неотрывно и неподвижно. Хуже того, девочка не могла выдавить из себя ни звука, чтобы хоть как-то привлечь внимание ребят. Так сидит затаившаяся мышь, неспособная отвести взгляда от приближающейся змеи. Хуже всего, что поезд, казалось, двигался мучительно медленно, но поторопить его решительно не было никакой возможности. В какой-то миг незнакомка остановилась, и девочка наконец ясно ощутила на себе её взгляд. Торжествующий звериный оскал озарил вытянутое лицо женщины, обнажая длинные острые зубы. Флёр одиночества и тоски, окутывавший её, развеялся: хищница обнаружила свою жертву. И тут она рванула вслед за поездом с невиданной прытью. В ней и ее движениях оставалось всё меньше человеческого. Очень скоро существо поравнялось с поездом. — Иди-и-и... — прохрипело оно, — ко мне… — протягивая к Яре костлявые руки, но вдруг отстало от поезда и пропало из виду. Только насовсем ли? Скоро Яра сама смогла ответить себе на этот вопрос, когда тревожный свет луны подсветил длинные сморщенные пальцы с грязными потрескавшимися ногтями, вцепившиеся в оконную раму по ту сторону стекла. — Ко мне-е-е… — ногти заскребли по стеклу, от которого внезапно повеяло холодом. Казалось, ещё мгновение, и Яра нос к носу встретится со своим кошмаром. Но, к счастью, этого не случилось: поезд качнуло, и сначала сорвалась одна рука, а затем и вторая. Существо опять исчезло из виду. Сила, вынуждавшая Яру смотреть в окно, внезапно отступила. Остальные, похоже, всё ещё ничего не замечали или делали вид, что происходящее их не касается. Только кот пристально смотрел на Яру разноцветными глазами, словно ждал чего-то. В мгновение он повернулся и уставился на дверь тамбура, что-то там привлекло его внимание. Но Яра уже и сама видела. Растрепанные белесые волосы струились на сквозняке словно змеи, женщина прильнула к стеклу двери-купе, глядя прямо на Яру. Она больше ни о чем не просила. Она пришла взять свое. В следующую секунду женщина уже стояла в проходе возле Жени и Алисы. Вот теперь Ярослава могла хорошенько рассмотреть её лицо. Некогда прекрасное, но сейчас мертвенное, отёкшее, с трупными пятнами и кровоподтёками. Глаза, затуманенные сильнее, чем у покойника, выражали неукротимую, неописуемую злобу. Некоторое время она стояла неподвижно, пошатываясь в такт вагону, но потом нервным стремительным движением вскинула свои неестественно длинные руки, которые стали вытягиваться ещё сильнее, обещая вскоре сомкнуться на горле Ярославы. Мёртвые глаза женщины осветились злобным торжеством. В вагоне стало нестерпимо холодно. Но тут наконец вмешался кот. Запрыгнув на скамью между Ярой и Алисой, он развернулся к женщине и зашипел, выгнув спину. Распушив хвост, словно плюмаж, зверь издал долгий утробный рык, и хоть и был довольно крупным, в этот миг показался еще больше. От кота веяло жаром, словно он долго нежился на солнце. Женщина вскрикнула, будто испугавшись, и тот час же обратилась в пыль… Наваждение развеялось. Яра проснулась. А кот, как ни в чем не бывало, устроился на коленях девочки, не особо интересуясь её мнением на этот счёт. За окном всё ещё было светло, но солнце уже уверенно клонилось к горизонту.
|
|
-
Работа у него такая... ну-ну)
-
Чувствую, что в такой компании Карасем будет весело быть х)
-
Хаха, прочитал мысли кота :) Отлично )
-
Женя Домашкин) Хорошої гри!
|
ПРОЛОГ: Странные делаСередина августа — это такое время года, когда вроде бы уже и лето позади, но и перед учёбой ещё остаётся немного времени, чтобы как следует приуныть. В это время мало кого из детей отправляют в деревню к бабушкам и дедушкам. Обычно наоборот — все возвращаются в города, чтобы встретить первое сентября во всеоружии: успеть купить новую одежду и учебные принадлежности, отыскать в магазинах нужные учебники, да и просто морально подготовиться к очередной душевной пытке с редкими передышками под названием "учёба". Саундтрек: ссылкаВпрочем, отношение к учёбе у каждого своё. Например, Ярославе школа в целом нравилась, если не брать в расчёт "особо поехавших" учителей: нравились ребята, соседка по парте, с классной — Раисой Дмитриевной — им тоже очень повезло (её всегда можно было попросить "придержать" двоечку для дневника до исправления), и даже директриса была душевной тёткой: воспитывала провинившихся чаем с зефирками и разговорами по душам, и это, как ни странно, работало! Поэтому Яру всё чаще тревожила мысль о том, что в школе ей остался последний год, а потом сплошная неизвестность. Впрочем, сейчас она старалась об этом не думать. Отчасти поэтому она согласилась на поездку к тёте — чтобы не думать. Да и свежий воздух, опять же. И подсознательная любовь к электричкам тоже была не последним аргументом. Жаль только, что тётин пёс умер от старости, а отвезти ей щенка не вышло — поздно спохватилась. Сунув в уши наушники с музыкой, положив ногу на отключенный радиатор и оперевшись локтем на узкий подоконник, Яра отвлечённо наблюдала проносящиеся за окном то изумрудные холмы с пасущейся сельской живностью, то золотые просторы спелой пшеницы, дожидающиеся своего комбайна, то пруды и извилистые речушки с их лягушками, бобрами и цаплями, то покошенные поля с разбросанными по ним тюками и копнами сена, то завораживающие своей невероятной красотой лесные массивы, уже окрасившиеся цветами осени. Но всё это поражает и восторгает только до тех пор, пока не замылится глаз. Или пока мирное покачивание вагона и ритмичный стук колёс не убаюкают уставшего пассажира. Вот отличие от Яры, Жене, сидевшему напротив, спать совершенно не хотелось. Да и ехать к бабушке с дедом тоже не особо. Но что поделать: родители решили махнуть в Турцию на полторы недели, а куда Женю? Правильно, в деревню! Чтобы не сидел сычом в четырёх стенах. Хотя у поездки были по крайней мере два утешительных момента — бабушка с дедом. Они всегда были ему рады. Всегда и безусловно. И он им тоже. Возможно, он даже соскучился. А ещё у них жила кошка Лиска — рыжая такая, хитрая как лисица и смешная, и хвост у неё необычно пушистый, потому так и назвали. И подслеповатый кот-кругломорд (дед его так назвал) нахального окраса, что с недавних пор поселился под домом и приучил стариков его подкармливать — хоть не свой, но жалко же. О нём Женя пока только слышал. На этом с плюсами вроде бы и всё... хотя, кажется, у них там ещё пруд был? Алиса чудом — крайне сомнительным — успела на электричку. Точнее родители не успели отвезти её на вокзал вовремя, из-за чего пришлось догонять поезд на машине. А ведь она так надеялась, почти молилась, что они не успеют, или что родители всё-таки передумают! Но увы, чуда не свершилось, и девочка села на третьей станции от Оренбурга. Всё потому что именно этот поезд ходил редко — по вторникам и через раз по субботам. Конечно, в теории до Кристинино можно было бы добраться и поездом Оренбург-Магнитогорск, но там ещё пришлось бы ловить маршрутку, а затем ещё часа два топать от остановки пешком по пыльному гравию через лес, где тебя с равной вероятностью может сбить редкий грузовик или стадо кабанов. Бабушку Алиса не видела уже почти три года — с тех пор, как похоронили деда, говорили только по телефону. Без него её дом казался пустым, даже когда двоюродная тётя с её братом и другими родственниками приезжали помогать по хозяйству. Поэтому причин туда рваться было ещё меньше, чем раньше, несмотря на то, что вроде бы и с теми родственниками отношения всегда были неплохими. Но деваться уже было некуда. Да и, к тому же, последние две недели лета обычно самые скоротечные — можно и перетерпеть... Наверное. Свободных мест в вагоне не то что бы было много. С подвыпившими тётками садиться Алиса, понятно, не захотела. Следующее свободное место было рядом с девочкой-готом и очкастым пареньком, но огромный бородатый дядька с мрачной мордой кавказской овчарки, насквозь пропахший настойкой боярышника и «Примой», и его приятель рюкзак, в котором можно было спрятать целого медведя, отбил желание оставаться в радиусе нескольких метров. Продвигаясь к хвосту поезда мимо выступавших в проход больших сумок, ног и плечей, Алиса даже заметила пару знакомых лиц, приветственно кивнув им в ответ. Как она и надеялась, в самом конце вагона нашлось ещё одно свободное местечко — рядом с Ярой, напротив Жени и пары сумок. Теряясь в изобилии вариантов, она скинула рюкзак на сидение и плюхнулась следом. Судя по задумчивому лицу паренька и закрывающимся глазам девушки, они были не против. — ... да был, был, туда вон забежал, поганец! — жаловалась крупная пожилая дама в форме работника Ж/Д подруге-контролёру и двоим молодым людям в серых комбинезонах без опознавательных знаков, неохотно следовавшим за ней. — Это всё тот чёрный-то? — переспросила подруга. — Да он самый, зараза! С белым галстуком этот. Мёдом ему тут, что ли, намазано? — продолжала женщина, тихонько продвигаясь вперёд и заглядывая под сидения. — Мож, всё-таки чей-то? — Да ничейный он, говорю тебе. Запрыгивает на станции и шастает по вагону, засранец! То туда, то оттудова. А я потом жалобы принимай. До меня вон Галка, говорит, метлой его всё гоняла, да толку... — А вы что, кх... ота ищете, да? — подала голос одна из пожилых выпивох, когда комиссия по отлову хвостатого нарушителя, поравнялась с ними. — А мы в... видели. — Ага, — авторитетно кивнула её соседка со стеклянным взглядом, изо всех сил изображая Абсолютно Трезвого пассажира. — Где видели-то? — спросила контролёр. — Здесь чтоль? — А 'от... туда прошмн... гнул, — махнула рукой выпивоха в сторону хвоста вагона, едва не задев затылок мужчины, сидевшего позади, — кх... худа-то. — Видишь? Говорю же, не примерещилось, тут он где-то. Прячется. Оль, встань-ка на входе, а? Сейчас изловим гадёныша. В это же самое время из полумрака под сидением Ярославы и Алисы на Женю уставились два разноцветных кошачьих глаза (бело-серый и изумрудно-зелёный). Очертаний кота он ещё не разглядел — только глаза: большие, почти разумные, то ли удивлённые, то ли испуганные. Их взгляд словно бы пытался выразить какую-то мысль, отчаянно надеясь, что Женя поймёт и без слов.
-
Котик. Котики всё делают лучше.
-
очень понравилось!
-
Ещё не приехали в деревню, а приключение уже началось :))
-
даже не удивился, что именно Женя котэ видит) Хорошей игры!
|
— Оглянись! — Мелисса выкидывает обе ладони в сторону, крутанувшись вполоборота, следуя собственному совету, — здесь нигде не безопасно, вопрос только — где больше шансов, что мы умрём. Могильник должен быть недалеко отсюда и снаружи, если не растянут крупным захоронением до самой Стены, куда бежали последние солдаты Нексаля. Ты права, мы можем пытаться искать его край... Что ж, Ворон была упряма, раз до сих пор не шла на уступки. Энви щурится, вновь отодвигая от лица слипшиеся от засохшей крови пряди волос, заправляя те за ухо, продолжив: — Однако хватит ли нам времени, учитывая, что местность мы не знаем, а солнце вот-вот скроется на западе, — махнув куда-то в сторону, где по её предположениям совсем скоро последние лучи сегодняшнего дня спрячутся за массивом горы Зокиль, Мелисса не без усталости вздыхает. Пожалуй, одна из единственных причин, по которой она продолжала вступать и пытаться объяснить свою точку зрения Керли — ей было не всё равно на её смерть. Ради своей выгоды или из жалости к новой знакомой — роли не играло, но по крайней мере, в ней зарождалась надежда, что девушка не больна до той степени, чтобы отвернуться от всей группы и пойти в никуда. — Ворон? — Мэл даже останавливается, приподняв брови в удивлении. Битрис всегда думала, что подавала свою мысль чётко. Оказывается — хуётко, — Где в моих словах: «не будем уходить далеко вовнутрь» ты услышала, что я хочу отправиться на поиски подземного царства с возможность оттуда никогда не выбраться? Будет тебе путь отступления, не кипяшуй. Ещё успеешь повтыкать стрелы в задницы и ходячим мертвецам, и гоблинам, — делая новый шаг, она усмехается и пытаясь не превращать их разговор в конфликт, шутит: — вместо «я же говорила», можешь подстрелить и мой зад тоже. С одной стороны, брать на себя ответственность за то, чтобы угробить их компанию в недрах Цаталя на себя, Мелиссе абсолютно не хотелось. А что оставалось делать? Виконту она кивает головой: в принципе, они были одного мнения. Правда, женщина сомневалась, что им понадобится что-либо «зачищать», — или очень надеялась на это! — но если это действительно будет так... хорошей мыслью в этом же месте и остаться, забаррикадировавшись до утра. Глядишь и гоблины проскачут мимо, если полезут за ними в гору. В тот момент, когда вход в старые дварфийские подземелья оказался ближе, чем колючий лес, Мэл выуживает из ножен меч. Благо, что теперь не нужно занимать вторую руку чем-то, что даст ей свет: Сансаниэль прекрасно работал в роли светлячка, даже если боялся идти первым. Женщина замолкает и сосредотачивается, со всей серьёзностью смотря себе и под ноги, внимательно осматривая территорию. Что могли оставить здесь дварфы? А уходящие к Стене войска? Она с подозрением простукивает остриём меча старые плиты, как и оглядывает вход прежде, чем сделать шаг вперёд, куда, скорее всего, никогда в жизни не доставал солнечный свет.
-
я хочу отправиться на поиски подземного царства с возможность оттуда никогда не выбраться? А что, звучит весело!
-
Божественная внимательность хД
|
Выслушав тираду Фарананга женщина оскалилась, развернув Вейланда лицом к группе. Сама же она, обняла его рукам сзади, положив голову на плечо.
- Это было неплохо,- продолжила девица после того, как все высказались,- Я даже представила, как бы я могла с тобой развлечься!- блондинка мечтательно закатила глаза и подмигнула чернокнижнику,- Если бы не была связана договором с другим смертным...- и тут ее как будто осенило, а на лице заиграла хитрая улыбка,- Подожди-подожди,- протянула она, смакуя момент и глядя на недоумевающих спутников Фарананга,- Они не в курсе, что ты...- демоница, прикрыла рот ладонью, картинно изображая то ли восторг, то ли удивление.
- Что здесь происходит?! - вмешался Цепной, который оставался безучастным до этого момента в неразберихе с пленницей, - Я разобрался с письменами на двери. Дверь установлена не в простом месте, там, похоже сосредоточены линии Лэй, и плетение магии здесь очень сильно. Она запечатана ритуалом жертвоприношения и я смею полагать, что открывается таким же способом! У нас куча свежих трупов, но я не уверен, что знаю, какой ритуал подойдет...
- Какой он у вас зануда! Испортил такой момент!- женщина, раздосадованно вздохнула, а потом повелительно обратилась к Вейланду,- Разбей уже эти гребаные руны!-
Воин безотказно исполнил желание незнакомки, ударив молотом по полу. Как только целостность символов была нарушена и круг визуально разомкнулся, по помещению прошлась волна арканы, но никто не получил никакого вреда. Генри, обнажил оружие, направив его на демоницу.
- А-а-а-а!- блондинка кокетливо погрозила тому пальцем, прижимаясь к Вейланду, который тот час же заслонил ее собой,- Не так быстро! Этот красавчик теперь мой, и лучше вам меня не испытывать! Вы же не хотите навредить ему? Кстати, а что вы делаете в этой дыре?- спросила она у Райкера, и тот вкратце поведал ей о цели похода.
- Ах, ну, конечно, награда за Златозуба!- выслушав короткий рассказ воина, всплеснула руками дама, гремя кандалами,- А что, если мы и правда заключим сделку? Я могу рассказать вам, все, что знаю об этой шахте и даже помогу убить своего хозяина, ведь он намерен добраться до Златозуба первым. И, надо признать, у него есть все шансы. Он помогал этому глупому кобольду обустраивать рудник, пичкать его ловушками и дверями типа той, что нашел ваш зануда. Кроме того, я чую, как пахнет темная душонка хозяина. Ну, а вы, взамен, дадите мне беспрепятственно уйти. Ваше слово?-
-
Почему мне кажется, что соглашаться на сделку, инициатором которой была демонесса, которая использует моего чара в качестве живого щита, это плохая идея?)
-
Вот чертовка!)
|
-
ты не представляешь, как ты вовремя и мультик взял, и этот навык заюзал!)))
-
Ого! Вот это дойстойно внимания!
|
|
|
- Уже закончили, очнись сестра! Пора пустить эти тушки на корм червям!- Генрих растормошил жрицу, готовясь к бою. Его оружие запылало отблесками арканы, переливаясь и рассеивая тьму вокруг клинка. Но, не успел Цепной, что-либо предпринять, как Адель обрушила на врагов огненный шар. Опять запахло палёной шерстью. За священницей в догонку бросил два магических сгустка Фарананг, раскидывая трупы гноллов по темному тоннелю. Вейланд вышел вперёд продолжая прожаривать оставшихся противников. Многие скуля стали носиться по пещере, тщетно стараясь себя потушить и умирали в муках. Заметно поредевшая толпа песиглавцев, не утратила боевой ярости, а их глаза все также сверкали безумием, которое они готовы были обрушить на Райкера, заслонившего собой остальных. Гноллы уже подошли к воину на расстояние удара, под градом стрел Джоса, продолжая нести потери, как на передовую ворвался Генри, закалывая оставшихся рапирой и срывающимися с нее арканными сгустками, пока рядом не осталось никого.
- Ага, как мы их?!- ликовал сын графа отплясывая на трупах что-то типа чечётки,- Все целы? - спросил он, пряча оружие
Двинувшись вскоре к единственному выходу, отряд вновь спускался глубже в копи кобольдов. Узкий проход вывел в очередную небольшую пещеру из которой было уже два выхода. Один вел к старому мосту на сваях, по которому были проложены вагонеточные ржавые рельсы. На противоположной стороне железная дорога скрывалась в темноте другого тоннеля. Второй путь преграждала прочная дверь с магическими рунами и свежим трупом кобольда.
Было здесь и несколько углублений в пещере, приспособленных под камеры. Везде валялись кандалы, пристегнутые к железным кольцам, что были вбиты в камень. Кое-где виднелись следы крови, а на одной из стен был явный кровавый смазанный отпечаток ладони, будто его обладателя тащили куда-то. Решётки камер все открыты настежь. В крайней темнице слышался звон цепей. Подойдя ближе, путешественники увидели закованную в кандалы девушку, отчаянно пытающуюся высвободиться. Под ногами узницы нарисован какой-то круг с непонятными символами, диаметром в метр-полтора. Девица очень хороша собой с тонкими женственными чертами лица и аккуратным прямым носом. Стройная фигура, выразительный взгляд голубых глаз и светлые длинные волосы, немного засаленные и растрёпанные в виду, пребывания в заточении. Она одета в голубое платье, местами подранное и испачканное грязью. Здесь же в камере видны следы борьбы и два трупа гнолла. Гуманоиды лежат друг на друге. Тот что сверху умер, судя по всему, от удара костяной заточки в бок, вгрызаясь в шею соплеменника.
-Неужели, я спасена! - с облегчением и не скрывая радости воскликнула блондинка, завидев приключенцев,- Прошу, скорее помогите мне, пока сюда не пришли другие гноллы!- ее молящий голос, звонкий будто горный родник, эхом прошёлся по стенам рудника. Девица ещё раз дёрнула руками, закованными в цепи.
Результат броска 2D20+2: 3 + 4 + 2 = 9 - "Спасы гноллов". Результат броска 1D20+8: 27 - "Генри атакует" Результат броска 1D8+5: 13 - "Урон физический" Результат броска 3D6: 5 + 3 + 1 = 9 - "Урон заклинания"
|
Магия Сансаниэля поражала своей мощью, заставляя противников преклониться пред его силой, упасть ниц и признать его за нового бога... Возможно, в воображении колдуна все так и было, но на самом деле двоих голбинов лишь чуточку обожгло кислотой, которая материализовалась в воздухе. Они этого даже не заметили - шипы на земле причиняли куда больше боли.
Зато вызванное оружие уже было более серьезным аргументом. Оно двигалось само по себе, как будто настоящая змея выписывала кренделя, пытаясь ужалить в не защищенные хлипкой броней места. Гоблин явно не ожидал такого подвоха. Он не успевал оградить себя от всех выпадов призрачного оружия - несколько укусом пришлось по кожаным наручам, но многие достигли цели. На лице и руках появилось множество мелких ссадин и ран. Не смертельных, но все равно опасных.
Гоблины же не собирались сдаваться. Они уже вкусили крови, потеряли собрата и страсно желали наподдать непрошеным гостям. По крайней мере, большинство их них. Но самый крайний гоблин, который поклонился алтарю предпоследним, видимо, совсем не хотел драться. Мелкий и молодой, даже по меркам этих тварей еще юнец, которого чуть ли не первый раз взяли на ловы. Вот только его никто не спрашивал. Стрела от Керли так и торчала из пуза, а птицы так и норовили выклевать ему глаза. Он прыгнул за камни, надеясь, что они защитят его. Мелкий искренне хотел дать отпор, но руки его не слушались, одна за другой стрелы падали на пол, и он просто заплакал. От боли и обиды, от предчувствия скорой смерти, от разбитых надежд и собственной слабости.
Седой гоблин со множеством шрамов видел все это. Смерть собрата, падение пришлой уродины, истерику младшего. Он понимал, что нападающие скрываются еще и в лесу, за густыми кустами. Их поймали точно так же, как они сами загоняют дичь, внезапно, со всех сторон, чтобы олень или косуля не поняла, откуда веет опасностью и свистят перья у стрел. Это молодые огрызаются, но у них не хватает мозгов и опыта понять, что битва уже проиграна. Если только...
Если бы герои посмотрели в тот момент на покрытое морщинами лицо, они бы увидели в нем понимание и решимость. Гоблин видел оскверненный алтарь, а затем вмиг резким движением запрыгнул на него с разбега, став прямо над тушкой принесенного в жертву животного. Ноги были исколоты до крови, которая щедро оросила гладкий камень. Разогнувшись в полный рост, он вырвал из ножен небольшой кинжал, приставил его к собственной груди и стал быстро-быстро тараторить, смотря куда-то вверх. Гоблины, которые находились сзади, смотрели на него с благоговением. Как будто он давал им не просто надежду, а самолично вкладывал в каждую руку по мечу и шептал в уши воодушевляющие слова.
Неужели верование полузверей достигло такого масштаба, что они дошли до жертвоприношений? Неужели нашлись боги, которые не брезгуют их принимать? И что произойдет, если приношение все-таки будет принято?..
|
|
|
Он не хотел входить. Не желал этого.
Душа Кальвина уже торопилась назад. Рубить валежник вместе с Фруменсом, размечать тропку в трясине, потом долго высекать огонь в сырой низине, пускать пал. Потом они бы вернулись в аббатство, катя за собой отощавшую тележку, усталые и гордые собой. Кальвин Эквада уже стоял там, на холме, поднимая в приветствии руку и слыша звонкие удары топора. Ряса послушника маячила перед глазами.
Но тело Эквады шагало к пустоте в провалах стен. Сапоги с чавканьем покружались в упрятанные между мхов щели. Одновременно холодный и тёплый бульон лился внутрь сквозь шнуровку, захлёстывал через отвороты, тяжестью вцеплялся в штаны и плащ. Бормотание аббата Йонаса вдруг стало сильнее и резче, как будто Эквада распахнул дверь в молитвенную келью. Болото подступало к коленям, и каждое движение превращалось в борьбу между юношей и трясиной. Когда слабеющие пальцы ухватились за камень, из которого был сложен первый этаж пивоварни, мир вокруг Кальвина качнулся… и перевернулся. Темнота скрыла его. Перемазанный в грязи и жиже Эквада упал лицом вперёд, пропав в пустоте упавших дверей. Завеса вьюнов качнулась над входным проёмом. Следы Кальвина ещё мгновение дрожали на болотистой поверхности, а потом стали бесформенными лужицами — и пропали.
Во мгле посреди бездны светился круг. Он источал вонь, которая будто бы обретала цвет — бурый, коричневый, какого не бывает в нормальном мире. Неведомым образом эта хмарь давала слабый отблеск. Солнце не светило сквозь рухнувшую крышу и не проникало в окна без ставней. Невидимый кокон сгубил свет, позволив болотной хмари гнить и копиться в каркасе пустых стен.
Бурые испарения клубились над начерченным по полу кругом. Огромный, он захватывал почти всю площадь бывшего зала. Борт чугунного чана нависал слева неопределённой тенью. Линии и пересечения соединялись в круге в неровный и гнутый геометрический символ, у которого не было определения и понимания. С трудом подняв голову, Кальвин остекленело смотрел на разворачивающийся во тьме знак. На губах стояла кровь. В ушах что-то низко гудело, и он понял, что это прекратил бормотать аббат. Ложный голос старика на самом деле исходил из самого круга, и в этом звуке не было ничего человеческого.
Перемазанные бурой краской соцветия повторялись в нечётком порядке. Круг кое-как делился на пять или шесть секторов. При попытке сосчитать их голова начинала раскалываться, а к глазам подступала нестерпимая резь. Внутри каждого из них изображался символ, не похожий ни на одну виденную прежде букву.
— Нет…
С мучительной тяжестью взгляд Кальвина пытался перевалиться из символа в символ. Глаза ворочались со скрипом, отдававшимся под черепом. По тёмным завесам пробегала дрожь, и Эквада больше не чувствовал ни тела, ни мыслей. Остался только круг, горящий в темноте болотным огнём. И в его центре, распятое гвоздями, лежало тело нагой девочки, вскрытое от паха до горла. Кто-то разодрал её рёбра, выломав их наружу как алые крылья. Взамен перьев клочья лёгких и желудка повисли на них. Кто-то вынул кишечник, разложив его на омерзительной выкройке из живота. Кровь высохла на бёдрах, покрыв их тем же бурым оттенком, который питал сияние безумного знака. Кальвин понял, что тело не лежит в круге — что тело и есть круг, что линии и символы тянутся из него, окружают и складываются в оберег и ореол. В опустевших глазах стояло болото. Отрезанный нос сочился чёрным туманом. Сползшая со щёк плоть примёрзла к пожелтевшим зубам, обратив лицо в мумифицированную маску. Такие, бывает, вырезают на деревьях лесные язычники.
— Нет…
Несуществующими руками Кальвин пытался зажать уши, но басовитый визг заполнил его всего — вокализ тысячи тысяч пчёл. Крик агонии, продолжавшейся мучительную вечность. Пустые глаза мумии дрогнули. Мёртвое лицо на перерезанной шее повернулось к Экваде и булькающая слизь полилась из страшных ран потревоженного мертвеца. На месте сердца вспузрился кислый ком перегноя.
Болото смотрело на Экваду.
|
|
|
-
Senpai noticed me > w <
-
ОТСТАВЬ В ПОКОЕ МОИ ГУБЫ
|
-
Без маски больше похож на виконта!)
-
вперёд бдит, молодец! скоро всё застенье будет в его купцах и ремесленниках!
|
На лице девушки быстро сменили друг друга недоумение и испуг. - Я.. Просто баюкаю моего малыша.. Дети послали вас? Назвали Уолтера братом? Впрочем, Шип и правда мог сказать подобное. Он добродушный мальчик. Розвальда же.. Она хорошая, но слишком подвержена влиянию матери.. - По лицу девушки пробежала волна, на мгновение искажая приятные черты лица нечеловеческой злобой. - Чудовища?.. А.. Того, что живёт в подвале? Небылица.. Ос заметил, что она постепенно теряет интерес к разговору, уделяя всё больше внимания содержимому люльки. - Небылица, - повторил за девушкой Ос. - А зачем же тогда они просили о помощи? Вопрос был больше риторический, но от ответа мужчина бы не отказался. - А что не так с малышом, что его не должны называть братом? И, может, вы всё же выйдете на улицу, к другим детям. Всё-таки знакомый человек рядом нужнее, хоть мы и оставили одну из нас присмотреть за ними. И где тогда их родители? Девушка вновь сфокусировала на нём свой слегка туманный взгляд. - Я не знаю, почему они просили вас о помощи.. Дети.. Они, пожалуй, единственные, кому ничего не грозило в этом доме. Кроме Уолтера. Он.. Он плод запретной любви. Мой сын. Мой и Густава. - Она замешкалась на несколько мгновений. - Дом этот всегда пользовался дурной славой в деревне. Меня отговаривали устраиваться сюда. Впрочем.. Какой выбор у осиротевшей приблуды?.. Густав.. Он был так добр ко мне. Говорил, что я для него, как луч света в мрачной темнице.. А потом всё как-то завертелось и получился Уолт.. Госпожа Элизабет была просто в ярости. Хоть и не показывала этого. По лицу девушки вновь пробежала волна злости, на мгновение преображая черты в нечто жуткое.. Потустороннее. - Я не знаю, где они сейчас. Когда я в последний раз видела эту.. Женщину.. Она сказала мне, что власть в доме поменялась. Почему я рассказываю тебе всё это? Вопрос её, впрочем, тоже был, скорее, риторическим. Она несколько мгновений сосредоточенно супила брови, словно пытаясь что-то вспомнить. - Это было на чердаке. Может.. Может они в своём убежище? Посмотрите там, а я.. Я не могу пойти к детям. Не могу оставить Уолта. - На лице девушки обозначилась горечь. - Пусть лучше они приходят сюда. Промелькнувший на лице девушки жуткий образ заставил Оса чуть отступить назад. Он уже осознал, что с ней все не так, как кажется, что подтверждали и недоуменные взгляды Силвы и Андреа, которые явно не понимали о чём идёт речь. - Хорошо, мы не будем мешать. Посмотрим на чердаке, спасибо. Ос повернулся к девушкам и помахал, чтобы те отходили. - Уходим отсюда. Там.., - разведчик затруднился с определением того, что видел, - не то, что мы ожидали. В общем, она сказала, что чудовища в подвале никакого нет, это выдумка детей. А родителей посоветовала поискать на чердаке. И сказала, что детям лучше бы вернуться сюда, к ней. Вот только... Тут ещё одна темная тайна этой семьи всплыла. Младший ребёнок - бастард отца с этой няней. Может, жертвоприношения как-то связаны с этим? Хозяйка обезумела от ярости, вот и ударилась в демонопоклонничество. Но это мои домыслы. Предлагаю всё же осмотреть чердак, и, если и там ничего не найдем, то уже убираться отсюда.
|
С просьбой слушать внимательно, Битрис лишь негромко прыснула себе под нос, отворачивая голову прочь, но участия в беседе не потеряла. Видимо, ночное общение с Сириусом не прошло даром: женщина сомневалась, что такие знания Сансаниэль получил ранее. Другое дело, чего не сказал раньше? Зажал информацию, чтобы быть умнее? Она хмыкает себе под нос. — Что же, — недолго помолчав, взвешивая решение, она пожимает плечами, — замечательно, что мы столкнулись с Шоном и Дубином, а то глядишь о существовании «маленьких друзей» Некроманта я бы узнала... никогда, — коротким кивком на рюкзак молодого человека, Мэл негромко добавляет: — в бумажки не забудь записать. Мне от этого ни горячо, ни холодно, а вот наш, — как он там говорил? Её тон вновь становится более язвительный, чем прежде, — его Величество будет не рад, но доволен получить такие вести. В таком случае, отправлять сюда придётся куда больше воинов и священнослужителей, чем планировало государство. Поднимая взгляд к небу, пытаясь найти просвет между деревьями, Битрис складывает руки на груди параллельно своим мыслям прислушиваясь к Керли. С гоблинами их разведка становится куда опаснее. С их желанием взять на себя поиски тех, из кого можно вытрясти душу, всегда можно попасть впросак. С другой стороны, это их шанс повысить и свои ставки, окажись они в Нексале. Или если сделка не изменится, всегда можно утереть Сансу лицо чем-нибудь неприятным, доказывая, что их жизни не то, чтобы что-то очень важное и необходимое королевству, а его аристократичная задница ничем не лучше, чем их собственная. — Хорошо, так и сделаем, — просто соглашается Мэл на слова Керли, намеренно не продолжая ни тему допущенных ошибок, ни попыток Дарксоула ущипнуть покинувшего их отряд дварфа. Разве только смиряет взглядом Сансаниэля, борясь внутри себя с секундным желанием высказаться на счёт его усталости. Пожалуй, тому и так постоянно достаётся от того, что Битрис не может заткнуться в высказываниях в его сторону. От мысли, что она действительно не даёт тому расслабиться ей становится немного веселее, хотя улыбка ненадолго задерживается на её лице. Делая первый шаг по тропе, она всматривается в лесную чащу, прислушиваясь и лишь время от времени переговаривается или переглядывается с Ворон, ища общее решение по их направлению.
|
|
|
Трудно идти по дороге, когда чувствуешь дыхание смерти за спиной. Особенно, когда буквально одной ногой уже в могиле. И путница с косой обычно остается недовольна, если ей мешают забрать свою жатву. Так случилось и в этот раз. Целебные ягоды и магия способны остановить даже занесенную косу. Невидимое оружие лишь полоснуло камень, высекая сноп искр, но минуя человеческую душу.
Отданные в руки путникам, два подранка быстро передумали сейчас же умирать. Но их состояние было крайне тяжелым. Человек без ноги так и не пришел в себя, но хотя бы его дыхание стало немного ровнее. Дварф же пребывал в полузабытьи. Вроде бы моргал глазами, но никакой реакции на вопросы и манипуляции героев не было. Так бывает после сильнейших потрясений, когда человек просто не может вынести всех злоключений - и ему становится все равно. Отсюда до смерти лишь пару шагов. Но они еще не были сделаны.
Мелисса наметанным взглядом осмотрела раны мужчин. Выглядели они ужасно. Казалось, что ногу прямо по колено откусил какой-то здоровенный зверь. Кости были раздроблены, множество осколков воткнулись в мясо и жилы, причиняя сильные страдания. Но было и еще что-то. Мужчину заметно лихорадило. По белому как простыня лице скатывались крупные капли холодного пота, из открытого рта сочилась слюна, бесчувственное тело била мелкая дрожь, а штаны были испачканы испражнениями. Так бывает, когда на свежую ранку попадает трупный яд. Тогда смерть подходит чуть ближе, чем нужно. И если не остановить ее с помощью сильной магии или противоядия, человек просто сгнивает изнутри, превращаясь в живой труп с неимоверными страданиями. Даже если прямо сейчас отхватить ногу по самые яйца, это не поможет - зараза уже разнеслась вместе с кровью по всему телу. Через сутки он уже отправится на погост. А сейчас его еще можно спасти.
Рана дварфа была не смертельной, но все равно опасной. И она очень насторожила ее, потому что была нанесена зазубренным кривым клинком, которым пользовались некоторые дикие племена гоблинов. А раз здесь есть разумные или хотя бы мыслящие существа, то путешествие становится кратно опаснее. Ведь одно дело сражаться с тупым хищным растением, которое ничего не может противопоставить слаженным действиям, а совсем другое - нарваться на отряд гоблинов, которые судя по всему, умеют неплохо использовать оружие.
Бородатый воин тоже потерял много крови - рана оказалась очень подлой, о чем говорила слипшаяся борода и кровавые потеки аж до груди. Но характер у него оказался стальной. Пытаться спасти соратника, будучи сильно израненным самому, - это достойно баллады. Постепенно его взгляд обретал все больше осмысленности, он заозирался по сторонам и понял, что боги улыбнулись ему. И слезы градом покатились из единственного глаза, смывая кровь и боль.
— Там пиздец... Гоблины, с-сука, как черти из табакерки... Двое сразу куда-то провалились... А мы втроем с Шуном и Роном Рыжим стояли, как твари хреновину какую-то вывели, она Шуну ногу оторвала... Рыжий что-то проорал, и жахнуло... Сам помер, но мы выжили... Хром... Выручай, браток, не дойду я сам до Стены...
Почему-то Дубин обращался только к Хрому и, казалось, из всех героев видел и слышал только его одного.
— Бородатый ты хер, Дубин, сдохнуть тут вздумал. Мы еще с тобой и Шоном нажремся, и ты мне бочку медовухи выкатишь. Вы как хотите, но я назад, можете мою долю поделить, если дадут.
Последняя фраза была сказана Сансаниэлю и девушкам. Видимо, дварфов не зря называли самым сплоченным народом, ведь когда одному коротышке требовалась помощь, другой делал, что мог. Пройти мимо или проигнорировать беду другого дварфа для них было поступком настолько низким, что до него опускались только отъявленные мерзавцы. А уж спасти знакомого, с кем делил стакан пива - это и совсем дело чести, которое не оценить деньгами.
|
- Ванесса?.. - Глядя на неё удивлённым взглядом, прошептала распростёртая на алтаре Веления. - Ох.. Бедное.. Наивное дитя.. - Вновь зазвучал в ушах эльфийки, ощетинившейся на белёсую пелену витым жалом клинка, проникновенный голос. Нет, не в ушах.. К своему ужасу девушка осознала, что слова эхом отражаются прямо в разуме. - В таком возрасте уже пора бы понять, что твой ничтожный выбор ничего не значит.. Ты - лишь невесомая мошка, застрявшая в великой паутине. Бейся сильнее - и лишь продлишь агонию. Паук на гарде неожиданно пришёл в движение. Ещё недавно бывший куском обсидианово-чёрного металла, он коснулся кожи её запястья твёрдым хитином волосатых лапок. Рука, что должна была отбросить мерзкую тварь, лишь едва вздрогнула. Жрица же, будто заворожённая, не отрывала взгляда от восьми маленьких непроницаемых бусинок, внимательно изучавших её лицо. Голос тем временем продолжал: - Ты убивала.. Предавала.. Ломала себя.. Пыталась сбежать, скрыться.. И всё ради чего? Чтобы быть посмешищем в глазах чужаков? Терпеть оскорбления в надежде обрести признание и новую цель? Вырваться на свободу? Глупышка.. Никто и никогда не выйдет за пределы паутины. Пытаясь, ты только глубже увязаешь в шелковых нитях. Будто сам паук разговаривал с Ванессой. Он притворно-доброжелательно щелкнул жвалами, на которых набухла крупная сизая капля яда. Сбросив овладевшее ей оцепенение, эльфийка взмахнула рукой, ощущая цепкое касание уже всех восьми лапок. Пролетев несколько футов, тёмное, покрытое едва заметными волосками, тельце приземлилось на алтарь - прямо на грудь её сестры. -Лишь один выбор важен, дитя.. Кем ты желаешь стать внутри паутины? Мухой или Паучихой? И похоже, что ты уже сделала его.." Тварь пришла в движение. Она молниеносно клацнула резко увеличившимися жвалами, разрывая горло распластанной на чёрном камне жертвы и нырнула внутрь, уверенно прокладывая себе дорогу неожиданно сильными лапками. Расширившимися глазами дроу наблюдала за гримассой боли и паники на лице Велении. Она видела, как внутри рваной раны исчезает последняя конечность паука, а затем.. Младшая де'Ланж выгнулась дугой и издала душераздирающий крик, что заставил кровь Ванессы похолодеть в жилах. Постепенно пропитываясь ужасом от кончиков пальцев до корней волос, жрица Шар наблюдала, как из тела её сестры вырастает нечто.. Треск рвущихся связок превращал мысли в студень и лишал воли. Хруст костей под влажный аккомпанемент трансформирующейся плоти заставлял костенеть тело. Стоя прямо напротив развернувшегося дьявольского представления, Ванесса не могла заставить себя даже просто отвести взгляд. Всё закончилось через несколько мгновений, показавшихся вечностью.. На алтаре, теперь ещё более чёрном, стояло то, что осталось от её сестры. На мощных многосуставчатых лапах, нависая над землёй тусклым хитином необъятного брюшка, оно слегка покачивалось. Там, где должна была быть голова, от тонкой, изящной талии уходила вверх так хорошо знакомая эльфийке фигура в обрывках ритуального одеяния. Разве что руки обросли элегантной хитиновой бронёй с чрезвычайно длинными и острыми когтями. Аватар преданной ею Богини.. С телом преданной ею сестры.. Тварь подняла на Ванессу пылающие алым маревом глаза. -БЕГИ, СЕСТРЁНКА! - Голос гремел в голове, словно жрица сунула её в колокол во время удара. - БЕГИ, ПРЯЧЬСЯ И НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ! ЭТО У ТЕБЯ ОТЛИЧНО ПОЛУЧАЕТСЯ! Громадная паучья лапа с грохотом опустилась на землю.
Трюк удался. Ирэн(или то, что притворялось ей) совершенно не сопротивлялась. Длинный тонкий кинжал проник в сочленение лёгких посеребрённых лат, пробил кольчугу и взрезал поддоспешник, добравшись до мягкой податливой плоти. Захрипев, вышедшая из тумана девушка рухнула на одно колено. На изящном изгибе губ показалась кровь и тонкой каплей стекла к подбородку. На глазах у настороженно ловящего каждое её движение Гидеона девушка поднялась, пошатываясь и зажимая рукой кровоточащий бок. Две пары янтарных глаз столкнулись взглядами. -Подделать? - Произнесла она и рассмеялась. Громко, издевательски. - Мне кажется.. Из нас двоих здесь только одна подделка.. Подделка под мужчину. Подделка под воина. Подделка под истинного д'Анвар! Подделка под брата! Под конец девушка уже не говорила - вещала. Громко и уничижительно. Как обвинитель на суде. -Клянусь Лириэль, я надеялась ошибиться. Надеялась.. Но вот твой ответ! Ещё одно предательство.. Затаённый кинжал.. Не стоило, "брат". Ведь ты убил меня ещё тогда, на том проклятом поле боя, опоздав к назначенному сроку. Скажи, тебя правда задержали обстоятельства, или ты руководствовался своей знаменитой осторожностью, под которой так хорошо маскируешь трусость? Под её взглядом, пылающим яростью сквозь туман, Гидеон стоял, как вкопанный, не в силах пошевелиться. Словно воля его была скована. Словно он всегда оставался лишь непутёвым младшим братом, которому сейчас преподадут очередной урок. Сквозь прижатые к боку пальцы пузырилась кровь. Нанесённый удар определённо достиг своей цели, однако Ирэн(или то, что ей притворялось) упрямо держалась на ногах. Свободной рукой она вытянула из ножен так хорошо знакомый ему клинок. -Зачем? Ответь мне! Ради чего ты предал свою честь? Почему лучшие из родичей давно сгнили растерзанными трупами, а ты, недолорд, по-прежнему поганишь землю своими ногами? Скитаешься жалким изгоем.. Прячешься по углам, как загнанная крыса.. Не лучше ли было принять бой и смерть, сохранив те жалкие крохи достоинства, что у тебя некогда были? Ничтожество.. Мне стыдно, что когда-то я звала тебя братом.. Туман вокруг неё сгустился и из него, одна за одной, стали выступать фигуры. Он узнавал все эти лица, даже спустя столько лет. Узнавал и замершие в мрачной готовности обнажённые клинки. На единственный уцелевший росток некогда великого рода с укором и презрением смотрели его мёртвые соклановцы. -Ты знаешь.. Многие из нас умерли не сразу. Те, кто попал в руки к клану д'Алв, вкусили участь ужаснее смерти, прежде чем отправиться гнить. У них очень реалистичные иллюзии.. А ты всё это время бежал прочь, заботясь лишь о собственной шкуре. Что ж.. Делай так и дальше. Она вскинула клинок и Гидеона окатила волна презрения, ярости и гнева. Янтарные глаза с ненавистью глядели на него со всех сторон. -БЕГИ! - Зазвенел в голове ослеплённого чужими эмоциями воина голос его покойной сестры. - БЕГИ И ЗАБЕЙСЯ В УГОЛ, НИЧТОЖЕСТВО! У ТЕБЯ ЭТО ОТЛИЧНО ПОЛУЧАЕТСЯ!
Не подозревая о творящемся снаружи безумии, в доме не покладая рук работали трое. Достав из походного рюкзака шлямбур, Ос намётанным глазом примерил его к пока не испорченной стенной панели. Воспользовавшись предложенным Андреа молотком, он умелым движением вогнал крюк на новое место, после чего натянул верёвку. Если доспех действительно был очередным стражем, который имел видимость хоть чуть-чуть дальше своего носа, он, должно быть, сильно потешался над происходящим. При том условии, что магическому конструкту вообще было дозволено иметь хоть какое-то подобие эмоций. Когда немудрёная ловушка была установлена, Освальд извлёк из сумки очередной шлямбур и, оглядев готовых ко всему девушек, метнул его в доспех. Со звоном лязгнув о шлем, предмет для покорения гор бесславно пал к ногам по прежнему неподвижного доспеха. Впрочем. Было ли этого достаточно? Возможно, с такого расстояния стражу, чтобы явить себя, необходимо подвергнуться атаке именно оружием?.. Следом за шлямбуром последовал кинжал, разделивший его судьбу. Лишь массивный шлем съехал от удара чуть набок. Теперь доспех разглядывал ночных пришельцев несколько скептически склонив голову к левому плечу. Соблюдая все меры предосторожности, они приблизились к потенциальной опасности и Силва, откинув забрало, заглянула внутрь. Отсутствие внутри шлема золотого тиснения позволила троице, наконец, расслабиться. Хотя бы относительно конкретно этого комплекта доспехов. Отошедший на пару шагов в сторону дабы подобрать кинжал Ос внезапно насторожился. Что-то тревожило его чувства. Тряхнув головой и прислушавшись он наконец понял, что.. Из-за ближайшей к нему двери звучал голос. Едва-едва слышно. Молодой женский голос напевал что-то мягкое, нежное.. Тягучее. Сосредоточившись, разведчик наконец смог разобрать сова:
-Тили-тили-бом.. Закрой глаза скорее.. Кто-то ходит за окном И стучится в двери.
Тили-тили-бом.. Кричит ночная птица. Он уже пробрался в дом. К тем, кому не спится.
Тили-тили-бом.. Ты слышишь, кто-то рядом? Притаился за углом, И щекочет взглядом.
Тили-тили-бом.. Все скроет ночь немая. За тобой крадется он, И вот-вот поймает.
Колыбельная?.. Здесь? После всего произошедшего внизу?.. Да и само содержание песни не то, чтобы внушало сильное благодушие и спокойствие. Андреа и Силва увидели лишь, как напряглась спина шедшего с ними мужчины.
-
Хммммм
-
Всё происходящее зовёт исследовать этот мир и дальше вне особняка
-
Вот это я понимаю жути нагнать!
-
Нормально загнул))
-
часть в тумане — просто шик
|
Убранство бального зала впечатляло нежданных посетителей своей красотой. Внимательным взглядом пройдясь по музыкальным инструментам, Силва сделала вывод: клавесин и арфа идеально дополняли роскошное убранство особняка. Такие же качественные и баснословно дорогие. Ничем, впрочем, более не примечательные. Быстро посовещавшись и приняв решение двигаться дальше, троица осторожно направилась к ступеням, настороженно вслушиваясь в густую тишину. Шагающая вверх по лестнице Андреа заметила, что изображения на стенных панелях сменили мотив. На место летнего буйства нимф и сатиров пришёл величественный, осенний лес, окутанный бесконечным листопадом. Когда нога паладина коснулась верхней ступени, Сальвадори обнаружила картину, заставившую её на мгновение сбиться с шага. Свет, исходящий от щита поднимавшейся позади неё Силвы, выхватил из мрака очередного холла замершие в мрачной торжественности доспехи. Точно такие же, как этажом ниже. Разве что, на этот раз, в латные перчатки, вместо булавы, был вложен массивный двуручник. Над наплечниками безмолвного истукана к стене крепились два потухших подсвечника. В это время за стенами дома, взявшись за руки(чтобы не потеряться в тумане, конечно же) двое двигались навстречу белёсой пелене. Факел, до этого горевший в руке мужчины, перекочевал к дроу. На мгновение замерев перед неестественно чёткой границей, разделявшей сад на две половины, воин и жрица покосились друг на друга и сделали шаг вперёд. Почти синхронно. Словно бросались с головой в тёмный и неизученный омут. Пламя факела во вскинутой руке Велении тут же зашипело, затрепетало, словно его не в туман занесли, о оросили водой из ковша. Огонь яростно бился со своим извечным врагом, однако силы были не равны. Всего несколько шагов и от источника света остался едва тлеющий огарок. Это было вдвойне странно, если учесть, что лица идущих рука об руку никакой влаги не чувствовали. Чутьё подсказывало Гидеону, что они уже должны были упереться в кованную ограду. Неправильно.. Всё вокруг было неправильно. Раскалённая игла тревоги всё глубже впивалась в затылок. Он уже открыл рот, собираясь сказать жрице, что нужно срочно возвращаться, но не успел.. Прямо на них из тумана метнулась неясная тень, заставляя разорвать спасительную связь ладоней и схватиться за сталь. Беловолосый воин с привычным шелестом выхватил из ножен клинок и огляделся в поисках растворившегося противника. Ванесса, отбросив в сторону бесполезный огарок факела, сняла с пояса чакрамы и встала спина к спине с соратником. Однако, вместо того, чтобы нащупать лопатками затянутую в кольчугу спину Гидеона, эльфийка провалилась в пустоту. Едва удержав равновесие, она обернулась.. Взгляду её предстало лишь белёсое марево. Ощупывая туман настороженным взглядом, жрица негромко позвала. Тишина. Ещё один зов и.. Появившаяся из тумана тень заставило сердце сжаться от смеси надежды и липкого дурного предчувствия. Тень зажгла факел, по прежнему не пробивавший плотную пелену и явивший глазам дроу лишь мутный ареол. - Тёмная мразь! - Хлестнуло сознание плетью прозвучавшая в каких-то четырёх-пяти шагах фраза. - Я слышал, они детей жрут! - Зажёгся рядом с первым ещё один ареол. - Ага!.. И ноги перед пауками раздвигают! - И ещё один.. Оглядевшийся и не обнаруживший свою спутницу там, где она должна быть, Гидеон подавил в себе сиюминутное желание броситься примерно в том направлении. Только дров наломает. Кроме того, где-то поблизости шастает тот, кто заставил д'Анвара выпустить девичью ладонь. Веления, впрочем, тоже не могла быть далеко. Не видя иной альтернативы, мужчина негромко позвал. Затем ещё раз. Ещё и.. О чудо.. Она, так же негромко, ответила ему. - Я здесь, Гидеон. Я же просила не оставлять меня одну! Сделав несколько осторожных шагов по направлению к источнику голоса, воин услышал продолжение фразы. И оно заставило его встать, как вкопанного. - Почему ты оставил меня одну, Гидеон?.. Этот голос он узнал бы из тысячи. - Разве это не долг брата - защищать сестру?.. Она шагнула ему навстречу из тумана, блеснув янтарными глазами. Такая же прекрасная и гордая, как в тот день, когда уходила в последний безнадёжный бой, пытаясь купить крохи времени для жалких остатков своего клана. - Ты будто язык проглотил, Ги.. Ванесса вновь бежала по укутанному туманом лесу. Вновь где-то позади неё горело зарево факелов. Словно и не было странных детей, жуткого, будь он неладен, дома и.. Мужчины, которого она случайно встретила на этом витке судьбы. Голоса позади обещали ей то, чего лучше не слышать.. И она бежала вперёд, не разбирая дороги. Неудивительно, что в итоге эльфийка зацепилась ногой о какую-то корягу и растянулась на мокром подлеске. Опершись о так удачно подвернувшийся крупный камень, жрица поднялась на ноги и замерла. На поверку лесной булыжник оказался алтарём. Так хорошо известным ей главным алтарём дома де'Ланж. С чёрной, истёртой спинами тысяч жертв, поверхности на неё смотрели алые глаза, так часто являвшиеся в кошмарах. В них была тоска обречённого.. Боль.. Страх.. Но, что хуже всего - понимание и принятие.. И жалость?.. Опустив взгляд на дрожащую руку, Ванесса обнаружила в ней, вместо ставшего уже привычным чакрама Шарр, чёрный волнистый кинжал с витой гардой, выполненной в виде крупного паука, тёмного, как сама бездна. - Ну же, дитя.. - Зазвучал в её ушах сладкий, обволакивающий голос. - Чего ты ждёшь?.. Карта третьего этажа
-
Вот это поворот)
-
Ух, как круто! Особенно, часть про ушедших.
-
Кажется, будет весело. Хороший постэ..
|
|
О приближении здоровяка-Фрэя возвестило приглушенное позвякивание металла о металл. Для уха привычного к звукам сражений и воинского дела, было ясно что именно издает этот звук.
Полог шатра-трактира распахнула, а проем практически полностью заняла массивная фигура человека. Послышался вздох явного облегчения, как будто-то бы пришелец только что закончил если не дело всей своей жизни, то определенно достиг чего-то очень существенного! Впрочем, стоило ли удивляться такому, когда встречаешь путника в пустыне, что носит на своих плечах длинную кольчугу? Уже какая-то преграда между собой и палящим солнцем вызывала у жреца неподдельную радость.
– Молотом Властителя Битв! – раздался зычный, немного хриплый, голос мужчины, когда он всё-таки преодолел порог трактира. – Да будет это заведение благословлено удачей, а его хозяин - долгой жизнью! Особенно, если у последнего найдется кружка доброго эля для пересохшей глотки!
Фрэй дышал глубоко, словно один из тех здоровых псов, что держали при себе славные кормирские рыцари, разве что язык его не спешил вываливаться наружу. Взгляд последователя Темпуса быстро нашел нужную ему рогатую голову за столом (если это считалось здесь столом) возле стойки, а после бегло просканировал помещение. Его внимание привлекло ещё два бесовских отродья за отдельным столом. Конечно, Фрэй в общих чертах знал природу таких полукровок, но был человеком суеверным и предпочитавшим не переусложнять некоторые моменты. Впрочем, после знакомства с Экераем Стигсон убедился, что и здесь бывают свои исключения. Так что, в конечном счете, взгляд жреца задержался больше на покрытых испариной кружках тифлингов, нежели на них самих. Осознание того, что в этом месте можно получить холодной выпивки заставило Фрэя сглотнуть остатки слюны в предвкушении.
Девушка-халфлинг, играющая на странного вида музыкальном инструменте, привлекла внимание Стигсона постольку поскольку. С высоты своего роста северянин всегда смотрел на полуросликов скорее как на шкодливых детишек, которые нет-нет, да могут запустить свои маленькие ручонки к тебе в кошелек по самый локоть. Ну и готовили они приятно! Хоть и халфлингский эль был на вкус последователя Лорда Битв слабоват...
– Похоже, мы нисколько не опоздали, друг мой, – первым делом заявил Фрэй, опускаясь за полупустым стол рядом с краснокожим тифлингом. Взгляд его, впрочем, был прикован к созданию, чей рост выбивался из привычных стандартов мужчины по отношению к женщинам. Она явно не была человеческого рода, но и не была гигантом или чем-то вроде полукровки, как предположил Стигсон, чувствуя, как нарастает в нем любопытство.
Поймав себя на мысли, что позволяет себе лишнего, клерик Темпуса тут же переключился на кувшин с водой. Подхватив его за горлышко, Фрэй прильнул к сосуду, презрев законы этикета перед более низменной нуждой, и сделал несколько больших глотков.
– А-а-а-х-х, – вырвалось из глотки мужчины, когда кувшин с шумом встал на место. Стигсон стянул с головы отрез белого льна, повязанный так, чтобы служить защитой от солнца, и вытер вспотевшее лицо. Стоит сказать, что пахло от жреца далеко не изысканными благовониями. – Совсем другое дело.
-
Прям чувствуется, насколько тяжело он переносит жару)
-
Даже больше чем мастерпорт передал всю эту жару.. а ведь только-только у меня дома прохлада наступила)
-
Хорош, хорош)
|
|
|
|
-
мысли о том, как этого Оса заживо раздирают немыслимые твариЗлючка!
-
Улыбнуло
-
Мне нравится отыгрыш эмоций дроу)
-
Настоящая женщина)
|
|
-
Ля какой вежливый!) Приятной игры!
-
Ты так долго сидел быз игр и вот она, родненькая! Надеюсь, что это именно то, чего ты так долго ждал! А еще я помню этот портрет персонажа, ты давненько его скидывал. Ну и мне приятно, что его предыстория - это небольшая дань уважения нашей старой игре)
Так к чему это я... всех благ!
-
Какой вежливый))
-
Интересное применение Халии Торнтон!
|
Проклятый туман! Почему он появился сейчас? Сейчас, когда так хотелось все разглядеть нормально, глазами, не залитыми потом, грязью и, возможно, собственной кровью. Когда можно было оглядеть тот путь, понять как же он не заметил ту самую ветку. Да в конце концов просто увидеть это место не замутненным взором обреченного на смерть! Благо он успел все же посетить бывший лагерь их отряда, где он в последний раз видел лица тех, кого мог бы, пожалуй, назвать настоящими друзьями, семьей. Когда ты пять лет проводишь все свое время бок о бок с одними и теми же людьми, волей-неволей к ним привыкаешь, сближаешься. Торгвол-забияка, вечно забавляющийся Оле, обладательница холодных глаз и доброго сердца Ингрид, хмурый и строгий Магнус - перечислять имена, которые в памяти Оса всегда оставались не просто лицами, а целыми жизнями, можно было долго. Растерзанные, как говорили жрецы, тела его товарищей теперь покоились в могиле. Навсегда. А он - нет! Но это, к счастью, было временным, как и для всех других смертных. Чертов туман! Освальд шел практически наощупь, буквально руками определяя себе путь. Насколько он помнил кустарник здесь рос достаточно плотно, чтобы если и не запутаться в нём, то порвать одежду можно было запросто. Вот только вскоре он перестал ощущать молодые заросли орешника и, местами, колючие кусты малины. Это было несколько странно, ведь он не мог выбраться из леса настолько быстро. Или рядом была появившаяся за последнее время поляна? Или оставшаяся после лагеря врага вырубленная часть леса так и не восстановилась от нанесенного ей урона? Мяу. Кошка? Здесь? Вот уже чего быть не могло точно - так это кошка посреди Стилгарского леса. Или всё, что он помнил за последнюю половину десятилетия, ему лишь привиделось в бреду, когда его схватили и пытками выясняли, где его отряд? Это похоже на правду, ведь иным, кроме как бредом, не объяснить произошедшего. Но почему тогда он не стоит на коленях со связанными руками перед своими мучителями? Он сумел сбежать? Или те просто играют с ним, давая ложное чувство надежды на спасение? А может, он не выдал своих даже под пытками, и теперь враги надеятся, что он приведет их к лагерю отряда? Но он же шел совсем в другую сторону! И эта кошка... Кошка ломала всю логику размышлений Оса на корню. Что здесь, черт возьми, делает кошка? Освальд неожиданно для себя вышел из плотной пелены тумана. Небольшая поляна и странная крылатая черная кошка посреди неё. Нет, он определенно бредит. Это бы многое объяснило. Но тут его внимательный взгляд вылавливает тени в тумане, приближающиеся тени. Его все-таки настигли! Что ж, тут он хотя бы будет видеть своих врагов, он даст им бой, пусть и, возможно, последний. Вот только первой из тумана появилась рыжеволосая девушка. О таких еще говорят "поцелованная солнцем". Говорит, что местная. Вполне возможно, учитывая цвет волос. Только вот имя непривычное - Силва. Что она здесь забыла? Стоп, она же в опасности! Враги на подходе. - Не время для знакомств, - Освальд довольно резко оборвал девушку. - Это пришли за мной. Беги! Тебя они не должны тронуть. Не могла же она быть заодно с его врагами. Нет, точно не могла. Слишком уж испуганный у неё вид, слишком невинный, что ли. Ос весь сжался, словно пружина, руки сжимали рукояти меча и кинжала. Он был готов броситься на врага, стоило только ему появиться. Стрелять или метать кинжалы в туман было бессмысленно - каждый знал, что тот искажает размеры и расстояние. Но они выйдут из него. И тогда они пожалеют, что не закончили начатое!
|
Кромешную темноту небольшого помещения заливает мертвенно-бледный свет. Источником ему служит крупный стеклянный шар на трёх изящно изогнутых медных ножках, наполненный изнутри густым, непроглядным туманом. Он не столько разгоняет мрак, сколько создает причудливую игру света и тени, на границе которой сложно что-либо различить. В темноте звучат шаркающие шаги и надтреснутый старческий голос произносит: - Вновь поднимается туман?.. Как интересно.. Опять шаги, скрип крышки небольшой шкатулки, тихий скрежет отодвинутого стула. В полосе света, что изливает шар, появляются две сухие, испещренные морщинами, ладони. Запястья увешаны золотыми браслетами, переплетёнными монетами и яркой тканью так густо, что наводят на мысли о чучелах, которые сжигают в обрядах летнего солнцестояния дикие южные варвары. В одной из рук - видавшая лучшие времена колода карт. Неожиданно ловкими движениями старушечьи пальцы, будто исполняя давно знакомый танец, тасуют колоду. На ярко зелёное(ставшее мертвенно серым в отсвете шара) сукно стола падает карта. На ней изображён клубящийся туман. - Значит.. Не показалось.. Ещё несколько плавных быстрых движений. Сверху на первую карту ложатся двойка "мечей" и шестёрка "глифов". - Хо-хо.. Паладин и Пастырь.. Ну куда же без этого?.. Туман в хрустальном шаре медленно расступается, открывая лицо женщины. Волосы, припорошенные ранней сединой и черты, которые ещё не скоро утратят девичью женственность. Она сосредоточенно молится, опустившись на колени перед святилищем. За её спиной возвышаются каменные стены монастыря, всё сильнее заволакиваемые туманом. Закончив ритуал, женщина встаёт и поднимает с земли щит, украшенный искусным изображением весов. Она делает шаг в подступивший совсем близко туман, двигаясь туда, где ещё минуту назад находилась обитель её бога. Серая хмарь плавно окутывает святилище за её спиной.Ладони ускоряются. Украшения на кистях мерно позвякивают в такт движениям. На сукно падают тройка "мечей" и восемь "звёзд". - Солдат и Некромант.. Любопытно, очень любопытно.. Пелена в шаре вновь расступается. На небольшом, неприметном поле посреди раскинувшихся вековых деревьев стоит одинокий силуэт. Он кажется смазанным пятном ночи посреди сгущающихся сумерек. Лицо, прикрытое капюшоном и маской являет окружающему миру лишь серые, с поволокой, глаза. Уставившись в одну точку, они будто видят в поросшем зеленью поле нечто, недоступное другим и вовсе не замечают подступающего со всех сторон тумана.- Запирайте двери, мертвец идёт! - замогильным голосом произносит владелица морщинистых рук и дребезжащий смех наполняет полумрак. В мертвенном свете шара на стол ложатся ещё две карты. Мастер и шесть "глифов". - О.. Жрец! И.. Бунтарь? Нет.. Изгой.. По вечернему лесу, в свете восходящей луны, отражающейся серебром в её волосах, спешит девушка. Темная ониксовая кожа и заострённые уши выдают в ней уроженку андердарка, чего, очевидно, достаточно для глухих к гласу рассудка преследователей, чьи факелы мелькают между деревья где-то позади. По счастью, погоня довольно близорука, да ещё и так удачно поднявшийся туман бледным саваном укрывает следы беглянки. Несмотря на одежду и украшения, приличествующие леди благородных кровей, девушка держится в лесу довольно уверенно, с каждым шагом удаляясь от факелов, медленно растворяющихся в спеленавшем лес непроглядном мареве.На растущую неровную стопку карт с тихим шелестом, рубашкой вверх, падает ещё одна. В иссушенных пальцах тут же появляется следующая. Она ловко подцепляет первую, чтобы явить миру девятку "звёзд", и тут же ложится рядом, превращаясь в пятёрку "монет". - Хм.. Ремесленник и Сотворяющий.. Нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Вновь девушка, спешащая по вечернему лесу. Но лес другой и девушка совершенно не похожа на предыдущую. Не горят факелы преследователей, лишь где-то впереди мелькает в траве маленькое чёрное пятнышко, периодически взмахивая чёрными крыльями. Девушка что-то восклицает, её рыжие локоны распадаются по плечам. Она бросается во всё уплотняющийся туман следом за убегающим зверьком , сжимая в руках небольшой мягкий мешочек, в который ещё недавно собирала ароматные лесные травы.Ловким движением правая рука снимает половину колоды и достаёт карту ровно из середины, бросает ещё одну сверху и, вместе с левой принимается за перетасовку, пока их владелица внимательно изучает глядящих на неё мастера "мечей" и семёрку "звезд". - Воин и Иллюзионист.. Кто знает, может то, что ему нужно.. На небольшой поляне рослый, могучий мужчина поднимается от костра. Янтарные глаза подозрительно глядят в надвигающуюся стену тумана, стараясь различить движение врага. Он мягко отступает назад и снимает с крупа лошади двуручный клинок, покоящийся в искусных ножнах, после чего делает уверенный шаг вперёд, навстречу возможной опасности. Так, как поступал до этого бесчисленное количество раз. Костёр жалобно шипит, без шансов проигрывая битву накрывшей его белёсой пелене. Мгновение, и из стеклянного шара смотрят два янтарных глаза, владелец которых делает ещё один шаг вперёд.Старые опытные руки делают очередное "па" и растущую кучку карт разом венчают мастер "звёзд" и семёрка "монет". - Как занимательно.. Волшебник и Вор. Нечастое сочетание. "Тёмная" лошадка.. - Ещё несколько дребезжащих смешков отражаются от стен. Прочь от стоянки каравана шагает тонкая девичья фигура с волосами чёрными, как ночь и настолько бледной кожей, что под ней, кажется, и вовсе не течёт кровь. Охранники каравана провожают силуэт мрачными взглядами, безмолвно наблюдя за тем, как он растворяется в сгустившемся тумане.- Что ж.. Похоже, в этот раз всё будет несколько интереснее.. - Старческий ноготь щелчком отправляет вперёд последнюю карту. Играя бликами в мертвенном свете опустевшего шара, она являет внимательным глазам оскаленный человеческий череп. - Да.. Определённо, интереснее.. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Скромный пятачок земли посреди ничего, окружённый со всех сторон непроглядным куполом белёсой хмари. Ни одного лишнего звука не нарушало тишину. Мгновения, проведённые в одиночестве в подобных местах, кажутся вечностью. Сегодня, однако, столь сокровенному месту не суждено было остаться безмолвным. Сперва раздалось хлопанье крыльев и, взрезав пелену, на поляну выпорхнула пушистая чёрная кошка. Слегка накренив одно крыло, она заложила уверенный вираж и приземлилась прямо посреди пяточка утоптанной земли. Глядя на приближающиеся с разных сторон шесть теней, кошка слегка склонила голову набок и задумчиво мяукнула. Будто дожидаясь этой команды на открытое место ступило шесть ног. Каждый из них брёл в тумане, представляя то, что может таиться внутри.. Прислушиваясь к шороху своих шагов, ибо порой казалось, что нет, нет, да и звучит один лишний. Сколько это продолжалось? Минуты? Часы? Каждый затруднился бы ответить. Немая сцена продолжалась несколько секунд, итог которым подвела кошка. Она громко мяукнула и, взмахнув крыльями, в один прыжок оказалась рядом с хозяйкой. Единая стена тумана с одной стороны пяточка начала плавно расступаться, обнажая перед взглядами шестерых незнакомцев дорогу, по которой им теперь, очевидно, было предложено шагать вместе.
-
Видеть описание своего героя со стороны - это круто) Мне нравится!
-
Ну штош.. в туман!
-
Ну, с почином!.. Возлагаем все надежды ))
-
Ой, как красиво с картами!
-
Держись, Баровия, мы идём! -)
|
|
Оставив поистине величественный погребальный костер Бернулли далеко за спиной группа двигалась к следующей деревне. Шли свободно, каждый думая о своем, и мысли Сансаниэля заставили его несколько ускорить свой шаг, дабы поравняться с лучницей. Стоило расставить все точки над "i", и церемониться с прелюдией полуэльф не стал:
— Керли, я понимаю что безнаказанность за стеной толкает на некоторые вольности, которые обыватели не могут себе позволить под угрозой закона, но хочу предупредить что и здесь мы остаемся верноподданными короны, со всеми вытекающими. Пусть дом Норлинг уже растерял свое былое значение и, вероятно, еще на этом веку перекочует в хроники, но тем не менее пока все еще жива последняя леди Норлинг он остается важной частью королевства. И я не хочу наблюдать как кто-то сумасбродно присваивает себе фамильное имя благородного рода.
Керли молчала больше минуты, прежде чем что-либо ответить. В какой-то момент могло показаться, что она даже не услышала озвученную претензию полуэльфа. Одно радовало - он выбрал более менее удобный момент, чтобы другие не слышали их разговора. Керли медленно подняла глаза на Сансаниэля. Сейчас он был похож на осу, которая маячила возле лица и не намеревалась улетать.
— Лорд Дарксоул, я смотрю, вы не можете оставить без внимания совершенно не касающиеся вас вещи? — Дворянин поднимал тяжелую для Ворон тему. Она стянула с руки перчатку и напряженно потерла лицо. Все же сама виновата, что проговорилась. — Если вам полегчает, то та, о ком вы говорите, уже отошла в мир иной. Так что по официальным данным Нексаля, — она указала пальцем в сторону севера, откуда они держали свой путь, — можно считать этот род вымершим. Вот только это не... ай, неважно!
Ворон махнула рукой. Помимо раздражения показалась еле проглядная печаль. Выругавшись себе под нос, Керли принялась надевать перчатку.
— Некоторые привилегии позволяют мужчинам самим решать что их касается и что из этого важно. — Ухмыльнулся Сансаниэль. Казалось что его высокомерию не было предела. А может и не казалось. — Но какая же занимательная у тебя осведомленность о делах столь мелкого дома. Возможно я бы из праздного интереса и спросил с какой целью ты собирала подобную информацию, если бы не счел это начинание безнадежным. Но мне, как ты выразилась, полегчает, если впредь ты учтешь мою, пусть будет, просьбу, не обременять дом Норлинг причастностью к нему своей вороньей персоны.
Прикрыв глаза, Ворон глубоко вздохнула, чтобы не сорваться. Нужно было подавить желание выхватить из ножен меч и устранить привилегию Санса, благодаря которой он считал себя мужчиной. Выдохнув, Керли тактично промолчала.
— Вот и славно. —Одобрительно сказал аристократ, приняв молчание за согласие, и с чувством выполненного долга разорвал дистанцию. Тему направленного ему в спину лука он решил приберечь на потом.
"Ничего ты не знаешь, Дарксоул…" — хмуро подумала про себя женщина.
|
«В стране слепых и кривой — король».
Так написал Герберт Уэллс. Так и случилось. Балансируя между зверем и человеком, совершаешь разные поступки. Например, оговоришь того, в чьей вине не уверен. Подставишь удобную мишень. Убедишь в собственной полезности. Продашь себя. Продашь других. Купишь успех. Для кого-то это шрам на душе, а для кого-то — прошлая суббота.
Человек за рулём угнанного фургона с наспех нарисованной на дверях эмблемой «Билинги» молчал очень долго. Всё это время мигал огонёк беспроводной гарнитуры. В полумиле от него один из новеньких охранников принца старался стоять так, чтобы правый карман с микрофоном внутри был обращён в сторону говорящих. И когда переговоры закончились, человек в фургоне получил свой приказ. «Отбой», — сказал он со слабым арабским акцентом. И фургон, который подставил шерифа Уолтера Баркера так же, как до этого была подставлена Маргарет Дей, растворился в ночи.
Когда «Корветт», несущий Доктора и Брауна, достиг особняка принца, он нашёл внутри только охрану. Предусмотрительный Джонни позаботился о том, чтобы им не мешали. И теперь, когда тройка неонатов вошла в свой первый фавор, Джонни мог не бояться наказания за стрельбу на Элизиуме. Шериф не успел охладить горячие головы. А принц… а принц ничего не забыл.
* * *
— Ты угрожаешь мне, Уолтер? — спросил его Рик Деворо на аудиенции следующей ночью. — Я вас только предупреждаю. — Предупреждаешь? Как благородно. Скажи-ка, Уолтер, чем я заслужил такое отношение к себе? — поинтересовался принц, постукивая туфлей по ковру. — Разве я требую вставать на колени, как делал мой отец? — Нет, но… — Требую читать Библию, молиться перед трапезой? Учу тебя жить? Разве я дурной принц для тебя, Уолтер? — Я не… — Разве я так плох, что меня нужно предупреждать о смысле моих поступков? — в интонациях Деворо уже не пряталось издевательство. — Рича… мистер Деворо, — Баркер формально кашлянул. — Я не считаю вас плохим принцем. Но вы ещё молоды по меркам местных. Для вас может стать неожиданностью положение дел в Домене. И поэтому… — Хочешь я расскажу тебе, Уолтер, что такое неожиданность? — перебил его Деворо, рывком поднимаясь. Улыбка на его толстых губах смотрелась как разрез в папье-маше. — Будьте так добры, — шериф демонстративно замолчал. — Неожиданность, Уолтер, это когда ты просыпаешься ночью во Франции. Щебечут птицы. Шелестит ветер. Маленькие изящные домики вызывают агорафобию. Но ты просыпаешься, Уолтер, и узнаёшь, что твой Отец, уважаемый принц, владыка полнокровного домена… убит в бою одну ночь назад. Ты представляешь? Убит. В бою. А потом ты узнаёшь, что его верный шериф, который прошёл с твоим Отцом половину жизни, который должен был сражаться с ним бок о бок и умереть за него… его верный шериф не только жив и здравствует…
Глаза Баркера неприязненно сощурились, но Деворо было уже не остановить.
— … не только жив и здравствует, Уолтер, но ещё стоит столбом и предупреждает тебя, как всё плохо!!! — заорал Принц так, что фигурные канделябры и часы на каминной полке звякнули. — Предупреждает, понимаешь?! Вместо того, чтобы рыть землю в поисках убийцы и наводчика, которых я уже арестовал, ты стоишь здесь, Уолтер, и подвергаешь сомнению действия тех, кто пришёл хер знает откуда, но тут же сделал хотя бы что-то!!! — Мы смогли найти убийцу в кратча… — Ты ничего не нашёл, Уолтер! Мой скудоумный братец, крашеный пидорас и баба, лижущая зад Вентру! Вот кто сделал всю твою работу! Но ты и их, видимо, умудрился предупредить, как важно скрывать от меня ход расследования?!! Поэтому они пытались отнять у меня Дойла?!!
Принц прекратил орать, ударив кулаками в столешницу и оставшись так, нависая над ней. Губы Шерифа сжались в тонкую линию.
— Мистер Деворо… если вы подвергаете сомнению мою преданность Принцу Соломону, то… — Подвергаю, Уолтер.
Доктор Баркер запнулся. По-видимому, он ждал чего угодно, но не того, что его оборвут в самом благородном порыве. Он пытался сказать что-то ещё, но бешенство перекрывало слова в горле. Шериф как будто стоял в шаге от того, чтобы броситься на Ричарда Деворо как дворовый бандит.
— Такой шериф мне не нужен, — голос Деворо вдруг стал мягким и понимающим. — Ты опытный и умный парень, Уолтер, но ты не сделал ничего, кроме своих предупреждений. Прости, но факты говорят против тебя. Маргарет Дей не будет казнена на рассвете, а её сосунка я помилую. Но я не забуду, что не ты принёс мне эти вести. Совсем не ты. — И кого же оставите рядом? — просипел Уолтер, глядя мимо принца и прочих присутствующих. — А ты не оставил мне выбора, мой дорогой шериф. Мой брат напал на моих посланников. Моя будущая Примоген погубила моего отца, хоть и невольно. Верить Тремерам — это как верить в Бога. А мой шериф… — взглянув на лицо Баркера, Деворо всё же удержался от едкого комментария, — … одним словом, всё против меня. Остаются самые мерзкие из возможных союзников, не так ли? Гнойный лорд Эшвуд, последний из прошлого Примогена, соберёт новый совет Старейшин. Ида Келли, поймавшая убийцу-Дея руками моего брата, станет новым Шерифом. А мои гости… — Деворо повернулся к троице, — оплатили свой долг и показали себя верными соратниками. Я нарекаю их гончими Принца, покуда порядок в этом городе не будет восстановлен. А он будет, Уолтер. Вот тебе слово Бруха.
— Благодарю, — сдержанно поклонился шериф, повернулся на каблуках и зашагал к дверям. — Отзови свою стаю, Уолтер! — крикнул Деворо ему вслед. — Ты думал, я не замечу, кто стережёт мой дом снаружи?!
Уолтер Баркер не сказал принцу, что расставил людей в окрестных садах и участках, чтобы защитить его жизнь от возможного покушения. Уолтер Баркер вообще ничего не сказал. Шериф вышел на улицу, прошёл по ландшафтному парку, сел в старенький «Корвет» и уехал прочь. Как можно дальше от переставшей быть гостеприимной резиденции, где правил когда-то его старый друг.
* * *
Леди Викторию, посланницу Тремер, больше не приглашали в Элизиумы. В ночь, когда котерия посетила принца Деворо, леди Виктория явилась туда же в поисках нового союзника взамен погибшего. Она действительно поладила с Соломоном Каслом. Религиозный старый негр питал странный трепет перед оккультными практиками герметистов, напоминавшими ему традиции луизианского вуду. Обаятельная и уверенная в себе Тремер стала приятным разнообразием в его скучном досуге. В конце концов, даже старейшины иногда любят просто поговорить. Но история учит, что звездочётов привечают при дворе лишь до тех пор, пока звёзды благоволят властителям. Новый хозяин особняка по совету Джонни перестал замечать леди Викторию, лишив себя последней из своих защит.
* * *
В белом лимузине, чей салон мерцал неоном во тьме, Идалин Келли наполнила бокалы перед Арлин и Джонни. Её повадки постепенно менялись. Она всё реже говорила в вопросительном ключе и всё чаще сообщала. Улыбка на симпозиуме в честь восшествия на трон Рика Деворо казалась карнавальной маской. Но здесь, в белой безопасности «Майбаха», который ехал вникуда по неоновым улицам, Ида Келли пока ещё имела роскошь и право быть собой.
— Старые дегенераты, — с восторгом сказала она, смеясь и не отводя глаз от лица Арлин. — Какие же старые дегенераты. Давайте, друзья, выпьем и будем держаться вместе. Мир должен принадлежать молодым!
Отведя лацкан пиджака, она показала крохотный значок, приколотый к изнанке: перевёрнутую букву «А.» Обещание, что в один день мир, горящий синем пламенем; мир, ебущийся конём, действительно унаследуют молодые. Ведь Анархия — это мать порядка.
* * *
Маргарет Дей не простили. Но, как обещал шерифу принц Деворо, она не была казнена. Убеждения Арлин и Шанса всё же достигли ушей принца если не с гуманной, то хотя бы с прагматичной стороны. Длительные допросы в присутствии седовласого лорда Уинстона показали, что Маргарет действительно привела в свой дом охотника Мартина, пытаясь спасти последнего представителя человеческой ветви своего рода. Но Маргарет не могла объяснить откуда взялось письмо и как Мартин выяснил, где она живёт. Эти вопросы были погребены в неизвестности. Она с позором уехала из города. Говорили, что она переехала в дикий Портленд: ко двору скандального адмирала Гарибальди, собиравшего вокруг себя ходячие сенсации и купавшегося в сплетнях подобно парижскому маркизу де Саду. Там уже разгоралась другая интрига, на кону стоял Лос-Анджелес, поэтому вряд ли кто-то скучал по Маргарет Дей. Разве что Джейкоб долгими и одинокими вечерами иногда смотрел на пустую постель, в которой они занимались любовью в ту последнюю злополучную ночь. Он всё равно чувствовал себя сыном убийцы.
* * *
Вилена Мармелл, статная и проницательная женщина, стала примогеном клана Тореадор в совете старейшин. Бдительная, осторожная, наученная многими столетиями закулисных интриг, обладающая голосом эдемского змея и мышлением шахматиста, она продолжала поддерживать шаткий баланс, оставшийся после карточного домика Соломона Касла. Пиковая дама, которая сулила беду, носила не её имя.
* * *
Но баланс сместился бесповоротно. Чёрные «Кадиллаки», подозрительно похожие на те, что приезжали к дому Марка и вынудили Джонни с Арлин отступить к автомобилю Келли, окружили дом принца. Охранники в чёрных плащах всюду следовали за Деворо. Власть старого лорда Уинстона разрасталась. Его протеже стала шерифом. Его армия заменила гвардию доктора Баркера. Но если бы кто-то вчитался в список имён, выбитый в мраморе пентхауса, если бы проследил странные хитросплетения этих нитей, то обнаружил бы там погибшего в Луизиане грандсира вечно злорадного лорда Уинстона. Если бы кто-то дознался до правды, которую прятал Кастор, то узнал бы о половине странного архива, который прятал Дюк Уотерс, погибший отдельно от всех слуга Соломона Касла. Охотник Мартин не убивал Уотерса, об этом мог бы рассказать шериф, заслужи кто-либо его доверие. Уотерса убил другой человек. Молчаливый, бесшумный… сидевший несколькими ночами позже за рулём бутафорского фургона. Убийца-Ассамит, нанятый истинным дирижёром этой трагедии.
* * *
Маленький Носферату Скотти, которого Кид дразнил обидными прозвищами, ютился за составленными в ряд тележками из супермаркета, набросив поверх кишащие клопами одеяла. От Скотти и одеял воняло, а закуток у спуска в метрополитен был завален окурками, пустыми бутылками и голубиным помётом. Но, выкопав из глубины ватника кнопочный «Блэкберри» с раздвижной антенной, Скотти начал неловко набирать текст заскорузлыми руками. Он писал юстициарию Эдварду Грею, сообщая, что созывать Красную Охоту больше не надо.
* * *
Пришла зима. Джонни бросал карты в грохочущем как водопад зале «Садов Семирамиды». Наперебой трещали «однорукие бандиты». Толпа, среди которой попадались первые люди в медицинских масках, кружилась в проходах. Вспышки люстр освещали клетчатые столы и подковы «баккарата». Дилеры шелестели вскрываемыми на лету колодами, а крупье с деланным безразличием бросали шарик в прожорливую пасть рулетки. Ночное казино, главный Элизиум Неонового Города, с удовольствием приняло шулера. Небрежно держа под пальцами малый стрит, Джонни скользил глазами по напряжённым лицам за столом. Азарт достигал отметки, когда хочется выпустить когти и царапнуть зелёное сукно.
* * *
Бонни резко пригнулась, почти скользя в лужах пива на полу. Её кулак промял жёсткий кожаный жилет — и прежде, чем вонючая горилла перед ней успела рыгнуть от боли, девушка подскочила ближе и с размаху смазала локтем по виску. Посыпались бокалы, разбиваясь о неровно уложенный линолеум. Туша байкера обрушилась на табуреты у стойки, снесла их, толстые пальцы зацепили чью-то сумочку.
— Кто ещё?! Кто ещё, суки! — звонко заорала Бонни, отшвыривая кожаный плащ на бильярдный стол. — Ну!
В помещении клубился сигаретный дым. Хрипела музыка из старого магнитофона, пятна ярких вывесок на стенах складывались в декорации гладиаторской арены двадцать первого века. Губа Арлин была разбита, на полуголой груди, видной за порванной майкой, остался синяк от поперечного удара стулом. Но Арлин смеялась, а четверо здоровенных амбалов из байкерской банды мычали на полу. Рядом валялись мотоциклетная цепь, перешибленный пополам кий и клочья седой бороды. Под ботинком хрустнул чей-то выбитый зуб. В углу кабака длинноволосый юный дрыщ в кожаной куртке и пятнадцатилетняя девочка рядом с ним задумчиво смотрели на драку, потягивая молочный коктейль, один на двоих. Было весело.
* * *
— Ну… — сказал в ледяную пустоту Кид. — Мы все однажды упадём.
Он болтал ногами над снежной метелью, которая врывалась в недостроенные этажи нового небоскрёба. Рельса башенного крана, на которой он уселся, была такой же холодной, как он сам. Покачав над пропастью бутылкой в бумажном пакете, Кид протянул её невидимому собеседнику. Он пил в одиночестве, и бутылка могла бы навечно остаться в его руке… пока чьи-то пальцы вдруг не схватили её. Пальцы с чёрным лаком на ногтях.
— Ты зачем, кретин, затащил нас на такую высоту? — прошипела Бонни, держась за поперечные конструкции крана и стараясь не смотреть вниз. — Боишься? — ехидно спросил Джонни позади. Шулер в блейзере с иголочки ловко перескакивал с одной балки на другую, пропуская между туфель завывания вьюги и вспышки дежурных огней на пустой стройке. — Закрой хлебало!
Трое вампиров сидели над Неоновым Городом — и не падали.
-
Восхитительное завершение восхитительной игры! То, что нужно в знойный летний понедельник :) Спасибо всем мастерам за игру! История классная и запутанная! Записываясь, я не ожидала, что будет настолько сложно. Ето комплимент, если что)
Пол года пролетело незаметно и я знаю, что буду с теплотой вспоминать историю о ночных хищниках еще долгое время.
-
Неожиданное завершение игры) впрочем, послевкусие всё равно приятное, и концовка - одно из лучших, что вообще могло быть! Спасибо, что подхватил игру и довел её до развязки ^______^
-
Атмосферно
|
Джонни позволил себе понимающую улыбку в ответ Рику Деворо. Ли почувствовал себя так же, как когда находился за столом, в разгар игры, и мог позволить себе сравнять ставки с самой богатой "рукой" . Вампир явственно ощутил, что сейчас их маленькая партия за неоновым столом переходит в новое русло: все игроки средней руки выбиты из этого раунда и остались только те, кто может позволить себе играть по крупному. В такие моменты твоя жизнь может измениться кардинально: перечеркнуть все предыдущие мелкие неудачи и, взяв тебя за руку, вывести на самый верхний этаж самой дорогой гостиницы... а может быть два мордоворота выволокут тебя под руки с черного входа и кинут лицом в помои.
От того что скажет дальше Троица будет зависеть не только их собственное благосостояние, но и нежизнь других сородичей. Да, три маленьких пешки стоят сейчас перед ферзем, готовящимся занять место Короля. Да, чтобы там не говорил этот пришлый Бруха, с самого начала было понятно, он прибыл в Домен не для того чтобы отдавать последние почести. Возможно, он пришел для того, чтобы закончить когда-то начатое, за что его собственный Сир уже однажды выпроводил его прочь... Увы, историю изгнания Потомка сородичам так и не довелось узнать. Но теперь три пешки имеют возможность повлиять на всю ситуацию на доске.
Первым порывом Джонатана было дать будущему Принцу то что он хочет: интуитивно Гангрел понимал, что для того, чтобы упрочить своё положение, Деворо нужно выставить перед остальными сородичами виновных. Великий и мудрый Потомок самого Соломона Касла находит и карает убийц своего Сира. Вау! Кому как не ему занять пустующий трон! Достаточно только отправить на эшафот Маргарет Дэй, для этого уже готово всё, осталось сделать один последний толчок... Если то что говорила Вилена, если то о чем упоминала Келли, было действительно так, отсутствие прослойки между Кланами-Столпами (а кто теперь поверит грязным Тореадорам?), развяжет руки Вентру и Бруха. И да начнется грызня за власть! И те кто будут подле сильных мира сего, урвут себе достойную награду!
Вот только Джонни понимал, что быстро это не случится и остается ещё потенциальные старшие фигуры, которые могут напоследок смети несколько пешек с доски: Шериф и его "Башня", и действительный инициатор переворота, который так и остался в тени. Это может быть как и старик Вентру, так и таинственная Виктория, про которую было известно меньше всего и чьи мотивы угадывались сложнее всего... но Ли чувствовал, что списывать со счетом её было бы глупо. Пиковая Дама. Был ещё второй непутевый сын Касла, который теперь будет искать новой встречи с Троицей, но тут Гангрел видел пути как можно было уладить это недоразумение.
Так что если повысить ставки? Как минимум убрать Шерифа, задумавшего избавиться от пришлой котерии, будет разумно. Этому городу нужен новый Шериф, хах! Да, куда интереснее будет поселить в голове Деворо мысль, что всё только начинается, что враги окружают его и ему будут нужны проверенные сородичи под боком. А Маргарет можно разыграть даже лучшим для Троицы образом: неживая она и Вилена с Джейкобом будут куда полезнее в перспективе.
– История оказалась куда запутаннее, мистер Деворо, – ответил Гангрел, придавая лицу вид серьёзный и решительный. Он собирался рассказать Рику правду, смешанную с выдумкой настолько, что одно не удастся отличить от другого. – По той информации, что мы собрали, Маргарет Дэй невиновна. Третьи лица намеренное расшатывают положение в городе, желая обрушить тот баланс, что держался на трех Столпах. По нашим сведениям, это может быть выгодно доктору Баркеру, чьё влияние распространяется на местную охранную фирму, под чьим брендом по городу колесит отряд гулей-убийц, вооруженных тяжелым вооружением, заточенным на отстрел подобных нам. Так же в этом замешана некая Виктория. Вероятней всего прежний режим был слишком недружественен к ней и ей очень сильно хотелось это изменить...
Гангрел почувствовал как его плеча коснулось плечо Арлин. Девушка стала рядом. Забавно, но сейчас как никогда прежде он ощутил, что его тыл прикрыт: гули-убийцы, здоровенные негры, "черные пиджаки". Черт, быть может их Троица справится теперь с чем угодно? Джонни заглянул в глаза Бонни, чтобы понять, сходятся ли их вайбы?
-
Джонни за игру учень полюбился. Всегда было интересно следить за тем, что он вытворяет. Он классный чел, но говорить ему об этом, конечно же, никто не будет)
|
|
— Любви говоришь, — женщина закидывает голову вверх, туда, куда поднимались башни Шарна. На мгновение она возвращается мыслями к тому, что узнала и про Сванса, картины, цирк… новости, которые рассказывала ей Лори были не лучше тех, о которых рассказала она сама. Расплывчатые и крайне обобщённые, но вполне способные помочь. Вряд ли сама Ноакс признается, что зря поторопилась с выводами о прорицателе и всё же краешек сомнения закрался в её сознание. Правда, неожиданно выскочившая другая тема вынуждает Фэйт перевести взгляд на девушку, посмотрев на неё со всей внимательностью и заложенным внутри полурослицы материнством. Если только этот, как она сказала, Лотан обманул её и дал Фауст ложную надежду, Ноакс самолично найдёт его, что там, «Шепот»? И даже не побеспокоится потоптаться внутри помещения верхом на Мунпае! — Валенар далековато отсюда, милая, но, — она протягивает свою ладошку в сторону Лори, хватаясь за её предплечье и чуть сжимая хрупкие пальцы на её коже. Ведь это совсем близко к Выжженным Землям… да и Таленте. Фэйт продолжает говорить: — Если ты вдруг решишь что-нибудь узнать дополнительно, ты знаешь, что можешь рассчитывать на меня? Если ты хочешь, я могла бы узнать что-нибудь и у своего родства с Равнин. Не говоря уже о том, — она морщится, но тут же уверено кивает головой, отпуская её ручку, — если ты захочешь отправиться туда самостоятельно. Бабушка не врала и не бросалась словами. Да, у них все ещё было обязательство в виде, как минимум, хождения на работу, но это не означало, что они не могли начать с малого. В конце концов, Фауст, возможно, не до конца осознавала то, насколько была важна Ноакс. Полурослица была ей должна и была не прочь отдать свой долг. — Что же до твоего друга, — она хмыкает, — не забудь рассказать об этом Элейн. Может, и эта информация будет нам полезной. К тому же, — Фэйт бросает короткий взгляд на Лорелей, — кто знает, возможно карты будут разложены вновь и какая-то информация будет рассказана им ещё. Как говорится, на войне все средства хороши. — Подтверждает она свои очередным кивком. Довольная тем, что сдержала своё обещание да ещё и попыталась найти в этом свои плюсы, она зашагала куда увереннее. Суп наверняка уже начал стыть, как и поджаренные для этого дела чесночные хлебцы! Что уж говорить про второе и десерт!
|
|
Убитые херувимы в «Плачущем Ангеле» были иного мнения о том, кто и с кем пошёл сам. Но Джейкоб не мог выбирать. БМВ ожила, вздрагивая лакированным корпусом как чёрная пантера, и вывернула на автостраду. Они снова ехали сквозь ночь. В наполовину опущенное окно со стороны Бонни задувал ветер. Неправильность истории чувствовал каждый. «Не так» смотрело с рекламных щитов, ныряющих из темноты и тут же пропадающих обратно. «Не так» было написано на голографическом спидометре. «Не так» звали губернатора в Неоновом Городе. «Не так» было номером, который ноготь Бонни выскреб на старом таксофоне со следами несчищенной жвачки на трубке. Аппарат нашли на заправке у разъезда с Тридцать Шестым, ведущим на Огайо. Пока они ехали, вампиры вспоминали места, которые подошли бы для безопасного обмена. По какой-то причине Джонни больше не хотел возвращаться в особняк покойного Соломона Касла. Дешёвая развалюха, где застала их прошлая ночь? Пентхаус Вентру? Вонючая забегаловка в трущобах? Брошенные заводские площади на юго-западной оконечности? У опор магистрального моста через реку, на котором отказали тормоза? Найти силосные башни в прериях Айовы? В конце концов кто-то из них вспомнил брошенный кинотеатр под открытым небом, его видели с дороги — и место встречи нашлось само собой. В конце концов, «не так» — это фундамент новой загробной жизни. Это часть Камарильи, где бесстрастные интриганы не щадят никого. Иногда легче закрыть глаза, чем дознаваться до сути. Иногда безопасней принять общую точку зрения, чем становиться опасным маргиналом. Иногда легче просто сделать то, о чём попросили, чтобы потом не корить себя за лишнюю инициативу остаток той самой новой загробной жизни. Очень короткий остаток. Они выбрали автомобильный кинотеатр. — Я буду, — коротко сказал Принц Деворо. — Отличная работа. Всё как договорились, я вам должна, — похвалила Ида Келли. Шериф, оставленный без звонка, не сказал ничего. Ничего не сказал и Кастор Браун, хотя изъятый у Скрипача телефон несколько раз высвечивал его имя. Густой плющ обвил старый экран, отгородивший просторную площадку со стороны города. Шлагбаум у билетного пункта был обломан, знак «Держи пять миль» покосился. В разбитых окнах кассы время сложило шалаш из песка с мелкой листвой, а бездомные добавили мусора и окаменевших испражнений. Остовы двух старых кабриолетов ржавели в траве, оставшись без шин и диванов. Накрапывал слабый дождь. Края постеров трепал ветер. С полуистлевшей бумаги улыбался «Последний киногерой» Шварценеггер, куда-то бежали Клуни и Кидман в «Миротворце», летающая тарелка била лучом в честь «Дня независимости», а Кейси Бейкер зажимала рот, зная, что «Крик» не будет услышан. У четырёх мертвецов никто не спросил билеты в мёртвом как они сами месте. Арлин ловила покемона, водя «Нинтендо» над разбитыми бетонными плитами. Кид и Джонни сидели в машине. Гангрел пересчитывал оставшиеся в магазинах патроны, ловкими пальцами загоняя свежие так, будто они были игральными картами. На каждом патроне ему чудилось отражение дамы пик. Астрин задумчиво мурлыкал песню, которую прислал не так давно в голосовом сообщении. — Это что, из «Источника»? — оживился вдруг Скрипач. — «Могвай квартет», да? Сцена, где конкистадор идёт к просветлению? Кид удивлённо пожал плечами. * * * Чёрный фургон двигался по шоссе с выключенными фарами. Человеку за рулём не требовался свет. Его и человеком-то можно было назвать с большой натяжкой. Он не дышал. Его сосед, опустивший на глаза ноктовизор, безразлично отсчитывал мили ударами пальца по боковине плоского футуристического автомата, отдалённо напоминавшего австрийские АУГ. В салоне за их спинами расчехляли пулемёт, устанавливая его на поворотную треногу, фиксировали ленту в подавателе. Люди в неприметных балахонах грязно-серого оттенка действовали слаженно и без лишних разговоров. На беспроводной гарнитуре водителя мерцал синий огонёк открытой линии связи. Щёлкали лямки шлемов. Винтовки снимались с предохранителей. — Да, сэр, — наконец ответил в тишину водитель. — Понял. Только по вашей команде. * * * Мускульный «Корвет» с визгом шин развернулся на тупиковой площадке. В зеркале бокового обзора отразился алый ангел, пылавший над кирпичными плечами цехов. Сполохи полицейских сирен угасали. Лениво рассасывались машины «Скорой помощи». Сладкоголосые херувимы успокаивали публику, а подкупленный детектив заканчивал рапорт на капоте машины, пропуская целые пассажи ненужных свидетельских показаний. — Не отвечает, — констатировал Кастор и положил кнопочный телефон на приборную панель «Корвета». — Мне очень жаль. Когда я найду их… — Хитрый сукин сын… — не слушая, пробормотал под нос хозяин машины, пинком вбивая газ в пол. — Кажется, я начинаю понимать. Только бы он не стал спешить! Только бы опередить! — Кто? — переспросил Кастор, но ответа не дождался: слишком высока была скорость, чтобы говорить. * * * — Ваши приказы, мой лорд? — отчётливо спросила Ида Келли, склонившись в формальном полупоклоне перед высоким креслом. Её голос быстро терялся в старой библиотеке, составленной во времена, когда книги ещё печатали на плотной офсетной бумаге с быстро желтеющим краем. Сейчас во всём её поведении не было ни грамма фривольности. — Приказы, ты говоришь? Нет. Нет. О нет. Время приказов прошло вместе со стариком Соломоном, которого я проводил на холме. Осталось лишь время просьб. Отправляйся к Деворо. Окажи нашему молодому Принцу всемерное содействие, девочка моя. Стань его правой рукой, — тут уголок губ Иды незаметно дёрнулся. Она не могла не подумать о том, что правой рукой можно стать в самых разных смыслах. Но седовласый лорд Эшвуд неудержимо продолжал, будучи выше всякой пошлости: — Помоги ему раздавить степную гадюку Маргарет! И тогда Принц станет для нас ценным приобретением. Пожалуй. Ты так не думаешь? Сложив узловатые пальцы домиком над раскрытой «Монадологией» Лейбница, лорд Эшвуд прерывисто рассмеялся. Он не нуждался в ответе, а Ида не стала отвечать. * * * Вилена Мармелл в молчании смотрела на часы. Плохое предчувствие охватывало её всё сильнее. * * * Ровно в три ночи на съезде появились первые фары. Вторые. Третьи. Три автомобиля цепочкой съехали к кинотеатру и втянулись в узкий створ ворот. Два джипа «Кадиллак», которыми пользуется охрана всех звёзд и банкиров к северу от Тихуаны, и неповоротливый лимузин между ними. Машины рассредоточились у въезда. Синхронно клацнули двери. Негр с длинными багровыми дредами поверх пальто первым вышел из лимузина, не скрывая израильского «Узи» на сгибе локтя. Он некоторое время вглядывался в БМВ, а потом постучал по крыше. Охранники в чёрных пальто рассредотачивались у джипов. Дробовики и пистолеты-пулемёты тускло сверкали в свете фар. Наконец негр с дредами торжественно открыл заднюю дверь лимузина. Костюм цвета крепкого эспрессо почти сливался с чёрной кожей Рика Деворо. Неспешно застегнув пуговицу, Принц остановился у своего лимузина, разглядывая руины кинотеатра. Главный телохранитель махнул рукой, требуя приблизиться. * * * Незадолго до этого…
|
|
|
|
-
Хороший мальчик)))) Этот крит я посвящаю тебе!
|
|
Удивление на лице Элейн немного сбивает с толку представительницу коротконогих, но не останавливает от того, чтобы прекратить вываливать на неё поток собственной правды и мнения. В конце концов, давно пора: Фэйт за время своей работы наговорилась о погоде, обеде и других поверхностных темах, от которых толку, как от дырки от бублика. Если они хотят работать в команде, придётся разговаривать. — Предполагаю, как и всем нам, — буркнула она себе под нос, продолжая держать тонкие ручки на своих локтях, но более не встревала в монолог коллеги. В конце концов, ей дали высказаться, чем она была хуже? Поджав губы, старушка время от времени кивала головой, как бы давая понять, что присутствует в этом разговоре и готова выслушать Сол на этот счёт. Короткая мысль: может, она ошиблась? — в этот раз не останавливается в голове Фэйт слишком надолго. Элейн может закатывать глаза, молиться кому угодно и говорить, что её неправильно поняли сколько угодно: думать о том, как всё работает в «их» мире нужно было или до того, как сюда попасть или хотя бы сделать вид, что учиться интересно. И всё же, после слов остроухой Ноакс перестаёт смотреть на неё волком, приподнимая свой подбородок, тем самым смотря на неё прямо, а не исподлобья. — Я тебе повторю, отвечая на вопрос: «зачем?» — сделать что-либо командой было бы быстрее, проще и эффективнее, однако, как бы... заботливо не хотела звучать ты, — Фэйт снова морщит нос, прокручивая в своей голове её слова о возрасте. Она никогда не забывала о том факте, что несмотря на свои года, из троих собравшихся была самой младшей. Возможно, гордиться прожитым можно было среди людей, однако эльфы и их сородичи? Переживали и переживали бесконечное поколение рас и народов, которые отбивали пыль по земле, предпочитая задирать нос и думать, что они – главные индивидуумы. Да только что оставалось? Ноакс просто не была готова позволить кому-либо разговаривать с собой так, словно она – ничего не знающий подросток. Всё познаётся в сравнении, но она готова отчётливо отбить оное палкой да подальше. Несколько раз она моргает, возвращаясь к своей мысли: — Я знаю, что ты любишь работу детектива, а теперь и вижу, что речь не только о необходимости выставить пальцы веером. — Фэйт хмыкает себе под нос, роняя ладони по бокам, продолжая: — Просто в следующий раз подумай, как звучат твои слова по отношению к тем, кто существует с тобой бок о бок и находятся здесь не только ради того, чтобы быть на подхвате. — она делает паузу, добавляя короткое: — К твоим друзьям. Тут я соглашусь. Могла ли она называть их своими друзьями? Ноакс окидывает взглядом лицо Сол, останавливаясь на её чёрных глазах, а затем и оборачивается на Лори, наблюдая за разлитой растерянностью, того глядишь, что проступит на её щеках в виде румянца. Полурослица тихонько вздыхает, а затем качает головой из стороны в сторону. Даже если они видят её... не такой, какой видела себя сама Фэйт в отражении зеркала, зная собственную историю, это не имело никакого значения. Девочки были себе на уме, но были хорошими и она бы соврала сама себе скажи, что не подставилась бы ради кого-то из них. — Но что же, — Ноакс хлопает в ладони, делая несколько шагов в сторону от стола Сол, — если речь идёт только о ниточках и сборе фактов в удобную форму, то не забудь воспользоваться документами, которые успела заполнить Лори. Если наклюнется какой-то вариант и ты надумаешь куда-то идти, решая все проблемы, — она щурится, — то точно дождись утра, чтобы не встревать в неприятности самостоятельно. На этом, раз тебе нужна, — она грузно усмехается, — «моя свежая мордашка» – я откланяюсь. Эй, Лори! Фэйт оборачивается на Фауст, кивая в её сторону головой: — Где ты бант успела прозевать? — Фэйт как-то кажется сомнительным, что от такого чудесного – для эльфийки, разумеется – предмета гардероба Лорелей решила избавиться намеренно. Слишком уж горделиво она выглядела, привнося в серые будни детективной жизни яркие краски, — пойдём, расскажешь по пути. Не будем отвлекать Элейн от работы. Она косится на Сол только кивком обозначая, что если той понадобится, то остроухая знает где их искать и идёт в сторону выхода, уже умудряясь сдвинуть брови в кучку, чтобы задержать свой взгляд на Ирвине. Или что, думает, сбежав в соседнюю комнату, он легко отделается?
-
Офигенная бабулька!
-
очень хороший пост. :3
-
<3
|
-
Спасибо за игру! Эмиль молодец. :)
-
Хороший вышел финал, даже без жертв)
-
Любопытно! Спасибо за игру!
-
Мне понравилось, что была и мистика (для персонажей), которая в итог вроде просто наука.. наверное) А еще, что мы разбирались не с каким-то МЕГАЗЛОМ с коварными планами по порабощению мира. Это зло локальное, а может, и не зло - смотря как судить (но Рудольф бы судил строго). Короче, в Эберрон ты смог, с чем и поздравляю!
-
ну... с завершением
|
Переплыв озеро, группа высадилась на берег. Генри снарядил невидимого слугу тачанкой с вещами и снаряжением, а затем зажег гномский фонарь, положив его туда же в тачанку.
- Так, вы рекрутировали спасенную жрицу?- усмехнулся он,- очень умно, ее то и в долю не возьмешь, чистый альтруизм,- молодой человек отпил из фляги чего-то, что заставило его поморщиться, - План такой, мы уже срезали путь по озеру, и теперь нам осталось преодолеть небольшой участок леса до шахты,- Цепной обернулся на полыхающий остров и потом снова посмотрел в лес,- Да, все верно, нам в ту сторону, пошли!
Только отряд начал движение, как неожиданно из темноты появились два тяжелых пехотинца в униформе Штормграда.
- А ну стоять! - грозно сказал один из них,- Вы окружены, не дергайтесь! Мы ищем вора, который обокрал Герцога Брайсона и совершил на него покушение! Вам не о чем волноваться, если его нет среди вас, -
Второй солдат зажег факел и приблизился к Генри, что стоял впереди всех.
- Волосы крашенные, глаза янтарные, татуировка сделана недавно, даже кожа все еще красная,- сказал стражник, рассматривая мага.
- Ты смеешь обвинять меня? Да, ты знаешь кто я?! - Разозлился Генри.
- Ты, чертов демонопоклонник и вор, -пехотинец мечом подцепил цепочку на которой крепилась книга заклинаний, - а вот и фамильная ценность. Ну, что придурок, шах и мат?
- Я сотру тебя и всю твою семью в порошок... - Прошипел Цепной, отойдя на шаг от вояки.
-Эй, ну что ты так сразу? - примирительно зявил второй солдат, демонстративно спрятав оружие в ножны,- Нам нет дела до этих дворян и их разборок. За мертвого похитителя назначено вознаграждение в виде полтинника золотых. Давай так, ты нас выручаешь финансово, а мы делаем вид, что не встречались? -
- Нет уж, думаешь нацепил форму и теперь все можно? Я не стану платить, с дороги, или пожалеете! - отрезал маг.
|
|
|
|
Придушенный цепочками Кид успевал только прерывисто кашлять, пока Арлин размазывала несчастных охранников. Возможно, то была игра воображения, но присутствие Малкавиана словно насыщало насилие новыми эмоциями. Настоящими; глубокими и яркими. В жестокости хотелось раствориться без остатка, и когда револьверная пуля разорвала голову «херувима» в клочья, когда толпа с воплями бросилась прочь… в этот краткий момент Бонни показалось, что жизнь обрела смысл.
Дискотека гремела сама по себе. Впрочем, около половины посетителей, пьяных или заведённых настолько, что им заходило на окей и кровавое месиво, продолжали толкаться под стробоскопом. Наконец опомнившись, Арлин поспешила за Джонни. Кид недовольно вырывался, но в нём, видимо, нашли своеобразную аналогию Джейкобу.
У дверей с белыми крыльями распростёрлись в лужах крови два тела. Один негр слабо завывал, хватаясь руками за живот и ещё не зная, что в спине появилась дыра диаметром с ведро для бумаг. В кишках булькала кровь. Половина правой почки отсутствовала, прошитая пулевым каналом. Смерть была мучительной. В Элизиуме продолжали кричать.
Вместе с волной полуголых подростков, распалённых и перепуганных, четверо вампиров ломились к выходу. На пороге разорённого зала Бонни обернулась, подчиняясь скорее шестому чувству, чем необходимости. В лазерно-чёрной тьме крылатые двери медленно открылись. Крип из христианской секты тяжко и торжественно стоял в проёме, не отрывая глаз от бегущей толпы. Двумя пальцами он выдавливал пулю из грудной мышцы, казавшейся каменной. Пятидесятый калибр, которая только что перемолол человеческое брюхо, стал для Кастора Брауна… ничем.
* * *
Бруха редко создают потомков. Бешеные псы, ненавидящие в первую очередь самих себя, они кормятся и упиваются своим анархизмом. Только встретив такого же отбитого, ненависть к которому перевешивает презрение, они иногда снисходят до потомства. Обращение Бруха так же жестоко, как они сами. Бруха почти не создают семьи, мало чему учат своих птенцов. Они и живут не слишком долго: кто-то цепенеет, не сумев найти пропитание, кого-то настигают Солнце или стерегущие Маскарад воины Старейшин. Но маленький род странных луизианских потомков католического Принца Соломона Касла сделал почти неслыханное. Укрепился и вырос. Оставил потомков.
Неонаты Бруха страшны в бою. Почти так же страшны, как дикие одиночки их клана-собрата Гангрел. Но кем способны стать Старейшины клана, прошедшие несколько веков войны? Какого врага они только что создали из наследника Принца Кастора Брауна?
Уже на парковке, когда Кид ударил по газам знакомой чёрной БМВ, руки смогли отпустить оружие. Плачущий ангел на трубе сиял в ночи как красный факел. Очередь перед клубом недоумённо смешивалась с выбегающими. Никто не преследовал котерию.
* * *
Когда стоны «херувима» умолкли, Кастор Браун осенил крестом его тело и прочёл заупокойную молитву, стоя на коленях перед двумя телами. Голова второго охранника была накрыта кожаной курткой. Кастор плакал, закрыв глаза. Потом огромный негр поднёс к уху крохотный в его ладони телефон. Его грозный бас звучал печально:
— Здравствуйте, доктор Баркер. У меня есть новости для вас…
|
Фэйт довольно кивает головой и даже на мгновение задумывается о своём вечном мнении, что работать в одиночку кажется более лучшим и простым вариантом. Наверное, приподнятое настроение в целом от сегодняшнего дня – она давно смирилась со смертью и, технически, с вытаскиванием с выходного тоже – заставило женщину немного смягчиться. В конце концов, девочки и сами наверняка неплохо постарались или, в худшем случае, попытались бы это сделать, если других дел не было бы. Ноакс уже даже оборачивает голову к Сол, как бы показывая, что она слушает о том, что пришло девушке в голову... Что-что она сказала? Она сводит брови к переносице, а глаза полурослицы начали сужаться, пока не стали узкими щелочками. Кажется, рано она похвалила в своей голове старания полуэльфийки, побив себя палкой за плохое отношение к коллегам? Неожиданно повисшую между ними паузу пытается разбавить Лорелей. Пожалуй, это единственное, что смогло бы остановить Ноакс от того, чтобы вообще раскрывать рот. Бедная Фауст и без того страдала тем, что не любила неловкие моменты, пытаясь исправить всё в тот же момент, когда ей кажется, что кто-то крикнул в окно: «Пожар!» Другое дело, что что-то Ноакс не хочется дёрнуть плечами и встать в горделивую позу. Впрочем, они и без того должны были заметить, что женщина не то, чтобы кичилась своими прежними заслугами. — Не совсем детективы... потому что у нас есть личная жизнь помимо работы, так ты хочешь сказать? — Женщина делает паузу, чтобы чуть громче спросить: — Я что шутка для тебя? Фэйт спускается со своего стульчика, демонстративно складывая руки на груди. Опаздывала она? Мало делала? Простите, но позволяла себе... поспать? В действительности, какая плохая старушка, которая повидала и сделала достаточно этому городу, чтобы иметь возможность провести время со своими внуками и дочерью, не думая о том, что очередной дурак перешёл дорогу не тем и, по итогу, выпал из окна. Ноакс сильнее морщит нос. Возможно, для кого-то она уже была не в том возрасте, состоянии или чем там может потешить своё самолюбивое поколение, которое не видит дальше своего носа. Но она не позволит говорить с собой таким пренебрежительным тоном. — Послушай меня, девочка, — в её словах не остаётся ни грамма той теплоты, с которой обычно отзывается Ноакс с утра пораньше, таща за собой корзинки и угощая коллег свежей выпечкой, — я понимаю, что тебе хочется быть звездой этого места. Тем более, только глупец скажет, что у тебя нет для этого потенциала. Однако, ставить выше остальных ты можешь себя в своей голове или же, раз на то пошло, в кабинете Гэвина: мне не принципиально. Во всём остальном придётся играть командой, учитывая, что выбора нам не оставляют. — Фэйт кидает короткий взгляд на Лори, коротко кивнув головой, мол, спасибо, что заступилась, но полурослица и сама может справиться с высказыванием своего мнения. — Поэтому, у тебя или есть чего сказать по «рабочей версии» или тебе стоит предупредить нас о своём плане заранее, а не гнать таинство за нашими спинами. Оно не красит тебя, будь уверена. Особенно перед своими коллегами.
|
|
|
— Ну, там, можно сказать, все сразу. — И все-таки после вопроса Битрис она ухмыльнулась. Эта женщина была весьма проницательной, что было одновременно радовало и настораживало. Но по карйней мере сейчас это было очень кстати: не нужно долго ходить вокруг да около. — Собственно, этот Сириус и без наших ремарок заметил, что кое-что отсутствовало на его теле, в связи с чем наш общий друг немного расстроился ... Как-будто он не видел этого вечером. — Почесав ногтем у виска, рыжая отвела взгляд в сторону и состороила гримасу, но скептически причмокнув губами, добавила: — М-да. В общем, Санс чота расстроился, будто это у него куклу отобрали. — Керли вновь посмотрела на Битрис, но без осуждения. Скорее всего, если бы драгоценности не забрала Мэл, то это сделала бы она или, может, даже Хром. Одним словом тот, кто не сильно печется о чести и понимает, что рисковать жизнью ради каких-то пятидесяти золотых будет маловато. Раз уж решились пойти за Стену, то нужно хвататься за любую возможность увеличить прибыль с этого предприятия. Ну разумеется он заметил. Битрис незатейливо крутанула головой, будто это помогло бы ей почувствовать нахождение призрака где-то поблизости. Наверняка подслушивал, пока его никто не видел и уж точно видел, как они снимали, а сама Мэл забирала имущество с его тела. Удивительно, что это не разозлило его… неужели двухста лет хватило для понимания, что жадность – это плохое чувство? Мэл не сдерживается от того, чтобы громко хмыкнуть: — И почему я не удивлена? — Мелисса задается риторическим вопросом вслух, чуть склонив голову в бок, — ладно. Спасибо, что предупредила: если меня встретят с задницей на лице, то мне будут понятны причины. Битрис, впрочем, понимает, какие мысли могли бы быть и у Ворон. Не похоже, что та давила женщине на совесть, но несмотря на это Энви захотелось дать понять Керли, что воровством она занимается явно не из-за любви к мародерству. Как она сказала ей прежде, даже взломы домов – больше профиль, нежели прихоть. — Король и армия отсылает исследователей за Стену без какой-либо помощи, и если бы не твой рыжий друг, мы бы остались с голой жопой, — явно имея ввиду информацию, которую разбазарил дварф, Мэл продолжает, — пожалуй, если есть что-то, что мы найдём и оно оплатит затраченное для выживания здесь… украшения или, тем более, артефакты умершим уже не нужны, а аристократы на севере никогда не сунуться сюда в попытке найти приданное своей семьи. Кишка тонка. Мне кажется, ты понимаешь лучше других, о чём я. — Да не за что, — ответила Керли, старательно делая вид, что ей в целом плевать на признательность женщины, но взгляд ее был направлен в окно. Из всей компании к Мелиссе она испытывала бОльшую симпатию, чем к другим во многом из-за того, что та была тоже отважной женщиной, которая, скорее всего не из-за хорошей жизни отправилась за стену. К тому же часть вины в том, что на Битрис может потечь говно с утра пораньше, лежало и на Керли. Именно она перед сном попросила осмотреть эти проклятые тапки. — Да, с Гару нам, определенно повезло. — Согласно куинула Ворон и сразу же усмехнулась в ответ на комментарий Мэл о природе аристократов. Знала бы она! — О, я крайне хорошо понимаю, о чем ты... Ладно, за ночь мы кое-что еще выяснили о хозяине этого дома. Поскольку мы все еще относимся к Миру Живых, он кое-что хочет от нас и, полагаю, что награда за оказанную ему услугу будет заманчивой. Но об этом лучше расскажет Дарксоул, как более осведомленный в оккультных делах. Мэл морщит нос. — Не нравится мне это, — в конце концов, её знаний про призраков хватает, чтобы не связываться с ними и там, где женщина смогла избежать этого посредством сна, кажется у Керли и Санса получилось слабо. Что же, из-за отсутствия какой-либо информации Мэл продолжала оставаться скептичной, но согласно кивнула головой, — не его ли ботинки? — Битрис хмыкает, — хотя ты говоришь, что он уже заметил пропажу. Значит, есть что-то в этом доме ещё? Она вновь ведёт взглядом по комнате, только прежде в поисках призрака, теперь – мест, что могли бы стать закладками мертвого аристократа. Ладно, что она говорила о жадности? Сириус не промах, раз успел спрятать имущество от глаз тех, кто позарится на его имущество уже после смерти. — Кстати, о них, — женщина отталкивается от пола ладонью и встаёт во весь рост, еле слышно хрустнув коленками. Она поправляет чуть съехавшую на теле рубаху: — ты была права. Они действительно необычные. Пойдём, я покажу. Битрис надевает недостающее и отложенное прочь в ночи, и подхватывая свой спальник, кивает головой в сторону гостиной, дабы уже продолжать разговаривать там: — Предполагаю, все очнулись? — Мэл переступает порог гостиной с приветливой улыбкой, находя взглядом дварфа, а там уже и Сансаниэля: — Утра и вам.
-
Лойс за отличный отыгрыш
-
Очень уютно поболтали! Это был красивый бондинг момент)
-
... и я в этом почти уверен :)
-
ияпс
-
Иногда я жалею о том, что забросил D&D
-
+
|
|
|
|
|
Ай да кузены, ай да молодцы! Сжимая в ручках пришедшую телеграмму, она довольно кивала головой, читая строки. Да, развернутого ответа она не получила, но он ей и не нужен был: Фэйт уже получила зацепку, которую можно было раскручивать и дальше. Удивительно, что подруга ничего не знала, с другой стороны, на месте погибшего... Ноакс на мгновение морщится, понимая, что и сама бы не стала рассказывать о своём прошлом зная, что то может помешать будущему. Так или иначе, несмотря на то, что полурослица была за правду, может Далии и не стоит омрачать настроение и воспоминании о друге таким образом. — Опять уйдешь? — Фэйт оборачивается на голос дочери, с любопытством заглядывающей за её плечо. Задумчиво пожевав остатки табака в своём рту, она лишь покачала головой из стороны в сторону: — Нет, хватит на сегодня работы. Итак сделала больше, чем того требовала ситуация. Ты уже начала готовить ужин? Пойдём, я тебе помогу, — и с этими словами, старшая из семьи двинулась в сторону кухонного помещения, переключаясь с работы, чтобы провести оставшийся выходной день с семьей.
Впрочем, её кто-то спрашивал? Кажется, не зря люди веруют в Богов: могут просить у тех свободы действий и, в конце концов, спокойного сна. Несмотря на то, что до него было ещё далеко – Ноакс всё же не настолько стара, чтобы ложиться в седьмом часу – и тем не менее, любому будет очевидно раздражение, с которым она топталась на рабочем месте. Что, дело не ждало? Он уже был мёртв и, как считала сама Фэйт, они были на шаг впереди учитывая, что пошли по – может, не все, но это не имело значения – этому делу сильно раньше, чем о нём вообще кто-либо узнал! С одной стороны, не стоило думать о себе слишком высоко и думать, что решение уже было у них в кармане, с другой... — То есть, — она смотрит пропадающему в стороне выхода Ирвина, говоря так, чтобы он точно расслышал её слова: — дело мы, оказывается, умудрились ухватить, но Гэвин даже не пришёл, чтобы сообщить об этом! Нет, я понимаю, нача-альник, занятой человек, но и я, простите, — Фэйт говорит ещё громче и аж поворачивает голову в сторону двери: — Простите! Была отправлена им же на законный выходной! А теперь стою здесь и слушаю о том, что чудо-машина делает нам вино? А остальные что? Заблудились по пути? Устало она вздыхает, потирая переносицу хрупкой на вид ладошкой и потоптавшись ещё на месте, двигается в сторону своего стола. Она что-то бубнит себе под нос и совсем не обращает на молодых девушек, которые наверняка были если от этой идеи не в восторге, – что-то у Ноакс были сомнения на этот счёт учитывая, как бодро они готовы отправляться на авантюры в любое время суток – но явно не в таком, как полурослица. — Ладно, — она вновь грузно делает вздох, посмотрев сначала на Лорелей, а потом на Сол, — я узнала пару вещей об этом Свансе, пока было время. По мелочи, конечно, но всё равно может пригодится в деле, — похлопав ящиками, Фэйт на всякий случай, чтобы не забыть что из чего вытекает, начинает записывать какие-то совсем короткие слова своим неровным и дрожащим от руки почерком. Она рассказывает им о том, что подсказала ей подруга, не сдержавшись слегка отойти от темы, говоря про наркотики от семьи Баромар. Ноакс выуживает и телеграмму, от своей семьи: — ...интересно то, что он был не простой продавец. Я уверена, что зуб на него могли точить ещё и из-за этого цирка и того, как тот встретил свой закат. Можно попытаться найти кого-нибудь, кто был связан с этим, что со стороны интересующихся диковинными животными и удачным на ранних стадиях бизнесом, — она делает паузу, — или защитников свободы когтеногов.
|
|
-
Рудольф оказался милым ботаником! Парней ты хорошо отыгрываешь и я рада, что в один момент нам удалось зажечь искру между персонажами. Быть может, после этого дружба между Руди и Логашем стала крепче... или переросла в нечто иное? :)))) (давай напишем фанфик)
|
|
|
|
Вообще, Вейланд не был каким-то особо бесстрашным. По крайней мере сам себя он бы не осмелился так назвать. Его вполне можно было назвать стойким к физическим увечьям – это да, это проверенно. Но вряд ли кто-то осмелится предположить, что его невозможно напугать! Просто правило по правилу большого пальца: даже не смотря на то, что напугать его особо никто не пытался, сделать, скорее всего это было бы не сложно. Проблема в том, что почти всю свою жизнь он провёл в тепличных условиях: до того как он в первый раз отправился в приключения, он был подсобным рабочим в штормградской академии, а потом – проходил военную подготовку. Казалось бы, что для него с такой-то биографией может оказаться чем-то страшным? Чудовища из недавних приключений? Едва ли: все они были побеждены. Отдраивание казарм в одиночку? Да тоже нет, Райкер физического труда не боялся и очень даже охотно заменял им упражнения. Даже заклинанию было тяжко что-то отрыть в разуме воина, чтобы использовать это против него. От чего воин даже на пару мгновений задумался, "Завис" на ровном месте. Однако чёрное колдунство-таки добилось своего! На пару мгновений в голове воина изобразилась картина из далёкого детства. Картина, от которой и по сей день у него, порой, по спине мурашки бегают, и даже не окрашенные в серый цвет локоны волос готовы поседеть.
В голове Вэйланда возникли картины о том, как он, ещё мелкий, шёл во тьме с тускнеющей свечой в стакане, выполнявшем роль канделябра. Штормград полностью оправдывал своё название, вступив в неравную схватку с бьющими о его стены волнами молниями, нещадно атакующими его шпили. Воск то и дело капал со свечи то на пол, то на его руки, но объятый неугомонной тревогой Вэй не обращал на это внимания. Всё оно было сосредоточено на угловатых фигурах, хмуро высившихся над ним слева и справа, словно наблюдающих за каждым его шагом и недовольных уже тем, что он вообще идёт куда-то. От высившихся над юной и ещё чернявой головой Вэя веяло холодным презрением. Вэй потревожил их в ночи, и поигрывание огонька на конце свечи, постепенно походившего к краям металлической кружки, лишь усугубляло их неприязнь. Взаимную, впрочем. Фигуры высились и выжидали. Никто из них ничего не предпринимал: либо считал это ниже своего достоинства, либо выжидал чего-то. Но каким бы мертвым, вековым спокойствием не веяло от них, Вэй не мог перестать ожидать от них худшего. Погода таким мыслям только способствовала: ветер стоял такой, что даже крепостные стены от него сотрясались бы, пусть и не было опасности, что они не выдержат. Земля из под ног тоже норовила уйти, даже если от ветра защищала каменная толща. Если и были окна, то они звенели, если и был Вэйланду вид на небо, то ничего окромя густых чёрных туч и вспышки молний. И какими бы жуткими и грозными не были бы угловатые вековые чудища, внимание воина то и дело переключалось на очередной озаряющий небо и окрестности Штормграда проблеск света. Возможно, именно этого и дожидались тревожные создания, чей покой Вэй нарушил в ту ночь, ведь даже толком зазеваться не успев он едва увернулся от коварной атаки грозных чудищ! Толком не успев насладиться проблеском света, его милостью в отношении заплутавшего в ночи путника, как подлый выпад тёмной завесой накрыл его с головой! Уклонившись от первой атаки, Вэйланд ждал второй. В конце концов, он тогда ещё не был воином, да и огонёк свечи, вместе с огарком провалившийся в жестяной кружки, все ещё тревожил, нагло тревожил покой высившихся над Вэйландом... Книжных шкафов. Монструозных полок по много футов в высоту, заставленных разными рыцарскими романами и мифологическими трактатами, научными фолиантами и историческими и биографическими монографиями. Сам Вэйланд был, кажется, был в порядке. Руки и ноги – всё на месте, даже голову не отбило. Лишь сердце бешено колотилось, дыхание сбилось фатально, а остекленевшие глаза, повинуясь движениям головы, осматривали всё вокруг. И хотя сам Вэйланд был цел, самое страшное, на что он рассчитывал, выходя в ночи за водой, произошло: одна из полок обрушилась на каменный пол. Тревога, печаль и ощущение потерянности волнами настигали сознание парнишки. Ведь самое страшное было ещё впереди: –Ну и где я завтра буду стремянку искать, чтобы всё это прибрать?–Закономерно вслух возмутился парнишка.–После шторма-то! Да ну вас...
И тут Райкер пришёл в себя. Уже выставив древко молота для защиты – видимо инстинктивно, будто бы защищаясь от "Атаки" из своего видения, он приготовился защищаться. "Привидится-же такое", подумал он, глядя в глаза наславшего на него эти видения чудища.
|
Разрушить человеческую душу либо прилюдно очернить себя некромантией: какой замечательный, однако, выбор. С одной стороны нечто более страшное чем убийство, и даже просьба жертвы о подобной милости не делает его чище. А с другой - клеймо и шанс оказаться на дыбе по возвращению в подконтрольные короне земли. Ведь доверять нельзя никому, а тем, кто вызывает недоверие - и подавно. Но если судьба предлагает тебе камни на выбор, держа их в протянутых руках, стоит проверить ее карманы. Из размышлений Санс вышел лишь благодаря бестактности Керли. Полуэльф плотно сжал губы, выслушивая ее, но довольно вальяжно вмешался:
— Всему свое время, леди Норлинг, не стоит торопить события. Уверен, Граф Бернулли прекрасно все осознает.
Следом же снова перехватил инициативу разговора, обращаясь исключительно к призраку:
— Хорошую же задачку вы поставили. По второму варианту. Я достиг некоторых успехов в Искусстве, но все еще не закончил обучение, и ритуальное плетение мне пока не подвластно. Что же касается варианта первого, то правильно ли я понимаю, милорд, что он подразумевает использование запретных нынче практик, именуемых Некромантией? Разумеется познания в этом направлении у меня практически полностью, кхм, отсутствуют. Но, судя по талмуду на втором этаже и вашему нынешнему облику, запрет был не всегда, и некоторый опыт у вас имеется. Возможно, ради благой цели, и если леди, как истинно верная короне представительница древнего рода, одобрит этот шаг, вдвоем, под вашим руководством, мы сможем попытаться... Граф, не сочтите за оскорбление, но вы уверены что нет иных вариантов?
Разумеется, Сансаниэль не собирался разглашать семейные секреты в присутствии столь вероломной спутницы. Но всерьёз рассчитывал что Граф поймет: для Дарксоулов не все запреты являются запретными, и не все практики - забытыми. Вопрос лишь в цене и рисках. Ириски эти должны быть разделены с девушкой, делая ее соучастницей.
***
— Впрочем, давайте я расскажу вам одну забавную легенду. Поведал мне ее некто из моих ровесников по академии, древнего, пусть и менее благородного рода. Когда-то, незадолго после возведения Стены, в их доме случилась досадная ситуация. При довольно странных обстоятельствах скончалась одна из одаренных дочерей рода. И, вопреки всем здравым смыслам, обрела посмертие подобное вашему. Потеряв тело, она лишилась и разума, обретя взамен вечность. Дабы не привлечь ненужный интерес, глава дома решил сохранить все в тайне, а от призрака избавиться. Но найти ее не смогли, и, с промежутками в несколько десятков лет, кому-то счастливиться ее застать. Ночью, в родовом особняке. Со слов моего знакомого, призрака не не видели уже лет 50, но тем не менее молодых людей дома, уже традиционно, пусть и тайно, обучают способам изгнания подобных сущностей. И шутка в том что мне посчастливилось узнать некоторые из оных, и один, который подойдет нам.
Дарксоул взял паузу, давая возможность собеседникам переварить услышанное. Да, это та самая история, которая про друга, но про тебя. А может и нет, кто знает.
— К сожалению, ввиду определенных рисков для нас, озвучить способ я не смогу до самого начала. Скажу лишь что совершить все можно будет следующим утром. И вам, граф, придется довериться слову Дарксоула. Включая первоочередное завершение сделки с вашей стороны, ибо определенные издержки с нашей стороны так-же будут присутствовать. Решать вам, милорд.
-
Если вам исполнилось 18 лет и вы готовы к просмотру контента, который может оказаться для вас неприемлемым, нажмите сюда.
Но да, и тебе спасибо за совместное творчество в один прекрасный вечер)
|
Словесное пикирование, казалось, не особо доставляло удовольствия призраку. Скорее, он делал это по привычке, которая закрепилась еще с незапамятных времен. Граф не выдавал никаких эмоций и, казалось, двухсотлетнее заключение в собственном пустом доме повлияло на него не лучшим образом. Впрочем, это не повлияло на его острый язык. Видимо, при жизни он доставлял много проблем аристократам и своему окружению, если не стеснялся выражать свое недовольство.
— О, милорд, наша встреча становится, кхм, честью для меня. Ведь когда еще получится узнать от современника моего великого предка действительно ли Черный Змей временами был слишком безжалостен по отношению к тем, кто занимал более низкое положение?
— Черный змей? В кулуарах его называли не иначе как Ублюдок, ведь он был жесток не только с противниками, но и союзниками. Уверен, вы не хотите этого знать, лорд.
Сансаниэль не ожидал, что призрак снизойдет практически до прямых оскорблений. Но у хозяина дома есть множество привилегий. В том числе и выказывать свое недовольство. Пусть даже оно направлено на уже исторического персонажа. Впрочем, удивление лорда быстро прошло и он ответил не менее остро:
— Отчего же, вполне занимательная деталь . Ведь мы оба понимаем что не имеет значения как тебя называют за спиной, пока вынуждены трепетать перед взором.
Вот только аристократ, видимо, совсем не собирался конфликтовать с нежданными гостями, а всего лишь выражал свою точку зрения. Сансаниэлю и Керли показалось, что у призрака не было вообще никаких эмоций. Он казался похожим на механическую куклу, которая днями стоит на полке и говорит только в том случае, когда рука посетителя соизволит повернуть ключик в замочной скважине. Но даже в давно умершем аристократе чувствовалась сила мысли и гордость:
— Лорд, историю пишут победители. Ваш предок - победитель. Но я был знаком с ним лично и разделяю мнение маркизов и герцогов. Подумайте об этом на досуге.
Тем временем Мелисса тихо улизнула подальше от аристократического сборища, а Хром снова уснул возле камина. Богатырский сон дварфа могу разбудить разве что удар по кумполу или запах свежих булочек. Вот только в теперешней ситуации первого ждать приходилось намного вероятнее, чем второго.
Разговор аристократов стал менее накаленным. Пикирование сменилось обычной вежливостью, пусть и не слишком искренней. Собеседники попробовали друг друга на зуб, признали достойными внимания и немного расслабились. Со стороны это выглядело как попытки аристократов побольнее уязвить другого, но Керли понимала, зачем это нужно. Этикет был попран уже с самого начала. Ну не ожидали приключенцы, что среди мрачных покинутых домов останется хотя бы один, в котором будет хотя бы подобие жизни. И, конечно, по стечению обстоятельств, они решили остановиться именно в нем. А ведь визит в дом аристократа без приглашения и предупреждения - это неуважение к нему. Особенно, если он выше по статусу. В любой другой ситуации граф мог вышвырнуть непрошеных гостей из дома и его никто бы за это не осудил - даже напротив. Но это не совсем обычная ситуация. Потому что просто не существует норм и правил, которые регулируют общение с умерим аристократом. Не такое частое это явление, чтобы с ним считаться.
— Надеюсь, вы найдете время удостоить меня, и, возможно, леди Норлинг, легкой беседой? Если, конечно, миледи будут интересны мужские разговоры. По крайней мере это было бы очень любезно с вашей стороны, граф.
— Что ж, я не против составить вам компанию. Учитывая мое положение, здесь бывает скучновато.
Наконец, Керли решилась и сама принять участие в разговоре. Ведь несколько невежливо безучастно слушать диалог других.
— Вероятно, мы не сможем компенсировать эти долгие два века одиночества, но непременно постараемся составить вам хорошую компанию, милорд. — Теперь Керли обратилась к призраку. Все-таки не зря она бахнула немного алкоголя перед дозором. На полностью трезвую голову очень сложно изображать из себя общительного человека. — Есть ли что-то, что вы хотели бы узнать, граф Бернулли? Быть может, мы сможем утолить ваше любопытство. — На слове "мы", Керли многозначительно посмотрела в сторону Санса, мол говорить будешь ты.
А сама девушка попыталась вспомнить что-нибудь о самом Бернулли. Хоть прошло двести лет, но фамилия все же была довольно известной. Бернулли были крепкой политической семьей, одной из тех, кто боролся за власть возле короны. Вот только ее "сковырнули", если можно так выразиться. Семья разза разом попадала в опалу, а последнюю точку поставили подозрения в государственной измене. Семья лишилась влияния и власти, а самого Бернулли выслали в "мягкую ссылку". Доказательств было слишком мало, но кого это волновало? Формально граф получил небольшой земельный надел, ренту и селян, но фактически не имел теперь абсолютно никакого влияния ни на государство, ни на политику в целом. Сейчас род Бернулли считался погибшим - одним из тех, кто нашел свой конец из-за нашествия нежити.
Сансаниэль правильно понял жест девушки и тут же перехватил нить разговора:
— Хотел бы я сказать что понимаю вас, но, к сожалению, не могу. Благо у нас еще достаточно времени чтобы немного исправить досадную ситуацию.
Чародей многозначительно посмотрел на стоящее рядом кресло, и перевел взгляд на Сириуса. С намеком. Он был истолкован совершенно верно, и призрак не замедлил ответить. Сначала Керли, а затем и Сансу:
— — Благодарю, леди. Но мое любопытство умерло еще две сотни лет назад. Впрочем, у меня есть деловое предложение к вам лорд, леди. Давайте присядем. В ногах правды нет.
Бернулли покосился на дварфа, который вроде как спал в углу, но не сказал ничего. Лишь на долю секунды граф замешкался - потому что кресел было всего два, но их самих было трое. Хозяин дома должен садиться первым, но тогда он выкажет неуважение к гостям. Правда, вышел граф из этого положения по-настоящему изящно. Он просто сел на воздух, как будто под ним было кресло. Выглядело это несколько странно, но призрака это не смущало. Он жестом пригласил остальных присесть, что они и сделали.
— Все-же леди права, есть вещи, которые знаем мы, и которые могут быть полезны вам, граф. И я уверен что это взаимно. Но тем не менее вы меня заинтриговали, я само внимание.
Хотя в разговоре и звучали колкости на грани открытых оскорблений, но они по своему сближали. По крайней мере Дарксоул ощущал к призраку некоторое подобие причастности, все-таки они одного поля ягоды. Разного времени и поколений, но общего у них было больше. Если не учитывать физическое состояние. У графа оно было отвратительным. Признак тяжело вздохнул и сказал кое-что, что изменило отношение к нему:
— Дело в том, что мне в тягость бдение в форме призрака. Как оказалось, я привязан в месту собственной смерти, что несколько неудобно. Я бы хотел, чтобы вы лорд, леди, упокоили мое тело и избавили мой дух от подобного подобия жизни.
Граф всего лишь хотел умереть. По-настоящему. Не остаться подобием жизни, которая бессильно взирает на проходящие года, каждый из которых уносит с собой частичку рассудка, а упокоиться и отправиться на встречу со своими богами, которые и так сильно заждались заблудшую душу.
Язвить и играть в словесные игры перехотелось от слова совсем. Сансаниэль подозревал о подобных изьянах в существовании призрака, и намеревался подвести разговор к возможности обезопасить дух графа от неминуемого обряда экзорцизма милостью королевских жрецов. Но, как стало понятно из слов призрака, плата за посмертие оказалась слишком высокой. Лишая себя угроз бренного мира он обрек себя на муки посерьезные. Ведь Сириус даже не имел возможности покончить собой. Санс тяжело кивнул, после чего выдержал небольшую паузу.
— Мы исполним вашу просьбу. — Но даже здесь полуэльфу приходилось говорить полуоткрыто, оставляя Бернулли самому озвучить вторую сторону сделки. — Нужен какой-то особый ритуал, или достаточно традиционного обряда?
Керли задалась тем же вопросом. Упокоить призрака - особенно, когда он сам того желает - не должно быть слишком сложным. Но все зависит от того, как именно он стал тенью. Понятнее всего, если у призрака есть незаконченное дело. В таком случае нужно "всего лишь" помочь ему его выполнить. Но ведь призрак мог стать таким и по своему желанию. К примеру, не слишком сильный маг, который боялся посмертия, но у которого недоставало сил, чтобы превратиться в полноценного лича. Но сложнее всего с проклятыми. Ведь пока живо проклятье, то будет жить и призрак. Его можно изгнать, то он все равно будет возвращаться. До тех пор, пока проклятье не потеряет свою силу. И ждать этого можно очень долго.
— Наверху есть ритуальный зал. Вы могли бы похоронить тело или провести обряд изгнания, но я чувствую, что этого будет недостаточно. Мои познания в магии слишком фрагментарны, но я вижу два способа. Буду говорить откровенно. Первый - силой привязать мой дух к истлевшим костям и... поднять скелет, затем уничтожив. Второй - куда более сложный. Ритуал уничтожения души. Я согласен даже на него. Но здесь нужен опытный маг, иначе все может обернуться катастрофой. Я надеюсь, что у вас есть освященное оружие или хотя бы святая вода? Возможно, есть еще способы, но, как я уже сказал, мои познания в магии очень отрывчаты. Я не маг, а политик.
***
— Если вы не против, могу ли я задать вам несколько вопросов? Как вы верно подметили, двести лет - немалый срок. Что же здесь в действительности произошло? Конечно, нам известно, исходя из исторических справочниках, но как много в них правды?
— Правда у каждого своя, и ее пишут победители. Не знаю, что написано в летописях, но здесь все происходило до банального просто. Орда безобразных существ, похожих на гоблинов, опустошала окрестности. Многие бежали на север, но среди моего окружения нашлись люди... которые не хотели, чтобы я остался в живых. Многие не верили в опасность Некроманта и поплатились за это. Поселения падали одни за другим, гарнизоны не могли ничего противоставить мертвой армии. Лишь ценой чудовищных потерь удалось замедлить продвижение нашествия. Чуть дальше к югу, в дне пути, было огромное побоище. Не знаю, как зовете его вы, но деревенщина назвала его Кладбищем магов. Полсотни волшебников нашли там покой, разбив огромное войско нежити. Но раз вы сидите здесь, то это значит, что сердце государства все же устояло, как и сама династия. Отрадно это знать.
И действительно, в летописях было много рассказано про битву магов, вот только информации было мало - ни один из ушедших на нее не выжил. И назывли ее не иначе как Побоище. Огромное поле было полность выжжено мощнейшей магией, земля была усеяна тысячами трупов. Маги отдали свои жизни ради государства, чтобы выиграть чуть больше времени. Основные силы Некроманта были разбиты, а чтобы создать новые, нужно было время. Много времени. Восстание перешло в тихую фазу, в которой армия короля пыталась сдерживать нежить, но сил было слишком мало, чтобы пытаться отвоевать свое. Что и закончилось возведением Стены - последнего оплота безопасности перед ордами тьмы.
|
|
На лице Гангрела играла улыбка, пока он наблюдал, как женщина рядом бурчит о социальной жизни, попутно смывая макияж прямо в джакузи. "Чего только потом не найдут в этой воде", - хмыкнул про себя Ли.
– Как ты, вообще, на такой работе работала, там же с клиентами надо постоянно пиздеть, чтобы на деньги их разводить? – удивился Ли.
– А про негра младшего Скотти говорил, что он тут на отшибе во всех смыслах: всех чурается, никто его за потомка Принца не держит. Такой скорее всего за корешей держится, не поверит, что Скрипач причастен. Тем более, что официально он и не причастен - охотник грохнул Батю, охотника подослала баба-Дэй. И это при условии, что Кастор, вообще, в курсах за детали кто-чего - большущий СЕКРЕТ же. Пока. Вот, правда, с этой херни твой вопрос меня ставит в тупик.
А ведь действительно, какого хера лордец знал СЕКРЕТНЫЙ номер бёрнера? Ли поджал губы, сосредоточенно перебирая детали последних дней, связанных с использованием телефона. При этом вид умывающейся Бруха, трансформирующийся в everyday normal girl странным образом помогал сфокусироваться.
– Сссссука! Не знаю. Мы звонили негру старшему, вроде у него мобила... с которой потом негр средний нам перезванивал, помнишь? Полагаю, этот мобильник потом по рукам успел походить и кто-то явно заинтересовался незнакомым номерком, с которого Принцу набирали как раз до внезапной кончины. Не удивлюсь, если наш номер уже весь город, блядь, знает... – Джонни присовокупил к уже сказанному ещё парочку выражений и нарочито громко выдохнул, после чего закинулся остатками витэ из бокала. – Надо было Келли спросить, когда в тачке сидели, теперь мы её хер увидим, чтобы глаза в глаза такое спросить. Блядь! – Судя по всему вечер для Ли оказался внезапно подпорчен этой маленькой деталью.
Поставив кровавый бокал на бортик, вампир погрузился под воду с головой, в эфемерной попытке смыть с себя груз всех печалей и невзгод. Приятно, конечно, но нужного эффекта не дало. Джонни запустил руки в волосы, чтобы убрать их с лица.
– Ладно, похуй. Нет так нет. Слили нас как-то. Спросим у неё завтра. Можно заодно спросить про эту бабу, которая после нас к Деворо прикатила. Короч, завтра тогда первым делом к этому Скрипачу гоним - дальше по обстоятельствам. Надо ещё Кида будет выцепить. На край, кстати, можно его за Кастором отправить.
Взгляд Гангрела устремился к гигантским окнам. Внезапно он ощутил, как начало наливаться тяжестью тело. Как будто бы его разморило в джакузи, вот только с вампирами такая тема не прокатывает. Значит, уже совсем скоро рассвет. Накатившая на вампира усталость намекала об этом. Джонни потянулся:
– Ты тоже чувствуешь? Надо укладываться идти будет... Можем по разным "шкафам" разойтись, на случай, если "гости" завалятся, чтобы в одном место не сцапали... пожалуй, надо будет пушку рядом держать...
|
|
Ближе к ночи перед налётом сторонники Культа в Лагере Налётчиков собрираются вместе на расчищенном участке у подножья скалистых отвесных склонов плато. Место для собраний Культа Дракона освещено тусклым красным сиянием: позорные столбы позади Фрулам Мондат мерцают от заговоров, наложенных аколитами Церкви Тиамат. Толпа внимательно взирает на носящую пурпур, средь собравшихся полушёпотом раздаются перекрывающие друг друга разговоры. Фрулам Мондат стоит напротив толпы, позади неё выстроились драконьи крылья в церемониальных одеждах и стальных драконьих масках. Лангдедроса Цианврас, крупный синий драконорожденный, возвышается над всеми, стоя по правую сторону от Фрулам. Драконьи крылья поднимают свои скимитары, вынося их вперёд перед собой, единогласно провозглашая:
- Слава Тиамат!
Культисты молча поднимают руки в воздух над собой с растопыренными пальцами, символизирующими головы богини. Фрулам Мондат выходит вперёд, пурпурные одеяния развиваются позади неё. Изменённый заговором чудотворства голос громогласно доносится до всех собравшихся:
- Последние сторонники Культа прибыли в Лагерь Налётчиков. Все приготовления завершены. Завтра с самого утра мы направимся на Гринест и разграбим город, вычистив из него богатства скупых торговцев и золото неверующих самозабвенно довольствующихся своим процветанием. Арьергард займётся близлежащими фермами и деревнями, но большинство из нас будет участвовать в нападении на город. Я лично поведу вас в бой против Гринеста, образцового рассадника прогнившего до корней устоя этого мира!
Свои слова Фрулам Мондат произносит с язвительным насмешливым тоном, но в тоже время уверенно и серьёзно. Культисты слушают носящую пурпур молча и неподвижно, не издавая ни звука, кобольды, собравшиеся чуть поодаль отдельно, по-видимому, тоже слушают это выступление тихо, порой лишь от наёмников можно услышать раздающееся в толпе самодовольное и ехидное хмыканье. Фрулам Мондат продолжает свою речь:
- К Гринесту мы продвинемся вечером. Многие из вас уже распределись по отрядам, последних присоединившихся к нам я распределила самостоятельно на ударные группы. Наша задача забрать с собой столько золота и драгоценностей, сколько мы сможем унести. Позже, покинув Гринест и вернувшись в Лагерь Налётчиков, мы разделим награбленное между сторонниками Культа, а остальное станет частью Клада Королевы Драконов. Всё награбленное до единой медной монеты необходимо будет доставить в общую сокровищницу, и помните: мы делим добытое между всеми налётчиками и те, кто утаит драгоценности с налёта для себя лично – ограбят всех нас. Не стоит навлекать на себя гнев Королевы Драконов, тем более что золота хватит на всех. Налётчики из того отряда, что принесёт для Клада Королевы Драконов как минимум 3000 золотых монет, смогут вступить в Культ и возвыситься до драконьих когтей! Набирайтесь сил, завтра нас ждёт первый шаг на пути к большим свершениям!
Драконьи крылья позади Фрулам Мондат вновь поднимают свои скимитары:
- Слава Тиамат!
По толпе проносятся одобрительные возгласы, однако далеко не все радужно поддерживают восхваление Королевы Драконов, налётчик Трясины Тун, стоящий возле вас, заговорил со своими на воровском жаргоне:
Воровской жаргон: прошмыгнем к нашему костерищу, раскидаю вам козырнющие мыслейки
Толпа расходится. Фрулам Мондат и Лангдедроса Цианврас покидают место собраний Культа Дракона и возвращаются в Большой Шатёр лидеров Культа в сопровождении драконьих крыльев. Некоторые сторонники уходят к своим шатрам, чтобы как следует выспаться перед завтрашним днём. Вы подмечаете здесь новоприбывших, таких же, как и вы сами, которых тоже собрали в отдельные ударные отряды и распределили в общие шатры сторонников. Оставшись здесь, они приветствуют друг друга, знакомятся со своим отрядом, и обсуждают, где именно им придётся ночевать сегодня. Вы вспоминаете, что ваш шатёр – самый дальний среди общих шатров сторонников культа. Лагерь в целом пока явно не думает засыпать. Аколиты созывают все отряды сторонников культа у храма Тиамат, что желают оказать им помощь в жреческой миссии во время нападения на Гринест.
|
– Бля, ну я никогда не думал об этом с этой стороны, – хохотнул Гангрел. Казалось, что смех, как паразит из научно-фантастических фильмов, не слезал с него по какой-то причине. – Трахать еду, перед тем как её похавать. Мммм, наверное, я просто не гурман. Это же... ёпт, это же надо воспользоваться Кровью, чтобы потом выпить крови. Да, я, похоже, не гурман.
Когда перед глазами вампиров предстала ванная комната, Ли не мешкая подобрался к джакузи и перелез через борт, удерживая в руках ещё одну бутылку витэ, "Чивас" и пару бокалов. Всё сразу намокло, когда вампир без задней мысли плюхнулся в бурлящую воду и его бледное лицо стало подсвечиваться снизу. Только после этого Джонни догадался поставить всю тару на бортик.
– Ааааааа, как же ОХУЕННО! – простонал вампир, сползая глубже в воду, запрокинув голову на бортик.
Надо было возвращаться к тому, что спрашивала Бонни, а то будет совсем уж не в тему соскочить прямо сейчас. Джонни просто не любил оглядываться назад. Он любил сжигать мосты, чтобы было проще жить. Никакого "вчера", только "сегодня" и "завтра". Впрочем, вместе с немертвой тушкой в джакузи оттаивало и вампирское сердце.
– Да, слушай, с Кидом всегда есть о чём попиздеть. Он же у нас колледж-бой, – Ли неопределенно фыркнул, показывая явное неодобрение личностям, что были умнее его самого. – Чё не спросишь, всё знает, ну, или мнение имеет, на край. Даже странно становится... – Гангрел на пару секунд замолк, закидывая локти на бортик джакузи и устремляя взгляд в сторону огроменных окон. Туда где продолжал плакать о грязном городе небожитель. – Шулер... я когда-то работал дилером, да. Ну и казино не наебешь, скорее уж наоборот, так что в каком-то роде шулер. Я даже попытался обмануть казино, где работал, и связался с парнями, с которыми хотели его обнести... и даже обнесли, но только вылилось всё в большие неприятности, так что я просто свалил подальше. – Голос каинита стал до непривычного спокойным и серьёзным. – Но, блядь, это мне и дало билет в не-жизнь: моему старику была нужна пара ловких рук, так что... – Ли промолчал и лишь пожал плечами, словно говоря, что вышло как вышло. – А у тебя как?
Ли потянулся за бокалами, подставляя их под откупоренную бутылку в руках у Бруха.
|
-
Ближе к концу поста ожидалось применение наложения рук.
-
За тяжкую жизнь одинокого парня, в целой пати тян :)
-
|
Колода выгнулась дугой в пальцах Джонни Ли. Он чувствовал, что если надавит ещё чуть-чуть, то атласный пластик соскользнет и лесенка карт устремится вверх, преодолевая сопротивление кондиционированного воздуха. Так и случилось - шелест пик, крестей, бубен и червей разрезал тишину, пока Гангрел стоял в гардеробной напротив яркой кожаной куртки с головой волка на плече. Как круто она будет смотреться на таком бродяге как Ли, даже не смотря на то, что у вампира не было байка! Вторая кожа, красная как кровь, сигнализирующая опасность. То что нужно, чтобы выделяться в серой толпе...
Карты, повинуясь законам физики, опадали на пол, пролетая мимо бледной плоти Гангрела, стоявшего абсолютно голым. На фоне утонченной дороговизны его субтильное тело не вызывало восхищения, как не восхищали "вторичные" шмотки из азиатского магазинчика, лежавшие недалеко от входной двери грудой мокрого тряпья. Но в обоих случаях Джонни было так похуй! Ему нравилось ощущать себя свободным от чего-либо. Эдакое проявление нигилизма во всех его смыслах. Настоящая звериная свобода! Или же желание заполнить пустоту внутри, кричащую во внешний мир: "Я, я, я! Посмотрите на охеренно важного человечка!".
– Йоу, Арлин, го в джакузи! Если что, можно там и попасть, – гаркнул мужчина через плечо, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы подруга его услышала.
Оказалось, что на его плече почти неощутимо балансирует карта "рубашкой" вверх. Ли потянул пальцы, чтобы аккуратно подхватить её. С секунду помедлил, прежде чем переворачивать - предчувствие холодной иглой кольнуло куда-то между лопаток. Стилизованное изображение дамы с черным карэ вновь взглянуло на вампира. Хитрая сучка Идалин Келли? Или брутальная сучка Арлин? Или, быть может, жизнь готовит его к встрече с ещё одной "дамой"?
Джонни кинул карту на пол. Собрать их можно будет потом, Ли вовсе не хотел заморачиваться перед сном чем-то столь тривиальным и банальным. Завтрашний день напрягал своей неизвестностью и Гангрел резонно предполагал, что насладиться роскошью удастся ещё не скоро, поэтому он хотел сделать это сейчас, пока ещё было время. Почувствовать себя на вершине, заслуженно получить все преференции повелителя ночи!
– Арлин, бля! – крикнул громче Ли, разворачиваясь, чтобы покинуть гардеробную.
|
— В первую очередь мама соберёт убедительные доказательства, — осторожно покачала головой Келли. — Беспочвенные обвинения против чиновников даже покойного Принца не сделают никому добра. Если Шериф покрывает «удачно пропавшую» леди Маргарет, тупую настолько, что пустила охотников к себе убежище, это одно. Если же это наш Доктор, а не леди Маргарет, прямо причастен к гибели Старейшины… такой поступок не зря прозывается Амарантом. Нарушение Третьей Традиции не прощают. Но не будем о том, про что ещё не знаем, пусть тут у старого моржа голова пухнет. На этой легкомысленной ноте разговор, к удовольствию Джонни, свернул на другие темы. Ида непринуждённо делилась своей биографией. Как выросла в богатой семье с особняком в Белгравии (где в те годы селились не только арабские олигархи). Как ненавидела Оксфорд и светские приёмы. Как ей прописали в женихи жирафа с лицом собаки динго. Как, обманув мать, сбежала в Америку аккурат к «лету любви» и потрошила новую жизнь как грейпфрут, перебиваясь вакансиями приходящих секретарей и не отвечая на письма из дома. Только теперь Арлин поняла, что Келли ненамного старше их. Костюм делал её взрослее, но если верить, что вампиры морально застревают в возрасте обращения, то они беседовали с ровесницей. Белый лимузин остановился у исполинских ступеней. Башня упиралась в небеса. Рахитичные шпили венчали её бетонный колос. Безликое зеркало стеклянных панелей отражало бегущие огни, здесь и там обрамлённые проблесками луны в тучах. Ливень поливал контрфорсы и опорные колоннады, а за высоченными окнами первого этажа виднелись мраморные холлы, по которым гуляла тишина. — Увы, я не с вами. Перед рассветом мне нужно заварить боссу кофе повкуснее, ха-ха. А вам — к лифтам, — Ида наклонилась к уже открытой водителем двери. Дождь шумел, вбрасывая в салон холод и ледяную воду. — Девяностой восьмой этаж. Если охрана остановит, скажите, что вы в президентский люкс, и покажите это. Всё, что найдёте внутри — в вашем распоряжении. Особенно гардероб, спортивные вы мои. Вооружённые мобильным номером Иды и чёрной карточкой с вытравленным на ней силуэтом белого церковного ключа, Бонни и Ли пробежали по казавшейся бесконечной лестнице и нырнули в торжественную тишину. Огромные буквы «Отель «Конкорд»» плыли во мраке, а лифт уносил их под облака. В эмпиреи. Туда, где Неоновый Город становился чёрными башнями, слитыми воедино деньгами и властью. Двери, напоминавшие вход в египетское святилище, вели в двухэтажный пентхаус. Чёрный мрамор, хромированная сталь и стёкла от пола до потолка в гостиной с головокружительно высоким потолком создавали атмосферу роскошного крематория — но сегодня он принадлежал двум неонатам, оставлявшим мокрые следы на полу, не знавшем пыли. Джакузи, крытый бассейн, отдельный бар, библиотека с креслами-гамаками и несколько спален — всё принадлежало им. Дождь за окнами плакал, покрывая мебель в гостиной текучей рябью. Мраморная стела, пересекавшая оба этажа в этой зале, блестела позолотой. Шрифтом-горельефом на ней был выбит фамильный список: Отец, III (? — ?) Веддарта, голос Отца, IV (30в. до н.э. — ) царь Крет, V (? — ?) Антоний Римлянин, триумвир Константинополя, VI (7в. до н.э. — 12в. н.э.) Александр Франк, домин Парижа, VII (2в. до н.э. — 14в. н.э.) Гай Юлий Марцелл, VIII (146 — ) Дориан, 3-й граф де Шамон, IX (1471 — 1955) Джозайя, лорд Крофт, 6-й граф Крофтхолл, X (1678 — ) Уинстон, лорд Эшвуд, 15-й граф Эшвуд, XI (1831 — ) Идалин Келли, XII (1946 — )Гардероб, обещанный Келли, потрясал богатством выбора. В отдельной комнате на вешалке в форме буквы П висели как деловые костюмы, так и алые косухи, кожаные плащи или куртки с чёрно-серебряной атрибутикой. Там же — искусственно рваные джинсы, юбки из плотной шотландки, кожаные леггинсы и ремни с цепями. На обувных полках стояли лакированные «дерби», тяжёлые псевдовоенные ботинки, готичные сапоги с окованными серебром носками и «гриндеры» с чудовищно тяжёлыми подошвами. Всё выглядело новым, внутри даже обнаружились вкладыши для формы и неснятые бирки. Гардероб собирали лишь для того, чтобы он был. Но, открыв один из шкафов, Арлин присвистнула. В аккуратных подставках протянулся ряд пистолетов: «Глоки» и классические «Кольты», старомодные «Беретты», несколько крупнокалиберных револьверов «Таурус», пистолеты-пулемёты, обрез «Моссберга» с лакированным цевьём и переломный гранатомёт М79 в красивом кожаном чехле. Над ними в аккуратной композиции помещалась чёрная как смоль катана в современных синтетических ножнах, несколько телескопических дубинок, бейсбольная бита с чьим-то автографом и пара мачете. Технически арсенал находился в гардеробе, и вряд ли Келли ошиблась с формулировкой. А дождь всё шёл. Перекидывая карты из ладони в ладонь, Шанс раз за разом обнаруживал на вершине колоды пиковую даму. Роковая толстуха с достоинством русской императрицы смотрела на него, обещая беду.
-
Бомбический пост! Особенно порадовали "спортивные вы мои", древо и пиковая дама, обещающая беду )) Очень круто и атмосферно.
-
Божечки! У меня глаза разбегаются! Все так вкусно!
|
Вдоволь повозившись с ботинками, Мелисса довольно расплылась в улыбке от осознания, что находится перед ней. Права была Ворон, достойная вещь и хорошо, что они не оставили её умершему. Стоит задуматься о том, чтобы стащить их с собой да продать; моральный компас внутри Битрис, возможно, и был не так уж сильно сбит, но с такой вылазкой можно явно заметно подняться и прикупить пару полезных вещей для последующих путешествий. А может и вовсе они пригодятся кому-то из их команды. Жалко, что не самой Мелиссе да и вряд ли Керли... женщина покосилась на спальник Дарксоула, в котором покоилась и его ножка принцессы, незаметно качнув головой. Пожалуй, разве что Хромграду. Дварфы, благо, от полуросликов не то, чтобы сильно отличались.
Битрис просыпается практически сразу, как только чувствует касание к своему плечу. Так и знала, что после крепкого сна в таверне, такие сладкие ночи явно будут роскошью в её жизни в ближайшие пару недель. Мелисса морщится, ища какой-либо источник света, оставленный сопартийцами, но вместо этого натыкается на полупрозрачное голубое свечение и не нужно носить монокль на своей переносице, чтобы понять, что это за штука. Женщина подсовывает свою руку под свернутую «подушкой» верхнюю одежду, нащупав рукоятку кинжала. Не похоже, чтобы на них нападали сию минуту, с другой стороны, если это произойдет... дело дрянь. Мало того, что призраки в принципе были бестелесными существами и хрен их ударишь остриём оружия, так ещё и синеволосая лежала практически беззащитной, учитывая аккуратно сложенную рядом броню. Положение, однако, не казалось каким-то нестабильным и даже если она не слышала разговора, то теперь навострила уши. Видя, как в темноте Ворон поднимается на ноги, она внимательно следит и за поведением товарищей, в надежде, что те заметят неспящих и дадут им сигнал в случае необходимости. Сама же она задумывается: неужто хозяин дома объявился? Может, за то, что они составят ему компанию, тот не будет делать ничего критичного? Единственное, что вынуждает Битрис нахмурить брови, осторожно поворачивая голову, чтобы прядь волос перестала падать на глаза – вряд ли ему понравится факт украденных вещей.
-
Половина парней ДМа мечтает чтобы их персонажей принцессами называли, но удосужился этого мой :D
-
Принцесса, лол Санс получает по кличке в час Скоро у него будет титулов больше, чем у Александра Невского
-
Это было прелестно :-))
|
— Да, видел мельком — не самая любимый сорт новостей, — ответил Лотан отрывисто, чувствовалось, что он прикладывал усилия, чтобы не сбиться с мысли и ритуала. — Как и видеть смерти. И нет, не волнуйтесь, сказанного вами хватит, чтобы искать дальше. Но начнем с масок. Вы правы, все знаки на этих картах указывают на сей клан. За ними же стоит.. Еще две карты рядом с троицей масок. Высокая фигура, несущая торговый лоток с множеством причудливых вещиц, и закутанная почти что с ног до головы в яркий шелк, чем-то по крою одежда напоминала "вулканическую" мантию самого предсказателя. Вторая - человек, преклонивший колени перед могильным камнем, за которым виднелся призрачный силуэт с бледной короной на челе. Лотан сейчас смотрел на расклад так, словно на столе оказалась ядовитая змея – во взгляде читалось отвращение с примесью страха, но он быстро овладел собой, и всё исчезло.
— То, что писали в газете – ваша честная победа, но это лишь низ, слабые фигуры. Их могут отдать, подобно тому как ящерица жертвует хвостом, чтобы спастись самой. И вашим людям беды не грозят: Боромар не желают поднимать шум, напротив, постараются, чтобы этот случай оказался простым, обыденным. Еще одна контрабанда в Шарне – кто решит, что здесь было что-то особенное? Но особенное там есть, и искать следует с стороны Моргрейв. Заморские дары, из Ксендрика ли, из других мест, — маг постучал ногтем по карте торговца, — имеют опасную цену. Даже среди магов далеко не все понимают древнюю аркану и как с ней обращаться. Полурослики, сами того не понимая, попались на крючок.
Договорив, Лотан словно сразу потерял интерес к раскладу Боромар, и обратился всем чутьём своим к последним картам. Он прикрыл глаза, протянув руку к кристаллу Сибериса, и в нём засияли мягкие переливы света. — Человек, о котором вы говорите, был убит из-за тьмы в прошлом. Эти беды произошли не с ним, но по его вине, однако он не желал этого; он повлиял на события, сам того не зная. Но убийце все равно, он убежден в своей правоте, – маг открыл глаза и потянулся к колоде в поисках ответов.
Первая легла на стол перевернутой, смотрящей на Лорелей. Солдат с перебинтованными ранами глядел в пустоту, и вокруг него толпились призраки его соратников. — Их обоих – убийцу и жертву – перемолола война. Но если второй успел прийти в себя и обрести новое, то первого продолжали терзать призраки прошлого, бередя раны. И жажда крови не утолена, и может выплеснуться дальше, – Лотан откровенно поёжился, но при взгляде на оставшиеся карты его голос смягчился.
Змей с радужными крыльями – коатль, создание света из легенд. Хрупкая светловолосая эльфийка с лентой в руке, кружащаяся в танце. Королева на троне, что-то рассказывающая просителям. — Коатль всегда восстаёт против тьмы и ужаса, он – мост между знанием и осторожностью, он понимает момент, когда нужно вмешаться. Сегодня ваша команда уподобилась этому созданию, и вы можете повлиять на грядущее. Дубомостье - тихий уголок Шарна, и это происшествие сбило ритм их танца. Вам поможет королева-мать – та, кого уважают местные жители.
|
Вэйланд, на правах мускул партии, охотно принялся грести. Ну, в смысле, грести он особо не умел: в его полку царила странная неприязнь к морякам, и даже поговорка ходила – "Кто гребёт, тот огребёт", якобы отсылаавшая к некому Д. Фреду, для которого один заплыв закончился не очень хорошо. Меж тем, сам Райкер не успел проникнуться этими взглядами, да и в последствии предпочитал из любой жизненной ситуации выжимать либо знания, либо деньги, либо мышцы. Так что вёсла были его – и на этом точка.
По направлении к острову, меж тем, Райкер успел ещё и парой слов перекинутся со старыми и новыми соратниками. –Джос, помнишь того медведя, который нам против нежити подсобил?–Начал он, когда щенок запрыгнул ему на колени и напомнил о себе.–Мне тоже косолапого, если честно, жалко стало – тебе и вовсе, помню, не по себе было. Так вот: у стражи приплод случился хороший, если не сказать "Избыточный". Вот я и подумал: с животиной ты ладишь, а мне одного щенка предложили отдать – в обмен на один из стражницких двуручников. Меч мне особо не нужен – у него с балансировкой беда. А тебе в хозяйстве пригодится. Вэй отпустил вёсла, взял на руки щенка и протянул его Джосу. Пёсик сразу соскочил с массивной, но всё таки железной и не удобной от этого кольчужной перчатки воина и, как ни в чём не бывало, устроился у ног следопыта, подрёмывать. Убедившись, что щенок не собирается в своей манере дурить, бегать по лодке и тщательно пытаться её опрокинуть(Ну или скорее просто выпрыгнуть из неё), а просто уставший к вечеру сомкнёт глаза и свернётся калачиком, Райкер вновь взялся за вёсла и погрёб в сторону острова. –Ты и с животными ладишь, и в охоте толк знаешь. А мастиффы штормградской стражи – ребята более сообразительные, чем иные стражники. Проверял.–Вейланд осёкся. Он бы предпочёл лишний раз не распространяться о том, как провёл тест на интеллект паре стражников, старлею и взрослому мастиффу-кинологу, и обнаружил тогда, что мастифф оказался отнюдь не последнем тогда.–Так что помощь тебе от него будет. А если за содержание беспокоишься – то тут могу подсобить. Зато когда он подрастёт – сам будет помогать тебе и уток ловить, и кроликов, и – чего доброго – лося с ног повалит!
*** Проплыв ещё немного, он напомнил о другой, уже менее важной теме – предоплате. И стоило об этом только вспомнить, как Вэйланд вернул себе статус ходячего зоопарка: из пасти волчьей шкуры, висевшей на плече воина, вылетел уже знакомый героям филин Совелий, сперва усевшийся на освободившиеся колени Райкера и пристально смотрел на сэра Генри Цепного, дожидаясь, пока тот достанет деньги. И когда деньги были извлечены, филин подлетел к руке аристократа и, паря в воздухе, внимательно осмотрел её содержимое, то поворачивая монетки в ладони геройского сына, то стукая по ним клювом и проверяя на прочность. Убедившись, что деньги настоящие, филин когтистыми лапами собрал монеты в пару стопок по десять кругляшей и отнёс их хозяину прямо в кошель.
Впрочем, на этом подвиги Совелия не закончились. Когда лодка пришвартовалась, Вэйланд выбравшись на причал, остановил соратников жестом и выпустил фамильяра в воздух, доверяя ему осмотр окрестностей. Остров был маленький, а мурлоки(если не сказать мурлилы) бесновались вокруг чего-то светящегося, благодаря чему можно было бы выработать хоть какой-то план нападения. Ну и, заодно, подразнить Генри парой минут, уходящих на планирование!
|
|
Ловя на себе взгляд Ворон, она хмыкает: а она надеялась, что выйдет незаметно. С другой стороны хотела, там и постаралась бы лучше. Другое дело, что бестолковые ботинки оказлись таковыми только для самой Мэл, в то время как Керли решила отличной возможностью делигировать их изучение женщине. Ну что же, не то, чтобы у неё было много дел, верно? Главное, чтобы не оказалось, что надевший их становится скелетом за мгновение ока. Откусывая очередной кусок мяса, она косится на устроившегося на кресле Сансаниэля, словно старушка готовящийся ко сну перед огнем камина. Если что, всегда можно будет проверить её теорию на спящем. — Ты обычно только ими и питаешься? — Мелисса с любопытством вслушивается в слова, оставшиеся в переводе для неё тайной, наблюдая за тем, как в ладонях Керли появляются уже знакомые им ягоды. Для той, кто хорошо умел стрелять из лука и по большей степени вёл охоту, иметь ещё и магические таланты было неплохим дополнением к выживанию. — Хорошо, что ты с нами. По крайней мере, если никакой дичи не найдём в будущем, когда кончится, — она не говорит очевидного, а вскидывает руку с полоской вяленного мяса, — ты будешь нашим спасением. Дашь ещё одну, на случай, если что-то пойдёт не так? Помнится, раньше ей не нравилось просить помощи, но со временем она поняла всю выгоду. В конце концов, ты ничего толком не теряешь, а люди, кричащие о гордости были больше глупцами, раз не понимали, насколько проще становилось жить. Взять даже пример с ягодами Керли: если верить девушке, те обладали силой исцеления, а значит, был шанс не подохнуть сразу. Кто от такого откажется? Умирать Мелисса точно не планировала, поэтому и не чувствовала никакого постыдства спрашивать очевидное. Поутихнув, Мэл облакотилась об стену, подняв голову повыше, к потолку. Конечно, шанс того, что что-то свалится на них сверху был крайне мал да и скрипучая им лестница в помощь - где-то от той был прок. Решая, что никакие мелкие вещи, в виде лесок с колокольчиками или калтропов им вряд ли выиграют сильно времени, сидя по другую сторону от Хрома, тем самым сокращая его необходимость двигать головой слишком активно туда, что открыто для неё, она вновь бросает взгляд на башмаки. — Магические, значит, — негромко шепчет женщина себе под нос. С иронией она думает: жаль, что среди них нет волшебников? Те, кажется умели чувствовать волшебную энергию, спрятанную не только внутри своего тела. Пользуясь остатками света от ближайшего окна, Битрис действительно тратит время на изучение их находки, а для удобства пользуется частью инструментов, которые отряд видел прежде. Она особо не разговаривает, разве что предлагает Хрому время от времени проходить по всему нижнему этажу, включая прежде найденные комнаты, а когда темнеет совсем, тянется к своему рюкзаку, вытаскивая оттуда тонкую свечу. — Рассчитываю на тебя и твоё зрение, — учитывая, что сооруженный Сансом камин рано или поздно потухнет, – да и не давал тот так уж много света, как мог бы – а её свет поможет только для совсем крохотного пространства, она надеялась, что Хром будет крайне внимательным, и они смогут пережить эту ночь без приключений. А ещё из его угла не послышится мужской храп.
|
— Я не люблю быть снизу, — доверительно подалась к ним Келли, сомкнув пальцы без маникюра на проутюженной «стрелке». Её шёпот вкрадывался в барабанный аккомпанемент дождя по крыше. — Если кто-то надо мной, это выводит меня так, что я не могу кончить. Представляете. Все эти Старейшины, Примогены, Принцы, Юстициарии, Сенеки, камергеры… как было бы классно, если бы они все издохли. Не поднимались из торпора одной прекрасной ночью! Правда? Я лично бы смотрела на них сверху вниз и смеялась. Но… я там, где я есть. И вы там, где вы есть. Сейчас я расскажу вам, почему так получилось.
Референт говорила с нескрываемой страстью, позабыв про сервированный в её честь бокал. За окнами плыли случайные фонари и редкие проблески окон на бесформенных тушах домов. Цепочки машин хирели у обочин. Дворники тоскливо лежали на покрытых водой стёклах. Чередовались погасшие вывески и решётки на витринах.
— У Неонового Города всегда было три хозяина. Три старых семьи, три великих клана соперничали между собой, зная, что вместе с ратушей на Кинг-сквер будут контролировать всех от Канзас-Сити до Чикаго. После большого пожара в девятнадцатом веке город начали отстраивать, сюда пришла экономика, потянулись люди. Тогда и появились они. Мы.
— Бруджа.
Душная луизианская ночь липла к распахнутым окнам. Старая церковь на болотах выглядела как сарай, наспех сколоченный из больших досок, над которым водрузили святой крест. Снаружи нависали высокие деревья. Петли лиан спускались до самых подоконников. Вдоль густой травы стелился туман. Тлеющие в канделябрах свечи с привкусом африканских благовоний освещали несколько грубых скамей и деревянную кафедру. Грузный негр в чесучовом костюме песочного цвета и широкополой соломенной шляпе двигался по проходу. Трость в короткопалой руке отсчитывала шаги, а тень скрывала глаза с пожелтевшими как у совы склерами. У дверей замер долговязый мужчина в военного покроя бежевой рубашке. Он держал руки за спиной, оставляя на всеобщее обозрение кобуру с большим револьвером. В мужчине узнавался Шериф мистер Баркер.
— Тореадор.
С балкона Театра Визуальной Реформации открывался вид на изогнутый наподобие дорогого экрана зал. Ни одна пропорция здесь не совпадала с соседствующей. Металлические перила партера переходили в рваные диагонали стеклянного ограждения лож, с потолка опускались люстры, выполненные в форме хаотичных кубических переплетений. Отполированный металл, стекло и ковролин чередовались с гибкими экоскульптурами из деревьев, выращенных на гидропонических фермах. Публика аплодировала: на сцене, с соответствующим переосмыслением, разворачивалась «Двенадцатая ночь». Костюмы в духе Фрэнсиса Уитли заменили полупрозрачные топики и флуоресцентные миниюбки. Маргарет Дей, действительно похожая на киноактрису из сороковых с выбеленными кудрями и голливудской улыбкой, что-то шептала ласковому юноше в соседнем кресле, а тот краснел.
— И Вентру.
На двух холмах стояли два особняка. В одном из них жил мудрый Принц Соломон, который не смог привыкнуть к дизайну двадцать первого века и обставил кабинет в колониальном духе: со скрипучим вентилятором, скрипучей мебелью и скрипучей бюрократией, верившей в законы джентльменства и неповоротливой как Старый Юг. За несколько миль к северу поднимался второй особняк. Его слепые окна были обращены к багровому зареву над городом. За огромным столом, на котором было можно играть в пинг-понг, восседал сухой Старейшина с зачёсанными к большим ушам светлыми волосами. Анфилада с рыцарскими доспехами вела от его кабинета к вечно холодной гостиной, где никогда не зажигали камин. У ног лорда Уинстона Эшвуда дремал большой белый пёс, временами приоткрывая алые глаза. Но взгляд самого лорда был прикован к холму вдали. Окна в окна. Принц Соломон и лорд Эшвуд.
— Один ублюдок уже подох, чему я, пожалуй, рада. Но оставшиеся ничему не учатся. Они всё так же хотят быть сверху. Надо мной. А я хочу быть сверху. Над вами. По сути мой вопрос заключается в том, устраивает ли вас этот круговорот анальных ласк, или вы захотите вышибить из игры второго наездника, чтобы оставшиеся драли вас не так жёстко. Вот такие расклады, мои спортивные друзья.
С улыбкой младенца Ида взяла бокал и выставила его перед собой, предлагая общий тост.
|
|
|
Кроваво-красный закат заглядывал в окна давно забытого дома, спокойствие которого потревожили герои этой истории. Редкие лучи света пробивались сквозь серые стекла, раскрашивая пыльную взвесь и оставляя золотые следы в пропахшем древностью воздухе. Солнце уже скоро отправится на покой, чтобы ознаменовать новый день и новые заботы.
Герои неспешно исследовали старый дом. И находки были из разряда приятных. Не было ни следа нежити и другой чертовщины. Пыль была меньшим из зол - она по крайней мере не пыталась съесть, а только щекотала нос и заставляла чихать.
В гостиной, куда пал геройский взор, обнаружился большой деревянный стол и шесть стульев. Стены обрамляли охотничьи трофеи, которые из-за времени казались настолько ветхими, что только чихни - и они превратятся в прах. Но даже среди них нетрудно было разобрать оленей с ветвистыми рогами и кабанов со здоровенными клыками. В углу комнаты притаился низенький круглый столик с парой очень удобных на вид кресел, а сразу за ними стоял медведь. Таксидермист постарался на славу - даже спустя многие годы медведь выглядел как живой. Лишь немного выцвела шкура, но дух хищника все равно остался здесь. Даже от одного взгляда на него пробуждался древний инстинкт, из-за которого хотелось убежать подальше от зверя.
Половину стены гостиной занимал здоровенный камин. Хороший, каменный, настоящее украшение любого жилища, даже вполне себе аристократического. Наверняка еще и здесь была хитрая система воздуховодов, по которой горячий воздух обогревал большую часть дома. А над камином висел щит, явно с гербом, но из-за беспощадного времени краски выцвели, растрескались, и теперь можно было только угадать общие очертания гербового знака, но уж никак ни разглядеть детали.
Напротив гостиной была столовая. Которая оказалась... обычной столовой. Пусть отдельную комнату под прием пищи было и не принято выделять в домах простолюдинов, но ведь уже совершенно ясно было, что проживал здесь не холоп, а вполне себе персона аристократичная, привыкшая к определенному укладу жизни. А посуде из фарфора было и вовсе плевать, сколько лет прошло. Чашки, блюдца и тарелки стояли в шкафу точно как новые - можно смыть с них пыль и грязь и устроить почти королевскую трапезу. Из вяленого мяса, сухарей и орехов - но зато из фарфоровых тарелок. В дальнем конце за неприметной дверью была кухня с глиняной печкой и кухонной утварью. А еще дальше - каморка со съестными запасами. Вот только продукты уже давно сгнили и от них осталась лишь куча пыли на полках. Имелся даже ледник, который притаился в погребе под полом. Но, естественно, лед не может лежать там вечно и хранившееся мясо, рыба и колбасы тоже начисто сгнили. Казалось, что сам камень за долгие годы пропитался этим сладковатым ароматом разложения. Впрочем, стоило закрыть ледник, как от него не осталось и следа - пыль времен отвоевывала свое очень быстро.
Рассохшиеся ступеньки с противным скрипом привели героев на второй этаж. Он оказался небольшим - всего две скромных по аристократическим меркам комнаты. Это для простолюдинов они были каждая как целая хата, но что такое десять шагов для человека, который, по всей видимости, привык жить в огромном поместье? Тьфу и растереть.
Одна из комнат была пуста. Только толстый слой пыли на полу и канделябры на стенах. А вторая явно когда-то служила как спальня. И что сразу привлекло внимание приключенцев: на кровати с балдахином, которая занимала большую часть комнаты, лежал иссохший скелет, буравя пустыми зеницами потолок. И кости были разбросаны по постели так, как будто умирал человек тяжело и беспокойно. Вокруг костей на остатках постели чернело большое пятно - оно говорило о том, что несчастный умер именно здесь, на этой кровати, одинокий и забытый всеми. Его тело не досталось даже вечно голодному воронью - его по капельке съела гниль, не тронув только волосы и кожаные домашние туфли на ногах скелета. Дубленая выделанная кожа не гнила и все еще выглядела вполне прилично. Туфли вполне можно было продать за десяток-другой золотых. Если продавца не смутил бы факт, что последние двести лет их носил покойник. Ах да, вокруг шеи скелета закрутила свои звенья золотая цепочка, которая была продета в приличное кольцо. Естественно, тоже золотое. Довольно простое как для аристократа, но все равно непозволительная роскошь для большинства обычных крестьян.
На прикроватной тумбочке лежала книга в толстой кожаной обложке без подписи. И талмуд этот явно весил много. В качестве легкого чтения перед сном он не подходил - такие изучают на аналоях, в соответствующей обстановке и настроении. Вот только бумага выглядела крайне ветхой даже по одному срезу. Аура смерти, которая исходила от мертвого тела, не могла не повлиять на тонкие листы. Откроешь - и мудрость, записанная там, сгинет в веках, оставляя только пыльный след в воздухе. Хотя вполне возможно, что книга уже давно сгнила изнутри, оставив только оболочку, обманчиво обещающую мудрость веков, но разбивающую надежды.
Дом открыл свои пыльные секреты. А что делать с ними - зависело от намерений приключенцев. Они могли бы помародерствовать, украв фарфор, столовое серебро и цепочку с шеи скелета. А могли и проявить уважение, бережно воспользовавшись гостеприимством забытого дома. Что было у них на уме?
|
|
|
|
|
-
Скромный и ответственный игрок! Большое спасибо, что всегда держал в курсе, если у тебя были проблемы со свободным временем! Надеюсь, что в следующем заходе будешь смелее! Не стоит стесняться своей новичковости) Уж лучше пробовать и учиться на ошибках, нежели стоять в стороне.
|
-
Хочу сказать спасибо за участие! Ты достоин медальки за то, что был самым активным игроком и часто проявлял инициативу. Мне показалось, что Гюнтер в определенный момент даже стал негласным лидером партии :)
|
|
Может, воспользоваться окнами было бы даже логичнее: по крайней мере, никто не ожидает, как в них вваливается отряд из четырёх человек. Она негромко прыснула себе под нос представляя переваливающегося на грязный пол дома дварфа, крайне крепкого, но не слишком высокого для таких дел. Честно говоря, её всегда веселил этот бойкий народ, находивший варианты прорваться через любой закрытый проход, дверь, а то и стену с особым азартом. Людям, даже самым страстным к подобным действиям и играм, стоило только завидовать. Держа в зубах тонкий инструмент, чтобы далеко не тянуться к камню, на котором был разложен набор, она опирается коленом, продолжая выискивать определённое положение. Находясь спиной ей не удаётся понять, чем попутно занимаются ребята, но учитывая отсутствие какого-либо шума с их стороны: изучением, чтобы никакая тварь не выпрыгнула, как проклятый из табакерки. Правда, голос за её спиной всё же привлекает внимание Битрис, и несмотря на то, что взгляда от замка она не отводит, как и не выпускает изо рта отмычку, сбивает ту зубами в край губ, чтобы говорить было удобно, и произносит: — «Вламываюсь» – громкое слово, на то способны только вандалы и дикари, — подмечает Мелисса, хитро прищурившись, зная, что Ворон явно спрашивала её не об этом. Она заметно кивает головой, всё же, не лишая знакомую необходимого ответа, — но вот осторожно проникать – приходилось, хотя не скажу, что это мой основой профиль. Намерено по чужим домам да без особых причин я точно не хожу, — только если работа такая подворачивается. В конце концов, ни для кого ни секрет, что наёмникам неплохо платят, особенно, когда ты не с руками из задницы. Наконец, Битрис слышит негромкий щелчок, не скрывая широкой улыбки. Что же, заманчивое было предложение посмотреть на то, как кислота уничтожит остатки былой роскоши до конца, но сегодня этой деревяшке повезло. Дверь еле заметно поддаётся, а Мелисса тут же подхватывает свой комплект, со всей аккуратностью убирая инструменты обратно, и запаковывая набор, довольно похлопывает им по своей ладони: — Одной проблемой меньше, — убирая тот обратно в рюкзак, возвращая на плечи обе лямки, она неспешно сжимает ручку двери своими пальцами, оборачиваясь на компаньонов, — что же, посмотрим, что нас ждёт?
|
|
-
Ого! Он умеет нормально отвечать)) А вообще гц с 500м постом
|
|
-
У тебя вышел хороший глубокий персонаж, по которому даже не скажешь, он являлся прегеном. Как игрок, ты внимателен к деталям. Это здорово! Показалось, что под конец ты закрылся немного. Не стоит беспокоиться по мелочам %) Надеюсь, что это не последняя наша совместная игра)
|
|
|
|
Фэйт Хафлингское общество, хоть и было меньше хуманского, как в Шарне, так и во всем мире, но у большинства из них круг связей был гораздо уже, чем у народа, что до сих пор сохранил традицию клановой жизни. При необходимости, у неугомонной старушки нашлись бы знакомые знакомых и в джунглях Ксендрика, и оказали бы ей услугу. Вот и нашлась подходящая кандидатура среди шарнских приятельниц следопытки. Далия была увлеченной коллекционеркой, так что если и не знала сама, то направила бы Ноакс в нужное русло. Она любила все "дикарское", как называли это высоколобые критики, и сама была в душе дикаркой, при этом Шарн любила страстно. В молодости смогла каким-то чудом заполучить яйцо абарр'иена, летучего ящера, и пройти ритуал связи с ним, чтобы парить у самых вершин города. Она даже участвовала в Гонке Восьми Ветров и победила. Но уже много лет Далия не поднималась в небо: её Среброкрыл погиб в поединке за самку. Предметами её коллекции были народные искусства запада и востока - всех не слишком "цивилизованных" мест; но были и картины, больше художников-баталистов. А сильнее всего Далии нравились динозавры и драконы.
*** — Сванс Ир'Милеан.. Да, знаю — бывала у него не раз, а в прошлом месяце купила картину, да дёшево, хотя художник гений, просто гений! Люциан Тёрнер, это имя еще будет греметь, — впрочем, в своей увлеченности она вовремя вспомнила о вдовстве подруги, и благоразумно удержалась от демонстрации батальной картины.
За беседой выяснилось, что отношения у Далии с Милеаном из деловых сложились в отчасти приятельские. Родом Сванс был из Сайра, но имел связи в Каррнате, и благодаря этому мог находить товар и на восток от туманных земель. Картину ей продал "в помощь автору", но сам о войне выражался с негодованием, сильно Далию удивившем, хоть и признал сильную руку у Люциана. Еще благодаря ему, Далия заполучила валенарский кинжал с резной рукоятью и гобелен с драконами-Прародителями, хотя вышивке и было далеко до статуи с ними, которой владел купец. Она точно обошлась бы ему в кругленькую сумму - осколки драконов редко используют для столь тонкой работы, ведь они полны магии, и неосторожность резчика может привести к неприятностям. Для чего такая могла понадобиться Милеану, оставалось только гадать - сама Далия магического дара и образования не имела.
Лорелей Отступив еще немного, чтобы Лорелей не чувствовала себя скованно, Лотан посмотрел на неё с долей лукавства. — Способности мои велики, и поэтому цена им немалая.. но возможно, вам посильная. Что если заплатить романтическим вечером в компании с прелестнейшей леди, скажем, завтра? Он щелкнул пальцами, и раздалась тихая, почти неслышная мелодия, к которой просились слова её баллады о Шарне. Прорицатель оценил эту песню, и сейчас уже, искреннее восхищался эльфийкой, без какого-либо скрытого умысла или коварства; хотя огонёк веселья в нём, похоже, был неистребим. — Простите, я вновь смутил вас. Мы можем поговорить внутри, без лишних проблем.. Мелодия рассеялась в воздухе, как бы оставляя последний аккорд за Лорелей.
|
|
апрель 2021 года, после занятий префектура ЯмагатаМасатака склонил голову к плечу, скрючившись над тетрадкой, уложенной на чёрную сумку поперёк колен. Высунув от усердия кончик языка, он выписывал пояснение к наспех решённому уравнению. Решать ничего не хотелось, уравнивать — тоже. Его нос дразнил запах горячей выпечки с прилавка, а края зонтов трепал ветер. Весна. — Знаешь, сколько всего паучьих тайн? — А?.. — Масатака удивлённо поднял взгляд. Юя откровенно скучала. Она то обкусывала края сливочного эскимо, мизинцем снимая шоколадные крошки с губ, то ходила кругами вокруг столика, за которым Масатака списывал алгебру. Все списывали алгебру у Юи, а в обмен приходилось терпеть её «синдром восьмиклассника». Впрочем, не то чтобы на это требовалось много терпения: порой Юя выглядела более нормальной, чем все остальные, вместе взятые. Зато сейчас, ха-ха, она явно поехала. Масатака пару секунд колебался, выбирая, забить или уточнить, но всё же решился: — Чего ты сказала? — Знаешь, сколько всего паучьих тайн? — повторила Юя, не понижая голос. Хорошо, что кафе над старым бетонным трубопроводом пустовало. — Нет… — Двести одна. — Чего? — Масатака сощурил тёмные глаза. — Двести одна паучья тайна. Когда-нибудь я узнаю их все! — Юя мечтательно потянулась до хруста в лопатках и направила сложенные в затейливый замочек пальцы на заходящее солнце: так, чтобы оно оказалось в треугольнике указательных и больших. — Бам! — громко сказала девочка. Скучающая хозяйка за прилавком на мгновение оторовалась от телефона, посмотрела на неё и уткнулась назад. — Тише ты, — смущённо буркнул Соичиро. — Сто сорок шестая паучья тайна… эх… — Юя уронила руки на клетчатую юбку и рассмеялась. — Ну, ты закончил? Дописывай уже, нас ещё Ясамура-тян ждёт! Кино, помнишь? Отвлёкшись на иксы и игреки, ребята не заметили, как на мгновение, на неразличимый без атомных часов промежуток секунды… солнце приобрело серебряный отблеск. Точь-в-точь как ненасытная луна, вспыхнувшая над Касенамурой многие столетия назад. =○=○=○= — Президент. Школьного. Совета. Ясамура. Синдзе, — раздельно и почти по слогам прочитала Момо и с гоготом бросила табличку обратно на парту. — Ебать, ты серьёзно? В прошлом году ты был Принцем-Сладостью, а теперь — эта хуерга?! — Не ругайся на территории школы, — неслышно сказал Синдзе, глядя куда-то мимо плеча Уэны. — И не называй меня Принцем-Сладостью. — Почему, Принц-Сладость? — Потому что отстань! — Йо-о-ой, Ясамура, тебя что, покусали? Вампиры укусили? Ёкаи?! — не унималась Уэна. На плече Уэниной матроски красовался значок какого-то мотоциклетного клуба, а из мятого воротника торчала футболка с принтом кантри-музыканта Шанса Ли. Момо помахала перед лицом Синдзе здоровенной пятернёй, которая отчётливо пахла бензином. После школы Уэна подрабатывала на полуавтоматической бензоколонке. Кое-кто посмеивался поначалу, но, неиллюзорно получив в зубы, оставил мнение о карьерных перспективах Момо при себе. Впрочем, даже ей не суждено было развеять непрошибаемое спокойствие главного красавчика школы Ясамуры Синдзе. — Ну реально, Принц-Сладость, когда тебе стало не похуй? Я думала, мы это… ну… уедем в закат все вчетвером, а? Как договаривались? — Уедем, — Синдзе закончил упаковывать в портфель расписания кружков на всю параллель и поднял вечно-бледное лицо к однокласснице. — Уэна-сан… — Чё? — от странно-усталой интонации Синдзе Уэна перестала ржать. — Ну… мой отец. Папа. В основном, дело в нём. — Ты про школьный совет? — Ага. Про всё это. — Ну… — Момо ухмыльнулась. — Ты как-то сильно об этом паришься, тебе шестнадцать, а не сорок. — Да если б ты знала, как мне надоело, что творится дома! — Ну а чё у тебя творится? — Ты обязан это, ты обязан то! — с досадой выпалил Синдзе. — Всё должно быть идеально! Мне кажется, отец продал бы меня твоим дурацким ёкаям, если бы это помогло ему… как там он выражается… закрыть парочку сделок. — Так давай я его отпизжу? — пожала плечами Уэна, и в её шутливом тоне пряталась серьёзность. — Уэна-сан… не ругайся, — но в уголках тонких губ мальчика поселилась улыбка. Приметив её, Уэна шлёпнула Синдзе по макушке и по-хозяйски взяла его портфель, хотя порозовевшие щёки Синдзе явно протестовали. — Пошли уже, президент школьного совета, — объявила она. — Там два клоуна заебались ждать тебя с Очень Важного Собрания. Высоченная девочка и стройный как вьюнок выпускник покинули пустой класс, в котором осталось только августовское солнце и большой плакат на доске. Плакат объявлял о скорой школьной поездке в горячие купальни Абуро. А ребята торопились в «Выпечку Ичираки». За облаками белел далёкий конус горы Гассан. =○=○=○= — А дальше, бабушка? — Аяка со щелчком заблокировала телефон, погасив музыкальное видео из «Тик-Тока». — Воины света победили злого Кагуцути, это я поняла. А потом? Они вернулись в Киото? Всем недовольный шиноби отдал катану беспощадному доно? Белого Лиса наградили? Они поженились с женщиной-пауком? — А всё тебе расскажи. — Бабушка! — Ты всё так же любишь эту сказку… совсем как маленькая, а? — бабушка Вагата ласково улыбнулась. — Сказки лучше реальности, — авторитетно заявила одиннадцатилетняя Аяка. — Не хочу в реальность. Хочу в сказки. Бабушка долго молчала, задумчиво перебирая спицами порванную рубашку внучки. — Иногда… — тихо сказала она, — иногда сказки не слишком отличаются от реальности, знаешь ли. К худу или к добру. Она расправила шитьё, проверяя результат работы. Иероглифы 心神祓 чернели на свету. Из глубин времён они напоминали, что настанет обещанный Буддой день, когда небеса пойдут войной на царство тьмы и души-очистители возглавят последнюю битву. Ледяной ветер промчался по старому саду на окраинах Касенамуры. Соломенная шляпа догнивала в горной траве.
-
Потому, что ДнД - это аниме! На самом деле прям топовая игра вышла! Топовое завершение всего! Кто бы мог подумать, что эпилог приведет нас в японскую школу)))
-
Хорошо, что игра кончилась школой) в плане... всё прям закончилось очень по-доброму) приятна!
|
Шиноби приземлился на одно колено, короткий клинок замер в верхней точке по ходу движения. Лезвие дымилось, Масатака ощущал протестующую вибрацию стали от соприкосновения с кровью огненного Бога. "Нужно будет показать её кузнецу", - мелькнула быстрая мысль на фоне, казалось бы, повисшей в пагоде тишины. Неожиданно, Соичиро понял, что пол под ногами больше не жжёт, но... холодит, даруя прохладу многочисленным ожогам. Огонь угас в этом храме вместе с последними словами Кагуцути-но-ками.
Скинув резким движением остатки шипящей крови с клинка, Масатака убрал меч в ножны. Почти бесшумно - сталь клинка действительно деформировалась, прорезав плоть Бога.
Соичиро обернулся. Вместо ками - пепел, подхваченный ночным ветром. Как-то сразу стало зябко, даже не смотря на пульсирующую боль ожогов. Троица шинхарэ всё ещё жива. Синдзе Ясамура смог сдержать гнев могущественного демона. Было ли что-то, что сможет остановить этого юношу? Ниндзя поежился...
Молча Масатака подошел к своей сумке. Вернее, тому, что осталось от плетеной заплечной корзины, попавшей под пламя Кагуцути. Оплавленный в лужицу свинец от множества мелких бусинок, лопнувшие склянки с маслом, остатки пеньки - все нехитрые пожитки шиноби были преданы забвению вместе с ками. Лишь две вещи уцелели: клинок Кийро и тубус с писаниями Тишины. Последний был спрятан за пазуху. Клинок же был аккуратно поднят. Наверное, остатки одеяний кого-то из Радуги станут временными ножнами.
Обернувшись на охотников за демонами, он по очереди поклонился каждому из них, надеясь, что его действия заработали ему мирный исход. Теперь предстоит долгая дорога.
– Милостью ками и предков, надеюсь, мы не встретимся вновь, шинхарэ-сан, – вместо прощания произнес Соичиро.
Задержав взгляд на Юйе, ниндзя еле заметно кивнул: – Я буду искать дальше, Это-сан.
Не смотря на непогоду и темноту, Масатака Сочиро развернулся и покинул то, что первые люди возвели как храм. Чудом непогасший фонарь, оставшийся снаружи, обозначал удалявшуюся фигуру шиноби. Он выполнил поручение беспощадных доно, подтвердив в очередной раз свою решимость... даже зная, что плата была навязана маленькой Аяка-чан столичным колдуном. Откуда Мандарин знал о расположении деревни Неслышной Тишина - загадка, которую ещё предстоит разгадать. Для начала мастера должны узнать, что произошло в Касенамуре и на горе Гассан.
Он уносил с собой вниз по склону не только новое ощущение силы, оставшееся в нем, простом человеке, убившем Бога; не только таинственное преображение, сделавшее его моложе; он уносил с собой груз мудрости, и неразрешенных вопросов, что без спросу возложила на его плечи молодая девчонка-шинхарэ. Впервые в жизни, Масатака Соичиро ощутил внутри горечь истины, ведь он нашел ответ на непростой вопрос: "Кто являлся бóльшим человеком: искаженное создание из храма охотников на демонов или же взрощенный в холодных тисках беспощадной воли мужчина?". Масатака Соичиро видел такое, что большей части людей не являлось даже в кошмарах, его жизни могло хватить на двоих или троих... Но это знание не было способно заполнить холодную пустоту внутри...
-
Прощай, шиноби и молись, чтобы мы больше не встретились! Отличная выдалась игра! Спасибо, что присоединился и помог ее разнообразить! Холодность и расчетливость Масатаки пугала и иногда не переставала удивлять. Очень целостный персонаж вышел.
|
|
-
их не встречали фанфарами и ковровыми дорожками Какая бестактность, я возмущен!
-
Спасибо за за встречу с Гару! Неплохо сыграли на ностальгии. Будь у нас в запасе больше времени, могли бы и комедию начать ломать. Но вышло, как вышло. Вполне вероятно, что это не последняя наша встреча, матерный ты дварф!
|
-
Хотела сразу оценить, но забыла. Мне нравится твое внимание к деталям, о которых часто забывают, поскольку они всего лишь нарратив.
|
Мелисса полушутливо задирает руки: не слышала так не слышала. Но к сведению, конечно, приняла. Сколько же сил придётся отправить королю по ту сторону барьера, если он действительно хочет взять Дикие земли под контроль? Не лучше ли оставить всё, как есть, или желание оставить отпечаток в мире многим сильнее? Битрис обращает своё внимание на Хромграда, заботливо вставшего на сторону главного защитника, отчего вызывает лишь сочувствующую улыбку со стороны синеволосой, которую та сразу прячет за кружкой. На словах они все были хороши. Чего она точно не ожидает, так это вызвавшегося защищать короля Дарксоул, увидевшей в её тоне пренебрежение – возможно оно там и было, но что с того? Она смотрит на него прямо не мигающим взглядом с мгновение, и говорит, неспешно растянув губы в абсолютно невражескую улыбку: — В таком случае, не забудь сообщить Его Величеству о знаниях, которые теперь хранит твоя голова, — его, и Мелиссы, и всего столика, включая жреца, решившего не жопить информацию, отправляя людей в поход смерти. Впрочем, против короля она ничего не имела, с ним за столом общим не сидела – может, это и хорошо – и до тех пор, пока её не будут обвинять в отсутствии желания встать на колени здесь и сейчас, сидя в таверне за кружкой пива, может даже и не будет лишний раз «обижать» его словом. К тому же, тут и без того были те, кто хотел задеть её за живое. Магов Мэл не то, чтобы не любила, но не раз сталкивалась с белорукостью чародеев, решающих, что раз их тело наполнено волшебной энергией, а волшебную палочку – или что они там используют для колдовства – никто ещё не переломил, то можно воровать чужой хлеб направо и налево. Она бы поверила и без фокусов, как это сделала Керли, и пусть «магия природы» было понятием растяжимым, не до конца отвечающего на вопрос самой Битрис, на что именно та была способна. Мелисса, негромко откашлявшись, задумчиво произносит: — Значит, маг. — Мэл небрежно откладывает недоеденный сухарь перед собой. Кинжал блеснул в её руке быстро: легко он выскользнул из-за пояса в момент, когда женщина дёрнулась вперёд, нависнув над мощным столом, а от стука ладони зазвенела и стоящая тарелка, и с тихим звуком, в неуверенной попытке накрениться, кружка. Она целится ножом вертикально, аккурат в расстоянии меньше дюйма от пальца Сансаниэля. Мелисса оценила его возможности колдовать силой мысли. — Ещё раз тронешь, — она щурит на него взгляд, — и зажарю твой палец вместо хлеба. И съесть не побоюсь. Целью Битрис не было запугать его да и если бы получилось, то она сильно разочаровалась в Даркосоуле в таком случае. И всё же, не среагировать тоже не могла. Дёрнув слегка кинжал вправо-влево, тем самым вытаскивая остриё из дубового стола, на котором осталась небольшая отметка. Заметно расслабившись, она стремиться усесться обратно в то же самое положение, в котором сидела изначально. Резко дёрнув губы вверх, женщина подталкивает тарелку с хлебом в сторону компании. Угощая, она была совсем не против чужих рук. Значит, Хоар. Мэл даже с любопытством смотрит на Керли, пока та рассказывает о монетах. Кто же ей так насолил и главное, есть ли у неё цель сейчас? Разговоры о богах заставляют её задумчиво посмотреть в сторону, обращаясь лицом к окну. Когда-то её верование сильно отличалось от того, к чему пришла Мелисса в свои тридцать. Мать хорошо поработала над любовью Мэл к природе, животным и ценностям жизни, явно не ожидая, что в один день её младшая дочь влепится в крупную задницу. Битрис не торопиться называть имя своей богини, но украдкой смотрит на Гару, пока говорит: — Если мы говорим о смерти в полевых обстоятельствах... что же. Вам понадобится янтарь, но смола тоже подойдёт, — она складывает руки на груди, продолжив, — предполагаю, что к моменту смерти, моя кожа и без того будет отдавать по-мертвецки сине-фиолетовым цветом. Три капли – не больше, и каждую в открытый рубец, сделанный на руках и лбу. А там уже жгите, как вам угодно.
|
Несмотря на всё его очарование, пса по имени Грик всё же оставили в логове бандитов. Сделав небольшой привал, отряд спасителей направился обратно в Фандалин, докладывать матери о выполненном задании по обнаружению и доставке Карпа Олдерлифа. Когда они вышли из логова, начался дождь, и тонкая тропинка оказалась совсем размыта. Боро шёл, покачиваясь из стороны в сторону. Ему казалось, что он лучше остальных понимает, куда держать путь, однако его всё же поставили в середину отряда, чтобы приглядывал за Карпом (или скорее чтобы Карп приглядывал за дяденькой рыцарем). Ночной дождь всё увиливался, факел Айвора то и дело тух, а потом совсем вымок, и надежда оставалась только на магию волшебницы Никки. Удивительно, как незатейливый заговор способен иногда спасти жизнь... или нет. Спустя несколько часов блуждания по лесу, ночью, под дождём, герои поняли, что безнадёжно заблудились. Было решено сделать привал и отправиться в путь завтра днём, с новыми силами и, желательно без дождя. Дождь и правда поутих к рассвету. Как следует отдохнув и разделив нехитрый завтрак с Карпом, компания двинулась дальше блуждать по лесу. Днём и без потоков воды с неба он был заметно приятнее. Солнце постепенно подсушивало траву и землю под ногами, между делом подсушивая и промокшую одежду путешественников, так что к полудню и земля, и путешественники практически высохли. Однако Фандалина всё ещё не было видно. Местный лес Карп не узнавал. Он неплохо ориентировался по солнцу и знал, где север, а где юг, но после стольких часов пути было непонятно, идти им на север или на юг? Быть может, они случайно прошли мимо Фандалина и теперь надо возвращаться? Или вообще отклонились в сторону Серых Пиков и вот-вот нарвутся на блуждающий отряд орков? Как будто в ответ на эти опасения, перед ними вдруг оказалась большая пещера, не предвещавшая ничего хорошего. Из зева пещеры тёк мелкий ручей, всего два фута глубиной, но холодный, что ноги сводило, и на одном из берегов ручья, в зарослях шиповника был обустроен небольшой расчищенный участок, где расположился теперь уже не очень скрытый дозорный пост. Посреди кустов были разложены деревянные доски, которые приминали шиповник, тем самым обеспечивая стражам место, на котором можно присматривать за территорией из укрытия. Вот только стражей тут не было. Вернее, они были... точнее было то, что он них осталось. Тело одного было порублено на куски крупным клинком, вроде топора или глефы, а голова второго превратилась кровавое месиво, разлетевшееся на ошметки, словно тыква на конкурсе во время празднования Осеннего сбора урожая. В изувеченных телах герои кое-как узнали гоблинов. — Бу!... — тихо крикнул в пещеру отошедший в сторону Карп. — Бу!... Бу!... Бу!... — отозвалось эхо, радуя мальчика.
-
Vertigo, спасибо за игру! Ты крутой мастер :)
-
Спасибо за игру! За то, что был не только Ассистентом, но и классным Ментором)
|
Фэйт
Клерк прилежно записал текст, ничем не выказывая интереса к содержанию сообщения. Таких отголосков чужих жизней даже за один рабочий день у него было немало. Может быть, в конторе тоже есть сочинители, что превращают чужие телеграмы и магические послания в мелодрамы или шпионские романы — это бы Фэйт не удивило, все гномы от природы любопытны. — Двадцать один, — поправил Зук полурослицу, — частицы не считаем. Отметьте здесь адрес и имена получателей. Всё, больше ничего не нужно. Если ответ вам отправят в этом же виде, то будет указан ваш адрес, и почтальон доставит сообщение. Что ж, крючок был заброшен, оставалось гадать, что на нем окажется.
Лорелей
Похоже, Лорелей ухитрилась сбить с предсказателя его ореол загадочности, потому что он замешкался от её столь неожиданного ответа, непонимающе моргая. Впрочем, он быстро осознал свой промах, и усмехнулся, покачав головой. — Не думал, что меня подставит моя метафора. Художником себя я бы все же называть не стал, потому что это лишь часть.. способа восприятия. Но мне бы подошел цвет Сибериса, что сияет в небесах. Что же насчет недоверия, как раз-таки я больше рад здоровому скепсису, чем людям, что верят безоговорочно. Можно сказать, что подобное меня пугает, — он поежился. Пока Лорелей возилась с зонтиком, взгляд Лотана немного расфокусировался. Однако, не успела она забеспокоиться, как предсказатель, достаточно высокий сам по себе, навис над ней, перейдя совсем уж на шёпот: — Вы не уроженка Шарна, хотя и живете здесь достаточное время.. по эльфийским меркам, хотя и сами молоды. А родом.. да, из Трейна. Серебряное Пламя, скорее уважаете, чем почитаете. Чувствительная мечтательница и человек искусств. Шарн оказался вашим укрытием от серости и ужаса войны, в которой нет ничего из того, как её воспевают. И вы в него влюбились, и продолжаете любить, хотя Город Башен - старый пройдоха и вор сердец. Вы сияете звездным светом, и я чувствую множество аур отмеченных драконом, хоть вы сами и не имеете связи с этими родами. Рывком Лотан распрямился и неприкрыто подмигнул Фауст, словно мальчишка: — Достаточно ли?
|
|
Микиэль Дюк пребывал в странном для себя состоянии - он был не уверен в будущем и не знал что делать. Незаметным образом вощенный кончик уса оказался в уголке губ полуэльфа. Очень редко, почти никогда, когда плут нервничал и пребывал в прострации, он начинал покусывать ус. Это странным образом помогало сосредоточиться.
От аргумента Ривер, дескать даже ему, маэстро трюкачества Фарго, не все равно, он отмахнулся движением руки. Конечно, ему было все равно! Всегда можно уехать куда-то еще, оставив «Единорога» и его обитателей на милость судьбы. Да и что может пойти не так? Всё будет хорошо! Тут пограничная застава рядом...не так уж далеко. А лезть обратно в вонючие, грязные крысиные норы полукровке не хотелось. Чтобы кто-то «пощекотал» там его спину? Ха! Микиэль был готов рассмеяться в лицо этому существу, кто уличит его в подобном желании... Но видел лишь лица своих товарищей, в приглушенном свете фонаря Рудольфа. Ох, Рудольф, Рудольф ты Рудольф. Идеалист каких еще поискать! И такой же занудный порой, но... с ним одним, пожалуй, было действительно интересно поболтать ни о чем и обо всем сразу, коротая длинные часы дороги.
Ривер...с ней сложнее. Боевой получеловек в чьем плече (или спине) еще ни разу не приходилось сомневаться. Есть у неё свои демоны, о которых Дюку и думать не хотелось, особенно когда он наблюдал как шифтер могла долгими минутами смотреть в придорожный костер с отсутствующим взглядом, так что мурашки по коже пробегали.
Ну и, конечно, здоровяк Логаш. С ним просто. Может в голове его и были лязг и скрежет оружия, безхитростность и прямота... Но иной раз именно это и подкупало. Можно было в его компании немного расслабиться и тоже побыть собой, особенно в том что касалось простых удовольствий. С ним одним можно было нормально посидеть и выпить, пока в глазах не помутнеет, удивляясь, как это он никогда не слышал о Санжане из Мглистой Лощины, литературном герое прошлого столетия...
Могла ли судьба собрать их всех вместе, а потом забросить в столь гнилое местечко только для того чтобы молодой и красивый полуэльф сгинул, так и не увидев вновь света солнца? Дюк совсем не хотел умирать, а шансы с раненной Ривер, с Рудольфом, которого мутит от неведомой заразы, выглядели не большими. И всё же. И всё же...
— А, чтоб вас дьяволы жарили в аду на самой пригорелой сковороде, — негромко выругался плут, приглаживая покусанный ус и снова подкручивая его. Микиэль перехватил арбалет, готовый послать небольшую стрелку в первую же крысу, которая встанет у него на пути. — Давайте закончим начатое.
-
Let's rock!
-
Могла ли судьба собрать их всех вместе, а потом забросить в столь гнилое местечко только для того, чтобы молодой и красивый полуэльф сгинул, так и не увидев вновь света солнца?
Действительно(
|
Так и произошло. Айоро считал, что Масатака уже мёртв — сломан, как и было предсказано. Но, даже будучи пойман врасплох, монах успел поднять ладони, ловя в них первый кунай. Второй стал фатальной неожиданностью. Откровением богов, которого Синий Шторм Айоро искал так давно. Говорят, что монахи, предавшие свои обеты при жизни, становятся аободзу. Жестокими тенями, преследующими всё доброе, что осталось на свете. Айоро избежал этой участи, но не избежал рабства в огне. Адептом глубинных вод он жил, а призраком пламени умер. Незамысловатая сталь самого обычного куная пробила ему переносицу.
=○=○=○=
Сияющий хлыст обмотался вокруг тела Мурасаки, пережигая дважды сожжённый пепел, ломая угольные рёбра, разрушая его силуэт. Но в последнем стремительном ударе Мурасака до самой рукояти вогнал катану в грудь Синдзе. Рассыпающее искры остриё вышло из спины юноши как острый клык. И тогда Фиолетовый Лотос осознал, что сражался с мертвецом.
И тогда… Время замедлилось.
— Неплохо… — прошептало многоголосое эхо, которое было когда-то голосом великого самурая. — Совсем неплохо… Белый Лис…
Мурасака с Айоро одновременно превратились в дымные облака золы. Три Оренжи перед лестницей, ожидавшие врага в молчаливом построении, развеялись. Жёлтый туман уплыл с ночными ветрами, оставив после себя обугленный скелет Кийро. И в клубах непрозрачного чёрного дыма, с которым Радуга Касенамуры окончательно покинула мир живых, шинхарэ и шиноби видели картины прошлого.
Они видели разбойника в красном доспехе, бездумного и злого, искавшего бесплатное сакэ и доступных женщин. Этот разбойник ходил по бесхозным дорогом Ямагато, прячась от патрулей даймё и вымогая последнее у крестьян. В памяти духов Акай не носил шлем, и его лицо напоминало постаревшего Онидзуку. Замахнувшись гигантским мечом, этот разбойник бросился на бредущего по мосту старика в лиловом кимоно — и, будто молния, старик отразил страшный выпад. — Ты словно Кровавый Ветер, — сказал разбойнику Мурасака. — Пусть он подует к радости тех, кому причинил столько бед.
Они видели некрасивую женщину, не снискавшую мужской любви, но первой вставшую на защиту родной деревни. Копьё и вилы плясали в её руках, которые с годами становились всё темнее, всё суше. С малых лет Оренжи работала в поле. Её пятки были стёрты в кровь, её колени изжалены насекомыми, её спина трещала от усталости. Ни разу за все эти годы она не посмела пожаловаться на жизнь. Потом она сменила плуг на длинное яри. — Ты хозяйка своего дома, — сказал крестьянке Мурасака, когда вдвоём они изловили дикого вепря. — Ты — Хозяйка Копья.
Они видели ехидного горбуна в старой соломенной шляпе с прорехами и с жёлтой от болезней кожей. В замке князя он отравил богатого купца и бежал прочь, когда конная погоня настигла его. Старик в нищенской кибитке приподнял полог, позволив беглому ниндзя спрятаться вместе с никчёмными пожитками да стареньким мечом в простых ножнах. — Убийца Кийро, — сказал подлому горбуну Мурасака. — Развей туман над собственной судьбой.
Они видели двух близнецов, мальчика и девочку, окружённых голодными шаману — страшными волками. Огромные звери рычали и жмурились, когда мальчик с усилием поднимал отцовскую нагинату из тяжёлой китайской бронзы. Девочка заботливо поддерживала его, перевязывая многочисленные раны. Но подул кровавый ветер. Жёлтый туман родился среди волчьей стаи. Мелькнуло копьё. — Небесные близнецы, — сказал Мурасака, кладя ладони на головы Рокусё и Аой. — Там, где ты был палачом, твоя сестра стала исцелением.
Они видели монаха в синих одеяниях. Удары его кулаков разбивали камни и головы горных троллей. Экзорцизмы, читаемые глубоким басом, изгоняли юрэй из домов перепуганных селян. Нигде Айоро не брал подаяния, кроме скромного обеда. Нигде Айоро не оставлял нуждавшихся в помощи. Всюду он следовал завету Будды, приходя неотвратимо как океанский шторм. И наконец… он устал. — Садись, выпей со мной, — пригласил его старик в деревенском трактире. — Даже на море бывает штиль.
Наконец, они видели битву. Её масштабы были таковы, что от горизонта до горизонта вытянулся ковёр умирающих и мёртвых. Два князя сражались за славу своих провинций, собрав под знамёна тысячи асигару. Среди безликих чёрных пятен, которыми представали воюющие, плясала фиолетовая молния. Быстрее, чем мысль ищет выражение в словах. Быстрее, чем хокку складывается в сердце. Не человек, а смерть мчалась сквозь поле боя. И всюду, где проходил Фиолетовый Лотос, били фонтаны крови, слышались вопли агонии. Никого не пощадил Мурасака в тот день. Никого. — Я не хочу знать этот мир, — сказал Мурасака, вкладывая меч в ножны. — Я не хочу знать князей. Я не хочу славы. Я хочу жить, как жили они.
-
Очень хорошечно расписал, спасибо! Хочу сказать, что самый красочный бой на моей памяти)) Белому Лису очень больно и он истекает кровью как коза резаная)) Однако крит просто лучший! Очень в тему Хахаха! Жаль, что не удалось докинуть еще 6 урона))0) было бы НУ ВАЩЕЕЕ
-
Прям серийка аниме ^_^
|
|
|
|
-
Во-первых, я большой любитель флешбеков. Во-вторых, я коллекционирую варианты Дня Скорби, особенно неизбитых. Здесь мне нравится, что вроде как и были вы в самой гуще этого, а Ривер удалось выжить, но абсолютно не ясно, что это за чертовщина. Загадка в загадке, рука об руку с ужасом. И стая классная. Была :( Думаю, как-нибудь в игре надо отвести партию на стадион хражака, за дозой адреналина.
Ну и нам с Ленцем просто супер-неловко от вас всех. Кто вас научил смущать серебряных артиллеристов, мм?)
-
За флешбек, что ли.
-
Персонаж был любопытным! Жаль, что не сложилось.
|
|
|
Опускаясь в мутно-зелёную темноту, Арлин первое время очень сильно хотелось сделать вдох: тело не нуждалось в дополнительном кислороде, но разум никак не мог с этим смириться. Первое время Бонни пыталась справиться с паникой, зародившейся где-то в области лёгких и подступившей к горлу. На секунду ей показалось, что сознание вот-вот оторвётся от тела и начнёт тонуть ещё быстрее, в конце концов оказавшись за пределами реальности, тогда как тело ещё чуть-чуть и начнёт действовать само, ведомое совершенно иной силой, иной сущностью. В ушах эхом отдавались невнятные шёпоты, призывающие отринуть всё человеческое, отойти в сторону, закрыть на мгновение глаза и дать сделать всё «правильно». Но это «правильно» слишком отличалось от понимания правильного самой Арлин. Она хорошо понимала эту безрассудную альтернативу. Сир подробно рассказывал, к чему такое «правильно» в итоге неизбежно приведёт, да разок другой Бонни испытывала это на своей шкуре. Да, ей хотелось всплыть, выпрыгнуть из воды подобно дельфину и разорвать на части своих убийц подобно акуле. Но она знала, что одного порыва для этого недостаточно, а потому смогла взять себя в руки и успокоиться. Достигнув илистого дна, девушка потратила некоторое время, чтобы сориентироваться. В отличие от Кида, ей мало что удавалось разглядеть в жидкой тьме — только общие очертания и направление, куда следовало двигаться. Несмотря на течение, задача перед ней стояла сложная, учитывая, что приходилось одновременно удерживать мешок с электроникой и себя от случайного вдоха. Вдобавок, ей "повезло" угодить какой-то ком запутанной проволоки с годовыми наслоениями грязи и ила, из которой пришлось выпутываться одной рукой. Затем была торчащая из дна железяка, пропоровшая голень, и другие неприятности подобного рода. Самым трудным было не заорать матом во всё горло. Но в конце концов Арлин всё это преодолела и, отойдя от пирса на сотни на полторы ярдов, решила всплыть. Отыскав место, где дно было потвёрже, она присела и, хорошенько оттолкнувшись, создала себе достаточный импульс, чтобы менее чем через полминуты оказаться на поверхности. Первым делом оглядевшись, она видела, как на некто только что забрался на пирс по лестнице. Издалека, со стороны ангаров, к нему направлялся кто-то ещё. Вскоре стало ясно, что это были Джонни и Кид. Отплыв ещё чуть дальше, Бонни приблизилась к бортику, что шёл вдоль бетонной стены и по нему добралась до места, где смогла взобраться на набережную. Импровизированный пакет из рук она так и не выпустила. Не проглотила и флэшку. По виду она больше напоминала по ошибке искупавшуюся кошку — если бы кошки исполняли танцы на пилоне и охотно принимали в стринги продольно сложенные двадцатки. Хотя внешний вид её в этой ситуации мало заботил. Быстрым шагом оскорблённой мамочки она преодолела расстояние до западных ворот, избавилась от них небрежным пинком и направилась вдоль стены туда, где находились двое остальных.
|
месяц фумидзуки, седьмая луна, хребет Оу, церемониальный путьУтро выдалось свежим и ясным. Дышалось легко. К востоку от великого хребта Оу размазалось солнце. Высокий стан горы серебрился белизной, а на ярко-голубом небе паслись редкие облака. Это небо было недосягаемым как макушка Уэны, а гора — широкой как бицепс гнома-коробокуру. Все предметы обрели ясность в оппозицию ночным сомнениям. Свет лился по деревенским улицам и по осеннему лесу, отраде поэтов, смешивая золото листьев и зелень лениво отступающего лета. Лесные кедры шелестели и гнулись под ветром. Лохматились цветастые папоротники у обочин, а стланик поднимался до поясницы, обрамляя дорогу к реке в изящный футляр. Среди тонких кедровых стволов и хрупких сосен криво плясали каштанники, чьи ветви казались затейливо-оранжевым полуоблетевшим пазлом. А потом то здесь, то там осеннюю муть распихивала толстенная пихта в сочных малахитовых одеяниях. И так продолжалось, покуда хватало глаз. Лесная светотень убегала вдаль, в загадочную чащу, а шинхарэ и ниндзя шагали вдоль горной реки. Над водой стоял туман, проколотый саблями осоки. Временами в бугристых заводях попадались жемчужно-персиковые чашки лотосов. Их сезон заканчивался, лотос отцветал — и всё же он был прекрасен. Как яркий самоцвет в нетронутом людьми лесу. Огороды и рисовые поля потерялись вдали. Пропал сырой привкус болот в окрестностях озера. Дорога превратилась сначала в просеку, а потом в кривую тропинку. Приходилось то пробиваться через жёсткую траву, то прыгать по камням над затопленными ложбинами. Однажды путники наткнулись на обвалившийся и сгнивший мостик через овраг. В неподатливой глине хорошо отпечатались гладкие подошвы, принадлежавших дорогим туфлям. Убийцы бога шли по следам сановника, а тропинка неуклонно поднималась вверх. Земля начала чередоваться с осыпями острых, ребристых камней. Заточенные ветром скалы будто ножи щерились на дне седловин, обещая мучительные увечья тем, кто сорвался бы с узкой козьей стёжки над ними. Похолодало — и даже Уэна всё чаще куталась в хаори, не говоря об остальных. Масатака довольствовался толстой стёганой поддёвкой, отличавшей одежду практичных и привыкших к долгим переходам шиноби. Ветер насытился силой, которой не знал в долине. Теперь его порывы заставляли хвататься за куцые корни деревьев и кустов, карабкавшихся по склонам вместе с путниками. На остроконечных глыбах, венчавших скаты, ветер свистел и визжал как бешеный. Редкие хвойные рощи жались друг к другу, поднимая игольчатые лапы: деревья будто пытались уберечься от ветра. Под неосторожными шагами брызгали камешки, а потом они долго щёлкали по ущельям, где древние айны искали духов. А тропа продолжала забирать вверх. Стемнело. Оглядываясь, Синдзе и Соичиро видели за плечами уходящий в головокружительную бездну туман. Вместо привычных ровных дорог назад вёл каменистый путь. Он нырял вниз, в зелёное марево долины, которая казалась теперь далёкой и пустой. Огоньки Касенамуры складывались в несколько улиц вокруг едва видимого озера. Большой дом стал размером со сверчка. Сумерки ложились поверх тумана, добавляя сизые тени к его молочным бокам. Воздух ворочался у ног великой горы Гассан. Его лёгкость, не утратившая утренней прохлады, кружила голову. Те, кому приходилось дышать, каждым вдохом практически высасывали кислород из тумана — но воздуха теперь не хватало. И всё же, несмотря на всю лёгкость, горный ветер казался тяжёлым как чугун. Этот вес лежал на плечах невидимым бременем. Терзал душу. Заставлял возвращаться к недобрым мыслям. Казалось, что глаза духов следят за ними с горных кряж. Что в напитанных эхом перевалах приютились отголоски былых ошибок, совершённых в жизни. Череда убийств, в которых ниндзя не имел ни оправдания, ни разумного смысла. Непрошенная жертва матери, сделавшая Синдзе рабом чёрного колдовства. Презрение и амбиции, душившие эго ямабуси. Болезненный страх изоляции, обративший джорогумо в добровольную отшельницу. Духи знали. Духи ждали. Духи звали… В собачий час солнце зашло над западным склоном Гассан и больше не вышло. Красная слизь его света, лившаяся по тучам, иссякла. И в чёрной пустоте наверху, став вдруг неожиданно близким, вспыхнул алчно-алый факел. Всё ещё далёкий, но казавшийся уже не искрой, а догорающим масляным фитилём. Пройдя над последним ущельем уже при свете ламп, трое шинхарэ и ниндзя наконец оказались перед вырубленной в камнях лестницей. Она зигзагами поднималась вверх в почти отвесной гранитной скале. Потрескавшиеся и полуобвалившиеся ступени из сизых валунов перемежались с пышными мочалками вереска. Первый пролёт предваряли высокие ворота-тории, покрытые облупившейся красной краской. Редкая трава перед воротами была обуглена. На камнях отпечатался оплавленный след молнии. От карликовой горной берёзы, некогда росшей неподалёку, остался почерневший остов. Церемониальный путь лежал перед ними.
|
|
|
|
|
|
|
|
-
"это не он с крысами заперт, это они с ним заперты" Аминь!
А вообще UwU пост! Рудольф-сэмпай такой заботливый! TwT
-
Как сынишка батю за полу одежды дергает)))
|
-
Оно самое)) Чтобы он, да "ныл"? Это было всего лишь логическое рассуждение, подкрепленное некоторым комплексом вины, но не более того!
|
|
|
|
|
-
Чёт мы все распелись) Удачной игры!
-
Персонаж с первых строк выглядит очень приятным и живым. Очень здорово! Я рада, что ты наконец подключился к еще одной игре! Желаю отличных впечатлений и много положительного опыта!
-
Очень персонаж понравился)
-
А у тебя неплохой стиль! Мне нравится
|
-
Воспользовавшись хитрым трюком, который позволяет проходить сквозь стены, в простонародье - дверью, Шорох попал внутрь "Спящего горностая". А ты точно плут, а не чародей?))) Топовый пост, орнул трижды. Удачной игры!
-
Налейте мне молока на два пальца!
-
Прекрасное начало, харизматичный персонаж xD Хорошо что плюсик откатился.
-
Воспользовавшись хитрым трюком, который позволяет проходить сквозь стены, в простонародье - дверью, Шорох попал внутрь "Спящего горностая". Это было неожиданно и приятно. Ведь дверь - штука непредсказуемая, никогда не знаешь наверняка что окажется по ту сторону. Видимо именно поэтому коты зависают перед открытой дверью!
|
Ноакс так и не успела ответить на слова стажера, оглянувшись на него с лёгкой ухмылкой на губах, а стоит Лорелей и вовсе расписать краешком её таланты, полурослица чуть отводит поводья в сторону, вынуждая ящера сделать ещё полшага назад. — Будет тебе, Лори, — тряхнув головой, негромко произносит детектив, явно намекая на то, что и атмосфера явно не для похвалы, и не стоит об этом так громко говорить. В конце концов, и у Фэйт были подъемы и падения в решения дел, а возраст, какое-то время отсутствие работы в сфере явно не сказали ей «спасибо». Полурослица негромко вздыхая, хмурит брови. К тому же, она никогда не считала себя той самой «городской легендой» глубоко внутри, и продолжала возвращаться к мысли, что ей приписывали совсем не её заслуги. — Я думаю, в расследовании может пригодится информация от храма: они могут провести ритуал над мёртвым, чтобы поговорить с ним. Поэтому, если хотите воспользоваться этим, советую не проводить ничего дополнительного, — посмотрев на кованого в момент, когда Сарафина упомянула про храм, добавляет Фэйт. Это была не та информация, которую стоило умалчивать: в конце концов, даже если они сами вернутся к этому расследованию, будет намного удобнее, если храм поможет им за деньги найти ответы. Прощаясь со стражей, кивнув коротко каждому головой, задерживая свой взгляд на стажере: хороший малый с ещё по живому горящими глазами, она оборачивается к остальным, включая Сарафину: — Мы такие же свидетели, как и вы, — усмехнувшись, замечает Фэйт, — просто знаем чуть больше за счёт профессионального взгляда. Так или иначе, если им понадобится наша помощь, как компетентных специалистов... с нами свяжутся. Вы молодец – хорошо держитесь для такого события, спасибо вам за помощь. В остальном, — дёрнув уголками губ, хваля женщину, Фэйт замолкает, переключаясь на команду взглядом. Более не имея необходимости идти в храм, закончив с общим исследованием умершего, оставаться на яйцеообразной площади смысла не было. Ноакс бодро делает первый шаг в сторону, благо, теперь толпы людей вокруг отсутствовали, и делать это можно было без страха на кого-нибудь наступить: — Теперь-то мы готовы поесть? — хмыкнув, произносит полурослица, прикусывая язык на шутке о том, что её желудок не выдержит полёта ещё одного человека им на голову. И придётся бросить его там.
|
|
|
|
-
Йе! Стефания - укротительница чужих кисок 😹
-
Спасибо за игру! Аарон, конечно, вышел той ещё занозой, но дюже обаятельной занозой!)
|
|
Но никого, кто бы сошёл за преследователя, сзади не оказалось. Вернее, машины были — для позднего вечера, испорченного отвратительной погодой, дорога была весьма нагружена, — однако сперва за ними на приличном отдалении следовал, не отставая, старенький тёмно-серый Лансер, свернувший на первом повороте, а после его место заняло такси, только что забравшее последнего посетителя из-под навеса кафе «Старик и Море». По соседней полосе ехал вэн с рекламой какой-то местной конторы, занимавшейся организацией пышных свадеб, мешая Киду особенно вилять на дороге. Да и такого рода манёвры были опасны. Сбросить скорость пока не представлялось возможным. К тому же дождь надёжно заливал стёкла, так что Джонни и Арлин пришлось высовывать головы из окон, чтобы что-то разглядеть. И Киду время от времени тоже. — Да свернули эти пидоры! Теперь вон такси за нами, больше никого! Пока что... — процедила сквозь зубы Бонни, доставая мобильник, чтобы посмотреть карту и прикинуть дальнейший маршрут. Выходило, что мчались они прямиком в доки. Повторно бросив быстрый взгляд в зеркало, Кид сощурился и взвизгнул: — Да ебанитесь вы, блядь, такси! Чёрный фургон вам в ебальники фарами хуярит, выньте глаза из жопы! Пока что, как бы это ни было иронично, единственным здравым объяснением было обострение сумасшествия Кида. Джонни и Арлин порой начинали забывать о малкавианской сущности своего компаньона. Слишком уж органично он влился в эту компанию. Или же компания влилась в него — теперь уже сложно было сказать наверняка. Если разобраться, во всех троих было что-то от Малкавиан. У Джонни — хитрость и порой пугающая интуиция. У Арлин — её характер и в известной степени расшатанная нервная система. А у Кида... У Кида на хвосте висел чёрный фургон угрожающего вида, подстёгивавший не просто не тормозить, но сильнее втопить газ. Наконец, организатор свадеб слева стал замедлять ход, готовясь к повороту, — впереди сквозь стену дождя проступил последний Т-образный перекрёсток, главная дорога здесь уходила направо и все, кто не собирался в доки, как правило, тоже. За поворотом ничего было не видно — непрерывный ряд старых шестиэтажных домов, тянувшийся вдоль дороги, оканчивался возле самого перекрёстка. В попытке избежать столкновения с появившейся из-за угла машиной Кид резко бросил авто влево, заставив Джонни напрячься и даже схватиться за ручку под крышей, а Арлин — вцепиться в спинку его кресла и готовиться к худшему. При спорном таланте вождения Астрина в этом определённо был смысл. Казалось, ещё мгновение, и BMW, вылетев на тротуар, протаранит заграждение и канет в реку, но Киду каким-то невероятным образом удалось справиться с управлением. Заехав на бордюр лишь двумя колёсами, машина чиркнула ограду багажником и, преодолев занос, вновь вернулась на дорогу. Немного успокоившись, Кид заметил отсутствие левого зеркала, отколотого фонарным столбом на выходе из заноса, — не самая большая плата за успешность столь опасного трюка, но всё же обидная. Выругавшись, насколько хватило дыхания, он выглянул из окна, чтобы проверить, что там с их преследователем. Однако никакого чёрного фургона позади уже как будто бы и не было. Может, Бонни и Джонни были правы? Или?.. Но думать и анализировать времени у Астрина не осталось — увлекательное путешествие без тормозов подходило к концу, въезд на складскую территорию был закрыт. Врочем, сетчатые ворота не выглядели серьёзной преградой даже для велосипеда, что и говорить об автомобиле. А вот сбросить скорость малыми жертвами — вполне могли помочь. И помогли: распахнувшись вовнутрь от удара, они оставили на спидометре всего каких-то полтора десятка миль в час. Пара-тройка кругов перед ангарами, ручник и дело в шляпе. Действительно, вскоре слегка поцарапанная BMW замерла поперёк складской зоны. Одной проблемой стало меньше. Но оставалась как минимум ещё одна. Теперь в памяти Арлин и Джонни начали постепенно всплывать странные детали последних минут этой поездки. Очень странное ощущение, когда, проснувшись утром после кошмара, ты не помнишь ни черта из того, что тебе снилось, но потом, ближе к обеду или к вечеру, или на следующий день, какая-то ситуация или чья-та фраза неожиданно возвращает тебе память о том, как ты спасался от толпы зомби, перелезая с балкона на балкон. Только сейчас в роли зомби был тот самый чёртов фургон. Он действительно был. Он действительно следовал за ними, перестраиваясь из ряда в ряд и постепенно догоняя...
|
|
– En båd. Derfor spørger jeg, ven –Nå, så er det fornuftigt ikke at skynde sig at vælge en styrmand...–Немного подумав, ответил Лан. Акцент у него был не особо лучше, чем у Аарона, но сейчас было и не до него, откровенно говоря. Не столько из-за того, что Лан слишком суетливо пытался как-то упредить конфликты(хотя они явно были не в его интересах), сколько из-за более важных дел.–Vi har alle brug for tid til at vænne os til hinanden.
*** Вопрос Аарона чуть было не сбил с мысли Де Сантеса, который как раз о том и думал, куда им свернуть. –Книги, которые нам нужны, называются так: "Тигель Нации" , "Спираль Жизни", "Алая Лютня", "Астральные Огни" и "Бесконечное Море". Если пытаться определить по названию, то "Тигель Нации" – это что-то либо историческое, либо политологическое. "Спираль жизни" – вообще что угодно может быть, от пособия по магии воскрешения до сборника похабных анекдотов про похотливых дворфиек. "Астральные огни"... Ну, это вполне может какой-то магический труд быть. Учитывая, что мы в учебном заведении, я искренне сомневаюсь, что тут будет книга про путешествия в астральные планы. Хотя чем чёрт не шутит? Что же до "Бесконечного моря", то мне почему-то кажется, что это либо о каком-то плане воды. Вроде, что-то такое было во "Внутренних планах" какого-то там "Колеса". Что до "Алой лютни", то тут тоже что угодно может быть: как сборник бардовских песен, так и биография какого-нибудь выдающегося барда. Или вообще пособие по, опять-таки, бардовскому колдовству. Де Сантес задумался, почёсывая подбородок. Пытался как-то поразмыслить над ситуацией в целом. Пришёл, в конечном итоге, к следующему выводу: –Конечно, логичнее было бы искать всякие научные и магические труды, но нам не говорили, что книги, которые мы ищем, нужны для чего-то КРОМЕ их поиска. Может, задание чисто формальное, на умение работать с материалом, и нам требуется просто найти указанные книги вне зависимости от их пользы в обучении. Полуэльф ещё ненадолго задумался. Совсем ненадолго – исключительно, чтобы сформулировать мысль. –Моё мнение: одно другому не мешает. Вполне может быть, что нам нужно найти вполне себе научные книги, но исключительно для того, чтобы их найти, и больше они нам не понадобятся.–Эльф неуверенно пожал плечами.–По этому моё предложение: идём туда, где "Правда". Времени у нас всё равно достаточно.
|
|
-
Разжигание конфликта во внеигровом общении вопреки предупреждениям мастера
-
Все правильно)
-
Разжигание конфликта во внеигровом общении вопреки предупреждениям мастера -1 от Эрфар, 11.02.2021 17:10 Справедливости ради: большинство игроков было всё-таки на стороне Ксеноса (в том числе и я) Покупаем алко в дорожку и сваливаем в ночку. Вакуле должок так и не возвращаем :D Вот значится какова истинная причина ухода! Хэххх!!!
|
|
|
|
Неприятная дрожь в коленях - трусость или зараза крысиных укусов? Рудольф не хотел, чтобы остальные заметили это, и пока что так всё и было - "силовики" возились в подвале, а Дюк вновь разливался соловьём, вот уж кого почти ничем не пронять. Маг опустился на корточки перед мертвой стаей и, подавляя неприятные позывы, попытался осмотреть тушки. Гордость и пытливый ум не позволяли просто поверить в то, что это были лишь раскормленные крысы, игра случая, он нуждался в доказательствах. Закрепив палочку в кобуре, Рудольф достал нож. Я видел вас снаружи - время взглянуть на вас изнутри. От этого, не самого чистого, дела его отвлекла Ривер с Мичи. Аккуратно отложив крысу в сторонку, маг сделал "моющий" жест, насвистывая тихую мелодию, и магия стянула всю грязь и кровь с его одежды, рук и лезвия ножа. Только после этого он погладил деревянную поверхность своего творения, как если бы Мичи был живым существом. Словно в ответ на его мысли, куб легонько завибрировал под рукой, вызвав улыбку. - Спасибо, Ривер, - взяв излучатель в ладонь, маг распрямился, должно быть, слишком резко - его бросило в жар. - Да, меня тоже з-задело, когда они понеслись наверх, но это ерунда. П-по крайней мере, не в такое бойкое место. В который уже раз так происходит? - он позволил себе усмешку, желая скрыть за ней как свои не очень хорошие симптомы, так и долю смущения от двусмысленности сцены. Достав из нужного кармана сумки флакончик с эссенцией Даанви, маг постарался сосредоточился на том, чтобы соблюсти точную концентрацию светло-голубых капель, которые вместе с формулой могли восстановить изначальный вид любого предмета после разрушений, заменяя собой недостающие части, следуя его "порядку", однако в излишнем объеме вещество становилось опасным для окружающих - его пары воздействовали на живых существ, подавляя их эмоциональную часть. Такое однажды уже случалось, когда Ленц-младший был простым учеником, но сегодня беда их миновала. Дыры от крысиных атак быстро затянулись. Еще несколько капель на пол, проеденный кислотной бомбой Микиэля, и тот тоже принял свой исходный вид. - Как новые! - впрочем, он тут же вцепился в новую информацию. - Пещера, говоришь? Самим крысам там делать нечего, твоя правда. Они вообще не похожи на здешних, ни по виду, ни по размерам. Что если, - Рудольф выдержал паузу, пока хозяйка окажется вне поля слышимости, - если кто-то завёз их и разводит там, внизу?
-
За тонкий отыгрыш начала болезни.
-
Я видел вас снаружи - время взглянуть на вас изнутри.
Звучит приятнее, чем на деле
|
|
Ноакс цокнула, вновь опуская стекло к краю рубахи и задумчиво смотря в сторону моста. Людей там было море да и если подумать, сама Фэйт изрядно натоптала туда-обратно, пока мчалась в Храм. Какой шанс, что след, который пошел в сторону западной части района останется, пусть тронутым, но заметным для них самих? Недолго думая, она дёргает поводья Мунпая, — давай возвращаться к остальным, — негромко произносит женщина себе под нос. А ведь первые минуты их подозрений всегда можно было скинуть на профессиональную деформацию: вот они, детективы, которые только и делают, что видят перед глазами убийства, не давая случаю забрать чужие жизни. С другой стороны, теперь когда даже у самой Фэйт была крупинка информации, было сложно не подумать о случайном стечение обстоятельств. Обходя дом другой стороной, чтобы не слишком попадаться на глаза страже и не привлекать к себе внимания ещё больше, полурослица останавливается рядом с командой, не слишком церемонясь перед остальными людьми: — Дайте пройти, — тут, хочешь не хочешь, спускаться с раптора не будешь: зеваки затопчут и даже не заметят! В такие моменты она даже была рада, что ящер выглядел не как обычный пёс, и, кажется, ей уже успели доказать жители района, что Мунпай был не слишком чем-то привычным. — Храм не поможет, — оборонила она прежде, чем кто-нибудь из команды спросит очевидное, — но заберут тело к себе. Предложили ещё одно заманчивое предложение, — Фэйт оглядывает всех взглядом, выпуская поводья из одной руки и сжимая пальцы вместе, мотнув кистью в воздухе: за деньги, никак иначе, — но думаю – это уже не нам решать. Опуская взгляд на Сванса, а точнее, накрытое тело, – мысленно она похвалила ребят, что нашли тряпку, – полурослица недовольно поскрипывает зубами, прикусывая губу. Очень некстати они оказались в чужом районе для разбирательства: были бы ближе к месте работы, удобнее было бы договариваться со стражами да и обычных жильцов знаешь куда лучше. С другой стороны, Шарн большой: тоже нельзя рассчитывать, что всё будет складываться как нужно детективу. Мотнув головой, она упирается взглядом в Элейн, обходя всех так, чтобы оказаться рядом с ней, – пойдёт с ней, если решат, что дело того стоит – но говорила достаточно громко, чтобы слышали и Эйрвин, и Лори, и Давор: — Следы, — она кивает в стенку, будто те магическим образом отобразятся на переднем фасаде тоже, — от окна ведут к мосту. Топчут там много и без остановки, я сама наверняка могла успеть подпортить улики, бегая туда-сюда. Если тратить на это время – то прямо сейчас, потом будет поздновато. Ещё есть шанс? — Фэйт выпрямляется, хмурясь на подоспевших – неужели! – стражников. Да, они сами за ними послали, но это не значило, что она с особым наслаждением ждала их присутствия. Иногда только всё портили, честное слово.
-
Ох уж эти зеваки!
-
Лишь бы поворчать)
|
*** — Могу быть примером, я обычно одинокая волчица, которая предпочитает все делать самостоятельно, но ради общей цели готова помочь, коль за остальными последует тоже самое. Могу быть острой на язык, предпочитаю называть вещи своими именами, так что не сердитесь. — Милагро подмигнула. Ну, пафоса этой мадаме не занимать. Что, в прочем, не плохо: размах подачи собственной персоны заставляет, как правило, поддерживать соответственный уровень. Так что если это "Одинокая волчица" действительно так хороша, как себя представляет и как выглядит, то в конечном итоге новособранная команда лишь в плюсе. Если же она лишь бахвалится, то... Ну, это довольно быстро прояснится, и тут тоже проблем не будет. –Ну а что до меня, то я из тех самых Де Сантесов, лингвистов и Кендлкипа.–Говорил про "Тех самых" он не столько с гордецой, сколько с усталостью, как бы "для галочки": за годы обучения он несколько раз натыкался на людей, которые были знакомы с трудами его родителей, по этому данную формальность следовало соблюсти заранее.–Соответственно, свободно говорю на эльфийском, инфернальном, драконьем и целестиале. Помимо общего, конечно. Ну и если ещё магию применить, так ещё больше языков знаю. По призванию, меж тем, я, скорее, музыкант: в основном скрипка, но так же неплохо владею лютней и флейтой. Ну и курсы художника посещал.
*** - Я не уверен... Чем обидел господина... Аарона, но надеюсь... Мы сможем... Зарыть топор войны? - Это Лан посчитал нужным прокомментировать. Притом – на эльфийском, ибо дроу так, скорее всего, будет яснее. –Я думаю, на этом конфликт исчерпан, ребят?
*** — Я видела в холле изображение плана здания академии. — Почти шепотом произнесла Стефания, когда возникла небольшая пауза. Похоже, что предложение полуэльфа большинство оставило без внимания, решив идти сразу же в библиотеку. Ну, в этом случае всё намного проще. Главное – быстрее суетиться, чтобы выиграть немного форы. Лан свесил свой рюкзак на локоть, развязал его и достал оттуда небольшую книгу, в переплёт которой было вложено несколько угольков для письма. –Если никто не может запоминать карты и держать их в уме, или если никто не умеет составлять карты – попробую срисовать. Идём уже? Заткнув книгу под мышку и поправив лямки рюкзака на плечах, Лан кивнул в сторону выхода и сделал туда несколько шагов, приглашая проследовать за собой.
|
[Мики:] — Хей, Ривер, ты там жива?
— Не дождёшься! — отозвалась шифтерка, выпрямляясь в полный рост и уступая место Логашу, ворчание которого заглушило далёкий плеск капель. — На крысу не наступи, — придержала она полуорка за бедро, ногой выкатывая с его пути труп задушенного грызуна. Развороченный бок крысы оставлял за собой ритмичные полосы крови на полу, и Ривер выпихнула её в общее помещение подвала, где холмиками остывали другие.
— Слушай, Логаш, — снова сунулась она в закуток, — погоди пока с едой. Сломай для меня стену, хорошо? Я сейчас вернусь, тогда и посмотрим, есть ли там кто-то… или что-то. А если проход от твоих топоров обрушится, — шифтерка пожала плечами, — то даже проще, завалим его до конца, и всё.
Но поднялась наверх Ривер не сразу. Она обошла центральный стеллаж и выдернула из досок застрявшие там арбалетные стрелы. Подобрала на лестнице крошечную пушку Руди, отважно, но медленно штурмующую ступеньку за ступенькой. И наконец, перепрыгнув подозрительно дымящуюся лужу на входе, выбралась на свет.
— На, — сунула Ривер пушку артефактору, а стрелы выложила перед Мики на стол. — Все целы? — спросила она, критически осматривая забрызганных кровью товарищей и чистую, но находившуюся без сознания хозяйку. — А меня покусали немного.
Шифтерка вывернулась и ощупала себя сзади, напрягая мышцы и прислушиваясь к ощущениям, но быстро пришла к выводу, что ранение не стоит внимания. Доставалось и сильнее, разве что эти крысы окажутся какими-то бешеными, но было не похоже. А вот шорты жалко — острые крысиные зубы прошли обтягивающую, но плотную ткань насквозь, оставив с полдюжины рваных отверстий. Повезло, что кое-кто в их компании умеет чинить вещи.
— Руди, займёшься? — Ривер похлопала себя по ягодице и встала коленом на табуретку, опираясь локтями на стол и подставляя артефактору зад для работы.
— Крысы у вас, — начала она рассказывать сородичам, — из-под земли. Там дыра в стене за цистерной, а оттуда подземный ход в какую-то пещеру ведёт. Вы тут контрабандой не занимаетесь, нет? Ну, значит, водой размыло, вон целое озеро рядом. Но это странно, я крыс имею в виду. Не живут крысы в пещерах. Чего им там делать — камни грызть? Тем более таким здоровенным. Так что, пока вы нам ванну греете, — значительно посмотрела Ривер на хозяйку, — мы ещё раз сходим и посмотрим. Может, не закончена ещё работа. Мики, Руди, вы нам нужны внизу.
-
— Руди, займёшься? — Ривер похлопала себя по ягодице и встала коленом на табуретку, опираясь локтями на стол и подставляя артефактору зад для работы. Воу-воу, палехчи)
-
лол дамочка, прикройтесь
-
Ривер такая Ривер)
|
|
|
"Шутку никто так и не оценил. Упыри", - посетовал Джонни, натянуто улыбнувшись в ответ на слова Шерифа. Что ещё ему оставалось? Вампир сцепил пальцы, чувствуя как копится напряжение в ладонях. Вечер действительно выдался какой-то дерьмовый, но может оно и к лучшему: поговорили с текущим представителем Закона и Порядка, поговорили с претендентом на трон, точки над Е расставлены. Или хотя бы намечены. Это как с пластырем на ране - лучше оторвать сразу, чем потихоньку терпеть...
– Я жрать, – коротко продекламировал Гангрел, поднимаясь со стула, когда Дон Кихот и Санчо Панчо скрылись из виду. Ли бросил мимолетный взгляд на бумагу оставленную Баркером, но Голод был сильнее. – Если норм, встретимся у машины, или тут посидите... Пох. – Мрачнота в голосе голодного вампира напоминало цвет его пальто: "заюзанный" черный, в катышках и дорожной пыли.
И хоть от мысли близкого обеда во рту ощущалось фантомное присутствие тягучей слюны, Джонатан позволил себе выбирать, заглядывая в кабинки. Он хотел хоть какую-то компенсацию за досадное настроение, за ебучих престарелых упырей, которым надо постоянно творить истории одна охуительней другой, чужими руками само собой!
Он выбрал женщины, ту что на взгляд казалась милее прочих. Подсел к ней, бесцеремонно приобняв за плечо и другой ладонью взяв за подбородок, чтобы повертеть лицо туда-сюда, словно у куклы. Она и была куклой - одурманенной веществами или каким-то другим образом приведенная в бессознательное состояние. Всё это походило на какие-то забавы для особо извращенных особ. Забавно, что мысль пришла именно об этом: Ли ощущал как внутри него загорается злобный огонёк желания. Желая взять, обладать. Он криво усмехнулся собственным мыслям, обнажая зубы. Клыки стали более длинными. "А чего бы и нет", - мелькнула мысль и вампир наклонился ближе к уху девушки, начав шептать непристойности, кряхтя от плохо сдерживаемых смешков, в то время как ладонь скользнула вниз. Джинсы и блузка под легкой курткой. Может она была какой-нить секретаршей и типа того? "Не повезло стать пакетиком сока для ночной пиявки, да?", - злорадствовал Ли, сжимая пальцы на груди женщины, втягивая носом её аромат. Аромат жизни! На кончике языка заиграл знакомый привкус крови, игнорируя запахи парфюма и живого тела. Пальцы словно сжимали подушку, но Гангрелу, собственно, было плевать - ему казалось что он слышал как мерно бьется в груди её сердце, разгоняя кровь по организму. И это будоражило больше всего! У немертвого тела свои причуды...
Вампир бесцеремонно потянул тело на себя, так что женщина оказалась спиной на его коленях. Ли, обняв "куклу", вонзил клыки в шею, жадно припадая к источнику Витэ. Он никогда не осушал никого досуха и сейчас, в своих фантазиях, был готов это сделать - поглотить её, сделать частью себя.
Пришлось приложить усилие, чтобы оторваться от сосуда. Джонни запрокинул голову, широко раскрыв рот, сжимая блузку жертвы руками. Капельки крови скатывались по зубам и подбородку на одежду женщины.
Гангрел неспеша открыл глаза, облизывая губы. Сладостный момент экстаза потихоньку развеивался. Он чувствовал себя живым настолько, насколько это было возможно для восставшего трупа! Утер ладонью рот и наклонился к человеку, чьё лицо, казалось, ни капельки не изменилось. – Правда я был на высоте? – лукаво улыбнулся вампир, чмокнув теплые губы женщины, после чего всё так же бесцеремонно сдвигая тело в сторону.
Джонни ещё раз утер рот ладонью, быстро оглядел одежду на предмет пятен крови, после чего вышел из кабинки. На лице застыло блаженство. Всё-таки, есть и свои плюсы в посмертии.
|
|
|
|
|
месяц фумидзуки, in the dead of night, рёкан «Хазбин»
Пока Синдзе собирался в поход, Юя ещё держалась. Она даже вышла в главный зал, чтобы попрощаться с ним. Ей было неловко благодарить за хлопоты о себе, вызванные её же ошибкой, поэтому она так и не придумала, что сказать.
Но когда подросток поклонился и ступил за порог, Это-сан со вздохом боли опустилась на подушки. Ночью ёкай становились сильнее, а вместе с тем набирала силу их магия. Призрачная стрела, выкованная в подземельях царства Ёмоцукуни молотом-смертью, болела под сердцем. Холодное остриё медленно вспарывало лёгкие шинхарэ изнутри. И когда Уэна подхватила ослабевшую напарницу, то увидела внутреннюю сторону её рукава: всю в отпечатках кровавых поцелуев. Ей Это-сан промокала губы, чтобы никто не разглядел бусинок крови, выступавших в уголках. Крохотные паучки деловито сбежались к ней, но Уэна свирепо разогнала их, пинками придавив нескольких.
— Старая дура совсем тут не убирается, — неприязненно сказала она. Слабое прикосновение Юи остановило брань монахини.
Бабушка Вагата медленно переходила от одного окна к другому, затворяя створки. Ночные горы проглядывали в окнах, а на опорных столбах в плошках догорали масляные фитили. Они создавали красноватый полумрак, скрадывая очертания стен и квадратов рисовой бумаги на них, размывая мебель, оставляя вместо Юи лишь бледное лицо с главным пауком-татуировкой на скуле.
Никто не знал, с какой теплотой и заботой умеет говорить злобная Момо-сан, оставаясь наедине с колдуньей. Никто, пожалуй, никогда и не узнал бы. Но про себя Уэна поклялась, что если Синдзе не сможет добыть обещанное снадобье, она лично свернёт ему шею — и плевать, что уставы сраных храмов говорят на этот счёт. Ей требовались невероятные усилия, чтобы самой не сорваться в лес. Но каждый раз, когда она вскакивала и начинала расхаживать по едва освещённой комнате, Это-сан с теплотой напоминала ей о забавных эпизодах из дней обучения, о глупых мечтах, об обещании показать океан — и Момо усаживалась обратно.
Так они проговорили до глубокой ночи. Последним звуком, уцелевшим в спящем доме, был неровный звон струн сямисена. Юя наигрывала какую-то мелодию, стараясь отвлечься от ледяной иглы в груди, а Уэна сидела на краю её постели и пыталась не заплакать. Потом Юя уснула. Дыхание: неровное, тихое, металось вместе со скрипами старых досок. Момо вынула маленький инструмент из её ослабевших рук, устроила его на столе и накрыла Юю вторым одеялом. Некоторое время всматриваясь в её лицо с паутиной чёрных вен, Уэна помедлила… и осторожно, едва касаясь, поцеловала госпожу Это. Губы в губы. Едва-едва.
Кровь Юи-чан пахла лесными травами.
Потом Момо опустилась на колени в углу комнаты, положила руки на бёдра и закрыла глаза. Уэна умела чувствовать зло, но не это помогало ей в жизни. Пожалуй, Уэна просто всегда ждала его.
В самый глухой час глаза монахини распахнулись. В кромешной тьме она не видела ничего, но ей было холодно. Шестым чувством она ощутила, что на краях оставшихся от чайной церемонии чашек… блестит корочка льда.
|
|
|
|
— Жиром, говоришь? — маг тут же вцепился в идею подруги и не сразу понял, то действительно значили её слова. — Прости, я увлёкся сочинением второго способа дератизации. Если перестараюсь, будешь в своем праве. И так, переступив порог "Единорога", Рудольф держался со всей возможной гордостью лучшего стрелка и джентльмена к западу от Пролива Потомков. Для него проблемой может являться кабацкая драка, но никак охота на крыс. А тот факт, что зверьки смогли запугать стаю шифтеров.. вернее, семью, являлся еще одним доказательством того, что дикость этому народу приписывают ошибочно. Ривер — тренированный боец, Шеррф и её дети — обыватели. Впрочем, где-то самом краю сознания мелькала мысль, что всё не может быть так просто, ведь в это дело их утянул Микиэль, и отчасти Рудольф уже привык к авантюрам полуэльфа и даже наслаждался ими.. пока не становилось слишком жарко. — Стеллаж посредине.. н-да. Что же, применим обманный манёвр и обведём. Да, я люблю переусложнить. Наслаждаюсь этим, можно сказать, — сейчас маг рылся по карманам, отыскивая нужные для манипуляций компоненты, и похлопывание по плечу застало его врасплох, — вот, живой пример, — обернувшись к Логашу и хлопая себя по лбу, — я совершенно не подумал о такой простой идее, друг мой! Благодарю.. Жертва пайка в честь блестящего ужина.. В руках Рудольфа оказались свёрток, зеленая лента и миниатюрный флакончик с клеем. Он принялся приклеивать на широкую сторону обёртки пайка ленту, бормоча при этом себе под нос формулу, вычитанную им когда-то в древней эльфийской поэме: "Чудесен удел Теланиса, края, что манит нас, но всё в нем не то, чем кажется на самом деле". Эти чары были уловкой, мимолетной игрой, а свёрток и правда был не тем, чем Рудольф заставит его казаться, а клейкий состав, связывая волшебство с предметом, здесь еще и указывал на то, что крысы "приклеятся" к этой ловушке. Паёк и правда приобрел манящий дымно-мясной аромат, так что, не желая проводить зря время до того, как смогут поесть уже они, а не хвостатые вредители, Ленц извлёк из кобуры свою боевую палочку, держа её наготове. — Готовы? Забрасываю и отхожу, — он подошел к подвальной двери, чтобы исполнить сказанное.
-
Отличный пост, ящитаю)
-
Хитро! Было бы ещё норм закидывать приманку на веревке, попадая в крыс, чтобы вытягивать их наверх, как игровых автоматонах))
-
О, эти изящные отступы!
|
Тем временем лёгкий слабенький дождик уже успел окрепнуть и стал перерождаться в нечто, что в скором времени обещало подарить особым любителям экстрима возможность сплавляться по холмам Дауд-сити на байдарках. А ветер, который бризом назвать уже никак было нельзя, активно направлял потоки воды прямо в лобовое стекло BMW, заставляя её дворники мечтать о смене места работы (даже старенький подержанный Форд, главное в каком-нибудь солнечном Майами, в этих мечтах представлялся достойным вариантом). Впрочем, к тому моменту, когда образы домов и различных заведений начали плавиться, стремясь стечь на асфальт неоновой жижей, Кид успел припарковать автомобиль там, где только нашлось место, и все трое уже шагали по залу в сторону лестницы на второй этаж, ловя на себе разные по смыслу, настроению и продолжительности взгляды посетителей, среди которых присутствовали пара небольших компаний и несколько парочек, и довольно симпатичной, но изрядно измотанной официантки, собиравшей на поднос грязную посуду с только что освободившегося столика. Девушка успела мимолётно улыбнуться Киду усталой улыбкой до того, как её взгляд скользнул на Бонни, а за ней — на Джонни, после чего её интерес к текущим обязанностям резко и невероятно возрос.
Второй этаж представлял собой нечто вроде вип-зала с кабинками, заняты из которых были всего четыре. Правда ни в одной не оказалось Шерифа. Помимо зала с кабинками, здесь имелись три банкетных — два малых и один большой. Мистер Баркер находился в малом, самом дальнем, угловом. Он сидел за столом, скрестив руки на груди и откинувшись на высокую спинку деревянного лакированного стула. Напротив него занимал место парень тридцати с чем-то лет на вид. На первый взгляд, вроде бы ничего примечательного. Чёрный свитер, эспаньолка, усы. Тёмно-синяя бейсболка, надетая козырьком назад поверх стянутых в пучок на затылке тёмных волос. Но то, как он держался — его поза, лёгкий наклон головы, приподнятая бровь, почти полное отсутствие микродвижений, включая мимику, умеренно-прямая осанка — настораживало. В нём чувствовались сосредоточенность и ледяное спокойствие. И, несмотря на то, что его глаза были надёжно скрыты тёмными очками, сила взгляда ощущалась через них. В присутствии таких людей обычно мало кому хочется ударить в грязь лицом, выглядеть глупо, шутить и валять дурака. Один его вид — несмотря на бейсболку, которая, впрочем, ничуть не портила образ, а даже наоборот — настраивал на серьёзную беседу без лишних разглагольствований и воды. Более того, этот Собрат куда сильнее соответствовал образу Шерифа (пусть и слегка модернового), чем даже сам мистер Баркер.
— Быстро управились, — констатировал англичанин, взглянув на часы, а затем кивнул на стулья, расставленные вдоль стола. — Времени у нас немного. Впустую призываю его не тратить. Это мистер Ломброзо. Марко Ломброзо. Мой заместитель. Кто вы — я в общих чертах представляю. Вас направил сюда Карлос Вальехо в помощь Солу, так? Шериф с помощником переглянулись. — Скажите, этот зеленоглазый коротышка по-прежнему каждую субботу торчит в церкви, медитируя на органную музыку?
|
|
|
Большую часть дороги от Ксандрара — по крайней мере весь сегодняшний день — Ривер провела молча и в тягостных раздумьях. Она ехала верхом на Угольке, светло-сером жеребце, временами заезжала вперёд, чтобы разведать пустынную дорогу, и всё это время шифтерку терзал единственный вопрос: кто из них четверых решил, что надо было ехать на заработки в эту грязную никчёмную дыру?
Должно быть, Руди. Невыносимый зануда, такой, что два пальца в рот. Ради своих личных фантазий он вполне мог предложить Ксандрар. Ах да, ещё выпендрёжник. Даже свой комплект фигурок вырезал не таким, как у Ривер, чтобы показать, будто тоже умеет рукодельничать. Хотя это он и правда умел. На ночных стоянках Руди иногда специально вызывался дежурить первым, но сам в это время мастерил что-то прямо на коленях, а лагерь за него охраняла маленькая самоходная пушка. Под топот её крошечных ножек Ривер засыпала без сновидений. И в «Завоевателя» Руди никогда ей не поддавался, потому она и любила с ним играть, а немногими выигранными партиями гордилась так, словно после долгой осады взяла какой-то город. Сегодня же он вообще удивил — взял когти Ривер и вернул такими острыми, что шифтерка специально пробовала затупить, да не вышло. Неужели над этим и работал по ночам? Нет, Руди молоток, соображает за всех. Не мог это быть Руди.
Может, Мики? Этот пустозвон ради лёгкой наживы повёл бы всех куда угодно, хоть в логово дракона, а потом ещё билеты продавал, чтобы люди смотрели, как их убивают. А дракон бы оказался фальшивым, как в тот раз, когда в особенно безденежный период Мики пришла в голову гениальная идея продать в цирк бородатую эльфийку, роль которой предстояло сыграть Ривер. Как она позволила себя уговорить, шифтерка не понимала до сих пор, но уже на следующий день она с ненавистью смотрела на Мики, который невозмутимо приклеивал сбритую с тела шерсть к её подбородку. Закончилось всё как обычно — магический суперклей выдержал ровно до того момента, как они получили аванс. Но Мики, на что уж проныра, не сбежал, бросив её на растерзание циркачам, а умудрился сперва обрушить шатёр. Нет, хитрюга Мики всегда умел найти выход из любого тупика. Зачем ему Ксандрар, из которого он их и вытащил?
Логаш, ну конечно! Только рыжий недоумок мог придумать настолько баранью идею. Полуорк спокойно ехал по другую сторону дороги. Фигура его была настолько массивной, что когда Ривер пристраивалась к нему ровно сбоку, Логаш надёжно заслонял ей неприятно промозглый ветерок, задувавший с озера — даром что почти лето! Два года назад весна была такой же прохладной, и в переполненной таверне на окраине Роата совсем не по вине Ривер — ну хорошо, не только по её вине — случилась драка, зацепившая апатичного полуорка. Пока он размышлял, стоит ли бить женщину, пускай даже шифтерку, та саданула его кружкой по голове с такой силой, что осталась только ручка. Далее они каким-то образом оказались на одной стороне драки, и очнулись уже в кутузке, где после короткой игры в гляделки сформировали невысказанное уважение друг к другу, которое продолжалось до сих пор. Нет, только не Логаш, это надёжный парень, скала. Ему бы Ривер без колебаний доверила свой зад. В переносном смысле, конечно.
Методом исключения Ривер снова и снова приходила к парадоксальному выводу, что зачинщицей предпринятого путешествия на задворки Бреландии каким-то образом стала она сама. К моменту пересечения границы с Аундаиром шифтерка обозлилась на нелепую ситуацию настолько, что даже пограничник инстинктивно не стал с ней заговаривать.
К вечеру распогодилось. Ветерок улёгся, и озеро, у берега которого нашёлся «Чёрный единорог», стало казаться даже красивым. Противоположный берег скрывался за горизонтом, и насколько Ривер помнила карту, плыть до него было хрен знает сколько. Море, а не озеро! Пока Логаш возился с колёсами, Ривер проводила лошадок в конюшню и проследила, чтобы им дали овса.
— Чего ты ломаешься? — недовольно спросила она своего жеребца, который не сразу приступил к еде. — Бери пример со Снежинки, — сказала Ривер, имея в виду послушную вороную кобылу Логаша. Видя, что Уголёк упрямится, она взяла щепотку зёрен из кормушки и аккуратно попробовала разжевать, потом сплюнула на пол. — Нормальный овёс. Сейчас отберу и себе кашу сварю, — угроза возымела действие, и Ривер с мыслями о еде покинула конюшню.
Но надежды на вкусный или хотя бы горячий приём разлетелись в пыль. Вот так всегда. Что-то хорошее выпадает всем вокруг, кроме неё. Особенно бесил этот соня за столом — местный пьяница, не иначе. Горе заливает, что бабушка его согрешила с драконом. Ривер таких навидалась по уши. Очень захотелось подойти, со стуком придвинуть стул напротив, сесть и сказать ему… Ай, да плевать на него, пусть катится в Морнленд! Что касалось предложенной им работы, то выбор, как ни крути, был простой — согласиться либо возвращаться в конюшню с надеждой, что Уголёк ещё капризничает. А ведь хотелось и пивка… мысленный образ полной кружки из прохладного погреба решил все сомнения в свою пользу.
— Сорок, — никакого сочувствия хозяйке Ривер не проявила, — по галифару на каждого. И горячую ванну помыться после крыс. И пиво мы сами выберем. И… — фантазия Ривер на этом кончилась. Она легко сняла с пояса острые когти в новых обмотках и прочертила короткие царапины на столешнице. — Где подвал? Я первой пойду. И вообще, может одна справлюсь, — обвела шифтерка взглядом друзей, подсознательно ещё чувствуя некоторую вину за Ксандрар. — Точечно. Крысы — они быстрые, заразы.
-
Ай, да плевать на него, пусть катится в Морнленд! Оба там будете)
-
Очень много интересных моментов и, главное, легко читается! Понравилось описание отношения Ривер ко всем участникам партии. Имена лошадок - I see what you did there :D
-
Ривер - ушастая сердитая булочка <3 Цельный такой пост про флешбеки и отношения. А вот хозяйка, наверно, уже нам не рада)
-
Ай, да плевать на него, пусть катится в Морнленд! Увы, но не в этом таймлайне...
|
|
Некоторые зовут магию наукой. Иные - чудом. Пускай Давор не видел в себе художника, для него сотворение заклинаний всегда было сродни искусству. Не такому, как новомодные песенки пришлых народов. Это искусство танца под светом полных лун, искусство прекрасного обряда Старой Веры, искусство песни, что взывает и к себе, и к миру вокруг, позволяя расширить границы восприятия. Да, не открыть завесу мироздания - ибо магия рядом, под рукой, и ощущение её - не следствие колдовства, а, скорее, естественное положение смертных, которые просто начинают чувствовать дар Сибериса намного острее... С помощью, собственно, колдовства.
И потому, оканчивая заклинательный речитатив, Давор испытал... Экстаз. Нет, не восхищение на грани с исступлением - его-то Давор испытывает каждый раз, когда успешно колдует. Этот экстаз - взрыв ощущений, частичная отрешенность от материальной... материальности, где жетон-пёрышко - это просто железяка, что замедлит падением. Теперь же... Он слышал. Видел. Ощущал.
Есть такое веселое явление, как синестезия. Его, как слышал Давор, Джораско описывали уже как пару десятков лет назад. Это когда ощущения перемешиваются меж собой, и цвета можно услышать, вкус - увидеть, а звук - понюхать. И потому себя Давор гордо потом перед отцом называл синестетиком - и получил потом непонимающий взгляд. Но факт оставался фактом - он воспринимал магию... Очень остро. И разнообразно. Вон, например, с самого верха трубы сияет силами Вызывания Волаар. Рядом, повинуясь заключенным внутри преобразующим силам, пели жетоны. Буквально пели - он чувствовал этот звук, низкий, монотонный, непрерывный - одноразового зачарования. Впрочем, этот белый шум сам Давор давно научился отметать. Не сразу, но научился - ибо они везде и всюду в этом Шарне. Наконец, молодой полуорк убирает бумажки. И... Проводит пальцами над телом. Он не чувствовал, как собственные пальцы вязнут в узорах нечестивой школы Воскрешения. Он принюхивается - но тут нет и сладкого, дурманящего, напоминающего тапиоку Очарования. Затем - приглядывается ко всему телу, и, даже коснувшись лба того пальцами, касается языком пальцев.
Ни. Че. Го.
- У меня плохие новости. Эйрвин? Лорелей? - полуорк осматривает эльфов, уже принявшихся за болтовню, и принялся собирать собственные бумаги.
- Сам труп не подвергался воздействию магии. По крайней мере, долгосрочной и в момент смерти. Вариант с магическим приказом, порчей и толчков можем отклонять. Магических предметов при нём тоже нет, - и, наконец, Давор распрямляется. И смотрит на остальную толпу. Потому что зевак слишком много... И все они, конечно, тоже мешают детальному восприятию. Не то, чтобы Давор был против ощущать магию, что те принесли с собой - но, чтоб им всем радикулит грозил в тридцать лет, их было слишком много. И все фонили. Вот, например, этот мужик, что косится на него нездорово, со своим поющим о собственом Преобразовании ножиком. Или вот... Гражданочка свидетильница. У неё кулончик такой, что при одном взгляде на неё начинает привычно колоть глаза Прорицанием. Потому, отводя взгляд от девушки, орчонок (ведь маленькая собачка, как известно, до старости остаётся щенком) в итоге уперся взглядом в дверь - и был вынужден уже зажмуриться. И снова резь! А предупреждать о таком нельзя? На эти чары же буквально смотреть больно!
- Он гостей явно не хотел. Дверь зачарована. Прорицанием. И, наконец, с чувством выполненного долга, Давор оглянулся на коллег. Опять. Хоть у них ничего серьёзного и связанного с Прорицанием не было. И слава всему миру за это!
- Что там говорят свидетели? Простите, слушал вас вполуха. И сейчас тоже слушает вполуха, на самом деле - вместо этого Давор общается на два фронта - и с обычными смертными, и с сияющим крысёнком. Молча, впрочем.
Волаар, найди Элейн. Есть что важное - пищи, - кивает Тарашк не только собственным мыслям, выслушивая тем временем и речи остальных. Удобно, всё-таки, быть колдуном!
-
Офигенно! Вот прям реально интересное описание. Браво! :)
-
Ого-го как Давора вштырило :)
-
Мне нравится!
-
Редко увидишь такую глубокую, почти поэтическую подоплеку заклинания Обнаружение магии) Заслуженный +
-
Интересный пост, соблазнил меня показать, как видят магию феи)
|
-
Тысяча чертей!
-
Хитрожопый какой)
|
Ксандрар был изумительно унылым и захолустным для пограничного города. Особенно если учесть то, что городом он был довольно крупным, окруженным крепостной стеной и некогда доблестно отразившим несколько осад. Особенно если учесть, что он стоял на берегу пролива меж двух крупных озер. Особенно если учесть, что через него шли торговые тракты. Увы, времена славы прошли вместе с последним годом войны. Лавки кузнецов, бронников и лучных дел мастеров начали закрываться, поскольку теперь никто уже не заказывал оружие и доспехи для армий. Кожевенники и прочие ремесленники сумели переобуться в последние годы, но и у них дела шли не слишком хорошо. Мало было крестьян, возделывающих окрестные поля, еда с каждым годом должна была становиться дешевле, но, к сожалению, не становилась и ремесленных дел мастера терпели убытки. Гарнизон с каждым годом сокращали, на улицах становилось всё больше пьющих, потерявших смысл жизни ветеранов, которые были или слишком горды для того, чтобы построить уютный домик в какой-нибудь деревушке и пасти коров, либо слишком обижены судьбой и пытались сражаться с ней единственным доступным способом - заглушая боль и рассудок спиртным. За последние пару лет Ксандрар превратился в серого призрака. Многие дома стояли пустыми, улицы пестрили лавками с заколоченными окнами и дверьми, а на ступенях местных трактиров и церквей сидели некогда храбрые люди, герои, от начала и до конца жизней помнившие лишь войну. Мало кто понимал, что же делать теперь - когда Тронхолдский договор исчерпал конфликты. Кто-то подался в бандиты, иные просили подаяния, тем, кому повезло чуть больше - стали вышибалами в замызганных постоялых дворах, совсем отчаянные уходили в наемники, где обычно процент смертности оставался примерно на том же уровне, что и поступление рекрутов. О последнем свидетельствовало множество развешенных по забытым магазинам листовок, говорящих о том, что тому или иному отряду головорезов, расквартированному в том или ином месте - требуются крепкие бойцы. Призракам войны были безразличны мирные договоры королей. Сто лет постоянных сражений оставили Кхорвайр израненным, окровавленным и продолжающим сражаться. Разве что теперь бились люди из плоти и крови, а не могучие создания из дерева и стали, которые, впрочем, тоже не слишком понимали, куда себя деть в новом мире. Были, впрочем, и просветы надежды. В каждом работающем трактире красовались пергаменты с объявлением о программе реабилитации для ветеранов. Обещалась еда, удобная койка, друзья-ветераны и возможность послужить на благо страны. Не совсем ясно было кто эти самые листовки писал, но буквально каждое такое объявление отправляло рекрутов на тридцать миль севернее - на самый берег Галифара. В шумных, практически всегда переполненных залах тема рискнуть и попытать счастья в программе реабилитации - была самой популярной для болтовни. Конечно, по большей части в трактирах Ксандрара наливали пойло чуть вкуснее ослиной мочи, но наши герои были не лыком шиты, да и деньги у них водились. Впрочем, не сказать что в достатке, поскольку работы на границах Бреландии становилось всё меньше, а еда стоила всё дороже. Так что четверка таких же, в общем-то, бывших ветеранов и тёртых дорогами калачей остановилась в самом приличном заведении города - Игривой Эльфийке. Надо отдать должное тому, что заведение это было скорее борделем, но именно по этой причине местное вино можно было хотя бы пить без опаски проснуться с раскалывающейся головой неизвестно в какой канаве. Цены, однако, качеству ну никак не соответствовали. Ушлый и хитрый до разнообразных стартапов Микиэль, бросивший сидящему на ступенях храма ветерану последний медяк, узнал, что в Ондейре, дескать, дела обстоят куда как лучше (и мужчина никак не усомнился, что его родина во всём обставит Бреландию). Платят мол больше, а пиво стоит дешевле. Так ветерану рассказывали товарищи, служившие на границах королевства. И принеся столь добрую весть, мужчина без особого труда убедил друзей сменить место жительства на ближайшие месяцы и отправиться ловить удачу за хвост в Пассаж - практически такой же город на берегу Галифара, как и Ксандрар, но... НО! На территории процветающего и богатого Ондейра. План был надежен, как шарнские часы и абсолютно ничего не могло пойти не так. Во всяком случае, сам Микиэль был в этом твердо уверен. Тот же ветеран порекомендовал друзьям сделать быстрый дневной переход, переночевать где-нибудь в глуши, а на следующий день перейти границу, чтобы к вечеру оказаться у приятного и довольно крупного постоялого двора, именуемого "Черный Единорог". Заведение это стояло там чуть ли не дольше мол, чем длилась война и солдаты всегда обходили его стороной, считая территорией сугубо нейтральной, так что известно это место было обоим сторонам как своеобразное око бури. Нагрузив повозку нехитрым скарбом, друзья выехали из мрачного, забытого богами (да и людьми тоже) Ксандрара и, под веселое бренчание струн гитары Микаэля и зычный армейский бас Логаша двинулись в путь. Первые сутки прошли абсолютно скучно и без приключений, а поздним днем вторых, фургон, наконец, достиг бреландско-ондейрской границы. Выглядели пограничные посты невероятно живописно. Границу, по сути, отмечали вбитые в землю столбики, находящиеся на расстоянии порядка ста футов друг от друга и связанные для верности веревкой. Столбики эти шли прямиком от побережья Галифара и уходили далеко на восток, куда только глаз хватало. Вполне вероятно, что таким идиотским способом была поделена даже территория гор, которые ондейрцы называли Черноголовками, а бреландцы - Черношапочными. Смысл и даже произношение слов были практически одинаковыми, но дискуссии по этому поводу велись не на жизнь, а на смерть даже в университетских залах. Между солдат же, подраться за название гор - считалось делом чести. Со стороны Бреландии был выстроен небольшой форт и несколько удобных землянок. На башне виднелась фигурка смотрящего, но гарнизон, по большей части, бесцельно слонялся по округе. Только группа солдат в черно-красных мундирах, облепившая изящного мужчину с бледной кожей и белыми глазами оживленно спорила и скидывалась монетками. Проехав чуть ближе к границе, друзья увидели, наконец, в чем дело. Прямо под веревкой, отмечающей раздел территорий, разместилась доска для игры в Завоевателя. Причем одна часть часть доски занимала территорию Ондейра, а другая - Бреландии. Два коменданта сидели над партией, задумчиво изучая ситуацию на поле и делая осторожные ходы голубыми и красными фигурками. Именно это послужило, судя по всему, причиной ставок бреландских солдат. Не в пример своим противникам, нарядные солдаты Ондейра в голубых плащах, лихих шляпах и черно-белых мундирах, стояли рядом с командиром и перекидывались неслышными комментариями, изучая происходящее на доске. Либо у них не было денег на ставки, либо они были, что называется, лучше воспитаны. Но вероятнее, всё же, что ставки уже давно были обозначены, и теперь менялись лишь словесно. Пограничник бреландской стороны, тоже краем глаза наблюдающий за битвой, быстро просмотрел документы путников и махнул им рукой, не став даже проверять фургон. Но когда они въехали на территорию Ондейра, содержимое их повозки изучили более тщательно, пусть и вновь не так внимательно, как следовало бы. Форт "голубых" выглядел не намного внушительнее "красных", но длинные бараки вызывали куда больше ассоциаций с удобным местом для жилья. Один из несших караул солдат вдруг заглянул в лицо Микиэлю и радостно хлопнул его по колену. Выяснилось, что его зовут Жильмар, и они вместе сражались в какой-то битве. Узнав, куда друзья держат путь, Жильмар радостно попросил их передавать привет мадам Шеррф, и что он, мол, через пару дней как раз собирается заехать с парнями в Единорога и пропустить пару кружек доброго эля на выигранные деньги. Ничего более их тут не задержало и группа двинулась дальше, предвкушая вкусное пиво и добрую еду, поскольку плохое заведение чистокровный ондейрец похвалить попросту не мог. Самым, пожалуй, необычным, было то, что на пути им попался только гремящий фургончик коробейника-кованного. Кованный проводил их ничего не выражающим взглядом голубых глаз и поддал ходу, легонько шлепнув вожжами медитативно топающего мула. Скорость от этого не изменилась, но кованный явно остался удовлетворен произведенным впечатлением. Вероятнее всего он ехал как раз к пограничному посту, поскольку в Ксандраре ему делать было совершенно нечего. Впрочем, кто знает, что творится в головах у этих кованных? Причиной такого безлюдья, очевидно, было наличие молниевой дороги, да и более удобного тракта по другую сторону гор, следующего почти от самого Роата до самого Фэйрхевена. Дорога от Пассажа к Ксандрару выглядела хорошим планом только в том случае, если ты не мог нанять дешевую весельную ладью, которая покрывала то же расстояние за куда меньший промежуток времени. Впрочем, корабли на озере друзья видели буквально пару раз. Торговля захиревала. К исходу дня фургон, наконец, докатился до весьма живописного залива, на берегу которого расположился крупный постоялый двор. Вывеска немного пооблупилась, но голова черного единорога угадывалась безошибочно. Напротив, в миле от берега высился небольшой лесистый островок. Лодок, правда, на песчаной отмели как-то не наблюдалось. Факт вполне вызывающий удивление, поскольку ловля рыбы в озере должна была стать очевидным и легким способом заработка для хозяев гостиницы. Седой, подозрительный полуэльф принял у группы лошадей, заводя в небольшую конюшню, но фургон пришлось оставить снаружи, хотя наученный войной Логаш предусмотрительно снял передние колеса, оставив повозку на специальных распорках, чтобы гениальный вор не сумел угнать транспорт при всём своём великом желании. Помимо их фургона за постоялым двором стояла еще одна повозка поскромнее и другая - наоборот, весьма внушительного вида, накрытая прочным брезентом. Двери Единорога были двустворчатыми, однако открывалась только одна, а оказавшись внутри негромко освещенного зала, друзья смогли отметить, что зал почти пуст. В самом дальнем и темном углу расположился крепкого вида мужчина, мирно посапывающий под крутой шляпой с загнутыми вверх полями на лице . При особо внимательном осмотре на его поясе можно было заметить пару необычных аркан-пушек, а левую руку мужчины покрывала серебристая чешуя. Недоеденный обед и кружка с, вероятно, пивом - дополняли картину. Мужчина и женщина сидели у окна, весело переговариваясь и держась за руки, а за самым близким к барной стойке столом пили и что-то обсуждали одетые, как торговцы мужчины: эльф, дварф и два человека, у одного из которых были изумительно красивые и загадочные глаза. - Да говорю же, призраки живут на острове, - заявил рыжий хуман. - Да просто туман, - в очередной раз закатил глаза эльф. - Ба, туман, туман стелется по земле, а там колышется и собирается в странные фигуры, как пить дать говорю вам, - возмущенно пробухтел дварф и махнул дымящейся трубкой. - Сам видел, когда поссать выходил. - Мало ли что тебе привиделось, попоица, - скупо улыбнулся блондин с красивыми глазами. - Не водится на Галифаре призраков. - Ага, щас, а про озерное чудище слышали? - Ой да сказки это всё, чудище. - М-мда? А чего тогда лодок нет, а? Местные че-то знают, точно вам говорю. - Знают, что течения местные опасны, и что рыба в Галифаре - дрянная на вкус, - улыбнулся эльф. Продолжение диалога расположившимся за столом друзьям было уже не слышно, поскольку в этот момент к ним подошла непосредственно хозяйка Единорога. Это была хищного вида шифтерша в немолодых уже годах. Глаза её, однако, сверкали жизнью и каким-то скрытым беспокойством. Она по-деловому осмотрела своих гостей и задумчиво хмыкнула, сжав пальцами прижатый к животу поднос так, что тот аж едва слышно хрустнул. - Приветствую вас, добрые странники. Рада, очень рада оказать гостеприимство в Черном Единороге, - затараторила она, но на удивление тихим тоном. - Правда у меня совсем нечем угостить вас, потому что буквально утром случилась беда. Большая беда, ох, большая. Вы выглядите такими сильными, крепкими... я очень попросила бы вас помочь мне с этой проблемой, и тогда ночь и еда с выпивкой за счет моего заведения. Честно-пречестно! Понимаете... - видимо произнести это стоило ей огромных душевных трудов и она воровато оглянулась, не слышит ли кто еще. - Понимаете, в подвале, где я храню все припасы - завелись крысы. Огромные, огромные крысы. Я едва убежала от них, когда спустилась сегодня. Ужасное, ужасное дело, никогда такого не было. Такое горе на мою репутацию... настоящее горе. Прошу вас, вы выглядите очень сильными людьми, помогите мне разобраться с этой проблемой, пока никто не узнал, что в моем достойном заведении завелись ужасные крысы. П-прошу вас, очень прошу. Глаза шифтерши буквально источали душевные страдания, а голос то и дело едва не срывался в плач. Ведь нет ничего более угрожающего для репутации достойного и недешевого заведения, чем крысы, и уж тем более крысы, способные сожрать человека заживо. Особенно если твоё заведение стоит на территории Ондейра.
-
1. Грамотно выбранный сеттинг под игру (или игра под сеттинг). Прям видно, как хорошо и гладко ложится повествование в самом начале. 2. Отличное описание границы — от столбиков до названий гор. Если бы меня попросили выбрать единственный образ для послевоенного Кхорвайра, им бы стал матч в «Завоевателя» между комендантами соседних застав. 3. Забавно, что в посте показаны все четыре уникальные расы Эберрона — подменыш на заставе, кованый по пути к таверне, калаштар и шифтер в «Единороге». 4. Отсылку я только одну поймал, зато какую — Эмиль в таверне. У Ривер сейчас острое дежавю. 5. Уже есть маленькая проблема (крысы) и большая загадка (озеро). Может, всё-таки искупаемся.
-
Не всегда "из пепла войны" вырастает хорошее, увы. Ты очень хорошо показал другую сторону мира, связанную с идеей приключения, ту, которой в своих играх я почти что не касалась. И это здорово, мир многогранен. Соперничество стран после Тронхолда в такой миниатюре, как название гор, колышковая граница и поделенный напополам Завоеватель (Рудольф и Ривер косятся на свою коробку). А главный вопрос дня - кто же скажет пароль господину с чешуей и аркан-пушками на этот раз?)
ПС. Интересно, что у него пиво есть. Что-то тут подозрительно 0_0
-
Один из лучших вводных постов, что я видел. Если не лучший.
-
никогда такого не было и вот опять
-
Было длинно и негромко освещено)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
-
"Бедный мальчик – подумал Горстах, – Карп... наверно ж мальчик, девочку назвали бы Селдь, я полагаю. Или Селдь это морская рыба..."
Все верно
|
К отсутствию чувства такта у современной молодёжи мистер Баркер, если не привык, то по крайней мере был готов. Он не питал иллюзий, что дальше может быть лучше, но каждый раз испытывал лёгкое разочарование, сталкиваясь с подобным. — Нет, что вы, — хмыкнул Шериф, выпустив облачко дыма, и направился к своей машине. — И начинать не стоит.
* * *
На пороге их встретила чернокожая горничная, но за ней дальше по коридору все трое — Кид, Джонни и Астрин — заметили проходящего мимо чернокожего охранника, который своим видом больше напоминал стереотипного напарника агента ФБР из современного кино: дорогой чёрный костюм, наушник, очки, характерный внимательный взгляд и кобура на поясе под пиджаком. Конечно, обычные свинцовые пули против вампира — оружие несерьёзное, несильно опаснее пневматики. Но обвинять временного Принца в идиотизме здравый смысл подсказывал не спешить. Охраны в доме было очень много, и она с малопредсказуемой периодичностью меняла своё расположение. Резиденция Соломона на первый взгляд впечатляла. Старинные бордовые обои с орнаментами, картины в дорогих золочёных рамах, раритетная мебель викторианской эпохи, роскошные портьеры, потрясающие воображение хрустальные люстры — всё в этом доме кричало о том, что столетия полтора назад отсюда выгнали какого-то влиятельного Вентру, что неудивительно, учитывая, кем по Клану был Принц. Заподозрить в любви к роскоши его было трудно. Особенно присмотревшись как следует. При более внимательном взгляде становилось ясно, что в реставрацию внутренних красот дома вкладывались лишь постольку-поскольку: кое-где можно было без труда заметить дефекты повторной покраски, потёртости, царапины и другие свидетельства того, что нынешнего, точнее уже предыдущего хозяина дома куда сильнее заботили совершенно иные вопросы, чем интерьер собственной аудиенции и чужое о нём мнение.
Горничная провела посетителей по лестнице на второй этаж, где, миновав ещё один коридор, те оказались перед массивной двойной дверью с резными орнаментами. В воздухе до сих пор витал лёгкий запах несвежей крови и... нечто трудноуловимое — не то эмоции, не то намерения, не то отголоски того самого происшествия. Кид чувствовал такие вещи особенно остро и мог сказать, что здесь погиб не только Собрат, но и люди, в том числе невинные. По таким неясным ощущениям, конечно, картину не восстановишь, но одно можно было сказать точно — всё произошло очень быстро и максимально неожиданно для всех или почти всех, кому не посчастливилось оказаться в этом доме в ту ночь. Когда же все трое зашли в комнату, ощущения усилились. Дух той маленькой войны ощутили даже Джонни и Арлин. Впрочем, сама комната ещё не до конца была восстановлена после погрома. Возле входа на паркете осталось не до конца вычищенное кровавое пятно, теперь больше походившее на ржавчину. На левой стене, в колонне в правой части комнаты и в стене у входа остались пулевые отверстия и сколы. Но внимание от них отвлёк чёрный джентльмен стоявший у окна, увлечённый наблюдением за первыми каплями дождя. Где-то вдали сверкнула первая безмолвная фиолетовая вспышка. ИО Принца обернулся. В руке он держал почти пустой бокал вина. — Доброй ночи, господа и дама. Прошу вас, располагайтесь, — Деворо широким жестом обвёл комнату, приглашая гостей устроиться там, где им будет заблагорассудится. Перед их выбором предстали два антикварных дивана, несколько кресел, стулья, подоконники. Ковёр на полу в конце концов, если кому-то подобное могло прийтись по вкусу. Сам же Рик присел на краешек бывшего рабочего стола Соломона, с любопытством изучая каждого из троих. — Прошу прощения за ту спешку, в которой было сделано... приглашение. Позволите вас угостить?
|
|
|
-
Прошу простить и понять...
|
-
Ну, с первой единичкой в игре!
|
|
|
|
— Какая милая девочка, — в полуулыбке замечает Ноакс себе под нос, наблюдая как та убегает в сторону искомого ветра. Похлопав ладонью по шее ящера, она лишь негромко хмыкнула, — никогда ты не перестанешь привлекать к себе взгляды, а, Мунпай? Фэйт, в целом, никогда не чувствовала себя «маленькой», имея возможность доказать всем вокруг, что рост – значения не имел, особенно, когда речь касалась дел, с другой стороны, спорить не стала бы: ехать верхом на рапторе было занятием лучшим, чем двигать своими собственными ногами. Тем более, когда те были короче в два раза остальных. Единственное, что было хорошо – женщина редко когда отставала от своих высоких друзей, давно взяв себе за привычку делать два скорых шага на их один, в итоге, даже не особо уставая. Оглядываясь по сторонам, она оценивающим взглядом осматривала фасады домов, жителей, задерживая взгляд и на работниках с клумбой. Хорошо, когда район готовы были обустроить, и казалось бы, мелочь! Цветы! С другой стороны, уже совсем по-другому смотрелась площадь. Ноакс и сама задумывается о том, что было бы неплохо зайти в какую-нибудь из лавок и приобрести пакеты с семенами да готовыми саженцами; украсить свой балкон она была бы совсем не против. — Ты для чего их купила? — Фэйт кивает голову в сторону Лори, стоит в руках у той обнаружить букет цветов, правда, ответ вряд ли полурослица когда-нибудь получит. Неожиданно появившийся на земле человек вынуждает Мунпая отпрыгнуть в сторону с гортанным звуком, отчего Ноакс посильнее хватается за поводья, широко раскрыв глаза, — Эй-эй, милок! — Задаваться вопросом что его так напугало не было смысла: оглянувшись, женщина и сама обнаруживает мужчину средних лет под охи и вздохи окружающих её людей. Совсем на короткое мгновение Ноакс задирает голову наверх, словно пытаясь понять, откуда тот свалился, но тут же дёрнувшись в седле, начинает слезать с раптора, убедившись, что тот больше не беспокоится за лежащего. — Не стойте статуей, вызовите стражу! — окрикнув группу работников у клумбы, не заприметив товарищей в чёрно-зелёной одежде, Фэйт, наконец, обратилась взглядом к своим коллегам, которые уже начали изучать вопрос; и там, где Сол делала это без особого страха в глазах, как специалист своего дела, то Лорелей с каждой секундой начала бледнеть и сдавать позиции. — Лори, не трусь, — голос её был строг, но не потому, что девушка делала что-то не так. Мягкость сейчас была лишней, со стрессовыми ситуациями справляться нужно было иначе. Ноакс и самой было неприятно видеть смерть на таком близком расстоянии, – а ведь их предупреждали, что стоит смотреть вверх ещё из статьи в газете! – с другой стороны, это была их работа и они выбрали её сами. — Давай, как по учебнику. Крика не было слышно, не похоже, что он был в сознании с самого начала. Холодный? Есть видные повреждения на теле помимо тех, что случились при ударе о землю? — похлопав Лори по ноге, привлекая её внимание собой и тем, что она рядом, Фэйт начинает спрашивать у неё интересующие её вопросы. В конце концов, от секунды... для этого темноволосого вряд ли что-то измениться, а вот детектив, теряющий своё самообладание может стать проблемой.
-
Два слова — бабуля шарит! :)
-
Спасибо за помощь, Фэйт!
-
- Лори, не трусь! - сказала бабусь...
Ну и за деловой подход к осмотру тела.
|
|
|
Коди редко когда спал крепко: чуткий слух позволял слышать то, что заставляло приоткрыть красные глаза да и зрение маленького кобольда было куда лучше в темное время суток. Раньше он и вовсе боялся каждой тени – то было время совсем младшего возраста, когда Блэр ещё не появилась в его жизни – и мог не спать ночами, смотря на дверь. Ко всему прочему, теперь, когда они в пути, уж точно не было шансов уснуть без задних ног, даже с очень сильной усталостью.
Пусть лучше Лойд отдыхает за них двоих.
И всё же, сонно открыв глаза, кобольд почувствовал себя впервые за много дней отдохнувшим и выспавшимся. Сначала тот и сам не понял, как оказался в соседней кровати, но почувствовав касание подруги на своей голове, довольно потянувшись, улыбнулся: вот и ответ. Казалось, даже повзрослев, он всё равно не мог избавиться от старых привычек. Или попросту не хотел.
— Да, позавтг'ать нам бы с-стоило, — утвердительно кивая головой, прозносит Коди, когтями впиваясь в одеяло женщины прежде, чем подняться с места, — надеюс-сь, ты выс-спалась. Я не пг'отив с-спать в телегах и палатках, но крыша над головой и кг'овать под ней звучит куда лучше, — он хмыкает, облизнув языком свои клыки, и тут же щурится, стоит на глаза попасться незакрытому шторами окну:
— Ты не видишь мои очки? — Коди тут же жмурится, надеясь на помощь подруги. Сборы без них были бы длинными, однако кто же сомневался, что Лойд сможет ему помочь даже в такой, казалось бы, мелочи для многих, но огромной проблемы для самого ящера.
На завтрак он шел торопливо топчась вслед за эльфийкой, придерживая свою книжку, которую не оставлял ни на секунду. Чистый и свежий, он даже умудрился застирать свою одежду в воде, которая осталась у них после умывания, и теперь на нём не было следов той пыли и грязи, которая преследовала волшебника всю дорогу.
— Как ты думаешь, мы с-сможем найти что-то для наших лошадей? — Коди не успевает подумать о своем собственном желудке, – пробуждение которого наступает в ту же секунду, как они переступают порог столовой – а уже опрашивает Блэр о братьях-меньших, — И что... ты думала, что вообще мы будем делать?
Ученик, впрочем, подняв голову наверх и заприметив то, с какой внимательностью женщина осматривает помещение, выпрямив спинку и перехватив гримуар получше, делает тоже самое – оглядывается с самым важным видом на свете, чтобы если что, сразу же доложить своей избраннице о происходящем, если что-то улизнёт из под её взгляда.
|
После того, как Гутфрит подрался в трактире с охранником, ему помог выбраться из этой передряги Гандрен. Поговорив с начальником стражи об инциденте, дворф добился освобождения дебошира. Хотя варвару и пришлось заплатить свои последние деньги в качестве штрафа, он был весьма благодарен купцу за помощь. Парень, не раздумывая согласился на предложение Гандрна, ведь это была не только возможность улучшить свое финансовое состояние, но и отплатить купцу за его доброту.
Во время путешествия новые знакомые Гутфрита не могли не отметить, что варвар весьма вспыльчив. Он мгновенно загорался, как спичка, порою даже из-за пустяков, но быстро остывал и уже через минуту мог и вовсе не вспомнить из-за чего сыр-бор. В быту человеку абсолютно чужды какие-либо нормы культуры и приличия. Он громко смеется над шутками, говорит всегда, все, что думает, даже, если это неуместно и неразумно. Гутфрит будет чавкать, наслаждаясь едой и отрыгивать тогда, когда ему захочется, искренне не понимая, что в этом плохого? Он также может залететь голышом в водоем, оставляя в месте своего приводнения волны и кучу брызг, ведь, что естественно, то небезобразно. Во время остановок, да и просто по маршруту следования, парень не раз находил для себя и спутников лесные ягоды, орехи, съедобные грибы или приносил дичь, пойманную в капкан. От природы можно многое взять, если относиться к ней с уважением. Не смотря на то, что Гутфрит казался черствым дикарем, он любил животных. То и дело молодой человек подкармливал волов, и даже просил прощения у кролика, закованного в капкан, когда обрывал его жизнь.
Держась впереди повозки на расстоянии, варвар шел, поедая недавно собранные ягоды, которыми до этого пробовал угостить всю компанию, особенно настойчив он был в отношении волшебницы. Маленькая худосочная и бледная девушка, казалась ему вечно голодающей и оттого такой хворой. Поэтому чужеземец всякий раз пытался ее угостить дарами природы. Эх, а какие женщины в племенах жили! Дородные, сильные, здоровые, что называется, и коня на скаку остановят и в горящий шатер войдут. Варвар невольно загрустил, вспоминая о родных краях, в которые ему пока не суждено вернуться.
Когда к Гутфриту обратилась чародейка, он выплюнул косточку прямо перед собой на дорогу, прежде чем ответить.
- На здешних дорогах очень тихо,- согласно кивнув и, приложив свободную руку ко лбу козырьком, здоровяк стал осматриваться,- Так-то для засады любые кусты сгодятся, но если видишь неестественно поваленное дерево на дорогу или возвышенность по бокам - жди атаки,- договорив, Гутфрит опять предложил девушке ягод, протягивая их в своей ладони.
|
Слегка вскинув подбородок, Азари шмыгнула носом и скривилась в гимасе- солоноватый запах, который приносил ветер со стороны моря, щекотал нос. Эгле не приходилось быть в этих краях и окружающие пейзажи ее явно забавляли. Пиком восторга конечно стало море, которое девушка видела лишь однажды во время своих путешествий с Учителем. Только тогда мужчина очень поспешно покинул прибрежный город, чем заставил Эгле еще долго канючить по поводу моря и прибрежных улочек. В этот же раз девушке удалось вдоволь нагуляться и насмотреться на волны, иногда достигающие размера в ее собственный рост во время прилива. Да что тут говорить, весь город произвел на Эгле неизгладимое впечатление- широченные улицы, величавые строения, огромнейшая библиотека…Вот город, в котором бы Азари была бы непрочь ненадолго осесть. Поэтому, покидать Невервинтер девушке очень не хотелось и в первые несколько дней путешествия, она то и дело с тоской поглядывала на бледный серый камушек в руке, который она прибрала на одной из прибрежных улочек.
Вытерев тыльной стороной ладони нос, Эгле повернулась к Гутфриту, шагавшему вместе с ней впереди повозки. Огромный и лохматый, воин уверенно вышагивал впереди повозки, явно о чём-то думая. Эгле тоже надо было кое-что обдумать- уж больно подозрительным показалось ей все это путешествие. Телега с товаром, которую надо было доставить в Фандалин, не представляла себе абсолютно ничего особенного- так… дварфское барахло. Зато сопровождающих было аж пять. Полуэльфа и огромного дылду она заметила в таверне сразу же, а вот мужик с капюшоном и “фон барон”, как она окрестила про себя Эт Орда, были менее колоритными. После того, как их группа была решена, Эгле то и дело закатывала глаза, пытаясь изо всех сил держать свое мнение при себе. Путешествие с четырьмя огромными мужиками не сулили быть слишком веселыми, учитывая, что Азари не была большим экспертом в общении, а среднестатистические воины обычно не отличались особым умом. Однако несколько дней совместного путешествия заставили Эгле несколько поменять свое мнения о своих спутниках и даже немного пристыдиться (о чем она конечно никому не рассказала). Абсолютно все оказались вполне приятными в общении, были в меру занудны и достаточно образованы. Разумеется, хоть Эгле и пока не совсем удалось показать себя с наилучшей стороны, она не чувствовала себя белой вороной как это обычно случалось во время ее путешествий. А вот нынешнее путешествие проходило достаточно легко и не напряженно. Даже слишком. Эгле проводила большинство времени либо в повозке, пересматривая заметки к заклинаниям, либо разминая ноги впереди группы, постукивая посохом в такт своих шагов.
Вот и сейчас, идя рядом с Гутфритом, Азари повертела шеей, чтобы хоть как-то размять немного затёкшие плечи. Воин шагал достаточно быстро для Эгле и каждый его шаг был настолько огромным, что девушка успевала сделать целых два. Когда она впервые увидела Гутфрита, с его лохматыми волосам, ссадинами на руках и огромным топором, Эгле подсознательно прикинула насколько легко он сможет сломать ее пополам. Он был как минимум с локоть выше ее и на фоне его внушительной фигуры, Азари выглядела дохло и уныло. - Ну что там, видно что?- волшебница вытянула шею, кивая на дорогу впереди, словно Гутфрит мог видеть намного дальше из-за своего роста. - Как-то все слишком спокойно, не находишь? - добавила Эгле, обернувшись на звук остановившейся повозки. Гюнтер словно тоже был начеку.
|
|
4 Драваго 998 ГК, 10 утра Средний ярус Северного Края, Дубомостье
Забрав Мунпая из стойла, вы двинулись в путь, который лежал через старый Северный рынок и покрытый зеленью Стоун-ярд, где пришлось отстоять небольшую очередь на общественную лифтовую платформу. Наконец, широкоплечий, но низкорослый, почти квадратный кованый снял заградительную цепочку, и через круглую арку в наружной стене башни вы зашли на полупрозрачный диск футов двадцати в диаметре с высоким ограждением по краю. Лифт потащился наверх, постепенно набирая скорость. Спутников было немного — пара хуманов, которые сразу же перегнулись через бортик и стали смотреть наружу, показывая пальцами на мосты между башнями и перекидываясь восторженными комментариями с раскатистым северным акцентом, и пожилая гномка, которая покосилась на Мунпая и молча отодвинулась на максимальное от него расстояние. Через несколько минут диск замедлился и остановился на уровне аккуратно выложенного белым кирпичом проёма. В отличие от Стоун-ярда, здесь привратника не было — проход на уровне пояса перекрывали деревянные дверки, открывающиеся в обе стороны. На их створках курсивом было вырезано: «Добро пожаловать в Дубомостье». Лифт отправился дальше, увозя шумных туристов и необщительную гномку на верхний ярус, а вы оказались на пустой площадке, с которой вела вперёд чистая и просторная улица. Она петляла между башнями, вбирая в себя улочки поменьше и отдавала туда и сюда мостики. Окна квартир, выходившие на неё, в основном ещё были закрыты ставнями, и почти на каждом балконе в ящиках росли цветы. Изредка здоровались друг с другом неторопливые, опрятно одетые прохожие. Кое-где высоко над головой на верёвках сушилось бельё. Наконец, дорога сделала последний поворот и вывела вас на открытое пространство. По форме площадь напоминала яйцо, от острого юго-восточного конца которого отходила дорога на юг к лифту, а от тупого северо-западного начинался широкий мост, ведущий на запад к высокому серебристому зданию с крышей из разноцветной черепицы — очевидно, храму Серебряного Пламени. Вместо скорлупы к каждой из боковых частей овала вплотную примыкали по две башни. Пара башен справа продолжалась дальше ввысь, достигая следующего яруса города, а здесь, на площади в каждой находились лавки — продуктовые и не очень. Некоторые уже открыты — рядом с фруктовым прилавком мужчина даёт женщине попробовать жёлтое яблоко на лезвии ножа, после чего отрезает себе, и оба продолжают разговор, кивая друг другу. Хозяйка цветочного магазина — полуросличка в соломенной шляпе — деловито подметает брусчатку перед входом. Башни по левой от вас стороне площади были гораздо тоньше и ниже, возвышаясь над тротуаром всего лишь этажей на пять. Зато перед ними в шахматном порядке расположились три трёхэтажных дома с настоящей крышей, стены дальнего из которых целиком выкрашены в яркий лазурный цвет, а над его открытой дверью висит вывеска с летящей синей птицей. Высокий кованый — как ни странно, обычного цвета — расставляет голубые стулья за голубыми столиками на улице. Схожесть площади с яйцом завершается тем, что прямо посередине, словно желток, находится низенькая клумба, густо заросшая травой. Прямо сейчас её обкладывают кирпичом волкоподобный шифтер и дварфийка в бордовых комбинезонах, и непонятно, кому из них принадлежит полупрозрачная рука, подающая кирпичи. Совсем юная девушка ходит вокруг клумбы и, сверяясь с бумажкой, тыкает палочкой в траву, раскрывая там белые цветы по ей одной понятной схеме. По исчерченной тенями от башен площади там и сям прогуливаются местные жители, раскланиваясь друг с другом. Кто-то, задрав голову, смотрит в небо, где наматывают восьмёрки всадники на грифонах. Маленькая остроухая девочка показывает на вас пальцем и радостно сообщает: — Мама, смотри, динозавр! — после чего начинает бежать к Мунпаю, но идущая рядом с ней хуманка заученным движением ловит её за руку. — Не мешай тёте-халфлингу, — терпеливо начинает втолковывать она малышке. — Тётя занята. Пойдём ветер ловить? Пойдём? — она легко переключает внимание дочери на разноцветную вертушку и теперь вынуждена догонять её по пути на мост. К мосту через широкий провал, разделяющий Дубомостье на две части, лежит и ваш путь. Когда вы проходите мимо ближайшего дома, оставляя его по левую руку, то видите, что это таунхаус — на его фасаде несколько входных дверей по числу хозяев, что делят здание. Каждый сегмент оформлен по-разному, а крайний выглядит и вовсе неуместно среди простоты Дубомостья — он окутан призрачным зелёным свечением, и вы можете поклясться, что слышите мистическое гудение из-за вычурной двери с солидной чёрной табличкой: «Джай ир’Кроникс, волшебник по найму». А вот следующий таунхаус вы успели пройти лишь до середины. По бежевому фасаду пробежала тень, и с неприятным хрустом, прямо перед вами наземь рухнуло нечто синее. Через секунду все поняли, что это был худощавый мужчина в атласном халате. Он лежал на спине, верхней половиной тела примяв подстриженный газон у крыльца, а ноги покоились на гладкой брусчатке площади. Левая рука его неестественно вывернулась под туловищем. Мужчина лежал без движения и смотрел прямо перед собой. — Ой! — отчётливо вскрикнула девушка с палочкой возле клумбы, не сводя глаз с неподвижного тела. Шифтер с дварфийкой, почувствовав испуг в её голосе, обернулись в вашу сторону. Волшебная рука с кирпичом зависла в воздухе.
-
Бедный дядя (
(А карта - топ)
-
Столько всяких атмосферных описаний, а потом р-раз — и началось! :)
-
Описания клевые, очень живенько.
|
|
|
|
|
|
|
|
-
Рафаэлло по-чалтски :)
-
мииииило!
|
|
-
Считаю, что если подарить Элейн цилиндр, то доставать из нее кроликов она будет с таким же успехом, как и газеты из ящика. Давайте все скинемся ей на цилиндр!
|
|
|
|
|
|
Тик-Ток бросился убеждать остановиться у него. Но Юя наотрез отказалась — не столько из-за необходимости комфорта и отдельной комнаты, сколько потому, что не желала ставить под угрозу жизни находящихся с ней в одном доме. Духи, овладевшие телами людей, опасны. А если что-то сумело бы овладеть тренированным, готовым к бою телом шинхарэ — кто знает, что могло бы случиться в Касенамуре? Но, внутренне коря себя за малодушие, Юя позволила Синдзе убедить себя в надобности войти в деревню. И они тронулись в путь. Касенамура подковой окружила западный берег небольшого озера, затерянного в густой зелени. Жизнь озеру давала река, бурлившая и плескавшая на каменистых перекатах. Река ныряла в лес и уходила на север, где мгла закрыла предгорья Оу. А деревня осталась. Её жизнь в свою очередь поддерживал рыбный промысел — у берегов лежали плоскодонки-хобикисен без вёсел и парусов. В болотистых низинах на юге убирали рис. На окрестных полях разбили огороды. Островерхие крыши взбегали к горбатому мосту, перекинутому через озёрную заводь. Над мостом вздымился длинный и ветхий фасад старинного поместья, окружённый террасами и кривыми улочками. Однако самым ярким строением в Касенамуре оказался игорный дом «Три топора». Он стоял на отшибе перед въездом в деревню, поэтому путники увидели его первым. Просторное крыльцо освещали два ярко-красных фонаря. По столбам спускались вертикально-глумливые вывески: «Выиграл йену в го — иначе смотрит мико!» и «Сел в маджонг на пару тацу и купил жене котацу!». Конечно, двухэтажный домишка выглядел жалким в сравнении с городскими заведениями, но для деревни стал центром общественной жизни. Даже глубоким вечером изнутри раздавались возгласы. — Да, тут собираются все пройдохи и выпивохи! — подтвердил Тик-Ток. — А если обойти озеро, будут горячие купальни госпожи Абуро. Там наловчились, чтоб вода с болот ходила над печкой по глиняным трубам и сама себя грела! Широкая улица, мощёная досками и камнем, вела от игорного дома вглубь деревни. По ночному времени дома стояли тихо, белея наглухо сдвинутыми дверьми. Вся деревня, как уже говорилось, огибала симпатичную заводь, а к лодкам добавились сети на деревянных распорках. Редкие фонарики красиво отражались в воде, перемешиваясь со светом звёзд. От этого над заводью поднималось молочное гало, в котором плавился приметный горбатый мостик. Тик-Ток показывал: — Это «Ичираку Рамен»! Тут Ичираку готовит рамен на всех работников. А вон там магазин дедушки Мао. Там можно купить провизию и всякое барахло. А сам он писатель. Пишет про какие-то культурные перемены, Будда его разберёт! Или эти, не перемены, а как их… валюции… блюции… поллюции… не знаю, сами спросите! А если вон туда в лес, то набредёте на вишнёвые сады и дом Орочи-сана. Только не перепутайте, а то придёте к деревенскому храму и вас заболтают до смерти, потому что Онидзука-сенсею всегда не с кем поговорить. Возле моста улица упиралась в первую из нескольких террас, обнесённых бамбуковой оградой в пояс высотой. Террасы создавали нечто вроде многоэтажной пирамиды и одна над другой поднимались к большому П-образному кёматия с выгнутыми углами крыши. Это был тот самый дом, что венчал деревню подобно деревянной короне. На террасах были разбиты сады и рос молодой бамбук, даруя его жителям приватную тишину. Кое-где чадили факелы, позволяя рассмотреть потемневшие от времени стены и бамбуковые ставни. Настоящий лабиринт пристроек и флигелей! Староста Касенамуры наверняка жил там. У подножия первой террасы нашёлся круглый жёлтый гонг, в который полагалось звонить посетителям. — Мне не туда, я живу дальше. — сказал Тик-Ток и указал куда-то в темноту, куда продолжалась деревенская окраина. — Мне надо поскорей вернуться к сестре… а вы позвоните, вас устроят. Староста принимает утром, но на первом этаже у него гостиница для приезжих. — Ага. Значит, мы всё-таки приехали на знаменитый курорт? — Юя нашла в себе силы улыбнуться. — Ну… не то чтобы у нас было много приезжих, конечно… — Тик-Ток замялся и усиленно замахал руками с зажатой в них глиняной флягой. — В общем, заглядывайте утром! Мы вас отблагодарим как следует! Гостиница на первом этаже Большого Дома называлась «Хазбин». Об этом сообщила пожилая бабушка, отворившая двери. Она же подавала ужин в темноте. По давней традиции она не взяла денег, когда увидела, кто перед ней, хотя на её лице немедленно отразились тревога и беспокойство. Юю провели в отдельную комнату, а Момо и Синдзе остались ужинать в полной тишине и при свете всего трёх свечей. Они могли заметить, что из десяти доступных комнат три достались им, а раздвижные фусума в ещё две были закрыты. Много приезжих или нет, но кто-то уже останавливался в этой забытой Буддой деревне… Помимо комнат в гостинице был один большой холл с длинными столами на всех. И за завтраком, хотели они того или нет, всем прибывшим в Касенамуру было суждено встретиться.
|
|
-
Не знаю, как и под чем это было сделано, но это и правда очень круто!)
-
Мне тоже понравилось)
-
Один из лучших кораблей, что я видел.)
-
За космослонолет!
-
Думбо уже не тот...)
|
|
|
|
|
|
-
Что-то плтерял))
-
Пошло, но на и есть.
|
|
Корнфлау с трудом дотерпела до отправления — не то, чтобы она ожидала оркестра на причале, и всё же просыпать такой символический момент не годилось. Но стоило каноэ развернуться и начать свой путь в обход Нянзару, как мерные движения вёсел и пригревающее солнце сделали своё дело. Корнфлау успела только нахлобучить на голову шляпу — и больше не запомнила ничего.
* * *
Полуросличка утопала в низком кресле рядом с камином, в котором горел огонь, и был он таким жарким, что ближняя к очагу половина ночной рубашки прилипала к её взмокшему телу. Комнату она узнала сразу же — это была приёмная Синдры во Вратах. Напротив неё на высоком стуле, какие в больших тавернах ставят прямо у стойки, сидел тот парнишка, рыбак из Ватердипа. На шее у него висела табличка с надписью «массажист» по-эльфийски. Он тихо играл на флейте и не отрываясь смотрел на Корнфлау. Она подобрала ноги под себя, одёрнула ночнушку, строго посмотрела на партнёра и стала декламировать свою балладу, написанную на годовой экзамен в Новом Оламне. Полуросличка сама не заметила, как запела — и голос её был таким же прекрасным, как звуки флейты. За её спиной открылась дверь.
— Юни, дочка, ты здесь? Поздно уже, почему не ложишься? — разнеслось по комнате.
Корнфлау в панике чуть не подавилась собственным языком. Она стала озираться, потом вжалась в кресло, торопливо набрасывая на плечи непонятно как слетевшие бретельки, умоляюще посмотрела на рыбака… но вместо красивого паренька с голубыми глазами перед камином стояла Зайнаб.
— Она здесь, — холодно сообщила хуманка, медленно приближаясь к креслу. — Только давно уже спит. Слышишь, Корнфлау? Проснись! — Изящная рука толкнула полуросличку с такой силой, что кресло опрокинулось, а сама она кубарем полетела в темноту. — У нас гости! — послышалось вдогонку.
* * *
— Мэ-э… — залепетала Корнфлау. Она заснула прямо на сиденье каноэ, скрючившись на боку, накрыв голову от солнца шляпой и свесив ноги на дно. Поза была катастрофической — это полуросличка осознала сразу же, как попыталась подняться, и тот бок, на котором она лежала, протестующе заныл. Другая половина Корнфлау нагрелась на солнце так, что куртку можно было выжимать. Полуросличка мотнула головой, чтобы шляпа сползла с лица, и первым, что она увидела на фоне ярко-голубого неба, стал профиль Зайнаб. Хуманка смотрела куда-то вверх, и на её виске из-за края ткани выступали нежно-зелёные чешуйки.
— Ох… — слабым голосом начала Корнфлау, но её страдания моментально прервал болезненный удар по лодыжке. — А-а-ай! — громко завопила она, резким движением садясь прямо. — Вы что, вообще?!
|
|
-
Порхай как бабочка, жаль что ты дварф. В копилку великих цитат
-
От этих оптсаний меня пробил смех!
-
Проверяю высказывание о том ставится ли + и - после 100 сообщений
-
"Нужно быть непредсказуемым, как начинка в дешевом пирожке. Нужно быть стремительным, как пиво что просится наружу. Порхай как бабочка, жаль что ты дварф."
Ну, это топ)))
|
|
-
Са… садо… сано… само… мазо… садовника, вот!
Он явно расстроен, что с садовником пошла сестра, а не он...
|
|
|
-
В добрый путь!
-
Мне очень понравилось, что дварф юный. Почему-то было впечатление, что он в годах (наверное, из-за этой геральтовской мутации). Но если проводник молод душой и телом — это означает одно: приключения! :)
|
|
Бой между Гротагом и Раммашем проходил под гулкий ритмичный звук, создаваемый ударом палки по сухому дереву, и чем больше крови выбивали друг из друга разбушевавшиеся орки, тем активнее становился ритм. В прошлом вождь большого племени, а сейчас беглый раб, Архайра имела определенные надежды на этот бой, однако к её огромному сожалению Бозз был на порядок сильнее шамана на которого она делала ставку, может тут сказался опыт многочисленных схваток, может то что в зеленокожем играла кровь демонов, или просто тот факт что он гораздо чаще отправлял на тот свет своих собратьев, в отличии от Раммаша, который не славился подобными деяниями, пускай ему и приходилось нередко заниматься мордобоем со своими же. В какой-то момент боя, Гротаг особенно сильно взревел после того как шаман удачно провел ему удар в челюсть, едва не выбив ту, и в следующий миг его тело едва не ли взорвалось от переполнивших его демонических сил, которые вырвались наружу в виде множества костяных наростов, покрывших тело Бозза ещё сильнее чем раньше. И прежде чем Раммаш успел что либо предпринять, его противник проткнул его здоровенной костью образовавшейся у него на руке, и следующим ударом добил ещё сопротивлявшегося шамана, взывавшего в тот момент к своему дару, который в последний миг перед тем как все закончилось, ударил алым пламенем по демоническому отродью, плавя костяные нарости и кожу орка, превращая его тело в ужасную булькающую субстанцию. Но Бозз выжил, и в своей манере глухо рассмеялся, смотря на мертвое тело шамана, которого скоро должны были воскресить силами Архайры. Тело оскверненного орка регенерировало на глазах, однако все же с божественной энергией спорить было сложно, и в итоге в будущем Гротагу оставалось только смирится с огромными шрамами от ожогов, покрывшими все его тело, как и с потерей большей части костяных наростов, которые со временем так и не выросли обратно. Но это было уже в будущем, сейчас же фыркнув ему оставалось только уйти, он доказал свое право на священном поле боя, пускай оба орка и нарушили некоторые правила предков, однако те не выказывали своего возмущения, а значит ритуал был принят ими пускай и в такой извращенной форме. Только Бозз знал о расположении тайника, и конечно же информацию эту он оставил при себе, так что Архайра и остальные после того как Раммаш был воскрешен и излечен, отправились дальше уже совсем другой дорогой. Впереди их ждало спасение своих собратьев, встреча со старыми знакомыми и много битв, которые должны были лишь сильнее скрепить их союз. Не долго думая Архайра приблизила к себе Шаласзи, сразу же пообещав ей большое будущее в племени которое им предстояло создать с нуля, Раммаш же не нуждался в дополнительном стимуле, хотя даже так он сразу же отказался от должности верховного шамана, сказав что как только они дойдут до своей цели, он лучше поживет простым орком со своей Луной, ведь большего ему теперь было и не надо, слишком много он все же оставил в тех горах, а затем и в заточении, чтобы вновь стать тем на кого будут полагаться остальные. А вот обучить новых шаманов это он легко. На этом и закончилась долгая история побега из рабства и где-то здесь начинается новая, но это уже совсем другая история.
|
Она заметно улыбается словам Эйне, поддерживая тем самым её слова. Действительно, за разговорами всегда время бежит куда быстрее, чем в тишине. Уже готовая двинуться вслед за послушницами, совсем не противясь тому, чтобы помолиться, она опешив, оборачивается.
— Да? — Лалвар выслушивает просьбу, торопливо закивав головой, — да, это мой друг! Я, по крайней мере, на это надеюсь, — поторопившись с обозначением статуса неизвестного дварфа, но всё же понадеявшись, что речь шла о Баргуле, она наскоро прощается с тремя девушками, ещё раз поблагодарив тех за компанию; возможно, она успеет и на молитву, а если нет, то повторит процедуру, как сделала это вчера. Хотя, было бы совсем неплохо почувствовать всеобщее единение со жрецами и послушниками церкви. Давно она не останавливалась нигде, где было такое большое количество священнослужителей, тем более, её собственной веры.
Следуя на выход, она начинает широко улыбаться, заприметив невысокого человека впереди. Знакомые черты лица заставляют её громче необходимого произнести:
— Баргул! — Амберстоун привлекает внимание дварфа к себе, оказавшись напротив него через несколько шагов. Выглянув по сторонам, и не заприметив никакой больше компании, она возвращает свой взгляд обратно на компаньона, — дай угадаю: ночлег?
Довольно светловолосая кивает головой, понимая, что правильно он сделал, что пришёл. Коротко обговорив какие-то детали, решая не вдаваться в подробности и не нагружать мужчину новой информацией, полученной от послушниц с полчаса назад, Амберстоун провела волшебника по коридорам церкви. Делать она это старалась так, будто всегда жила в Йерлиане, держа спину ровно, двигаясь уверенно да улыбаясь мимо проходящим послушникам и послушницам, торопящимся на вечернюю службу. Успевая, однако, перехватить знакомую жрицу, чтобы уточнить у неё вопрос о возможности остаться на ночлег, жрица возвращается к Баргулу в весьма приподнятом настроении. Одна ночь тоже хорошо. А там можно будет посмотреть, что делать с этим дальше. С сожалением она сообщает, впрочем, что вряд ли сможет договориться об ужине, учитывая, что тот закончился, а послушники уже разошлись, кто мог бы с этим помочь, с другой стороны, зато с крышей над головой. Она уже была готова оставить дварфа на этот вечер в покое, но внезапная просьба о щите, заставляет её опешить. Тепло она расплывается в улыбке, соглашаясь, и через какое-то время, пробежав мимо дремавшей Элизабет, выносит запрошенное дварфу в коридор.
— Держи. Спасибо тебе и приятных слов, — кивая ему головой, Амберстоун прощается с Баргулом, на всякий случай предварительно объяснив, где их с Элизабет искать на случай, если у него возникнут вопросы и условившись о встрече перед церковью с утра пораньше, чтобы отправиться всем вместе. Жаль, конечно, что Киллиан не подошёл; пойди что-то не по плану, так собрать товарищей задержаться или, наоборот, выдвинуться раньше не составило бы труда. В своих размышлениях она останавливается перед дверью комнаты, наблюдая явно расходящимися после молитвы послушникам и сжав губы вместе, и сама начинает готовиться ко сну.
-
Вот это дружеское плечо!)
-
Жаль, конечно, что Киллиан не подошёл; пойди что-то не по плану, так собрать товарищей задержаться или, наоборот, выдвинуться раньше не составило бы труда.
Эх! Не позвали же :)
|
— Лучше бы ему не умиг'ать, — глаза кобольда на мгновение становятся совсем узкими от сильного прищура, после чего, он продолжил говорить, — мы с-с тобой с-столько с-сил в него вложили, это так он нам отплатит? Эй! — обернувшись на секунду к Хайнцу, он ткнул его когтистым пальцем, предварительно завернув тот в длинный рукав, наказав, — ес-сли ты нас-с с-слышишь, дег'жис-сь! Вс-спомни, что в миг'е ещё ес-сть с-столько пиг'ожен, котог'ые ты не с-съел!
Он не зря вспомнил про сдобу, ведь остатки последней были припрятаны у кобольда за пазухой. Эладринов он то и дело вспоминал, думая, что несмотря на их пугающие способности, они были довольно приветливы и не казались опасными. Даже Блэр сказала, что почувствовала себя с ними счастливее, словно проблемы ушли на задний план. Разве это было плохо? Кобольд на секунду взгрустнул от мысли, что не спросил у них про старика: может, у них был бы совет, как его вылечить?
— А? — несмотря на то, что его чешуйчатый хвост был припрятан, можно было заметить еле заметное трепыхание под его мантией. Кобольд горделиво приподнял кончик носа, раздувая широкие ноздри, — с-спасибо, Блэг'! — Коди делает небольшую паузу, и веселея, добавляет, — ты тоже молодец, я очень тобой гог'жус-сь!
В конце концов, чувствуя себя равным с ней, – ведь этого она добивалась? – ему и хотелось вести себя соответствующе. По-прежнему он не влезает в разговор волшебницы, тем более, заинтересовавшись другой вещью. Солдаты в городе, который не пустил их – одно, там они работают стражей, это кобольд знает. Здесь? Спрыгивая с летающего диска, заставляя Хайнца на нём колыхнуться, он отходит не очень далеко от Лойд, но достаточно, чтобы осмотреть монастырь по возможности, считая ноги солдат – до голов ему было куда сложнее доглядеться. Вернувшись к Блэр обратно, в паузе, он негромко спрашивает её:
— Ты не заметила, что здес-сь как-то с-слишком много людей с ог'ужием? — Коди дёргает темноволосую за юбку, привлекая внимание женщины к себе, — они не похожи на тех, кто здесь живёт, — кивнув головой в сторону священнослужителя, с кем она говорила, он оглядывает того с ног до головы, а в моменте, когда тот не договаривает предложение, с любопытством, смешанной с опаской, спрашивает:
— Пг'ос-стите, с-сэр, не хочу показаться невежливым, но вы не договог'или! Какое ещё желание могло у него возникнуть? — поднимая взгляд к Лойд, он ищет её поддержки; разве ей не было интересно или она уже догадалась до всего сама, в отличие от ящера?
|
|
-
Добрая. А мужичок странноватый, что сразу плакать-то?
-
какая щедрая лиза!
-
Это было бы смешно, если бы не было так грустно
|
-
ааа, вот она, дружба :( а мог бы обидеться, быть с самым задетым сердцем, а тут вон оно как!
-
Нравится внутренний мир
|
Спустившись в подземные чертоги, Баргул словно оказался в родных землях. Знакомые, прямые и уверенные формы строений. Прохладная и приятная на ощупь твердость серого камня, который был вытесан чуть ли не цельными плитами. Дварф не был уверен, но казалось, что это была работа мастеров клана каменотесов. Единственное, что выбивалось из привычного понимания Баргула, так это огромное панорамное окно с видом на морские просторы. Соленый бриз обдувал сморщенное лицо и бороду дварфа, пока он, наконец, не решился оторвать взгляд от пещерной набережной и отправиться по мастерским.
Поиски не заняли много времени и Баргул практически сразу нашел подходящее место. Зайдя в лавку, Хевкрум сразу подумал, что тут занимаются, судя по всему, только огранкой камней. Потому что самих украшений тут не наблюдалось, а вот драгоценных камней, волшебных и не очень, было в множественном количестве. Поначалу дварфа приняли за клиента и спросили, какую ювелирный камень он ищет? ==== — Прошу простить, но я здесь не для покупок, — смиренно ответил дварф, добавив к словам легкий кивок головой в знак приветствия. — Я ищу знаменитого мастера Торстена Мействорда, скажите, это его лавка?
Хевкрум чувствовал себя немного неуверенно. Оставшись один, маг имел возможность подумать над своим положением во время прогулки: очередной город, очередная попытка что-то поменять в своей жизни изгнанника. Получится ли? Не смотря на свои немаленькие знания в ковке металлов, больше Баргулу особо не чем было похвастать. Где теперь он пригодится?
Пробираясь по кварталу ремесленников, он ощущал бурление жизни, насколько здесь все заняты чем-то важным и нужным - находятся при деле. Это выбивало из колеи, лишало уверенности - сам Хевкрум лишь бродяга, изгнанный из клана за свой поступок. Что если эта история достигла ушей его сородичей здесь, в Йерлиане?
Дварф приосанился, пригладил бороду и посмотрел на продавца за прилавком. Даже если ему откажут, никто не посмеет сказать, что Баргул Хевкрум не пытался взять в руки свою судьбу. И будь что будет. ==== — Ха? — Удивленно хмыкнул стоящий за стойкой дварф и повернулся к проходу, куда-то внутрь лавки. — Торс, ты это слышал? Ты у нас знаменитый мастер! Хе-хе. — В дальнем коридоре послышался какой-то грохот, словно что-то упало, нечто небольшое, а затем ели слышимое ворчание. Дварф выдавил небольшой смешок и с улыбкой повернулся обратно к Баргулу. — Ладно, если без шуток, то давай поговорим. И так, ты хочешь в подмастерья, или у тебя вообще нет опыта? Потому что в последнем случае есть некоторые проблемы. Сейчас на рынке туго и приходится работать сверхурочно, да и материала не так много, как раньше. А отвлекаться на ученика, это и материальные затраты и по времени. Что ты можешь мне предложить? ==== Баргул попытался было глянуть в ту сторону, куда обратился дварф за стойкой, да только увидеть Торстена было не суждено. Но хоть лавкой не ошибся.
— Меня зовут Баргул Хевкрум, — ответил маг и посмотрел на незнакомца. «Интересно, почему это я должен быть полезен именно ему?», - задался вопросом Хевкрум, пока не спеша думать над остальными словами собеседника. — Могу я сперва узнать с кем я общаюсь?
— Ах, простите мои манеры. Мое имя Грассур Вайтдигер. Ближайший друг названного мастера, компаньон и по совместительству хозяин этой мастерской. Как можешь понять, я заведую торговлей в нашем общем деле, а Торстен является нашими руками, так сказать.
— Рад знакомству, — Баргул снова кивнул. — Когда-то я был кузнецом, но оставил это ремесло много лет назад. Я взялся за изучение волшбы. Я экспериментирую и слагаю новые арканные формулы, ища способ облегчить труд ремесленника. Сейчас я ищу способ познать науку наделения чарами предметов. ==== — Хм... — Похоже, слова Баргула вызвали глубокую задумчивость у торговца.
Молчание длилось, достаточно долго, но все же первым ее разорвал именно Грассур. — Честно говоря, я бы обычно не задавал никаких вопросов: бывают случаи, когда к нам просятся молодые волшебники, которым интересен профиль зачарователя, но ты... Извини за грубость, но не слишком ли поздно? Ты уже не молод, так может зря было бросать свое старое ремесло, а продолжить его? Вдруг, оно просто окажется не твоим, а жизни наши не из камня. Наш век более краток. Впрочем, условия для всех равны. Сто золотых за курс освоения, и ни я, ни Торстен за меньшее не возьмется. Это все же не ящики в доках таскать, а ремесло тонкое и дорогое. А если еще и зачарование, то и опасное.
Кажется, торговец хотел добавить еще что-то, но тут вдруг его прервал шум из коридора. Казалось что-то или кто-то приближается, причем цепляясь и переворачивая разную попавшуюся утварь, от чего Грассур только тяжело вздохнул.
— Грассур, курва ты траканская! Сколько ты еще будешь тянуть? У меня уже, с*ка нет терпения!
— Как же ты достал уже. Сколько мне раз тебе объяснить, что нет поставок - нет камня. Как я тебе его достану?
— Да мне насрать! Я говорил тебе, что мне нужен подобный камень. И хоть волосы себе на жопе вырви, но достань... - Вышедший дварф был с седыми волосами и бородой, даже серебристыми, но при этом совсем не выглядел старым, а лет так на тридцать-тридцать пять. Не особо длинная борода при этом поблескивала от кристалликов пыльцы. — Я умоляю тебя. Я шо угодно сделаю, но мне нужен этот камень.
— Что угодно? Вот! — Торговец протянул руку, указывая на Баргула. — Он вот хочет стать зачарователем. Научишь? — После вопроса, Грассур сразу же с раздраженным лицом глянул на волшебника. — А ты, слышал? Ему нужен камень, будь он проклят. Достанешь, учеником будешь.
Сам же серебристый дварф растеряно мотал взгляд между дварфами и смог спросить только короткое. - Шо? ==== Дварф непреминул задержать взгляд на Торстене - было в этой встрече нечто животрепещущее и необычное. На ум магу сразу пришел случай в таверне недавний, с поклонницей и писателем. Иронично.
Хевкрум шумно выдохнул, когда Грассур обратился к нему. Сто золотых монет! Достаточно тяжелые слова Вайтдигера не сразу дошли до чародея: деньги, возраст, сомнение. Признаться честно, прямота партнера Мействорда, немного выбила Баргула из колеи и, если бы не большой жизненный опыт, если бы не природная напористость, Хевкрум бы растерялся.
– Почту за честь! – выпалил дварф и, кашлянув, подступил ближе к стойке, глядя то на Торстена, то на Грассура. – Что за камень и сколько нужно? ==== Торстен присмотрелся к Баргулу. Подняв руку, он начал теребить небольшую перевязь волос на бороде под своими губавми, которые однако скрывались под густыми усами.
— Не может… А вдруг может? Хм… — Мастер обошел магазинную стойку и подошел к дварфу. Серебробородый был слегка ниже и щуплее Баргула, что свойственно клану ювелиров. Но в ясных и острых глазах ощущалась неведомая сила и казалось словно они стояли наравне. — Ты случайно, в ближайшее время не собираешься сражаться с рыболюдями? Но впрочем… Если достанешь камень, то так и быть, обучу тебя и даже более того.
— Торстен, ты серьезно? – Встрял в разговор Грассур. Но на его вопрос, мастер серьезно кивнул, развернулся и отправился обратно в мастерскую.
— Боги, иногда я совсем не понимаю, что происходит в его голове. Осененные луной словно не от мира сего. Но как видишь, он согласен. Тебе нужно достать не обычный камень, а именно магический. И минимум силы второго ранга. И у Торстена было еще два важных требования. По размеру, он должен быть не меньше яблока. Причем такого, большого. — Торговец поднял руки и словно схватил шар воздуха, показал необходимый размер. — И второе, он обязательно должен быть светлым. Белым в идеале, но можно с голубоватым или синеватым оттенком. Мягкий оттенок должен быть. Я не знаю, как ты его найдешь, потому что и вещь не дешевая. Можно найти подходящего монстра и достать с него, но никогда нельзя быть уверенным какой камень будет в чудище. Еще есть вариант - это жемчужина. Это как раз будет камень нужной силы, но такого размера и магии они достигают спустя столетие. Да и такую вещь, чаще используют как фокусировку, всякие там арканисты.
|
Он стряхивает «пот» с морды: кобольд видел, что так делали люди, когда трудились над чем-то ну очень усердно. Коди занимался сейчас именно этим, не давая старику умереть. Сил прибавилось, когда маленький ящер понял, что делает всё правильнее, и несмотря на то, что это не помогло никому подскочить на ноги сию секунду, – на это, честно говоря, он и не надеялся, – тот факт, что Хайнц не умирал на руках у кобольда... это говорило о чём-то. Как минимум, что Лойд не просто так вложила в него свои силы.
— Блэг'! — Коди соскакивает с тележки, бросая свой целительский комплект прямо рядом со стариком. Он переходит на бег прежде, чем женщина подходит совсем близко, но начинает говорить с ней ещё издали, — я не с-стал ис-скать тебя, и г'ешил с-сам помочь ему! Кажется, ему с-совсем нехорошо! — Махнув лапой в сторону тележки, он поправляет очки на переносице, — Я думал, наша магия поможет! Это что же, он с-совсем не хочет, чтобы ему помогали? — Продолжает возмущаться кобольд, и прежде, чем столкнуться с подругой, разворачивается на сто восемьдесят градусов, торопясь за ней обратно. Поняв, что волшебница хочет сделать, он запрыгивает обратно, негромко ойкнув, когда чуть ли не промахивается конечностью по деревянной балке, и подталкивает старика в сторону магического диска.
— Это ты хог'ошо пг'идумала, — замечает кобольд, одобрительно кивая головой. Он тужится, вкладывая все свои силы в передвижение старца – он же умирает, откуда в нём столько веса! – а затем наспех собирает комплект, засунув его себе под бок, — подожди меня! — кидает он в спину женщине, но на коротеньких ножках, не поспевая за торопящейся Блэр, щурится.
В несколько больших прыжков, – в силу своего роста, конечно, – Коди заскакивает на диск к старику, усаживаясь на его край. Бежать он смог бы быстрее, обопрись на все четыре конечности, но негоже было ученику волшебника уподобляться братьям его меньшим. А учитывая, что ему совсем не хотелось, чтобы на него смотрели, как на животное – что он, зря что ли скрывает, что он кобольд под глубокой мантией? – немного потеснить умирающего было не такой уж проблемой.
У Блэр была своя задача – обратиться к людям за помощью, а ящер, в свою очередь, посчитал, что со своей миссией он закончил. Спас? Спас. Теперь можно и оглядеть монастырь, в который изначально он наказал себе идти. Поэтому, поднимая глаза к своду, он осматривается вокруг, готовый в любую секунду соскочить с диска, и встать подле Лойд, если кто спросит, что он тут забыл. Правда, на всякий случай, он посильнее натянул свой капюшон. Не убудет.
|
-
— Я Шеогорат. Друзья зовут меня Шео, а ты зови Шеогорат. Просто в копилку великих цитат
-
господи, я аж вслух вскрикнула от его представления!
-
Чертовски харизматичный засранец
-
"Меня зовут Шеогорат. А для вас - мистер Шеогорат" :8
-
Малый здраво мыслит. Ему бы в политику...
|
|
Облик женщины объяснил ее грубый тон. Не без меры вежливый управитель, а страж. Подобные были и в землях Се'Сехен, и несколько ее братьев были стражами. Зайнаб подчеркнуто-вежливо кивала проводнице, совершенно не собираясь вести себя плохо - тогда им не с утра, а в ночи пришлось бы покинуть город, рассерди они одного из правителей. Каков этот О'Таму по характеру? Синдре все они угодили, или по крайней мере, она не выказала неудовольствия. Возможно, она смягчит удар, если невольно нанесут.. А еще, вероятно, стоит быть осторожнее в мыслях. Сад, наполненный магией, показывал сферу Ваканги, и кто знает, какими незаметными для обычных посетителей чудесами арканы наполнен сам особняк, расслабляющий взор своим пышным убранством. Синдра ушла спать - ох, жаль, похоже, Зайнаб переоценила ее силы, подточенные проклятьем. Придется самим. - Рада встрече с вами, господин О'Таму. Вижу, гостеприимство на западных берегах Сияющего моря схоже с традициями на берегах Ташалара. Меня зовут Зайнаб, и меня влекут тайны магии, что в Нянзару в любом случае привело бы в ваши владения. Чародейка расположилась напротив принца, внимательно изучая мужчину. Она держала спину прямо, при давней привычке, что посторонним казалось признаком замкнутости, нерасслабленности, но змеиную осанку побороть было нелегко. Да и сейчас она скорее хотела показать деловой характер встречи. Чайник взлетел, наполняя чашку дварфийки, и Зайнаб оценила все волшебство быта Ваканги. Кротко сказав "я бы тоже испробовала чаю", она элегантно приняла чашку ароматного напитка, и неторопливо сделала глоток. - Госпожа Сильван посвятила вас в обстоятельства дела, порученного ей нам? Странно, но похоже, что сие смертельное проклятье затронуло Чалт не так сильно, как северные страны. Хотя, как нам довелось узнать, госпожа Жасмин так же подверглась этому недугу, - обмолвилась она как бы невзначай. Это покажет их осведомленность, а если вдруг он все еще сам не в курсе этого, то она подарила ему маленький кусочек информации. - Мы решили, что раз артефакт лишил не дает призывать души погибших досрочно обратно в тела, то могут знать те, кто этим даром обладал раньше. Мы разговаривали с городскими жрецами, но слышали и мудрое слово о том, что подобной силой обладает, некто в Мбале, что на озере Алдани. При этом, как всем, наверно, известно в этом городе, между Нянзару и Алдани много областей, заполненных нежитью - что указывает на некротические поля, и тех, кто умеет с ними работать. Госпожа Синдра сообщила нам, что сведения о дислокации артефакта именно в Чалте были получены ее агентами от лича - к сожалению, она была предельно кратка в этом вопросе. - юань-ти вопросительно посмотрела на Вакангу, может, Арфисты работали через него, и он знает больше? - Так печально, когда знатоки арканы переступают черту в своем стремлении к знаниям, и обращают свое искусство к неблагим целям. Велико ли магическое сообщество Нянзару? Зайнаб снова отхлебнула чаю, и взяла из вазочки нежную палочку лукума. Ей было интересно, встречались ли Красные Маги с Вакангой до отбытия в джунгли, или же вообще не поставили его в известность о своем прибытии?
|
-
Это было мощно
-
Ну, ещё раз спасибо и до встречи!
-
Спасибо за игру, Мун. Было круто!
|
Родился и вырос Эгиль на лысом скалистом острове, омываемом водами холодного северного моря. С малых лет он привык к пронзительным холодным ветрам, ледяным брызгам океана и суровым морозам. Но здесь, на краю мира, ещё севернее его родной земли молодой странник открыл для себя новое значение зимней стужи. И без того молчаливый слепец и при всём желании слова не мог вымолвить, когда зубы его стучали от холода. Но потом он обратился к силе, что спасала его много раз и вела теперь в это странное путешествие. Эта сила позволила ему согреться внутренним пламенем, что горело в глубине озябшего тела.
Другой подарок от неведомой сущности, что делила с ним все печали и невзгоды последних месяцев, начал являться Эгилю немного раньше, ещё в Тингвеллире. Он явился в облике ворона, но незрячий сразу понял, что облик птицы – обман, за ним скрыто нечто иное, существо потустороннее, могущественное и не менее разумное, чем сам юноша. Без слов они научились общаться и отныне ворон стал спутником слепого странника, его глазами, способными видеть куда дальше, чем когда-либо мог Эгиль, имей он хоть самые зоркие, но лишь человеческие глаза.
Помимо странного компаньона, невесть откуда свалившегося на слепца, силы, дарованные его таинственным покровителем, продолжали расти. Эгиль лишь поначалу радовался этой силе и тем возможностям, что она перед ним открывала. Но чем больше он получал подобных подарков, тем больше задумывался о плате, которую за них придётся отдать. За своё спасение из морской пучины пришлось расплатиться глазами, за мистические способности – отдать целых двадцать лет, отпущенной ему жизни, а дальше приходится жить в долг и ждать, когда за этот долг с него спросят.
И погода, и тягостные мысли сделали Эгиля скверным попутчиком. Мрачный, заросший, в каких-то обносках, трясущийся от холода, он озябшей скрюченной ладонью принял из рук Линды драгоценный дар от самой природы. Слов благодарности дева из Озерного края от слепого не услышала, он лишь кивнул и отдалился от остальных, предпочитая им компанию столь же мрачной птицы, что неустанно следовала за ним.
И вот после тяжелого пути отряд добрался, куда и собирался, оказавшись перед массивными воротами негостеприимного поместья в стылом краю. Особенного выбора не было, а потому Эгиль лишь ждал, ответил ли кто на приветствие Коня. Заодно он послал своего нового друга на разведку, заставив его взмыть высоко в небо и своим птичьим взором оглядеть, что ждёт путешественников за этими вратами. Уж точно на радушный приём слепец нисколько не надеялся.
|
|
|
|
-
Не смотрите на меня так, сэмпай!
-
В каком ещё процессе? Вигдис, откуда у тебя такие картинки? :)
|
-
Лол
-
Юникорн любит шалить)
-
Очень забавно)))
|
— С-сто лет? — округляя глаза на Блэр, Коди опасливо оборачивается обратно, откуда они пришли. Кто знает, что было бы даже с кобольдом, не вернись Лойд за ним обратно. Конечно, может, время он бы провёл и беспечно, но... он задумывается на секунду, негромко спрашивая, — как думаешь, что они делали с людьми, которых очаг'овали? Не булочками же ког'мили, в с-самом деле, — ему всегда было сложно определить мотивы, если они уж явно не выглядели подозрительными. А верить существам, пусть и абсолютно не враждебно настроенным, становилось от каждого слова охранника всё сложней.
Хотя, конечно, без музыки было грустно, и двинувшись в путь, он лишь напоследок посмотрел позади себя, желая увидеть напоследок миловидную Фрюлинг. Из всей четверки, она понравилась ему больше всего. Сидя в своём седле тихо, он временами смотрел на двух иностранцев, с которыми разговаривала Блэр. Про себя он лишь подумал, о том, что если эладрины были правы, и король вовсе не тот, кем является, то их спутников ждёт большое разочарование; кобольд словил себя на мысли, что не стал бы говорить правду даже из желания посмотреть на их удивлённые лица. Ему-то совсем нет дела, кто там король, а кто нет!
— Ой-й! — Коди охает, когда на его предплечье усаживается новый друг. Птиц он не то, чтобы боялся, но как и любой другой, беспокоился о слишком уж активном хлопанье крыльев у него прямо под носом. Заворожено он уставился на существо, наглым образом ворующее его подарок, — Блэг'! — Громким шепотом зовёт он женщину, — Блэг', с-смотри, птица! — Стараясь практически не дышать, вновь ойкнув, когда птица перелетая, оказывается у него на плече, он широко раскрывает глаза, — это ведь... неног'мально? Или она пг'ос-сто голодная? — отламывая ещё одну крошку от булочки, кобольд осторожно протягивает когтистые пальцы к птице, желая не то погладить ту, не то поделиться с ней добычей.
|
-
Очень классные рассуждения о магии)
-
баргул и его «объясню так, что ты забудешь, с чего я начал». браво!
|
|
-
Я не хулиганская морда хД
-
почему мне аж захотелось испытать свою удачу!? Или сдать киллиана, чтобы получить за него награду и посмотреть не болт у животе...
|
|
|
день Фрейра, 30 день месяца харпа 441 года Тинга-в-Туманах Остаток того дня, в который была рождена Фёруфальки*, новая Длань Судьбы, а также весь последующий день, Линда ощущала некое беспокойство, которое сложно было описать словами и объяснить рационально. Вроде бы и погода на дворе стояла такая, что сердце начинало понемногу радоваться тому, что весна, пусть и в последние дни своего последнего месяца, но всё же пришла; вроде бы и люд вокруг был радостен, говорлив, румяные щёки, блестящие глаза, прерываемые восторгом, спирающим дыхание, выкрики были видны и слышны повсюду в Тингвеллире. Город готовился к двум празднествам: религиозному, в честь Веттир – духов земли и плодородия, и светскому, в честь героев и удальцов – Турнир Достойных должен был стать значимым событием в жизни утомлённых затянувшейся зимой островитян, и они с по-детски искренней радостью и предвкушением готовились к нему. Однако и церемония почитания Веттир была для всех не менее важна, поскольку даже малому дитяти известно, что от этих духов напрямую зависит, уродит ли ячмень и овёс, будет ли из чего делать хлеб и чем кормить лошадей. Город преображался с каждым часом – разноцветные стяги реяли на ветру там и здесь, скромные венки из немногочисленных холодостойких цветов украсили деревянные идолы Фрейра и Фрейи, Господина и Госпожи, повелевавших веттир, повсюду курились можжевеловые веточки, брошенные на тлеющие угли жаровен, везде пили эль и пиво, вгрызались в ячменные лепёшки, политые прошлогодним мёдом, и рассказывали истории о последнем Турнире, состоявшемся чуть ли не с десяток лет тому назад, и предвкушали подвиги и поединки, которые предстояло увидеть всем жителям и гостям Тингвеллира в последний день месяца харпла. Вокруг бурлила жизнь, яркая, резкая, осязаемая, как волны Северного моря, разбивавшиеся о скалистый берег Искльйова. Светило солнце, прохладный, но хотя бы уже не ледяной ветер доносил ароматы древесной смолы и клейких молодых листьев, которые буквально за одну ночь проклюнулись из почек, окутав всю долину в светло-зелёную весеннюю дымку, ослепительно-синее небо лишь изредка укрывалось покрывалом из серебристых облаков. Почти идиллическая картина, но Линде было тревожно и неспокойно. Что-то было не так – в воздухе, в небе, в деревьях, в море, во всём мире; что-то незримо, но неумолимо изменялось, и изменялось не в лучшую сторону. Лесная ведьма, привыкшая ощущать шёпот природного мира на грани своего сознания, неумолкающий, добрый, родной и уютный, теперь не узнавала эту зловещую тишину, которая лишь изредка перемежалась испуганными вскриками. Силясь разобраться, что не так с окружающим миром, и пытаясь понять, чего ожидать от погоды и природы в ближайшее время, Снегирь зорко и чутко вглядывалась и вслушивалась в мельчайшие изменения в погоде за эти два дня, но так и не поняла ни первого, ни второго. Одно было ясно: с миром что-то серьёзно неправильно, неестественно, «не так». Что же до погоды, то, судя по всему, лето должно было наступить, вот только по характеру своему оно скорее будет напоминать весну, и потому не стоит недооценивать важность тёплых меховых одеял, или дорожной палатки, или возможности заночевать на постоялом дворе или в имении кого-то по пути – ночи определённо обещали быть не по-летнему холодными, пусть даже и дни, казалось, будут солнечными и относительно тёплыми. Несмотря на тёплый день, Линда поёжилась и завернулась в свою накидку, зажмурившись от порыва ветра, принёсшего с собой солёные холодные брызги со стороны моря. Уверенным шагом направившись в порт, девушка решила посвятить остаток дня сбору слухов от моряков – что слышно, о чём говорят, чего боятся, чем хвалятся… Отсеяв зёрна от плевел, озёрная дева смогла определить несколько интересных слухов, на которые ей и её Кохталокяммен* стоило обратить внимание. Во-первых, тревожные вести приносили с собой корабли, в своём плавании взявшие слишком на север и достигшие Сейвы – они всеми богами клялись, что льды сковали море вокруг всего архипелага, да так, что с самой Скейвы можно пешком по морю дойти до любого из сотни островков, окружавших главный остров в форме подковы. Во-вторых, тревожные вести прибыли сегодня с Вестерланда; торговцы и мореплаватели, приплывшие из Фьордхейма, утверждали, что на севере страны, там, где небесную твердь пронзают ледяные пики горного хребта Даларна, сейчас более чем неспокойно. Дикари-йенде, отчаявшиеся от голода и холода этой почти бесконечной зимы, забыли о своих распрях и внутренних междоусобицах, и, как сообщали рудокопы Даларна, начали объединять свои силы, чтобы единой армией двинуться на юг и отобрать себе обратно те земли у подножия гор, которые некогда принадлежали им. Моряки, приплывшие из Эйре и Альбы, сообщали, что утлаги Искльйова обнаглели уже настолько, что под предлогом торговли приставали к причалам мидлинговских и милесианских портов, выносили свои товары на местные рынки, и, когда наплыв посетителей достигал пика, выхватывали припрятанное под своим нехитрым скарбом оружие и нападали на всех и вся, грабя и унося всё, что могли унести – продукты, зерно, мясо, кожу, металл и изделия из оного… Казалось, им было наплевать на то, что обитатели южных островных государств начали подумывать было о том, чтобы запретить любому северному судну приставать к их причалам – будь то корабль утлагов или законопослушных нордлингов или остлингов (ибо вестимо, что для южан все северяне «на одно лицо»). Похожие сведения смогли раздобыть и Тофбьорн с Сигбьёрном, которые, порасспросив там и тут, нашли таки купцов и торговцев, которые имели какие-либо деловые отношения с обитателями Рогатого Побережья на свой страх и риск. Как узнали северяне, утлагам последние две зимы было вовсе несладко, и долго не наступавшая весна не сделала ситуацию лучше, наоборот, лишь усугубив её. Лишённые возможности возделывать плодородные земли юга и востока Искльйова, утлаги ужесточили свои набеги на другие острова и поселения, порой не гнушаясь даже нападением на имения и фермы Искльйова; вот только делали это они под серыми парусами, без каких-либо опознавательных признаков, надев маски на лица всех викингов, и потому возможности обвинить утлагов в нарушении договора с конунгами Тингвеллира не было. Некоторые моряки поговаривали даже, что, вполне вероятно, и не утлаги это вовсе, а кто-то другой, кто решил под видом несчастных изгоев нажиться на всеобщем холоде, голоде и неурожае. Фермеры и землевладельцы из земель, отдалённых от столицы, роптали на конунга и его бездействие, хотя и не отваживались открыто заявить о преступлениях утлагов и потребовать кровавого суда на головы изгоев, поскольку разбойники были ловки, отчаянны, умелы, скрытны и не оставляли после себя ни единой улики, которую можно было бы взять с собой на тинг для доказательства бесчинств изгоев. О дочерях бывшего главного советника конунга – как Орвенте, так и Бреди – узнать ничего не удалось, кроме того, что Длани уже сообщил сам конунг и кроме того, что в народе, судя по всему, этим двум девочкам симпатизировали, даже несмотря на осуждение их вероломного нападения на владыку Искльйова. «Истерзанные судьбы», так говорили местные про дочерей Хревнира. Но, как ни допытывались они, так и не смогли узнать причины, по которым Орвента и её покойная сестра так любимы населением Тингвеллира – тут определённо была какая-то тайна, для раскрытия которой требовалось куда больше времени, чем неполных два дня до отправления в путь. О пути и его комфорте как раз хлопотал Асмунд; первым делом заручившись одобрением конунга на получение шестерых лошадей в дорогу, и выбрав оных, Буревестник начал расспрашивать у всех, кто, по его мнению, мог предоставить адекватные и достоверные сведения о предстоящем пути и возможных опасностях, которые могли подстерегать Урдхонд на пути к Старому Эвингарду. Во-первых, он узнал, что Королевский Тракт протяжённостью был более ста лесных миль (и с каждым годом эта длина всё росла, поскольку разростался Новый Эвингард, до которого теперь вёл Конунгсвег – Королевский Путь); начавшись в Тингвеллире на юго-западном побережье Искльйова, широкий и торённый путь шёл сначала на север, пока спустя день пути не достигал южных отрогов Птичьих Гор, которые окружали сердце Искльйова, словно кольцо. Именно там, на одном из перевалов по северную сторону гор, располагалось Соколиное Гнездо – родовое поместье Хревнира, подле которого ютился небольшой хутор, на постоялом дворе которого зачастую путники, следовавшие на север или восток страны, и имели обыкновение ночевать. Спустившись в Сердце Льда – внутреннюю долину, окантованную Птичьими Горами – Королевский Тракт добрых пять дюжин лесных миль следовал по ледяной долине, перемежаемой полями гейзеров, холмами, одиночными невысокими горами, лесами и небольшими реками, которые стекались к Йотуннской Душе – огромному озеру в самом центре Искльйова. Обогнув озеро с юга, Тракт следовал далее; снова преодолевая восточные хребты Птичьих Гор, он выводил путников на восточное побережье Искльйова, где по лесистым долинам приводил к отрогам Вековечных Гор, среди которых и затерялась Долина Камня Мира. Обычно в летнее время путешествие по Королевскому Тракту было долгим, скучным, но относительно безопасным. Однако учитывая события последних двух-трёх лет и затянувшуюся зиму, ожидать можно было всего: и нападений отчаявшихся утлагов, и голодных волков, и проснувшегося медведя, который так и не смог найти, чем поживиться, и скьё-ра – «озёрных жён», и скуг-ра – «жён лесных», и уйму прочих «жён», сиречь духов местности, порой доброжелательных и спокойных, а порой – озлобленных и аггрессивных… Не говоря уже о разбойниках, не принадлежавших к кланам утлагов, драугров, ледяных ведьм, троллей и прочего, прочего… Чем дольше слушал Асмунд рассказы своих собеседников, тем больше убеждался, что у того, что коммуникации между Новым Эвингардом и Тингвеллиром в последнее время совершались в основном по морю – пусть дольше (из-за скалистого побережья и подводных рифов, способных распороть брюхо корабля так, что он в считанные мгновения пойдёт ко дну), пусть дороже (поскольку за путешествие на драккаре, управляемом искусным кормчим, предприимчивые судовладельцы сдирали втридорога, воспользовавшись осложнившимся сообщением между югом и востоком острова), зато безопаснее – были свои веские причины. * * * На рассвете дня Фрейра, в день, когда в Тингвеллире должен был состояться праздник в честь Веттир и Турнир Достойных, наших героев разбудили ещё досветла. Наспех позавтракав овечьим сыром и ячменным хлебом и запив мёдом, Урдхонд вышли во двор Высокого Дома, где их уже дожидались снаряжённые лошади, несколько слуг с котомками, которые они приторачивали к сёдлам, сам конунг и какой-то годи – на сей раз не молодой, но того же возраста, что и Торстейнн. Конунг поприветствовал свою Длань и пожелал им удачи в их нелёгком пути и в их непростых задачах, и призвал Фрейра, Тора и Одина помогать героям в их миссии; безмолвный жрец с выкрашенными чернилами губами подошёл к каждому и протянул кожаный мешочек, в котором тарахтели рунные камешки: – Да благословят вас все эсир и все ванир, и да направляют нити ваших судеб норны, вплетая их в ткущийся узор мироздания! – сипло проговорил годи, предлагая вытянуть руну в дорогу.
-
Утлаги, конечно, обнаглели, но лишать праздника... И кто сказал, что героями быть круто?!
-
Здорово!
-
Как всегда перфектно! (И самая быстрая прокачка хД)
|
Торопиться от мысли, что тебя ждут можно сколько угодно, да только не зная итоговой точки, можно сколько угодно, да только делать этого Лалвар абсолютно не хотелось. Лень, нежелание встречи, интерес к городу: всё это было не причём, а вот не до конца прошедшее чувство усталости, да нежелание пропустить важные детали... куда сильнее чувствовались на её душе. Напоследок всё же узнав время по отбитому звону колоколов, Амберстоун ужаснулась – так много времени прошло, хотя отпросилась она сама буквально на полчаса!
Понадеявшись, что компания приключенцев поймёт что к чему, она так и брела по брусчатке, то и дело заглядывая или осматривая места по пути – мало ли, где заприметит светлую макушку полуэльфа да девушки, или услышит тяжелый вздох Баргула.
— Что? Простите, но мне совсем не нужно, спасибо, я не, — внезапно столкнувшись с очень уверенным в себе мальчуганом, Лалвар только и оставалось делать шаг назад на шаг вперёд юноши, задрав ладони вверх, — всё в порядке, мне не нужны услуги чистки, я только что, — продолжала женщина, торопливо оглядываясь по сторонам – может, кто окажется рядом, да спасёт её от юнца? По итогу, сама того не ожидая, она и следовала по намеченному – явно не ей самой – пути, и неожиданно ойкнув, утонула в кресле.
— Ладно, может... пожалуйста, только если побыстрее, — выдыхая, произносит Амберстоун, чувствуя себя абсолютно проигравшей. Вот так и выходи в лес драться с оборотнями, когда в городе не можешь победить юнца с тряпкой в руке. Она волновалась первые несколько минут – не хватало бы, чтобы её застали врасплох! Однако, из-за отсутствии хоть какого-либо выбора, послушнице только и оставалось, что сложить ладони вместе на коленках, да подставить лицо то и дело выходящему из-за облаков солнца.
Как говорится, расслабься и получай удовольствие? Амберстоун хмыкает себе под нос.
Чувствуя несильный хлопок по башмаку, она раскрывает глаза, несколько раз кивнув головой, и подставляет второй, слыша громкий знакомый голос. В то же самое мгновение щёки, да уши послушницы начинают краснеть; неловко она подскакивает с места, но тут же дёргается обратно – ещё бы споткнуться отсюда не хватало!
— Ты всё неправильно понял! — тут же она машет руками перед собой, попутно стараясь не делать резких телодвижений – Лалвар, между прочим, серебряный за это отдала – и поднимая виноватый взгляд на Киллиана, оглядывая никуда не девшихся Элизабет и Баргула, с отчаянием говорит, — честное слово, я совсем не прохлаждаюсь здесь, и вышла из церкви буквально... только что! — кивнув в сторону макушки мальчишки, она тише, но вежливо добавляет, чтобы не задеть чувства молодого человека, — а от него мне просто было некуда деться. Вы бы видели, с каким упорством меня загнали в этот стул, даже не сбежишь!
Не хотелось ей совсем, чтобы вера товарищей в неё совсем испарилась. В конце концов, хватало того, что ей и без того пришлось пережить медицинскую практику, о которой она совсем не просила – хотя бы сегодня – а тут ещё и словить ведро осуждения себе на голову? За попытками оправдаться она даже не сразу замечает птицу на плече полуэльфа, отчего лишь только после всего сказанного звучит неуверенный вопрос:
— Ты... купил себе попугая?
|
Måndagsbarn har fagert skinn Tisdagsbarn har älskligt sinn Onsdagsbarn är fött till ve Torsdagsbarn får mycket se Fredagsbarn får kärlek och lycka Lördagsbarn ska mödorna trycka Söndagsbarn får leva och njuta rikt och vist och sedan berömligt sluta*✢ ✢ ✢ ✢ ✢ ✢ ✢ 16 мая 1870 Я так хочу жить, Господи. Беззастенчиво, алчуще, неимоверно хочу жить. Я не хочу умирать, я страшусь того, что ждёт меня по ту сторону порога, переступить который нам всем суждено, и суждено лишь единожды… Я готова убить, послать в тот иной мир, которым правит древняя дочь Локи*, кого угодно, лишь бы самой не предстать пред её живым-неживым ликом… Я убивала, да, и готова снова. Я готова даже вновь вернуться туда, в дикие леса Норрланда, и отыскать её, ту, кто суть источник моих страданий. Я готова заключить с Ведьмой новую сделку… Пусть забирает мою душу, она и так гнила, хладна, ничтожна; что смысла в душе, когда можно обрести вечную жизнь, могущество, знания, силы, даже помыслить о которых смертным не суждено? Да, я хочу этого… Господи, дай мне сил, дай мне сил это реализовать, претворить в жизнь мой план…
07 июля 1870 Боги, как же я больна. Как я устала. Нет сил. За что, за что ты прокляла меня? За что я влачу это ничтожное существование? За что я каждый день страшусь ночи, и каждую ночь плачу, предвосхищая день? Я ненавижу тебя. Я ненавижу себя. Я знаю многое. Я помню всё. Я вижу всё. Единственное, чего не вижу, – выхода.
20 августа 1870 Знали ли мы тогда, к чему это приведёт? Могли ли мы предположить, какими последствиями чревата была наша беззаботная вера в свои силы и в те идеалы, которые мы поклялись охранять и которым принесли клятву служить? Осознавали ли мы всю серьёзность тех решений, которые мы приняли, грандиозность сил, с которыми дерзнули столкнуться?
Ответы на все эти вопросы – нет. Глупцы, безумцы, мертвецы. Вот кто мы. Все мертвы, все, кроме меня, да и я – уж лучше бы умерла со своими сёстрами и братьями по Обществу. Малодушие не позволяет мне наложить на себя руки, поскольку после того, что видели мои очи, душа моя исполнена страхом: если всё, что я видела – реально, вполне вероятно и то, что после смерти есть посмертие. И – вполне возможно, что самоубийцам уготована не лучшая в нём участь. Тем не менее, кошмары и воспоминания, такие яркие, такие реалистичные, словно осколки прошлого из зеркала времени, которое мы нечаянно разбили, вонзились в моё сознание, вросли в него, стали единым, и теперь мне с каждым таким наплывом, когда очередной осколок задевает какие-то участки моего мозга, и я снова переживаю былое так ясно, как наяву, мне всё сложнее и сложнее отличить галлюцинации от реальности. Всё чаще я добровольно отдаю себя в заботливые руки доктора Никласа Фрейда и его медсестёр, которые даруют мне забытье посредством своих научных снадобий; тьма обволакивает меня, моё естество, окутывает, словно тщедушное мёртвое тельце моей души пеленается в непроницаемые для света бинты савана полной темноты и абсолютной тишины. И так продолжается какое-то время, пока мне не становится легче. И тогда я снова возвращаюсь.
Нет, не Туда. Туда мне путь заказан. Алгот, извечный дворецкий Замка, порой навещает меня – или тут, в Приюте Страждущих Душ, или в моей квартирке над «Бюргером и Пекарем» – он всегда покупает где-то эти милые сдобные булочки с корицей и кардамоном, каждая размером с ладошку младенца, и мы пьём кофе и говорим ни о чём, и каждый раз он задаёт мне вопрос, и я каждый раз отвечаю, что никогда более не переступлю порога этого проклятого места, разрушившего столько жизней, уничтожившего мою… И он вздыхает, и он уходит, старый друг, с каждым разом я вижу, как он становится всё старее и дряхлее, и скоро и его не станет в моей жизни, и я останусь совсем одна. Одна против Тьмы. Против безбрежного океана отчаяния и бессилия. Против бездны той опасности, о которой не знает никто, кроме редких Детей Четверга, настолько несчастных, что судьба «даровала» им Взор. Что же мне делать, что, посоветуй, дорогой дневник, подскажи, как мне выплатить этот долг перед теми, кто уже не жив, кто отдал свои жизни ради моей? Как избавиться мне от этих преследующих меня повсюду мук совести, раскаяния, ужаса, боли, воспоминаний? Как сбежать, куда сбежать, где мне найти покой? Где найти силы совершить то, о чём думаю каждый день вот уже столько лет к ряду? Молчишь… Не знаешь…
Ты знаешь столько всего. Все секреты, все крупицы информации о достойных поступках, все бесконечные списки недостойных огрехов – и не только моих, но и всех моих близких, которых уже нет в живых. Ты – сокровищница опасных знаний, ядовитых тайн. Тебя я использовала столько раз ради собственной выгоды и спасения; послужи же мне ещё раз, ответь – что мне делать? Как мне быть? Как справиться с безумием? Со страхами? Как примириться с воспоминаниями? Как переложить ответственность за Замок, на кого? Кто будет настолько отчаян, чтобы снова возжигать свечи и ладан у алтаря Артемиды в его подземелье? Кто решится перенять с моих плеч бремя ответственности за человечество, за то дело, которое я поклялась когда-то свято чтить и исполнять, но не смогла… не нашла в себе сил… сбежала…
27 августа 1870 Доброе утро, мой дорогой дневник!
Хорошие вести. Хотя ты, очевидно, и без того сам их знаешь. Не ты ли всё подстроил? Давеча я просила у тебя ответов, я молила о помощи, я кровоточила на твои пожелтевшие от неумолимости времени и яда знаний страницы своими исповедями. И уже буквально в следующие дни я получила вести от… да. Ты же знаешь. Те, кого я видела в своих снах, те, чьи лица мне посылались в видениях, насланных проклятием той Ведьмы, да горит её душа в аду до скончания веков, и потом ещё вечность… Их много, куда больше, чем было нас более чем полстолетия тому назад. Но все они – Дети Четверга, я это сразу поняла по тем вопросам, которые задавали они в своих письмах, присланных на мой адрес в Приюте. Они не знают, что я живу тут, на Главной Площади, и думают, что я – безумная тётка, визжащая в лица медсестёр психлечебницы. Пусть. Я заслужила такое отношение. И я встречусь с ними – там. Нужно поддерживать репутацию, не так ли, старый мой друг? Пошлю-ка я за Алготом, пусть принесёт мне связку ключей от Замка. И пусть возрадуется его сердце – отныне не будет он в одиночку бродить по тёмным и пыльным коридорам этого оплота горестных воспоминаний. Страх и отчаяние, вопросы и желание понять, узнать, изменить – вот что прочла я в строчках и меж строчек тех, кто родились в четверг, и кто просит помочь с пониманием…
Я назначила им встречу. В четверг, ну а что, иронично же, и символично. Они хотят ответов – они получат их, в тех пределах, в которых я способна буду их дать. Они хотят решения этой «проблемы» – они узнают, что такового не существует, что только смерть способна забрать у них их дар, и что единственный способ примириться с тем, что отныне они – не такие, как остальные – это сделать Взор настолько обыденным, привычным, что ни сознание, ни подсознание не будет воспринимать это более как «проблему». Стать членами Общества. Помогать другим, используя свой Взор. Приподымать завесу меж столпов, на которых начертаны «Боаз» и «Яхин»*. Делать шаг в Sanctum Sanctōrum этого мира, на его незримую изнанку, что лишь им суждено видеть. И что-то мне подсказывает – они не оттолкнут мою руку, протягивающую им связку ключей от Slottet Gyllencreutz. И история не закончится, и Уроборос* снова уцепится за свой хвост, и колесо времени продолжит своё вращение. Благодарю тебя, Дева Молодой Луны, мраморнокожая Артемида, благодарю тебя за это… За возможность искупления. За возможность хотя бы на закате моего пути сделать нечто благое для этого мира. За возможность того, что мой последний выдох, когда придёт его час, станет мирным и тихим выдохом облегчения.✢ ✢ ✢ ✢ ✢ ✢ ✢ УППСАЛЬСКИЙ ПРИЮТ Больничный путь (Sjukhusvägen), Уппсала, Швеция
12:00 Четверг, 1 сентября 1870 годаПриют Страждущих Душ Уппсалы располагался среди холмистых южных окраин города, на западном берегу тихой Фирис, неспешно несущей свои тёмные воды в озеро Меларен. Печально известный пожар, 16 мая 1702 года уничтоживший почти все городские постройки и четверть его населения, разгорелся на восточном берегу реки, где преобладали деревянные хаотичные постройки. Через деревянные же мосты огонь перекинулся и на западный берег, разрушив неимоверное количество древних сооружений, включая и Кафедральный Собор Уппасалы, и Уппсальский Замок, и первый в Швеции ботанический сад, высаженный известным естествоиспытателем, ботаником и анатомом, открывшим лимфатическую систему человека – Улафом Рудбеком, предком Альфреда Нобеля – нашумевшего недавно на весь мир молодого учёного, изобрётшего динамит, благодаря которому горнодобывающая промышленность в Швеции начала развиваться с невероятной стремительностью. В том пожаре уцелел лишь Густавианум – главное здание Уппсальского Университета, первого в Скандинавии и одного из первых в Европе; многие поговаривали, что это здание защищала «нечистая сила», иначе оно бы не осталось абсолютно неповреждённым тогда, когда вокруг бушевало адское пламя, разрушившее даже каменные стены Уппсальского Замка. Согласно городской легенде, в медном куполе Густавианума, в котором и располагался тот самый анатомический театр, приносились жертвы самому Вельзевулу, и потому Царь Преисподней пощадил здание. Почти полтора столетия отстраивали свой город жители Уппсалы, не без поддержки королевского дома и собственной городской казны, пополнявшейся преимущественно из кошельков владельцев заводов по производству аквавита* и хозяев публичных домов, жрицы которых обслуживали утомлённых рабочих этих самых заводов, а также из налогов, оплачиваемых Университетом, учиться в котором посылают своих детей самые богатые и известные семьи не только Скандинавии, но и Европы. По проекту Улафа Рудбека был перепланирован город – с прямыми линиями и очертаниями. Был восстановлен Уппсальский Кафедральный Собор, заново отстроен Уппсальский Замок, построена новая университетская библиотека, которую почти тридцать лет тому назад снова снесли и перестроили заново, благодаря чему она отныне именуется «Carolina Rediviva» – «Карлова (библиотека) оживлённая вновь», и которая известна на весь мир своей уникальной коллекцией древних манускриптов. Заново высажен и взращён ботанический сад, в который сам Карл Линней, основоположник современной биологической систематики, вложил свою душу и за которым он ухаживал до последних дней своей жизни. Недалеко от Густавианума был выстроен Университетский Госпиталь – один из лучших и современнейших в Европе. Все эти мысли проносились в вашем сознании по мере того, как путь ваш в Уппсальский Приют проводил вас мимо величественного собора, и мимо грандиозного здания университета, и мимо всё ещё сочно-зелёного моря ботанического сада, и мимо прочих сооружений, знаковых для Уппсалы и её жителей, гордящихся древней и насыщенной историей и культурой своего города, даровавшей миру огромное количество достойных умов и сердец. Однако в ваше сердце по мере продвижения на южные окраины города начало закрадываться какое-то странное щемящее чувство – то ли осень уже начала щекотать вашу душу на задворках подсознания этим особым для осенней поры воздухом и ароматом, и обещанием холода, тьмы и грусти, то ли исподволь меняющийся пейзаж – готический декор постепенно уступал место более простым строениям из красного кирпича, садам и особнякам, рельеф переходил из равнинного в холмистый, и вот уже тёмная громада богадельни вынырнула из-за очередного изгиба земной тверди, словно ужасный каменный левиафан, готовящийся проглотить утлое судёнышко вашего бренного тела. Вполне вероятно же, что подобные ощущения переживали все, кто когда-либо – по своей воле или вне оной – вынуждены были пройти через чёрные свинцовые ворота, ограждавшие территорию психиатрической лечебницы, поскольку за ними царил иной мир. Боль и страдания, как физические, так и душевные, насытили каждый камень, каждое дерево, каждую травинку здесь, – во всяком случае, воображение бурно рисовало сцены ужасных испытаний, через которые проходили каждый день «постояльцы» этого приюта, испытаний, заставлявших их кричать так, что само естество мироздания начинало трепетать и плакать, и слёзы эти ронялись в изумрудный ковёр здешних лужаек, прорастая впоследствии белоснежными капельками ветряниц*. Огромное трёхэтажное здание раскинуло два своих тёмных крыла на запад и на восток. Восточное крыло было для неимущих больных душою, и там, в этих вечно тёмных коридорах, царила безысходность, пахло безумием, росла плесень насилия и боли – так, во всяком случае, поговаривали сплетники Уппсалы, любившие обсудить истории пострашнее, и ничто не было таким страшным в этом городе, как Приют Страждущих Душ. Во всяком случае, так гласила городская молва; посетители же этого заведения могли лишь видеть тёмные окна восточного крыла, да лицезреть массивную двустворчатую дверь, ведущую из приёмного покоя туда, дверь, которая для всех обитателей этого крыла открывалась единожды и последний раз в их жизни. Оттуда их выносили лишь ногами вперёд, причём случалось это куда раньше, чем можно было предположить. Совсем иная атмосфера царила в западном крыле. Тут проходили лечение те, чьи семьи могли позволить светлые палаты, вежливое обращение, трёхразовое питание, которому могли позавидовать многие семьи бедняков, и полный цветущих деревьев и кустов сад, в котором всегда журчал каскадный фонтан, порхали яркие бабочки и «страждущие душою», как аккуратно именовал персонал Приюта этих пациентов, вкушали горячий шоколад, кофе и сэндвичи с огурцом и лососем. Именно тут время от времени обитала Линнея Эльфеклинт – факт, о котором вы пока не знали. Придя в приёмный покой, вежливые медсёстры, услышав ваше имя и имя той, к кому вы пришли, препроводили вас в больничный сад, где среди кустов жимолости, запоздало цветущих и ныне, за столиком из плетённых ивовых ветвей сидела сухопарая худощавая старушка с водопадом серебристых волос и паутиной морщин на измождённом суровом лице. Огромные голубые глаза пристально смотрели на вас и сквозь вас, а пальцы с пучковатыми суставами изящно держали фарфоровую чашечку с дымящимся кофе – аромат кардамона доносился до вас даже на расстоянии. – Прошу, присаживайтесь. Нам предстоит долгий разговор. Но прежде – не сочтите за нахальство – поведайте мне, кто вы, откуда, и каким образом вы стали… видеть.
-
Отдельный респект за дневник. И описание города шикарное.
-
медленно текущее, как огромная река, повествование
-
В добрый путь.
-
Väga kena algus!
-
Отличный пост, отличное начало
-
Круто!
-
хороший пост под дождичек в четверг!
-
За красивую атмосферную вводную и культурные отсылки — как легко узнаваемые, так и лично мне незнакомые, но подробно объяснённые
-
Сразу - культурный фон, настроение, атмосфера. И детали, весь дьявол в деталях, они дают эффект присутствия.
-
Прекрасная атмосфера, очень уютно, надеюсь, что скоро будет и страшно)
-
Бесподобно)
|
Кобольд и сам не задумался о том, как хорошо проговорил свои предложения, лишаясь привычного «шарма» благодаря дефектам речи. Шёл бы он рядом пешком, так тут же остановился бы, но в итоге, пони не позволило ему сделать драматичную паузу в шаге; так что всё, что оставалось сделать Коди, это открыть свой рот и попытаться сказать что-нибудь ещё:
— Р-рыба, — получается? — Король-ор-рёл, — ещё одна пауза, прежде чем выдать громкий залп, — Выходит, у меня выходит!
Правда, чем больше он начинает повторять какие-то слова, начинающиеся на шипящие, да другие проблемные сонорные звуки, тем меньше у него выходит как надо. Понуро он опускает свои уши под капюшоном мантии, тяжело вздыхая:
— Недолго музыка игг'ала, — ящер оборачивается на Лойд, — может, вег'немс-ся, — он даже хмурится от того, что говорить вновь становится тяжелее, пусть и многим привычнее слышать свою речь в таком ключе, — и попг'ос-сим ещё таких? — Он ткнул пальцем в сторону сдобы в руках Блэр, и встрепенувшись, добавляет, — интег'ес-сно, а что будет, ес-сли ты попг'обуешь её? — В конце концов, у подруги не было никаких проблем! Слушать женщину было одно удовольствие, ведь её голос был мягок и тих, словно над ухом играло множество колокольчиков или кто-нибудь легко касался трензелей.
Радостный голос солдат, что кажется, не ждали возвращения двух путешественников вынуждают Коди выпрямиться в пони, почувствовав себя самоуверенным. Конечно они бы вернулись, что они, думают, их так легко победить? Тем более, Дивные и не показались ему злыми, поэтому слова Энн несколько удивляют его, и оборачиваясь на Лойд, он надеется, что та спросит у женщины как много она знает о них, и от какой опасности им удалось уйти на самом деле. Сам он голоса не подаёт, пусть и держится с ней рядом, кажется, больше интересуясь булочкой в её руке, чем их окружением.
|
— И на Салиду посмотри, если зайдёт, — спохватилась Корнфлау. — Мушариб уже, наверное, ушёл… Как же тесно у нас сегодня — и нежить, и проводники, и храмы — и всё это важно! Знаете, что я думаю? — нахмурилась она, обведя взглядом остальных. — Подождут наши проводники до завтра. По-настоящему ведь мы им нужны, а не они нам. Вот мы их выслушали, а теперь имеем право подумать и заняться своими делами. Спорим, даже твой приятель, Крак, никуда сегодня из города не двинется? — Хорошо, посмотрю обязательно. И поспрашиваю заодно про них обязательно, надо же получше узнать с кем в джунгли собираешься.. уверен парочка чарок хорошего пива развяжет язык любому. — с улыбкой проговорил Эйнар, который уже представлял себе дальнейшее времяпровождение с пользой, кто знает в каком вообще состоянии он будет на следующей день, но эта ночь явно стоит того. По крайней мере мужчина был уверен в этом, и жалел только о том что Вигдис не пошла с ним, но это он переживет.
— Послушайте. — Подойдя к мужчинам и приподнявшись на цыпочки, Гвен старательно вытянула руку, чтобы дотянуться и постучать по плечу Эйнара. — Раз уж будете в таверне, то наверняка ни одного проводника там повстречаете. Может заодно и у них спросите насчет Салиды? Я не хочу ставить под сомнение решение Зайнаб, но как-то это странно, когда проводник сам тебя находит, а не ты его. — Оглядевшись по сторонам, Хаммерстоун заговорчески поманила пальцем слушателей и уже шепотом добавила. — Вдруг она вообще в чем-то незаконном замешана! Не Зайнаб, а Салида эта. — Конечно, без проблем, и про Зайнаб и про Салиду все узнаю. — заговорчески подмигнул мужчина, улыбаясь во весь рот, и махнув рукой девушкам, пошел вперед. Уже в таверне он удобно разместился за столом, проводил взглядом Крака, после чего сразу же выдохнув заказ себе сразу же несколько пинт пива.
— Да, куда там этой нежити до наемников, не тягаться ей с нами, да и не было с ними никого опасного, другое дело если бы лич попался или какой другой скелет маг, вот тогда проблем было бы уже по самое горло, ну а так плевое дело. Настоящее дерьмо было когда я ещё служил, тогда один некромант вел свои войска через форт где я был солдатом... тысячи мертвецов с сверкающими нежизнью глазами, и в любой момент твой павший собрат может пополнить его армию, если хочешь я расскажу тебе эту историю во всех подробностях, но и ты в ответ расскажи мне что-нибудь интересное, особенно про Салиду и других проводников. Хочу знать с кем отправляюсь в джунгли. — Эйнар решил обменять пару историй из своей службы на пару историй о местных, это явно не было лишним.
|
Итак имя было выбрано. Имя гордой, свободной, умной и сильной птицы. Отныне всем им предстояло оправдывать его своими деяниями. Если подумать, то каждый в Урхонд был олицетворением разных качеств избранного символа. Асмунд, проводник веры и воли асов, был мудр, как и требовалось от жреца, Сигбьерн был силен как конь, чьё имя он взял себе, Эгиль, несмотря на свою слепоту, видел куда больше и не был тем, кем его хотели видеть, чем справедливо мог гордиться, Линда, как женщина, была лёгкой и парящей, но опасной в минуты нужды. А он был в чём-то олицетворением свободы. Как птица в клетке ему было тесно в стенах. Дальнейшие же речи конунга непроизвольно вызвали радостную улыбку. Он так хотел признания, попасть в команду драккара, а теперь он Перст Судьбы, один из тех, кто будет владеть и командовать собственным драккаром. Словно самые смелые чаяния были услышаны асами и исполнены в лучшем виде. Да и задачи, что поставил им Торстен, были вполне достойными тех, на чьи плечи ложились судьбы мира. Все должно быть планомерным, так и выходило. К тому же это было ещё и интересно, не то что все его прежние занятия.
На слова Линды Тофбьорн кивнул девушке, свои силы она уже проявила и была хороша в этом. А вот Эгиль явно слишком скромничал. Нордлинг подошёл к земляку, встал перед ним и положил на ему правую руку на левое плечо. - Все мы видели тебя в бою, - сказал он тому. - И негоже тебе принижать свои заслуги. Чем бы ты не владел, какими дарами, но слепец не мог бы управляться с ними так. Сдается мне, что ты видишь куда больше, чем кажется. И я рад, что теперь мы с тобой побратимы, ибо не хотел бы, чтобы твои глаза смотрели на меня с враждой. Тофбьорн коротко, но крепко, сжал плечо Эгиля и отошёл чуть в сторону. - Что же до остального сказанного, то если уж дорога предстоит скорая, то, может, не стоит слишком уж увлекаться отдыхом. Любое дело спорится, когда все заранее спланировано. Что скажете? Мне кажется стоит побольше узнать о том, что может ждать нас на пути. Что за силы у утлагов, сколько их и где обычно они нападают? Есть ли сторонники у Орвенты, которые могут мстить вместе с ней за сестру и отца и дальше? Может в городе, кто знает что об этом. Мнение со стороны и взгляд третьего лица порой несут много нового и ценного. Да и подготовиться к возможным трудностям не помешает. Что может понадобиться нам в дороге? Ну а что до талантов, я так понимаю, что и Линда, и Эгиль владеют особенными дарами, Асмунд несёт с собой силу, дарованную асами, а Сигбьерн могуч, как ураган в открытом море. Я же, скорее, ночной охотник, птица в небе, что быстры, незаметны и разят в уязвимые места. Сможем соединить все это в единый кулак, достигнем многого.
|
|
-
Не вздумай прекращать!
-
Клэрчик красивишный
-
Терпеть не могу аниме, но симпатично. Дизайн костюма тащит.
-
С другим цветом волос, была бы Катарина.
-
Клэр пока из любимых
|
— Почему бы и нет, — кивнул воительнице Баргул, — пойдёмте вместе, коли у вас свободен час-другой, посмотрите как здешние мастеровые живут. Но если вам время нужно с большим толком потратить, я не обижусь. — Дварф подкрепил слова улыбкой.
Известия о местных ценах, принесённые полуэльфом, застали мага врасплох - ценник и впрямь оказался высок. Его пары золотых хватит совсем на чуть-чуть в этом месте. Вставал непростой выбор: поесть или выпить. Хевкрум мысленно поблагодарил Ремесленника, за то что надоумил старика позавтракать с утра поплотнее.
— Ну дают, — протянул дварф, приглаживая бороду. — То ли в этом районе все имеет высокую цену, то ли дела в городе идут хорошо, не считая проблемы с монстрами, так что горожане могут позволить себе расплачиваться за еду и эль серебром. Без работы тут долго не просидишь. Кстати, Киллиан, расскажи подробнее, что слышал про этих охотников, но сперва давай расскажем Элизабет, что приключилось с нами ночью.
Дварф заказал диковинного облепихового пива, у пробегавшей мимо официантки - не зря же зашли все-таки, - после чего устроился по удобнее и принялся за рассказ:
— Когда стража выпроводила нас с Киллианом, мы решили, что в лес отправляться обратно смысла нет. Пошли мы вдоль стен, уповая на удачу, но все городские ворота уже были закрыты. Но оказалось, что с другой стороны Йерлиана есть спуск вниз, к морю и каменистому пляжу. Вот так, освещаемые лишь светом звёзд, да сопровождаемые шумом моря, мы наткнулись на старую хижину прямо посреди пляжа.
Хевкрум начал свой рассказ без особого энтузиазма, понимая что придётся повторять все то, что уже недавно рассказывал Лалвар, но уже скоро повествование захватило его самого: тон голоса менялся в зависимости от напряженности момента, а руки живо помогали рассказчику в описании жестами.
— Забегая вперёд, скажу что принадлежала эта покосившаяся хибара местному рыбаку. Вот только облюбовали ее мурлоки: при нашем приближении два этих морских гада выпрыгнули из строения и кинулись наутёк! Отпустили их с миром, но как вышло - зря. Осмотрели мы домишко, нашли истлевшие кости хозяина, да шкатулку с добротными крючками для ловли рыбы. Останки похоронили поблизости, да и улеглись как могли спать.
К этому моменту на столах уже успели образоваться напитки, так что Баргул взял небольшую паузу, чтобы смочить горло. Эль оказался непривычно кислым на вкус, но бодрящим и тонизирующим. Причмокнув губами, дварф оценивающе посмотрел на напиток.
— Так вот. Длиннющие уши полуэльфа услышали как к нашему убежищу подбирается целая дюжина морских тварей! Те двое мурлоков вернулись с друзьями. Ну, мы не стали дожидаться, когда нас пустят на поздний ужин - ударили первыми! Ох и задали мы им жару тогда, хех, вот только маленьких засранцев всё равно оставалось много, так что нам пришлось ретироваться. И кто знает, чем бы кончилась эти схватка, если бы боги не послали нам в ту минуту подмогу - судно, что следовало параллельно пляжу! Команда заметила наше светопредставление и решило помочь: с кормы они обстреливали мурлоков стрелами, а корабельный маг насылал свои чары. Скинули они нам канаты в воду не сбавляя ходу, так что Киллиан и я как были нырнули в морскую пучину, ухватившись за те веревки, как если бы от этого зависела наша жизнь! Хах, она и зависела! В общем, все насквозь промокшие, забрались мы на борт, где моряки выделили нам угол, чтобы обсохнуть да в себя прийти. Так мы оказались в нижнем Йерлиане, а затем и в "Синей Виверне". То ещё местечко и цены там такие же конские. Только я думал это из-за тамошнего колорита, а оказывается, оно тут в норме - такие деньги за эль брать.
Дварф закончил свой рассказ ещё одним могучим глотком, так что эль полился на бороду. О своих мыслях насчет принадлежности команды судна к контрабандистам, маг решил умолчать - не гоже порядочной девушке про такое рассказывать вот так сходу.
— Ну, Элизабет, а у вас что стряслось? Лалвар рассказала нам о нападении на тюрьму. Ужас какой - вот так вот прямо под носом у стражи местной такое беззаконие творится, – хмыкнул дварф и покачал головой. – Хвала богам вы целы!
|
Корнфлау не сделала даже попытки взять бурдюк с тежем.
— Я не донесу, — виновато сказала она, пытаясь максимально затянуть на себе ремень с колчаном, и в подтверждение легонько пнула рюкзак, стоявший под лавкой. Наконец, полуросличка справилась с пряжкой, убрала от пояса руки… и ремень тяжело рухнул на пол, окружив её ботинки. — А ведь это последняя дырочка, — засмеялась она немного сконфуженно, поймав взгляды Эйнара и Вигдис.
Решение было очевидным — Корнфлау просто сделала два полных оборота вокруг талии. Надев рюкзак, она почувствовала себя торговкой на ярмарке, которой не досталось лотка, и она теперь вынуждена работать живой витриной. Слишком много вещей со всех сторон. Колчан, кроме того, приходилось придерживать, иначе с каждым шагом он бил её по лодыжке. Полуросличка с завистью смотрела на Крака, всё снаряжение которого казалось частью его самого.
— Скажите, а вообще-то Квалу сегодня тут сильно нужен? — издалека начала Корнфлау, но матушка Ньяри на корню пресекла её попытки увести с собой прислужника, отправив его разгребать последствия атаки.
Ну и ладно. Сама разберётся постепенно. Корнфлау легко попрощалась с тиморцами и не спеша вышла на площадь, унося с собой частичку прохлады из храма.
[Зайнаб:] — Со своей стороны дарю название: «Кулак Полярной Звезды». Столь многогранное и звучное, чтобы наш архивист могла отразить это в своем сочинении.
— Красиво, — великодушно похвалила Корнфлау. — Только Гвен дело говорит, ни к чему нам, чтобы с Кулаками путали. Только представь, встречаемся мы с ними в джунглях: «Вы кто?» — «Кулаки. А вы?» — «И мы Кулаки». — «А почему такие разные?» — «Так мы правые, а вы левые!»
Коротко фыркнув от собственной шутки, полуросличка продолжила объяснять:
— Но и Зайнаб права — с названием надо, чтобы образ был смелый. А ещё можно эмблему нарисовать. Жаль, я не умею. Вот у нашего газетного иллюстратора хорёк дома живёт вместо кошки. Умный, послушный, а когда ему сон интересный снится, так пищит забавно, прелесть! Но зубы острые, и не боится вообще ничего. А один раз утром приносит хозяину в постель огромную мёртвую гадюку, вот такую, честно, не вру, — Корнфлау широко раздвинула руки, словно приглашая кого-то её обнять. — Ух, я завизжала тогда! А хорёк даже глазом не моргнул. Ну вот, я и предлагаю название — «Храбрые хорьки». Слышите, как звучит? Это называется «аллитерация» — когда буквы одинаковые в нескольких близких словах. И сразу понятно, что нам «хр-р», — полуросличка собрала слюну в горле, — плевать на любую опасность!
Корнфлау действительно смачно сплюнула на подсохшую землю, эффектно завершив этим презентацию.
— Я в храм Савраса, — сказала она. — Всё расскажем, что узнаем. То, что записано, не забывается. Но жду ответного рассказа, — чуть наклонила она голову. — Репортаж сам себя не напишет.
— Пожалуйста, возьмите меня с собой! — [Инэт] умоляюще сложила руки. — Мне нужно к водоему Алдани! Одна я ни за что не дойду, а вы в ту же сторону собираетесь. Это в сторону Мбалы, хоть и дальше… Мне снятся волшебники в красных одеждах…
Корнфлау была уже готова приветствовать Инэт в рядах «Храбрых хорьков», но Зайнаб спросила такие правильные вопросы, что полуросличка моментально переняла её подозрительность. Ничего это не значит, если Инэт красивая и добрая, а причёски у них одинаковые. Журналистка должна быть всегда настороже.
— И как это — «снятся»? — сузила глаза Корнфлау. — Вы с Лоси не родственники случайно?
|
|
Информация о Жасмин была стоящей, по крайней мере, это сразу задавало направление мысли, в отличие от праздного визита к Ваканге. Хотя скорее всего, именно через него и придется просить встречи с воскрешенной. Вопрос один - когда? День шел к закату, а на завтра тоже дел немало.. Сейчас виделось три варианта: найти себе свободного спутника и отправиться сейчас к принцу магии, чтобы договориться хотя бы с ним; сделать то же самое по утру, после приобретения лодки; ничего не делать, решив работать с теми зацепками, чтобы они успели получить. Третий вариант у Зайнаб возник в ходе наблюдений за картой. Кузня белого дварфа, сокровища, город змей (все-таки, откуда он знает? тоже.. пророк?), гнездо наги. Слишком много мест, чтобы проверить все. И время, проклятое время начало преследовать их, стоило лишь ступить на мостовую Нянзару. С большой вероятностью, на это и был расчет Сильван? Они определенно не единственная группа, подобная проблема не решается людьми по объявлению. Журналисткой, трактирщицей, аптекарем, охотником и двумя вольными клинками. Значит что? Они должны проверить хоть что-то, и чем дальше в джунгли они зайдут, тем больше шансов, что они встретят того, кто знает. Нянзару слишком далек от хранилища предполагаемого проклятья. Так размышляла Зайнаб, краем уха слушая разговор. Тиморианцы были безобидны и безопасны. Стоило ли играть с их богиней, следуя за остальными к жрецу-прорицателю? Единственной выгодой этого юань-ти посчитала возможность услышать его слова дословно, и прочесть с них свой, скрытый от остальных смысл, который может потеряться в пересказе. С другой стороны, педантичная полурослица наверняка занесет все в журнал. Завидев, что команда собралась уходить, Зайнаб поднялась сама, и взяла флакон с зельем, который словно и не заинтересовавший никого. Ложная скромность была ни к чему, Стоуншилд и Эйнар достаточно пострадали от нежити (и даже Корнфлау, создание хрупкое, но проворное), чтобы можно было считать зелье законной наградой. - Пусть Леди улыбается вам, матушка, - поблагодарила она Ньяли. Отец не любил клубок жрецов, но Зайнаб признавала их силой, а вслед за ними и человеческих служителей, убедившись в том, что их пантеон чаще вмешивается в дела смертных, чем духи враэл'оло. В зале она окликнула четверку: - Если вы не будете допоздна, то Салида обещала заглянуть в "Ящерицу", чтобы вы и сами ее увидели. А я все же нанесла визит Сильван и принцу Ваканге. При условии, что вы не позабудете за удачливым тежем все, что узнаете в других храмах, - она кивнула на баклагу с заговорщицкой улыбкой. - Со своей стороны, дарю название: Кулак Полярной Звезды. Столь многогранное, и звучное, чтобы наш архивист могла отразить это в своем сочинении. Она еще раз мысленно просмаковала название, являющееся сплетением сразу нескольких смыслов. Любопытно, сколько из них расплетут остальные?
Стоило ступить на улицу. как сладко-мерзкий запах горящей нежити ударил в нос. Хотя у Зайнаб было достаточно опыта с алхимическими субстанциями, тоже не всегда имевшими цветочный запах, она все же поспешила обернуть лицо шарфом, заодно мешая теперь читать ее мимику. - Не торопись, - остановила она Инэт. - Вначале три вопроса, как заветное число. Кроме одеяний, были ли у магов какие-то особые знаки, что могут указать на их цели? Знает ли Зетембей об этом видении, и что думает про него? И дал ли он разрешение оправиться в джунгли? Нам совершенно не нужны обвинения в похищении служительницы.
|
|
|
Не успевает Блэр ответить на его вопрос, как Коди начинает быстро-быстро моргать, поправляя от резких движений морды свои очки, тут же спадающие на переносицу. Важность чувств остальных существ, в обычной мере, мало заботила маленького кобольда, сейчас? Стараясь не вызывать подозрений, ученик смотрит на Дивных, не без благодарности забирая ту самую выпечку, предлагаемую ему ранее.
Как он мог так легко быть одурачен! Отшатываясь на несколько шагов, поближе к своей подруге, Коди продолжает неловко улыбаться чудесным созданиям, перехватывая палочку покрепче, и убирая ту в сумочку. Пожалуй, показывать больше волшебства им не хотелось, тем более, что его никто и не просил. Кобольд осторожно поклонился, поблагодарил их за внимание, да уже более уверено подошел к Лойд, подняв на неё морду.
Неуспел он расстроиться, – честно говоря, он до сих пор не мог определить, что именно огорчало его больше, неудавшееся как надо волшебство и реакция «зрителей» или тот факт, что пытался он подружиться с ними вовсе не из-за собственного желания, хотя и не ставил изначальной ценил враждовать, – как слова Блэр заставили его несколько раз кивнуть головой, заметно повеселев. Она всегда была рядом с ним; неудивительно, что он следовал за ней хвостом всё это время, и не планировал переставать.
— Пг'авда, — однозначно подтверждая её слова, кивает Коди. Чуть помедлив, коротким взглядом посмотрев на эладринов, он всё же протянул полуэльфийке свою лапу. В разговор подруги он не встревал, но с надеждой взглянул на Дивных; он с ними мясом делился, между прочим, и был бы совсем не против, если бы те помогли им найти ответы для Лойд. Тем более, что и у кобольда было чем себя занять, и вновь вернув своё внимание к сдобе, он осторожно откусил кусок передними клыками.
|
- Почему нет преград? - Инэт пожала плечами. - Вон стены окружают город. Просто давно не нападали, люди подрасслабились, обычно их так много сюда не доходит. Богиня удачи бережет людей, решивших жить здесь, не сомневайтесь в этом. Ваше здесь присутствие прямое тому подтверждение. А власти за стенами силы практически не имеют. И это устраивает всех. Зайнаб хотела было продолжить спор, но посмотрев в глаза девушки, поняла бессмысленность. Только и бросила: "Это не рационально", и обернулась к Гвен. — А ты не промах, длинноногая! Только теперь берегись гнева бородача. Кхе-кхе! Не простит же. – Ему сейчас абсолютно не до менЯКха-кха! - вроде удары были несильными, но столь неожиданными, что это застало невозмутимую Зайнаб врасплох. Несколько прядей выбилось из-под платка, разрушив образ отрешенности. Юань-ти сделала шаг в сторону, заложив левую руку за спину и пряча ее от Гвендолин. - У тебя зоркий глаз, Хаммерстоун, и в бою и, возможно, в аркане, что как известно, означает магические тайны. Говори, если еще увидишь что-либо подобное. "Что же, Извилистые Пути Ссета неисповедимы", - подумала она, припоминая, что и правда, внутреннее обстоятельство - желание упокоить наконец это существо - придало ее стрелам змеиный облик. Ничего страшного, но впредь стоить лучше следить за своими мыслями.
*** Увидев людей, укрывшихся в доме Тиморы, Зайнаб вновь неодобрительно цыкнула. Каждый раз прятаться, дрожа от страха, ничего не попытавшись изменить? Самим огородить выселки от троп, которыми ходит раз за разом нежить? Люди, люди.. Она одновременно чувствовала привычное презрение и желание все решить за них. Так, должно быть, и создаются змеиные царства - "я укажу, как вам надо". Но нет, не здесь и не сейчас. Ее цели еще далеки от воплощения. Стоило переключить мысли - и поэтому она решила ответить на вопрос Ньяли вместо Гвендолин: - Это касается тех, кто когда умер и был воскрешен. Их души словно начинают терять связь с телом, они все больше слабеют и каждый в свой срок, умирают. Навсегда. Это неостановимо, и те, кто был силен, могут лишь оттянуть миг. Кроме того, магия воскрешения потеряла свою силу.
-
Уу, змеюка)
-
dwarven sneak attack >:D
|
Торстейнн кивал утвердительно и уважительно в ответ на слова каждого из пяти будущих «перстов» своей Урдхонд – Длани Судьбы. На очередную вису Сигбьёрна конунг отреагировал, приложив кулак к груди и слегка поклонившись; на согласие Линды отреагировал тем, что, улыбнувшись, прошептал одними губами: «äitah»; в ответ на реплику Тофбьорна кивнул – мол, сейчас всё скажу; Эгилю ответил словами «благодарю, сын Торвальда». В ответ же на слова Асмунда Торстейнн замолчал надолго, погрузившись в раздумья; очевидно было, что слова Буревестника затронули какие-то струны в душе у конунга – или же прозвучали в резонанс с мыслями самого Торстейнна; как бы то ни было, спустя какое-то время после согласия Асмунда конунг Искльйова поднял руку, раскрытую ладонью в сторону трапезничающих, благодаря чему в Общем Зале Высокого Дома сразу же воцарилась тишина, прерываемая лишь потрескиванием хвороста в открытых очагах посреди помещения. Воитель и властитель заговорил медленно, торжественно, выбирая слова: – Сим клянусь пред всеми хускарлами, воинами, мужами и девами, собравшимися здесь. Сим прошу Вечных и Извечных – Одина, Тора, Тюра, Фрейра, Хеймдалля, Фригг, Фрейю, Ньйорда и Хель – стать мне свидетелями. Урд, Верданди, Скульд, три норны, прядущие судьбы даже для богов, вплели ваши узоры в гобелен моей жизни, и жизни всего нашего острова… всего нашего мира. Клянусь их именами, и своим, и моих родителей, и их родителей – что отныне и вовеки вы, пятеро, – Урдхонд, «Длань Судьбы» конунга Острова Льда и Пламени. Отныне вы – часть моей семьи и моего дома. Отныне вы – защитники нашего острова, нашей культуры, нашего государства. Отныне не будет вам отказа ни в чём под крышей моего дома, и мои хлеб и эль – ваши. Торстейнн взял паузу, передыхая после длинной речи; очевидно было, что конунгу всё ещё нездоровится после утреннего происшествия. Немного отдышавшись, он продолжил: – Пейте и ешьте, и выспитесь всласть в ваших комнатах. Завтра на рассвете мы проведём церемонию Единения, соединив ваши души воедино, сотворив новую Длань Судьбы, новую Урдхонд. Когда это будет сделано, мы продолжим обсуждать дела; сейчас же – веселитесь, пейте, ешьте, наслаждайтесь своим новым статусом и своим новым домом, коим отныне и вовеки будет для вас Хаттхус! С этими словами Торстейнн дал знак своим личным охранникам, которые в то же мгновение подскочили к конунгу и, дождавшись, когда гордый воин сам поднимется на ноги со своего трона – не без усилий и гримас – подхватили конунга под руки и помогли ему удалиться в свои покои. Пир продолжился и в отсутствие конунга, ведь все его участники – хускарлы и вельможи Искльйова, к числу которых отныне можно было причислить и наших героев – обладали практически равными правами и вольностями под крышей Высокого Дома. ВЫСОКИЙ ДОМ ТИНГВЕЛЛИР, ИСКЛЬЙОВ день Одина, 28 день месяца харпа 441 года Тинга-в-ТуманахНа рассвете Осберт разбудил четверых мужей, будущих перстов новой Длани, а Хависа – робко постучалась в дверь комнаты Линды. Когда наши герои проснулись, им были поданы металлические чаши с ледяной водой для умывания, комплекты чистых льняных одежд, кожаные мешочки с позвякивавшими внутри монетами, длинные хрустальные кинжалы, которые, вопреки безобидному внешнему виду оказались невероятно остры, и золотые медальоны – размером с талер – изображавшие руку с раскрытой ладонью. По традиции, когда новосозданная Урдхонд выбирала себе имя, на самой ладони вырезали это имя рунической вязью; сейчас же ладони этих медальонов были девственно чисты. Не позволив пятёрке позавтракать – «ваши тела должны быть легки и свободны для ритуала» – Осберт и Хависа знаками пригласили следовать за собой; молодой альбиец держал в высоко поднятой руке стеклянный фонарь, а альбийка замыкала шествие, подсвечивая путь сквозь молочно-льдистую утреннюю мглу (в которой не было видно ни зги) тихо потрескивавшим факелом. Судя по маршруту, пятёрка и их сопровождающие спустились с того холма, на котором располагался Высокий Дом, и, пройдя пару сотен фадмов*, начали подъём на новый холм, на вершине которого пятёрку ожидал сам конунг – выглядевший так, словно и не было вчерашней битвы, изнурившей его тело и дух, – в окружении нескольких годи и вёльв. Самую верхушку этой возвышенности венчал огромный круглый алтарь, испещрённый прихотливой вязью и сплошь покрытый руническими надписями, а также сажей, жиром и коричневыми пятнами, которые вполне могли быть засохшей кровью. Когда все были в сборе, один из жрецов жестами указал пятёрке стать вокруг алтаря, а жрица в балахоне, скрывавшем её облик от окружающих (хотя в царившем вокруг царстве молочного рассветного полумрака всё равно сложно было даже видеть силуэты других людей, не говоря уже об их лицах), последовательно связала красной пеньковой верёвкой руки Сигбьёрна, Линды, Тофбьорна, Эгиля и Асмунда, после чего завязала глаза каждого из будущих членов Урдхонд чёрными, как самая тёмная ночь, повязками. Всё дальнейшее, что происходило на этом холме, осталось лишь лоскутными обрывками в памяти наших героев – торжественная речь конунга; молитвы и заклятия, возглашаемые жрецами и жрицами; ароматы дыма, испускаемого тлеющими можжевельником и шалфеем, которым окуривали и алтарь, и пятерых смельчаков, решивших соединить свои судьбы в единую Длань; низкое гудение рогов и плач струн, которыми, словно саваном, укутывалась минувшая жизнь каждого из пятёрки, с тем, чтобы дать место и жизнь новой жизни в новом качестве; какие-то действия, которые совершали священники на алтаре и вокруг оного; редкие прикосновения, вздохи, дуновения свежего – практически ещё по-зимнему морозного – утреннего ветра; пронзительные крики чаек вдалеке, там, где располагалась бухта; леденящее прикосновение хрустального клинка к раскрытой ладони; ощущение собственной горячей крови, вытекавшей под песнопения годи и вёльв из раны на холодный камень алтаря; прикосновение руки к своей руке, неощущаемое – но осознаваемое – смешение крови благодаря соприкасающимся ранам; шёпот Старшей Вёльвы и Главного Годи в ваши уши: «Отныне ты – это они, а они – это ты… Единые кровью, единые помыслами, единые законами, единые устремлениями. Боги видят. Боги знают. Боги – свидетельствуют. Приветствую тебя в новом мире, в новой ипостаси. Отныне ты – это вы…» Когда всё закончилось, повязки сняли, верёвки, связывавшие запястья, были разрезаны и сняты, гимны стихли, туман рассеялся. Открыв глаза четверо (за исключением Эгиля) увидели, что туман начал рассеиваться, что на вершине холма остались лишь они да Торстейнн, а на алтаре, который до сих пор влажно поблёскивал от крови, пролитой новосозданной Урдхонд, была простелена льняная скатерть, на которой разложены были всевозможные яства – пшеничный хлеб, ячменные лепёшки, чаши с разными видами мёда, горшочки с вареньями из яблок, вишен и крыжовника, головки коровьего и козьего сыра, плоская тарелка, на которой красовалась маринованная сельдь и солёный лосось, целая пригоршня свежих, сочно-зелёных побегов молодого лука, а также несколько золотистых репчатых луковиц. Тут и там стояли крынки и кувшины с кислым молоком и элем. – Вкусите вашу первую трапезу в качестве новой семьи. В качестве нового единства. В качестве новой Длани. А дальше – дальше вам решать, что делать; наверное, сперва было бы неплохо назвать себя, как думаете? – конунг сделал приглашающий жест, указывая на утренние яства, после чего вопросительно уставился на наших героев.
|
|
Двигаясь вдоль коридоров священного храма Иноэль, воительница предвкушала встречу с путниками, которые были вместе с ней в той повозке, которая везла их в этот чудесный город. С каждым шагом чувство волнения и ажиотажа переполняли девушку, ведь она еще не видела дневных красот здешней архитектуры. Интересно, как же провели ночь дварф с полуэльфом? Были ли они в безопасности за стенами города, или же их ночлег был таким же загадочным как у Лизы с Лалвар?
Встретившись со старшей жрицы у выхода из храма, Элизабет поклонилась перед своей спасительницей и незнакомым ею мужчиной. Кивнув на вопрос великой знахарки, девушка подтвердила предположения женщины.
— Так точно, госпожа Эунталия. Разговор у нас с Защитник был коротким, однако он напомнил мне о многих вещах, которые я успела позабыть. Тем не менее, хоть сегодня пройти испытание у меня не выйдет, я верю в то, что следующая встреча пройдет куда краше и я пройду данный тест! — вдохновленный голос и боевой настрой, дэ Калвензано не сомневалась в том, что в конце концов из нее получится великолепный паладин, который спасет множество жизней. — Я обязательно передам ей ваше послание, можете с этим не сомневаться!
Выйдя на улицу, девушка сразу же почувствовала себя не в своей тарелке. Неуверенно посмотрев по сторонам, рыцарь света засомневалась в том, что запомнила указания госпожи Лалвар. В какой-то момент, вновь потерявшись, дэ Калвензано уже сомневалась, что сможет найти своих союзников. Тратя время на то, чтобы заучить хоть какие-то ориентиры, воительница в конце концов нашла лавку, в которой смогла приобрести сменную одежду, как и планировала. Закинув новую покупку в рюкзак, Элизабет продолжила свой путь, пытаясь высмотреть знакомые ей силуэты в скоплении людей. Так продолжалось какое-то время, пока паладин не услышала где-то в стороне свое имя. Увидев машущую рукою жрицу, Лиза тут же побежала навстречу к Лалвар и волшебнику.
— Госпожа Лалвар, как хорошо, что вы меня заметили, я уже сбилась со счету, какой круг здесь наворачивала. Господин Баргул, вы целы, как же я рада вас видеть! Прошу прощения за то, что пришла с опозданием, у меня была важная встреча с Защитником храма. — посмотрев по сторонам, рыцарь света не досчитала самого главного члена компании. — А куда вы дели Киллиана?
|
|
Гротаг, рухнув так и не добравшись до вожделенного сундука и его ценного содержимого, не сразу понял, что произошло. Показалось, будто весь мир накренился как от мощного землетрясения. Вот только он ничего такого не слышал. На самом деле он совсем ничего не слышал и это было очень странно. Даже размеренный перестук собственного сердца, точно и не было вовсе никакого боя, больше не отдавался в его ушах. Устремившийся навстречу его лицу пол вызвал инстинктивное желание оградиться, подставить руку, извернуться в сторону или как-то иначе оградить свою тушу от возможных повреждений, но Бозз не мог пошевелить даже пальцем. Он мог лишь наблюдать. А затем пришла боль!
…вероятно, он терял сознание несколько раз, покуда его тело извивалось на полу жилища Зойки в безрезультатных попытках совладать с той отравой, что по глупости или же из-за самоуверенности "Кровопийца" собственноручно запихнул в пасть. Устрашающий рык, что издавал отравленный орк сквозь до хруста сжатые зубы, был всего лишь криком боли, попыткой излить хотя бы малую её частицу во внешний мир и тем самым облегчить собственное существование. Могучая броня из жира и мышц, которую за свою долгую жизнь сумел накопить Бозз, таяла на глазах, пока его организм пытался пустить все резервы на борьбу с овладевавшей им скверной. Даже его морщинистая кожа с каждой секундой становилась всё зеленее, точно под действием неизвестного яда. Изрядно исхудавший за последние несколько мгновений, Гротаг то сжимался в клубок, принимаясь царапать собственную спину и бока, то внезапно заходился в конвульсиях, изо всех сил размахивая конечностями и оставляя сетку трещин там, где его грозные кулаки впечатывались в пол или мебель. Хотели ли остальные орки избавить собрата от мучений или же обезопасить себя, подходить к бесновавшемуся старику было слишком опасно! В какой-то момент сквозь крики и рычания стали проскальзывал гневные слова: - Прочь! Нет! Моё-о-о-о! Не отдам! – руки "Кровопийцы" метнулись к собственному горлу, а все его тело замерло, сидя на коленях и слабо подрагивая, точно в каком-то молитвенном бреду. Казалось, будто толстяк, не выдержав битвы с овладевавшим им изнутри безумием, решил покончить со всем, но… Вместо крови и предсмертных хрипов из раздавленной глотки орка послышался жалобный скрип металла. Всего секунду заколдованная сталь ошейника сопротивлялась когтистым лапам Бозза, после чего со звонким лязгом разлетелась на куски, упав ему под ноги жалкими обломками. Сам же орк, тяжело опираясь на собственное колено, стал медленно выпрямляться, поднимаясь с земли, словно борец после долгой и утомительной схватки.
- Хэ… - раздался глухой, сдавленный выдох, когда толстяк… изрядно потерявший в весе и вернувший себе тем самым сколько-то подобающий племенному орку вид, пошатываясь выпрямился, всё ещё не поднимая взгляда на присутствующих. Бозз всё ещё слышал где-то на дальней границе собственного сознания коварные шепотки, пришедшие точно из-за самого мира демонов: тихие, таинственные, неспособные собраться в осмысленные фразы и от того одновременно манящие и пугающие… Но если это всё, что могла бросить против него демоническая сущность, чья кровь теперь плескалась и в венах Гротага, то это была сущая ерунда. Инфернальному шёпоту пришлось бы изрядно постараться чтобы перекричать алчные, требовательные и не менее тёмные позывы его собственной души, и от этой мысли избраннику Шуба стала невероятно тепло и хорошо. - Ха! Ха-ха-ха-ха! Что, твари?! – взревел "Кровопийца" донельзя довольным голосом. – Слабо оказалось одолеть старика Бозза, да?! Всё потому, что это – моё! МОЁ!!! – и он принялся исступлённо лупить себя по локтям да коленям, вздымать руки к потолку, точно исполняя какой-то странный и жутковатый ритуальный танец. От каждого такого удара плоть на его суставах трескалась и разрушалась, опадая с тела орка точно старая шкура с огромной змеи. Тонкие струйки какой-то странно светлой крови стекали по его массивным рукам и ногам, но самой «воды жизни» от этих ран (если, конечно, это была именно она!) было на удивление мало. Когда же осквернённый Первородный закончил свои ликования и замер, тяжело дыша, на месте его свежих ранений уже красовались странные, неправильной формы грязно-серые угловатые наросты, чем-то похожие на пластины брони некоторых видов диких животных. Или же на зубы какого-то диковинного чудовища, по какой-то причине застрявшие в его ногах и руках. Резко обернувшись к застывшим в нерешительности бывшим узникам, Гротаг криво усмехнулся: - Чего уставились, юнцы? Никогда не видели настоящего орка?! – и с последней фразой, вылетевшей из его рта, в глазах старика на мгновение вспыхнуло и потухло настоящее зелёное пламя.
|
|
— И ещё лето! — внезапно, словно на лекции у Блэр, когда они только начинали работать в самом начале, и она подавала ему теоретическую информацию в таком ключе, выкрикивает молодой кобольд, а затем ойкает, и качает головой из стороны в сторону, негромко добавляя: — но и вы с-сами, конечно же, это знаете.
Про себя малыш думает о том, что нашёл кого учить – времена года в живой ипостаси! Уж лучше бы молчал, и лишний раз не выпендривался своими познаниями.
Правда, кажется Фрюлинг была настроена к нему совсем не враждебно, что только улучшало его настроение. Коди благодарно кивает ей головой, а когда она проделывает трюк с появляющейся перед глазами плюшкой, лишь издаёт восторженный вослик, — это как, это как вы это с-сделали! И пахнет очень вкусно, — он делает шаг вперёд, не понимая, по какой причине удивляется магии так, словно видит её первый раз в жизни; он, между прочим, ученик Чародея, и сам способен творить магию!
Может, ему стоит показать что-нибудь для них, и они подумают о нём ещё лучше?
Однако, сначала мясо. И засуетившись, кобольд крутится вокруг своей оси несколько раз в попытке достать подарок для зеленоволосой женщины не снимая своего рюкзака, но плюнув на свои попытки, обрушивает и себя, и портфель на землю.
— А? — внезапно услышав голос Лойд, он поворачивает к ней голову, чуть нахмурившись. Она была так далеко, а почему? Не ища долго ответов в своей голове, он громко произносит: — Я хочу угос-стить их мяс-сом! — Толком не отвечая на вопрос Блэр, он вновь утыкается мордой в сумку, и спешно выуживает оттуда сверток с одним из своих пайков.
— Вот, пожалуйс-ста, дег'ите! — Кобольд ненавязчиво выпрямляет свой позвоночник, да старается приподняться на носочки когтистых лап, чтобы стать выше, отчего и ближе к фее, параллельно поворачивая голову в её друзьям, — у меня ещё ес-сть, если вы тоже хотите.
Он молчит с мгновение, и потоптавшись на месте, также негромко добавляет, стеснительно взглянув себе под ноги прежде, чем поднять взгляд на Дивных обратно:
— Знаете, а я ещё и колдовать умею. Хотите покажу?
|
|
|
|
Маг отодвинул опустевшую тарелку и большим глотком допил остатки эля. Смачная отрыжка была своеобразным комплиментом повару - дварфу еда пришлась по душе. Аккуратно, будто тонкой кружевной салфеткой, Баргул вытер губы кончиком бороды.
– Да, думаю, что если не в тюрьме, что в местном храме мы их найдем. Хотя бы Элизабет - припоминаю , что она в город шла специально, чтобы посетить местных братьев и сестер, – кивнул в ответ Киллиану Хевкрум, облокотившись локтями на стол и немного расслабившись. Приятное тепло распространилось по телу после плотного завтрака. – Табаку я бы прикупил, да. По сути, надо убедиться что с нашими спутницами всё хорошо, а дальше - заняться делом. Мне ещё предстоит навестить гильдию местных ремесленников... – Дварф поджал губы и негромко вздохнул, посмотрев в сторону. Он и сам ещё толком не знал к чему приведет эта встреча, может статься, что он зря убил семь дней на дорогу до Йерлиана. – Давай так: ты доедай спокойно, а я подымусь наверх, проверю как там Дрен, соберусь и пойдем тогда. Идет? Минут десять у меня это займет.
Получив утвердительный кивок от попутчика, маг с кряхтением и легкой ленцой отодвинулся от стала, поднимаясь на ноги и направляясь к лестнице вниз.
Вернулся дварф, правда, с небольшим опозданием. Если быть точным, вместо десяти минут, сборы заняли у него все двадцать!
Дрен всё ещё спал, так что маг просто сел на кровать и достал свою книгу заклятий. Тяжелый, многостраничный том, в твердом кожаном переплете и окованными жестью краями. На обложке красовался металлический символ с выгравированными молотом и наковальней, совсем как татуировка на плече мастера Хевкрума. Данность традициям всегда была сильна в этом дварфе.
Основной причиной задержки Баргула стало внезапное озарение: просматривая записанные заклятья, чтобы повторить жесты и наговоры, Хевкрум заглянуть в тот раздел книги, где оставлял свои рабочие заметки. Собственно, он уделял этому время почти каждое утро: верные мысли часто приходят с рассветом! Именно этим утром (или уже днем) Энро улыбнулся своему последователю: заклятье, которое уже давно крутилось в голове у Баргула, чары, защищающие от стихий, наконец-то сложилось в голове чародея! "Ну конечно, старая ты борода", - корил себя маг, быстро достав стилус и чернила, чтобы сделать поправки прямо в тексте, - "Как же я раньше не подумал! Ах ты ж разява - вместо того чтобы включить в плетение наговор элементальной эссенции, ты решил, что первоэлемент должен быть введен через живой компонент! Ага, поди поймай молнию или раскат грома, чтобы включить их в уравнение! Как же... как же... всё просто!".
Баргул не заметил, как кончики пальцев от спешки вновь оказались в чернилах, но зато на новой странице теперь сохли свежие чернила, описывающие заклятье "Поглощение Элементов". Как много это может упростить при работе в кузне! На последнее Хевкрум тяжело вздохнул: навряд ли он сам когда-то теперь это проверит.
Подув на чернила и убедившись, что они окончательно высохли, Хевкрум поднялся и, прогоняя слова заклятья в уме, дварф повторил нужные жесты, вбивая их в свою память.
Быстро пихнув свои вещи в дорожную сумку, Баргул попробовал ещё раз растормошить Лонксита. В итоге, порешили на том, что Дрен уже начнет просыпаться и пойдет завтакать, а позже, при случае, найдет новых товарищей сам.
Быстро спустившись вниз, к успевшему уже заскучать полуэльфу, Баргул гулко выдохнул, останавливаясь чтобы чутка отдышаться.
– Ух, прошу прощения, мой юный попутчик, это заняло немного больше времени, – добродушно улыбнулся маг, поправляя сумку за плечами. – Я готов. Дрен сказал, что найдет нас при случае позже. Ну, идем?
-
Аккуратно, будто тонкой кружевной салфеткой, Баргул вытер губы кончиком бороды. Это смешно)
А в остальном мне нравится, когда отыгрывается получение нового уровня)
|
Коди одновременно и понимал, и нет, по какой причине высокие существа относились к нему плохо. Да, он знавал истории, связанные с кобольдами, как и прекрасно понимал свои собственные возможности; с другой стороны, с самого детства, находясь рядом с Лойд, он доказывал, что был не таким, как все остальные. Возможно, он не помогал с удовольствием, но не из ненависти; у него были просто другие приоритеты и мотивация, а его помощь напрямую зависела от того, насколько важным это было для Блэр.
Потому что она была единственной, кому маленький кобольд был готов доверить свою жизнь.
Вот и сейчас, встретив фей впервые в жизни, он чувствовал неприязнь, идущую от них. Да только вместо того, чтобы залезть обратно на своего пони, и пойти вслед за Лойд после их короткого разговора, остался стоять на месте, а то и вовсе сделал шаг вперёд:
— Пг'ос-стите, а что вы имеете ввиду под «пока она у нас-с ес-сть»? Мы... умиг'аем? Или что-то надвигаетс-ся, чтобы мы умег'ли? — ему кажется логичным спросить Дивных о таком, возможно, обращение к ним со сложными вопросами, сможет дать им понять, что он был не такой уж глупый кобольд – он слышал и слушал.
Остаются! Им разрешают, и на мордочке Коди появляется заметная улыбка с острыми клыками – не ради того, чтобы напугать кого-то, а показать свою радость. Зрачки кобольда заметно расширяются, и он так и остаётся стоять на месте, не слыша шуршания юбки своей подруги, двигающейся в сторону от него. Да и, собственно, обращения и к самому Коди тоже.
— Вы знаете, у меня ес-сть немного вяленного мяс-са, — внезапно произносит ящер, — вы едите мяс-со? Я могу поделитьс-ся им с вами! — От волнения, что феям он может совсем не понравится, кобольд решает воспользоваться одним из своих знаний, где поделиться своей едой никогда не казалось враждебным. Единственное, за что он теперь беспокоился – вдруг они считали это неправильным питанием, а то и вовсе были сыроедами? А он им тут вяленную говядину предлагает! Кобольд от этой мысли аж виновато прижимает уши к своей голове, что было не слишком заметно под капюшоном мантии.
Вот уж, «хороший мальчик»; и от этой мысли он негромко прыснул себе под нос.
|
Элизабет и Лалвар Последовательницы света, проснулись поздним утром, под пение птиц, в стоящем за окном саду. Ранним утром должны были проходить какие-то служения, но похоже, их никто не трогал, давая возможность выспаться и отдохнуть. Возможно, послушников предупредили о том, что вчера происходило и как девушки прибыли поздней ночью. Сейчас же, в окошко проступал мягкий свет, приближающегося к полудню солнца. Поднявшись, они увидели в окне неожиданную картину. За открытыми створками, цвело огромное дерево с розовыми цветами. В ночной темноте, они даже не заметили, что есть полноценный сад с таким деревом. Может, они были просто уставшими, или лунного света попросту не хватало, что бы показать перед ними такую красоту. Примерный вид церкви.
Но не успели они подняться на ноги, как в их комнату постучалась и зашла Эунталия. — Ну, вы и сони, вас даже утренний колокол не разбудил. - В руках она держала какой-то кувшинчик, и улыбаясь приблизилась к кровати Элизабет. и резко сдернула покрывало, которым укрывалась девушка, оставляя ее оголенной на открытом воздухе. Воительница попыталась подняться и прикрыться, но жрица всего одним толчком, откинула ту обратно на кровать. — Лежи спокойно и не двигайся. Это будет не больно. - Эунталия пододвинула к кровати табурет, и откупорила кувшин. С него, на оголенный животик Элизабет, полилось какое-то масло, хотя оно имело странный аромат неизвестных ей трав. И пока лилось масло, жрица стала втирать его в кожу воительницы, проходя руками по всему ее туловищу. — Госпожа Эунталия, вас ищ... Ой, прошу прощения. - Внезапно в комнату открыл дверь какой-то послушник, но следующим же мгновением извинился и поспешно ретировался, закрыв за собой дверь. Старшая жрица лишь устало вздохнула и прикрыла глаза. — О свет, какие же они идиоты. Ни обучаемости, ни малейшего понятия этикета. - Говорила она, отпустив Элизабет и начав вытирать руки об полотенце. - Ладно, я нужное сделала, твое тело сделает все остальное. Я поговорила с защитником храма. Он будет ждать встречи с тобой после обеда. Ты найдешь его на юге от храма. Он там устроил себе эту поганую площадку для боев. Киллиан, Баргул и Дрен— Табачку? Ничего себе, какой у тебя запрос. Он сейчас в дефиците и просто так не достать, даже среди наших торгашей. Но если у тебя есть связи, то наверху его можно достать. Да, это кстати интересная история. Раньше у Йрлиана просто был небольшой порт внизу расщелины. Но однажды, в городе началась чума, и он закрылся на карантин. Только торговым судам об этом, никто не сказал. Это все, происходило лет десять назад, и в самый разгар сезона торговли. и в порту собиралось множество кораблей. Но они не могли ни разгрузиться, ни уплыть назад, потому что потеряли бы весь товар. И тогда, какой-то умник, решил начать торговать не с городом, а между кораблями, которые тут стояли. Товар за товар, монета за монетой, и для некоторых, вышло выгодней тупо стоять в порту, став такой плавучей торговой точкой. Вот они тут внизу и осели, а когда карантин закончился в верхнем, отсюда уже просто нельзя было выплыть, так все застряли и осели тут. Тут, перед самой лестницей, самая большая баржа, собранная из нескольких кораблей. Вот она, наша нижняя площадь. Ну а официально, это вода, не городская земля, и мы просто прибывшие в порт корабли. — Если всё-таки сможете отыскать то, что я просил — известите меня...— Я бы передал, только я то, не знаю, что ты ищешь. Может, если бы знал, я мог подергать за свои ниточки. Знаешь, как только у тебя будет конкретный запрос, ты найдешь меня. Я живу на Марковой улице. Это в верхнем городе. - Рассказал улыбчивый парень, после чего поднял свою чашку и вместе с ней, насвистывая музыкальный мотив, отправился на выход. Когда все стали закруглятся с выпивкой и отправляться в свою комнату, Велана пожелала им спокойной ночи. Не то что бы искренне, но скорее как дружелюбный работник. Но когда Киллиан поставил свою кружку на стол, его руки вдруг коснулась девушка, с той стороны барной стойки. — Слушай, если ты хочешь подымить, то тебе не обязательно искать торговца. У меня есть... - Девушка нагнулась над стойкой, приближаясь к лицу полуэльфа и словно захватывая его взгляд, своими глубокими светло-голубыми глазами. - в моей комнате. Не заглянешь? - Полуэльф взглотнул поднявшееся напряжение, хотя оно совсем не падало. Но он смог улыбнутся и кивнуть. Девушка указала где ее комната, и плут тут же покинув бар, туда направился,и к своему удивлению, зайдя увидел уже сидящую на бархатном диване эльфийку. Он кинул ей вопросительный взгляд, но, она ответила прежде, чем тот только издал слово. — Мои покои, сразу за баром, для быстрого доступа. Отправила тебя в обход, пока закончила все дела. - Тут парень заметил в руках девушки мундштук, ведущий к стоящему на столике кальяну. Девушка затянулась, и выдохнула в сторону Киллиана облако синеватого дыма. - Садись, попробуй. У меня уже давно не было возможности, продемонстрировать свои навыки кальянщика. А это, между прочим, моя основная профессия. - Киллиан немного замялся, но скинул свою куртку и решил оценить таланты девушки. Парни, проснулись поздним утром, хотя им все равно не дали выспаться. За небольшим иллюминатором, уже кричали чайки, а на улице слышался гомон и какая-то перепалка. Причем, кажется, все стремилось к драке. Впрочем, ничего не удивляло двух магов, за исключением того, что их товарищ полуэльф, отсутствовал. И кажется, так с вечера и не появлялся. А Килиан, тем временем тоже проснулся, даже немного раньше. И спал он сегодня, не на какой-то дешевой кровати, или гамаке, а на изысканной кровати с перинами и балдахином, а главное в обнимку с прекрасной Веланой, что сейчас посапывала лежа на его груди. Он поглаживал ее волосы одной рукой, а второй поднес ко рту мундштук стоящего недалеко кальяна, после чего затянулся, и выпустил облако синеватой дымки. Вскоре, плут так же начал слышать, перепалку снаружи таверны, и вместе с этим, стала просыпаться девушка, с недовольством на лице. — Ммм... Опять эти два придурка. Не вставай, дай мне еще так полежать.
-
Что ж, хорошо что это был утренний колокол, а не утренний шторм)
-
Мне нравится как простой городок обрастает историей! И вот, когда мы до него добрались, он уже не заурядный, а интересный и запоминающийся!
|
Когда Никола был маленьким, он любил сигать с покрытой старой дранкой крыши пристроенного к дому хоздвора прямиком в стог золотистого колючего сена, которое его отец вытаскивал просушиться в те нечастые деньки, когда солнце действительно улыбалось в небесах. Для порядку батя сердился, но на самом деле ухмылялся, глядя, как радостно верещит пацанёнок, дрыгая руками и ногами в воздухе, прежде чем приземлиться прямиком в копну сухой травы.
Однажды Никола не рассчитал прыжок и отлетел со стога в сторону, сильно стукнувшись головой о старую колоду, на которой обычно рубили дрова. Он на всю жизнь запомнил это ощущение, когда не больно, но руки-ноги почему-то не слушаются, голоса встревоженных родных доносятся словно издалека, а перед глазами всё плывёт. Так было и сейчас.
Внезапный удар в шею, потом ещё один в плечо — почти натянувшие тетиву арбалета руки вдруг опустились, Никола пошатнулся и сел на зад, опёршись о щит. Поднял кое-как ладонь, потрогал шею — мокро и липко, все пальцы в крови. Мамочка... В плече что-то торчит, мешает, никак не дотянуться. Задел знамя, оно пошатнулось и плюхнулось в грязь. Вот блин, так долго отмывали в прошлый раз! Надо поднять его, вот только бы дотянуться...
Попытавшись достать штандарт, Никола неловко завалился на бок, ещё несколько секунд пальцы парня скребли по древку знамени, но затем ослабли. Мамочка, это что, всё? Конец? Но я не хочу, не сейчас, не так! Кербер, это ты? Лижешь мои пальцы, глупый пёсик, не надо, они же все грязные.. Почему так холодно? Почему не слушается тело, не открываются глаза? Мамочка, как мне страшно..
После случая с колодой Никола полежал пару дней и снова принялся носиться по участку и, конечно же, не преминул вернуться к любимой забаве. Высушенное разнотравье зазывно пахло летом, громко шуршало, принимая Николу в свои объятья, набивалось за пазуху, за ворот рубахи, кололо не сильно, а скорее ласково. Стоял рядом, опёршись на вилы и добродушно ухмыляясь, батя, и не было в те мгновения никого счастливее на свете, чем Никола.
Тятька, гляди! Гляди, я умею летать! Я умею!..
-
Т_Т
-
Прощай, Никола, твоя ещё чистая душа уходит из этого грязного мира туда, где уже не будет боли. Мы все тебе даже немного завидуем. Ты был хорошим парнем, каких немного. За тебя обязательно отомстят.
-
Да что ж ты делаешь, злодей! *убегает в слезах* На самом деле, кроме шуток, Никола был очень крутой и живой. А теперь останется только сплошная безнадега и грязь.
-
Спи спокойно, дорогой товарищ!
-
Это нужно вытащить в топ. Не ждал такого в подобной игре
-
За душу берёт.
-
Красивое описание гибели. Покойся с миром!
-
Проникновенно-то как...
-
Блин, проникновенно то как
-
Никола, тёзка, ты дрался до конца. Молодец!
-
На одном дыхании, браво
-
Просто и прочувствованно.
-
Это очень круто и грустно одновременно! тт_тт
-
до слез, щука. Нельзя так, нельзя. Слишком проникновенно
|
|
Дварф с огромным удовольствием пристроил свой зад на барном стуле у стойки. И пусть эльфийка по ту сторону деревянного перекрытия вызвала у Баргула куда меньше интереса (слишком уж худосочная), чем у молодого полуэльфа, ей он тоже был рад. Да и обстановке тоже был рад, пусть они и оказались в каком-то весьма подозрительном местечке - надо же, цельный район из корабельных остовов соорудили тут... и что-то ретивой стражи Хевкрум не заметил, при сходе на пирс. Кажется, придя в себя и отогревшись, маг снова обрел желание мыслить критически.
– Ух, ну и цены у тебя тут, хозяюшка, – буркнул Баргул, скинув мимоходом не до конца просохший рюкзак на пол рядом с собой и облокотив посох о стойку. Впрочем, это стало чуть менее важно, когда полуэльф взялся оплатить выпивку. "Пусть это станет подношением богам", - хмыкнул про себя Хевкрум, найдя в этом немного ироничную анологию с церковным богослужением. – Хороший эль, он как хлеб. Вместо закуски, хах! Ну, Киллиан, Дрен, давайте за знакомство и за то что этот чертов денек подходит к концу. – Маг поднял кружку и отсалютовал товарищам. Лонксита этого дварф, конечно, знать не знал, но как не уважить человека, который не побоялся рискнуть своей жизнью ради двух незнакомцев.
Поднося кружку ко рту, Баргул ощутил этот приятный запах хлебной корочки. Хевкрум втянул пенный аромат и почувствовал, как рот наполняется слюной. Всю неделю он ждал этого момента, чтобы насладиться добротным хмелем в теплой таверне, в хорошей компании. И пусть кого-то не хватало, дварф всё равно чувствовал своеобразное удовлетворение: он добрался до города, не сгинув в странном лесу, не дав очернить себя местной страже, и даже погонял по пустынному пляжу морских гадов. "Энро-кудесник, тебе во славу!", - мысленно обратился к божественному патрону маг и сделал глоток. Переросший в ещё один и ещё, пока половина кружки не перекочевала в глотку дварфу, не преминув разлиться по бороде. Громкая отрыжка довершила картину. Дварф вытер рот собственной бородой, довольно выдохнул и, наконец, почувствовал себя в покое.
– Я долго рассиживать не стану, парень, – обратился к Киллиану Хевкрум, пока их новый знакомый отвлекся на какого-то франта. – Пора бы и отдохнуть. Смотри, сам не засиживай - нам с утра ещё девчушек наших идти из темницы забирать.
Говоря с полуэльфом, маг нет-нет да кидал взгляды на подозрительно веселого молодого человека рядом с Лонкистом. До уха долетали обрывки фраз, но из уважения к новому товарищу, Баргул старался не подслушивать.
|
Услышь он слова Гарнакхи, то искренне бы удивился столь милосердному способу отмщения. Бозз мог сходу предложить не меньше дюжины иных, куда более жестоких и болезненных методов уйти на тот свет. Большую половину из которых он успел применить сам – спросите старого шамана его родного клана и его ученичка! Да и будучи истинным мерзавцем, толстяк не тешил себя мыслями о том, чтобы распрощаться с этой жизнью хоть сколько-то мирно: захлебнуться кровью в смертном бою или же от удара острой сталью в спину было вполне в пределах его ожиданий. Проигравшей орчихе стоило бы придумать концовку поинтереснее, благо сам Гротаг не собирался помирать в ближайшее время, так что этого самого времени у неё было более чем достаточно.
Довольно хмыкнув в ответ на слова полукровки, «Кровопийца» бросил последний ироничный взгляд на «Медведицу» и махнул напарнику мозолистой лапой. Дельце им предстояло плёвое, учитывая творившийся вокруг хаос, но всё равно приятно было иметь на руках разменную монету в виде Заррима. Если дело пойдёт плохо, то всегда можно будет просто бросить паренька на растерзание, свалив под шумок самому. И вряд ли кто-то из рабов особо удивится, узнав, что Воленн Ток не сдюжил – маловато крови Первородных, только и всего. И всё же, доверия к Боззу среди других пленников сейчас и так особо не было, так что ублюдок не торопился настраивать кого-то из них против себя. По крайней мере, не сразу. Ловко используя тени и кутерьму сражения, вспыхивавшего по лагерю то тут, то там, Гротаг уверенно повёл полуорка на встречу с «союзниками», не забывая выглядывать по пути не только потенциальных врагов, но и всякие полезности (в частности, те, что можно было вогнать кому-нибудь под ребро в случае необходимости), оставленные проигравшими и бегущими со страху мелкозубыми. Рисковать собственной шкурой ради простого клинка «Кровопийца», разумеется, не стал бы, но прикарманить пару лезвий не помешало бы. А то прямо стыд! Даже у Заримма на руках была острая сталь. Странная, конечно, но в её смертоносности они накануне уже успели убедиться в стычке с пособником демонов. Ну да всему своё время…
Покуда остальные рабы двигались через лагерь неорганизованной толпой по направлению к дому надзирательницы, с которой и сам Бозз был не против встретиться лицом к лицу – отвести свою шубову душонку! – они с полукровкой уже успели завершить своё маленькое поручение, возвращаясь к остальным в компании трёх поджарых фигур эльфийских пленников. Их тёмные силуэты практически сливались с тенями, которые использовал маленький отряд, избегая не нужных стычек, но надо было отдать должное и Зарриму – желторотик тоже умудрился не опростоволосится. - Где Архайра? – без предисловий молвил Бозз, появляясь буквально из ниоткуда посреди разрозненного стана орков вместе со своим подкреплением. – У нас тут… свежая кровь, - с довольной ухмылкой произнёс жирдяй, кивнув в сторону молчаливой троицы вооружённых темнокожих, уже успевших обзавестись трофейным оружием ещё до встречи с Гротагом. – Будут полезнее некоторых, - выразительно глядя на небольшую толпу беглецов, большая часть из которых довольствовалась лишь собственными клыками да когтями в качестве оружия, с издёвкой изрёк «Кровопийца». Увидев приближающегося Гротага вместе с эльфами, Медведица напряглась. Она никогда не питала к ним особой любви, а после того, как угодила в рабство по вине одного из ушастых - и подавно. – Там, наверх пошла. – Не сводя глаз с темных эльфов, орчиха указала на дом позади нее. Неопределенно хмыкнув в ответ, Бозз кивнул одному из эльфов - негласному лидеру "клюва", - и, бросив короткое: "Я ща", - устремился наверх, в жилище Зойки.
|
С практической точки зрения объявление могло бы набирать авантюристов для похода за грибами в Глухолесье или для сплава к морю по реке Чионтар — оба эти маршрута были неведомы Корнфлау в равной степени с далёким полуостровом Чалт. Кроме родного Ватердипа и Врат Балдура она могла похвастаться разве что прошлогодней поездкой в Кэндлкип, куда её, разумеется, не пустили. Зато Врата маленькая журналистка исследовала досконально, хотя не все районы она посещала охотно и не везде это прошло безболезненно. Но всё же это был один-единственный город, и в глубине души Корнфлау хотелось чего-то большего.
Она отправилась в газету, где напористо предложила сделать репортаж о невероятном путешествии на край света. Получив официальное задание и пообещав редактору сувенир, Корнфлау принялась тратить командировочные. Первым делом она купила переплетённый в мягкую кожу журнал для ведения дневника. Вид нетронутых, девственно чистых страниц, ощущение слегка шершавой бумаги под пальцами, запахи новой обложки и столярного клея — всё это привело Корнфлау в такое возбуждённо-воинственное состояние, что следующей посещённой лавкой стала оружейная. Кинжал для самозащиты она всегда носила при себе, но то было в городе, а теперь предстояла серьёзная экспедиция. Если у хозяина и были сомнения насчёт боеспособности покупательницы, то скрывал он их крайне умело. Напротив, он возился с Корнфлау довольно долго, объяснил, чем отличаются разные виды оружия, помог подобрать клинок по руке — лёгкую и красивую рапиру в расшитых ножнах — и даже показал несколько базовых ударов и стоек. Окончательно счастливая полуросличка вернулась домой с крепким сундуком на колёсиках, в который быстро погрузила остальные припасы.
Еле дождавшись утра — она могла поклясться, что глаз не сомкнула, хотя соседи наверняка оспорили бы это утверждение — Корнфлау надела тёмный дорожный костюм, закрыла дверь на ключ и храбро отправилась навстречу неизвестности. После ночного дождя город был чистым, свежим и прекрасным. Она старательно тянула за собой сундук, объезжая лужи и распугивая пьющих воду голубей. Улица, через которую Корнфлау решила срезать, была залита водой от края до края — должно быть, ливнёвку забило мусором. Везти сундук по наскоро проложенным мосткам из кирпичей и досок полуросличка не рискнула, и обходной путь занял ровно столько времени, что в особняк Синдры Сильван она явилась последней. Слуга любезно помог ей поднять сундук по лестнице и вместе с остальными провёл в покои хозяйки.
Корнфлау всерьёз опасалась только одного — что путешествие сведёт её вместе с откровенными головорезами, с ног до головы в наколках, которые будут рубить друг друга топорами для развлечения, не вынимая изо рта трубки. Это была бы не худшая компания, с которой приходилось иметь дело, и запах табачного дыма Корнфлау нравился, а татуировки она всегда разглядывала с лёгкой завистью, но дело даже не в том, что тебе по душе, а что нет — она ведь не на пляж собралась. Просто хорошей истории с такими ребятами не получится, хоть на Селунэ их забрось. За душой у каждого должна стоять какая-то правда, будь то браконьер с Ястребиного холма или патриций в каменной башне Цитадели — и тогда про них станет интересно писать и читать. Ну и, конечно, гигантские ящеры. Ящеры тоже всем интересны. Вот бы чешуйку добыть…
Но люди, откликнувшиеся на призыв Синдры, хоть и выглядели пёстро, держались совсем обычно: немного настороженно и поодиночке. Топорами никто друг друга не рубил, хотя у дварфа по имени Борган было целых два. Он уставился на Корнфлау так, словно выбирал себе часть тела, и делал ли он это как кулинар или как массажист — так и так было волнующе. Корнфлау подошла бы и поздоровалась, но перебивать хозяйку было невежливо. Поэтому она улыбнулась дварфу в ответ, кивнула, подмигнула и, исчерпав на этом запас приветственной мимики, стала слушать Синдру Сильван, попутно общипывая виноградную кисть, на которой чудесным образом сочетались светлые и тёмные ягодки.
Когда хозяйка выговорилась и потребовала от них решения, полуросличка закинула последнюю виноградину в рот и соскочила с кресла. Рапира её тут же запуталась в густой бахроме.
— Юникорн Флауэрхилл, журналистка, — представилась она, отвесив короткий поклон. — Вы, конечно, читали мои статьи в «Устах Балдура», — она обвела взглядом собравшихся и, не найдя признаков понимания, уточнила: — Я пишу под именем Корнфлау. Я умею всего понемножку, — она покачала рапиру за рукоять, одновременно освобождая ножны из плена, — и путешествие в Чалт для меня — это тоже возможность написать обо всём, что я увижу. Поверьте, лучше не вставать на пути между репортёром и его целью, — полуросличка хищно оскалилась, и по комнате прокатился тихий, но отчётливый звериный рык.
Насладившись эффектом, Корнфлау добавила, показав на сундук с колёсиками:
— Готова выступить немедля, у меня всё с собой.
|
Едва оба его клинка вонзились в тело той, кто посмел попрать все законы асов, едва только кровь насытила жажду стали, едва Тофбьорн увидел боль в глазах его жертвы, как на Брэди обрушились чары ставшей вдруг вдовой невесты и слепца-мстителя. Только характерные всполохи мороза и огня указывали на это, но и этого было достаточно. А затем от могучего удара грудь Брэди разверзлась, словно жерло вулкана, изрыгая кровь как лаву.
Тофбьорн повернул голову в сторону нанесшего этот чудовищный удар, чтобы увидеть кто посмел отнять у него славу казнившего нарушителя законов гостеприимства. Со своими стальными глазами с металлическим блеском холодной жестокости он был готов не просто высказать за столь бесчестные вмешательство, но и покарать наглеца. Никто не смел отнимать у него славу победы над целью! Несколько ударов сердца умирающей Брэди, хлюпающего у той в груди, понадобилось, чтобы понять, что этим наглецом был конунг Торстейн, единственный, кто имел больше прав наказать столь бесцеремонных нарушителей церемонии. Один миг они смотрели друг другу в глаза, и лишь затем нордлинг отвёл свой взгляд. Ни единого слова не было произнесено, но каждый наверняка понял все, что следовало. Следуя своему ритуалу, Тофбьорн отер оба клинка о верхнюю со спины часть одежды поверженного противника, ту, где расширялись мышцы в сторону, как правило, могучих плеч, ту, которая была обыкновенно самой чистой частью одежды убитого. На его клинках не должно остаться ни капли крови. Это было правило, которое он соблюдал неукоснительно. И дело даже не в том, что так оружие оставалось дольше в боеспособном виде. Им двигал принцип: в ножнах клинки покоятся, в чистоте и порядке, а вне их они появляются, чтобы испить крови. Если не готов проливать кровь врага - не обнажай оружия! Этот принцип помогал ему и в его ремесле, и в обычной жизни.
Закончив с ритуалом, Тофбьорн осмотрелся. Из тех, кто пришел с ним в Высокий Дом, в живых остались не все. - Где вторая? - спросил он, не ожидая, впрочем, ответа. Если её не было в зале, то наверняка она уже была далеко. Что ж, ее время ещё придет, дал себе зарок нордлинг.
Вскоре все улеглось достаточно, чтобы продолжить беседу, которую начал конунг до того, как две девицы вздумали ее прервать. На благодарственные речи конунга Тофбьорн коротко, но почтительно кивнул, раздумывая дальше над другими словами хозяина Высокого Дома. Турнир для них закончен. Выходило так. А значит, что о нем и его мастерстве так никто толком и не узнает. Это было недоброй вестью. Но с другой стороны, соперники, с которыми бы его свела судьба, тоже были не так просты. Слепцу Эгилу были подвластны могущественные силы, которых сам он не понимал, Линде, деве из Озерного края, словно подчинялись силы самого мира, Асмунду благоволили асы, намекая его своим проводником, Сигбьерн же был силен настолько, что мог попросту разрубить его пополам, даже несмотря на всю его ловкость. Достойные противники, не чета любым встреченным ранее. Сразиться с каждым из них было бы великой честью, шанс проверить свои силы с такими противниками был крайне мал, а от того так важен. С другой стороны, он мог и погибнуть в такой схватке, что уж точно не доказывало бы силу его манеры боя. Но быть может ещё будет возможность показать себя. Он ещё молод и времени у него хватает. Если асы сегодня решили оставить его в этом мире, то значит у них есть на него планы. А планы асов редко касаются незначительных вещей.
- Благодарю тебя, конунг Торстейн, - произнес Тофбьорн в ответ на слова хозяина Турнира, когда до него дошел черед говорить. - Признаюсь, не так я себе представлял победу в Турнире, но здесь ты хозяин и судья, так что не мне судить как должно быть. Я с ответной благодарностью принимаю твое приглашение и уверяю в ответ в своей признательности. Но позволь сказать и мне свои слова уважения и благодарности тем, с кем довелось биться плечом к плечу в этом бою. Сородичи, линги, - Тофбьорн каждому уделил внимание и взгляд, сопровождаемые все тем же коротким поклоном головы, - я выражаю вам свое уважение за эту битву. Пусть нам не довелось стать соперниками на Турнире, но каждый из вас показал себя достойнейшим образом. Я счастлив и горд, что мне довелось сразиться вместе с вами. И если когда-нибудь дороги сведут нас вместе, асы дозволят сойтись в бою, по одну ли сторону, или против друг друга, я буду рад испытать это снова. Тофбьорн подошёл к каждому из объявленных победителями Турнира Достойных и протянул им руки для рукопожатия, крепкого, как морозы Фьордхейма, предплечье к предплечью, кисть к локтю. Так они выражали свое почтение самым достойным из противников в бытность юными учениками оружейников.
|
|
Мощный взмах боевой секиры Коня прикончила умертвие, которое, лишившись своей не-жизни, безжизненной кучей гниющей зловонной плоти рухнуло на пол; теперь, когда вуаль из тёмного тумана, окутывавшая его, развеялась, стало видно, что это не был бестелесный дух, это было тело, в которое насильно вернули терзаемую безумием и тьмой душу.
Подобная судьба ожидала и драугра за спиной у Сигбьёрна, которым занялся охранник конунга и которого прикончил Асмунд, обрушив на полуразложившуюся голову ожившего трупа пламя священного огня из божественной кузни асов. Торстейн, Линда и Эгиль также избрали деву в чёрном целью своих атак, и клинки нордлинга и чары озёрной чародейки и слепого вардлоккра заставили Брэди застонать от боли и начать затравленно озираться вокруг – слышала ли она то, что крикнула ей сестра, или она решила сражаться до последнего, презрев возможность сбежать (неизвестным нашим героям способом)? – как бы то ни было, судьба её настигла незамедлительно. У судьбы Брэди была длинная рукоятка из тисового дерева, украшенная прихотливой вязью рун, и мощное навершие, плоское с одной стороны и острое – с другой; навершие, выкованное из лучшей силларнской стали. Судьбу Брэди в своих руках держал конунг Искльйова, и не было никакого бесчестия в такой судьбе. Судьба Брэди ударила ей в грудь, расколов грудную клетку надвое, отчего та открылась, словно устрица; драгоценной жемчужиной внутри билось горячее сердце девушки: «пум!» – и поток крови, тёмной, почти чёрной, как одежды Брэди, хлынул из разрубленных вен; «пум!» – ещё один поток, ещё одно судорожное сжатие этой мышцы, словно молящей: «нет! я хочу жить! я молода и прекрасна, я не могу вот так умереть, у меня же вся жизнь впереди!». «Пум!».
И в следующее мгновение всё было окончено.
* * *
Торстейнн устало опустился на свой трон и осмотрел побоище, освещаемое танцующими огнями факелов и открытого очага в центре главного зала. Когда взгляд конунга наткнулся на тело Брэди, на нём он и задержался. Возможно, это был пот, который в обилии стекал с чела властителя Искльйова, но всем присутствующим на мгновение показалось, что глаза Торстейнна наполнились слезами. В конце концов конунг тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, и севшим голосом обратился к пятерым соискателям возможности почтить богов в Турнире Достойных:
- Благодарю вас, добрые мужи… и дева. За достойную битву. За помощь в противостоянии этому… преступлению против гостеприимства, и этому тёмному колдовству, которое применили дочери моего бывшего советника Хревнира. Я понимаю, что двигало ими – жажда мести, ибо, судя по всему, они винят меня в смерти своего отца. Это давняя, горькая и очень длинная история, которой нынче не место и не время. Время и место сейчас для моей благодарности; благодарности и вечной признательности. Тем, что тут нынче произошло, боги однозначно показывают, что ваш Турнир Достойных состоялся, и вы – его победители, поэтому… Поэтому, как гости под моей крышей, отведайте моего эля, вкусите мяса и хлеба со мной сегодня вечером. И оставайтесь в Высоком Доме в качестве моих почётных гостей, а завтра мы поговорим с вами о том, в чём моя благодарность вам будет заключаться; волю богов игнорировать я не привык, а это – явно она: воля, пославшая каждого из вас сегодня сюда, в мой зал. Знайте же, Сигбьёрн по прозвищу Конь, Асмунд по прозвищу Буревестник, Линда Снегирь из Озёрного Края, Тофбьорн из Фьордхейма и Эгиль Слепой, что отныне вы – всегда желанные гости в Высоком Доме, и на всей земле Искльйова вы пользуетесь покровительством конунга!
Сказав всё это, Торстейнн устало опустился на спинку трона; было очевидно, что несмотря на доблесть и мощь, проявленные им во время битвы с дочерьми Хревнира и их не-живыми слугами, дались ему нелегко, и сейчас возраст быстро возвращал себе главенство в теле конунга. Вены на висках могучего воина тяжело пульсировали, пот ручьём катился по лицу, а широкая грудь тяжело поднималась и опадала, как кузнечные меха.
В этот момент в общем зале появились встревоженные слуги, воины, вбежавшие со двора Высокого Дома, рабы, испуганно оглядывавшие мёртвые тела на каменном полу Хаттхуса. И в этот момент наши герои осознали, что вся эта битва, которая, казалось, длилась целую вечность, заняла всего несколько мгновений времени, но при этом – отняла огромное количество сил и энергии.
|
-
Красивое начало)
-
Карты.. мне она уже нравится.
-
Когда в первом же посте предлагают выпить — это хорошая примета. В добрый путь!
-
Что же нам поведает фигура в маске?
-
Вот хороший наниматель) тут тебе и винишко, и поесть)
-
В добрый путь)
|
|
Остаток дня Кэленар провёл будто в тумане. В голове аасимара эхом отдавалось то самое слово — «нелюдь». Его больше не считают человеком, ему отказали в праве им быть. Его отвергли, выбросили, как сломанный меч или щит.
Сломанный меч… Пожалуй, Кэленар сейчас действительно похож на него. Ранее — прекрасное оружие, призванное разить врагов и служить благому делу. Сейчас — затупленный обрубок стали с множеством сколов и глубоко въевшейся ржавчиной. Бесполезный, сломавшийся в момент ожесточённой битвы и за это выкинутый хозяином в груду металлического лома.
Ему не пытались помочь, а сразу нарекли предателем. Калёным железом пытались выбить из него слова признания, а в ответ получали только смех и проклятия безумца. Его держали в самых глубоких темницах, в полной темноте, и только вмешательство нескольких влиятельных паладинов уберегло павшего храмовника от казни. Но он все равно оставался предателем, убийцей, не оправдавшим надежд даром небес. Больше всего Кэленара тяготило то, что всё это было правдой.
Губы аасимара искривились в жутковатой усмешке, обнажив бледно-жёлтые зубы. Он сидел на голой земле в одиночестве, окутанный темнотой: все орки сгрудились в стороне, зверолюдка исчезла. Интересно, почему они его не тронули? Впрочем, плевать. Размышления Кэленара прервал взрыв, грянувший посреди лагеря. Предрассветные сумерки приобрели новые цвета: яркие, огненные, пляшущие, как языки пламени. Вслед за ними из взрыва родился и реальный огонь: он взвился стеной, взревел всей своей мощью, а затем раскрылся, выпуская… их.
Стражники лагеря забегали, сбиваясь в кучу, ощетиниваясь оружием, со страхом глядя на приближающуюся смерть. Кэленар пожирал вышедших из пламени существ глазами, втянул носом воздух, в котором ощутил толику того самого, очень знакомого запаха. Его ухмылка стала ещё шире.
Аасимар неспешно поднялся и подошёл к оркам, тоже уставившимся на происходящее с тем же огнём в глазах, который сейчас окутывал лагерь и выпускал из себя всё новых тварей. Такой знакомый огонь…
«Чувствуете битву, зеленокожие отродья? Чувствуете таких же, как вы?» — внутренне захохотал Кэленар. Или это был не он? Неважно! Скалясь всё той же ухмылкой, аасимар подошёл к особо здоровой орчихе, что-то кричащей соплеменникам. Взглянув в её полыхающие адским пламенем глаза, Кэленар рванулся прямо к ней, сжал в руках невесть откуда взявшийся топор и яростно рубанул по клыкастой морде сверху вниз.
Но раскроить орчихе череп не удалось: та вскинула руки, и широкое лезвие топора вгрызлось в цепь надетых на них кандалов. А затем Кэленар получил настолько сильный удар в грудь, что отлетел назад и шмякнулся об землю с противным хрустом. Секундная боль пронзила тело аасимара, но он тут же вскинул голову, высматривая свою несостоявшуюся жертву.
— Кажется, тебе не помешает помощь? — прошептал кто-то грубым голосом над самым ухом, и перед Кэленаром возникла клыкастая орочья морда. Почему-то она показалась ему знакомой… А затем в руках орка мелькнул топор и аасимара поглотила агония и темнота. Железо медленно рассекло кожу на лице, раскалённым ножом прошло через плоть, с неслышным хрустом и скрежетом вгрызлось в кость, ознаменовав свою власть над Кэленаром новой вспышкой огненной боли.
— Ах! — Кэленар вскочил на ноги, пытаясь оттолкнуть орка, вырвать лезвие… Но его руки нашарили лишь воздух. Вокруг не было ни орка, ни топора, да и боль тоже ушла. Аасимар постоял мгновение, а затем на его лице появилась кривая ухмылка.
— Хочешь моей смерти? — прошептали искривлённые губы. — Погоди…
В стороне один орк добивал другого, лежащего на земле, какая-то орчиха нападала на остальных, вооружившись двумя выточенными из кости кинжалами. Похоже, что клыкастые отродья затеяли между собой свару. Парой секунд ранее до ушей Кэленара донёсся крик уже знакомой здоровой орчанки в кандалах, обещавший свободу от ошейника. Но для этого было нужно, чтобы возникший в рядах зеленокожих бунт был подавлен. Благо, бунтарей всего двое. Аасимар скользнул к орчанке с кинжалами.
— Кость — хороший выбор, — с безумной искрой в глазах прорычал он на орочьем, метя ей кулаком в голову.
|
Баргул, Киллиан и Дрен Когда Киллиан поднес чашку с ромом дварфу, с нее стекала небольшая капля алкоголя. Баргул, увидев это прямо над своей книгой заклинаний, выпучил в панике лаза и оторвался от колдовства, быстро подставив ладонь и спас свои заклинания от новых чернил и правок. — Нет дружище. Мечи, в пиве не закаляют. Это я к тому, что сначала работа, потом пить. - Взяв чашу, дварф ее отложил на одну из полок, а затем продолжил работу над вещами. Пока выпивохи общались, маг успел и на отлично поработать со своей книгой, и более-менее привести в порядок свою одежду, которая тут же была одета. А взявшись за "портки" полуэльфа, по другому, он бы их не назвал, потому что его снаряжение выглядело потрепанным. И если персона такое носит, то она часто меняет свои одежды, скорее всего на такое же тряпье, которому аналогично "приказано долго жить". Вот взять, к примеру, его же одежку. Да, ткань, но сшито, как говориться "на века". Как впрочем, и всем дварфиским изделиям. Вот высушил и носи и с такой одежкой хоть в огонь, воду, снег и непогоду. Гордость за свой народ заиграла в Баргуле, а затем сразу всплыли и воспоминания об изгнании. И закончив с одеждой Киллиана, был отличный момент, что бы приложиться к кружечке с ромом. Слушая внимательно рассказ плута, об их путешествии, дварф решил тоже вставить свою лепту. — Да, а после волков, мы прошли расщелину, и дошли через лес, как раз до Йерлиана. Ну а там, вот эта ситуация со стражей. Вот, разве можно так, честного дварфа причислить каким-то плутам да разбойникам? Правда, они говорили, что поймали группу таких же... - Тут Баргул вспомнил, что в одной из камер видел другого дварфа, но решил о нем промолчать. – Ну, в общем, просто совпадение же. Нельзя так делать.
Где-то еще через пол часа болтовни, в трюм спустился один из моряков, и сказал что бы группа сворачивала свой пикник, потому что они уже скоро входят в порт. Собрав свои пожитки, троица поднялась на палубу и Киллиан с Баргулом, вновь увидели Йерлин, но теперь совсем с другой стороны. Снизу, он выглядел как белоснежная корона, белизна которой была заметна даже в ночной темноте, надетой на отвесной скале. И только снизу, можно было увидеть, как по всей скале, сверху в них, шла расщелина, по краям которой, прямо в скале, размещались разные здания и постройки и длинная лестница, что зигзагом переходила с одной стороны в другу, спускаясь к водной глади. И вот на ней, была самая настоящая свалка кораблей. Целый отдельный городок, собранный из конструкций кораблей и прочих деревянных сооружений, держащих весь свой вес на воде. И часть этого городка, все еще была оживленной и горела светом и жизнью. Но корабль, тем временем, направился наоборот, к темной части города. Паруса были опущены, и корабль медленно продвигался по водной глади, пока тот не приплыл к пристани и не были брошены швартовые концы. На пристани, между прочим, их уже ждали несколько людей в кожаных доспехах и темных плащах. Из досок поставили трап, и первым спустился капитан, поприветствовав стоящих на пирсе персон. — Почему так долго? Что за задержки? - Громко и недовольно обратились к нему эти люди, но тот, подойдя поближе, начала разговор на несколько тонов ниже, который с корабля, уже было внятно не услышать. Несколько предложений, жестов и кажется, капитан пришел к некому соглашению и фигуры отошли в сторону, а моряк вернулся на корабль, сразу подойдя к троице. — Что же, друзья. Надеюсь, мы можем зваться друзьями. Добро пожаловать в нижний Йерлиан и теперь я вынужден попросить вас покинуть корабль. - После чего подошел именно к Дрену и пожал руку. - Спасибо, твою работу, можно считать оконченной и... - Капитан придвинулся ближе и добавил. - Как и было оговорено раньше, тебя ждут в Доме Синей Виверны. Попрощавшись с капитаном, Киллиан и Баргул теперь стояли на пирсе, пока на корабле стали заниматься подготовкой, к разгрузке, скорее всего. Спустя пару минут сборов, возле них уже стоял и маг Дрен, который увидел двух полностью потерянных людей. Похоже, они были впервые в городе. Впрочем, он тоже был тут впервые, но совсем не подавал виду "потерянного котенка".
|
Проходя сквозь темные улицы города, Лиза вспоминала о своей учительнице. За все время наставничества, Камилия особо не упоминала своего прошлого среди храмов Иноэль и других жрецов света, утверждая, что это пустая трата времени останавливаться на прошлом, когда можно было идти вперед в настоящее с яркой улыбкой на лице. Теперь же, когда Элизабет узнала малую долю её прошлого, паладин желала распутать этот клубок секретов и недосказанности еще больше. На какой такой ноте она покинула храм в Йерлиане? Остались ли здесь у нее близкие друзья и любовники? Было ли ей что скрывать, коль она не хотела говорить о своем прошлом? Вопросы как будто бы ливнем обрушились в мысли светловолосого рыцаря, не оставляя шансов найти укрытие от столь сильного потока.
— «Теперь ты мое живое наследие. Моя честь, мои мечты – они теперь твои» — эхом звучал голос Аранды, как будто бы напоминание, заставляя воительницу тяжело вздохнуть и посмотреть в спину старшей жрицы. Что же такого могла натворить Камилия, что её отношения с храмом Иноэль не всегда были лучшими, как утверждает Эунталия. Были ли эти натянутые отношение только между этими двумя дамами, или вовсе со всеми жрецами и паладинами святилища? Элизабет понадеялась, что в скором времени сможет найти разгадку к этой тайне.
Добравшись до храма и зайдя внутрь, крестоносец начала с любопытством осматривать интерьер здания, вдохновляясь и удивляясь красоте, которая была видна в тусклом свете от свечей. Войдя в зал, не веря своим глазам, еле слышно прошептала, «Неужели мы здесь…», после чего с радостными искорками в глазах посмотрела на Лалвар, разделяя чувство победы в достижении цели этого малого приключения. Дождавшись Камелл, паладин света послушно присела за один из стульев и пока та разливала чай, девушка и сразу же неловко замолчала.
— «Стоит ли мне говорить о том, что случилось с Камилией или нет…» — тихим звоном пролетела мысль в голове, безвозвратно исчезая где-то вдалеке. Казалось бы, один раз Лиза уже смогла рассказать эту невеселую историю госпоже Лалвар, а значит повторить старшей жрице составить труда не должно было. Тем не менее, дэ Калвензано долго не могла решиться на ответ, подбирая вновь и вновь подходящие слова, чтобы как-то мягче передать траурные вести о кончине ментора. Если бы светловолоса дева могла, она бы уже соврала о том, что было и сказала, что женщина цела и невредима, однако одна из клятв, которой девушке нужно придержаться чтобы стать полноценным паладином света – это не врать.
— «Не лги и не обманывай. Да будет слово твое незыблемо.» — вновь послышался голос Аранды, после которого Лиза как будто бы очнулась после долгого транса и посмотрела старшей жрице в глаза, стараясь в этот раз не показывать слабости, которую она показала своей спутнице в камере.
— Камилии к сожалению, больше нет в живых, госпожа Эунталия. Она погибла в бою против орды гоблинов, защищая меня до последнего своего вдоха. Прежде чем она отдала мне свой амулет, госпожа Аранда сказала мне что я теперь её наследие, поэтому я и пришла в этот город, чтобы стать полноценным паладином света. Такой же, какой была Камилия, которая до своего последнего дня освещала путь ярким светом, не позволяя тьме уничтожить надежду в людских сердцах… Я прошу прощения за то, что я доношу до вас такие скорбные новости, в такое тяжелое время, тем не менее, я надеюсь, что она теперь под присмотром самой Иноэль и следит за всеми нами лучезарно улыбаясь нам… — хоть в этот раз ни одна слеза не покинула глаз Элизабет, руки все еще дрожали, поэтому только после того как девушка досчитала до десяти в уме, она смогла спокойно принять кружку горячего чая.
|
Астрис усмехается шутке Калисты, дёрнув уголками губ, не слишком отвлекаясь от собственного дела и уже начиная напевать себе что-то под нос. Зеленоволосая понимала, о чём говорила девушка, хотя может и не знала обо всех её талантах. Усаживаясь поудобнее, пододвигаясь так, чтобы и беловолосой было места побольше, она не замечает поползений к своему боку.
— А? — аж немного дёрнувшись в сторону, Астрис трясёт головой туда-сюда в поисках голоска, опуская взгляд ниже и широко улыбаясь, точно также переводя взгляд на Миуми, скачущую рядом, — было бы неплохо, да? — подмигнув, нагибаясь к ней поближе, весело произносит девушка. Однако, следом качает головой, продолжая, — но, к сожалению, нет. Бывает в мире совпадение, и одно из них случается прямо у тебя перед глазами. Хотя, — она усмехается громче, а затем загадочно растягивает губы в улыбке. Не то, чтобы полуэльфийка хотела надумать себе, что её мать вполне могла родить ещё одного ребёнка, не поделившись с ними этим рассказом, но кто знает?
Удивительные истории приходят оттуда, откуда вы даже не подозреваете.
— Про валькирий, говоришь, — она снова косится на ребёнка. Многие геройские песни, которые видимо нравились той же Эмили, были не самые из приятных. В них часто пелось про кровь врагов, да о неприятных обрядах. Она вновь несколько раз дёргает струны лютни, сыграв какой-то перебор, а затем хлопая по дереву, начиная с довольно ненавязчивой медленной мелодии.
Голос Астрис совсем менялся, когда она начинала петь. Пропадал акцент родной деревни, и кажется, даже её дыхание менялось. За отсутствием песен полностью сосредоточенных под валькирий, Фарсатра поёт про Богов, что вместе пируют, наблюдая, как люди сражаются за общие идеи, да цели. Тут есть и о Эфине, щедро делящейся со всеми пшеном, да хмелем, Нарелии, – губы Астрис заметно дёргаются в улыбке, когда она вспоминает своего кузена, – бросившей свои клинки в стену, да бы передохнуть со всеми, Иноэль и Ирону, обсуждающих что-то в дальнем углу.
Астрис не замечает, как чем активнее становится песня, тем и эмоциональнее начинает существовать сама бардесса. Сначала притопывая лишь ногой по телеге, как и качаясь из стороны в сторону. Она перечисляет одно божество за другим в немного комичных, бытовых ситуациях, попутно и ведя песню к тому, что кто браво сражался, и защищал свои идеалы, оказывался среди них всех; резко она подскакивает с места, то ногой, то освобождающейся рукой изображая размах крыла. Ведь это Валькирии донесли их на своих могучих крыльях, попутно избавившись от неугодных, да усаживаясь вместе, все они делятся своими историями, и теми, которые ещё будут рассказаны. Фарсатра пританцовывает, и даже умудряется сделать несколько оборотов вокруг своей оси, пусть и держа в голове, что здесь у неё было не слишком много места для своего перформанса.
В конце она смеётся, успевая подпрыгнуть с телегой на небольшой кочке, да бы не скатиться кубырем вниз.
— Надеюсь, я никого не задела? — усмехаясь, явно намекая на вечное идеализирование образов Божеств, и что всё ещё необходимо было понимать, что это – песни, услышанные и подхваченные где-то в других землях, она усаживается обратно на своё место, найдя взглядом ребёнка, — выберем что-нибудь поспокойнее, верно? — вовсе не из-за сбитого дыхания, она вновь начинает наигрывать вступление, поворачивая голову в даль пролегающих полей, хватаясь взглядом за дальние макушки деревьев, и думая о том, что... она выжила. Она ведь могла остаться там, проткнутой, да сожженной. И только благодаря людям, которые её окружали сейчас, Астрис осталась жива.
— Я чувствую солнце, сквозь пепел в небесах. Где Избранный, что проведёт нас в ночь? — наконец, вступает она и голосом.
-
Блин, очень круто! Астрис - Бард с большой буквы) Спасибо, что вспомнила братишку Киллиана Х)
-
Какая душевность.
-
Хорошо! Даже абзацы и разделения на месте)
|
— Но… Падаспешка толстая. А это… — А это эльфийская, — буркнула Киирэ, словно это всё объясняло. Ей очень хотелось, чтобы Шалирр перестал акцентировать на этом внимание. Хорошо хоть Твикси, кажется, совсем не сконфузилась. Интересно, а что сама гномка надевает под броню? Подавая волшебнице для очистки и починки свой доспех по частям, Киирэ, пользуясь преимуществом в росте, поглядывала в вырез её панциря, но так и не разобрала. Она бы спросила, но ситуация и так была довольно деликатной.
— Спасибо, подруга, — в тон гномке поблагодарила она, принимая от неё последнюю деталь — пояс с металлической пряжкой, дракон на которой блестел теперь так, словно только что вылупился из яйца. — Я отдохну немного, если больше не нужна.
Киирэ вышла из под навеса и какое-то время нерешительно стояла, оперев одеяло с разобранным доспехом на колодезный сруб и оглядываясь в поисках укрытия. Но кузница была безжалостна в своей строгой функциональности — ни стены, ни ширмы, ни занавески. Эльфийка пересекла дворик, максимально отдалившись от склонившихся над заготовкой Твикси и Шалирра, и остановилась возле верстака, к которому были приставлены несколько заржавелых лопат и грабли с выломанными зубьями. Убедившись, что друзья не обращают на неё никакого внимания, она стала торопливо переодеваться, для верности повернувшись к ним спиной.
— Твикси! — внезапно заорал кот. Вопль Шалирра застал Киирэ в тот момент, когда она, балансируя на одной ноге, продевала вторую в свежевычищенный поддоспешник. От неожиданности эльфийка вздрогнула, потеряла равновесие и, не успев выставить перед собой руки, повалилась прямо на верстак, выпятив голый зад. Лопаты с оглушительным стуком стали валиться на землю, и делали они это целую вечность. Киирэ чувствовала взгляды Шалирра и Твикси так, словно ей пониже спины вонзились четыре стрелы. Торопиться было уже поздно.
— Я в порядке! — преувеличенно ровным голосом объявила она, поднимаясь и дрожащими руками натягивая проклятый поддоспешник, но по-прежнему не оборачиваясь.
* * *
Приладив скимитар на пояс и внимательно оглядев себя, Киирэ довольно ухмыльнулась. Одета она была почти с иголочки, возилась с доспехом долго, и за это время привычные ощущения удобства, красоты и порядка уменьшили её позор со вселенского уровня до такого, что со смехом забудется уже завтра.
Она гордо промаршировала по дворику, выпятив грудь и чеканя шаг каблуками.
— Эй, Твикси! — смело позвала она. — Новое оружие надо бы испытать, как считаешь? Я к твоим услугам.
|
Каждый раз, как претендент, заявивший о своём намерении принять участие в Турнире Достойных, тянул руну из кожаного мешка, который держал в своих руках облачённый в синее жрец, тот оглашал результат обращения к оракулу своими окрашенными в чёрно-синее устами: – Ойсин, милесианский скальд, вытянул руну «Нужда» – боги гласят, что в час нужды ты обретёшь поддержку свыше. Сигбьёрн по прозвищу Конь вытянул руну «Сокрытое» – боги скроют недостатки его, когда это будет более всего необходимо. Эгиль-слепец вытянул руну «Ингви», что указывает на то, что Владыка Фрейр благоволит калеке, и дарует ему силы исцелять и быть исцелённым. Тофбьорн получил руну «Тис», и как тис, он сможет проявить чудеса стойкости и выдержки. Ульфгер Везучий – оказался невезучим в сей момент, и вытянул женскую руну. Прорицаю: боги благоволят не ему, но его женщине из Края Озёр; готовы они говорить с нею, когда она того захочет. Ульфгер же сможет поведать им сам всё, что пожелает, уже совсем скоро. Асмунд… - синегубый жрец запнулся на мгновение, но очень быстро обрёл способность говрить снова: - вытянул руну, которая указывает на то, что не только боги, но и норны следят за ним. Судьба следует за Буревестником по пятам, и лишь мудрость и опыт помогут ему понять её шёпот, услышать её крики. Очередь за вами, девы с запада, - приятный голос молодого жреца обращался к двум девушкам, похожим друг на друга, как две капли воды: красивые, с волосами цвета воронового крыла и глазами, чья синева и насыщенность постыдили бы самые драгоценные сапфиры этого мира; единственное, что отличало их друг от друга – это облачение. Одна была одета в чёрное: чёрный клёпаный доспех, чёрные кожаные штаны, чёрные сапоги, чёрный ручной щит со странным символом, напоминавшим выложенную из серебряных нитей спираль; вторая была облачена в ослепительно белое: белое платье с низким вырезом и низким, до самого пола, подолом, расшитое серебряной нитью; серебряный обруч, сдерживающий прихотливо уложенные чёрные волосы, украшенный лунными камнями; белый, расшитый белыми – ещё более яркого оттенка, чем сама ткань – нитками палантин, наброшенный на плечи девушки; нитка жемчуга, охватывающая её запястье. – Приветствую тебя, конунг Торстейнн, сын Ингольва! – громким, но при этом невероятно мягким и чарующим голосом обратилась к повелителю Искльйова дева в белом, сделавшая шаг вперёд, потом ещё один – а за ней последовала её спутница в чёрном. – Имя моё Орвента*, а это – моя сестра Брэди**. Мы – дочери Хревнира, твоего бывшего советника и друга твоего детства… Ведь ты помнишь Хревнира, не так ли, Торстейнн? – при последних словах своей тирады у Орвенты зазвучали такие нотки в голосе, которые заставили конунга побледнеть в лице, а всех присутствующих в главном зале Высокого Дома – семерых соискателей возможности принять участие в Турнире Достойных, молодого синегубого жреца, конунга на троне, и четверых хускарлов, охранявших властителя острова, и стоявших до тех пор в тени позади его трона, нахмуриться и ощутить мурашки, бегущие по коже спины. – Наш покойный отец, погибший из-за тебя, передаёт тебе привет из чертогов Хель, конунг, и говорит, что ему так тоскливо без тебя там! С этими словами Орвента сорвала со своего запястья жемчужное ожерелье и швырнула его перед собой; там, где упали жемчужины, каменный пол Хаттхуса, взорвался облаком каменной крошки и дымки, и начал источать сизый дым, который в считанные мгновенья заполнил всё внутреннее пространство Высокого Дома. В этом тумане, который скрыл от наших героев трон конунга и его самого, стали различаться тёмные и зловещие силуэты, которые вряд ли могли принадлежать обычным смертным из плоти и крови, поскольку каждый из них обладал нечёткими контурами, словно этот необычный дым, повинуясь сверхъестественным силам, решил принять очертания человека.
|
Одновременно с благодарностью и непониманием Коди принимает обратно остатки пирога; не то, чтобы ему было неприятно получить кусочек любимой еды, с другой стороны, он всё ещё переживал и думал, что Блэр недостаточно наелась и набралась энергии. В его голове проскальзывает мысль, что уж лучше он даже сохранит этот кусочек, и предложит ей его ещё раз, просто по позднее.
Следуя за женщиной, он активно кивает ей головой, соглашаясь с её мыслью. К тому же, не только ради людей вокруг ему хотелось воспользоваться ритуалом. Коди, в принципе, чувствовал себя важным и несколько гордым каждый раз, когда ему позволяли помогать, или же отдельно пользоваться магией. Кобольду не хотелось думать о том, что он особенный, с другой стороны, на своём возрасте, не мог припомнить, чтобы встречал кого-то, похожего на себя. А с людьми ему сравнивать себя совсем не хотелось.
Он отбегает только для того, чтобы принести несколько свечей из сумки Лойд, да расставить их по кругу, который сам же и очерчивает, пока волшебница читает строку за строкой из своего фолианта. Не отвлекаясь, он делает всё по «инструкции», ранее изученной, если не сказать, что зазубренной. Ему никогда не хотелось разочаровывать Блэр, и он понимал, насколько удобнее становилось работать над такими вещами вдвоём. Наконец, отбегая, и вставая позади темноволосой, он довольно кивает головой, понимая, что ритуал прошёл успешно.
Более не зафиксированные на мыслях о готовке, дело пошло многим быстрее. Так, сам Коди переходил от одного человека к другому, не слишком вслушиваясь в их разговоры – болтливость отвлекала его, к тому же, всё что он слышал, это как они печалятся о своей судьбе. Успокаивать их он не то, чтобы не хотел, но не умел, – всё ещё вряд ли маленький ящер хоть кому-то мог помочь словом, – надеясь на то, что в случае совсем уж расстроенных лиц, Блэр сама возьмется за их настроение.
Очередные залеченные ноги остаются позади, и выдыхая, он хлопает когтями друг по другу, оглядываясь вокруг и хмурясь.
— Может, они не будут нас-с тг'огать? — стараясь утихомирить свой страх внутри, неуверенно произносит Коди, — ес-сли мы не ходим на их «тег'г'итог'ию»? — не оставаясь в одиночестве, он следует за Лойд. Кобольд хмурит брови, стараясь уцепиться за какие-то старые записи, да исторические справки, которые он читал в свободное время прежде, чем они с Блэр отправились сюда, о этих землях. В конце концов, предупрежден – значит вооружен; что точно также касается и чтения всего, что попадается на глаза.
|
Долгое морское путешествие обернулось для Эгиля тяжким испытанием. Однажды он едва не нашёл свой конец в тёмных глубинах океана, и страх утопления отравил его душу. В детстве он грезил походами на борту славного корабля с верными товарищами, с радостью вдыхал морской воздух и чувствовал солёные капли на своём лице, ему нравилось слышать крики чаек и шум океана. Избрав жизнь моряка, юноша был счастлив, пока в один миг не лишился всего: и славного корабля, и верных товарищей, предавших его и обрёкших на верную смерть. Теперь каждый удар волны о борт лодки отзывался в Эгиле воспоминанием о том страшном дне. Таким вот он стал моряком, у которого от моря поджилки трясутся.
Но путь избран, и с него не свернуть. Дорогая цена заплачена за право по нему идти. Страх перед стихией – это испытание, без которого нельзя двигаться дальше. И свои страхи Эгиль обуздал. До Тингвеллира добрался. В отличие от остальных путешественников красотами здешних мест и чудесами зодческого мастерства слепой юноша не мог насладиться. Слушая восторги своих попутчиков, он лишь испытал облегчение от мысли, что наконец добрался. Взвалив на плечо свою дорожную сумку и взяв в руку копьё, он сошёл на берег, как только лодка его коснулась. Разузнав у местных дорогу, отправился Эгиль в тронный зал конунга, даже не потрудившись привести себя в порядок. Вид он имел небрежный, совсем неподобающий просителю в доме высокого господина, и больше походил на нищего бродягу. Но это юношу нисколько не заботило.
Оказавшись перед Торстейнном, Эгиль испытал неловкость. Ему куда привычнее было какое-нибудь тёмное местечко с краю, подальше от всеобщего внимания. Выходило, что ещё и речь красивую надо сказать, а этого юноша вообще не умел. Уж в его-то крошечной деревушке на краю мира среди неотёсанных рыбаков навыки красноречия не отточишь. Мать его была умницей и красавицей, много сказок и песен знала, да толку от них сейчас. Как до него очередь дошла, Эгиль тяжело вздохнул, и вышел вперёд, постукивая о пол своим посохом-копьём.
– Приветствую тебя, о конунг Торстейнн, о силе и храбрости которого ходят легенды, – начал слепой юноша, доверившись внутреннему чутью. – Не жди от меня сладких речей, ибо я всего лишь сын кузнеца. Моё имя Эгиль, сын Торвальда Каменного Лба. Моим домом был крошечный островок у берега Фйордхейма, где нет ничего, кроме голых скал и крикливых чаек. Теперь у меня ничего нет: ни семьи, ни дома, не глаз. И я явился сюда, чтобы поквитаться с человеком, из-за которого всего лишился. Его имя Гранкель Хорёк, он прибыл или вот-вот прибудет в твои земли и хочет участвовать в турнире. Я прошу права свершить над ним возмездие, если одержу победу и покажу себя достойным.
-
Сделаем ткань Из кишок человечьих; Вместо грузил на станке – черепа, А перекладины — копья в крови, Гребень – железный, стрелы – колки; Будем мечами ткань подбивать!
- Песнь Валькирий, Старшая Эдда
-
Один из тех персонажей, за которыми следить будет интересно.
-
Персонаж, за которым будет интересно наблюдать :)
|
ВЫСОКИЙ ДОМ ТИНГВЕЛЛИР, ИСКЛЬЙОВдень Тюра, 27 день месяца харпа 441 года Тинга-в-Туманах*Весна в этом году запаздывала. И так редкий и весьма стеснительный гость в северных краях, настолько незаметный и скоротечный, что даже имени отдельного себе не снискала в календарях нордлингов, в этом году она словно окончательно передумала радовать собой любые земли севернее Ваальбара. Несмотря на то, что месяц харпла, именуемый также «Sáðtið» – «Время Посевов» – обычно знаменовался буйноцветьем полей, садов и лесов, когда весь воздух наполнялся нежными запахами весенних цветов и радостным жужжанием пчёл, а также тем неповторимым тонким ароматом молодой листвы, озаряющим сердца обещанием тепла и лета, и, конечно же, тёплыми и солнечными днями, отвоевавшими своё право на существование у серых и промозглых дней последних зимних месяцев. Обычно, но не в этом году. Небо почти каждый день было исчерчено чересполосицей белоснежных облаков и серебристых туч, а их более тёмные, сизо-синие товарки кружили у самой кромки горизонта, словно стая голодных волков, опасающаяся подойти ближе к попавшему в капкан медведю и ожидающая, пока тот не истечёт кровью и не станет лёгкой для них добычей. Днями было не по-весеннему прохладно, ночи же пронзали сыростью и таким холодом, что мало в каком очаге не трещали горящие дрова до самого ри́смала, часа рассвета – хотя обычно в месяц харпла подъистощившийся за долгую зиму запас дров использовался уже лишь для приготовления пищи. Зелень на деревьях и кустах, а также на лугах и в полях лишь начала робко проклёвываться сквозь влажную душистую черноту земли, порой прокладывая себе путь сквозь залежавшиеся участки мёрзлого снега и льда, а о цветы можно было видеть лишь на подолах платьев и рубах, расшитых левкоем, шиповником и жимолостью. Подобное не могло не тревожить простой народ, который не мог начать даже пахоту, поскольку земля всё ещё была смёрзшейся и неподвластной даже самым отточенным плугам, и что уж говорить о посевах; даже если осень наступит вовремя (а то и, не приведите боги, раньше срока), многие посевные культуры могут просто не успеть созреть, а значит – следующая зима будет наполнена голодом, смертями и опасностью, сопряжённой с разбойничьими набегами, без которых северянам не выжить, если год выдастся неурожайным. А что, если и в южных землях будет неурожай? Подобные мысли заставляли всех и вся, включая не только крестьян, но также и вельмож, которых эти крестьяне кормили, с ненавистью поглядывать на снежные тучи у края небосвода, с осуждением – на пятна грязного снега то тут, то там, и с мольбой – на идолы Тора, Владыки Гроз, и Фрейра, Хозяина Плодородия, дабы те разогнали ненастные тучи, заставили веять тёплые ветра, и позволили земле снова возродиться после зимней спячки, нагревшись и раскрывшись для семени грядущего урожая. Очевидно, поэтому конунг Искльйова Торстейнн, сын Ингольфа, и решил почтить богов и обильной жертвой, и достойным зрелищем, объявив о том, что в последний день месяца харпла, в день Фрейра, будет устроено великое жертвоприношение Одину, для которого были уже отобраны девять добровольцев, что будут повешены на священном ясене Всеотца в священной роще Храма Владык в Тингвеллире, будут принесены обильные возлияния крови жертв На алтарный камень и семени воинов во чрева дев в честь Фрейра, Хозяина, и будут устроен Турнир Достойных на радость Тору, Воителю асов. Новость об этом облетела все земли лингов, и даже вышла за пределы оных, и потянулись вереницы кораблей, везущих на Остров Льда и Пламени паломников, ротозеев, торговцев и искателей приключений и славы, каждого из которых вела туда своя судьба: кто-то плыл на Искльйов принести жертвы Святой Троице – Фрейру, Тору и Одину, кто-то – отправиться в паломничество к Камню Миров, чтобы прикоснуться к святыне праотцов и испросить благословения своему роду и процветания своей земле, кто-то – предчувствуя яркие зрелища и неповторимые представления, особенно на Турнире, кто-то – осознавая возможность продать свой товар и заработать лишний талер-другой, а если повезёт – то и гульден, воспользовавшись наплывом верующих на священнодейство и зрителей на Турнир, а кто-то – искренне веря, что именно им предстоит стать Героем Турнира, победителем всех трёх кругов испытания, тем самым снискав славы и возможности войти в сказания скальдов, бардов и менестрелей, коих на Искльйове определённо также будет множество, ведь ни один уважающий себя сказитель не пропустит возможности лицезреть воочию событие, которое происходит раз в несколько десятилетий, если не в столетие. * * * Подплывая к Тингвеллиру поутру, когда солнце вот-вот готовится взойти, и лишь витинны – маяки, каменные башни, поверх которых всегда поддерживалось пламя по ночам – на мысе Гротт, а также на островах Грáнди, Э́нгей и Áкурей, окружавших Фáхсафлой – «Бухту Фахсы», названную так в честь капитана первого корабля нордлингов, который доплыл до этих берегов – бросают оранжевые тени на молочный мир окрестностей столицы Искльйова, напитанный паром от горячих источников, окружающих город, первое, что бросается в глаза страннику, впервые достигшему этих краёв – так это Хаттхус, Высокий Дом. Величественным призраком, подсвеченным огнями виттинов и парящим над океаном тумана, возвышается он над бухтой. Кажется, что деревянное сооружение с крышей, украшенной традиционной крестовиной из скрещённых по диагонали лошадиных голов, вырезанных из дерева – символов сына Локи Слейпнира, восьминогого скакуна Одина, – будто бы парит в воздухе, плывя по сизой дымке, словно корабль по морю. Те, кто видел Тингвеллир при свете дня знают, что причина тому проста – Высокий Дом стоит на самом высоком холме, вокруг которого и построен сам город, но вот на новоприбывших это зрелище производит действительно неизгладимое впечатление и оправдывает название строения, которое является королевским дворцом Искльйова. Тих, безмятежен и торжественен Тингвеллир в предрассветный час, именуемый эльдингом. Но стоит солнцу взойти, как город преображается, словно по мановению гальдрстаффа – волшебного жезла гальдра, на котором чародей вырезал свои колдовские руны. Туман рассеивается, повинуясь прохладным ветрам с моря и уходя обратно в долину, а улицы города заполняются уже не бестелесной дымкой, но вполне осязаемыми людьми из плоти и крови, которые спешат по своим делам, толкутся, ссорятся, мирятся, торгуются, кричат непристойности и шепчут секреты, в общем, совершают то, что людской род делает в местах своего массового обитания испокон веков. Не исключением стал и этот день, день, в который наши герои – кто-то добравшийся до Искльйова издалека по морю, а кто-то – не потратив особых усилий и просто пришедший в него по земле – направили свои стопы в сторону Высокого Дома, где все те, кто хочет принять участие в Турнире Достойных, обязан заявить о таком своём решении перед лицом самого конунга. Нравы северян порой удивляли, но чаще – ужасали обитателей южных стран; непонятным была для них и структура общества северян, в котором любой свободный человек, будь он обычным земледельцем, благородным ярлом, отважным воином-героем или нищим попрошайкой с улицы – имел право заявиться в дом конунга и говорить с ним. Северяне воспринимали своё сообщество как огромный клан, и пусть отдельные личности в клане пользовались большим уважением и привилегиями, основные права и вольности для всех были едины; потому Высокий Дом и не был обнесён высокими стенами из камня, как делали со своими дворцами народы Альбиона или Регнум Деи, потому, хоть и присутствовала стража и личная дружина конунга – его хускарлы – везде и всюду на территории Высокого Дома, но все, а особенно – желающие принять участие в поединках Турнира – входили и выходили в Высокий Дом и из него беспрепятственно и безбоязненно. * * * Так уж вышло, что среди тех, кто в тот миг, с которого начинается наше повествование ( а был это ундорн дня Тюра, 27 дня месяца харпла, 441 года от проведения Тинга-в-Туманах*), явился в Высокий Дом для заявления о своём намерении стать одним из участников Турнира, и предстал пред лицом Торстейнна Ингольфссона, конунга Искльйова, оказались девять человек: молодой, среднего роста и приятной внешности мужчина, одетый просто и неброско; худощавый высокий парень с тканевой повязкой на глазах и растрёпанной копной рыжеватых волос; могучий красавец-нордлинг с волосами цвета спелой пшеницы и сапфировыми очами, поддерживающий под руку высокую девушку, чьи высокие скулы, необычные одежды и украшения выдавали в ней обитательницу Озёрного Края; среднего роста жилистый молодой человек с серыми, как туманы северных морей, глазами; высокий и широкоплечий рыжеволосый остлинг; средних лет и роста поджарый милесианец с волосами цвета расплавленной меди и изумрудными глазами; черноволосая и синеглазая девушка в облачении Дев Щита из Фрео Меарка; и ещё одна, казавшаяся точной копией воительницы, но одетая в белоснежное приталенное платье, отличавшее в ней адепта Каэр Гвидре, Хрустального Замка, что на Инис Сглейн, острове чародеев. Длинный тронный зал, в сердце которого узким прямоугольником, окаймлённым бронзовыми бортиками, пылал ароматным огнём наполненный берёзовыми и можжевеловыми ветвями очаг, а деревянные стены которого были покрыты искусно вытканными гобеленами, повествующими о героических подвигах – как реальных героев минувшего, так и легендарных участников древних саг и сказаний, в глубине своей оканчивался девятью ступенями, символизирующими Девять Миров Йординвара, Мироздания; девятая ступень – глубокая и широкая – представляла собой пол той возвышенности, на которой располагался высокий резной трон правителя Искльйова. Восседавший на нём конунг Торстейнн, «Торов Камень», был молодым ещё мужчиной, сохраняющим все очевидные признаки того отважного воина и бесстрашного викинга, коим был ещё совсем недавно, в годы своей юности, когда островом и государством правил его отец, покойный ныне конунг Ингольф, отправившийся в светлые чертоги Вальхаллы девять лет тому назад, павший в сражении с утлагами Рогатого Побережья, которые, отчаявшиеся после особо суровой земли осмелились попытаться устроить экспансию на южные и западные земли королевства. Увидев такую необычную партию перед собой, Торстейнн, в сердце которого всё ещё пылал огонь страсти по приключениям, странствиям и походам в другие страны, не смог сдержать одобрительного возгласа: - Вот уж не думал, что на наше действо соберутся обитатели не только Искльйова или островов, наш остров окружающих, но ещё и чужеземцы! Говорите, пришедшие с миром, о своих намерениях, я готов выслушать вас, - голос у конунга был на удивление мягким и озорным, который скорее приличествовал молодому викингу, а не почтенному конунгу. - Расскажите о своих землях, откуда вы, и почему явились в Высокий Дом; если же хотите принять участие в Турнире Достойных – не нужно быть вёльвой-прорицательницей, чтобы понять это – то желаю я знать, чего вы хотите достичь победой в Туринире. - Позволь мне молвить, о парус драккара по имени Искльйов, о чистый диамант, вставленный в корону славной истории вашего государства! - первым на обращение конунга отозвался медноволосый милесианец, говоривший на норрён с лёгким мягким акцентом. - Меня зовут Ойсин, что значит «Оленёнок» на языке моего народа, гойделике; я – младший сын королевы Коннахата Мэйв и мужа её, Айлиля, и я - бард, снискавший уважение у своего народа, несмотря на мой весьма юный для этой профессии возраст. Узнав о Турнире Достойных, счёл себя я недостойным в нём победить, но достойным познакомиться с мужами и девами, которые готовы принять участие в трижды трёх поединках, и воспеть их подвиги в своих песнях, и распространить славу об Острове Льда и Пламени пусть и не по всему миру, но среди прочих собратьев и сестёр, понимающих мой язык, на коем слагаю я свои баллады и песни. И потому прошу нижайшего позволения твоего, а также твоих богов, коих мы чтим также, просто восхваляя их под иными именами, принять участие в Турнире, или, по крайней мере, стоять одесную тебя, дабы видеть весь поединок с наилучшего ракурса! - молодой бард белозубо и обезоруживающе улыбнулся конунгу.
-
Один, мы идем к тебе!
-
Так вот ты какой, Ульфгер :) Интересные описания, спасибо!
-
Красота. И сразу хороший заряд эпичности.
|
|
Эта ночь казалась Дрену на удивление тихой. Не шумел ветер, не шуршали паруса, никаких звериных писков, посторонних шорохов и прочих звуков. Только доски поскрипывают, и вода хлюпает, ударяясь об борт судна.
Шхуна медленно шла вдоль берега, держась от него на почтительном расстоянии. Не хватало ещё, чтобы корабль заметил случайный патруль или мающийся бессонницей местный житель. Хоть контрабандисты на судне заблаговременно погасили все огни, сняли паруса и убрали мачты, но при ярком свете двух лун заметить странный тёмный силуэт на воде довольно просто. Если намеренно ищешь, разумеется.
Дрен вздохнул, вглядываясь в полосу каменистого берега. Никаких огоньков, подозрительного шевеления или ещё чего-нибудь, достойного внимания. Одни деревья, скалы, галька и ещё раз скалы. Ничего необычного. Ни-че-го. Равно как и несколько часов назад.
Мага раздражала такая трата времени. Ведь он мог поработать с реагентами, структурировать записи в дневнике, да хоть выспаться в конце концов! Но нет, ему приходилось полночи торчать на палубе, высматривая неизвестно что.
Но голос рассудка громко твердил, что место здесь опасное: стражники могут в засаде сидеть, так как до Йерлиана рукой подать. Нехотя Дрену пришлось признать его правоту. Да, выставлять часового на ночь в этих водах было более чем логично. А для Лонксита, как для учёного, логика является неоспоримой истиной. Точка.
Снова вздохнув, волшебник уставился в линию берега. Логика логикой, но скуку одолеть никак не удавалось. Разум мага требовал новых задач, хоть каких-то умственных усилий, а не тупого бездействия. Действительно, прав был учитель, когда говорил, что скука — самый опасный враг для пытливого ума.
Правда, эти высказывания не уберегли его от темницы. Да, этого эпизода своей жизни Дрен стыдился. И чем он, молодой, но всё-таки сообразительный парень, думал, принимая предложение Бартерна тем утром? Явно не головой, ведь нормальные маги не набирают учеников в тавернах и постоялых дворах — после нескольких лет скитаний с Бартерном Дрен уяснил эту истину очень чётко. А учитель звания нормального волшебника точно не заслуживал. Контрабанда магических предметов, кто бы сомневался. В итоге, мало того, что Бартерн сам за решётку угодил, так ещё и ученику репутацию испортил. И вот результат: теперь Дрен сам якшался с преступниками и помогал им.
Ещё один вздох. М-да, вот тебе и просчёты молодости… Дрен осмотрелся. Вот он плывёт на корабле, скрытно, под покровом ночи, на корабле, с грузом запрещённых товаров. Что сказал бы отец, увидев его сейчас? Наверняка что-то неодобрительное. Интересно, как он поживает?..
До ушей задумавшегося волшебника донёсся необычный звук: какое-то тихое булькающее бормотание, а затем — гортанные крики.
Дрен встрепенулся, ещё раз внимательно осмотрел берег. Через минуту он заметил скопление тёмных, блестящий под лунным светом силуэтов возле какого-то строения. Спустя пару мгновений он узнал в нём приземистый домик, наверное, жильё местного рыбака. А вот существа, столпившиеся вокруг строения оказались знакомыми. Булькающие звуки, сгорбленные фигуры, близость воды… Мурлоки, не иначе.
Придя к этому заключению, маг решил не вмешиваться и понаблюдать. Не похоже, чтобы в хижине кто-то жил, иначе там хотя бы горел свет. Интересно, что рыболюдям там понадобилось? Устроили внутри святилище своего морского божка? Или просто собрались всем племенем посреди ночи… зачем-то? В любом случае, для Дрена это было не так уж важно. Ему главное простоять до утра или, в случае неприятностей, разбудить товарищей. Толпа мурлоков же не представляла для корабля никакой опасности, так что нечего заострять на них внимание. Но хотя бы какое-никакое развлечение, способное развеять скуку…
В это самое мгновение, когда Дрен лениво рассматривал копошащихся на берегу рыболюдей, дверь рыбацкого домика распахнулась, с громким стуком ударилась о деревянную стену и с грохотом упала на землю, слетев с петель. Затем из хижины выскочила высокая фигура, похожая на человека, кинула что-то под ноги мурлокам и понеслась прямо к воде. Следом из хижины, немного отставая, выбежал кто-то ещё, пониже первого беглеца, и припустил за ним вдогонку.
Когда первый шок и удивление спали, Дрен ясно осознал несколько вещей. Первое: беглецам конец, если только они не умеют очень быстро бегать. Второе: он вполне способен им помочь. Третье: но он контрабандист, везущий ночью кучу товара, за который можно запросто угодить в темницу, так что полагаться на совесть случайных свидетелей будет глупым решением. Четвёртое: но и свою совесть будоражить он не намерен.
Время убегало стремительно, но в голове мага уже имелся плохонький план действий. Дрен схватил лежащий рядом резной жезл, перегнулся через борт, впился взглядом в пространство между беглецами и мурлоками и громко прошептал слова заклинания:
— Lubrico!
По рукояти жезла пробежал заряд магической энергии, собрался на набалдашнике, а потом оторвался от магического инструмента и скользнул в ночь, в указанное магом место.
-
Ох, годно то как. Перебрал по каждому кусочку вступление.
-
Хоть кого-то развлекли... :) Отличный вводный пост!
|
Корабль в целом был для шаманки скучен. Да и дварфы – все на одно лицо, странно что капитаншу зовут не Снежнобелка. Какой-то заезжий торговец из дальних стран был во дврце как раз когда Нанниксанаре попала в цивилизацию. Правда из его сказки девушка запомнила лишь заголовок: "Снежнобелка и семь коротышек". Или ее звали Белкоснежка? В любом случае, ничего хорошего от жизни с семью мужиками не жди – Нанни точно запомнила что сказка заканчивается гробом. Но, возможно это потому что она уснула на этом моменте, поскольку королева наконец извела свою соперницу. С третьей попытки. Бездарность. Нужно было выдрать ей волосы и сделать куклу. Немного ритуалов и все. Жаль что сама Нанни пока не научилась проводить такие обряды. Но за скучнностью корабля волей неволей обращаешь внимания на тех, кто рядом и выделяется. Особенно так сильно, как Шмыга. И ладно когда он там кудахтал что-то про королей, но теперь, он видимо решил всем доказать что он королевских кровей – с таким важным голым видом могут возмущаться только принцы и принцессы.
– Фусаиль, жди. – крепко ухватив того за запястье, Нанни попробовал удержать его и повернулась к дворфу: – Ничего, вниманий не обращай. Шишка голова ударил, солнце доударил, плохо сталь.
Развернув попугая к себе, но став на проходе, Нанни взяла небольшую паузу и осмотрела его – пожалуй, понадобится время чтоб привыкнуть к тому, что попугай теперь не попугай. А поскольку он теперь вроде бы человек, то хорошо бы ему поскорее научиться использовать свой увеличившийся в размерах мозг. Ну, Шаманка надеялась что внутри все тоже человеческое, хотя и отметила про себя, что если с Мафусалием что-то случится, то нужно непременно вскрыть ему черепную коробку.
– Ты же умный. Ты много был с Мареком и знаешь морские обычаи. Здесь, на чужом корабле никого не волнует что ты семнадцатый внук Треддишрика Якова. Тут ты такой же как Шосс, как Сэм, Рикку, Ривьен и я. Не знаю насчет остальных, но я ведь тоже из благородных кровей. Они уважают только Рована, потому что он молится богине-водяной ведьме.
Покопавшись с креплением, шаманка расстегнула костяную пряжку на повязке и приспустила ее, настолько, насколько в приличном обществе не принято, показывая край курчавых волос и светлый участок кожи чуть в стороне. Набор пятнышек в виде змеи.
– Моа отмечает человеческих потомков короля.
Вернув повязку на место, Нанниксанаре взяла Мафусалия за плечи и легонько качнула, заглядывая в глаза, с надеждой на то, что он ее понял:
– Мы не дома. Здесь не работает это. Потом, когда мы найдем Марека, ты сможешь ему пожаловаться, и он обязательно накажет всех тех, кто неподобающе обращался с его любимым по... Другом.
-
Вдогонку к "Снежнобелке и семи коротышкам" новые блокбастеры: - "Крысавец и чудодевище"; - "Луткозол"; - "Покачионтар; - "Му-Лай"; - и многие другие. А вообще, в Нанни явно погибает режиссер! Мультфильмы были бы короткими, но логичными xD
-
за преодоление столбняка и чалтскую речь.
-
Все еще ору с "Фусаиля".
|
Время пролетало достаточно незаметно пока девушки были заняты своей беседой. Какая всё же благодать – когда рядом с тобой, хоть и в камере, есть приятный человек, который умеет поддержать разговором. Рассуждая и смеясь вместе с госпожой Лалвар, Элизабет чувствовала себя комфортно, не смотря на тюремную обстановку. Однако, когда жрица заговорила о доме, паладин света растерялась, не зная, как на этот вопрос ответить.
— «Вернуться назад к семье? Смогу ли я позволить совершить такой шаг, после всего проделанного пути? После того как...?» — Скрестив пальцы в замок и перебирая большими пальцами, воительница грустно улыбнулась.
— Не беспокойтесь, госпожа Лалвар, я уверена, что рано или поздно этот вопрос был бы задан, если не вами, то кем-нибудь другим. Мои родители хорошие люди, военные даже, что мать, что отец. Повидали множество битв, перед тем как начать меня воспитывать. Мне кажется, даже если бы я решила остаться дома и заняться другим ремеслом, всё равно была бы в числе солдат. — усмехнувшись, девушка припустила свою голову. — Госпожа Лалвар, вы знакомы с понятием «право неожиданности»? — Задержав короткую паузу, и сделав глубокий вдох и выдох, девушка продолжила свою историю.
— Любой человек или существо вправе потребовать за какую-нибудь услугу право неожиданности. Такую клятву дал мой отец моей наставнице, когда моя мать была беременна мной. Так что, хотела я этого и или нет, меня всё равно бы забрали из родных краев в наполненное событиями приключения. Тем не менее, я была подготовлена. Родители усердно тренировали меня, чтобы я не ударилась в грязь лицом. Если бы вы только знали, какая это была честь быть ученицей столь прекрасной и мудрой воительницы как Камилия Аранда. А теперь… — голос дэ Калвензано резко оборвался. Сжав ладони в кулаки и прикусив губу, блондинка собралась с мыслями и силами, чтобы закончить свою историю.
— Теперь, когда моей наставницы нету рядом со мной, это мой долг перед ней, прожить свою жизнь будучи паладином света, неся за собой её наследие. — закончив свой рассказ, Элизабет обратно приподняла голову с улыбкой на лице, пока не правой щеке медленно бежала единственная слеза. — Простите если утомила своей историей.
|
|
|
|
|
- Думаю, достаточно долго, - пробасил Рован в ответ, продолжая неспешно шагать вслед за качающейся на волнах лодкой. - Я осознал, что могу это лишь когда увидел море вновь. Кажется, богиня стала ко мне благосклонней, однако... Когда они были уже у самого корабля, стоя над морской бездной, жрец неожиданно повернулся к ящеру и внимательно посмотрел на него долгим-долгим взглядом. - Однако ты обещал принести ей дары. Взгляд Рована, брошенный под ноги Кэтенаду - был красноречивее любых слов.
Мафусалий, следовавший за ними по пятам примерно в тот же момент услышал жутковатый инфернальный шепот, заставивший его резко повернуться, но ничего не обнаружить:
А затем ощущение испарилось, вновь оставляя его посреди морских волн, но ощущаясь какими-то новыми, неожиданными силами, поднимающимися из глубин черной попугайской души.
Корабль, при ближайшем рассмотрении - оказался быстроходной бригантиной, довольно скромных размеров. Только пара скорострельных скорпионов, установленных на надстройки судна выглядели достаточно опасным оружием для вражеского корабля, однако не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ставку торговец делал скорее на скорость, чем на то, чтобы выглядеть слишком опасным. По прямой бригантина разгонялась хуже их брига, но если идти под ветер, то все преимущества, несомненно, оказывались на стороне более маленького корабля со значительным размером косого парусного вооружения. А еще, судя по осадке, судно было пустым. То есть не везло никаких товаров в этом рейсе. Или же груз был крайне специфичен.
- Я верую в добрую сталь и заряженный арбалет, - отшутился дворф, хмыкнув в бороду. - Но вообще у нас в чести наши - дварфийские боги. А вот капитан очень уважает Амберли. Говорят, когда-то богиня или её жрецы оказали ей неоценимую услугу, так что перед плаванием мы просим благоволения Амберли, а не Селуне. Факт был не слишком обычным, но в сущности оставался в порядке вещей. Споры морской паствы между амберлитами и селунитами иногда превращались в маленькие религиозные войны, которые, впрочем были полезны лишь жрецам двух богинь. Сами богини не то, чтобы враждовали. Подъем на корабль был для всех троих уже типичен. Удача тоже возила с собой два вельбота для случаев, когда нужно было пристать к берегу, поскольку осадка брига заставляла с осторожностью входить в заливы не оснащенные пристанью. Так что, вскарабкавшись по веревочной лестнице и убедившись, что четверка их спутников стоит рядом с яликом и наблюдает, троица девушек оказалась на палубе. Повсюду, вокруг них, сновали дварфы. Корабль, судя по всему, и правда был дварфийским более чем полностью, оттого еще более странным оказалось увидеть их капитана. В свете корабельных фонарей стояла высокая смуглокожая полуэльфийка с чудесными белыми волосами, прикрытыми сверху лихой треуголкой. Она была не то, чтобы красивой, скорее потрясающе притягательной, но не столько чертами лица, сколько взглядом, позой, манерой держаться и ощущением всепоглощающей уверенности в своих силах. Облачена женщина была в легкую кирасу из чешуек какой-то морской твари, расширяющиеся к щиколоткам штаны были типичны для пиратов южной части Моря Мечей, а алый отрез плаща, свисающий вдоль её правого плеча сигнализировал, что женщина может являться представителем калимшанских диестро - мастеров дуэльного боя. Под кирасой сияла белизной рубашка с изящными манжетами, а левую руку полуэльфийка держала на эфесе превосходного, чуть изогнутого флотского палаша, столь же явно популярного у пиратов оружия, но на сей раз характерного для северных вод. Она склонилась ближе к дварфу, который привез их и внимательно выслушала, меряя каждую из пираток внимательным взглядом ореховых с алыми искрами глаз, после чего выпрямилась и улыбнулась так, словно солнце взошло в ночи, молвив красивым, музыкальным голосом: - Мой дорогой боцман говорит, что вы были брошены каким-то куском sslatari на произвол судьбы прямо в сердце леса Вилдат. Удивительная история, скажу по чести, поскольку я редко слышу о том, чтобы кто-то выходил из Вилдата не сойдя с ума. Однако, я чту законы морей и готова помочь вам, если мне за это что-нибудь будет. Я - капитан Лунного Дельфина, и мы плывем из Калимпорта во Врата Балдура с торговым рейсом. Фалберт, пригласи остальных на корабль, мы же не хотим показаться неучтивыми хозяевами? Тем более если среди них жрец уважаемой нами Амберли. Дворф почти сию же секунду ринулся к борту и громко заорал оставшейся внизу четверке, чтобы те поднимались. И пока команда собиралась вместе, женщина продолжала стоять, внимательно глядя на каждого вновь появляющегося, словно оценивала и взвешивала их. - Еще раз приветствую всех на Лунном Дельфине. Итак, хоть история и правда интересная, я предлагаю без обидняков начать с того, какую выгоду мы получим от помощи вам. Вы должны понимать, что от ответа будет зависеть то, в каком статусе вы достигнете Врат Балдура. Вокруг них собралась гурьба невысоких крепких бородачей. Всего их насчитывалось около тридцати - обычная команда для торговца такого размера, и так же, как и на берегу, лишь треть команды выглядела профессиональными бойцами.
-
Омг! Мой первый левел ап на этом ресурсе!
-
Кекнула, конечно. Но для плюса надо больше флешбеков про селунитско-амберлитскую войну)
|
|
Слова воительницы были встречены добродушным кивком - идея стоящая.
Баргул скинул рюкзак на землю и, положив посох рядом, принялся было за свой арканный гримуар (на деле выглядящий достаточно обыденно, словно какой-то не шибко большой гроссбух в твердом переплете) - в голове у него уже зрел план, как можно было бы облегчить вес персоны на мосту и вместе с тем не оставлять все пожитки на одном берегу. "Летающий диск мастера Тензера, я знал что ты мне ещё пригодишься!", - победно вскрикнул про себя чародей, прикидывая, что по записям вполне удастся провести ритуал призыва.
– Нужно будет расчистить местечко подходящего размера, уху, уху... – бурчал себе под нос Хевкрум, пока глаза пробегали по записанным арканным формулам.
Правда, стоило оставить молодежь без внимания, как тут же завертелись какие-то дела и, не успел старый дварф опомниться, как пройдоха полуэльф уже преодолел треть моста. У Баргула чуть глаза на лоб не полезли от такого вопиющего нарушения Плана!
Покуда дварф убирал обратно в сумку свой талмуд, уже и жрица Иноэль успела встать на мост.
– Да что ж вы такое делаете-то? – всплеснул руками Хевкрум. – Ба, молодость!
Смерив взглядом оставшуюся вместе с магом Элизабет, дескать, и ты туда же, небось, Хевкрум тяжело вздохнул.
– Эх, молодежь, не угнаться за вами, – хмыкнул дварф, впрочем, уже без горечи в голосе. Действительно, он слишком перемудрил там, где нужно было, как говориться, плюнуть и растереть. – Давай, Элизабет, я следующим судьбу испытаю, – обратился к воительнице маг, закидывая на плечи рюкзак, предварительно закрепив кое-как на нем свой посох. – Да пребудет с нами милость богов.
Переход по мосту выдался на редкость удачным. Баргул поначалу храбрился, пытаясь не выдать волнения перед высотой под ногами, чтобы остальным не показалось, вдруг, что дварфа могла напугать подобная малость! И как-то удалось чародею бравадой заразить самого себя настолько, что ноги выбирали доски получше, а сама конструкция почти не раскачивалась, что удивительно при массивности Хевкрума. Под конец чародей осмелел настолько, что уже мог оглядываться по сторонам на открывающийся вид и даже начал напевать какую-то песенку:
– ... дороги всё бегут вперед... через скалы и под деревьями... Ба, да по этому мосту и доспешный отряд дварфов пройдет! – Оказавшись на той стороне, маг издал победный крик и махнул Элизабет. – Давай, сударыня, бояться нечего!
|
-
А вам, юноша, — Баргул указал трубкой в сторону Киллиана, — настоятельно рекомендую воздержаться от засорения леса содержимым своего рюкзака. No! xD
|
|
Невысокий толстяк, подпиравший своей массивной тушей одну из стен барака, с безразличием взирал на разворачивающуюся перед его глазами потасовку. Можно было бы сказать, что мужики просто решили выпустить пар, да вот только куда там! Разве ж это назовешь «боем», если с одной стороны выступали мышцы и опыт, а с другой только вставшие на дыбы члены и пустые головешки, от которых разом отхлынула вся кровь при виде пушистой задницы этой… этого… не пойми чего? Бозз лишь презрительно хмыкнул, наблюдая за тем, как юнцы обмениваются ударами с парой ветеранов… исподволь размышляя о том, как удобно сейчас было бы прикончить любого из них, столь занятых этим своим маленьким развлечением. Ну да зачем впустую тратить энергию и кровь собратьев, когда от того никому (и ему в первую очередь!) никакой выгоды? Хотя, как оказалось, от этой потасовки выгода нашлась – воспользовавшись моментом, пока старики все еще махали кулаками, Гротаг на удивление шустро оказался поблизости, вроде бы чтобы подбодрить дерущихся, а в следующий миг столь же незаметно испарился из вида, но уже сжимая в ладони один из выбитых клыков. Добычу свою он даже не разглядывал, не желая привлечь к ней внимание других рабов, наощупь пытаясь определить размеры и остроту – если не сойдет за инструмент для побега, так хоть может за оружие или снаряд? Свободной рукой же Кровопийца почесывал свое брюхо и чресла, с интересом наблюдая за шерстяной гостьей. Уж каких чудес на Топях он в свое время не повидал, но вот такой диковины повстречать не доводилось! Интересно, почем бы такую рабыню можно было загнать племенам Долины Трех Рек, доведись ему обзавестись подобной пленницей? Впрочем, ему самому мохнатые сиськи если и пришлись по вкусу, то не настолько, чтобы ввязываться в стычку с объединившейся парой опытных вояк, что явно были на одной волне в этом вопросе, возможно планируя впоследствии "поделить" благодарную добычу между собой.
Обойдя импровизированное ристалище стороной, Бозз с привычной ленцой приблизился к статной самке, что заведовала готовкой в этом отряде, приветственно рыкнув. - Харчи, - без предисловия хрипло пробурчал лысый старик, мотнув головой в сторону входа. – Пшли заберем, пока другие не разобрали, - взгляд его на миг вновь сместился в сторону дерущихся, после чего Гротаг с ухмылкой добавил уже во всеуслышание: - Какой отключится – останется без жрачки. Сам виноват, - и с этими словами направил свое грузное тело к выходу из барака на удивление шустрым (как для него) шагом, намереваясь уловить силуэт Зойки, притащившей им это странное пушистое чудо. Ох уж эта бригадирша! От одной мысли о клыкастой дряни в его черной душе разгорался, казалось, позабытый с возрастом огонь. Дурное пламя, помещенное туда дрянным Богом. Бозз одновременно мысленно и восхвалял орчиху, умудрившуюся добиться подобного статуса среди мягкотелых людишек, и люто ненавидел ее. Вовсе не из-за предательства своего рода или же тех привилегий, каких девка добилась, но из-за того, что сам хотел оказаться на ее месте. Статус, власть, привилегии – Кровопийцу мало интересовали эти вещи, вернее, то, что придёт с ними. Ему, как какому-то избалованному ребенку, просто хотелось заиметь то, чего нет у него, но есть у других. Интересно, приходил ли кто-то к Зойке, кидая перед ней мордой в пол какого-нибудь провинившегося вояку из тех, что были посмазливей, подобному тому, как она сама притащила в их барак эту хвостатую бестию? Примерно с такими мыслями Бозз и покинул грубо сколоченное здание, выбравшись наружу и окидывая деловито шумящий лагерь придирчивым взглядом.
|
— Шевелитесь мешки с говном, если хотите чтобы сегодня вас накормили! — громкий рев надзирательницы, статной зеленокожей орчихи, разлетался по подлеску словно гром посреди ясного неба. Вдобавок к её крикам звучали громкие хлопки хлыстов, которыми без промедления пользовались бронированные солдаты, следящие за тем чтобы все в колонне выполняли свою работу. Однако даже в броне эти двадцать человек смотрелись довольно хило на фоне десятерых орков, что медленно двигались по протоптанной тропе, неся на своих плечах огромные брусья срубленных недавно деревьев. Все они были одеты в обычные для рабов тканевые робы, что почти не защищали от холодных дуновений весеннего ветра, и в такие же обычные тканевые подобия обуви, которые своим видом скорее походили на простые портянки. Подобная обувь постоянно пачкалась об грязные дороги, которые после совсем недавно закончившейся зимы были ещё грязнее чем обычно, но рабам конечно же никто не выдавал новых, пока те в конец не изнашивались, превращаясь в труху. После шахт работа на воздухе для рабов казалась счастьем, однако здесь в отличии от той же шахты подобная одежда была совсем не кстати, и всевозможные болезни точно подкосили бы даже устойчивых орков, если бы не присутствие в их бригаде Раммаша. Этот шаман знал толк в целебных травах, и во время рабочих походов в лес или к горам, всегда находил время для того чтобы собрать необходимое для лечения своих собратьев. Орков в основном посылали рубить деревья и добывать камень, после чего эти ресурсы по всей видимости отправлялись из их поселения прямиком на фронт, который пролегал совсем недалеко. Несколько раз им даже доводилось возить трупы других рабов, которые были выбраны для очередной атаки или обороны, и использовались настоящими войсками как обычное мясо, которым можно было пожертвовать. После тяжелого дня, за который они вновь перевыполнили норму, возвращаться в бараки было даже немного приятно. Да, это был не их дом, но со временем начинаешь привыкать к подобному течению жизни и стараешься радоваться хоть чему-то. Каждый из них знал что надзирательница не лишит их ужина даже не смотря на все её крики, ведь именно они позволяли ей выделяться на фоне прочих бригадиров, благодаря тому что их бригада всегда не только выполняла свою часть работ, но и перевыполняла её, за что орчихе полагалась награда, как и самим оркам. И вот наконец впереди показалось поселение, со стороны которого привычно доносился гвалт голосов и шум кипящей работы. Не смотря на то что этот аванпост королевства существовал уже несколько месяцев, тут все ещё велась постройка зданий для солдат и бараков для рабов. Первые от вторых было очень легко отличить, так как даже невооруженный взгляд заметил бы разницу между хорошо сложенным домом с окнами и хорошей выделкой, и обычным наспех построенном бараке, который со стороны походил скорее на сарай, чем на место предназначенное для жилья. Донеся брусья до крытого склада, бригада наконец вздохнула с облегчением, а Зойка, орчиха что была их надзирательницей как обычно ушла отчитываться перед местным командиром, настоящим рыцарем имеющим титул графа, который был тем ещё моральным уродом. Пока её не было они могли умыться в местном колодце для рабов, и наконец вернутся к себе в барак. Надо заметить что их здание выделялось на фоне прочих, так как было единственным довольно большим бараком, с таким дверным проемом в котором поместилось бы два человека, встав друг на друга, а по ширине в него без проблем смог бы протиснуться бык. Именно здесь и жили орки, на небольших самодельных постелях, и здесь же они принимали пищу, а так же хранили свои нехитрые запасы состоящие из запасного белья и каких-то трав и мазей, которые удавалось прятать от надзирателей. И вот когда они уже спокойно устроились на своих местах, давая своим уставшим телам немного отдохнуть, входная дверь внезапно распахнулась и в помещение вошла Зойка, следом за которой в барак вошло ещё двое человеческих солдат, которые тащили под руки ослабевшее и израненное тело какой-то шерстяной бабы. То что это именно баба можно было сразу же понять по форме её тела, в которой зоркий глаз сразу же мог вычленить те детали, которые громко говорили о том что это нечто имеет грудь и пускай и шерстяную, но задницу. Затащив её в барак, солдаты бросили её на пол, после чего отдав честь орчихе быстренько удалились, оставив ту наедине с её бригадой.
— Эта табакси не продержалась против Грыза и трех минут, а граф поставил на неё большие деньги. — в этот момент орчиха смачно сплюнула в сторону лежавшей на полу девушки, после чего с размаха пнула её своим стальным ботинком в живот, от чего табакси тихо взывала, судорожно дернувшись на полу. — В общем он решил что с этого момента она ваша забота, делайте с ней что хотите. Можете таскать на работу, можете трахать, можете её даже сожрать, мне без разницы, но теперь она с вами и соответственно так же будет получать еду... Кстати о еде, не забудьте забрать вашу жратву через десять минут у входа. Завтра прибудет новая партия рабов, среди которых будут и такие же как вы.. тьфу.. орки.. так что вместо рабочки будете принимать возможное пополнение и расширять свой барак. Ну все, меня по всякой херне не беспокоить, иначе вы знаете что будет.
После этих слов, она просто развернулась и ушла, на прощание лишь ещё раз плюнув на тело табакси, хлопнув за собой массивной дверью и оставив десять орков наедине с их новой товаркой. Надо заметить, что внутри этого поселения всех рабов старались делить по расам, строя для них отдельные бараки, так чтобы внутри них возникало меньше конфликтов, и поэтому появление здесь этого шерстяного чуда было огромным таким исключением из правил. Из десяти живущих в бараке орков, лишь трое были женщинами, да такими что к ним лишний раз свои яйца было не подкатить, так как в прошлом две из них были воинами своих племен, а третья прекрасно готовила хавчик и последний орк который попытался её снасильничать помер от какой-то жуткой болезни, после того как поел её стряпни. Ожидаемо появление этой кошки привело мужскую часть барака в ступор, по крайней мере некоторых из них, но прежде чем довольные морды орков предвкушающие скорое удовлетворение своих низменных желаний успели вдоволь рассмотреть гостью, один из самых старых в бараке мужчин поднялся со своей постели и первым подошел к ней. То был статный мускулистый орк, который не смотря на седину в волосах все равно казался огромной горой мышц и по выработке никогда не уступал молодым. Он отказался от своего имени, после того как был пленен и потому все называли его просто, Старый, как он сам попросил себя называть.
— Раммаш, у тебя ещё осталась та целебная глина? А вы чего уставились, морды наглые, принесите воды да поживей... Если сейчас её трахать начнете, то здесь и помрет девка, а тот мелкозубый Граф ни за что бы не дал нам так легко распоряжаться его имуществом. Подстава это, духом чую... Предки видят, у меня и самого уже член дымится от недостатка хорошей бабы, но если ж думать только членом, то так и помереть недолго, при том совершенно бесславно и тогда уж точно никогда не бывать нашим духам в Полях Вечной Охоты. — и пока Старый говорил, он одновременно с этим бесцеремонно лапал ослабевшее тело табакси, совмещая приятное с полезным, а именно осматривая тело на предмет ран и давая своим рукам немного женского тепла.
|
|
– Золото из Чалт должен быть в Чалт. Твоя быть плохой охраняльник. Но кольцо твоя если хотеть, может носить. А еще ты мочь нести сумка и делать легче ходьба других. Решив, что от выросшего Шмыги пользы все же больше, чем вреда, но крайней мере на суше, шаманка расслабилась. Нанниксанаре отвечала довольно тихо и лениво, но тем не менее, ее органы чувств все же работали на полную, по крайней мере слух, ведь с прикрытыми глазами много не увидеть. Правда новый шум заставил все же открыть глаза и поднять голову. Ривьен удивила наверное даже сильнее чем превращение Шмыги в Мафусалия – есть членов племени можно только в случае великой нужды, и уж в чем, а в провизии недостатка не было. – Ривен. Ты еш не папуг, еш еда. Если ты ешь еда, наша нести легче, если нести легче, тогда идти быстро.
Вопрос же Кэтенада заставил задуматься, но делать это шаманка предпочла вновь расслабившись и повернувшись на спину. – Нет, если кольцо снять, Масаиль быть Шмыга снова. Но моя думать что он стать Шмыга снова через "ПУХ"! – Нанни изобразила руками взрыв и браслеты на предплечьях хором звякнули, – Моя бояться, нас тогда брызгать кровь и какашка.
Очередная порция шума, заставила Нанни вновь подняться на локтях, теперь же неохотно. Правда, картина, на которой Шмыга, то есть Мафусалий избивает Ривьен, заставила заулыбаться. Птица глупый. Если он хочет отбиться, то ладони нужно чуть сжать, и бить когтями. Коготь в глаз решает проблему с особо яростными любителями плоти. Странно что он не пытается оцарапать ее когтями на ногах. Это было бы еще забавнее.
– Наша быть далеко от твой бог, шаман морской баба, – ответила Нанни Ровану, – Некуда тут его приносить жертва. И о жертва должен решать вождь. Так быть правильно.
Даже если он прав, то, по мнению волшебницы, силы их богини моря здесь, в лесу недостаточно – каждому месту свои духи, и пока лишняя сила, которая может что-то нести более предпочтительна, чем благосклонность далеких духов. А уж чего, а в духах она понимала, ну, как ей казалось.
|
|
|
|
Завершив те малые приготовления к ночлегу под открытым небом, что они могли себе позволить (учитывая ограниченные ресурсы и необходимость соблюдать осторожность в чужом и враждебном лесу), ящер тихонько устроился у одного из поваленных древесных стволов неподалеку, прикрыв глаза, но все еще не спеша отходить ко сну. Даже телу выносливого и бывалого охотника нужен был отдых после многих часов пути по пересеченной местности, тем более, что в процессе приходилось заботиться не только о себе, но и о других, менее выносливых членах стаи. И хотя он чувствовал по физическому напряжению в теле, что пройденное ими расстояние вовсе не было плодом его воображения, неутешительный доклад плутовки, после того как весь отряд остановился на привал, говорил о том, что, как говаривали иные пираты, "дьявол его знает" сколько еще им предстоит пройти. И хотя Кэтенад не торопился делать неутешительные выводы, ситуация их оставалась незавидной. Не зная, вызвано ли это особыми свойствами самой местности или же какой-то странной волшбой, сотворенной, например, теми же длинноухими "мудаками", как их прозвали сестры, самец отнюдь не был уверен, что в его силах как-то изменить положение вещей. «Совсем потерялис-с-сь?» - он внезапно ощутил болезненный укол своей гордости, заставивший вспомнить слова Марека про отведенный им на это путешествие срок: два дня. Всего два дня! Это не должно было быть слишком сложным переходом, не для бывалых морских волков (хотя сам Шосс был скорее морской ящерицей или же змеей), и все же – вот они, сидят в полумраке, едва разгоняемом в стороны светом костра, не зная сколько еще часов или дней пути осталось до их цели. И хотя чешуйчатый пират не склонен был так вот запросто признавать свое поражение – тем более перед безликом Лесом! – мысль о том, что им стоит озаботиться запасным вариантом, посещала его все чаще. Окружающий лес мог стать бесконечным источником провианта, а в своих возможностях раздобыть пищу и питьевую воду Кэтенад не сомневался даже в текущих обстоятельствах. В отличие от способности отыскать выход из сложившейся ситуации. В таком случае, они могли бы не спеша продолжить путь, вместо того, чтобы нестись в неизвестность, сломя голову и рискуя сломать при этом еще и шею! Или даже… основать свое собственное племя, оставшись здесь, в лесу!..
Сердито взрыкнув, ящер тряхнул головой, прогоняя из тела бесовской дух, что наверняка и заставил его даже подумать о подобном предательстве… А в следующий миг уже подпрыгнул вверх, точно потревоженная во время отдыха кошка, сердито оскалившись на неожиданно нарушившего свою рутинную ругань Шмыгу! - Пер-р-рнатый зас-с-сра…нец… - негодующе прорычал людоящер, удивленно глядя на странного пришельца, стоявшего на том месте, где еще совсем недавно раздраженно выхаживал взад-вперед питомец маленькой воровки. Первым же порывом Шосса было сорваться с места, накинуться на незнакомца, пригвоздив его к земле, но… его агрессивный подход был прерван не менее бурной реакцией самой Рикку. «Это – Шмыга? Тот хищный летун? Он всегда умел так?» - кавалькада мыслей неслась в голове чешуйчатого так быстро, что даже его привычный "шипящий акцент" успел куда-то улетучиться. Заслышав предположение одной из сестер о том, что этот странный самец перед ним и был той самой птицей, что все они хорошо знали, Кэтенад даже испуганно взглянул на собственные лапы! Но, к счастью, на его мощных конечностях по-прежнему красовалась крепкая чешуя, клыки и когти были на месте, а хвост продолжал раздраженно "танцевать" где-то позади… Значит метаморфоза постигла одного лишь Шмыгу-который-не-Шмыга, заставив людоящера облегченно (и с присвистом) выдохнуть. Подобравшись поближе к этому странному существу, Шосс принялся наворачивать вокруг него круги, разглядывая то так, то эдак, периодически склоняя голову к мускулистому плечу - Рикку… - с сомнением в голосе обратился он к белокурой пиратке. – Каш-ш-шется твоя птица ис-с-спортилась! – и с этими словами Кэтенад, без всякого смущения отодвинув мешавший обзору плащ в сторону, резко ткнул когтистым пальцем в ныне мягкую, незащищенную ягодицу "бывшего попугая".
-
Кажется, Кэтенад просто завидует крас-с-савцу Мафусалию))
-
заставил улыбнуться)
-
За сговор с рыжей!!! Ну и ситуация вышла смешной. Ору
|
-
Прощай, прекрасная полуорчиха. Это было одно из самых исчерпывающих и душевных прощаний персонажа из прочитанных мной. Жаль только, что не мог тогда стоять рядом с Камалой в бою.
-
Когда умираешь, то не уходишь, а наоборот, остаёшься — как она сейчас. :с
-
Это, было таким чудесным моментом 。・゚゚*(>д<)*゚゚・。
-
Верность друзьям и забота о них даже на *грани* - достойно. Очень.
-
Шикарно
-
Хнык..
-
Снимаю шляпу. Вложить столько в послесловие Камалы ...
-
Красиво.
|
Не удивительно, что полуэльф так быстро согласился. Амберстоун даже подумала, наверняка решивший Киллиан внутри себя радуется обстоятельствам. Всего за цукаты! Жрица только усмехается, протягивая на его ладонь свою, не слишком отдавая отчёт, где побывала оная. В любом случае, сладости были и не обязательными. Она бы выполнила своё предложение и без этого, это скорее пришлось к слову; но так, почему бы и нет. Кивая вдобавок головой, Лалвар обоими руками перехватывает флягу, и повозившись с пару секунд, решив что справиться с укладыванием новой вещи в рюкзак не снимая его с плеч, сдаётся, и всё же, роняет вновь всё к повозке.
И не зря; дельное предложение она услышала от Хайвальда, тут же вздёрнув подбородком.
— А я бы посмотрела кое-что, — транжиркой её назвать нельзя было, однако, возможность прикупить у мужчины то, что могло строить в три дорого в городе, звучало заманчиво. Оттолкнувшись от земли и оказываясь в повозке, которая, ни много, ни мало, служила попутчикам домом последнюю неделю, она точно знала, в какой угол нырнуть. Любопытство не было плохим признаком, тем более, чем ещё можно было заниматься в пути, как не разглядывать, что вёз на продажу в соседний город торговец?
— С вашего позволения, Хайвальд, я возьму комплект целителя, — громко произносит белокурая девушка, вновь оказываясь на свежем воздухе, и обходя повозку, вертит перед лицом мужчины кожаный кошель. Был у неё однажды такой же, и очень пригодился в деле; однако, смотря на вечно набивавшего шишки Джерсина, ей пришлось отдать комплект эльфу, в надежде, что хоть это как-то спасёт его от попыток самоубиться на ближайшем камне. С теплой улыбкой она оглядела дорогу, на мгновение размышляя, где сейчас находился её друг. Прошло совсем немного времени с их расставания, а словно только вчера они дружно сидели за костром и делили общий ужин.
Протягивая торговцу озвученную сумму денег из своего кошелька, она осторожно перематывает его обратно, засунув за пазуху, поблагодарив его. И она уже готова сделать шаг в сторону, как отвлекается на разговор Хайвальда и Элизабет, решившую благословить путь мужчины.
— Аминь, — почти еле слышно двигая губами добавляет жрица, стоит светловолосой закончить. Оглянувшись по сторонам, отдавая себе отчёт, что кажется только две девушки и понимали, за что молилась паладин, Амберстоун подходит к Элизабет и протягивает ей ладонь, помогая подняться, – вовсе не потому, что считает её слабой, не подумайте. И следуя дальше к своему рюкзаку, до конца упаковывает новое приобретение.
Стоит ей услышать, как последний из путников оповестил о своей готовности, Амберстоун тут же добавляет:
— В таком случае, в путь? — оглядев свою компанию, уточняет Лалвар, а остановившись взглядом сначала на Киллиане, она быстро поворачивает голову к торговцу, — Молю, моргните дважды, если у вас что-то осталось, но лучше скажите, что у вас ничего нет. Хорошего вам пути, Хайвальд, — с благодарным тоном произносит девушка, и определяя, где север, подбросив рюкзак при помощи лямок за спиной в последний раз, она делает первые шаги в сторону от основной дороги.
|
|
-
...что сам зверь может быть другого мнения, и такой титул как «питомец» вряд ли обрадует столь независимую личность.Все верно! Свободу попугаям! xD
-
Птичья личность)
|
|
|
Несколько недель – а для некоторых из авантюристов так даже месяцев! - пути через неспокойные воды огромного внутреннего моря могут утомить любого. Ведь чем заняться на корабле пассажиру, запертому в скромной каюте внутри его массивного «пуза», когда снаружи, за крошечным оконцем, сколько не гляди, будет все та же водная толща, то спокойная и ровная, точно лист пергамента, то бушующая и непокорная, точно огромный неистовый зверь. Тот, кто говорил, что морская гладь успокаивает сердце и душу, явно никогда не покидал побережья. И хотя некоторых пассажиров уже давно начало подташнивать от столь серой и однообразной картины, нарушаемой лишь мимолетными штормами, порой налетавшими на массивный корабль «Владыка Фей», большинство авантюристов, стремившихся достигнуть Лэ’Гуан ради ожидавших их там богатства и славы, стойко переносили невзгоды морского путешествия. И вот, когда после длительного пути пассажиры и экипаж судна были готовы сойти на берег, радуясь возможностью вновь ощутить твердую землю под ногами, их, утомленных Большой Водой, теперь встречала вода небесная. Ну, конечно же, по закону подлости именно в этот день должен был пойти дождь! Матросы, с пресными лицами перетаскивавшие на берег многочисленные тюки и бочки, не стесняясь в выражениях, сквернословили, понося на чем свет стоит плохую погоду и воздушных демонов, ее наславших. При этом, с присущей многим морякам суеверностью не рисковали упоминать по имени ни их самих, ни каких-либо иных сущностей, божественных или нет, опасаясь заслуженного гнева последних. О пассажирах же в этой кутерьме как будто совсем забыли! Что и не удивительно, ведь деньги с них были получены еще на берегу, а сейчас, когда корабль причалил в огромной гавани города, лишние нахлебники экипажу судна были уже ни к чему. «Вы хотели попасть на легендарный остров? Получите-распишитесь!» *** Время: чуть после полудня. Место: один из причалов огромного порта Лэ'Гуан, ныне скрытого за пеленой дождя. - … и побыстрее проваливайте с моего корабля! - на удивление довольным голосом прикрикнул капитан Джарг, невысокий, почти что квадратный дварф пиратской наружности, на медленно выползавших из нутра судна сухопутных крыс. – И ты, Шего, тоже убирайся подобру-поздорову! «Билет» свой сполна отработал, - к сожалению, за все это время пожилой судовладелец так и не сумел запомнить имени Шеогората, либо же сознательно его коверкал всю дорогу, отводя таким образом душу. Впрочем, несмотря на все это, на памяти немолодого полуорка это был далеко не худший из его вояжей. Остальной экипаж, признавший в бывалом моряке одного из своих, был куда более доброжелательно настроен, либо же просто не скрывал своего отношения, в отличие от капитана, провожая собрата на берег пожеланиями скорее отыскать баб и выпивку – чего еще ожидать от морского сброда? Вслед за ним незаметной тенью, почти что сливавшейся с пеленой дождя, проскользнул мимо матросов и невысокий, странно одетый мужчина, цепким взглядом изучая окрестности и почти не обращая никакого внимания на льющуюся с неба влагу. Его путь до этого острова занял куда больше времени, чем у остальных пассажиров, и если бы не искусство медитации, а также самолично поставленная перед самим собой цель, то даже Синдзе не был уверен, что сумел бы сохранить рассудок в этом утомительном и монотонном путешествии. Хоть его народ и жил на островах далекого отсюда архипелага, сам Нобутага никогда не считал себя «человеком моря», а потому не меньше других был рад наконец-таки оказаться на берегу. Спешила покинуть корабельный настил и молодая девушка, что, несмотря на свой энергичный настрой, умудрилась застрять в проходе, не в силах протиснуть сквозь узкий дверной проем массивный рюкзак. И лишь грубая физическая мощь следовавшего за ней по пятам настоящего гиганта, с трудом помещавшегося в корабельном коридоре, помогла устранить пробку на выходе из пассажирских кают на палубу. С улыбкой поблагодарив своего спутника, Мэри затопала по влажному деревянному настилу, слегка сгорбившись, чтобы защититься краем своего массивного рюкзака от падавших с неба тяжелых серых капель. Впечатленные сценкой миниатюрной девицы, без особых усилий тащившей свой более чем громоздкий груз, несколько оставшихся на судне матросов разразились удалым свистом и улюлюканьем. Один даже предложил мисс Кромптон разделить вместе с ним нелегкую жизнь моряка - и в придачу согреть его койку! - но целенаправленный взгляд полуэльфийской девы был в тот момент устремлен исключительно на берег. Бросив короткий взгляд на своих распустившихся перевозчиков, Огландир лишь недовольно буркнул себе что-то под нос, поспешив нагнать подругу. На фоне невысокой Мэри, его богатырского вида фигура, едва прикрытая грубо обработанными, плотными шкурами, казалась совсем не-человеческой, что по сути таковым и являлось, ибо Стентапотумко был никем иным, как голиафом – представителем довольно редкого в этих краях вида. Какая бы кровь не текла в его жилах, сомневаться в мощи будто специально выставленных на показ мышц нисколько не приходилось! Да и собственная ноша гиганта ничем не уступала поклаже семенившей перед ним девушки. Помимо этих путешественников, борт «Владыки Фей» покинули и другие искатели приключений: покрытые мехами, кряжистые северные варвара; темнокожие туземцы, легко одетые и еще легче вооруженные; закованные в сталь, рыцари и наемники, тут же разбившиеся на несколько небольших отрядов, стоило им ступить на берег, и теперь недружелюбно взиравшие друг на друга; и вместе с тем множество-множество иных. И пока вся эта многочисленная компания медленно заполняла собой практически безлюдные пирсы Лэ’Гуана, сам город, как и его обитатели, выжидал, притаившись в засаде точно огромный, свирепый хищник. Учитывая, сколько других смельчаков, подобных этим, уже исчезло, навсегда растворившись в его ненасытной пасти, это сравнение было как нельзя кстати! Ролан же, все это время укрывавшийся от дождя под скатной крышей одного из близлежащих складов, силился рассмотреть за пеленой дождя силуэты новоприбывших «героев» (как, наверняка, им самим хотелось бы себя именовать), ласково именуемых представителями городской стражи «свежим мясом». Именно один из таких бравых служителей порядка и сообщил Квалантри, всего за пару серебряных монет, дату и время прибытия следующего корабля с материка. Мужчина, хоть и являлся уроженцем острова, и сам пробыл здесь всего несколько недель, а потому всецело на местного еще не походил, однако к тому, что звонкая монета – особенно, если она не одна! – развязывает многие языки, уже успел привыкнуть. Другое дело, что этих самых монет у него с каждым днем становилось все меньше, а грандиозные планы Ролана требовали их с каждым днем все больше. Пытаясь разрешить именно эту «маленькую нестыковку», он и прибыл сегодня в доки, в надежде заключить взаимовыгодное соглашение с кем-либо из многообещающих авантюристов… пока этого не успел сделать кто-либо другой. Куй железо, пока оно горячо! И все же, этот чертов ливень успел смешать все его планы – за такой пеленой даже его взгляду опытного охотника с трудом удавалось различить хотя бы очертания судна, не говоря уже о лицах сновавших у трапа людей. Наплевав на все неудобства и выбравшись из своего укрытия под проливной дождь, Квалантри поглубже «нырнул» в свой капюшон и принялся сокращать дистанцию, ориентируясь лишь на общий контур корабля да гомон спустившихся на берег людей, едва слышный за барабанной дробью водяных капель. Каковым же было его удивление, когда всего в нескольких шагах от него объявился странный субъект, одетый в причудливые черные одежды, каких Ролан никогда прежде в своей жизни не видел. Еще более удивительным было то, что хоть их обоих и скрывала от посторонних взглядов завеса дождя, этот… кажется, молодой мужчина смотрел строго на Квалантри, точно уже давно следил за ним. Точно… он наверняка знал, где искать кого-то, кто хотел бы сам остаться незамеченным. Недолгая игра в гляделки, и вот уже оба незнакомца были готовы нарушить тишину, если унылую мелодию дождя можно было считать таковой… Однако их опередили. - Дорогие гости! Добро пожаловать на Лэ’Гуан! – громогласный голос, явно усиленный какой-то магией, с легкостью заглушил как вялые разговоры пассажиров «Владыки Фей», так и шутошные перебранки экипажа. Более того! Казалось, что он умудрился заглушить само ненастье, потому как шум ливня внезапно стал едва слышен, а спустя считанные мгновения и сами капли, сплетавшиеся прежде в непроницаемое полотно, стали заметно реже, меньше, пока бушевавший на побережье шторм и вовсе не сменился легким, даже слегка приятным дождиком. В этой внезапной тишине стали отчетливо слышны два звука, неспешно приближавшиеся к удивленным гостям острова: гулкий стук подкованных солдатских сапог о каменную мостовую и легкий скрип колес. А спустя несколько ударов сердца к этим звукам добавилась и картинка: около двух дюжин хорошо вооруженных солдат маршировали сквозь ливень, ведомые закованным в сталь с головы до пят богатырем. И пускай ростом он все равно на голову уступал здоровенному пассажиру-голиафу, судя по всему, предводитель стражников вполне мог похвастаться столь же впечатляющим телосложением и физической силой. - От имени магистра Финеаса из Торговой Гильдии Имлира и лорда-губернатора Тодеуша Горильски, я приветствую вас в нашем городе! - вновь раздался его зычный голос, а сама процессия точно по неслышимой другим команде замерла в паре десятков метров от застывших в удивлении мужчин и женщин, что прибыли "покорять" Лэ’Гуан. За спинами замерших в ожидании приказа стражников по-прежнему непроходимой стеной лил дождь...
-
Внушительное и вдохновляющее начало.
-
С почином нас! Хорошее начало
-
Время и место каждого Подвига определяется Судьбой. Но если не придёт Герой, не будет и Подвига.
-
Ну, с почином. Надеюсь, смогу соответствовать
-
Ну, погнали ребята!
-
Отличная работа с текстом.
|
-
Дернув за одну из цепей зверь рывком подтянул к себе ближайшего импа и, схватив в ужасе заверещавшего демона за руки и ноги, вытянул его перед собой, а после с влажным хрустом скрутил в тугой жгут как выжимаемое мокрое полотенце и разорвал пополам, орошая все вокруг черной нечестивой кровью и содержимым потрохов.
Сказочно! (ノ◕ヮ◕)ノ*:・゚✧
|
|
|
|
Содержание предыдущих серий:
Некая таинственная сила перенесла в круг камней Эйру, Шквала, Моранда и Лорина. После первых удивлений и знакомств, они услышали звуки отчаянной борьбы в густом тумане и поспешили на помощь. Отбив странную эльфийку от не менее странных умертвий, герои вытащили её из болота и отнесли в круг на холме. Тогда древние символы и узоры на камнях замерцали, а в головах у каждого зазвучал по-матерински близкий и печальный голос. Голос поведал о том, что Тьма уже пробудилась и дабы противостоять ей, ваш отряд избранных должен отыскать артефакт великой силы - плащ Карстена. Когда звезднорожденные покинули пределы круга во второй раз, на них напали уродливые создания, будто сотканные из первородной тьмы... Победа над ними далась тяжело, но сплотила новых знакомых ещё сильнее.
Вскоре герои набрели на деревню под названием Баратх и выяснили, что оказались в топких болотах Кахура. Поговорив с местным жрецом, они уверились, что артефакт где-то рядом и решили на некоторое время задержаться, чтобы получше изучить местность. Как раз в это время на деревеньку напали невесть откуда взявшиеся разбойники, которые хоть и не ожидали присутствия тех, кто смог предоставить столь яростный отпор, но всё же успели унести с собой кое-какое добро и пленников. Идя по следу налетчиков, во многом благодаря дворфийскому чутью Моранда, отряд обнаружил древнее захоронение, которое очевидно принадлежало чужестранному герою, который мог бы быть Иовином Карстеном... Однако, вместо плаща Моранд нашёл лишь тревожные пророчества.
Решая проблему с разбойниками, герои наткнулись на обширную систему пещер под старинным, давно иссякшим рудником. Из-за сильных дождей на нижних уровнях скопилось много жидкости, а последний ливень довершил дело - под давлением воды одна из прохудившихся стенок ломается, открывая проход в секцию шахт С ТОЙ СТОРОНЫ. Что становится сюрпризом для всех!
Когда вода ушла и звезднорожденные начинают исследовать подземелье, они нос к носу сталкиваются с существами, похожими на извращённое подобие дворфов. После короткой ожесточённой схватки в руки героев попадают доказательства угрозы со стороны подземных жителей «дуэргар». Столкновения с армией не происходит, но косвенных улик достаточно, чтобы доказать присутствие множества воинов. Вернувшись в Баратх, отряд рассказывает обо всем жрецу и убеждает жителей деревни спешно собраться и бежать под защиту городских стен. Жрец передаёт артефакт, хранившийся в полуразрушенном храме. Лорин остаётся с деревенскими, чтобы помочь им со сборами, остальные же спешат вперёд, чтобы не терять времени...
Достигнув города Ачи-Гетта, квартет встречает примечательного охотника невысоклика и спасает местных крестьян от взбесившегося анкхега. Насекомые эти обычно лишь способствуют качеству почвы и практически никогда не подкапываются так близко к поверхности. Для них здесь просто нет подходящей добычи. В брюхе у чудища обнаруживается необычная чёрная стрела - новое свидетельство. К сожалению, старейшины Ачи-Гетта оказываются слишком медлительными и самодовольными, чтобы внять доводам чужестранцев и хотя дают обещание принять беженцев из Баратха с распростертыми объятиями, но что-то подсказывает героям, что все силы и внимание на подготовку к возможной войне брошены не будут. В конце концов принимается решение незамедлительно двигаться дальше по направлению к самому крупному поблизости городу, а именно - к Андрапуру. На пути к нему, впрочем, лежит ещё несколько населенных пунктов, которые тоже не помешало бы оповестить. Ближайший из них это речной Садхар...
Город впереди выглядит, как незаживающий струп на теле земли, сгустившийся коркой по обеим сторонам реки. Дым из множества очагов поднимается над ним, подобно туману. Здания наседают друг на друга, кривые и тесные, будто строили их совсем не заботясь о красоте и симметрии. С одной стороны понять неведомых градостроителей можно, со всех сторон Садхар окружён болотами и в планировке развернуться довольно сложно. Должно быть во времена его основания никто не предполагал, что городок способен так разбухнуть и превратиться в бурлящий активностью речной порт. С другой стороны куда только смотрели недавние его правители? Стены можно было бы расширить, там и тут осушить почву, дать вздохнуть реке, а вместе с ней и горожанам... Но нет. Ничего из этого сделано не было. Всё новое беспощадно лепилось на старое и вот результат. Жадность тому причина, лень или глупость? Да уж... На своём веку каждый из вас повидал разные города. И приятные на вид и уродливые, но Садхар... Настолько отвратителен, что в само его существование было бы трудно поверить, не увидь вы его собственными глазами. Впрочем, о том, что местечко это не из приятных - предупреждали.
Уже на подходе вы замечаете, что из главных по вашу сторону ворот медленно выползает небольшой обоз с пешей охраной. Ещё слишком далеко, чтоб разглядеть подробности, но если вы не свернёте с дороги, то рано или поздно встретитесь.
|
|
|
Несмотря на то, что это не было его первым путешествием в компании племенной сказительницы, музыка оставалась для Шосса чем-то необъяснимым и непонятным. Способная привести теплокровных как в состояние кататонии, так и повышенной расслабленности, из-за чего некоторые собратья по племени начинали напоминать людоящеру старого шамана Острых Хвостов, когда тот наевшись специальных корешков и выпив отвара для общения с духами, принимался медитировать, взобравшись на самый высокий (и теплый) из болотных камней. Возможно ли, что весь экипаж «Королевской Удачи» был столь же любим Богами, как их старик Друум? Вот у самого Кэтенада, сколько бы он не нежился на солнышке, никогда не получалось услышать глас небожителей, а тут выходило так, что под странные звуки, издаваемые инструментом Сэмми, вся пиратская команда Марека получала способность входит в шаманский транс. «Пасть» находил это весьма… любопытным. Не зря он дал этой сестре прозвище «Грёза»! Вот и сейчас, расслаблено развалившись поближе к костру, Шосс пристально наблюдал как девушка перебирала струны своего причудливого инструмента. К сожалению, ящеролюду до сих пор так и не удалось приобщиться к этому странному ритуалу, достигнуть той же ясности ума, что и шаман их предыдущего племени. Возможно, у него просто не было таланта к общению с тонким миром! Но это не мешало Кэтенаду продолжать попытки… К тому же, ему нужно было отвлечься. Напряжение почти целого дня пути начинало сказываться даже на толстошкуром дикаре, давя на психику чешуйчатого пирата. Этот лес уж слишком сильно отличался от его родных болот, что делало большую часть имевшегося у Пасти опыта практически бесполезной. Или же так сказывались последние годы, в течение которых он больше привык измерять шагами палубу «родного дома», всюду следуя за Стилом? Сперва пленение, а теперь вот это… Неужто его чувство опасности совсем атрофировалось?! Так или иначе, но путешествие через Вилдат оказалось куда неприятнее, чем людоящеру бы хотелось.
…и то, что приближающуюся опасность первой заметила именно бардеса, а не он сам, только подтверждало это. Приблизившись к Грёзе, чудовищный пират присел на корточки неподалеку от нее, пытаясь прислушаться к тем же звукам, что заставили Сэм насторожиться. - Кто-то ес-с-ст? Да-а-а, это разумно… Нам лучше не приблиш-ш-шаться. Хищник до пос-с-следнего будет отстаивать с-с-свое право на добычу… С-с-сделаем крюк? – не взирая на собственные слова, «Пасть» извлек из притороченного у пояса колчана костяную стрелу. И только после этого вопросительно взглянул на Рована, что каким-то чудом пока умудрялся вести их отряд в нужном направлении, помогая избегать ненужных стычек с местными обитателями или дикой фауной.
Однако, прежде чем они пришли к какому-то решению, темнокожая ведьма решила своими собственными глазами – вернее, буркалами ее фамильяра! – взглянуть на поджидавшую их впереди опасность. Пронаблюдав за очередным непонятным ритуалом Нанниксанаре и дождавшись пока ее многоногий слуга исчезнет в зарослях, Шосс приблизился к колдунье, стараясь поддерживать почтительную дистанцию перед обладательницей Дара Плетения, и негромко у нее поинтересовался: - Ты вылизываеш-ш-шь своего паучьего друга… С-с-сачем? Он вкус-с-сный?
|
|
|
Во время их стремительного, точно бросок хищника, побега Кэтенад то и дело оглядывался назад и по сторонам, словно ожидал какого-то подвоха. Людоящер не испытывал страха, по крайней мере не в том смысле, какой придают этому слову теплокровные. Даже проведя среди них несколько лет, Шосс оставался кровью от крови собственного народа, а потому с трудом понимал многие выражения членов своего нового племени. В число таких странных вещей входила также эта самая «слава». Именно потому, услышав из уст капитана упоминания о гибели в лучах славы, его чешуйчатый телохранитель не на шутку разволновался, более обычного стараясь держаться вблизи от Стила. Однако же, многочисленные тела, ловко спрятанные вождем в различных укромных местах по пути их отступления, наглядно демонстрировали, что даже в случае прямой угрозы их предводитель сумеет за себя постоять. И пускай этого было недостаточно, чтобы развеять опасения Кэтенада, ящеролюд испытал прилив гордости за своего умелого и храброго капитана. Не зря именно его избрало племя, и ему же подчинялся и сам «корабль», служивший им домом!
Весь дальнейший путь Шосс проделал молчаливой тенью, всего на шаг отставая от ведущего их прочь из города Марека. Когда же их молниеносный побег столь же молниеносно окончился едва ли не у самой опушки леса, покрытый чешуей пират напряженно застыл, вглядываясь не под древесные своды, но в силуэт людского поселения, что они столь спешно покинули. - С-с-са нами пустят погоню? – обратился он к капитану, пытаясь рассмотреть фигуры потенциальных преследователей. – Тогда с-с-стоит спешить! Несмотря на предупреждения Стила, предстоящая «прогулка через лес» ящера мало волновала. Еще до того, как стать частью племени Удачи, он жил в диких и негостеприимных местах, где за свою жизнь и выживание сородичей регулярно приходилось бороться с зверьми, людьми да и самой природой. Тогда он был молод и неопытен, но сейчас за его спиной была не одна зима и не одно тяжелое, но стойко пройденной Кэтенадом испытание. Так же будет и с этим коротким путешествием. Однако же…
Людоящер как раз находился посреди процесса экипировки, с любовью разглядывая оружие, большинство из которого было им же собственноручно и создано из трофеев, полученных с убитых в бою врагов, когда его внезапно осенило. Когти его еще поглаживали массивные плечи костяного лука, а перед внутренним взором проплывало лицо здоровяка, чьи конечности и послужили основой для стрелкового оружия, - лицо искаженное болью и страхом при виде его, Кэтенада, приближающейся фигуры. Именно в этот момент и пришло осознание. - Капитан? Мне с-с-снова идти с ними? – словно только сейчас услышав отданный Мареком приказ, растеряно прошептал хвостатый член экипажа. – О-с-ставить вош-ш-шдя одного?.. – его вопрошающий взгляд, наверное, можно было бы даже назвать милым… если бы не зубастая пасть, грубая кожа и острейшие когти. Но даже так было видно, что Шосс был удручен необходимостью в очередной раз расстаться со своим теплокровным вождем. Пожалуй, его редко можно было увидеть настолько взволнованным. - Это потому што Шос-с-с не справилс-с-с-я?! Попался! Ты прогоняеш-ш-шь меня?..
|
Путь оказался расчищен более чем, так что предосторожность, похоже, была излишней. Хотя даже если ты видишь сразу тысячу вариантов будущего, то к тысяча первому можешь оказаться не готов, так что правая рука волшебницы покрылась инеем. Обычно такое происходит перед тем, как в чью-то неудачливую тушку должен полететь луч, леденящий до боли даже в самый жаркий тропический день. К счастью, ни волшебный лед, ни защитное заклинание не пригодились и после того как группа вышла ну улицу и от подготовки магического эффекта пришлось отказаться, шаманке пришлось отряхнуть руку от образовавшейся воды. Несмотря на то, что последнее время Нанниксанаре провела в море, лес ни капли не пугал ее – после джунглей Чалта, когда тебя норовит сожрать то раптор, то тиранозавр, то какая-то внезапная нежить, и боги его знает что еще, сложно найти действительно ужасное место, в котором бы даже чалтские дикари отказались бы жить. Пока Марек рассказывал чего и куда, Нанни не теряла времени и оперативно вытаскивала из сундука свои вещи. Удивительно, но похоже что капитан хватал вообще все подряд, не разбираясь в назначении того или иного предмета – притащил даже маску племени. Поправив согнувшиеся перышки, шаманка аккуратно поместила ее в рюкзак – ритуалов каких-то в ближайшее время не планировалось, а просто ходить в ней не совсем легко. Боги! Он даже взял тубус с исследованиями и заметками! Глупый мужчина совершенно не понимает что нужно для того чтоб жить в лесу два дня. Пара мешочков, с компонентами и с рунами, отправились на пояс. Жаль, конечно, что полностью скопировать свой основной набор рун она не успела и теперь арсенал возможных ритуалов и заклинаний стал гораздо беднее. Да и едва научилась пользоваться легкой и простой фокусировкой, как обычные волшебники (хоть что-то они смогли делать хорошо), так теперь опять придется мешочек с компонентами заклинаний перерыть и распределить эти самые компоненты так, чтоб можно было эффективно их использовать в случае чего. Последним за пояс отправился внушительный костяной кинжал с обратно изогнутым лезвием, и, судя по вырезанным рунам, применяющийся в магических ритуалах, в том числе и с жертвоприношениями. Вещей было не так уж и много – всякая нужная для комфортной жизни в лесу мелочь и так была в рюкзаке, так что ожидая других, Нанниксанаре сразу занялась тем, что часть ингредиентов для заклинаний рассовала по внутренним карманам плаща. Рядом с мешочками она заткнула и засушенную лапку птицы – скорее всего отнятую у крупного попугая, размером не уступавшему Шмыге. Погладив усевшегося на плече, у самой шеи, и недовольно взирающего на остальных, паука, шаманка решила уточнить: – Второго дня вечирам наша шанс последний попасть в корабль. Тогда спешить наша должен.
-
Рядом с мешочками она заткнула и засушенную лапку птицы – скорее всего отнятую у крупного попугая, размером не уступавшему Шмыге.В смыыысли?
|
|
|
Кажется, стражник за дверью зашевелился. Не в силах устоять перед магическим обаянием песни и чудесным голосом, он медленно подошел к двери в камеру и, поглощенный звуком, приоткрыл окошко, заглядывая внутрь. Пираты увидели часть лица и бледный голубой глаз, жадно впившийся в певицу, а затем раздался глухой хрип и, дернувшись, стражник покачнулся куда-то влево. Следом за этим раздалось еще несколько странных звуков: Тихий шмяк, приглушенный звук бренчащего металла, тонкий звон, ворчание, а затем и лязг засова. На пороге возникла мрачная высокая фигура, создававшая еще больше гротеска от того, что освещалась лишь далеким факелом со спины. Но едва человек шагнул вперед, глухо стукнув каблуками сапог и попав в луч лунного света, команда узнала его. Как всегда в своей лихой треуголке, черном изысканном камзоле, под которым легкомысленно расстегнутая на вороте белая рубашка переходила в черные же штаны, подпоясанные алым кушаком, капитан Стил выглядел словно герой романов, сошедший со страницы дабы почтить своим вниманием пленников. Белозубо ухмыльнувшись и подмигнув сидящему на плече попугаю, Марек вложил палаш в ножны и, не тратя времени зря, двинулся к решетке, укладывая на замок закованную в латную рукавицу левую руку. - Ну что, крысы сухопутные, не ждали меня, верно? Впрочем, если бы меня всегда встречали подобным видом, я бы, наверное, и не был таким злодеем. – Расхохотался он. Несмотря на оскорбительный характер выражения, намекающего, что они провалились, как новички, было понятно, что он не имеет цели оскорбить их, а лишь веселится. – Скажите мне, что вы достали карты, и вы не будете драить палубу следующую неделю, как матросня. Металл под перчаткой медленно накалялся. Большинство из команды Удачи хоть раз, но видели действие этой жуткой вещи на практике. Именно благодаря своей перчатке Марек приобрел прозвище Стил, хотя большинство считало его фамилией, удачно совпавшей со способностями. Спустя минуту замок потек, начиная терять форму, и резкий рывок руки превратил его в бесформенную груду, распахивая решетку. - Я взял по пути кое-какое оружие, но двигаться надо быстро, времени забирать ваше барахло нет. Разбирайте шмотки и за мной. Задержался он только на то, чтобы выхватить из кобуры аркебуз, заметив мерзкого паука, но, скривившись и закатив глаза, поскольку цена возвращения твари была приличной даже для него, все же вложил арбалетик обратно и двинулся на выход, пнув по пути бездыханного стражника.
|
Несмотря на свой пугающий внешний вид и дикую натуру, плененный людоящер вел себя на удивление мирно и покладисто. Усевшись на колени посреди камеры, прямо напротив входа, Кэтенад сидел тихо, практически неподвижно – лишь периодически отбивал мощным хвостом размеренную дробь о каменную кладку пола, отмеряя время, проведенное ими в неволе, да вываливал свой острый язык, подхватывая на лету падающие с потолка тяжелые капли. Жидкость поможет ему продержаться дольше в ожидании своего шанса. Чудовищного пирата не особо пугала перспективна длительного нахождения в застенках теплокровных - это была его не первая ходка! Но иные мысли бередил душу Шосса, не давая ему покоя.
«Пос-с-сор! Какой пос-с-сор! Попалис-с-с! Вош-ш-шдь будет недоволен…» - придавался чешуйчатый самобичеванию, повесив свою могучую голову и прикрыв глаза. И это после того, как капитан Стил лично отправил его на эту миссию, видимо, посчитав, что одних лишь мягкокожих самок будет недостаточно, чтобы добиться нужного результата. Непривычная душевная боль на мгновение пронзила все огромное тело Кэтенада, заставив кончик его хвоста затрепетать, но это была лишь секундная слабость, и вскоре его хвост вновь вернулся к своей прежней работе, отсчитывая лишь одному ящеролюду известные промежутки времени. Охотник ждал. Ждал, когда теплокровные по ту сторону решеток ослабят бдительность, и ему представится шанс вывести «своих» теплокровных собрата и сестер на освежающий воздух свободы. И, к счастью, ждать пришлось недолго. Шел 194-й удар хвостом, когда миниатюрная девица из племени Марека – из числа тех, что едва доходила до груди Шосса, - подобравшись к чешуйчатому в несколько ловких движений высвободила того из кандалов. Даже когда холодная сталь уже не сковывала его верхние конечности, самец не пошевелился и даже головы не повернул, только лишь подхватил стальные цепи до того, как те со звоном упали на пол. - Рикку… принес-с-сла пользу племени… «Пас-с-сть» признателен, - негромко прошипел людоящер, ловко извернувшись и протягивая своей когтистой лапой девушке кандалы, ею же самой и открытые: - Вот. Возьми. Вмес-с-сто стали, что режет…
Убедившись, что за окошком, по ту сторону двери, никого нет и наблюдать за его перемещениями некому, Кэтенад резко выпрямился во весь свой огромный рост, проверяя, как слушается его затекшее тело. Взгляд пирата на мгновение метнулся в сторону поющей самки, но он никак не прокомментировал ни чарующие вокальные данные Сэммюэлы, ни зазывающий, притягательный облик Ривьен, недвусмысленно намекавший теплокровным на ее потребность спариться. Шосс лишь сам постарался отойти подальше от девушек, но так, чтобы его фигура оставалась видима снаружи – исчезни вовсе здоровенный ящеролюд из виду и даже самый глупый и перевозбудившийся самец догадается, что что-то здесь не так. - Собрат… - обратился чешуйчатый здоровяк по пути к Ровану, угрожающе склонив голову едва ли не к самому уху последнего. – С-с-скройся в тени, не выдавай с-с-себя… Когда появятся мяс-с-сные мешки – их будет ждать с-с-сюрприз! – на мгновение, зубастая пасть Кэтенада растянулась в подобие довольной улыбки. Менее пугающей она от этого вовсе не стала. В таких случаях приятно было осознавать, что этот зубастик на твоей стороне...
-
Мне нравится )
-
<3
-
Зайчик)) То есть, ящер.
-
Какой лапочка)
|
Во время монолога Бальдор качал головой, и, кажется, бубнил себе под нос что-то типа "...бла-бла-бла, я злодейски злой злодей, бла-бла-бла...". Даже зевнул разок. Демонстративно наигранно. Даже громко - так, что звук его зевания эхом отдался от темных сводов замка.
Внешне всё выглядело именно так.
Внутри же ловкач был напряжен как струна. Маска безразличия и демонстративной расслабленности была лишь маской, за которой скрывался страх... Сколько таких же, как он заходили в этот замок и сколько из них сумели выйти сами, обладая своей волей? Он лично мог вспомнить... Ни одного. Зато помнил троих, которые были здесь раньше. Близнецы Харв и Марв - бродячие цирками. По крайней мере, их так знали. На самом деле - ловкие воры, обчистившие десяток замков. Отправились сюда и исчезли. Или Веселая Хельга. Чертовски удачливая воровка, по слухам, обчистившая самого короля Венгрии. Чертовски удачливая. Ушла и... Исчезла без следа.
- Ой, да, ладно вам, господин, - голос Бальдора обманчиво весел и наиграно беспечен. - Право, не подобает называть вором того, кто не уличен в кражах. Меня удручает ваше отношение к гостям. Хотя кое в чем, граф, я не могу с вами не согласиться. Подлец? Да, господин, так и есть. Я подлец. Тот самый, благодаря которому некоторые ваши слуги сгинули без следа. И да, я подлец, ведь это я привел сюда этих людей. И да, я подлец, ведь разве стал бы благородный человек даже просто разговаривать с таким падшим созданием, как вы, граф? И зачем мне это?
Секундная театральная пауза, во время которой Бальдор, кажется, задумался, не сводя глаз с того места, где стоял граф.
- Действительно, зачем? И я отвечу. Видите ли, граф... Мне нужно было некоторое время, чтобы... Взвести арбалет!
Резкое движение вперед, силуэт на прицел. Вот только плут не жмет на спусковой крючок, ожидая и наблюдая. Всего пара мгновений, но именно они позволят понять, с кем им придется столкнуться.
|
Позади остался последний лестничный подъем. Широкие ступени древнего замка, ведущие в тронный зал, в логово чудовища, в святая святых Регента. Отсюда в мир протянул в мир свои тенета жуткий паук, желающий высосать из земли все соки, заменить жизнь на не-жизнь, любовь на страх, надежду на отчаяние. Высокие створчатые двери открываются сами, зловеще скрипя. С той стороны - полумрак, тьма, которую не в силах разогнать многочисленные свечи, расставленные беспорядочно по огромному залу. В глубине его виднеются очертания монструозного трона, будто воплощающего в себе саму идею жестокости. Кости и железо, страдание и власть, беспощадность и наказание - вот о чем думаете, глядя на этот трон. Двери захлопываются с лязгом, будто стальная челюсть, едва вы переступаете порог. В зале становится еще темней, пламя свечей колеблется, хотя в затхлом воздухе ни дуновения ветерка. Тени, жирные и наглые, залегшие по углам, колышутся, подступают ближе, протягивают свои щупальца к вашим ногам. - Рыцарь, маг, вор и... моя дочь, - голос мягкий, сама тьма заговорила с вами. Оглядываетесь в поисках источника, но он будто бы повсюду. Слышите шелест плаща, приглушенный постук каблуков по камням, сдавленный смешок. - Отважный воин, искушенный мудрец, удачливый хитрец и наследница великой силы, - приятный баритон, таким бы арии петь в опере. Глубокий, мощный, с рокочущими обертонами. Если бы смерть разговаривала, она выбрала бы именно такой голос. - Деревенщина с мечом, дурак в колпаке звездочета, подлец с кинжалом за пазухой и богопротивный выродок, - голос обретает источник. Чуть в стороне от трона мрак чуть расступается, достаточно для того, чтобы обозначить фигуру хозяина Замка. Граф Дракула, во всем своем смертельном великолепии, мрачный и серьезный, будто даже печальный. Убийца, некромант, святотатец. Тот, чья воля несет в мир лишь боль и ужас, превращая жизнь людей в длящийся годами нескончаемый кошмар. Опаснейший враг, и вы заперты вместе с ним в его логове. - Я рад, о Морган, что ты верно понял тексты древних свитков, - граф, будто в задумчивости, делает несколько шагов, любуясь рубиновыми переливами темно-красной жидкости в своем бокале. Едва ли это вино. - Сам я вряд ли разобрался бы, как пробудить ее силу. Благодарю за это, - легкий поклон. - Также стоит поблагодарить вас, господа Роберт и Бальдор, что помогли доставить сюда этот ценный сосуд, не повредив его и не дав расплескаться заключенной в нем силе, - еще поклон, без тени издевки. Дракула рассеянно проходит к трону, останавливается, глядя куда-то вдаль. Переводит взгляд на Петру. - И, наконец, я приветствую тебя, дочь моя, и прошу у тебя прощенья, - на лице графа отражается искреннее сожаление. - Как сеятель, по весне бросающий зерно в землю, я вынужден срезать колосья, что волнуются в поле осенью. И моя душа плачет, когда я думаю о том, что мне суждено пожать и тебя, плоть от плоти моей. Прости меня.
|
Морское Братство, так же известное, как гильдия пиратов - это бич Побережья Меча. Множество портов и государств, таких как Лускан, Руатим, Минтарн, острова Нелантер и других дают прибежище этим бессовестным ублюдкам, грабящим торговцев на всем море Мечей. Другие города и королевства, такие, как Невервинтер, Глубоководье, Тетир и, как бы нелепо это не было - Лускан, активно спонсируют охотников на пиратов, с переменным успехом избавляющих морские просторы от напасти. Однако, сколь бы активной не была их борьба, Морское Братство остается грозной силой и продолжает терроризировать побережье, поскольку никогда нет недостатка в желающих легкой прибыли, потерявших все и просто тех, кто наслаждается разбоем. Кодекс Братства - свод правил и указаний, которым негласно следуют все пираты. Тем не менее, мало кто знает, что в действительности представляет из себя Кодекс, а так же его полное содержимое. Большинство членов братства всего лишь используют устоявшиеся моральные принципы, не позволяющие морским волкам превратиться в безумных животных. Краткий свод правил, который уважает каждый пират: ...Каждый член экипажа имеет право на участие в голосовании по насущным вопросам; он обладает одинаковым правом на получение свежей провизии и спиртных напитков, как только они будут захвачены; он может использовать их по собственному желанию, за исключением тех случаев, когда для всеобщего блага станет необходимостью ограничение в их потреблении. ...Каждый член экипажа должен быть вызван, в соответствии с установленным порядком, на борт призового судна, потому что, свыше причитающейся ему доли захваченной добычи, он может еще взять себе смену белья. Но если кто нибудь попытается обмануть товарищество и присвоить себе серебряную тарелку, драгоценности или деньги, то наказанием ему будет высадка на необитаемый остров. ...Ни одному члену экипажа не позволяется играть на деньги в карты или в кости вне присутствия уважаемого обоими игроками судьи, следящего за соблюдением правил. Им может быть капитан или квартирмейстер. ...Огни и свечи должны быть погашены с наступлением сумерек. Если кто нибудь из команды после этого часа всё же захочет продолжать пить, то они должны делать это на верхней палубе. ...Каждый член экипажа должен держать в чистоте и исправности свое оружие и корабельные орудия. ...Тот, кто самовольно покинет корабль или свое место во время сражения, приговаривается к смерти или высадке на необитаемый остров. ...Никто не имеет права драться на борту судна, но любая ссора может быть разрешена на берегу с применением сабли или арбалета. В случае, если обе стороны не смогли прийти к соглашению, квартирмейстер едет с ними на берег для того, чтобы проследить за правильностью дуэли и поставить противников спиной друг к другу на положенном расстоянии. Когда дается команда, они поворачиваются и должны немедленно выстрелить, иначе арбалет выбивается из их рук. В случае обоюдного промаха в дело идут абордажные сабли, и квартирмейстер объявляет победителем того, кто первым пустил кровь. ...Ни один член экипажа не имеет права заговаривать о расформировании братства до тех пор, пока у каждого не будет собрана доля в 1000 монет золотом. Если же во время службы кто нибудь лишился конечности или стал калекой, то из общественною капитала ему передается 50 монет золотом; в случае меньших повреждений он получает пропорциональную компенсацию. ...Каждый должен подчиняться установленному правилу: при дележе добычи капитану полагается полторы доли, квартирмейстеру, плотнику, боцману и канониру — доля с четвертью. ...За кражу любой вещи у компании или за мошенничество во время игры виновник должен быть оставлен на необитаемом острове или застрелен. ...Всякий, кто затеял схватку на корабле да получит десять ударов плетью, привязанный к мачте. Исполнение приговора остается на усмотрение квартирмейстера, но обычно наказание несет рука боцмана или же обиженного, однако капитан может назначить иного исполнителя, если посчитает необходимым вмешаться. ...Аналогичное наказание ждет того, кто держит на нижних палубах открытый огонь или подвергает команду опасности своими неосмотрительными действиями, могущими повлечь травмы или убытки. ...Если мы повстречаем добропорядочную женщину и кто то сунется к ней без ее согласия, немедленно будет предан смерти. То же ждет того, кто посмеет поднять руку на парламентера. Верховные капитаны - это таинственные и легендарные личности, каждый из которых владеет неким артефактом, полученным либо с трупа предыдущего верховного капитана, либо в порядке наследства. Только верховные капитаны имеют реальную власть отметить члена братства Черной Меткой, хотя случается, что это происходит и без их ведома. Они никогда не собираются вместе, и точно не известна половина из их символов власти, поэтому из восьми верховных капитанов, сейчас ходят слухи лишь о четырех: ● Аль-Матаир Рафар - капитан призрачного корабля Реквием. Это трехмачтовая шхуна, оснащенная жутким тараном и самой мощной баллистой-зийаром из известных в море Мечей. Считается, что капитан Рафар проклят заклятием владычицы волн Амберли на вечную службу, поэтому встреча с ним не сулит никому ничего хорошего. Однако учитывая, что Реквием считается самым быстроходным судном в мире, отказаться от этой встречи удается лишь единицам, да и те наверняка лгут. ● Черная Мэлис - капитан корабля Бродяга. Темная эльфийка, известная своей жестокостью и жадностью. Немало охотников на пиратов сломало мачты, пытаясь изловить её, но беспощадная дроу продолжает бороздить море Мечей, внушая ужас мглистым туманом, неизменно появляющимся, как шлейф её корабля. ● Талларэн Юный - капитан Вестника Скорби. Чрезмерно древний, даже по меркам эльфов эльф. Считается, что он достигший просветления друид или вовсе какая-то нежить, поскольку годы не старят Талларэна, а в открытом магическом противостоянии ему почти нет равных. Этот капитан чаще проводит время в пиршественных залах Нелантера, нежели на открытой воде, однако горе тому, кто усомнится в его хватке. Просто капитан Талларэн редко срывается на куш размерами меньший, чем сокровище дракона. ● Огненный демон Арвейатурас дель Мар - могучий красный драконид, совсем недавно ставший верховным капитаном, но уже завоевавший немалую славу. Известен так же тем, что отправляет горящий корабль охотников в сторону порта, который его нанял в качестве намека, что со следующим случится то же самое. Верховные капитаны Лускана, пусть и носят аналогичное звание, не являются настоящими верховными капитанами. Более того, большинство пиратов презирает правителей Лускана за этот фарс, однако ценность союзничества с северным великим портом слишком сладка, чтобы кто-то возмущался подобным в открытую. Особенно теперь, когда ходят слухи, что ныне городом тайно правит некий темный эльф Джарлакс, владелец галеона Франт. Впрочем, политика братству не слишком интересна.
|
Об увиденной таверне, Лифен было нечего сказать. Она наверное выглядела, обычно по местным меркам, да и в стиле местных построек. Чародейка была с другого конца света, и просто не знала, как бы оценить заведение. Единственное, с чем она могла сравнить, это небольшая таверна в Бронсе, и эта была получше, чем в богом забытой деревушке. Ну, она еще могла сравнить с теми, что видела в своем коротком путешествии по Кандангу. Те были, более цветастые, более украшенными, да и больше были, с отдельными закутками для столов, чем общим залом. В Канданге вообще, было больше красных и оранжевых цветов, а тут... Все более, тускло. Лифен, по своему помогала в обессилившей эльфийкой. Пока Шквал помогал идти раненной, девушка взялась за их поклажу, что бы та не мешала. И кроме своей сумки, она несла еще пару в своих руках. В разговор Паладина, она не вмешивалась, тот вроде справлялся. Лифен, не особо поняла, о чем вообще они говорили, с их паузами и взглядами. Может, это у них такой, свой расовый язык для общения?
Девушка скинула поклажу на стул, у стола за который они уселись, и вздохнула, образно вытерев пот со своего лба. Было видно, что таскать всякие вещи, ей не особо привычно, но она молчала, и терпела. — Я пойду, закажу чего поесть. - Она посмотрела на явно обессиленную эльфийку, и добавила. - Это в особенности, нужно тебе. Надеюсь, у тебя нет каких-то особенных требований? Там, что бы были одни овощи, или каких-то запретов.
Девушка подошла к стойке, к которой как раз подошел и полуорк, но чародейка успела начать раньше. — Нам бы супа горячего, одну чашку, да побольше. И три обеда обычных. А еще мяса горячее, есть какое? - Лифен еще подумала пару секунд, и добавила. - И вина, один стакан, только надо разогреть до горячего. Это вроде бы, все. Ху-у-ух... - Протяжно вздохнула девушка. - Ужасно времечко, да? - Сделав заказ, Лифен попыталась поднять тему времен. Может, трактирщик будет не прочь, так же посетовать на них, и рассказать о каких-то недавних событиях?
-
Лифен, не особо поняла, о чем вообще они говорили, с их паузами и взглядами. Может, это у них такой, свой расовый язык для общения?
:D
|
|
|
-
Покупаю, заверните!)
-
Хм... Впечатляет
-
Мальчики пошли >:D
|
|
-
За труд, старание и терпимость в отношении моих хотелок.
-
О-о-о, вот за карту прям спасибо! Это вам не нудесы :)
-
Карты классные
-
Превосходно, и вправду
|
|
- Вы, городские, слишком доверяете своим бумажкам, - подал наконец голос долго молчавший Шквал. - А ведь они ничего не дают, не больше, чем слова. И если кто-то не хочет их слышать, то это его глупость и не более. И отвечать за эту глупость ему, пожелавшему остаться глухим. Ты, Лифен, говоришь, что мы торопимся предупредить многих, которые могут и не прислушаться. Но чем больше ушей услышат, тем больше шансов, что хоть кто-то услышит! Даже если здесь будут считать наше предупреждение чем-то не сильно страшным, они все равно чуть усилят бдительность, а это уже хорошо. А если они сглупят, то... что ж, слабейший всегда погибает. Это закон жизни, закон выживания. Следующие поколения зато будут сильнее, умнее! Ваши каменные стены слишком размягчили ваши сердца и ослабили руки. Я пойду дальше, даже если один! Это важнее, чем убеждать в чем-то тех, кто не хочет быть убежденным, кто не хочет слышать. К тому же, я сомневаюсь, что нас призвали для борьбы с локальными вторжениями каких бы то ни было сил. У этого вторжения, как и у многих других, всегда есть причина. И, сдается мне, именно поиски и устранение этой причины наша цель! Пусть с вторжением справляются те, кому это предназначено: судьбой ли, по праву выборного советства или еще по какой причине. Это не наша задача! А вот потеря времени на пустые разговоры может повлечь гораздо большее зло, что будет уже нашей виной! И виной куда глубже и страшнее, чем просто захваченный город или деревня. Всех не спасти, такова суть Природы. Те же, кто выживут, справятся, станут лишь сильнее! Так давайте не будем дальше тратить время и, собрав что нужно для пути, отправимся в дорогу, пока не стало слишком поздно!
|
— Ты серьезно? - Непонимающе взглянула канданка на паладина. - Я в смысле, ты слышал, что я сказала? Куда ты так рвешься, я не пойму? Я помню, что было сказано в той записке, и что всего девять дней осталось, но лишняя спешка ни к чему хорошему не приведет. Что толку будет от того, что мы обежим все горда на этом острове, за эти девять дней, если ни один город не внемлит нашим словам? Мы предупредили, но ты же видишь что этого мало. Они не осознают всей угрозы. Мы не можем, это просто так оставить, бросив незаконченное дело. Потому что, если мы не сумеем убедить хотя бы Лайчгейт, то что вообще можно будет сказать о других городах? Почему ты сам ничего не предложишь? Я же сказала, с какими проблемами мы столкнемся, если просто отправимся по городам с предупреждением, которое у нас есть, только в словах. А все что ты предлагаешь в ответ, это опять слова про то, что мало времени и надо отправляться. Я не знаю, что у тебя за «важный» человек, но - Лифен ударила обеими ладонями по столу, и приподнялась над оным, словно прожигая серьезным взглядом отверстия в глазах полуорка. И это, несмотря на разжигающееся негодование, что увеличивалось по мере наращивания тона, в словах чародейки. - ПО ТВОЕМУ, Я НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЮ?! То что я пытаюсь достучаться до их умов, и сообщить об реальности угрозы, это даже не что-то?! Я что, по твоему, просто лежу, и поглядываю на пролетающие мимо облачка?
Лифен закончила свою тираду, и уселась обратно в свой стул, продолжая сверлить недовольным взглядом Азариона. Но потом закрыла глаза, и уже повернувшись к Эплджеку, успокоившись обратилась к нему. — Извините, я, да и мои товарищи, очень ценим то, что вы нам верите, что вы ощущаете грядущую опасность, но нам этого будет мало. Я, как и любой из совета, не могу довериться, просто своим ощущениям, без каких либо доказательств. И благо, я видела их воочию. И вы наверное, не так меня поняли. Я не прошу какого-то документа, что дал бы нам какую-то власть, или полномочия. Всего один лист, который подтверждает, что Лайчгейт признает существующую угрозу. Не нужны письма в каждый город, или грамоты. Один лист с подписями, все чего я хочу попросить. Мы не можем заставить другие города нас слушаться, но даже если между городами нет каких дружественных отношений, они не смогут игнорировать то, что происходит с соседями. И если сосед готовится к опасности, то они инстинктивно напрягутся, и возможно тоже начнут готовится. Каждый боится бед, поэтому будет ограждаться от них, даже если они будут просто рядом, а не прямо перед ними.
-
Выглядит достоверно. Хорошо, что обсуждение таких деталей делается ин-гейм, а не где-то вовне. Это тоже часть бытия Героя.
-
Хорошая девочка с характером
-
Огненно. Узнаю Лифен
|
|
— Извините, господин Лорт, но это вы кажется не осознаете масштабов. Возможно, вам и по силам разобраться со всякой пещерным отребьем, но я говорила о другом. Вы упускаете из виду такую очевидную деталь, как документы. Там говорится о генерале, о легионах, готовых и оснащенных. - В этот момент, Лифен, словно разгорающее пламя, стала поднимать тон своего голоса, возмущаясь такой невнимательностью стражника. - По вашему, пещерные жители могут собрать такое, или вообще пользоваться такими терминами? Да покажите мне хотя бы одного пещерного жителя, о которых вы говорите, и что бы он пользовался бумагой, составляя отчеты и приказы! - Но высказав, стала возвращаться к более спокойному говору. – Надеюсь, вы осознаете разницу, между набегом варваров, у которых инициация была "Айда набежим", и набегом, который готовят. Причем, опираясь только на то, как они пользуются этим клочком бумаги, вы можете понять, насколько серьезно они готовятся. А еще, когда мы сражались, среди них был настоящий маг. И он использовал, настоящую магию, от которой пострадали мои товарищи. И это был не какой-то огненный снаряд от гоблина, - Чародейка подняла правую руку, в ладони которой, тут же вспыхнуло полымя, которое она бросила на пол, прямо перед собой, и на глазах совета, и главы стражников. - а действительно сложное колдовство. Я показала вам на примере простейшую магию, но они владеют и более сложным. Я это могу судить с личного опыта, а так же опасность их заклинаний смогут подтвердить мои товарищи, что в том бою пострадали от нее. А теперь скажите, господин Лорт, сколько в вашем городе владеющих магией, и готовых встать на защиту города? А мы столкнулись только с группой разведчиков, и среди них уже был маг. Вы все еще считаете, что мы столкнулись с какими-то пещерным племенем, и это, что-то "Малое"? Да, вы правы, мы не знаем масштабов всей угрозы, однако будете ли вы готовы встретить ее, если она окажется больше, чем вам кажется? Ведь это ваша ответственность, хранить жизни жителей, от угроз, не так ли? Я не буду вам указывать, как вам готовится. Жители лайчгейта доверили это вам, поэтому и я поверю в вашу компетентность, и что вы сможете после нашего предупреждения, быть достаточно "вооружены". Не так вы сказали? Я прошу вас понять, что наша цель, сохранить как можно больше жизней. Поэтому, я не смогла сдержаться, когда вы сказали что это, какое-то мало племя пещерных дворфов. За это, я прошу простить меня. - Лифен, хоть и была вспыльчивой, но так же была готова принять свои ошибки. Она понимала, что на переговорах, такое поведение было не допустимым, но так же считала, что лучший пример, это увиденный самостоятельно. И все же, она виновно склонила голову перед советом. - Мы с товарищами верим, что угроза реальна, и серьезна. Поэтому, мы хотим донести это понимание, и до других.
|
Когда Лифен и Азрион покинули таверну, оставив его в одиночестве, Шквал не сильно огорчился. За последние дни вокруг него постоянно было слишком много людей, что было непривычно для почти всю жизнь прожившего лишь в компании Даромы и зверей кронландца. Вот только и в обеденной зале таверны народу тоже было многовато, на взгляд генази. Воспользовавшись полученным одиночеством, Шквал решил подняться в комнату, что им выделили, чтобы немного побыть с самим собой наедине и помедитировать. В комнате друид открыл окно, чтобы воздух свободно проникал в помещение, и, не обращая внимания на доносящийся с улицы шум и запахи, уселся на пол, прикрыл глаза и стал погружаться в свои мысли. Шквал настойчиво пытался настроиться на плащ, прокручивая раз за разом в голове те образы и картины, что видел в первое прикосновение к артефакту древнего героя. Полет над водой, загадочная темная фигура, кровопролитный бой, пришедшие на помощь, но слишком поздно, боевые товарищи. Вот только каждый образ, каждая картина с каждым разом становилась все мутнее, расплывчатее, словно плащ не только не хотел раскрыть своему новому владельцу свои тайны, но и пытался скрыть их. А может, это была лишь типичная особенность памяти смертных, что постепенно размывает не самые нужные воспоминания. А эти, к тому же, были не его. Постепенно мысли кронландца ушли от картин далекого прошлого к прошлому недавнему. Вот они с Даромой учат охотиться маленьких волчат, вот он первый раз знакомится с Рокотуном, едва не лишившись головы от удара могучей лапы медведя, вот он заготавливает и оставляет в оговоренных местах хворост и строганину для случайных трапперов. Каждое воспоминание несло в себе радость и теплоту, хоть и с легким налетом грусти по ушедшему наставнику.
И вдруг самой яркой картиной из всех, настолько яркой, что это казалось единственной реальной вещью на всем свете, перед ним предстал Дарома в компании с незнакомым ему, на первый взгляд, человеком с вольчими ушами и пастью. Лишь спустя несколько мгновений он осознал, что это был сам Вахун, бог охотников, к которому часто взывали они с наставником, прося содействия и хорошей добычи. Чередуя фразы, обе фигуры заговорили с ним. - Ты слишком многого просишь у давно минувшего, забывая о том, что происходит сейчас и здесь. И уж вовсе не заботишься о будущем, юный друид. Уроки прошлого могут лишь подтолкнуть, направить на верный путь, указывая на ошибки, которых следует избегать. Не жди от них единственно верных ответов на все свои вопросы. Слушай свое сердце, верь товарищам, следуй избранному пути - и лишь тогда ты достигнешь того, к чему стремишься. Все в Природе взаимосвязано, как охотник и его добыча, как жизнь и смерть, как ночь и день. Верь в свое учение, Шквал, прислушивайся к тем, кто идет одним с тобой путем, не отказывайся от помощи, если она искренняя. И помни, мы всегда приглядываем за тобой и гордимся. Иди вперед и не оглядывайся! Образы Даромы и Вахуна исчезли так же внезапно, как и появились. Шквал очнулся от медитации, в удивлении оглядывая комнату, словно не понимая было ли последнее видение реальным. Но спокойствие в душе, уверенность в завтрашнем дне и в выбранном пути лишь окрепли в нем. Благодаря сказанным его наставником и богом словам он укрепился в мысли, что дело его верное, что вместе с остальными Звезднорожденными у них есть шансы победить Тьму. Вдохновленный увиденным, друид спустился обратно в общую залу, ожидая когда вернутся его товарищи.
|
— Пожалуй, у меня есть все необходимое, благодарю, — немного поразмыслив, ответил колдунье полуорк, прикидывая, что могло бы пригодиться. Конечно, в чем-то Лифен была права и лишние удобства были бы не лишними, но Азрион гнал себя подобные мысли: настоящий воин Арана умеет довольствоваться тем что есть, находить в малом многое. Девушке же говорить об умеренности и скромности паладин не решился, вдруг, у них там принято по другому. Да и пока это никак не повлияло на отряд. — Я без гроша в кармане, — честно признался Азрион, — коль скоро у вас есть деньги, я предлагаю не раскидываться ими по пустякам - лишь для самого необходимого. Скорее всего придется задержаться в городе как минимум на ночь или две - за постой нужно платить. Как и за еду.
* * *
Выйдя на улицу и оказавшись практически сразу на шумной главной площади Лайчгейта, полуорк поспешил уйти от суеты в один из ближайший переулков. Хотелось побыть немного в тишине, пусть и относительной.
Где конкретно находится Храм или же одно из местных святилищ, Азрион не знал, но решил положиться на свою интуицию и проведение Господне - куда-то ноги да выведут, а пока воина интересовала возможность оценить местные стены и городскую стражу. Да и узнать чем живет Лайчгейт будет не лишним...
Спустя полчаса паладин вышел в уединенный двор, который окружило несколько приземистых домов. Что-то заставило полуорка не пройти мимо. Чувствовалась некая идиллия - совпадения места и времени, здесь и сейчас: шум города доносился не так сильно, зато звонкий смех детей, играющих неподалеку был явственно слышен. Бытовой шум, долетающий до ушей Азриона, намекал на какое никакое благополучие. Проблемы, конечно, были и есть, это полукровка понимал, но уже давненько начал подозревать, что в этом и крылось то, что многие называли счастьем - просто жить и уметь наслаждаться тем что имеешь. Сам полукровка о таком только слышал и никогда не понимал этой концепции: как можно останавливаться на достигнутом ради какого-то там спокойствия? Обучение в Храме Арана всегда было своеобразной гонкой за совершенством: то ты сидишь на уроках и слушаешь одного из наставников, то - находишься в дикой местности, пытаясь прочитать карту вместе с другими послушниками и добраться до лагеря, где ждал учитель и еда, а то и вовсе стараешься не получить лишний раз на уроках фехтования...
Впрочем, спустя минуту или две, полукровка, кажется, понял, что на самом деле заставило его задержаться здесь - то что поначалу Азрион принял за простой монумент в центре двора, оказался обелиск-святилище Повелителя Зари. Подойдя ближе, паладин узнал "алтарь", ставший каноническим в вере Арана: четырех угольный обелиск, чьи линии начинались у основания далеко друг от друга и ближе к концу сходились в единую точку, символизируя наконечник Солнечного Копья божества. Украшенный простыми барельефами внизу, примерно две-трети святилища было отведено под описание деяния Арана: пройдя сквозь небольшую изгородь, мимо ящика для пожертвований, Азрион сразу заметил символы, описывающие сражение предводителя божественного пантеона с Червем Тьмы. Обычно, на рисунках, описывающих этот подвиг была изображена колесница, с впряженной тройкой лошадей. Великий воин, олицетворяющий Арана, чей лик был обрамлен солнечным венецом, держал в одной руке вожжи, в другой - занесенное для финально удара сверху вниз копье, нацеленное на тварь под колесами - гигантского черного змея. "Торжество Света над Тьмой", - вспомнил официальное название паладин.
Прикрыв глаза и втянув воздух незнакомых ему земель, Азрион на несколько секунд замер, слушая как жизнь вокруг продолжает своё торжество. Воин снял со спины щит и положил перед обелиском на землю. Рядом лег верный боевой молот. Азрион преклонил колено перед алтарем своего Бога, ибо знал - момент настал. Он уже не обращал внимание на то, что кто-то из местных наблюдал за ним из окна дома, а мальчишки и девчонки, игравшие до этого в догонялки, теперь с интересом наблюдали за необычным посетителем издалека, по тихоньку подходя всё ближе. Азрион сцепил руки перед собой, прикрыл глаза и склонил голову. Темнота перед внутренним взором тут же заполнилась картинами прошлого, стремительно влетающих в сознание, чтобы тут же смениться чем-то другим. Полукровка вспомнил мать, вспомнил лорда Дондрина, чьим оруженосцем он был долгие годы... вспомнил Храм, наставников и будущих боевых братьев. Он пропал из священных стен практически прямо перед обрядом, когда воины веры должны были принести свои Клятвы перед лицом Господа и получить дорогу в мир. По прежнему Азрион мог лишь гадать, что подумали все остальные о таинственном исчезновении... прямо сейчас, это казалось незначительным, ибо полуорк знал - он был призван для великих деяний и путь его лишь начался. Уже сейчас паладин прекрасно понимал сколь тернист и ухабист он будет, сколько ещё крови будет пролито в священной войне, сколько жизней положено на алтарь победы одной из сторон конфликта... Азрион не сможет помочь им всем, это верно, но сделает всё возможное, чтобы невинные были защищены. "Я клянусь перед твоим взором, Солнцеликий", - начал свою молитву-обет полукровка, - "что не убоюсь пройти этой дорогой, какой бы длинной и ветвистой она не была. Клянусь, что до последнего своего вздоха я буду защищать этот мир от всего, что нечисто в помыслах и деяниях. Клянусь, что стану щитом Твоим, дабы огородить невинных. Оружием в руках Твоих, разящим чудовищ, какое бы обличье они не приняли. Клянусь, что честь и долг будут моей опорой в этом пути, а коль скоро я оступлюсь и упаду - вновь поднимусь и не сдамся, зная, что где-то остались места, куда ещё не проник свет твоей божественной благодати...", - слова сами собой возникали в сознании паладина, а сердце замирало от величия момента, понимая, что где бы сейчас не был его Покровитель, он точно внимает его словам. Ощущение неземного тепла опустилось, словно плащ, на плечи Азриона, придавая сил двигаться и сражаться дальше. До самого конца, во чтобы то ни было! Но всё это будет позже, а пока...пока предстояло много рутинной работы - нужно возвращаться обратно в таверну и ждать Тёрна с новостями, а дальше...дальше будет видно.
|
-
Все верно)
-
Да, бабы они такие :D
|
|
|
Первым делом, после осознания того, что он пришел в себя, едва не дотянувшись пальцем до тянувшегося к нему пальцем Талоса, было чувство уязвимости и уязвленности. «Какая-то болотная гнида, возрастом старше моей бабушки, влезла в мою драку?!». Нет, это не последнее, что он помнил... ах да! «Талос свидетель, я поджарил его старческие кости и он рухнул в воду?». Собираясь было подняться, Рок ощутил реальные проблемы с возможностью двигаться - что-то неприятно натирало ему руки, мешая подняться. Еще, почему-то лицо закрывала какая-то пленка, мешая ему нормально видеть. С этим всем ему нужно было что-то решать. И очень быстро. Напрягшись, Саравар с легкостью разорвал... веревки, сковывающие его тело. И с остервенением протирал глаза, залитые кровью, из десятков мелких уколов и порезов на его лице, нанесенных кустами, в которых он некоторое время пролежал. Откуда он это узнал? Солнце стало светить иначе, воздух, доносимый ветром поменял запахи, «обаняемые» им в недавнем бою. Никакого петрикота... - Сранная Иориз, - отбросив куски испорченных пут, жрец наконец смог вылезти из кустов, начиная отряхиваться, - Хорошо еще не убили, как беспомощного котенка. Душегубы алчные. Ничего, я вам щас тоже глаза на ветки намотаю... - ИОРИЗ!!! Рогатое ты чучело! Мы не договорили, бездинская ты ведьма! - достав таки меч, жрец уже начал представлять собой уже угрозу, сменив ее уровень с «ну, такое» на «так себе». Но этого должно было хватить на пару ударов по одному рогатому, бородатому и жеманному хлебалу. Это от Саравара лично. А он бы еще и от Талоса добавил. Цепочку взял, да всем троим по жопе прошелся, чтобы знали, как старших уважат... - Чтоб мне сдохнуть... Что это за блчдство?! - чуть было снова не уйдя в тот мир, поскользнувшись на какой-то черной жидкой дряни, и таки очевидно вильнувшей под его ногой, седой наследник слова истинного бога, продолжил выговаривать другие эти слова, оглядывая лес вокруг. - Талос, - приложив холодное лезвие плашмя ко лбу, устало выдохнул Саравар, - у нас проблемы.
-
- Талос, - приложив холодное лезвие плашмя ко лбу, устало выдохнул Саравар, - у нас проблемы. Хьюстон! Хьюстон!
-
едва не дотянувшись пальцем до тянувшегося к нему пальцем ТалосаЭтот образ...
-
маленький ор
|
-
Трогательное прощание. Спасибо за все.
-
SEE YOU COWGIRL, SOMEDAY, SOMEWHERE!
-
В добрый путь и спасибо за игру.
-
Пусть ее песнь разнесется по ветру
-
За рассказанную историю
|
- О листьях я говорил в смысле совсем уж расхождений, - ответил паладину Шквал. - Я тоже думаю, что там, - друид указал рукой на темный провал, бывший входом в шахту, - и не все враги были, и не единственный их путь. И мысль разделить усилия может быть правильной. Но я тогда иду с теми, кто поспешит. Без провожатых из Бронса, которые уж наверняка спешить не будут со всем своим скарбом, заплутать в здешних землях немудрено. А я смогу найти верную дорогу, если не сам, так всегда помощников найду, тех, кто получше местных все пути тут знает. Да и с голоду по пути не помрем. Свои-то запасы мы отдали. Осталось решить кто еще идет со мной, а кто в Бронс помочь местным да выполнить твое обещание, Азрион. Ты сам пойдешь его исполнять? Или, раз уж надеешься на Бронсона, попросишь кого доделать начатое за тебя? Генази походил немного, опираясь на посох, пробуя как ведет себя раненая нога. В целом, чувствовал он себя уже получше, боль либо поутихла, либо он уже привык к ней, хотя и знал, что она вернется после долгого пути, если ей не заняться, но пока было не до нее. Сил у него после вылазки в логово врага оставалось совсем немного. Но на ближайшем привале он непременно потратит время на свое исцеление. Пока Шквал ходил, он обращался к каждому из товарищей. - Лифен, а ты что теперь думаешь? Все еще чувствуешь себя куклой, которой играют и направляют куда-то против воли? А не пора ли тогда оборвать нити и самой вершить свою судьбу? Или, быть может, тебе нужна слава и награда за спасение, что могут ждать в Лайчгейте, раз уж в Бронсе не оценили все по достоинству? А может ты все-таки в глубине души понимаешь, что путь, по которому мы, пусть и вынужденно начав, но идем, куда важнее всех наград и почестей? - А ты, Лидия. Что движет тобой и куда? Задор юности и юношеское же неприятие обычных устоев или какая-то душевная боль, поиски того, что нельзя найти другим способом? Ты все еще лишь безалаберный ребенок или просто растерявшийся в неожиданно сложной ситуации человек? Ручей ты, текущий среди павшей листвы в лесу или исток могучей реки, что может смыть все на своем пути? - Харнден, ты - самый мудрый из нас. Но иногда я думаю, что Лидии стоит поучиться у тебя ребячеству. Нужен ли тебе этот бескрайний мир, чтобы обойти его на своих ногах в поисках того, о чем совсем неизвестно? Или же тебе будет лучше осесть в городе побольше да открыть свою таверну, потчуя гостей своим пивом? Что в тебе сильнее: дух предков или желание испытаний, которые будут неизменными спутниками на этом пути, что дан нам? - Лорин, твое молчание в последние дни и некое отстранение о чем говорят? Ты умнее многих, может ты узнал что-то, что ведет тебя в сторону от миссии Голоса? Или же твои думы дали тебе другое решение? - И ты, Азрион, тебя ведет твоя вера или твои стремления и мысли? Но достаточно ли этого? И туда ли они тебя ведут? Что важнее: данное обещание или судьба мира? - Что до меня, то пока баланс не восстановлен, я иду тем путем, что начал тем утром в круге камней. Когда же баланс придет в равновесие, закончится и мой путь. Или же моя жизнь, если ее не хватит, чтобы завершить начатое. А с этим, - Шквал потеребил плащ, вновь висящий у него на плечах, - и другого выбора нет, и сил должно быть достаточно. Да и я не оставляю надежду узнать-таки обещанные ответы. Чем бы они мне не грозили. Друид говорил сухо, ровным, уставшим голосом. Сказывалась и усталость, и груз ответственности, и понимание, что не каждый может принять всю тяжесть их доли. Да и только ли здесь и сейчас была сосредоточено вся Тьма, с которой им предстоит бороться? Ведь они могут понадобиться в разных уголках мира одновременно. Призвали их сюда затем, чтобы они поняли всю значимость поставленной задачи. Чтобы ощутили возможные последствия. А дальше их пути могут и разделиться, каждому может предстоять свой путь, чтобы в итоге борьба была не напрасной. А может и вовсе кто-то решит, что эта судьба не его. Но он не мог никого из них винить за любой выбор. Это его вели догмы друидов, наставления Даромы, его охота на то, что противостоит ему, не могла не радовать Вахуна, истинного охотника. Остальные же жили по своим принципам и законам. Но все же Шквал надеялся, что всем еще долго идти вместе, что они справятся с тем, с чем должны. И потом останутся теми, что называют друзьями.
-
Замечательно.
-
Это было круто!
|
-
Да! Погнали уже!)
-
Вот кто, главный двигатель сюжета.
-
Он сказал "поехали!" и махнул рукой..
-
Что ж ты такой суровый?
-
Лучший *кровь из носа от восхищения*
|
-
Йее бой!
-
Обалденски охренетительно! Когда откроют приват, поймёте!
-
За то, что тут скрыто, и то как.
-
Здорово!
|
Распрощавшись с Бронсоном, отряд успел ещё немного отдохнуть и посовещаться перед вече, а именно: что говорить, когда и кому... За размышлениями, да разговорами время пролетело быстро. Не успели оглянуться, как сгустились вязкие, как патока, сумерки и наступил вечер.
Деревня после захода солнца заметно преобразилась. Местные старались не зря. Небольшая площадь в центре селения, такая неказистая днём, сейчас выглядит торжественно, даже в некотором роде таинственно, но не помпезно. Жаровни образуют круг света, в котором собрались все - и стар и млад. Всего около сотни, а то и больше, впрочем, специально никто не считал. Люди постарше чинно сидят на лавках, а молодёжь в основном стоит. Свободных мест хватило не всем. Харнден заметил Морта. Парнишка то и дело ерзает и морщится - видать уже получил ремня за несанкционированное участие в экспедиции...
За столом на небольшом возвышении восседает староста, рядом с ним отец Бронсон в ярком церемониальном облачении жреца Бегельвезе, Девы Цветов. Седина Бронсона хорошо сочетается с серебром, которым расшиты зеленые ткани. Когда все наконец собрались, староста произнёс небольшую речь, суть коей сводилась к тому, что главный повод для вече - суд над лиходеями. Привели Нарда и беловолосого мага. Обвинений горе-ополченцы отрицать не стали. Детей они действительно искали, правда, наткнулись на дерущихся хобгоблинов, решили на рожон не лезть, сделали обманку с курганами, да вернулись. В то, что хобгоблины могли пощадить хуманских детей, верилось им слабо... За это, конечно, были освистаны и обруганы. Однако, то было не единственное преступление. Нард со своей бандой напал на сборщика налогов, перебил его охрану, да и его самого прирезал, спрятав затем тела. Нард лишь расхохотался в ответ, заявив, что виноват не больше всех обвинителей разом, потому как налог в итоге не покинул их карманы. Кроме того, его следовало бы благодарить за то, что именно ему хватило духу сказать решительное нет поборам, навязанным жадной Калдразийской короной... Однако, всё это было лишь бравадой пред ликом неминуемого правосудия.
Староста вышел вперёд и заявил, что всё недостающее из разграбленного обоза должно быть возвращено, а Нард с подельником будет переправлен в Лайчгейт на суд властей. Староста и сам отправится на поклон господам, признавая собственную вину в сложившейся ситуации, дабы восстановить доброе имя Бронса. Негоже страдать одним из-за ошибок и злодеяний других. Такое решение пришлось всем по нраву и принесло заметное облегчение. Казалось, на том можно было бы и закончить, но слово взял и отец Бронсон. Он поведал о надвигающейся опасности, о заслугах героев, ниспосланных неиначе как самими богами и о том, что вероятно в итоге отправится в Лайчгет придётся... Всем. Подобные вести вызвали нешуточное волнение, но жрец был терпелив, спокоен и кроток, что помогло ему несколько успокоить паству. Знаком Бронсон показал, что самое время взять слово тем, кто эти вести принёс.
|
|
|
|
|
|
|
-
Отличное представление персонажа) Спасибо!
-
чувак, который будет во френдзоне до конца второго сезона)
-
Нравится мне этот Эспер.
|
01. ВСТРЕЧАЕМСЯ В ФАНДАЛИНЕ Десятый день месяца штормокогтя Сыро и холодно Дорога на Фандалин Вечер«Дорогой отец, мне горько наблюдать твои страдания. Если мы увидимся вновь, вряд ли это будет тот сын, которого ты помнил когда-то. Прощай». — из письма профессору де Фуко«Тот заключил, что причина вовсе не в расстройстве разума: с мальчишкой говорит Илматер. Верующие шли из соседних деревень посмотреть на чудотворца». — из доклада легата Церкви в Невервинтере«Могу я взять дешевое вино? На нормальное что-то денег не хватает». — из трактирной беседы«Естественный матерьялизм, друг мой, составляет лишь часть нашей Системы Мира. Один увидит случай, другой обратит взоры к геометрии». — из «Введения в современную Школу Трансфигурации», издание второе, дополненное * * * Фургон покинул Невервинтер в четвёртый день штормокогтя. Северная весна не спешила: по ночам с Хребта Мира спускался ледяной ветер, оставляя на траве иней, а в плечах — дрожь. Тент над фургоном скрипел, а двух деловитых мулов приходилось укрывать попонами. Только с восходом тепло напоминало о том, что через считанные недели лето примет негостеприимный лесной край в долгожданные объятия. Так продолжалось один день за другим. Они оставили Невервинтер в тревожном, хмуром настроении. Жемчужина Севера привычно кипела торговлей и промыслом, но видящие глаза усматривали за повседневной суматохой признаки грядущей беды. Многопушечные фрегаты выстроились на рейде городской гавани. Среди парусов трепались на пронзительном ветру вымпелы правящего Дома Алагондар. На юг по Большой дороге маршировали колонны в изумрудных мундирах, взяв мушкеты на плечо. Порой они шли и шли часами, обгоняя фургон. Урсулу солдаты встречали весёлым посвистом, а сумрачного святого отца — почтительно прижатой к груди ладонью. Не скрываясь, Невервинтер готовился к тёмным временам. Иллускан с севера, Уотердип с юга, вольный союз Эвермита к востоку. Всюду видел врагов мрачный патриарх Алагондар, всюду искал союзников. Меркантильные перемирия и фамильные унии трещали по швам. Одним утром, поднимая тучи пыли и сгоняя редких путников на обочины, по тракту промчался эскадрон драгун. Это наёмники Торговой компании Побережья спешили на зов своего золота. А на четвёртый день политика осталась позади. Последние путники исчезли. Виллы феодалов и сельскохозяйственные латифундии покинули склоны холмов. С каждой милей земля окрест приобретала всё менее дружелюбные черты. На горизонте поднимались Меченые горы, а север застлала тёмная пелена Невервинтерского леса. Здесь встречались дозорные башни, но вскоре они исчезли. Величественное безземелье, что занимает тысячи лиг между Невервинтером и Уотердипом, вступило в свои права. Там, где от большака — того, что именуется на старый манер Торговым трактом — отделялась дорога на Трибоар, стояла едва ли не последняя дружественная засека. Полосатый шлагбаум был опущен, а по-утреннему пьяный гренадёр грозил мушкетом и требовал вернуться. Пришлось дождаться, пока из землянки вылезет небритый унтер, оденется, рыгая, и прочтёт условия контракта, заглянет в бумаги Урсулы и осведомится о деле преподобного Самуила. После объяснений лицо офицера вытянулось, а презрительно-усталое выражение сменилось сочувствием: — Проезжайте, — позволил он. — Но знайте, что в тех землях добра нет. Проезд по частной надобности закрыт до особого указания. Никого не касайтесь, нигде не вставайте постоем. И дышите, коли есть, через чесночный куль. Илматер в помощь... дураки. С этим напутствием, которое не тянуло на счастливые пожелания, четверо путников въехали в графство Фандалин. * * * Шестой день пути. Дорога, день ото дня всё теснее, вывела фургон к косогору над бледной рекой. Здесь всё казалось бледным, бесцветным. Цвета потерялись в этой земле серых полутонов. Ветви застыли в облетевших кронах. Чёрные, подобные мазуту воды влачили себя к тусклым откосам. Будто крючья склонялись к дороге сухие терновники. А та, несчастая, петляла у берега, сражаясь за угасающую жизнь. И когда стылый туман восставал среди древних деревьев, холодный голос весны шептал о минувших днях Фандалина. О времени, когда добро оставалось добром, а зло было злом. С самого утра, если утро ещё существовало над раскисшим половодьем, лил дождь. Хмарь затянула небо, проглотив бледный нимб солнца. Прятаться от воды у Урсулы получалось только в самом фургонне или сидя на козлах. Дрябло и низко плыли облака, цепляясь за чёрные колья деревьев. Недобрый, ненастный лес гудел и поднимал за колёсами старого фургона ворохи прелых листьев. Их вид подсказывал, что они гнили в земле с осени. Копыта чавкали, оставляя в кипящей дождём грязи отпечатки, а вода немедленно затягивала их — как торопливая горничная, прибирающая за незваным гостем. С реки по левую руку тянуло холодом. Водянистая мгла вздымала белёсые пальцы в немой мольбе, но Бог не отвечал. Рассечённый старой дорогой, тонувшей в глинистом месиве, лес ждал, не скрывая ожидания. Кора его сосен и тополей казалась струпьями на больных плечах. Горячечным кашлем оборачивался сырой туман, а капли дождя, градом катившие по рукавам и жалкому навесу над козлами, пахли горько и невкусно. Так и ехал фургон, отчаянно и упрямо продираясь сквозь редколесье. Кустарник царапал ноги усталых мулов. Те печально шагали под ржавый скрип осей да болтающегося на крюке фонаря. Близился закат, слабым золотом подрезая тучи над рекой... Даже разговоры поутихли. Молодой Эспер упрятался в кузове вместе со своими книгами. Он что-то беспрестанно записывал. Как-то раз, подсмотрев в его заметки, Гарольд нашёл знакомые по Университету рассуждения на темы истории и тайных наук. Не так уж, к слову, дурно изложенные. Сделав чуть позже то же самое, Урсула разобрала что-то про параболы, деление на ноль и эквивалентность материй с энергиями. Преподобный Варнас, разумеется, никуда не подсматривал. Всю дорогу священник казался отягощённым недобрым предчувствием, но только в Фандалине стала ясна хотя бы часть его мрачности. Конечно, ещё никто не видел весёлого пилигрима со знаком Догмы, но преподобный отец, кажется, лучше прочих предвидел, что именно их ждёт: мрак и пустота. Теперь он шагал вровень с мулами, вглядываясь в заросли близ обочин и не обращая внимания на дождь. Как-то сами собой Гарольд и Урсула остались за возниц. Во-первых, над скамьёй был натянут тент, а во-вторых, беловолосый франт легче прочих переносил насмешливые манеры девушки и не лез за словом в карман. Уж лучше перекидываться остротами, чем пялиться в окрестную муть. Впрочем, что-то неясное удерживало Латту от пущих откровений — что-то более сильное, чем давняя привычка к осторожности. Ни презентабельная внешность, ни высокая культура в повадках не заставляли опасаться Гарольда. Но что-то было в нём. Что-то заставляло интуицию девушки паниковать, стоило ей встретиться взглядом с измождёнными, украшенными синяками глазами Гарольда. Нездешняя тень кралась след в след за этим человеком, а интуиция умоляла Урсулу бежать без оглядки. Хотя бы тут присутствие святого отца ободряло. Да и слишком велик был куш. Так продолжалось из часа в час. Зачем, почему — кто бы знал? Был фургон, были дорога и лес, и казалось, что эта печаль записана в вечности: такой неизменной, такой постоянной она врезалась в память людей, сутулившихся под тяжестью мокрой одежды. Тот, кто хотел найти хоть малое укрытие от дождя, мог бы откинуть рваный полог из джута и убедиться, что в фургоне свалены кирки, заступы и лопаты, а в дальней части кузова составлены конопаченные бочонки с маслом и консервами. Не самый достойный товар. Впрочем, у большинства присутствующих имелись свои причины продолжать путь. На очередном повороте в листве блеснули камни редких надгробий. Могилы и покосившиеся ограды проступали среди леса как потусторонние призраки, пропадая в дожде так же безмолвно, как возникли. Косые кресты Илматера чередовались с безликими стелами, с которых время давно стёрло имена и даты. Железные прутья пропадали среди мха и кустарника. Это кладбище не имело конца, впитав судьбу многих и многих поколений. * * * Впереди дорога раздваивалась. Относительно широкая колея, по которой мог протиснуться воз, вела вперёд и исчезала в стене кустарника. Направо, в гущу могил и деревьев, ныряла узкая тропа, залитая жидкой глиной. Над развилкой нависал исполинский чёрный дуб, казавшийся обугленным; и лишь спустя секунду пришло понимание, что глаза не обманывают. Кора величественного гиганта спеклась и почернела от пламени, глина у корней затвердела, а с пузыристых ветвей на путников пялились пустые черепа, обглоданные огнём. Пять или шесть скелетов, сожженные до своих костей, висели на дереве как мрачное предупреждение. «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ОБИТЕЛЬ ТЬМЫ. СЖИГАЙТЕ СВОИХ МЕРТВЕЦОВ» — гласил на скорую руку сколоченный щит, цепью прикованный к дереву. Другая рука выцарапала на этом же щите слова поменьше: «Или умрите сами». Как продолжение ужасного натюрморта, шесть лошадиных трупов тонули в грязи у развилки. Кони лежали будто сломанные игрушки, выпростав грациозные ноги под дождь. Их седельные сумки были выпотрошены, а попоны и сбруя однозначно выдавали принадлежность наездников — чиновники Невервинтера. Все, кто помнил леди Глорию и её эскорт, узнали этих лошадей. Молодая хозяйка фургона и окружной судья Холлвинтер встретили свою судьбу здесь. Четыре человека в обрывках изумрудных мундиров сгрудились над одним из конских трупов в тесный кружок, поедая гниющую плоть и руками помогая срывать сырое мясо с костей. Треуголка, сбитая с головы одного из них, открывала затылок. Между жидких волос издалека виднелись багряно-алые опухоли, смутно схожие с нераскрытыми бутонами цветов. Вены и артерии, оплетавшие шею, казались набухшими нездоровой зеленоватой лимфой, которая пульсировала в такт движениям. Сквозь кирасу другого солдата прорвались сочащиеся гноем наросты, что выглядели не просто въевшимися в металл, а будто вплавленными в него. Мигнув, погас фонарь над козлами. Дымная змея изогнулась над фитилём. Стихли колёса. Мулы встали, напуганные тенью чудовищного дерева. И только шелестел дождь, накрыв мир тоскливой вуалью. Колеи позади фургона таяли, сливаясь с жидкой глиной. Смеркалось. По умолчанию ты не раскрывал спутникам родственную связь с леди Глорией. Она предупреждала, что сильно тревожится за предприятие. Поведение брата вызывало у неё опасения. Она попросила тебя присмотреться к спутникам, чтобы понять, кому можно доверять. Раскрывать ли в будущем — дело твоё. По умолчанию ты не раскрывала спутникам легенду с дальней родственницей. Парень из Уотердипа, который дал наводку на всю эту затею, его кличка Репей, сказал быть аккуратнее. Мол, простуда какая-то ходит, ещё что-то. И неясно пока, едет окружной судья на помощь Энквитурам или их всех за что-нибудь арестовать. Раскрывать ли карты в будущем — дело твоё.
-
отличная атмосфера!
-
Ну кайф же.
-
Чтож, с почином!
-
Чувак, да ты вообще бешеный.
-
Ну прям натуральный Равенлофт. Очень нравится, спасибо!
-
Многообещающее начало)
-
Гнетущая атмосфера. Супер, да!
-
Красиво
-
Жууууть!)
-
Очень-очень!
|
...Нияту точно бревном по спине огрели, столь суровой оказалась кара за самоуверенную попытку добить "хорька", оставив могучего Мугара позади. И что самое обидное, вертлявый прохвост таки смог избежать ее собственной атаки - по большей части благодарить ему за это стоило бы здоровяка-напарника, но даже с такой отговоркой это не делало всю затею паладина сколько-нибудь менее бесполезной. Благо, что из них троих, хотя бы Леон не оплошал, пускай и с опозданием, но все же выведя застывшего в дверях "Пса" из игры. Пока у нее за спиной, мужчины разбирались с оставшимся тюремщиком, Орланди, припав на одно колено, переводила дыхание, используя эту короткую заминку, чтобы сорвать с пояса "хорька" его топор, которым тот к счастью так и не успел воспользоваться. Спина все еще ныла от боли после "мягкого поглаживания" от Мугара, но к тому моменту, как полуэльфийка поднялась и повернулась к товарищам, готовая вновь кинуться в бой, - все было уже окончено. По крайней мере, на этой стороне двери...
Топот и крики со стороны коридора говорили только об одном - они были слишком медлительны в стычке со стражей и теперь сюда спешили вражеские подкрепления. Если их зажмут в этой тесной камере, пока кто-то успеет прозвонить в колокол, призывая остальную банду в казематы... Вряд ли даже желание Армадира получить за ее невинность щедрый куш золотом спасло бы Нияту от гнева разбойников! Собравшись с духом и приложив ладонь с кинжалом к бурно вздымавшейся груди, паладин вознесла короткую молитву Майлики: - О, Зеленая Госпожа, не позволь твоей слуге погибнуть вдали от родных тебе лесов, - призвав себе на помощь божественный дар, девушка как смогла постаралась облегчить последствия не хилого удара Мугара, после чего перехватив оружие, ступила за дверь с гордо поднятой головой. - Сэр Флантейн, нужно открыть другие камеры. Если пленники нам помогут, то шанс на спасение все еще есть... - сухо произнесла Ния, даже не повернув по направлению к остальным головы и помчалась вперед, зажав оружие в руках.
Вот только бежала она не прямо навстречу вооруженным стражникам - Орланди еще не настолько отчаялась пережить этот день! Выскользнув из камеры, полуэльфийка метнулась к "стоянке" почившего крепыша, где располагалась его топка и... колокол, отрезая туда путь новым врагам... Среди которых к своей вящей радости она обнаружила до омерзения знакомую морду Роввы. Настолько знакомую и настолько омерзительную, что Ния едва не плюнула на весь первоначальный план и не рванула навстречу засранцу. - Эй, а ну подходите сюда, голодранцы! Если думаете, что девушка годится, только чтобы у печи стоять да ножки раздвигать, так не стесняйтесь - я вас сейчас тут всех приголублю "по-своему"! - прозвенел ее уверенный голосок в стенах коридора. Было уже поздно пытаться действовать абсолютно тихо, да и вряд ли кто-то из тех, кто слышал ее последнюю фразу, мог пропустить мимо ушей предсмертный крик "хорька". Так что самым важным сейчас было отвлечь внимание вновь прибывших бандитов от остальных своих соратников, предоставив тем хоть какую-то свободу действий. Расставив ноги пошире, насколько это позволяла импровизированная одежда из того же одеяла, и приняв свободную стойку, Орланди выставила вперед оба своих трофейных орудия, намереваясь опустить холодную сталь на голову любого, кто решится приблизиться к ней с дурными намерениями!
|
|
|
|
Поначалу он было абстрагировался ото всех, ушел внутрь своего ментального фокуса, ощущавшегося когда-то, словно гладкий шар, а ныне ставший похожим на необработанный рубин, чей алый свет, искря, пробивался наружу сквозь сомкнутые на драгоценности эфемерные пальцы. Сначала он ощутил мягкий удар, следом более сильный, а затем биение фокуса сорвалось в карьер. Ронан ощущал кипение крови, вымещавшей ощущения тепла или холода, чувство самосохранения, единства с собой, а следом... Наступил краткий миг прозрения. Чистая, ничем не запятнанная холодная ярость, сияющая кровавым светом изнутри разума, выплескивающаяся из драгоценного шара, силой воли и ментальных тренировок приобретшего множество мелких граней, испускавших волны, разогревавшие мощное тело. Ронан открыл глаза, в которых плескалась бескрайняя белизна родных гор, пустота вечности и сияние истины, пришедшей так поздно. Он укротил ярость, свил её в стальные кольца, обнявшие тело изнутри, и сделал своей слугой. Он не знал, пока что, как использовать её, но чувствовал, что не может более оставаться безучастным. Это его мир, его древний дом и в нем он диктовал правила. - Армадир. - Донесся до командира мощный оклик, вознесшийся к потолку башни и окутавший её внутренней силой. - Не такого приема в родном краю я ждал, но рад, что вы чтите древние законы белой земли. Глаза монаха прошлись по рядам воинов, угрожающе сощурившись, громадные кулаки разжались, а мускулистые руки окинули зал, словно обняв его. - Однако древнее право нельзя нарушить. Я спас жизнь этой женщине, утопавшей в снегах. - Ладонь обратилась к застывшей в страхе Кэлле. - Её жизнь принадлежит мне, как моя вам, поскольку вы спасли меня. Но обойти закон нельзя, и эти двое так же обязаны мне жизнью, поскольку вдохнул тепло пламени я в их замерзающие насмерть тела. Спросите у богов, они подтвердят мои слова. - Жуткая, сильная фраза в таком краю, поверить которую осмелится не каждый. - Я не просил тебя, Армадир, просил как мудрый мудрого. Но раз дело дошло до этого... Я требую права защиты. Не этот пес Варра, или как там его, нашел нас, но его благородный зверь, храброму животному я мог бы уступить, но Варра не имеет власти над жизнями, что боги отдали мне. Хочешь коснуться их - дерись со мной, если хватит смелости. Последние слова он бросил уже в лицо тюремщику, выпрямившись во весь свой рост и расправив плечи. Не будь его лицо столь ухожено, любой бы сейчас узрел в нем могучего варвара с севера. Не хватало лишь боевого молота, да волчьей шкуры, наброшенной на плечи. Сын мертвой земли вернулся домой. - Это же касается каждого, кто возомнит, будто положено ему более прочих, - словно молотом ударил понизившийся до угрожающего шепота голос. - Я буду следовать закону, но лишь до тех пор, пока следуют ему аввары.
|
|
|
Брандерскар.
Нельзя сказать, что Талингард - страна с множеством тюрем, поэтому все имеющиеся обладают своей историей и мрачной атмосферой. Служат напоминанием о полном страданий прошлом страны. Но Брандерскар - нечто большее, чем просто тюрьма. Брандерскар - это символ. Брандерскар - это физическое воплощение идеи о том, что божественное милосердие Митры не безгранично. Брандерскар - это умывающий руки магистрат, это священник у эшафота, молящийся за спасение вашей души, но сам не верящий в свои слова. Брандерскар - это осознание того, что в полном добра и сострадания избранном Митрой обществе Талингарда есть люди, чьи души настолько черны, что они не заслуживают ничего кроме страдания и смерти, во имя спасения всех остальных.
И вы - эти люди. Шестеро, сидящие в камере, скованные кандалами, соединенными общей цепью. Три человека, три полуэльфа. Пятеро мужчин, одна женщина. Все это не имеет значения. Сидя на сыром полу в рваных лохмотьях, все вы равны здесь, словно пятеро братьев и сестра. Брандерскар будет вашим последним домом, последним пристанищем в этой жизни.
Дальше ваши пути разойдутся.
Преступления Сида Кроу, Джагера и Тайро Каэсси были признаны заслуживающими кары в виде отсечения головы. Казнь произойдет здесь, в Брандерскаре, через три дня. Морвэн была осуждения церковью Митры, поэтому её жизненный путь может продлиться чуть дольше. За ней в тюрьму скоро прибудут инквизиторы Митры с целью заставить её принять покаяние и отказаться от своей ереси. Её ждут пытки, допросы, уговоры. Вне зависимости от её решения, финал будет один и тот же - костер.
Самая пугающая судьба ждет загадочного Маркуса и аристократичного Моргейна. Рейнхарта и Маркуса, несмотря на вполне обыденную внешность последнего, приговорили за измену против лично государя Маркадина V. Их ждет казнь в виде повешения, потрошения и четвертования. Их подвесят на веревке на несколько минут, но не дадут им задохнуться. После этого палач выпустит им внутренности, кастрирует, символизируя их ритуальное отсечение от своего рода, чтобы на нем не лежала печать позора преступления своего отпрыска, бросит в огонь вырезанные органы, после чего, наконец, отрубит голову и разрубит тела на четыре части. Жестокое и архаичное наказание, введенное династий Барка для предателей было сохранено Дариями, несмотря на все их милосердие.
Три дня в этой грязной, холодной и сырой камере - все, что вам осталось. Вся ваша жизнь.
Тем не менее, разум человека имеет свойство приспосабливаться ко всем жизненным обстоятельствам, поэтому пережив начальный шок, вы за несколько проведенных здесь дней узнали кое-что о тюрьме и её обитателях. Ваше прибытие в тюрьму было мрачным и наполненным символизма. Вас везли в повозке с мешками на головах, которые сняли уже только в тюрьме. Первое, что вы увидели в Брандерскаре - это человек в форме стражи Брандерскара раскаленным клеймом в виде буквы "П" - покинутый, напоминание на всю вашу оставшуюся жизнь, какой бы короткой она не была, о том что божественный свет Митры навсегда оставил вас. Стражник выжег клеймо на вашей левой руке. Потом вас отправили в камеру.
Однако, придя в себя, вы заметили несколько вещей. Брандерскар выглядит отнюдь не тем бастионом правосудия, как могло показаться изначально. Коридоры крепости не в самом лучшем состоянии, похоже, её давно не подвергали ремонту. Стража не так многочисленна, и по сравнению с теми стражниками, что встречались вам раньше, они выглядят недисциплинированными, с нечищеной униформой и снаряжением. Одни не стесняясь обсуждают при вас свои карточные игры, другие откровенно пьяны на службе. Официально начальником тюрьмы является некий Матиас Рихтер, но вы никогда не видели его: он не удосужился встретить даже шестерку самых опасных преступников королевства. Вместе него стражей командует сержант Томас Блакерли - жестокий вожак свой своры, отличающийся еще более скверным нравом, чем остальные. Именно он клеймил вас по прибытию в тюрьму, и явно наслаждался процессом. Под его руководством, охранники обращаются с вами грубо, не гнушаясь издевательств и избиений, от которых воздерживались вышколенные стражники и служители культа Митры в городах, где вас арестовали. Хотя сейчас, похоже, стража устала от игр с вами и с нетерпением ожидает вашей казни и освобождения от необходимости надзирать за вами.
Суммируя вышесказанное: Брандерскар - это дыра. Помойное ведро сияющего королевства Талингард, куда отправляются отбросы обоих видов, как заключенные, так и их надзиратели. Нет никакой чести в том, чтобы следить денно и нощно за такими подонками как вы, поэтому на эту работу отправились другие подонки в форме, которым нет места на улицах Матарина, Даверина и Гастинхолла.
Это осознание наполняет вашу душу своей мрачной иронией. Но, к сожалению, не привносит в вашу жизнь ничего полезного. Вы все еще прикованы к стене цепью, соединяющей ваши ножные кандалы, за закрытой дверью все еще сидит день и ночь охранник. Кандалы не дают возможности воспользоваться магией или прочими умениями.
Три дня. Три долгих дня.
Но вдруг вы слышите какой-то шум. В коридоре слышен топот подбитых сапог. Охрана, в большом количестве. Вы слышите из-за двери грубые реплики, скрип стула, на котором сидел охранник, лязганье ключей. Наконец, дверь открывается. Вы видите в проходе знакомую толстую морду и копну сальных черных волос. Блакерли собственной персоной. Вместе обычной ухмылки, однако, на его лице обеспокоенное выражение. Он обводит вас взглядом.
- Так... так... Ага! Вот этот.
Он тычет пальцем в Маркуса.
- Вот эта мразь. Расчехлите мне его. Если остальные дернутся, всыпьте им как следует. Тебе крупно повезло, грязная ты скотина. У тебя посетитель. Благородная дама хочет повидаться с тобой перед концом. Не знаю, чем ты заслужил такую милость. Наверное, хочет попрощаться. Давай, живо, не стоит заставлять даму ждать.
Двое стражников отцепили кандалы Маркуса от основной цепи вдоль стены и потащили под руки его на выход из камеры. Еще четверо их собратьев ждало в коридоре, рядом с дежурным. Скоро дверь закрылась.
...
Стражники под руководством Блакерли грубо проволокли Маркуса через коридор, караульную, где дежурящие двое стражников удостоили его презрительных взглядов. Наконец, загнали его пинком в небольшую комнату для допросов с простым деревянным столом в центре. На столе видны засохшие следы крови. Его силком усадили на стул и приковали наручные кандалы цепью к ячейкам в столе.
Напротив него, за другом концом стола сидела дама в черном платье и с белой вуалью на лице. Она сидела, отвернувшись в сторону, пока Маркус не оказался на стуле напротив неё. После этого она повернулась к нему. Несмотря на вуаль, монах бы поражен её красотой. Платиновые, почти сверкающие волосы, правильные черты лица, зеленые глаза, пронзительно уставившиеся на него. Несмотря на красоту, трудно было назвать её привлекательной в том смысле, в котором женщина обычно привлекательна для мужчины - в её красоте было что-то неестественное. Под её глазами были видны засыхающие слезы.
- Мой дорогой!, - воскликнула она, я так рада, что ты еще жив. Женщина повернулась к Томасу, - Сэр, вы не проявите милосердие и не оставите нас двоих, хотя бы на минуту? Умоляю вас, сэр!
Блакерли моргнул, затем кивнул и вышел из комнаты.
Как только дверь закрылась, выражение женщины резко изменилось. Она взглянула на Маркуса холодным взглядом, зеленые бездонные глаза словно пытались найти что-то на его лице.
- Надеюсь, ты не забыл меня, дорогой? - произнесла она с жестокой усмешкой, - ты можешь называть меня Тиадора. У нас есть общий друг, который хотел бы встретиться с тобой и и твоими сокамерниками. К сожалению этот друг не испытывает желания посетить вас в этих сомнительных условиях - она обвела рукой грязные стены допросной. - А раз он не хочет прийти к вам, то вам придется самим посетить его! Это будет вежливо, не находишь?
Она еще раз улыбнулась, и от её улыбки Маркусу было не по себе.
- Для этого, конечно, вам придется сбежать. Не переживай. Если этого никто не смог сделать раньше, это не значит, что это невозможно в принципе. Если выберитесь отсюда - уходите через топи. На Старой Дороге есть поместье. Во окне на втором этаже будет гореть фонарь. Там вас ждет наш общий друг. Еще он просил передать вот это.
Тиадора сняла вуаль и вытерла ей фальшивую слезу со щеки. Наклонилась над столом и вложила её в руку Маркуса.
- В память обо мне, дорогой.
После чего она откинулась на своем стуле и вопросительно взглянула на него, ожидая ответа.
|
|
Вслушиваясь в разговор, Лилиана искусала нижнюю губу от злости. Ее раздражал тот факт, что она не могла подслушать, весь диалог за дверью, в последствии чего еще сильнее нервничала. Возможно ей так же помешал визг Нияты, которая осознала, что сидит голышом. Однако, факт того, что за разговором было отчетливо слышно Кэллу – смутил ее. Это было еще одно доказательство, везде предательство. За улыбкой и песнями они всегда будут скрывать свои корыстные планы. Но даже этот шум, не отвлек ее от главной цели. Воровка поняла, как открывается дверь, поэтому тут же прошептала себе под нос.
- Раз она открывается вовнутрь, значит мы можем ее затолкнуть обратно на них. Это уже что-то. – ухмыльнувшись подметила беспризорница, после чего обернулась и посмотрела на остальных. Не сразу заметив, что мужчины прикованы, девушка озадачилась. Осмыслив всю недееспособность кавалеров, Лавар вздохнула. Грустно, но нужно будет импровизировать, а этим юная леди уже занимается долгие годы. Посмотрев серьезным взглядом на Нияту, девушка приблизилась к полуэльфийке.
- Так, я знаю, что вы мне возможно не доверяете, но нам надо что-то делать. Пока я буду придумывать как освободить парней, я хочу, чтобы ты осмотрелась. Твоя главная задача сейчас это найти применение всему, что может показаться полезным для боя. Даже если это будут просто камни, ими всегда можно пробить голову. Поэтому я надеюсь на твое сотрудничество, потому что кто знает, когда они придут.
- А еще, видимо по ту сторону двери, ваш менестрель, что-то да обсуждала с незнакомцами, кто знает, может она предала вас, спасителей чтобы защитить свою шкуру...- девушка сделала паузу, чтобы убедиться, что ее все еще слушают.
- Дверь, если что, открывается в нашу сторону, так что у нас есть неплохой шанс дать им отпор, а эти одеяла использовать для того, чтобы накинуть им на головы и обезвредить на пару секунд. –серьезно прошептав, та всматривалась каждому в глаза, чтобы они в лишний раз убедились, что беспризорница дело говорит.
- Так же, так как ты у нас улыбчивая, если будут идти переговоры, ты будешь главной, кто будет за нас отвечать. Я вряд ли справлюсь с этой сложной задачей – пожав плечами, воровка сосредоточила свой взгляд на грызуне. Блондинка лишь ухмыльнулась и резким движением кинула на ее одеяло, в надежде поймать. Лавар мало заботило, как она сейчас будет выглядеть перед сокамерниками, Лили больше волновало животное, которое можно было использовать в своих целях. Но здесь нужна была помощь, поэтому, как только девушка закинула одеяла на пол, она в тот час же обратилась к паладину.
– Нията, быстро придави одеяло! Не дай крысе выбежать! – проговорила северянка, надеясь на то, что она среагирует.
-
Представляю это в уме и мне смищно
-
Итак интересный персонаж, а тут еще и отсутствие природной скромности демонстрирует)
|
|
Уже очень-очень давно Лорин не чувствовал недостатка в еде, но чувство этой раздражающей и отвлекающей от важных мыслей пустоты в животе было до боли знакомым. Зубы мага скрипели, когда он сжимал челюсть со всей силы, чтобы мимо воли не сказать друзьям развернуться обратно и переждать дождь, а то и вовсе отказаться от задуманного. Вместо этого он кутался в плащ, широкими шагами переступал через ручейки водянистой грязи, пытался спасти себя от некомфортных условий магией. Только под укрытием он смог выдохнуть с облегчением и расслабиться, когда внутреннее тепло стало разливаться по всему его телу, наконец лишенного необходимости бороться с ливнем. Выслушав остальных, он решил вставить свое простое банальное мнение о происходящем: — Сейчас я не против даже серого червяка на язык положить, но вы правы, нам нужно спешить. Пока еще мы можем стоять на ногах, нам стоит поторапливаться. Предлагаю начать по порядку, с этих зданий, – Лорин взмахнул рукой, охватывая вид старых сараев, после чего повернулся к Лидии. – Мой фамильяр не сможет летать в непогоду, потому нам придется… Что? Подожди… Лорин повернул голову в сторону, будто услышал что-то вдалеке, затем что-то забормотал себе под нос и опустил глаза на ноги. В следующую секунду он взмахнул рукой, изобразив пальцами магический знак, и на его руке в магическом свете образовалась сова. — Что это значит? Значит, ты мне врал, а тут, оказывается, по команде чужаков готов уже лететь? – маг взглянул на своего магического прислужника, его рот скривился в тихом гневе, а Хугин в свою очередь не отворачивался от одностороннего диалога волшебника. – О твоей лояльности мы еще поговорим, запомни. Тут же сова взлетела и подалась прочь, по пути случайно, казалось бы, легко задела своего хозяина концом правого крыла. Лорин взглянул тому в след, схватился за свою руку так, будто только что ее обхватывала ядовитая змея. — Иногда мне кажется, что мне служит не сова, а напыщенный индюк. Если бы Хугин меня снова попытался клюнуть, я бы с радостью обменял его на первого встречного демона. Пусть немного замерзнет там, пока ищет следы детей, пусть будет ему уроком, – нумиец снова укрыл голову под плащом, вышел из-под защиты крыши и оглянулся на остальных. – Готовы проверять шахты?
-
смотри, а то пейринг тебе устроит вместо клевка)
-
Хаха! Прекрасные отношения: “Дома поговорим!”
-
Надеюсь однажды узнать мысли птички по этому поводу :)
-
мне нра
|
Маг отвернулся от Лидии, не дав ей шанса ответить на его скорый шепот, затем подвинулся ближе к жительнице деревни, чтобы удобней было вести разговор. — Угадали, Матушка Вейла, — с приятной улыбкой кивнул Лорин, полностью уверяя, что именно за этим они сюда явились, а не за сухой информацией. — И поблагодарить за табак, конечно же. Мой последний спаситель, ведь я даже не знаю сколько нам двигаться к Лайчгейту и в каком направлении. Не подскажете? — Госпожа Вейла, у вас не найдется чего-нибудь выпить? Чтобы покрепче и со вкусом фруктов... — неожиданно поинтересовалась Лидия. — В таверне нам оказались не очень рады. Нужно расслабиться хоть на полминутки. Все утро - один сплошной кошмар. — Немудрено, - ответствовал Вейла, со вздохом отложив корзину. — Чего ж не найдется... Найдется. Без фрухтов. Есть у меня настоечка одна, коли день тяжёлый выдался, сразу дела поправит. Отведаете? — Ну хоть сушку какую-нибудь в прикуску... — понадеялась заполучить сладенького Лили.
Девушка приблизилась еще немного к Вейле, намекая, что будет участвовать в распитии настойки. — Только я не лошадь тягловая, а девушка... Мне чуть-чуть - попробовать.
Кажется, маг собирался что-то сказать на этот счет, даже уже поднял руку, чтобы изобразить возражающий жест, но его губы задвигались как у рыбы на берегу. Оставалось только с досадой закатить глаза и весьма усердно попытаться продырявить молодую девушку своим острым взглядом. — Лидия, – все же обратился Лорин к волшебнице, – напомни мне потом затыкать Харндена каждый раз, как он попытается учить тебя житейской мудрости. — Харнден здесь ни при чем, - возразила ему девушка, отвечая острому, как рапира, взгляду непринужденным и веселым. - Не переживай, это единичный случай и больше не повторится. Просто... Нужно как-нибудь встряхнуться.
Старуха, гремя костями, поднялась и направилась в лавку. Поманила на пороге за собой. Махнула пару раз платком по столешнице, хотя после генеральной уборки с помощью незримого слуги, вряд ли это так уж требовалась. Без всякого волшебства на столе появилась непрозрачная бутылка, вяленая рыба и несколько морщинистых яблок. Вейла налила столько стопочек, сколько нужно на всех, кто желает пить. Запахло хвоей. — Угощайтесь... Чтоб соль да рыба не кончались. — Обойдусь, – Лорин отмахнулся ладонью.
Вместо того, чтобы разделить небольшой праздник с женщинами, он со скрытым беспокойством посматривал на Лидию, пока докуривал последние капли табака в трубке и угощался зеленым яблоком.
— За Карстена и его дурацкий плащ... Где бы и чем бы он ни был! — Провозглашая ответный тост, девушка как-то несмело осматривала стаканчик с налитой в него жидкостью. Но затем выдохнула и "хряпнула"... залпом, как и завещали общежитийские годы. А следом припала к яблочкам - какая-никакая пища гораздо лучше, чем пустой желудок...
Настойка оказалась на удивление легко пьющейся. Во рту остался привкус хвои, а по горлу и желудку вскоре разлилось приятное тепло. — За Карстена, так за Карстена, - проворчала старуха и тоже выпила. Понюхала яблоко. Закусывать не стала, вместо этого принялась очищать вяленую рыбу. — В Самородке нынче не наливают? — Наливают, – сухо ответил маг, – да не тем, что надо. Скажите, что это за ополчение, что с бутылкой на «ты» знакомо? Часто оно создает вам проблемы, которые должно решать? — Сталбыть познакомились... Какое уж есть, другого нету. Ты, волшбарь, чего выспрашиваешь? Прямо говори, с чем пожаловали. Мож и подскажу чего, для твоего ж блага, — сощурилась старуха. — Волшбарь, - повторила за Вейлой девушка, только сперва прожевала яблоко. Деревенское неказизтое словцо вызвало у "волшбарихи" улыбку. — Зелье бы ему приворотное. Позарез нужно! Для одной... особы, — пошутила Лили следом, прищелкнув ядовитым языком. — Лидия, – парень сцепил вместе зубы, но удержал пламя в руках, после наигранно вздохнул. – Лидия-Лидия, хватит уже завидовать ее красоте и сплетничать за спиной, а не то мне придется познакомить тебя с настойкой с одного растения, что жабьим хвостом называют, которым мудрецы лечили излишнюю болтливость. От его вкуса у шутов язык под корень выпадает. И с чего бы эта девчонка к нему и к Азриону со своими любовными приворотными вопросами пристала? Хотелось ему уже вернуть Лидию обратно воину Арана, сдать ее в крепкие железные рукавицы паладина.
— Неважно, — поджав губы и мотнув головой, продолжил маг. — Матушка Вейла, прямее говорить некуда, тут нет двойного дна. Мы к вам зашли попрощаться, поблагодарить лишний раз и попросить показать на пальцах сколько часов или дней до Лайчгейта двигаться, а вовсе не выпрашивать о местных чужаках. Просто… Моя глупость берет надо мной верх в самые паршивые моменты. Когда только мы прибыли к вам, я видел детей, но не придал их поведению значения, а зря. В детстве я уже насмотрелся на солдат, что наводнили дома и улицы родной деревни, так важно размахивая мечами словно это не взрослая игрушка в их руках, а королевский скипетр. Знаете, как в той северной иоганнумской песне? «Родная семья забудет твое лицо, Дорогой матерью станет вино, Лязг стали наш обедней звон, Лишь мечом дух твой будет исцелен» — Вот я и думаю, чего вы терпите этих алдар на своей земле, как далеко они зашли и не собираетесь ли вы что-то делать с ними? Или в Хладхейме все так дурно стало с разбойниками, как только патрули стражи поредели на дорогах? — Если девушка упоминает в разговоре другую, это вовсе не значит, что она завидует. И тем более не значит, что сплетничает. Правда, госпожа Вейла? — Правда-правда, — с готовностью подтвердила Вейла утверждение Лидии.
Лидия вновь откусила яблочка и с удовольствием посмаковала соком, скудно разлившимся во рту. — Вот если бы я сказала, что у нее грудь надувная. Тогда да... — Хрумкая, Лидия улыбнулась, как сумела, хитро стреляя взглядом по сторонам. — Ладно... Это всего лишь шутка, Лорин. Я ведь говорила, что хочу самую капельку расслабиться. Дай мне еще десять секунд... — Ну што ж тут говорить, было б кому, то уж сделали б. Не моё старушье дело, не лезу я в это и вам не советую. Не все тут защитничков наших любят, но... Всё ж таки какая-никакая, а опора. Пусть и стервецы, да свои. Толку от них не то, чтоб очень, но вот смекните: ежели б с дурным умыслом вы пришли - дали бы они вам тут разгуляться? — погрозила пальцем старуха. — Когда мы пришли в таверну, ваши защитники спали после вчерашней попойки. Ежели и правда был бы у нас злой умысел, расправились бы с ними в два счета, пока спят. Нападения они не ждут, иначе бы хоть кого-то оставили трезвого на часах. Получается, их пристрастие к алкоголю опасно для деревни вдвойне: от чужих защитить не смогут да и сами сопьются в разбойников чего доброго... — как бы между делом вставила Лидия. — Я глупец, если решил поспорить с одной женщиной в присутствии другой, – покачал головой Лорин.
Он взял со стола еще одно яблоко, покрутил в руке, потом протянул его Лидии. — Тут ты не права. Их маг, может быть, и не ожидал никакого нападения в начале дня, но был в своем уме и смотрел в оба, а брат Берника явно не дурак. Тут я должен согласиться с вами, матушка, хоть с неохотой, но должен. Пьяницам веры нет, но пока они сами вас не грабят, лучше пусть будут такие защитники, чем вовсе без стражи. Могло быть лучше. Лидия, нам пора.
Лорин стал нащупывать монеты, чтобы отблагодарить Вейлу еще раз. По его лицу можно было судить, что разговор для него был не из приятных, но он не спешил убегать с дома старушки без своей спутницы. — Я сгущаю немного... Но ведь события гораздо чаще принимают скверный оборот, чем... наоборот, — Лили виновато пожала плечами, улыбнулась и добавила еще пару словечек. — Надо же, получилось в рифму... Вкусные были яблочки и настойка Ваша, кажется, тоже ничего. Спасибо. Только... Лорин, поди, сам уже забыл, но спрашивал, как добраться к Лайчгейту, а потом заговорились о пустяках. Расскажете? И мы пошли.
Вейла пожевала губами, пристально разглядывая молодых людей. Неожиданно сказала: — Детки у нас пропали. Парнишка, да девчонка. Пошли по ягоды и не возвернулись... Две ночи искали всей деревни. Пошли и молодцы наши. Говорят, мол, мертвыми нашли. Потому и запили... А до Лайчгейта не то, чтоб далече...
Лорин уже успел подняться, но при словах Вейлы его будто ледяной водой облили, отчего он застыл. — Я не до конца понимаю, – веки мага немного дернулись, – их… тела, их вернули родичам? Что с ними случилось?
Лидия встретила сокрушительное известие без слов. Однако по красноречиво ошарашенному лицу можно было смело определить ее отношение к услышанному. Девушка перевела растерянный взгляд на Лорина, а затем вновь обернулась к Вейле. Подробности интересовали ее лишь только дабы выяснить, не нужна ли какая помощь, и если только старуха станет об этом разговаривать. Впрочем, деревенские вряд ли стали бы сильно докапываться до причины смерти. Беспокоить усопших расследованиями в сельской местности по обыкновению не принято.
— Куда там... Говорят - звери растерзали. Только, думается мне, дуре старой, — усмехнулась Вейла. — Лукавят мальца наши молодцы. Коль вы и вправду путешественники, да никуда не спешите... То уж родичи вам премного благодарны будут, ежели погуляете в округе, да тоже счастья попытаете.
Старуха выдержала красноречиаую паузу и взялась за бутылку. — Ищщо настоечки? — Н-нет, достаточно. — Лидия отрицательно мотнула головой. Не пьянствовать же сюда пришла, взбодриться только... Хоть весточка о погибших детях встряхнула не хуже настойки. — Мы ведь можем задержаться немного, правда, Лорин? Но это же получается... Вы хотите, чтобы мы пошли как приманка... На кого? — Девушка вопросительно взглянула на Вейлу. — Это нам и предстоит узнать, – Лорин переглянулся с Лидией. — Мы спешим, но сами не знаем куда. Наша излишняя спешка к горизонту навредит не меньше, чем задержка здесь на час или день. Но бродить, где медяк ребром ляжет мы не станем, нам нужно точно знать, когда дети пропали и где, по словам алдаров, они были найдены. И мы пока обойдемся без благодарностей. Чем меньше людей знают о том, что мы топчем землю в округе, тем лучше для всех нас. Ни к чему тормошить старые раны людей, если мы не уверены, что сможем их залечить. — На чудо-юдо морское, — всплеснула руками старуха. — Если б мне то ведомо было, неужто не сказала б? Два дня тому назад пошли Дилвет и Олма по ягоды в лес... К вечеру не вернулись, тут-то тревогу и забили. Походили-поискали по знакомым местам - нету. На другой день тож самое. Сильно далеко в лес не пошли, там хобгоблины живут - не ровен час подумают, что войной идем... С ними ссоры нет, мы туда, где они зверя бьют не ходим, а здесь им давно делать неча.
Вейла задумчиво пожевала кусочек вяленой рыбы, собираясь с мыслями. — Хотели на шахты сходить, только Нард не пустил - это брат Берников. Мол, слишком опасно, сами поглядят. Ну и поглядели. Сказали нету там никого, кроме привидений, да вурдалаков, а детишек растерзанных нашли в холмах и камнями заложили там же... И напиваться стали. А сегодня вот вас море прислало... Ой, не смотрите так на старую рыбачку, видно, что вас оттудова принесло! Разбились где или высадились - не моё это дело... Скажу вам вот что: никто из наших духу не наберется в холмы сходить, да проверить, даже кто не поверил... В шахты и подавно, но чует моё старое сердце, что могло всё быть не так, как Нард сказал... А мож и так, просто придурь моя старушечья. Кто ж его разберет? — Ну мало ли, может, поверье какое ходит в округе о страшной лесной ведьме или злобном людоеде с холмов... — поспешила оправдаться Лили. В книгах чуть ли не каждая людская деревня обрастала собственными удалыми лиходеями. Иногда кое-что из написанного было похоже на правду, пусть даже сильно преукрашенную фольклором. — А коль таковых нет, значит выясним сами, — согласилась девушка с Лорином. — В оба места неплохо бы заглянуть... А дотемна успеем?
Вейла налила себе ещё немного настойки, будто собираясь с храбростью... или же вознаграждая себя за таковую. Выпила залпом, снова занюхала, только на этот раз рыбой. — Стало быть, молодежь, холмы те - эт на запад. До них, если сразу выйдите, с ночевкой, к рассвету доберетесь. А шахты те, — старушка запнулась и замолчала. По шевелению губ, прищуру и движению пальцев можно было догадаться, что она пытается вспомнить или прикинуть в какой стороне света были те самые шахты. – На север! Точно, на север. И полдня идти - к вечеру будете тама. Может оно лучше оттуда и начать, мда. – Вздохнув, Вейла взялась было снова за бутыль, да почти сразу отмахнулась, оторвав вместо этого еще один кусочек вяленой рыбы.
-
Не пост, а рождественское чудо :D
-
My post is very-very big.
-
Отлично посидели, как я погляжу! Дварфу (практически трезвому) не стыдно будет в глаза смотреть?)
-
За шикарный этот и другой, не видимый многими, труд!
|
-
Это та Лифен, которая нам не нужна, но которую мы заслужили.
-
О! наконец-то наблюдаем тебя в гневе! :)
-
Девушки, высказывающие своё "Фэ" официанту, всегда вызывали у меня уважение!)
-
Хорошо
|
|
|
Джавелин, проткнувший порождение тьмы пришел в негодность - наконечник оплавился, будто бы попал в кислоту, а древко, там где оно коснулось чужеродной плоти, как будто иссохлось. Точно так же как и трава, куда попала кровь существа. Что ж одно копьё - не существенная плата за поверженного противника.
– Лидия, – полуорк всё ещё хромая направился к девчонке и второму джавелину, – то что прои...Аран, всемогущий, ты ранена... – выдохнул воин, когда приблизился достаточно близко, чтобы заметить кровь на ночной рубашке девочки. То ли ему показалось в тот момент, то ли лицо юной девы действительно побледнело. Слова порицания, что до этого искали путь наружу, так и осели внутри паладина: бедное дитя истекало кровью! Не смотря на всю продемонстрированную силу девочка всё ещё выглядела потерявшимся ребенком и не могла не вызвать жалости.
Подойдя ближе, Азрион скинул на землю молот и щит. Лидия как будто не замечала воина, уставившись на руку, перепачканную в крови, и тихо всхлипывая. Всё это на первый взгляд напоминало шок. – Всё хорошо. Рана...она...не похоже на глубокую, – бормотал полукровка, присев на одно колено перед девочкой и пытаясь судорожно сообразить насколько сильно была ранена Лидия. Нужно было задрать ночнушку, но почему-то у полуорка не поднималась на это рука, хоть темное пятно крови явно говорило, что сейчас не до церемоний. – Спокойно... давай я подниму тебя. Нам нужно в Круг, – продолжил негромко говорить Азрион обращаясь то ли к девушке, то ли к себе самому, чтобы хоть как-то сориентироваться. Паладин знал только один выход - обратиться к божественным силам. Целительные силы, которыми славились воины его ордена. "Да...точно...Вот только...", - метались в голове мысли, когда Азрион воин начал осознавать, что за всё время обучения ему не удалось исцелить даже самый простой порез. В тот момент полуорк совершенно не думал о том, что сказала им таинственное существо о способности Круга возвращать павших к жизни.
В горле пересохло. Одним движением полукровка как мог аккуратно подхватил Лидию на руки и поднялся с колена. Захромал в сторону Круга. "Если здесь нам явилось чудо... быть может, магия этого места поможет мне?", - Азрион уцепился за эту мысль как за вариант. Нельзя было допустить, чтобы Враг одержал такую победу, только не здесь и сейчас! "Не здесь и не сейчас!", - уверенно повторил про себя паладин, быстро приближаясь к камням силы. Первое что увидел в Кругу Азрион были Лифен, склонившуюся над Лорином. Что-то внутри неприятно ёкнуло. – Жив? – на выдохе спросил у ружеволосой колдунью полукровка, аккуратно опускаясь на колени рядом и укладывая девушку на траву.
-
Спасибо тебе за форсирование!)) Дварфу отлегло!
-
Это попытка подкатить?... Но почти как настоящий рыцарь!
-
СИЛА
Сила означает физическую силу и атлетические тренировки. Сила определяет количество женщин, которое способен единовременно переносить паладин после того, как они сделают за него всю работу :)
-
Звучит как хорошее начало фанфика:))
-
+
|
|
— Или же мы единственные, до кого смогла дотянуться эта таинственная сущность на капельках своей исчезающей силы, кем или чем бы эта женщина не была. Лорин неожиданно присоединился к кругу невольных соучастников одной и той же невеселой истории. Он только закончил осматривать свой камень, кивнул будто был удовлетворен результатом, после чего направился на соблазнительное тепло костра, по пути выловив несколько интересных фраз и вопросов, на которые у него могут найтись ответы. Маг разместился в свободной позе на траве, словно ребенок на берегу реки, и упорно пожирал своим взглядом красные угольки костра. Тот факт, что он испортил белизну своей одежды, его нисколько не заботил, а ведь было жаль покрывать эту единственную стену между ним и туманным морозом зелеными пятнами от мха и травы. — Что значит, – продолжил маг, – с тебя получится отличная сказочница, Лидия, но в каждой сказке есть доля правды, как, возможно, и в твоей гипотезе может быть точное попадание. А что же я предложу… Скажем, все мы знаем, что в разных странах эти чудные рисунки на небесном полотне называют совершенно по-разному, но всем им приписывают одни и те же свойства. Я надеюсь, что все присутствующие прекрасно понимают и спорить не нужно, что они обладают своей собственной силой и часто выступают частью магических ритуалов, да пусть Лидия меня поправит, если где-нибудь я ошибусь. Камней здесь двенадцать, столько же и созвездий и столько же богов, которых любят и которых боятся от края Эшфара до края.
Лорин приподнялся и приблизился к огню. Его протянутые ладони были столь широко открыты, что, казалось, они пытаются вместе втянуть в себя все тепло стихии, не оставив и капельки остальным. Ему нужно было согреть свои пальцы, чтобы свободно колдовать и не бояться, что простые одеревеневшие мышцы откажутся сотворить заклятье. — Можно провести какие-угодно линии между этими кусочками загадки, но, недалеко уходя от идеи нашего дорогого Единорога, – Лорин посмотрел на Лидию, и его глаза озорно заискрились, что он впервые позволил себе за сегодняшний «сон», – эта сущность могла призвать те инструменты, которые ей нужны сейчас, а остальные сохранить до тех пор, пока их час не пробьет. Нумиец сложил ладони вместе в форме лодочки, после чего поднес их ближе к огню и зачерпнул пламя, словно воду с океана. Костер как пыхтел и трудился над пожиранием своего топлива, так и продолжал разбрасываться искрами во все стороны, ведь что капля для целого океана? Между же пальцев Лорина просачивался твердый свет, что иначе и не опишешь, который песком сыпался на землю, на полпути встречая ветер и исчезая как тот самый туман. — Прекрасная Роза, ударит в сердце сильнее клинка, – нежно сорвалось у парня, когда он поднял одну ладонь, а между пальцев второй уже красовался золотой огненный цветок. Образ замерцал и сменился бегущим по воздуху величественным сказочным существом. – Стремительный Единорог, который никогда не остановится. Лорин аккуратно подул на свое творение, которое в миг рассыпалось как песочный замок, чтобы закружить на ладони и превратиться в колесо, делающее поворот за поворотом, рассыпая искристый песок во все стороны. — Вечный Паук, не прекращающий плести свою Паутину, – в добавок словам маг приподнял перед рубахи, показав метку, и скрыл свое смущение за маской рассказчика. Образ снова сменился на что-то аморфное, неясное, жестокое и милосердное одновременно, вихрем носящееся от края до края ладони. – Глубокая Волна скроет обманчивое и откроет правду, что скрыта под глубинами. А яркий Странник покажет всем свой собственный потерянный путь. Фокусник резко захлопнул ладонь, сжал ее в кулак, после чего вновь раскрыл и представил танцующего огненного сатира, вокруг которого витали полосы дыма, скользящие между копытами этого Созвездия словно порывы ветра. — Неунывающий Сатир… не унывает, – Лорин показал немного наигранной растерянности, чтобы прибавить веса своим следующим словам: – И не дает другим опускать руки. Наконец, маг взмахнул рукой, словно стряхивает капли воды, и сгусток пламени в его руках легко соскользнул с кожи и вернулся в костер, хотя последний вовсе не изменился: согревает и светит. — Созвездия можно приписать богам, а можно приписать силы богов к узорам над головами. У каждой звезды есть свое место в Творении, которое, я уверен, мы скоро выучим. Но можно так долго толковать о предназначении и захватывающих фантазиях вместо того, чтобы действовать. Вы уже решили, что собираетесь делать? Потому что для начала я бы перекусил.
-
Очень здорово и ярко! :)
-
Просто прекрасно! Когда фокусник сжал ладонь в кулак, стало реально страшно... страшно, что Сатир так и не появится, будет отвергнут. Но вот же он! Пляшет и веселится. Ребята, это огонь. Снимаю шляпу.
-
Представление созвездий классное. И развитие идеи.
-
Это просто волшебно.
|
«Есть у меня одна мечта. Она проста и неказиста: Хотел бы я б к трёмстам годам Прослыть лихим авантюристом.»
«Вот она, наполненная жизнь!» Последним, что отчетливо помнил Харнден, была шершавая фактура стола в таверне «Сиреневые Сливы»…
В тот вечер дварф твёрдо решил покинуть родной Иоганнум и отправиться навстречу приключениям. Не то чтобы дома пивнику чего-то не хватало… и денежки водились, и известность, какая-никакая, была. Да вот только душа его томилась на медленном огне, как рыбка под крышкой. Одолевала мужа жажда риска…
Ну вот, значится. Пивоваром он был умелым, спору нет. Но в приключениях не очень-то и смыслил. На отложенные деньги купил всё самое необходимое: мыло, мел, сигнальный свисток и кое-что с совсем уж непроизносимым названием. Харнден — мужик простой и доверчивый. Он, по правде говоря, не до конца понимал, зачем ему могли понадобиться все эти вещи. Но взять их настоятельно советовал один уважаемый путешественник. Еще и скидку предложил по старой дружбе. Как тут не согласиться?
Все пожитки дварф кое-как затолкал в большой наплечный рюкзак. Съестное же завернул отдельно. Вырядил свой любимый рыжий кафтан и бесформенный берет под стать. Достал с антресоли истёртые сапоги, так ни разу и не вошедшие в моду. Произнес напоследок молитву Хомбелу — единственную, которую знал: «Хмель и солод. Бог хранит!» Да уж, в богословии броварник тоже не был силен. И, уже перед самым выходом, дракон его за бороду дернул пропустить кружечку-другую со старыми друзьями…
Ну и тут, понятное дело, всё кругом завертелось, закружилось. Спустя каких-то восемь пинт, появился риск сию же минуту стать героем. Еще через пару, эта угроза прошла. Лежать, ходить, сидеть, стоять было невозможно. Организм любую позу отвергал. Харндену казалось, что он не может открыть глаз, потому что, как только он это сделает, сверкнёт молния и голову его тут же разнесёт на куски. Неприятное чувство, в общем. Что было дальше вспомнить трудно, как бы бородач не морщил лоб.
Сон был тревожным. Будто бы заезжая шантрапа стягивала с будущего героя кальсоны, а он только и мог, что неумело отбиваться, орудуя застывшим свиным окороком. «Калиду кулибали», — обиженно ругался старик на языке бездны. Бред какой-то. Разумеется, с известнейшим в узких кругах пивоваром такое бы никогда не приключилось!
Ещё мучительнее оказалось пробуждение. В голове звенел колокол. За закрытыми веками проплывали коричневые пятна с огненно-зелёным ободком. Сердце молотило тяжело, с замираниями.
Всем известно, что у каждого дварфа своя уникальная манера просыпаться после безобразной ночи. Харнден, к примеру, почивает лёжа на животе, используя мягкую бороду вместо подушки. Первый глубокий вдох он обычно совершает с усилием, резко вздёргивая голову и выпячивая глаза. Вот и на этот раз он не изменил привычке.
Первым, на что старик обратил внимание, была необычайно высокая трава. В скалистом Иоганнуме такая не растет. А туман! Кругом висел молочный туман… или же просто глаза не слушались.
«Как же это? Мм. Грибов мне в Сиреневых Сливах что ль подлили?» Недоумевая и кряхтя, дварф приподнялся на ноги. Стоило ему распрямиться, как с разных сторон послышались возмущенные вздохи и восклицания!
«Отсохни моя борода! Где кафтан, куда делись кальсоны?» Дварф стоял в центре каменного святилища, в чем мать родила. А вокруг (стыд-то какой) собрались серьезные люди. От позора и бесчестья Харндена спасал разве что мох, облепивший там-сям причинные места. Натурщик поневоле задергал руками, пытаясь прикрыть не самые подтянутые части фигуры. И тут он обнаружил, что левая рука занята тем самым остывшим окороком, а правая все еще крепко сжимает кружку, на дне которой осталось несколько глотков черного нефильтрованного.
«Пиво с утра — шаг в неизвестность», — подвел итог посрамленный старик и допил мутную жидкость. Приставным шагом он засеменил к ближайшему мегалиту. Укрывшись от укоризненных взглядов незнакомых ему персон, дварф смог наконец перевести дух и оглядеться.
-
У всех хорошие посты, но голый прилетел один) За смелость. Только не переборщи :)
-
Очень красиво! Гутен Морген...
-
Картина маслом! Не иначе
-
Прям хоть справочник составляй - "Дварфийское похмелье: причины, симптомы и способы борьбы" xD
|
-
Освятил. [2]
-
Ну все, понеслась. %)
|
|
-
Мирай, как человек образованный, но своеобразный, вежливо попросил, не без помощи нескольких подзатыльников, малолетнего щегла снять с него дурацкую магию
Порадовало)
|
|
-
Грол бьет редко, но если ударю - Керит придется жевать всю ночь! =)
-
aww! there, there... *pat-pat*
|
|
-
Как всегда классно =)
-
Не вкусно же... :)
-
=)))
|
|
|
|
|
|
|