Голосование за ходы

Покуда спутники общались с туземцами, Майзо не преминул прочитать матросам панегирик во славу Утонувшего Бога. Хлебнув для вдохновения грога, молодой жрец, держась одной рукой за ванты, вдохновенно вещал разинувшим рты людям:



Опосля, когда вернулась остальная часть команды и корабль поднял паруса, Менуш с чувством выполненого долга задремал на бухте каната. Толчок лёгшего в дрейф судна разбудил жреца, и он деловито принялся помогать спускать шлюпку на воду, а потом удобно устроился на банке, ожидая прибытия на таинственный Чёрный Утёс.

Несчастные ублюдки. Кратар оглядел спустившихся с ним в подземье людей из-под тяжёлых косматых бровей. Жидкая кровь, хилая кость. Все помрут, как один, спасая задницу какого-то мудака, сгинувшего там, во мраке, чтобы в свою очередь обезопасить собственные задницы. Вся жизнь сводилась в конце концов именно к этому, хотя одновременно и сама была той ещё жопой.

Дезертир хмыкнул, поправил грязную перевязь меча и пересёк пещеру, наступив левой хромой ногой прямо в ручей. Походя взмахнул рукой, попытавшись схватить мотылька — без особой надежды, просто от скуки. Добравшись до двери, у которой уже отиралась бледная девка со своим черепом, потянул старое дерево на себя.

— На всё воля Утонувшего Бога, - кротко улыбнулся Майзо, который недолюбливал подобные сборища, предпочитая проводить время на берегу, слушая шум волн, которые приносили ему ответы. Чуть наклонив голову на плечо, юноша с едва заметной улыбкой оглядывал компаьонов, с которыми свела его судьба. Пусть Менуш и был молод, но за время своего паломничества по островам (по крайней мере, он считал эти годы кутежа и разбоя именно паломничеством, причём единственно достойным настоящего пирата) он повидал немало ярких (порой чрезмерно), шумных (невыносимо) и грубых (также сверх меры) личностей.

То, что его нынешняя команда пока не относилась к таковым, уже можно было считать хорошим заделом на будущее. А что до долга, так то не впервой — в Фортуне скорее вызывал подозрение тот, кто никому ничего не должен, ведь сиё значило, что он где-то раздобыл деньжат, коими можно убедить разжиться, приведя достаточно остро наточенные аргументы. Так что да, хорошо, что они были должны. Это успокаивало.

Лысый ублюдок зачем-то увязался за Кратаром, но тому было всё равно — в конце концов, чем больше рядом людей, тем выше шанс, что враг выберет своей целью не его. Сжимая в кулаке подкову, клыкастый медленно двинулся вперёд по коридору, тщась разглядеть, что там в конце, бросив через плечо: «Проверь дверь справа»

— Конечно, женщина! - прорычал Кратар. Он жаждал крови и тем сильнее злился, чем меньше ударов попадало в цель. Эта злость помешала дезертиру уклониться от ржавого лезвия тесака, но выпад у палача вышел слабый и металл не достал плоть. Ошибка стоила противнику жизни — тяжёлое лезвие ударило между шеей и ключицей с влажным хрустом, застряло в грудине осевшего на пол тела. Кратар осклабился

Эльфийка повела изящной кистью, на которую только вчера на привале нанесла дивный узор эльфийской вязи, восхваляющий Сезрекана. Перо не особо волновалась о том, что узрит в тумане, гораздо более её заботили новые мысли и знания, что роились в голове, но никак не хотели облекаться во что-то осязаемое, словно шутя, играли с разумом Мудрой. Со стороны это могло показаться рассеяностью или невниманием, но на самом деле фокус внимания эльфийки был смещён вовнутрь куда боле, нежели вовне, а объяснять это сопровождающим культистка просто не считала нужным.

Джо опасливо ткнул Соньку в бок — опасливо, потому что вдруг кинжалом тоже ткнёт, как энта, ушастая...

— Слышь, а в том зале, помнишь, на стене...
— Ага. Из-под воды шупальца лезли и кто-то в робе стоял...

Сонька и Джо одновременно посмотрели на Быдгоща, который с мечом и в одеянии культиста очень походил на изображение с древней фрески. Ну, по крайней мере, со спины. Бродяга обернулся и, видимо, узрев нездоровый огонёк в глазах парочки, попятился:

— Не-не, я нормальный! Клянусь вам!

С мечом в руках сирота чувствовал себя прямо как герой из сказок! Глупая и радостная улыбка на грязном лице немного портила впечатление для стороннего наблюдателя, но самого Быдгоща это не особо волновало, да и зеркала рядом не было, чтобы парень мог оценить, как он выглядит в реальности. Вот так, с мечом в руках, Сизый и отправился вниз по лестнице, веря, что теперь он сможет победить любого хаосита.

Перо только головой покачала, глядя на человека, потом аккуратно повесила на пояс мешочек с непонятным порошком и ткань, а идола и остальное оставила лежать в яме до их возвращения.

— Ауууу! - взвыл гнолл, когда острые зубы жабомонстра впились ему в спину. Вместо булькания из пасти Гнаша выплеснулась кровь, а потом он исчез под водой, лишь поднятую вверх демоническую руку успели узреть товарищи Тург'ара.

Держа оружие наготове, искатели приключений медленно движутся ко входу в главное помещение, вход в которое закрывает груда трупов. Присцилла осеняет себя крестным знамением при виде такого непотребства, но продолжает движение. Отблески факелов пляшут по древним стенам, давление тьмы и зла в ней ощущается практически на физическом уровне... Доринг карабкается на кучу первым, воздевает факел — и в эту секунду из тьмы на него бросается какая-то тварь, прыгает на грудь и впивается в толстю шею дварфа! Тот кричит от боли, роняя факел, и в свете плящущего пламени видна почти чёрная кровь, хлещущая из раны.

— Уберите это! - вопит Доринг, шаря рукой по поясу в поисках топора. - Убейте!

Фикс вскидывает арбалет, но стрелять по сцепившимся - та ещё задача, и болт отскакивает от кольчуги дварфа, который падает навзничь. Выскочивший вперёд Крэг тычет копьём, но мимо твари! Сейчас становится видно, что это видоизменившийся ребёнок-цверг, с вытянувшимся лицом, клыкастой мордой и когтями на руках вместо пальцев. Тварь поднимает голову, издаёт жуткий крик-плач, изо рта течёт кровь дварфа.

С молитвой на устах кидается в бой и мать-настоятельница, и её верный клинок режет плоть чудовища. Джошуа с силой бьёт посохом по рёбрам монстра-рёбенка, но тот не прекращает свои попытки добраться до горла Доринга — тот сопротивляется, как может, и не может даже сорвать топор с пояса. Когтистая лапа рвёт звенья кольчуги, мужчина издаёт сдавленный вопль боли и всё смешивается в горячке боя: на исчадие зла обрушивается град ударов, часть достигает цели, часть попадает по дварфу, который уже на грани гибели. Довершает всё точный выстрел Фикса, пробивающий тонкую шею цвергёныша навылет.

Все замирают, поражённые скоротечностью и смертоносностью боя, а из тьмы жилой залы слышится визгливый старушечий смех.



В следующее мгновение тьму в зале впереди словно разрезает ещё более густой мрак, словно рвётся сама ткань реальности, а потрясённые искатели приключений понимают, что кровь из ран Доринга тонкими нитями взлетает и несётся в этот прорыв, укрепляя его края, позволяя свершиться невообразимому. И вот в эту прореху начинает проталкивать себя манифестация самого страшного кошмара, какой только можно представить: клокочущая масса щупалец и скалящихся пастей, бессвязно бормочущих что-то на неизвестном языке. Глаза разной формы и цветов открываются и закрываются на поверхности этого монстра, когда он проникает в эту реальность.

Искатели приключений замирают в ужасе, глядя на это, краем глаза замечают старуху цвергов сбоку у стены, она машет руками, читая заклинание, а в следующее мгновение почему-то её живот раскрывается по вертикали, являя выпадающий комок внутренностей! Праматерь не умирает, нет, но разрыв начинает закрываться, буквально обрезая кусок проникшей извне твари. Её рты издают оглушающий крик боли, а во все стороны брызжет иссиня-чёрный ихор. Монстр кидается к заклинательнице, почему-то неспособный разорвать её, но обволакивает тело, проникает внутрь через разорванный живот, и поднимает к самому потолку.

Всё это происходит в считанные секунды, наполенные первобытным ужасом, а потом, одновременно с ударом тела праматери цвергов об потолок, древний раствор в кладке почему-то становится мягким, камни дрожат и вываливаются из потолка — и это распространяется всё шире и дальше! Охваченные паникой, остатки отряда бросаются назад, бегом через зал, преследуемые режущими воплями неведомой твари и грохотом обрушающихся сводов. Все останавливаются только в водяном зале, перевести дух, а затем торопятся наружу. Под старым дубом Присцилла и Джошуа падают на колени в жаркой молитве, призванной очистить их души от скверны, а вот Крэг и Фикс просто переглядываются, анализируя произошедшее.



Когда в Эгль через две седмицы прибыла экспедиция дварфов, они так и не смогли отыскать своего сородича, пославшего им весть. Местные пожимали плечами, а наводнившие город служители церкви столь недружелюбно косились на горный народ, что те, раздосадованные, покинули город через пару дней.

Присцилла и Джошуа вместе дождались прибытия высших церковных чинов из Женевы, дабы в красках описать произошедшее и направить отряды клериков обследовать и вычищать старые подземелья цвергов. С помощью магии воды подземных источников были выведены в Гранд'О, а все проломы и входы, кроме старого дуба, накрепко запечатаны. Что там нашли священники, никому доподлинно неизвестно, но несколько тяжёлых повозок под сильнейшей охраной покинули Эгль в течение следующего месяца.

Мага и специалиста тоже искали, но не нашли. Говорят, что последний раз их видели близь городского рынка, где они о чём-то разговаривали со старым евреем прежде, чем зайти в его дом. Всю ночь после этого в окнах дома горел свет, а наутро двое путников в плащах быстрым галопом пересекли мост и ускакали в сторону гор.

Настоятельница и молодой послушник также отбыли вместе с поездом Инквизиции, чтобы больше никогда не появляться в Эгле. Надзор над приютом взял на себя один из помощников Присциллы, а дети больше не пропадали по ночам. Что же касается кэлпи, то больше бледного коня не видели на полях вокруг города, и никто не знает, куда унесли его холодные воды Гранд'O, и где в следующий раз явит себя это древнее зло.

От окрика Маришки у Гнаша почему-то виновато дёрнулся хвост, а сам гнолл почувствовал... какое-то бессознательно желание сделать что-то, чтобы девушка его похвалила? и может быть, даже почесала за ушком?

НЕТ!
СТОП!

Гнаш Тург'ар — дикий безумный гнолл, одержимый демоном! Он внушает страх и жжёт пламенем Бездны своих врагов!

..но за ушком всё равно приятно?

А-а-а-а!


Оставшиеся в комнате с бассейном в недоумении наблюдали, как Тург'ар несколько раз с силой ударился лбом об дверь, что-то подвывая себе под нос, а затем как ни в чём не бывало обернулся к товарищам.
— Рыбачить этих? - ткнул когтистым пальцем в очередную руку, которую сосредоточенно шинковал топором бледный гном. - Можно просто накинуть сеть на шкаф и вытянуть его поближе, или мы хотим просто порадовать Харди?

В этот момент в бассейн плюхнулась с недовольным кваком жаба Гобы, и Гнаш заинтересованно склонил голову, ожидая реакции рук.

Устав от бесплодных попыток открыть ворота, Дублон скомандовал своему отряду — точнее, шулер считал его своим, а интересоваться мнением остальных как-то не стал — вовзращаться наружу, тем более, что там...

Срань господня! Чёрная горячая жижа! Зомби-крестьяне! Чаша Хаоса!


Быдгощ так вообще присел на корточки, голову обхватил и заныл по-детски: что взять с сироты-беспризорника?

Эльфийка к Питту подошла, осмотреть символы на чаше.

Левантис с козой покамест около колодца остановился, оглядывается.

А Дублон решил отправиться к башне с горгульей, проверить ту дверь, к которой череда следов ведёт, значитца.

Ах ты, паскуда! Шерсть на загривке Гнаша встопорщилась от возмущения, когда любимый ломик гнолла канул в пасть железного древа. Каторжник выхватил вредную лопату и принялся с энтузиазмом выковыривать бормотуну глаз, приговаривая:

— Ломик сожрал, глаз потерял! Любишь стишки, люби и пирожки!

Гнолл немного вызнал о разведанных местах, покуда в таверне ждал сбора отряда, а потому примерно помнил, чего тут стоит ждать. Тем не менее Гнаш решил по первости следовать указам Маришки, как самой опытной, а ещё... у него почему-то шерсть на загривке приятно вставала дыбом, когда та называла его «хорошим мальчиком». В общем, бывший каторжник был не против, чтобы им командовали.

Гнаш обошёл валун кругом и вернулся к отряду, не найдя ничего интересного. В ответ на предложение Харди гнолл только презрительно дёрнул носом:
— С грибами дела не имеем, говорить с ними только гномы горазды!

Услышав горестный возглас Квака, гнолл участливо опустил уши, наклонил голову набок и предположил:
— Когда тащил тебя, шляпы не было. Может, зацепилась за одного из троллей?

Покуда крестьяне решали, кто из них на стену полезет, аки королевские акробаты, Дублон решил проверить более простой путь. Конечно же, не самостоятельно — для того у него были спутники. Подозвав сироту-оборванца, Лупо указал ему на завал на месте стены и придал ускорения тычком в спину — пошевеливайся, мол, покуда госпожа эльфка не осерчала!

И эльф сумел развеять ночь,
Развеять, но не превозмочь.
И закатилась навсегда
За край небес его звезда...

— ЗА СЕБЯ И ЗА ПАПУ! - взревел эльф, выскакивая из-за терминала. К сожалению, нога подвернулась на чём-то скользком, и молодецкий замах пропал втуне.

Какой прекрасный день, чтобы умереть! Но нет, Ленвэ не собирался сдаваться просто так. Разбудив спутницу, он бодро двинулся к монастырю, насвистывая на ходу. Ревенант был готов сделать что угодно, лишь бы продлить своё существование, о чём доверительно сообщил ПАПЕ, надеясь, что череп соблаговолит помочь лидеру своего культа в нелёгком деле продления не-жизни на долгий срок.

По правде говоря, Ленвэ был гораздо сильнее озабочен собственным выживанием, чем смертью одного временного напарника и чувствами другого. Эльф терял слишком много друзей ща свою долгую не-жизнь, чтобы продолжать проживать это с той же силой, что впервые. Вот и сейчас, когда наплакавшаяся девушка уснула, ревенант прислушивался в ночи к потрескивание арканы в своей груди, стоят различить те нотки диссонанса, что с пугающей неизбежностью предвещали его конец.

Кажется, это было глупо. Пускай укусы пчел и ранили нежить слабее, чем живых соратников, Ленвэ понимал, что долго ему не продержаться. Когда упал Тельгар, эльф окончательно решил отступать

Ленвэ пожал плечами, подобрал кандалы и пошел следом за спутниками. Как же это по-человечески, так реагировать

Ленвэ с уважением взял ПАПУ на руки и последовал за товарищами самым последним, с опаской и готовый в случае чего броситься назад в руины. Ну или попросить ПАПУ выстрелить своими лучами из глаз!

Отряд спускается вниз, в уже знакомы зал с окровавленным алтарём, и Джоуша рассказывает, как они впервые спустились сюда, обнаружив праматерь цвергов около камня и труп ребёнка на нём.. Тут Присцилла перебивает послушника, нервно вопрошая:
— А куда делось тело? Вы его убирали?

В свете факелов мужчины понимают, что алтарь действительно опустел. Темнота сразу становится хищной, давящей, словно наваливаясь из углов большого зала на пару трепещущих огоньков факелов в руках искателей приключений.

— Вы говорили, что связали её? Но тут остался кто-то, способный освободить ведьму? - мать-настоятельница вытягивает из ножен короткий клинок. - Где она оставалась? Куда дальше?

Хм-м... что за странное колдовство? Эльф помнил старинные легенды о человеческой красавице, что спала вечным сном в заколдованной башне, но её история кончилась плохо: отряд наёмников, что смог прорваться сквозь преграды и ловушки, разгорячённый трудностями, не стал будить несчастную, а просто пустил девушку по кругу несколько раз, а потом и вздёрнул на стропилах, когда не обнаружил нигде никаких тайных сокровищ.

Ленвэ поднял факел повыше и двинулся вперёд вдоль толстых канатов в дальний конец помещения, приглашающе махнув Тельгару.

— Вытащил из муравейника на свою голову, - жаловался Ленвэ Тельгару, спускаясь вниз следом за ведьмаком в поисках того самого таинственного объекта. - Попытался поговорить с ним, а взамен что? Летать он не умеет, раз из трещины сам не вылез, может, оставим тут и хрен с ним? Даров обещанных нет, одни угрозы... Ладно, давай спускаться потихоньку.

Что заставило двух парней потащиться вслед за девчонкой в разрушенный дом? Ну, скорее всего это было подспудное желание покрасоваться, выпендриться перед тихоней, которая незаметно для ребят вывела их на обсуждение этой темы. Ни один из них не хотел уступать другому, вот и оказалась троица перед заброшкой, которую обычно все обходили стороной или просто не замечали.

Зарядивший дождик смыл последние сомнения, и дети один за другим залезли в окно без створок — входная дверь была заколочена и этот путь внутрь был заказан. Побродив по первому этажу и попинав от скуки ржавые банки, юные исследователи по скрипучей лестнице забрались на второй этаж, где закопались в пыльные старые свидетельства жизни, когда-то шедшей в этом здании. Были там и журналы с полуголыми красотками, и погрызенные мышами книги, и сгнившие тряпки, прикрывающие ящики с ржавым инструментом — словом, куча всего интересного.

Увлёкшись, они не сразу заметили, что дождь перестал стучать по крыше, а когда выглянули в окно — не поверили своим глазам. Вместо мокрой зелени на склоне холма, спускающегося вниз, к городу, они увидели словно перекопанное лопатами грязную мешанину сухих комков земли. На небе было ни облачка, но при этом само солнце светило как-то иначе и даже смотреть на него можно было без особого дискомфорта, глаза не слезились.

Сбежав вниз по лестнице, подростки остановились посреди старого холла, глядя друг на друга в смятении.

Липкая и жаркая духота лета столь навязчиво опустилась на город, что не хотелось уже идти ни в лес, ни к озеру. Давящее солнце доставало повсюду, и неудивительно, что разношёрстный отряд в конце концов оказался вблизи того самого заброшенного дома, что стоял на отшибе, на холме. Выбитые окна, провалившаяся крыша и сломанные доски крыльца, между которыми проглядывали цветы, не выглядели опасными, и ребята один за другим зашли в прохладу старого строения, пахнущего пыльным деревом и полного тишиной.

Возраст детей — точнее, уже не детей, а подростков — был схож, и они смогли найти общий язык за те несколько дней, что искали способы развлечься в этом скучном городке. Вот и сейчас, исследуя заброшенный дом, они смеялись и перешучивались, пусть и немного тише, чем делали бы это в другом, более обычном месте. За прикрытыми дверями они находили старые комоды, затянутые паутиной банки, вырезки из старых газет и заржавевшие детали к непонятно каким приборам — то, что взрослые назвали бы мусором, в глазах детей приобретало налёт таинственности.

Через мутное стекло второго этажа первым заметил. неладно Макс, тут же оповестивший спутников встревоженным возгласом. Сгрудившись у окон, ребята сперва не поверили своим глазам, но реальность была перед ними, как на ладони: привычный пейзаж, которыый они наблюдали ещё полчаса назад, сменился похожим, но уже не тем. Странного цвета облака кружились в небе, изломанная лесом линия горизонта продолжалась дальше, чем ей следовало бы, да и солнце перестало согревать, светило будто бы на последнем издыхании. Сбежав на первый этаж и выглянув за дверь, подростки, к своему ужасу, удостоверились, что действительно оказались где-то в совершенно новом и пугающе низвестном месте.

— Замечательно! - хмыкнул эльф, - а как подобает-то? Я вроде и отряхнул, и держу ровно.. что не устраивает? И как, кстати, столь могущественный ПАПА оказался в муравейнике? Долго лежал?

Эльф раздражённо цокнул, когда поторопившаяся Маришка развалила соляного воина на куски. Кто знает, какие тайны скрывал этот обращённый в статую воин? Может быть, он был.. посол?



Оставив позади разрушенную соляную фигуру, Дикие Охотники внесли трофейный доспех с макового поля. Отряд собирался исследовать местность, а после остановиться на привал, дабы Тельгар примерил трофей, а заодно и решить, куда они будут следовать дальше.

Ленвэ давно не бывал в столь оживлённых местах, как это людское поселение на опушке Леса. Он уже и не помнил, сколько времени прошло с тех пор, как он с собратьями был захвачен в плен и брошен в копи Нчаз-Дурма... Сколько лет назад свершился их быссмысленный бунт, приведший к обрушению сводов шахт, и сколько дней в полной темноте они, отчаявшиеся, пытались в полной темноте процарапать себе путь наверх, пока не отчаялись и не отдались в милосердные объятия смерти.

Он не помнил, как давно началась его вторая жизнь, когда один из рабов, оказавшийся служителем древнего культа, поднял мертвецов, дабы те без устали разбирали завалы, чтобы справились с тем, что не смогли сделать живые. Некромант не дожил до того дня, когда последняя преграда пала перед ними, и свет испуганного солнца пал на лица живых мертвецов, выполнивший волю павшего хозяина. Ленвэ не мог припомнить, как долго он блуждал без цели, ведомый лишь страхом потерять свою новообретённую не-жизнь, и как он вырывал арканы из тел их прошлых владельцев, лишь бы не дать угаснуть своей. Всё это было подёрнуто пеленой времени, туманно и расплывчато. Просто сейчас он был здесь. Он ждал.

В «Василиске» на ревенанта покосились, но приставать с расспросами не стали, и эльфа это вполне устраивало. Первое, что ему нужно было сделать — прикрыть своё тело бронёй, защитить аркану, мягко мерцающую в обрамлении давно мёртвой плоти. На стене около камина висело несколько комплектов разной одежды, и Ленвэ ткнул тонким бледным пальцем в одну из них. Трактирщик озвучил цену: 18 монет. В карманах бывшего каторжника было пусто, потому взамен он мог предложить только старую обоюдоострую секиру, которая была с ним довольно давно.. или совсем недавно? Его память отказывалась приходить на помощь. За топор назвавшийся Чэрвольдом предложил всего 5 монет, а за вот за увесистый ломик на поясе эльфа — аж 6.

Этого явно было недостаточно, потому Ленвэ просто кивнул и отошёл в дальний угол зала, где остался стоять, скрестив руки на груди. Он ждал других искателей приключений, что смогут помочь ему со снаряжением и, быть может, составить компанию в странствиях. Что-что, а ждать он умел очень хорошо.

Укус гидры разорвал нос Сулика и вырвал из него старую, украшенную резьбой кость. Когда он успел потерять шлем? Гном не мог припомнить, казалось, что он сражается с многоголовым монстром уже целую вечность. Пали все друзья, и только он один ещё стоял на ногах, как встарь на Арене. Что это шумит в ушах, кровь или рёв толпы? Да, её бы понравился этот бой!

Из последних сил гном отмахнулся молотом и успел пожалеть о том, что в его руках не верный трезубец. Ещё один рывок змеиной головы, и Сулик упал на колени, глядя, как из распоротого живота вываливается сизый моток. Он поднял взгляд, который зацепился за луну, вышедшую из-за облаков, и осветившую картину кровавой бойни. Сулик умиротворённо вздохнул, улыбнулся — и секунду спустя гидра откусила ему голову.

— Признаю свою вину, - кивнул головой Сулик. Мир вокруг почему-то пошатнулся, но потом вернулся на свои места, когда гном широко расставил руки, чтобы удержать равновесие.

— Меру, степень, глубину. И прошу ужо не злиться! Ну, давай-ка обниму! - аккуратно переставляя ноги, которые после бренди стали какими-то непослушными, гном с распростёртыми объятиями двинулся к говорящему древу, где прижался щекой к шершавой коре и даже, какжется пустил слезу умиления.

— Чудес в мире — как мух в сортире, а нужного чуда — не видать покуда! - изрёк он. Дерево сочувственно пошумело ветвями.. или то в голове у гладиатора шумело от выпивки? Разобраться было решительно невозможно.

— Вот ты баешь тут зазря, - продолжил он разговор. - Не понятно ни х..
Сулик осёкся и воровато оглянулся на Маришку. — Тс-с-с! - прижал палец к губам. - Ни-че-го!

— Ты ведь, дуб, дитя природы!
Хоть большое, но дитя!
Тяжело бывает пусть,
Не пущай по корням грусть.
Как, скажи, тебе помочь-то?
А не то щас разревусь!

Внезапно накатившая тоска обуяла гнома, и он действительно чуть не расплакался, пытаясь обнять толстый ствол.

Сулик задумался. Это напоминало ему о древней гномской традиции, называемой «фукинг», когда на пиру двое наиболее пьяных гномов должны были оскорблять друг друга в стихотворной форме и пить каждый раз, когда рифма не приходила им на ум. Речей более умудрённых гладиатор с тех пор в своей жизни не встречал, но логика дерева пока ускользала от него. Может, нужно было выпить?

— В одиноком октябре комар носу не подточит, - заявил он. - Солнце пахнет слишком громко!

По дороге в поселение Сулик сторонился товарищей и бормотал что-то неразборчивое себе под нос, но что именно — разобрать никто не мог. Когда в «Василиске» появление отряда вызвало здоровый ажиотаж и разразилась незапланированное пиршество, гном уже еле стоял на ногах. Ему очень хотелось уснуть, но в то же время чемпион ужасно боялся того, что встретить его на рубеже сонного царства. Кое-как высидев на торгах, забившись в самый тёмный угол, Сулик заместо неведомо как оказавшегося в закромах Чэрвольда трезубца (ну не мог он сравниться с потерянным!) ткнул пальцем в добротный молот-клевец с клеймом гномьем работы, а опосля заторопился в истребованную для отдыха комнату. Он старался двигаться по стене, но зала трактира была слишком хорошо освещена, чтобы ему удался план по не отбрасыванию тени, которая жила своей собственной жизнью, корчась и перетекая из одной ужасающей формы в другую. Мало заботясь о том, видел ли кто сиё чудо, Сулик, спотыкаясь, поднялся на второй этаж.

Если бы кто-то из пирующих решил бы последовать за ним, он увидел бы слабый свет свечи, пробивающийся из-за прикрытой двери и услышал хриплое нечленораздельное бормотание, не похожее на связную речь разумного существа. Если бы этот кто-то рискнул заглянуть в щель, он бы увидел странного, сгорбившегося усталого гнома, лишённого волос и бороды, которыми так гордится его племя. Этот гном, сидя на лежанке, тёр глаза трясущимися руками, а от его ног на всю противоположную стену тянулась тень, словно не принадлежащая ему. Этот силуэт плясал и изгибался, то взрываясь месивом отростков, то собираясь в жадно распахнутый рот, то являя собой совсем невообразимые и ужасные формы. Если бы этот кто-то не убежал бы в ужасе, узрев это и зовя на помощь, то дождался бы момента, когда движения гнома стали бы совсем вялыми и медленными, одна за другой его руки упали бы на колени, а затем и он сам, будто нехотя, завалился бы на бок. И в этот момент торжествующая тень взметнулась бы до потолка, обволакивая комнату, а взявшийся из ниоткуда порыв ветра задул огарок свечи и захлопнул дверь, милосердно скрывая от глаз наблюдателя то, что видеть ещё живущим не следует, если им дорога жизнь и рассудок.

Присцилла слушала перепалку мага и послушника с непроницаемым выражением лица, лишь порой подёргивалась щека - видимо, от боли. Улучив секунду, женщина вклинилась в разговор:
— Я соглашусь с вами, Крэг. Да-да, не удивляйтесь, в молодости я немало путешествовала и была обуреваема страстями, так что ваши доводы и помыслы мне понятны, но уже не близки. Ваша дискуссия рискует скатиться к обсуждению того, опасно ли оружие само по себе, или виновны направляющие его руки — и, как по мне, здесь есть только один верный ответ.

Кузня сама по себе — её своды, горны и что там ещё сохранилось за века запустения — не опасна. Беды несёт пропитавшее её зло, и то, о чём рассказал Джошуа, не может остаться как есть. Кровавые алтари, на которых исторгали детские души, мерзкие карлы, творившие это — сиё недостойно оставаться нетронутым и безнаказанным! Когда очищающее пламя пройдётся по Кузне, то признанное нетронутым тьмой может быть использовано во благо. И для приращения богатства, коли оно столь приятно вашей душе.

Но знания! Тёмное колдовство, что смущает разум! Оно не должно быть в ничьих руках, ему прямая дорога в Ад. Ответствуйте же, именем Господа заклинаю - действительно ли мертвы все цверги, или вы тщитесь познать их суть, в надежде затем самим использовать сиё?

Сулик спал плохо: во сне ему вновь явился зал со статуей козломордого, только в этот раз перед алтарём не было жреца, а золотая чаша была пустой — зато кровь сочилась откуда-то сверху, затекая за шиворот, холдными дорожками царапая лысый череп, и укрыться от неё никак не получалось. Гладиатор проснулся, судорожно сжимая кулаки — дождь, капающий через проломы, действительно намочил его лежанку. Вместе с Блафлином мужчина переместился в более сухую часть подземелья, но и там его сны были далеки от обычных.

Снова тот же зал, только теперь сухой и жаркий. Вокруг пляшут огни, заставляя тень гнома извиваться и плясать на выложенном выщербленным камнем полу. Спустя какое-то время Сулик понял, что тень движется независимо от него, хотя и начинается от ног гнома. Он пытался найти место, где бы света было поменьше, но огни постоянно преследовали его и не было никакой возможности избежать кривляний и издевательств собственной тени, внезапно решившей жить собственной жизнью и изводить хозяина.

С утра чемпион был хмур и молчалив; поев жареной змеятины, он очистил себе кусок старого дивана и уселся на более-менее подсохший кусок старой обивки. Пока отдыхали Снульто и Маришка, гном занялся тем же, чем и сородич — вырезанием по кости. Если Блафлин использовал трофейные рога, то Сулик просто извлёк старую кость из собственно носа и начал вырезать на ещё нетронутом пространстве историю приключения, в котором он сейчас участвовал. Спустя несколько минут он понял, что вместо желаемого рисунка из-под резца появляется силуэт гнома и неправильная, искажённая тень под его ногами. Плюнув со злости, Сулик сунул кость обратно в нос и принялся чистить ногти, попутно подрезая самые отросшие.

– Когда-то один наш предок изрёк мудрость, которую гномы пронесли через века, - произнёс Сулик. - Звучала она так: работает - не трогай! Но здесь же сейчас ничего не работает, верно? Значит, можно трогать! Уж больно мне чаша эта нравится, золотая, блестит. К тому же, раз на неё заморозка времени не подействовала, то и опасности от неё исходить не должно, я так мыслю. Блафлин, давай попробуем её снять? Вдвоём для подстраховки, чтобы и капли крови этого... просветлённого на алтарь не попало.

Удивление в глазах дварфа словно ножом резануло по сердцу послушника — вроде и не были они близки очень, но доверяли ведь друг другу! — а теперь он вроде как предал это доверие, но с другой стороны, истину требовалось выяснить здесь и сейчас. Все замерли, когда услышали вопрос Йоахима, оборотились на них с Дорингом, и звенящая тишина повисла в зале подземном на долю секунды, чтобы потом разлететься вдребезги вместе с глухо произнесённым ответом «Нет».

Присцилла отступила к противоположной стене, её глаза сузились и исказилось красивое лицо, а костяшки пальцев, сжимающих аркебузу, побелели от напряжения.
— А теперь, господин маг, попробуете ещё раз правду рассказать али дальше продолжите юлить? Помните, что стакнувшийся с отродьями тьмы отвечать за грехи свои будет на Страшном Суде и несть его душе покоя во веки веков!

Джошуа, будто испугавшись содеянного, тоже отпрянул от дварфа, но тот, ослабевший от раны, так и остался сидеть у стены неподвижно. Послушник бросил взгляд на Фикса - специалист вроде бы тоже оставался недвижим и молчал, в то время как выражения лица Крэга было не понять из-за капюшона, отбрасывающего тень на лицо мага. Глаза ламии, блестящие и чёрные, смеялись со стены.

— Други! - провозгласил Сулик, - а не движительный ли сиё механизм? Вот эта щель, мнится мне, означает, что возвышение энто должно либо опускаться, либо вращаться вокруг своей оси, дабы что-то с этой комнатой происходило!

Присмотревшись к телеге, гном вдруг заметил, что ось тележная имеет квадратную форму, прямо как углубление в этой каменной ступеньке! С помощью сородича Сулик споро снял нужную деталь и попробовал вставить её в отверствие, дабы потом нажать или попробовать повернуть — активировать механизм, в общем.

Внезапный бросок наглеца застал Сулика врасплох, и борцы скатились по ступенькам «Василиска», чудом не сбив с ног входящих посетителей. Мотая головой после падения, гладиатор сделал слишком очевидный замах, от которого супротивник легко увернулся. Гномы вскочили на ноги, приняли боевые стойки и начали охаживать друг друга ударами, от которых иной бы уже упал замертво.

Незнакомец смог достать Сулика хитрым ударом с разворота, и рот чемпиона наполнился кровью. Несмотря на боль, Сулик почувствовал давно забытую радость удалого кулачного боя и, сплюнув кровь, с рёвом ринулся на противника. Последовал быстрый обмен ударами и блоками, завершившийся точным ударом в печень, от которого молодой гном аж скрючился и отступил. Сулик шагнул вперёд, занося кулак, дабы утихомирить выскочку раз и навсегда, но чуть не пропустил внезапный удар в лицо ногой. Ногой! Кто же так дерётся?

Удивлённый, Сулик отступил на шаг, и его противник кинулся вперёд, не обращая внимания на летящий навстречу кулак. Гномы столкнулись со стуком, кторый был слышен и внутри таверны, а затем Сулик с удивлением понял, что земля уходит у него из-под ног.



Очнулся боец от того, что его голова наполовину лежала в корыте с холодной водой, а вчерашний противник сидел рядом на старой изрубленной колоде для колки дров, попивая что-то из деревянной кружки. Один его глаз заплыл, но второй смотрел с хитрецой и довольством, которое на удивление не вызывало у Сулика злости или обиды. Чемпион фыркнул, пустив пузыри, и с трудом поднялся — в его руках оказалсь кружка холодного пенного напитка, протянутая молодым гномом, и тут уже ни о какой драке и речи идти не могло.



Посетители окинули драчунов, вернувшихся в таверну, настороженными взглядами, но внешний вид гномов явно давал понять, что агрессия уступила место уважению, а желание подраться — желанию выпить, и напряжение в «Василиске» пошло на спад. Сулик и Блафлин - так представился молодой гном - вернулись за стол, где сидели гобольд и жаболюд, дабы вместе воздать должное выпивке и снеди Чэрвольда, а заодно и решить, кто станет их новыми товарищами для путешествия в Лес.

Присцилла пожевала губами, раздумывая над вопросом послушника. Затем решительно проговорила:
— Проведи меня в то место, чтобы я узрела всё своими глазами! Тогда мы сможем понять, как лучше навеки закрыть этот мерзкий рассадник зла и не допустить повторения трагедии. Ты говорил, что подземный лаз где-то на болотах? Запечатать его не составит труда, но вот лаз монстра, что убивал цвергов в подземелье, а сейчас охотится в реке, будет закрыть куда сложнее. Возможно, у меня получится попросить помощи у старых друзей... но это всё после того, как мы убедим твоих товарищей не прикасаться к скверне знаний подземного народа. Предлагаю отправиться после вечерни, с Божьей помощью, когда дети отправятся спать. Если тебе нужно что-то в городе, то ты можешь сейчас отправиться туда, а ежели нет - оставайся.



Малыш-цверг уселся рядом с бабкой на осклизлый пол и замер, испуганно поглядывая то на старуху, то на допрашивающего ей мага. Праматерь же, помедлив, продолжила отвечать на вопросы Крэга. Из её небыстрого рассказа, перемежающегося длинными пазуами или сетованиями на злую судьбу когда-то великого народа, мужчина понял, что основным предназначением подземного комплекса была и оставалось до разрушительного прибытия кэлпи ковка и улучшение оружия и брони, предназначенной в первую очередь для наземных эльфов. Даже когда были утеряны все контакты с поверхностью, а запасы руды иссякли, цверги продолжали расплавлять уже созданные ранее изделия, дабы предать им новую форму и суть. Бессмысленный на первый взгляд труд позволял им поддерживать своё мастерство и не отупеть в подземном мраке, жажда исследования и страсть к постоянному улучшению заполнили их сознание, а когда праматерь смогла войти в контакт с теми сущностями, что жили в тени звёзд, цвергам открылись невиданные ранее возможности для создания поистине уникальных творений.

Судя по объяснению старухи, склады находились слева от главного помещения, там, где сейчас лился водопад, отсекающий тот зал от коридора. Раздосадованный маг понял, что просто так добыть богатства, что живописала бабка, не выйдет, ибо за столько лет склады изрядно затопило. С другой стороны, тот факт, что вода лилась туда, но не заливалась в коридор, говорил о том, что какой-то сквозной проход она проделала и уходила либо дальше вглубь земли, либо нашла дорогу обратно в реку. В главном зале, через который вёл мост, на нижнем ярусе располагались основные жилые помещения, где обитал народ цвергов до устроенного кэлпи геноцида. Что касается тайных ходов, то тут колдунья уже помнила плохо, ибо поразившая её слепота стёрла восприятие реальности — выходы к реке и в сторону гор были точно, но где именно и что с ними стало, вспомнить она не могла.

Старуха вновь закашлялась и прошептала:
— Питались мы, что сподобились вырастить в этих подземельях. Грибы, трава... На столе, что стоял в углу, оставалась ещё еда, можете сами узреть, сколь печальное существование мы влачили, коли поглощать были вынуждены столь неприглядное едово. Мнится мне, что ваша пища будет куда приятней.

Крэг оглянулся — стола в углу уже не было, Доринг лишь мотнул головой в сторону груды обломков, которыми подпитывал костёр. Кряхтя, дварф поднялся, взял горящую палку и утопал в темноту, чтобы сообщить спустя пару минут, что плошки с вонючей липкой массой разбиты, равно как и старый глиняный котелок. «Всё равно есть это было невозможно» - резюмировал Доринг, вернувшись к товарищам.

В это время Фикс подошёл к пленному юному цвергу и дал тому напиться. Недавний человеческий детёныш смотрел на мужчину с испугом и пил жадно, расплёскивая воду, стекавшую по острому подбородку и худой груди. Утолив жажду, пленник просительно протянул руки к специалисту и что-то проговорил жалобным тоном. Старуха откликнулась, переводя речь цвергов на привычный мужчинам язык:
— Развяжи его, человек с поверхности. Он сядет одёсную меня и не будет вам мешать или пытаться убежать.



Тем временем в подсобке детского дома призрения после того, как Джошуа завершил свой рассказ, воцарилось тягостное молчание. Присцилла сидела, задумавшись, в то время как юный послушник комкал в руках записку от полуросликов и пытался понять, принёс ли ему облегчение этот рассказ. Наконец мать-настоятельница нарушила молчание:
— Не стоит сомневаться в правильности своих деяний. Описанные тобой мерзости не могли быть прощены и требовали единственно верного решения, кое вы и претворили в жизнь, принеся заслуженную кару. Не бойся, что богопротивное заклятие запятнает твою душу: милостью Божией от него не осталось и следа, ты исцелён и готов продолжать служить Ему, как и делал всю жизнь!

— Одно лишь меня смущает, твой товарищ, маг... И тот, второй. Почему они не вернулись? Ужель цверги смогли их одолеть? Тогда бы и ваши друзья-полурослики вряд ли выбрались и не спасли бы тебя. Или ловушка али проклятие помешали им вернуться сюда? Есть и другие мысли у меня... Искусство магов лежит в опасной близости к тёмным знаниям, и опасаюсь я, что жажда могущества могла затмить разум, и лукавый нашептал ему о возможности использовать мерзкие знания цвергов в своих целях. Ты же понимаешь, что подобного допустить нельзя?

Дело к ночи, и скоро вернутся мои воспитанники и помощники. Обожди тут до вечери, а после отведи меня в то подземелье. Найдём твоих товарищей и убережём их от искушения, коли будет нужда, и вознесём молитвы Господу нашему на поле битвы, дабы очистить то подземелье от всяческих злых сил следов и навеки запечатаем вход в это мрачное место!

Настоятельница аж вся подобралась, когда Бонко указал ей на птицу, и вперила в неё свой взгляд, словно могла пронзить им пелену цвергского заклятия и увидеть несчастного Джошуа, что был заключён в новом для него теле с помощью чёрной магии. Петух повернул голову, высунув её из-под руки Айке, и уставился на женщину в ответ. Прошло несколько секунд. Потом ещё несколько.

Присцилла вздохнула. Петух кулдыкнул и, распушив хвост, опростался. Полурослики на всякий случай хранили молчание.

— Пойдёмте внутрь, я вознесу Господу молитву с просьбой о снятии злого заклинания, - Присцилла поднялась со скамейки. - Хорошо, что вы успели до возвращения детей... им не стоит этого видеть, как и этого - указала она на завёрнутое в плащ тело.

Сделав шаг, женщина наклонилась и откинула полу плаща, явив уже опускающемуся к горизонту солнцу мертвое лицо подростка. Покачав головой, настоятельница вернула ткань назад и выпрямилась.
— Этот не из моих, значит, подлые карлы промышляли ещё где-то... Отнесите его в тот же сарайчик, мессир, сделайте милость! Тот же, где вы оставили павших своих товарищей. Вот ключ, держите. Затем приходите в подсобку, дабы передохнуть и рассказать мне в подробностях о том, как вы искоренили эту диавольскую заразу, терзавшую несчастных детей Эгля.

Любопытсво Айке не позволило ему удалиться, когда Присцилла закрылась вместе с петухом в молельной, и полурослик, оббежав здание, приник к краешку оконного стекла. Мать-настоятельница опустилась на колени перед алтарём и распятием, что висело на стене над ним, а присмиревший петух вертел головой, стоя против женщины на полу. Сжав крест, висевший у неё на груди, Присцилла воздела вторую над заколдованным Йоахимом и начала читать молитву. Её голос креп, становился будто бы многогранным, проникая сквозь стены, он будто бы звучал внутри черепа полурослика. Бочонкинсу стало неуютно, но он твёрдо вознамерился увидеть, чем всё закончится! Тут и Бонко подоспел от сарая — заметив товарища, он не замедлил присоединиться к нему.

Сияние, появившееся из ниоткуда, окутало сперва руку настоятельницы, а затем и опустилось на петуха. Молитва достигла момента кульминации, яркий свет заставил обоих приключенцев зажмуриться, а когда они открыли глаза, то увидели на месте птицы скорчившегося обнажённого человек, в котором без труда узнали своего спутника. Джошуа же с трудом шевелил затёкшими членами, пытаясь понять, почему он оказался у алтаря голым, и где все его товарищи. Сознание было словно опутано липким туманом, в котором было сложно вычленить что-то конкретное, только отдельные образы, больше ощущения, нежели что-то явное...

Тут послушник осознал, что он не один, и попытался принять более достойное положение, при этом рефлекторно прикрыться. Ни то ни другое толком не получилось, но Присцилла этого словно и не заметила. Грациозно поднявшись с колен, она взяла со скамьи заблаговременно захваченный плащ и накинула его на плчи молодого человека.

— Возблагодарите Его, барт Джошуа, - произнесла она негромко, - ибо Его милостью сегодня спало с тебя злобное проклятие, и не запятнало оно ни душу твою, ни тело. Приходи после в подсобку, мы будем ждать тебя там вместе с твоими друзьями.

Поцеловав юношу в лоб, мэтресса перекрестила его и удалилась из молитвенной. Едва слышно скрипнула одна из рам, но, бросив туда взгляд, жинщина увидела лишь качающиеся ветки куста, что рос под окном. Пожав плечами, Присцилла направилась в подсобку, где собиралась немного отдохнуть и послушать рассказ полуросликов о пережитом ими приключении.

Без каких-либо дополнительных злоключений двое полуросликов успешно выбрались из подземелья цвергов через нору между корнями старого дерева. Бонко поборол искушение остановиться в комнате с иссохшей ламией и всё-таки исследовать её более подробно, всё-таки обращённый в птицу товарищ был для мужчины более важной задачей, хотя и неуёмное любопытство, присущее его породе, постоянно пыталось отвлечь внимание Боггервилля. С помощью Айке он протолкнул завёрнутое в плащ тело, которое для пущего удобства они обвязали верёвкой — мало ли, вдруг кто заметит их горестную ношу, вопросов не оберёшься! Поди потом докажи, что дети пропадают не из-за того, что двое нелюдей решили промышлять грабежом по дороге... Там и до свидетелей недалеко, кои поклянутся, что именно пара полуросликов скакала верхом на белом коне, разгромившем ферму Грина!

Петух-Джошуа негодующе курлыкал, когда его пропихивали через древний подход в корнях и даже умудрился клюнуть Айке в предплечье, на что тот отреагировал раздражённым шипением, но не выпустил птицу. Погасив лампу, напарники двинулись в сторону Эгля; беседа у них не клеилась, и большую часть пути они провели в молчании, каждый в своих мыслях. На мосту через Гранд'О им встретились несколько фермеров, проводивших искателей приключений взглядами, но не ставших задавать никаких вопросов или останавливать путников, так что ограды госпиталя Айке и Бонко достигли безпрепятственно.

Во дворе мать-настоятельница давала указания двум крепким мужчинам, подле которых стояла тачка с разнообразным инструментом: лопатами, кирками и заступами. Полурослики дождались, пока закончится беседа и гости уйдут по дороге в сторону города, и только после этого двинулись к Присцилле сами. Женщина сидела на скамейке под деревом близ церквушки и, казалось, дремала, но стоило мужчинам приблизиться, как тут же открыла глаза, в которых с секундным запозданием мелькнула искра узнавания.

— Мессир Бонко? Вы вернулись? - тут взгляд Присциллы упал на свёрток на плеча полурослика и на лицо женщины упала тень скорби. - Снова павший товарищ? А где все остальные? И что за птицу принёс ваш друг?

Тем временем в подземелье оставшиеся члены группы разделились ещё раз: Доринг остался сторожить пленников, в то время как Фикс и Крэг отправились на поиски сбежавших отпрысков цвергов. Двое мужчин неспешно двигались по каменным тоннелям, освещая дорогу и стараясь не упустить ни одной подозрительной тени или груды камней. Их поиски в круглом зале успехом не увенчались и маг со специалистом двинулись дальше. Зайдя в помещение со змеями, Фикс с досадой вскрикнул: около стены скорчился уже начавший коченеть труп ребёнка-беглеца. Несколько ран на его ногах не оставляли сомнений: он забежал слишком далеко в зал, и прикованные змеи смогли достать его. Крэг только покачал головой, про себя отметив смертоносность отравы и тот факт, что цвергёныш, видимо, не знал, что находилось в этом зале. То ли не выходил так далеко раньше, то ли просто к сбору яда их не допускали... Так или иначе, один из беглецов был мёртв, остался ещё один.

Бдительно осмотрев коридоры, мужчины вернулись в затопленный зал и, шлёпая по воде, обошли его по периметру, заглядывая даже в ров с водой. Ничего похожего на последнего ребёнка они не нашли ни на площадке перед мостом, ни в коридорах, что вели к выходу на поверхность (куда беглец не мог сунуться, иначе бы мгновенно обратился в камень), ни в том ответвлении, что оканчивалось спуском в ещё один затопленный зал. Фикс и Крэг оказались в затруднении: либо пытаться перебраться во вторую часть Кузни, рискуя подвергнуться атаке кэлпи, коли тот уже вернулся в подземелье, либо плюнуть на беглеца и решить, то делать с пленёнными и куда двигаться дальше.

Бонко стоял наготове, раскручивая пращу. Конечно, своды здесь были высоки, особенно для полурослика, но промазать с такого расстояния он просто не имел права! Тем более, что два успешных выстрела вселили в Боггервилля достаточную уверенность в собственных силах. Немного смущала его лишь дальнейшая судьба детей - что делать-то с ними после поимки? - но пока он решил отложить эти размышления на потом, равно как и беспокойство за судьбу сородича, оставшегося в тёмной комнате в одиночестве.

Вот из темноты послышалось какое-то шевеление, шуршание — цвергша появилась мгновенно вся, словно выплюнутая мраком, и поползла вперёд, перехватываясь руками за камни дверного проёма. Петля пращи сделала ещё пару оборотов, пальцы полурослика разжали и снаряд полетел точно в цель... и тут Бонко заметил, что на спине у карлицы уже нет ребёнка. Хруст возвестил точное попадание, тело беглянки разом обмякло и свалилось с потолка бесформенной грудой прямо под ноги полурослика — и в тот же момент мимо него порскнули три быстрые тени! Выскочившие из темноты дети цвергов миновали проход за доли секунды, вскарабкались по холму из тел и оказались лицом к лицу с Фиксом, который, увидев гибель ползучей женщины, уже успел немного расслабиться и опустил арбалет.

Грязные, чумазые, абсолютно ошалевшие от устроенной в их спальне бойни, молодые цверги, не сговариваясь, метнулись вперёд, стремясь соскочить с груды трупов своих же потенциальных собратьев. Смиттсон, как смог, бросился им наперерез, и даже сумел ухватить одного из беглецов поперёк костлявой груди. Тот забился в руках у мужчины, отчаянно крича, но вырваться уже не смог, лишь грязные пальцы с отросшими ногтями безуспешно пытались порвать кожаную куртку Фикса.

В этот момент из темноты выскочил и Айке, выдохнул, глядя на тело у ног Бонко, и лишь проговорил:
— А дети?

Крэг и Доринг в это время срывали с себя липкие нити, еле-еле поворачиваясь в их клубке. Магу досталось сильнее, чем дварфу, и он вообще едва мог пошевелить чем-то, кроме одной руки и шеи, что заставляло его мысленно проклинать всех и вся — ведь всего лишь нужно было следовать его плану, а не устраивать тут чёртов геноцид! Со стороны входа раздался пронзительный крик, и праматерь цвергов разразилась новой порцией проклятий в адрес людей с поверхности. Ну, хотя бы колдовать старуха перестала, что немного упрощало задачу. Опять же, все знания цвергов были точно в её голове, осталось лишь придумать, как их добыть.

В отличие от Бонко, Айке решил выстрелить с более выгодной позиции и разрядил свой арбалет во второго цверга, что уже был ранен. Болт со свистом пронёсся над головами Доринга и Джошуа и впился в бедро карлика, который взвыл от боли и, выронив лук, рухнул наземь, держась за раненую ногу.

В это время Доринг двинулся к обладателю меча с намерением обезоружить цверга, но тот, получив болезненый удар снарядом из пращи Бонко, принялся вслепую отмахиваться клинком, и дварф замер перед ним, подняв щит и выжидая удобного момента. Айке же спрыгнул следом за соплеменником, но отошёл чуть правее дверного проёма.

Тем временем Фикс и Крэг залезли на кучу трупов и увидели всю картину, и более того — застали тот момент, когда магия клерика ринувшись на цвергскую колдунью, бессильно опала на грязные камни пола. Зато сама праматерь выпрямилась на своем лежаке и, вскинув руку, прошамкала что-то, неслышимое за возгласами её сородичей, своим беззубым ртом. С её пальцев сорвался бледно-лиловый луч, ударивший Джошуа прямо в центр груди.

Мгновение ничего не происходило, а затем молодой послушник буквально исчез, лишь его одежда осела на пол, да выпавший из руки факел стукнулся о камни поблизости. Другие члены отряда на мгновение обомлели, но вот под рясой что-то зашевелилось, раздался странный звук, и из складок одежды появилась голова... петуха. Негодующе дёрнув зобом, он издал гневное кудахтанье, кляня колдунью на чём свет стоит!

К тому моменту, как Бонко и Айке вскарабкались на гору тел, Джошуа и Доринг уже перелезли через неё. Факел в руке послушника озарял неровным светом место недавнего боя цвергов с монстром, грязные тряпки и лежаки на полу, какие-то деревянные настилы и ящики, а также самих обитателей этого жалкого места, трущих глаза, ослеплённые вспышкой взрыва фейерверка. Множество разбросанных из тубуса семян валялись тут и там, пятная брусчатку, постели, тела живых и мёртвых.

Прямо под ногами у спрыгнувших с баррикады дварфа и человека лежали двое цвергов, чьи тела были частично разорваны на части мстительными даже в посмертии руками погибших детей. Остальные же, включая маленьких карлов, сейчас были беспомощны, как слепые котята, хотя двое взрослых и не выпустили оружия из рук. Старая колдунья была единственной, кто не видел вспышки из-за слепоты, но и она беспомощно вертела головой туда-сюда, сидя на лежанке, и что-то причитала на своём языке, водя руками в воздухе.

Когда Никола был маленьким, он любил сигать с покрытой старой дранкой крыши пристроенного к дому хоздвора прямиком в стог золотистого колючего сена, которое его отец вытаскивал просушиться в те нечастые деньки, когда солнце действительно улыбалось в небесах. Для порядку батя сердился, но на самом деле ухмылялся, глядя, как радостно верещит пацанёнок, дрыгая руками и ногами в воздухе, прежде чем приземлиться прямиком в копну сухой травы.

Однажды Никола не рассчитал прыжок и отлетел со стога в сторону, сильно стукнувшись головой о старую колоду, на которой обычно рубили дрова. Он на всю жизнь запомнил это ощущение, когда не больно, но руки-ноги почему-то не слушаются, голоса встревоженных родных доносятся словно издалека, а перед глазами всё плывёт. Так было и сейчас.

Внезапный удар в шею, потом ещё один в плечо — почти натянувшие тетиву арбалета руки вдруг опустились, Никола пошатнулся и сел на зад, опёршись о щит. Поднял кое-как ладонь, потрогал шею — мокро и липко, все пальцы в крови. Мамочка... В плече что-то торчит, мешает, никак не дотянуться. Задел знамя, оно пошатнулось и плюхнулось в грязь. Вот блин, так долго отмывали в прошлый раз! Надо поднять его, вот только бы дотянуться...

Попытавшись достать штандарт, Никола неловко завалился на бок, ещё несколько секунд пальцы парня скребли по древку знамени, но затем ослабли. Мамочка, это что, всё? Конец? Но я не хочу, не сейчас, не так! Кербер, это ты? Лижешь мои пальцы, глупый пёсик, не надо, они же все грязные.. Почему так холодно? Почему не слушается тело, не открываются глаза? Мамочка, как мне страшно..

После случая с колодой Никола полежал пару дней и снова принялся носиться по участку и, конечно же, не преминул вернуться к любимой забаве. Высушенное разнотравье зазывно пахло летом, громко шуршало, принимая Николу в свои объятья, набивалось за пазуху, за ворот рубахи, кололо не сильно, а скорее ласково. Стоял рядом, опёршись на вилы и добродушно ухмыляясь, батя, и не было в те мгновения никого счастливее на свете, чем Никола.

Тятька, гляди!
Гляди, я умею летать!
Я умею!..

Волки среди ночи завыли под окном, вырвав Николу из тревожного, тяжёлого полусна, которым парню удалось ненадолго забыться, пока другие стояли на страже у забитых ставнями окон. Груда награбленного в деревеньке, лежащая по центру хаты, не грела душу и не радовала глаз, напротив, все почему-то старались на неё не смотреть, отворачивались, прятали взор. Случившееся в Козьем Леске легло тяжким грузом на сердца кондотьеров, сделало их грубыми, злыми и резкими. Нет, они не собачились между собой, не грызлись, как бешеные псы, но из уголков их глаз исчезло что-то важное, чему Никола не мог пока подобрать нужное определение.

Сам Воршчек не грабил деревню. Не сказал ничего супротив слова командира, но и потрошением крестьянских хат заняться не смог, а потому, буркнув что-то про необходимость следить за тылом и лесом, взял арбалет наизготовку и встал у околицы так, чтобы не видеть происходящего в Леске бесчинства, зато опушку недружелюбной чащобы обозревать хорошо. Виден был и дуб, у подножия которого кланялись солнцу свежепересаженные цветы на могиле Иоганна. Интересно, будь он жив, что сказал бы про всю эту хуйню?

Дикий крик прервал тягостные думы Николы, со стороны деревни неслась молодуха с двумя детьми, а за ней, подволакивая ногу, баба постарше, из-под платка трепали по ветру разметавшиеся волосы, а из рассечённого лба текла кровь. Дуры неслись прямо в чащу, откуда недавно слышался вой зверей-убийц, и Никола дёрнулся навстречу беглянкам, заорал что было мочи, да арбалетом махнул для острастки. Бабы на секунду замерли, как вкопанные, а потом с визгом кинулись в другую сторону, туда, где вскоре должны были выбежать на дорогу, ведущую в Воржчек, а за ними с лаем бросился Кербер. Впрочем, пёсик скоро вернулся, искательно глядя на хозяина, мол, я правильно всё сделал? Я молодец? Их надо было прогнать? Но Никола уже не замечал этого, вновь погрузившись в мрачные думы и стараясь не слышать предсмертных криков погибающей деревни.

* * *

Четыре дня в пути пролетели как страшный сон, и серым сырым утром, проснувшись раньше остальных, Никола почувствовал, как в его душе что-то лопается. Парень вскочил, скинув грязное одеяло, в которое кутался ночью, чтобы сохранить крохи тепла, и ринулся прочь от стоянки, через кусты, не глядя. Кипучая нутряная горечь поднималась изнутри, застилая глаза слезами, а в горле зрел не крик, но звериный вой, полный отчаяния и боли. Выметнувшись из подлеска на какой-то лужок, где блестело росой полевое разнотравье, Никола без сил упал на колени и разрыдался. Всё накопившееся в простой душе доброго деревенского паренька изливалось из него неудержимым потоком слёз и соплей, лицо кривилось в ужасных гримасах, а тело то напрягалось, подобно тетиве лука, то бессильно обмякало.

Сколько это продолжалось, сказать было нельзя — словно в забытьи, в страшном мороке был Никола в этим минуты. Или часы, кто знает. Когда иссяк этот страшный поток, парень ещё сидел, опустошённый, вперив невидящий взгляд куда-то вдаль. Сзади послышались осторожные шаги, и тяжелая рука опустилась на плечо Николы. Тот не оборачивался. Подошедший тяжело вздохнул, сжал плечо парня и убрал руку. Снова зашелестела трава под уходящим человеком, и всё стихло, только в лесочке затенькали птицы, радуясь новому дню. Воршчек медленно поднялся, мокрыми от росы руками протёр лицо несколько раз, да пошёл назад к стоянке, где уже проснулись все его спутники. Кто бы из них не стал нечаянным свидетелем его слёз, виду не подавал, а Никола и не расспрашивал никого. Он чувствовал себя непонятно и неприятно обновлённым, спокойным и собранным. Это и пугало, и радовало одновременно.

* * *

Новая деревня встретила кондотту запахом гари и хохотом мародёров. На секунду Николе показалось, что он вернулся в Козий Лесок, но нет, это была уже другая деревня, другое место и другие люди таскали награбленное в центр торжища, заранее празднуя победу. Парень загнал подальше мысли о том, что точно так же могла бы себя вновь повести и их бравая кондотта, сжал покрепче арбалет и выцелил среди мародёров крепкого мужика с здоровенным мечом. Такому точно нельзя в ближний бой дать дойти! Треньк!

Маг с послушником переглянулись, стоя у цверговской опочивальни. Люди помнили, что помимо бабки и молодняка, в живых оставались ещё и взрослые карлы, которые хоть и были ослаблены долгой жизнью под землёй, но всё равно представляли потенциальную угрозу. Просто так наброситься и нахрапом взять всех спящих было, ну... слабо осуществимо. Нет, конечно, если бы Крэуг удалось скоординировать действия всех членов отряда, чтобы те произвели как можно больше шуму, ярко запалили факелы и были готовы оглушить осмелившихся сопротивляться, а то и прирезать пару для острастки... Но ведь не согласятся же, чистоплюи! Посему маг пока ограничился осмотром старой двери, которая, несмотря на прошедшие столетия, выглядела крепкой и не подточенной временем. В полу же было достаточно трещин и стыков плит, чтобы, собрав по залу разный хлам, можно было бы создать упор и заблокировать выход из комнаты, а дальше уже дело стало за крепостью упора и силой спящих. Крэг уже хотел было озвучить свой план, как странный плач, смешанный с визгом, донёсся с другого конца зала и заставил мужчин вздрогнуть и обернуться.

Когда Фикс, поковырявшись в замке, открыл его за считанные секунды, Бонко испытал лёгкое чувство неуверенности — почто цвергам запирать дверь в своём же собственном доме? Но полурослик преодолел постыдную дрожь и медленно, чтобы петли не заскрипели, потянул створку в сторону. Стоящий поблизости Айке повыше поднял факел, стремясь вместе с соплеменником первым узреть, что же подземные жители прятали здесь, какие сокровища?

Непонятный силуэт, показавшийся за дверью, в свете факела предстал кучей изломанных детских тел, окровавленных и сваленных друг на друга. Изломанные конечности торчали в разные стороны под невообразимыми углами, а искажённые лица вперяли невидящие взоры в пространство вокруг. Бочонкинс тут же припомнил груду тел, которую соорудил в другом конце подземелья кэлпи, и даже хотел сказать об этом товарищу, который, кажется, слегка побледнел при виде таких жертв, но в этот момент произошло странное. Тела начали шевелиться. Сперва пальцы на руках и на ногах заскребли по полу, зашарили слепо в воздухе, затем содрогнулась вся куча, раскрылись мёртвые рты и на несколько голосов, смешиваясь в жуткую какофонию, детские трупы начали кричать и плакать, сперва негромко, но с каждой секундой всё злее и пронзительнее.

Высунувшийся в эту секунду из-за двери Фикс выругался от неожиданности и отпрыгнул назад, да и Бонко с Айке невольно отступили при виде такого зверства. Ком тел же покачнулся и перевалился ближе к двери, вытянувшиеся руки заскребли по краям проёма, подтаскивая всю тварь к выходу, в то время как дёргающиеся головы развернулись в сторону живых пришлецов и в их плаче явственно зазвучали плотоядные нотки. Перевалившаяся туша заполнила проём, собираясь вылезти из заточения и пожрать всё, что окажется на его пути, будь то убийцы-цверги или искатели приключений, отворившие дверь в камеру, где томилось чудовище.

Решив покамест не устраивать охоту на кэлпи, напарники разбрелись по городу, выискивая, что могло бы пригодиться им в следующем спуске в цвергское подземье. Поскольку ни ловушки, ни каких-то других серьёзных прожектов мужчины пока решили не предпринимать, их покупки свелись к довольно простым и понятным вещам, которые к тому же не могли вызвать и толики подозрения у ремесленников Эгля: масло да фонари, кирка и верёвка, ну и, конечно, небольшой запас еды. Фикс ещё запасся болтами для арбалета, а Бонко испросил у местного кузнеца новёхонький щит, как раз такой, что был ему по размеру, что полурослик посчитал проявлением благосклонной к нему удачи и заметно повеселел. Собравшись спустя несколько часов, отряд вновь покинул город и отправился к старому дереву уже знакомой им дорогой.

Никто не прселедовал авантюристов, так что даже Смиттсон, который оглядывался через плечо многократно, в конце концов успокоился и понял, что пока до них никому дела нет. Тем не менее, специалист прекрасно понимал, что это скорее всего вопрос пары дней, а потом... Что именно было потом, мужчина сказать затруднялся, а потому решил покамест не забивать себе голову, а сосредоточиться на текущих вопросах. Главным из них, конечно, было взаимодействие и принуждение к миру злобных карлов из подземелья.

Факелы плевались искрами, освещая кладку коридоров, пока отряд вновь спускался в темноту. Возведённая в зале со рвом баррикада продолжала худо-бедно удерживать часть воды, но многочисленные ручейки находили дорогу сквозь камни, а потому выще щиколоток ледяная вода не поднималась. Заблаговременно разувшись, дабы не мочить обувь, путешественники пересекли зал и вышли на развилку коридора, где пол немного шёл под уклон, и большая часть воды уходила налево, к колодцу с прибитым татуированным трупом. Освещая пол, чтобы ненароком не наступить на что-то опасное, мужчины прошли мимо отнорка со змеями и добрались до зала с круговой лестницей, куда вода уже почти не доходила, лишь небольшой струйкой собиралась в лужицу у дальней стены. Быть может, через несколько десятков дней она бы дошла до старых ступеней и зажурчала бы вниз, заставив цвергов переполошиться и боязливо выбрать наверх под угрозой затопления... но столько ждать никто не собирался.

Обиталище подземного народа встретило мужчин настороженной тишиной. Наверху стоял день, а значит, для цвергов это была, напротив, ночь, хотя с уверенностью это утверждать было сложно. На поверхность выходили лишь немногие из них, а бесконечные дни во мраке подземелья должны были заставить их полностью потерять чувство времени, как и смены суток. Главный зал был пуст и тих, так что члены отряда немного разошлись, освещая себе путь и осматриваясь. На алтарном камне уже не было тела, и Джошуа поневоле задумался, куда пропал труп несчастного ребёнка? Уж не съели ли его уродливые карлы, раз они так страдают здесь без еды и света?

Крэг брезгливо потыкал концом копья в топчан, на котором во время прошлой их встречи лежала старуха. Мерзость. Деградировали до такой степени, что уподобились червям, слепо копошащимся в навозной куче. Сможет ли он найтисреди этой грязи драгоценные знания или хотя бы достаточно сокровищ, чтобы окупить потраченное время и силы? Маг хмыкнул. Почему бы и нет? Надо только найти этих уродцев и разбудить, а дальше всё пойдёт своим чередом.

Из двери в северной части зала, как помнили искатели приключений, тогда вышли остальные цверги. Быть может, там место их сна и отдыха? Воспользовавшись тем, что карлы пока не показались, Айке и Бонко споро оббежали зал и осмотрели сперва дверь в южной части, которая оказалась закрыта. Потемневшее от времени дерево было укреплено железными полосами, но замок выглядел, по мнению Фикса, довольно простым. Специалист был уверен, что сможет легко его вскрыть, но стоило ли это делать прямо сейчас?

Тем временем полурослики обследовали и коридор, что обнаружился за проёмом в стене зала ровно напротив лестницы, с которой они спустились. Тоннель вёл в обе стороны, но, пройдя по нему на север буквально десяток шагов, мужчины уткнулись в обвал, когда-то давным-давно перегородивший путь. На юг же удалось пройти подальше, но в итоге Бочонкинс и Боггервилль упёрлись в ещё одну дверь, в этот раз целиком сделанную из металла и без единого намёка на замочную скважину или засов. На полу вокруг двери полурослики не без содрогания обнаружили человеческие и звериные кости, между которыми на полу виднелись темные размазанные потёки, уходящие под дверь. Безотчётное чувство опасности заставило напарников вернуться в главный зал, где они и сообщили о своих находках остальным. Право, вряд ли искомые цверги прятались бы за такой страшной дверью! Сперва стоило проверить те, что выглядели, ну... попроще. С этим никто спорить не стал.

Джошуа обвёл взглядом предложенный ассортимент колышков, верёвок и прочего снаряжения, отчего его посетила мысль. Она преследовала его достаточно давно на самом деле, чуть ли не с момента когда зловредный конь разделил их группу в подземелье, но оформилась только сейчас.
— Доринг, скажи, дворфы ведь строят подземные города?

Дварф посмотрел на послушника исподлобья, будто пытался понять, не шутит ли Йоахим. Затем крякнул, провёл рукой по бороде и ответил:
— Вас там в семинариях вообще ничего про внешний мир не рассказывают? Конечно, мы в них и живём.. ну, в основном. Столица наша под горой, что вы называете Монбланом — как же там красиво! Когда-нибудь я расскажу тебе о ней, за кружечкой пива. Но к чему был твой вопрос?

— А когда... - Йоахим запнулся, - прости. Хотел зайти издалека, но это какое-то лукавство нечистое получается. Мне не дают покоя скалы те острые, что с потолка свисают. Одна такая у колодца упала и удар силы такой был, что пол раскололся. Я и думал, можно ли это-как использовать? Подлезть, подцепить, да по сигналу обрушить. Вот и решил посоветоваться, но глупость не показывать. Что скажешь?

— Дело интересное, - кивнул Доринг, - но ты вспомни высоту пещеры. Как нам добраться до сталактитов? Нужно целые леса выстроить! А опосля ещё и надколоть аккуратно али бомбу заложить.. и в конце концов, заманить тварь ровнехонько под глыбу и надеяться, что её падение не обрушит весь потолок нам на головы. Нет, брат Джошуа, боюсь, что нам просто ресурсов и рук на такое дело не хватит

— Ясно. Тогда значит придётся бить её под мостом. Потому, что как её выманить я просто не представляю. Она научилась вступать в бой на своих условиях и на земле будет вдвойне осторожна, а в воде может и расслабиться.

Дварф почесал бороду и осторожно осведомился:
— А зачем нам вообще эта кобыла? Ну то есть.. мы искали Кузницу. Нашли, встретили этих цвергов. Теперь надо решить, что с ними делать и какие ещё сокровища сможем добыть оттудова, а кэлпи просто надо опасаться и быть внимательными, но специально охотиться.. пошто нам такие риски?

— Сокровища... Ты хоть сам веришь, что там хоть что-то осталось? Мёртвый камень, да полувековая пыль. Вот и всё, что мы видели.

— Ну даже если ничего боле не найдём, - развёл руками дварф, - то хоть головы не сложим в бою с монстром. К тому же мы так, по верхам побродили.. кто знает, что эти цверги ещё припрятали? Вряд ли они совсем уж ничего не сохранили из своих былых запасов, так мне думается. Да и феникс этот.. вдруг что можно с ним полезного ещё сделать?

— Вниз мы миром не пройдём - ответствовал послушник.

— А нужно миром? - сощурился дварф. - Конечно, христианское всепрощение и так далее, но они же убивали детей! Сомневаюсь, что горожане поддержат тебя в таком подходе, а то, что тайна долго не продержится, так это и еду понятно! Мы рассказали Присцилле, а от неё уже узнает бургомистр и стража.. и то, когда нас возьмут под руки и начнут просить проводить ко входу - сперва вежливо! - вопрос пары дней.

— Стало быть, это неизбежно?

Доринг пожал плечами.
— Ну если только мы не покинем город в ближайшие дни заради того, чтобы цвергов не сожгли али не посадили на кол за их преступления. Если, конечно, мы этого хотим... В свете сего и говорю, что тратить время на погоню за кэлпи мне кажется пустой затеей.

— Полагаю, это многое меняет. Надо найти остальных.

Порешив на этом, дварф и человек оставили ремесленные ряды и возвратились в таверну, где и поделились с товарищами своими идеями и сомнениями о том, что стоит дальше делать отряду и к чему быть готовыми.

Пробежавший сквозь тело мужчины разряд заставил каждую клеточку тела кричать от боли. Распахнутый в неистовом крике рот, лопнувшие губы и едва слушающиеся его руки — Вильфрас был похож в этот миг на самого Груммаша, олицетворяя всё неистовство и безумство боя, поглощающего всё естество воина и заставляющего биться до конца, не смотря ни на что.

С оглушительным рыком, мотая дымящейся головой, полуорк со всего маху опустил топор на правую ключицу девушки-мага. Лезвие с хрустом рассекло кости и застряло в грудине, алая кровь фонтанчиками плеснула из раны, а лицо Илвы, ещё секунду назад искажённое гневом, внезапно успокоилось, её голова склонилась на левое плечо, а затем вперёд. Тело обмякло, когда Вильфрас, уперевшись ногой, выдернул топор из раны, да так и осталось стоять на коленях, в быстро расползающейся луже собственной крови.

— Ёбаные маги, - прохрипел воин, сплёвывая. - Ненавижу, блять, магов!

Он оглядел поле боя красными от лопнувших сосудов глазами, увидел жреца, который что-то колдовал над упавшими.. Нигде не было видно Синицы, но это было неважно. Убийство Илвы утолило жажду крови воина, и при взгляде на Джейн мужчине уже не хотелось расчленить её на части, но и помогать ей Вильфрас не собирался. Найдя взглядом жавшегося к стене выжившего моряка, полуорк показал окровавленным топором сперва на него, потом на воительницу.

— Отнеси её в таверну и приведи в чувство, - проскрипел опалённый рот мужчины. Испуганный матрос закивал головой и поспешил выполнить приказ воина, сейчас похожего на выходца из ада.

— Ты закончил? - этот вопрос уже был адресован Гвидо. - Бери его и пошли к папаше, сдадим сынка и свалим отсюда. И лучше пока не спрашивай, что тут случилось... Я немного не в настроении.

Растянув окровавленный рот в кривой усмешке, Вильфрас вскинул злополучного Стоу на плечо и направился к дому его отца. Оставаться в этом городе после выполнения задания у полуорка не было никакого желания, и он надеялся, что Элерио, как придёт в себя, сможет найти им новое интересное дельце подальше от Мулмастера.

Девочка очень серьёзно - серьёзнее, чем Бонко ожидал от ребёнка - выслушала речь полурослика и закивала так, что её смешные косички запрыгали по спине.
— Да-да, я поняла, дяденька полурослик! Но мэтресса сказала нам пойти погулять и на рынок в город, вот брат Илай и брат Лука ведут нас...

Она оглянулась, будто опасаясь, что все уйдут без неё, и быстро затараторила:
— Вы уж заборите этого дракона, хорошо? Как в сказках, что нам читали! Чтобы больше никого не съели, и никто не пропадал у нас из спальни, и можно было гулять по вечерам в тумане, и...

— Петра! - крикнул один из послушников, - иди сюда!

Девчушка запнулась на вдохе, виновато оглянулась, улыбнулась Бонко и Айке и побежала назад к остальным, смешно подпрыгивая. Боггервилль облегчённо выдохнул и обернулся: его товарищи как раз закрывали двери сарайчика. Доринг ухмыльнулся в бороду:
— Какая егоза, а? Вот только те двое, что с детьми были.. как бы не сболтнули кому чего лишнего! Надобно нам до мэтрессы сходить да рассказать всё, пока не нажили себе да ей ещё боле проблем, чем уже есть!



— И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геене... - негромко проговорила Присцилла. Её глаза, не мигая, смотрели прямо на Джошуа, словно пронзая его насквозь. - Ты только что дал ответ на свой вопрос, просто не понял до конца. У карлов нет души, и то, что они делают с похищенными детьми, стократ хуже их гибели! Лишь Господь может знать, что суждено человеку, а не какие-то подземные черви, что света солнца страшатся!

Настоятельница поднялась, её глаза сияли, а голос звенел, словно жаждущи боя клинок:

— Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек! Души безгрешные встанут одёсную Его, а что же будет с теми, что поглотили злые чары?! Нет, брат Йоахим, верный лишь один только выход - истребить заразу сию igne et ferro! Пусть не дрогнет твоя рука, ибо равно монстр, испивающий души, и подлые карлы, плодящие себе подобных из детей рода человеческого, недостойны быть на земле сей! Deus vult!

Вильфрас на сём празднике жизни откровенно скучал. Личина телохранителя не предполагал хоть сколько-то активных действий, а посему полуорк в основном бродил следом за Элерио по залам и шатрам, а затем стоял где-нибудь в уголке, покуда щёголь распевал дифирамбы платью какой-нибудь кокетки или выпячивал грудь перед другими аристократами. Нет, вдосталь было и еды, и напитков, но это приелось уже на второй день, а другие телохранители, только с которыми общаться Вильфрасу и было по рангу, были либо крайне неразговорчивыми молчунами, либо до неприличия тупыми громилами. С грустью он вспоминал потраченные на флакон духов золотые — ком здесь было дело до его запаха? А ведь казалось, что в таком приличном месте и пахнуть надо соответствующе.. По крайней мере, так уверял его хитрый парфюмер-полурослик. С другой стороны, приятно пахнущая вода могла пригодиться и потом. Интересно, понравится ли Джейн этот запах или ей больше по нраву другие ароматы? В конце концов, она же воительница, а не светская дама...

Услышав предложение богача, полуорк обрадовался возможности поразмяться, хотя и несколько погрустнел, услышав о сути дела. Вытащить сынка из постели какой-то девки — что может быть проще? Хотя жизнь научила Вильфраса, что в самом простом деле может оказаться уйма подвохов, из-за которых всё пойдёт не по плану. Тем не менее, в разговор он решил не встревать, поддерживая легенду телохранителя, которому не по масти открывать рот, когда господа о делах общаются.

Бонко, который, в отличие от большинства спутников, уже успел передохнуть и покушать, оставил компанию и быстрым шагом двинулся в сторону госпиталя. Но по мере приближения к цели хоббит замедлялся и все больше сутулился, словно тяжелые мешки один за другим ложились ему на плечи. Что он скажет мэтрессе? Как он посмотрит в глаза Петре после всего, что видел там в подземелье?

Оказавшись у входа, он остановился и, долго возясь с кресалом, раскурил свою трубку. Нужно было просто отдышаться, успокоиться, и привести мысли в порядок. Бонко не был взбалмошным или легкомысленным, как о нем можно было подумать, глядя со стороны. Просто иногда окружающие вели себя так скучно, что трудно было удержаться от того, чтобы подразнить их. Но когда надо, он мог быть крайне рассудительным и осторожным хоббитом!

Час был ранний, и Бонко прикинул, как бы зайти внутрь, минуя юных обитателей дома, чтобы сразу попасть к хозяйке. Незачем было пугать детей своим грязным и усталым обликом, следами высохшей крови на одежде, и незабываемой вонью затхлого подземелья, наполненного мертвецами.

Пока Бонко стоял, закутавшись и дымя трубкой, у стены госпиталя, внутри послышались шаги, шум, скрипнула дверь и в сад вышла настоятельница. Сперва не заметив полурослика, она прошла по дорожке под сень деревьев и, остановившись, задумчиво погладила молодую листву, перебирая зелень тонкими пальцами.

В этот момент она почувствовала запах табака, который лёгкий ветерок прежде относил в сторону и оглянулась. Заприметив Бонко, женщина быстрым шагом подошла к нему и окинула встревоженным взглядом:
— Мессир Бонко? Почему вы здесь один? Что случилось с вашими товарищами? На вас напали те, кто приходил ночью?

Хоббит вскинулся и как-то застенчиво убрал трубку за спину, словно его поймали на чем-то предосудительном.
— Ах, госпожа Присцилла, столько всего нужно рассказать! Если не возражаете, пройдем дальше в сад, не хотелось бы встретить кого-то из детей сейчас.
— Товарищи живы за исключением одного, Тиса. Такой высокий хмурый воин, помните? Он погиб в подземелье. Но мои новости куда хуже. Дети, все они, включая юную Адельгу... они больше не вернутся в мир людей. Мне сложно объяснить это, пусть лучше брат Джошуа поведает вам после. Кроме того, мы нашли фермерскую дочку, Синтию. Ее растерзало жуткое чудовище из глубин. Мы его уничтожили, или нет, я не уверен, но пока оно исчезло. Ох, я сбивчиво толкую, потом разъясним все подробно, но сейчас... Видите ли, у нас на руках два тела – Тис и девица Синтия, и... и... понимаете, не хотелось бы нести их в город. Мы подозрительные чужаки, а местные... ну, вы сами знаете, — Бонко неопределенно махнул рукой, — Я пришел за советом и помощью, госпожа Присцилла. Нам бы отпеть и похоронить покойных по христианскому обряду.

Лицо метрессы ожесточилось, когда Бонко поведал ей об ужасной участи детей. Она махнула рукой в сторону часовни, стоящей поодаль от главного строения, и направилась вместе с собеседником туда. По мере рассказа её тонкие губы сжались, а во взгляде проступила сталь. Полурослик закончил, и тяжелое молчание повисло в воздухе. Спустя минуту или две Присцилла глубоко вздохнула и, повернувшись к распятию на стене часовни, перекрестилась и вознесла молитву за упокой душ павших. После этого женщина повернулась к Боггервиллю и жёстко произнесла:
— Мы не оставим павших без достойного погребения, но прошу, разъясните мне свои слова сейчас, мессир. Что за чудовище и почему не вернутся дети? Вы не сказали, что они мертвы, что же тогда за злой рок настиг их в том.. подземелье, да?

И тут, под строгим взглядом этой женщины, словно пелена спала с глаз Бонко. Как он мог забыть, даже после всего пережитого, о погубленных и растерзанных детях? Эх, прав был старина Айке – если уж решились на сделку с подземными дьяволами, о Присцилле нужно забыть. Но сейчас, перед ее лицом, хоббит не мог лгать.
— Они... Подземные карлы украли их души и обратили в себе подобных, — выпалил он, и замолчал, глядя на женщину широко раскрытыми испуганными глазами.

Взгляд Присциллы ожесточился, на мгновение Бонко показалось, будто она выместит свой гнев на нём, но женщина лишь задала вопрос, произнося слова скрежещущим, сухим и злым голосом:
— Те, что приходили ночью.. вот зачем они забирали детей. Самое удачное преступление в глазах Господа.. несчастные невинные души. Вы же убили их, уничтожили эту мерзость? А чудовище, монстр, о котором вы упомянули - он служил им?

— Нет. Мы убили только тех, что приходили сюда ночью. Мы пришли похоронить убитых, а после вернемся в подземелье, — Бонко твердо смотрел в глаза женщины. Затем отвел взгляд и вздохнул, — Нам пришлось нелегко там, в этой обители ужаса и отчаянья. Скажите, Присцилла, вы можете припомнить, какая стояла луна в ночи, когда похищали детей?

— Луна? Нет, не помню... - вопрос, кажется, сбил метрессу с толку. - Можно свериться с записями в городской ратуше и узнать наверняка, но почему вы спрашиваете про это?

— Они... Нам удалось узнать, что они приносят детей в жертву в новолуние. Во всяком случае, именно перед ним похитили Адельгу. Но зачем они вернулись после, я не понимаю. Может, и раньше их подлые нападения были нерегулярными. Сообщите хотя бы даты.

— Мессир, у меня здесь - Присцилла указала рукой на госпиталь, - пара десятков детей, которым нездоровится, а ещё множество дел, связанных с благоустройством и заботой о душах местных горожан. Я не помню точных дат, но пропадали дети примерно раз в месяц. Это могло совпадать с новолунием, да. Ужасные вести вы принесли, - женщина потерла лоб усталым жестом, - но после того, как вы с Божьей помощью уничтожите сих дьявольских отродий, Эгль сможет спать спокойно.

— Я передам остальным ваши слова, мэтресса, — устало произнес хоббит. Эта женщина не станет прислушиваться ни к каким аргументам. Ее интересует только возмездие. Впрочем, ее можно понять, ведь она защищает детей. — Куда нам перенести покойных?

— Дети ещё спят, - пожевала губами настоятельница. - Зайдите со стороны часовни, там есть калитка и небольшой сарайчик. Я сейчас отопру его, сложите павших внутри. Я же пока нагрею воды и найду ткань, дабы обернуть тела. Бегите к товарищам, да не медлите - когда город проснётся, незамеченными вам дойти не получится, а со стражей вы вряд ли легко объяснитесь!

В это время его товарищи, что отдыхали под деревьями, услышали вдалеке дробый стук копыт. Он нёсся со стороны фермерских полей, и даже не самый зоркий взор Доринга углядел вскоре пару скакунов, скачущих по направлению к мосту. Дварф живо распихал сомлевших товарищей и весь отряд залёг за кустами, росшими в придорожной канаве близ деревьев. Вскоре всадники поровнялись с ними и оказалось, что такие меры предосторожности были излишни: двое молодых людей, правящих конями, смотрели только вперёд, горяча скакунов. Через сёдла были перекинуты, как сперва показалось мжчинам, какие-то тюки, но когда всадники, вздымая желтоватую пыль, пронеслись мимо, искатели приключений увидели, что это были не тюки, а тела людей. Переглянувшись с недоумением, напарники поднялись и стали всматриваться вослед ускакавшим: куда они направляются и что стрялось, понять было решительно невозможно.

Бонко едва успел пробежать легкой трусцой пару десятков ярдов вниз от госпиталя к реке, как тоже увидел всадников, сворачивающих с дороги в его сторону. Полурослик быстро сориентировался и вернулся к ограде госпиталя, где и присел, спрятавшись за кустом. Двое молодых мужчин на взмыленных конях, через крупы которых были перекинуты чьи-то тела, подскакали к воротам и спешились. Один из парней побежал внутрь, в то время как второй, помоложе, обхватил голову мужчины, висевшего на крупе коня, как мешок картошки, и стал что-то приговаривать, гладя его по голове.

Вренулся первый всадник, а с ним и Присцилла, которой парень на ходу что-то втолковывал. Боггервилль разобрал только «белый конь среди ночи», «словно ниоткуда», «взбесился и по голове», а потом молодые люди стащили тело с лошади и полурослик с удивлением узнал в раненом давешнего фермера. Он был без сознания, а волосы спеклись от крови в грязный колтун, который закрывал пол-лица. Настоятельниц опустилась на колени около мужчины и, сжав в одной руке деревянное распятие, вторую простёрла над головой Грина. Лёгкое сияние окутало её ладонь, в то время как губы шевелились в молитве. В это время всадники сняли с лошади второго человека - паренька помладше, перемотанного окровавленными рубахами, и положили на траву рядом. Бонко аж закусил губу от досады: сейчас показаться тут всем отрядом, да ещё и с телами, было бы явно не кстати! Да ещё и конь, о котором говорили прискакавшие.. Неужели это кэлпи? Как же он оказался на ферме?

Нерадостным вышловозвращение отряда на свет Божий. Сгорбившись, нёс Доринг тело воина, павшего от неведомой напасти, а найденную в подземелье золотистую броню, что не уберегла Тиса от смерти, тащил следом Фикс. Бедняжку Синтию взвалил на плечо Джошуа, завернув край одеяла так, чтобы голова девушки не оторвалась от тела окончательно. Босые ноги её из-за этого остались торчать и иногда хлопали друг о друга с влажным звуком, от которого по спине Йоахима начинали бегать мурашки. Чтобы успокоить мятущуюся душу, послушник едва слышно бормотал молитвы, прося Господа укрепить его дух и упокоить души несчастных, что пали жертвами монстра.

Когда искатели приключений выбрались на поверхность, ночь уже отступила и серый свет поднимался из-за гор, возвещая приход нового дня. Долина ещё была укутана полумраком, и ночная промозглость вкупе с лёгким ветром тут же заставила мужчин покрыться гусиной кожей. Только сейчас они поняли, что не спали уже более суток, да и прошлую ночь, когда отряд защищал детей от цвергов, спокойной было сложно назвать. Пошатываясь и оскальзяываясь на мокрой от росы траве, товарищи выбрались к дороге чуть поодаль от реки и моста. Лёгкая дымка тумана ещё висела над быстрой водой, заставляя каждого нет-нет да и поглядывать туда, словно ожидая появления столь таинственным образом исчезнувшего кэлпи.

Остановившись вблизи группы деревьев, опоясанной невысокими кустами, Доринг и Джошуа сложили свою скорбную ношу наземь и устало присели поодаль. Остальные члены отряда тоже присели отдохнуть, чтобы выпить воды, сбросить сонную пелену и поразмыслить, что делать дальше, равно с телами и с открывшимися им тайнами Кузницы. Бонко был единственным, кто рвался вперёд, дабы поговорить с матерью-настоятельницей, и никто не хотел ни препятствовать ему, ни составлять компанию - так все устали.

Пока все остальные опасливо осматривались или - в случае Айке - ощупывали себя, не веря такой удаче, молодой послушник торопливо одевался, а Бонко принялся пытливо изучать окружение, словно бы и не было пару минут назад такого впечатления, что древние своды обрушатся на голову, навек запечатав их в этом узком отнорке!

Длинный и острый осколок стекла, подобранный полуросликом, вряд ли сошёл бы за неведомую диковину, да и донести до города его казалось проблематично — тончайшие грани прорезали бы любой мешок или кошель, не говоря уже о пальцах того глупца, что вознамерился его потрогать — потому Боггервилль пока оставил идею подобрать такой трофей на память. Вместо этого Бонко принялся обыскивать тело мёртвого цверга в надежде найти что-то полезное.

Тем временем Джошуа с опаской выбрался в центр помещения, хрустя осколками под ногами. Да уж, полуросликам тут не пройти! Подняв голову, послушник опасливо глянул сквозь оставшиеся линзы, пытаясь понять, что же изменилось? После того, как главная линза разбилась, фокус изменился и чёткость изображения значительно уменьшилась: лишь красное пятно напоминало о той странной луне, что искатели приключений видели недавно, а от созвездий остались лишь едва заметные мутные полоски.

На трупе Бонко не нашёл ничего, лишь старая, латаная и грязная одежда облекала исхудавшее тело. Разочарованно цокнув, полурослик начал простукивать кладку в поисках какого-то тайника или просто чего-то, способного поведать историю этого места или смысл смерти злосчастного цверга, попутно расспрашивая Доринга, что держал факел, стоя поблизости.

Внезапный рывок полурослика только порадовал Крэга: путь был открыт, чем маг не преминул воспользоваться. Со всей возможной скоростью мужчина преодолел препятствие, памятуя о том, что за ним следовал единственный напарник, коему Крэг симпатизировал... да и рокот над головой придавал прыти обычно спокойному волшебнику. Едва он перемахнул за сталактит, как через камень тут же полез и Фикс.

Джошуа забежал в отнорок следом за дварфом, который уже достиг конца закутка и махал послушнику рукой, чтобы тот поспешил. Едва Йоахим замедлился, как сзади в спину человека буквально врезались двое полуросликов, которые решили спасаться там же. В этот самый момент раздался громкий треск, затем словно натужный стон, и центральная линза сорвалась вниз, вдребезги разбившись об алтарь. Острые осколки полетели во все стороны, словно стеклянные дротики, дробясь о каменные стены. Бонко почувствовал, как вздрогнул лежащий на нём соплеменник, и услышал, как Айке вскрикнул — сердце Боггервилля упало в пятки.

Извернувшись ужом, полурослик боялся увидеть самое худшее, но нет — Бочонкинс смотрел на своего спасителя широко открытыми глазами и лишь открывал и закрывал рот, словно рыба на берегу. Тем временем тряска и потрескивание смолкли, кажется, нового обвала можно не опасаться. Привстав на колени, товарищи осмотрели молодого полурослика: в спине Айке, почти пронзив его кожаную броню, торчал острый, как бритва, осколок длиной в ладонь. Вытащить его, не порезавшись, не представлялось возможным, а потом Доринг просто стукнул по стекляшке топорищем, обколов её у основания.

Выглянув из отнорка, дварф глянул наверх, покрутил головой, осматривая стены и крикнул:
— Вылезайте, больше не обрушится! Если, конечно, не дёргать за рычаги... - ворчливо заметил он, оглядываясь на Бонко.

Буль-буль-квак! Зато совсем не больно, даже интересно! Чимменан всё-таки проглотил, а вдруг они договорятся? И будет Бургылк выше пояса жаболюд, а ниже - слизень! Пока гриб скользил вниз по пищеводу, фунгомансер изо всех сил пихнул бочку, где жила вкусняшка - вдруг там было что-то, сдерживающее эту сущность внутри?

Отправившись назад, Крэг и Джошуа наткнулись на вовзращавшихся от водопада полуросликов и дварфа. Те поведали о провале за стеной воды и, услышав о беде, в которую попал Фикс, помогли мужчинам дотащить до конца опасного коридора обломок сталактита, что лежал у колодца. Водрузив его на центр плиты-ловушки, напарники по очереди протиснулись мимо него в небольшой зал ромбовидной формы, по центру которого находился алтарный камень.

По стенам комнаты тонкими струйками стекает вода, собираясь в маленьком желобке, она собирается в большом бассейне в южной части комнаты, который, судя по всему, никак не сообщается с затопленными залами. Подле алтарного камня виднеются несколько старых, проржавевших рычагов, а над алтарём потолок пещеры состоит из огромной прозрачной линзы. Видно, что над линзой есть ещё несколько линз, и через них просвечивается звёздное небо, выглядящее очень странно. Оно искажено, созвездия на нём незнакомы никому из отряда, а луна подле них грязно-красного цвета. Каменный потолок вокруг линзы покрыт широкими черными трещинами, из которых торчат корни.

Пока все, задрав голову, изучали диковину, Доринг обнаружил в северном углу комнаты небольшой коридор-отнорок, заканчивающийся каменной нишей в несколько футов глубиной. В ней дварф нашёл тело цверга, ещё не старого и очень, очень худого — похоже, что он умер от истощения. Никаких ран или травм на его теле на первый взгляд Доринг не заметил, кроме того факта, что у бедняги будто бы сгнили глаза, о чём он и сообщил товарищам, вернувшись в зал.

Отряд опять разделился: люди отправились по карте, которую держал в руках Крэг, а полурослики в сопровождении дварфа решили проверить помещение зеркальное тому, в котором они сейчас находились. В том тоннеле шум воды был куда громче, и вот напарники оказались перед падающей стеной воды. Разлетающиеся брызги в свете факела кажутся драгоценными камнями, разбивающимися о древние камни под ногами. Бонко подал идею: рассечь поток с помощью топора Доринга и дварф, поворчав, передал факел Айке и подступился поближе, сунув оружие под мощные струи.

Видно было плохо, но, судя по всему, пол коридора обрывался прямо за водопадом, который обрушивался куда-то вниз ,во тьму, издавая оглушительный шум и плеск. Помещение впереди явно больших размеров, не удавалось разглядеть ни стен, ни потолка.
— Ну, долго ещё?! - гаркнул дварф, борода которого уже насквозь промокла, - раз там ничего нет, то и соваться не стоит!
Бонко хлопнул его по плечу - отходи, мол! - и сам тоже отступил назад. Айке задумчиво посмотрел на свою верёвку с крюком, притороченную к поясу... возможно, она могла бы помочь, но соваться куда-то в темноту в одиночку ему, как и спутникам, совсем не хотелось.



Крэг, Фикс и Джошуа тем временем спустились по главной лестнице и двинулись влево по второй, более узкой. Их ждал неширокий каменный коридор, где в нише за поворотом стоял фонтан в виде каменной птицы, опутанный цепями. Миновав его, искатели приключений вышли в прямой и довольно узкий коридор, где пришлось идти друг за другом. Впереди уже виднелись очертания комнаты, в которую вёл проход, как вдруг под ногами шедшего первым Фикса что-то щёлкнуло. Мужчина мгновенно замер, как и следовавшие за ним товарищи. Все ожидали срабатывания какой-то ловушки, но секунды шли, а ничего не происходило.

Посветив факелом под ноги, Смиттсон обнаружил утопленную в пол нажимную плиту размером чуть больше его стопы. Правая нога специалиста оставалась на ней, в то время как левая стояла на каменном полу. Оглядевшись, мужчины не нашли вокруг других признаков подобных механизмов. Оставалось решить, что делать дальше.

Бургылк шёл и злился. Глупый черепоголовый, убил малышей, теперь они где-то свистят жалобно в трубах и ищут того, кто мог бы их накормить и защитить. Таких мальков было много на Болоте. Правильные жаболюды заботились о них. А тут... Жестоквасердие!

События развивались стремительно: вжикнул камень из пращи Бонко, то ли пролетев мимо, то ли не нанеся вреда монстру, болт из арбалета Фикса вонзился коню-оборотню в левое плечо, Доринг что-то проревел на дварфийском и упёрся ногами в камень, готовясь отражать атаку... В это время раздался пронзительный крик Айке, бросившегося на кэлпи с противоположной стороны, монстр повернул голову, наклонился, встречая набегающего полурослика, и, ухватив зубами жезл, которым Бочонкинс пытался его огреть, сжал челюсти.

Яркая вспышка осветила подземелье, разогнав вековую тьму, ослепила всех вокруг и заставила непроизвольно попятиться, закрывая глаза. Джошуа, стоявший дальше всех, увидел словно застывшую картину: встающи на дыбы жеребец, маленькая фигурка у его ног, и отступающие назад товарищи на той стороне моста... А потом снова стало темно.

И только шум падающей воды.

Ошалевшие, полуослепшие искатели приключений мотали головами, пытались проморгаться, ожидая в любой момент нападения, но его всё не было, а зрение постепенно возвращалось в норму. Слабые отблески факела, единственного, который умудрились не уронить, освещали опустевший мост, свернувшегося калачиком полурослика, мокрые камни — и всё. Ни следа кэлпи, ни капли крови или чего-то ещё, что могло бы свидетельствовать о судьбе монстра, видно не было.

Не успел фунгомансер порадоваться, что его план сработал, как удар копьём пробил тонкую кожу прямо под грудиной и попал точно в сердце. Всквакнул Бургылк и повалился навзничь, напоследок дрыганув лапками. Последние мысли его были о любимом грибе, который теперь заграбастает бородач. Расулушка моя, на кого ж я тебя бросаю?..

И наступила тьма.

Которая внезапно рассеялась, когда организм Корнежора чудесным образом перестроился и смог вновь заставить биться немного продырявленное сердце. Перевернувшись на живот, жаболюд попытался совершить могучий прыжок подальше от места сражения, понимая, что второй раз ему вряд ли так повезёт. Но лапки Корнежора ослабли и он потерял сознание, свернувшись калачиком на решётчатом полу в обнимку с банкой, в которой испуганно плакала Расула.

Расула говорила с Корнежором, но он не слушал подлую тварь. Она уже завела его в непонятные земли, в неизвестное поселение, над которым высилась громада Замка, а теперь ещё и требовала от него странного. Нет уж, не таков Бургылк, чтобы повестись на посулы мерзкой фунгиски! Жаболюд ввалился в самый большой шатёр, где уже собралась большая компания и, не обращая на присутствующих внимания, жадно отхлебнул из котла.

Мерзкое варево, именуемое чаем, обожгло нежные слизистые щёки Корнежора, заставив того громко заквакать. Гриб в банке ехидно захихикал, взбесив фунгомансера ещё больше. С силой тряхнув банку со злобным созданием, Бургылк плюхнулся наземь и сорвал с пояса книгу. Лихорадочно листая её, жаболюд бормотал про себя:
— Я-а-а точно помню, здесь был рецепт, как пре-еквартить это раз и навсегда! Меня доста-ала ты, Расула, - обратился он к банке, высовывающейся из мешка, - и твои подкваколки! Сейчас я найду нужный способ и поквакончу с тобой навсегда!

Тем не менее, несмотря на кажущуюся вовлеченность в процесс, жаболюд хорошо слышал всё происходящее вокруг, как и до этого, когда бродил по поселению. И тогда же он услышал.. что-то интересное, точно.. Расула как раз заткнулась и он подслушал...

Пока Джошуа, заполошно размахивая руками, дабы не потерять равновесия, выбирался из затопленного зала, Тис и Айке судорожно срывали доспехи с каменного идола. Бочонкинс первым сдёрнул шлем с головы, а затем принялся за поножи, в то время как воин, одной рукой державший факел, быстро расстегнул боковые ремни на панцире, после чего подхватил доспех, не давая тому упасть в воду. Вылезший из воды Йоахим на секунду замер, а затем помог товарищам, содрав с каменных рук наручи, и все втроём мужчины бросились вверх по лестнице, в то время как сзади раздавался треск решётки, которая наконец-то сдалась под натиском монстра и с оглушительным плеском упала в воду. Взбежав по лестнице, троица оказалась в небольшой прямоугольной комнате, где в нише стоял давно неработающий фонтан в форме птицы, опутанной цепями. Птица была каменной, а цепи — металлическими, древними и ржавыми. В стене напротив был проём, где следующий коридор вёл дальше, в тёмную неизвестность.

Вторая половина отряда изготовилась к обороне, когда треск каменной кладки и оглушительные всплески возвестили падение старой решётки под натиском монстра. Их товарищи, судя по исчезающему мельканию факела, ринулись вверх по найденной лестнице, но мужчины не собирались следовать их примеру. Выругался на гномьем и выставил впеёд щит Доринг, Крэг поудобнее перехватил пику, отойдя на пару шагов назад, Бонко раскручивал петлю пращи, а Фикс, примостив фонарь на ступеньку лестницы подальше от воды, взял арбалет наизготовку. На несколько мгновений установилась оглушительная тишина, лишь легкое плюханье воды о стены раздавалось в пустом зале, а затем две жёлтых точки мелькнули под гладью воды прямо перед группой, и кэлпи явил себя.

Уродливая морда, лишь отдалённо напоминающая конскую, с вытянутой пастью, из которой наружу торчало множество острых зубов-иголок, метнулась в фонтане брызг, целя в ноги дварфа. Здоровенные, по-рыбьи выпученные глаза светились мертвенно-жёлтым светом, выделяясь на гладком сером и бескожем черепе, перехваченном тёмными мышцами. Высунулись и заскребли по камню передние ноги (или лапы?), оканчивающиеся крючковатыми когтями, между которыми были натянуты полупрозрачные перепонки. Забил по воде хвост, поднимая фонтаны брызг под аккомпанемент щёлкания чудовищных челюстей.

Свистнул болт, выпущенный Фиксом из арбалета, полетел снаряд из пращи Бонко, поджав губы, ткнул пикой Крэг. Вот только чудовищному созданию всё это было совершенно неважно — метнувшись вперёд, оно ухватило дварфа за голень и одним рывком повалило на камень. Бросив щит, Доринг изо всех сил вцепился в щель между плитами пола, отчаянно пытаясь удержаться — он понимал, что, окажись он в воде, смерть неминуема.

Пожав плечами, воин присаживается на нижние не затопленные ступеньки лестницы, чтобы полурослику было проще забраться ему на плечи. Конечно, Айке весит совсем не как ребёнок, хоть и росту в нём немного, но и Тис не зря тянул лямку в своё время, так что встаёт на ноги мужчина без труда. Конечно, брести с таким грузом по пояс в воде тяжелее, нежели налегке, но сдаваться воин был не намерен.

Взяв в левую руку новый факел, Тис на всякий случай отставил его в сторону, чтобы и Айке не слепить, и иметь возможность хоть как-то освещать себе путь. Вода, по счастью, была достаточно прозрачной, чтобы бредущему мужчине было достаточно хорошо виден старый каменный пол под ногами. Холод быстро пробрался под одежду и полурослику было слышно, как Тис негромко скрипит зубами, бредя вперёд, и даже шепчет какие-то ругательства — видимо, когда ледяная вода пропитала исподнее.

Стараясь не отвлекаться, Бочонкинс взял взведённый арбалет и направил его на странную фигуру в проходе напротив. Тис шёл не спеша и полурослику удавалось удержать цель на мушке без особых усилий. Силуэт поблёскивал в свете факела и Айке был практически уверен, что впереди их ждёт какое-то древнее богатство, которое злобные цверги не успели захватить с собой, когда в панике покидали затопленные залы, в которых буйствовало неведомое чудище, убивая их одного за другим...

Внезапный удар, сотрясший древние стены, был настолько резким и неожиданным, что вздрогнули все. Тис едва не потерял равновесие, но удержался на ногах, чертыхаясь уже в полный голос. Айке резко повернулся на звук, но света факела в руках воина и фонаря у оставшихся на той стороне друзей было недостаточно, чтобы разглядеть происходящее. Новый удар! Что-то ломилось сюда, в затопленный зал, из темноты, и вряд ли оно было настроено дружелюбно. Звук доносился из-за решётки, что перекрывала проход, через который помещение наполнилось водой, а потому мысль о том, кто это был, у всех была одинаковой. Вопрос был только в том, сможет ли тварь пробиться через преграду, и если да, то сколько это займет времени?

Айке при помощи Тиса и Доринга споро обвязался верёвкой, взял факел, нож и, медленно переступая ногами, начал спускаться по стене колодца к приколоченному трупу, в то время как мужчины сверху медленно стравливали длину. Добравшись до тела, полурослик отметил, что того почти не коснулось разложение, нет ни гнили, ни запаха мертвечины. Возможно, тому причиной тёплый воздух с едва ощутимым привкусом, поднимающийся из этого колодца? Размышляя над этим, Бочонкинс не забывал делать то, за чем спустился, а именно — срезать остатки одежды с мертвеца, обнажая исписанные странными рунами плечи, спину и руки. Помедлив, он на всякий случай срезал и штаны, но на бёдрах письмена уже не обнаружились. Придерживая факел так, чтобы Крэг мог видеть татуировку, Айке принялся ковыряться во рту покойника, доставая один за одним золотые зубы, как косточки из спелого яблока.

Маг же согнулся над краем колодца, вглядываясь в знакомые символы, сплетённые в таинственную вязь, покрывающую тело незнакомца. Крэгу были известны эти руны, обладающие известной силой, но здесь они складывались в нечто непонятное, формируя даже не заклинание, не проклятие, а что-то совсем новое.

— Эта тварь пришла с водой, что течёт через подземное русло, - отвечая на вопрос Крэга, старуха заговорила медленнее, словно каждое слово причиняло ей боль. - Оно разрывало нас на части одного за другим, тщась насытится душами, но не находило искомого. Тёмные воды скрывали чудовище, и оно безумствовало во тьме, убивая последних цвергов. Нам пришлось отступить в дальние тоннели и остаться здесь, медленно угасая. Я не могла узреть монстра, лишь слышала предсмертные крики моих сородичей. Берегись воды, человек с поверхности, ибо смерть таится под её гладью!

На несколько секунд воцарилась гробовая тишина, затем старуха вздохнула и угасающим голосом проговорила:
— Уничтожьте чудовище и я поклянусь более никогда не похищать ваших детей. Мы снова будем ловить рыбу, разожжём пламя кузни и будем ждать.

— Чего ждать? - маг аж подался вперёд, разговор становился все интереснее.

— Ждать, когда придёт наше время. Когда люди расплодятся настолько, что им станет мало места в мире и они возжелают большего. Когда они пойдут войной на другие народы, тщась утолить свою извечную жажду разрушения, и уничтожат их один за другим, покуда не останутся лишь альвы. И тогда, когда в битвах, от которых будет сотрясаться мир, они уничтожат друг друга, придёт время цвергов. Средь хладного пепла и расколотых камней их городов будем бродить мы, свидетели гибели старой цивилизации и основатели новой. Я видела это в картинах грядущего, я буду хранить свой род столько веков, сколько понадобится... Мы дождёмся.

— Интересные у вас видения, - вежливо сказал Крэг, ему было наплевать на бредни старухи. - Ну пока вы ждете, есть идея провести время с пользой. Очевидно, нам потребуется время на подготовку к дальнейшему осмотру... И встрече с чудовищем. Мы могли бы привести вам провизии в обмен на что-либо... Что у вас есть? Вам ведь не обязательно голодать.. - он был само участие.

— Нет, человек с поверхности, не плети свою паутину.. У нас есть всё, что нужно, чтобы дождаться гибели монстра. Сделай это и мы закроем врата навсегда, чтобы жить здесь своей жизнью, не тревожа более ничей покой. Ответствуй, согласен ли ты?

— Насчёт чудовища, я должен посоветоваться со своими спутниками, но лично я склонен согласиться, и уверен что они тоже не на стороне кровожадного монстра... Но что плохого в том, что я пытаюсь больше о вас узнать? - хмуро спросил Крэг, который не любил что ему перечат. - Это лучше чем схватиться при встрече за ножи. Отчего такое неприятие к наземным народам, что вы не хотите иметь с нами никаких дел? Ты сама сказала, что вы гниете в ожидании. Вы можете жить лучше, поделившись в свою очередь с нами плодами ваших трудов. Здесь нет никакого подвоха, если вам конечно не нравится упиваться этим своим проклятьем. Но это было бы странно для древнего и, как ты уверяешь, мудрого народа.

В этот момент вперёд выступил Джошуа, в душе послушника клокотала ярость, но старуха сделала слабый взмах рукой в сторону мужчин, будто отгоняла назойливых мух.
— Ваш дух отравлен дыханием Имира, оно рождает алчность и жадность. Это вы прокляты, а не мы... Буде все на поверхности узнали о нас, пришли бы охочие до богатств и уничтожили бы цвергов. Нет, мы не выйдем наверх и не станем торговать. И здесь больше нет людей, кроме вас.. только наша поросль и сей отрок на алтаре, что не пережил ритуала.

Она добавила что-то на своём языке и двое соплеменников с почтением помогли старшей доковылять до старого топчана, когда-то устланного соломой, а сейчас прикрытого лишь дырявой ветошью, из которой то тут, то там торчали сломанные травинки. Цверги присели рядом с ней на корточки, о чём-то разговаривая, в то время как трое других повели молодняк назад в комнату, из которой они вышли несколькими минутами ранее.

Покуда все молчали, раздумывая над услышанным, Тис хмыкнул и почесал бороду:
— Конечно, мы их можем легко вырезать и найти то золото, о котором болтала карга, - произнёс воин негромко. - Но как знать, сколько тут ещё ловушек и прочей магической хрени? Да и монстр этот... - мужчина сделал неопределённый жест рукой, поморщился, будто ему не хватало слов, и скомканно закончил - он же вредит городу, девку ту фермерскую украл... Значит, его стоит убить.

— Ну я тоже думаю, что раз с этими ребятами можно хоть как-то договориться, стоит это сделать, - кивнул Крэг, - а там... Видно будет. По крайней мере они поклянутся больше не воровать детей, даже слабых, и значит нет смысла нам усложнять себе задачу.

Мужчины разбрелись по залу, рассматривая причудливые фрески. Кое-кто даже попытался ковырнуть кинжалом странную светящуюся мозаику, но та не поддалась. Не найдя ничего интересного, мужчины медленно двинулись по круговой лестнице вниз, рассматривая открывающиеся им на стенах фантасмагорические картины.

Следом за сценой битвы гиганта с меньшими существами следовало изображение поверженного великана, лежащего в воде, из его тела вздымались к небесам леса и травы, из ран текли реки. А изо рта его в сизом тумане выходят маленькие красные человекоподобные фигуры. Видно, что они дерутся. Несколько из них лежит на земле в крови.

Дальше перед взором искателей приключений раскидывается звездное небо, где распахнула крылья гигантская темная птица. Под ней всё то же тело великана, но уже гниющее, покрытое мертвыми телами маленьких существ. Огромные белые черви копошатся там. Видно, что некоторые черви в разных стадиях трансформации – они распрямляются вертикально и превращаются в белые и черные человекоподобные фигуры.

На следующей картине изображены крупно две фигуры – черная и белая. Белая, более мелкая – держит меч и щит. А над ней возвышается черная – более крупная, она держит молот. Обе фигуры смотрят вперед, на идущих по лестнице. Это последняя фреска, дальше лестница заканчивается, проходя между двумя фигурами, и выходит в новый зал. Оттуда несутся странные звуки, похожие на рыдания.

Настороженные мужчины выходят со старых ступеней и видят жуткую картину — посреди освещённого развешанными на стенах лампами помещения возвышается покатый камень, покрытый багровыми потёками. Запах металла в воздухе не оставляет сомнений, что это кровь. На камне распростёрлось тело ребёнка, явно бездыханное, а в ногах его скорчилась на полу странная фигура в лохмотьях, с длинными волосами, что падают на плечи и закрывают лицо. Именно она издаёт душераздирающие звуки, которые и слышали мужчины, спускаясь по украшенной величественными фресками лестнице.

Решив оставить мародёрство и осквернение трупов на потом, отряд медленно двинулся назад, к перекрёстку, и дальше, в сторону звона цепей. Мрачная толща камня давила, пугала и заставляла озираться по сторонам, хотя пока мужчины н нашли ничего опасного. Просто всё время казалось, что там, на пляшущей границе света от лампы, движутся неясные тени, то приближаясь, то вновь исчезая во мраке, когда край светового круга подбирался к ним слишком близко.

Двигаясь на бряцающий звук, группа минует поворот основного тоннеля налево и по более узкому проходу выходит в следующее помещение. Звяканье усиливается, становится многократным, и вот глазам искателей приключений открывается странная картина: к дальней стене небольшого зала прикованы цепями несколько десятков змей. Рептилии, завидя героев, шипят и бросаются вперёд, но длины их оков хватает лишь на половину комнаты. Подняв повыше лампу, мужчины видят, что у каждой змеи кольцом пробита нижняя челюсть, и уже к нему ведёт цепочка. Возле входа стоят четыре бутылька, три из которых полны светлой и вязкой жидкостью.

Отличная игра, в которую вписался по сиюминутному желанию и не пожалел ни разу. Динамичный формат очень понравился, равно как и универсальная механика самой игры. Мастеру и напарникам большущий респект, ПАПА НАВСЕГДА В НАШИХ СЕРДЦАХ <3

Йе, рок! \m/

После первой же капли глаза монстра сфокусировались на маге и не опускались, пока Крэг не вылил в пасть примерно половину бутылка. После этого деревянный рот закрылся, голова ламии вернулась на свое место в барельефе, а завитки хвоста пришли в движение, освобождая проход к двери, ведущей в неизвестность.

Кинул?! Просто взял и исчез! Вот же ж сукин сын! Хакс просто не мог поверить, что после всего пережитого Комета пожелал не ракету для всей команды, чтобы улететь домой, а эгоистично... нет, даже эгоцентрично! — свалил в одиночку. Конечно, сам агент поступил бы скорее всего точно так же, но ведь так сделал кто-то другой, бросив его в дураках и на грани гибели! И где у жаб совесть?

Махина механического голема медленно и неотвратимо надвигалась, и тут агенту в голову пришла одна мысль. Во время своего обучения, среди многочисленных инструктажей, перемежавшихся получением ещё более многочисленных допусков, им в числе прочей крайне полезной секретной информации сообщили одну штуку...

Астронавт переключил динамик на внешнюю среду и активировал дублирование сообщения направленным радио-лучом в сторону трэшбота, а затем на одном дыхании выпалил ССККМ*, надеясь, что ЦП чудища воспримет его и подчинится. Конечно, по протоколу он теперь должен был устранить Эрнеста, чтобы тот никогда не смог использовать код и передать его кому-то ещё, но этот вопрос мог и подождать. Сперва нужно было выжить.



*ССККМ — Самый Сверхсекретный Код Контроля Машин, комбинация машинного кода, разработанная во время Третьей Марсианской для использования секретными агентами в критических ситуациях для обхода кибернетических систем «свой-чужой». По заверениям учёных, действовала в 99,34% случаев на все известные Земной Конфедерации типы искусственного и псевдо-искусственного интеллекта. Реальные цифры были засекречены и никогда не раскрывались.

Механические пальцы обхватили ногу агента в тот момент, когда он, казалось, уже проскочил мимо противника к проплавленной двери. В невесомости Хакс не почувствовал силы захвата, его просто неудержимо повлекло к стене, от силы удара стекло скафа пошло трещинами. Жидкостное тело астронавта, сочась сквозь швы скафа, разлеталось во все стороны маленькими шариками, в то время как хватка трэшбота сминала последние жалкие рубежи защиты.

Второй кулак уродливой машины взлетел и опустился, кроша бронированный визор, и глаза Хакса Кюри вылетели из черепа и поплыли, медленно вращаясь, по залу, каждый в своём направлении. Обхватив торс астронавта второй рукой, металлический голем дёрнул в разные стороны, разрывая останки на части, и развернулся к последнему оставшемуся в живых противнику. Скалящийся череп, освободившись из оков желатиновой плоти, медленно продрейфовал в центр зала и застыл там, словно памятник.

Тис нехотя начинает стаскивать с себя рубаху, Крэг с недовольным лицом снимает куртку, Фикс тоже начинает разоблачаться — всё для того, чтобы попытаться спасти пленного от ласковых лучей восходящего солнца. Бонко тем временем наклоняется и исчезает в подземном лазе. Мужчины пытаются укрыть беснующегося на земле своей одеждой, но тот уже окончательно потерял рассудок, кричит так, что где-то вдали разлетаются испуганные птицы, бьётся в путах, с хрустом выворачивает сам себе суставы, но не останавливается, мечется по земле. В таком состоянии попытаться прикрыть его — гиблая затея, рубаха воина сминается вмиг, превращаясь в грязный и мокрый комок ткани, а рассветные лучи уже накрывают поляну у дуба.

Когда солнечный свет падает на похитителя детей, тот выгибается всем телом, так, что слышен хруст костей, издаёт последний отчаянный вопль, обнажая желтые пеньки зубов среди всклокоченной и грязной бороды, а потом замират и заваливается на бок с тяжёлым звуком. Крэг, хмыкнув, надевает куртку назад, радуясь, что не успел её испачкать, и подходит поближе. Надо же, не сгорел! Окаменевшая плоть существа осталась почти такого же серого цвета, как и была при жизни, волосы посерели и отвалились, обнажая уродливое, искажённое страданием лицо. Хорошо хоть одежда не пострадала!

Мужчины принимаются обыскивать тело, в то время как Тис, матерясь, отмывает рубаху в ближайшей луже и натягивает её назад, дрожа от холода. В карманах одежды и на поясе мертвеца обнаруживаются металлические палочки-отмычки и маленький мешочек с двумя шариками из чёрного дерева, на которых вырезаны будто бы зрачки. В паре шагов, у корней, обнаруживается бутылёк с какой-то тёмной жидкостью внутри.

Пока разыгрывается эта сцена, группу догоняют отставшие члены. Йоахим наотрез отказался читать молитву над непонятной тварью, к тому же похитителем детей, а потому тело так и оставили лежать у старой стены. По пути к дубу Айке пытается вспомнить, кем могут быть эти создания, но память юного полурослика пасует перед загадкой. Вот если бы тут был дедушка Жохер! Он-то точно сразу бы узнал неизвестных чудил, ведь помнил наизусть тысячи историй и сотни древних преданий! Тут мужчины добрались до поляны, и мысли Айке тут же занял второй беглец, превратившийся в статую! Вот это да! А ещё куда-то пропал Бонко!

Ага, тут всё понятно: турели их расстреляли, а этот, последний, успел сбежать в коридор и полз здесь один, раненый, без надежды на спасение, и свет медленно угасал в его фасетчатых глазах по мере того, как жизненно важные органы вываливались из распоротого живота и волочились за ним по полу... Обычная картина!

Тем не менее, Хакс был согласен с предостережением Кометы, а потому ответил товарищу:
— Согласен, вдруг там кто-то доедает его голову. Или ждёт следующего вошедшего, свесившись с потолка. Бр-р, не хочу терять голову.

Агент вернулся назад, подхватил ножку треноги от турели и, вернувшись в коридор, медленно приблизился к останкам. Держа бластер в одной руке, а импровизированную тыкалку в другой, астронавт сперва несколько раз пихнул ноги мертвеца, а затем, упершись железякой в створку двери, надавил, чтобы открыть её полностью.

Лёгкого кивка головы от обречённого СПО-шника хватает Люциусу для того, чтобы сделать укол. Проходит минута, другая, по телу лежащего пробегает дрожь и он со стоном садится. Норман протягивает ему револьвер и Мчар благодарно кивает. Лишь одну просьбу высказывает этот грузный темнокожий мужчина: зайти в часовню перед выездом, и в этом Люциус не может ему отказать. Сообщив всем об успехе затеи со стимулятором по воксу, врач спускается вниз, в гараж, где его уже ждёт верный Пак. В тому времени, как к мужчинам присоединяются новые спутники, те уже выбрали и успешно завели один из медицинских мобилей. Пак вновь поднимает дверь гаража, Люциус выводит мобиль во двор, где перед ним расступаются строители палаточного городка. Дикарь закрывает вход и забирается в кабину, а Норман выезжает на пустынные улицы.

Пока врач ведёт машину, Пак настороженно посматривает по сторонам, а сзади, в кузове, надсадно кашляет Донеус и полузабытьи сидит Стон. Люц размышляет о том, что рассказал ему Стон: со слов мужчины, в церкви укрывалось около тридцати человек, из которых мужчин было всего семеро, и после смерти священника и нескольких детей от болезни мрачное отчаяние, в которое погрузились люди, уже мешало им думать о чём-то ещё кроме как о скорой встрече с Золотым Троном. Потому Стон и настаивал на том, что спрятанная под полом в нефе провизия останется нетронутой — даже если кто-то придёт в святое место в поисках еды, то он найдёт небольшой запас в пристройке и будет довольствоваться этим, а не дотошно проверять полости под самим полом церкви. Аргументы были логичными, но Норман предпочитал готовиться к худшему.

Прошло всего полчаса с отъезда группы, как Сизер по воксу сообщил «У нас гости». Быстро собравшись около кабинета, где Махир с помощницами неустанно ставили уколы больным пациентам, отряд слушал слова аристократа, вернувшегося от дверей. Сизер сказал, что на площадь въехали два ярких мобиля, из которых вылезли пятеро молодчиков в кожаной одежде, изукрашенной фосфорецирующей краской.

Возможно, это часть банды, ограбившей госпиталь, а может и просто нагловатая молодёжь, но одно было понятно наверняка — стоять в очереди они не будут, и пока новоприбывшие будут прокладывать себе путь через толпу к дверям, нужно было быстро решить, как себя вести и что делать в случае конфликта. Водитель Сизера сделал красноречивый жест, проведя большим пальцем по горлу, и в этом была логика: казнив ублюдков, можно было произвести впечатление на толпу и отомстить за погибших врачей. Вот только бойцов у отряда осталось мало, и непонятно, как не допустить жертв среди пациентов и защитить девушек и Махира. А ещё, в случае победы в бою, нужно было избежать бегства непрошенных гостей, иначе они могли привести подмогу.

Небольшая церковь, окружённая маленьким садом, встречает Люца, Пака, Стона и Вальта мрачной тишиной. Не горят лампады, не летают сервохерувимы, не слышно песнопений во славу Императора. Улица вокруг пустынна, лишь несколько мобилей стоят вдоль домов, да небольшой магазинчик зияет разбитой витриной. Мужчины выходят из медицинского авто и осторожно идут по дорожке к церкви. Видно, что изукрашенная резьбой дверь приоткрыта, и изнутри не доносится ни звука.

Поднявшись на каменное крыльцо, Пак и Мчар становятся по сторонам от проёма, оглядываясь по сторонам, а Люц заглядывает внутрь. Когда глаза привыкают к полумраку, Норман видит сдвинутые к стенам скамьи, алтарь впереди и следы проживания людей прямо посреди церкви: какие-то мешки, груды мусора, ящики. Запаха смерти сквозь респиратор не пробивается, возможно, тела похоронили? Следов какого-либо осквернения или наличия новых обитателей Люциус тоже не наблюдает. За спиной дока прислонился к створе Стон, тоже заглядывает внутрь, тихо шепчет: «вроде чисто, жильём не пахнет. Нам вон туда, в левый неф».

А какие ещё были варианты у Хакса? Только позаботиться о себе, иначе выдавят его, как пищу древних космонавтов из тюбика, и будут пузырьки жидкой плоти болтаться в невесомости, а пустой скаф с грустным черепом останется дрейфовать здесь на века вечные. Такой исход агента совершенно не устраивал, а потому, когда он увидел, что ещё трое спейс-зомби окружили Комету, то понял, что пора валить.

Вырвавшись из хватки мертвяка, Хакс ужом выскользнул из отсека и, развернувшись, ударил по кнопке аварийной блокировки двери.

Хакс, видя, что Комета вырвался из лап спейс-зомби, решил повторить свой маневр с использованием двигателей для уничтожения врагов. Не мог же он слажать дважды, в самом деле!

Лазарь вместе с Вей начинают обход госпиталя в поисках искомых личностей. К вящей радости отряда им действительно удаётся обнаружить одного из тех людей, чьи имена девушка смогла выудить из недр когитатора, вот только бывший СПО-шник со сложным именем Вальт Донеус Мчар лежит в зоне, куда распределяют неизлечимых. После короткой консультации с Махиром худшее подтверждается — у мужчины последняя стадия болезни и он вряд ли переживёт сегодняшнюю ночь. Сейчас Донеус лежит в забытьи, но при использовании стимуляторов его легко вернуть в сознание и призвать исполнить свой последний долг перед Императором. Поскольку Сизер отправился вновь наружу, а клерк и Разена отправились продолжать обход, решение нужно принять Люциусу.

Стройка во дворе идёт своим чередом и люди, призванные помогать Паку, даже больше не совершают никаких глупостей и ничего не ломают, чему дикарь остаётся несказанно рад — не придётся чинить. Перспектива выбраться наружу и заняться чем-то, что больше пристало воину, будоражила кровь Пака. Нет, в его племени стройка жилья или укреплений не считалась чем-то зазорным для мужчины, но в нынешней ситуации дикарь был убеждён, что их ждёт бой, а в этом деле он был куда опытней большинства местных. Конечно, были ещё эти странные эспэошники, о которых говорили на собрании, но если их коснулся Дух Хвори, то вряд ли от них будет толк.

В тяжёлых раздумьях Норман поднялся на второй этаж, автоматически отвечая на какие-то вопросы пациентов, кивая в ответ на благодарности и складывая руки аквилой в ответ на молитвы больных. Он быстро нашёл Стона, лежащего на кушетке в одной из палат у окна. Вакцина была введена и мужчине должно было полегчать уже к завтрашнему утру, но Люциус понимал, что столько времени у них нет. Присев рядом, доктор решил завести беседу и подробнее расспросить больного о том храме:

— Не храм, а церковь - уточнил Стон. - Небольшая, одноэтажная, с пристройкой, где жил отец Фидес. Там мы и складировали еду сперва, но потом решили перенести большую часть в подпол самой церкви, опасаясь грабежей. Знаете, оказывается, там такой подвал с кучей всего, что может пригодиться для служения или ухода за убранством, никогда не задумывался!

— Ехать тут недалеко, но дороги сами знаете, какие. Минут за 20-30 доберёмся, а там уже как пойдёт. Я, конечно, не особо в форме, о галеты и батончики донести смогу, особенно если ваш док или его красотки кольнут мне стим или как он там называется, хех. Но слушайте, я боюсь, что там не хватит еды надолго для всех здесь! Вы думали над тем, чтобы отправить несколько команд за провиантом в ближайшие лавки и магазины? Их тут несколько в окрестностях площади... это же не мародёрство, а ради выживания, для несчастных, которых вы спасаете!

Что же прячется там, в тумане? Крэг прошёл едва десяток ярдов, а изгороди уже не видать. На секунду маг даже засомневался, но тут же выругал себя за трусость. В конце концов, здесь не могло быть ничего страшнее экспериментов, которыми они занимались с мастером, а уж старик знал толк в изощрённых ритуалах. Сжимая пику, мужчина сделал ещё несколько шагов вперёд и из тумана проступил какой-то силуэт. Возвышаясь над молочными клубами, запутавшись в кустах дикой ежевики гривой и хвостом, перед Крэгом стоял самый красивый конь, когда-либо виденный им. Молочно-белая кожа, под которой перекатывались мускулы, статные ноги и благородный изгиб морды — даже не будучи коневодом, маг оценил великолепие животного. Конь испуганно храпнул, дёрнул головой и переступил копытами, вызвав тот самый шум, который Крэг услышал от ограды. В этот момент откуда-то со стороны госпиталя раздался то ли писк, то ли крик, не разобрать.

Одновременно с воплем Бонко существо, сидящее на подоконнике, дёрнулось и издало странный стон, а затем вывалилось наружу, в туман. Полурослик не мог знать, но причиной тому послужил болт из арбалета Фикса, попавший точно в цель! Вот только пришелец тут же пропал в тумане, и специалист не мог разглядеть жертву, хотя изо всех сил напрягал зрение. Он мёртв? Или только ранен, и подкрадывается сейчас неизвестно с какой стороны? Мужчина заозирался в разные стороны, вертясь на месте. Крик Бонко из-за распахнутого окна подействовал, как кнут — нужно было действовать быстро! Фикс глянул в сторону окна...

Визг Бонко разбудил всех, кто не находился внутри спальни. Вскочил Айке, упал с лежанки Тис, а Доринг просто сел, осоловело хлопая глазами, но уже сжимая в руках топорище. Противник же полурослика в этот момент как-то по-звериному извернулся и подкинул в воздух прямо над борющимися целый кисет сонного порошка, который разлетелся во все стороны. Волей-неволей полурослику, чьи лёгкие опустели после истошного вопля, пришлось сделать вдох, и тут же могучая хватка Боггервилля ослабла, а сознание затуманилось. Соперник, воспользовавшись этим, вывернулся, хрипя — Бонко успел заметить, что лицо ночного гостя скрыто маской из плотной ткани — и бросился в открытое окно вслед за товарищем.

Фикс быстро приседает, натягивая тетиву арбалета. Конечно, он не уверен, что нападавшие накинутся на него прямо сейчас, они ведь получили достойный отпор, но рисковать как-то не хочется. В сизом тумане не разобрать подробностей, и человек только и успевает заметить мелькнувший силуэт, но не ринуться в ту сторону. Кажется, нападавшие мчались к ограде — Фикс оборачивается, начинает бежать за ними, слышит сопение за спиной - то Бонко, целый и невредимый, догоняет с топориком в руках. Солнце ещё не выбралось из-за гор, но начинает понемногу светлеть, и напарники видят, как впереди, буквально в паре десятков шагов, две фигуры перепрыгивают через ограждающий территорию госпиталя забор. Вперёд, за ними!

Тем временем маг пытается приманить животное и понять, с обычным парнокопытным он имеет дело и с чудовищем, волком в овечьей шкуре. Конь наклоняет голову, смотрит на Крэга и издаёт тихое ржание, тряся гривой, которая запуталась в кустах. Похоже, он не может самостоятельно выбраться и пойти следом за человеком. Маг раздумывает несколько секунд, затем перехватывает пику поудобнее и медленно, чтобы не напугать животное, начинает раздвигать, ворошить ветки куста, чтобы освободить длинные белые волосы животного. Конь фыркает, косится, переступает ногами — нервничает, в общем.

Про себя проклиная глупую скотину, Крэг продолжает говорить что-то успокаивающее, наматывает непослушную прядь на древко и вытаскивает её из ежевичного куста. То ли коню не понравилось, то ли дёрнул слишком сильно — он прядает ушами, мотает башкой, грива соскальзывает с древка, животное отступает назад, оказываясь повёрнутым к магу практически в анфас. Животное ржёт, дёргает крупом — блин, кажется, там ещё и хвост запутался в другом кусте!

Остальные, слыша крики из спальни — то матушка Присцилла будит сперва Джошуа, а потом принимается проверять своих подопечных — уже не таятся и бегут следом за товарищами, которые как раз перемахнули через ограду. Не иначе, гонятся за ночными гостями! Йоахим, едва отошедший от последствий действия порошка, едва перелезает через подоконник и трясёт головой. Так, кто там бежит? Доринг, Айке, Тис... Значит, Бонко и Фикс где-то впереди. А куда подевался Крэг?

Два силуэта бегут впереди по пологому склону, спускающемуся к реке. Туман ещё плотный, и неожиданно появляющиеся из него кусты, камни и другие препятствия замедляют скорость преследователей и беглецов, к тому же оба неудавшихся похитителя ранены. Внезапно из тумана возникают огромные тёмные фигуры, одна, другая, третья! Целое стадо коров забрело в тумане далеко от фермы и оказалось прямо на пути погони. Ночные воры ныряют между туш, сталкиваются с ними, кажется, потому что раздаётся недовольно мычание, а затем визг боли — кажется, они ранят коров прямо на бегу! Стадо приходит в движение, и Бонко с Фиксом оказываются перед выбором: рисковать, лавируя между напуганных тяжеленных туш животных, или пытаться обогнуть стадо, рискуя потерять время и преследуемых из виду?

— Пойдём туда, - махнул рукой Хакс в сторону капитанской рубки. - Узнаем из бортового журнала, куда летел и что с ним стало, а заодно и что за груз вёз. А то трюм откроем, а там кротокрыс с планеты Силинопсис. Порвёт нас на клочки, перебёртся на наш корабль, закусит Эрнестом и отправится искать себе планетоид поютнее, чтобы прорыть его от полюса до экватора и впасть в спячку.

Скрипнув, открывается старое окно. Никто в комнате не слышит этого, все дети спят мертвецким сном, и лишь один полурослик сжался в комочек под окном, напротив которого стояла опустевшая кровать. Подобно живущей в жарких странах гремучей змее, Бонко замер перед броском, который должен был принести ему если не победу, то преимущество в бою... И тут холодный пот пробежал по спине мужчины — окон ведь четыре, в какое лезет враг?

Тем временем Крэг, подхватив своё оружие и подобрав полы мантии, вылез из окна кельи. Холодная роса на траве обдала лодыжки и прогнала остатки сна, маг встряхнулся и медленно пошёл сквозь густой туман в ту сторону, откуда слышались непонятные звуки. Они были похожи одновременно и на шорох, и на притопывание, даже похрустывание чудилось человеку. Серые клубы скрадывали звуки, они то затихали, то мнились совсем близко, и, приблизившись к ограде, Крэг так и не понял, что или кто могли их издавать.

Тёмная фигура забралась на подоконник, секунду помедлила и нырнула внутрь здания. Всё это Фикс наблюдал, пока тихо спрыгнул с дерева и легкой трусцой побежал к госпиталю, надеясь, что Джошуа и Бонко не попадут в беду. Не успел специалист сделать и двух десятков шагов, как из тумана возник ещё один силуэт и тоже влез на подоконник. Так похититель не один! Мужчина на секунду замер, прокручивая в голове варианты дальнейших действий, которые все проистекали из одного главного решения, которое нужно было принять незамедлительно: стрелять или нет?

Пришелец спрыгнул прямо перед полуросликом, и в нос Бонко ударил гнилостный запах сырости, застарелого пота и раскопанной земли. Силуэт похитителя был согбенным, копна нечесаных волос мешала понять размеры головы, но в целом ночной тать был повыше Боггервилля, но пониже человека. Его руки казались непропорционально длинными, а ноги словно полусогнуты. Выдохнув, Бонко выпрямился и накинул удавку на шею врага.

Тот резко дёрнулся, всплеснул руками, царапая предплечья полурослика, и завалился на бок, суча ногами. Пустая кроватка Адельги отлетела в сторону и клубок из двух тел начал кататься по полу туда-сюда, издавая звериное сопение, кряхтение и рычание. Бонко чувствовал, что его противник силён, но внезапная атака дала полурослику преимущество, и он даже успел понадеяться на победу, пока краем глаза не увидел ещё один похожий силуэт в оконном проёме. Враг пришёл не один.

Звуки затихли и Крэг успел даже выругать себя за то, что вылез из тёплой кровати в промозглый час между ночью и рассветом, как вдруг шум раздался явственно, рядом, ещё ближе, буквально под носом! Из тумана одна за другой вынырнули силуэты трёх овец, которые, тихонько и жалобно блея, наткнулись на забор и побежали вдоль него дальше, прочь от реки. Мужчина выдохнул, сплюнул, и уже хотел идти назад, как вдруг опять услышал, теперь уже более явственно, легкое похрустывание веток и шорох листвы практически прямо за оградой, в том направлении, откуда выскочили глупые овцы. Что это, ещё одна отстала, запуталась в кустах? Или приближается тот, кто напугал скотину?

Ого, Папа создал специально для него место пилота! Что это, если не знак благоволения к верному последователю? Хакс с удовольствием устроился на своём троне и уверенно повёл ракету по курсу. Оказавшись в секторе, носящем благозвучное название «Голгофа», агент вдруг вспомнил стишок, который рассказывал курсантам один из преподавателей, полковник г. Уберман:

Ох, сегодня неспроста
Над Голгофой ветер дует!
В изголовии креста
Надпись гордая: Just do it!

Что имел в виду старый полковник, не было понятно ни тогда, ни сейчас, но на всякий случай Хакс покрутил черепом — не видать ли какого креста, болтающегося в пустоте? Креста не наблюдалось, и агент удовлетворённо кивнул сам себе. Затем он вызвал товарищей:

— Эй, поглядите там, раз у меня выросло кресло пилота, то и сканер должен был появиться! Заодно сектор осмотрите, может, что интересное найдёте!

— Это Хакс, - молвил агент, - цель уничтожена. Эрнест, встречаемся в конторе, пора наконец сдать штуки.

Кюри стоял ещё какие-то мгновения над тем, что раньше было Ржавем, затем с хрустом опустил ботинок скафа на разбегающихся муравьев. Положил свой бластер, поднял огнемёт противника. Вроде заряда побольше будет, надо меняться.

— Ты ведь не против? - издевательски осведомился мужчина у поверженного врага. Тот не ответил.

Когда Хакс вернулся к Рубезоиду, там было непривычно людно. В двери зияла прославленная дыра, агент смутно помнил, что туда выбежала Пружина, но зачем? И куда она пропала? А, ладно, им больше достанется!

Ещё раз извинившись перед Рубезоидом, компаньоны сдали найденную добычу, опустив кнопку, сундук и ключ в странно чавкнувший штукоприёмник. Таким образом, над ними больше не довлел долг, а также удалось договориться на улучшение некоторых функций скафа. После апгрейда Хакс опять повторил просьбу к Эрнесту - заняться поиском рекрутов, а сам отправился к Папе, доложить об успешном устранении объекта.

Не то что бы дети радостно восприняли предложение Бонко, тем более что время отбоя уже наступило, а матушка Присцилла явно держала своих подопечных в строгости, как и полагается благочестивой настоятельнице. Тем не менее, пока брат Джошуа рассказывал свою притчу, полурослику удалось выяснить у своей знакомой, что пропавшая девочка всегда спала именно там, с самого момента своего появления в госпитале пять дней назад. Удовлетворённый ответом, Бонко завалился на скрипнувший матрац и быстро задремал, благо дети, привычные к распорядку и немного встревоженные наличием новой охраны прямиком у них в спальне, не шумели. Возможно, на них так повлиял рассказ Йоахима: к моменту описания третьей казни спали уже все, так что послушнику даже не пришлось рассказывать историю до конца. Возможно, это было и к лучшему, ведь рассказ был из действительно страшных, и уже задним умом молодой человек подумал, что, возможно, матушка Присцилла не одобрила бы чтение таких притч на ночь. Вздохнув, он устроился поудобнее и принялся читать про себя молитвы, дабы отогнать сон.

Тем временем Фикс нашёл отличное место в развилке старого дерева, с видом на нужную сторону госпиталя, скрытое за листвой. Показав его остальным, специалист с чувством выполненного долга отправился на боковую, в то время как на первую смену заступил Айке. Посидев некоторое время у окна, полурослик переместился на указанное товарищем место, благо обзор оттуда открывался значительно лучший. Не последнюю роль сыграло и то, что указанное Фиксом дерево оказалось старой яблоней, к которым Бочонкинс питал особую любовь. Вот и сейчас, сидя в развилке дерева, он поглаживал старую кору, представляя, как росло это дерево из маленькой косточки, цвело по весне, радовало обитателей госпиталя обильным урожаем по осени и во все времена года служило неиссякаемым источником забав для детишек. Такое дерево определённо заслуживало того, чтобы на нём посидеть!

Остальные приключенцы заняли пристройку, предварительно проверив, заперты ли все двери и окна в основном здании. Небольшое нервное напряжение заставило мужчин поворочаться с боку на бок, но вскоре сон сморил их. Перед отбоем Доринг со свойственной дварфам обстоятельностью обошёл строение, бурча что-то в бороду, простукивая стены и, чуть ли не подметая бородой пол, выглядывая старый фундамент в заросшей спутанной травой почве. К окончанию своего обхода дварф был твердокаменно уверен в том, что сей госпиталь значительно старше, чем кажется, и ранее имел несколько другую планировку. Покопавшись в своей памяти, Доринг нашёл там слово «лепрозорий» — именно оно больше всего подходило для описания того, что раньше здесь находилось.

Первая половина ночи прошла спокойно. Ушёл спать Айке, которого сменил Доринг. Затем вместо дварфа, который на дерево не полез, а патрулировал вдоль стены госпиталя, на стражу заступил Фикс. Тот уже занял ту самую развилочку, что приметил еще вечером, и устроился поудобнее. Ночная прохлада поднималась от земли, заставляя человека ежиться и периодически тереть предплечья, но зато сон пропал разом и не возвращался больше. Джошуа распихал Бонко и сам улёгся прямо на пол, в то время как полурослик присел неподалёку от кровати, в которой ночевал, и про себя начал вспоминать всех родственников по матушке до пятого колена, чтобы прогнать остатки дремоты.

Когда наступил тот зыбкий час, когда ночь ещё не отступила, а рассвет ещё не забрезжил, густой туман окутал окрестности Эгля. Подгоняемый лёгким ветерком, он волнами поднимался от реки, ненадолго задержался у ограды, а потом разом перемахнул через неё, уткнувшись пушистыми усиками в стены госпиталя. Фиксу, сидящему на яблоне, казалось, будто он один остался в целом мире, окутанном морем серого тумана, поглощавшего звуки, стиравшего расстояния и растворяющего границы реальности. Специалист что было сил вглядывался в перекатывающиеся клубы, но не видел ни зги. Тогда он сосредоточил своё внимание на окнах детской залы, справедливо рассудив, что злоумышленник, даже если подберётся под прикрытием тумана вплотную к стенам, будет вынужден так или иначе показаться в момент открытия окна.

Сидящий под окном внутри дома Боггервилль уже дошёл до внучатого племянника тётушки своего двоюродного брата, как вдруг понял, что не может вспомнить его имя. Как же так?! Сознание полурослика словно затуманилось, ему неудержимо захотелось спать... Резко ущипнув себя за нос и закрыв лицо рукавом, Бонко поднял руку вверх и увидел, как вместе со сквозняком сквозь старые рамы залетают внутрь мельчайшие частички того самого порошка, который брат Джошуа нашёл днём. Кинув быстрый взгляд на напарника, Бонко увидел, как разгладились его черты, ослабли напряжённые члены и выражение покоя появилось на бледном лице юноши. Ту же картину полурослик наблюдал и на лицах детей, каких мог наблюдать со своей позиции. Отравитель снова тут! Но на страже бдительный Бонко Боггервилль, который сейчас готов... а что он, собственно, готов сделать?

Тем временем в келье на неудобной кровати ворочался Крэг. Сон долго не мог прийти к магу, и он заснул не крепким сном, а потому резко открыл глаза, когда услышал какую-то непонятную возню за окном. Встав, мужчина приоткрыл окно и выглянул наружу, но за блёклым покрывалом тумана ничего не смог разглядеть. Шум доносился из-за ограды, за которой начинался склон к реке, и до неё было буквально рукой подать, если вылезти из окна... но нужно ли было это делать?

К превеликому сожалению Бонко, трактирщик о плугах и слыхом не слыхивал, отправил лишь настырного полурослика к фермерам, которые, как известно, по плугам доки. Подавив желание подшутить над тем, что с таким пузом, как у собеседника, за плуг явно вставать нельзя, Боггервилль вернулся к товарищам, чтобы воздать должное остаткам трапезы. Завернув остатки закусок с собой, дабы перекусить ими перед сном, компания выбралась на улицу, когда уже начало смеркаться. Чистое небо, на котором уже начали загораться первые звёзды, раскинулось широко над островерхими горами, отмеченными снежными шапками, и эта величественная картина на время заняла умы искателей приключений, так что до госпиталя они добрались в молчании. Правда, куда-то пропал Крэг, но он явно не был маленькой девочкой, так что за его судьбу никто не стал беспокоиться.

Мэтресса Присцилла аж руками всплеснула, увидев столько желающих помочь. Дабы не пугать детей, вся честная компания была отправлена в сторону подсобки и кухни, где ещё стоял котёл с остатками тёплой каши. Подмастерьев своих настоятельница решительно выпроводила в город, дабы освободить место для бывалых и умелых людей, которые могли бы в случае чего обеспечить защиту и от незваных похитителей, и от разозлённых стражников. Заодно вытащила из кустов пару любопытных детишек, среди которых Бонко без труда опознал свою собеседницу.

После вечерней молитвы, пока дети умывались перед сном, женщина подошла к членам отряда, которые, доев взятое из таверны вместе с местной кашей, предавались негромкой беседе в саду, рассуждая об услышанном и увиденном в течение этого дня. Присцилла ещё раз поблагодарила всех за желание помочь, осенила крёстным знамением, а затем обратилась к Бонко и Джошуа с внезапной просьбой:

— Вы, господа, моим детям приглянулись, уж больно интересно им, сорванцам. Говорят, что спокойней спать будут, если вы с ними в спальне ляжете. Кровать, конечно, там по размеру найдётся только для мессира Бонко, но и на полу можно постелить для вас - она кивнула Йоахиму. - Да и если другие господа желают ночевать или встать в дозоре где-то в другом месте, а не здесь в пристройке, то пожалуйста, и да поможет вам Господь!

Появившийся словно из ниоткуда Крэг осведомился о месте, где он мог бы почитать перед сном в спокойной обстановке, и Присцилла пообещала предоставить ему одну из келий. Остальные же переглянулись — предложение настоятельницы было здравым, да и Бонко не терпелось поприсутствовать прямо на месте преступления, вдруг подлый похититель решит вернуться! Уж он тогда ему задаст!

Экскурсионная голограмма. Хм-м... Хакс задумался. Теперь он уже не так боялся, что они оказались в прошлом. Скорее это напоминало какой-то музей, призванный познакомить пришедших с бытом древних шахтёров-заключённых. Упомянутые термины «надсмотрщик», «бунт» и «карательный корпус» позволяли предположить, что отряд попал на одну из тех планет, что использовались ранее в качестве каторги для нарушителей закона. Здесь они жили в многоярусных тюрьмах, а отрабатывали наказание на вот таких вот шахтах. Немногие доживали до конца срока, и зачастую попадание на рудники было более суровым наказанием, нежели быстрая смертная казнь.

Хакс прошёлся по помещению, внимательно оглядываясь по сторонам. Если это и правда интерактивный музей, то тут должны быть указатели к выходу или схемы тоннелей, чтобы нерадивые посетители не потерялись или могли бы быстро вернуться назад в случае приступа клаустрофобии. Значит, они могут воспользоваться этим, чтобы найти путь наверх!

Выбравшись через окно, Бонко по-свойски огляделся в саду, на всякий случай поискав сломанные ветки или какие другие следы злодеев, что детей крадут, но ничего не обнаружил. Пожав плечами, полурослик двинулся в ту сторону, откуда слышались звонкие голоса. С десяток детей разного возраста нашлись на небольшой полянке под цветущими липами, где играли в свои особые игры, понятные только детям. Заприметив Бонко, все притихли, но не разбежались, внимательно следя за приближающимся странным маленьким человечком с волосатыми ногами.

Дети! Бонко с большой симпатией относился к этим маленьким человечкам, еще не растерявшим природное любопытство, искренность и жизнелюбие, но уже вполне способных к наблюдению и здравому рассуждению. Хоббит даже не сомневался, что они что-то знали, иначе просто и быть не могло. Но кто будет обращать внимание на детские россказни, даже если они отважатся ими поделиться со строгой наставницей?
Как же привлечь их внимание, но не напугать и расположить к себе? Показать какую-нибудь диковинку? Ха! Да ведь он сам диковинка каких поискать! В этой глуши едва ли они часто встречали его соплеменников.
Бонко принял рассеянный вид, сосредоточившись на узоре облаков и двинулся... мимо стайки детей, громко насвистывая развеселую мелодию, и иногда подскакивая.

Дети скучковались. Зашушукались. Прямо на Бонко не смотрели, но искоса то один, то другой яркий взгляд падал на притворно безразличного невысоклика, важно шествующего мимо. Когда Боггервилль уже миновал детей и приближался к противоположному краю поляны, от которого рукой было подать до колодца, окружённого невысоким по людским меркам заборчиком, сзади раздалось:
- Дя-яденька!

Сохраняя на лице отсутствующую и даже немного скучающую мину, Бонко повернулся. Его позвала девчушка лет семи, застенчиво крутившая жидкую косичку между пальцами правой руки.

- Дя-яденька, - снова протянула она, - а почему у вас ноги такие волосатые? И голые!

Тем временем Джошуа покинул спальню более традиционным способом и в коридоре столкнулся с настоятельницей. На вопрос о находках молодой послушник пока решил не рассказывать всего, и лишь попросил показать, где спали украденные дети и располагался пост охраны. Как и предполагал Йоахим, Адельга спала именно на той постели. около которой он обнаружил порошок. Другие дети также спали у окон, пусть и в разных местах спальни.

Стражники же дежурили у дверей госпиталя, один у главных, другой у заднего, вблизи подсобки. По словам настоятельницы, сперва пост был в коридоре у дверей спальни, но дети боялись и стеснялись непонятных грубых мужиков, потому их выставили наружу. По идее они должны были каждый час меняться местами, чтобы не уснуть и не терять бдительности, но делали ли они это регулярно, сложно сказать. Поблагодарив мэтрессу, Джошуа осмотрел оба поста, но не нашёл ничего и близко похожего на найденные крупицы. Вздохнув, молодой человек не спеша двинулся в сад на звук детских голосов, где рассчитывал найти своего компаньона.
___________________________

Их товарищам у реки не так везло на находки. Большего, чем уже выяснили, мужчины никак не могли найти, и уже казалось, что, может, ответ искать и не тут вовсе надо? Борозда всё так же уходила в воду, пропадая на глубине, Гранд'O весело катила прозрачные воды, искрящиеся на солнце прохладными брызгами, и течение было явно недостаточно сильное, чтобы утащить плуг дальше, если бы он упал на дно. К тому же Айке заметил на дне несколько наполовину ушедших в песок камней, которые наверняка задержали бы плуг, а потому, кажется, поиски зашли в тупик. Ну, по крайней мере, хоть освежились и напились вволю! Даже Крэг ноги помочил.

Харди Эванс. Дора Риффин. Нентус Треро. Вальт Донеус Мчар. Эти четыре имени Вэй раз за разом повторяла про себя, спускаясь по лестнице. Она почему-то решила не сообщать это по воксу, а лично представить результаты многочасовых трудов — возможно, в этом была какая-то жажда признания или толика самолюбования, что не соответствовало доктрине поведения девушки и требовало анализа... потом. А пока Вей даже подпрыгнула на одной из площадок, довольная донельзя своим успехом.

Тем временем во дворе продолжалось неспешное строительство. Пак с удовольствием вернулся к работе, ему по душе больше был тяжёлый труд руками, чем бдительный осмотр просачивающихся в госпиталь по одному несчастных людей, которых коснулся Дух Хвори. Дикарь доверял Пастырю, который сказал, что после укола мужчинам не страшна болезнь, но всё равно старался слишком близко не контактировать с пациентами и отворачивал голову чуть в сторону, чтобы их дыхание не попадало на защитную маску. Каждому в его племени было известно с детства, что Дух Хвори любит путешествовать на человеческом дыхании, заражая других, но это возможно только когда люди стоят рядом, ведь даже дух тяжелее воздуха и улететь на дыхании далеко он не может.

Размышления дикаря прервал грохот падения возводимых конструкций: приведённые Лазарем в помощь ему слабые люди не смогли скоординировать действия и уронили каркас секции городка. Благодаря Небесному Отцу никто не пострадал, и дикарь быстро помог двум болезненного вида мужчинам поднять стойку на место. Спустя некоторое время случился ещё один неприятный случай: одна из женщин порвала длинное полотно об острый угол стойки, но было быстро решено пустить испорченный материал на полог или подстилки, и работа продолжилась.

Люциус тем временем следил за работой своих подопечных. Те вроде справлялись неплохо, хотя некоторые приходящие неохотно подчинялись приказам своих знакомых. С другой стороны, некоторые напротив радовались, видя знакомые лица тех, кто выздоровел, и с радостью подчинялись всем указаниям проверяющих.

Осматривая одного из вошедших, невысокого мужчину невзрачной внешности, Люциус вдруг почувствовал у того за пазухой металл. Первой мыслью Нормана было оттолкнуть пришлеца и выхватить своё оружие, но он сдержался, когда встретился с заражённым глазами. Усталый взгляд, никакой агрессии — доктор сдержался и лишь быстро промолвил: «Давай сюда!»

Нарушитель пожал плечами, достал револьвер и протянул его Люциусу рукояткой вперёд. Хрипло ответил:
— Не привык я так, док, но жизнь дороже. Верни потом!

Норман быстро опустил оружие в свой карман и кивнул. Затем взял мужчину под локоть и повёл в сторону регистратуры, а не прививочной Махира. На вопросительный взгляд безымянного водителя Сизера коротко ответил: «Нужно исключить другую болезнь». Тот вроде бы поверил, кивнул, продолжил осматривать приходящих. В регистратуре ещё висел дым от папиросы аристократа, но его самого видно не было. У Люциуса было несколько минут на диалог наедине, чтобы попытаться претворить свой план в жизнь.

Лазарь, весь в тяжёлых мыслях, как раз поднимался с парковки, когда встретил Сизера, который задумчиво вертел в руках протеиновый батончик, периодически надкусывая от него. Заметив клерка, аристократ предложил тому пройтись вдоль коридора и обсудить ту самую проблему, что занимала ум Хаккинсона. Собеседник просил адепта вспомнить, какие возможные точки с провизией могут быть в обычном районе улья, которые могли быть использованы для обеспечения госпиталя продовольствием в текущих условиях.

— Нет-нет, милостивый господин, вы неверно меня поняли, — детина хоть и здоровенный, а уважение имеет. Ну или цепляется за соломинку в надежде, что хотя бы пришлые люди спасут его дочь, раз со стражей как-то не выходит. — С овцами всё в порядке, они хоть и разбрелись кто куда, но мои ребята их уже всех согнали назад. Искать надо дочурку мою, Синтию. Если сможете помочь, то я в долгу не останусь — лучших коней вам отдам! Они у меня самые лучшие отсюда и до Лемана, кто хочешь вам скажет! Ещё мой дед их разводить начал, отец продолжил, вот и я тоже...

— Эй, Джо, а нам ты коней не предлагал, — встревает мужчина в мундире стражи. Его лицо мокрое от пота и красное от долгого пути вдоль реки, усы свисают по бокам рта двумя слипшимися сосульками. — Что за дела?

— Отрыщь, Барри! — откликается рыжий. —У вас жалование из казны, в которую я плачу достаточно, чтобы на поиски моей дочери выделили побольше, чем одного стражника, и безо всякой дополнительной награды! Где все ваши? Почему никто не пришёл, а?

— Ой да иди ты, — огрызается Барри. — Не у тебя одного, представь себе, дочка пропала. Господин командор вот тоже сегодня... — и почему-то смотрит на госпиталь святого Трифона.

— Да ладно, — изумляется коневод, — маленькая Адельга? А что с ней стряслось?

— Не знаем, — морщится стражник. — Все носом землю роют с самого утра, да так ничего и не нашли. А вы — обращается он вдруг к группе, — давно в городе? Видели, может, маленькую девочку пяти лет, черные волосы, глаза синие, на левой щеке родинка? Одета, эм-м.. — он снова смотрит на госпиталь. — В серое платьице? Да, наверное, в серое платьице! И башмаки. Видали такую?

я слышала, многим нравится, когда их связывают большие сильные парни...
Лицо Хакса в этот момент было похоже на крайне удивлённый череп с широко открытым ртом. Нет, ну она точно упоротая!


Агент тяжело вздохнул и попытался объяснить ещё раз:
— Милая печенька, тебе понравилось связывание только потому, что эти рыболюди не успели в тебя, беспомощную такую, запихнуть какую-нибудь штуку. Или даже не одну. Гарпун, например - уточнил Хакс на всякий случай. - Ты логическую ошибку совершаешь, перенося разовый опыт добычи штуки у одного конкретного отряда на весь их вид, при этом совершенно игнорируя возрастающие потенциальные риски. Мало того, что будем не в своей стихии, так пары дырок в скафе хватит, чтобы ты просто-напросто захлебнулась!

- Твою мать! - только и успел вскрикнуть агент, когда в скаф ткнулись два гарпуна, а в следующую секунду мощный рывок свалил мужчину с ног. Мутный бульон сомкнулся над шлемом скафа, лишая видимости, но и без обзора Хакс понимал, что его собираются подтащить и затыкать до смерти. Где это видано, чтобы рыба выступала в качестве рыбака?! Схватившись за застрявшие в броне острия, Кюри с силой дёрнул руками в разные стороны. Неплотно засевшие наконечники вылетели из скафа, и Хакс как можно быстрее поднялся на ноги, стирая разводы с визора шлема

Провожая гостей до калитки, Присцилла предложила мужчинам вернуться к вечеру и заночевать в госпитале, дабы посторожить и успокоить детей, которые сейчас остались совсем без охраны. Предложению в немалой мере способствовал тот факт, что повылазившая из кустов ребятня чуть ли не хором попрощалась с «мессиром Бонко, добрым хоббитсом». Обсуждая найденные улики, Бонко и Джошуа направились в город, где надеялись встретить своих товарищей или разузнать у местных, куда те запропастились.

Те же тем временем действительно вернулись в Эгль, где расположились в том же кабаке, что и несколькими часами ранее. Хозяин сперва напрягся, увидев потенциально проблемных клиентов, но быстро расслабился, поняв, что визитёры просто хотят отобедать и выпить пива, а не продолжать склоку из-за ушлого пьянчуги. Тем более что последнего в кабаке уже не было.

Фикс попросил кабатчика организовать стол, а сам в это время присел к тройке мастеровых, которые как раз завершали трапезу, судача о бабах над жбаном пенного напитка. Те уже знали о пропаже дочери коневоде и с удовольствием сообщили эту новость Смиттсону, заодно поведав, что в утреннем тумане часто теряется местный скот и бродит, неприкаянный, по окрестностям, пока его не словят фермеры или разбойники. Почему разбойники? Ну, раз скотина пропадает с концами, то кому ж ещё её красть, как не лихим людишкам? Не дварфам же из своей Кузница, га-га-га!

Айке и Тис встретили отца Синтии недалеко от трактира, он вместе с товарищами, понурившись, шёл как раз от ратхауса, куда направлялись Доринг и Крэг. Узнав о следах неподкованной лошади, мужчина глубоко задумался.

— Зоркий у вас глаз, мессиры, но я так даже и не скажу, кто может ездить так. У нас почва каменистая, лошадь без подков может пораниться сильно, да и долго скакать не сможет, отдыхать надобно будет ей. Бают, что в Вершье разбойники лютуют, но мы их сами и не видели ни разу, да и сомневаюсь я, что в чаще на лошади скакать сподручно. Да и сказали ж вы, что след в другую сторону шёл...

— Непонятно мне, куда плуг делся, и почему след уходит в реку, а из неё не выходит, вот что я вам скажу. Даже если похитил Синтию какой лиходей на неподкованном скакуне, то не уплыл же он с ней и плугом вниз по течению! Да и были мы там, у запруды, ничего не нашли, окромя Клеппи, нашей кобылки пахотной. А, вот ещё - на ней и следа никакого не было, а если бы чужой человек пытался её из плуга достать, то она бы не далась, потому как брюхата.

Маг с дварфом, оставив спутников общаться с рыжим коневодом, добрались до ратхауса. Крепкое трёхэтажное здание с белёными стенами и небольшим балконом на втором этаже выходило на небольшую площадь с живописным фонарным столбом аж на четыре рожка. Под окнами ратуши в железных крепежах цветочные горшки торчат, на фасаде большой циферблат, позеленевший немного от дождей и снегов, а на коньке крыши флюгер в виде молота - наверное, в честь слухов о Кузне.

Перед крыльцом сидят двое стражников, рядом с дверью висит щит с гербом города: верхняя половина чёрная с жёлтым орлом врастопырку, а нижняя - жёлтая с чёрным орлом враскоряку. Прекрасный образец местечкового творчества!

При приближении визитёров стража нехотя поднимается со своих пеньков-табуретов и заступает магу и дварфу дорогу.
— Не велено пускать! — лениво произносит тот, что постарше. — У бургомистра дел невпроворот, ещё проходимцев всяких выслушивать!

— Погоди, Гюнхтер, — это второй охранник говорит, — может у них дело важное. С чем пожаловали, господа? Только учтите, сегодня и вправду день тяжёлый, потому если дело у вас не срочное али не крайне важное, то рекомендую обождать.

Гюнхтер только фыркает и снова садится, доставая из-за пазухи кисет и старую трубку.

Хм, они готовят пушки. Что бы это значило? А! Они будут стрелять! Открыть ответный огонь!

Глаза Присциллы вспыхнули каким-то азартным огнём, совсем не подходящим образу смиренной настоятельницы.
— Пойдёмте в кабинет, покажите мне этот порошок! — она схватила Джошуа под руку, Бонко едва поспевал за ними. Мэтресса закрыла дверь на ключ, показала на столик, который освещали падающие через окно рассеянные лучи солнца. Над столиком на стене висел простой крест чёрного дерева, а перед ним стояла скамеечка для молитв. Йоахим аккуратно выложил свой свёрток и развернул его, Присцилла осторожно опустилась на колени, чтобы ни единым неосторожным движением не вызвать колыхания воздуха, которое было бы способно сдуть порошок. Потянув за шнурок на шее, женщина вытащила своё крестик и, сжав его, в ладонях, начала молиться.

Offer nostras preces in conspectu Altissimi, ut cito anticipent nos misericordiae Domini, et apprehendas draconem, serpentem antiquum, qui est diabolus et satanas, ac ligatum mittas in abyssum, ut non seducat amplius gentes. Hinc tuo confisi praesidio ac tutela, sacra sanctae Matris Ecclesiae auctoritate, ad infestationes diabolicae fraudis repellendas in nomine Iesu Christi Dei et Domini nostri fidentes et securi aggredimur. Amen

Настоятельница сделала несколько пассов руками, порошок охватило слабое сияние, которое быстро исчезло. Тогда Присцилла взяла со стола перо и, подцепив несколько крупинок порошка, положила их себе на язык. Покатав их во рту, она встала и сплюнула в медный тазик, стоящий в углу комнаты, а затем прополоскала рот водой.

— Вам повезло, — обратилась Присцилла к молодому послушнику, — что вы вдохнули только малую часть этого средства. Исключительно сильный сонный порошок, и ни капли магии! Я думаю, что там есть и Atrоpa belladоnna, и Datura Suaveolens, и корень Mandragora officinarum, и Humulus lupulus. И этой дрянью кто-то усыплял моих детей?!

На секунду мужчинам показалось, что с пальцев Присциллы ударят молнии, настолько грозной яростью полыхнул взор настоятельницы.

— А ведь они жаловались мне на плохие сны ещё до похищения, а я просто предложила помолиться... — только что готовая рвать и метать женщина вдруг будто бы ослабла, согнулась и постарела. — Такую смесь могут использовать в лечебных целях, но в очень малых дозах. Она дорогая, и в Эгле я никогда её не встречала, да и некому здесь такое сделать. Но почему мессир Бонко спрашивал меня про еду? Если бы этот порошок подмешали в котёл, то все, включая меня, даже до кроватей бы не доползли. А я точно помню, что все вели себя, как обычно. Значит, отрава попала уже в спальню после того, как все уснули, и не дала другим детям услышать похитителей Адельги...

Размышляя вслух, женщина аккуратно собрала свёрток Джошуа и отдала его хозяину, а затем принялась расхаживать из стороны в сторону.

— Посты стражников находятся на открытом воздухе, даже если их усыпляли, то остатки давно сдул ветер. Вряд ли похититель проникал в дом через коридор, там скрипучий пол и двери. Остаётся только вариант с окном! Вы нашли это на подоконнике, верно? Такие мелкие крупицы вполне могли проникнуть и через щели в рамах, достаточно набраться терпения и подождать. Ну и обладать достаточным количеством снотворного, разумеется.

Управительница госпиталя остановилась и посмотрела на Бонко и Джошуа.

— Друзья, я прошу о многом и догадываюсь, что вы пришли в Эгль не за этим... Но, in nomine Patris et Filii et Spiritus Sancti, помогите мне защитить детей! Командор не поверит мне, скорее обвинит в создании порошка, а его стража только детей пугает. У меня нет денег, чтобы заплатить вам, но есть святая вода. Настоящая, а не та, которой священники кропят всех на службах в соборах.

Айке айкнул, ступив в прозрачную и холодную воду реки. Даже привыкшие к тяготам походной жизни волосатые ступни полурослика сперва воспротивились столь резкой смене температуры, но затем пообвыклись и послали сигнал хозяину, мол, всё в порядке, тут приятно, можно нырять! Ну Бочонкинс и прыгнул вперёд, как в детстве сигал с мостков в пруд. Дыхание сперва перехватило, но затем разгоряченное тело благодарно приняло прохладу Гранд'О и Айке вынырнул, фыркая от удовольствия. Быстрыми гребками он достиг середины реки и, вдохнув поглубже, нырнул. Повторив эту нехитрую процедуру несколько раз, полурослик удостоверился, что никакого плуга на дне и в помине нет, и поплыл к берегу. Тем более что челюсть уже начала непроизвольно подрагивать: река всё-таки несла холод с гор. И где же этот подогрев Кузницы, когда он был бы кстати!

Тис облегчённо выдохнул и опустил арбалет, когда понял, что никто жрать полурослика не намерен, и задумался - а не искупнуться ли и ему, пока остальные там что-то в поле делают? Крэг же лишь задумчиво пожевал губу, когда Айке подтвердил его догадку. И что же из этого следует теперь? И куда потопал дварф? И что там ковыряет Фикс?

Доринг же, хмурясь, шел вдоль борозды и считал шаги. Сорок четыре, сорок пять... Если дракон, зачем ему плуг? В реку его ещё закинул... Семьдесят один, семьдесят два... Да и дракона б заметили, наверное, они же здоровенные! Сам Доринг не видел их, но на барельефах эти ящеры изображались гигантских размеров. Как такого не заметить? Хм-м... Ага! Сто тридцать четыре! Ну, шаг дварфа поменьше людского будет, значит, тут где-то ярдов семьдесят пять-восемьдесят. О, Фикс! Что это он там рассматривает?
________________________

Тем временем в госпитале Присцилла провела гостей по центральному коридору, показав, что где находится, и удалилась на время в свой кабинет, наказав в случае чего немедленно звать её. Джошуа с Бонко зашли в просторную детскую спальню, где рядами стояли аккуратно заправленные кроватки. Через открытые сейчас окна проникал аромат сада и косые солнечные лучи, а шелестящие в саду деревья создавали поистине идиллическую картину умиротворения и спокойствия. Мужчины принялись осматривать помещение.

Бонко ничтоже сумняшеся просто запрыгнул на широкий подоконник и сперва дотошно исследовал рамы, а затем высунул голову наружу. К сожалению, никаких следов на траве уже видно не было, да и вряд ли вообще они на ней отпечатались бы. На рамах и подоконниках всех четырёх двустворчатых окон полурослик тоже не обнаружил никаких подозрительных следов. Джошуа тоже оглядел подоконники, но залезать на них не стал. Старое дерево, кое-где изрисованное детьми или потемневшее от времени... Хм.

А что это за крупицы? Похожи на стружку, что оставляют жучки-древоточцы, что в изобилии водятся во всех старых домах, но только на первый взгляд. Какой-то порошок? Да, похоже.. Так, а на полу? Послушник осторожно опустился на колени и чуть ли не уткнулся носом в пол, выискивая следы на скрипящих досках. Именно в такой позе его застал залезший назад Бонко, но на удивлённый вопрос Боггервилля Джошуа только отмахнулся и жестом показал — стой на месте. Нашёл! Маленькие желтоватые крупицы, застрявшие в трещинах, и скучковавшиеся у ножек ближайшей к окну кроватки. Йоахим был практически уверен в том, что именно на ней спала пропавшая Адельга.

Чего-то такого Хакс и ожидал, потому успел развернуться и броситься к кораблю, петляя зайцем, ещё до того, как механический голос закончил свою фразу.

Забулдыга жадно присосался к жбану с пивом, кадык заходил туда-сюда на грязной, покрытой многодневной щетиной шее. Влив в себя живительный нектар, мужик протяжно рыгнул и изрёк свою мудрость:

- В Ржавом Саладе пиво - дерьмо. Тут - лучше.

Снова рыгнул и вырубился, упав головой на лавку.

Эгль повидал множество искателей приключений и даже успел от них устать. Сперва они прибывали в город в больших количествах, сорили деньгами, громко и с размахом гуляли целыми днями, потом уходили искать Кузницу и возвращались ни с чем. Казалось, это их даже не особо расстраивало, а после прибывали новые авантюристы и всё повторялось вновь. Так продолжалось недолго.

Поток ярких и беззаботных сменился серьёзными и вдумчивыми. Эти не кидались золотыми направо и налево, а подолгу что-то обсуждали, кучкуясь во дворах или полях за городом. Снаряжённые лопатами, фонарями и прочим инструментом, они уходили на долгий срок, а если возвращались — и возвращались невредимыми — то угрюмо пили несколько дней, а потом тихо исчезали из Эгля.

Когда и эти закончились, остались в основном бродяги и проходимцы. Горожане терпели их довольно долго, но в конце концов выдворили из города, заодно вздёрнув парочку на надвратной башне. Следующие годы всех приезжавших в Эгль чужаков ждала неприветливая и угрюмая атмосфера недоверия, что, тем не менее, не задушило на корню слухи и легенды о Кузнице и не отвратило желающих попытаться её отыскать.

Со временем Эгль перестал чураться визитёров, но и не полюбил их. Искатели приключений приходили и уходили, летом чаще, зимой реже, одни богатые, другие бедные, а город так и стоял, заботливо лелея свои уютные истории о Кузнице и связанных с ней событиях. Положа руку на сердце, Эгль не хотел знать, правдивы ли легенды. Ему было хорошо и так.
__________________

Славный день в славном городе Эгль! Аж семеро чужаков одновременно — давненько столько ищущих Кузницу не собиралось здесь. Хмурится Доринг, чешет лоб, всё пытаясь понять, почему сородичи не вернулись за ним или хоть весточку не отправили. Шепчет молитву, прикрыв глаза, молодой послушник Джошуа, прося Господа помочь верным слугам его в делах богоугодных и праведных, рядом склонил голову Тис. О чём-то болтают сбоку у бочки двое полуросликов, Айке и Бонко, хрустя невесть откуда добытыми яблоками. Мрачный мужик Крэг вместе с Фиксом по сторонам оглядываются, думая, куда б податься, чтобы получше разузнать, что в городе творится, и с чего поиски начать лучше.

Мимо снуют горожане, едут телеги, пара всадников проскакала в сторону тракта на Монтрё. Баба потащила за ухо истошно орущего мальчугана, а вон проповедник, усевшись на ящик, растолковывает суть Писания двум чещущим в затылке мужикам. Старый дед, высунув белесый язык, вырезает что-то из деревяшки, а из открытого окна несётся ругань. Эгль живёт своей жизнью и никому нет дела до очередных чудаков, обвешанных оружием и разнообразными, мало полезными с точки зрения горожанина вещами, мечтающих раскрыть древние тайны и найти таинственную Кузницу. По крайне мере, пока нет.

Сизер некоторое время молчал, обдумывая предложение Люциуса. Затем сел прямо, вытащил окурок из мундштука и растёр его между пальцами.

— Вы всерьёз думаете, что люди, которые обнесли этот госпиталь и расстреляли там, наверху, персонал, сражавшийся за жизни больных, могут действительно встать на нашу сторону? Я сильно сомневаюсь в этом, равно как и в том, что отставники Гвардии будут тереться среди ульевых бандитов и убивать невинных. Такие обычно до конца срока службы не доживают.

— И мне непонятен ваш намёк на легитимность их действий. Объяснитесь, почему вы предлагаете запятнать имя Аркона, прикрывая грабителей и убийц? Даже во имя спасения жизней других людей я не пойду на такое бесчестье!

— Pax, pax! — воскликнул Махир, поднимая руки. — Я уверен, что Люциус не имел в виду ничего такого. Но Сизер прав, и отделить достойных от погрязших во грехе мы не в силах, к тому же люди, способные на такое — он обвёл рукой кругом, имея в виду разграбление больницы, — не будут верны, а скорее увидят, насколько нас мало и воспользуются этим для захвата лекарства и использования его в личных целях. Рисковать, впуская вооружённых сюда, мы точно не можем.

— Что касается плацебо - вариант рабочий, но рано или поздно у нас закончатся койкоместа, как мне кажется. Конечно, на место почивших можно будет принимать новых больных... А ещё я бы предложил устроить палаточный городок во внутреннем дворе для тех, у кого вирус ещё в лёгкой форме. Таких точно будет немного — исходя из комментариев по течению болезни, описанных в этом блокноте, она распространяется быстро и неотвратимо.

- Грех не воспользоваться подвернувшейся возможностью, - Хакс не хотел отказываться от подарка судьбы, - нужно быстро забрать это сокровище и лететь дальше. В конце концов, это же целая мегаштука!

ЭТО его контакт на Кантовочной? Серьёзно? После всего, что с ним случилось! После того, как его корабль обстреляли из подпространства и от какого-то жуткого излучения всё его тело, кроме скелета, превратилось в колышущуюся желатинообразную массу золотистого цвета, Хакс остался навсегда в этом скафандре, но не прервал выполнение миссии!

А теперь он должен договариваться с ЭТИМ хреном, чтобы получить какой-никакой корабль, да ещё под эту оглушающую музыку, заставляющую всё тело бултыхаться и волноваться!

— Что?! Ещё кого? А?! — Хакс безуспешно пытался понять, что ему втолковывает Рубезоид и почему он тычет куда-то за стойку. Наконец обойдя её, космонавт увидел сидящий на полу скафандр той же модели, что был на нём, но почему-то набитый битком какими-то цветастыми обрезками, перьями и чёрти чем ещё. Из колонок на поясе скафандра и неслось столь раздражающее агента громыхание. Наклонившись, Хакс щёлкнул переключателем, и тут же голова сидящего повернулась, явив среди безумства красов внутри шлема два широко раскрытых глаза. Твою ж мать!

— Тихо, — молвил Кюри, для острастки щёлкнув челюстями. — У меня деловой разговор.

Он повернулся к Рубезоиду, который почему-то ухмылялся. В следующую минуту Хакс понял, почему так веселился этот урод, и взбесился уже основательно. Напарники?! И один.. одна из них.. вот это чудо на полу?! Массаракш!

В конце концов, он был профессионалом. По крайней мере, считал себя таковым. Мысленно прокляв Рубезоида, Хакс вернулся к сидящей на полу марсианке и присел рядом на корточки.

— Я Хакс. Будем, э-э.. союзниками. Не включай больше так громко, мне неприятно.

— Пёсики! Вы же любите пёсиков?! — именно так Никола представил кондотте, к тому времени прилично увеличившейся в размерах, нового товарища, которому парень дал кличку «Кербер». Вроде бы так назывался какой-то известный представитель рода собачьих, о котором молодой тогда ещё ученик вычитал в старой инкунабуле в монастырской библиотеке. На могучего пса, который достоин упоминания в летописях, этот Кербер явно не тянул, но настроение поднимал, гоняясь по дороге за бабочками, плюхаясь в лужах и справляя нужду в оставленные без присмотра шлемы. Хотя последнее, конечно, скорее бесило, но пока всерьёз никто прикончить собаку не вознамерился, а потому Никола всерьёз считал, что покупка удалась.

* * *

Под сенью неприветливой чащобы Кербер заскулил, залез в обозную тележку, а потом внезапно залился громким хрипловатым лаем, коего раньше от него слышно не было. И без того настороженные бойцы схватились за оружие, и не зря — словно из-под земли появились огромные, хищные твари, ростом с доброго телёнка! Причём не просто вышли из чащи, а повыскакивали вокруг! Никола только за плечо глянул, как тут же поджилки затряслись, а в животе что-то скользкое и холодное зашевелилось.

Вожак этой стаи, ужасный монстр, стоял прямо за знаменосцев, буквально в двух шагах! Господи, помилуй, что за демоническое создание! Зубы что мечи, когти — копья, удар лапы быстрее молнии, рык его несёт ураган, а укус — смерть! Именно так показалось перепуганному парню, но он всё равно смог поднять арбалет трясущимися руками и выпустить болт прямиком в это исчадие ада, отдалённо напоминающее волка, а потом закинуть разряженное оружие за спину и вскинуть лук дядьки Хайнца.

Кровь. Ночь. Грязь. Крики.

Дёргает Никола древко знамени, но заскорузлые мёртвые пальцы держат штандарт крепко-накрепко. Оглядывается, видит, как падает кто-то в переднем ряду. Опять дёргает, тащит, выкручивает руку — мертвецу уже всё равно. Сзади истошные вопли, снова оборачивается — в воздухе дёргается тело, как паяц в кукольном домике, только не на ниточках, а на пиках поддетое. Наконец-то освобождает знамя, мельком бросает взгляд на лежащего, видит белеющий во тьме остекленевший глаз, разорванный рот, кровь чёрнеет на усах. Кончился дядька Хайнц, и не помогут тут уже травки Катаржины.

Рывком поднимает Никола грязный штандарт, дёргает туда-сюда, жидкая грязь срывается со знамени, брызжет на сцепившихся в смертельной схватке людей. Спотыкается парень о труп бывшего союзника, шагает в сторону неловко, оказывается за спиной Генриха. Слышит, как вопит кто-то истошно, надрывно и дико, будто и не человек даже.

Так это ж он сам и кричит. Ох...

Слышен рык сцепившихся, скрежет железа да треск дерева, свищут стрелы во тьме, и только Никола встаёт с арбалетом взведённым, как только что гордо кричавший имя их отряда дядька Хайнц, странно булькнув, падает навзничь, а вместе с ним и знамя!

Ох батюшки-матушки!

При жизни дядька Хайнц весёлым был, и пивка с Николой попить любил! Да со всеми любил, что ж за напасть такая, за что дядьку-то?! Сволочи! Знамя в грязь упало, стало из бело-зелёного бурым, с каплями крови. Его почти видно-то и не было, но Хайнц так яростно кричал и махал им, что без этого сразу стало вдвое страшнее. Хотя казалось бы, куда ещё-то?

Бросил парень ложе арбалета на край щита, быстро глянул вдоль ложа — рубятся прямо в двух шагах, аж щепки летят! Глянул влево, вправо, ловя момент. Вот качнулись бойцы друг от друга, мелькнул силуэт вражеского стрелка, «треньк!» сказал арбалет в руках Николы, «вжух!» просвистел болт.

Вроде попал! Или нет? Не видно ни черта! Дёрнул Никола павезу и потащил по грязи вбок, к Хайнцу — дядьку прикрыть да знамя из грязи поднять.

— Нет, ты же па-анимаешь, шо всё дело в расстоянии? — Никола сделал, как ему казалось, изящный пасс рукой, на самом деле едва не смахнув со стойки полупустой жбан с пивом. Сидящий рядом крестьянин, на чьём простоватом лице отражалась дичайшее мыслительное напряжение, опасливо отодвинулся и на всякий случай кивнул.

— Если б нам, значит, не надо было идти, например, до... — Никола немного завис. — У тебя вот родня где есть, в какой деревне?

— Ну-у... — протянул мужичок, — в Кислом Ручье тётка Устина живёт, в Опятках дядька Жмых да старуха Ружена...

— Ага! — парень перебил собеседника, — если б нам не надо было до Кислых Опяток три дня топать, то...

— До Опяток два дня ходу пешему, а до Ручья... — попытался вклиниться крестьянин, но бесполезно.

— Нива-ажна! Ты - ик! - консепсию понимаешь?! Если б не надо было топать, а, значится, могли бы мы сразу по желанию там оказаться, то и не было бы ощущения дороги, серьёзности достижения цели, завершённости важного дела, облегчения от того, что дошёл живой, и вообще!

Выпалив сию тираду, Никола приложился к кружке, залпом допив пиво. На лице крестьянина появилось опасливо-подозрительное выражение, и он начал потихоньку вставать, бормоча себе под нос:
— Это то есть как - по желанию? Это ж чорная магия, где это видано, чтобы люди да в Опятки по желанию, не-е, там же через лесок надо, и потом по берегу до оврага... Эт же супротив законов людских, нет-нет...

Не успел Никола снова открыть рот, чтобы изложить по новой тёмному человечку свою крайне интересную консепсию восприятия реальности, как тот шмыгнул в сторону и растворился в шуме и гаме корчмы. С досадой парень заглянул в опустевший жбан, будто надеясь, что тот по его желанию вновь наполнится пивом, отодвинул посудину и направился в сторону двери, дабы выйти на двор и справить нужду.

По пути краем уха он услышал разговор Рудольфа и Катаржины, да закручинился немного. Не нравилась пареньку идея деревенских мужиков стрелять, в конце концов, что они такого сделали? Остальные-то в отряде может никогда и не жили нигде, окромя городов, но Воршчек не понаслышке знал, каково это — отдавать постоянно али часть урожая, али гульденами за просто так отплачивать ближайшему городку, который по сути дела был такой же деревней, только где народу побольше, староста пожадней, да частокол покрепче. Ну, может ещё церковь была, да. А все преференсии, которые обычно обещались, дальше пустых слов не шли, ни мастеровых не присылали, когда надо было починить чего, ни мужиков оружных, чтобы от бандюков али зверей диких защититься — всё сами!

В общем, Никола прекрасно понимал, почему мужичьё из близлежащей деревеньки отказалось мерзкому Брюхатому мзду платить. Вот только не повезло им, что бравая кондота в этот момент под руку старосте подвернулась, а бравые вояки мужиков с кольями всяко предпочтут вооружённым северянам. Собственно, именно такой подход к делам и давал обычно воякам заслужить свою славу бравых, боевитых и удалых — другие просто не доживали до такого статуса.

В общем, стоял Никола у тына, покачиваясь, и справлял нужду под куст черноплодки. Куст тоже покачивался, как будто сочувствуя измышлениям парня, но при этом говоря, что, мол, ничего ты, Никола, с этим не поделаешь. Раз подписался на жизнь наёмничью, то и хлебай её полной ложкой, а иная дорожка короткая и ведёт она к ножику под ребро али петельке через сук. Радуйся, что это не твоя деревенька, дурачок, остальное не твоего ума.

Согласно кивнул Никола кусту, заправил рубаху в штаны да побрёл назад в корчму с твёрдым намерением взять ещё жбан пива да не думать больше думу чёрную, лучше уж на Катаржину искоса любоваться, да представлять... всякое.

Мне показалось, что в соседнем здании на миг что-то промелькнуло. Есть вероятность, что за нами наблюдают… — в ответ на слова подпольного доктора Сизер кивнул.
— Я тоже видел, думал, показалось, но вы подтвердили мои опасения. Боюсь, что нам придётся не только столкнуться с обезумевшими от жажды жизни больными гражданами, но и местными бандитами. Эти уж точно будут драться за вакцину, лишь бы получить всё себе. Будем начеку!

Идя по коридору, аристократ слушал, что говорит ему Люциус.

— Да, насчёт системы оповещения хорошая идея. Надеюсь, подачу энергии наши друзья восстановят и она заработает. Пойду посмотрю около входа, мне кажется, подобная штука должна быть на главном посту, регистратуре или как оно называется — Сизер ухмыльнулся. — Всё-таки происхождение даёт свои преимущества. Личные врачи, приезд на дом, лучшие медикаменты.. а не вот это вот всё — он обвёл рукой вокруг, удаляясь вдаль по коридору.

Норман хмыкнул и присел на корточки около пятна крови. Да, она давно свернулась, прошло явно больше суток. Пол в госпитале не деревянный, впитаться ей некуда, то есть можно примерно прикинуть количество... Док огляделся — брызг или пятнышек не было вокруг, ни на стенах, ни на каталке или обрывках халатов, которые сюда вообще могло принести сквозняком. Ну да, теперь Люциус был практически на сто процентов уверен, что это пятно не имеет никакого отношения к заразе. Скорее всего, здесь кто-то был серьёзно ранен или убит.

Вместе с Паком Люц вернулся в лабораторию, намереваясь осмотреться получше. Приборы и инструмент были в беспорядке разбросаны по кафелю, стол для анализов опрокинут около окна, а шкафы сиротливо поблёскивали пустыми полками. Отсюда явно вынесли всё, что было можно, и надежда Нормана найти живых медиков поугасла. В смежном помещении, где, судя по пиктограмме на двери, хранились лекарства, тоже царил разор — смятые упаковки от лекарств, выпотрошенные шкафы и изорванные коробки валялись кучей, под ногами хрустели пустые ампулы и использованные одноразовые инъекторы.

Внимательно оглядев комнату при свете двух люменосфер, мужчины заметили один шкафчик, который мародёры либо пропустили, либо он им не поддался. Пак напряг мускулы, дёрнул, потянул... раздался хруст, дверца распахнулась слишком резко и содержимое шкафа с укоризненным звяканьем посыпалось на пол. Пак виновато почесал в затылке: на полочке остались всего три уцелевших ампулы.

* * *

Тем временем в подвале Вей отрешилась от реальности настолько, насколько это было возможно. Единение духа и машины завладело сознанием девушки, она даже не осознавала, насколько соскучилась по этому чувству... Тем больнее было осознание того, что ей не ответили взаимностью. Ещё находясь в полутрансе, она покачнулась, отказываясь верить в провал, и вновь потянулась к спящему духу машины, упрашивая, успокаивая, обнимая...
__________________________________________

Лазарь шёл по коридору, неторопливо перекатывая смолу во рту. Свет от люменосферы в руках клерка выхватывал таблички и пиктограммы на дверях: вот подсобка со всякими штуками для уборки, тут пустая серая комната с решетками вентиляции и въевшимся в сами стены запахом папирос, а тут закрыто, хм-хм, интересно...

Настроив ауспекс, Хакинсон начал водить им вправо-влево, стараясь понять, что может находиться за закрытыми дверями. В одном из помещений он явственно увидел очертания металлических коробок высотой в человеческий рост и понял, что это скорее всего шкафчики для одежды и личных вещей персонала. Решив, что это не очень интересно, клерк отправился дальше и вздрогнул, глядя на экран прибора. Ауспекс явно показывал две крупных органических сигнатуры прямо за дверью! Причём живых!

Лазарь ещё раз бросил взгляд на дверь — ни значка, ни таблички, поводил прибором туда-сюда — показания не изменились. Сглотнув слюну, адепт опустился на корточки и поднёс ухо к замочной скважине. Из темноты, как ему показалось, был слышен какой-то ритмичный звук, похожий отдалённо на дыхание, но будто бы с механическим оттенком. Решив оставить этот вопрос до выяснения общими силами, мужчина продолжил свой путь по коридору. Чем дальше, тем сильнее ощущался какой-то запах...

Источник вони, без сомнения, находился за большими металлическими дверями за надписью «Морг». Превозмогая отвращение, лазарь задержал дыхание и приоткрыл створку. Луч света выхватывал из темноты блестящий пол, столы-каталки, ячейки для тел в стене... и множество трупов. Мёртвые лежали аккуратно у дальней стены, а от центра и ближе ко входу уже беспорядочными грудами, было видно, что их просто притаскивали сюда и бросали, как придётся. Слева от входа виднелась приоткрытая дверь, где из стен торчали лейки автоматических душей — там тоже валялись мертвецы.

Хакинсон прикрыл дверь и наконец вздохнул, сморщившись от омерзительного аромата. Ему вспомнился случай в космопорте с контейнером, полным навоза грокса — тогда мужчина целую неделю не мог избавиться от ощущения, что дерьмом воняет всё вокруг. Возможно, с этим запахом будет та же история. Помещение напротив морга встретило Лазаря чистотой и большим ассортиментом хирургического инвентаря, а дверь в самом конце коридора вела в комнату, где стояли две больших промышленных печи. Клерк знал эту модель, аналогичные стояли и в космопорте — они отлично подходили для сжигания как бытовых отходов, так и некрупного органического материала.
__________________________________________

С приоткрытых губ девушки сорвался едва слышимый вздох, нежный и невесомый, когда она наконец добилась своего и дух машины, сонный и не очень довольный, отозвался на её призывы, заявив о себе покалыванием в кончиках пальцев. Негромкое гудение, сперва едва слышимое, а затем нарастающее, наполняющее помещение шумом, подобно приливу, возвестило об успехе Вей. Спустя несколько секунд за дверью закашляла, набирая обороты, насосная станция, а люменосферы на потолке заморгали, набирая силу, и зажглись на полную мощность.

* * *

В воксе раздался голос Махира, подтверждавшего восстановление питания в гараже и уточняющего обстановку. Сизер попросил доктора подождать, пока не будет обследовано всё здание, и поздравил Вей с успехом. Через пару минут по громкой связи прозвучал призыв аристократа к выжившим, если такие есть, спуститься в холл первого этажа для получения помощи. Здание ответило гробовой тишиной. Сизер повторил сообщение ещё дважды, но никто так и не отозвался.

На Эрфидии шёл дождь. Образующиеся под сводами земной коры облака не были похожи на те, что гуляли где-то там, высоко над поверхностью планеты ----- но ведь и видеть те, настоящие облака, могли лишь немногие счастливчики, жившие под Золотым Куполом, да ещё сервиторы и экспедиторы Адептус Механикус, выбирающиеся на поверхность для того, чтобы умилостивить машиных духов и проверить состояние солнечных панелей.

Сизые бурлящие массы наползали на огромные люминосферы, намертво прикреплённые к каменному потолку, и их свет тускнел, а люди внизу ускоряли свой шаг, опасливо поглядывая вверх. В противоположность дождям на поверхности, где из-за радиации потоки воды с неба были практически убийственны, дождь Эрфидии был отравлен, но не смертелен. Да, конденсат в облаках включал в себя испарения от жизнедеятельности сотен тысяч людей, пар и дым от фабрик Механикус, благовония, сжигавшиеся в храмах и часовнях во славу Императора и верных слуг его, и много других составляющих, но он не заставлял плоть сползать с костей, как у сервиторов, случайно попавших под дождь на поверхности во время ритуалов обслуживания благословленных Омниссией панелей-сборщиков солнечной энергии.

Зацепившись за тонкие шпили высших уровней, с годами превратившиеся в подобия сталагнатов, облака начинали извергать из себя мутные водяные массы, стремящиеся вниз, к многоярусным шоссе и перекидным мостам, блестящим крышам и скрипучим лифтам, всё ниже и ниже, к самому дну улья. Капли воды барабанили по козырькам, ручейками бежали по водостокам и вдоль улиц, водопадами срывались с дорог, чтобы обрушиться всей массой на рокрит несколькими уровнями ниже. Огромные резные статуи, омытые дождём, казалось, начинали пристальнее следить за суетящимися у их подножия людьми, а подсвеченные и блестящие стены соборов в такие моменты больше, чем когда бы то ни было, походили на действительно священные места. Но жители улья не замечали этого, поспешно прячась от тяжёлых капель кто под зонтами, кто под козырьками, а иные просто натягивая капюшон посильнее и ускоряя шаг в сторону ближайшего укрытия.

Чем ниже спускалась вода, каскадами по воздвигнутым человеком нагромождениям зданий, дорог, тоннелей и крыш, тем грязнее она становилась. Мутные ревущие массы воды закручивались кипящими водоворотами у канализационных стоков, унося пыль и копоть вглубь тысяч труб, пронизывающий улей, но ещё больше воды продолжало свой путь вниз. На средних уровнях дождь ослабевал, но все ещё представлял опасность — даже случайная капля, неудачно попавшая в глаз, могла занести инфекцию, что уж говорить о тех местах, где ручейки сливались в несущий желтоватую пену поток.

Пустышке Боржчу не повезло — сегодня машинный дух худо-бедно работавшей насосной системы в жилом блоке, где он делил подвал ещё с тремя такими же бродягами, окончательно выбился из сил и древние механизмы, вздохнув, остановились. Мужчина не успел забрать ничего из своих скудных пожитков, только беспомощно наблюдал, как из оконца, находившегося почти вровень с уровнем рокрита, с бульканьем поднимаются пузырьки воздуха. Инстинкт самосохранения взял верх над печальными мыслями и желанием добыть глоточек-другой живительно горячей жидкости, коей пустышек щедро снабжали уличные торговцы, разливая пойло большими половниками из общих котлов, стоявших на медленно тлеющих конфорках размером с диск мобиля, и Боржч двинулся в сторону заведения Мэйва.

В обычное время Мэйв пустышек не жаловал, и единственное, на что они могли рассчитывать — пинок под зад от одного из угрюмых вышибал-охранников, а то и что посуровей, и никакие мольбы и взывания к словам Императора, завещавшего заботиться о попавших в беду, не помогали. Но дождь словно смягчал людей, живущих на средних уровнях, и, удивляясь самим себе, они протягивали руку незнакомцам, помогая тем переждать непогоду. Боржч рассчитывал именно на это, и не прогадал: в переулке, куда выходила стена кабака, под навесом вокруг погнутой бочки, в которой плясало пламя, уже ютились несколько человек, передавая друг другу грязную бутылку. Бродяга юркнул в укрытие, немилосердно раздирая грязными ногтями струпья в тех местах, где едкие капли попали на кожу, и ухватил порцию пойла так, словно это было искупление из рук священника. Кадык Боржча заходил вверх-вниз, и вскоре грустные мысли покинули голову пустышки, а глаза заволокла приятная истома. Расслабленный и любящий всех вокруг пьянчужка привалился к стене и мечтательно уставился в сторону входа в кабак, куда вскоре начали прибывать довольно занятные посетители.

Первым, кто привлёк внимание Боржча, был сутулый мужик, у которого за спиной, помимо рюкзака, висел щит. Одет незнакомец был в что-то среднее между пальто и шинелью, а глаза смотрели устало, но цепко — вот и всё, что успел заметить пустышка, прежде чем визитёр, подозрительно оглядевшись, нырнул в распахнувшуюся дверь. Мотнув головой, от чего закачался весь улей вокруг, Боржч потянулся к бутылке и замер, глядя на двоих, что появились в конце переулка и медленно прошли мимо ютящихся под навесом бродяг.

Высокий мужик дикого вида, похожий на вышибалу, шёл настороже и даже не пытался скрыть висящий на поясе пистолет и зверских размеров нож. За плечами его висел то ли молот, то ли кувалда, и явно не из тех, которыми на заводах машут сервиторы да рабочие, уж Боржчу-то это известно, сам отмахал такой пару лет, пока не попал под сокращение.. От жалости к себе на глаза бродяги навернулась слеза, и он крепко приложился к бутылке, едва удостоив вниманием второго прохожего. По правде говоря, тот выделялся только ладным плащом чёрного цвета с поднятым воротником, который наполовину скрывал помятое усталое лицо, обрамлённое чёрными, небрежно постриженными волосами. Парочка скрылась в баре, а Боржч с сожалением осознал, что пойло у него закончилось.

Дождь стал ослабевать, но не настолько, чтобы можно было отправиться на поиски новой выпивки или нового жилья, потому пустышки сгрудились у огня и молчали, пребывая в своих мрачных, затуманенных алкоголем мыслях. Незамеченным проскользнул мимо них четвёртый посетитель, чья бритая голова блестела в свете люминосфер на фасаде бара. Сложно было понять и пол гостя, так как одежда на нём представляла собой мешанину разных вещей, натянутых друг на друга, и примотанных к ним в разных местах защитных щитков. Боржч же сидел, вперив взгляд в пляшущие языки коптящего пламени, и мысли его плавали в алкогольном дурмане.. до тех пор, пока организм пьяницы не решил настойчиво намекнуть о необходимости отлить.

Кряхтя, мужчина поднялся и направился, пошатываясь, вглубь переулка, избегая тех мест, куда с верхних ярусов ещё стекали последние дождевые ручейки. Пристроившись за приоткрытым мусорным контейнером, Боржч со вздохом принялся справлять нужду, прибавив своё журчание к шуму водостоков, как вдруг ему послышался знакомый голос. Из приоткрытого окошка над ним доносились обрывки беседы, и одним из говоривших точно был Мэйв, хозяин кабака — Боржч с ним изредка беседовал, когда ещё у него была работа, и вышибалы не отпихивали его от дверей бара. Любопытство заставило бродягу, матерясь под нос, забраться на скользкий от дождя контейнер и привстать на цыпочки, чтобы суметь хоть чуть-чуть заглянуть внутрь помещения, которое находилось в задней части бара и явно не было предназначено для всех подряд посетителей.

В большой комнате вдоль стен стояли большие кресла, в которых расположились те самые пришлецы, которых Боржч недавно видел на улице, а стоящий вполоборота к окошку Мэйв что-то им рассказывал, периодически резко взмахивая правой рукой. Шум проехавшего невдалеке мобиля мешал чётко разобрать слова кабатчика, слышны были только отдельные реплики: «...район оцеплен, на карантине...», «...доставить вакцину...», «...от дома Аркона с вами...», «...задание на пару дней, зашли и вышли...». Боржч аж вытянулся на цыпочках, стараясь услышать как можно больше подробностей — за такую информацию можно было бы и бутылкой амасека, а то и новым жильём обзавестись!

Носок левого ботинка бродяги, прохудившийся много дней назад, решил порваться именно в этот момент, не выдержав веса. Нога Боржча поехала по мокрому металлу, он опрокинулся в пустоту, взмахнув руками и издав короткий вскрик, оборвавшийся в тот момент, когда висок пустышки с сухим треском встретился с рокритовой мостовой. Последнее, что в своей жизни увидел Боржч, был исчезающий квадратик света на тёмной стене, когда окошко над ним закрылось с негромким щелчком. И наступила тьма.

Сизер хмыкнул:

— Да вон дверь, прямо за машиной. Просто завалена чем-то, других вроде нет

И правда, Люциус не заметил, что за кучей мусора виднеется дверной проём, ведущий на улицу слева от съезда в гараж. Окна в нём не было видно, а потому выглянуть наружу было невозможно — баррикада была почти в человеческий рост и выглядела довольно тяжёлой. Махир тем временем покачал головой в ответ на предложение Нормана:

— Мы останемся здесь, пока вы обследуете госпиталь. Груз слишком ценен, чтобы рисковать, оставляя его без присмотра. Ввести лекарство можно с помощью обычного инъектора, что касается количества, тут лучше сможет ответить уважаемый Сизер.

— Достаточно — отрезал аристократ, — доктор прав. Идём следом за нашими друзьями, осмотрим здание как можно быстрее.

В этот момент скрежет и удар металла об рокрит возвестили успешное окончание затеи Пака, который, не мудрствуя лукаво, просто подпрыгнул и повис на створке ворот, которая не замедлила захлопнуться под весом мужчины. Механизм, регулирующий автоматический подъём, был явно покорёжен, а потому можно было особо не беспокоиться о том, что кто-то сможет проникнуть следом за группой. Тем не менее, молчаливый водитель Сизера вытащил откуда-то сбоку цепь и примотал опущенную створку к остову подъёмного механизма.

— Ну, теперь можно двигаться — резюмировал Сизер. — Держим связь, рассказываем о находках. За пару часов должны управиться, я думаю.

* * *


Длинный коридор первого этажа был завален различным больничным хламом, а проникавший через открытые окна ветер шевелил обертки от лекарств, пакеты и прочий лёгкий мусор. В здании было так же непривычно тихо, как и снаружи, и пробиравшиеся через завалы люди постоянно были настороже. Заглядывая в комнаты по пути, напарники не нашли ни одной живой души и, что было ещё более странно, ни единого мёртвого тела. Только кровь в нескольких местах, на полу и каталках, говорила о разыгрывавшихся здесь драмах, проигранной борьбе за жизнь, скоропостижно обрывавшуюся здесь и там. Мрачная меланхолия этого места наваливалась удушающе тяжестью, заставляя нервничать, шептать про себя молитвы и судорожно оглядываться через плечо на любой шорох.

— Давайте закрывать окна — голос Сизера был непривычно хриплым, будто в горле у мужчины давным давно не было воды. — Когда сюда придут люди, мы должны быть уверены, что контролируем все входы и выходы.

На больших, в полтора человеческих роста, окнах госпиталя Святого Себастиана стояли массивные решётки, с прутьями толщиной в большой палец. Выломать такие можно было бы разве что с помощью мощного мобиля, но предосторожность Сизера никому не показалась излишней. Главные двери госпиталя были закрыты изнутри на массивный запор, и пока было решено его не открывать.

Ещё один вход был через приёмный покой, куда можно было подъехать сбоку от съезда в гараж. Перед тем как крепко закрыть эту дверь, Люциус удовлетворил своё любопытство и ещё раз окинул взглядом внутренний двор. Тихо, пусто, ветер треплет больничный халат, зацепившийся за ножку скамейки.. Норман уже собрался уходить, как вдруг странный отблеск привлёк его внимание. В окне жилого блока, стоявшего наискосок через больничный двор и дальше, за дорогой, мелькнул силуэт человека. А блеск.. что же блестело? Стекло? Или, может быть, блик на стволе оружия? Поёжившись, Люциус захлопнул дверь и, обернувшись, столкнулся лицом к лицу с Сизером.

— Ты что-то долго, заметил там что-нибудь? — проговорил аристократ, почёсывая щёку на границе респиратора.

* * *

Пока мужчины обследовали первый этаж и закрывали распахнутые окна и двери, Вей и Лазарь прошли во второе крыло и спустились вниз, в темноту. Благодаря указателем на стенах они быстро нашли то, что искали — слева по коридору была распахнута дверь, где в тишине и темноте их ждал небольшой алтарь Омниссии, а в соседних помещениях покоились мёртвые сейчас механизмы. Святилище не было осквернено, а техника — испорчена, и напарники решили, что скорее всего без надлежащих ритуалов духи этих машин просто уснули.

Воспользовавшись карманным лайтером, Лазарь зажёг свечи перед образом Машинного Бога и отступил назад, предоставив Вей делать своё дело. Подозрительный от природы, клерк не мог понять, что из себя представляет эта девица, и это не давало ему покоя. Она из Адептус Механикус? Почему тогда так выглядит и ведёт себя? А если нет, то откуда знает ритуалы? С другой стороны, определённая степень доверия в данной ситуации могла принести дивиденды в будущем, а обследовать остаток этажа будет явно полезно для всей миссии. Когда девушка склонилась над алтарём, мужчина решился и, отвернувшись, двинулся вглубь коридора.

По спине Николы аж холодный пот пробежал, когда на миг показалось ему, что попадёт сейчас в Катаржину, аккурат в те самые завитушки волос на её шее! Но пронесло, прицел был верен, и влетел болт прямёхонько в пасть того мужика, что как раз на Катаржину и пёр. Успел парень порадоваться, что заработал себе первую зарубку на ложе арбалета (Никола видел, что все стрелки так делали: за каждого убитого риску ножом вырезали, а потом похвалялись друг перед другом, но за Яна решил не делать метку, всё же врагом он не был), но враг отказывался падать! Это как же так, а!

Пригнулся парень за щитом, а перед глазами стоит раззявленная и разорванная пасть бандита, который продолжает пытаться Катаржину, несмотря ни на что, достать моргенштерном. А ещё спел заприметить Никола, что голытьба остальная уже обходит их компанию с флангов, и может и до него добраться. В ближний бой парню страсть как не хотелось, а потому он с удвоенной силой продолжил взводить арбалет, стараясь не отвлекаться на звуки сражения.

Когда кончилась еда в корчме, так начались разговоры о делах, в коих Никола смиренно участия не принимал и только на пробегающих девок-подносильщиц глазками постреливал. Знал он, что падок женский пол на его внешность, но ещё ни разу не довелось довести парню успех до победного конца, которого он, положа руку на сердце, побаивался — а вдруг оплошает, и конец совсем не победным выйдет? Стыд будет сплошной, на всю деревню слухи разнесутся — только это его и остановило, когда прошлым летом во время покоса споймала его Марыська соседская, да в кусты затащила. Только это — да вопли Марыськиного батьки, который гнал Николу в одних штанах по оврагу после того, как заметил, как бесстыдно парень жамкает грудки его ненаглядной дочурки. Эх, были времена...

***

От приятных воспоминаний отвлекло парня краем уха услышанное слово «трупоеды». Никола тотчас прислушался, ибо про напасть эту знавал токмо из рассказов старого Пахома на деревне, да из старых инкунабул в монастырской библиотеке. Дед Пахом, шамкая беззубым ртом, рассказывал, что раньше трупоеды, почитай, в каждой деревне могли появиться, и мужичьё не особо боялось тварей — собирались всей деревней, да шли с кольями и топорами, а потом сжигали останки. В мудрых летописях было пространное рассуждение о природе сих монстров, кои посланы в качестве кары за грехи людям, но с практической точки зрения предлагалось прискорбно мало. В основном предлагалось изгонять трупоеда верой непоколебимой, водой святой, распятием да словом Божьим. Никола сильно сомневался в том, что хоть одна из сих метод привела бы к большему успеху, нежели хороший удар топором али мечом.

***

По дороге Никола всё смотрел на мокрые от пота кружочки волос на шее Катаржины, что шла впереди, и думал — а как бабу могло занести в.. такое? Да, здоровая, но и среди деревенских девок встречались такие, что в два раза Николу превосходили по всем размерам, и ничего, выходили замуж да рожали детей, как было положено, и за скотиной ходили, и в поле урожай собирали. А тут нате: меч на плече, кинжал за поясом, шлем да кольчуга под ярким дублетом! И если бы не титьки, что дублет спереди натягивали, да не ладный крепкий зад, то и не подумать бы, что баба..

Внезапно высыпавшая на дорогу ватага лихих людишек отвлекла парня от размышления о месте женщины в суровом мире Вакнахии, и Никола машинально павезу в землю с чавканьем вогнал, арбалет на плечо стал поднимать и только потом испугался. Во-первых, врагов было значительно больше. Во-вторых, свежа была память о том, как дядька Ян в грязь повалился с болтом в затылке. Николе это даже приснилось пару раз, причём в одной из ночей Ян даже встал после выстрела и долго брёл за горе-стрелком по лесу, бормоча слова обиды и укоризны, а лицо у него при этом было ну чисто как у мертвяка.

Тут и Генрих, второй выживший из Аршвельта (толстого еврея Никола не считал, ибо где он и как, парню было неведомо) оглянулся с опаской, и будто бы прямо на Воршчека глянул. Обида взяла Николу, он же говорил фон Херкору, что не хотел он в Яна попадать! Приложил парень арбалет к плечу, ложе на край щита, прицелился точнёхонько во врага по центру строя, да и спустил тетиву. Бдзынь!

   - Её самой, - задержав взгляд на пикте, где изображалась больница (видимо, того самого святого Себастьяна), Люциус непроизвольно выдохнул, грустно и устало. - Но это... задание? И мое здесь присутствие - чистой воды совпадение. Не стоит ожидать того, что я пролью свет на эту болезнь или её причины. Как и вы, обо всем этом я узнал только что.

  - Быть может, представителю Администратума известно больше нас? - с интересом взглянув на только что представившегося собеседника, поспешил перевести стрелки Норман. - Возможно, как раз кто-то из высокопоставленных чинов вашей организации сподобился собрать эти "дополнительные силы". К какому отделу вы относитесь, адепт Хакинсон?

  ***


  - Ох, я не думаю, что смиренный адепт портовой канцелярии сможет пролить на это свет, – Лазарь был немного сконфужен таким интересом к своей персоне – могу гарантировать что здесь я, похоже как и все мы, исключительно по милости судьбы, - добавил клерк аккуратно проговаривая слова, ведя разговор как с тем, чьё положение социальное относительно собственно он пока не понимает.

  ***


  - Полагаю, нам не помешает выпить, - Вей продолжала улыбаться, а ее сверкающий дружелюбием взгляд скользил с одного собеседника на другого. - Как минимум за знакомство. И установление доверительных взаимоотношений.

  - Что же касается медицины, - она слегка подмигнула Люциусу. - Полагаю, уважаемый адепт Хакинсон согласится со мной: есть определенные плюсы в том, чтобы, так скажем, иметь поблизости независимого медицинского эксперта. Особенно в такой ситуации.

  ***

  - О нет, мисс Разена, я не думаю что сейчас удачное время для распитий, я не припомню сегодня какого либо имперского празднества, а завтра нам нужны свежие головы, но я буду рад поддержать всех поддержать кружечкой крепкого рекафа, - всё так же аккуратно, как и ранее, произнёс Лазарь.

  ***


  - Ну, что вы, дорогой адепт, какие распития, - Вей развела открытыми ладонями, как бы признавая свое поражение. - По моему скромному мнению, нам просто не помешает доверять друг другу хотя бы немного больше до, - девушка взглянула на хроно. - До примерно девяти часов утра следующих суток. А что скажете вы, доктор? Предпочитаете спирт или кофеин?

  ***


  - Хорошую сигарету и сон, - отклонил Люциус оба варианта. - Но ни с тем, ни с другим у меня последние годы не ладится... Писчий прав, Вей. Нам не стоит пить. И тебе, Пак, тоже, - обратившись к своему приятелю, уточнил Норман просто на всякий случай. - В стрессовых ситуациях даже врачу сложно сказать, как именно отреагирует организм пациента на спирт. Если вас это устроит, мисс, то я непременно выпью с вами... после того, как дело будет закончено. Сейчас же, мне хотелось бы понять, не сможем ли мы выжать еще хоть немного информации из того, что уже известно...

  - Кто-нибудь в курсе, что такого особенного в указанном секторе улья? Помимо этого "происшествия"...

  ***


  - Я на этом мире не столь давно, - Вей покачала головой. - Не могу вспомнить, чтобы слышала что-то определенное, пока я тут. Разве что, уважаемый Хакинсон, вы что-то можете знать. Мне так кажется, наш радушный хозяин вряд ли ответит на этот вопрос, - она на секунду задумалась, взгляд остекленел, но вскоре снова вернулся в норму. - И по какой-то странной причине мне кажется, что в инфолистках за последнее время мы тоже вряд ли найдем много интересного.

  **

  Пак хмыкнул в ответ на слова Люциуса и показал зубы в подобии улыбки. Пастырь говорил, что это полезное дело, особенно при знакомстве с новыми людьми.
  Выпить бы дикарь не отказался. "Огненная вода", которая была в ходу в этих землях, Паку нравилась - помогала забыть старое и принимать новое. Он с удовольствием бы сейчас пропустил бутылку-другую, но обстановка явно была не из лучших: эти трое за столом были обеспокоены сказанным хозяином дома, чтобы расслабляться. Пак тихо вздохнул и, скрестив руки на груди, продолжил подпирать собой стенку.

  ***


  - ...Его зовут Пак, - точно только сейчас об этом вспомнив, представил своего товарища Норман. - И он тоже... "не местный". Но это крепкий парень, который может за себя постоять. С учетом предстоящего нам дела, от Пака может быть больше пользы, чем от нас всех, - оглядев остальных придирчивым взглядом, заключил док. - А уж в том, что касается его верности Богу-Императору - многим обитателям улья стоило бы взять с него пример.

  - Так что скажете, адепт? - поддержал Люциус предположение Разены. Возможно, простому "винтику" из бюрократической машины Империума было действительно известно больше, чем даже он сам мог думать. Истина в деталях!..

  ***


  Лазарь почувствовал себя неуютно, когда понял что все взгляды устремлены на него.
  - Насколько я могу вспомнить это обычный район. Госпиталь, наверно, самое примечательное здание и пожалуй единственное крупное административное здание, силовики ничего паршивого о районе не говорят, так что там спокойно, - произнёс он нахмурил лоб, сделал передышку и добавил, - если нужно больше информации, можно попробовать добраться до архивов, но я боюсь мы не найдём так что либо подозрительного, да и на улицах сейчас не спокойно.

  ***


  Разговор, пытаясь удержаться вокруг общей темы, продлился не так уж долго. Полученной информации, с одной стороны, было определенно не достаточно, чтобы сделать определенные выводы, а с другой - как раз нужное количество, чтобы рано или поздно дойти до совсем уже параноидальных теорий заговора. С этой точки зрения, он заглох совсем вовремя: свернуть в политические споры ему, к счастью, помешало отсутствие алкоголя.

Над всей беседой висело вполне осязаемое чувство, что каждый из собравшихся пытается получить как можно больше информации о собеседниках. Конечно же, как можно меньше рассказав о себе.

  В конце концов, недружелюбные взгляды Мэйва и его тонкие намеки ("Да завалите ебла уже, задрали!") дали понять, что и без того затухающий разговор пора завершить и заняться более насущными вещами.
А назавтра всех и без того ждало, очевидно, непростое утро.

  ***

  - Значит, бедолагам просто не повезло, - подытожил доктор, имея в виду, конечно, обитателей вышеупомянутого сектора. Молча кивнув своим собственным мыслям, Норман поднялся с кресла и, немного поразмышляв, подошел к алтарю с аквилой.

  - Лучше будет остаться на ночь здесь. Всем. Меньше риска, что информация о случившемся куда-то просочится, - не вдаваясь в подробности о том, КАК она могла бы это сделать, произнес мужчина. - Надеюсь, все нужное у вас собой. Если нет, то мы сможем забрать это завтра утром. Вместе, - бросив последний испытующий взгляд на их пёструю группу, Люциус, ни слова не сказав, обернулся к алтарю и, склонив голову, зашептал слова молитвы. На этот раз не за себя и не за своего недалекого товарища, но за души тех несчастных, что сейчас оказались отрезаны от всего улья лишь по воле случая. Или все же чьей-то злой воли?..

Уже в который раз задумывался Никола, так ли хороша оказалась жизнь наёмника, как баяли на деревне да в корчме. Все его товарищи по несчастью оружию оказались грязными и грубыми мужиками, все мысли которых постоянно гуляли между «пожрать» и «потрахаться». Где-то посередине ещё болталось желание набить карманы гульденами, а вот о доблестных битвах и стяжании славы все отзывались почему-то исключительно матюгами.

В общем, пару раз, ночуя в грязи да под дождём, Николе даже приходило в голову, что в семинарии было не так уж и плохо... но тут вспоминалось ощущение липкой руки того попика, заползающей под его рясу, и вся грязь, ругань и вонь становились уже не столь и важными. В самом деле, нехай воняют, пускают ветра да обсуждают как баб того-этого, зато никто не лезет к нему, и даже не приказывает без очереди котелок чистить! И даже голый мужик уже не пугал паренька, особенно после того, как, хихикая и вращая левым глазом, вручил ему такой же арбалет, какой всё время таскал с собой. В общем, почувствовал себя Никола полноправным членом сей славной компании.

  ***

Первое правило наёмника касательно сражений Воршчек усвоил довольно быстро — лучший бой тот, который не состоялся. В самом деле, в сражении ведь и помереть можно! К сожалению, сегодня, в привлекательной близости от Старых Жопок, битвы избежать бравой бригаде не удалось. Выперлись прямо на них какие-то хмыри, и сразу вся расхлябанность его сотоварищей куда-то исчезла: злые глаза внимательно бегали от одного противника к другому, подтягивались ремни доспехов и штаны повыше (у кого они были), а оружие с металлическим скрежетом доставалось из ножен.

Порадовался в этот момент парень, что не с мечом али топором он стоит в переднем ряду, а одёсную мастера Абрахама за щитом тетиву арбалета натягивает! С такой конституцией, как у Николы, он бы до первого удара только простоял, причём не обязательно мечом — кулака в железной рукавице хватило бы с лихвой.

Воткнул парень щит в землю, как ему показывали, положил ложе арбалета на край павезы и взглянул на нестройные ряды противника. Те уже тоже к бою изготовились, и от страха у Николы так живот свело, что он чуть не опростался на месте, но справился с собой, сжав зубы до скрежета, и выстрелил в усатого мужика в таком же, как у Николы, шлеме, и тоже с арбалетом.

Протиснувшийся вперёд Молчун без особых трудов расправился со своим противником, как и Беззубый — Збыгнев только хмыкнул, пожав плечами. Правильно сделал, что чуть охолонул, что сказать. Он сюда не геройствовать пришёл, а за добычей, и только, а лишний раз лезть на передовую опасно для здоровья, это он давно усвоил — науку эту крепко вбили ему в голову в армии рассказы бывалых ветеранов, и свой собственный опыт во время усмирения баронского восстания.

Судя по тому, что в дом вошёл наниматель собственной персоной, сопротивления более не ожидалось, и кузнец был этим более чем доволен. Вскинув молот на плечо, он не спеша прошёл в холл, аккуратно переступив через трупы защитников и растёкшуюся по деревянному полу кровь. "Если быстро не вытереть, останутся безобразные пятна" — пришла мужчине в голову странная мысль. Будто бы кого-то сейчас это заботит! В носу свербило от металлического запаха, он будто бы чувствовал солёный привкус пролитой крови на вдохе. Шмыгнув носом, Наджак вслед за Лондо поднялся на второй этаж, придерживая локтем шапку на боку.

По пути к цели их налёта, которая явно лежала за единственной внушительно выглядящей дверью на этаже, Пржижечко заглянул наугад в пару комнат. За дверями было темно, и в свете, падавшем из коридора, разглядеть получилось немногое, но кузнеца не интересовала сейчас пожива. Во втором помещении около двери стояло обитое пуфом кресло с резными подлокотниками, на одном из которых висел, небрежно свесившись до пола, мягкий тканевый шарф сиреневого оттенка. Возможно, стоил он немало, но Збыгнева сейчас интересовало сугубо практическое применение этого предмета одежды.

Шагнув назад в коридор, он оказался за спинами большинства наёмников, и разумно решив не толкаться, прислонился к стене и, расстегнув бригантину и рубаху, начал обматывать шарф вокруг торса, закрывая рану значительно более чистой и приятно пахнувшей повязкой, нежели компресс из старой шапки. Он не успел даже затянуть импровизированную повязку как следует, как что-то громко хлопнуло, ударило по ушам, мир вокруг мигнул, закружился, что-то противно заскрипело, а затем навалился холод.

Хотя "навалился" – неверное слово, он ударил с размаху под дых порывом ветра, добавил несколько колючих снежных оплеух и змеем ворвался под одежду, заставив тело в одно мгновение покрыться гусиной кожей. Бросив молот под ноги, Збыгнев судорожно запахнулся, застегнул крючки бригантины и нахлобучил на голову шапку, даром что та уже впитала немало его крови. Часть разума кузнеца сейчас билась в истерике от произошедшего, от того, что неведомым образом они оказались неведомо где, и смерть нависала над ними, а перспектива вернуться в форт до следующей зари представлялась совсем уж невероятной.

Но другая, бОльшая часть Збыгневского Я умело блокировала этот ужас, не давая ему прорваться наружу. Без этого сраного Лондо у них не было ни единого шанса, и потому кузнец просто молча кивнул в ответ на вопрос нанимателя, спрятав руки подмышки, чтобы сберечь крохи тепла.

Не успел Збыгнев вскинуть молот для нового удара, как выскочивший сбоку беззубый северянин одним резким ударом вогнал топорик в шлем противника кузнеца, подскочил к другому стражнику и парой ударов покончил и с ним, пока первый труп оседал на землю. Збыгнева передёрнуло — сам он не встречался в бою с северянами-карлами или названными воинами, и теперь понимал, что вообще-то ему повезло. За пару мгновений этот несуразный мужик уложил двоих, а что могли бы сделать несколько десятков таких, как он? Особенно против свежего мяса, рекрутов, согнанных со всех краёв Империи, и едва знающих, с какой стороны за копьё браться?

Кузнец поморщился, стянул с головы шапку и засунул под бригантину, поверх раны. Порез был болезненным, но не опасным — клинок вскрыл мягкий бок мужчины, не задев даже ребёр. Тем не менее, Збыгнев бы предпочёл, чтобы его заштопали поскорее, но полковой врач был далеко, а дело не было сделано не то чтобы на половину, а даже не четверть.

- Вы как, не сильно ранены?

Ох, да разве тебя это заботит? Хотя конечно, если бы нас тут порезали, в дом тебе идти одному б пришлось, а это слишком опасно..

Збыгнев просто кивнул, мол, жить буду, и настороженно оглядел окна особняка. Вроде нет никого... Хотя это пусть стрелки следят за верхними этажами, их с Молчуном дело дверь вскрыть да тех, кто внутри окажется, приласкать железом. Перехватив молот поудобнее, Збыгнев быстро пересёк двор и встал сбоку от проёма, выжидательно глядя на свих союзников-северян. По сигналу от них он был готов точным ударом в замок выбить дверь, открывая товарищам путь внутрь, и зайти внутрь следом.

Во время неожиданно дружелюбного диалога мага с наездником на виверне Иррлих стоял за деревом, не шевелясь, и прикидывал — а не свалить ли ему прямо сейчас куда подальше? Точнее, в данный конкретный момент - подальше в лес, а вот потом... Но благодаря разумной осторожности, присущей мужчине, этим мыслям не было суждено претвориться в реальность, к тому же эта виверна вызывала у друида серьёзные опасения, как и её всадник. Мало того, что тварь зависла в воздухе, что противоречило всему, что Ирлихт знал об их виде от своего наставника, так ещё и наездник с лёгкостью плёл заклинания, будучи в седле — такое только сильному магу под силу!

Кошкодер чо копаешься?

Ирлихт вздохнул и вышел из теней на дорогу, предусмотрительно встав немного позади остальных — так, чтобы между вражеским магом и ним оказались остальные действующие лица. Оставалось надеяться, что этот Терик решит улететь подобру-поздорову, не спускаясь к ним и не проверяя — что там у культистов за опознавательные метки могут быть? Чешуя, лапы и хвост? — и что болезненная гордость эльфа не продиктует ему всадить немедля пару стрел в пузо летучей ящерице.

Ирлихт не особо беспокоился по поводу того, почему остальные не спешат подниматься наверх из затхлого подвала старой башни. Вряд ли они обсуждают его судьбу — эльф вроде бы успокоился, да и, судя по всему, он не имел права решающего голоса в обсуждениях отряда. Полурослик прыгнул в портал — что ж, дело его, друиду этот поступок казался исключительно необдуманным и рискованным. Не судьба ему, значит, пообщаться с представителями маленького народца, ну и пусть! Покосившись на торчащие на кольях головы у входа в подземелье, мужчина хмыкнул и ничтоже сумняшеся завалился на мягкую траву у края поляны, закинув ногу на ногу.

Кроны деревьев слегка качались на ветру, а по голубому небу неспешно плыли облака цвета свежесдоенного молока. Над поляной уже кружила пара птиц, привлечённых выставленной на всеобщее обозрение мертвечиной: когда живые покинут это место, пернатые спустятся и выклюют глаза мертвецов, спеша урвать кусок до того, как из леса явится кто-нибудь покрупнее и заявит свои права на добычу. Прикрыв глаза, друид слушал звуки родного леса, и на него сходило привычное умиротворение, замедляющее ход мыслей, расслабляющее напряжённые мышцы и делающее окружающую действительность исключительно приятной и дружелюбной.

Привязанный к кустику лещины ослик внезапно всхрапнул и дёрнулся, отвлёкшись от медитативного пощипывания близлежащей травки, и Ирлихт мгновенно открыл глаза, вскидывая вверх правую руку и ловя на лету вытянувшееся в прыжке тело атакующего камышового кота. Над поляной пронёсся недовольный мяв и тут же захлебнулся, когда мужчина покатился по траве, подминая наглого хищника под себя, в то время как лапы кота колотили человека по бокам. Спустя несколько секунд борцы замерли среди помятых желтых цветов гусиного лука. Кысь пытался цапнуть Ирлихты за нос, в то время как тот вертел головой изо всех сил, не прекращая щекотать живот своего мохнатого друга.

Возня продолжалась пару минут — достаточно, чтобы единственный наблюдатель перестал прядать ушами, успокоился и вновь начал трапезничать — и закончилась ничьёй. Кот сделал вид, что он специально атаковал так, чтобы человек успел среагировать, а мужчина в свою очередь притворился, что согласен с ним. Зевнув во всю пасть, Кысь отправился обнюхивать испачканные кровью палки и насаженные на них головы, а заодно и сложенные в кустах тела, игнорируя попытки друга урезонить хвостатого тем фактом, что тот бросил друида в беде, когда непрошенные гости пленили его на дороге.

Ирлихт не обижался, зная, что Кысь ни за что не бросил бы его по-настоящему, но всё равно изображал оскорблённое достоинство, пока не понял окончательно, что кот не слушает его, шурша в кустах на другой стороне поляны. Мужчина вздохнул, улыбнулся и снова перекатился на спину, приготовившись ждать появления разношёрстной компании из подвала башни.