Голосование за ходы

Воистину, вверху как и внизу, внутри как и снаружи – Аугусто сейчас подхватывала волна ожиданий и предчувствий, один этап жизни завершался, другой следовало поторопить начаться. Одной цели он достиг, несколько дней назад заслужив право именовать себя магистром права. Этот поход был рискован, отнюдь не в его осторожном стиле, с расчетом денег притык, да и как ни планируй, а все всегда требует больше времени и расходов, чем планировал. Но все хорошо, что хорошо кончается. Гордая вершина покорилась, теперь он – магистр. Время взглянуть свысока вниз, и двигаться дальше. Налегке.

Он сам усмехнулся собственной шутке. Вот уж действительно, налегке. И пошел найти своего профессора, благородного мэтра Серрано. Само собой, не только чтобы обменяться ритуальными, но от того не менее искренними, поздравлениями, "с успешной защитой", на с "успешной защитой вашего ученика". Но и завести разговор о насущном. В планах Аугусто было поискать себе место в Святой Эрмандаде. Казалось, что умный следователь, вдобавок с обширными познаниями в праве, им должен пригодится, военных у них должно быть и так в избытке, но для скучной каждодневной работы: выяснять, кто обчистил кладовку очередного тавернщика, нужны несколько иные способности.

Так что Прадо считал, что у него был шанс. Заручиться бы рекомендациями.

Ма Сяня смерила взглядом сгусток тьмы перед собой:
– Ей, мужик! Чё-то ты мрачный какой-то. Давай тебе фокус покажу. – И святая достала из головы мраморный шар. – Вот смотри шарик видишь? – Показала на ладони латной руковицы, затем спрятала, и не очень-то незаметно перекатила из руки в руку несколько раз.
– А теперь не видишь. И еще раз не видишь. Твоя задача угадать, с какой руки тебе сейчас въебут. – И двинула кулаком в челюсть зрителю, так что у него из того, что наверняка было глазами, посыпались искры. в комнате ненадолго стало светлее.
– Как я его, а? – Осведомилась довольная, словно насрала под дверь архиепископу.

– Кажись в этот сосут кто-то уже эта... – Прокомментировала находку Ма Сяня. – Полный он уже, кароче. – И после напряженных раздумий, даже казалось волосы на голове подрагивали от вибрации мозгов, выдала предложение.
– Кароче давай это к какой-нить башковитой грымзе притараним. Нехай они разбираются, им это сродни. В вот что еще: надо тута на видном месте написать что-нибудь возвышенное. Ну там типа "Здесь били Сяня и Тео". А то, это, для следующих культистов никакого наставления от прошлой истории не останется.
Впрочем, за реализацию последнего пункта святая воительница принялась сама, правда, сперва отколупав от разгромленного алтаря себе кусок пофигуристей на сувенирчик. А потом подобрала оторванную голову культиста и пошла марать ей по стенке в главном зале.

Ма Сяня, вперив в противника взгляд, явно не врубающийся в происходящее, прокомментировала:
– Вы, девки это... Диетами не увлекайтесь. а то так же совсем ссохнуться можно. Как эти вот. – Кивок в сторону появившихся скелетов.
И уже для Тео:
– Обоих худышек можешь на меня оставить.

эх, подведем итоги...


Схватка 1
Опытному влетает 8 кубов урона против щита 17; 28 урона – мертв.
Новичок A – 16 урона, 8 сквозь щит – убит. Новичоку Б везет – уму не пробивают щит, и он погибает от взрыва перегретой сферы.
Лепестком вишни
Я хотел бы на землю упасть,
Чистым и радостным.

Схватка 2
Опытному влетает 12 кубов урона против щита 20; 36 урона – мертв.
Обоим новичкам везет (А – крупно), щит не пробит, перегрев не смертелен – вернутся на базу получать повышение.

Схватка 3
Опытному влетает 13 кубов урона против щита 16, 44 урона – мертв.
Цель милишной атаки получает серьезное ранение – выживает, в B попали оба выстрела, 15 урона, 7 через щит – убит.

Схватка 4
Опытному влетает 11 кубов урона против щита 19, 29 урона – мертв после броска.
Цель милишной атаки получает смертельное ранение – может попрощаться со всеми по рации, B не пробили щит.

Схватка №1
Ночью казарменные остряки накинули уме на лицо его же портянку, так что с утра он был зол как черт.


Схватка №2
А рассвет-то сегодня был красивый. Солнце светило сквозь перистые облака на горизонте, предвещая слом погоды.


Схватка №3
Он дожевывал утащенный с завтрака черствоватый круассан, по кусочку набирая высоту больше положенного документацией потолка.


Схватка №4
Голова после вчерашнего была гулкой как перевернутый котел. И когда все это кончится? Так жить нельзя!

Победа как чипсы – лишней не бывает. Сейчас Менами с наслаждением сжирала доставшуюся пачку, готовясь, когда понадобится, тратить запасенную энергию чтобы выиграть следующую вкусняшку. В этот и сам по себе замечательный момент жизни ворвался сюрприз: что это за стон от Аяны? Показалось, или... Вроде, за ней Тецу такого раньше не замечала, но интеллектуалка тотчас одернула себя: а внимательно ли присматривалась? Нет ведь. Значит могла и не обращать внимание.

Вообще-то, Менами была не по этой части. Но ведь любопытно, блин! Любопытство сильнее ориентации. Да и точно ли не по этой? Не, ну с парнями у нее... Нет, в каком-то смысле именно с парнями, просто в "каком-то смысле" следует понимать "пока в теоретическом". То есть, про себя Менами четко понимала, что тянет ее к парням, но что-то пока не находился вот тот конкретный, к которому ее бы сильно тянуло. Пока все больше напоминало сообщения для прессы какого-нибудь исследовательского центра, что "энергоустановку удалось запустить в демонстрационном режиме", читай "что-то даже не близкое к рассчетной мощности".

Так что почему бы не попробовать? Не, тьфу гадость, пробовать как раз не хотелось, но чисто из любопытства узнать, что там такое скрывалось за этим вздохом – очень даже хотелось. Так что, не надо слишком уж долго раздумывать, мечник должен принимать решения за доли секунды. За дело!

При ритуальном поклоне после поединка Текунокава веселым взглядом встретилась с глазами Аяны, и сразу как ушли с середины зала – подошла, небрежно по-подружески обхватив недавнюю соперницу за талию. По-подружески... Менами следовало признать, что эти движения у нее не отработаны. С друзьями у нее было все в порядке, а вот с подружками – опыта не густо. Дружить в представлении Тецунокавы означало быть готовой в серьезной ситуации подставить плечо, и это Тецу умела. Но даже в дружбе сохраняла некоторую дистанцию, личное пространство. А вот отношения подружек, сейчас прогуливающихся в каком-нибудь торговом центре, взявшись за руки и мило сплетничающих обо всех знакомых – завтра каждая будет также сплетничать с другой подружкой, в том числе о сегодняшней спутнице; и все в порядке, ситуация воспринимается как должное всеми вовлеченными сторонами – вот это уложить в своей голове Менами было труднее, чем гиперболическую геометрию. Итак, надо же когда-то пробовать: обхватив за талию, предложить Аяне:
– Ну что, пойдем за чужими поединками понаблюдаем? За кого болеешь?
Естественно, Тецунокаве хотелось увидеть кого-то из главных соперниц: Асако и Главу в действии, в какой они сегодня форме? Ну и поисследовать Аяну было интересно. Но и само собой, рвавшейся на язык вопрос "И что это было" следовало пока придержать – самые интересные тайны любят терпеливых.

Сначала Норман заметил перемену, через пару секунд узнал и ее причину. Ну что ж, этому разговору нужно было когда-то случиться, чем раньше тем лучше. Фурье не спрашивал Рей о возрасте, может отчасти потому что надеялся на шестнадцать, непросто отличить, но это было не основной причиной. Главной было другое.

Уже просунувший две руки, под спину и под колени, чтобы поднять девушку, Док решил, что слегка откладывается. Но сперва ответить на последнюю фразу, будто и вопреки всему сказанную. Иное было бы свинством.
– Рей... – Он попытался поймать губами помидорную щечку. – Рей, вы потрясающи в постели.
– Да, кстати. Меня зовут Норман. Не хотел называть имя лишним слушателям, но члены накама все равно узнают. – Он дал себе небольшую паузу, хотелось начинать непростой разговор когда Рей не будет отворачиваться. Хотя бы несколькими поцелуями заставить ее повернуться.
– Рей, видите ли. Можно жить честно. Можно жить по закону. В хороших ситуациях одно совпадает с другим, но... Видимо, наше общество не знает о Благородных, законы написаны явно без учета таких как мы. Вас можно считать ребенком, только тогда с вами не только сексом заниматься незаконно. Идти вместе в Ад, чтобы вычистить его – как-то тоже с ребенком не вяжется. Ну а если уж я придерживаюсь линии, что вы достаточно взрослая для операции, на которую лучше бы в бронежилете, то не считать, что вы достаточно взрослая для постели – как-то не кажется честным.
Он перевел дух, собираясь с мыслями:
– Нам дана сила менять мир, не чтобы нам было комфортнее жить в нем. Нам дана сила чтобы находить то что криво, и выпрямлять. Я был бы рад, если бы закон не узнал о сегодняшней вечеринке, но если таки узнает – я буду искать способ выпрямить и это кривое место. Мы отвечаем за закон, а не наоборот.

Похоже, Рейчел здорово перегорела во время прелюдии, впрочем, с дебютанткой никогда не угадаешь, и всегда лучше больше чем меньше. Ее движения, пока они танцевали без страховки, были весьма недвусмысленны, Норману даже подумалось, неужто в школах перестали преподавать половое воспитание. Впрочем, еще в магистрантах ведший что-то у младшекурсников, Фурье вынес твердое убеждение: любой курс без практических занятий – пустая трата учебного времени.

Вторым сюрпризом стало то, что Рейчел абсолютно не смутилась от шутливого предложения самой надеть презерватив. Начинало казаться, что Стесняшка-Рейчел и Рейчел-в-Постели – две разные личности, чуть ли не дальше друг от друга, чем Герцогиня.

И обдумывая эту странность, Норман откровенно прозевал главный сюрприз. Черт возьми, если Рейчел действительно была девственницей, на что намекала всем прошлым поведением, то вот так без раздумий самой насадиться на член – это покруче чем не моргнув глазом сделать первый шаг спиной в бездну при первом спуске на карабине, или не сбив дыхания шагнуть в открытый люк первого парашютного прыжка. С духом японского самурая девка. Или? Да нет, показалось все-таки, что была. Впрочем, мужчине это не всегда заметно.

А вот выдохлась Рейчел, все-таки ожидаемо быстро, так и не успев доставить удовольствие даже себе. И Норман оказался перед обычным выбором джентльмена. Само собой, хотелось чтобы первый раз девушке запомнился, но и вынуждать продолжать, если действительно больше не может – ощущение будет не из приятных. Фурье решил зайти чуть дальше, и поймать реакцию, в постели нет означает нет.

Раз уж Рей сидела у него на коленях почти в японской позе, Док сцапал девушку правой рукой за ногу, чуть выше ступни, и надавив корпусом, вынудил откинуться на спину, на диван, не давая распрямить ногу, чтобы колено было устремлено к потолку. Не то чтобы Норман сам любил патриархальную позицию Миссионера, но для дебюта действительно подходит больше всего. Склониться над лежащей (склониться а не придавить, для того и оставил себе левую руку), и шептать на ухо:
– Хорошие девочки делают это на спине, зрелые дамы – как им заблагорассудится. И слегка поднимаясь, сделать пару глубоких но медленных движений. Поймать реакцию, отзовется ли лоно, если нет то пора сворачиваться.

Ма Сяня, следившая за стрелками, в обманчиво расслабленной позе, с повернутым боком щитом, чтоб попусту руку не утомлять, атаки сзади совершенно не ждала. Так что демон, просто сам напоролся. и на лезвия брони, и на щит.
– Да проебись ты пиздой наизнанку, портовый выблядок! – А затем грязно выругалась.
Тео мог почувствовать в словах что-то знакомое.

Хотя и слегка ревновала, Гэ нравилось подставлять свою рабыню Элизе. Во-первых, это любопытно, во-вторых, демоница явно получала удовольствие, забавляясь с пернатой, а свою любовницу всегда приятно забавлять. И в-главных, хорошенького понемножку, чтобы не приедалось. Следующий большой карнавал любви с Лизой Гехэниэль хотел отложить на после следующего боя.
– Может быть. Но давай хотя бы подстрахуемся. Если разбираться с орками не одновременно, а сначала – я смогу тебя подстраховать. Разыграешь свою деву в беде, я вмешаюсь, когда дашь знак, или когда услышу, что что-то пошло не так. Идет? Если да – готова к оркам?

Ма Сяня сперва в высшей степени испуганно посмотрела на разбойника:
– Ну блин, мужик, не ты нехристь, ну нельзя же так пугать. Я-то уж подумала, действительно сейчас придется убогому помогать. А тут, оказывается-то простое дело, достаточно отпиздить тебя, и все.
На сердце пресвятой воительницы явно сразу полегчало, когда у проблемы нашлось настолько естественное решение, и ни о каком другом паладин уже явно и не мечтала.

В канализации Ма задумчиво прокомментировала:
– Блииин, кавалер. Ну чо б тебе не встать подальше от мертвяка, чтобы он еще только к тебе ковылял, пока мы вот из тех (кивок на зеленых) косяков навертим.

Поток удовольствия кружил и сносил голову, но воин всегда хоть капельку остается воином. Проследив взглядом, куда собралась Сатоми, да еще и сопоставив с рассказом Каллисто об окрестностях, Гэ недемонским усилием воли заставила себя на пару секунд отвлечься от происходящего.
– Сатоми! Кажется, ты прешь прямиком в засаду! Смотри, если нам придется тебя спасать... – Юный демон на секунду задумалась, что бы поставить в качестве угрозы: – Я тебя очень тщательно отшлепаю после этого!
А ведь еще следом Рама увязался... "А плевать, как-нибудь вытащим из заварухи. Ангел меня отдери, чтоб я ради них такой момент упустила!"
Происходящее действительно стоило того, чтобы уделить ему поболее внимания.
Сперва к ней прижалась Элиза, и после заманчивого вступления подарила на удивление скромный поцелуй, словно дразня. Гэ немедленно решила принять предложенную игру.
Раз уж сейчас Гехэниель играла женскую партию, она в обнимашках спустилась чуть-чуть пониже, чтобы смотреть на Лизу снизу вверх, и чтобы губами к губам приходилось тянуться. Вытягивая шейку, само сбой.
– Вот так целуют друг-друга девочки. – Смотрящая снизу вверх Гэ отвечает таким же робким поцелуем в губы Элизе, и прячет в ямочках на щеках хитрую улыбку, гадая, оказался ли намек достаточно прозрачным.
Одной рукой обвить партнера за талию, другой начать быстро-быстро разбираться с пуговицами пиджака и рубашки, чтобы обеспечить кожу к коже.

И тут сзади подошла Каллисто. С первых прикосновений стало ясно, что такое настоящий суккуб в делах любви, что обе молодые демонесски с Каллисто рядом не лежали. Гэ буквально замурчала от удовольствия, почувствовав пальцы Листо на свой груди, выгибаясь еще сильнее назад, насколько это возможно, под щекотание шеи. Как жаль, что Гэ было сейчас нечем ответить, руки были заняты строптивой Лизой. Впрочем, так ли нечем?! У бывшего импа ведь было еще одно фамильное сокровище, то, что многие по наивности принимали за хвост.

Каллисто могла почувствовать, как змея, гладкая, будто отполированная, но теплая, обвивает ее ногу, прижимаясь к чувствительной складке, той что на стыке ягодицы и бедра, и скользит телом вдоль нее, и вдоль, делая несколько оборотов вокруг ноги, и наконец останавливаясь головой напротив Сада Наслаждения у кожаных трусиков. Слишком тугих, чтобы змея сама была способна проникнуть внутрь, но зато сместившись чуть вбок, к чувствительной коже бедра, начинает щекотать ее языком.

В этот момент Гехэиниель наконец-то расстегнула все пуговицы на торсе Лизы, и столкнулась с последней преградой. Чувствуя под скользящей по бедру вверх рукой Каллисто, что скоро не сможет больше сдерживать возбуждение, Гэ хватает лифчик зубами за перемычку между чашками, и одним резким рывком выдергивает его наверх, так чтобы оказался над грудью. Даже если при этом не расстегнется... А особенно если не расстегнется будет в меру неудобная пикантная ситуация. С размерами Каллисто не прокатило бы, но Лизи – обладательница мелких утонченных лакомств, вполне.

Следуя восхитительному примеру суккуба, возбужденная Гехэнииль жадно хватает губами открывшуюся грудь, несколько сладких секунд теребит сосок, и ныряет свободной рукой под пояс юбки Элизы. Тут грудь приходится отпустить и выпрямиться во весь рост, чтобы рука смогла добраться сверху вниз. Не таким громким как в прошлый раз голосом, да и уже заметно срывающимся, Гэ провозглашает:
– Техника усиления магии. – И совершает те самые круговые движения. Только не двумя руками вокруг себя, а всего одним пальчиком. По восхитительным мягким вратам Элоизы. Оказывается, это заклинание можно творить и так. Шаловливая бывший имп даже сдвигается при этом чуть в сторону, чтобы Каллисто уж точно видела, что происходит.
И с чувством, что хорошо что успела, демонессу уже ощутимо переполняла магия, наконец оборачивается к (насколько это возможно сделать, стоя спиной) Листо:
– Я уже гадаю, ты меня поставишь на четвереньки, как маленькую девочку, которую всему надо учить, или хотя бы удостоишь опрокидывания на спину.
Сотворить усиливающую магию на этого гуру любви было меньшим, то Гехэниель сейчас могла сделать.
Из под юбки по ноге демоны стекла подозрительного вида капля, как и в прошлый раз, едва коснувшись земли обратившаяся в могучего смуглого воина. Которому Гэ жестом приказала остаться лежать на земле. Мало ли, повелителю потребуется диван.

После успешной охоты на дрейков Эшер прибывал в приподнятом настроении. Улыбался каким-то своим мыслям, много говорил о своих планах, на всякий случай еще раз поинтересовался у Вьюги, есть ли в эсперском сообществе Мрачногаваньска вакантные поставанюристские позиции.

Уверенность Маурица в себе возросла настолько, что он даже взялся помагичить над подвергшейся воздействию Пустоты девочкой, хоть и был порталистом а не профессиональным целителем. Вот просто, надвинул на лоб маску чумного доктора, и взялся за работу. Эффект, что едва перестав биться в конвульсиях, пациентка со всех ног бросилась бежать от врача, погрузил инициативного эспера в задумчивость.
– Интересная реакция для девочки. Хотя, если предположить, что в нее успел заползти какой-то дух – вполне объяснимая... – Рассуждал порталист в слух. – Знаете что, коллеги, оставлю-ка я вас на неопределенное время. Хочу поставить в известность об этом случае комиссию по надзору за одержимыми девочками.
Сообщил Эшер, открыл портал и был таков.
***
А вскоре, у входа в Спящего Льва, Вольфрамски окликнул незнакомый женский голос:
– Слышь, ка-авалер! – Пивным духом от говорившей можно было бы вышибать двери. – Это с тобой что ли таскался рюкзак с ушами, который у меня спелл спер? Главный, можно сказать, паладинский: Spank Evil.
Говорившая носила точь-в-точь такой же шлем, как и Эшер – окутанную слегка переливающейся тьмой маску чумного доктора. В остальном явно придерживалась совершенно другой линии в снаряжении, на ней была тяжелая, хотя и весьма старая броня.

Само сражение замерло, когда эти двое встретились взглядами. Эшер, из под низко надвинутого стетсона, и Красный Змей цепко изучали друг друга. Невесть откуда взявшийся в подземелье ветерок вместо свежести принес раскаленный воздух, тучу пыли, пару шаров иссохшегося перекати-поля и едва слышные удары колокола вдали.

Первым не выдержал Красный Змей, разинув пасть... а что он сделал бы узнать было не суждено, потому что на мгновение быстрее Эшер вытянул из кобуры Кольт, и от бедра, не целясь навел ствол на Змея, в повисшей тишине отчетливо был слышен щелчок бойка, и ... Выстрела не последовало, вместо этого надо головой мишени раскрылся портал, откуда с криком "Аааа!" вылетела уже знакомая Японская Школьница. Окружающая реальность дернулась вверх-вниз, одновременно с послышавшимся грохотом, и кажется звоном разбитого стекла. Впрочем, черт разберет, с каким звуком должны ломаться сталактиты, у них кристаллическая структура, так что в принципе могут и звенеть, по крайней мере звякать на достаточно высоких нотах. В полу тотчас образовалась вмятина, в центре которой была куча в составе: Красный Змей (снизу) и сидящая на нем Школьница. Естественно, почувствовав под собой кого-то, она начала:
– Извините, изви... АААА! – слова перешли в крик, едва барышня обнаружила, что голова объекта извинений находится в точности под ее короткой юбкой.

Выкуренные целебные благовония явно оправдывали свою цену.
– И я хочу быть бесшабашным как Вольфрамски! – С таким криком Мауриц смело поперся в атаку, наступив на кучу раскаленного элементальского дерьма перед дверью, и кажется, даже не заметив этого, ученый с разбегу ногой выбил дверь, и ввалился в грот за ней.
– Ой ё, уже не хочу!
Вид встречающей стороны быстро отрезвил порталиста. Он выскочил обратно за дверь, и осторожненько выглядывая из-за края, написал на ближайшем враге.
Элементаль огненный обыкновенный. Вымирающий вид. Является объектом программы сохранения Комитета Охраны Памятников Реликтовой Фауны, Флоры и Излучения при Аппарате Чрезвычайного Просветленного Архиумудритенля Единой Предпервородной имени Святого... ну и дальше там было совсем мелко, не разобрать.

– Ах ты гаденыш! – Ответил Эшер и со зла нарисовал под дрейком табличку:
Дрейк крылатый. Вид находится на грани вымирания по причине слабо развитого интеллекта.
И далее не обращая внитмани на этого противника пошел заглянуть, что находится за дверью. И тотчас отскочить, само собой.

Мауриц с неодобрением смотрел, во что вылилась атака Вольфрамски. Всякое в бою случается, но постфактум план явно казался неудачным. Нужно было срочно оттянуть часть ударов на себя.

Так что порталист торопливо нарисовал там, где стоял, пару волков, уже известных Рози и Гила, затем, порывшись в карманах, добавил к ним скелета и танцующего голема, а затем шагнул один в открытый портал, появляясь вблизи заварухи но с другой стороны от противников, за спиной у них:
– Уважаемая публика, а вот и я!

Вызваться чинить незнакомое оборудование, с отсутствующей или давно утерянной технической документацией? Да разве хоть кто-нибудь, находящийся в здравом уме, от такого откажется?
– Я возьмусь за это! – Заявил Мауриц, на ходу уже примеряясь, на какой поверхности здесь нарисовать Ремонтника в одном сапоге и телогрейке МОСГАЗ. Хитрый порталист мигом сообразил, что если удастся лампы починить – то это будет всего лишь еще одно исправное освещение, а вот если наоборот, удастся сделать мигание устойчивым и более выраженным – потенциал использования полученного устройства будет невероятным. Например, для балов.

Лишившись последней свободной руки, Саломея запаниковала. Конечно, успев немного повоевать в родных краях, дочь дома Эзры понимала, что поражение бойца не поражение отряда. Как маг, и вторая после командира, она повидала и смертей своих людей и тяжелых ранений; и наставление "сражайтесь пока можете, зажмите раны и надейтесь на своих товарищей когда не можете" ей приходилось повторять столько раз, что оно стало привычнее утренней молитвы. Только сама Саломея в этой ситуации не оказывалась – мага берегли и прикрывали в любом случае. Довольно удачливый отряд, собранный родом Эзра, добивающий сопротивление на южных окраинах Королевства, обошелся без потерь в командном составе.

Теперь же... Теперь их было только двое. Да по чести сказать, уже одна. Неужто вся надежда оставалась на Интару?! А если паладин не сдюжит? Еще одна падет, и что тогда? Вкуса поражения в настоящем бою Саломея еще не знала.

Вкус оказался склизским, слегка солоноватым и удивительно стыдным. Саломея едва не задыхалась под обвившем шею щупальцем, на то чтобы сжать зубы и откусить эту пролезшую в рот гадость сейчас не было сил. Надо собраться и сделать, но... Но тотчас появилась куда более серьезная проблема.

Какой бы твари (или нескольким тварям? Впрочем, об этом даже подумать было противно) ни принадлежали эти тентакли, свое дело противник знал, немедленно прорвавшись к Самому Главному. Щупальце еще только прошлось по выпуклостям вблизи Сада Любви, и Саломея сквозь омерзение почувствовала, что даже в объятиях желаннейших из мужчин, с которыми довелось затеять любовную игру, не рисковала потерять контроль над собой так быстро, как под атакой этой гадости. Вот ведь чертовщина, ну почему?

Не хватало еще застонать! Если Интара победит – потом Эзра умрет от стыда перед ней. А если не победит? Да черт возьми, нужно уже собраться и сделать что-нибудь, чтобы помочь паладину, недостойно оставлять все на нее. Держать себя в руках, и думать! Что можно? В-целом, танцовщица, связанная по рукам и ногам, лишена большей части своего арсенала. Но тут начинаются тонкости. Во-первых, танец служит лишь для призыва магии, сколько натанцевал столько в тебе и есть. Запас не сможешь пополнить, но тратить-то его можно. Только экономно, лучше бы больше. "Держать себя в руках! Дышать и крепиться! Ну же, ты же всегда заставляла любовника... Ну ладно, не всегда. Как правило. Проехали." Во-вторых, танец делается телом. Боками, животом. Надо только... Черт, не с этой штукой ТАМ!

В принципе, ночное кладбище было почти идеальным местом для главного оружия Сумеречницы – призыва теней. Было лишь две проблемы. Во-первых, что тени смогут сделать неизвестной твари, шевелящейся в ночи под землей могил? Во-вторых, как тут собраться для призыва?!

Едва почувствовав щупальце на своих нижних губах, дочь Эзра поняла, что совсем скоро потеряет контроль над своим телом. Знакомое ощущение уже разгоралось внизу живота, знавшая толк в любовных играх прекрасно понимала, сколько может с ним бороться, оттягивая его неизбежную победу и делая ее еще более внушительной. Увы, именно сейчас, и почему, почему черт возьми с врагом а не любовником, опыт подсказывал, что эту поднявшуюся волну не удастся оседлать. Спасибо еще, враг не догадался заглянуть чуть повыше (пониже, учитывая что сейчас она висит вниз головой), к ее милому маленькому хвостику. Пару касаний и все было бы кончено. По счастью, пройдясь по всем интересным местам под набедренной повязкой, щупальце двинулось к анусу. Заходов туда Саломея терпеть не могла, и это подарило пару секунд холодной и злой головы. Увы, противник то ли понял то ли почувствовал (господи, а если он действительно чувствует реакцию на свои действия?! вот ведь) свою ошибку, он двинулся прямиком в Сад Любви, и дело стало совсем плохо. Еще секунду Эзра надеялась, что осталась сухой, и хотя бы ценой боли выкупит себе возможность собраться с волей для последнего удара. Куда там! Противник оказался в собственной смазке, проник куда должен был, и Саломея поняла, что вот-вот потеряет контроль. Последняя надежда была изо всех сил тренированными мышцами сжать мерзкую тварь, и выбросить из себя. Удалось ли это? Надолго не хватит, но нужно то...

Нужно то, всего лишь извиваясь всем телом, поймать взглядом тени внизу, передать им свои движения, соединить свое гибкое тело с ними. Пусть двигаются, плоские и оттого острые как бритва, пусть движутся, повторяя движения заклинательницы... А дальше можно проваливаться в безумие, отдав всю магию до капли в последний удар, Саломея все равно не смогла бы больше ничего сделать.

Пройдясь взглядом по ювелирным рядам, Саломея уверенно заявила:
– Здесь у нас без шансов. Просто никак. С моим запасом мы близко к этой лиге не подходим.
И заметное расстроенная пошла куда-нибудь подальше от торговых рядов. Где и наткнулась на толпу людей, ищущих нанимателя а не покупателя.
– А у этих против меня без шансов. – Девушка мотнула головой в сторону принцесс деревенских потанцулек. Уж не знаю, есть ли в баронстве спрос на танцовщиц, может и вообще нет. Но если есть – штука не в том, как мне попасть в замок. Штука в том, как нам троим попасть в замок. Есть идеи, коллеги?

Саломея в дороге явно наслаждалась видом зелени, зеленой самой по себе, а не потому что рядом прокопан арык, поглядывала по сторонам и развлекалась легкой беседой с товарищами по заданию.
– А как думаете, леди, может не стоит нам представляться спецотрядом Ее Величества? Многие двери закроет. Может... Я вполне могу прикинуться младшим представителем какого-нибудь крупного торговца драгоценными камнями. Этакой... Ну знаете, из тех кто в поисках новых клиентов залезают в самую глушь. Что иногда и оправдано, кстати, меньше конкуренция. А порой и глупость, служебное рвение ради рвения. А что так кисло смотрите? Кое-что у меня при себе есть, мелкий торгаш, когда едет наобум едва ли с собой сильно больше повезет, уж я-то знаю. Так что с этой стороны все реалистичнее некуда. Тогда надо подумать... Ну, Интара, ясное дело, моя охранница. Убедительнее некуда в этой роли. Осталось придумать, Виолетта, ты моя кто? – Саломея выделил игривой интонацией последнее слово.
***
Однако, появление зомби моментально выхватило Эзру из беззаботного расположения духа, хотя та и попыталась всячески показать обратное.
– Ой, они же пахнут. Еще не хватало провонять!
В мгновение ока танцовщица сует в баул на луке седла руку, и не глядя выдергивает оттуда причудливую медную лампу, быстро приматывая ее к левой ладони ремешком. К губам, легкое дуновение – зажечь фитиль для любого мага не заклинание, все так же, на память, не глядя Саломея выхватывает из баула мех, не тот из которого всю дорогу по глоточку прихлебывала разбавленное вино, и спутницам предлагала.

Только теперь, последним движением Эзра наконец-то скидывает плащ, оставшись в чем и положено быть танцовщице: легкие, струящиеся шелка, половина тела открыта и разрисована хной, Виолетта может без труда узнать в символах достаточно стандартную Броню Мага, только обычно волшебники при колдовстве рисуют такие символы не на себе.

Прыжок с седла на землю, хлопок ладонью по боку:
– Нарцисс, отойди. – О своем коне дочь пустынь явно заботилась, как бы его сейчас не задеть.
И Саломея начинает кружиться в танце, явно у нее есть время на подготовку даже больше чем ей нужно, она просто ждет, когда медлительные мертвяки подойдут ближе.
– Девочки, нужно хотя бы одного взять не поврежденным. Нам бы выяснить, чья работа...
Еще оборот, еще...Мертвецы не самый удобный противник для Сумеречницы, бить их тенью – дело безнадежное, резать – тоже не лучшее. Но эти откровенно слабы, так что всяко справилась бы и каждая из них, тем более втроем. Вот как же сохранить улики.
Оборот, оборот, враг уже близко. И словно забыв о бое, танцовщица прикладывается к меху, вонь мертвечины перекрывает незнакомый резкий запах, отдаленно напоминающий винный, только куда крепче. Дальше левая рука с фитилем подлетает ко рту, и выдох становится струей огня... Танцовщики не элементалисты, создавать огонь из ничего им тяжелее, куда проще напитывать магией существующий. Повторяя движения создательницы, огонь рядом с ней начинает кружиться, наматываясь, словно пряжа на волчок, на созданный вихрь, который все увеличивается и движется в в сторону мертвецов...

– Хорошо, тогда бери себе оба северных угла. Добавлю тебе помощника. – Ответил Эшер Вольфрамски. При всех успехах наемников, ситуация тихой сапой поворачивалась в пользу элементалей – как ни легко они погибали, но их было без счета, и армия порталиста продолжала редеть. Сейчас под угрозой снова была медсестра, и ее потерю Мауриц допускать не собирался.

Как и обещал, Эшер быстренько нарисовал помощника Титану, сам толком не представлял, кто выйдет – еще ни разу таких в бою не делал. И поспешил встать между Льдышкой и Медсестрой – принять на себя удар, предназначенный ей. Естественно, показав, что все идет по плану:
– Тео, как думаешь: дальше демонов будет больше или они будут не такие хилые?

Хвост вытащили – нос увяз.
– Отлично, Грязевик мертв считай. – Проорал Эшер. – Тео, сможешь Темному засветить?

Маленькая армия Эшера несла тяжелые потери, хотя выжившая отработала на отлично.
– Эх, вот так всегда бывает, когда кажется, что врагу уже пора сдаваться. – Разочарованно сказал Мауриц, но затем надвинул поглубже на лицо свой проклятый шлем, от чего стал похож на какое-то причудливое, длинноносое и явно злобное существо, что позволило продолжить уже куда более устрашающе:
– Но теперь все пойдет по-другому, потому что мы начнем наносить удары по центрам принятия решений высокоточным оружием большой дальности!
С этими словами он нарисовал у себя в руках большую (и явно тяжелую бомбу), и тотчас кинул ее куда-то в направлении Огненного. Не докинул, само собой – слишком уж тяжелой оказалась, но жахнула она на полкомнаты, чуть не задев самого порталиста, и конечно же накрыв Огневика.
Затем, со словами:
– Вечная память героям! – Мауриц хлюпнул носом и призвал Стального Танцора – точь-в-точь такого же, как только что павший.

У Эшера отлегло с души, когда он увидел, что Медсестра осталась на ногах. Конечно, жаль было потерять стрелка, но быки всегда были расходным материалом, Медсестра – совсем другое дело.
– Подлечи себя, остальных успеется! – Крикнул Мауриц, впрочем, без особой надежды, что послушается.
Настало время действовать. Эшер потер друг об друга два странных артефакта, и явились уже знакомые Робот и Скелет (от Аиои порталист знал, что скелет отзывается на Кафка, а вот как Робот пока оставался безымянным). Короткая перебежка, так чтобы занять место от Вьюгт точно симметричное алтарю, весьма минималистичные движения кистью – и из экспрессионистских мазков материализуются два волка:
– Роз, Гил, взять! – Жестом указывает на воздушнного элементаля.

Эшер по-быстрому нарисовал Медсестру, и собирался уже... Вот что он там собирался останется прахом, унесенным в небытие потоком времени. Потому что Медсестра заявила, что ей не нравится, когда по-быстрому. И вообще, он ее в этом халатике уже сто раз рисовал, пора бы в каком-нибудь другом.
– Каком? – ошарашенно спросил ученый.
– Ну, там чтобы тут вот так, и вот тут вот так... – Барышня, конечно же активно вертелась и указывала руками на особо изгибистые части своей фигуры, но чем эти "вот так" отличались от "как сейчас" Мауриц решительно не понимал, однако возможности в этом потоке что-либо переспросить не было ни малейшей.
– Еще мне белый уже надоел, давай какой-нибудь другой. И по краям я хочу такие вот миленькие эти <быстрые вращательные движения пальцами>...
– Так какой цвет ты все-таки хочешь? – Переспросил Эшер единственную деталь, которая казалось хотя бы приспособленной для передачи словами.
Спустя несколько ценных секунд Мауриц достал ластик, и принялся стирать халат Медсестры. Та тотчас принялась мешать, визжать и заявлять что ей щекотно.
...

В общем, ничего кроме призыва Эшер сделать не успел. На разве что еще протиснулся мимо Вьюги, чтобы теперь прикрывать с другой стороны, нежели Тео и Медсестра.

– Падай, ты убит! – С укором сказал Эшер раненному-перераненному ходячему трупу. Но тот жульничал и не хотел умирать, когда должен был, видать уже имел опыт и не торопился обновить впечатления.

И тогда возмущенный порталист нарисовал рядом с двумя зомби какое-то растение, явно бобовое, с туго набитыми стручками, и несколькими цветами-пастями, как у мухоловки. Увесистые горошины из стручков тотчас полетели в двух зомби: Раненного и главного.

Несмотря на только что доставшуюся серьезную трепку, Мауриц как ни в чем не бывало бодренько предложил:
– Хотите покажу основной военный прием одного из соседних миров – того, где большая часть жизни определяется Великой Сетью.
Оглянул армию своих подчиненных, потерев колечко добавил еще одного – здоровенного стального голема. А затем приказал:
– А теперь все дружненько кидаемся говном в этого скелета.

Вовсю наслаждавшийся беспечным туристским состоянием души, Мауриц тем не менее последовал незыблемому правилу опытного путешественника: есть лучше то что едят местные. Так что когда Ахмед отказался от экзотики, порталист решил последовать его примеру, но по-тихому, не ступая в дискуссию. Правда, согласие Тео зародило некоторе колебания, которым ученный не поддался. Вольфрамски не показатель, как известно, что иноксу здорово то эшеру смерть.

В склепе Эшер уверенно занял место на левом фланге их небольшого отряда, ненавязчиво отделяя почтенную эстершу от врага.
– Ну вот, таких мы уже убивали. – Прокомментировал, явно готовясь к бою.

В городе Эшер с благодарностью принял от Тео 20 золотых, и буквально рысью забежал в консерваторию Аиои пополнить запас боевых косячков, но по возвращении моментально перешел в удивительно добродушный полный жизнерадостного энтузиазма режим. Долго выяснял у друзей, а затем и у всех встречных-поперечных, какие тут есть самые аутентично-Глумхэвенские аттракции для туристов. Например, пускают ли зрителей на заседания городского совета, и если да, принимают ли там ставки на результаты основных дискуссий?
Отдав Ахмеду волшебную кисточку и свой мольберт, уговаривал товарища помочь сделать сэлфи с городским епископом. В объяснении Маурица, этот незыблемый туристический ритуал исполняется примерно так: Эшер подкараулит после службы его святейшество Ньярхотепа Глумхевеского и встанет с ним в обнимку, а Ахмед должен будет быстренько их двоих зарисовать на память.

И наконец, поведал старшим товарищам о только что узнанной шикарной городской традиции Глумхэвена. Де, перед важным делом тут принято обязательно прийти к городскому дубу, и бросить в прудик перед ним по золотому червонцу, что Мауриц и предлагал всей их троице непременно сделать. Обязательно надо.

Обладавший сверхъестественным чутьем Эшер понял, что сейчас будут бить, возможно даже ногами, однако, в основном их банда противную, а не наоборот. Такой расклад не мог не радовать. Надлежало помочь победному раскладу стать еще боле победным, и не упустить наклевывающийся хабар.

Ученый отошел на пару шагов из неразберихи свалки, затем нарисовал на двух противоположных стенах комнаты по вертикальному порталу, и на секунду задумавшись, соединил их волнистой линией. Из иного пространства пришел свежий ветерок, эхо большой водной глади, тихий плеск воды и поскрипывание досок. Вскоре из первого портала показался нос не крашенной, по пахнущей свежей смолой простой деревенской лодки. Что интересно, вплывавший в подземелье челн был почти до отказа заполнен зайцами. Лодочник, неторопливо но ловко орудовавший кормовым веслом, был седовлас и невозмутим, этакая деревенская инкарнация Харона, и невозмутимо взирал по сторонам, будто ему было не привыкать внезапно попадать из весеннего разлива в заполненное демонами подземелье, и пересекать его по нарисованной глади до возвращения обратно в свой мир.

Однако, стоило нечисти дернуться, как показалось Харону, в направлении лодки, как не теряющий величия кормщик цыкнул на шелупонь:
– Куда?! Тут зайцам-то места не хватает! – И больно огрел черта и скелета веслом по сусалам.

Челн величественно покинул поле битвы через второй портал.

Эшер весь бой благоразумно держался за спинами товарищей. Но благоразумие не равно трусости, когда стало понятно, насколько серьезно пострадал Тит, ученый вступил в открытый перед собой портал, появляясь аккурат между Вольфрамски и призраком, и с невозмутимой ухмылочкой каллиграфически выводя у последнего на лбу уже знакомое:
Таких не берут в космонавты!

– Да хоть на стройку! –Предложил Эшер. – Устроим тебя охранником. Или прорабом. Будешь руководить работой иностранных специалистов.
И добавил:
– Ахмед, только постарайся Ремонтнику дорогу не перекрыть.

– В стройку? – Оживился Эшер, уже заканчивающий рисовать на двери очередного Дятла. – Ну, где стройка там и ремонт.
И тотчас нарисовал в пространстве перед собой удивительного и зловещего вида... Субъекта, по-другому не скажешь.
Субъект был потрепанного, грязноватого вида мужичком, основательно небритым, в видавшей виды шапке-ушанке, сапогах-говнодавах, кажется, слегка разного размера, и сальном ватнике, на спине которого было написано неизвестное никому из присутствовавших заклинание:
МосГаз
а также с увесистым гаечным ключом в руках. Но наиболее примечателен был исходивший от мужика дух. При каждом выдохе комнату буквально заполнял запах чего-то легковоспламеняющегося.

Мауриц же, с еще одним нарисованным БДЫЩ!!! в левой руке, ожидал чего-то в позиции низкого старта. И вот, внезапно открыв портал, на этот раз сам запрыгнул в него. Неужто поганец решил сбежать из боя, бросив товарищей?!

Вскоре из-за портала послышалось, зычным женским голосом:
– Я-НЕСУ-ВОЗМЕЗДИЕ-ВО-ИМЯ-ЛУНЫ, УМР..., эй, отдай, это мое заклинание!
Затем топот двух пар приближающихся ног, и уже голосом ученого:
– Побеждай своих газебо, бе-бе-бе!
Из портала выскочил, поспешно закрыв его за собой, сияющий Эшер с сияющим нестерпимым золотым светом заклинанием, явного готовым к использованию, хотя все равно подозрительно напоминающим огромную игральную карту.
С внезапно прорезавшейся пафосной интонацией, порталист провозгласил:
– SPANK-EVIL!!!
И швырнул заклинание об пол под ноги зомби. А затем и свой БДЫЩ!!! отправил в дверь, не пропадать же боеприпасам.

Эшер с ухмылочкой пакостника поджидал, когда скелет сделает шаг к Вольфрамски...

Нет ничего скучнее, чем день больших скидок в супермаркете. Толпа озверевших обывателей с отупением залегает в засаду в разных отделах, в ожидании, что же еще выставят. Если по утру популярностью пользуются еще хотя бы вменяемые отделы: еда, ну одежда, то к полудню охотничий азарт окончательно побеждает здравый смысл, и толпы равномерно распределяются по всем охотничьим угодьям. Не важно что, лишь бы урвать первым. и секция товаров для собак не стала исключением.

Когда из пошедшей по торговому залу ряди вывалился обряженный в ржавые доспехи скелет – на несколько секунд повисла пауза. Скелет, к счастью, тоже не сразу пришел в себя после телепортации. Этих нескольких секунд хватило невидимому художнику, чтобы размашисто намалевать в воздухе над вновь прибывшим: скидка на все кости -28%, что косвенно подтверждалось уже изрядной поломанностью бедолаги.

Из другого пространства за происходящим хищно наблюдал Эшер, поигрывая в руке нарисованным на три цвета с двойным контуром словом БДЫЩ!!!. Видимо прикидывая, придется добивать телепортированного, или можно запустить в дверь.

– Надеюсь, ты наконец-то и Ахмедом займешься. – Шепнул Эшер медсестре. – Джигит заждался уже.
И вальяжненько, не торопясь пошел вперед, попеременно указывая кисточкой на каждого из троих противников за дверью:
– Зомби – скелетики – ели... А что они если, собственно? Да хрен их разберет, если у скелета хотя бы видно, что он ел последний раз, то с тухлыми – да кто же разбираться станет. Ладно, достаточно для легитимной считалочки... Клёк!
И с этими словами нарисовал над головой призрака наковальню, которая момент повисев на месте, устремилась вниз.

– Этот в халатике мой! – Напомнил Эшер, указывая на духа. И задумавшись, добавил:
– Или моя.

– Этот мой! – Заявил Мауриц, и громко затопал в комнату. Протиснулся мимо медсестры, занявшей позицию в дверях так, что просто невозможно было проходя не шлепнуть ее по наиболее проходоблокирующей части, и наконец, оказавшись перед загнанным в угол импом, оценивающе оглядел противника.
– Мдэ... – протянул ученый, и кисточкой через портал вывел на лбу у жмущегося в углу:
ТАКИХ НЕ БЕРУТ В КОСМОНАВТЫ!

И вот, все пошло не по плану. На войне всегда наступает момент, когда замечательно подробно прописанный штабистами сценарий отправляется на заслуженную пенсию – прямиком в сортир ставки.
– План Хэ. – Отчетливо произнес ученый.

А в это время...
– Это суп или помои?! – кричали вермилинги-ополченцы. – Салаги ёпт, где видели горячие помои?! – С угрозой в голосе парировал единственный приставленный к отряду командованием штатный вермилинг-военный , на правах главного естественно забравший себе две наиважнейшие должности: завхоза и повара. И вот, когда ситуация быстро накалилась, и толпа недовольных новобранцев, несмотря на прилетевшие в лоб нескольким зачинщикам точечные удары половником, прорвала оборону регулярной армии и опрокинула злосчастный котел...
Вот в этот-то момент и открылся портал, так что горячие помои достались черту и двум зомби.

– Близко! – Ответил Ахмеду ученый, рисуя уже знакомую отряду медсестру, от греха подальше – за широкой спиной Титана. Впрочем, подальше – поближе, тут не угадашь с этими медсестрами, как обернется. В воздухе явно стало жарче.

– Сова, открывай, Медведь пришел! – С этими словами Эшер нарисовал на двери, которую только что пнул Ахмед, большого свирепого Дятла. Который, как и положено Дятлу с большой буквы, немедленно принялся долбить дверь.

Неспешность этого процесса позволила ученому тотчас нарисовать на том месте, которое только что покинул Ахмед, еще одного персонажа. Неказистого (или точнее было сказать – некозлистого?) вида пацанчик, с лицом, не оскверненным следами интеллекта, зато намекающим уважение к Живой Воде, с головой, втянутой в плечи и горизонтальной сечкой на носу. Ах да, еще само собой, какой-то явно весьма мужественно выглядящей, хотя и предназначенной для дальнего боя, штуковиной в руках.

Гость огляделся, сплюнул на пол, и кивнув в сторону двери цикнул:
– Що, ссут вылазить, гниды черножопые?

Осматриваясь, порталист вышел почти что на середину комнаты. По уверенному тону казалось, что Эшер и сам мнил себя специалистом в пространственных ловушках:
– Коллеги, а как вам идею не переться очертя голову во все эти двери? Все умеют бить издали? Предлагаю выбивать двери по одной, и расстреливать то, что будет из-за них переться на нас. – Тон был самоуверенным до нахального. – Единственный тонкий момент: в этом случае попросил бы оставить место внутри нашей формации для моих не слишком прочных питомцев.

– Я их не пытался шлепать, не уверен что они это любят. – Отозвался Эшер.

Эшер не останавливаясь нарисовал очередную червоточину в пространстве, и выпрыгнул из нее уже вплотную к схватке, набегу продолжая что-то порталить.

А в этой время две Обычных Японских Школьницы принимали душ после урока физкультуры, и беседовали о-том-о-сём, или точнее обо-всем-в-смысле-о-чем-это-я-ах-да-еще-вот-я-мими-мишечку-заценила. Когда неожиданно обнаружили, что у душевой нет стены. Ну вот в натуре, всегда же была а тут вдруг нет, и более того, из неуместого здесь открытого пространства на них таращатся два каких-то огненных парня.

Как по команде перейдя на визг, которым и было промодулировано:
– Извращенцы! – девушки осыпали двух солнечных элементалей градом не сильных но быстрых пощечин.

– Мда, как-то этих мы достаточно буднично разложили. – Заметил Эшер. – Культисты хоты бы заставили поволноваться...
---- Ну что же... – Порталист оглянулся в сторону другой двери. – В атаку!
И явно приготовился бежать. Ну, то есть судя по позе – даже побежал, но вместо этого замер на месте, свободной рукой с кисточкой пририсовал вокруг себя завихрения воздуха, и после этого действительно сорвался с места с невообразимой скоростью.

Эшер с энтузиазмом размял руку с кистью.
– Давно искал случай применить самый убойный прием художников Страны Восхода. Они делают так.
И потянувшись через открывшийся портал нарисовал демону глаза (на месте его родных глаз) двумя спиральками, и рот болезненно сжатой синусоидой.
– Как-то так это у них выглядит.
И ожидая эффекта деловито принялся подбирать лежащее на полу золото, видимо, когда-то служившее подношениями для вызова демонов.
– Просто культ транжир. За такие ресурсы могли бы и кого-то посильнее призвать.

– Оу, таран неизбежности в очко неуверенности. – Подвел собирательный итог высказываний Эшер. – Коллега, полагаю вам стоит наладить боевое взаимодействие с нашей медсестрой.

За этой речью ученый незаметно просочился в комнату, открыл перед собой портал, и подрисовал через него кисточкой фингалы под глазом обоим пока не раненным демонам.

Мауриц вытянул из-за уха приобретенный на презентации Аиои лечебный косычок, прикурил от пылкой медсестры, и затянулся.
– Коллеги, оставьте мне один экземпляр. Прелюбопытные типы эти сгустки тени, я вам скажу. – Эшер, казалось, и не воспринимал происходящее вокруг как бой насмерть.

Мауриц, хоть и почувствовал себя сразу намного лучше, все-таки явно опасался стоять на переднем крае, в одиночку против трех противников. А потому, решил отвлечь их внимание чем-нибудь. ученый прочистил горло, взял поудобнее кисточку и начал:
– Рассмотрим три плоскости в Евклидовом пространстве, – кисточка отметила в пространстве три плоскости, одну аккуратно под носом у придвинувшегося ближе всех зомби: – и подгруппу изометрий пространства, порождаемую скользящими зеркальными симметриями относительно данных плоскостей. – По щелчку пальцев все три плоскости стали полупрозрачными зеркалами, отражающими в себе комнату, с творившемся в ней боем, а также боем, происходившим в отражении другой плоскостью, а также происходящем в отражении отражения...
– Зададимся вопросом, когда поучившаяся подгруппа является группой Биебербаха, то есть действует кокмопактно и свободно. свободно в данном контексте понимается как "всякое нетождественное преобразование не имеет неподвижных точек". Но можно показать, что в этом случае условие эквивалентно более просто формулируемому: в группе нет преобразований конечного порядка. обратите внимание: эти два условия эквивалентны друг другу только когда оба совмещены с кокомпактностью, без нее первое было бы сильнее второго...

Распространяясь о подробностях подгрупп изометрий и показывая, каких визуальных эффектов можно добиться в отражениях от трех зеркал, Эшер постарался отвлечь внимание, и втихаря нарисовал на свободном участке пола нечто, похожее на оживший кусок желе.

– Кажется, нам срочно нужна... эх, как же это у вас называется? – Мауриц встретился взглядом с Ахмедом, но кажется, не смог найти понимания. И решил действовать по-другому.

Еще одно движение кисточки по блокноту, и в воздухе возник портал, в который художник тотчас полез рукой. Продолжение этой руки неожиданно появилось входящим в башку Теодора, где Мауриц начал самым бесцеремонным образом сосредоточненно копаться.
– Как же вы это себе представляете... – Бормотал самоннер. – А, вот оно! Хотя нет скорее она. На ощупь по крайней мере.

Теперь художник что-то с усилием тянул из головы Вольфрамски. Оно (или действительно она?) появилось будто нарисованное одним контуром, жутко растянутое и деформированное, так что даже и не поймешь, что. Но вскоре, с громким чпоком, оно оказалось оторвано и вылетев через портал, приземлилось рядом с Эшером, обретая форму и телесность.

Как выяснилось, эта была медсестра. Ну или, по крайней мере, медсестра, какой она существовала в голове Теодора: высокая грудастая девушка, в роговых очках на пол-лица, на в туфлях на шпильках, и в белом халатике, доходящем почти до нижнего края ягодиц. Ах да, и само собой, с большущим шприцем в руках.

А через портал, раз уж все равно создал, Мауриц все той же рукой с кисточкой написал "покойся с миром" на самом раненом из умрунов.
– Твой говоришь? – Переспросил Ахмеда. – Хорошо, уважаю. Но и ты, тогда уважь – одного такого оставь мне.

Специалист по пространству-времени потер травмированное место, затем достал блокнотик, и что-то в нем начеркал, одновременно, казалось, оглядываясь по сторонам, только было непонятно, куда именно смотрел. Тем не менее, в какой-то момент Мауриц сказал "Ага", и уверено поставил в блокноте последнюю закорючку. В этот момент над головой у дальнего культиста пространство пошло рябью, открывая горизонтальную плоскость портала. В него вскоре пролетело, как выяснилось, ведерко со свежесваренным крахмальным клеем.

Благодаря точному расчету, ведерко угодило по макушке культисту, а достигнув пола еще и облило горячим клеем ближайшего зомби, и все того же, теперь уже дважды пострадавшего работника балахона и жертвенного ножа. Через закрывающийся портал можно было расслышать обрывок чьего-то монолога, обращенного к некоему Ваньке, сутью послания было то, что адресату следовало бы уже научиться не ронять ведра с ценным клеем, в качестве аргументации позиционировалось, что говорящий состоит в интимных отношениях с матерью адресата послания.

А через пару дней, в набитом под завязку Спящем Льве, Аиои давал свой прощальный концерт. Не в буквальном смысле прощальный, отбывать из Мрачной Гавани герой никуда не собирался, концерт знаменовал конец стези героя по найму и переход к новому роду занятий. Предшествовали этому следующие события.

Во-первых, новая композиция, зачарованная совместной магией самого куатриля и Вьюги, получила оглушительный успех и признание как боевых так и штатских критиков. Это позволило Аиои уже как равному войти в сообщество Мрачногаваньских эстеров, кстати, в большинстве своем весьма зажиточных, и знающих толк в инвестициях. И проворный куатриль решил ковать золото, пока горячо. Заняв кое-у-кого под верную бизнес-идею, да и собственные сбережения вытряся почти до дна, менестрель смог убедить мэрию в научной обоснованности теории, что растения способны впитывать музыку, под которую растут. Говорят, не последнюю роль в принятии решения сыграло слово Великого Дуба, как выяснилось, числящегося Почетным Председателем Мрачногаваньской Академии Наук. Так что теперь менестрель на самых что ни на есть законных основаниях получил право продавать выращенные им под музыку курительные смеси, обладающие в бою разнообразными исцеляющими и усиливающими эффектами. Кстати, будущий ассортимент можно было попробовать и на этом концерте, естественно, строго в ознакомительных целях. Но была возможность и сразу оформить предзаказ на будущие партии.

Так вот, о концерте. Он был великолепен. Ожидаемо, весь вечер на сцене был Аиои, по большей части с балладами собственного сочинения. В основном повествующими о славном боевом пути троицы (в каждый момент времени) героев. О буйном ТиТане. О загадочном и вызывающем трепет Валентине, смогшем вдохнуть душу в собственную дубину. В силу очевидных причин, Ахмед присутствовал куда меньше, но и он уже удостоился упоминания в нескольких произведениях. Естественно, героям эпоса во плоти было отведено почетное место среди публики

Кстати, о публике. Зал был набит до отказа, самого разного пошиба народом, от постоянных работодателей троицы из руководства городской стражи, до девок, с которыми когда-то заявлялись на свадьбу мрачногаваньского аристократа. Даже на фоне этой разномастной компании, привлекала к себе любопытствующее внимание (в тех редких случаях, когда его отпускало выступление) фигура, висящая в воздухе около перил галереи второго этажа – за перилами, на галерее, как и везде в Спящем Льве в этот вечер, топору было негде упасть. Фигура же, висящая в воздухе, наслаждалась относительным простором, удобно развалясь и слушая выступление. Впрочем, казалась при этом фигура какой-то неправильной, или слегка не присутствующей здесь, вроде бы и была трехмерной, но с угадывающейся легкой прозрачностью.

Картина резко изменилась во время одной из пауз, когда Аиои отошел промочить горло. Вокруг фигуры пошли круги, обычно указывающие на пространственный портал, и фигура почти выпала в пространство под потолком большого зала таверны. Почти, потому что человек (обретшая материальность фигура уже явно принадлежала человеку, или хотя бы весьма человекоподобному существу) ухватился за края портала, всеми силами стараясь влезть обратно. Послышалась словесная перепалка: женский и несомненно начальственный голос настаивал:
– Нет, вы полетите, капитан! Некропарку нужны редкие звери.
На долю секунды из портала показалась нога в дорогой туфельке, упершаяся в грудь пытающегося залезть обратно в портал человека, недолгая борьба и опорно-двигательный аппарат одолел силу пальцев.
Незнакомец полетел со второго этажа вниз, слегка не достигнув пола стукнувшись об еще одну невидимую сингулярность пространства пятой точкой, от чего по залу пошли волны искажения, например, на секунду задравшие юбки у присутствующих дам.

А вывалившийся из портала, поднялся на ноги, потер ушибленную пятую точку, огляделся и как ни в чем не бывало принялся протискиваться к купающемся во внимании публики героям исполнявшихся баллад.
– Приветствую вас, джентльмены! – На незнакомце была в лучшем случае скромная, если не откровенна бедная одежда, диссонансом с которой смотрелся по виду дорогущий, хоть я отдающий чем-то зловещим шлем, напоминающий маску чумного доктора.
– Это вы устроили всю ту резню..., эм, я имел в виду, славные подвиги, о которых поется в исполнявшихся здесь балладах? Если так, у меня к вам деловое предложение...
В недолгом последующем диалоге незнакомец объяснил, что его целью является...

Аиои после победы над некроманткой пребывал в загадочно-приподнятом настроении.
Начальника стражи заверил, что они обязательно возьмутся за эти, без ехидства, важные задания, но лишь после того, как вдоволь выпьют за победу. И кстати, не преминул пригласить уже, можно сказать, делового партнера, хотя и крупного городского чиновника (но нам ли, бравым борцам за народное благополучие и собственную выгоду, стесняться сращивать одно с другим ) в Спящего Льва, где и будет происходить победная попойка. Там, в самой что ни на есть, теплой атмосфере, можно и выпить за плотное взаимодействие городской власти и частного капитала. А что? Ах да, они же делают дела не посредством капитала. Ну тогда за взаимодействие городской власти с частным ножом-под-ребра! До дна!

С прожектерами Консерватории Аиои поговорил, как и положено менестрелю: распелся соловьем, подробно объяснил предпринимателям, какое важное дело они затеяли, как оно своевременно и нужно для города, насколько послужит его процветанию и их обогащению – в общем, денег не дал. Предложил зайти позже.

А сам. снова купив банку чистого спирта. отправился с ней и забранными из банка двумя с четвертью... черт возьми, только вдумайтесь в это, двумя с четвертью сотнями золотых, да такую сумму редко кто в руках держит, разве что при покупке недвижимости, да и то, в этом случае, как правило деньги банка не покидают, просто передаются в присутствии свидетелей от старого владельца новому. Так вот, с деньгами и спиртом наш герой отправился к старухе-эсперке, и они всю ночь корпели над партитурой. А к утру гордый собой Аиои был автором собственное боевой мелодии. Той которую свет еще не слыхивал, и с которой наделся остаться в веках и легендах, совершив ранее не доступные менестрелям подвиги.

Уж как его со товарищи на утро в подземелье занесло – Аиои не мог потом припомнить. Но что брать найденное себе контексте маячащих великих свершений было бы мелковато – чутье драматурга говорило без тени сомнения.
– Коллеги, предлагаю это пожертвовать страже. Ей-ей, расположение работодателя бесценнее.

Аиои же считал личными совсем другие вещи. Пока воины рвались вперед, чтобы как можно быстрее прикончить некромантку, менестрель, как и предупреждал, сгонял за хурмой. За отличной золотистой хурмой, оставшейся рассыпанной по полу там, где они недавно завалили толпу еретиков и теневых демонов.

Как на ярмарочном представлении, малыш с короткого разбега сделал впечатляющее сальто назад, приземлился, убрал за спину лютню, достал флейту, и заиграл, уже через несколько нот встав на одну ногу, а вскоре и вовсе начав вращаться вокруг своей оси, вроде бы сам по себе, не прикладывая к этому видимых усилий. Казалось, вокруг флейтиста даже подул легкий ветерок, по крайней мере играющий с легкой пылью на полу. Но дующий не в одном направлении, а вокруг своего кумира. В импровизированном хороводе все золотистое с пола начало постепенно исчезать.

Аиои знал, что самое полезное, что можно сделать с врагом – вывести его из себя. А что бесит лучше идиотского комментария?
– Эй красотка! Я тут на после боя подрядился на десяток елок. Хочешь со мной? с твоим плащиком сможешь быть Красной Шапочкой – таких бабок нарубим ,каких ты ни в жизнь не сделаешь на своей дохлятине. Соглашайся, красотка, очешуенный жеж пизнес-план!
И ожидая реакции успел еще и с товарищами парой слов перекинуться:
– Не торопитесь бить. Откину стерву, пусть успеет подойти обратно. Скелет на мне.

Он собирался ответить, что де это предпочитаемый способ расслабленного времяпрепровождения его народа, когда это потеряло всяческий смысл. Легкое.,игривое предложение... О да, он явно желал снять с Рианетт это платье, тоже весьма изящное, но не шедшее ни в какое сравнение с тем, что должно было скрываться под ним. И он желал далеко не только этого. Только осторожно, пока его еще не достаточно хорошо знают, важно не напугать.
– О да, почту за честь снять это платье. Что может быть приятнее, чем помогать чудесам явиться на свет. – Сказать эту фразу, все еще сохраняя полную неподвижность, на самом деле сжавшись как пружина на полу. Некоторые школы меча учат даже атаковать из этой позиции, для не ждущего сюрприза может стать неожиданностью, насколько быстро можно броситься вперед, казалось бы, устойчиво сидя на полу.

И отточенным движением подался вперед, в одно мгновение оказавшись на ногах, схватив обоими руками принцессу за талию, продолжением того же единого движения снизу вверх легко подбросив Рианет в воздух, так чтобы удержать девушку на двух руках перед и слегка над собой. Так, чтобы смотреть снизу вверх на правильное личико в обрамлении непослушных растрепанных только что кудряшек. Интересно, не испугалась ли? Если да, то как быстро возьмет себя в руки?
– Полагаю, платья народов Заката расстегиваются сзади... – Ничего не значащая фраза, скорее чтобы последить за реакцией. Он и не думал сейчас о том, чтобы развернуть принцессу и начать искать застежки. Равно как и опускать ее на ноги пока не собирался, смакуя достойный момент.

Увидев, что собирается сделать единственный обладающий мозгом противник, Аиои не стал отказывать в празднике своему естественному злорадству. Наспех перестроенная на возвышенный лад лютня, и под мощные аккорды отдалось ликование священного текста:
–Ich danke dir,
– Mein liebe Gott, dafur. ...
Ехиде самому было интересно узнать, как тот же текст воспринимается со стороны служителя темного(ых?) бога(ов?).

Что и говорить, вчерашний вечер разочаровал человека Сунь-У. Так и не найдя Духовного Общения Посредством Предельного Искусства Кулака, По еще некоторое время проболтался в гостиной, заполнив пустоту игрой в сяньши с Комедиантом, кстати, представившимся человеком Иоганн... и хотите верьте хотите нет – на этом все, свой род знакомец назвать не счел нужным, впрочем, оказавшимся весьма быстро обучающимся новичком. Кое-как найдя себе занятие на остаток вечера, Сунь-У рано по меркам закаленного долгими часами медитаций воина отправился спать.

Комфорт личных покоев, мягкая кровать – вкусивший и походной жизни, и бродяжничества, По не мог не оценить по достоинству комфорта здешних покоев. На такой перине отдыхаешь быстро.

Так что рассвет застал бывшего воина-чиновника уже висящим на шпагате, одна нога на кровати – другая на зеркальном шкафчике, отрабатывающим привычные удары руками. Молниеносные, незамысловатые, и оттого не менее смертельные.

Как и надлежит воину. он воздержался от любой еды до полудня, затем насладившись сочным куском свинины с несколькими пучками разной зелени – он даже не дал себе труда запомнить в своих странствиях, где она как называется – съедобная трава везде разная, и везде одинаково хороша, когда не является единственной пищей. Насыщает все-таки мясо, травка всего лишь делает из еды трапезу.

Лишь под вечер он смыл с себя пот тренировок, приоделся и вышел в общую залу. Как раз во-время, чтобы застать сцену между Дворянином-Старшим и Принцессой. он тотчас натянул на себя легкую защитную улыбку, не менее привычную, чем когда-то был легкий панцирь. И отметил про себя, что Рианет не справедлива к свиньям. Конечно, это лишенное утонченности животное, но оно честно в своей простоте, и даже не лишено некоторой мудрости. Да и к тому же, разве может не соблюдающее небесной гармонии животное уметь становиться настолько вкусным. Надо будет когда-нибудь найти возможность угостить принцессу правильно приготовленной свиньей на вертеле, ее сиятельство наверняка изменит свое мнение. Но это когда нибудь, а сейчас.

– Рад приветствовать вас, досточтимая принцесса Рианет! – Все та же легкая улыбка, и надлежащий обстоятельствам учтивый поклон: две руки перед грудью, ладонь правой поставлена вертикально вверх, клинком. хотя местные едва ли знают, что это так называется. В ладонь уперт кулак левой, шикарная возможность не нарушая этикета с хрустом размять давно скучающие костяшки пальцев. – Окажете мне честь поручением заняться... <легкий кивок в сторону спешно созданных ширм> небольшой нежданной проблемой?

Аиои поднял кость, отлетевшую от скелета в результате удара Тео. Следовало признать, это непростой скелет, раз пережил (если это слово применимо к скелету) удар Вольфрамски. Косточка от такого последователя Аполлона заинтересовала. Куатриль выстучал лишний прах, продул находку и обнаружил, что она вполне может работать флейтой. Ну что же, выбор инструмента определяет и репертуар.

Аиои решил пройти безумием сквозь строй врагов, под знаменитое:
– Хочу я стать совсем слепым,
– Чтоб торговаться ночью с пылью;
– Пусть не подвержен я насилью,
– И мне не чужд порочный дым.
– Я покоряю города
– Истошным воплем идиота;
– Мне нравится моя работа,
– Гори, гори, моя звезда!
В конце своего марша менестрель вытянул из-за уха припасенный на бой малый косячок стамины, и затянулся. Глупые алхимики! Почему они продают для бойцов снадобья в виде микстур и эликсиров?! Дым же действет быстрее. Да еще и возиться с этими дурацкими склянками в бою. А потом, после боя, всем на парад победы, а тебе тащиться куда-то сдавать бутылки. Не. Не-не-не.

И в голове Аиои созрел замечательный пиз... Нет, не так: биз... Во бизнесс-план. Да, да, именно: бизнесс-ПЛАН! Когда-нибудь, уйдя на покой с должности штатного героя, он откроет свою лавку для таких же как бывший он, Аиои, героев. Где будет продавать все зелья, нужные настоящему герою в бою, только в виде косяков. У него же не будет прохода от клиентов! Да, а вот эту костлявую рожу перед собой он повесит над входом, вместо вывески.
– Ей! – Крикнул оседлавший волну менестрель товарищам, указывая на последнего скелета (не последнего стоявшего, просто стоявшего последним – Аи умудрился пройти через почти весь строй врагов). – Этого не взумайте тронуть – этот мой!

– Еще больше публики! – Съязвил Аи по поводу действий культистов.

– Похоже, победа за неявкой противника... – Слова Сунь-У в пространство, ни к кому конкретно, и не скрывающая разочарования интонация, несмотря на "победа". Так не должно быть, такие "победы" удовлетворения не приносят.

Бывший помощник судьи осведомлен о происходящем в зале, надежда на бой не вырывает хорошего воина из течения событий, забывающие смотреть по сторонам часто дорого за это платят. Итак, что же творилось вокруг?

Вокруг было множество претендентов, из которых двое имели достаточно твердое оправдание для уклонение от демонстрации воинского духа, про себя Сунь-у назвал их Алхимик и Комедиант. Ничего не скажешь, взятки гладки. А дальше наблюдались два совершенно возмутительных казуса пренебрежения к небесному порядку, получившие обозначения Дворянин-Старший и Дворян-Молодой. Такое отношение к воинскому искусству, да еще от благородных мужей! Вот то ли дело в Поднебесной, полной поучительный историй, как утонченный князь, изволивший пожаловать на смотр войск в паланкине и облаченный в шелка. подобающие статусу, будучи не удовлетворен увиденными навыками солдат изъявил желание преподать им урок. И не сменив одеяний и даже не взяв оружия, сложенным сандаловым веером перевел в горизонтальное положение пару десятков солдат вместе с их нерадивыми наставниками. Вот чем Поднебесная отличается от земель западных варваров... Что и говорить, местные дворяне показывали себя с недостойной стороны, по мнению бывшего помощника судьи. Кстати, к Черному-и-Голому это тоже относилось, но скорее всего во вторую голову.

Пока же все женихи столпились вокруг принцессы, что поросята подле свиноматки, едва прикрывая светской беседой попытки принизить друг-друга перед виновницей торжества. Предсказуемо, возможно даже эффективно, и не интересно. Ну вот не интересно и все тут. Участвовать в этом Сунь-У не собирался. Разве что подойти засвидетельствовать свое почтение, чтобы не выглядело уж слишком вызывающе, и отправляться искать себе следующее достойное приключение, раз уж драка не задалась.

Сообразно ситуации, подойдя остановиться ровно в трех шагах*, коротко поклониться и внятно и отчетливо произнести:
– Славьтесь досточтимая принцесса Рианет! – пауза на раз, и чуть более мелодично: – Надеюсь, наслаждаетесь приемом в свой честь.
И на этом все. Варварская манера называть свое имя когда превосходящий о нем не спрашивал По до сих пор претила. Все что планировал помощник сделал, т была пора отойти, но...

Но его взгляд упал на столик с подарками, и благородный муж не сдержался:
– О, вижу. вам преподнесли знаменитый амулет удачи западных... <после едва заметной паузы> народов – кроличье лапки. Принесли ли они удачу своему обладателю во время охоты?

Аиои счел, что сейчас самое время выровнять фронт, чтобы от врагов драться мог только один в дверном проеме. Так что, едва на пол осело еще дергающееся тело культиста, мелкий поганец превратил его в импровизированную сцену. Не, ну а что такого, для низкого актера важно быть на возвышении.

Перекрыв таким образом примерно половину прохода собой, Аиои послал акустический заряд в дальнего демона.
– Тео, чувствуешь себя лучше в славном бою?

Ради таких моментов выстраивают целые представления. Аиои оказался на авансцене, если позволить языку немного образности. Когда и играть, если не сейчас?

Тихо-тихо, тем не менее, отчетливо слышно. Это тоже из маленьких хитростей профессии, слышат не всегда громкое, выбравший выбивающуюся из общего ряда тональность крадет слушателей.

И главное, поза актера. Ничто так не привлекает к себе внимание, как внезапная смена образа. Вот, еще несколько секунд назад – чуть ли не шут, в бою прокатывающийся между ног противников, чтобы те наградили друг-друга тумаками. И вот, одинокая фигурка в плаще стоит одна, в кольце четырех врагов. И наигрывает, тихо-тихо, но отчетливо слышно. вроде бы и не боевую злую мелодию, скорее – раздражающую. Навязчиво повторяющуюся, как сон в лихорадку, когда Морфей словно издеваясь, повторяет одну и ту же сцену. И надоело – терпеть сил нет, и хочешь проснуться – словно из колодца лезешь, но срываешься почти у победного края, и опять летишь в ту же бесящую сцену.

Тихо-тихо. Кто когда-то был богом музыки? Смешной маленький божок струн. Бог оргий под жевание лавра. Божество музыки, предсказаний и убийств, солнечного света и моровых поветрий, Бьющий в Спину и Распахивающий Двери. Не стоит забывать обо всей гамме. Кстати, уж кому как не культистам быть осведомленными обо всей части списка.

Тихо-тихо наигрывая. Не подав вида, что почувствовал две кинжальные раны – да, за великие моменты приходится платить их цену, обернуться к подкравшимся сзади и с легкой улыбочкой спросить:
– Ты правда считал, что этого мне будет достаточно?
Так чтобы даже скелетов проняло.

Во время ночного нападения Аиои тщетно пытался убедить товарищей, что тут и без них разберутся, что их дело сейчас важнее – некромантка. А потом плюнул и стал помогать, как известно, слаженность действий отряда важнее осмысленности этих действий.

Придя в убежище, тактик как всегда, первым вопросом для себя поставил, а с чем же они тут столкнулись. Выходила картина достаточно понятная. Менестрель, пригнувшись, проскочил между товарищами в первый ряд, и уверенным звонким голосом предложил:
– Ну что же, достославный Ахмед! Кажется, нас встречают детские погремушки, которые Теодору будет даже скучно ломать. Поможем нашему другу быстрее прорваться к противникам поинтереснее?

Для начала насыщенной городской программы, Аиои убедил товарищей. что с таким ценным для познания артефактом, как демонический мед, просто необходимо заявиться к Вьюге, для совместного ее, то есть его исследования. А собственно, точно ли его, откуда они так уверены, что им попался мед-мальчик а не девочка?

Так или иначе, следовало прийти к почтенной мистине (или мистючке?), с колодой демонического меда, вместо того чтобы постучать в дверь (ну не, не вместо, они же постучали, честно, но она как всегда не услышала) встать под окнами, и объявить об том, что сейчас будет исполнена посвященная ей серенада. Ну или серенада, которая могла бы быть посвящена ей...
– Безобразная Эльза, королева флирта
– C банкой чистого спирта я спешу к тебе...
***
Дальше, вероятно, тоже было много всего, достойного описания, но у Аиои воспоминания об этом путались.
Отчетливо он ощутил себя только на рыночной площади, где толпа благодарных слушателей собиралась в качестве благодарности за его выступление повесить какого-то музыкального критика.
– Спасибо-спасибо, не надо, я скромный...
Пытался отнекиваться менестрель, приходя в себя. Да критик какой-то задрипанный попался. Выглядел, прямо сказать, как последний вермлинг. Мать честная, да это и был вермлинг! Только тут Аи начал смутно соображать, что происходит.
– Славный народ Мрачногаваньска! – Зычно обратился менестрель к толпе, на ходу додумывая, что же должно быть дальше. – Ну ни в падлу ли самим на скорую руку вешать презренного вора?! Когда еще такой случай представится? На что нам законники в мэрии, штаны просиживать? Давайте ка сдадим им этого субъекта, так сказать, с рук на руки, и пускай-ка они нам все обставят по высшему разряду. Да-да, и не наспех, а по высшему разряду, минимум за три дня расклеив по городу афиши, как перед порядочными шоу полагается!
Аиои, по чести, не имел ни малейшего представления, является вором пойманный заморыш или нет. Все, чего хотел хитрец – чтобы решение принималось не под горячую руку. А там уж... В принципе, против вешания преступников наемник ничего не имел, заботило его скорее соответствие обвинения истине, отнюдь не мягкость или жесткость приговора за совершенное преступление.

Аиои понравилось, как стальной голем сосредоточенно крушит алтарь.
– И это, господа присяжные, можно считать замечательно метафорой, как простая рабочая сталь побеждает паразитическую аристократию и духовенство. – Менестрель грифом указал на голема – все остальные указательные части были заняты. Куатриль даже вспотел, так сосредоточенно играя несусветно написанный этюд. Быстро, быстро как только возможно, еще быстрее. Мдэ, просто при изучении партитуры эта шуточка воспринималась иначе.

Так или иначе, менестрель бочком протиснулся вдоль стены мимо драки, из завершил свою пьесу мощным финальным аккордом.

Само собой, сейчас стоило сказать что-то остроумное и залихватское. Но увы, воины в бою ведут себя куда менее эффектно, чем в балладах. В бою надо выжить самому и убить врага, уж как это потом представить геройством в эпосе – Аиои ли не понимать? Пригнувшись, чтобы не словить ненароком по кумполу, Аиои перебежал из угла в угол, подальше от Копытного, и попытался, раз уж алтарь громко звякнул, приземляясь повторить знаменитый трюк с бокалами: если точно взять его ноту... Нет, просто так голосом его не расколоть, но хоть трещинок добавить.

– Вот заразы! – Прошипел Аиои, и в сердцах запустил только что осушенной фляжкой в Теневого. С мерзкой склонностью Воздушных вести бой прагматично, оставаясь на безопасной дистанции, следовало что-то сделать. Так что менестрель, уже опробованным манером, с разбегу перейдя на перемещение кувырком, перекатился почти под ноги теневому, и в этот момент громко изобразил, что портит воздух. а может, не изобразил, настоящий актер умеет использовать все выразительные средства.

Громко играющий на лютне мелкий поганец уверенно бросился вперед, на солнечного, с криком:
– Я твой противник, коптилка демонская! – И таким видом, будто действительно собирался сойтись с ним в кулачном бою.
Но неожиданно, за один шаг до столкновения, нырнул в низ, с разбегу сделал кувырок через плечо, оберегая хрупкую лютню, проскочил между ногами солнечного гиганта (для себя – уж точно гиганта), выпрямившись с разгону взбежал по опущенной к земле клешне Ледяного, наверх, на плечи тому, наступив на макушку, затем плюхнулся на задницу и как со скользкой горки съехал с Ледяного уже с другой стороны. И с разгона выбил дверь в следующий зал.

– Красавчик Орм! – Прокричала Алекса, срывая из-за спины щит и прикрывая вырубленного Форрестера от разлетающегося неизвестного дерьма. – Конрад, потери! Форрест в отключке. Бля, эта тварь смогла собой пробить стекло шлема и после этого драться...

Пока летел, Аиои передумал множество мыслей о том, во что он ввязался, и не стоило ли жить осторожнее. Хорошие были мысли, мудрые.

Но как только оказавшееся перед ним четырхкопытное чудовище начало угрожать – куда-то все эти мысли подевались. Жизнь наемника приучает: раз поддавшись угрозам, теряешь все. Так что выбора. как ни странно, не оставалось:
– Храм в долине реки, говоришь? Спасибо! Обязательно наведуюсь туда. Сразу как отнесу четыре отрубленных копыта в храм в долине Поцелуй-Меня-в-Задницу.

Аиои решал две плохо совместимые тактические задачи: как выбраться на оперативный простор в штурмуемый зал, и как заставить двух последних защитников подтянуться ко входу, чтобы товарищам было удобнее развешивать люлей, не сходя с места.

И Аиои нашел, по своему мнению, гениальное решение. Накинув на голову свой модный плащик, и напевая:
– Я тучка, тучка, тучка,
– а вовсе не поэт-песенник!
Отважный менестрель попытался проскользнуть мимо противников.

Задыхающийся Аоио усмехнулся мысли, не поставил ли он рекорд плотности действий менестреля в бою. Видимо, тактик всегда тактик, даже когда перед глазами уже цветные круги пляшут от нехватки воздуха. Но сейчас нельзя было позволить себе слабину. Пока нельзя.

Менестрель все еще бежал к намеченной для себя точке, играя на бегу то, что должно придать силы товарищам. Все-таки он здесь в основном врач, боец в вторую очередь. Лишь разок, на бегу, в особо удобной позиции отвлекся, чтобы послать один убойный аккорд в сторону супостата. Добежал до трещины в полу, из которого хищным жаром дышала лава, потер кольцо, и с кривой усмешкой провозгласил:
– Кафкам море по колено. Даже огненное.
И без сил рухнул на пол. Впрочем, даже упал как настоящий менестрель – на спину, чтобы можно было продолжать играть.

Аиои, как собственно и собирался, бегом пустился перелоцироваться к будущему сердцу боя, естественно, не переставая играть. Нет, не то чтобы менестрель уже заранее похоронил этих противников, просто считал, что время готовиться к следующему этапу.

Но естественно, Аиои не был бы сам собой, если бы не просто делал свою часть общей боевой работы. Аиои был художником, и завершенность композиции ценил не ниже прагматической необходимости. Так что, пробегая мимо высокорослого элементаля, схлестнувшегося с Вольфрамски, Аи не отказал себе в удовольствии с разбега пнуть Солнечного под коленку.
– Огненного подранка добейте! С одним против трех уже проблем не будет.

Аиои прекрасно видел, что готовят Огненные. Видел и злорадствовал, ибо что может быть приятнее, чем сорвать врагу почти адекватный план? Почему почти адекватный? Потому что если его можно сорвать – то какой же он адекватный.

Менестрелю пришел в голову комментарий к происходящему, который был бы весьма в стиле Тео, так что усмехнувшись, Аиои не отказал себе в удовольствии экспромта. Сперва, декламационно-размерено, так чтобы с первых слогов культурный слушатель понимал, то это поэзия, то есть будет как минимум две строки:
– Пиздеж не может кончится удачей. – И выскакивая из размеренного ритма.
– Даже аргументов не нужно!

Развившая активную деятельность Алекса встала как вкопанная, услышав явно обращенный к ней вопрос Бобби. Это были секунды великой потери для человеческого искусства, если бы любому художнику требовалась натура для картины "Не понимаю" – лучшей было бы не найти. Но увы, на космических кораблях художникам делать нечего, так что момент пропал даром.

После нескольких раундов стремительных оборотов мозгов вокруг своей орбиты, все время которых Вильнев пялилась на инженера как баран на недавно выстроенный в степи космопорт, начбез пришла к потрясающей идее, что можно же просто сделать вид что не расслышала. Тем более что вокруг происходило достаточно всего, достойного внимания.

Во-первых, начмис согласился, что наркоте место под замком. Одной проблемой меньше. Собственно, последней проблемой в списке предвиденных Вильнев до прилета к месту назначения. Все было бы совсем прекрасно, если бы тотчас не нарисовалась непредвиденная. Типа, если верить всему говорящемуся, то ей начальство забыло сообщить, что у нее на одного подчиненного больше. Нет, ну ни фига себе пельмени...

Не в правилах осторожного, расчетливого менестреля было терять голову. Менестрель это тактик, планировщик, тот кто думает наперед, приберегает козыри в рукаве на крайний случай. Но... Всегда бывает то самое "но".

Аиои решительно потянул из-за пояса вторую бутылку, хотя еще не продышался толком от первой. Зубами откупорил, влил в себя винтом, и севшим голосом просипел:
– Рвитесь вперед и ничего не бойтесь, об остальном я позабочусь!

Приходилось признать, пока шло не совсем удачно. С таким трудом удалось освободить место, где должен был сдохнуть грязевик – и тут на тебе, расчищенное занял Солнечный. Ну хотя бы Огненного удалось атакой серьезно ранить и далеко откинуть.

Аиои вытянул из-за пояса бутылочку. сделал большой глоток и приготовился повторять почти что те же самые действия.
– Просьба бить левого до правого в силе. – Подтвердил товарищам.

Оценив, с какой скоростью Тео расправляется с собственным здоровьем, Аиои выпалил скороговоркой:
– Немного подлечу, но в таком стиле боя никакого лечения не хватит.

Аиои был рад тому. как развивались события. Работать на благо Мрачногаваньска хорошо, а работать за дополнительную плату – еще лучше. Это же, в конце концов, не только деньги, но и подтверждение искренней признательности граждан, выраженное в форме денег – именно так на это смотрел менестрель.
***
Происшествие по дороги заинтересовало Аиои во многих смыслах. Но прежде всего, явно неправильным поведением соплеменника. Аиои решил максимально деликатно объяснить сородичу, что так себя вести не следует.
– Как куатриль куатрилю скажу, колллега: – Аи подошел к закопченному незнакомцу, запанибратски приобнимая его за плечи: – ны почти правы в своем, ни на секунду не усомнюсь, обоснованном желании как модно скорее что-то там, что бы это ни было. Однако, так дела в мире людей не делаются. Таки нет лучшего мотиватора для почтенной публики, на помощь которой вы рассчитываете, чем подробный, обстоятельный рассказ о том, что вы,черт возьми, забыли в небе на летающей коптильне.

***
За порталом Аиои уверенно занял позицию в центре передней линии, и будто насмехаясь над тактикой предложил товарищам:
– Сможете разобраться с огненными, а земляного оставить мне? Почему-то мне кажется, что сегодня не день элементалей.

Аиои, ожидаемо, обнаружился в знакомой таверне, в обществе весьма расслабленных и умиротворенных дам, по большей части – работниц этой же таверны, но не только. Менестрель явно не терял времени даром, используя короткую передышку между боями, чтобы оттачивать свое мастерство музыканта, заодно играя благодарным слушателям. Хотя в основном – слушательницам. Аи считал лень худшим из пороков, так что если уж не сражался сейчас – то хотя бы тренировался ради будущих сражений. Впрочем, куатриль не все время провел в тренировках, беспокоясь за здоровье друга он явно пару раз пытался навестить его в больнице (хотя и не был допущен охраной, что наводило на подозрения относительно этого заведения, каким-то уж слишком зловещим и тщательно охраняемым оно показалось), о чем сейчас напоминали лишь пара медичек, в характерных лишь для этой профессии снежно-белых фартуках мясника. Девушки явно наслаждались минуткой покоя среди прочей публики.

Долгожданному появлению Тео менестрель был несказанно рад, а вслед за ним и все окружающие. Настолько что даже не пришлось напоминать миловидной официантке, что отдых отдыхом, а двух дорогих гостей надо бы обеспечить чаем и легкими закусками, пока хозяин не заметил, что добрая половина его подчиненных устроила себе внеплановый перерыв. А на вопрос соратника Аиои ответил развернуто, как и подобает барду в хорошем расположении духа:
– Я полагаю, друг-Теодор, что мы с тобой уже не просто наемники. Да-да, мы, не побоюсь этого слова, Герои. А что характеризует Героя? Ответственность. Прежде всего – ответственность за судьбу этого города. Развивая мысль, что характеризует Героя-наемника? Ответственность и хороши гонорары. Так вот, об ответственности: я считаю, что с большинством угроз свободный город вполне справится, при необходимости привлекая частную инициативу за справедливое вознаграждение. Так либеральная модель и работает, исходя из уверенности, что противостояние рядовым военно-криминальным угрозам ничуть не отличается от прочих задач, и частная инициатива в этом деле несравнимо эффективнее неуклюжей руки государства. Да-да, и разбойники, и зарвавшиеся некроманты, и расплодившиеся монстры – все это может быть поставлено под контроль силами наемников. Но есть нечто выходящее из этого ряда: демоны. Демоны – не суть рядовая угроза. И именно с демонами и надлежит разбираться героям вроде нас в первую очередь. Это даже не вопрос денег, это вопрос защиты того, что дорого нам – мне и тебе, друг-Теодор. Защиты самого существования Мрачной Гавани, вместе с ее жизненным укладом, не побоюсь этого слова, общемрачно-гаваньских ценностей, включая принцип привлечения наемников вместо стражи для решения основных оборонительных задач. Да кстати, за чертовых демонов и заплатить обещали неплохо, сам же глава стражи на них подписывал, если помнишь. Так что, уверен, именно закрытие портала демонов должно стать нашей основной задачей в ближайшее время.
Подумав, Аиои добавил:
– Хотя, можно перед этим по-быстрому проверить затонувший корабль. Каково должно быть сокровищам лежать там, совершенно одним, на дне и без всякой охраны. Одиноко, да и страшновато наверняка – а вдруг кто на них случайно наткнется? Негоже, негоже...

Аиои, расчувствовавшись, принял рукопожатие Валентина, ответствовав:
– Прощай, товарищ! Впрочем, почему прощай? Даже если наши пути дальше идут не вместе, может, еще встретимся? Например, лет двадцать спустя? А может и скорее, как знать? Мир тесен для тех кто не сидит на месте. – И, немного задумавшись, продолжил:
– Знай, знакомство с тобой было честью для меня. Я думаю, я напишу о тебе балладу. Да, именно геройскую балладу, простенько и со вкусом. О той части твоего славного пути, свидетелем которой я стал. Ну, ты же знаешь нас – бардов, мы никогда не опускаемся до мерзкой лжи. Настоящее искусство всесильно именно потому, что достоверно излагает факты. <задумавшись> Хм, кстати хорошая фраза. Надо бы опубликовать под своим именем, пока какой-нибудь прохвост ее у меня не стырил. И главное, пусть бы украл, а то ведь еще и переврет, шакал безымянный.
И спохватившись:
– Так вот, это будет настоящая баллада, окончательная баллада, так сказать. Поверь, когда загнивающая аристократия будет зевать под церковные песнопения, морально здоровые народные массы будут распевать Балладу о Валентине и Его Дубине.
... было понятно, что Аиои способен говорить еще долго.

– Вот ведь что сила искусства делает! – Аиои, похоже,был сам удивлен эффектом своей атаки. – Так и стой хорошим зрителем на собственных похоронах.
Менестрель готовил следующую атаку.

Аиои, с одной стороны, поддерживало чувство выполненного долга. Он, помимо музыки, выполнил еще одну часть общего дела. С другой, только какие-то чувства коротышку сейчас и поддерживали – ноги уже откровенно подкашивались. Менестрель оценил иронию ситуации – сейчас ему приходится бегать больше всех, чтобы успеть быть полезным не только своей игрой на лютне.

Аиои, из всех сил пытавшийся не отстать от товарищей, все же успел прочитать надпись на стене, и сейчас во всю раздумывал над ней. Вслух, естественно.
– Я монстр... У меня нет души... Коллеги, а как вам гипотеза: возможно ли, за дверью Поп-музыка? Вроде бы, всем пунктам удовлетворяет. Тогда, если задуматься... С одной стороны, это и честь для нас, если по ходу доблестного предприятия по завладению неэффективно_используемыми_ценностями, мы прикончим Поп-музыку. С другой, я сомневаюсь, что эту гадость вообще возможно убить. Как известно, то что мертво – утонуть не может. И опять же, если предположить, что все-таки возможно, то такие гадости обычно полностью не умирают. А возвращаются в виде призраков. Если по Мрачной Гавани в дополнение ко всем проблемам начнет бродить еще и такой призрак – тут уже не только верхи не смогут жить дальше...
И только тут заметив, куда товарищи намылились, менестрель вспомнил о тактике, следить за которой полагал своей ношей.
– Э, коллеги, стоп! Не надо самим туда лезть. Давайте займем позицию за ручейком, откроем дверь и подождем, чтобы оно оттуда само вылезло. Будем расстреливать его дальнобойными атаками и кидать на ловушки по возможности. Что украшает балладу о славном герое – то не пристало расчетливому наемнику.

– Так его Валентин! – Отозвался Аиои. – Мы не можем допустить, чтобы какие-то медведи жрали наших Кавок. Это же наше культурное наследие, черт возьми!

Сам менестрель твердым шагом направился в следующую комнату, почти не подал вида, что ему больно, когда разрядил собой первую ловушку, и на ходу потер кольцо.
– Кафка умер, Кафка умирает, Кафка будет умирать! – Провозгласил куатриль. И добавил: – Франц Кафка.
При этих словах аккурат на следующей ловушке появился следующий скелет. Какового ловушка тотчас и прихлопнула.
– Ой, что-то нехорошо мне. И птичку жалко...
Менестрелю явно требовалось перевести дух.

– А как же! У меня даже всех призванные скелеты зовутся Кафка, в честь великого. Кафка, фас! – скомандовал куатриль, но сам тем не менее торопливо потрусил в сторону, противоположную схватке. Сейчас важнее было здоровье одного из пациентов.

Уж в чем в чем, а в умничанье Аиои чувствовал себя как бард в закрытом пансионе для благородных девиц.
– Позвольте, а какой эксперимент мог бы опровергнуть утверждение, что производство – лишь инструмент? В противном случае тезис не удовлетворяет критерию фальсифицируемости.
Музыка менестреля постепенно становилась все более сложной, подстать речам. Аи явно что-то готовил.

Если это было говорящее заклинание, то на бой это не влияло, всего лишь дорогой бесполезный аксессуар. Чего нельзя сказать про повышенный интеллект у зверюги, умный враг – опасный враг. Впрочем, как бороться с противниками с искусственно повышенным интеллектом Аиои как раз знал. Все эти искусственные имели ахиллесову пяту – жуткий и неотрефлексированный комплекс Пиноккио.
– Эй библиотекари! Можете объяснить, как развитие производственных сил приводит к обострению классового неравенства? – проорал менестрель. И воспользовавшись замешательством, заиграл для своих балладу, предназначенную для уличных драк.

...С тобою мы станем друзьями
После дождичка в четверг.
Возможен союз между нами,
как дождь, что льется вверх.
...
А еще у Аиои невесть откуда отыскался не ожидавшийся слушатель. Судя по телосложению, даже нелья сказать "кожа да кости", поскольку кожи не было – пролетарий.

Аиои поначалу развил бурную деятельность. Где же еще и проявить себя менестрелю, как не на свадьбе? Маленький герой успел и оценить предлагавшееся угощение, и выступить перед гостями, и подирижировать церковным хором, который как выяснилось в полном составе заявился с венчания на пир. В этом балагане куатриль чувствовал себя в родной стихии.

И само собой, среди великосветского общения, музыкант опытным взглядом выхватывал тех, кто могли оказаться коллегами по цеху. В широком смысле, по около-магическим занятиям, знаменитых глумхевенских эстеров. Представиться одному, поговорить с другим. Постепенно подбираясь к тому, сколько стоят магические изыскания, да и у кого, кроме уже знакомой отшельницы их можно заказать. По мере таких разговоров Аиои все заметнее мрачнел.

А после свадьбы подошел к друзьям, и уверенно присоединился к общему мнению:
– Да, за сокровищами.

Аиои ушел в глубокую импровизацию. Перебирая струны в каком-то зубодробительном марше, менестрель нараспев вещал речитативом:
– Древние, как известно, говорили:
– Хочешь быть умным – бегай.
– Хочешь быть красивым – бегай.
– Забавно, почему они забыли:
– Хочешь быть богатым –
– Очень быстро убегай!

В этот момент Аиои осознал, насколько самонадеянным был план бегать за двумя воинами, играя две мелодии одновременно – усталость наваливалась медленно но неотвратимо. Передышка нужна была теперь уже действительно как воздух.

– Если отряд не прикрывает арбалетчиков – арбалетчики разбираются со своими угрозами. – Прокомментировала Гелла, тоже готовясь уклоняться.

Аиои блеснул характерной улыбкой замыслившего пакость.

Это был выход менестреля, в буквальном и фигуральном смысле. Аиои пошел вперед, выбрав для воздействия один из маршей, происхождение которого терялось во мгле веков.
Сперва, уже играя прелюдию основной мелодии, надлежало размеренным речитативом произнести.
– История    мало что    сохранила    о попрасторах.   Все что   нам о них    известно –    это то,   что им   было весело    вместе    шагать.
И заиграв веденную тему в затянутом крещендо, продолжить:
– Вместе весело шагать попрасторам, попрасторам, попрасторам.
– ВМЕСТЕ ВЕСЕЛО ШАГАТЬ ПОПРАСТОРАМ, ПОПРАСТОРАМ, ПОПРАСТОРАМ.
– ВМЕСТЕ ВЕСЕЛО ШАГАТЬ ПОПРАСТОРАМ, ПОПРАСТОРАМ, ПОПРАСТОРАМ.
Среди менестрелей ходили рассказы о том, насколько инфернальное воздействие всепобеждающая пошлость этого гимна оказывала на противников. Существовали свидетельства, он выедал мозги напрочь у целых армий, а самые стойкие ветераны спасались тем, что отгрызали себе руки и ноги.

Аиои был рад появлению новой публики, и готовился к сногсшибательному выступлению.

Аиои, обретший уверенность, что море по колено, играл что-то жизнеутверждающее и пер вперед к новым свершениям, не обращая внимания на еще живого импа. А дойдя почти до двери, бард потер колечко, и едва в воздухе начал материализовываться скелет, большой но легкий в силу отсутствия лишних деталей в конструкции, Аиои со словами:
– Сыграй ноктюрн на флейте позвоночника! – Пнул материализующегося слугу, и тот отлетел в точности на дверь.

– Я изобрел медведьбол. – Заявил Аиои, тщательно прикидывая, как надо ориентировать лютню, чтобы косолапый оказался в центре акустической волны. – Или медвярд...
И вжарил по струнам.

Аиои в любом бою своей главной задачей считал здоровье товарищей. Впрочем, для благополучия Тео куда больше помогло бы убедить его не лезть на рожон, прочем, научить его ходить по воде было бы проще. Приходилось решать взятую на себя задачу доступными методами. Чем хороши заранее заготовленные факелы – разгораются быстро. Аиои пощелкал огнивом.
– Эй вы, скоты лесные! Не вам говорить, чего вы хотите а чего не хотите – это право двуногих. А чтобы вам была ясна разница между нами, я принес сюда красный цветок, которого вы, звери, боитесь. – И зашвырнул уже разгоревшийся факел в гущу зверья, попав между одним из трех медведей, осаждавших сейчас Теодора, и двумя чудищами, отдаленно напоминавшими непробужденных фей.

Эварра сейчас сосредоточенно работал, но как известно, язык рукам не мешает. Тот кто сейчас смотрел бы в лицо бенКалаи (что было бы непросто, юноша склонился над инструментами, не поворачиваясь к собеседнику) мог бы заметить остренькую улыбку в уголках губ.
– Отвечу, как любят твои учителя. Однажды, важный государственный муж со свитой проезжал через провинцию Яшмовых Ворот, славящуюся в том числе своими винами, из который лучшим считается изготовленное из синего винограда. и конечно же, остановившись на лучшем постоялом дворе столицы провинции, сей достойный муж потребовал к трапезе для себя и своих людей роскошнейших яств и лучшего вина, которое сыщется в захолустье, каким Яшмовые Ворота должны представляться приближенному императора. Получив щедрый пир для своей свиты, чиновник шепотом поинтересовался у трактирщика, лучшее ли вино было подано. "Неужели вы сами не можете отличить?" – изумился трактирщик. "Нет." – честно признался чиновник. "Тогда какая вам разница?"

Победа над такими противниками вскружила голову Аиои, все-таки в скольких бы боях он ни участвовал. а такого в его карьере еще не было. Менестрель даже чувствовать себя по-иному начал, как восхождение на одну гору открывает больше горизонта, чем сотня подъемов на холмы. Да уж, в следующем бою куатриль определенно будет чувствовать себя по-новому.

Впрочем. эйфория быстро улетучилась, когда стало понятно, что добились-то они... ничего. Чертовка ускользнула, и от них и от городской стражу. Такие дела. Герой остался почти без награды (не если не считать честно снятого с трупов противников, само собой). Что ж, надо было строить дальнейшие планы.

– Понял, да. Вы умница, Агриз, у вас светлы идеи по поимке лиц, угрожающих спокойствию родного города. Я бы даже сказал... – Аиои как-бы задумался. – А кстати. когда заканчивается ваша смена? Может, встретимся в таверне – отпразднуем победу и обсудим, как сподручнее ловить чертову некромантку? Точнее, если уж вы упомянули услуги великой эсперки – то я бы все же с портала демонов начал. Некроманты по сравнению с ними – все-таки дворовые хулиганы.

Было достаточно увидеть, как завистливо телохранители смотрят на маленькие фляжки, чтобы обладавший сверхъестественным чутьем Аиои понял, что сейчас будут бить. Быть может даже ногами. Причем, что самое скверное, обоих его друзей.

И если здоровье поправившегося только что Валентина вызывало лишь умеренные опасения, то уже полбоя не возносивший хвалу Бахусу Теодор вызывал беспокойство. И Аиои решил поддержать его медом поэзии. И вином музыки. Мед с вином – тот еще ерщ, Слезы Вакханки рядом не стояли.

Только вот беда, с пьяных глаз Аиои промахнулся, и вместо Теодора подлечил Валентина. Видимо, сказалось глобальное притяжение пьяниц друг к другу.

Аиои на память пришли хорошо знакомые строчки:
– Дудка! для этого нужен дых
– Дюжий, — весь день дудишь-то!
– Не затруднительно в молодых
– Ле́тах, а что с одышкой?
Пусть он и играл сейчас на лютне, да и молод был, музыка с беготней явно сбила дыхание куатриля. Ему требовалась передышка.

Услышав проникновенную речь Вольфыча, Аиои смахнул с ресниц скупаю менестрельскую слезу, и со словами:
– Теперь мне есть что защищать!
Схватил свою верную лютню и пристроился вслед за товарищами.

Аиои окинул взглядом поле боя. Призрак уже не мертвец, выходит, последним врагом на ногах оставался зомби. Уж кто бы мог подумать, выглядел посмешищем а не бойцом.

Что ж, есть время для ерничества, а есть – для уважения к противнику. Впрочем, уважение не означает пощады.
Менестрель встретился взглядом с вываливающимися гнилыми яблоками:
– Ты удостоился чести проиграть последним.
Музыкант был неожиданно серьезен, играл отчетливо но тихо, и как когда-то вокруг Аполлона, сейчас сам воздух начал закруживать хоровод вокруг маленькой фигурки. Заодно очень кстати подметая с пола валяющееся золото, не хорошо за собой мусор оставлять.
– Сейчас ты умрешь.
В руках барда не Аиои не было оружия, только лютня. Непонятно, откуда могла появиться стрела, но...

– Вот теперь все страдают! Ми-ми-ми! – Удовлетворенно заявил Аиои, переходя на более мирную мелодию, и проскочил в дверной проем, легко как по стремянке забрался по собственному скелету (в том смысле, что это был лично им призванный скелет), и с его макушки перепрыгнул Валентина, и приземлился у него за спиной, в относительно безопасный угол комнаты с чем-то интересным на полу.

Аиои понял, что ему жизненно необходимо передохнуть.
Он деловито вытащил из рюкзака раскладной стульчик, на который тотчас уселся, затем удобные вязанные тапочки, на которые сменил сабатоны, и наконец, извлек журнал "Наемничество и Жизнь", в чтение которого тотчас углубился. Все это, естественно, не прекращая играть на лютне мелодию, призванную заставить врагов страдать.

– Беня, таки я не могу вас лечить сильнее чем уже лечу! – С явным неодобрением отозвался на происходящее Аиои, в острой ситуации, по-видимому, запутавшись в именах.

В стройную мелодию лютни органично вплелся отчетливый звук шлепка ладонью по чему-то плоскому.

Аиои, переведя дух, решил и мелодию сменить, и на этот раз заиграл что-то живенькое, и даже живительное. А еще, быстро окинув явно оценивающим взглядом строй зомби, менестрель слегка в сторону громко произнес:
– Ах, я ножку подвернул. – И очень уж тщательно хромая быстро проскочил в дверь, остановившись сразу за ней, лишь чуть-чуть дальше чем зомби сможет достать.

– Господа, как врач констатирую со всей уверенностью: вы ведете нездоровый образ не-жизни. В такой физической форме вы неспособны даже толком наносить повреждения в ближнем бою. – Разглагольствовал речитативом под музыку Аиои, постепенно распаляясь от собственной наглости. – Вот это что такое? – Он ткнул кулаком в ближайшего скелета. – Дохлятина а не воин!

– Настоящая музыка и мертвого разбудит. – Весело отозвался менестрель, оценивающим взглядом проходясь по противникам.

По Аиои было заметно, что решение он принял сразу, едва услышал. куда клонит господин начальник, а вто слова для ответа менестрель подбирал тщательно, так что ответил не сразу:
– По моему мнению, мессир, пятеро тщедушных подростков с топорами нарубят дерева все же больше, чем один силач. A per contra, дойди дело до настоящего боя, пятеро гражданских, попытавшихся заменить собой одного умелого воина, означают просто пятерых ни за грош погибших граждан безусловно славного вольного города Мрачная Гавань, да укрепится его слава первого среди равных. Полагаю, мой вывод очевиден: мы предпочтем охранять мирных дровосеков, пусть каждый занимается своим делом.

Аиои радостно понесся вперед, распевая:
– Я свободен, словно птица в небесах,
– Я свободен, я забыл, что значит страх. ...

– От музыки не сбежать! – Авторитетно заявляет менестрель, и не отвлекая рук от игры, деловито пинает булыжник на полу в направлении льдышки. Если попадет – будет может и не сокрушительно, но скорее всего чувствительно. Ну и само собой, искусство искусством, а от соблазна обшарить два оставшихся рядом тела ледяных куатриль не удержался. Этот народ славен неразрывной спайкой ума и любопытства, в конце концов.

Аиои, видимо, надоело отсиживаться за чужими спинами. Нараспев продекламировав:
– Освобожденный от страстей и сомнений – сражайся, Арджуна! – явно обращаясь к Валентину.
А сам, непонятно когда успевшим появиться в руке кинжалом, ткнул ближайшего пса в морду.

Ну вот бывает же такое. С самого боя у портала Аиои не мог расслабиться, все думал, что делать дальше, прикидывал так и эдак. С кем встречаться, кому сулить а кому давить на "общее же дело делаем, прорвутся демоны – ты тоже в убытках будешь как чистильщик каналов в дерьме". Последнее казалось предпочтительным, все-таки других нанимать не в правилах наемника. Беспрестанно вертящиеся в голове мысли не успокоили даже приличная в-общем то еда и выпивка, которую они себе заказали, отмечая...

И тут на тебе. Вот Сидишь, кусок в горло не лезет, строишь планы, как спасти всех – а какое-то отребье переворачивает твой стол. И где, спрашивается, справедливость в этом мире? Чтоб их сожрал демон с несварением желудка!

Оставлять такой непорядок без немедленного исправления Аиои считал неподобающим. Где уж тебе пытаться спасти весь регион от иномирной угрозы, если ты даже в одной отдельно взятой таверне порядок навести не можешь? Нет уж, начни с малого, воин гармонии. И Аиои не раздумывая бросился головой в омут:
– Эй, инокс! Что ты себе позволяешь?! Ты должен нам по кругу выпивки – и мы будем считать инцидент исчерпанным.

Чем-то это напоминало слишком уж разгоряченную публику на концерте в кабаке (да-да, бывало в жизни Аиои и такое). Особенно когда контрабандисты празднуют – тут уж бывает, всех гостей так угостят не вслух сказать чем, что без доброй драки не обойдется, может и музыкантам прилететь.

впрочем, горячую публику поэпатировать – милое дело. и Аиои вжарил то что часто работало:
– Где ваши руки?! Бейте в ладоши, суки!
– Где ваши руки?! Бейте в ладоши, суки!
Не на долго такое отвлекало от курса подраться даже самых укуренных моряков.

Аиои был в ярости: его проигнорировали. Он так смачно засадил кинжалом – а этот дылда даже не шелохнулся. Даже не подумал, что надо бы теперь поберечься, и сам себя полоснул еще сильнее. Этого так оставлять было нельзя.

Конечно, шустрым куатрильским умом Аи прекрасно понимал, что его работа – не черепа крушить, а товарищей здоровыми держать. нет, ясное дело, что такие воины как они могут и не с такими ранами продолжать драться. Но умный стратег до героизма не доводит, Тита уже можно бы и... Но культист бесил. А что делать когда и то нужно, и это? Правильно, все разом!

Перебирая струны одной рукой, Аиои вытащил из-за пояса флакон, зубами вырвал пробку и выплюнул ее в лицо культисту.
– Эй, я твой противник!
И винтом влил в себя обжигающее содержимое.

Во что бы Аиои в жизни не поверил: что просто какие-то крестьяне устроили свой мирный деревенский праздник... здесь. Нет, кто бы тут ни пел – он точно делал это с недобрыми намерениями во имя темных целей. а значит, раз уж подрядились расследовать делишки культа демонопоклонников, так надо делать работу от прелюдии до финала.
– Надо пойти проверить. – Уверенно предложил песнопевец. – А то как-бы эти, – (кивок в сторону, откуда доносится музыка): – не пришли подкреплением, когда мы в склеп сунемся.

Аиои пришел в город с обозом всего пару часов как. Точнее, конечно, не пришел, а проехал свою дорогу за то, что развлекал мелодиями караванщиков, но не в этом суть. песнопевец еще только думал, куда бы двинуться дальше с рынка, и откуда начать свои поиски, как началась свистопляска. С соседней улицы послышался грохот и крики раненных, затем бегущие туда отряды стражи и навстречу им – немногочисленные обезумевшие горожане. Немногочисленность спасавшихся бегством вскоре получила свое объяснение – многим уже не бегать. А вскоре все было кончено.

И вот, вскоре песнопевец, усевшись на кучу обломков, уже играл для рабочих, разбиравших завалы, и монахов, неторопливо выяснявших, кому еще можно помочь. Умение в любой ситуации изобразить, что судьба все еще под контролем, входит в обязательный набор любого артиста, а уж того, кто ходит по тонко грани между музыкой и магией – и подавно. Но у самого Аи на душе было несладко. Первые несколько часов в городе, и такое.

Но возможности всегда сами находят того, кто делает что должен. Не прошло и получаса, как к нему подошла пара господ, одного взгляда на которых хватало чтобы понять – эти, получив удар, уж точно не будут хныкать в подушку. Менестрель даже не прервал игру, лишь только стал на цыпочки на куче камня, бывшей недавно стеной биржи, чтобы дотянуться до уха говорившего.
– С удовольствием, бвана! В любое дело, где мы будем на атакующей стороне. Не судите по моему росту – я побывал в разных передрягах, и не понаслышке знаю ремесло, эм... того кто насаждает порядок к общей и своей выгоде.
– Кстати, мое имя Аиои.

Ижабель в основном не отрывала взгляд от гнома. Лишь коротко мотнула головой в сторону Дина, чтобы показать, что отвечает ему.
– Моя хорошо. Но твоя-наша проводить с факелом до входа. Твоя не выходить – твоя здесь оставаться, входи-в-вода сколько хотеть.
Подумав, добавила:
– Наша и твоя по пустой комната ходить – плохой неоткуда туда ходить. Наша всех убить когда сюда ходить.

Ижабель явно не поняла сказанного, но решила, что подельница вполне в потоке ситуации, как что если считает что стоит попробовать – то почему бы нет. Вообще, Ижи была фрогги широких взглядов, и полагала, что люди почти не уступают жабам в мыслительных способностях.

– Моя не есть факелы. Моя-твоя не-не есть факел. Твоя еда есть-есть, от факел твоя плоха быть. – Наградив гнома пристальным взглядом, Ижабель добавила:
– Моя твоя давай факел – твоя обещай-обещай не есть факел.
И уже с явным нетерпением посмотрела в сторону открывшихся врат.

Ижабель собиралась идти так, чтобы видеть ловушки и опасности первой, но все же не вступать в бой на переднем крае – лучнику оно не самое удобное.

– Там куда моя ходи, нет рыбы. Так Чудной-Штука есть. Там многа-многа Плохой живи, но плохой убивай – Чудной-Штука из него доставай. Кто туда ходи – Крепкий-Шкура нада. И защищай-Штука нада.

Сообразив, что ее, похоже, не понимают, Ижабель показала кожаную броню, которой еще недавно пользовалась сама, прежде чем разжиться кирасой.
– Твоя за Чудной-Штука ходи-ходи? Тогда твоя лучше Крепкий-Шкура имей. А то Плохой-живи в тебя попадет – совсем мертвый будешь.

Ижабель явно женщина душила бросить здесь хоть что-то полезное. Даже не останавливаясь надолго, фрогги всего лишь несколькими рубящими ударами ножа нарезала с лица каждого болванчика несколько пластов вощенной кожи, откромсала пару лакцонов давно истлевшей формы, кость от трупов орков, раз-два, и в мешок отправился свежеизготовленный факел.
– Бре-ке-ке! – Заявила явно довольная собой жаба.
И посмотрев на развороченную кобольдом грудь их падшего товарища, добавила:
– Моя быстро.
Отхватить ножом еще лоскут мяса, конечно же не чтобы есть своего – о такой мерзости фрогги даже думать было противно. Просто взять кусочек мяса покровавее да поаппетитнее, и выглянуть с ним на лестницу. Ту, с которой слышался писк летучих мышей.

Ижабель сочла, что если есть жаровни – то есть и те, кто в них подкладывает уголь. А так же, само собой, жарит на них мясо. Жаровню на долго не оставишь.

Так что идея спрятаться и покараулить хозяев весьма понравилась фрогге. А вот слишком уж смелые действия Хьюго – нет.
– Ни-ни, Один-Рука! Прятаться надо! Как Большой-Шум там <жест рукой в сторону комнаты, где убивали из засады стальную гориллу> убивать надо!
И Ижабель сама попыталась спрятаться, чтоб было удобно из засады атаковать того кто подойдет к жаровне, благо кучи камней и иных обломков давали широкие возможности.

Ижабель наконец-то доковыляла по омерзительно сухой дороге до последнего привала перед многа-ничьё-местом. Тут оказалось ничего, вполне сырое местечко, в переносном смысле, конечно. Приличных лоханок тут, конечно же, гостям не предлагали, все сидели на кочках сухого-мягкого, даже и растянуться в этом толком не хотелось. Так что, несмотря на усталость, Ижабель прежде всего направилась к многа-гонить-стая, по дороге сцапала скучающую перед кем-то кружку чего-то вполне болотного на запах, а че добру пропадать, все равно без дела стоит. На ходу плеснула себе за ворот, кожей бодившее даже приятнее, и подошла как раз когда какой-то сухошкурый распинался о том, куда собирался.
– Твоя где многа-многа-ничьё ходи? Твоя тогда без меня не ходи! Моя бдышь-ааа хорошо ломай! Где многа-ничьё там много-многа-бдышь-ааа. Твоя бдышь-ааа нога отдай, как он будешь. – И Ижабель элегантно указала указала пальцем на обладателя единственной ноги.

– Как знаешь, старик. – Не торопясь ответил Джень. – Мешать тебе не буду. Но и слова твои запомню.
Это было последним, что Джень сказал Адгарду, лучника явно больше интересовал призрак. Перейдя на другую сторону костра Джень опустился на одно колено, прислушиваясь к ощущениям собственного тела. На что оно так отреагировало? А заодно поднял кристалл Эддрика, пытаясь понять, что же тот собирался сделать с духом. Только кристалл этот на духа не наставлять, напротив, наставить на мертвого некроманта. Пусть сам, паскуда, получит то, что пытался сделать другому.
– Расскажи о Фарли, Лейт. Расскажи о Фарли. Куда мы с ним ходили?
Так и разговаривают с умирающими. Если человек едва реагирует на происходящее, то спросить его о чем-то знакомом и приятном может помочь. Светлые воспоминания иногда приводят в сознание ненадолго, и готовящийся перейти найдет в себе силы сказать о своем последнем желании связно. Впрочем, сработает ли это с уже умершим, Шань нее был уверен.

Вот теперь все подозрения встали на свои места. Еще когда что-то непонятное убило старика, Джень долго искал, откуда пришла атака. Подозревая всех кроме товарищей по несчастью, в железной уверенности, что на собственного спасителя не поднимет руку даже последний отморозок. Ну, или не руку, а чем там магию творят. Плевать, не суть важно.

Но все-таки тогда закралось подозрение, что может это кто-то из своих. Все-таки не хотелось верить, что магией можно убить совсем уж не показываясь на вид. Как-то безнадежно иначе было бы жить на свете. И вот теперь, подозрение подтверждалось. увидев призрак благодетеля, этот колдун начал не спрашивать, мол что для тебя сделать, старче, чтобы ты с миром упокоился, все же таки, как ни крути, должок перед тобой. Нет, наставил на него какую-то свою страхохреновину, которая светиться начала, явно способная поглощать духа. А колдун ее не убрал, а начал дальше что-то делать, явно развитие событий его устраивало. Значит, к тому он и шел. Так что вероятно, он и убийца.

Ну, а долго раздумывать, убийца или нет, Джень не привык. Его учили действовать а не думать, лучнику не за то платят. И хорошо, что во-время лук взял наизготовку.

Джень быстро послал в спину повернувшегося к призраку Эддрику три стрелы, одну за другой, лишь после первой заговорив:
– Значит, ты его и убил, падла! Одного из наших спасителей!

Ну что же. Казалось, противник по крайней мере сейчас не готов продолжать бой. А значит, можно перевести дух, отвлечься от планирования на секунду вперед, и задуматься, а что же чуть дальше. Хоть стилей боя и много, в бою всеж-таки все куда более одинаковы. Вне боя решают принципы, которые куда разнообразнее.

И пусть Джень и не помнил своего прошлого, сформировавшего его принципы, сами принципы остались при нем, как навык стрельбы из лука, например. Кто учил, как дело было – все пропало, а само умение – вот оно, при себе. Но это уже отвлечение от дела.

А если к самому делу, то первым принципом Человека-с-Горы было: выживи. О себе не позаботишься – ничего больше тоже сделать не сможешь. Называйте это трусостью, или осторожностью – суть одна. Думай что делаешь, не рискуй понапрасну. Тут все ясно. Но сейчас вроде можно перевести дух.

А вторым принципом было... Есть предел той мрази, с которой можно иметь общие дела. Серьезно, особо чистюлей Джень себя едва ли помнил. Но все-таки, с абсолютным злом в одной лодке не оказывайся, не угадаешь, когда оно сочтет тебя запасом пищи в дорогу. Думай с кем общие дела имеешь, на большие паскудства иди только за большой куш, на паскудства вселенского масштаба – ни за какой не соглашайся.

И вот эти грибы, делающие из мертвецов своих марионеток, пожалуй, попадали в последнюю категорию. То есть даже мерку наемного лучника переполняли. Возможно, оттого Джень и не звал сюда товарищей: увидят запас жратвы на много дней вперед, соблазнятся... Фиг вам, все пустое. Довольно каждому дню своей заботы, есть лук – пропитание будет. А эту мразь надо ликвидировать. Всю, под корень, до последнего сраного грибочка. С таким дело не иметь, ни за какой куш. Так Джень решил, и делить ответственность ни с кем не собирался. На то и человек, чтоб отделять добро ото зла. Хотя, Человек-с-Горы всегда здесь видел три сути, а не две. Добро, Зло и Свой Интерес. Но тут именно что Зло.

Так что, по первому принципу, Джень поспешно отошел как можно дальше назад, ко входу в этот тоннель. Точнее, к первому от входа грибу, так чтобы между Дженем и входом грибов уже не было. А если еще точнее, встать со стороны входа точно на расстоянии вытянутой руки от гриба. А можно еще точнее: на расстоянии вытянутой руки с факелом в ней. И не торопясь, готовясь в любой момент дать деру, если что не так пойдет. Даже на всякий случай задержать дыхание, как когда ныряешь. Интересно, ему в прошлой жизни нырять-то приходилось? Или хотя бы плавать? Так вот, задержать дыхание и поднести горящий факел под гриб на стене. Не касаться, не тыкать, просто дать эту паскуду полизать пламени.

"Один готов!" – было первой мыслью лучника. Кровавая радость победы известна всякому, кто побеждал, ее не забыть и не спутать ни с чем, она освежает лучше ключевой воды в жару и согревает как костер в холод. И ее не умаляет следующая мысль: "Если не прикидывается, хочет подманить". Вот таков был Джень, голову он старался не терять, даже потеряв память.

Едва враг перестал шевелиться, не спуская с него взгляда, первым делом Джень набрал камней, вдруг снова бой, а под рукой не окажется. Сунул штук пять в сумку, один взял в руку. Затем, прислеживая и за телом противника, и за коридором где бродит мертвяк, благо с одной стороны, приблизился осмотреть тело. Готовясь при любом движении садануть камнем почти что в упор, а можно потом еще и факелом добавить, тот вроде на огонь был особенно чувствителен.

И после осмотра позвать:
– Братишки, слышите меня?
Орать во весь голос в в узком природном тоннеле Джень не хотел, это еще опаснее чем в горах на снежнике. Но вроде бы... От поворота Джень кажется вернулся, когда отступал от Попрыгунчика, значит теперь до товарищей у костра прямой коридор, может услышат?

Эта игра со смертью казалась смутно знакомой. Не помнящему своего прошлого Дженю мнилось, что уже не раз он смотрел на врага с мыслью "да, ты сильнее, ты в тяжелой броне, и подойти к тебе в рубку – чистое самоубийство. а побежу все равно я, посмешище неповоротливое!". Надо только не заигрываться, и не искать честного боя. Война это про убить врага, кто хочет остаться в памяти как герой из песен – остается мертвым героем.

Факел сработал хорошо, но он так и сломаться может, а без света тут погибель. Значит – короткий взгляд под ноги, схватить камень, не слишком тяжелый, не надо себе льстить. Иной раз что бытрее летит – больнее бьет. Дальше – несколько шагов вперед, к противнику, но – готовясь отскочить в любой момент. Страх щекочет, но надо подходить. А страх это хорошо, страх помогает выжить. Запустить камнем в слишком медленного противника. и снова отходить, на такое расстояние, что даже сам не докинул бы камнем.

Демиан бодренько доделывал работу, в бесплодность которой уже верил. Это одна из бесчисленных мудростей, которые по началу кажутся абсурдом: что дело, не принесшее плодов может быть важным. Но прочный фундамент учености покоится и на этом камне: убеждайся в отрицательных результатах. Убежденность, что ничего не пропустил позади добавит твердости идти вперед.

Так что, уже надеясь, что искомый дырявый башмак ушел в темноту на ноге Келера, таким образом два истока поисков сливаются в один, послушник Ордена довел до конца осмотр подошв, и лишь затем покричал в ночь команду элементалю оставить пост и вернуться в лагерь, а сам присоединился к собранному Аргасто кругу.

Дела там, тем временем, развивались наилучшим образом. Юноша поблагодарил проведение, что нашлись те кто возьмет на себя расследование через расспросы вовлеченных, сам Демиан так удачно сделать это в жизни бы не смог. Так он, по крайней мере, думал.

Слушая и не перебивая, Рохо лишь молча показал Викто одобряющий жест, отметив про себя, что позже надо бы и в словесной форме засвидетельствовать медику свое восхищение его убедительностью. Но вскоре слова Тэлка начисто выбили из головы мага все посторонние мысли, не касающиеся рассказанного. Должно быть, глаза мага сейчас загорелись не хуже, чем у его слуги, пусть и в переносном смысле. Юноша едва дотерпел до приглашения командира высказываться, и еще тяжелее давшимся усилием воли пропустил вперед сестру Рин.
– Спасибо что рассказал, э-э, Тэлк. – Дело здесь было не в вежливости, а в том, что чуть меньше шансов что честному кучеру влетит за рекомендацию сомнительного типа в караван, если пытаться сейчас представить его молодцом. Но выполнив эту обязанность, Рохо полетел к главному, и заговорил даже не скрывая, насколько поддался азарту:
– Сир Аргасто, то что случилось – это конечно угроза крупной утраты, но это же и благословенный шанс. Пожалуйста, позвольте отправиться в погоню, и есть надежда, что вернемся мы не только с похищенным сокровищем магика Бартолома, но и с языком, знающим расположение зимовок бандитов. Только представьте себе, сир! Целью нашего каравана является же, в конечном счете, привести помощь. А так вы сможете передать авторитетам не только просьбу о помощи, но и пленного, знающего где искать блокирующих перевал супостатов. Это ли не триумф, ваше превосходительство?
С трудом выдержал паузу, и продолжил:
– Все о чем я прошу, сир: скажите, скольких воинов вы готовы отпустить в эту небольшую экспедицию, и каков крайний срок, к которому мы должны вернуться. – Демиан думал наперед. Возможно, там придется покараулить того, на встречу с кем рассчитывал Келер. – Единственное что, предпочел бы участие добровольцев, само собой, в позволенном вами числе. Это предприятие не может не закончиться успехом: если я заметил следы – хороший следопыт их точно прочтет. Вдобавок, мы примерно знаем, куда они ведут. Если дурак все нафантазировал, и к нему на встречу никто не придет – просто вернемся с ним назад. Но есть шанс сорвать куда больший куш, сир Аргасто!
Демиан никогда не умел убеждать или зажигать идеей. Но сейчас надеялся, что заманчивость перспективы сама все сделает за оратора.

Для Демиана сейчас песчинки в часах вечности стали золотыми. Вокруг творилась одновременно куча драм, в которые следовало бы вмешаться, но из всех надлежало предпочесть одну, главную. Судьба брата по ордену на кону.

Мелькнула мысль, мудро ли кого-то прогонять, пока украденное не найдено, но впрочем, следы Кара маг четко опознал, и отличил от Дырявых. Значит, если только они не заодно... Но это вряд ли. Маг собрался с духом и затараторил, громко чтобы было четко слышно, но торопливо на грани приличия.
– Мессир Аргасто! Мне кажется, я заметил то что поможет поймать вора. Точнее, понять из наших вор, или следил за караваном. – Даже на то, чтобы ответить на прямые вопросы командира, сейчас решил не тратить времени. – Никак не покушаясь на ваше право отдавать приказы, мессир Аргасто, я позволю себе предпринять необходимые действия, зане время дорого. Я прекращу самовольствовать по первому произнесенному вами слову "отставить", но прошу, все-таки дайте мне возможность найти вора пока не стало поздно.

Встретился взглядом с лейтенантом, отсчитал про себя до трех, и начал.
– Сестра Рин, Викто, сирра Бартолом! Пожалуйста, останьтесь здесь, не пускайте никого затаптывать следы. Я оставлю тут голема, чтоб свет давал. – И дал беззвучную команду "стоять на месте". – Все остальные, кто сюда приперся, прошу вернуться к костру. К костру! К костру! К костру! Так, теперь пожалуйста, встаньте в круг! Посмотрите, здесь должны быть все кто идет в караване. Каждый! Проверьте всех своих соседей по палатке. Если кого-то не видите – громко кричите. Все ясно? Кто-то не видит своего соседа? Все? Все?! Все?!!!

План был, если удастся добиться выполнения этих инструкций, попросить всех следить за всеми, чтобы никто не мог ботинок переодеть, это все-таки нельзя сделать незаметно. И начать проверять подошвы правых сапог, по очереди у каждого. Само собой, пораньше вывести из подозрения следопытов, их можно и послать к ручью изучать отпечатки. Может, заметят то что маг пропустил. Всякое дело должен делать специалист, на том Орден основан.

На душе у Демиана в последние недели было беспросветно погано. А может, даже не недели а месяцы. Он как незадачливый игрок, все ставил на кон неделю за неделей, в надежде отыграться у судьбы. Если еще немного времени посвятить экспериментам? А еще? По хорошему, уходить надо было вместе с Учителем. "Магистрат Жомилиус Аромей Калицетти, временный исполняющий обязанности мастера Капитула Серебряной Цепи, имеет честь явиться в расположение центрального Капитула, в сопровождении учеников и библиотеки, и просит предоставить прибывшим средства к проживанию, соответствующие занимаемому положению в иерархии Ордена." Было бы вполне прилично.

Но не для Демиана Рохо. Он возжелал большего, но грезил наяву явиться не учеником при учителе, а соискателем степени адепта. Не еще одним беженцем из умирающих земель, просящим Орден взять его под свою опеку, а равным, приносящим с собой крупицу знания, наполняя сокровищницу Ордо Магика тем что ценнее золота. Ради этой мечты он на себя сократил и так небольшую свиту Учителя, представляющую в-общем третьестепеной важности капитул. И вот, что же теперь? Свой отъезд из этих земель Демиан уже затянул насколько можно было, и даже сверх того. Исследование? Как не было успеха так и не случилось. Похоже, нужно было отказываться от выданного самом себе аванса: не соискатель степени адепта, жалкий послушник. И беженец, к тому же.

Вот так Демиан оказался в караване. И Всеблагой создатель, как же здесь все бесило! "Орден" происходит от "порядок", и именно такое мировосприятие и впитывается с каждой прочитанной страницей. Суть блага есть порядок. Власть лучших в интересах многих. Людей нельзя предоставлять самим себе, в отсутствии авторитета они уподобляются скотам диким. Кто достоин вести людей? Вассалы Ее Величества, в случае отсутствия юрисдикции конкретного сеньора – старший по иерархии среди присутствующих, при необходимости – члены клира Церкви Прийоса либо Ордо Магика как коллективных вассалов Ее Величества. Так должно было быть. В теории...

В реальности же здесь творилось черт знает что, и Демиану была очевидна его неспособность хоть как-то упорядочить этот хаос. Юноша, конечно же, давно был осведомлен, что при необходимости на плечи любого члена ордена может лечь и ноша командования простолюдинами, но озаботиться получением потребных для этого навыков тогда казалось не первоочередным. По пальцам можно было пересчитать случаи, когда Рохо выпадало быть прикомандированным от Ордена к городской страже, да и тогда все решалось как-то само собой. Был приказ, командир представлял прикомандированного стражникам. На этом, в общем-то и все, дальше каждый делал свое дело; что он, Демиан, был с этого момента вроде как вторым в цепи командования не было необходимости, да даже и случая, вспоминать. Едва ли в жизненном опыте послушника набрались бы пара десятков слов, сказанных своим эпизодическим подчиненным.

Здесь же все было не так. Тут не было уполномоченных лиц. Эта толпа текла сама, никем не управляемая, как могла, в меру своего весьма смутного понимания задач и возможностей. Способствовать организации этого движения хоть и требовалось, но не было решительно никакой возможности. Кажется, уже в первый день всякий оборванец в караване знал, что с ними идет маг – едва ли это хоть чему-то помогало. Демиана дергали по всякой возможной глупости, вроде вопроса, не можно ли как-нибудь магией срастить сломанную ось телеги. Он вызывал любопытство, редко легкий страх, часто насмешки, но точно не готовность воспринимать наставления; все запросы, в конечном счете, оказывались не по адресу, сливаясь в один бесконечный фарс и раздражая. Какое-то время юношу искренне забавляла ребятня, когда полуголодные мальчишки, едва разжившись куском хлеба тотчас насаживали его на прутик и пытались пожарить от Огненного Слуги.

На этом фоне удивительно светлой находкой оказался Кар. Про этого юношу Демиан не до конца понимал, кто он, да и не сильно интересовался, "Кар. Демиан." – вот и все знакомство, в своей апатии молодой маг тогда уже начинал пренебрегать нормами этикета. Не блещущий эрудицией или образованием, едва ли из дворян или хотя бы грамотных, однако Кар умел удивительный природный талант договариваться. С тех пор как они сошлись, Демиана стали меньше дергать по раздражающим пустякам, появилась возможность наблюдать и размышлять, при желании прерываемая беседами, неторопливыми и спокойными. О той стране, куда они держат путь. О возможных опасностях; об эльфах, о варварах.

Что же до наблюдений, Демиан приметил вокруг не так много лиц, способных возложить на себя ответственность за судьбу беженцев. Около десятка способных сражаться, годных солдат но что они значат без командира; одна молодая храмовница, даже хоть и не представлявшаяся, а опытный взгляд ординца почти что коллегу различит в любой толпе. Похоже, такая же деморализованная обстоятельствами, как и сам Демиан, раз до сих пор не заявила о своем согласии принять на себя командование. По уставу, в сложившейся ситуации Рохо был обязан представиться ей, осведомиться, имеет ли она специальные директивы иерархов касательно происходящего, и в случае отсутствия таковых, они вдвоем должны были бы решить, что делать дальше, в зависимости от относительных чинов обоих. Впрочем, ниже его, Демиана, храмовнику, путешествующему самостоятельно, оказаться было невозможно, так что вариантов: выше или вровень. Впрочем, своими обязанностями Рохо уже который день откровенно манкировал. Мысль подойти и представиться послушником Ордена вызывала откровенное отвращение. В конце концов, темпларка уж точно приметила мага, и ее устав наверняка обязывал к примерно тем же действиям. Так что, пусть она и действует, ему что, больше всех надо? Он послушник, черт возьми! Даже не адепт.

Впрочем, это была упрощенная картина ситуации. В их караван какая-то нелегкая занесла рыцаря. Впрочем, дьявол разберет, рыцаря ли. В такой толпе слухи распространяются быстро, как последний оболтус сейчас знал, что с ними идет магус Ордена, так и Демиан знал о "рыцаре". Впрочем, насколько достоверно было это знание? Если достоверно, то рыцарь по какой-то причине изволил путешествовать без знамени, с чего бы это? Может, опозорил себя чем-то. Так или иначе, в караване был некто, номинально занимавший положение более высокое, чем сам Рохо, да и вероятно более высокое, чем молодая храмовница. Означенному и следовало в первую очередь отвечать за все происходящее. Что же, да будет так, послушник ордена имеет все основания умыть руки. Хотя, нельзя не признать, неказистый какой-то на вид рыцарь попался. И все-таки, надо бы представиться храмовнице, нехорошо как-то. Впрочем, сейчас вроде не горит, а потом может она сама.
***
Вот таким мыслям предавался у костра Демиан, когда ловкий на язык Тэлк, прервав уже у всех сидящую в печенках тему разговора, о том, можно ли перейти сейчас титаны, обратил общее внимание на рыцаря. Рохо скользнул ехидным взглядом по Руфио, предвкушая наконец-то узнать, как сэр способен исполнять представительские функции. Помогать представителю знати, само собой, послушник не намеревался.

Тем более, Кар заговорил и весьма к месту представил всем присутствующим как самого Демиана, так и третьего в их компании – молчаливого здоровяка Йорофа. А тут и храмовница откликнулась, и сразу сказала весьма много проясняющих картину деталей. Как и предполагал Демиан, темпларка тоже была деморализован ситуацией, оказалось, больше чем он сам. И больше, чем он считал возможным допускать для связанного присягой.

Воспользовавшись тем, что скучающая толпа получила зрелище в виде вытащенного из молчания рыцаря, Демиан, заботясь о том чтобы не расплескать миску похлебки (зачем же еще можно появиться вблизи костра?), пригнувшись перешел так, чтобы оказаться подле леди Рин.
– Демиан из рода Рохо, послушник Ордо Магика. – Скороговоркой и вполголоса отрекомендовался юноша. Разговор представлялся не настолько приватным, чтобы просить отойти от костра, но все-таки лишнее внимание ни к чему. Незачем чернь от потехи отвлекать.
– Вижу о чем вы думаете, леди Рин. По моему мнению, так не должно. Мы не имеем права бросать подданных Ее Величества здесь, наш долг – способствовать переходу как можно большего количества людей через Титаны.
И в этот момент, услышав кое-что важное, маг на секунду обернулся, чтобы встретиться взглядом со сказавшим. Да, так и оказалось: лекарь. Тот, с кем Демиан тоже не собрался свести знакомство. А ведь одна фраза раскрывает человека: коротко и по-делу, подрезал пустозвона правильным вопросом. Непрост лекарь, непрост. Но маг тотчас вернулся к разговору с храмовницей, подобное к подобному.

Покус затаился, и затем медленно-медленно, без спешки и не отрывая взгляда от Обглоданных Стражников, отполз назад так далеко, чтобы едва не терять парочку из виду.

Голова мага, несмотря на неторопливость осторожных движений, работала вскачь. Итак, здесь были два стража. Нечего было и думать о том, чтобы осмотреть залу, прежде чем упокоить их. О том чтобы покинуть залу – тем более. А нападать в лоб на караул в чужом замке – верх безрассудства, не говоря уж о том что неуважения. Надо попытаться обеспечить себе максимальное возможно преимущество.
С этой точки зрения идеально подходила атака из-под стола. Ему, Покусу, будет в самый раз, да и Оравер почувствует себя как нельзя роднее. Беспокойство мага вызывал только Ирду: приспособлены ли эльфы для внезапных выскакиваний из узкой и тесной засады на добычу? Вроде бы, о пещерных эльфах маг ничего не читал, хотя об использовании камней и палок точно что-то было. Самое близкое, что приходило на ум – овражные эльфы. Да и эльфы ли – за это начитанный Покус не поручился бы.

Так или иначе, атака из-под стола явно представлялась удачным планом, а для этого сюда надо было привести всю компанию, пока они там не начали шуметь. Но и знание слабостей и сильностей противника тоже давало бы определенные преимущества. Так что парочку у дверей надлежало изучить, прежде чем выскакивать на нее из-под стола. Эх, только бы товарищи не расшумелись, пока маг занимается профильным маговским делом. Фокус помнил о том, что терпение спутников не безгранично, и очень старался заметить что-то полезное побыстрее.

Вот уже несколько дней на людях Демиан разрывался между тщетными попытками держать гордую осанку, приличествующую члену Ордо Магика, и попытками на любом ветру сжаться в комок чтобы сохранить хоть на каплю тепла больше. Одежка на послушнике была потрепанная, да и в лучшие свои времена не рассчитанная на холодные ветра гор, последние медяки маг отдал за горячую еду вчера, так что можно было бы быть и более сытым, от чего делалось только холоднее. Демиан уже малодушно подумывал, не начать ли греться от огненного меча собственного слуги, но это конечно же было бы верхом неприличия.

Впрочем, судьба была милостлива – их с Бартоло быстро пригласили в караван. Оно и не удивительно, если подумать спокойной головой – кто же в здравом уме не пожелает компании двух послушников Ордена на опасный переход? Впрочем, Демиан прощал себе излишние опасения: в его положении всякий бы беспокоился, найдет ли попутчиков, есть к тому основания или нет.

Итак, теперь они были у костра, стало теплее, юноша из последних сил старался не показать, как же его интересует готовящаяся похлебка. В принципе, должны накормить раз взяли. Да и опять же, уважение простолюдинов к магам. Интересно, не сыграет ли оно злую шутки с парой друзей, когда караванщики выяснят, что послушники кое-что могут, но далеко не так всемогущи, как способна нарисовать людская фантазия, подхлестнутая надеждой и не взнузданная знаниями. Что-то будет...

Тем временем, вопрос Тэлка, да и ответ безусловно самого приметно из собравшихся вывели Демиана из задумчивости. Какие-то азы манер не выдул из головы даже холодный ветер, послушник помнил, что наивысшему дворянину отвечают первым, даже если другой спрашивающий – глава каравана.
– Демиан из рода Рохо, послушник Ордо Магика к вашим услугам, сир Вайхоф. – Поклон и пауза, достаточная чтобы Бартоло мог сам представиться. Затем продолжить. – Я полагаю зимовку здесь не менее рискованной. Проклятье усиливается с каждым годом, кто знает, что принесет новая зима? Эти края были относительно безопасны в прошлые годы, но индуктивное умозаключение о грядущей зиме считаю легковесным. Полагаю, лучше уж рисковать чтобы добраться до основных земель Её Величества, чем рисковать ради неизвестно чего.

– А ты не пренебрегай подручными средствами геройства. – В пылу схватки неожиданно спокойно ответил магенок эльфу. – Я вот читал, что эльфы, они это... старший народ. В смысле, первее всех именно эльфы были, люди уже уже позже появились, и кажется, от них. И более того, в той книжке написано было, что именно использование камней и палок сделало из эльфа человека.
И вдруг, обратив внимание на происходящее вокруг, спокойный до того Фокус заорал:
– Эй, куда?! Стой гад! Вот я тебя научу проверочные слова подбирать! – И сверкая кинжалами в обоих руках, бросился догонять убегающего гуля, которого уже преследовал Оравер.

Закончивший собирать табличку, Фокус провозгласил:
– Я понял, что навлекло проклятье на нашу страну! Вот например, эти – те кто здесь жили. Забыли, что "жи-ши" пиши через "и". Остальные – еще что-нибудь в таком же духе начали нарушать. И ото всех этих непотребств проклятие и случилось. Наш долг найти всех пакостников и покарать их э... самым решительным образом! И тогда, быть может, проклятье отступит.

Мармацау считал рыбину не в последнюю очередь своим трофеем, но раз уж ее прихватил дворф – не стал вмешиваться. В любом случае, конечной целью было получить уху, а в этом направлении крикрливый коротышка вполне прикладывал усилия, так что вмешательство высшего народа не требовалось.

Однако, славный бой заслужил, с точки зрения Хаимиля, право не набольшую передышку, и выбравшись из воды, в первую очередь эльф снял и отжал одежду, тщательно и не торопясь. Выбрасывать судно на мель – дело непростое, пусть уж это делает команда, нечего у профессионалов под ногами путаться в критической ситуации. Неуместно оптимистичного Райгера эльф наградил долгим взглядом.

Но поговорить подошел в первую очередь не к нему а к Капитану.
– Как ваша матушка, Рейко?

Дальше события развивались с ужасающей быстротой. Вот на узкой грязной улочке, воняющей подтухшим мясом, появляется странного вида четверка, здесь слишком мало места и далеко вперед не видно, они выныривают совсем рядом. А дальше... Возможно, не реши Элеонора произнести речь, она бы успела среагировать как-то иначе, а может, просто расклад был безнадежен при любом розыгрыше.

Китаец, казалось, просто исчез на месте, где стоял, и тотчас миссис Бейли почувствовала, что ее сзади обхватывают тощие но упругие как ружейный шомпол руки. Как хилый на вид противник смог так быстро двигаться – могло бы быть загадкой, если бы для того было время.

Потому что следом с места сорвался верзила, чтобы влепить точно в поддых несчастной женщине свой здоровенный правый кулак. Мгновением даже мелькнула мысль, что убить он ее не пытается, просто обеспечить отсутствие сопротивления. Но когда боль дошла до головы – так казаться перестало. Кстати, что интересно – боксер атаковал чуть со стороны, оставляя обзор сообщнику с дубиной.

Третий остался где стоял, поигрывая дубиной, явно внимательно следя за жертвой, и крикнул спутнику Элеоноры.
– Эй, мистер Смит, во сколько ценишь свою куре... курве... эту телку, короче!
В голосе – наглое превосходство, уверенность, что уже могут торговаться. Неудача в попытке выговорить "курьер" бандита явно не пристыдила.

[size=7]Просто для примера, как оформлять чарник, чтобы его было быстрее проверять.[/size]
Name: ???
Race: Human

Attributes [25]
ST 10
DX 10
IQ 11 [20]
HT 10

HP 10
Will 11
Per 12 [5]
FP 10

Basic Lift 20
Damage 1d-2/1d

Basic Speed 5
Basic Move 5

Social Background [28]
TL: 5 [0]
Languages:
French (spoken/written)(native) [0]
German (spoken/written)(Accented) [4]
Latin (spoken/written)(Accented) [4]

Legal Enforcement Powers [10]
Rank (Police)(2) [10]
Status (free from police rank) (1) [0]


Advantages [58]
Ambidexterity [5]
Combat Reflexes [15]
Enhanced Parry (any) [10]
Sensitive [5]
Fit [5]
High Pain Threshold [10]
Contacts (Streetwise)(effective skill 12)(Somewhat Reliable) [2]
Contacts (Streetwise)(effective skill 12)(Somewhat Reliable) [2] оба — мелкие сошки криминального мира
Allies (50%)(roll of 9 or less) [2]
Allies (50%)(roll of 9 or less) [2] — полицейские сержанты, находящиеся в непосредственном подчинении


Skills & Techniques[87]
Area Knowledge(Страсбург) IQ/E 11 [1]
Artist IQ/H 9 [1]
Criminology IQ/M 14 [12]
Detect Lies Per/H 12 [4]
Fast-Talk IQ/M 10 [1]
First Aid IQ/E 11 [1]
Gambling IQ/M 10 [1]
Holdout IQ/M 10 [1]
Interrogation IQ/M 10 [1]
Intimidation Will/M 10 [1]
Law (французское уголовное) IQ/H 9 [1]
Lockpicking IQ/M 10 [1]
Occultism IQ/M 10 [1] —- общие знания о народных суевериях, не более.
Persuade Will/H 9 [1]
Psychology IQ/H 9 [1]
Savoir-Faire (police) IQ/E 11 [1]
Savoir-Faire (High Society) IQ/E 11 [1]
Shadowing IQ/M 10 [1]
Search Per/M 11 [1]
Streetwise IQ/M 10 [1]


?? Dreaming

Guns DX/E 14 [12]
Melee Weapon (saber) DX/M 14 [16]

Brawling DX/E 12 [4]
Fast-Draw (pistol) DX/E 12 [4]
Fast-Draw (sword) DX/E 12 [4]
Fast-Draw (main-gauch) DX/E 10 [1]
Riding (horse) DX/M 10 [2]

Dancing DX/E 10 [1]
Erotic Art DX/M 9 [1]
Filch DX/M 9 [1]
Pickpocket DX/H 8 [1]
Stealth DX/M 9 [1]

Sex Appeal HT/M 9 [1]

Dual-Weapon Attack(saber) [5] — полностью выкуплен штраф за два оружия

Disadvantages [-50]
Curious [-5]
Duty(roll of 12 or less) [-10]
Lecherousness [-15]
Overconfidence [-5]
Trickster [-15]

1 очко в резерве!









Name: Рок Кранцер/Гилл Стоу
Race: Human

Attributes [0]
ST 10
DX 10
IQ 10
HT 10

HP 10
Will 10
Per 10
FP 10

Basic Lift 20
Damage 1d-2/1d

Basic Speed 5
Basic Move 5

Social Background [12]
TL: 5 [0]
Languages:
French (spoken/written)(native) [0]
German (spoken)(Accented) [2]


Legal Enforcement Powers [10]
Rank (Police)(0) [0]
Status (0) [0]


Advantages [40]

Combat Reflexes [15]
Enhanced Parry (any) [10]
Fit [5]
High Pain Threshold [10]


Skills & Techniques[48]
Area Knowledge(Страсбург) IQ/E [1]
First Aid IQ/E 11 [1]
Savoir-Faire (police) IQ/E 11 [1]
Shadowing IQ/M 10 [1]




Guns DX/E 14 [12]
Melee Weapon (saber) DX/M 14 [16]

Brawling DX/E 12 [4]
Fast-Draw (pistol) DX/E 12 [4]
Fast-Draw (sword) DX/E 12 [4]
Riding (horse) DX/M 10 [2]


Stealth DX/M 10 [2]


Disadvantages [-25]
Duty(roll of 12 or less) [-10]
No Sense of Humor [-10]
Mundane Background [-10]

Алабама увлеченно рассматривал карты, полученные от сомнамбулического старика. И обратился к остальным:
-- А есть среди нас эти? -- Парнишка потряс перед грудью кистью правой руки с загнутыми пальцами, будто размашисто чешет себя. -- Ну эти, как же их назвать-то в приличном обществе. -- Повторил тот же самый жест, только уже пританцовывая на месте и виляя попой. -- А, вот, все слово на язык не шло -- барды! Если есть -- у меня штука есть для барда, готов ее ему за... то есть отдать, я хотел сказать, почти что бескорыстно, ну просто в обмен на что-нибудь полезное.

Давид почтительно поздоровался с библиотекарем, и чуть ли не лучась от гордости показал свежеприобретенную карточку.

Что нужно искать в первую очередь Баум давно для себя решил, просто на частные поиски отважиться не торопился, а тут раз уж должность позволяет. Давид считал, что их перекармливают боевыми заклинаниями. Нет, оно с одной стороны и хорошо, больше не меньше. Но если бы только это не делалось в ущерб всему остальному. Прежде всего -- магии получения информации, разведки. Вот этот-то дефицит юноша и надеялся сгладить своими скромными усилиями.

Итак, Давид в общих чертах знал, чего хочет. Даже и не совсем уж в общих. Юноша уже знал, что заклинания -- инструменты высокоспециализированные, как правило делают что-то конкретное. Что конкретно хотелось бы уметь искать в первую очередь? Само собой, живых существ -- самое дорогое когда друзья, самое опасное когда враги. Поиск по образцу -- что-то такое им объясняли на Темной Магии, а если образца нет -- тогда что может магия предложить? Например, как искать не имея образца, зацепившись за что-то общее для всех живых. Ну, почти всех.

В деле добычи информации Давид, пожалуй, доверял бы прежде всего Воздуху, поскольку опирается на ум и мудрость. Ответ напрашивался сам собой -- надо исследовать возможность искать дышащих существ.

– Минуточку! – Уверенно возразил Ыых.

– История про храм и таверну, конечно, очень интересная, – ехидно продолжил Ыых, и даже облизнулся. Было видно, что история навевает интересные воспоминания, особенно в части гусей. – Но вот как все это связано с тем, Крусь, что когда преданный Его Темнейшеству Заг-Заг героически разнес из моей Антимегапушки голову ездовому дракону Гулага, и казалось бы, ничто не могло помешать нам выполнить приказ нашего господина, ты, Крусь, позволил Гулагу, точнее его ручному монстру Эзагроду,
, этому старому пер... пернатому мудрецу, украсть у тебя статуэтку. Ты же это даже не пытаешься отрицать, при чем тут таверны и курицы?!

Увы, Сидхае, к тому моменту уже находившийся на пути от городской площади к гильдии магов, говорившееся в кабинете бургомистра едва ли мог слышать. Наблюдавшему со стороны могло бы показаться забавным, почему умудренный годами военной службы лорд-маршал Чавер не воспользовался любым реалистичным способом связаться с Раэксену. Ну хотя бы не попросил телепата-Эрфана передать сообщение.

Убегающий Последним кое-как с помощью Поющей добрался до мелкго место, а там уж на ноги встал и на берег выскочил. Долго не садился, все кругами бегал, отогревался. Затем подошел к спасительнице, обнял за плечи.
– У! уУ!
Так постоял. а затем вернул шкуру и на на плечи, вновь взял Острую Палку и снова попытался пройти... да нет, пробежать побыстрее до острова.

Едва оказавшись на Свежих Запахах, Убегающий последним не торопясь пошел вниз по склону. К равнинам, что сейчас затоплены. А не торопясь, потому что оглядывался постоянно, все ли успевают, никто ли не отстает.

Правда, чем ближе к урезу воды подходил – тем больше в сторону забирал, вдоль воды двигаться. стало быть.

Когда молодые гиены выпустили вперед матерых, Убегающий Последним аж зарычал вполголоса от злости. Казалось, вот она: обозленная стая, только покажи ей Врага. Ан нет, хитрые бестии.

И что уж делать, Последним начал отходить к своим. Осторожно, задом, не отворачиваясь от гиен. Острая Палка наготове. Не изо всех сил, так чтоб догнать могли. Думал, поближе к своим, а там уж почти нагонят гиены, а там уж внезапно самому вперед да ткнуть Острой Палкой. а свои помогут.

Не вышло. Хитрые гиены, остановились далеко. Свои далеко. Или гиены далеко. Последним вперед пошел – гиены к нему. Последний к свои попяться – гиены от него. Плохо.

То есть, оно бы и хорошо, оно бы и привычно. Так бы и измотать. Козла измотать, оленя измотать. А гиен не измотать. Терпеливые, людям подстать. Так и себя измотать можно. а измотанный в Большой Охота умирает.

Злобно убегающему. Хочет поскорее гиену Острой Палкой Ткнуть. И страшно Убегающему. Осторожно надо. От своих далеко – загрызут гиены, как Сонного. Злится Убегающий. Не изматывать надо, скорее что-то надо.

Решился Убегающий. Учили старики: от гиена не бежать. От гиена задом уходить, Острый Палка держать. От гиена побежать – гиена сразу догоняй-бежать, йаа-йаа-йаа. Но сейчас как раз гиена вперед бежать надо. Чтоб Последним ее на Острый Палка и назад. Гиена бежать – тек. Тек тек тек. Знает Последним, что он от гиена бежать – гиена бежать. Тек! Но от гиена бежать – тун. Тун-тун-тун. Самый ТУН из всех. Но вот сейчас он бежать – и Тек. Хотя и Тун.

И последним решился. Как снова пошел назад, так что гиены, тянувшиеся за ним, остановились – сделал то, что не делать – в крови у каждого охотника: развернулся спиной и бросился к своим, всего-то ничего: шаг-шаг и обратно лицом к гиенам. Острый Палка к гиенам. Ловить на Палка, кто из хитрых гиен поверил, что Человек побежал.

Обернулся, и увидел, что две гиены бросились на него. Ярость! Злобная радость, что хоть кто-то бросился, страх, что две. На все мгновение, на бегу развернуться, припасть к земле на согнутых ногах, и первую же несущуюся гиену встречать Острой Палкой.

Встретить первую Острой палкой. Абы куда ткнуть, тут не до жиру, самому бы целым остаться. Но не иначе, все ретивые, что на снежную охоту ушли, сейчас Последнему помогали. Острие, направленное просто в морду гиены, чтоб поумерить ее пыл, с хрустом вошло в глаз. Убегающий сам не ожидал, что так сможет.
– ррррУУУУАААААА! – Неистовство утоленной мести, и с этим воем , тем не менее, выдернувши Острый Палка, не отрывая взгляд от второй гиены, пятиться поближе к Запасливому и остальным.

Мота сидела где очнулась. Явно не спала, но активных действий пока не предпринимала.

Эхуд шел по полю бойни, а на глаза наворачивались слезы. Как так? Так же хорошо все было с утра, и тут... Прощайте надежды с этим караваном доехать до города, там познакомиться с людьми, которых можно будет поднять на поиски отца. Кого встретил -- тех тотчас и растерял. Мысль, что многие из этих людей сейчас живы благодаря его заклинанию, врезавшемуся в самую гущу птиц, как-то не грела. А может, без этой мысли было бы и еще поганее на душе. Верблюды разбежались, ехать больше не на чем...

И тут взгляд упал на коврик с раненными. Как раз к этому готовил отец: маг отвечает за всех. К этому да не к этому, тогда казалось, что маг возлежит на ковре у мраморных ступеней фонтана, и в его обитель приносят раненых или страждущих. Как-то детали разительно отличались, но суть от этого не менялась.

И юноша, за неимением рядом рабыни, которая подала бы сушеный лепесток лотоса, вытереть благородный нос, громко шмыгул, втягивая сопли и вытерев рукавом, не замедляя шаг направился к ибн Кариму, с ходу припадая на одно колено и складывая руки в целительный треугольник, пока не удостоив ответом воина.

Пропетое сорванным голосом заклинание, но здесь важны не ноты, еще одно мгновение томительного ожидания. Очень долгое мгновение. Лишь увидев, как раны затягиваются, не отводя взгляда Эхуд ответил воину:
-- Соберите всех раненных в одном месте. Если их осталось больше троих -- перевяжите кого как сможете, меня на всех не хватит. Кто здоров и на ногах -- пошлите привести разбежавшихся скотов, возможно, не всех съели.
Песнь Надежды не думал, как и с кем он говорит -- он говорил как думал. И не смотрел на тех с кем говорит -- сейчас он уже прикидывал, кем из раненных заняться в первую очередь. Кровотечения требуют немедленного вмешательства.

Подчинение... Заклинание одновременно и завораживало мощью, и казалось чем-то омерзительным и недопустимым. Слова профессора Нель, что оно де не темное, Давид услышал, но имел свои соображения касательно различения добра и зла. Да и экзотический взгляд на подобные вопросы экстравагантного профессора давно отметил про себя.

А так же, Давид в который раз изумлялся, почему ему легче всего удается разбираться в, мягко говоря, сомнительных заклинаниях. Закончив расшифровку, Давид поднял руку:
-- Профессор, надеюсь, есть запрет на применение этого к разумным существам? Иначе, могу представить, какую тренировку бы на Земле устроили в абсолютно любой студенческой общаге после отбоя.

Давид с удивлением осознал, что впервые в этом мире кто-то интересуется цивилизацией другого -- его родной Земли. Юноша был так польщен этим, что чтобы не распылять важность момента, попытался вложить максимум смысла в минимум слов.
-- Видите ли, профессор. Мне кажется, что хотя в нашем мире, как и в вашем, существует обучение, оно построено на совершенно других принципах. Затрудняюсь объяснить это как положено, давая четкие определения понятиям, так что проиллюстрирую аллегорией. Вот в вашем мире учат магии -- одно заклинание на занятие. Если бы вдруг на Земле решили учить магии, понимаю что невозможно, но просто представим себе безумное -- курс выглядел бы так. Сначала десять занятий рассказывают нечто, в чем лишь едва угадывается связь с практикой -- какие-то общие принципы частных принципов построения магической теории, синтаксис заклинания так далее. А в конце десятого занятия, буднично и походя сказали бы: "Ах да, теперь тем кто все это понял -- доступно любое из сотни заклинаний в вот этом справочнике -- разберитесь да пользуйтесь, с такой базой у вас не должно вызывать затруднений".

Настало время крепко задуматься. С одной стороны, к Сидхае только сейчас приходило осознание настоящего масштаба проблемы. Одно дело -- сухие слова описания беды от Гильдии "несколько пропавших деревень и городок". Совсем не то же самое, что опустошенный регион. И големы с химерами -- за этим стоит весьма могущественная сила, если используются настолько дорогие средства. С другой -- именно ценность используемых противником инструментов и может быть его слабостью, такие потери быстро не восполнить. Да и то, что враг полагается на обжигающую атаку -- уже бесценные сведения, ради которых сто раз стоило сюда заглянуть. Кто предупрежден тот и вооружен.

Но для начала стоило наладить контакт с магом. Тонкая грань между естественным немногословием военного, не привыкшего раскрывать планы кому попало, и тем, что такую помощь надо хотя бы отблагодарить достойно, если уж материальной частью награды распоряжаться не ему, Сидхае, то хоть словами.
-- Прежде всего, примите мою благодарность, мэтр Гаур Ба Той, вы оказали неоценимую помощь, вернувшись живым с этим рассказом. Не буду от вас скрывать, мы оба маги, и видим здесь примерно одно и то же. Противник демонски силен, голем, да еще и стальной, да еще и с огненной атакой, а то и полноценной магией -- это годы труда очень сильного зачаровывателя. Не говоря о химерах, которые, похоже, служат врагу расходным материалом -- экзотический и дорогой выбор. И да, не буду скрывать, я как и вы понятия не имею, с чем мы столкнулись. Но по вашему рассказу я уже вижу несколько потенциальных слабостей наших врагов, за что вам огромное спасибо.

Сидхае перевел дух. Вопросов была толпа, все ли они стоили времени чтобы их задать -- было непростым решением.
-- Не магу объяснять, важными могут оказаться любые детали. Наверняка мы сейчас не сообразим спросить все важное, так что давайте начнем разговор с конца. Я, так уж вышло, не владею полноценной телепатией. Надеюсь, вскоре здесь появится еще один член нашего отряда, способный обеспечить связь на больших расстояниях, пока как запасной вариант: позволите мне задавать вам вопросы через посылание мыслей? И, поскольку вы местный, можете познакомить нас с местным же магом, также владеющим посылкой мыслей, заранее договоримся о получении ответов от вас, а возможно и не только.

И подумав, добавил:
-- И сразу второе, простите что валю в кучу несколько дел. Скажите, как вам кажется: какова была цель нападавших? Войско под командованием голема -- слишком сложно и совершенно, чтоб быть бездумной ордой зверей. Так же не поверю, что им была нужна просто пища. Не заметили: они брали пленных, чтобы угнать в рабство? Или собирали компоненты для ритуала, вроде вырезанных человеческих сердец? Я понимаю, что в бою было не до того, но вдруг.

Только не плакать... Как всегда, едва ситуация показывает готовность из ужасной стать чуть менее ужасной -- накатывает усталость, и на мышцы и хуже того, на волю. История о том, как погиб отец, давно уже просилась быть поделенной хоть с кем-нибудь, но... Но пока нельзя, семью семь тысяч шайтанов, держаться.
-- Благодарю господина Абдуллу, да продлятся его годы, за его великолепное предложение, которое с признательностью принимаю. -- Почти не возвращаясь мыслями в здесь-и-сейчас ответил Эхуд, и без дальнейших расспросов прошествовал взобраться на мула, которого так предусмотрительно освободил от своей задницы высланный караваном церемонимейстер.

Только бы взобраться самостоятельно получилось, тело и так уже едва ли не отказывалось служить. Так еще и лошадь наследник видел. Не, видел конечно, даже был слуга, ответственный за обучение Эхуда благородному искусству держаться в седле. Ничего, сейчас это сотая беда. Отрок намеревался подъехать прямо к господину в белух одеждах и представиться.

Первое заявление Шитодрито или проигнорировала или просто не услышала в пылу улепетывания. А вот втрое вполне поняла... точнее, поняла по-своему.
-- Сам ты бяка! -- Против обыкновения, девушка одновременно залилась краской и ответила всерьез злобным взглядом. -- Не нравятся, найди лучше. Ишь какой наглец, его спасают а он только и думает о... о... не о том, в о-общем!
Свободной от держания мальца рукой Зюкки попыталась подтянуть платье вверх, чтобы не открывать маленькому поганцу обзор на свои boobs.

На окончании сцены между Рейко и предположительно физруком Юна потупилась и покраснела. Даже для придерживавшейся не слишком-то строгих нравов Суги такой стиль общения с учителями расширял границы привычного. Фига-себе бесшабашной девахой оказывалась звезда директорского кабинета Камино-семпай. На взгляд простой хорошей девушки Сугиямы Юны, такой стиль общения с учителями был настолько возмутителен, что его было необходимо немедленно и самым решительным образом перенять и освоить.

Впрочем, не в натуре Юны было долго тупиться, в отличие от того чтобы долго тупить. Так что, едва автобус тронулся, Юна послала долгий многозначительный взгляд Казуки, а затем с хитрой мордочкой направилась к Камино-семпай, провести наконец-то скомканное знакомство по всем правилам.
-- Привет еще раз! Мы, надеюсь, ничего сильно-критичного не прогуляли? Забор крови и все такое, я имею в виду. Я вообще с тобой давно хотела познакомиться, ты, типа, в кабинете директора под стеклом на почетном месте красуешься. В смысле, не ты конечно, а кубок твой, этот, который круть перворазрядная. Ах, это, как раз о директоре-то типа! Он же меня к тебе в подчиненные отдал, типа... Ну, я до конца не впериваю, с чего, но там явно что-то начальственные брови напучило, но явной-то предъявы не было, так что до конца не в курсах. Но и дайкон с ним, ты, однозначно, клевая...
И далее в том-же духе. Любая уважающая себя девочка умеет говорить и слушать одновременно. К печали Юны, у тех девочек, из которых делают школьных учительниц, этот весьма полезный скилл куда-то девается. Иначе им бы разговоры в классе совершенно не мешали бы. Эх, а как хороша могла бы быть жизнь...

Питер надеялся, что враг на грани. Опять же, бриджевый расчет: если при некоторых раскладах ты ничего не можешь сделать -- разыгрывай исходя из предположения, что расклад не такой. Сам Шелли тоже постепенно подходил к пределу своих возможностей, но важно лишь кто первый окажется за чертой.

И снова горящие руны, правда голему казалось, что они уже не делают ничего, словно тоже исчерпали свой ресурс. Парой торопливых движений Питер подкачивает резервуар, поднимает оружие и сдерживает дыхание, сейчас все поставлено на карту. вместо того чтобы пытаться набросать как можно больше кислоты, увеличивая урон, Питер выцеливает голову, уже зная, что то даст лишнюю секунду, если только удастся попасть. И отточенная веками воля приносит плоды -- выстрел попадает точно в оскаленную пасть. И лишь отсрелявшись Питер позволяет себе крик:
-- Добей ее!

Питер торопливо завтракал под бубнеж новостного инет-канала.
-- Уже через три дня в Археолого-Этнографическом музее открывается уникальная выставка. Новые раскопки в высокогорном Алтае в очередной раз явили миру научную сенсацию. Не успела отгреметь знаменитая Принцесса Укока, как раскопки кургана Ак-Алаха-6Б преподнесли новый сюрприз. Превосходно сохранившаяся мумия пазырыкской шаманки, жившей около десяти с половиной тысяч лет назад, то есть примерно на пятьсот лет старше Принцессы. Шаманка в возрасте примерно шестидесяти лет, тем не менее отличавшаяся отменным здоровьем, похоронена в ритуальной одежде и с предметами культа. В качестве наиболее загадочной детали археологи отмечают неправильное развитие пальцев обеих рук. Мы попросили прокомментировать эту удивительную особенность профессора НГУ, доктора биологических наук в области популяционной генетики Сергея Ивановича Меринова...
Видеорядом тем временем на экране шел крупный план на руки мумии, с кривыми, явно не способными разогнуться до конца пальцами, снабженными волчьими когтями. Питер лишь криво ухмыльнулся. Он терпеть не мог новости, бессмысленное бормотанье призванное разве что маскировать отсутствие в себе Слова. Однако, сейчас он слушал эту какофонию с конкретной целью.
...-- Однако, не все довольны таким событием в общественно-музейном пространстве. Группы активно настроенных граждан выражают свой протест против демонстрации мумии в музее, заявляя что нарушение покоя мертвого, а тем более выставление его в музее является грубейшим нарушением...
Девушка еще успела изнасиловать эстетическое чувство Питера оборотами "народно-культурная плюралистичность" и "общественный дискурс", прежде чем мистер Шелли исправил свою ошибку, выключив звук. Видеоряд на пикетчиков был куда более полезен. Словно обнюхавшись чуланной пыли, зашевелились шестидесятые американского разлива: молодые люди обоих полов, длинные до плеч волосы с аномальным количеством плетеного бисера, жуткая мешанина хиповской и якобы-исконно-славянской символики, пацифики не кривятся, вися на одной груди со свастиками, джинса даже не пытается прикинуться, что порвана была при изготовлении вполне промышленным методом. Чуть более целеустремленный наблюдатель выхватит из толпы тех, кто пришел с термосом и пенкой, остальные скорее всего тут за компанию.

Во всем Новосибе оборотней в разы меньше. Да и еще по миллиону деталей -- там просто смертные. Может, и сподвигнутые прийти клыкастыми, контингент романтически идеализирующих всю дребедень от гринписа до экологического туризма -- целевая аудитория оборотней. Но и не более. Марионетки, едва ли соображающие, кто дергает за нитки.

И на этой мысли мистера Шелли разобрал смех. Что, и волки способны кем-то манипулировать?! Для масона с двухстолетним стажем это казалось чемпионатом детской песочницы. Воистину, это свидетельствует об уровне сознания собравшихся. Человеческий мусор; неандертальцы, готовящиеся стать пищей для Человека Разумного.

Питер Шелли знал гораздо больше, чем можно было почерпнуть из новостей. Итак: музейщики хотят выставить мумию шаманки, умершей в форме частичного превращения. Естественно, оборотни считают ее своей, и мягко говоря, не довольны. Естественно, использовали все свои каналы, чтобы нажать на музейщиков. Естественно, с другой стороны куда незаметнее нажал кто-то еще. Даже не нажал, предложил руку помощи, заверил в поддержке, упомянул о необходимости сообща бороться с невежеством и питаемой им псевдонаукой. Не грубо, ровно настолько, чтоб у музейщиков хватило твердости не прогнуться, когда и сами не хотели прогибаться. И тут оборотни, простите за каламбур, взвыли. И как это у них часто бывает, повыли-повыли, да ни до чего не довылись. Все кроме одной: известная как Ракша, одиозный монстр, отморозок даже по хищническим меркам, оставляющая за собой тропинку трупов или случайно обращенных жертв, заявила что если выставка не будет отменена -- она выкрадет мумию. Не то чтобы во всеуслышание, для не знакомых с настоящим положением дел в мире обывателей, но достаточно громко, чтобы все оборотни были осведомлены.

И здесь начиналась совсем другая история. Можно любить оборотней, можно их не любить, мудрее и того и другого просто не лезть в их дела. Но не в этом случае. Вне зависимости от всего остального, оборотень, осуществивший такое станет авторитетом для многих молодых волков. И пропускать в такие дамки откровенную революционерку и людоедку нельзя. Вот тут и начиналась работа Привратника Ложи.

Падая, Юна не отказала себе в удовольствии огласить школьный парк коротким визгом. Моментально замолчала, оказавшись в руках Казуки, и почувствовала, что несмотря на собственный сценарий предательски краснеет. Взгляд в глаза и скромное вполголоса:
-- Аригато.
Это "аригато" у Юны было отточено в тренировках, происходивших, правда, в основном в мечтах, не хуже чем бросок через бедро. Имелись два уровня (не считая тех, что без взгляда в глаза): "Спасибо" и "Спасибо, ты лучший". Увы, случаев использовать последнее, пожалуй, за всю жизнь набиралось едва на пальцы одной руки. Собственно, списано было с брата, но с ним это ни разу не было игрой. Вообще, пожалуй, все что касалось брата игрой не было. Сейчас, кстати, мелькнула мысль, что Казуки с Наоки должен быть примерно одного возраста.

Как-то само собой получилось, что руку, ту что сейчас со стороны спасателя, Юна забросила на плечи Мори-семпаю. Ну, мешалась иначе рука, девать ее вроде как больше некуда в этом положении. И то что спасенную девушку надо бы поставить в какой-то момент на землю пока не торопилась намекать. Не, ну само собой, и сам догадается, но можно бы и не сразу.

А тут еще какие-то неприятности подвалили. Нет то чтобы совсем уж неожиданные, собственно, Юна примерно представляла себе, на что подписывалась когда предлагала залезть. Но они вроде весь завтрак не нарисовались, и Суги уже поверила, что типа пронесло.

Не пронесло. Явился, вроде как, братец Камино-семпая, вроде дисци... кстати , как же таких называют, кто по дисциплине? Дисциплинюк, наверное. Лады, этого сюда логично занесло. И с ним, опа-нате, та дылда, которую за драку к директору водили одновременно с Юной. Вот это пельмени. Не, она на представлении что-то такое втирала, но до Юны весь пафос ситуации только сейчас дошел. И че ее, это же как лиса нанимать сторожить курятник. Ну тоже ладно, начальство пусть думает, у него голова как у лошади, а у Юны маленькая симпатичная головка. Но с Дылдой отношения как-то сразу не состыковались, это чувствовалось.

И потому, сейчас Суги решила не продалбывать момент. Раз говорят дисциплинюки вроде как между собой -- отвечать пока не на что. Вот и не бежать быстрее медведя. Наслаждаясь каждой секундой на руках Казуки, Юна, слегка откинув голову, встретилась взглядом с Хитоми... и ничего больше, приглашая оппонента сделать первый ход. Дзюдо -- тоже искусство обращать силу нападающего против него.

2. Каковы твои текущие условия "найма"? Когда тебе в последний раз приходилось применять силу? Мастер ложи, для внешнего мира являющийся уважаемым в научной среде доктором, договорился о ставке НСа для некоего Питера Шелли в одной из лабораторий...

Настоящие обязанности Питера -- присутствовать при всех оккультных экспериментах послушников, о которых те озаботились известить заранее, или (что намного реже, но тоже случается) о которых Питера известил Мастер либо Архитектор, попросив пронаблюдать тайно. Работа Питера -- вмешаться, если что-либо пошло не так.

Крайний случай был таким. Мастер приказал Питеру пронаблюдать за послушником, ведущим себя странно в последнее время. Расследование показало, что изменения в поведении совпали с покупкой студентом нового планшета. В период наблюдения послушник должен был осуществить плановый призыв духа, заклинание для связывания которого было послушником в библиотеке сфотографировано на планшет с целью воспроизведения на месте призыва. Как выяснилось постфактум, при перерисовывании на экране было уже искаженное заклинание -- должное подчинить волю призывателя планшету. После проведения ритуала, не имевшего видимых последствий, Шелли проследил за Послушником, который отправился в городской парк, где вступил в общение с газонокосилкой. Однако, Газонокосилка заметил следящего Шелли, и атаковал его, к атаке присоединился и Послушник. Поставив сохранность студента выше интересов расследования, Питер вырвал из рук Послушника и разбил планшет, после чего Послушник прекратил агрессивные действия. Попытки взять в плен Газонокосилку успехом не увенчались, полученное оказалось непригодным к допросу.

Крис заложил такой крутой вираж, какой только позволял корабль. И от торпед, да и зайти куросвым на Авенджер следовало как можно скорее.
-- Галанея, не время медуз считать, тип торпед и ловушку если акустические. Не спи -- не в постели!

В поселении был объявлен траур по погибшему разведчику Исаю, хотя некоторые и считали, что он мог не погибнуть а пропасть без вести. Буки, постоянно участвовавшие в мелких стычках, своего потеряли впервые, до сих пор выручала медицина после боя и осмотрительность -- до.

Так или иначе, Исе решили соорудить в поселении памятник. Только Совет Бук не позволил тратить на это запасы хлама, все-так сейчас все усилия были направлены на одно: на подготовку к войне с Требующими Назад Джип. Медсестры обоих Медлабораторий даже разрисовали стены Учебного центра большим комиксом, повествующим о том, как один аллегорический Бандит Из Пустошей (он был один зато гигантского роста, что сочли допустимым тропом) потребовал вернуть джип в зад, и о том, что из этого вышло. Увы, полковник Минамото не понял современного искусства, и потребовал, чтоб к возвращению их партии добытчиков все перекрасили как было, в маскировочный ржавый цвет.

И вновь три вооруженных отряда ушли в Пустоши.

ХОД НЕ ЗАВЕРШЕН!

Повода защекотать Мэй не случилось. Зато голову посетила куча мыслей.
-- Ого, какой ми-ми-ми. А ты сластёна, Мори-тян. И давно ты на него, это? Я, кстати, ее... то есть его уже видела, на "Мордашках Кеске". Стоп, а что за случайности у Казуки? Типа, у меня тоже старший брат есть, вообще-то. А ты с ней, то есть с ним познакомиться не пробовала, в смысле, без трусиков. Тьфу, я не то имела в виду. Ну, понимаешь в общем: по нормальному, а не сценарием. И ваще, форма рваня доставляет, гламурненько. Я тут вот что разрюхиваю: раз тама раненные, может это как раз им на помощь в школе кровь собирали. Записались бы с тобой санитарками -- может, еще и ему помощь оказать бы успели...
Ну и далее в том же духе. Юна сама была уверена, что все эти мысли связаны каким-то общим смыслом, но только он, стесняша, куда-то от девушки прятался, как всегда. Хотя вот падлой быть, где-то рядом партизанит!

Юна наградила Казуки осуждающим взглядом. Похоже, он не врубался. Впрочем, чего еще ожидать от парня, считающего, что предложить девушке позвонить ему -- нормально.

Сама же Юна обратила внимание, что ее чувство долга за сегодня переработало. И ему срочно нужен небольшой отпуск. Ну, может просто перекур. Нэ, конечно, что все-таки произошло с Сайто тоже надо будет выяснить. Когда-нибудь потом. Может, даже вот-вот скоро. Ну буквально после этого.

Юна решительно переместилась на соседнее с Мэй сиденье.
-- Рассказывай, кто он. -- К взгляду в глаза добавляется шаловливая улыбка, впрочем вполне дружелюбная. -- Не то буду тебя щекотать пока не расскажешь.

-- А ты вообще уши заткни, тебе нельзя такое слушать. -- Это, само собой, Суги отвлеклась на комментарий для Казуки.

Мдэ... Девка из себя выдавала только что-то мутное, и похоже готовилась ноги сделать. Но вот отпускать ее в таком состояние в свободное плавание Юна считала невозможным: как пить дать убьется. Мозги на правильном месте природой не для красоты приделаны, а по причине способствования выживанию.

Из переглядок подопечной с ее братом, кстати приросшим истуканом и попыткам разрулить к общему счастию никак не способствовавшим, проницательная Юна сделала дедуктовину, что этот хрен и был тем "он" из рассказа. Плюс один в пользу команды интьле... интеллектуальных девушек! И кстати, если уж продолжать этот фестиваль сообразительности: или этот лже-попараций мастер конвейерного метода, или "та" из рассказа -- как раз та мелкая, с которой лифчик срывали.
-- Она -- синеволосая в костюме мико, так? -- Юна попыталась пока не дать Заплаканной уйти. -- Хочешь, отведу тебя к ней, перетрете как люди. Не ссы, встану между вами, чтоб лапками не дотянулись, тока словами. Будет в лучшем ажуре, прям как на очной ставке.
На ответ Юна всерьез не надеялась, но внимательно следила за Мори, чтоб не пропустить реакцию на первый вопрос. и если не будет совсем уж явных предложений (что вероятно) -- хватать рёву под мышку и тащить на поиски синеволосой.

Крис не вылезая из постели, прислушивался тем не менее, что там за диалог идет между Бонни и неизвестными визитерами. А заодно отвлекся на мобильный терминал.

Борис дождался, пока ящерица перестанет приближаться, затем еще не торопясь досчитал до десяти. Каждую секунду было жалко, но на процессе знакомства нельзя экономить.

Лишь после неторопливого "десять" маг, представив себе что знакомится с собакой, черт, все-таки жутковаты были эти магические существа, собака, да хоть тигр был бы куда менее мстрашен... Собаки, говорят, отлично умеют понимать интонацию.
-- Ну здравствуй. -- Не спешить, не угрожать и не выказывать страха самому. -- Пока осмотрю твое логово, не против?

Поскольку не лезет в чат -- опубликую здесь.

Мастеру отвечать не собирался, но соигрокам, раз уж спрашивают, объясню ситуацию.

Была боевая сцена, были заявки игроков, моя в том числе. Механически ситуация, по крайней мере описанная ее часть, была весьма выгодной для моего перса: он один на один с противником, он уже на дистанции своей атаки, при том что у шустрика проблема с маскировкой, но если уж подобрался -- то его игра.

От мастера ни слуха ни духа, потом без какого либо описания ситуации, без показанных бросков сообщают: персонаж мертв. Я (и присоединяющийся Dusha) пишем, что хотелось бы резолва, для тех кто не в ролевой теме -- это такой пост от мастера, в котором хотя бы кратко расписано, что произошло.

Молчание, нам добавляют по какому-то перку, непонятно что это, за погибшего перса слишком много, за убившего и выжившего слишком мало. Плюс вместо резолва отсылают к каким-то каментам во флудилке, где написано, что монстры действовали не так, как мастер от них ожидал, точка конец, больше ничего содержательного там не было.

Так вот, я считаю, что это полная херня и неуважение мастера к игрокам. Дорогой мастер, знаешь ли бы, как называется часть тела, в которую рекомендуется засовывать свои "ожидал", когда ты играешь с другими людьми? Игрокам сообщена система, игрок решает головоломку: как по этой системе с имеющимися в распоряжении ресурсами получить желаемый результат (с наибольшей вероятностью). И все! Игрок хотел бы видеть резолв своих действий по этой системе. Играть в "угадай, чего мастер от тебя хотел" интересно далеко не всем. Тем кому интересно -- играют в словески (в ВК). Извольте проявить хотя бы немного честности: хотели водить словеску -- надо было и набирать как словеску, я бы не подавался. а если уж объявлена система -- желаю видеть резолв своей заявки по системе. Мой противник прокинул защиту 4 раза подряд? Да не, вероятность меньше (2/3)^=16/243<0.067.
Мой персонаж убил единственного противника? А он заявлял переход в другую комнату, если его оппонент без сознания, не перешел -- значит нет перехода, а значит и поддержке кроме этого одного прийти неоткуда. Тогда извольте резолв с повышением за убитого, а не ту хрень, которая написана. И не прячьтесь за трусливым объяснением во флудилке "монстры делали не то что МАСТЕР хотел". Донес мысль, или еще что-то надо разжевать?

Давид слушал происходящее вокруг с доброжелательным любопытством. Происходящее его явно занимало, хотя уж точно не основным содержанием, юноша явно находил в этом мероприятии некоторую головоломку, которую ему было интересно разгадывать. Заметить это можно было по тому, что задающих вопросы он слушал внимательнее отвечающего гостя.

Однако, когда приглашенный профориентатор предложил, пусть и гипотетически, его однокласснице, которая могла бы спасать жизни людей, заняться кройкой и шитьем, вовлеченность победила доброжелательность. Сначала звонкий фейспалм, потом громкая, слышная в зале, хоть и не отрывистым криком, реплика без позволения:
-- Если получить лицензию врача не удастся -- неужто не порекомендуете поприще хирурга по законодателям?

Взмах хлыстом, и на филейной части Лит остался горящий болью след. Кажется, еще и кровоточащий.

Конфронтация это головоломка -- считал Давид. Не важно, боксерский поединок, словесная пикировка или партия в бридж. Сила против силы, пытаться перебить в размене или отбирать взятки сверху может каждый дурак. Иногда это работает, иногда у противника тупо больше очков, но суть-то всегда не в этом. Победить, вывернув позицию противника наизнанку -- вот что ценно.
-- Как странно, учитель. Обычно считается, что к общению с умным человеком следует стремиться, в Иудаизме это даже сделано заповедью. Вы же рекомендуете нам не встречаться с указанным вами умным человеком. Вы настолько негативно относитесь к интеллекту, профессор?
Давид изобразил самую слащаво-дружелюбную мордочку.

Давид поклонился и переступил порог. Внутренне у юноши сияла широченная улыбка, с игрой в этикет получилось как нельзя лучше. И ровно чтоб не портить момент, на лицо эту улыбку Баум не пускал.

И второй пир внутренний тролль Давида получил, когда учитель спросил, есть ли описание. Потому что на эти слова Баум не изменившись в лице вытащил смартфон и раскрыл последнюю активную папку.
-- На какой адрес скинуть, сэр? -- Тут было от чего ухмыляться. Это был даже не художественный минимализм -- настоящий аскетизм: только то, что действительно необходимо для сотворения ритуала. Как инструкция по замене батареек в пультике: открыть пультик, заменить батарейку, закрыть пультик. А что тут еще писать-то?! Ритуал: начертить полиграммы, см. рис.1. Встать в центре. Участника проинструктировать: встать в центре, сосредоточиться на моменте, который желает показать пассажирам, коснуться Заклинателя, не разрывать контакт, не делать ничего больше, конец инструкции. Пассажиров проинструктировать: войти в центр, коснуться заклинателя, не разрывать контакт, не делать ничего больше, конец инструкции. По готовности произнести финальную формулу.

Этого было достаточно для сотворения ритуала. И это было... не просто объяснить, это было против всех неписанных традиций описания ритуалов. Нет, скорее даже не так. Скорее, это было против неписанных традиций, что должен сделать ученик, впервые представляющий свою самостоятельную работу на суд публике. А даже если и не впервые. Впрочем, здесь Давид отчетливо понимал, что многого не понимает. Что за неписанная традиция, как ее вербализовать, описать, к какому истоку возвести. Не было четкого ответа. Впрочем, уверенность, что объект действительно существует -- была, хоть имени ему Давид и не знал. И уверенность, что этот столп следует сокрушить -- тоже.

-- Сверх написанного добавлю: ритуал узкоспециализирован. Предполагается, что он -- один из ряда подобных, в зависимости от того, применение каких сил требуется расследовать. -- Ухмылка таки прорвалась на лицо, хотя и неплохо маскируясь.

-- Куда ты поперек батьки лезешь? -- Жрец как раз творил божественную ярость. -- Тебе нужно чаще с девицами общаться. Постигнешь истину, что торопиться -- не всегда хорошо.

Тео понял, что недооценивал противника, но повторять ошибку не собирался. Сразу после огненного выдоха, пока пес висел в метре от пола, то есть на идеальной высоте для атаки колющим оружием, и еще не сообразил, что попал несмертельно, Тео сделал решительный лундж вперед, нанося колющие удары обоими клинками, стремясь проткнуть туловище насквозь. Это не так уж сложно при узком лезвии, шпагу в загривок быка любой Тореадор способен всадить до рукояти, а это добрых четыре фута.

Дальше надлежало резким отскоком назад вытащить клинки -- тащат не руками а всем корпусом, рука прямая. Дальше появятся варианты, если второй не будет слишком уж лезть в ближнюю -- лучше пока покачать маятник на легких ногах, побегать и даст бог, посбивать пламя с рукава. Но главное, чтоб первый был уже мертв. Ну а полезет -- выставлять острие.

Поверх криков боя и лязга оружия можно было расслышать характерный звук хлопка ладони по лицу.

Баум как игрок в бридж размышлял над раскладом. Брайан все слышит и владеет полной информацией о происходящем. Следовательно, решения о своих действиях может принимать сам, слажает -- сам виноват. Было конечно подозрение, что он в панике и не способен принимать решений, но это неконструктивный подход. Любая стратегия рассчитана на то, что партнер понимает что делает, закладываться на иное означает проигрывать в стандартных ситуациях. Итак, все дальнейшие действия исходя из постулата, что обворованный рассмотрел и отверг вариант "открываемся военруку".

Кристина молчит, и это логично. Ей просто незачем встревать.

Военрук завертел хвостом. В отличие от всех предыдущих реплик, последняя не содержит ни требования ни вопроса. Реального, не риторического. Словно у него исчерпались рациональные аргументы, и он решил пуститься в психологические игры. Нахер, государство Израиль не ведет переговоров с террористами. Угрожают дешевки, имеешь козыри на руках -- бей, иначе сливайся, мразь.

-- Так зачем дело встало? -- В интонации могли почудиться презрительные нотки.

Тихоня бежал изо всех сил, чтоб не отстать от остальной команды. Еще бы, все же шли по улице, а командос -- как и положено, под улицей, то техническому коллектору, время от времени выбивая запертые решетки. Однако, скрежет танковых гусениц по асфальту настоящий солдат узнает даже из-под земли.

-- Вот черт! -- Только и успел выругаться Гаммерфлоп, приподнимая макушкой крышку люка, когда увидел, что на него издалека движется агрегат, косящий от переплавки, на глаз, этак с Перлинского Кризиса, не меньше. Больше десантник времени зря не терял, будто в ускоренной съемке наляпав вокруг люка побольше пластита, а затем явил зрителю альпинистский шнур с кошкой на конце. Гаммер успел его раскрутить и закинуть на ствол танковой пушки как раз за секунду до того, как танковая гусеница наехала на пластит, ровно эту-то секунду командос и использовал, чтобы, сложив руки, свалиться обратно в темноту канализационного люка.

А дальше взрыв, естественно сопровожденный неизменными клубами пламени, подбросил вверх танк, за пушку которого был захлестнут шнур, на другом конце которого, как выяснилось, был десантник Соединенных Штатов Суперики, Джон Гаммерфлоп. Он и вылетел из люка к небу, за свободу которого был готов отдать жизнь.

И пока внизу кувыркался взорванный колдобский танк, у десантника было несколько секунд на воздушную акробатику. Более чем достаточно, чтоб достать большой нож и выставить его перед собой, падая на второй танк проклятых колдобцев, не верящих в демократию. Как известно, если служить достаточно благородной цели, то танковую броню есть шанс пробить ножом.

Но самое удивительное, что все эти подвиги Гаммерфлоп успел проделать, оставшись совершенно незаметным для остальных колдобцев.

Речь директора добавила ему очко в глазах Давида. Бывают люди, в попытке сказать что-то умное или величественное несущие нечто тошнотворное, Белый Волк хотя бы умел не попадать в число таких. Ничего важного, правда, тоже не сказал.

Музыкальный номер не дал пищи для души, но для ума -- вполне. Опознать в незнакомом музыкальном произведении гимн -- неплохое упражнение на знакомство с культурой, почти все гимны ощутимо похожи друг на друга, идея выбрать из Малера или Шнитке не взлетит. Давид достаточно быстро справился с задачей и встал с места, с ухмылкой оглядывая часть зала, где сидели такие же новички-первогодки. Кто еще соображает так же быстро? Пока показалось, что очень немногие. Самому Давиду культурная норма вставать под гимны была... да нет, не то чтоб безразлична. Просто, что называется, доставляла удовольствие с другого конца. Не эмпатия к гимну, а например, как сейчас. возможность понаблюдать за незнакомой аудиторией. Впрочем, умный человек себе развлечение всегда найдет.

Когда одноклассники потянулись к выходу, чтоб не создавать толкучку Доди задержался, прислонившись к стене, и быстренько набрал заранее сочиненную смску маме,
Первые тридцать минут, полет нормальный. Большая часть времени в ожидании, но это дело известное.
Поучаствовано в драках всего/с применением суперсил: 0/0
Встречено антисемитов: 0
Уничтожено корпусов Академии: 0
Ниже -- фоточка с выступления хора.
Продолжение сле...
И пошел в сторону учителя литературы.

Ударим яйцами по костности пищевых привычек! -- было в этом году самым популярным лозунгом на растяжках социальной рекламы, которыми были увешаны все крупнейшие космопорты, аэродромы и университуты. Именно в одну из таких растяжек и запутался заходящий на посадку астролайнер, везжий делегацию организации "Экологи без родных планет", собиравшуюся выразить свой протест против употребления в пищу яиц редких галактических видов животных.

Вот уж на что Бекки считала себя самостоятельной девушкой. а в такой ситуации остаться одной было жутко. Здесь было не до фиги в кармане набившему оскомину "женщина должна...", здесь все белые, плевать насколько упертые ублюдки были заодно. И вот, этих всех больше нет, осталась одна. И оставалось только делать что и делала, выбора-то не было.

Бекки выросла с оружием, иначе на Диком Западе не выжить. Возможности карабина двенадцатого калибра она знала прекрасно, он много чего может, за что девушка его и выбрала. Но вот попадать точно -- увы, чего нет того нет, все в руках мисс Фортуны. Так что увидев, куда Судьба привела увесистую часть свинцового жребия...

От смеха Ребекка сложилась пополам. Считающая себя утонченной, и кстати неплохо воспитанной, бывшая школьная учительница (правда заметим, и бывшая, хм... ну, можно назвать это куртизанкой, с поправкой на не ту эпоху) сейчас ржала как последняя доярка, если не как счастливая кобыла. Заливаясь, как от щекотки, местами переходя на визг, забывая в блаженном хохоте то мгновение, даже не секунду, когда поняла, что позволила противнику выстрелить первым, а там же тоже был двенадцатый калибр, заряженный отнюдь не канареечной дробью.

Ребекка наверняка позволила бы себе покататься по земле, если бы не запах, явственно подтверждавший, зачем подвыпившие посетители по большей части использовали задний двор салуна. Так что, сложившись пополам и опираясь на ружье как на костыль, хохочущая девушка кое-как уползла обратно в деревянный зев питейного дома. Вечер явно удался.

Буки увлеклись развитием технологий межзвездного флота. Настолько, что даже начали производить на одной из планет высокотехнологичные надувные матрасы, при надувании автоматически связывающиеся со всемирной паутиной, создающие уникальный аккаунт в основных социальных сетях, добавляющие в друзья остальные находящиеся онлайн матрасы, а так же вентиляторы и пункты утилизации аккумуляторов и батареек, и постоянно обновляющие карту звездного неба.

Однако со сбытом произведенной продукции возникли непредвиденные проблемы.

Гаммерфлоп, вернувший из дома Сержанта, сейчас с интересом наблюдал, к чему привело отсутствие командования на этом фронте. Как и ожидалось -- последствия были менее разрушительны, чем у присутствия командования, но тоже не фонтан. Героям удалось выполнить поставленную задачу, но досталось и доктору, и даже снайперу. А хуже всего -- Штурмовик, несомненный герой дня, сложился с острой передозировкой свинца.

А что совсем плохо, в центре еще не завершившегося боя над Брюллисом склонилась Блонд, видимо, надеясь в нем что-то поддержать. Ну как можно быть настолько неопытной?! Хочешь помочь раненному под огнем -- ложись рядом! Это же любая полевая медсестра знает. А эта, блин, ломается. Вот где был бы полезен опытный сержант, увидел бы такое -- после боя устроил бы облажавшейся тренировку на умение падать не раздумывая.

Так или иначе, еще одной потери в отряде Тихоня допустить не мог, а потому невообразимым спринтом, нарушающим законы любой физики, кроме киношной, в мгновения покрыл расстояние до согнувшейся над раненным, вырезом в сторону зрителя, блондинки, и эффектно толкнул ее в часть тела, в этой сцене незаслуженно оставшуюся без внимания. Так чтоб мисс Блонд растянулась поверх поддерживаемого Брюллиса.

Собственно, тотчас броситься плашмя собирался и сам Командос, но получилось бы это уже третьим слоем. И что-то Джонни остановило: не то мысль, что начиненный свинцом Штурмовик такого бутерброда может и не выдержать, не то рейтинг фильма. И как это всегда и бывает, промедление стоило пули.

Лелислав был явно не впечатлен представлением Варандейца. Подобрал с пола свой кинжал, да вытер лезвие о подошву, а затем уселся на скамью, развалившись, и даже полу-лежа, снизу-вверх смотря на Василия, со сделанной улыбкой-оскалом на лице. Дождался тишины, и лишь тогда заговорил.
-- Как Василий ратями командовал в разный войнах геройских -- не знаю, не видел. Помню, что в нашем походе мне ему по перварю пришлось объяснять, что отрядом в бою командовать надобно, чтоб те кто с тяжелым оружием да в броне нас с Мирославой прикрывали. Что до его слов, что я де струсил в бою -- это пусть на его совести остается, если таковая у него вообще есть. Вроде, весь поход с ним в одних боях бок о бок дрались, только он со щитом в руках а я с гуслями. А напомню я всем вам, у кого своя память есть, о словах наших допрежь. Что еще когда к Новгороду подходили, обсуждали, что надо Волка извести, да заняться кощеевцем, который горло Волку ковал. О других кощеевцах тогда Василий речи и не заводил. Так тогда и порешили, что Фока да я к Бубновскому, за клубок договариваться, а Василий с игуменьей -- к князю, разузнать про кощеевцев. А как чего узнаем -- так можно на следующий день со свежими силами, всем вместе и вдарить. Возвращаемся мы от Бубы, что видим? Что с тем единственным кощеевцем, который для волка что-то делал, уже чуть ли не в корешах. Ну, не мне судить, если вникли в его сказ, что да как было, и поняли, что нет за ним вины -- значит так и есть, тут я товарищам верю.
Лелислав добавил отчетливо:
-- В эту сторону верю. Но вот, говорит Василий, что мол надобно на каких-то других кощеевцев идти. Ну думаю, узнал чего важного, по дороге расскажет. Ну иду со всеми, жду рассказа. Не рассказывает, княжья душа. Дошли, уже вопрос напрашивается: а узнал-то ты от князя что, за чем тебя посылали, с доверием от всех. Непростой вопрос, деликатный можно сказать. Фока меня опережает, спрашивает, а зачем нам в ту корчму идти, какое это касательство имеет к нашему походу за Солнцем. Молчит княжья душа, бой командует. Ну тут уж я спрашиваю, не ответишь ли на заданный вопрос, Василий, что вообще происходит? Говори, мол, а я и дал ответ, тем что в бой скомандовал. Вот интересные пироги, я клялся Солнце вернуть, а это-то тут причем? Ну решаю, пусть каждый сам по своему разумению поступает, по мне -- так не зачем отвлекаться на пути за Солнцем без веской на то причины. Одно дело, когда со Злом столкнулись, другое -- когда по своеволию своему войны кто ищет. Я за себя так решил, остальные иначе -- тут каждому за свой выбор ответ держать. Но что я этим решением свои клятвы нарушил -- тут, Василий, в лицо тебе говорю -- ты лжешь. И это тебе раз. Два и три будут, когда на это ответ дашь. Не тороплю.

Стратег с беспокойством смотрела в сторону домиков посреди открытого хорошо просматриваемого пространства. От этого места так и веяло угрозой, но черт, это же ровно их благоприятный расклад. Мари впереди, Долл посередине, Стася позади на расстоянии эффективного огня. Если что -- Мари успеет дернуть назад; чтобы там ни обнаружилось, Стася это достанет. В сотый раз подряд прокручивая в уме свои же заготовки на все случаи тактических раскладов, сравнивая, сколько времени потребуется известным ей тварям, чтоб покрыть это расстояние, с нужным себе на передергивание затвора, снайпер постепенно брала себя в руки. Сейчас ей было без дураков жалко рвущуюся назад и жалобно скулящую Сашу. Нет мышления -- нет и возможности успокоить себя надежностью продуманного плана. Есть отчего посочувствовать. Пожалуй, есть даже отчего признать свою ответственность за Безмозглую.

Сочувствие и ответственность, конечно, сами собой, а тем не менее, шагая на четко отмеренном расстоянии от группы, Стася твердо сцапала Сашу за шкирку, и сейчас тащила ее с собой. Пришло в голову, даже, что будь на Саше ошейник, то же самое было бы делать удобнее. Надо завести. А кстати, и второй бы неплохо завести -- переходящий. Для настоящих_сестер. Кто в бою откровенно тупит -- в качестве извинения после боя надевает его на себя, и носит до следующего. Не для практического использования, а в качестве признания вины. Самой Стасе мысль сейчас представлялась дельной.

На замечание насчет богов Сетрик снова не отреагировал, а вот на слова о путях поиска памяти ответил со всей серьезностью.
-- Я бы на твоем месте с некромантами-то не торопился шашни заводить, как известно, спишь с собаками - просыпаешься с блохами. Но раз уж мы в одной лодке -- планы друг-дугу предлагаю тоже не портить. Отчасти потому и не хочу трупы сжигать, камнями прикрыть и идти. Но все же, за некромантский путь я в последнюю очередь. А насчет маговских гонораров -- так слухи сильно преувеличены. Не бедствуют, это правда, но и сплетни батраков, мол маг на раз-два-три руками помахал -- получил за это кошель золотых -- не верь, брехня. Голодный на любого сытого как на короля смотрит.

Лелислав про себя отметил, что Лушка, хоть и девка вроде, а все черты бабы при ней: смазливая, глупая и добрая. В том-то и суть бабьей природы, что им за доброту глупость сам бог велел прощать. Не всем быть Премудрыми, о таких сложат песни, далеко не всегда со счастливым концом. О Лушке песню слушать никто бы не стал, это Лелислав знал как свое ремесло; а вот затащить ее в кусты, а может и к алтарю -- желающих должно быть немало.

Но время было не для праздных размышлений. Будто невзначай наклонившись к ушку, Лелислав шепнул "Благодарствую", и тотчас раскомандовался, совсем другим голосом.
-- Паренька здесь оставим, найди тихое место в доме. Худо ему, пусть полежит, да воды принеси. Осьмуш, останься здесь, вдруг послать за кем понадобится.
Врал конечно гусляр, знал, что лихие люди дружинника нутром чуют, даже когда в одежке ничто не намекает. И не хотел в воровское логово идти с орликом.
-- Франц, если убегался -- то можешь здесь остаться, а со мной пойдешь -- признателен буду. Мы мигом обернемся. -- И Лушке. -- Жди, да боярину поклон передай, и извинения за беспокойство. Тут дело такое, он поймет.
И стремглав уже летел за ворота, искать кладбище. На ходу готовя первую фразу Коряге-Аленушке:
-- Твоего братца из волчьего логова вызволили, живого.
Больше ничего и не потребуется. Только вот найти бы саму Корягу, с ватагой ее могут и не найти по перварю взаимопонимания.

Так ли должно выглядеть солнце? Разве лучи такого солнца способны чувствоваться теплом на коже, когда лежишь в утренней постели? Риторический вопрос. Так что нет, что-то тут определенное не так. Если и не память Сати, то хотя бы ее логика были при ней, и она полемично напомнила об этом себе, неправильному небу, всему неправильному миру. Это сознание приносило если не тепло, то хотя бы драйв двигаться вперед. Кажется, ее любимая книжка называла это "способность к тестированию реальности".
-- Похоже, вы много попутешествовали вместе. Про нас я помню, чем мы были... ну, не скажешь точно, до начала. Мы все были частями в какой-то дурацкой машине. Как большая коробка, туда должны были заходить зомби, и каждый из них проходя должен был отдавать мне какую-нибудь штуковину. Иногда кость, иногда просто какое-то барахло, не думаю, что они понимали, что мне отдают, судя по тому что некоторые отдавали свои мозги, или не свои, кто их разберет, едва ли запасные. Но тем не менее, я должна была раскладывать это по ячейкам в большом ящике, а зомби проходили внутрь машины и рассаживались. А когда у меня все ячейки заполнялись -- я должна была пнуть Долл -- она начинала крутить какие-то педали. От этого внутри гигантской коробки становилось светлее, а вдоль одной из стенок поднимался занавес. За занавесом была Мари, когда перед ней было светло -- она всегда танцевала. Я вот все думала: танцует ли Мари, когда ее никто не видит, или нет. Впрочем, и когда занавес был поднят, а свет горел -- не думаю, что ее видели многие кроме меня, глаза-то мне зомби отдавали в первую очередь.

Лелислав отметил про себя, что это оказалось проще, чем он опасался. Готовился к долгой осаде, а тут почти что сами ворота открыли. И тотчас одернул себя: во что же он превратился в этом походе?! Уже и не верит, что кто-то из людей еще способен ради всеобщего блага, да и своего-то тоже, чем-то поступиться. Уже считает, что они одни герои, кто за на котовий зов откликнулся, а остальные Солнце в своей душе давно потеряли, не только в памяти. Так-так, сказитель... Не припомнишь, когда, как правило, в эпосах такие мысли героя посещают? По большей части не главного, а кого-то из спутников. Очерствел ты, Лелиславушка, цинизма набрался. Отчего? Дак то для неторопливого размышления вопрос, а сейчас надо отвечать быстро, не хорошо благодетеля ждать заставлять.
-- Само собой, я же тоже новгородец... Для меня это личное. -- Помолчать немного, и продолжить:
-- Все что я сказал -- в силе. И про клятву в Софии, даст бог, живыми вернемся. За гусли -- в пояс поклон лично от меня. Клянусь не для себя их взять-присвоить, а всякому нуждающемуся, кому моя песня, быть может, поможет в тяжелый час.
А голосок какой-то мерзенький в голове все не унимается. "Конечно, тебе не для себя. Ты уж кто угодно но не дурак -- понимаешь, что еще для себя взять -- как пьянице в завязке чарку выпить. Еще чем-нибудь себя от простого люда отделишь, герой избранный, и я же вообще затыкаться перестану."

На слегка не слушающихся ногах гусляр поднялся. Разумел, что когда гостей привечать, а когда гнать, с делами покончив -- воля хозяина. Намекнет. конечно, мягко, но надо и честь знать.

Единственное что для себя твердо Зычный решил -- так это что на пути от Бубновского надобно еще раз увидеть Корягу. Хоть проститься не по-геройски а по-человечески. А там можно и к своим возвращаться.

Лелислав уже запутался, как сказителя его интересует чудная девка-не девка, но и не парень, суховатая и угловатая Коряга, воровка из Фокиного прошлого. Или не только как сказителя? Несомненно, была в ней какая-то загадка, что-то в ней манило узнать ее историю. Чем она живет на этих проулках-подворотнях, которые, хоть и в Пресветлом Новгороде, а слабости не прощают, то каждому ведомо. Хотя бы, зачем таким путем повела, когда с героями под руку могла бы по нахалке через все заставы идти, никто бы не посмел путь преградить, чай не Всеслав-кощеевец. И ведь к Бубе на двор вхожа, простому карманнику едва ли такое позволят. А что через дыру в заборе, так и такой путь едва ли без ведома боярина, бывший вор едва ли такое проморгает. Или вот, хоть бы, что это за "получила в прошлый раз" между Корягой и Лушей? Вот ведь забавно, Лушка вроде и девка что надо, все при ней, а не занимает внимание. Таких Луш на каждом богатом подворье...

Но тут и время подошло расстаться покамест.
-- Благодарю, что привела да все устроила. Как от боярина выйдем -- я тебя найду, если не против. Уж продолжение сказки -- самое меньшее из того что ты заслужила. -- Лелислав попытался еще раз заглянуть в карие глаза воровки. Отблагодарить подарком может каждый дурак, а вот когда благодарность только в слове -- тут надобно душу вкладывать.

Но хоть Коряга не шла из головы, а о деле гусляр помнил в первую очередь. Что хоромы оказались позолоченной воровской хазой -- так то дело десятое, гусляру и не в таком вертепе играть доводилось. Кто платит тот и князь. А что боярин купцов с челобитной принимал -- так это не просто хорошо, это замечательно. Потому что одним залетные мешают, а другим... Волк не только разорял деревни, он еще и крупнейший торговый тракт делал непроезжим. А это уже Бубен интерес.

-- И ты здрав будь, буй тур Бубновский, боярин новгородский, покровитель честного люда от сирот малых до купцов гордых. -- Лелислав сам не заметил, как перешел на речи по вкусу любителю понтов и позолоты. -- Не печаль себя понапрасну, еще не скоро старость осмелится к тебе подступиться. Меня ты действительно видеть мог, я хоть и с героями сейчас за Солнцем иду, а раньше-то все больше по пирам на гуслях играл, из Новгорода я, из рода Зычных. Да и другого героя ты знать должен по прошлой его жизни. Фока Черный, ну, на чем ты с ним встречался я напоминать не буду. А теперь он в героях, да и ты, слава богу, в боярах -- стало быть, снова тебе ему покровительствовать. Да и не только ему, а всем героям, можно сказать.

Лелислав старался не гнать коней, но и о цели визита не забывать, и улучшить момент для давно задуманной тропинки.
-- Вот, раз уж пошли воспоминания о дня былых -- веселых, так дозволь и еще одно напомнить. Давным давно сводила тебя судьба с Иваном, тогда еще не царем. И в благодарность а услугу твою, отдарился тебе Иван-Царь волшебным клубком. Так судьба причудливо выходит, что все вновь но наоборот повторяется. Идем мы теперь делать то, что Иван не доделал, и нужен нам от тебя тот клубок обратно. Ну а уж какой службой нам за то отдариться...

Вот тут Лелислав и замялся с умыслом. Не гоже вперед хозяина товара цену предлагать, особливо настоящую. Это каждый знает кто хоть раз на рынке торговался.

Лелислав мотал на ус что мог. Стало быть, с остальными боярами дела у Бубы не важно шли. Ну, оно и не шибко удивительно, новгородские бояре только против чужаков горой друг с другом стоят, а когда чужие не донимают -- промеж себя собачатся, видать, чтоб прыть не терять. А может, и не только новгородские? Подробность, конечно, интересная, но как ее на благо употребить, Лелислав с ходу не придумал.

Так же с ходу Лелислав решил и что клубок воровством добывать негоже. Во-первых, вора обокрасть, поди, тяжелее чем царя, во-вторых, если поймает Корягу -- не сносить ей головы. У своих красть среди лихих людей считается чем-то сродни богохульству у божьих. Однако от чистого сердца помощь предложенную и отклонять грех. Надо заболтать да посулить, что пригодятся ее услуги. А может, и вправду пригодятся, как знать? На будущее не загадаешь.
-- У своих красть негоже. Обожди лучше, пригодится в походе за Солнцем и воровское ремесло. Вон давеча как Фока наш отличился. -- Естественно, Лелислав решил, что для воровки нет лучшей истории, чем по геройстве вора. Ну и, само собой, летописной точности придерживаться не стремился. -- Надобно нам позарез было кое-что от хана ордынского. А он условием поставил службу лихую: должны мы были извести кощеевскго приспешника, поганого Хапилова, колдуна и живодера. А обретался этот кромешник не где-нибудь, а в самом Аду живым дни свои коротал, даже чертей обманывал лиходейством своим, что его тронуть не могли. Вот, добрались мы до логова поганища этого, а что делать и не знаем. У колдуна слуг видимо-невидимо, да все из мертвой человеческой плоти аки куклы сшиты. Кого на куски распотрошишь -- так мерзавец его обратно тотчас соберет, страшнее прежнего. И вот, сидим мы да думаем, как же быть, как супостата бороть, а Фока-то и говорит, мол, не кручиньтесь, где воин как пловец в кольчуге, там вор что рыба в воде. Мол, все самое тяжелое на себя возьму, вы только подсобите маленько. Полез он вперед всех в логово Хапилова через печную трубу, а нам наказал, как из виду скроется, досчитать трижды до ста и ломиться через главные ворота, да так чтоб послышнее. Сказано-сделано. А кромешник-то, как нас завидел, начал пущать супротив нас все поганое войско свое. И кого там только не было! И полулюди-полукабаны, с клыками да шкурой, что едва мечом пропорешь, и истуканы костяне, с двумя головами да четырьмя руками, и в каждой руке по косе, как у смерти самой. Ну, мы-то, положим, тоже не лаптем щи хлебаем, с нами и боярин настоящий был, что саблю в руки взял едва титьку отняли, и кощеевский воин-страхолюдина, лед выдыхающий, и девка-падчерица самой Мары, хозяйки Нави. И вот, рубим мы это войско поганое, а его меньше не становится. Как упокоим, вроде бы, одного супостата, Хапилов из его же костей нового собирает. А Фоке, смекаешь, того и надо было, чтоб сам голова поганого воинства занят был. Пока сеча шла -- пролез тихо, по воровски к негоднику, да вставил ему перо куда следует.

Лелислав перевел дух. Ну, может и не лучшая сказка выходила, но уж что на ходу сочинилось. И пора было неспешно переходить к делу.
-- Вот про что я речь веду. Не торопись у друзей красть, на наш-то век и врагов хватит. Да и тут, как
я посмотрю, поганищ развелось так что спасу нету. В стенах кощеевцы шастают, за стенами волк чудовищный деревни опустошает. Ужель самим-то так жить не надоело? Авось, кто из этих не только простым новгородцам поперек горла, но и гордому боярину Бубновскому. Он же тоже плоть от плоти Новгорода. Так неужто не сторгуемся с ним, что мы какое из лих этих отправим на тот свет, где чудищам и место, а Буба нас за это своим сокровищем и наградит. Нужен нам от него клубок его вещий, Иваном ему подаренный, путеводный.

Тиберий, только что предлагавший девушке отойти подальше от драки, естественно, воспринял ее молчаливый уход куда-то как принятие своего предложения. Кивнув ранее пытавшемуся вытащить его из конфликта Алисандеру с выражением "отбой тревоги", Тирс последовал за Квоут. Так что обувшись возвращаться ей было не зачем, Тиберий оказался рядом. Упрямец с удивлением отметил молчаливость нильфгаардки, не вязавшуюся со взрывным характером, или показавшимся взрывным, черт разберет, это всего лишь первые впечатления, но они часто бывают точными. Или, возможно, девушка была напугана всем происходящим сильнее, чем позволяла себе показать.

Так или иначе, смысл вопросительного взгляда был понятен без слов. Удивительным образом, требовательно-вопросительный взгляд вырвал Тирса из плена мучившего его вопроса "из-за меня или нет?". Какая восхитительная несуразность: даже если Долг ведет в к мучениям, к беде, к гибели -- он остается Долгом, чем-то, чем нельзя пренебречь. Но стоит появиться другому зову Долга, пусть сколь угодно второстепенному, как с невообразимой легкостью одним из требований долга манкируют в пользу менее обременительного в данный момент. Можно сказать -- вот она, настоящая магия, не требующая ни заклинаний ни дара. Нильфийка вмешалась в ситуацию -- теперь она имеет право на некоторые объяснения. Что ж, не вежливо заставлять девушку ждать. Значит, есть повод опять превращаться в Тиберия из рода Тирс: манерного, слегка ехидного, а кроме того: держащего слово, данное или подразумеваемое, умеющего нести ответственность за себя и за тех кто рядом. Иными словами, время снова стать человеком-со-шпагой, как бы непросто это было со все еще трясущимися после схватки коленями. Ну, вдохни и головой в омут.

-- Искренне рад знакомству, леди Ворон. Вы решительно вступили в случившуюся ссору, несомненно с миротворческими намерениями. Поверьте, я ценю это. -- "Что ты несешь, дурень?!" -- Тиберий злился на себя, что выходит какой-то официальный протокол о радости знакомству. Но черт возьми, юноша сейчас был слишком напуган, чтоб решиться снимать узду с искренности. Это вам не учебная дуэль на боевом оружии. -- И не буду прикидываться, что не понимаю смысла вашего вопроса. Эмммм....
А вот это была не наигранная пауза. Подобрать слова было непросто, боролись два противоречивых соображения. И искренний порыв Квоут был ценнее всех кодексов и хартий, и причины своего неприятия ее искренней помощи предстояло объяснить. Аккуратно, так чтоб отвергнуть помощь а не предложившего ее.
-- Видите ли, леди Ворон. Представьте себе, что образом, подобным казусу сэра Малькона, повел себя нильфгаардский дворянин, в отношении другого нильфгаардского дворянина, на территории нашего с вами, надеюсь, любимого Нильфгаарда. Я должен объяснять, чем неминуемо закончилось бы?
Тиберий, старательно избегавший слишком уж пафосной манеры речи, тем не менее одно слово позволил себе выделить голосом.
-- Так что, давайте наслаждаться тем восхитительным обстоятельством, что ответственность за дальнейшее самой ситуацией полностью снята, что с вас, что даже и с меня. Можем поболтать о чем-нибудь приятном... Ну, например, расскажите, о себе. Из какой части Нильфгаарда вы, что любите, о чем мечтаете. Да хоть, бывали ли раньше в море! А вскоре... Вскоре сэр Малькон закончит свою драку, и снова примет человеческий вид. Тогда я неминуемо задам ему тот же вопрос, и потребую ответа. Без придуривания, без прохиндейских "да вы и сами согласитесь", без попыток не заметить половину сказанного мной. И, добьюсь ответа. Давайте уж будем честными, здесь возможен всего лишь один из двух ответов. Потом я поступлю в соответствии с полученным. Наслаждайтесь моментом, не отягощенным муками выбора, это ли не не прекрасно?

Осознание накрывает лавиной после боя, во время боец отмечает лишь самое необходимое.

Через орущее "я победил", а настоящий боец всегда знает, нанес укол или нет, это нельзя не знать, как нельзя не знать, какие раны получил сам, опора на точное знание есть необходимая ступень к победе, в бою нет места кокетству, истина дуэли -- квинтэссенция всех откровенностей. Накатывает волной воспоминание о первых мгновениях. Как этот Аврор ухитрился одновременно и разорвать иллюзию, святая ярость, ведь вкладывался же в ее живучесть, чем же аристократ ее долбанул?! Но это не штука, мало ли чем, а штука, что он одновременно смог и рапиру из рук настоящего Тиберия вырвать, и все это до того, как Упрямец успел сотворить свое первое заклинание, а он вроде не мешкал. Похоже, потомственный псайкер чертовски хорош, в Искре не один мастер повторял "бойтесь последствий налезающих друг на друга заклинаний, с эфиром шутки плохи". А это не испугался.

После боя колотит крупная дрожь, и Тиберий ищет, к чему бы привалиться спиной, рисуясь, что мол ему две дуэли подряд ни по чем, хотя глоток воды сейчас кажется желаннее внеочередной аудиенции при дворе. Но слишком много глаз сейчас должны смотреть на него, в том числе и девичьих. Все звезды ночи, это его победа, черт возьми, есть право порисоваться у только что выигравшего дуэль или нет? Хотя, вроде что-то неправильно, но что -- не разобрать. И снова накатывает воспоминание. Когда противник, как-то умудрившись разделаться и с иллюзией, и вырвать рапиру... Он все же получил удар страхом, увесистый, Упрямец был уверен, что сработал на славу. Как этот Магнус вообще колдовал под таким, должен был бы искать подо что спрятаться. Но нет, Чамоном успел поразвлекаться. Ох уж и не прост этот аристократ. А в сиюсекундности что-то неуловимо неправильно. И бесит волчий вой, неуместный вроде сейчас, с чего бы. И досточтимый, наверняка мастер, хотя еще не представлялся, как-то неправильно смотрит и задает на удивление неправильный вопрос. Неужто похоже, что это первая дуэль до первой крови? Новички так не умеют.

Лечение недавних дуэлянтов, необходимость и традиция в одном букете, торжественный момент, возможность перекинуться парой фраз, традиционное: пожать друг-другу руки, что-нибудь дежурное в духе "а ты весьма неплох", или "для меня честь сойтись с таким оппонентом", и прочее бла-бла-бла. А жаль, Ячиру решила зачем-то унести Магнуса, вот уж чего не ждешь от на вид тонкой девушки: закинула на плечо и понесла. Впрочем, это же легендарная Магическая Академия, этому ли удивляться. И течение воспоминаний снова тянет под воду. Угроза шпаги противника, движимой наверняка Чамоном, момент, когда Тиберий заслужил свою победу. Вот уж когда показал действительно все, ради чего стоило учиться: и фехтовальный уклон, инструктор может гордиться таким учеником, и главное, когда на мгновение встретился взглядом с противником, поддерживая Страх, тут действительно выложился на полную, иной адепт бы позавидовал. И этот момент, он же -- кинжальный удар в грудь. Все же отлично, заслуженная победа, что же тут может быть не так?

Еще в прошлый раз заинтересовавший карлик, интересно, чем это он тогда поднял на ноги Алисандера, казалось, что тогда рыцарю досталось более чем серьезно. Тиберий сделал то что не успел тогда -- попытался призвать Чамон, чтоб разобрать, чем так быстро сращивают настолько серьезные травмы, не коллега ли псайкер этот исцелитель? Тоже отчасти возможность порисоваться, что можешь себе позволить после такой дуэли еще и анализировать заклинания вокруг. На этот раз Тирс не стал прятать творимую магию, одновременно с поклоном отвечая неуместно-мрачному преподавателю:
-- Конечно нет, мастер. Дуэли до первой крови -- само собой, обязательная часть занятий.
И все равно ,что-то здесь не так... И вдруг, с внезапностью рассыпающегося карточного домика:
-- Что, почему?! Почему она сказала ,что унесет с палубы ТЕЛО?!

Как возвращаются в город, который любят? Это не долгожданная встреча с мамой, когда прячешь скупые слезы радости, не то оттого, что снова, вопреки годам на плечах и барышу за поясом снова почувствовал себя ребенком, вернувшимся к маме, не то оттого, что слава богу, не к похоронам. Нет, совсем непохоже. Эта не встреча с женой, когда, со слегка хитрой улыбкой, не торопясь идешь вперед, раскинув руки для объятья, скрывая что хочется бежать, а обняв уже думаешь, дождаться бы вечера. Нет, не похоже, хотя поближе. Это не встреча с собственными детьми, когда гадаешь, завизжат или испугаются, потому что отвыкли, когда жадно ловишь взглядом, как же подросли, торопливо ища по карманам, куда же запихал гостинцы. Нет. Без возгласов и объятий, просто воздух любимого города вновь наполняет до краев подопустевшую было чашу жизни, пьяня голову но возвращая ясность телу, наполняя искрящейся радостью. А еще, это не противоречит тому, то вернувшись в любимый город, так хочется найти, из-за кого тут стало хуже чем было, и вырвать ему кадык.

И Лелислав заметно опьянел, вступив в свой Новгород. Однако, как и любой гусляр -- завсегдатай чужих пиров, он и навеселе свое дело знал.
-- Мне уж точно по лавкам. Кольчуга кузни просит еще с когтей Баюна, не говоря уж о гуслях. -- Зычный оставался новгородцем даже в этот момент, прикидывая. а что же у него за душой-то есть. Увы, чуть больше двух золотых, после того как с Малахом расплатились, да и то, один из них тратить было вроде как нехорошо. Потому что то что обещал -- гусляр еще не выполнил. А при всех непростых перипетиях с Василием, данное слово надлежало исполнять, и золото тратить не до а после.
-- Но я пока за дела наши непростые поговорю. Секрет думаю, даже для вас -- пришлецов, не великий, что в Новгороде есть Князь, Киевом посаженый, то есть, вроде и свой, а вроде всегда слегка чужак. А когда и не слегка. И есть бояре. Вот эти-то как раз новгородцы истинные. Отношения между ними и князем... Нет, не верьте сказкам, не всегда как у двух медведей в одной берлоге. Хотя и так случается. И тут не угадать, давненько я дома не был, а тут, бывает, что каждую неделю все с ног на голову встает. А дело нам до всего этого вот какое. Нам надобно Волка убить, это хорошо, это правильно. Но нам надобно еще и Клубок у Бубы выпросить, ой как надо. А ему вроде не с чего нам его давать. Так вот и думаю я, что надо бы нам два дела одним махом обделать. Только вопрос, кому предложить купцом на нашу удаль быть, так сказать. Оно князю надо: князь, ежели послал героев чудовище изловить -- так вроде, сделал то что должен, ему почет и хвала. Но у князя клубка нет, придется что ему с Бубой торговаться, что нам за княжескую награду. Оно может быть и Бубе надо. Если сейчас бояре с князем на ножах, то кто перед народом князя уест, мол смотри-ка, это мои люди сделали, что твоя дружина должна была -- тот среди новгородцев уважение заслужит. А Новгород не Киев, тут людская любовь больше казенных печатей решает. -- Не удержался от камушка в чужой огород Лелислав.
-- Так что, думать надо крепко. К кому с предложением идти. Может многое зависить. Что до кощеевца, который что для волчьего горла ковал -- тут не знаю. Одновременно пойдем, аль разделимся?

Слушал Лелислав Василия, и закипал. Похоже, призрак с болотистого берега вновь повис над геройским вече. Но совсем взбеленился новгородец, когда княжич начал о присутствующей, пусть и Козе, говорить в третьем лице, да рассуждать высокомерно, что ей лучше будет. Чего новгородцы в киевлянах от веку терпеть не могли, так это привычку за других решать, как им жить правильнее.
-- Ага, вот рана на боку яснее ясного говорит, что Волк может а чего нет. Чуть бы поглубже взял -- и поминай. Того твоя башка княжеская не разумеет, что если Дереза до конца чащи не дойдет -- ты Волка тоже поймать не сможешь.
Постоял еще мгновения, пока собственные слова в ушах затихали, злобно теребя пальцами седеющую бороду. Уж не Лелиславу было знать, как там киевские свои разногласия на сходках решают, может у них там действительно одна голова на всех, этакий Змей-Горыныч-Наоборот, а у новгородцев в чести не только напролом переть. Так что гусляр отошел к хозяйке, и заговорил так чтоб всем желавшим слышно было.
-- Благодарствую, жено, что сулишь Волка поганого в лесу запереть. Скажи, что от нас тебе для этого потребно. Не надо ли сопроводить тебя, пока чащу обходить будешь? Или... Все что потребуешь, тут такое дело, кто чары творит, тому и решать, какая помощь для этого нужна.

Все произошло слишком быстро. Досада, что напортачил со вспышкой, почти перекрывшая радость, что с рапирой выдал почти что все, на что был способен. Впрочем, все-таки отведал глефы, то ли многовато думал о сорвавшемся заклинании, то ли противница была действительно хороша. Наконец, вход в контакт, это было восхитительно во всех отношениях, и снова подвели мысли, слишком блуждавшие на посторонних вещах помимо боя, когда Упрямец зевнул подсечку. Впрочем, этот шторм эмоций стоил того, чтоб броситься в него с головой.

Нужна ли помощь встать, а упускать возможность лишний раз подержать Ячиру за руку Тиберий не стал. Вот интересно, что из его попыток получило оценку "грязный приемчик"? Едва ли попытка полагаться на магию в поединке, они в Магической Академии, черт возьми.
-- А как же, на что еще новичку полагаться? -- Так же весело защитился Тирс. -- А ты хороша... с глефой! -- Паузу рассчитал как мог.

Юноша уже готовился к повтору, когда к их компании подошел еще один, явно из новичков. Тот что недавно представился Мастеру Циан именем Аврор. Больше ничего Тиберий не слышал, или, возможно, их группа просто опоздала к началу. Сейчас присоединение новых участников было тем что нужно. Еще порубиться с Ячиру хотелось, но шанс обратить на себя внимание победой над равным тоже бесценен. А если и не победой, а поражением -- все равно, на том и учатся.

-- Пожалуй, чтобы сражаться с Ячиру нужно сперва пройти меня. Вступающий в турнир едва ли начинает с текущего чемпиона. -- Все это выглядело слишком уж дружеским безобразием, чтоб заморачиваться официальным ритуалом вызова и прочим. Но все-таки мягко напомнить выскочке, что входящий начинает с низа текущей иерархии стоило. -- Аврор... -- Тиберий Тирс сообразил, что обращение по одному имени наверняка неуместно, против него сейчас стоял, судя по виду, как минимум равный. Но сам же виноват, черт возьми, что представился одним личным именем. Так и запишем: аристократ неотесанный, вероятно из сельской глубинки. -- Отзовитесь, когда будете готовы.
И юноша встал еще даже не в позицию, а в расслабленную позу "жду", с опущенным вниз острием рапиры. Пара порезов пока не волновали, по крайней мере кровопотери не ощущалось. С такой мелочью не имело смысл лечиться после каждой схватки, можно потом оптом.

Получатели: Тиберий `Упрямец` Тирс.

Лелислав взял протянутый пергамент, и развернув даже не читал его -- пробежал глазами и впился в печати. Узнал он это письмо сразу. Забудешь такое...
-- Василий, она одна из нас.
Сказал и надолго замолчал. Вот и не пристало гусляру за словом в карман лезть, а что тут скажешь? Вот только-только Ивана схоронили, судьба новых посылает, взамен ушедшего: два сопляка да красна девица. Это что же, это так и нужно? Это так кто и задумывал? А может, правда: вымирает Русь? Из всех вот сейчас живущих никого больше за Солнцем послать не нашлось? А эти полягут -- совсем дети пойдут. Как в сказочке: Аленушка с Иванушкой за ручки возьмутся, да босяком в кощеево царство, через сто верст сплошного льда. Дела-дела... На мгновение очень захотелось Лелиславу вернуться на чудесный остров Лукоморья, да своим не богатырским, но оттого не менее геройским кулаком съездить Ученому Коту по его усатой морде. Чтоб впредь думал, божество блохастое, кого в свои сказки тянуть. Даже погрезить успел: вот есть же книга. Профессиональное чутье не обманывало гусляра: ну хорошо же в сказку впишется, как герои восстали против своей стези, и вернулись начистить морду отправителю; а потом повздыхали-повздыхали, и пошли дальше к назначенной цели. Потому что человеческое человеческим, а долг долгом. Греки бы наверняка оценили.
Не вязались нужные слова, через силу на язык шли:
-- Ну, добро пожаловать, Олена. -- Лелислав без спросу воспользовался обращением из письма. -- Разговор у нас долгий будет, поди не время для него сейчас, когда такое чудище рядом кружит.

С каждым шагом по разоренному тракту Лелислав злел. Это, черт возьми, были его родные края. Да, хорошие времена уже почти что изгладились из памяти, с тех пор как Солнца не стало, что ни месяц -- то новая напасть. Но хоть как-то люди жить приспособились. Но вот чтобы такое... Невиданное-неслыханное лихо, нечего сказать. И откуда взялось?! Гусляр уже начинал с гневно поглядывать на Казимира, прикидывая, не спросить ли его, не Псаря ли кощеевского это рук дело. Да только этого не спрашивать надо, этого надо выспрашивать. Второпях такое не делается.

А тут и вовсе дела опасно пошли. Нечто, чем бы оно ни было, ходило рядом. И поквитаться с душегубом хотелось, и разум, холодный да сметливый, говорил, что кто с кем поквитается -- бабушка надвое сказала. Вон, Баюн помельче был, а Ивана схоронили. Нет, не время, как Илья Муромец, вызывать на честный бой вражину, а время засунуть свою гордость себе в муром, да пробираться по болоту тише воды ниже травы.
-- Не было отродясь таких, Соловушка. Уж не Псаря ли кощеевского работа? -- Не удержался поделиться догадкой на вопрос Соловья. Все-таки, Разбойник был с кощеевцами какое-то время, мог и знать кто там кто есть.

А когда впереди показался силуэт, явно меньший неизвестного чудища, хоть все же явно не человеческий, у Лелислава отлегло от сердца, да обратно накатило, едва гусляр рассмотрел, что им вышло навстречу. Словно мало на его долю выпало за этот поход. Господи, человек-коза. Вроде бы и не Лелиславу, после его-то встречи с Иришкой, бояться нечисти, но коза. В иноземных легендах овеянное самыми мрачными сказками существо. Эх, Иван-Иван, на кого же ты нас покинул, смотришь ли с небес? Это ведь от твоего народа такие сказы происходят. Гусляр на то и гусляр, чтоб быть жадным до чужих сказок, а у увитых да раскрашенных синим воинов закатных краев первейшая страшилка на ночь: грустная история о о воине, что еще мальчиком пас коз, да развлекался срамным образом. Вот вырастает он, становится почтенным воином, храбрым и доблестным, несущим товарищам победы и спасение, а врагам -- смерть. вроде бы, и грех забыт. И войско его -- слава, и дом его -- полная чаша. А появляется из ниоткуда чудовище, и начинает его преследовать. От честного боя один на один уклоняется, да то юнца из дружины задерет, то слугу, то и вовсе кого из домашних. Вот и пойди тут, догадайся, что у старых грехов длинные тени, что не просто какая-то гадина твоих людей по одному со свету сживает, а твоя родная кровь. Не приведи господи в такое влипнуть, лучше уж, как царь греческий, собственного отца по незнанию убить, все на Страшном Суде будет проще оправдываться. Эх, сэр Поундс, только сейчас новгородец почувствовал, как же ему не хватает мрачного и подозрительного убийцы чудищ.

Больше всего сейчас Лелиславу хотелось бы выхватить меч, да очертя голову кинуться на незваного гостя. Авось друзья верные не станут лишних вопросов задавать, когда до сечи дошло. авось еще и Матушка благословит. Все вместе должны справиться, когда все вместе меч наголо да в кромешную рубку -- вроде и не так страшно. Но -- нельзя. Вот хоть бейся лбом о камень придорожный, а нельзя. Из-за Иришкиной памяти нельзя. Словно старые грехи выходят на дорогу, и этак скромно и ненавязчиво напоминают про должок. Господи, неужто хоть это не должно было проститься, все-таки с тех пор в Ад живым спускался, да земной путь одного кромешника оборвал. Отче-отче, по что оставляешь...

Язык певуна почти перестал его слушаться.
-- К-кто ты? И почему нас просишь, коли тебе до дому?
Рука Лелислава сама собой легла на меч. Не на гусли, своим пальцам он сейчас не доверял.

С первого мгновения Лелиславу не понравилось, как решил зайти Василий. Отнюдь не от большой любви к Казимиру, старик был мерзок с того момента, как предложил разводить мздоимство в родном Новгороде, мерзее десятикратно, как стало ясно, насколько тот замаран общими делами с кощеевцами. Не суди, Лелислав, поспешно, по тому из чьего плена вызволил приблуду. Зло не все промеж себя в друзьях. А оттого Лелеславу не по нарву пришлось, что как ни гнусен был Казимир, а знать он мог много полезного, и знания эти героям следовало заполучить любым путем. А путь гусляра не в ярости да силе -- ему привычнее вкрадчивые речи да хитрость.

Впрочем, второй раз подумав, Лелислав решил, что раз заранее не договорились -- негоже товарищу мешать. Сам же говорил перед Велесовым Хвостом: пятеро торгуются хуже чем один. Тут то же самое. кто взялся делать -- тому не перечь. А третьей мыслью было, что может оно и к лучшему все. Пусть Василий пояриться, а если не услышит что хочет -- Лелислав позже мягкостью получит то что лютостью не вырвали. Лишь бы сейчас прям княжич из старика дух не выбил. Но, авось обойдется, уж такое-то разумение в голове Василия водится, не дурак.

Так что так Лелислав и замер, сделав вид, что сам варежку раззявил от удивления, единственного чего сейчас на душе не было.

-- Сейчас сделаю. -- Отозвался княжичу гусляр. Сперва еще искал, чем бы знаки стереть, а потом плюнул да решил просто рукавом -- всяко одежда после визита в Хапиловское логово молила о стирке. Как-то после этого боя, вроде и рубились на одной стороне со Всеславом, а наоборот, подходить к нему стремно стало -- повидал кощеевца в деле, оценил. Старики из хоругви Войцеха казались по сравнению с Заледенелым новобранцами. Впрочем, опасение скорее кольнуло чем остановило -- ум-то при себе: с ними Всеслав, за одно дело жизнь на кон ставят. Подошел да стал стирать, осторожно, чтоб воина от его мыслей не отвлекать. Не его, Лелислава, дело, о чем сейчас ветеран думает, мешать негоже.
Чтоб хоть как-то обстановку разрядить, поворчал на Василия:
-- Если бы чары спали, Соловей, поди, свою голову в руках бы нес.
Одна была надежда: вот сейчас Гияр согласится, как обещал, скатерть отдать, и одной заботой меньше станет. Еще не Солнце в небе, но уже гора с плеч. Только бы слово сдержал...

Мягко падает пушистый Нью-Йоркский снежок, приближается новый год, а для студентов Колумбийского Университета -- еще и зимняя сессия. Университет не из дешевых даже по меркам Восточного Побережья, здесь нет студентов, скопивших на свое обучение, работая моряком или перегоняя скот; в основном -- дети верхней части среднего класса и выше: успешных адвокатов, финансистов, врачей, если конструкторов -- то тех, чье имя красуется в названии акционерного общества в качестве партнера, никак не наемных исполнителей. Их потомки аристократичны, ответственны и целеустремлены; нет, другие, само собой, тоже случаются, но на их образование родители таких денег не выбрасывают, зачем?

Вот постоянная компания друзей решает, на что употребить время после лекции. Ричард Томплинсон, видимо унаследовавший от отца привычку быть лидером, пригодится когда унаследует и судостроительную компанию "Томплинсон и партнеры", как всегда, высказывается, пытаясь угадать желания молчунов.
-- Полагаю, поготовиться к экзаменам сейчас для всех окажется не лишним. А в компании как-то приятнее. Может, у меня? Точнее у нас в пансионе.
Рич делит комнату пансиона с Гельмутом Шнауэром, сумрачным германским гением. Пожалуй, Гельмут слегка молчалив для этой компании, но его ценят за остроту ума, пожалуй даже прикладывают определенные усилия, чтоб этот отшельник не замыкался в себе.
-- Хм, четверо? -- Под безразличным тоном вопроса плохо замаскирована некоторая надежда. --Ну почему бы и нет, только как бы в очередной бридж не скатилось.
-- Не беспокойтесь, дорогой Хельмут, уж в бридж я этому скатиться не позволю. -- отвечает Сильвия. Да-да, в их компании есть девушка, другие студенты косятся на это чудо со смесью не недоумения и восхищения. Конечно, формально женщины не могут обучаться в университете, на бумаге они являются слушательницами Бернард-колледжа, де-факто же учатся вместе со всеми. Добро пожаловать в двадцатый век!
Кстати, вот и причина надежды в интонации Гельмута, без Сильвии четверых никак не набиралось.
Алан, закадычный друг Ричарда, с ними само собой, а больше, вроде, некому.

Вскоре они уже в пансионе, апартаменты Ричарда и Хельмута, одна просторная комната, с высокими окнами и ярким газовым освещением, обставлена в истинно пуританском стиле: добротно и удобно, но без показной роскоши. Позолоту любят разбогатевшие недавно.
-- Предлагаю стандартный регламент: по очереди задаем вопросы, первый хлопнувший отвечает, двое других оппонируют. При принятом отвечавший в плюс одном, двое по минус одному каждый, завал -- минус один для хлопавшего, награду оппоненту упраздняем, можно хлопать второй раз. Чтоб проверить, есть ли ответ у задававшего надо поставить на кон очко, штраф задававшему -- три если ответ заоппонирован. Принимается? -- Ричард спрашивает больше для порядка, в этой компании его предложения редко бывают отклонены. -- На что играем? Наибольший минус угощает всех ужином?
-- Приелось уже как-то. -- На самом деле, Гельмуту просто неудобно три вечера из четырех обедать за счет товарищей.
-- А давайте на раздевание. -- Неожиданно подает голос Алан.
-- Эээ... -- Шнауэр моментально краснеет, и с трудом выдавливает из себя вопрос. -- Как это?
-- Ох, не очерняйте себя, дорогой Хельмут, не с вашей-то проницательностью не догадаться, как происходит игра на раздевание. -- мило щебечет Сильвия.
Изо рта Гельмута вырываются одни междометия, он жестами показывает товарищам на мисс Ивенгард, но Ричард с веселым смешком подытоживает.
-- Итак, в отсутствии высказанных возражений, принято.
-- Мы же не будем доводить...
-- Да, само собой, любой из участников перед любым раундом может объявить о своем выходе из игры, если считает, что далековато зашло. Алан, как автор идеи, начинайте.
Следующие два часа напряженной борьбы отнюдь не были для Гельмута легкой прогулкой, даже он лишился последовательно галстука, сюртука, жилета, ботинок и носков. На ботинках он пытался отчаянно спорить, что они должны считаться по отдельности, но оказался в меньшинстве и был убежден аргументами, что то что не носится по отдельности не должно и считаться по отдельности.
Ричард и Алан составляли достойную конкуренцию, но против умника-Гельмута все-таки не тянули, проигрывая медленно но верно. Сейчас вид обоих едва ли мог быть назван приличным по меркам света.
Несмотря на обилие деталей в женском гардеробе, положение Сильвии было отчаянным. Верхнюю юбку девушка оберегала всеми силами, но выше пояса на мисс Ивенгард остался только бюстгальтер.
Очередной хлопок Гельмута, минуты три рассказа с минимумом формул, и Ричард с Сильвией вынуждены признать себя проигравшими раунд. Девушка поворачивается с Гельмуту, со смущенной улыбкой.
-- Нууу...
-- Предлагаю решить, что Сильвия выбыла из игры.
-- Ах, вы очень милы, Хельмут, но боюсь, об этом я должна была объявить до начала раунда.
Беловолосый юноша сейчас наверняка пятился бы назад, если бы не сидел в глубоком кресле. А Сильвия делает несколько шагов к нему.
-- Полагаю, у вас есть выбор. Можете воспользоваться своим правом, и снять с меня перед всеми лифчик. Или, поскольку уж я проиграла лично вам, можем сделать что-нибудь, что станется между нами. Полагаю, Господин Председатель Клуба позволит нам такую вольность...
Еще шаг, взгляд в глаза, под которым юноша совершенно тушуется, а потом Сильвия в одно мгновение преодолевает разделяющую их дистанцию, вскочив на колени сидящему в кресле и впивается поцелуем в его губы.

Не то что Гельмут, а все в комнате теряют ощущение времени. В новой вечности, в заново пересотворенной вселенной, спустя неизмеримый разрыв в реальности Сильвия поднимается чуть выше, теперь позволяя юноше целовать себе грудь и заливисто смеясь:
-- Дорогой Ричард, не будете любезны подать мне мой конспект?
Толстая тетрадь в кожаном переплете оказывается в руках девушки.
-- Итак, моя очередь задавать вопрос. Гельмут, настаиваете на том, чтоб я с вас слезла на время раунда? Нет? Вот и умничка. Итак, выведите соотношение между...
Пятнадцатью минутами позже.
-- Нет, Гельмут. Вы все равно считаетесь проигравшим. Что значит, вы не могли сосредоточиться? Это был ваш выбор! Ах, да не переживайте вы так, это всего лишь рубашка. Некоторые из нас уже находятся в куда более щекотливом костюме...

***
-- Ревновал?
-- Немного. Но ты была великолепна даже со стороны.
-- Где я могу найти его?
-- Наверняка меряет шагами городской парк, от левого входа до его любимого дуба у перепутья трех аллей. Он там переваривает любые свои переживания, плохие или хорошие, всегда на одном и том же маршруте. Не разминешься.
-- Я мигом.
-- И да, не рассказывай ему о Ваганте. Пока. Подожди полгода, пусть...
-- Ты всерьез думаешь, что мне потребуется ждать полгода, чтоб он надежно влюбился в меня?
-- Нет. Я думаю, тебе недурно подождать полгода, чтоб надежно влюбиться в него. Тебе есть с кем сравнивать, а такие как он раскрывают свои сокровища не сразу.

Упавший на спину Лелислав смотрел в небо. Конечно, никакого неба перед его глазами не было, был потолок мерзкого жилища Хапилова, собранный, как и все здесь, из человеческой плоти. Но это и не важно, достаточно знать, что там, куда устремлен твой взгляд, за мясным творением нечестивца, за толстенным слоем земли, есть небо. Туда и отправится твоя душа, случись что. Возможно, вот прямо сейчас. Это великая благодать -- возможность во время боя взглянуть в небо.

Лелислав чувствовал, как его тело провалилось в трясину еще на палец, затем еще. Затем чиья-то сильная рука схватила за шиворот, потянул назад и вверх, это хорошо что вверх, иначе придушил бы воротом. А Лелислав все играл, не позволяя страху, отбивая про себя ритм, потому что даже в самой неистовой мелодии слишком быстро тоже нельзя, иначе мысли обгонят пальцы, лишь краем глаза отметил, кто тащил -- Василий. Гусляр не сбил ритма, и не пошевелился и когда за спиной у них выросла фигура с четырьмя лезвиями вместо рук, и замахнулась, чтоб пригвоздить обоих. Не шелохнулся и когда Василий каким-то чудом, выпустив ворот, успел полоснуть саблей нападавшего на мгновение раньше. Играя, Лелислав наблюдал, как созревшим орехом хлопнулся об пол Фока, потом где-то вне поля зрения будто бы что-то лопнуло, и плечо пронзило болью, но руки пока шевелились, пальцы играли.

А потом, с отчаянным воплем Хапилова, загодя стало понятно, что они победили. Что все ли отсюда живыми выберутся -- бог весть, но этом жирному нечестивцу конец. Вскоре, все скрыла тьма, да оно было и к лучшему, а едва стал свет --- Лелислав вскочил на ноги и бросился к Фоке.
-- Жив? Я не хотел прощаться, когда ты уходил. -- А что тут еще скажешь...

Лелислав чуть не сблевал, увидев, чем является их противник, этот самый Хапилов. Вроде бы, и каких только ужасов не навидается странник, когда Солнце почитай сколько лет как пропало, и всякое непотребство теперь по белу свету не таясь ходит. И к такому и опытный гусляр готов не был. Вот уж действительно, не Ад страшен, а Грех.

Зато как Фоку увидел -- отлегло. Ну, значит не зря очертя голову сюда вперлись жив их проныра, не послали его трусливо вперед себя на смерть, не взяли греха на душу. Можно снова, как уже не раз пришлось, плечом к плечу в рубки с чистой душой. Уж вывезет кривая на этот раз иль нет -- на то воля Божья, но себя сейчас не запятнали.

Что Фока говорил гусляр не понял, да ему и не до того было, свой план на уме оказался. Пока отзвуки собственной музыки в ушах плескались, да под матушкиным благословением. Четверо вызванных Хапиловым чудища выглядели страшно, да еще страшнее было думать, сколько у него еще таких же водится. Сомнут их дружину, если помедлят, как пить дать сомнут. Надо решать дело быстро, и верить, что Бог поможет.

Лелислав, оставив гусли болтаться на лямках, рванул из короба канат с острой кошкой, и замахнулся, закинуть ее на кокон под потолком. Мысль, как острые крюки будут рвать заплывшую жиром плоть грела душу. Лишь бы удержался там крюк.

Закинул, и опустился на одно колено, чтоб по нему как по лестнице мог взбежать кто полегче. На колено да на плечо -- все меньше руками по канату.
-- Просто удержите этих громил пока! -- Нараспев, голос сорвать никак нельзя, пригодится еще. Понимал гусляр, что тяжек будет первый натиск. Лишь бы все дожили до того, как снова музыка заиграет. там уже легче будет. Или нет, не загадаешь.

Это было непривычное чувство -- ощущать себя сборщиком информации, чуть ли не шпионом. В любом обиталище людей, куда попадаешь, хоть полустанок, где паровоз пополняет запас воды а ты вышел размять ноги, хоть в городке на три домика у перекрестка дорог из никуда в нигде -- при беглом взгляде на чужую жизнь ощущаешь свою общность с чужими неизвестными тебе людьми. Будто непроизвольно желаешь им добра, или хотя бы сообразительности соорудить ларек для продажи пива путникам, слегка щуришься и продолжаешь путь, чтоб больше никогда сюда не вернуться. Но это состояние души, когда разум не ставит цели. Совсем не то, когда задался собрать информацию. Люди вокруг перестают быть братьями, они превращаются в улики, смысл которых предстоит постичь, это азартно и лишено тепла.

Отслуживший пехотным офицером, о ремесле разведчика Дэвид имел представления не больше, чем любой обыватель. Ну, чяитал когда-то книжку. превозносившую в качестве метода "анализ латентных источников", да весьма остроумные этюды автора на тему, как узнать о масштабах мобилизации, отслеживая цену баранины на рынке. На бумаге казалось весьма гладко, но вот Дэвид задумал проделать то же самое в жизни, и удивительно, он совершенно не понимал, с чего начать.

Впрочем, судьба сама, казалось, вела лучше разума. Простой разговор с сотрудником центра занятости, и такой нежданный улов. итак, они отправили шлюх работать медсестрами в больницу. Не иначе, чтоб сифилис можно было подцепить прямо в операционной, так сказать, не отходя от кассы. Ага. И чтоб начать практику, нужно день улаживать дела с главврачом местного госпиталя. Доктор чуть не отметил в мозгу второе "ага", но быстро передумал. В Новой Англии ту же самую роль играли аттестат и лицензия врача, логично, что здесь, на западе они не доверяют бумагам, хотя бы потому что не могут иметь образцы из всех штатов и таким образом, уязвимы для подделок. Да и о какой квалификации свидетельствует листок с печатью из какой-нибудь Северной Дакоты -- тоже неизвестно. Итак, отменяем, предосторожность может быть оправданной.

Что же до самого собеседника Дэвида -- он был омерзителен доктору с первых секунд, с хамского окрика своей служанки, и куда только подевалась хваленая вежливость японцев. Он продолжил омерзеваться, когда за три минуты разговора успел похвалиться работой палача. В личной шкале доктора он попал в широкую мертвую зону. лишенную зарубок, перед последней, крайней зарубкой "такого ублюдка я готов убить забесплатно". Впрочем, ее достигали лишь очень немногие.

Тем забавнее было изображать с этим отребьем душевную беседу. О этот перевернутый взгляд разведчика! Когда не желаешь счастья незнакомым тебе людям, а с ехидством внутренней улыбки проклинаешь их про себя: "Чтоб вам жить под одним небом с таким гаденышем". И ухмыляешься сам себе, осознавая, насколько тяжелое это проклятие.
-- О, не стоит вашего беспокойства, Соитира-сан, я едва ли успею выполнить работу сегодня днем, а к вечеру меня ждут неотложные дела. Но я весьма польщен вашей готовностью подыскать что-нибудь для меня, обязательно воспользуюсь ей, если останусь в лагере достаточно долго. И еще раз позвольте поблагодарить за адрес главврача, буду иметь в виду и такой вариант, хотя здесь, кажется, судьба высказывает решительный протест. Не смею больше злоупотреблять вашим временем, был искренне рад встрече. Как говорят, знакомство с уверенным в себе человеком придает уверенности. -- Пускай поломает голову, почему заезжий доктор одарил палача клерка этим комплиментом, а не каким-то другим. А может, чертов самурай выбросит джентльмена из головы едва ли не быстрее, чем джентльмен забудет самурая, ужав до записи в картотеке. "Соитиро Хаяси, может предоставить денежный найм. Вероятно, хорошо осведомлен о положении дел в лагере. Несомненно, ублюдок."

Выйдя из центра занятости доктор понимал, что минимум минут на двадцать отстает от свох товарищей, решивших что обед первее дел. в планах было рысцой прошвырнуться по рынку: местность, покрытая яблочными садами просто не могла быть лишенной местного сидра. Ну или тут что-то куда более не в порядке. чем кажется даже на первый взгляд. и с минимум двумя галлонами пытаться нагнать остальную компанию в благородном деле отожраться после дороги. Кстати, интересно: пьют ли ирландцы сидр, или все слабее виски для них оскорбление миропорядка? Хотя нет. не может быть, у них же тоже есть пиво...

Мозги Дэвида летели галопом.

Итак, что мы имеем? Бесплатная кормежка в городе. Не так уж невиданно, как кажется на первый взгляд. Кому кажется -- просто не туда смотрит. Армия бесплатно кормит личный состав. Пусть это и превращается в мороку для офицера: часть выдвигается, к примеру, из пополнения к места боев, каждая ночевка в новом форте -- значит каждый вечер офицер ставит состав на довольствие у местного адъютанта, каждой утро -- снимает, марш и все по новой. Морока, но меньшая, чем было бы выдавать деньги каждому солдату, разбираться с придурком, который проиграл недельное довольствие, да то да се... Опять же, любой корабль кормит свою команду, артели золотодобытчиков, можно продолжать. Нередки даже случаи, когда целые города на осадном положении переходили на централизованное питание. Что общее у всех примеров? Бинго, мистер Кригсон! Все это подразумевает ограниченное перемещение. Никто извне не может трутнем примазаться. Звучит до очевидного просто. Что означает ограниченное, вот сейчас практически важный вопрос. Несмотря на все странности нанимателя, на него можно было бы поработать, если бы не было опасений за возможность потом уйти с деньгами. Но вот в этом то и были огромные сомнения, семеро повешенных их подтверждали в семь голосов. Да оно и логично: что контролировать въезд, что въезд и выезд -- затраты примерно одни и те же. А получить можно много, конфискованные дома в свидетели. Итак, работать на этого нанимателя нет смысла, если только сомнения не будут развеяны самым недвусмысленным образом, на что надежды, будьте честны перед собой, мистер Кригсон, почти никакой.

Зайдем с другой стороны: cui prodest? Имеем стороны: фермеры, рудокопы, возможно торговцы. И военизированная организация, на место которой и пытаемся себя поставить. Фермерам нужна защита и деньги за свою продукцию. Допустим даже, за защиту они готовы делиться жратвой, но без денег все равно горбатиться не будут. Это все равно что за еду работать, дурных нема. Деньги есть у добытчиков призрачной руды, что есть то есть. Фермеры могли бы продавать им еду, уже были бы довольны. Но Адвокат будто бы специально рушит этот рынок, раздавая еду бесплатно. Зачем? Теперь он должен фермерам не только защиту но и золотишко, иначе его долго не потерпят, целый да сытый рано или поздно захочет большего. Зачем Адвокату ломать то, что могло бы идеально работать? Непонятно, бессмысленно. Нет вменяемого объяснения.

Зайдем с другой стороны: от денег. Главным источников, кажется, должны являться призракодобытчики. Как от них к Адвокату? Критический вопрос: скидываются или принудительная скупка по грабительским ценам? Неизвестно, но при гигантских тратах организации -- есть основания ожидать второго. Тогда понятно, что надо контролировать перемещение -- иначе живо найдется честный торговец, который предложит справедливую цену. А если уж контролируем дороги -- то можно и позволить себе барские жесты, вроде бесплатной кормежки. Поделиться объедками с барского стола -- успокоить ограбленных. Все равно непонятно, но хотя бы две из кучи непонятностей соединились как кусочки пазла.

И кстати, сразу есть что проверить, чтоб подтвердить или опровергнуть догадку. Если Адвокат живет грабежом шахтеров, то главным запретом здесь должна быть прямая покупка руды у старателей. Проверим.

Дэвид решил поддержать непринужденную беседу с Пожилым Эдди, раз уж тот сам начал с толкового обзора местного рынка выпивки.
-- Да я бы пока два часа убил за чем нибудь приятным. На рыночке что попадается? А пиво фермерское есть шанс в лагере найти, или это уже покидание лагеря? Кстати, тут купля-продажа призрачной руды законна?

Пребывать в оцепенении было спокойнее, чем быть здесь всеми мыслями. Идти за главарем, по сторонам если и смотреть, то внутрь себя увиденное не пускать, а мыслям, которые изнутри приходят, не давать на свет разума вылезти окончательно. гнать откуда пожаловали. В-общем, не быть Лелиславом насколько это возможно.

Но уж как Василий сказал символами заняться, так и это шаткое оцепенение трещинами пошло. Будто и хочешь заснуть, а не получается. Чтение-то оно мысли подхлестывает.

Не отрываясь от книги, в которой разбирал письмена, Лелислав заговорил:
-- Я-то перерисую, дело нехитрое. А ты ничего больше не хочешь спросить, командир? Вот к примеру: вроде как сотрем рисунки -- его (кивок) оттуда выбросить должно, потому как он не мертвый. А нас, следом, поверим. А если его там в бою убьют, мы там не застрянем навеки? Потому что коли так -- так не ему Гияра прикрывать надо, а нам всем -- его, даже Гияру. Или вот, задуматься: ты, вроде, предлагал Мясника не убивать, а вроде как договориться, что он Хана Бекета к жизни вернет, за то мы его отпустим. По твоему плану действуем? Коли так -- то объясни подробнее: что да как мы там делаем. Потому что там, может статься, времени совет держать не будет. Да и просто, кто что делает, узнать бы не мешало поподробнее, воеводушка ты наш, чай не на пьянку собираемся.

Гусляр уже извлек из своих пожитков кисточку и склянку с сажей, писать незнакомое -- дело не быстрое, разговору такая работа не помеха.

"Твою же мать! И все равно влипли!" -- в сердцах подумал Дэвид. Несколько индейцев, убтых автоматоном его вполне устраивали, но вот труп с явно винтовочными ранениями -- черт, это называется подставиться. У Авдоката с краснокожими вроде как мир, оно и правильно, большую войну начинают только все взвесив рассчитав.

Но бросать своего -- не допустимо. Кригсон хватался за последнюю возможность дать засадчику сходнуть от клешней коптилки, но и стрелять был готов.
-- Краснокожий! Отцепись от винтовки или стреляю. Не мы твои враги!


Кригсон замер, целясь в мастера маскировки, схватившего Конора за его главное достоинство -- мощный дробовик.

Док встретил слова девушки насмешливой гримасой. Редко кто из новичков в этом бизнесе не грезил о трофеях. Но на деле всегда оказывалось, что сама по себе война приносит больше убытков чем прибыли. Свой конь ловит пулю куда чаще, чем чужой достается живым. А те, кто слишком скуп, чтоб при необходимости спрятаться за своего коня, ловят пулю сами, и потом или платят за себя врачу, или другие платят за их похороны. Трофеи в лучшем случае делают накладные расходы чуть менее накладными, и лишь деньги заказчика дают возможность сыграть в плюс. Само собой, тем кто не сыграл в ящик.

Тем не менее, барышня высказалась четко и недвусмысленно, что сильно упрощало дело. Продолжая ехать неторопливым шагом, доктор сверлил глазами Конора. Последний голос, и станет ясно, едут они дальше или спорят.

Вот уж на что Лелислав полагал себя осторожным, а такого поворота он не предвидел. "Провели, провели хитреца! Попался, недохитрил! Упустил свою удачу, герой, упустил свою награду за Баюна головушку, что тебе теперь за скатерть назначат -- лучше и не думай". Поганые были мгновения, пока холодный расчет не торопясь отбирал обратно вожжи у страха.

Что, собственно, упустил? Ну да, Баюна задарма убили, хотя могли бы за поганую жизнь убийцы скатерть наградой просить, если бы вперед торговались, а не опосля. Но кто ж знал, кого в шатре встретят. Чего сейчас сожалеть, задним умом все крепки. Но вот о Мяснике узнали, и тут уж ту же ошибку не повторили: сейчас жив лиходей-кощеевец, и для ордынцев он враг, так что можно и выторговать себе службу, которую и исполнить по пути со своей душой будет.

А кстати, и о том, с кем за службу поторговаться предстояло. Сколько ни заслужил мальчишка уважения в глазах Лелислава, когда смело, без охраны явился в лагерь русских -- все растерял, едва новгородец увидел как сын отца на веревке тянет. Любить Лелиславу ордынского хана было не за что -- он волк степной, что жрет человеческое мясо. Но и уважение осмотрительный хан заслужил. Как уважают особо разбойничающего волка, на которого устраивают облаву всей деревней. Злой герой все равно герой. И вот так вот, околдованного и униженного таскать на веревке, да не кому-нибудь а собственному сыну? Нет, как хотите, это по ту сторону добра и зла. Как и Хапилов этот -- по ту сторону добра и зла. Вроде бы и погубил многих ордынцев, но зло паче них. Они -- враги, а он -- Зло, то что с большой буквы. Можно только мечтать, что его голову в службу за скатерть молодой ханенок запросит, вот уж радость так радость будет.

За всеми этими успокоительными мыслями, видел Лелислав одну проблему. Проблему звали Василий. От самого Киева уж так складывалось, что на все почти у них с Василием разные взгляды оказались. Оно бы само по себе и не страшно, вон с монахиней тоже не сошлись насчет Кощеича, но ведь не собачатся же, будто договор вслух не сказанный между ними, как подойдут к противоречию, так и расходятся, каждый при своем мнении. Не то с Василием, он так не умеет. В бою еще хоть как-то у него выходит, перед боем совет держать -- уже на все четыре ноги хромает, а с чужим договориться -- и вовсе кувырком. Плохо это было, потому как в их дружине, как ни крути, княжич за старшего. Его Кот Лукоморский таковым выбрал, книгу вручив, не по чину спорить. А если старший в таком деле с людьми договариваться не умеет -- так все дело на волоске висит. А на кону -- не хухры-мыхры, Солнце, уж не говоря что собственные головы. Плохо-плохо, надо что-то с этим поделать.

Что поделать-то надобно -- решение принято, но Лелислав не был бы Лелиславом если бы не решил с этим поделать тем, что ничего не делать. В смысле, прямо сейчас. Он же, как сейчас помнит, сам товарищам растолковывал, еще перед Велесовым Хвостом, что нет хуже, чем когда на переговорах ото всех больше чем один рот говорит. Твои слова, Лелиславушка? Твои. Тогда так поступили? Поступили. Хорошо получилось? Ну, каждый по своему судит, но новгородец был уверен, что тогда, говоря от всех, справился весьма неплохо. Вот сейчас и поступи, как сам учил, что с того, что тогда говорил выбранный, а сейчас самопомазанник? Один говорит -- сам и помолчать можешь, более того, должен. Пусть Василий сам расхлебает, что заварил. Пускай ему назад каждый его щегол прилетит, пусть опростоволосится со всеми своими "идем туда не скажем куда", шитыми белыми нитками. Может, на следующие разговоры наука гордому княжичу будет.

Да только не боязно ли такой ответственный разговор гордому Рощину-Холмскому оставлять, чтоб на своих ошибках поучился. О, на этот счет Лелислав не страшился совершенно. Потому как, едва перестал с душой относиться к сыну, что таскает отца на веревке, едва взглянул на дерзкого юнца с холодной отстраненностью... Так и уверился, что ханеныша видит насквозь, зачем пащенок в эту пещеру явился, головой рисковать. Теперь гусляр считал, что как бы криво этот разговор ни пошел -- выправить сможет. Ну, разве только Василий и вправду юнцу голову не снесет, но до этого, авось, не дойдет.

Так что, помянул со всеми павшего Поундса, тотчас пригубив отправился и соколу доставить кровавое явство в память о мертвом хозяине, а заодно выглянуть из пещеры, не караулит ли там верное гиярово войско. И назад, пряча ухмылку слушать, как у двух младших сыновей договариваться выходит.

Дэвид счел, что согласия второго участника задуманного достаточно. В самом деле, ну чего ждать от Тэн, фразы "я согласна за вами не пойти"? Не на светском рауте, можно без таких церемоний.
-- Принято, Конор. -- И Кригсон не торопясь начал подниматься по скользким ступеням. Естественно, слегка впереди ирландца. Сам задумал, самому и получать шишки на голову в случае чего.

Как и собирался, поднимаясь вверх громко хлопал в ладоши, чтоб хозяин не имел уж совсем никаких сомнений, что к нему не подкрадываются.

Не доходя до двери ярда три Дэвид остановился и прокричал:
-- Ей, есть кто дома? Несколько путников просят приюта от непогоды.

Подходить и стучать он собирался только если не услышит ответа.

Лелислав прекрасно помнил, с кем разговаривает. Однако, благодарность благодарностью, долг долгом, а когда дело обсуждается, лишним поклонам не место. Упустят чего из-за лишних расшаркиваний -- головы сложат.
-- Это интересно, Соловей, но на вопрос, как быстро он может труп в марионетку превратить, это не отвечает.
"Может потому не отвечает, что не знаешь ты сам, Разбойник..." -- думал про себя гусляр, но вслух не говорил. Может не знает, а может знает. Черт разберет, рано от предостережения отмахиваться, даже от такого обрывочного.

Тем временем у товарищей разговор своим чередом тек. Интересным, надо сказать. Не в первый раз новгородец отметил странность: он сам всегда по долгу изводился, что стоит сделать, а вот спутники его все чаще плутали, обсуждая как сделать, но казалось, никогда не колебались в выборе, что. "Счастливые..." -- отметил про себя гусляр: "у них нет сомнений".

Итак, похоже Фока с Василием уже без колебаний решили, что поганого колдуна надо отослать к Богу отвечать за дела земные. А Лелислав что? А он сам и говорил, что не знает, то ли да то ли нет. А коли не знаешь -- иди за теми кто знает. Решено. Осталось только "как".

-- Я так скажу, Василий. Если вдруг Соловей прав, что колдун может враз захватить труп, то нам лишние воины могут только хуже сделать. Лучше мало да свои-проверенные. Мы то есть. И второе, предпочту не давать поганому времени на подготовку, а идти чем быстрее тем лучше. Если игуменья говорит сжечь тело Ивана -- то нечего спорить. Сжигаем -- и за кощеевским лиходеем.

Оставшись без гуслей, Лелислав чувствовал свою бесполезность в бою. Взялся за меч -- вроде и достал супостата разок, но тот взмыл в воздух, будто во сне. Пришлось, хоть и не был гусляр великим стрелком, убрать меч в ножны, достать из-за спины лук, стрела на тетиву, а мгновения вязко текли вокруг Лелислава. Будто во сне донесся голос командира, приказывавший что-то про канат и крюк. Канат с крюком, как это Лелислав сам не сообразил? Вот теперь надо лук обратно убирать.

Новгородца радовало, что Василий командует, в этом походе так не хватало слаженности, вечно кто в лес, кто по дрова. Вот Василий в тот раз по жерди, а он, Лелислав -- в лес, и Иришкой зелье готовить. Иришка, почему ее сейчас нет здесь, как это могло случиться...

Пока Лелислав убирал лук, пока возился, распутывая канат, все казалось, что наконец-то раскомандовавшийся Василий сейчас что-то упускает, или Лелислав упускает, или просто отпускает. Кошка была уже в руках, но раскрутить ее толком не получалось. А почему не получалось? Или что упустил командир? Ах вот же почему не получалось, Лелислав так и сидел около сброшенного со спины заплечного короба. Сидя крюк не кинешь, надо бы встать. Почему Василий не командует встать? А Лелислав вроде и сам понимает, что надо бы, да вот что-то совсем совсем не получалется.
Лелислав выпустил канат из рук, вытянул из-за пазухи дудочку, что всегда носил на шнурке на шее, и собрав последние мысли, которые почему же были последними -- фиг разберешь, но почему-то в них было сейчас слишком много Иришки, а что он здесь сейчас делал здесь без нее? Лелислав заиграл из последних отблесков сознания, прервавшись лишь на фразу.
-- Княжич, оставь кого монахиню прикрыть. Без нее вам конец.
А почему язык сказал "вам", а не "нам"? А этого Лелислав уже не смог додумать.

Ну и что это, черт возьми, было?! Для гусляра, не представляющего в битве самостоятельную силу, помышляющего лишь о том, чтоб усилить других, гусляра, не способного даже о своей защите толком позаботиться, только и остается надеяться, что воин со щитом прикроет... Нет ничего на свете страшнее собственной беспомощности, а потому гусляр, в бою не видящий плодов своих усилий, в отличие от того, кто железом разит, основывает свое мужество на вере в товарищей. Мол, ты сделай то что должен, тогда они сделают что должны, и все будет хорошо, и все выживут. Ну, или почти все, на то он и бой. И вот потому нет ничего поганее моментов, когда приходит понимание: ровно ты сделал все как надо, а идет все не как надо. Не потому даже, что в бою страшно, когда не в свою пользу чаши весов склоняются, хотя это страшно, что скрывать. А потому погано, что лично твою веру это размывает, ту самую веру, что ты сам себе и выдумал, чтоб не в каждой серьезной заварухе портки пачкать. Сам себя обманул, сам заставил поверить -- вот тебе и расплата.

Лелислав бросил один короткий взгляд на свои гусли. Прощальный. Долго ли новые струны натянуть? По меркам боя -- долго, может статься что дольше, чем до смерти. Новгородец еще слышал, как гуляло затихающее эхо его последних аккордов, когда потащил из ножен викингский меч, и бросился на врага. Играть товарищам Зычный больше не мог, оставалось говорить. И речь Лелислава разительно отличалась от его пения.
-- А ну подъем, кошачьи харчи! Рано дрыхнуть! Кто сохранил, чем рубить -- руку Хана, остальные Кота займите.
Плохой был знак, что Франц без топора остался. Не то, самонадеянный, мнил Баюна с одного удара зашибить, не то добивать собрался, чем на Руси испокон века груши околачивают. Как-то с Ханом теперь справятся? Впрочем, это не Лелислава сейчас забота, ему было о чем думать. Гусляр знал про главную слабость в бою всех, творящих чары так или иначе: нельзя одновременно призывать чудеса, хоть от музыки хоть от бога, и уворачиваться от ударов. Еще бы Лелиславу не знать про эту слабость, на своей шкуре испробовано. И вот, пойди ж ты, в кои-то веке у врага та же напасть. Один ты, Баюнчик-чудотворец, и прикрыть-то тебя некому. Грех не воспользоваться случаем.

Лелислав зашел со стороны, чтоб оказаться между Баюном и Мирославой, на случай, если зверюга решит мирскими средствами драться, а матушка молиться -- надо прикрыть монахиню, от остальных дождешься, как же. Ну и, само собой, булата Усатом под ребра! Так ему, пусть знает с кем связался!

А меняло это лично для Лелислава очень многое. Через труп того, кто по свободной воле становился между героями и Солнцем Лелислав перешагнул бы не задумываясь. Само собой, если бы смогли они сначала этот труп изготовить. Но цену присяги Лелислав понимал. И бой с хоругвью стариков кощеева войска гусляр запомнил на всю жизнь. Особенно последнего из противников, которого по дури своей певец предложил взять живым. Было и быльем не поросло.

И повторять ту же ошибку Лелислав не собирался. Пусть и не знал до конца что делать, но собирался хотя бы попробовать. Благо идей в седой башке всегда был ворох, вот только добром не все из них оборачивались.
-- Котик, скатерть нам нужна чтоб Солнце возвратить, и ты это знаешь. -- Гусляр испытывал судьбу, выдерживая паузу на этом месте. Враг мог и решить, что продолжение будет "так что давай биться".
-- Но я вот что мыслю. Клятва твоя сейчас действует в отношении мертвого Мастера, или в отношении сына его? Коли так, может статься, вижу для тебя способ не нарушая клятвы с поста своего уйти. И мы скатерть получим, и ты голову свою усатую сохранишь. Потому как уйдешь выполнять более срочное задание, чем охрана этой скатерти. Не будет ли для тебя оправданием, если мы попросим тебя сообщение новому Мастеру доставить? Переговоры между враждующими станами -- дело важное.

-- Знал? -- Тупо уставившись на княжича, упавшим голосом переспросил Лелислав. -- Так ведь... Можно же было...

Мысли отказывались складываться в слова. Сейчас приходило на ум, что Иришка о чем-то шепталась с Василием. Тогда это гусляра не заинтересовало, ну еще бы, в вужалке он видел уж точно не кладезь мудрых наставлений. Нет, знал конечно, что она ворожея, да все затмило кой-чего другое. Шепчется с Василием -- ладно, самому это только самолюбие щекочет, правда, пока только шепчется. А шептались-то они о жизни и смерти выходит.

-- Так если знал. Хранитель же тебе книгу не просто так отдал. Ты мог этой книгой явиться к Царю, и точно также поторговаться за нее (кивок, за кого нее) до того, как ее зарок нарушите. Они бы сговорчивее был, сто пудов. Всегда же проще об отступных заранее договариваться, чем когда уже случай настал, и тебя тот с кем договор за горло держит. Ну это же азбука. -- В Лелиславе просыпался новгородец. -- Может, и выторговал бы службу, на которую можно соглашаться.

На корабле Лелислав ходил тенью, сам не свой, избегая не то что товарищей, а даже Никаса, с которым с удовольствием коротал время дорогу сюда. Однако же, после обеда, по собой же заведенному порядку, достал гусли, не то решив, что собственное настроение -- не оправдание чтоб нарушать данное слово, не то в привычном ремесле ища забвения.

Песню, однако, выбрал вопреки заведенной традиции, не петь о ратных делах. Объявил, что сказ будет заморский-греческий, о жизни и подвигах какого-то Тезея, сына Эгея.

Греческая-то может и греческая, а по началу сага от викингской не отличалась ну ничем. Родился, мол, у царя сынок, как и положено, расти был отослан куда подальше, зане в палатах всегда найдутся те, кто главному наследнику не рады, так что пока за себя постоять не может -- дальше от дворца целее будет. Ну а как вырос -- так и пришел ко двору папаши, по дороге, как и положено, вломив кому надо, чтоб батюшке лишний раз дружину не гонять за всякой мелочью.

И только тут-то отличия саги от скандинавской и начались. Ибо отец героя, хоть вроде и царь гордый, а дань кое-кому платил, как выяснилось. И платил как-то не по-людски: серебром да золотом; а платил он семь юношей и семь девушек в год. Герой деревенский, ясное дело, такого столичного непотребства вынести не мог, и вызвался отправиться одним из четырнадцати, чтоб на месте разобраться, в чем там дело, да прекратить лиходейство. Наперед думать, стало быть, у героев не заведено, ни греческих, ни скандинавских, ни тех что промеж.

Попал с этим замыслом Тезей как кур в ощип, ибо как доплыл корабль с данью до места назначения, попал прямо в лапы местной страже. Которая, ясное дело, оружие отобрала до последнего ножичка, и юношей под замок. А выяснить удалось следующее. Что с некоторых пор на острове нет царя, правят им одни царицы. Точнее, царевны, ибо как царица родит дочь -- с этого момента уже не она а дочь считается правителем. Вопрос, что происходит с сыновьями, само собой, считается неуместным. А самое главное, что мужем при всех этих царевнах состоит некоторое чудовище, получеловек-полубык, живущий в лабиринте, и которому, собственно, в жертву четырнадцать человек в год и надобно; чтоб злость всою выплескивал, когда не занят подготовкой очередной смены поколений у правительниц. Ну и вестимо, поскольку жертв ему кидают по одной и без оружия -- дела их безнадежны.

И вот, сидел себе в заточении Тезей, ждал неизбежного, да горевал о том, как же он так по-глупому в петлю геройскую свою головушку сунул. Как тут явился к нему... (Лелислав вроде как даже путался, как явившегося описать). Вроде как хмельной дух. Только не тот, который к каждому является, стоит его правильно почтить, а тот, который дух всего хмельного пойла: и пива, и зелена вина, и не зелена а вполне себе золотого, и браги... Явился и говорит, де ему тоже не по нутру, что здесь творится, так что Тезею он бы помог. Только задарма даже верховному духу помогать впадлу, так что интересует его, что Тезей ему предложит за помощь. А Эгеев сын, честная душа, и отвечает, что мол нет у него сейчас ничего, что было то стражники отобрали, но если здесь на славном подвиге своем чем разживется -- пусть Мутноглазый себе что хочет затребует из добычи. "Так тому и быть!" -- согласился Заплетающий Ноги, а подошел он к делу творчески. Его волей всякий на острове, как выпил, до таких чертиков набрался, что начал Тезея принимать за девушку. Всякий, кроме Царицы, ее, кстати, Ариадной звали. Сказал Дарящий Веселье, что дальше герой уж пусть сам выпутывается. А Тезею больше и не надо было, как несчастная девушка, приготовленная к жертве, он уже по всему дворцу разгуливать мог, лишь бы за стену не сбегал. Вот он и пристроился в служанки к Царевне, якобы за работой не так боязно смерти ждать. Уж что там дальше было -- ни в сказке сказать, ни в приличном обществе, чай Ариадна не дурой была, человека-то быку предпочла. Обо всем остальном она и позаботилась: и чтоб в лабиринт Тезей все входы-выходы узнал, и чтоб попал туда не голый, а с оружием. Ей-то как правительнице такое обустроить было раз плюнуть.

Хоть тот бык и силен был как бык, а на руках копыта -- оружие не взять. Да и рога мечу не ровня. Одним словом, идет бычок -- качается. И вот, уже собирает герой победный пир, чтоб стало быть на острове воцариться, как законный царь и муж природной царицы, ан после первой чаши является к нему хмельной дух, и говорит "Ариадну -- мне".

Тезей долго царил во граде своего отца, стал мудрым правителем, его любил народ, он прижил детей от трех красавиц, и выиграл бессчетное число войн, обложив данью половину своих соседей; он так никогда и не был побежден в честном бою, в старости, его столкнул с обрыва его собственный раб. Есть много геройских сказаний у греков. О героях, что после победы передрались за разделом добычи; героях, насильно взявших в жены наследниц царств и убитых женами в собственных постелях; героях, ради короны убивавших собственных отцов; героях, сходивших с ума и приносивших в жертву самим себе собственных детей; героях, в безумии своем деливших ложе с богинями, и старевшими за год на сто лет. Особняком стоит сказание о Тезее -- герое, что не посмел.

И вот теперь Лелиславу потребовалось все его искусство лицедея, чтоб не выдать, что на душе твориться. Ну а по-другому -- как? Мужчине положено чувств не показывать.

Музыкант еще раз попробовал приподнять в объятиях Иришку -- человеческий-то стан был тонок, а вот в змеином хвосте весу было не в пример человеческому телу. Заглянул в глаза снизу вверх.
-- Как велишь, царица. Назови ее Еленой, если тебе это имя любо. И да хранит ее бог, мой и все твои в придачу. Я буду помнить тебя. -- И помедлив, добавил: -- Всегда.
Еще раз притянул к себе, поцеловать уже не в губы -- сладострастно; а в щеку -- потому что это на разлуку. Поставил на землю, и пошел в ту сторону, куда, казалось, им дальше путь Иришка покажет. Уселся под первое попавшееся дерево, ждать, пока товарищи соберутся. Больше ни с кем не разговаривал и ни на кого не смотрел.

Иришка была равно пленительна, что хмуро-серьезной, что по-детски шаловливой. Лелислав попытался попасть в тон, поцокав языком:
-- Ай-яй-яй, какая ты требовательная, царица.
Возиться с его пуговицами он не собирался помогать. Напротив, он собирался из всех сил отвлекать Иришку, хотелось, чтоб этот момент растянулся в вечность. Вот жадно впился губами в губы, потянув девушку к себе, затем, глядя в глаза, запустил пальцы под ее кружево золотых цепочек, едва прикрывавших грудь. Затем, уже почувствовав кожей кожу, потянул царевну вниз, встав на колени толкнул ноги носком в пятку, чтоб стянуть сапоги, не отлучая рук от дышащего счастьем сокровища.
Опрокинуть Иришку на спину казалось неуместной грубостью, Лелислав так и держал тонкий стан на руках, то что змеедева обвивает своего избранного кольцами, словно боится что он попытается сбежать, еще больше заводило.

Конечно, стоило бы спросить про колдовство, про этот остров, еще бог знает про что. Но в этот момент все кроме любви потеряло значение и надолго удалилось куда-то прочь, как тени сторонятся пылающего костра.

Он смотрел в это лицо. Хрен его знает, что он рассчитывал там увидеть, но висельникам перед главным моментом надевают мешок на голову, а этому можно заглянуть в глаза. Он видел мерцающий огонек, когда противник затягивался. видел как на ветру улетали в сторону завитки табачного дыма.

Он видел и как его враз потянулся за оружием, и сделал то же самое.

Лелислав знал, зачем он сюда пошел, и знал зачем его позвали. Иными словами, есть "хочу" и "должен", и первое имеет свои права лишь пока не мешает второму. Впрочем, болтать с девушкой было приятно, петь для нее не было работой. Даже просто находясь рядом гусляр отдыхал душой от ужаса недавнего плавания, и мысль, что скоро им плыть обратно уходила куда-то далеко.

Увиденное, впрочем, тоже стоило того чтоб на него посмотреть. Что Иришку будут слушаться змеи не было неожиданностью, но вот что все звери станут выполнять волю царевны оказалось сюрпризом. А уж что потом началось и вовсе потрясающее. Иришка, оказывается, умела ворожить почище иного волхва, зажженный голубой огонь не только грел но и очаровывал Лелислава.
-- А что, Ириш, неужто правду сказки говорят о вещих женах-змеях? Хотя, у нас-то на севере все больше о лягушках, но суть одна всегда. Мол, премудрая девица, лягушка или змея в своей коже, сняв ее умеющая обращаться в человека? -- Рассказывать больше гусляр пока не хотел, во-первых, боялся что насмех подымут, да и передохнуть чуток не мешало, петь-то явно еще долго предстояло. Лучше пока послушать, чего удивительного царевна расскажет.

Уж с чем-чем, а с тем что петь еще предстояло Лелислав не ошибся. Царевна сказала, что ждать придется несколько часов. Что ж, часа хватит на весьма некороткую балладу. Из всего, что приходило на ум, Лелеслав выбрал сказание об Орфии, сладкоголосом обманщике. Брала свое начала песнь, вестимо, у хитрых греков, впрочем, на родной сказ переводил, по счастью, не Лелислав; как намекал недавний опыт общения с Никасом, греческий у гусляра был весьма неважен. Однако, у гусляров принято вольно обходиться с чужими сказками, что прочитанными что услышанными -- каждый следующий норовил добавить что-то свое. И к этой истории Лелислав от себя добавил немало.

А повествовала баллада вот что. Был славен в земле своей Орфий Сладкоголосый, искусными песнями и искусным же враньем. И полюбил он дочь местного князя Дику, деву с золотыми глазами. И явился Орфий к князю, хвастая, что на ближайшем пиру, столько бы ни собрал князь музыкантов, всех перепоет он, Орфий, а коли будет так, то в награду себе просит отдать за него Дику. И созвал князь пир, и множество достойных мужей собралось в палатах радушного хозяина, и три ночи состязались лучшие певцы,. Увы, не только люди любят пиры. Смотрел на тот праздник, незримым, сам царь мрачной Нави. И понравился тот пир хозяину Царства Мертвых, и угощение, и музыка, а более всего -- та, ради которой затеяли пир, Златоглазая Дика. Музыка отзвучала, еда сегодня есть завтра нет, а Дику Царь Мертвых забрал к себе. И печаль пала на хоромы князя, и разошлись кто куда его знатные гости, Орфею же идти было больше на земле некуда. И решил он спуститься живым в Царство Мертвых, чтоб вернуть свою любовь. Но проста дорога в Царство Смерти, да тяжела обратная. Явился певец ко двору Царя Мертвых, и потребовал, чтоб выставили против него всех лучших певцов прошлого, что сейчас служат Царю. И если перепоет их Орфий, то пусть в награду Хозяин Смерти отпустит вместе с ним Дику. Но лишь смеялся Царь, сказав, что много о себе возомнил смертный. Но дерзость отчаянного веселит Царя, и так и быть, созовет он всех мертвых музыкантов, и если перепоет их Орфий -- то в награду Царь отпустит из Мира Мертвых одного, не будь он Царь Мертвецов. И собрал Царь певцов, и привел Дику смотреть, как вершится судьба, и без счету времени звучала музыка, ибо нет в Царстве Смерти дня и ночи. И перепел всех Орфей, и пораженный Царь от щедрот своих позвал суженных провести в его дворце столько времени, сколько горят свечи в человеческий рост. А после Орфий должен решить, кто отправится на свет жизни, а кто навеки останется во тьме. И разделили ложе Орфий и Дика, а после Орфий рассказал своей возлюбленной, как можно вдвоем покинуть Царство Смерти. Он вырезал из воска свечи фигурку, точь-в-точь похожую на него, и наказал Дике вырезать фигуру себя из воска, и написать на ней свое имя. И обменялись они фигурками, и Орфий рассказал, что надобно идти по одному, не оборачиваясь друг на друга. И если станет невмочь от тоски по другому, не оборачиваться на него, а смотреть на фигурку, и идти вперед. И когда встретит ее жесткий слуга Царя Мертвых, и спросить "Одна идешь?" отвечать "Одна". И как выйдешь из Царства Смерти, открой что написано на пьедестале фигурки, дабы найти им друг друга в мире живых. И вышли они из дворца Повелителя Смерти, и встали спиной к спине, и пошли куда глаза глядят, не оборачиваясь. Ибо куда ни идти в Мире Живых -- идешь к смерти, а куда ни идти в Мире Мертвых -- идешь к миру живых, главное не оглядываться и не сворачивать. И долго шла Дика, и была на пути ее тьма, непроглядная тьма и кромешная тьма, и остановил ее Страж Мира тьмы, и вопрошал "одна идешь?", и правдиво отвечала она "одна". И еще дольше шла Дика, и обнаружила себя не где-нибудь, а во дворце родного отца. И открыла она пьедестал фигурки возлюбленного, чтоб вслух прочесть его настоящее имя, дабы встретиться им вновь в Жизни. А там было написано "Прости".

Пьер не поверил своим глазам, когда заметил эту рожу. Ряса священника его бы не сбила с толку, фиг, солнце из-за спины, он видит человека в реке ясно как на ладони. Или в суде. Черт, эту рожу он не хотел бы видеть в суде, он хочет видеть ее в аду.

Ни одну рожу из того дня Пьер не забудет никогда, или не перепутает с другой. Просто еще один день, тяжелый как все, двенадцатилетний Пьер помогает отцу перегонять скот. Те четверо появляются будто из ниоткуда, да, там горный кряж, но пастухи даже копыт не услышали. Сообразили в чем дело, когда четверо всадников на взмыленных конях уже держали мужчину с мальчишкой на мушках.
-- Ваших лошадей, джентльмены! -- Голос главаря наполнен спокойным издевательством, он даже не потрудился добавить какой-нибудь угрозы.

У отца за спиной был дробовик. Черт, если бы это был десятицентовый роман, отец наверняка рванул бы дробовик. Несколько мгновений Пьер думал, почему же отец, черт возьми... А отец просто умел считать до четырех.
-- Слезай, Пи. Не надо сейчас плакать, просто слезь с этой чертовой лошади...
Нет, едва ли одну из тех четырех рож можно с чем-то перепутать. Сутана священника? Кого она обманет.
-- Молись своему дьяволу где стоишь, или я стреляю! -- Пикар ни за что не отказался бы убить своего врага. Но торопить это он не хотел. Ненависть выдерживалась почище дорогого виски, грех торопиться пить такое.

Лелислав может и понимал, что мрачный иноземец-охотник на нечисть делает все правильно. Только в гробу Лелислав такое "правильно" видал. Наверное, ровно сейчас новгородец и понял, отчего с Иваном он за весь поход едва ли дюжиной фраз перекинулся. Можно сражаться против тех кого ненавидишь, а можно за тех кого любишь. Можно хотеть убить врага, а можно хотеть защитить друга, семью, родную землю. Можно быть охотником на нежить, а можно -- защитником живых. Разницы почти никакой, как между ненавистью и состраданием.

В эту секунду озарения, гусляр жалел, что доверился охотнику. Уже ничто не исправить, оставались считанные секунды. И тем не менее, если говорит "помогите", то будь проклят тот кто откажет. Последнее желание, можно сказать. Лишь бы успеть, пока в ней еще искра той, что молит о помощи, пока не взяла верх окончательно сущность немертвого чудовища.
-- Как тебе помочь... найти покой? -- Во весь голос, но тем не менее пропел а не проорал Лелислав. Он мог лишь надеяться услышать ответ, прежде чем начнется драка, которой еще недавно была надежда избежать.

Спотыкаясь по кривому тоннелю, Пьер думал, каким же надо быть ублюдком, чтоб вынуждать приличного человека стреляться в сраной шахте? Нет, ну почему не в салуне какого-нибудь приличного отеля, где можно перед дуэлью принять горячую ванну, спуститься в питейный зал, заказать себе добрый бифштекс, хлопнуть по крупу официантку, которая его принесет, словом, дождаться противника в отличном расположении духа, а как настанет время -- на радость почтенной публике укокошить один другого. Хозяин заведения будет рад такому развитию событий, особенно если объявить о дуэли заранее -- у него в это день пустых столиков не будет. Глядишь, еще и на все услуги перед следующей дуэлью скидку предоставит, как постоянному клиенту. Ну или похороны оплатит, как повезет.

Но так нет же, будь проклят недоносок, который предоставляет противнику выбор между сраной пустой улицей, мостом в жопе мира, откуда с раной до доктора не доберешься, и этой треклятой шахтой. А вот, кстати, и означенный выродок, нарисовался в центре единственного большого помещения.

И когда противник вместо чего угодно другого начал раскуривать трубку, худшие подозрения Пьера подтвердились. Против него вышел настоящий псих. Тот кому не нужна ни жратва, ни выпивка, ни женщины. Разве что его собственная проклятая рука, на что ему Большой остряк весьма точно и намекнул. Только сейчас было не до смеха. Тот кто ничего не любит в жизни, тот и смерти не боится, и это делает таких ублюдков по настоящему опасными.

Страх зашевелился в желудке Пьера, и он, что было прыти, дернул к вагонетке, продолжая присматриваться к противнику. Пьеру-то, в отличие от оппонента, хотелось не только убить но и выжить.

За последние три дня путешествия Лелислав прошел через все ступени страха. Страх битвы, лицом в лицо с противником -- тот, который подстегивает воина как плеть коня, тот что уже становился привычным. Гарпии, зубастые выпрыгивающие из воды рыбы -- все это пробирало до нутра, но уже через часок после того, как палуба отмывалась от крови, становилось лишь темой для терапевтической беседы с Никасом под очередной наперсток его волшебной настойки. Как всегда воины отходят от боя, за совместным возлиянием, смеясь несмешному, в спасительном отупении, которое одно и помогает не думать, как близко костлявая прошла на этот раз. Поначалу Лелислав даже ухмылялся про себя, мол чем только не обогатятся его будущие сказания, впрочем, эта бравада иссякла быстро, осталось только, "Господи, лишь бы доплыть!".

Тянущиеся из-под черной воды щупальца неизвестного врага были куда более тягостны. А уж и вообще не показывавшиеся чудища, когда остается только играть воодушевляющую песню тому парню, что выбирает момент пинком столкнуть за борт бочонок с подожженным фителем, и молиться, чтоб это сработало. Хотя молиться -- дело Мирославы, а гусляру остается просто петь и надеяться. Но потом, казалось, уже не чудища а само море ополчилось на непрошеных гостей. Погода перестала слушаться музыки. Что дело нечисто, Лелислав понял, когда песня спелась как надо, но туман не разогнала. Гусляр начал играть чаще, но мрачно ждал новых напастей, и они не замедлили появиться. Шторма не желали утихать, впрочем, кто знает, что было бы, не играй Лелислав успокоительную. Желания проверить, что случится если замолчать, у новгородца не возникало. Потом плавучие острова и корабли-призраки, чем-то напоминающие мрачный Нагльфар, каким он представляется в сказаниях суровых северян.

С пошедшим вверх дождем с видениями множественных смертей их корабля волна страха захлестнула Лелислава с головой. Лицедей вышел из роли воодушевителя команды, теперь он был так же напуган, как все они, и если не схватился сам за весло, чтоб грести плевать куда, лишь бы отсюда -- так только потому, что праздных весел не было. Малах понимал, куда идет, и команду подбирал соответствующую.

И вот весь кошмар закончился. Досадно было, что сели на мель, но это дело для мореходов привычное. Правда не с таким большим кораблем, но тут новгородец в Малаха верил, справится.
Свой козырь из рукава показывать Малаху Лелислав не хотел, все же не до конца доверял разбойнику, и поначалу думал, не испросить ли шлюпку, чтоб до берега добраться. А потом представил, что тут может на этих последних двух верстах под водой скрываться, и решил нет уж, лучше пусть днище потолще будет, чем у шлюпки-скорлупки. Сам думай, кого больше боишься, собственного капитана, или... Впрочем, тут и сомневаться нечего, что "или".

Лелислав сбросил за борт свободный конец каната, и полез вниз, так чтоб волны уже сапоги захлестывали. И прежде чем его окликнули, мол какой бес ему в голову ударил, гусляр уже, отпустив одну руку, нашарил в суме свое сокровище, и бережно опустил его на воду. Можно было и с борта кинуть, но ну как перевернется?

Это был сладкий момент. Видеть бы вытянувшиеся рожи на борту, когда рядом с судном будто из ничего возникла ладья. И на ее борт Лелислав вступил уже капитаном.

Пару секунд гусляр наслаждался эффектом, а потом перешел к делу.
-- Ну что герои, грузимся, че рты-то поразевали? Малах, сколько Орел в тот раз отсутствовал? Харчей берем на столько дней, да еще на три. Хоть надеюсь, что мы-то быстрее воротимся. обратно привезем, ничего им не сделается. Воды на день, да еще пустых бочонков. Дубы не растут там где ручья нет, не бывать такому. Так что еще запас пополним. Ну что, герои, шевелись, раньше назад воротимся. Малах, надеюсь, уже снимитесь с мели. Жди здесь на якоре, ближе не подходи. Если туда доплывем, то и обратно. И готовь канат да лебедку, нам эту красавицу из воды тянуть придется.

Новая роль тешила самолюбие новгородца, нельзя было этого не признать. Впрочем, капитан он на две версты всего, там снова все равны станут. Но пока -- пустячок а приятно.

Лелислав достал еще один золотой, и занес его над столом.
-- Подтверди, что всего цена тридцать пять. Меня куда меньше волнует, сколько из них сначала, сколько потом, чем чтобы полная цена не росла.
Гусляр готовился грохнуть монетой об стол, как только получит устраивающий ответ. Но не до того. Чутье подсказывало, что за сегодня он по краю уже нагулялся, хватит судьбу испытывать.

Дэвид Кригсон считал себя христианином. Нет, он не верил, что на третий день Иисус Христос восстал из мертвых, не считал что после определенной фразы священника хлеб и вино становятся телом и кровью Спасителя в каком-то смысле, кроме символического. Насчет Рая и Ада после смерти -- тут у доктора не было уверенности, тонкий вопрос. Но не главный, как может показаться. Дэвид был убежденным сторонником христианского деления явлений на Добро и Зло. И, что еще более важно, хотя и реже осознается -- в христианской концепции о том, сколько личного вклада должен каждый вносить в изменение соотношения Добра и Зла в мире. Фанатические прочтения христианства были чужды Дэвиду. Доктор понимал, насколько скользкая дорожка начинается со словосочетания "посильный вклад", но также понимал, насколько бесплодны иные пути. За это, в частности, Кригсон презирал католиков, с их необитаемым раем и переполненным адом.

И вот, вступая под гулкие своды, при этом в голове проскочила ехидная мысль, что сейчас эта церковь так же пуста и заброшена, как рай католиков, Дэвид Самюэль перебирал в уме цепочку событий, приведших к этому странному исходу. Как же получилось, что доктор решил, что Мигель Торрес, известный под кличкой Стервятник -- зло, устранить которое должен именно он, Дэвид? Причудливая была история, но Кригсон не жалел о том, куда она привела. Чужая церковь чудесным образом навевала уверенность в правильности своего выбора.

Открывая скрипучую дверь, доктор немало боялся обнаружить за ней целую банду. От Стервятника станется играть нечестно. Впрочем, он вроде бы один. Вроде бы отлегло, хотя никогда не знаешь, когда столкнешься с сюрпризом. Доктор не стал размениваться на пустые приветствия, однако отметил важность момента.
-- Двинешься -- я стреляю. Но не тороплю.
Вот так. Пусть противник знает, что у него есть возможность помолиться. И пусть знает, что нет возможности ни на что больше. Слово джентльмена -- его закон.

Мистер Кригсон мог бы не счесть это своим делом. Если какой-то мексиканец крадет что-то из этого отеля -- это дело хозяина украденного имущества, возможно вместе с хозяином отеля. Разбирайтесь, должен был арендодатель предоставить достаточную защиту клиенту, вам нужен адвокат а не доктор.

Проклятье и благословение Дэвида было в том, что кроме доктора он был еще джентльменом, а значит, отчасти полагал себя в ответе за весь мир. а значит, Дэвиду до всего было дело. Если бы об этом знал тот мексикашка -- точно понял бы, что в его интересах пристрелить этого респектабельного мистера в дальнем конце коридора. Впрочем, даже не зная этого, грабитель похоже решил поступить именно так. Возможно, это был очень предусмотрительный грабитель, или ему было просто плевать на чужую жизнь.

А благословением здесь было, что увидев грабителя, Дэвил Самюэль Кригсон не раздумывл, его это дело или нет, с разу выхватил оба револьвера. Кое-чему жизни на Диком Западе все-таки учит. Например, верить своим догадкам.

Каташи поначалу намеревался отмахнуться от всяких предрассудков и внутренних голосов. Что это такое, черт возьми? Человек против обстоятельств, Ницше и все такое. Ницше, к слову сказать, Каташи, при всей своей любви к книгам, не осилил, не сложилось. А следующей мыслью вспомнились недавние слова Небесного Веера: "Не будем гневить Ками, отвергая их знаки".

Хаякава сам упрекнул себя за самонадеянность: "Ага, экс-главе агентства, значит, стоит обращать внимание на интуицию, а ты, еще и дня не проучившийся, слишком велик для этого. Так-так...". И юноша с сожалением начал упаковывать кисть обратно в рюкзак. Книжки он твердо решил взять с собой (если их дают навынос, но вроде дают).

А пока он все это делал, Хеби устроил какой-то шум. Нет, ну Хеби и шум были неотъемлемы друг от друга, возможно, тем общество Миуры и было приятно, что Каташи находил в нем то, чего не умел сам. Но... Вроде это даже для Хеби должно было означать что-то важное.

Юноша с опозданием явился к месту событий, чтоб увидеть... А ничего не увидеть! Только что-то, уже тщательно и осторожно завернутое-убранное. От самого естественног вопроса:
-- А что это? -- юноша само собой не удержался. Впрочем, с опозданием понял, что раз не говорят, значит есть причина. Уже жалел, что спросил, почти собирался извиниться, но ума хватало не делать этого сейчас. И так привлек внимание к чему не должен был. Над навыками заговорщика предстояло еще работать и работать. Что сам организатор всю секретность засветил еще почище участника -- от самокритицизма Каташи, как всегда, ускользнуло.

Так что предложение пойти дальше было воспринято как нельзя более своевременное. Только с небольшой поправкой.
-- Согласен, только давайте не по клубам, а на стадион. Надо убедиться, что на боевых исскусствах нас поставят куда нам надо, а не где места останутся. Клубы, в конце концов, не факт что принимают прям с первого дня. Вот Цензоры...

Поганое завершение поганого дня. В том, что перед ним бандит, мистер Кригсон даже не сомневался. Нет, конечно следовало бы спросить на этот счет мнение двенадцати остолопов, но не когда собственная жизнь на кону.

Однако, чертово воспитание протестовало против того, чтоб просто назначить этому отбросу инъекцию свинца. По джентльменским правилам, следовало бы доставить этого засранца в город, пусть там разбираются, кто он и за что именно его следует повесить. А значит, ему следует предложить сдается. Черт возьми, когда кто сдается в этом богом забытом краю, но предложить следует. Была одна маленькая проблема: Дэвид не был уверен, что человек перед ним действительно разыскиваемый преступник. Но слегка можно поступиться принципами джентльмена, Кригсон решил блефовать.

-- Эй! Я тебя знаю, ты в розыске! Медленно двумя пальцами достань револьвер и брось перед собой. Вздумаешь дернуться -- стреляю! -- Заорал доктор.

После второй фразы спасителя своего бывшего, Лелислав почувствовал, как капли пота выступают на спине, ползут по лопаткам вниз и вбок, собираясь к впадине позвоночника, и вдоль него уже почти что маленьким ручьем в штаны. Нет, не от того что спаситель, похожий на Соловья-Разбойника, Соловьем и оказался, к этому-то уже можно было привыкнуть; раз уж совсем недавно по рассказам погибший героем Чернобород погиб второй раз, уже чудовищем. Это все казалось теперь мелочью.
-- Про Соловья-Разбойника кто же не знает? Только у нас поют, что погиб он -- брешут, видать. Я как тебя увидел, подумал, неужто сын в отца так пошел. Соловью-разбойнику-то уж не мало лет должно быть, а ты вон, в силе, другим на зависть.
Пальцы перебирают струны, язык плетет свою болтовню. Страшно, черт возьми. Подлые мысли в голову лезут, что лучше бы помалкивал. Ан нет, что-то говорит, что хоть и перед Разбойником, а сам поступай как должно. На кривом пути удача отвернется, а им сейчас удача ой как надобна. А может, и не эта благочестивая мысль последним камушком на весы легла, а дурацкий мальчишеский понт, но добавил гусляр залихватски:
-- А впрочем, хоть бы и с самим знаменитым Соловьем-Разбойником, от слов своих не откажусь. У нас на Руси говорят, делай что должно -- пусть будет что будет.
Ляпнул, и сам своей смелости дивился. Но уже отступать поздно.

Не то сейчас Лелислава пугало, что перед ним был не то не умиравший, не то воскресший Соловей-Разбойник, а то, что оказывается он знал все про людей Орла и искал их. И ведь перчатка с раструбом, такая же как на руке Януша. Не часто Лелислав такие видел, и казалось, что не может быть совпадением.
-- Ну, ежели ты и про выбор Орла знаешь, и нас здесь видишь -- то сам про все догадываешься. Конечно, мы здесь по Малаха. Мы вот, пока сюда собирались, видели черного коршуна, в очень уж похожем на твое окружении... -- Не то чтоб привычный к этому, не часто придется древние заветы ремесла исполнять, многим так вообще за всю жизнь не выпадет непростой жребий. Так и расскажут сыну про древний зарок гусляров, как сказку, слегка загадочную, слегка пугающую. Но на сказки у Лелислава память хорошо. Итак, если встретил того, от кого есть что скрывать -- должен это рассказать. Как угодно прячь-запутывай, но сказать придется. Как сейчас, про коршуна вместо Януша, летающего с воронами, перчатку сделать каким-то нелепым окружением...

А миг спустя Лелислав решил, что ну все это к дьяволу. Ты уж если долг признал, так не только один раз его исполни, но и до этого не пытайся хитрить с благодетелем. Пусть слова значат то что значат. Гусляр одернул себя и сказал то же самое еще раз:
-- Нам встретился еще один витязь в таких же перчатках как у тебя. Не твой дружок был?

Каташи молча слушал выступавших, даже скорее не от уважения к говорившим, комментарий к месту речи не мешает, показное уважение столь же уродливо как и показная дерзость; скорее просто мысль заговорить с с незнакомыми сверстниками, с которыми загнали в один строй, пугала. Почему-то подумалось, что в том чтоб стоять с незнакомым человеком в одном строю есть что-то неправильное, как если бы кто решил позвать девушку на дискотеку, даже не спросив ее имени. Впрочем, этим кем-то точно не мог бы быть сам Каташи, впрочем, спросив имя -- тоже едва ли. Так что, в общем, ему было непонятно, чем он возмущается, вогнали в строй с незнакомыми -- стой и не жалуйся. За этими размышлениями пролетела речь директора Курохаши, и на трибуне появляется Небесный Генерал... Как же его там? Каташи с удивлением отметил про себя, что имя выступавшего стерлось из памяти, пока сам он был еще на трибуне. Хаякава просто отметил про себя говорившего как "Небесный Генерал", туда же присовокупив ходящий по рядам шепоток "это же сам Всемогущий Меч". Девичий шепоток, само собой. Начитанного юношу искушал соблазн тотчас отпустить колкость на тему того, что его сверстницам представляется всемогущим мечом по Фрейду, но Каташи не то сдержался, не то не решился, сам не смог бы до конца разобрать. Так или иначе, отметил про себя в голове этого человека как "текущий Небесный Генерал", еще подумал, что на его занятиях, если факультативны, от девиц будет не протолкнуться. Пфе, очень надо. Тренировка дважды в месяц, о чем это? Настоящие тренировки -- те что через день, раз в две недели назначают протокольно-торжественные мероприятия.

На самом деле Каташи интересовал не меч а веер. И очень кстати, бывшего Небесного Генерала с веером в кличке юноша видел в списке преподавателей. Вот к бывшему и надо попробовать пробиться, а нынешний красавчик -- черт бы с ним.

А за этими мыслями как-то сами собой и речи кончились. И едва поступило разрешение разбить строй, Каташи юркнул к стенке, благо строили по классам, а свой -- 1А. Спиной к стене, лицом к своим, Хаякава чувствовал себя гораздо комфортнее. Будущие товарищи перед глазами, но не вокруг, можно присмотреться. Хочется заговорить, но вроде нечего сказать. Но нужно что-то, не молчать же как идиоту, глядишь действительно за идиота и примут, начнут пальцем показывать.
-- Эээ... -- "черт возьми, как же нам друг-друга называть-то? Все выходит или слишком официально, или совсем уж панибратски". Каташи подумал-подумал, и вроде нашелся. -- Мэтры, кто-нибудь понимает про эти клубы? Сколько дней в неделю, хотя бы? Как-то боязно записываться, если это на все дни. А записаться и потом ходить не столько -- совсем нехорошо. -- Первые слова оказались самыми трудными, потом полезло как неохлажденная пепси. Каташи аж самому себе удивился. Не хватало еще, чтоб его в первый же день приняли за болтуна.

-- Да все мы торгаши, что с нас взять. -- Как-то подозрительно жизнерадостно ответил Лелеслав. -- В Новгороде бывает, дед крестился, зане так торговать ловчее с иноземцами, отец уже с детства писание прочитал, а сын, глядишь, и верует не только на ярмарках. Да я ж из себя дюже набожного-то не корчу. Мне, если что, ответ за свои дела не после смерти держать, и тут нравы покруче будут. В ладье, знаешь, судей по два на весло и епитимья в ходу одна -- за борт.

Лелеслав перестал перебирать струны, и последние слова, понизив голос, произнес раздельно и четко в повисшей тишине.
-- Однако же в Новгороде ни разу не видел, чтоб мать восемь незнакомцев подряжала убить собственного сына, а все стояли, будто так и надо.

Лелеслав неизменно благодарил всех высказывавшихся.
-- Спасибо, друг Франц. Обещаю, что не подведу твоего доверия...
-- Спасибо, жена загадочная. Пойдешь со мной -- будет хорошо, будешь другим занята -- все одно справимся, из восьми кто-то да окажется свободен, всего-то при разговоре поприсутствовать.

Особо же гусляр ответил Мирославе, еще в пути, едва монахиня соизволяла заговорить, Лелеслав почтительно прерывал всякую свою речь. Спокойный перебор струн сейчас, правда, прерывать не стал, надеясь, что тихая музыка разговору не помеха.
-- Истинно так, матушка. Приглашаю, всех кто более неотложными делами занят не будет, пойти со мной. Ну там, не знаю, что с дороги да перед дорогой в селении может понадобиться, но если что -- устраивайте свои дела, сопровождающих авось хватит. Я бы больше, игуменья, опасался не за разговор с Малахом, а как бы против нас уже на корабле лихое не затеяли. Потому и думаю, что надо бы бдящих по ночам оставлять. Да, может, кашеварить самим.

Вообще, поболтать, как и всякий гусляр, Лелеслав оказался большим любителем. И сам рассказать, и других послушать. Улучшив момент, и сам спросил у Мирославы.
-- Игуменья, я вот в толк не возьму, не просветишь неразумного? Вот, читал заморское писание о господе нашем. Вроде как их трое но он един -- ну хорошо, тут ясно, можно себе предс авить. Вроде, Отец это Иегова, сын это Иисус. А Саваоф из них который? Там же вроде как третьим дух, а если по картинке судить, так он вообще голубь. Ну не голубю же богом воинства быть? Странно это как-то, засмеют воины голубя-то, они народ суровый.

Лелеслав не удержался от широкой ухмылки, когда по хлопку царских ладоней из-за дверей тотчас явился казначей. Ага, отсылал царь стражу чтоб с незнакомцами без лишних ушей поговорить, как же. Однако смеялся беззлобно, такой расклад Лелестава ничуть не обижал. Сам знал толк в хорошем лицедействе, а царь чем хуже гусляра? Да и небезопасно было б взаправду вдвоем с женой оставаться супротив восьмерых незнакомцев.

Свое слово Лелеслав молвил, едва царь остановился.
-- Все ясно. Как по мне -- готов отправляться хоть немедленно. Так что, чтоб потом лишний раз не задерживаться, спрошу сейчас. Первое, ясное дело, как найти Велесов Хвост? Дальше не такие простые вопросы. Ты, пресветлый царь, обмолвился о Бабе Яге, что вас навела на погибель для собственного брата. Интересный... -- гусляр явно замялся. -- Интересный человек, нечего сказать. Как ее искать, и как вы ее в прошлый раз смогли склонить к сотрудничеству. Или она по доброте душевной вам все про иглу выболтала? Нам, может статься, снова ее помощь потребуется. Далее, два, прости, связанных вопроса. Как вы в последний раз расстались с Чернобородом, и пытались ли его искать после этого? Я, уж так получилось, знал про то расставание только то что по пирам поют, и сам об этом же пел. А оно на самом деле вон как вышло. И пытались ли искать Кощеича после смерти Кощея? И самое главное, могло ли так быть, что Чернобород Кощеича встречал в своих странствиях, ну, после того как...
Было очень похоже на то, что Лелеслав разглядел что-то интересное на полу в дальнем углу комнаты. По крайней мере, смотрел он только туда, не на царя с царицей.

Эрик уже знал что делать, так что ответил мгновенно.
-- С удовольствием! Только шепни главному, чтоб ваши не обижались. Когда народ успокаивают, всегда слегка подтрунивают над теми, кто вызвал раздражение. Ничего серьезного, просто слегка.

Впрочем, дожидаться ответа Эрик и не собирался. В худшем случае выясниться, что у магов нет чувства юмора, ну что ж, придется удирать. Шуту не привыкать.

Флейтист прям там, где стоял, стащил с себя нормальную куртку, надел вытащенную из сумки шутовскую, и колпак с бубенчиками. Штаны решил не переодевать, и так сойдет. Эффект неожиданности важнее.

И вот, Мечтатель уже идет в середину самого большого пустого пространства, на этот раз ведя коня под узцы.
-- Почтенная публика! Только сейчас вашему вниманию представляется пантомима... КАК ТРИ МАГА РАССЛЕДОВАЛИ, КУДА КОНЬ ДЕЛ ОВЕС.

Сценарии оставьте для королевских театров, так же как партитуры -- для капелл, циркачи работают на экспромте, на ходу сшивая новое действо из кусков старых, авось сложится. Эрик не думал, что будет в представлении, думал, кто там будет. Итак, нужны три мага. Один пусть старый, толстый и неуклюжий, при ходьбе будет вынужден поддерживать руками необъятный живот (неплохой повод покривляться), он же пару раз очень комично не сможет залеть в седло. Нахрена следователю садиться верхом на главного виновника расследования -- плевать, повод плюхнуться в грязь важнее.
Пожалуй, пусть этот же маг имеет склонность допрашивать свидетелей, и плевать, что пантомима должна проходить в тишине, не такие тут знатоки собрались.

Итак, он будет поднимать трясущуюся старческую руку, и скрипучим голосом задавать вопрос. Дальше -- что выкрикнут из толпы, идеально глухому старику переспросить, переврав сказанное, чтоб было созвучно и непристойно. А что за уличный балаган без легкой похабели?

Второй будет решительным, жестоким и похотливым. Однако, он будет подчиняться первому. Когда все уже привыкнут, что первый постоянно лезет на лошадь и падает -- будем приучать, что второй его подхватывает и ставит. Потом он будет отлучаться, якобы найти и допросить свидетеля, на самом деле ища лишь, какую бы девку пощупать... И вот когда уже найдет -- внезапно сбежит обратно, снова подхватить падающего. Кто догадался кого -- тому смешно.

Ну а третий... третий просто будет дурак, несмотря на то, что маг. Он будет постоянно пытаться в поисках исчезнувшего овса заглянуть коню под хвост, и получать оплеухи от старших следователей.

Все к месту или нет разбавлять жонглированием и стандартной акробатикой. Прокати для уличного представления, чай не в замке...

Доку много раз приходилось видеть, как измученное тело цепляется за жизнь. Иной раз сдаваясь до обидного легко, а иногда и проявляя чудеса упорства. Так что верить там, где можно было подстраховаться Бобик и не подумал. Все так же, прикрываясь щитом, перевел дух не отводя глаз от верзилы, оказавшегося таким опасным бойцом, и выбрав момент рассчитанным движением ткнул острием остроги в шею.
-- Давно пора подохнуть, крысиное отродье! -- И не оборачиваясь, через плечо в голос. -- Эй, ребята! Подстрелите последнего, если еще не поздно, и пусть Кэйси больше не бегает. Сядет, рану зажмет, я им скоро займусь. А Гэзз пусть дует сюда, для него дело есть, только живо, это важно.

Единственные случаи, когда Док позволял себе просто командовать -- это когда после боя было несколько раненных. Тут уж не зевай, если не хочешь подарить акулам лишнее тело. Настал самый ненавидимый Бобиком момент -- момент выбора. При всей своей крысоватости, кликуху Оскар заработал все-таки не Крысеныш, а Бобик. Потому и заработал, что где-то в глубине души любил всех. А всех спасти никогда не получается.

Итак, есть Капитан. Капитан, втянувший всю команду в этот безумный бой, стоивший жизней чертовому косяку народа... Да, не только своим, о рабынях в трюме тоже не надо забывать. Ну, пусть Капитан и виноват, но он, дьявол, Капитан. Да что там, он Джеймс Дрейк, которого Оскар знал дольше чем всех остальных на этом судне, вместе взятых. И, в общем-то, неплохим же капитаном был. Ну да, заносило его иногда на геройство, но ведь и в этом было что-то любимое, черт возьми. Может, оттого и заносило, что он, кто б мог подумать, глядя на мускулистого гиганта с секирой, тоже хотел спасти всех? Как Бобик, только по-своему. И вот теперь, его самого надо спасать. Эх, если бы Док мог -- все бы сделал.

Только на то он и был Доком, чтоб с одного взгляда понять -- кажется, не сможет. И никто не смог бы. Такие дела.
И глупо было пытаться, когда еще двое раненных ждали очереди, для каждого промедление могло стоить жизни, и Крысеныш изнутри Бобика подсказывал, что шансов нет. Ну или почти нет. И тут что-то непонятно пробило Оскара, и он решил, а ну его все к черту. Будь что будет, но он всегда будет знать что хотя бы пытался.

-- Гэзз, не хочешь искать новую команду -- шевели задницей так быстро как сможешь. Найди веревку, чтоб как я с Капитаном закончу -- Бадди была уже примотана к чему-нибудь. Прочно но не туго. Ей хреново досталось, орать она будет как резанная, но дергаться не должна. Иначе я не смогу ничего поделать. Ты понял меня, горбун?! Как я закончу с Кэпом Бадди уже должна быть привязана. А я займусь Джеймсом, поцелуйте меня в жопу все кому не нравится. Кэйси, просто братан, ты третий в очереди.



Обойдя по дуге растянувшуюся на полу Бадди, Док опустился на колени перед Дрейком, вытянул из-за пояса нехитрый набор инструментов, и взялся за привычную работу. Привычную-то привычную, да только случай был аховый.

В Оскаре сейчас боролось желание высказать, капитану, что думает о таких планах, с памятью обо всех тумаках, которые схлопотал за детство, когда болтал при отданном приказе. Есть время обсуждать, а есть -- исполнять, этому бандиты учить умеют. Сходки есть и у самых отмороженных отморозков, но всему свое время.

Док торопливо увел раненную с палубы, и не заботясь о месте, на первом же ровном участке пола просто стянул женщину в полуобмороке вниз, и уложил на живот, со словами:
-- Ляг, не стой, ляг... Я мигом, приду и займусь твоей раной. Не бойся, ляг... Просто лежи. Перевернуться не вздумай, только не бойся. Я приду... -- О связности своей речи док не заботился, не было уверенности, что женщина еще способна воспринимать хоть что-то, кроме простых фраз, чего стараться? Бобик вытащил из-за пояса свой нехитрый набор инструментов. Собственно, заниматься сейчас этой раной он не собирался, просто остановить кровь, а там... Оскар справедливо полагал, что загадывать дальше ближайшей заварухи глупо. Сделал минимально необходимое, решив, а кто его остановит, нагло поцеловал бабу в щеку, повторил еще раз:
-- Жди, я вернусь, все будет хорошо.
Подумалось, эх, если ее на ноги поставить, может и даст. Откормить такую -- ничего же котик получится...

И пошел на палубу. Судьба сейчас решалась там, тут-то были так, поиграшки.
-- Кэп, пока остальные бегают -- приляг-ка, я тебе хоть кровь заткну. А заодно скажу, что я думаю обо всем дерьме, что ты несешь. -- Оскар собирался заняться обязанностями доктора. Если не латать рану, на это сейчас не было времени, то хоть остановить кровь. Но вот говорить при этом собирался громко, так чтоб слышала вся команды, что бегает взад-вперед, выполняя распоряжения кэпа. По всему казалось, что последние. На команду сейчас у дока была последняя надежда, один на один он бы Дрейку возражать не стал. -- Кэп, когда ты свой план сказал -- я промолчал, ты главный и типа все такое. Валим тех кто на сломанной мачте, а потом идем навстречу яхте, проверим у кого яйца крепче. Твои слова? Бля, рискованная была затея, жадность верхоплавку губит. Но если то было рискованно, то разговаривать -- верная смерть. Ты же их главнюка сам в жопу поимел, думаешь он с тобой ща договориться может? Хер моржовый, он у них за главного пока его все бояться. Ему разок под кого прогнуться -- и своей команды он должен больше чем кракена бояться. Его же сожрут. Так что с нами он на рожон полезет без вариантов -- ему надо показывать, что он никому никогда не спускал. Смекаешь, капитан? У нас обратного курса нет, прости, в один конец дорога была. Так что... Или деремся пока в выгодно стоим, или ты с ними пиздишь а потом мы все равно деремся, только они тем временем зайдут как им удобно. Вот чтоб я тут предложил. Можно горючку по той уродине разлить да запалить -- авось они отрядят одного-двух тушить поскорее, пока остальные будут с нами резаться, все легче. Ну, или если у этого Бадди (кивок на парня) с их главнюком старые счеты -- можем понадеяться, что тот волчара поведется, если наш петушок его на поединок вызовет. Победит -- те без вожака, у нас есть шансы. Проиграет -- семь бед.

Юноша попытался поймать момент для ответа, когда Нито будет смотреть на некроманта.
-- Я тут, знаешь ли, был немного занят. -- Пауза, и взгляд, переведенный на лежащую перед ним Викторию, которую некромант как раз заканчивал перевязывать. -- Как только освобожусь -- непременно взгляну. А вот ты, кажется, забываешь, что Культ в союзе с Бледными Господами, так что в этом деле мы в одной лодке, черт возьми. Любая, пойми, любая информация может быть полезной. Были ли маги среди сражавшихся, или нет. Это позволит кое-что понять. Сколько нападавших видели твои братья? Пересчитав трупы здесь поймем, тут примерно все или где-то еще бродит группа врагов. Сколько потерь среди нападавших видели твои братья? На лесопилке были не самые опытные некроманты, оказались их заклинания эффективными против этих размалеванных или нет -- в высшей степени интересный вопрос. Пойми, кузнец, в расследовании не бывает мелочей. Даже то, что ты назвал их словом "бесы" -- ты его подобрал, или услышал от павших товарищей? Так что пожалуйста, если можешь разговаривать -- спроси у них все что можешь. Если, конечно, ты заинтересован в том, чтоб обезопасить культ от таких сюрпризов в дальнейшем.

Мне кажется или ты, пытаясь выстебать "незнание" того, что не было регулярных войск упустил тонкий момент, что никто и не говорил, что они были? Ага, а чего же их не было-то, если арбалет был хотя бы вполовину так эффективен, как вы пытаетесь описать?

Общее методологическое замечание, молодой человек: практика является критерием истинности теории, никак не наоборот. Ваши теоретические построения об эффективности арбалета разбиваются о простой как пень аргумент -- историю военного дела в реальной Европе. Учитесь сопоставлять факты, эта привычка придаст вашим суждениям куда больше авторитета, чем уличный лексикон вроде "если малость пораскинешь мозгой..."

На этой оптимистичной ноте предлагаю вам выбрать, закончим (раз уж часть соигроков жалуются на эту ветвь дискуссии) или продолжим.

Город обволакивал безысходностью и опасностью, и Берт уже не в первый раз на таких операциях гнал от себя мысль, что по таким дырам лучше бы ходить вооруженным. Подлую мысль. Уж хотя бы с собой стоит не играть по двойным стандартам. Назвался ооновцем, так изволь ни про один город не думать "их город". На земле нет ни одного не твоего города. Изволь не гнушаться работать несколько дней безоружным там, где твой народ годами живет безоружным. Ибо нет больше ни не твоих городов, ни не твоего народа. Без такого отношения -- что есть ООН? Просто еще один захватчик, тянущий руку к землям пожирнее с криком "Моё!". Не самый прыткий, не самый решительный, который вот-вот будет обыгран хищниками приспособленнее. Нет уж! Они захватчики, мы -- те кто берет чтоб заботиться. Нам и входить безоружными в любую землю, за которую возложили на себя ответственность. Или наводить там порядок, чтоб можно было ходить без оружия. Третьего нам не дано, третье оставьте завоевателям.

Впрочем, Берт прекрасно сознавал, что он и без взрослых погремушек куда вооруженнее любого вооруженного. Воин в голове а не в кобуре. Окружающие его сейчас обитатели криминального дна вызывали скорее смесь презрения с жалостью, опасность для наделенного суперспособносятми подготовленного агента они едва ли представляли. Не из той лиги. Вот то, что где-то рядом действует террористическая ячейка, минимум с пятью суперами -- да, это заставляло быть начеку. Кстати, похоже еще и с коллегой Берта. Это уже совсем плохо, Ордовик понимал, каких дел можно натворить с этим инструментарием, такая сила -- дьявольский соблазн. Поддавшегося надо остановить любой ценой. Что же до мелких наркоторговцев -- просто смешно. Найти и достать требуемую информацию, не причиняя вреда и не сильно наследив. Панки агентам не ровня.

Впрочем, с тем чтоб купить в этой дыре наркоты возникли приятно удивившие Берта проблемы. Может, тут все было и не так мрачно, как казалось на первый взгляд. Потеряв столько драгоценных часов, Берт с Уиллом наконец-то разыскали требуемое, и уж больше менталист не хотел терять ни одной лишней минуты.
-- УИЛ, ПРЕДЛАГАЮ БЕЗ ЛИШНИХ ЦЕРЕМОНИЙ, ТУТ РАБОТЫ НА ПЯТЬ МИНУТ ОТ СИЛЫ. БЕРУ ТОРГАША НА КОНТРОЛЬ, ОТВОЖУ В ТИХОЕ МЕСТО И ДОСТАЮ ВСЕ ЧТО НУЖНО. ДЕЙСТВУЙ ПО ОБСТАНОВКЕ, ГЛАВНОЕ БУДЬ НА СВЯЗИ, Я СЕЙЧАС БОЛЬШЕ БОЮСЬ НЕ ЗАДАТЬ ПРАВИЛЬНЫЙ ВОПРОС, ЧЕМ КАКИХ-ЛИБО СЮРПРИЗОВ ОТ МЕСТНЫХ. -- Берт передал Вильяму, и хотя считал ситуацию полностью безопасной, немного подстраховаться решил. Направился в туалет, , там отпустил одну из находящихся далеко копий, и призвал чтоб была рядом. Пусть под невидимостью потолчется в зале. Два с половиной агента в логове обычных толкачей дури -- это как посылать крейсер против пиратов на моторных лодках.
-- БЕРТ_В_ГОСТИНИЦЕ, ОПОВЕСТИ ВСЕХ: НАШЛИ НИТОЧКУ, СКОРО БУДЕТ СЛЕДУЮЩИЙ АДРЕС. ПОВЫШАЕМ ЧАСТОТУ СВЯЗИ ДО РАЗА В МИНУТУ.

Вот, собственно, и вся подготовка. Берт (главный и видимый) направился к предполагаемому толкачу. Никакого албанского, косить под денежного скучающего туриста. Кто хочет много продавать, тот не должен быть черезчур подозрительным.
-- Йо, мэн, а как тут у вас насчет оторваться? Чтоб поулетнее и было что вспомнить. -- Готовясь после ответа, дающего понять, что клиент пришел по адресу, сразу брать объект под контроль. Дальше под предлогом "есть что перетереть" идти с ним в тихий уголок, и там уже доставать из башки все что нужно прямым чтением сознания.

Ото всей ситуации едва заметно отдавало весельем висельника. Что ж, блюдо специфическое, но и его надо попробовать, когда еще приведется. Любое настроение достойно того, чтоб хоть один раз отдаться ему без остатка. В крайнем случае потом можно будет доставать из памяти, как старые фотографии.

Так что, Берт откровенно паясничал. Он сидел на брифинге, пытаясь качаться на кресле и закинув ноги на спинку впередистоящего, нацепив на рожу снисходительную улыбку тертого парня, изображающую что и не в таких передрягах уже побывал. Еще и отметил снисходительным кивком вопрос коллеги о броне. Сам же поднял палец, и дождавшись знака что его слушают, начал:
-- Сэр, у меня стандартный набор вопросов. Границы нашего мандата на месте, и насколько это "сами по себе" в отношении местной полиции. От "им можно сдать на руки пленных, не представляющих интереса для ООН" до "местный коп может прикопаться к вам за ствол за поясом, упоминание ООН сделает только хуже" диапазон огромный, хотя все это "сами по себе". Особенно интересует в свете намечающегося провоза захваченных людей, не так просто перевозить пленных скрываясь еще и от полиции, кроме возможных оставшихся сообщников. Далее, раз уж речь зашла: как предполагается наша эвакуация в случае удачного завершения? Далее, есть данные о расположении подполья, или единственная наша зацепка -- наркодилер? Ну и напоследок, наш бюджет. С самого ценного -- времени. Рассчитываете на завершение операции за сколько? -- Берт впервые попытался хоть чуть-чуть сгладить впечатление от наигранной наглости: -- Терпеть не могу ASAP, предпочитаю конкретные прикидки. Сюда же: сколько свободных средств, про трату которых никто не спросит. Глупо подвергать риску прикрытие просто из-за того, что жмемся на сотню-другую арендовать машину в аэропорту, как сделали бы обычные туристы. Пока все, свои пожелания по снаряжению выскажу после пояснений.

Не в правилах Буки было оставлять недоделанным то, что начал. Взвыв от боли, Воин тем не менее постарался сделать что задумал, ровно как задумал: второго монстрика, двумя ударами: мечом и пинком.

Из подбитой Шилки как тараканы полезли мирные русские трактористы. По всем бумагам, они прибыли в Эвфизопию чтоб оказать ее свободолюбивому народу помощь в подъеме разрушенного гражданской войной сельского хозяйства. Так сказать, мудрым наставничеством, а при необходимости и личным участием.

Сейчас трактористы не мешкая рассыпались за доступными укрытиями и открыли шквальный огонь по выскочившему из ухнувшей в пропасть машины наемнику. Пропали двое из троих стрелявших. Вот таких трактористов Россия присылает в помощь развивающимся странам.
***
Тем временем десантник-пулеметчик открыл огонь по наемнику, неудачно залегшему под откосом: благодаря ложбинке часть бока была видна. Пулеметчик, однако, смог его лишь слегка зацепить, ничего серьезного. Два автоматчика кинули туда же осколочные гранаты, но оба промахнулись -- для броска было далековато. Впрочем, одна из двух гранат прилетела к другому наемнику, которого с этой точки и видно-то не было. Во такой у войны странный юмор. Впрочем, не убила, бронежилет спас.
***
Впрочем, сто не сделал русский пулеметчик, то доделал черный генерал. Он тоже стрелял все в того же наемника, и не промахнулся.
***
Неутомимый британский броневик рванул назад по мосту, ровно на то же место, где несколько секунд назад подорвался на мине. Из автопушки снял гранатометчика, а из пулемета убил автоматчика и зацепил зенитчика. Танк не отставал -- накрыл главным калибром генерала.

Ехал-ехал по горной эвфизопской дороге чисто гуманитарный конвой, вез голодающим бойцам Вудуистских Демократов Эвфизопии все, что нужно для предотвращения гуманитарной катастрофы. Неплохо ехал, с ветерком. не то чтоб до темноты успеть, не то чтоб вражеским снайперам работу осложнить. Все вроде чин чинарем, в голове коробочка, замыкающей так вообще серьезная коробочка, в середке три грузовика.

И наблюдали за этим конвоем внимательные глаза под черными веками. Наблюдали-наблюдали, да так и выкатывались из под моргал. Хотите верьте, хотите нет, но у головной жестянки противоминного плуга не было. В трех грузовиках по одному водителю, на второго пожмотились, похоже. Впрочем, идиллическую, можно сказать, для нападающих картину слегка портило разносящееся по окрестностям характерное ж винтов. Каждый понимал, что это ж неспроста, можно сказать, своей ж. чувствовал, что барражирует источник этого ж где-то рядом, и появится в самый неподходящий момент.

И вот, ехал бодренько этот конвой по горной дороге, лишь слегка сбросил скорость перед тем как сворачивать на мост через горную речку. И вот, когда головной броневик преодолел примерно треть моста, для кого неожиданно а для кого, напротив, и вполне ожидаемо из под колес бронетранспортера громко бухнула противотанковая. Здесь все-таки не горный курорт, здесь идет гражданская война. Может и марионеточная, но менее войной она от этого не становится.

Моисея голод не волновал, когда была возможность добраться до врага.

Моисей решил, что с таким чувством вины жить нельзя, и надо бы передать его товарищу. Как передать чувство он не понимал до конца, но Моисей не был бы Моисеем, если бы на ходу не изобрел ритуал, который по его мнению мог бы сработать. А потому, когда мимо прошел Уинстон, Моисей, хорошенько примерившись, пристроился к нему сзади и начал совершать действия, после которых, по расчетам мудрого хомяка, у Уинстона должно было появиться чувство вины, чувство стыда, и еще много разных чувств.

Закончив, Моисей обнаружил, что рядом собралась толпа зрителей.
-- Чего уставился, тоже хочешь? -- Рявкнул хомяк, и цапнул одного из зевак.

-- Ничего лишнего, братишка. В смысле, личного. -- Ответил Моисей Жопобургеру, уже с набитым им же ртом. -- Чистая диетология.

-- Жрать надо не слабых. Жрать надо тех, кто сам больше всех жрет, иначе сколько ни завали -- самому ничего не достанется. -- Резонно ответил толстощекому Моисей.

Доктор смотрел в сторону штабного вагона, когда услышал крик Макнамары, вкупе с возникшей беспорядочной стрельбой за спиной заставивший его вздрогнуть. Тут мимо Крисгона пронесся Воронцов, этот русский явно тоже знал толк в выборе стрелковых позиций, потому и не оставил крышу. Но иногда кто-то должен.

Посмотрев вслед русскому, доктор отчетливо, хоть и непонятно к кому обращаясь, проговорил:
-- Исцелившись от душевной горячки, сражайся, Арджуна!
А сам, даже не вставая на ноги, скользнул к лестнице с крыши, уцепившись за верхнюю перекладину свободной рукой почти стек вниз и встал, прижавшись спиной к стене второго вагона.

...

///игромеханика

"Вот ведь какая интересная реакция." -- отметил про себя доктор. Он ни словом не обмолвился о происшествии с солдатом, а Уотсон ни с того ни с сего начала объяснять, почему сделала то что сделала. Или умеет читать мысли, или сама чувствует вину и пытается выговорится. Забавные варианты. Каждый из них стоит держать в голове, ни на одном не зацикливаясь, может, потом добавятся факты, и картинка сложится.

Что же до самих построений Совы, то выдавали они не столько параноика, сколько абсолютного профана в военном деле. Допустим, что в своей схеме охраны роль А она считает жизненно важной... Это уже большой вопрос к выбиравшему схему, в хорошей не должно быть жизненно важных ролей, оборона должна оставаться устойчивой при потере любого поста. Но, допустим, считает. И предполагает, что противник может иметь действующее лицо Х, способное отследить кратковременный уход А с поста. Только так, иначе кратковременный уход ничему не угрожает, нельзя угадать момент уязвимости. Так что в этом случае должен делать командир? Приказать А ни на секунду не терять бдительности? Полный бред, любой постовой рано или поздно отвлечется. Командиру следует ввести в штатное расписание роль Б, регулярно (ни в коем случае не постоянно!) отслеживающую деятельность Х, и возможность создания экстренной команды, предназначенной уничтожать Х в случае обнаружения. Так и никак иначе, оборона не способная к активному уничтожению разведывающих свои слабости обречена. Это азбука, это любой офицер знает, как поп -- "Отче наш".

Ответ этой дамочки выдавал, что за свою жизнь она не прочла ни одной книжки по военной тактике, хотя бы и просто учебника обычных курсов подготовки офицеров. Так что Кригсон не удостоил ее ответа, развернулся и пошел занимать место в штабном вагоне. Шелдону, вроде, уже представлен, а вот с бородачем, по виду тертым военным, познакомиться стоило.
-- Дэвид, в поезде врачом. Но и как стрелок кой-чего стою. -- Мистер Кригсон протянул руку пулеметчику, которого вроде бы звали Брюсом.

копии данных посланий получают все государства, признаваемые Тиамией (таким образом, все кроме восстания кубочников)

Тиамский Ультиматум

Славься Совет Свободы, сподобившийся нести бремя власти над осененным верой в Спасителя народом Северной Морской Унии.

Мы, Правитель Великой Степи, Рока прозванный Мечтателем, двенадцатый из непрерывной династии Великих Ханов Верных Спасителю, приветствуем Совет Свободы, управляющий народом Северной Морской Унии.

Тиамию не может не тревожить угроза войны между двумя спасителевыми державами. Мы не находим в событиях последних лет повода, достаточного для объявления Северной Морской Унией войны Эрафии, также выражаем свое возмущение текстом акта объявления войны, ставящим под сомнение установленный Господом порядок, при котором лучшие представители народа наделены бременем власти над народом своим.

Всвязи с вышеизложенным предлагаем Северной Морской Унии полностью воздержаться от военных действий в отношении Эрафии а также дезавуировать акт об объявлении войны. Иное, в свою очередь Тиамия будет считать основанием, достаточным для объявлении войны Северной Морской Унии, что и будет в этом случае сделано в год 1370 от пришествия Спасителя.

Да наделит Господь совет свободы мудростью для принятия верного решения, которое убережет спасителев мир от многих бед.

Тиамский Манифест

Мы, Божьей милостью Правитель Великой Степи, Рока прозванный Мечтателем, двенадцатый из непрерывной династии Великих Ханов Верных Спасителю, обращаемся к правителям всех цивилизованных народов мира.

Мы имели честь предъявить ультиматум Северной Морской Унии, имеющий своей целью сподвигнуть Унию отказаться от замыслов богомерзкой войны с братский народом Эрафии, объединенным с народом Северной Морской Унии общей верой во всеблагого Спасителя. Мы призываем всех правителей доброй воли и благой Церкви присоединиться к этому ультиматуму. Для усиления оказанного давления и дабы показать, что наши дела не разойдутся со словами, предлагаем сейчас договориться о наших действиях в том печальном случае, если Северная Морская Уния не прислушается к голосу разума.

В связи с этим, Мы, Рока Двенадцатый Мечтатель, обращаемся к Их Величеству Карлу Транскронийскому, Божьей Милостью законному наследнику престола Транскронии, с просьбой
1). Пропустить войска Тиамии в их сухопутном марше к границе Северной Морской Унии. Со своей стороны Мы гарантируем, что на марше войска не причинят никаких непотребств или беззаконий на территории Транскронии, и что все расходы, вплоть до последней травинки съеденной тиамским конем будут оплачены золотом Тиамии.
2). Буде Его Величество Карл Трансконский найдет сие желанным, предлагаем любому количеству транскронийского войска присоединиться к походу возмездия против Северной Морской Унии, и гарантируем справедливый раздел пропорционально количеству вовлеченного войска как земель, отторгнутых от Унии в ходе принуждения ее к миру с Эрафией, так и золота, обещанного Эрафией государствам, проявившим деятельное участие в ее судьбе.
3). Просим дать ответ по первому пункту публично. Обсуждение деталей второго пункта возможно по обычным дипломатическим каналам.

Мы, Рока Двенадцатый Мечтатель, обращаемся к Их Величеству Стивену Джемзу, Королю Гвента.
Гвент не является государством, принявшим веру в Спасителя, и в таковом качестве не может быть союзником Тиамии, однако и врагами нам быть незачем. Всвязи с этим Мы просим Гвент:
1). Пропустить войска Тиамии в их сухопутном марше к границе Северной Морской Унии. Со своей стороны Мы гарантируем, что на марше войска не причинят никаких непотребств или беззаконий на территории Гвента, и что все расходы, вплоть до последней травинки съеденной тиамским конем будут оплачены золотом Тиамии.
2). Просим дать ответ по первому пункту публично.

Мы, Рока Двенадцатый Мечтатель, обращаемся к Их Святейшеству Сталку, главе Арконской Теократии.
Аркония не лежит на пути войск из Тиамии в Северную Унию, но Мы с распростертыми объятиями примем в свои ряды любую часть войска благочестивой Арконии верной Спасителю, будет правитель Арконии найдет сие желанным. Со своей стороны гарантируем справедливый раздел пропорционально количеству вовлеченного войска как земель, отторгнутых от Унии в ходе принуждения ее к миру с Эрафией, так и золота, обещанного Эрафией государствам, проявившим деятельное участие в ее судьбе.

Мы, Рока Двенадцатый Мечтатель, обращаемся к Благородным Рамено Гекату и Макви Клагон, Соправителям Вольного Меерштадта, и просим:
1). Пропустить войска Тиамии в их сухопутном марше к границе Северной Морской Унии. Со своей стороны Мы гарантируем, что на марше войска не причинят никаких непотребств или беззаконий на территории Вольного Меерштадта, и что все расходы, вплоть до последней травинки съеденной тиамским конем будут оплачены золотом Тиамии.
2). Буде Соправители Вольного Меерштадта найдут сие желанным, предлагаем любому количеству меерштадтского войска присоединиться к походу возмездия против Северной Морской Унии, и гарантируем справедливый раздел пропорционально количеству вовлеченного войска как земель, отторгнутых от Унии в ходе принуждения ее к миру с Эрафией, так и золота, обещанного Эрафией государствам, проявившим деятельное участие в ее судьбе.
3). Просим дать ответ по первому пункту публично. Обсуждение деталей второго пункта возможно по обычным дипломатическим каналам.

Мы, Рока Двенадцатый Мечтатель, обращаемся к Его Величеству Кайзеру Иннерсберга Францу III Старому, и просим:
1). Пропустить войска Тиамии в их сухопутном марше к границе Северной Морской Унии, буде им потребуется проход. Со своей стороны Мы гарантируем, что на марше войска не причинят никаких непотребств или беззаконий на территории Иннерсбергской Империи, и что все расходы, вплоть до последней травинки съеденной тиамским конем будут оплачены золотом Тиамии.
2). Буде Его Величеству Кайзер Иннерсберга Франц III найдет сие желанным, предлагаем любому количеству иннерсбергского войска присоединиться к походу возмездия против Северной Морской Унии, и гарантируем справедливый раздел пропорционально количеству вовлеченного войска как земель, отторгнутых от Унии в ходе принуждения ее к миру с Эрафией, так и золота, обещанного Эрафией государствам, проявившим деятельное участие в ее судьбе.
3). Просим дать ответ по первому пункту публично. Обсуждение деталей второго пункта возможно по обычным дипломатическим каналам.

Мы, Рока Двенадцатый Мечтатель, обращаемся к Его Величеству Харальду фон Фрундсбергу, Самодержцу Великого Королевства Мерберг, и просим:
1). Пропустить войска Тиамии в их сухопутном марше к границе Северной Морской Унии, также гарантировать им свободу отступления на территорию Мербурга, буде оно потребуется в ходе военных действий против Северной Морской Унии. Со своей стороны Мы гарантируем, что во время всего пребывания на территории Королевства Мербург наши войска не причинят никаких непотребств или беззаконий, и что все расходы, вплоть до последней травинки съеденной тиамским конем будут оплачены золотом Тиамии.
2). Буде Его Величество Харальд фон Фрундсберг найдет сие желанным, предлагаем любому количеству мербергского войска присоединиться к походу возмездия против Северной Морской Унии, и гарантируем справедливый раздел пропорционально количеству вовлеченного войска как земель, отторгнутых от Унии в ходе принуждения ее к миру с Эрафией, так и золота, обещанного Эрафией государствам, проявившим деятельное участие в ее судьбе.
3). Просим дать ответ по первому пункту публично. Обсуждение деталей второго пункта возможно по обычным дипломатическим каналам.

Роке все чаще вспоминалась безделушка, которую он ребенком нашел в сокровищнице отца. Загляни в нее -- узор, чуть встряхни -- другой, и еще один, и еще. Будущий хан долго набирался смелости разломать ее, чтоб проверить слова отца "Она не волшебная, цена ей -- ползолотого". Оказалось: три зеркала, несколько малюсеньких драгоценных камней, такими приличный ювелир побрезгует. Когда тубус наконец поддался -- гром не поразил Дауда, свет вокруг не померк и серой не запахло.

А сейчас казалось, что кто-то начал трясти калейдоскоп, одним из камешков в котором был сам Рока. События, лица, места, дни...

***
Вот экзамен соискателей на должность ханского уполномоченного по делам расследований и наказаний, каковой Правитель с Наследником соизволили почтить личным присутствием. Экзаменуемым оказано невиданное уважение, настил, застланный ковром, на котором восседают Великий Хан и Наследник, в окружении государственных советников, которые собственно и ведут экзамен, всего на две ладони поднят над полом, где на ковре сейчас сидят экзаменуемые, застывшие в сообразном моменту поклоне, ладони прижаты к ковру перед коленями, лоб склонен.

Говорят, здесь только лучшие, уже прошедшие несколько экзаменов: свободно умеющие читать и писать, нарисовавшие портрет мельком виденного человека, по которому его удалось опознать, опыт командования солдатами, знание кодекса дознавателя. Само собой, все благородного происхождения, в церковной школе такому не учат. Вероятно выложили кучу золота за свое обучение. Уже в летах, на глаз многим за двадцать.

Но раз уж Мечтатель здесь, он перебивает советников, сидеть декорацией не в его повадках:
-- В Бекейе караванные тропы перерезаны разбойниками, ситуация признана Ханом Закона чрезвычайной. Ты послан ханским эмиссаром во главе отряда, с соответствующими полномочиями, опиши действия.
-- Допрошу выживших, своих подчиненных понадежнее отряжу наблюдателями в дружины рода, держащего земли. Совместно своими силами с родовыми организую облаву.
-- Нет, все действия.
-- Эээ. -- млехетский дворянин дает себе не больше секунды чтоб собраться с мыслями. -- Являюсь к местным Рукам Закона, предъявляю свои полномочия. Узнаю, что там у местных за разбой, если не смерть -- пытаюсь сгладить угол. Мол, дело о путниках, а они под защитой Великого Хана, так что это основание для вмешательство в родовые обычаи. Властью Великого Хана отныне и до специального распоряжения за разбой -- смерть, за укрывательство разбойников или скупку награбленного -- смерть. Потом самых сообразительных из своих младших приставлю к командирам местных дружин, кордонами разрежу область на три-четыре части. Пусть проверяют все подорожные, не допускают перемещения многих без ясной цели. Сам тем временем буду допрашивать выживших жертв, узнаю между какими кордонами происходят нападения, составлю описания бандитов.
-- Выживших у тебя больше не будет.
-- Как это, почему?
Рока сохранял невозмутимость -- добродетель правителя. Где-то под каменным лицом Рока орал в голос "Сын барана, чему тебя вообще учили?! Это же для законника АЗ-БУ-КА! И это лучшие? Господи-Спаситель, за что мне такое?"
-- За разбой у тебя теперь смерть?
-- Смерть.
-- А за убийство у тебя смерть?
-- Смерть.
-- Тогда зачем разбойнику оставлять свидетеля, если в случае чего терять ему всяко нечего?
Мечтатель выждал ровно такую паузу, чтоб заметить, соискатель сам понимает во что вляпался, или пялится коровой. Этот понимал.
-- Не должно наказание за разбой равняться наказанию за убийство. Так что: или за убийство обращать кару на кровных родственников преступника, но это палка о двух концах. Погрязнешь в кровной мести. Или убийце смерть, грабителю каторга. Только так.
Было заметно, что молодой дворянчик искал, как отыграться. И как ему показалось, нашел.
-- Великий Хан, а куда ты денешь столько каторжных? Пасти скот раба не заставишь, это для степняка нормальная жизнь. Сад возделывать тем паче. В каменоломнях Млехета уже и так одни каторжные, поди, куда дальше. Железо куют в Лантании в основном, и там каторжный без надобности: на одного кто руду копает пять кто дерево рубят. А это с любовью надо, так рубить чтоб лес не свести.
Мечтателю казалось, что он вновь чувствует зубную боль. Нескончаемую, безнадежную, от которой заговоры давно не помогают. Экзаменуемый ни хрена не смыслил в том что надлежит делать, но он хотя бы соображал, где сделать что-либо не во власти Хана, и туда и ткнул. Не сметь показать, что зацепил. Изобразить милостивого правителя, оценившего прилежность экзаменуемого и радение о государственных делах. Наградить да отпустить.

Лучшему из сдавших экзамен Великим Ханом была пожалована награда: рулон тончайшей жеребячьей кожи, с обоих сторон плотно покрытый письменами. Мелко, так что даже молодыми глазами не разобрать без выточенной из хрусталя лупы, на одном свитке умещены выдержки из наиболее важных законов империи. Тома для библиотеки, а этот можно таскать с собой, мотаясь в седле под дождем и суховеем из конца в конец Великой Степи.

***

Вот Мечтатель провожает экспедицию на восток, через Великую пустыню. Хорохорятся друг перед другом аристократы разных родов, молодые воины и старые дипломаты. Черт возьми, как же хочется отправиться с ними. Но не о чем и думать, не дело правителя.

И азартно и боязно, что эти Нефритовые из себя представляют. Рока знает, слухи редко оказываются правдой, да и войной степняка не испугать, степняк сам по себе -- война. Но если хоть часть слухов правдива -- то ох и лихие времена грядут. Что ж, об этой жизни сложат песни. У степняков больше всего песен о мертвых героях.

***

Рока отправился навстречу новостям о Новых Солитанских Мученниках. Все время что приходили вести, Хан провел в Бекейе, отнюдь не из сентиментальности. Дел хватало. Для многих преданность Спасителю была не пустым звуком, у некоторых из них к горячему сердцу не прилагалось мозгов. Молодые воины хотели идти в Хашуру. Сразу, без подготовки, даже без объявления войны. На коней и вперед. Рока прекрасно понимал, чем это закончится. Султанат был противником исконным, доказавшим свою опасность. Такого наскоком не взять.

Хану легко поднимать свой народ на войну. Война в мечтах -- это замечательно, это подвиги и добыча. Куда труднее Хану удерживать свой народ от войны. Выглядит двусмысленно. Хан проявляет осторожность? Хан не торопится защитить нашу Веру? Нехорошо выглядит, неоднозначно.

Впрочем, среди степняков многие понимают, что к чему в войне. Так что молодые глотки есть кому позатыкать и кроме Мечтателя. Люди не так глупы как кажутся. Были бы такими -- тяжко было бы быть правителем. В любое время, не только когда соседнее государство послало священников общей с тобой веры на верную смерть.

Вторая напасть -- некоторые тиамиты захотели строить церкви в честь новых мучеников. Что официально Церковь их еще мучениками не признала -- это бы еще полбеды. Святому престолу не привыкать, что дети степи вечно что-нибудь в божьих делах напутают. Но тут дело другое. Новые солитанские святые в Тиамии -- не к добру. Не ровен час за мертвыми живые потянутся. Богу богово, а чужих попов Тиамии не надо, мирскую власть Рока делить с чужеземцами не собирается.

Поначалу Мечтатель просто запретил строительство. Не в его духе это было, но на то и правитель чтоб запрещать. Заскрипело. Сошлись на том, что церковь Хан разрешил построить одну. В Рокении, новом городке в Бекейе. В честь сразу всех мучеников, чудную. Ориентированную не на восток, как положено, а алтарем в сторону Хашура. И с двумя парами дверей, одни как обычно, в противоположном от алтаря конце. Другие -- огромные, во всю стену, и всегда закрытые -- прямо за алтарем. Намек, многим понятный.

***

Очередной поэт представляет свое творение. Хан объявил о щедрой награде автору лучшего переложения действующего судебного кодекса в стихи. Грамотных людей не хватает катастрофически, даже для судебной службы, а стихи хотя бы заучить легко. Так что дело важное, присутствует сам Великий Хан, Хан Закона и Хан Казны тоже здесь, еще десятка два чиновников, гвардия и просто любопытных собралось на зрелище, из которого как-то сам собой образовался праздник.

Поэт наконец смолкает, и Хан Закона обращается к Правителю.
-- А что, Владыка, может пока не поздно добавить в судебный кодекс: за рифмоплетство -- повешение за ноги?
Мрачнее тучи, Мечтатель отвечает, изображая безмятежность.
-- Да, и как же ты собрался вешать в пустыне, о Великомудрый Повелитель Законов?
-- Так в пустыне не понадобится, пока такими виршами только лантанийцы и млехетцы запомнились.
В шатре, вместившем несколько сотен человек, слышно, как под потолком оса трудится создать ветерок своему гнезду.

Рока Двенадцатый Мечтатель (Дауд) перемешивал степь, ако чан с варящейся кониной. Впрочем, то что за Рокой Даудом закрепилась кличка Мечтатель, говорило что большинство его подданных судит о правителе по делам его, не зная Хана в лицо. Приземистый коренастый степняк на кривых ногах (что, впрочем, у народов Тиамии не считается уродством, так цепче бока лошади обхватываются), сутулый, с несоразмерно длинными мускулистыми руками, костистым лицом: горбатый нос и выпирающие дуги бровей, казалось, этот лоб имеет так на так шансы выдержать удар булавой без шлема. Вечно горящие глаза под густыми бровями, увлеченность очередной идеей или ярость -- не разобрать. Кустистые растрепанные брови, грубые точно конские волосы заплетены в семь кос, он уже основательно сед к тридцати и седины не прячет, впрочем это далеко не самая заметная из условностей, на которые ему плевать.

Уже не первый год Рока мешает степь, будто закипающий котел с мясом. Налоги отменены, славься Великий Хан Рока (вот-вот прозовут тебя Рокой Мечтателем), и Рока не торопится вернуть их обратно, на его замыслы вполне хватает немалых барышей, что приносит торговля, в которой у династии львиная доля испокон века. Рока скачет по степи из края в край, приучая народы быть богатыми. Сейчас вроде и не намного сытнее по сравнению с тем что было до отмены податей, но для степняков любая разница заметна, у них длинная память. Тут как на пиру, лишнего хряпнуть не хитрость, хитрость сделать так чтоб пошло в веселье и сытость а не в похмелье и отрыжку.

Это с тяжелой руки Мечтателя пошла мода, что каждый из великих родов непременно устраивает состязания конных лучников, где участие доступно всем, без различия племени и происхождения. Глав нескольких родов Рока поначалу просто подкупил, пожаловав им золота сколько стоила якобы их щедростью организованная потеха, а потом уж пошло само, ни один из сорока родов не может позволить себе быть ниже другого из великих, слава в степи значит не меньше чем сталь. Это при Роке родился обычай, что юноши, достигшие взрослой жизни (по их мнению, а чье еще мнение настоящий степняк когда берет в расчет) собираются за ночь до первого полнолуния после весеннего равноденствия там, где сходятся вместе земли древних Млехета, Шедраха и Лантании, чтоб за три ночи и два дня одним безумным переходом пересечь половину пустыни, выйдя к единственному крупному оазису в Асконии. Не загнав коней, не заблудившись в ночных переходах. Ничто не будет дано участникам в конце этого пути, да и видали в гробу степняки грамоты с печатями, все одно читать умеют немногие. Только другие юные воины запомнят, кто был на месте в срок, а кто отстал по дороге. Казна щедро платит владетелю оазиса за прием гостей, немного получают и хозяева пастбищ по пути, не велик нажор у лошади, когда всадник торопится.

Не великие деньги на все про все, но важно, чтоб золото, которое больше не собирается в виде податей, не разлеглось мертвым грузом по сундукам знати. Чтоб ходило по кругу, от степняка к степняку, степи не покидало, но всю ее приводило в движение. Мешало народы как котел, знакомило лучника из лесистой Лантании с его ровесником-хабебом, мастером уравляться с длинной пикой. Сплавляло племена вместе, как кузнец молотом переплетает тонюсенькие лепестки железа из горна. Скует, растянет , согнет пополам и снова скует вместе, пока многослойный металл не станет монолитным мечем. Мечтатель знает, что он будет делать с этим мечом, но на его отковку уйдут годы.

Рока Дауд уродился с огненным темпераментом. Яростному и скорому на гнев, ему часто приходилось дорого платить за свою вспыльчивость, заглаживать обиды. Но Дауд, нетерпеливый в разговоре чертовски терпелив и осмотрителен, когда на планирование действий есть хоть несколько часов. Он умеет строить замыслы на годы вперед, умеет выжидать, умеет идти к цели как караван через пустыню, когда громада предстоящего путь лишь смеется над ничтожностью каждого шага, а поспешишь -- выбьешься из сил, и ложись подыхать. Дауд умеет планировать, и уж конечно, умеет мечтать.

И сейчас все действия Дауда подчинены его мечтам, первый шаг в осуществлении которых -- единый народ степняков. Ради этого провозглашен внеплеменной статус города Млехет (единственного во всей Тиамии настоящего города), узел в котором сойдутся пути всех, кому не сидится на месте. И ради этого же ханская казна не пожалела золота чтоб покрыть самую густонаселенную сейчас провинцию, Млехет, сетью школ, где грамоте учат всех, без разбора происхождения.

Два небольших городка заложены в Лантании и Хабебии. Небольшие, а сеть дорог для них уже сейчас такая, будто они не уступают Млехету (городу а не провинции). Явно с прицелом на будущее.

И уж конечно, едва почуяв ветер новостей, Рока отослал экспедицию узнать, что там несет новый день -- благо или угрозу. И, в своем духе, позаботился чтоб в ней оказались молодые аристократы из разных родов.

Рока смотрел, как Року Одиннадцатого Холоднокровного вожди сорока знатных родов подбрасывают к небу на белом войлоке. Полдень, солнце еще не палящее, как будет летом, легкий ласковый ветерок; до чего же погано.

Наверное, из бездны этого неба на Року смотрели десять Великих Ханов династии Рока, и двести двадцать семь лет ее правления. Может, слушали как вожди поют "Славься Великий Хан Рока Холоднокровный", а может, им было наплевать. Может, Роке Холоднокровному тоже было наплевать. Взлетал в небо с белого войлока, сложив руки на груди, потом падал вниз, потом снова взлетал.

А еще, надо привыкать, что теперь он просто Рока. К его многочисленным родственника подданные могут обращаться Рока-Элезар, Рока-Суал, Рока-Иллирия... А он отныне и навсегда для всех просто Рока. Главный Рока, в ответе за всех Рока. Впрочем, навсегда -- это он загнул. Отнюдь не навсегда, глаза раскрой, и смотри не отрываясь. Все должны видеть, что ты смотришь, что ничто на твоем лице не выдает, что у тебя на душе. Что хладнокровием ты не уступаешь отцу, сейчас уходящему в вечность.

Не даром первый правитель Великой Степи имел прозвище Песнопевец, что поэзия что музыка у степняков в крови. Сорок вождей умудрились даже образовать достаточно стройный хор, подбрасывая покойного на войлоке. Кстати, каждый из них сейчас здорово рисковал, болезнь-то была явно из заразных. Впрочем, сошлись кто из них на неотложные дела и откажись присутствовать -- и прожил бы он не долго, уж об этом Рока бы позаботился. А род убитого не будет мстить за своего главу в такой ситуации, все понимают -- тут за дело, тут нельзя иначе. А Рока в ответ никак не вмешается в то, кто станет следующим вождем обезглавленного рода, может и сын убитого. И тут уже Рока понимает, что никак нельзя вмешиваться, иначе война. Не та что для вида, а настоящая, насмерть. Вот так и ходят гордые правители, как ярмарочные плясуны по канату. Вроде и правишь бескрайней степью, а шаг влево шаг вправо -- и вниз головой. Разве что покойному вольно живется.

Или тоже не вольно? Он что ль просил его подбрасывать? Заведено так: как становятся Великим Ханом -- взлетая на белом войлоке, под пение "Славься" от сорока вождей, так же и оставляют великий престол. Один в один, считается, что никто из присутствующих не должен выдать, приветствие это или прощание.

Если уж следовать традициям, то сразу вслед за отцом на белый войлок должен был вступить Рока-Дауд. Черт, никакой не Дауд, теперь просто Рока. Степь не признает трауров, у степи должен быть Хан. Если враг изволит напасть -- он не будет ждать, когда степняки слезы вытрут. Но Рока приказал главам родов сейчас проводить отца, и быть готовыми снова явиться в столицу на летнее солнцестояние. Тогда Рока формально и станет Рокой Двенадцатым. Какое-то прозвище он себе обретет за свое царствие? Кто ж знает будущее, правитель живет настоящим. Сейчас Року Одинадцатого Хладнокровного перестанут качать войлоке, и отнесут в приготовленный курган. Низковат, наспех насыпали. Да и священники говорят, что негоже это все: курганы, пышные похороны, мол, все это от гордыни. Но священнику на эту тему лучше бы заткнуться, если не хочет случайно с коня упасть и шею сломать.

Потом будет погребальный пир. Как и положено, на три дня. С музыкой, как будто величайшая радость. Так положено у степняков, как встречаешь так и провожай. Будет вино рекой, будут голые девки танцевать на столе перед почетными гостями. Священнику лучше заткнуться. Или вообще уехать из столицы по неотложным делам. Потом нужно объявить, что Рока подарит своему народу в честь вступления на престол. Сразу объявить, не дожидаясь.

А потом пойдут почти полгода то солнцестояния, когда вожди соберутся вновь. И пусть за это время хоть кто-нибудь вякнет, что Рока еще не Великий Хан. Будет повод кишки выпустить, может, на душе станет не так погано.

Весьма впечатляюще. И почему же псионик с такими возможностями попадается на мелкой краже? Или не попадается, и на самом деле ее держат тут не за то. Мда, добро пожаловать в коллекцию удивительно профессиональных людей, при этом не имеющих стабильного и комфортного положения в обществе. Повод задуматься. Даже при том, что ее попытка показать, что могла бы сбежать в любой момент -- наверняка блеф, Синие Стражи не таких повидали, у них от свободы никогда не отделяет один замок. Все равно впечатляюще.
-- У меня и мессира Млайзия не совпадают воспоминания о нескольких днях нашей совместной работы. -- Иероним про себя усмехнулся, и решил что тоже попонтуется перед соискателем. С пользой для дела, а не вовред. -- Притом воздействие этого милого песика назад память не вернуло. -- Маг указал на Сарри. -- Вам проверка, так ли вы хороши как кажетесь: скажите мне, что может этот пес. Это же и станет для вас соображением, что искать. Ваша работа -- снять воздействие. Гонорар равен сумме залога, внесу его как только согласитесь взяться за это дело и кроме того... -- Вот тут Иероним слегка задумался. Мера предосторожности была для него лишней, но прикинутся слабее чем есть не помешает. -- отдадите мне свой волос. Что скажете?

Едва прошли городские ворота, Иероним почувствовал себя по-другому. Там маг был на деле, тут маг был дома. вроде бы и смешная разница, а на смене очень даже ощущается. В гильдии хотелось просто сесть и ничего не делать. Развалиться, хвастаться трофеями, отдыхать. Единственное что, один вопрос по делам Иероним считал неотложным.
-- Млазий не объявлялся? Организатор экспедиции, как-никак.
А сверх того -- рассказать девушке о том, что встретили. Болтовня-болтовней, а авантюрист никогда не знает, с кем столкнется. Иногда информация о слабостях врага может спасти свою шкуру. Йори почти-что в лицах описывал бой с со скелетами, как из колонны вынырнул призрак, как маг на себе ощутил его смертельное касание. Только маги лишь в фольклорных баечках предстают хрупкими, этот бизнес нед ля неженок. Как проходил следующий бой. Рейховер даже умудрился показать свою струю пламени, высунув конец в окно, чтоб в комнате мебель не подпалить.

За милой беседой можно и передохнуть, дела никуда не убегут.
-- С эльфийкой встретиться всяко полезно. Даже если она только маг, то в ювелирке разбирается. Будет с чем слова гномьего прохвоста сравнить. Потом, не забывайте -- у эльфа всегда много знакомых. У эльфа-мага вдвойне, а у магессы вдесятеро.

Иероним пошел к Гизмо, понять что за люк, а заодно и договориться о крысе-разведчике.
-- Да, славненько сейчас наколд... -- И так и замер с раскрытым ртом и вылезшими глазами, увидев что тащит направляющийся к ним дуб.
-- Э... Извините сэр. Мы, конечно же, немедленно вернем вас в вашу могилу, это досадное недоразумение, вызванное некоторым непонимаем, безусловно целиком с нашей стороны. Но только, не могли бы вы сказать, не известно ли вам... Как бы это выразить поточнее. Куда какой-то чертов идиот запрятал хреновы проклятые штуки, которые пооживляли целое кладбище?! И главное, как к ним добраться.

Разночтения и откаты Этот хоумрул призван различать тривиальное непонимание правил и содержательную неоднозначность в правилах, с целью предоставления или непредоставления отката.

Хоумрул гласит: если в правилах обнаружена содержательная неоднозначнсть, которая толкуется не так, как ее понимал игрок -- игроку всегда предоставляется право откатить события к моменту принятия решения, основанного на неверном толковании правил.
Пример:
а). игрок заявил мультидействие, откидал атаку с -1... Мастер указывает игроку, что мультидействие дает -2 а не -1. Игрок заявляет: "Тогда не нужно мне мультдействие, хочу отката, сделаю атаку без мультидействия". Это тривиальное непонимание правил (в разделе "Несколько действий" четко написано иное), откат не предоставляется.
б). Игрок указывает на содержательную неоднозначность в правилах, как то тратит ли действие бег при панике (явным образом не сказано) или является ли неуязвимость элементалей неуязвисотью или иммунитетом (в описании употребелены оба слова). Это нетривиальная неоднозначность, и в случае если окончательное толкование правил мастером расходится с толкованием игрока -- игрок получает право на откат всех действий, основанных на отвергнутом толковании.

В первый день новой луны Перавъятха встречала разношерстных бродяг, явившихся на клич правителя. Стражники у ворот города кривились от вида оборванцев, заявляющих, что явились служить чуть ли не героями, и вспоминали старые времена, когда таких и в город-то не всегда пускали. Но дисциплинированно объясняли, куда явится, да кого искать чтоб заявить о себе, принести клятву служить радже Перавъятхи и защищать его подданных и странников в его землях.

Новоприбывшим пришлось протопать через полгорода от ворот до дворца, лишь затем чтобы найти там даже не советника раджи, а одного из его учеников, который им и сообщал, что де советник скоро прийдет, надо чуток подождать. Велел расположится в тенечке сада во внутреннем дворе дворца, и деловито куда-то ушел. Чуток выдался немаленьким.

Наконец появился старик в брахманских одеяниях, подслеповато выставлявший вперед себя руки со скрюченными ревматизмом пальцами, чтобы не натыкатся на деревья в саду, но ковыляющий так бодро, что свита за ним едва поспевала. Свита, собственно, состояла из все того же ученика, на этот раз с кипой пальмовых листов в руках, да двух еще совсем юношей, тоже со знаками принадлежности к мудрой варне на лбах, тащащих какой-то мешок.

Советник сощурился, явно с напряжением всматриваясь в лица представших перед ним людей, судя по всему пересчитал, о чем-то пошептался с учеником, потом кивнул мальчишкам:
-- Бездельники... Шевелитесь, начинаем.
Один из брахманчиков пошарил в мешке, извелк из него чашу, вроде бы золотую, хотя и мятую и царапанную, и отдал ее в руки Мудрого. Второй бегом отправилсчя к колодцу, и вернулся с бадейкой воды. После чего оба юноши встали по бокам брахмана и высокими голосами запели слова, видимо, присяги. О чем точно -- не разобрать, выхватывалось "служить", "защищать добродетельных", "закон и польза", "благо", "безкорыстие", "долг". Вроде имя Вишну поминалось во фразе с "добродетельно исполнит", а Ямы рядом с чем-то про "ежели нарушит клятву".

Собственно, само принесение клятвы заключалось в том, что брахман по одному звал к себе пришедших, выливал на макушку чашу колодезной воды, клал руку на лоб и спрашивал скрипучим старческим голосом:
-- Ну что, клянешься в том, про что вон они поют? -- Кивок на двух юношей по бокам, он даже не просил повторить слова присяги, просто спрашивал, заглянув в глаза, и дожидался ответа. -- Ну вот и славно, ступай. Следующий подходи.
Когда подростки допели и замолчали, брахман не оборачиваясь наставил:
-- А как до конца допели -- по новой и начинайте. Глотки молодые, небось не осипните.
И продолжал все так же принимать клятвы:
-- Клянешься в том, о чем они пели? А слова-то хоть разобрал? Ну и славно, ступай. Следующий.
-- Клянешься в том, о чем они пели? А кто такой Яма хоть слышал? Ну и славно, иди. Следующий.
-- Клянешься в том, о чем они пели? Эпа... Ты сын кштария внебрачный, чтоль? Ладно, можешь не отвечать. -- Слегка кивает ученику, что стоит в сторонке с кипой пальмовых листьев в руках, тот делает какую-то пометку. -- Клянешься? Ну, храни тя Вишну. Следующий.

Когда дошла очередь до первой девушки, советник все так же вылил чашу воды на голову, но едва возложил руку у него вырвалось:
-- Обосри меня Ганеша! -- Брахман слеповато уставился на девушку перед собой. -- Это еще зачем здесь?
Кивнул ученику подойти, пение моментально замолкло, и старик с учеником шептались о чем-то. Брахман покачал головой, но продолжил как ни в чем не бывало.
-- Клянешься? Ладно, иди.
Певчие продолжили свое дело без напоминания, едва старик прекратил шептатся с учеником.

-- С первой кровью! - Поздравил Генрих Сапа. Впрочем, покольку Сапу тут же в ответ тоже прилетела стрела, поздравлять стало уже не с чем. Сам же Генрих быстрым но уверенным шагом пошел впреде, под стену, на ходу простерев руку и произнеся громкое "Пуф!".

И по этому "пуф" в трех точках боевой арены ненадолго открылись порталы, откуда выплюнуло по огру. Точнее, по огрихе. Судя по виду, девчонок засосало с какой-то огровской дискотеки: они были приодеты, явно модно (в огровском понимании моды), с вплетенными в волосы косточками, и даже губы накрашены волчьим навозом, и глаза подведены. Кроме того, девочки еще ритмично подергивались и нестройным хором пели известную огровскую песню с припевом "Бум! Бум! Бум! Дура дурой!". Дубинки, впрочем, у огрих были с собой. Настоящая девушка всегда носит с собой дубинку -- никогда не знаешь, когда встретишь своего суженного, надо не зевать -- дубинкой по башке и тащить в укромное место, пока кто не увел.

Огрихи, продолжая петь, осмотрелись вокруг, явно еще не понимая, куда их занесло. Что поделать, сообразительность не является сильной стоороной огровских девушек. Тут первая из огрих заметила троллиху. Троллиха ей явно не понравилась, такая может и суженного увести, знаем мы этих троллих. Распевая "Бум! Бум! Бум!", огриха яростно бумкнула по псионику дубинкой, не особо выцеливая голову или какое другое жизненно важное место.

Вторая огриха все еще ошарашенно огрядывалась по сторонам, но как увидела, что ее подружка бъет дубиной троллиху -- решила присоединится. Нельзя же пропускать веселье. Атаковала она не менее яростно, хотя тоже не выцеливая голову или чего еще.

Третья огриха решила, чтобы не отставать от подружек, отдубасить гнорфийку. Непонятно, чем не понравилась гнорфийка. Возможно, это была просто совершенно не толерантная огриха. Дубиной махала яростно, тоже особо не выцеливая жизненно важных частей гнорфского тела.

Отмахавшись, огриха на стене оглянула окрестности по другую сторону, вдруг там тоже кто интересный затаился, потом девушки переглянулись, пропели все вместе
"Бум! Бум! Бум! Дура дурой -- вииии!", сорвавшись в конце пения просто на радостный визг (что в орочьем исполнении попадает куда-то в диапазон баритона). Девушки явно были в восторге от того, что они делали, и вообще, какие же они клевые. Можно сказать, cool girls.

Мда, после этого боя будет что обсудить. Но это после, пока нет времени выяснять, кто прав кто виноват, надо исправлять ситуацию. В обороне партии возникла брешь, закрыть которую Генрих мог только собой. Чтож, сегодня каждому предстояло выполнять свой долг до конца.

Уверенным шагом Генрих направился чуть влево и вперед, в дверной проем, за которым была куча противников. Перехватив шпагу обратным хватом, атлант поднял над головой скрещенные шпагу и револьвер, четко и слегка нараспев проговорив:
-- Вы не пройдете! -- И дернул шпагу вниз, лишь в последний момент сообразив, что бить острием шпаги о пол не надо -- затупится.

Сразу после этого Генрих почувствовал, как пространство вокруг, послушное его воле, слегка искривляется. Будто он стал шаром стекла в воздухе для лучей света: с их точки зрения к центру шара ведет только путь, направленный точно к центру, всякое отклонение от центра усиливается, этот эффект называется оптическим преломлением. Только для Шарасса он теперь действовал на куда более тяжелые объекты: пули, стрели, косы, зубы... Вернув шпагу в положенное ей положение, Генрих ждал атаки.

-- Ну что, акробаты, -- обратился Генрих к команде, -- можно пытатся до победного возится с замком. Могу рискнуть, и пролезть на ту сторону, изнутри эта штука может открывается а может нет, как знать. Если очень хочется, могу идентифицировать это яблочко -- явно генно-магизированный продукт, не иначе. Только сомневаюсь, что он хоть какое-то отношение к нашеу проблеме имеет. Еще есть предложения?

Да, пробуждение было не из приятных. Итак, боль. Как сказал бы любой врач, боль это хорошо: болит значит еще не умерло. А он явно был врачом. Или все-таки актером? Или наемником, немного детективом, и опять таки, много актером. Играющем то врачей, то детективов. Черт, не разобрать. Но пока актер набирает больше всего голосов. Хотя для актера он как-то слишком не дилетантски разбирается в медицине, и слишком джемсбондовски спокоен, оказавшись явно в подпольном морге. А это точно подпольный морг любой грязный врач такой видел, уж не говоря о детективах.

Итак. Тело пока болело и не слушалось. Это, может, пока и к лучшему. Лучше оставить его пока полежать, говорят, мозг лучше работает, когда тело парализовано. А мозгу было над чем поработать. Мысли, приходившие в голову, в порядка хронологическом, но отнюдь не по важности. Во-первых, как эта штука все-таки смогла проткнуть перчатку. Медицинские перчатки все-таки сделаны ровно для того, чтобы не протыкатся и не рватся -- напоминал доктор, не гандоны (подсказал детектив). Может, все-таки поверить не собственной памяти, а версии голоса, что был выброс галюциногенов в воздух? Ну тут незачем верить или не верить: во-первых, на руке должна быть рана. Было бы неплохо ее почувствовать сейчас, если да -- голос врет, если нет -- ничего не значит, потом тщательно осмотреть руки. Даже от шприца остается след, а уж от природных ковырял грибу должен и подавно. Кстати, если галюциногены в воздух, то сейчас на соседнем столе должен приходить в себя куривший сигару.

Во-вторых, казалось, не к месту в голове всплыл профессор режиссуры. "Представьте себе, что вы рисуете иллюстрацию к фразе "Тили-тили-тили-бом, загорелся кошкин дом.". Вы можете нарисовать дом, кошку, огонь. Можете даже нарисовать едущую пожарную машину с большим колокольчиком, и около него такие, как в комиксах, дубли контура, мол звонит -- чтоб был ваш тили-бом. Но как вы нарисуете, что дом кошкин? Некоторые вещи зрителю показать нельзя, можно только подтвердить его догадки на этот счет." К чему все это всплывало в голове сейчас? Зачем подсознание упорно вызывало в памяти именно этот эпизод, что оно хотело этим сказать? Ах да, конечно! КАКОЙ, БЛЯДЬ, ЕПИСКОП? Что, в галлюцинациях был хрыч в альбе, манипуле и митре? Если нет, то откуда Роджеру, дьявола этому епископу в жопу, понять, что это был епископ? Уж не говоря обо все остальном.

Ну и на закуску, надо попробовать вспомнить, что это, черт возьми, за голос, и похож ли он на что-нибудь ранее слышанное в этом сраном городе. Это только для начала. Мысль работает быстрее тела, тем более побитого. Актер работает головой прежде всего. Как, впрочем, и врач и следователь.

Роджер сел на высокий стул перед барной стойкой, сейчас хозяйка оказалась точно перед ним, а бармен чуть справа. Впрочем, актер повернулся слегка направо, так что перед ним был как раз Джим, к блондинке слегка боком, дабы не быть навязчивым. Взяв левой рукой стакан понюхал, пахнет ли голубой напиток в бокале ночным небом, и попробовал его на вкус, хотя вкус его должен был оказаться замечательным, не важно, каким он был на самом деле, сейчас Ро нужен был по сценарию напиток замечательного вкуса. Чем расплатиться за Пеппи Синий Чулок? Деньгами скушно, хотя он сделает это уходя, а пока за напиток платят представлением, хоть бы и сыграть Пеппи. И если и играть, то только для хозяйки, но тут есть еще так некстати бармен, но бармена Ро исключит из зрителей, насильно включив в актеры, или в реквизит, чтобы хозяйка чувствовала себя единственным зрителем.

Сыграть женщину профессиональному актеру не так уж и сложно. Куда интереснее играть актера, не слишком умело, и оттого гротескно играющего женщину.
-- Ну что же делать Пеппи Синий Чулок, придя в бар. Наверно, клеить бармена? -- И это были последние слова, сказанные здесь Роджером, потому что он повер стакан направо, перекладывая его из левой руки в правую перед своим лицом. Великий Марсель Марсо на выступлениях проводил ладонью перед лицом, и зрители успевали заметить одно выражение на одной половине лица и другое на другой, но Ро так не умеет, да сказать по чести и никто в мире кроме Марселя Марсо не мог так. Но из-за стакана появилось уже другое лицо.

Теперь она сидела перед стойкой почти прямо, откинувшись назад лишь настолько, чтобы показать, что отнюдь не аршин проглотила. Бокал в правой руке, навису, колени плотно прижаты друг к другу, левая рука лежит на стойке, но на нее нет опоры. Глаза слегка прищурены, как делают близорукие девушки, тесняющиеся носить очки. Глаза устемились к Джиму. Вот пальцы левой руки пришли в движение, слегка по-кошачьи поскребя по полированной поверхности стойки.
-- Значит, тебя зовут Джимми? -- Высокий голос со слегка медовыми нотками. Девушка рассеянно запускает пальцы левой руки в свои волосы, и расчесывает их движением тыльной стороной ладони вперед от плеча. Точнее, в воображаемые волосы, потому что у Роджера все-таки не настолько длинные волосы, чтобы их можно было расчесывать рукой. Покривлявшись еще минуту, Ро перекладывает стакан обратно из правой руки в левую, и на его месте снова Роджер: левый локоть поставлен на стойку, о которую мужчина вольготно опирается боком, откинувшись влево, правая рука свободно висит вдоль корпуса, одна нога вытянута вперед другая обвита вокруг ножки стула.

И ни взгляда на зрителя, не сметь показывать, насколько ждешь аплодисментов! Лишь на долю секунды, пока стакан проплывал мимо лица, Ро поймал глазами фигуру, отраженную на поверхности синебокого цилиндра.