Голосование за ходы

— Похоже, обитатель этой дыры не употребляет в пищу сапоги и топоры, — изрек Энрир, осторожно заглядывая внутрь и принюхиваясь. Хищники обычно выдавали себя характерными запахами.

Заодно оглядел и окрестный склон с целью оценить его прочность и наличие других ходов.

Бартез, рывок на славу вышел, хоть и испорченный яростным почесыванием. Но подвело зрение – проклятые кровососы заслонили весь обзор. Из-за этого немного попутал с направлением и с удивлением обнаружил перед собой стену кустарника на краю полянки. Э, да он будто шевелится, расступаются ветки! А там еще одна цветодева, массивная и коренастая с толстыми лоснящимися листьями и единственным зеленым бутоном, будто бы опрокинутым набок и сплющенным сверху и снизу. Ломится через кусты, сейчас прямо на тебя выйдет. Зато хоть комары отстали.

Герберт, может, придумал и неплохо, но исполнить толком не вышло. Отбиваешься что есть сил от наседающих тварей, но парочка все же умудряется насосаться твоей крови. Чувствуешь жжение в местах укусов и общую слабость, но так просто тебя не одолеть! Но и москиты не сдаются, каждый норовит урвать свое. Окруженный гудящим роем, оказываешься возле подожженного Склэйвом куста, который уже потихоньку разгорается, весело потрескивая пламенем и разбрасывая искры. А еще вдруг твоя рука нащупывает небольшой сверток на боку – волшебная накидка, доверенная тебе Тиэлем. Эх, доведется ли вернуть?

Склэйв, ну а у тебя дела идут неплохо на первый взгляд. Оружие удачно подобрал – черенка как раз хватает дотянуться до цветка в лихом выпаде, минуя хлещущие отростки, которые только впустую разгоняют комаров над твоей лысой башкой. Старина Брудр бы не достал. Грабли жадно впиваются в нежный розовый лепесток и начисто срывают его! В месте отрыва тут же наливаются крупные алые капли, собираясь в прочерчивающие красные дорожки ручейки. Чудовище резко отшатывается, бешено размахивая щупальцами и издавая пронзительный свист, заставляющий тебя в свою очередь скривиться и попытаться как-то прикрыть уши.
Видишь, как сбоку приближается высокая цветодева, состоящая из множества небольших изящных бутонов разных оттенков фиолетового и лилового. А сзади с обновленной силой налетают москиты. Странное дело, несколько из них, особенно крупные и тяжелые, направляются к раненой Розе, и та охотно раскрывает лепестки им навстречу, не опуская завесы из еще больше отросших шипастых усиков.

Что делаете?

— Девчонки, у этой зубы драгоценные, забирайте на украшения, — позвал Энрир спутниц, обнаружив находку. Сам возиться не стал. Проще всю голову забрать потом.

Услышав голос в голове, варвар мигом взъярился и заревел во весь голос:

— Какой я тебе нахрен полуорк, ты не в ту голову лезешь, малявка! — но противиться не стал, вдруг дух и правда полезный. Однако, это не помешало ему, отойдя на пару шагов, прицелиться и вдарить с размаху цепом по сундуку, в место, где крышка примыкает к ящику. Авось откроется.

Бартез, ты первым запрыгнул в пасть демону. Мир кувыркнулся несколько раз, оставляя за собой легкое головокружение, а потом нахлынул свет и тебя выбросило на замшелые камни. Оказываешься в изрядно заросшем саду, и как-то здесь совсем неладно на первый взгляд. Только поднимаешься на ноги чтобы оглядеться как следует, как тебя вновь сбивает появившийся сзади Склэйв. Встаете оба, осматриваетесь удивленно. Позади глухая стена, высокая и довольно гладкая, не чета той, что снаружи. На стене барельеф, изображающий неведомое существо с тремя остроконечными хвостами и широко расставленными лапами. Вид сзади.

Впереди возвышается центральная башня замка, но единственная дорожка к ней пролегает через глухие заросли, и вот они как раз вызывают опасения. Болезненно сочная зелень вьюнка оплетает высохший шипастый кустарник, на лозах здесь и там невпопад торчат цветы, крупные почки, гроздья ягод и плоды самых причудливых форм и расцветок. Из жирной, напитанной желтой гнилью земли торчат пучки белесой травы вперемешку с осклизлыми бесформенными тыквами и россыпями уродливых грибов. Все это выглядит донельзя странно и пугающе, будто грубая насмешка над природой. В нос бросается тошнотворный сладковатый запах гнилостного разложения, дурманящий рассудок и предостерегающий об угрозе.

И этот омерзительный сад живет, растет, шевелится, гниет прямо у вас на глазах! Вот с хлопком лопается фиолетовый плод, пачкая листья вокруг смрадным розоватым гноем. А вот что-то ворочается в глубине, издавая утробное чавканье и заставляя растения вокруг беспокойно колыхаться. Ветра здесь почти нет, и намного теплее, да и туч над головой не видать – монотонное светлое небо, как будто никогда не знавшее дневного светила. Пока чешете бороды в недоумении, на вас сваливается еще и сэр Герберт, выглядящий изрядно пожеванным, но не павшим духом. Троица воинов – грозная сила против любого противника, но что вы будете делать против этих неестественных зарослей? Не стоит ли обождать появления мудрого мага и хитрого эльфа?

Мощеная замшелыми булыжниками дорожка уводит в сердцевину гнилого сада. А к замковой стене зелень будто бы не решается подступаться, оставляя пару ярдов пространства – вполне достаточно, чтобы пройти гуськом. Так что, будете ждать или пойдете куда-то?

Энрир рассуждал просто. К этой пещере их привела записка мага, ведь никаких ответвлений тропа не имела. Стало быть, здесь и лежала их цель, сути которой он не понимал, но доверял в этом Рагнару. И непохоже, чтобы ее можно было достичь переговорами. Остается битва, просто и понятное решение! Тем более, что достойные существа не станут заклинать стужу, наверняка какие-то ведьмы.

Кивнув Случайности – мол, перекидывайся – варвар покрепче перехватил цеп и изготовился к бою. Когда позади замелькает свет факела, он даст соратникам приблизиться, а затем с ревом кинется за угол, прямо на неведомых врагов.

С момента неожиданной встречи у подземного озерца Джаэлен глядел на все удивленными глазами. Он никак не мог понять суть происходящего. В его голове не могло уложиться, как его друзья так запросто доверились каменному монстру – созданию древнего чернокнижника, того самого, что населил окрестные топи нежитью и баловался с призывом демонов. И как это Рюрик так запросто отдал опасный гримуар чернокнижнику современному, который боится разбудить благородного дракона, зато хочет попробовать вернуть того, другого колдуна. И главное – каким образом это все содействует достижению их заявленной цели – поиску пути в сокрытый город подгорного народа?

Все ясно. Дела дварфов и магов лучше оставить тем и другим. Полуэльф попросту не создан для такого. Его удел – свежий ветер в волосах, шепот вечерней листвы, тихое пение эльфийских дев в сокровенных чащах и россыпи сияющих звезд над головой. Не суждено ему вписать свое имя в хронику грядущих эпических событий. Пусть он и оказался не самым надежным товарищем и исполнительным наемником, зато остался верен себе и не поступил наперекор зову сердца. Друзьям же, которых влекли совсем иные мотивы, он искренне желал завершить начатое и добиться успеха в их нелегкой миссии, избежав опасностей колдовской башни и козней чародеев, как давнишних, так и нынешних.

Тепло распрощавшись с дварфами, крепко пожав руки Рюрику и Бротуну, и даже отважившись обнять на прощание Хильду, Джаэлен закинул все еще полупустую котомку на плечо, и, насвистывая, покинул лагерь, отправившись на север. Он собирался преодолеть проклятые топи под покровом тьмы, избегая встреч с голодными неупокоенными душами, а после – выйти на прямую дорогу в родную Утеху. Его доли от добытых в подземелье камушков должно было хватить на сезон-другой безбедной жизни всей семье, а после... Ну, наверное, вновь придется браться за меч. И становиться героем какой-то совсем иной истории.

Герберт, осадив дерзкого юнца надменными словами, ты горделиво развернул коня и тронулся прочь. Но твоя спина не ощутила ни гнева, ни обиды уязвленной чести. Напрочь лишенный тщеславия, молодой Грайс был равнодушен к имущественным спорам, к вопросам первенства и даже к рыцарским традициям. Он приехал изничтожать Зло, и ничто иное не трогает его сердце.
Кстати, как раз в этот момент из провала перед тобой поднимается, кружась, целый рой здоровенных камней, чтобы начать складываться в изящную дугу нового перешейка. Поистине величественное зрелище! Позади тебя раздаются изумленные восклицания, переходящие в крики ярости.

— Чародейство! — голос юного Альбина дрожит от негодования. Ему вторит свист клинка, покидающего ножны, — Немедленно сложите оружие и предстаньте перед судом Лесного Владыки, или умрёте на этих холодных камнях!

Джеббедо, в твоих словах прозвучала мудрость – гроза в горах действительно несет смертельную опасность, куда похуже простуды. Жаль, что рыцарь их даже не услышал. Зато тебе удалось то, в чем ты преуспел по жизни – остаться незамеченным! Спокойно миновав Альбина, ты оказался позади него. Путь к телеге у начала моста свободен. Ну, почти свободен – двое всадников уже въезжают на мост, опустив жала пик, но остальные застыли с разинутыми ртами, их еще можно успеть отрезать! Надо только как-то проскочить мимо этих двух.

Склэйв, ты тоже остался обделен вниманием паладина, но для тебя это проблема! Силясь разглядеть колдуна за долговязой фигурой эльфа, тот направил своего рослого жеребца вперед, прямо на тебя. Как бы тебе не оказаться под стальными копытами скакуна!

Харамонус, позади крики, возня какая-то. Но не для того ты вершил свои труды целых 30 лет, чтобы сейчас отступиться, так близко к цели! Нет, твой дисциплинированный разум полностью сосредоточился на творимом ритуале. Но что это? В стройный хор каменных духов вплелся какой-то диссонанс, порядок их танца нарушен помехой. Ага, вот в чем дело. Последний установленный камень по имени Ммхрмрн скорбит по своему утерянному соседу по кладке Фндрблкру, расколотому и унесенному водой. Но на место последнего претендуют сразу двое! Массивный Пхпркр с округлыми боками, надежный, но ленивый и будто сонный, уверенно направляется на стыковку. Это неплохой вариант, он придаст устойчивости целой секции будущей арки. Но его атакует, толкая с разных сторон маленький, но отважный Звндррхл, давно положивший глаз на Ммхрмрн и жаждущий слияния! Угловатый и невзрачный, он обладает сильной волей и дерзким характером, опасно не считаться с таким! Но камни повинуются твоей воле, тебе и решать.

Что делаете?

Идете и быстро понимаете, о чем говорил Оглафссон. Вроде до замка рукой подать, но путь кажется длиною в вечность. Каждый шаг вверх по скользким мокрым камням дается со все большим трудом. Завывающий ветер, толкающий в грудь и швыряющий в лицо горсти ледяной крошки, так и норовит опрокинуть и сбросить вас в зияющее за спиной ущелье. Раскаты грома раздирают барабанные перепонки грозным ревом, а частые вспышки молний слепят глаза, сужая и без того скудную видимость до нескольких футов перед собой.

Но вам надо в замок Хексенборг, и вы приходите к нему, преодолев лютующее ненастье. Из ветряной бездны проступают очертания могучих стен и широкой надвратной башни, нависшей над аркой входа. Буре сложнее разгуляться здесь, и ее натиск ослабевает. Оказываетесь лицом к лицу с воротами, буквально.



Барельеф в виде угрюмого каменного лица молчаливо приветствует вас с плотно закрытых створок. Брезгливая гримаса выразительно кривит широкий рот, дуги бровей сердито сведены, а взгляд будто бы считывает потайные намерения в сокровенных глубинах душ. Но камень есть камень, сохраняет форму, приданную древними мастерами, ведь такова его сущность. Или нет? Показалось, или выражение лица чуточку изменилось при вашем появлении? Сердитее что ли стало.

И тут до вас доносится хриплое насмешливое карканье. Не сразу заметили большого черного ворона, усевшегося на одном из арочных столбов. "Каррр".

Что будете делать?

Оставив добивать подранка лихой сестренке-кошечке, Энрир с азартом накинулся на двух других недостойных носителей рогов.

Оказавшись в недрах гробницы, Урскинн привычно плюхнулся на четвереньки, припал к полу, огляделся и принюхался. Искаженное восприятие, порожденное змеиным ядом, дурманило голову, отвлекало от насущного. Хотелось привалиться к стене, закрыть глаза и погрузиться в чудесное волшебство внутренних миров, растечься пульсирующим в такт ударов сердца горячим воском, насладиться чудесными грезами о несбыточном.

Но впитанный с приютской грязью инстинкт осторожности тревожно сигналил об опасности. Оборванец никогда бы не дожил даже до своих невеликих лет, позволяй он себе расслабиться во враждебной обстановке. Тряхнул головой, отогнал сладкую дрему и пристально вгляделся в полумрак открывшегося помещения. Раз выше болота, должно быть сухо, уже хорошо. Но уж больно запахи необычные, или это тоже эффект отравы? Подобрался к приведенному прокаженным мулу, понюхал знакомые запахи стойла. И осторожно, вдоль стеночки двинулся вперед.

Высокая рогатая фигура выросла будто из ниоткуда за спинами шумных орков. Здоровяк в звериных шкурах шагал очень тихо для своего могучего сложения. Вперил переливающийся пламенем взгляд в хозяина:

— А где же второй шут? — спросил он на удивление высоким и мелодичным голосом. Усмехнулся, блеснув острыми зубами, и сообщил — Я Энрир. Иду в башню колдуна, и намерен преуспеть. Кто разделит со мной удачу?

Урскинн не смог бы дать ответ, пожелай кто осведомиться, зачем он вновь отправился рисковать шеей в очередное колдовское логово. Жизнь давно приучила его не иметь никаких желаний, и уж тем более не рассчитывать на их исполнение. Очередной блеклый рассвет, еще один всплеск мутной воды под ногой, новый глоток напитанного гнилью болотного воздуха – вот и все, к чему он стремился прямо сейчас. Все это может оборваться в любое мгновение, так к чему заглядывать дальше?

Разумеется, мир оказался не в силах предоставить оборванцу уютного безопасного места за ту горсть блестяшек, что ему посчастливилось вынести. Наверное, такого вообще не существовало. А были такие, что путь по пояс в тухлой воде казался невиданный благом. К тому же в Гальгенбеке парнишка успел пристраститься к употреблению дурманящей жевательной смолы, от которой слюна делается едкой и вязкой, а продавцы бессовестно задирали цену. Может, удастся добыть еще монет?

С приглушенным всплеском спрыгнув со спины нещадно нагруженной скотины, оборванец с интересом приблизился ко входу в гробницу. Что же, получается, вход лежит прямо на уровне стоячей воды, и все подземелье затоплено? Подойдя к плите, он осторожно потыкал в мутную жижу палкой, оценивая глубину и твердость дна, а заодно оценивая возможность открыть плиту-ворота.

Харамонус, направляешься в гоблинскую караулку. Как бы тебя там не видели со стороны, сам ты по-прежнему ощущаешь себя плотным гномом – приходится чуточку пошире приоткрыть дверь. Та жалобно скрипит в ответ. Заходишь внутрь, ощупываешь помещение цепким взглядом. Довольно тесная комната, ярко освещенная факелами на стенах и пылающей жаровней. Вокруг последней столпилась восьмерка гоблинов, занятых жаркой беседой – то есть галдящих и орущих, не слушая друг друга. Впрочем, до тебя доносятся лишь отголоски – восемь уродливых голов одновременно поворачиваются к тебе с выражением глупого недоумения, сменяющегося удивлением. Самый рослый из нелюдей – явно начальник, в железном шлеме и с острой рогатиной в руках – выступает вперед и требовательно вопрошает:

— Mea ha kahl ket ster wen?

Склэйв, пока сэр Герберт с Тиэлем занимают позицию по обеим сторонам двери, находишь минутку рассмотреть образцы гоблинской настенной культуры. Прямо напротив караулки нанесенная широкими мазками надпись во всю стену горделиво гласит:

साधु, अनुवादार्थं किमर्थं आरुह्य मम जिज्ञासु मित्र

Чуть дальше красуется изображение, от которого на твоих видавших всякое глазах наворачиваются слезы отчаяния, а борода предательски дрожит от накативших мурашек. Портрет гоблинской женщины во фривольной позе, видимо, призванный поднимать дух караульным на долгом дежурстве. Никогда не забудешь.

А вот рядом с дверью угольком нацарапано знакомыми рунами. Верхняя надпись грубо перечеркнута, а ниже другой рукой:

Хурзяш – наш король
Хурзяш сын подземный слизняк и грязной гнома!

Джаэлен тем временем рассматривал драгоценные камни, мечтательно прикидывая, что же лучше подойдет к белоснежной шее его возлюбленной – гранат или изумруд. Так и не приняв решения, он положил руку на плечо углубившегося в чтение вора:

— Видишь, дружище, как полезно бывает осматривать подземелья? Уйди мы наверх прежде времени, разве достались бы ли нам эти прелестные камушки и твои колдовские страницы? А представляешь, сколько всего еще ждет нас дальше, — воин мечтательно вздохнул и проникновенно заглянул в глаза дварфу, — А скажи мне, друг Рюрик, отчего ты так стремишься воссоединиться с магом и прочими нашими компаньонами всякий раз, как только приходит время принимать решение о дальнейшем пути? Что так неудержимо влечет к ним твое сердце? Даже я, дитя залитого солнцем луга и лесного шелеста, нахожу в себе силы обходиться без дуновения свежего ветра на лице чуть дольше, чем требует капризная натура. Ужели звездный купол тебе милее каменных сводов над головой? Или, — он заговорщически подмигнул и понизил тон, — в отряде есть кто-то, разлука с кем невыносима для твоего сердца? Да брось, не смущайся, тебе незачем таиться среди друзей! Уж я-то как никто могу понять твои чувства. И с годами эта милая трепетность души только усиливается, то-то ты стал после болот таким настойчивым!

А Урскинну было плевать на пленников, на принца, на будущее королевства, да и на все на свете по большому счету. Уютно привалившись к стеночке в углу, он положил на колени уродливую голову Флетчера и принялся самозабвенно вырывать-выковыривать громадный подгнивший зуб – будущую жемчужину его коллекции. Наслаждаясь редким мгновением подлинного счастья, оборванец что-то мурлыкал себе под нос с блаженной улыбкой.

И только разжившись вожделенным трофеем, бросился догонять остальных. В складках его лохмотьев уютно гремели четыре крупных самоцвета и шарик из золота – неплохой шанс насладиться купленной свободой где-нибудь в тихом безопасном месте, если таковые еще можно сыскать.

Харамонус, тебе ли не знать, что каждый камень наделен духом, пусть и не животворящим, но способным желать, а то и чувствовать. И вот ты открываешь свой разум, взывая к обломкам разрушенного моста. И сразу же слышишь их нестройный хор, твое сознание буквально окутывает потоком горестных стенаний!

...тяжелые камни, гранитные плиты
спаяны временем в мост монолитный.
По воле творцов, древних зодчих умелых,
простер он чрез бездну могучее тело.
Веками друг с другом округлые спины
стиснуты крепко в кладке единой.
Но небо пошло против суши войною,
разорвано братство могучей грозою.
Потери страшны, многих нет уж меж ними –
смыты потоком, раздроблены в щебень.
Остатки разрознены, вырваны с корнем,
но помнят еще изначальную форму.
И друг готов к другу прильнуть, как и прежде
в порыве отчаянном дикой надежды,
чтоб аркой моста бросить вызов ненастью,
на миг обрести монолитное счастье.
Но пусть заклинатель даст твердый обет:
Что братства камней не нарушит сто лет...

И первый камень уже с готовностью поднялся из пропасти, чтобы примкнуть к торчащему обрубку моста.

Тем временем, на площадку перед мостом один за другим выезжают восемь конных. Дубовые листья на походном знамени и стилизованное под кору изображение латной перчатки на щитах не оставляют сомнений в их принадлежности. Герберт, переднего всадника ты узнаешь сразу же – Альбин Грайс, младший брат твоего кровного врага и один из самых молодых и известных командоров Ордена. Он тянет поводья и поднимает ладонь, призывая отряд остановиться. Рыцари не сразу замечают пять фигур на фоне величественного зрелища замка и разбитого моста, и неясно, чем они недовольны больше. Ехавший одесную с командором всадник наклоняется, чтобы прошептать предводителю что-то на ухо, указывая на вас рукой. Ба, да это же твой шурин, Герберт, а вон и второй позади! Надо же, уже полноправные рыцари, кто бы мог подумать. Сэр Альбин кивает и трогает поводья, направляясь к вам в одиночку, рука поднята в знак переговоров.
Что будете делать?

Харамонус, чары сработали на славу. Первой прилетела и зависла перед тобой кривая двузубая вилка, заставив наблюдавших гоблинов разинуть рты в идиотском изумлении. А затем в помещении воцарился сущий хаос. Тяжелая чугунная жаровня кувыркнулась в воздухе, щедро разбрасывая раскаленные угли по сторонам. В нее с лязгом врезался железный шишак, сорванный с головы вожака, а сверху припечатало гоблина поменьше в чешуйчатой броне, который дико взвыл от контакта с горячим металлом. Но вой длился недолго – бедолагу накрыл целый рой из ножей, стрел, дротиков и копий, вырванных из рук и колчанов его незадачливых товарищей.
Но не все стражники оказались разоружены или повержены – гоблины победнее вынуждены пользоваться оружием с каменными, бронзовыми или костяными навершиями, и они, стряхнув замешательство, уже наставляют свои жалкие заостренные палки и костяные ножи на тебя! Да и рогатина в руках начальника почему-то не присоединилась к кому металла, и тот, хрипло гаркнув команду, прянул вперед. Что дальше?

Герберт, события не замедлили последовать, да еще как стремительно! Слышишь изнутри лязг и звон, будто целый сервант со столовыми приборами опрокинулся на твоего наставника. Интуитивно рвешься на помощь, а не тут-то было – неведомая сила прижала тебя к стене, буквально размазывая по камню, не давая даже оружие поднять!

Склэйв, размахнулся на славу, только молот отчего-то прилип к стене, да и самого тебя никак не отпускает. До двери всего полшага, но как же сложно их сейчас преодолеть!

Тиэль, ну а ты, не будучи любителем облачаться в тяжелую сталь, остаешься сравнительно свободен, только рапира в ножнах норовит прильнуть к стене, и ножи так и рвутся покинуть укромные тайники, где ты их прячешь. Заглядываешь внутрь и видишь творящийся пандемониум из парящих железяк на фоне невозмутимого Харамонуса. Еще видишь в углу кучу промасленных тряпок для чистки оружия, быстро разгорающихся от углей из жаровни, а рядом уже и табурет вот-вот займется. Разумно ли соваться туда сейчас?

Что делаете?

Увидев, как отточенный наконечник стрелы без следа исчез в массивной туше, не вызвав даже судороги, Урскинн преисполнился трепетом перед чудовищной тварью. Придется доставать из рукава один из немногочисленных козырей. Быстро развернув взятый с тела старика свиток, мальчик впился в него взглядом. Грамоте он, конечно, не был обучен – в приюте считали, что детям это ни к чему – но этого и не требовалось. Нечестивые письмена огненными росчерками сами вонзались в его рассудок, заставляя слова срываться с языка. Тонкий мальчишеский голос наполнил комнату резкими истеричными выкриками, сливавшимися в текст страшного проклятья.

Оборванец настороженно замер, услышав вопрос. Потом вдруг расслабился, даже чуток улыбнулся. Не зарезала их во сне и даже ничего не сперла! Едва ли кому в своей жизни он мог доверять больше. Как-то бочком подобрался к Лесди и уселся рядом с ней, заискивающе заглядывая в глаза. Извлек из-за пазухи ожерелье с разнообразными зубами, вырванными у трупов и, застенчиво улыбаясь, стал показывать девушке, давая рассмотреть каждый трофей поближе. Даже замурлыкал что-то себе под нос, прижимаясь к ней как котенок.

Надо отвлечь нежить от беспомощной воительницы. Дварфы крепкие, скоро справится с немощью и разобьет их в прах, нужно только продержаться!

Убедившись в бесполезности клинков, Джаэлен решил сменить тактику. Выхватив склянку с лампадным маслом, он принялся щедро плескать горючую жидкость на пол и заодно на ожившие кости, проворно пятясь от них назад, вглубь незнакомого помещения.

— Не ссы, Бротюнь! Дай огня сюда лучше! — зычно выкрикнул он не слишком изящный призыв к мужеству. Ну что поделать, человечья половина натуры порою портила романтический эльфийский образ!

Бронзовый дракон!? Но это же полностью меняет дело! Джаэлен молча кивнул на предложение Хильды, но когда они отошли подальше от сопящих ноздрей, остановил соратников и возбужденным шепотом поделился с ними тем, что давно уже терзало его сердце:

— Бронзовые драконы – благородные и достойные создания. Верные союзники рыцарей ордена Короны, если верить легендам. И один из них недаром расположился в этом узком тоннеле, препятствуя входу. Я считаю, он поставлен сторожить то, что скрывается в недрах колдовского логова! То, что не предназначено для глаз смертных, и особенно – для магов. Таких как Фастидиан! Помните, как он интересовался изысканиями чернокнижника, бывшего хозяина башни? Но каковы его истинные намерения? Что, если поиск прохода в Торбардин – всего лишь предлог, чтобы заставить легковерных мечтателей вроде нас устранить препятствия на его пути к иной цели? Конечно, — полуэльф замахал руками и виновато скривился, — это все лишь мои домыслы, быть может, совершенно неоправданные. Но можем ли мы подвергать мир риску появления очередного черного колдуна сейчас, когда земли и так изнывают от хаоса и беззакония? Тем более, что другой путь у нас пока есть, — он похлопал с любовью свернутый моток паучьей веревки, висящей на боку, — Я не предлагаю никакого вероломства, друзья. Просто давайте сперва сами разузнаем, что же стережёт здесь дракон, а лишь потом привлечем к делу мага. Что скажете?

Пропустив мимо лысого толстяка, который как-то умудрился втиснуть свои телеса в узенький лаз, Урскинн снова схватился за веревку. Должно быть, сам воздух этого подземелья наполняет сердца самоубийственным отчаянием, заставляя его обреченных товарищей одного за другим мчаться навстречу собственной гибели. Но он будет держаться до последнего, пусть и не питая никаких надежд. Нет ни прошлого, ни будущего. Каждая новая минута свободы в короткой жизни оборванца – уже бесценный подарок судьбы, ведь многие лишены и этого.

Джаэлен нахмурился и собрался было крикнуть в спину мага что-то обидное. Что еще за мальчишество такое? И тут до него вдруг дошло. Ну конечно, ведь он и есть сущий мальчишка! Нацепил мантию волшебника, а самому еще и двух дюжин годиков нет. По меркам Нейдар совсем ребенок, не говоря уж о Квалинести. И там, где Рюрик отделался сединой в бороде, парой морщин да прибавкой к ворчливости (а в глазах Хильды поди так даже похорошел!), этому пареньку грозила по меньшей мере сокрушающая немощь, и только в случае большого везения – быстрая смерть. Конечно, как тут не перепугаться, да не забыть свои обеты! Нужно с ним помягче. Остановить, один-то неминуемо сгинет.

Полуэльф догнал мага и замахал руками перед ним, призывая остановиться.

— Да погоди ты, Квирин. Послушай. Быть может, мы сделали неверный выбор, очертя голову ринувшись в неизвестность. Мое сердце предостерегало от этого, а Рюрик уже сполна заплатил за ошибку. Но сейчас мы уже посреди болот, и идти назад так же опасно, как продолжать путь вперед. Там, — он указад рукой, — я вижу очертания гор, мы не заблудимся. Там же нас ждет мудрый Фастидиан, — это имя полуэльф выплюнул с едва скрываемой иронией, — а с ним и те, к кому мы так спешили на помощь. И самой страшной ошибкой сейчас станет уйти назад одному, потому что я пойду с дварфами, куда бы они не свернули. Если тебе не ведомы путеводные чары, ты заплутаешь в этой мгле, а если и посчастливится выбраться – станешь легкой добычей для стаи волков или еще каких лиходеев. Одумайся, вместе мы преодолеем путь и выберемся отсюда, я обещаю!

— Весьма разумно, — обманчиво-мягко ответил магу полуэльф, без особой надежды ковыряя соленую грязь носком сапога, — Но ты забыл о причине нашей спешке. Мы-то хотя бы знаем об опасности, а вот наших союзников она может застать врасплох. Будем держаться вместе и избегать обманчивых болотных огней.

Оставив старину Рюрика на попечение Хильде и Квирину, Джаэлен собрался вернуться к тому месту, где оставил гореть факел и внимательно оглядеться, вспоминая ориентиры.

— И упустить возможность созерцать твою неуклюжую задницу на спине у кентавра? — задорно откликнулся полуэльф, уже принявший решение, — Ну уж нет, такое зрелище поценнее всех диковин зачарованного края! — тут он на всякий случай повернулся и с извиняющейся ухмылкой поклонился в сторону рощи, — Решили, так нечего и мешкать. В путь!

И он нахально зашагал в сторону женщины-кентавра посимпатичнее, явно рассчитывая прокатиться на ее спине.

Золото. Гладкий блестящий металл. Обещание роскоши и удовольствий для профанов, но для познавших тайны бытия – лишь мера удобства и безопасности. Настоящие сокровища измеряются в иной валюте, и их не купишь даже в самой богатой лавке. Дублоны тоже не станут лишними, но в древних кладах порою сокрыты предметы действительно великой ценности. Даже ничтожный шанс заполучить артефакт забытой эпохи оправдывает неудобства общества разношерстных авантюристов и риски, сопряженные с морскими путешествиями.

Так думал угрюмый тип в бесформенной хламиде, сгорбившийся на краю неудобного табурета. Его блеклые, подернутые мутной дымкой глаза безразлично глядели из глубины капюшона в пространство под потолком, будто там было что-то, недоступное взору смертных. Да наверняка так и было, некромант давно перестал различать предметы по разные стороны Полога – незримой границы между мирами живых и мертвых. И пока его нынешняя команда сидела в портовом кабаке среди шлюх и пьяных головорезов, самого его окружал пестрый пандемониум разнообразных душ, во множестве населявших помещение. Живых душ, еще привязанных к их ненадежным телам, пульсирующих энергией, переливающихся яркими красками страстей и желаний. И мертвых – голодных, потерянных или неприкаянных, тоскующих по живому теплу недавно умервщлённой плоти, жаждущих отмщения и возмездия, наполнявших пространство зловещими шепотками и замогильным воем. От такого общества легко было лишиться рассудка, но чародей, зовущий себя Зулкардуш пребывал в душевном равновесии. Ничто здесь не пробуждало его интереса.

Его руки хранили память стольких отнятых жизней, что разум сделался невосприимчив к мольбам и страданиям других, к страху перед потусторонним и трепету перед непостижимым. Но цена этого непосильным бременем сдавливала то, что осталось от его души. Ведь вместе с утерянной ее частью, он лишился способности разделять простые человеческие радости. Пиво не отличалось для него от соленой морской воды, самые изысканные закуски имели вкус мокрого пепла, а ласки женщин не вызывали отклика изможденной темным колдовством плоти. Как будто он сам вечно пребывал у грани Полога, не в силах решить, к какому миру принадлежит. И пока разум его наслаждался обретенным покоем, что-то глубоко внутри в отчаянной тоске питало безумную надежду вернуть утраченное. Она должна где-то отыскаться!

Сейчас, предоставив компаньонам заботу о насущных делах, колдун не участвовал в разговорах и не прикасался к выпивке. Мог себе позволить, его терпели не за приятные манеры.

Очарованный дивным созданием, Джаэлен так и простоял с блаженной улыбкой на физиономии, не в силах вымолвить ни слова. Но по мере течения речи Госпожи сердце его постепенно наполнялось горькой тоской о несбыточном. Вот перед ним очерчена граница, по ту сторону ее – мир чудес с волшебным лесом, кентаврами и единорогами. А по эту царствуют смертные с их короткими судьбами, суетливыми помыслами и самонадеянным неверием. И ему, полукровке, ясно указано его место среди последних. Что ж, пусть так. Он и сам бы, пожалуй, не выбрал иначе, но так хочется иногда иметь этот выбор. Хотя бы раз заглянуть за эту незримую грань. Быть может, в другой раз, а сейчас путь заказан, и он будет хранить эту тайну всем сердцем.

Уже позже, когда все небходимые слова были сказаны, и обещания даны, воин подошел к Данну и положил руку ему на плечо.

— Ну все, мой друг, здесь наши пути расходятся. Ступай домой и скажи Хагену, что уговор выполнен, волки вас больше не потревожат. Пускай и он своего слова держится – припасы будем ждать у колдовской башни. Уж лагерь дварфов вы там не пропустите! А перед этим не откажи мне в услуге – загляни по пути в Порог шахты, да скажи мастеру Лукашу, что, мол, наболтал спьяну, нет никаких кентавров, — Джаэлен грустно улыбнулся и украдкой погладил под одеждой дарованную прядь, бережно завернутую в тряпицу, — Да-да, так и скажи! Ничего, обойдешься без коровы, тебя же теперь великая рыбалка ждет. Да смотри, не проболтайся по пьяни, удача ведь дама изменчивая!

— Ну а нам, друзья, пора отправляться прямиком к Заману. Время не ждет, и так уж промешкали.

Огромное смердящее помещение очень не понравилось Уру – слишком уж напоминало столовую в его родном приюте. Самоцветы, ясное дело, были приманкой для дураков, навроде пирожных, которые работорговцы оставляли в окнах своих кибиток в базарный день для поимки доверчивых идиотов. Вон кого-то уже что-то утащило в жижу, судя по черной полосе. Не беглого ли палача?

А темный проход напротив привлек его внимание. Шустрый, словно паук, оборванец проскочил мимо стены камней и заглянул во тьму, недоверчиво принюхиваясь. Лезть туда он собирался, во всяком случае не первым.

— Минутку, минутку, — замахал руками Джаэлен, не без труда удержавшись от того, чтобы дать пинка Рюрику, за ночь поменявшему свое мнение на противоположное, — если я верно понял господина почтеннейшего старосту, он предлагает больше, чем просто сделку. Возобновление контакта с подгорным народом означает появление по меньшей мере военного лагеря дварфов, а то и целого поселения! Неисчислимы чудеса и богатства земных недр, и непревзойденно искусство подгорных мастеров, торговля с ними сулит невиданные выгоды. А дварфы, как известно, — он повел глазами в сторону жующей с аппетитом Хильды, — более всего нуждаются в пропитании, и охотно станут менять свои богатства на дары почвы и моря, коими изобилует здешний край. Верно ведь? Я, конечно, не могу говорить за лидеров Нейдар, но уверен, что вам не составит труда договориться с ними. А мы здесь лишь положим начало плодотворному сотрудничеству, обменяемся жестами доброй воли – поможем обезопасить местность от диких хищников и взамен с благодарностью примем образцы ваших товаров, — полуэльф немного перевел дух и продолжил уже спокойнее, — А что до нашего общего дела, тут я вот что скажу. Волки это вам не хобгоблины, чтобы биться с ними лицом к лицу в сомкнутом строю. Двух-трех подстрелим, если глаз не подведет, а остальные и разбегутся, чтобы после продолжить ночные набеги. Нет, друзья, в деле этом не обойтись без быстрых копыт, и тут нам могут помочь кентавры, которые тоже наверняка опасаются за своих жеребят. А посему идем сперва за ними, представители разумных народов всегда смогут договориться! — и тут он тоже с лукавой улыбкой дважды коснулся пальцем носа, ведь отражать манеру собеседника это самая сокрушительная разновидность обаяния.

— Вот и славно, на том и порешим, — просиял полуэльф, довольный предложением Данна. Ночлег, проводник и желанная награда обеспечены, теперь дело за малым – найти кентавров и как-то убедить в этом упрямого трактирщика, — И к старосте с утра заглянем непременно.

Волков Джаэлен не слишком жаловал, тут его человечья кровь одерживала верх над эльфийской, взывавшей к гармонии между всем сущим. Поэтому на ранний визит к Хагену он возлагал сразу три надежды: искреннее желание помочь избавиться от хищников, свидетельство самого старосты Лукашу и еще кое-что. Кентавры, будучи одновременно конями и людьми, наверняка тоже враждовали с зубастыми налетчиками, а значит, стоит искать с ними союза в этом деле. Во всяком случае, стоит попытаться продать эту идею Хагену – даже если союза не случится, у них появится твердое свидетельство существования конелюдей, да и лишние руки в пути не помешают!

— Видишь ли, друг Рюрик, — пустился в туманные объяснения Джаэлен, когда они расположились на ночлег, — дело в том, что нашего гостеприимного хозяина – не нынешнего, а давешнего, Лукаша – беспокоит некая... гм... несостоятельность. Нет-нет, не пойми превратно, в делах он крепко стоит на ногах, и заведение его вполне процветает, но вот в иных... гм... более деликатных моментах он стоит не так крепко. Вообще не стоит, если уж быть полностью откровенным! И положение настолько отчаянное, что бедолага вынужден прибегнуть, — тут он округлил глаза и произнес заговорщическим шепотом, — к чернокнижию! Для колдовского ритуала ему потребны некие мистические компоненты, за которыми мы и отправились сюда. Мэтр Фастидиан, впрочем, считает, что использовать хвосты и копыта кентавров слишком опасно, поэтому убивать мы их не будем, а только расскажем где и как их видели.

Скатившись по ступеням, Ур тут же на четвереньках поспешил к левой стене, избегая находиться поблизости прочих обреченных. Замер там на корточках, широко растопырив колени, припадая к полу и, как будто, принюхиваясь. Длинные пальцы с обломанными ногтями непрерывно шарили в грязи и каменной крошке, вечно в поиске чего-нибудь полезного или съедобного. Голова будто бы жила независимо от вытянутой вперед шеи, меняя положение короткими рывками вслед за текущим фокусом интереса. Сквозь завесу спутанных волос, черных от пыли и копоти, поблескивали круглые, ничего не выражающие глаза.

Вдруг насторожившись, он резко склонил голову к плечу, прислушиваясь. Музыка. Давно забытое, или никогда не испытанное чувство. Нужно ближе. По-паучьи перебирая конечностями, ринулся вперед вдоль стены короткими скачками, чтобы с маху перепрыгнуть ручей, стараясь прошмыгнуть между парящими мотыльками. И снова замер там спиной к камню, напрягая слух. Откуда музыка?

— Смотря что волки предложат взамен! — с готовностью отозвался воин. Но вообще-то пререкаться с упрямым гномом казалось ему делом бесперспективным, поэтому он вдруг с преувеличенным вниманием присмотрелся к луку Рюрика, над которым тот корпел последние дни, — Вот здесь, кажется, отполировано неважно, есть над чем поработать. Управишься за сутки, мы как раз обернуться успеем?

Джаэлен внутренне содрогнулся от слов трактирщика. Что за мерзкое варварство – думать о благородном и разумном существе, как об источнике чудодейственных средств для любовных утех. Нет уж, если у знакомца почтеннейшего Лукаша (ха-ха) проблемы с мужской силой, пускай он лучше выгонит во двор замарашку Гурду и возьмет замест нее молодую грудастую девку из селянок, и никаких хвостов и копыт не понадобится! Разумеется, вслух полуэльф ничего такого говорить не стал, а только вежливо откланялся, но про себя задумал как-нибудь проучить охальника.

Вернувшись к компании, он вежливо поинтересовался у Фастидиана:

— А скажи-ка, почтенный мэтр, что ведомо тебе о кентаврах в здешних краях? Я слыхал, когда-то обитали они на равнинах Абанасинии, но нынче вроде как перевывелись? А как отличить след кентавра от простой лошади со всадником?

Никаких иных дел Джаэлен на этот день не запланировал, а потому спокойно насладился нехитрой трапезой и умеренной выпивкой перед тем как удалиться в уже оплаченную комнату на отдых. Встать с утра он рассчитывал пораньше, ведь назавтра его ждала дальняя дорога – воин собрался навестить Данна с Западного Берега. Вернее, сперва его соседа Хагена, который, как он надеялся, в отличие от первого, не лицезрел драконов после пары кружек хмельного. Путь был неблизок, и он заранее условился с остальными о встрече либо здесь в таверне, либо уже возле самого Замана. Тащить за собой весь отряд дварфов и нудных магов ему очень не хотелось, но кое-какой компании в дороге он был бы рад, поэтому обратился к Хильде, затаив хитринку в уголках глаз:

— А правда, что все дварфы боятся открытого морского пространства? Слыхал я легенды о великих героях, сражавших драконов, но бледневших и терявших мужество при виде простой деревянной лодки, качающейся на волнах. Один лишь донесшийся с побережья крик чайки вселял ужас в их сердца, заставляя трепетать и выпускать из рук оружие. Глупые слухи, правда? — он широко ухмыльнулся и подмигнул, — А я как раз собираюсь прогуляться до берега Нового Моря и взглянуть на его просторы. А заодно похлопотать насчет одного чудесного оружия, как мне поведали. Долгая история, давай по пути расскажу.

Хороший конь, ммм? Интересно... Но не слишком полезно для дела. Ренегат, похоже, вполне искренне благоволил к племени овражных гномов, но глупо было бы ожидать от него доверения им хоть сколько-нибудь чувствительных сведений. Разве что...

— Верно, я запомнил имена. Друзья всегда помнят имена. А ты не забыла имя человека-с-равнин, Гурда? — подумав немного, он задал еще один вопрос. Ну вдруг она знает, — Пфадж говорил о награде за хорошую дружбу. Ты не знаешь, как он собирался ее получить?

Выслушав ответы овражницы, Джаэлен пожелал ей хорошего для и двинулся в сторону кухни. Поручение компании он выполнил, пусть и не слишком результативно (а чего они ожидали, что она прячет мага в погребе?), и теперь собирался побеседовать с хозяином. По возможности, без свидетелей. Его весьма заинтересовала весть о мече Данна с какого-то там берега, недаром ведь трактирщик об этом обмолвился. Хороший клинок воину был ох как нужен, но вот беда – сторговаться было решительно нечем, а Джаэлен был стойким приверженцем цивилизованных решений. Да и меч вроде как был в залоге, а не в собственности хозяина. Но хотя бы веревку он был намерен урвать! Дождавшись удобного случая, обратился к Лукашу:

— Отличное пиво у тебя, мастер Лукаш, настоящий вкус дома. И конкурсы интересные. Теперь поди на недели по округе только и будет толков о нашем состязании, а? Пойдет на пользу продажам! А заодно и немножко скрасит послевкусие от гибели шестерых утехинцев, отведавших вашего фирменного. Нет-нет, конечно, сами виноваты, знали что делали, но людская молва безжалостна, уж тебе ли не знать. Кстати же, и истинный виновник их гибели наверняка прослышит о состязании, а ведь за этой веревкой он и охотится! Как бы не явился сюда вновь, не наворотил дел... — Джаэлен сочувственно покачал головой, затем изобразил озарение, — А знаешь что, мастер Лукаш? Давай-ка мы ее заберем с собой, веревку эту проклятую! Да так чтоб все видели. И тебе избавление от напасти, и нам удобная приманка для ренегата. Мэтр Фастидиан вон тоже на него зуб имеет, уж он-то совладает с негодяем. А?

Озадаченный у входа в трактир вдруг обратившимся к нему Квирином, Джаэлен задержался для короткой беседы. Маги. Вечно лезут в дела других, как будто в отсутствие богов решили взять на себя часть их функций. Ничто не пройдет мимо их назойливого интереса и лицемерных советов. Впрочем – полуэльф одернул себя – что Квирин, что даже Фастидиан показали вполне искреннюю, пусть и слегка навязчивую, заботу об отряде и об их миссии, и не заслужили дурного расположения. А Джаэлен, сам будучи полукровкой, чутко относился к таким вещам и старался судить о других исключительно по их собственным поступкам, не принимая в расчет молву и предрассудки.

— Наши друзья, — отвечал он магу с усмешкой, — достойные и ответственные. Смотри на бороды, а не на рост. Видишь вон Хильду? — он заговорщически подмигнул, — Редкая красотка среди народа холмов, уж поверь наметанному глазу. Ни один дварф не рискнет задурманить свой рассудок и уронить лицо в ее присутствии! Так что будь спокоен за нынешний вечер. Впрочем, сегодня и только сегодня, в извечном противостоянии разгульного хмельного веселья и строгой печальной трезвости я на твоей стороне, друг Квирин!

И развеселившийся полуэльф, хлопнув мага по рукаву, бодро прошел в помещение, где уселся за отдельный столик по соседству с дварфами – выученная настороженность заставляла его сторониться общих столов, не навязывая никому своего общества. Быстро оглядев зал и приметив кендера, он машинально сдвинул сумку с пожитками на живот – еще одна дань предрассудкам. К прочим гостям заведения он собирался приглядеться попозже, а сейчас в свой черед попросил у хозяина кружку привычного утехинского и какой ни на есть снеди, что даровало ему право присоединиться к расспросам. Покивав словам Рюрика и внимательно выслушав Хильду, вставил и свою реплику:

— Потрава потравой, а меня вот волнует та веревка. Это уже даже стало личным в каком-то смысле! Не будешь ли любезен показать ее нам, а, почтенный мастер Лукаш? Что-то мне сдается, что наш таинственный друг не удовлетворится той, что принесли ему хобгоблины. А то, друзья, — это он уже обратился к соратникам-дварфам, — может, тряхнем стариной да перетянем местных пахарей?

— Ваша репа? — Джаэлен просиял и потер руки, — Великолепно! Мои поиски увенчались успехом. Видите ли, я и мои очень многочисленные и вооруженные до зубов друзья занимаемся сбором пошлины за пользование дорогой. Плюс штраф за оставленную на пути телегу. Репа временно арестована, до уплаты. Но вот что я думаю. Надобно ли беспокоить ваших уважаемых сюзеренов из-за такой мелочи? Мы принимаем оплату секретами. Если верный Пфадж расскажет тайны своих господ, мы сможем решить вопрос и без их участия, а?

Маленькие следы, вот еще одна загадка! Как будто мало того, что неуклюжие гиганты накинулись на караван из засады словно незримые тати, так еще и заручились содействием каких-то малюток. Ну и времена! Джаэлен решительно не мог взять в толк, что же произошло в этом злосчастном месте, и пояснения обоих магов не слишком рассеяли туман непонимания. Однако, его натуре и не было свойственно докапываться до сути фактов – полуэльф предпочитал устремлять помыслы в неопределенное, но полное надежд будущее, нежели углубляться в детали не менее туманных, но увы, необратимых событий прошлого. Что было, то прошло, мертвым все равно, а живым предстоит взять в руки бразды своих судеб.

В ответ на предложение отправиться за великанами Джаэлен только кивнул головой, хоть и не без секундных сомнений. Идея мести была ему чужда, о припасах для экспедиции легкомысленный полуэльф и не задумывался, но избавление торгового тракта от разбойничьей угрозы во избежание дальнейших жертв счел делом достойным риска и промедления в их основном предприятии. Великанов он считал достаточной опасностью, чтобы не пренебрегать помощью опытного мага, но и в этом предпочитал полагаться на суждение соратников. Не имея сколько-нибудь ценного вклада в сокровищницу общей мудрости, Джаэлен предпочел отмолчаться, посвятив себя хлопотам по обустройству лагеря и погребению павших земляков.

Джаэлен упруго шагал впереди телеги и свиней, предпочитая видеть перед собой плавно разворачивающуюся ленту горной дороги, а не скрипучие колеса и кучки навоза, остающиеся за скотиной. Глаза его были мечтательно полуприкрыты, на лице блуждала загадочная улыбка, а губы сами собой тихонько высвистывали незамысловатую мелодию. Полуэльф предавался сладким грезам о величественных кронах леса под Квалиностом, где на залитой солнцем лужайке танцевала и пела его заветная подруга, дочь дивного народа. Собственно, подругой Джаэлену она была только в его мечтаниях, ведь юноше пока нечего было предложить прекрасной Гилеанталасе, кроме своей скромной компании. Именно с последним обстоятельством он связывал особые надежды на успех текущего предприятия, ведь опасное приключение сулило героям не только богатства колдовской башни, но и славу первооткрывателей пути в подземные чертоги дварфов! Ах, как бы здорово было бы найти в какой-нибудь сокровищнице чудесную подвеску, или, скажем диадему, изготовленную древними эльфийскими мастерами, чтобы со скромной улыбкой преподнести ее объекту своих мечтаний...

Впрочем, – одернул себя воин, фокусируя взгляд на дороге и окружающей реальности, – будет крайне глупо, если вместо драгоценного дара до нее дойдет весть о его нелепой гибели по невнимательности. Места-то неспокойные, да и они не на прогулку вышли. Нужно собраться.

Заслышав позади бормотание одного из бородачей, Джаэлен рассеянно обернулся, невпопад помахав рукой. Привал, что ли? Ах, нет, кажется дварф решил затеять светскую беседу со своей соплеменницей. О репе и свиньях, разумеется, но Джаэлен, зачастую будучи сам под прицелом пристального внимания, если не осуждения, со стороны общества, был далек от порицания особенностей чуждой ему культуры. Да и караван из родной Утехи ему не терпелось встретить не меньше прочих, хотя и больше ради новостей из дома, чем из любви к бобам со шпинатом. Что-то уж больно запаздывает. Разминуться-то не разминутся, но вот если с торговцами что-то случилось... Ну-ка, повнимательнее!

— Или если мы не уложимся в отведенное нам время, — вступил в беседу Шаадар, развивая мысль Кридаэна, — Ибо твой господин дал нам его не так много. Туда-то мы точно успеем, но если промешкаем, то сгинем на обратном пути, и артефакт будет утерян безвозвратно. А что, если... — он быстро обвел глазами товарищей по вынужденному приключению, задержав взгляд на том же Кридаэне. Затем вновь пристально посмотрел на женщину, — ты пойдешь с нами, Сагга? Тебе ведомы пути в лесу, и это ускорит наш поиск. А в случае... если дела пойдут не так, как ожидалось, ты принесешь предмет сама. Не будет ли это лучшим способом выплатить долг? — псион выделил последнее слово интонацией, — Разве не туда, в опасный лес, влечет тебя сердце?

Так и сгинул Зарракс Великолепный, последний из Ходоков, в недрах зеркального лабиринта полуразрушенной башни Часовщика, что высится в отдаленных дебрях мрачного Леса. С загадочной хитрой улыбкой на губах встретил он свою смерть – всего лишь веху на пути Великого Замысла, отмеченного кровью и неожиданными поворотами...



Где-то далеко-далеко в одинокой белой палате очнулся, вдрогнув, несчастный умалишенный, холодный пот крупными каплями покрывал его лоб. Снова кошмар, и каждой ночью все страшнее и красочнее...

Тяжело дыша, Зарракс пристально глянул на старого астроманта. Он тоже всего лишь отражение. Странное воплощение игры света, созданное магией этого зачарованного места. И все же у него есть свои мысли, свои цели, даже, кажется, свои чувства? А раз так, то можно его обмануть!

Иллюзионист извлек из-за пазухи крошечное зеркальце, найденное у мертвого сатира, разбил его и зашептал слова заклятья. Затем уже громче обратился к Калдвеллу.

— Не падай духом, старик! То была обманка, ложный спекулум, а настоящий – здесь у меня, — он показал пустые ладони, — Скажи, как нам выбраться из башни, и он твой!

У Зарракса была тяжелая, но интересная жизнь, чем только не приходилось заниматься. Долгий период странствий с бродячим балаганом в качестве фокусника, конферансье, а зачастую и шута, неимоверно расширил его кругозор и научил множеству вещей, по большей части бесполезных. Вот взять к примеру тот номер, где толстый евнух пронзительно и тонко кричал на специально подготовленную стеклянную чашу, пока та не разлеталась вдребезги. Ну разве мог бы скромный желтоволосый юноша тогда подумать, что такой опыт может пригодиться в жизни? Впрочем, толстяк и без того был отличным певцом, и Зарракс брал у него уроки для собственных выступлений, проявляя кое-какой талант к вокалу.

Эти твари разлетаются на осколки, погибая. Ясно, что сделаны они не из стекла, да и вообще едва ли принадлежат к миру материального. И все же, кто знает, быть может они наделены схожими свойствами? А если не они сами, то уж их зеркала точно! Набрав в грудь побольше воздуха, Зарракс взял высокую резонансную ноту, быстро наращивая громкость до неистового крещендо.

— Вот почему вино дают пить только взрослым, — открыв один глаз, прокомментировал Зарракс со своей импровизированной лежанки.

Отражения это же просто игра лучей света, они не могу существовать без источника! Или без отражающей поверхности.

И Зарракс со всей силы обрушил свой посох на опустевшее зеркало.

Вместо участия в драке Зарракс извлек бутылку с кислотой, откупорил и протянул одному из сатиров, изобразив на лице располагающую улыбку.

— Стой, не бей моих друзей, мы еще сможем договориться! Давай-ка вот лучше выпей, у меня тут такой ликер, ты в жизни не пробовал! Нутро просто пламенем опаляет, а затем уносит прямо на небеса!

Увидев, что сатир воротит морду, Зарракс сделался понастойчивее и просто плеснул в того из бутылки.

Драться Зарраксу вовсе не хотелось, но иногда бывает попросту некуда деваться. Убегать от козлоногих хотелось еще меньше, да и девчонка вон как хромает, не оторваться. Поэтому он на всякий случай изготовился к бою – расстелил на земле перед собой полотно, быстро присыпал пылью и травой и крепко ухватился за ближайший край, чтобы затем выдернуть его из-под ног подступившего противника. Все это с самой любезной улыбкой на лице, лишь чуточку тронутой тенью злорадного предвкушения.

— Прекратить? — Зарракс вытаращился на женщину, решив идти ва-банк. Хватит с него этой суеты и нерешительности, — Но Владычица, разве ты забыла наш уговор? Ну тогда, возле зеркальной башни, то есть Храма Призматической Истины, где ты держишь своих вороватых сатиров. Я не виноват, что колдовство сработало слишком рано и ты еще не успела отравить этого бедолагу! — он бесцеремонно ткнул пальцем в Калдвелла, — Ах да, это же все было, то есть еще произойдет в будущем, и сейчас вы еще не в курсе... — Зарракс скорчил виноватую мину и замахал руками, — Прошу вас не беспокоиться и забыть все, что я сказал, я просто глупый несуществующий мираж, и вообще мне пора. Приятного вечера!

И он как ни в чем не бывало запахнулся в свои пестрые лохмотья и направился к выходу, ожидая, впрочем неприятностей со стороны одной либо другого. Как и негодования рыжей девчонки, прячущейся в шкафу.

А Зарракс словно преобразился, трудно было узнать в его фигуре прежнего нелепого фокусника. Он выпрямился во весь оказавшийся немалым рост и горделиво расправил плечи, возвышаясь над низкорослыми спутниками. Светлые глаза льдисто блестели из-под надменно поднятых бровей, взирая на свое подобие в зеркале. Поджатые губы сложились в беспечную усмешку. Точь-в-точь король-чародей из древних легенд, явившийся в пестрых лохмотьях со своей разношерстной свитой за запретным знанием.

— Я Зарракс Великолепный, — слова его звучали четко и звонко вопреки обыкновению, — и я ищу ответов на пути к исполнению Великого Замысла. Открой мне дорогу в храм, привратник, ибо я пришел.

Зарракс задумчиво глядел на огромную пилу и бормотал себе под нос.

— Так вот от чего бежало то дерево! Ну, его можно понять.

А когда наутро пришло время отправляться дальше, к кульминации приключения, маг вдруг замер, закрыл глаз, и громко продекламировал:

От места казни непокорных древ,
Где ветер треплет сосны в полный рост
Идем, пути опасности презрев,
К лесному храму слуг далеких звёзд

Чтобы исполнить волю Семерых
И колдовское таинство свершить,
И черный камень в руку положив,
Заклятьем силу чар освободить.

Затем пошел как ни в чем не бывало вслед за остальными.

Деревья не шагают, а растут где посажены! Дерево, которое нарушает правила, установленные для деревьев, не является деревом. Следовательно, перед Зарраксом не дерево, и обращаться с ним следует не как с деревом.

Вдохновленный своими умозаключениями, маг стал искать глазами укрытие на случай, если это шагающее дерево чересчур уж сильно отклонится от подобающего деревьям поведения, и решит напасть на них. Ага, статуя, могильные плиты... Если оно все же обладает корнями, то лучше заранее взять камни в союзники.

Появившихся из болота амфибий Зарракс вниманием не удостоил – будущий властелин светлячков был полностью поглощен борьбой за свое владычество. Забавно подпрыгивая, он силился поймать ладонью хоть одного, дабы принудить непокорную тварь к повиновению физически.

— Ваше Высочество, куда ваши клевреты повели этого артиста? — не на шутку встревожился Зарракс, — Он же ничего не сделал! Молю, ступайте и велите им помиловать несчастного!

Сам же маг с удовольствием расположился наслаждаться представлением в одиночестве, подбадривая выступающих вполне искренними возгласами одобрения.

Один зритель, зато какой! Такую благодарную, отзывчивую и вовлеченную в действо публику эти халтурщики не видали с самой смерти, а то и прежде. Оставшись наедине с шутами, Зарракс отнюдь не просто сидел и пялился на их примитивные трюки, он буквально стал частью их представления! Заметив, что мертвым глоткам не дается голос, маг принялся насвистывать бодрую джигу, прищелкивая пальцами в такт, побуждая шутов двигаться быстрее, чтобы поспевать за мелодией. Он все ускорял темп, норовя оседлать ритм выступающих, заставить их в кои-то веки играть поживее. Пусть вертятся, пляшут и кувыркаются как заведенные, пока ноги-руки не отвалятся!

Искать путь из болота в ночной мгле Зарракс не желал, он же не безумец какой. Поэтому стал думать, как же избавиться от назойливых мертвых шутов.

— Это проклятая труппа, Ваше Высочество, — поделился он с принцессой первой же мыслью, пришедшей в голову. Но звучал уверенно, как будто знал наверняка, — Никого не забавляли их выступления при жизни, вот они и обречены искать в посмертии благодарную аудиторию. Давайте веселиться, авось упокоятся!

И он принялся старательно изображать смех и радость, подпрыгивая, хлопая в ладоши и подбадривая несчастных веселыми криками.

Расправившись с куклой, маг обернулся с торжествующей злорадной улыбкой. И тут словно бы что-то щелкнуло в голове. Зарракс вдруг прозрел. Принц? Да какой же это принц, обычный жаболюд из зеленого, заросшего сочной ряской болота! Ну, он хотя бы не хочет убить Зарракса, и союзниками в лесу не разбрасываются, и все такое, но... Прямо сейчас маг был не готов рисковать своей драгоценной жизнью. Аккуратно обходя жуткую ведьму, он по стеночке двинулся к выходу из пещеры.

— Страх убивает разум. Страх это малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение, — назидательно ответил Зарракс Майе, старательно творя иллюзию себя смелого и решительного, тогда как на самом деле тоже побаивался. Но вот сам он на иллюзию слабости коварной нечисти поддаваться не собирался.

— Заманивает, — шепнул он уже в пещере, и продолжил громко, взяв скандальный тон, — Никуда он не убежал, зачем ты обманываешь? Зарракс не любит лжецов! Ложь это иллюзия правды. Лежит себе без сил в овраге в полумиле к югу, и череп его там же рядом. Скажи ей все как есть!

— Мы принесем тебе другой череп, девочка! Отпусти Его Высочество, — увещевал Зарракс, тем не менее все стараясь стукнуть злодейку посохом.

Зарракс громче всех хлопал выступлению Ходоков, особенно преданно глядел на заколдованного принца, коему угодно было скрывать свою истинную сущность. Его поэму он завершил восторженной эпиграммой:

Сплести узор изящных слов в осмысленный сюжет
Горазд лишь тот, кто дар богов поймал на кураже!

Ревнивый гобольд же удостоился украдкой показанного языка и следующих слов:

Но помнит пусть лукавый ум в плену тщеславья пут:
Кто мнит себя владыкой дум, на деле – просто шут!

Оторвавшись от глубокой медитации на столешницу с так и не тронутой снедью, Зарракс во все глаза уставился на вошедших. Пристально оглядел рыжую девочку с огромной головой монстра и мелкого нелюдя, но при виде их земноводного спутника ахнул и раскрыл рот в изумлении. Поднялся и, превозмогая дрожь в ногах, улучил момент тихонько подойти к жаболюду.

— Ваше Высочество! — возбужденный шепот выдавал благоговейный восторг, — Я... сразу узнал вас в этом облике. Не чаял встретить персону такой... благородной крови в этой глуши, — маг с опаской огляделся, — Полагаю, есть причины соблюдать инкогнито? Дворцовые интриги, изгнание, подлые чары низких завистников? Но клянусь: ваша тайна умрет вместе со мной! — он стукнул себя кулаком в грудь, — Зарракс всегда будет верен короне! Зарракс не подведет! Вижу, должность шута в вашей свите уже не вакантна, — покосился на гобольда, — Но Зарракс обладает многими талантами. Зарракс будет полезен. Только позвольте следовать за вами! — и он опустился на колени, с мольбой воззрившись на лягуха.

Зарракс решил эффектно обставить свое появление в трактире – в распахнутую дверь влетел цветастый вихрь его лоскутного одеяния, увенчанный копной желтого пламени растрепанных волос.

— Трепещи, почтенная публика, ибо сам Зарракс Великолепный милостиво соизволил почтить сей дом своим присутствием! — тут бродячий фокусник осекся, заметив, что народу-то совсем мало, и смотрят на него в лучшем случае с ленивой снисходительностью – всяких повидали за сезон. А он что-то подзадержался в пути, преследуя неуловимые нити знамений, указующих на исполнение Великого Замысла. Одна из них и привела Зарракса в этот лес, и эту таверну. Вот только... Он вдруг беспомощно закрутил головой, выдавая растерянность. Опять не то! Снова лишь зыбкий призрак надежды. Тысячи лиг напрасных скитаний в бесконечном колесе. О, судьба злая!

Запустив длинные пальцы в волосы, он с горестной миной рухнул за один из столиков, зарылся лицом в ладони и стал содрогаться от беззвучных рыданий.

Зажаленный насмерть злыми пчелами, ведьмак испустил дух.

Пронзенный болью от множества ядовитых жал, Тельгар яростно отмахивался от роя чадящим факелом. В мыслях своих он отчаянно представлял себя бесплотным дождевым облаком, неуязвимым и неинтересным для жестоких насекомых.

Тельгар сам испепелил бы проклятого эльфа взглядом, если бы мог. Торговаться с пустоголовым уродцем за жизнь их спутницы, с которой столько пройдено вместе! Да лучше бы просто сунуть его костяной харей в мягкую землю, чтоб только в нее и таращился, да и забыть тут на пару веков.

Ведьмак схватил протянутые цепи и с силой зашвырнул их подальше в лес. Затем склонился над бесчувственной Маришкой, закрыв ее широкой спиной от возможного выстрела, подхватил на руки и двинулся прочь не оборачиваясь. И плевать он хотел на возможную огненную смерть от руки вероломного спутника или его бездушного покровителя.

— Зря ты это трогаешь, Ленвэ, — заметил Тельгар, — С магией вообще шутки плохи, а уж с артефактами древних в руинах храма звездопоклонников посреди Чащи... — договаривать не стал, махнул рукой только. Может, эльф решил так украсить себя, чтобы порадовать ПАПУ?

Раз поживиться здесь нечем, то незачем и оставаться. Пришло время спуститься еще ниже, посмотреть куда же упал небесный гость, и что с ним сталось.

Ведьмак поднес руки к лицу и стал с любопытством разглядывать рисунки линий на грязных ладонях. Надо же, а раньше и не замечал, какие причудливые! Смотреть на землю с высоты человечьего роста было непривычно в первые минуты. Но времени для долгой рефлексии обстоятельства не предоставили – нужно действовать скорее. В одном ничего не переменилось – нагота стесняла его не больше, чем лесного волка.

— Друг Ленвэ, не одолжишь ли мне меч Мессира Солёного? — подмигнул он эльфу, — Раз уж мне есть теперь, чем держать рукоять. А затем я предлагаю спуститься на дно этой расселины и поглядеть на источник нечисти, — "а заодно поискать, не завалились ли туда какие сокровища", – молчаливо вторил ему голос корысти, — Ты у нас самый ловкий, а я бы веревку подержал.

— Маришка, ты как? — на лице ведьмака читалась искреннее участие, — Не болит? Идти сможешь?

А волчок тяжело дышал, высунув язык – бодрая прогулка по лесным буеракам в непривычном теле нелегко далась ему. В ответ на оценивающий взгляд Ленвэ он грозно зарычал и ощерил зубы, яростно сверкнув глазами. Но стоило эльфу отпрянуть, упал на спину и принялся кататься с довольной мордой, изображая пастью человеческий смех.

Жрать, конечно, хотелось изрядно, но предложенный ему несвежий паек как-то не вызывал аппетита. Может, утром вызовет, если не сыщется ничего посъедобней, а пока можно поспать и натощак. Поохотиться ночью было бы здорово, но уж больно устал ведьмак. Сгреб лапами травы и прелых листьев, и величественно улегся на них, изящно положив морду на переднюю лапу. Глаза неотрывно следили за Маришкой. Волк словно бы гипнотизировал деву, призывая ее немедленно подойти и почесать ему уши. По его твердому убеждению, ни одна девчонка не в силах отказаться потискать здоровенного шерстяного волчару и заснуть в обнимку с ним, если только не имеет оснований его бояться. Хотя, эта была довольно странной – питала слабость к старым костям и могильному холоду. Тем не менее, ведьмак считал своим долгом вернуть тепло, одолженное прошлой ночью.

Обращенный в волка ведьмак не стал размышлять долго – повернулся и кинулся к Маришке. Прямо перед ней присел, поднял умные желтые глаза и резко дернул мордой вслед удравшему эльфу: дескать, давай за ним. Слегка потянул зубами за рукав, толкнул плечом в бедро, чтобы поторопить.

Затем оттащил зубами свою упавшую котомку в кусты, повернулся и несколько раз мощно копнул лапищами, чтобы хоть немного прикрыть дерном и старыми листьями. После этого пробежался вдоль их человеческих следов, периодически задирая заднюю лапу, чтобы перебить запах своим.

И, наконец, подбежал к лежащей туше и от души впился в нее зубами. Он просто обычный голодный волк из леса, привлеченный свежей кровью, и явился за своей долей лакомства.

Да плевать на этот шматок сала, и на человеческую одежду заодно с ним. Как же здорово бродить по лесу в одном только теплом волчьем плаще! И этот уютный запах сырой шерсти – просто глоток свежего воздуха после провонявшей друидовой мертвечиной грязной ткани. Тельгар и сам не заметил, как перешел на легкую рысцу, петляя между деревьями и жадно вбирая ноздрями смутно знакомые ароматы леса. Впрочем, не следует оставлять далеко позади этих медлительных двуногих... то есть его компаньонов!

И снова Тельгар стойко принял удар судьбы – уж коли суждено ему странствовать по лесу в первозданном виде, так нечего и время терять! Быстро скинул испачканную одежду, связал в тугой ком, и забросил на ветку толстого дуба, так чтобы студень не добрался. Морщась от обжигающих касаний ледяной воды, старательно отмылся и оттерся от мерзкой слизи. Бывалый наемник, он не испытывал никакого стеснения от своей наготы – нахально ухмыльнулся Маришке, одновременно разводя руками, дескать, жизнь заставила. Покосился на ревенанта, проявлявшего небывалое для мертвого эльфа оживление. Закинул котомку на плечо, да и двинулся прочь, надеясь согреться бодрым шагом и не навлечь на себя еще нежелательного внимания сверкающей во тьме голой задницей.

Эх, столько соли пропадает зря. Теперь прах павшего рыцаря размоют дожди, соль впитается в почву и сделает ее бесплодной, чудесные маки погибнут. Что ж, такова судьба всего сущего.

Несолоно хлебавши, ведьмак отправился вслед за Ленвэ. Им так и не удалось разгадать, в чем тут соль.

Бледное лицо, белый камень, и красные маки кругом. Словно кровь, покинувшая тело и обращенная в цветы! Так может, это и было проклятие, постигшее несчастного?

Тронутый выдуманным образом, ведьмак задумчиво сорвал один цветок и провел его красной головкой по лицу статуи. Не появятся ли признаки жизни?

Ошеломленный увиденным, Тельгар замер перед диковинным дивом, даже слегка рот разинул вопреки обыкновению. Все, что ему встречалось доселе, вполне укладывалось в его представления о чудесах Чащи – мрачных, иногда смертельно опасных плодах деяний древних обитателей этой земли. Вылепленные из твердого дерева будто из глины детали архитектуры, деревянная же статуя с живыми глазами, даже ожившие мертвецы – все это было естественно для изначального колдовства. То же, что он сейчас видел перед собой, было абсолютно чуждым Лесу в его первозданном облике, и скорее походило на творение пришлых Живых Звезд. Особенно дико выглядело переплетение разных эпох, культур и магических традиций в одной точке. Может, между ними был конфликт? Как будто эта неимоверная машинерия захватила творение Чащи, чтобы не пустить наверх незванного гостя. Но кто же тогда был тот друид Мускалнир, какова его роль в произошедшем здесь, и почему древодева внизу так ненавидит его?

Тысяча вопросов, и ни малейшего шанса найти ответ, стоя на месте. Осматривать невиданное устройство без надлежащего специалиста – только время терять, но, может, хоть какая-то подсказка найдется в конце одного из двух путей?

— Идемте посмотрим там, — ведьмак наугад махнул в сторону правой лестницы, приглашая соратников следовать за собой. Силой тащить он никого не собирался, но полагал опасным разделяться в таком странном месте.

Тельгар угрюмо хмыкнул, вытирая листьями трупную грязь с клинков. Пачкать их еще больше не хотелось, так же как и лезть вслепую к верхушке дуба. Мало ли что скрывается там помимо пары мертвяков. Ведьмак дождался поднявшихся к нему спутников и попросил у Маришки железный крюк и моток веревки, которые тут же связал между собой. Он собирался подняться поближе к оставшимся висельникам, чтобы зацепить их одного за другим крюком и рывком сдернуть вниз. Желательно, мимо лестницы, до самой земли.

Ведьмак посмотрел на соратников.

— Не слишком общительная леди, верно? Раз нам не рады, то не станем и напрашиваться.

Коротко поклонившись неведомой фигуре, Тельгар сделал два шага назад, не спуская с нее глаз. А затем, как ни в чем не бывало, развернулся и зашагал прочь, раздвигая ночь язычком пламени, пляшущем на фитиле свечи.

Тельгар, успевший уйти вперед, вернулся на крики и звуки возни. Что это, соратники не могут поделить между собой куст с ягодами? Маришка исступленно набивает ими рот, но что вселилось в этого мертвого эльфа, что он так настойчиво, хоть и неуклюже атакует ее? Ведьмак внимательно пригляделся к кусту, а затем решительно ринулся вперед, чтобы встать между товарищами, оттирая Ленвэ спиной.

— Я думал, только люди решают все проблемы насилием, — ехидно бросил он эльфу, прежде чем сосредоточиться на девушке. Обнял ее за плечи, и мягко потянул прочь от зачарованного лакомства, готовясь к длительному монологу. Тельгар знал, что уши у женщин куда чувствительнее языка, и отвлечь ее от сладостей можно лишь еще более сладкими речами.

— Вкусные ягоды, правда? Но послушай-ка, что однажды поведал мне один странник, вернувшийся из далекой южной страны, что славится своими сладостями и сказками. Так вот, жил там однажды могущественный правитель, покоривший окрестные земли и снискавший при жизни великую славу. И возжелал он взять себе в жены прекрасную принцессу одной из разоренных им стран. А девица та страсть как любила сладкое, но ее придворный кондитер погиб на войне, защищая свою родину. И сказала она тирану, что станет его покорной женой лишь после того, как он найдет мастера, что изготовит лакомство, превосходящее все, что она доселе пробовала. И отправил повелитель гонцов во все края своих обширных владений, и явились к нему во дворец лучшие из лучших кондитеров, числом в тысячу, и принесли в дар тысячу восхитительных яств. Отведала их одно за другим капризная принцесса, и отвергла каждое – это недостаточно сладкое, то чересчур приторное, а здесь привкус горечи портит тонкий букет. Разгневался правитель, и велел казнить незадачливых поваров, что не смогли угодить его возлюбленной. Когда стража увела мастеров из тронного зала, остался лишь один, никем ранее не замеченный. Одетый в лохмотья и синий колпак с кисточкой, последний кондитер, дрожа от страха, упал на колени перед девицей, и открыл перед ней коробочку с какими-то серыми кубиками, и приниженно умолял ее попробовать его чудесного лукума, прежде чем отправлять и его на смерть. Под хмурым взглядом повелителя, принцесса положила один кубик в рот, а другой съел и сам даритель. И в этот миг оба обернулись быстрыми птахами, и вылетели в раскрытое окно! Ибо был тот гость ни кем иным, как придворным колдуном павшего королевства, и так помог он наследнице трона отомстить за свою страну. Ну а самонадеянный тиран был вскоре свергнут собственным народом, который тоже очень любил сладкое, и не мог простить владыке гибель лучших мастеров-кондитеров.

Закончив рассказ, Тельгар утер пот с лица – долгая речь нелегко далась молчаливому ведьмаку. Но, кажется, куст остался далеко позади?

Уже в ночи входная дверь трактира тихонько скрипнула, впуская очередного скитальца. Сброшенный капюшон дорожного плаща открыл абсолютно белые волосы – не седые, и не бесцветно-бледные, как бывает у альбиносов, а словно спряденные из густого молока. Белоголовый бегло осмотрелся, и тут же шагнул в сторону, выдавая привычку бывалого воина не оставаться спиной к открытому входу. Он не стремился привлечь внимания – вполголоса обменялся парой фраз с хозяином, и тут же отправился в уединенный угол, где уселся на скамье и с удовольствием вытянул усталые с долгого пути ноги в ожидании угощения и возможных событий.

Немногочисленные в этот час обитатели таверны не привлекли его внимания – такие же как он новички, опоздавшие к началу сезона. Еще не ходившие в Чащу, не отмеченные печатью Леса, веселые и самонадеянные, сколько их таких прошло через этот зал? Вон то винное пятно на столе оставил какой-то хвастливый весельчак, чьи кости сейчас обгладывают дикие твари. А этот табурет и вовсе должен помнить десятки отважных седоков, ушедших и сгинувших в дебрях за многие годы.

В Лес не ходят по одиночке. Но и в компании новичков Тельгару отправляться не хотелось. Наверняка, в одном из возвращающихся отрядов должно найтись место для хорошего рубаки, не чуждого мрачному лесному колдовству.

Роковая челюсть подобралась сзади, когда Блафлин буквально вгрызался клинком как клещ в смрадную плоть гидры, в исступлении разбрасывая ошметки и брызги зеленой жижи. Но на смену оторванным кускам как по волшебству отрастали все новые, а гном устал и замешкался, не успев отразить смертельный выпад. Его стекленеющий взгляд застыл на одинокой звезде, чей луч чудом проник в грязную яму, которой суждено было стать его последним пристанищем.

Так пал Блафлин Зрелый.

С клинком в руках,
В крови врага,
С огнем в глазах,
Не ведав страх.

Достойная смерть для героя, и Отец Богов улыбнется ему в своем высоком чертоге. Там, под каменными сводами, теперь будут гулко звучать его хвалебные песни, а в смертных землях его голос замолк навеки. И лишь память о нем останется греть сердца уцелевших друзей.

Обед плавно переходил в ужин, щедрое угощение украсило столы, а диковинные напитки лились рекой за счет отважных героев, вернувшихся из Леса с богатой добычей. Но что за пирушка без доброй песни? А приличных бардов в зале что-то не видать. Да и зачем полагаться на легкомысленных поэтов и лукавых менестрелей? Нет, настоящий герой должен сам воспевать свои подвиги! Устная традиция подгорного народа хранила много подобных эпосов, но всегда найдется место и для нового. И если нужно слегка исказить ход событий в угоду поэтическому приему или ради красивой рифмы, Блафлин отнюдь не боялся этого сделать. «Песнь о нисхождении во тьму и пробуждении лиха» он сложил еще на последнем привале, и теперь лишь лениво перебирал в голове строчки, готовясь к исполнению.

Когда пир достиг наивысшего веселья, Блафлин забрался на стол в центре зала и громко застучал башмаками, чтобы привлечь всеобщее внимание. Когда в помещении наступила тишина, гном чуть откашлялся и без всяких предисловий начал декламировать нараспев, ритмично перебирая струны найденной в чулане у Чэрвольда старой лиры, и притопывая ногой в такт. Его густой баритон с легкой хрипотцой, добавленной утраченными годами, наполнил пространство таверны.

Угрюмый древний мрачный Лес
Скрывает множество чудес.
В прогалине, от глаз сокрыт,
Колодец старый там стоит.
Не светит солнце в глубине
Того колодца, а на дне
Хранит с отравою игла
Тоннель, где поселилась мгла.
Но воссияет свет свечи,
Её неяркие лучи
Осветят храбрым путь во тьму –
Уж видно впереди дыру.
Вошел герой: внутри стоит
Телега, странная на вид,
С лежащей вострою косой.
А сам чертог как колесо,
Вращается вокруг оси –
Секрет герой наш раскусил!
На четверть круга поворот,
И вот открылся новый ход!
В конце – рабочий кабинет,
Где времени движенья нет.
Не властно здесь теченье лет,
Навеки замер мертвый свет,
И правит балом тишина
По повеленью колдуна.
Стоят песочные часы,
И надпись строгая гласит:
«Не смей, о смертный человек,
Пустить минут застывших бег».
Чтобы фортуну не гневить,
Пришлось героям отступить.
Вновь раскрутили карусель –
Привел очередной тоннель
В святилище нечистых сил.
С кровавой чашей жрец застыл
Там, словно муха в янтаре.
Виднеются на алтаре
Зловещих знаков письмена,
И демон с головой козла.
Дивясь ужасным чудесам,
Вошел герой в подземный храм.
И, блеском золота пленён,
Коснулся чаши с кровью он.
И кровь из чаши расплескал:
Свершился тёмный ритуал.
По воле рока в этот миг
Из тьмы в подлунный мир проник
Коварства дух, лукавый бес,
Исчадье мрака, враг небес,
Чтобы вселиться в храбреца.
Судьба невольного жреца
Теперь была предрешена –
Из чаши лиха пить до дна.
Но затаился хитрый враг,
Сокрыв печати тайный знак.
И вновь, не ведая беды,
Чтоб завершить свои труды,
Друзья отправились назад –
Добыть во тьме сокрытый клад.
Но не могли они уйти,
Оставив тайну позади.
И снова залы круговерть,
И выступает дева-Смерть
В обличье Темной Госпожи,
Чтоб разорвать завесу лжи.
И время пущено вперёд,
И дух нечистый восстаёт
Из праха падшего жреца.
И, сбросив облик мертвеца,
Освободилось от оков
Чудовище из страшных снов.
И прочь бежали перед ним,
Заклинив хитрый механизм,
Друзья, дерзнувшие пойти
Извивом темного пути.
Тоннеля узкий лаз, и вот
Колодца жерло вверх ведёт.
Вновь к свету солнца, пенью птиц
Друзья успешно пробрались.
Оставив ужас за спиной,
Идет по лесу наш герой.
Котомка золота полна,
Но торжествует Сатана,
И пляшет бесновато тень,
И ждет, когда иссякнет день,
Чтобы в лукавый диалог
Вступил со смертным грозный Рок.

Завершив песнь, Блафлин печально обвел взглядом публику. Его мало волновала их реакция. Мыслями гном был в комнате, где уединился его брат, ведущий отчаянную борьбу с коварным духом. Эту битву он должен был выиграть в одиночку.

— Шкуру будешь снимать? — Блафлин покосился на Маришку, спрятав ехидную усмешку в бороду, — А то идем дальше, все равно уже не уснуть.

Планета Антеос, Цитадель Благоденствия, "Гнездо Ибиса"

День 4. Пе­ри­од 4.

Под куполом Оазиса троица беглецов не встретила дальнейших препятствий. Смешной коротышка куда-то исчез, а прочим обитателям этого места, похоже, не было дела до происходящего. Незримая оболочка, все еще поддерживаемая искусством Ванессы, снова защитила их легкие от токсичных испарений. Жара на улице стала спадать, и обратный путь в более цивилизованную часть города прошел куда приятнее. Уже к позднему вечеру Билл, Ванесса и Азимут добрались до "Гнезда Ибиса", где их ждала встреча с остальными членами экипажа.

Кристо и Сэте уже договорились о ночлеге – троим нашлось место в самом здании "Гнезда", а еще двоих согласились приютить соседи, добрые друзья Тришны. Речи об оплате никто не заводил, хотя вопрос уже явственно висел в воздухе. Приближалась ночь – время заслуженного отдыха, и экипаж "Скарабея" получил шанс в приватной обстановке обсудить события этого длинного дня и договориться о будущих действиях.

Пока огонь прогорал до углей, испускающих мягкий жар, Блафлин не терял времени – нарезал змеиное филе тонкими полосками. Мечом было несподручно, пришлось одолжить у Снульто ритуальный жертвенный нож, отобранный у безумного культиста. Только кровь оттереть, и пусть послужит праведной цели! Мясо было свежайшее, практически парное, если бы не принадлежало хладнокровной гадине. Но вот вымачивать его и приправлять по старинному гномьему рецепту было нечем, да и некогда возиться. Ничего, аромат дымка от горения вековой дубовой мебели придаст блюду неподражаемый вкус! Часть полосок он аккуратно нанизал на найденный прутик и сразу же подвесил над дымом коптиться – такое мясо будет пригодно в пищу еще несколько дней. Разбив в труху старое кресло, гном извлек из его сиденья изрядно проржавевшую стальную сетку – чем не решетка для гриля? Разложив на на ней оставшееся мясо, он поместил его над углями. Аромат жареной змеи вскоре наполнил помещение, будоража аппетит усталых путешественников. Как бы не проснулись раньше времени!

Закончив со стряпней, гном отмыл руки дождевой водой, достал добытые в бою бычьи рога и сел за работу. Он задумал вырезать их них три миниатюрных фигурки, их образы уже прочно засели в его голове, но детали приходилось выдумывать прямо в процессе работы. Резец споро замелькал в умелых руках...

Яркий клинок света вырвался из ствола Азимута. Вспышка на миг заслонила обзор, но стрелок был готов поклясться, что его рука не дрогнула и выстрел попал точно в эту звериную морду с раскосыми глазами, которая и не думала уклоняться, а только хищно осклабилась, уловив движение его пальца на спусковом крючке. Взгляд, который успел поймать на себе Джон за мгновение до выстрела, был полон обещания повторной встречи.

Троица пришельцев, не мешкая ни секунды, пригнулась и бросилась к выходу, успев нырнуть в коридор за мгновение до того, как комната погрузилась в хаос. Вспышки выстрелов, визг рикошетящих пуль, удушливая вонь от плавящегося камня и металла преследовали их по пятам. Бежать приходилось чуть не на ощупь – освещение погасло абсолютно везде, выдавая примитивную систему энергопитания без резервных контуров. Но коридор был прямой и широкий, и вскоре впереди показалась лестница, забрезжил слабый свет из пространства под куполом. Путь к свободе и безопасности.

Их даже не преследовали. Крики ярости и выстрелы позади быстро сменились озабоченными, и даже испуганными возгласами – кажется, выстрел Билла (а может, и Джона) доставил неприятности посерьезнее, чем несколько убегающих пришельцев.

— Идем, только не спешите, — проворчал гном, уже лелеявший мысли об отдыхе в удобной телеге. Свеча все еще горела на ложе его арбалета.

В голове прояснилось после здорового крепкого сна, но в теле ощущалась непривычная тяжесть. С кряхтением поднявшись, Блафлин попросил у Снульто зеркальце и с тревогой заглянул в него. С полированной серебрянной поверхности на него смотрел немолодой гном, в котором он с ужасом узнал самого себя. Глаза обрели более глубокий оттенок – вечернее небо пришло на смену полуденному. В бороде появились серебристые нити, брови стали еще гуще, а лоб пересекли две глубоких складки. Впрочем, выглядел он все еще неплохо – как бывалый воин, герой своего народа. Силы в руках даже как будто стало больше, что вполне возмещало утрату былой гибкости. Да и молодецкой лихости поубавилось, ей на смену пришла если не мудрость, то зрелая рассудительность.

Пока остальные возились с костром, гном не стал терять времени и уселся наспех подлатать порванную бычьим копьем кольчугу.

Будь Блафлин в состоянии последовательно соображать, он бы предложил заночевать прямо в папоротниках – нужно просто не глядеть на них, а случайного нарушителя могли бы отвлечь. Но он был слишком поражен увиденным, и потому доверил бремя решений своим трезвомыслящим товарищам. Покорно пришел куда привели, и уселся рядом с такой же невменямой Маришкой.

— Нет, ты это видела, а? — попытался поделиться впечатлениями гном, силясь собрать двоящуюся в глазах девицу в одно целое, — Спирали скручиваются в точку, и снова разворачиваются в целую картину, но не как на полотне, а объемную, как будто ты внутри прозрачной комнаты с узорчатыми стенами, а потом таких комнат становится множество, и ты в каждой из них, но видишь их все одновременно, во все моменты времени, понимаешь?

— Живи и помни вкус моего клинка! — крикнул Блафлин вслед удравшему врагу.

Гном завертел головой, подыскивая себе новую жертву, но как раз в этот момент его родич пригвозил к земле последнего быколюда, наполнив сердце Блафлина гордостью за силу и смелость своего народа. Все противники повержены, а друзья на ногах – это ли не повод для радости после короткой, но напряженной схватки?

Он весело рассмеялся, стряхивая кровь с меча, как вдруг его взгляд упал на одну из убитых туш, и смех разом оборвался, сменившись сосредоточенным размышлением. Рога! Это же самый лучший материал для ремесла, которым так славятся умельцы его клана! Твердые и неподатливые, они послужат заготовкой для множества костяных изделий.

Ревниво покосившись на Сулика (забыл поди, чему с детства учили), Блафлин присел у одного из тел и принялся аккуратно отпиливать рог специальной пилочкой из набора для резьбы.

Взрывная волна боли, накатившая из эпицентра в районе спины, накрыла рассудок и вновь отправила его кувыркаться в бездну забытья. Больше никаких воспоминаний, теперь он зашел слишком далеко. Вращается в потоке бешеного вихря, в кромешной тьме, с каждым витком уносясь куда-то в холодную пустоту небытия. Здесь он был лишен всех чувств, кроме слуха, который заполняли только ледяной вой безжалостного потока, и голоса, врывающиеся со всех сторон. Злорадные шепотки, истеричные выкрики, горькие упреки, стоны боли, мольбы о пощаде, крики страсти и вопли отчаяния – безумная какофония звуков, долбящих в гаснущее сознание.

В какой-то момент звуки очень четко разделились на «здесь» и «там», рядом с ним и где-то по ту сторону незримого рубежа. Рядом орали Мать, и Риск, и Бифф, здесь же звучал нестройный хор знакомых и незнакомых голосов, а там… оттуда звала Полночь. Но почему... Нет! Нет!!! Она не может уйти туда. Не должна бросать этот уродливый мир, в котором без нее совсем не останется красоты. Нужно ее вернуть, нужно только потянуться, он сможет, он уже делал так раньше. Усилие воли, и голос Полуночи, такой сильный и страстный, и вместе с тем рассудительный, взывавший к объединению во имя мира, становится ближе. Еще ближе, и еще немного. Совсем рядом. Но она не слышит его, его здесь нет, он только бесплотная безголосая тень. Как же вернуть ее на сторону живых? Ах, нет! Она же жива. Это там они все мертвецы, и он смог вырваться из их рядов только благодаря ее голосу! Но такие погружения не проходят даром – частичка его разума навсегда останется среди хора ушедших, а ее место в его голове займет эхо их голосов.

Но вот уже и Полночь кричит от боли, и он снова отчаянно тянется к ней, но никак не может достать. Восходящий поток оттаскивает его, уносит наверх, в сторону безмятежного покоя, и сил бороться больше не осталось. Шум постепенно стихает, и все погружается в тишину забвения.

Сирокко очнулся, дернулся и сразу почувствовал, как его удерживают крепкие руки Кая. Ощутил его неодобрение, даже не открывая глаз. Старик так трогательно переживал за свою дочурку, и все боялся, что такие как он втянут ее в неприятности. Тут он был, конечно, прав, но Ингрид уже большая девочка, и вполне может обойтись без отцовской опеки. Они стали так близки с Полуночью. Откуда ему было знать, что обе находились в этот момент совсем рядом, и Ангел отчаянно сражалась за жизнь подруги? Он хотел о чем-то спросить старшего ангела, но в глазах опять потемнело, и его снова унесло в беспамятство. Чертовы наркостабы.

Растерзанное тело еще содрогалось от ударов, а меркнущее сознание уже юркнуло в уютный теплый пузырек где-то в потаенной глубине разума. Это было его тайное место, убежище, где он скрывался, когда зазубренные тиски боли нестерпимо сдавливали плоть или гнетущее ледяное отчаяние сковывало душу. Здесь его ждал кладезь воспоминаний о былом, и сейчас он выбрал свое самое любимое.

Однажды Полночь поделилась с ним услышанным от бабушки: в старые времена, входя в дом, гостю полагалось снимать обувь у порога, и ступать на циновки босиком. Сирокко всегда оставлял покрытые пылью многих дорог сапоги на ее крыльце. И там же бросал свою серую личину хладнокровного убийцы, забрызганную слезами и кровью, чтобы войти к ней с обнаженным сердцем.

Внутри все дышало ее красотой и заботой. Тонкий аромат трав, сладкие звуки музыки, изящные движения танца, изысканный вкус яств – тысячи удовольствий ждали здесь гостя. Но Сирокко приходил не за этим. Больше всего он ценил тот момент, когда Полночь скидывала свою безупречную алебастровую маску холеной красоты и являла ему милое личико смешливой девчонки с искрящимися глазами. И тогда его черты смягчались – разглаживалась жесткая складка у рта, расслаблялись напряженные брови, в глазах появлялся мягкий свет, и с души исчезали шипы, обращенные ко всему миру.

А потом они как дети валялись в обнимку до утра на смятой простыне, болтая о пустяках, делясь обрывками снов и простирая наивные грезы в безвозвратное прошлое и невозможное будущее. Он встречал первый свет нового дня, играя россыпью мягких черных волос на своем плече, и только тогда они начинали засыпать.

Хватит, пора назад. Вынырнув из короткого забытья, Сирокко вновь с головой погрузился в океан боли. Разбитый рот скривился в подобии улыбки. Считай себя каким угодно крутым, пока стоишь на ногах, но цену тебе определяет то, после каких ударов ты можешь подняться. Ты не проиграл, пока сам не решишь так. Пока воздух входит в легкие. Черт, что-то хлюпает внутри. Нехорошо. Совсем нехорошо. Нужно к ангелу. Нужно валить отсюда в любом случае.

Он попытался открыть глаза – один безнадежно залит кровью. Пригляделся через красноватую пелену, застилавшую взор. Душа взяла слово, что-то чешет им. Ее просто так не заткнешь, сейчас будут терки. Извини, уже без меня. Хороший момент вроде. Надо действовать.

Рывком повернулся на бок, подтянул колени к груди – новая волна боли. Естественная и безобидная поза, не привлекает внимания – можно спрятать пушку. Сейчас, сейчас чуть отпустит, и снова осмотреться. А потом рвать когти.

С трудом уяснив суть претензии, Сирокко облегченно выдохнул. Он боялся, что Мать перебрала с дозой и прислала сестру их мочить. Но нет, чертова сука пришла по собственной инициативе. Качает права, но за ней ничего нет, кроме пары дюжин ссыкливых ублюдков. Вдвое больше, чем обдолбанных ублюдков Мрака, но сейчас решает не это. Решает то, насколько Риск готова рискнуть своей личной драгоценной жопой.

Он вышел вперед и лениво наставил пушку на зарвавшуюся девку.

— Много на себя берешь, Риск. Душа с Мамой будет решать.

Он произнес это тусклым будничным тоном, щурясь от неяркого дневного света и рассеянно водя перед собой стволом Дигла. Никакой угрозы в голосе. Формулировка нарочито позволяла Риск сдать на попятную, не уронив лица перед своими. Сирокко всегда сначала просил вежливо. А потом стрелял. Это знали.

Мир проявлялся в сознании кусками, как на плохой засвеченной пленке. Сначала только серый размытый фон, пересеченный мелькающими полосами. На него наложился темный контур грязного потолка. Какие-то фигуры. Вялая возня поблизости. Чье-то тяжелое дыхание. Затем из глубины всплыли воспоминания – ярким калейдоскопом цветных образов, гротескно усиленных отступающим дурманом. Мешанина лиц, обрывки фраз, блеклые флэшбэки ушедшего веселья. Губы слегка дернулись в улыбке. Дерьмо. Пустое бесполезное дерьмо. Последним в рассудок ворвался пронзительный визг откуда-то из настоящего времени.

— ДУША, БЛЯДЬ! Выходи на разбор!

Риск. Гребаная сука. Мать послала или сама? От этого сейчас все зависит. Не узнаешь, пока не выйдешь к ней. Надо встать. Опять замутило – кто-то тряхнул за плечо. Мрак. Чертов ублюдок.

— Душа! Душа, вставай!

Душа? Ах да, и она здесь. Это ведь ради нее все. Это должно было плохо кончиться. Выбрали же время. Надо встать.

— Там рейдеры Мамы пришли, что-то хотят! Пока не нападают.

— Пизды нам дать хотят. Собирай своих объебосов сколько сможешь поднять и выходите за мной. Душе лучше пока не высовываться.

Стряхнув остатки давешнего угара, Сирокко со стоном поднялся на ноги. Штаны на месте, осталось только накинуть куртку, пушка надежно закреплена во внутренней петле. От необходимости нагнуться мир еще раз качнулся, но быстро выровнялся. Опасность отрезвляла, прочищала мозги и разгоняла кровь. Опасностью можно было ширяться хоть каждый день, но передоз этой штуки точно приведет к смерти. Он развернулся, и направился к выходу.

"Нахера тебе это все? Ты можешь просто свалить", — догнала и стукнула в затылок коротким тычком боли запоздалая мысль. Досадливо мотнув головой, Сирокко просто отшвырнул ее в сторону. Надо же с чего-то начинать день.

Если конструкция с куполом наверху когда-то служила оранжереей, то подвальный этаж предназначался для технического обслуживания и коммуникаций. Но эти времена давно минули, сложное оборудование рассыпалось в прах или было растащено местными на материалы, и теперь это был прямой ничем не примечательный коридор, освещенный примитивными лампами накаливания. Пройдя с десяток метров, Ванесса решительно остановила спутников и, под их бдительной охраной вновь натянула свой облегающий комбинезон, в котором стала чувствовать себя куда более защищенной.

Тоннель вскоре вывел в просторное прямоугольное помещение, из которого было еще три таких же выхода. Судя по всему, это было что-то вроде штаб-квартиры местного криминального босса, во всяком случае другого вывода с первого взгляда не напрашивалось. Здесь явно не разделяли предрассудков местных о технических приспособлениях – вдоль стен были хаотично расставлены игровые автоматы, спортивные тренажеры, машины для приготовления напитков и шкафчики со всевозможными предметами, выбивающимися за рамки обихода индустриального мира. Одежда и вооружение двух десятков обитателей этого дна Оазиса тоже являли собой пеструю коллекцию, сочетающую самые разнообразные образцы, собранные, казалось, со всех уголков галактики. Люди были заняты своими делами, и вошедшие поймали на себе только несколько любопытных взглядов.

Доминировал в помещении расположенный в центре массивный стол, покрытый зеленым сукном, разумеется, синтетическим. Человек, развалившийся в кресле за столом, не мог не привлекать внимания. На его плоском лице с раскосыми глазами было заметно четыре длинных уродливых шрама – по два с каждой стороны – тянущихся от подбородка к вискам через щеки. Едва ли эти украшения были получены случайно, скорее в ходе какого-то изощренного ритуала или пытки. Смуглая кожа контрастировала с короткими, цвета желтого песка, волосами, а короткий жилет из темной кожи оставлял открытыми плечи и руки, тоже испещренные продольными шрамами. Мужчина поманил к себе пальцем троицу вошедших.

— Пришли заключить сделку? — его низкий хриплый голос тоже напоминал звериный рык, органично дополняя дикий образ, — Я слушаю.

***

Кристо пришлось метнуться в сторону и сосредоточиться на черном корпусе падающей коробки, чтобы поймать ее. В этом и был расчет преступника, которому как раз хватило времени, чтобы скрыться в узком проходе между строениями. Долгие секунды спустя там же исчез один из мужчин в зеленом, бросившийся в погоню. Другой, все еще настороженно глядя на капитана, подошел к нему в сопровождении Тришны, которая мягко, но решительно забрала предмет из его рук.

— Мы с сестрой весьма обязаны вам, капитан Чудецки, — ее голос все еще звенел от гнева, но это скорее были остатки пережитого стресса, — Жаль, что втянули вас в такое, но я рада, что все закончилось. Почему бы нам всем не пройти внутрь, чтобы рассказать офицеру о случившемся, пока его коллега преследует мерзавца? — от ее холодного взгляда служителю закона стало не по себе, но он не стал возражать.

Вскоре все вновь собрались в гостевой зале "Гнезда Ибиса", кроме Кири, которая по настоянию сестры отправилась отдыхать в свою комнату, тепло поблагодарив Сэте за заботу. На вопросы унаи девушка отвечала уклончиво, или просто растерянно улыбалась – она и сама не могла разобраться, что именно видела во снах. Представитель закона, назвавшийся служителем Корпуса Стражей Цитадели офицером Бозе, стал с тщанием заносить в толстый блокнот показания Тришны Ахари, и его ничуть не смущал тот факт, что хозяйка заведения сама не была очевидцем разбойного нападения. На Кристо и Сэте он демонстративно не обращал внимания, лишь изредка неодобрительно косясь на их оружие и одежду, поэтому Тришне приходилось самой то и дело переспрашивать их о деталях.

Сбежавший преступник, представившийся как Джагдиш, действительно оказывал знаки внимания Кири Ахари, и в последнее время часто заходил к ней. Тришна особенно настаивала, что девушка не была легкомысленной или легко доступной, но природные доброта и доверчивость не позволили ей осадить наглеца, как советовала сестра, и тот становился все навязчивее. Теперь стало ясно, что назойливый ухажер с самого начала был заинтересован только в Скрижали, но до последнего надеялся заполучить ее, не прибегая к насилию. Развязка этой истории произошла ранее этим днем, пока хозяйка развлекала инопланетных гостей в соседней комнате.

Сама Скрижаль являлась традиционной семейной реликвией, какие передавались по наследству во многих старинных родах Цитадели, и весьма ценились. Это действительно были носители информации, содержащие видеозаписи посланий потомкам от древних прародителей рода. Воспроизвести эти записи можно было только в особом зале Храма Благоденствия, где еще поддерживался в рабочем состоянии голографический аппарат. Правом просмотра традиционно обладали только представители семьи, но считалось, что послания носили личный характер и не содержали никаких сведений, ценных для посторонних. Однако же, в последнее время было зарегистрировано несколько случаев попыток кражи таких Скрижалей, как будто кто-то вдруг сильно заинтересовался их содержимым.

Даже в очках, настроенных на низкую освещенность, Билл не увидел никакой непосредственной угрозы под куполом Оазиса. Все эти расслабленные и одурманенные люди, конечно, могли повести себя непредсказуемо в крайних обстоятельствах, и их было достаточно, чтобы создать проблемы, но вот прямо сейчас никто даже не обращал внимания на троицу прибывших. Только шествие Ванессы привлекло несколько одобрительных ухмылок, и это едва ли было связано с ее оружием. Под ногами лежало покрытие из металлической сетки, похожее на пол грузового яруса "Бальбоа 7", только в еще более плачевном состоянии – огромные прорехи тут и там обнажали истертую бетонную подложку.

Коротышка, которого приметил Азимут, заметно выбивался из рядов обитателей этого места: его столь нехарактерная для местной моды одежда так и приковывала внимание, подчеркивая особый статус. Густая шапка кудрявых волос покрывала сморщенное лицо человека средних лет, но все еще энергичного и обладающего богатой мимикой. В руках он держал маленький коммуникатор, по которому передавал кому-то длительный доклад, насмешливо глядя на приближающихся гостей. Толстяк-доносчик давно скрылся в зарослях, когда они подошли, а малыш приветливо махнул рукой.

— Пришли повидать Шерхана, а? — его писклявый голос и манера быстро говорить дополняли образ. — Это вы правильно, без его помощи ни черта вы тут не сделаете! Ну давайте, он ждет уже. Дорогу сами найдете. У нас тут без церемоний, не как у того хмыря из Лиги, — он коротко хохотнул, но сразу вновь изобразил строгое лицо. Вышло довольно потешно. — Но это... поуважительнее там, ясно? Вашими пушками внизу никого не впечатлишь.

Его нетерпеливый жест указывал на оплетенное дикими лозами металлическое ограждение, скрывавшее проем в полу, где начиналась ведущая вниз широкая лестница. Вдоль бетонных стен открывшегося тоннеля тянулись толстые провода, закрепленные скобами, на них с равными промежутками висели электрические лампы, дающие чуть мерцающий желтый свет. Они легонько покачивались, выдавая движение воздуха.

***

Видя, что ситуация не разрешается сама собой, Тришна поспешила к служителям закона, все еще стоящим в отдалении, чтобы опутать их цепкими нитями своего многословного обаяния. До Кристо донеслись обрывки ее экспрессивной, но сбивчивой речи: "ударил мою сестру", "похитил Скрижаль нашей семьи", "только вчера прибыли", "но не собирался стрелять!". Ее мягкий натиск возымел действие, и мужчины в форме уже было собрались приблизиться, но тут произошло непредвиденное. Лежащий на земле в обманчиво-расслабленной позе преступник увидел в происходящем свой шанс и не преминул воспользоваться им. Он резко подобрался и вдруг с силой швырнул в воздух свою добычу – Кристо был почти уверен, что это какой-то носитель информации. Предмет взлетел высоко, а сам вор перевернулся на четвереньки и с низкого старта собрался рвануть в один из боковых проулков. Капитан снова оказался перед нелегким выбором – поймать Скрижаль или догнать мерзавца не составило бы труда, но каждый из вариантов требовал пожертвовать другим.


Кири резко вздрогнула, когда осознала свою ошибку. Глаза девушки испуганно забегали по лицу Сэте, бегло окинули обстановку комнаты, а затем вновь сосредоточились на унаи.

— Сэ... те. Такое необычное имя, — уголок ее губ дрогнул в робкой улыбке. — Ты красивая, как одна из... них. Только они светлые, а ты... Они снятся мне иногда – красивые люди в белых одеждах, улыбаются и выглядят такими счастливыми! И так светло кругом, все залито ровным белым светом. И повсюду полно зелени, как будто это райский сад из старинных легенд. Но... — она вдруг снова встревожилась, — где же Тришна?

Вопрос про болезнь заставил Кири недоуменно нахмуриться – кажется, она не считала себя больной, или настолько привыкла к своему слабому здоровью, что это стало для нее нормой.

Планета Антеос, Цитадель Благоденствия, "Оазис"

День 4. Пе­ри­од 3.

Когда жара сделалась совсем невыносимой, троица плотно закутанных в тряпки оборванцев наконец вышла к желаемому пункту назначения. Город был практически совсем разрушен в этом районе, и дикие растения все чаще встречались на пути. Место под названием Оазис, тем не менее, трудно было с чем-то спутать – стена непроходимых зарослей встала перед пришельцами на другом конце небольшого пустыря. Это не были те культурные посадки, с которыми они сталкивались на въезде в Цитадель, а самые настоящие джунгли из лиан с сочными ярко-зелеными листьями, каким-то чудом выживающих и процветающих в засушливом климате. При более пристальном осмотре обнаружилось, что растения оплетают громоздкие остатки каких-то металлических конструкций, почти полностью скрывая их под своей массой. Кажется, когда-то здесь было большое строение, или даже целый комплекс, на руинах которого теперь разросся этот дикий сад.

При приближении Азимут, Ванесса и Билл почувствовали какой-то пряный аромат, вдыхание которого в сочетании с жарой вызвало легкое головокружение. Ощущение и сам запах, однако, трудно было назвать неприятными. Последнего живого человека они видели метрах в ста отсюда, где еще просматривались некоторые черты городской застройки. А дальше словно бы начиналась зона отчуждения, куда местные ходить не спешили. Чего-то боялись или просто незачем?

Едва заметная полукруглая прореха в стене растений словно бы приглашала гостей зайти в темное тенистое нутро таинственного Оазиса.

***

Чуть ранее, возле "Гнезда Ибиса"

Едва заслышав приказ капитана, полыхавшая праведной яростью Сэте развернулась и ринулась назад, в "Гнездо Ибиса". С детства привыкшая к непререкаемому авторитету вождей, она повиновалась властному окрику почти машинально, да и самого Кристо нужно было срочно выручать – его положению не позавидуешь. С решительным видом влетев в заведение, она обнаружила, что раненую уже успели положить на кушетку, но она так и не пришла в себя. Тришна бережно обнимала сестру и держала ее голову у себя на коленях, осторожно прикладывая к ране поданную услужливым Азизом влажную тряпицу. Она подняла вопросительный взгляд на вошедшую, но поняв, что ей предлагают оставить подопечную и идти разрешать назревающий скандал, решительно покачала головой. Несмотря на легкий нрав, она обладала твердым характером, и Сэте была не в силах представить, что же могло заставить ее передумать.

Вдруг взгляд женщины остановился на какой-то пустой полке, и глаза слегка расширились:

— Скрижаль! Он забрал нашу Скрижаль! — но секундные растерянность и отчаяние на ее лице тут же вновь сменились горьким упрямством, — Но... я не могу ее сейчас бросить.

А в нескольких десятках метров снаружи Кристо быстро оценивал ситуацию и пришел к выводу, что немедленная расправа ему не грозит. Среди мирных обывателей попросту не было людей действия, имеющих достаточно храбрости и мотивации вмешиваться в конфликт. Никто из них даже не задерживался надолго на виду – страх заставил их попрятаться за углом и скрытно наблюдать за сценой. Чудецкий не мог не отдавать себе отчета в том, как выглядела развернувшаяся картина со стороны: вооруженный чужестранец угрожает извивающемуся в пыли и скулящему о пощаде красавчику смертельным оружием. Он еще не знал, каким образом поддерживается общественный порядок в этой части города, но ожидать прибытия служителей закона, какими бы они здесь не оказались, стоило с минуты на минуту.

Это уже настоящая война! В этот раз беда пришла в дом к обаятельному и миролюбивому американцу Ларри Тальботу, который занимался разведением редких растений в своей прекрасной оранжерее. Нападавшие отбросили условности и перестали скрываться - это был все тот же старомодный джентльмен, имеющий связи с цыганами, и практикующий врач, поселившийся в новом доме, вместе со своим огромным неуклюжим слугой. Первому из них изрядно досталось – Ларри дрался как настоящий волк – но чудесные образцы растений унес с собой другой. Впрочем, уже после кровавого убийства у доктора случился спор с созданием собственных рук – тот поставил под сомнение необходимость убивать и грабить мирных соседей, и в ходе ссоры немало помял своего создателя, пока тому наконец не удалось усмирить разбушевавшегося монстра.

Странные дни пришли в окрестности безымянного городка близ Лондона. Старая добрая Англия с ее впитанным в почву и воздух здравым смыслом будто бы враз сошла с ума. Тревожные и зловещие события будоражат умы почтенных горожан, диковинными заголовками пестрят развороты газет. Обыватели с особым тщанием проверяют, надежно ли заперты ставни на ночь, а дети перед сном таинственным шепотом рассказывают друг другу о чудовищных тварях, что им довелось увидеть на лесной опушке. О вскрытых могилах и телах без единой капли крови, о лесных зверях, что вдруг стали вести себя подобно людям. О тоскливом леденящем душу вое, что доносится с болот. О необычных погодных явлениях и причудливых тенях, мелькающих по ночам на фоне ржавого диска полной луны. Определенно, творится что-то необычайное!

А ведь луне еще предстоит умереть, вновь народиться и набрать силу, прежде чем настанет канун Дня Всех Святых, когда нечисть получит право разгуляться в подлунном мире. Так было испокон веков, но этот год выдался особенным. А причиной всему – древняя и непостижимая сущность, названная Игрой, что избрала эту местность своей вотчиной на месяц. Игра сама выбирает своих участников из числа выдающихся представителей эпохи, и те, порою даже неосознанно, откликаются на ее зов и собираются вместе, чтобы в ходе все более жаркого противостояния вновь решить судьбу мира. Источник этого зова лежит где-то за гранью между мирами, и оттуда наполняет души игроков трепетным ожиданием предстоящего чуда, или же смутной тревогой неотвратимой угрозы, в зависимости от взглядов каждого из участников. И каков бы ни был исход противостояния, сейчас всем ясно одно: ставкой в этой игре будет больше, чем просто право на существование. Vae victis!

Говорят, что полная луна – время влюбленных и безумцев, в ее бледном сиянии творятся удивительные чудеса, и магия особенно сильна в это время. Самые же неприглядные деяния свершаются в новолуние, в самую темную ночь месяца, когда скупой свет холодных звезд не в силах проникнуть в потаенные уголки мироздания, чтобы выявить сокрытую истину. И вот приближается переломный момент Игры – час, после которого больше никто не сможет покинуть ее или присоединиться, когда места обитания всех игроков складываются в причудливый узор, центр которого укажет точку будущего разлома между мирами, где состоится решающее действо. Если, конечно, будет кому его совершать, ведь этой темной ночью может пролиться немало крови...

Словно бы отдавая должное мрачной атмосфере игры, погода тоже сделала крутой вираж в направлении зимы. Теплые и влажные дни сменились серыми сумерками с проникающей под любые покровы осенней стужей. С резким перепадом температур по лесным чащам расползлись липкие туманы. Холодный ветер сдул яркие краски с деревьев, заштриховав их серыми полосами мелкого дождя и закутав одиноких прохожих в длинные накидки с капюшонами. Городские улицы покрылись темными пятнами зонтов и угловатыми очертаниями закрытых экипажей, а хмурые лица пешеходов растворяются в зыбкой хмари уже в десятке шагов от случайного наблюдателя. Пришла тоскливая английская осень.

В любом уголке Вселенной Билл смог бы навскидку распознать этот горящий взгляд, эту страсть и неутолимую жажду, поглощающую душу. Забулдыга был готов отдать не то что ворох ворованного тряпья – он не пожалел бы и целой планеты – ради глотка живительного яда, тускло плескавшегося в бутылке. Отдавая пятисотлетний марочный ликер за грязные лохмотья, Фермер в который раз задумался о превратностях бытия космическим авантюристом, и лишь снова пожал плечами.

Пьяница, на ходу давясь куском высокопротеинового батончика и лелея в руках вожделенную емкость, скрылся в лабиринте трущоб, но вот слежка пока никуда не делась. Переодеваться же прямо на улице было не слишком разумным решением, это могло привлечь еще больше внимания местных. И еще неизвестно, как бы они отреагировали на такое диковинное зрелище в свете бытующих на Антеосе предрассудков.

***

То, что Кристо издалека принял за мусорный бак, оказалось пустой бочкой, стоящей у стены вместе с другими такими же. Тяжеловата для того чтобы ее поднять, но опрокинуть и покатить ее в нужном направлении капитану удалось. Это сработало – убегающий, не ожидая внезапной помехи на пути, споткнулся и перелетел через нее, растянувшись на мостовой лицом вниз. Кристо успел заметить в его руках предмет, похожий на небольшую книгу, который тот в падении постарался уберечь от удара. Рванувшись вперед, Чудецкий сократил расстояние до преследуемого почти наполовину, прежде чем тот смог прийти в себя.

Сэте, оказав минимальную помощь раненой, выскочила наружу вслед за капитаном, но ей еще предстояло догнать обоих.

Полнощекая бледная Луна с каждой ночью становится все стройнее, и вскоре превратится в совсем тонкий серп, а затем настанет Самая Темная Ночь, когда вершатся самые черные из деяний. Но до этого еще пройдет немало, а пока окрестности лишь напитываются слухами о текущих – и зловещими опасениями о грядущих – событиях. Сейчас избранные Игрой только присматриваются друг к другу, осторожно взвешивают свои первые впечатления и добытые скудные сведения на весах мудрости и опыта. Завязаны первые настороженные знакомства, скорее в знак уважения и признания партнеров по Игре, чем из настоящего интереса. А иные, наоборот, предпочитают до последнего держаться в тени и скрытно наблюдать, предоставляя более нетерпеливым проявить себя первыми, и возложить на них труд и риск прокладывать путь к неведомому. Только время покажет, чья тактика окажется вернее.

Планета Антеос, Цитадель Благоденствия

День 4. Пе­ри­од 2.

Караван пересек плодородную долину и приблизился к городу уже в сумерках. Каждый клочок земли по обеим сторонам дороги был задействован на пользу местным жителям тем или иным образом, но нигде не было видно заборов и изгородей, разграничивающих пространство на участки. Обычно молчавший караванщик Селим объяснил это отсутствием частной собственности на землю и недвижимость в Цитадели Благоденствия. Такой уклад, по его словам, предписывали Древние, и люди уважали их заветы.

Первое знакомство с городом у экипажа "Скарабея" состоялось в потемках – в месте, куда они прибыли почти отсутствовало освещение, за исключением нескольких факелов и одного большого электрического фонаря на столбе перед большим двухэтажным строением. Азиз похлопотал, и путешественников устроили на ночлег в том же бараке, где собирались спать уставшие караванщики. Здесь было не слишком уютно, но вполне безопасно, и ночь прошла без происшествий.

Сэте видела яркий сон. Закатное светило озарило безбрежную пустыню кроваво-красным. Тени, длинные и зловещие, пролегли от редких утесов и больших камней. Вот они становятся все гуще, тянутся и захватывают пространство, словно живые. И вдруг в самом их корне зарождается голубоватое сияние, исходящие от переливающихся крохотных искорок. Они, в свою очередь, крепнут и собираются вместе, образуя высокие полупрозрачные фигуры, напоминающие людей в длинных одеяниях. Всего их было трое. Очертания их были расплывчатыми, а движения слишком быстрыми, словно кто-то включил многократно ускоренное воспроизведение старого кино. Тени-фигуры рывками приближались к девушке, каждый раз застывая в новой позе – то с широко расставленными руками, то со сложенными в молитвенном жесте, то с хищно тянущимися к ней. Одновременно в ее голове зазвучали голоса, множество шепчущих наперебой голосов, высоких и звонких словно детские, и тихих вкрадчивых, наставляющих и угрожающих, молящих и предупреждающих, осуждающих и обвиняющих. Трудно было разобрать что-то в этой какофонии, да и язык казался незнакомым, но Сэте почувствовала их силу, и вместе с ней – угрозу. Проснулась она в холодном поту. Новое проявление провидческого дара или просто слишком много стресса в последние дни?

***

Наутро, наспех перекусив захваченными с корабля пайками, и коротко обсудив планы, команда решила разделиться. Их знакомые из Медины, еще с вечера отгрузив товар на склад, поспешили в обратный путь с рассветом, Селим сухо попрощался с инопланетниками. Азиз же предпочел задержаться, вчерашняя беседа с Кристо обволокла его предприимчивый разум сладкой сетью туманных обещаний и отдаленных перспектив. Взяв с собой Сэте, эти двое направились в "Гнездо Ибиса" чтобы изучить обстановку, а Биллу с Азимутом и Ванессой выпало заниматься непосредственной миссией отряда – поиском контакта по имени Абдул Хами. Утренний город встретил обе группы прохладным ветерком и доносящимся откуда-то запахом гари.

Район, в котором они находились, представлял собой хаотичное нагромождение построек самых разных архитектурных направлений, если можно было это так назвать. В основном дело было в материалах, послуживших в строительстве. Между стен, сложенных из тонких стволов местного дерева или из кирпича-сырца, легко было встретить кусок обшивки древнего разбитого корабля или пластиковую панель с полустертым рекламным плакатом многовековой давности. Да и сами постройки тоже были как новыми, так и очень старыми, но редкий дом позволял себе роскошь подняться выше одного этажа. Никаких следов плановой застройки, присущих развитым полисам, здесь не прослеживалось. Даже улиц, как таковых, не было – просто проходы между домами, соединяющиеся в причудливый лабиринт.

Однако, Биллу со спутниками не составило труда отыскать скопление заведений рекреационной направленности – они ожидаемо располагались неподалеку от торговой площади и складов. Здесь было шумно и людно, но вокруг пришельцев мигом образовывался пузырь настороженного отчуждения, куда бы они не направились. Троица слишком сильно выделялась, и не столько одеждой, сколько наличием оружия – клинки Ванессы и стволы пилота и стрелка невозможно было надежно скрыть. Как ни странно, местные демонстрировали полное отсутствие любых приспособления для насилия, разве что редкие патрули охраны, следящей за порядком, были вооружены какими-то палками.

Настороженность мигом сменилась открытой враждебностью, стоило Ванессе невзначай произнести имя Абдула Хами в каком-то темном задымленном баре. В помещении мигом воцарилась тишина, прерываемая лишь скрежетом сдвигаемых стульев, и группу мигом окружила стена хмурых лиц и сжатых кулаков. "Убирайтесь отсюда, чужаки", — процедил шагнувший вперед приземистый старик с причудливым рисунком на морщинистом лице. От внимания Билла, однако, не укрылось, что по меньшей мере двое молодых людей второпях выскочили из бара с озабоченными лицами – явно поделиться с кем-то информацией.

***

Тем временем, Кристо и Сэте в сопровождении Азиза отправились к знакомым последнего, чтобы разузнать насчет способа попасть в Верхний Город. Путь их лежал среди куда более благополучных и приятных районов. Дома здесь, относительно однородные по стилю и высоте, стояли ровными рядами, а по просторным улицам ходила публика совсем иного вида. В резком контрасте с обитателями наружных поселений вроде Медины, городские жители были высокими, плечистыми и очень смуглыми. Их одежда представляла собой свободный кусок материи ярких тонов, перекинутый через одно плечо у мужчин, или же элегантно обернутый вокруг тела и подпоясанный в талии у женщин. Темные глаза глядели приветливо и открыто даже на чужаков, а их богатую интонациями речь было слышно издалека.

Женщина, вышедшая навстречу гостям из дверей "Гнезда Ибиса", осветила Азиза ослепительной улыбкой и представилась незнакомцам как Тришна Ахари, хозяйка заведения. Интерьер заведения отличался каким-то неуловимым уютом, который Кристо, бывавший на множестве миров, безошибочно распознавал, невзирая на местные особенности. Других посетителей здесь не было, и Тришна охотно подсела к гостям за изящный столик, сплетенный из растительных волокон бледно-сиреневого цвета. Но не успел кто-то из пришельцев начать беседу, как из дальней части дома послышался крик, вернее – целая тирада на очень повышенных тонах. Слов было не разобрать, но женский голос визгливо ругал кого-то, мужской же отрывисто огрызался или оправдывался. Лицо хозяйки на мгновение досадливо скривилось, но затем она поспешила загладить неловкий момент и с удвоенной скоростью стала забрасывать гостей расспросами, как и Азиз, демонстрируя живейший интерес к инопланетным делам.

Планета Антеос, поселок Медина

День 3. Пе­ри­од 2.

Старая Хала, в шатер которой вошла Сэте, чтобы оказать женщине помощь, была совсем плоха. Ее племянница, сама не из молодых, только махнула рукой на предложение девушки-унаи, дескать "делай что хочешь, все равно надежды нет". Сэте хватило нескольких секунд, чтобы почувствовать очаг воспаления, и всего пары минут, чтобы устранить его. Вскоре она почувствовала, как сухая рука старухи перехватила ее собственную и решительно отстранила, в темных глазах блеснула слеза благодарности.
— Благодарю тебя, девочка, теперь моя плоть восстановится сама. Не знаю, как ты сделала это, но прими совет старой женщины – не повторяй этого на людях здесь!

И она поведала историю Абдула Хами – когда-то предприимчивого торговца родом из Медины, а нынче – изгоя. В былое время он водил караваны с местной продукцией в отдаленные поселения прямо через пустыню, и слыл отважным героем. Ходили слухи о его близких отношениях с Ганьей Табари, но с тех пор все сильно изменилось. Абдул связался с инопланетниками и был вовлечен в какие-то сомнительные дела, и ему перестали быть рады в родном доме. Вот уже много лет, как он не появлялся здесь. По слухам, он обитает в Цитадели, где-то на самом дне, чуть ли вне закона. Вот все, что смогла поведать Сэте старая Хала. Но ее племянница, услышав, что тетка уже не пути к предкам, проводила девушку долгим подозрительным взглядом.

***

Молчаливые работники фермы охотно приняли помощь Билла Фермера, то ли из любопытства, то ли отказывать в честном труде у них считалось недостойным. Вскоре пилот узнал, что основным местным продуктом является пресная вода, добываемая из мясистых листьев специально высаженных растений. Могучие ярко-зеленые суккуленты стояли ровными рядами, образуя плотный заслон от ветров из пустыни, и впитывали мельчайшие частицы влаги, приносимые атмосферой и почвой. Как узнал Билл, местная добывающая экономика целиком строилась на культивации подобных растений. Здесь добывали воду, в других местах – топливо, пищу, текстильные волокна и строительный материал. И везде были разные виды растений, словно бы специально созданных для подходящих целей. Впрочем, скорее всего так и было – вот и ответ на вопрос о сакральном наследии предтеч: биотехнологии, позволяющие выжить в суровом засушливом климате. И действительно – отношение местных к гладким стволам и сочным листьям было куда более почтительным, чем привык видеть Билл на фермах родного мира. Его собственная помощь заключалась здесь в переноске и упаковке листьев, к самим растениям его не подпустили. Дальше объемные упаковки будут отправлены на переработку куда-то в центр, где из них будет извлечена влага, а сухой жмых пойдет на строительные нужды.
Работа под открытым небом оказалась изнуряюще тяжелой – в конце смены Билл почувствовал последствия теплового удара, которые неминуемо скажутся на его здоровье.

***

Отправившись расспрашивать местных, капитан Кристо Чудецкий сразу же наткнулся на пронырливого парня по имени Азиз Даххак, предложившего свои услуги гида и проводника. На деле любопытный пройдоха куда больше сыпал собственными вопросами, чем помогал Кристо получить желаемую информацию, но отделаться от него не представлялось возможным. Азиз отрекомендовал себя как предпринимателя, и действительно, не раз бывал в городе и демонстрировал немалые знания для обитателя отсталого мира. Он сразу же проявил осторожное недоверие к легенде о "туристах" и "торговцах", безапелляционно заявив, что большинство инопланетников прибывают сюда ради претех-артефактов. Сам он не полностью разделял "суеверия" местных, но призывал к осмотрительности и осторожности. В частности, по его словам, капитану следовало обратиться к "господину Ван Нюйсу", представителю Торговой Лиги в Цитадели Благоденствия, прежде чем предпринимать какие-то авантюры. Кроме того, его очень интересовало, как неподготовленному экипажу удалось совершить длительный переход по пустыне без скафандров. Из его туманных намеков Кристо понял, что любые проявления пси-способностей находятся под строжайшим запретом на Антеосе, причем этот закон соблюдается куда строже, чем ограничение на высокие технологии. Увы, про Абдула юноша ничего внятного сказать не мог, поскольку сам не встречал того в силу молодости, но выразил свое восхищение достижениями этого выдающегося человека.
В конце беседы Азиз, который так и не дал капитану спокойно пообщаться с другими представителями местного населения, заявил, что собирается отправиться в Цитадель после того, как спадет дневная жара, и приглашает экипаж "Скарабея" составить ему компанию. В качестве дополнительной тягловой силы, разумеется.

***

Тем временем, за делами и беседами незаметно подкрался полдень, время местной "сиесты", когда даже самые стойкие обитатели пустыни предпочитают укрыться от палящих лучей. Время для иноземных гостей вернуться в свой шатер для обмена полученными сведениями и обсуждения дальнейших планов.

Соленый морской бриз игриво трепал длинные светлые волосы мужчины, стоящего на носу "Пенного Странника" и щурившего глаза в попытке разглядеть впереди незнакомые контуры Драконьего берега. Тоскливые крики чаек, протяжный скрип досок палубы и легкие брызги на лице наполняли его чудесным ощущением свободы и простора. Но по мере того, как ветер гнал легкий парусник вперед, рассекая волны моря Падших Звезд, мысли паладина уносились назад, в прошлое, к событиям, что навсегда изменили его жизнь. Череда образов и сцен мелькала перед его внутренним взором, словно он заглянул в зачарованный калейдоскоп своей памяти.

Вот он снова на чудесной летней ярмарке, где все началось с череды приятных встреч, обещавших легкое приключение под кронами древнего леса в прекрасной компании. А вот уже его мир заполнила мгла сырой почвы и угасающего сознания, пронзенного болью от удара гоблинского топора. Короткое беспамятство, и вот перед ним благородные и таинственные эльфы, которым суждено сыграть решающую роль в этой истории. Долгий путь в дремучую чащу, и вот уже он на роковой поляне. Страшная лесная ведьма сбрасывает морок прямо на его глазах, чтобы взять с него обещание, ведущее к неминуемой гибели в позоре и отчаянии. Одиночество обреченности, и блуждания по лесу, и новая надежда в лице эльфийских друзей. Свист стрел и всполохи пламени полночной битвы, смрадный чад погребального костра истребленной нечисти. Полуразрушенное поместье, наполненное смертоносными чудесами, и лестница в иной мир, где он встретил живую частицу древности и добыл звук струны волшебной арфы. Обратный путь, расставание с Моргейн, радость новой встречи с Долинами, и, наконец, Эссембра, где их походу было суждено завершиться.

Зычный окрик моряка с высокой мачты возвестил о появлении впереди Вестгейтской гавани, где им предстоит сойти с корабля и продолжить путь по суше. Эмбрин тряхнул головой, обернулся и помахал рукой госпоже Литрин Эмвар, вышедшей на палубу в своих неудобных доспехах. Узнав ее историю, он вызвался сопровождать женщину – вместе с Тисейн Гала – до самого Уотердипа, где она рассчитывала вручить зачарованный инструмент Иренису Миствейлу в обмен на избавление от суровой кары Бога-Калеки. Ну а сам Эмбрин надеялся узнать от того о судьбе эльфийского рода Анваэран, как велел ему долг чести. Своей жизнью он был обязан Тель-Квессир, и звание Друга эльфов, подаренное лесной девой Илерис, было для него не пустым звуком. Только ли об этом он думал, когда просил у Верховной Матери храма Урожайной Луны в Веларсбурге благословения на этот поход? Или же детская мечта о странствиях и чужих берегах, что всегда жила в сердце, завладела его разумом? А может, его просто все время вела воля Всематери, направляющая своего избранника к ей одной ведомой цели. Так или иначе, Эмбрин был готов встретить свою судьбу с неизменной широкой улыбкой на лице.

Когда Присцилла пришла послушать рассказ о подземных приключениях, то с удивлением обнаружила, что хоббитов в помещении и след простыл, но на скамеечке лежит мешочек с серебром и записка с корявой надписью "Для брата Джошуа. Прости". Убедившись, что с их товарищем все в порядке, Айке и Бонко, не теряя времени, покинули госпиталь, а заодно и негостеприимный город Эгль с его упрямыми мрачными обитателями. Две пары босых ног бодро взбивали пыль на дороге к Монтрё, стремительно уводившей их от выпущенного из глубин разгулявшегося речного чудовища, от темных подземелий цвергов с их отвратительным колдовством, а заодно и от недалеких спутников, которые так мало ценили и уважали своих маленьких товарищей.



Утешением друзьям были лишь увесистый слиток золота, который они решили поделить на двоих, таинственное зелье, украдкой добытое Бонко в подземном тайнике, и пара странных шашек с семенами, чье назначение еще предстояло выяснить. Добыча уютным весом оттягивала заплечную котомку, обещая, пусть и короткий, но приятный период безбедной жизни, и хоббиты радостно балагурили, вспоминая пережитые ужасы, которые с каждым шагом становились все забавнее и нелепее. Такова уж была их натура – не помнить плохое дольше, чем оно того требует. Уже вскоре они не вспомнят даже имен тех, с кем делили невзгоды, и сами поверят своим россказням о том, как вдвоем одолели подземное лихо и добыли груду золота.

Когда все закончили с представлениями и, наконец, расселись за столом, пришло время серьезного разговора. Маг перестал кивать и приветливо улыбаться, и его лицо приняло деловое выражение. Он провел рукой над поверхностью стола, избавляя ближайший к себе участок от засохших потеков старого пива и прилипшей пыли, а затем достал из сумки и аккуратно развернул на столе чистый лист пергамента. Еще один магический жест, и по краям листа зазмеилась золотая вязь, а сверху появилось стилизованное изображение глаза на ладони латной перчатки, а рядом - весы и молот. Вслед за пергаментом на столе появилась крохотная бутылочка с чернилами и длинное гусиное перо с золотой насечкой. Перо само по себе аккуратно погрузилось в чернила, изящно стряхнуло лишнюю каплю, и зависло над листом в ожидании.

Закончив приготовления, Абдель обратился к будущим компаньонам.

— Итак, достойные соратники, раз вы все здесь, и сидите за этим столом, то да будет мне дозволено полагать, что намерения ваши совпадают с моими, и цели схожи, — туманно и витиевато начал он, — Если ведомо вам то же, что и мне, то единственным достойным испытанием для такой компании в этих краях вы сочтете место, известное как Бессветная Крепость, и именно туда нам предстоит отправиться. Так давайте же проясним все условия и детали нашего союза, и дозвольте мне занести их в этот контракт, как того требуют интересы порядка и законности. Да будет нам свидетелем Бдительный, и да покарает Справедливый отступника! Полагаю, с делением всего добытого в равных долях никто спорить не станет? — и он вопросительно оглядел собравшихся.

Действительно, за дальним столом, обливаясь потом и вытирая лоб огромным шелковым платком, сидел дородный чернобородый мужчина. Он прихлебывал холодную колодезную воду из щербатой глиняной кружки и предавался невеселым размышлениям. Уроженец далекого жаркого юга, он, тем не менее, с трудом переносил тяжелую влажную духоту местного лета. Но тревожила его отнюдь не потная спина под толстым (он ведь собирался на север!) парчовым одеянием. Одежду он мог осушить и освежить одним движением руки, а вот поручение, ради которого он покинул солнечный Калимшан, казалось сейчас непосильным, и это отравляло существование мага, наполняя его сердце отчаянием и тоской по родному дому.

Абдель рассеянно прислушивался к болтовне прислуги, когда его внимание привлекла троица вновь появившихся посетителей. В двух одетых в сверкающую сталь воинах он сразу же признал служителей Владыки Зари – без сомнения достойные попутчики во тьме подземелий. Но больше всего его поразила фигура человека-кота, беззвучно ступавшего по грязному полу мягкими лапами и вкрадчиво мурчащего что-то остальным. В родных краях мага существовали сайедотты – женщины-кошки, посвященные культу Танцующей Госпожи, и он, конечно, слышал про народ табакси, но кто бы ожидал встретить такую экзотику в этой суровой северной стране?

Незнакомцы о чем-то перемолвились между собой – кажется, воины не были доселе знакомы с третьим – а затем вдруг один из них указал на самого Абделя! Маг поспешно вскочил с деревянной скамьи, торопясь выйти из-за стола навстречу новоприбывшим, и провел руками по одежде, разглаживая ее и избавляя от возможных неаккуратных пятен. И тут ему на глаза попался плакат в руках полуэльфа, и смысл слов, произнесенных человеком-котом, вдруг дошел до рассудка.

— Это какое-то недоразумение! — забыв о манерах, возмущенно вскричал Абдель. Речь его звучала протяжно и распевно, выдавая южный акцент. — Поистине, почтеннейшие табарифы, вы видите перед собой человека, нуждающегося в добрых попутчиках, но в этом пасквиле речь идет об "упитанном маге". И хотя воистину, Владыка Чар благословил мои руки мистической силой, — Абдель с достоинством выпрямился, приосанился и, насколько мог, втянул объемистый живот, — стать моя вполне умеренна для достойного мужа моих лет, ведущего благопристойный образ жизни! Кроме того, меня вовсе не интересуют какие-то "сокровища", и, тем паче, "приключения". Я преследую вполне конкретную цель, и не имею намерения скрывать этого: я должен доставить моему сюзерену волшебных яблок, которыми так славится этот край. Нет, определенно, в этой записке речь о каком-то другом маге, если это не глупый розыгрыш. Но причудливы и неисповедимы нити судьбы: так совпало, что и я заинтересован в надежных соратниках, обладающих теми же качествами, что упомянуты здесь. Так отчего бы нам с вами, достойные табарифы, не присесть у этого стола вкусить изысканных яств и напитков за доверительной беседой? Абдель ин Азиз эль Джамаат, — маг небрежно проделал рукой жест аннув, означающий для калимшанца, что часть имен или титулов была опущена в именовании для краткости, — к вашим услугам.

— Удрали, чертенята, — выдохнул Бонко, довольно поглаживая пращу, — Да и пусть их, ну что нам с ними делать? Идем лучше глянем, как там дела у наших охотников до запретных знаний. Что-то я за брата Джошуа переживаю, неважно он выглядел в последние минуты.

И хоббит отправился в темноту, стараясь нащупать босой ногой потухший факел, чтобы вновь зажечь его.

Озадаченно вертя головой, Эмбрин восхищенно разглядывал интерьер залы. Кто бы мог подумать, что лесная тропинка приведет их в настоящий зачарованный эльфийский дворец из сказок! И явно в каком-то ином мире, судя по видам за арочными проемами. Обиталище древних волшебников и героев, а то и самих богов!

На предположение Моргейн воин только нахмурился. Его никогда не привлекали мечи, и даже поверхностно овладеть искусством фехтования он так и не сумел. Эмбрин напоил немало отточенной стали своей кровью, но не пролил ни капли чужой, и не видел в острых клинках ни красоты, ни благородства. Кроме того, Ариэль была права – эти вещи не предназначались для них. Даже волшебной арфе они станут лишь мимолетными хранителями, но не хозяевами.

Однако, чудеса чудесами, а практичное начало возобладало в сыне фермера. Девушки, кажется, еще не обратили на это внимания, увлекшись изучением артефактов, но у этой залы отсутствовал один из важнейших атрибутов правильного гостеприимства. Выход. Может, конечно, дверь появится из ниоткуда, как только они выполнят здесь то, что предначертано судьбой, или их унесет отсюда прямо сквозь тонкую ткань грез эта волшебная колесница. Но если древние хозяева этого склада имели иные средства покинуть его, то их пребывание здесь грозило затянуться на вечность-другую. Впрочем... раз они явились сюда по божественной воле, то, может, она и поможет им выйти? Как только...

Паладин решительно подступил к арфе, и, вознеся короткую молитву Всематери, положил одну руку на изгиб рамы, а другой нежно, словно касался девичьей щеки, провел по самой длинной струне, едва задевая ее. И зажмурился в ожидании неземной чистоты звука.

В убежище, наспех возведенном для себя маленькой баронессой, было тесновато для волшебницы и рослого воина. Эмбрин подтянул колени к груди и постарался сжаться в плотный комок, чтобы не давить на Ариэль слишком сильно. Он даже не мог повернуть к ней голову – все внимание было направлено на узкий просвет между щитом, в который паладин вцепился обеими руками, и деревянной столешницей, служившей им крышей. Если один из парящих клинков найдет брешь в их обороне, то уйти от смерти в узком пространстве будет некуда. Но уж хотя бы до Ариэль они точно не доберутся! Паладину вдруг стало интересно, действуют ли мечи сами себе, или их рукояти сжимают невидимые руки бесплотных духов, стоящих на страже древних руин?

Воин ощущал спиной тепло девушки, вынужденно прижавшейся к нему. Страшно ли ей сейчас? Владея собственной магией, она понимала могущество эльфийского колдовства, с которым им пришлось столкнуться. Самому ему трудно было воспринимать эту угрозу всерьез после вчерашних событий в лесу. Наверное, когда смерть часто гостит по соседству, к ней начинаешь привыкать. Так и становятся настоящими героями. Впрочем, расскажи кто Эмбрину неделю назад о его нынешнем положении, он бы расхохотался и хлопнул шутника по плечу.

— Не такой мне виделась стезя приключений. Да и в сказках все иначе сказывали, — задумчиво пробормотал он.

Когда в повисшей тишине зазвучала речь Моргейн, Эмбрин прислушался, силясь вникнуть в детали. Он не рассчитывал разгадать эту тайну, но заслышав о щите и клинках Миф Драннора, сразу подумал о защитниках древнего эльфийского царства, чья стойкость и доблесть осталась запечатленной в веках. Ни оружие, ни доспехи, ни могучие чары не уберегут город от беды, если за ними не найдется крепкой руки и верного сердца. И такие защитники рождались в любую эпоху, в любом народе. Отринув уютную безопасность домашнего очага, они надевали броню и отправлялись хранить рубежи своей родины, не жалея жизни. Таковы были Серые Всадники из Хэрроудейла. И Лунные Тени из Семберхолма. И...

— Ариэль, ты не знаешь, как называли себя воины-защитники Миф Драннора?

Си­сте­ма Теос, орбита стан­ции "Баль­боа 7".

День 1. Пе­ри­од 3.

Команда заняла свои позиции, готовясь ко взлету. Мистер Фермер вновь продемонстрировал свое умение лихо управлять тяжелым летательным средством, отключив автопилот и, плавно касаясь пальцами манипулятора, заставил машину оторваться от палубы, преодолевая слабую инерцию вращения станции. Выход из дока занял всего несколько минут скольжения в безвоздушном пространстве, и вскоре "Скарабей" сбросил с себя оковы гравитации и оказался свободен от миллионов тонн металла, поглотивших в свои недра легкое судно.

Азимут, напряженно застывший за пультом безопасности, не смог сразу выявить позиции батарей противника, о которых говорили неизвестные. Вряд ли они блефовали, просто станция была сконструирована так, чтобы отражать угрозу извне, а "Скарабей" сейчас находился внутри основного кольца, в слепой зоне. Зато Джон мог разглядеть на мониторе "ядро" станции – ось вращения, откуда исходили три исполинские "спицы", и одновременно место расположения главного реактора. Интересно, что бы сказал мистер Маулас, если бы они намекнули на обстрел этой точки из бортового орудия? Теперь уже не узнать.

Билл быстро рассчитал курс на низкую орбиту соседствующей планеты, и "Скарабей", круто повернувшись и сверкнув напоследок выхлопом маршевого двигателя, покинул пространство станции и стал стремительно от нее отдаляться. "Бальбоа 7" нехотя отпускала непрошеных визитеров, вновь притворяясь покинутой и безжизненной. Но что же готовит им планета, когда-то породившая эту станцию?

Эмбрин попытался протиснуться в узкую щель. Несколько секунд отчаянной борьбы с тесным пространством принесли лишь новые царапины на доспехе и легкое чувство досады. В конце концов он решил отступить и дать дорогу кому-то поизящнее, но не тут-то было: каменная пасть намертво сжала его своей неумолимой хваткой, не давая вдохнуть или пошевелиться.
— Кажется, я застрял, — сдавленно прохрипел паладин.

Бонко, яростно глодая огрызок очередного яблока, мрачно смотрел на каждого из говоривших. Как быстро эти длинноногие забыли о том, что подземные чудища воспроизводятся за счет их человеческих детишек. Ишь, рассуждают о выгодах и рисках, как ломбардские купчины. Хоббит бросил взгляд на Айке. Вот интересно, если какая подземная нечисть повадилась бы лазить в его родовую нору за маленькими Бочонкинсами, долго ли семейство стало бы рассуждать да прикидывать до того, как уродливые головы, торчащие на вилах, украсили бы собой яблоневый сад? И плевать на все их колдовские ухищрения да древние знания, хоббиты свою поросль в обиду никому не дадут! А эти развели тут...

С другой стороны, ему-то что? Даже Петра вон не спешит беречься, хоть и не дура на вид. Может, это свойство у всех людей такое? Раз дарована им плодовитость сверх всякого приличия, так чего и дорожить всеми и каждым? И так весь свет заполонили. Ну и ладненько, уже он-то, Бонко Боггервилль, ради спасения людского рода надрываться не станет. А вот сокровища в Кузне – другое дело, верно господин гном толкует. Это вчера они усталые были, да смалодушничали малость, а так-то там, конечно, еще вдоволь осталось, приходи да загребай. Вот только кукиш вам, мэтр Крэг, а не договоры с мерзкими карлами. А заартачитесь, так Доринг вам снова секиру покажет, авось и присмиреете.

Так думал Бонко, вытирая рот от яблочного сока, да забивая в который раз свою любимую трубочку. Но вслух сказал только:

— Я с вами. Сейчас идем? Чего мешкать-то...

Почувствовав ласковый солнечный луч на лице, Эмбрин сладко потянулся, и только затем по одному открыл глаза. События ночи и минувшего дня сплелись в сумбурный калейдоскоп цветастых образов, которым еще только предстоит осесть и отложиться в памяти яркими чувствами и сухими фактами. Воин не спеша поднялся, размял затекшие и закоченевшие конечности, и оглядел лагерь, удовлетворенно отмечая присутствие всех, кого он ожидал увидеть. Как удачно, что все еще спят – он успеет сбегать к ручью, отмыться, и хоть как-то привести себя в порядок. Конечно, после ночных событий он нуждался в горячей бане и умелых руках цирюльника, чтобы вернуть себе облик, приличествующий паладину, но никто из спутников не заслужил муки созерцать его чумазую физиономию в обличающем свете нового дня. Жалко только, что единственная сменная туника осталась в поклаже у Огра. Как и весь их съестной припас. Окунувшись в ледяную воду, Эмбрин наконец почувствовал, как давно ничего не ел – вчера было совершенно не до этого.

Столкнувшись в лагере с вернувшимся Линтилем, Эмбрин подробно расспросил того о событиях минувшей ночи, а также о новостях из поместья, где эльф предположительно успел побывать. Не встречал ли тот Эвелину по пути, ведь они, кажется, отправились туда вместе? Добыча из логова ведьмы его интересовала меньше, за исключением принесенного еще Моргейн латного комплекта. Перекусив любезно предложенным Линтилем мясом, воин с любопытством приступил к изучению доспеха. Надо же, как хорошо сохранился, должно быть, зачарован, или добыт недавно. С грустью подумав о судьбе его обладателя – без сомнения знатного и богатого воина – Эмбрин стал искать на металле родовой герб или хотя бы клеймо мастера-бронника, по которым в дальнейшем можно будет установить происхождение погибшего. Латы следовало вернуть в распоряжение его родни, вместе с печальной вестью о судьбе несчастного. Но боги, какие же они тяжелые, даже Огр будет недоволен, не говоря уже о спине самого Эмбрина!

Во время торжественного вручения эльфийской кольчуги Моргейн паладин почтительно стоял в стороне с одобрительной улыбкой на лице. Безусловно, девушка заслужила эту честь, и он искренне за нее радовался. Было немного обидно за Линтиля, но Эмбрин помнил слова Илерис о том, что доспех стража передается более достойному, и это не наказание, а насущная необходимость, ведь такие кольчуги – большая редкость. У синевласого эльфа осталась его жизнь, верный друг и ценный опыт за плечами.

Когда с церемониями было покончено, Эмбрин обратился к Моргейн и Ариэль:

— Мы все заслужили хороший отдых, друзья, но не станем омрачать его незавершенным делом. Отправимся же скорее в путь, чтобы закончить то, зачем явились сюда. Надеюсь, самые трудные испытания уже позади.

Не веря в такую удачу, Эмбрин тряхнул изрядно подпаленной гривой, чтобы убрать со лба лезущие в глаза мокрые пряди. Игра с огнем не прошла для него даром – льняные бриджи прожжены искрами во многих местах, подметка на левом сапоге едва держится, а сам он весь покрыт оседающим пеплом и сажей. Благородный сэр Ульрик, увидев своего подопечного в таком виде, поджал бы губы и печально покачал головой, лишний раз убеждаясь в его неспособности соответствовать высоким стандартам рыцарства. Уж не говоря о том, что паладин ни разу за весь поход не поразил врага своим оружием... Но Эмбрину сейчас было плевать. Все живы. Живы! Ведьма больше не оскверняет своим существованием древний лес, а его друзья целы, и теперь все будет хорошо, а как же иначе?

Первым делом воин отправился затаптывать разбросанные им горящие угли (не хватало еще подпалить лес!), а затем поднял изрядно помятый котелок и с виноватой улыбкой протянул его Моргейн. Никаких факелов он не припас, поэтому только помотал головой на ее предложение – ничего, он сможет идти следом за кем-то, когда глаза немного привыкнут ко мраку. Странное дело – несмотря на усталость от этого длинного дня, больше всего ему хотелось сейчас именно куда-то идти, впитывать в себя ласковую прохладу ночного леса, чувствовать росу на обожженном лице и молча наслаждаться тишиной, нарушаемой лишь хрустом веток под шагами и тихой музыкой лесных обитателей.

Когда Ариэль закончила осмотр поверженной ведьмы в лучах света, все еще исходившего от лежащей рядом уродливой головы, Эмбрин подступил к мерзкому трупу.

— Надо бы спалить это, пока жар костра не иссяк. Негоже дохлой нечисти пачкать благодатную почву. Это не оскорбит богов или лесных духов? — повернулся он к Илерис.

Сердце воина болезненно сжалось, когда он вновь очутился на злополучной поляне, где дал свое роковое обещание, и где теперь решится его судьба. Было ли ему страшно? О да! Но одно дело – страшиться пусть и безнадежного, но все же боя, когда твои соратники поблизости и готовы прийти на выручку, и совсем другое – отчаяние бесконечного одиночества узника собственной клятвы, обреченного на заклание. И Эмбрин был рад, что ему выпала такая доля. Не самой гибели он боялся, а лишь ее тщетности, ведь это бы значило, что его путь пресекся напрасно, так и не достигнув неизвестного ему предназначения. Отдать же свою жизнь за победу над могучей лесной нечистью он был готов без колебаний.

Выбрав подходящее местечко на указанном расстоянии от засадного дерева, Эмбрин не спеша натаскал дров, принес себе удобный пенек для долгого сидения, при помощи Моргейн развел костер и подвесил одолженный у нее же котелок с водой греться над огнем. Пламя не даст ему замерзнуть в долгом дозоре и осветит стрелкам поле битвы, когда придет время, а дым от сыроватых дров поможет сбить острое чутье ведьмы.

Но вот все готово, и настала пора расставаться с теми, кто делил с ним путь и опасности этого лесного приключения. Эмбрин знал, что им предстоит затаиться неподалеку, но эти несколько десятков ярдов темной травы и бурелома сейчас казались бесконечной пропастью. Суждено ли им еще увидеться в этой жизни? Может, лишь на несколько мгновений предстоящей ночной битвы? Что же, лучше попрощаться навсегда и встретиться снова, чем понадеяться на удачу и погибнуть, не сказав друг другу теплых слов. Неисповедимы пути судьбы и непостижима воля Всематери, ведущая своих детей. Неужели они знакомы только пять дней? Трудно поверить. Может, в нем говорил страх перед грядущей неизвестностью, перед часами напряженного одиночества, но эти девушки сейчас казались Эмбрину ближе, чем самые любимые друзья детства, чем товарищи по службе, с которыми он делил битвы и веселье. Потому что они рядом с ним здесь и сейчас, а те – где-то далеко и в прошлом.

Первой он подошел к Моргейн, пожал ее предплечье в воинском приветствии, а другую руку положил на плечо.
— Отрадно биться с тобой плечом к плечу, Моргейн из Кормантора. Если будут боги милостивы к тебе – доведи нашу миссию до конца, и позаботься об остальных, хорошо? Да охранит тебя длань Всематери!

Ариэль же паладин порывисто обнял, и, отстранившись, произнес:
— Да развеет твой свет ночную мглу, Ариэль из Дипингдэйла, и да вселит он надежду в наши сердца! Я рад, что наши пути пересеклись тем погожим днем на летней ярмарке. Береги себя, и кто знает – быть может, тебе еще доведется дать пару уроков высокого наречия какому-нибудь не слишком сообразительному деревенскому увальню.

Не получив никаких распоряжений от Тараната, воин решил просто сидеть и смотреть на пламя, помешивая палочкой бесхитростное варево из лесных трав, развлекая и подбадривая себя светлыми воспоминаниями из жизни. И конечно, пением. Эльфам придется потерпеть.

Сова? Ловить мышей? Эмбрин недоуменно нахмурился, переводя взгляд с Тараната на Ариэль. Он решительно не понимал, что они задумали. Но чародейка пыталась ему пояснить, и он нерешительно кивнул и вернул ей улыбку, не докучая вопросами. Командовал здесь теперь эльф, на нем – бремя решений, и если паладину прикажут ловить мышей, то он безропотно отправится их ловить. Но пока что вызвалась Ариэль, может, она умеет оборачиваться кошкой? Волшебницы и не на такое способны, как известно.

Подробности предстоящего сражения тоже плохо укладывались в его голове. Эльфы намерены стрелять в ведьму из засады, и это мудро, ведь они – отменные стрелки. Но самому-то паладину придется быть рядом с ней в это время, и он сомневался, что продержится дольше одного залпа. Предложения, что высказала Моргейн, казались Эмбрину весьма разумными, ведь они могли бы помочь ему оттянуть неминуемую гибель, и дать союзникам больше времени нанести врагу ущерб. Но Таранату виднее, на то он и командир.

Им предстояло расстаться здесь с Линтилем и Эвелиной, и Эмбрин пошел попрощаться. Как бы ни негодовала кормирская баронесса, но разорванная когтями плоть куда опаснее раненого самолюбия. Паладин вручил ей поводья Огра, неловко стараясь сгладить неприятный момент легким напутствием:

— Тебе выпала честь первой увидеть цель нашего похода, госпожа Эвелина! Дождись нас там. Вверяю тебе своего лучшего друга – я слышал, вы уже с ним поладили. С тобой ему будет легче вынести эту опасную компанию, — воин кивнул на пуму.

И все-таки бой! Хранители леса не станут мириться с тем, что на землях их предков хозяйничает мерзкая тварь. Как бы Эмбрину ни хотелось уберечь спутников от угрозы, он понимал, что даже малый вклад может стать решающим. Да и они – не дети, и вправе решать за себя сами, а Таранат никого не обязывает участвовать в смертельной битве. Собственная судьба паладина уже качалась на чашке весов, и теперь к ней добавятся судьбы его друзей и случайных союзников, увеличив их общие шансы. По-другому он взглянет на них на рассвете, случись ему дожить до часа, когда Всематерь приветствует Владыку Зари в своем доме. И тогда же он поговорит с рыжеволосой лесной девой, что назвала его другом эльфов. А сейчас все мысли – только о предстоящем испытании.

Паладин проделал короткий жест согласия и послушания, принятый у Серых Всадников.

— Я следую за тобой в этой битве, Таранат Звездное Око. Мне довелось ходить под началом Аррена Корида из Серых Всадников, и он справедливо счел меня безнадежным в лесных засадах. Но роль приманки мне по силам. Если мне дозволено высказаться, то я бы предпочел шанс на внезапность под покровом ночи призрачной надежде на преимущество при свете дня. Ведьма мнит себя непобедимой в ночной тьме, так пусть же ее гордыня ее и погубит! Сейчас поляна в нашем распоряжении, отчего же не воспользоваться этим? Я бы развел костер и бросил туда пряные травы, чтобы сбить ей обоняние, а слух ее пусть застит воля Лесного Охотника, — он кивнул Илерис. — Когда явится ведьма за мной, Ариэль поразит ее взор волшебным светом, а ваши смертоносные стрелы пронзят ее плоть!

Эмбрин не знал, чем занять томительные часы ожидания. Конечно, он обращал свои помыслы ко Всематери, как учили в храме, и старался успокоить разум в медитации, в сотый раз начищая ветошью пластинки доспеха. Но в трудный час его дух оказался слишком слаб, и самообладания хватало лишь на то, чтобы поддерживать видимость невозмутимости. Вынужденное бездействие тяжелым молотом каждой истекающей минуты крушило бастионы его воли. Невидимая стена, выросшая между ним и его спутниками, разделяла их надежнее, чем решетка камеры смертников – он не мог даже заставить себя поднять глаза и взглянуть на их лица. Как мертвецы не могут смотреть на живых. Челюсть болезненно сжималась, заставляя зубы беззвучно скрежетать друг об друга. Надежда на чудесное избавление витала где-то рядом с ним, маня и соблазняя его обещанием сладостного покоя, но паладин из последних сил гнал ее прочь – стоило лишь чуток уступить собственному малодушию, и у него не останется твердости достойно встретить свою судьбу.

Когда прибыла долгожданная подмога, Эмбрин слишком резко вскочил на ноги, с головой выдавая свое состояние, но ему уже было все равно. Эльфы могучие воины, но их только двое, а лесная ведьма – страшный противник. Если кто-то погибнет из-за его глупой гордыни, он никогда себе этого не простит. Но паладин признавал в Таранате старшего, и был обязан дать ему правдивый отчет, а после – подчиниться его решению, если позволит собственная клятва. Рыжей жрице он только почтительно поклонился, признавая справедливость ее заявления. Когда старший эльф дал им слово, Эмбрин выступил вперед.

— В полночь мне предстоит встретиться с лесной ведьмой в условленном месте. Я связан словом, — он бросил взгляд на Илерис, не уверенный в том, что она правильно поймет значение его слов, а после смотрел только на рейнджера. — Вас же прошу с этой минуты принять на себя опеку над раненым соплеменником, и указать моим спутникам безопасный путь из этого опасного места.

Вынеся бесчувственное тело девушки из пылающего ада, Элерио бессильно рухнул на колени и положил свою ношу на землю. Неужели же смерть одолеет любовь и на этот раз? Нет, сейчас он этого не допустит!

Счастливчик оттолкнул моряка, сунувшегося к девушке своим пьяным небритым рылом, и прильнул ухом к ее груди. Сердце еще бьется! Сделав знак Синице ритмично нажимать на грудную клетку, плут втянул сколько смог воздуха и с силой выдохнул прямо в раскрытые губы Илвы. Затем вдруг отвел рыжую прядь от ее уха и прошептал туда что-то, от чего она должна была покраснеть и задышать глубже. Теперь ее жизнь во власти богов!

Убедившись, что девушка выкарабкается, Элерио поднялся и обратил свое внимание на единственного выжившего морячка. Он подошел к нему и протянул руку.

— Уважаю решительных и верных людей! Мое имя – Элерио. Ты и твои друзья не пожалели живота, чтобы спасти хорошую девчонку и отомстить за гибель другой. Только вот первое удалось, а второе – нет, мерзавцу удалось улизнуть! И я – клянусь – не буду знать покоя, пока убийца Микси не получит по заслугам. Ну а ты? Твоя команда полегла за это дело, не отступишься ли ты теперь? Поможешь ли ты мне в справедливом возмездии? Найди пока работу в таверне, а когда придет время – я призову тебя к мести!

Первым порывом Эмбрина после чудесного спасения от лесной ведьмы было предложить спутницам поскорее отправиться к цели их похода. Нужно было выполнить поручение, пока он с ними, а после... после им предстоял бы трудный разговор. Паладин понимал, что просто так в лапы старухи его никто не отпустит, но и он не мог себе позволить подвергать их опасности. И странное дело – этого разговора он боялся куда больше, чем собственной неминуемой участи.

Встреча с кошкой спутала все его планы – стало ясно, что сперва предстоит спасать ее хозяина. Без слов последовав за лучницей, паладин уже вскоре склонился над их ужасной находкой, поражаясь живучести этого дивного создания – ни один человек не смог бы жить с такими ранами. Его невеликое искусство целителя было здесь бессильно, оставалось лишь уповать на волю Богини. Быстро оценив раны и сочтя распоротый живот самой страшной из них, Эмбрин дал знак Моргейн немного обождать, упал на колени подле распростертого тела, поднес ладони к зияющей полости, прикрыл глаза и приготовился пропустить через себя исцеляющую силу. Жрецы учили его в такие минуты представлять в сознании, как благодатная плодородная почва, пробуждаясь от морозных оков зимы, наполняется животворящими соками и напитывает ими семена и ростки, толкая их вверх, навстречу сияющему посреди голубизны солнцу. Так же и раненая плоть, наполняясь божественной энергией, восстанавливает свою естественную форму, преждевременно нарушенную против воли природы.

Теплота, согревающая его ладони, перешла в растерзанного эльфа, придав тому жизненных сил для исцеления и восстановления. Достаточно ли будет этого? Эмбрин открыл глаза и с тревогой снова осмотрел раненого. Не попал ли в раны яд или какая зараза? Выдержит ли он перевозку? Оставаться здесь нельзя – едва ли ведьма отпустила его по своей воле, а значит – придет за ним.

— Посмотри следы, Моргейн. Если кошка вынесла его из логова твари, мы... вы потом сможете выследить ее.

Паладин только раз оглянулся на пыхтящую позади кормирку, но шагу не сбавил – зов о помощи не допускал промедления. Он выскочил на поляну по инерции, уже понимая, что дело нечисто. И как раз успел к чудовищному преображению эльфа в отвратительную старуху. Лесная ведьма! Ожившая легенда из самых страшных сказок, что нянюшки рассказывают непослушным детям, склонным убегать из дома слишком надолго. Но Эмбрин – давно уже не ребенок – знал, что они существуют взаправду. И в отличие от баек, в которых рыцари побеждают ведьм не доблестью, но хитростью, вердикт сослуживцев-рейнджеров был беспощаден: встретишь такую – прощайся с жизнью. В лучшем случае тебя просто съедят. В худшем... Эмбрин предпочел бы лучший.

Но принять безнадежный бой означало смерть для них всех. Его долг – сделать так, чтобы остальные ушли живыми, во что бы то ни стало. О своей судьбе он позаботится после. Это, а не потешная потасовка с недалекими гоблинами, станет подлинным испытанием для паладина, покажет, насколько оправданным был выбор богини. Он будет готов к худшему.

Не останавливаясь, Эмбрин перешел на шаг, восстанавливая дыхание. Его ладонь сама собой разжалась, выпуская поводья. "Ты заслужил свободу, мой ушастый друг. Сохрани свою ношу для них." На ходу он постарался перехватить взгляд Моргейн, лишь раз плавно качнув головой, но посылая в этом жесте всю силу своего убеждения. "Ты можешь увести их, а я – нет", — таким был его молчаливый вопль. Он понимал, что лучница едва ли смирится – и дело вовсе не в гордыне – но все же полагался на ее здравый смысл. Ведьма или убьет их всех, или возьмет единственного мужчину, она не могла не понимать этого. Впрочем, пока что дело шло к обоим исходам.

Остановившись в десятке шагов от ведьмы, Эмбрин поднял руки в миролюбивом жесте, натянул на лицо доброжелательную улыбку и заговорил:

— Не серчай, матушка. Ужель откажешься даже побеседовать? Или ты из тех, кто предпочтет еду хорошей компании? — сердце бешено колотилось в груди паладина, но холодная воля брала верх над липким страхом. Он выстоит. "Помоги мне Всематерь!"

И снова Леди Удача повела себя как ревнивая и капризная сучка – если бы не эта миловидная головка, то стрела сейчас торчала бы между глаз Элерио, но отчего-то он не был рад такому спасению. Что же, ему не привыкать к коротким романам с трагической развязкой. Еще один кровоточащий рубец на израненном сердце, еще один ночной кошмар в длинной череде ему подобных.

Но плут бы не преуспел в своей карьере, если бы позволял чувствам овладеть собой. Горевать он будет после, а сейчас надо действовать. Он прижал к себе напоследок еще теплое тело, трепещущее, увы, не от страсти, а в агонии.

— Прощай, моя несбывшаяся любовь, – прошептал Элерио в неслышащее ушко. Опытные руки быстро пробежались по ладной фигурке и наткнулись на спрятанный кинжал, — Возьму это на память. Воткну в горло тому ублюдку за тебя.

Элерио бережно опустил на землю мертвую девушку и прикрыл ей глаза. Позже он вернется, чтобы позаботиться о теле, но сначала возмездие. Когда компаньоны сбежались на крики, он собрал своих и отрывисто сообщил:

— Гетто Жентов. Пламя на двери. Илва там. И этот, — он неопределенно махнул рукой на покойную. Улыбка надолго покинула лицо плута, а глаза очень нехорошо сощурились, — Поспешим!

Ошарашенный неожиданной отповедью, Эмбрин отпрянул, выставив руки ладонями вперед в знак примирения. Он в недоумении посмотрел на подошедшую вразумить Эвелину Ариэль, но ее слова были, как всегда, полны спокойной мудрости и умиротворения. Подействовало это своеобразно – ему пришлось выслушать новую тираду, которую он предпочел бы не слышать. Но худой мир лучше доброй войны, а им еще делить немалый путь вместе. Он склонил голову к плечу, тряхнул гривой, улыбнулся и осторожно взял протянутую руку.

— Конечно, госпожа Эвелина. Прости меня, мне не следовало тебя касаться, — словно в подтверждение этих слов, рукопожатие вышло коротким и вялым.

Паладин улыбался как обычно, и голос его был полон дружелюбия, но он не мог не заметить этой волны искренней неприязни, окатившей его с ног до головы жгучим холодом. Этого он не ожидал. Должно быть, он по недоумию сказал что-то не то, или сделал что-то не то, или... родился кем-то не тем? Неважно. Он привык к теплым отношениям между теми, с кем делил пролитую кровь и смертельную опасность, но – чужая культура, чужие обычаи. Чужая душа. Граница очерчена, и он будет уважать ее. Но в одном паладин остался непреклонен, его чувство справедливости требовало удовлетворения.

— И все же, ты была несправедлива к Моргейн, — Эмбрин упрямо вскинул голову, жесткая линия пролегла по скулам от напряженной челюсти, — Ариэль права: мы не зашли бы так далеко без нее живыми.

Два дня путешествия паладин провел в самом благостном расположении духа. Ровное полотно дороги мягко стелилось под сапогами, звуки и ароматы зрелого летнего леса наполняли его чувства, и хотелось петь и болтать со всеми о пустяках. Эмбрин привык странствовать в компании солдатни и простого люда, и не был уверен, что его незамысловатая речь будет приятна нынешним спутницам. Но хорошее настроение взяло свое уже в первое утро, и воин выровнял шаг рядом с белокурой волшебницей, ослик послушно трусил позади.

— Скажи, Ариэль, тебе ведь хорошо знаком язык эльфов? Я вырос в Хэрроудэйле, и их певучая речь наполняла мой слух с самого детства, но значение слов всегда оставалось неведомым. Не согласишься ли скоротать путь, преподав мне несколько уроков? Хотелось бы уметь отвечать дивному народу на их языке. Обещаю быть прилежным учеником, — улыбнулся Эмбрин.

***

Наутро третьего дня пути после дневки, застав незваного гостя возле вверенных ему припасов, Эмбрин первым делом бросился проверять масштаб пропажи. Убедившись, что лесной зверек не нанес ощутимого ущерба, паладин усмехнулся и сказал кустам:

— Ну-ну, плутишка, получил свой завтрак? Ну и на здоровье, от нас не убудет, а ты замолвишь за нас словечко перед Лесным Отцом в благодарность.

Храмовое воспитание так и не смогло побороть в Эмбрине суеверность простого народа, где верили, что всякий зверь в лесу может оказаться воплощением духа, как благого, так и не очень, и старались не обижать животных зазря.

Эмбрин, который давно уже догнал своих, внимательно прислушивался к беседе. Он снова восхитился отчаянной отвагой девушки, не боявшейся дерзить в лицо вожаку гоблинов под угрозой роя смертоносных стрел. Его даже не покоробило упоминание ей нечистого звериного повелителя, ведь она принадлежала к сословию сказителей, а им даровано особое право искажать истину по своей прихоти. Гоблинские рассуждения об иерархии в их отряде даже позабавили воина, лишенного всякого тщеславия.

Но кажется, спор зашел в тупик, и пришла пора вмешаться. Этот вожак явно не очень крепко держался за власть, и искал случая упрочить свой авторитет. Рисковать собственной жизнью, как и своими подчиненными, он боялся, но и не мог уронить лицо при всех, уступив чужакам. Нужно просто дать ему возможность проявить власть и показаться мудрым.

Эмбрин зашел чуть сбоку, чтобы всем стало его видно, и почтительно склонился перед Эвелиной.

— Позволь, госпожа Эвелина, — паладин демонстративно обращался только к девушке, чтобы не подвергать сомнению ее лидерства, но слова его были адресованы гоблину, — Вождь сказал – его воины лучше меня. Пусть докажет. Пусть его лучший боец побьет меня, и тогда мы подчинимся. Проиграет, и мы пройдем без препятствия, — условия были нарочито неравными – гоблинский вожак почти ничем не рисковал, но стоило еще немного украсить сделку, — Вождь боится потерять слугу? Тогда будем биться без оружия! — паладин демонстративно бросил свой лук на землю. Он еще секунду подумал и добавил свой самый весомый аргумент, — А если и правда коротышки такие трусливые, пусть выходят сразу двое.

Эмбрин кивал с серьезным видом, выслушивая доводы Эвелины. Он уже решил для себя, что девушку просто тяготит непривычная жизнь вдали от человеческих удобств, да и пережитое не могло не оставить следа в ее душе. Паладин с радостью уцепился за предложенный подошедшей Моргейн аргумент:

— И верно, мой грех. Зазевался, а зверь, должно быть, решил, что его угощают, — в его глазах мелькнули озорные искорки, а голова опустилась, чтобы скрыть мимолетную усмешку, — Примешь ли ты мою порцию каши во искупление вины, госпожа Эвелина?

Когда вопрос был улажен, Эмбрин, наконец, закончил возню с поклажей и тщательно проверил подпругу. Ослик держался молодцом и не жаловался на скудность даров леса, и воину хотелось сделать его путь как можно легче. Да и про свое обещание Роланде он не забыл. Когда они дойдут до цели, нужно будет привязать животное так, чтобы он мог со временем перегрызть удила. Мало ли что случится с ними в руинах, а Огр заслужил свой шанс на жизнь и свободу.

Мужчина быстро оглядел помещение и остановил взгляд на хозяйке. Гадалка, и похоже, популярная. Специализируется на приворотах и других диковинах для влюбленных идиотов. Настоящая или мошенница – сейчас неважно, Элерио пришел не за этим. Однако, вот же совпадение, именно в делах любви ему и требовалась консультация!

Быстро сориентировавшись, плут изобразил на лице восторг и ужас, и прямо с порога бросился к столу, за которым восседала мадам. Открытый рот, широко распахнутые глаза и неровное дыхание не были призваны обмануть эту женщину, повидавшую всякое, но у аферистов, как и у хороших торговцев, был свой негласный этикет. Профессионалы ценят качество подачи выше содержания.

— О, несравненная! — Элерио приблизил к ней лицо, нависнув над столом и хлопнув обеими ладонями по крышке, и стал нараспев читать трагическим шепотом с придыханием:

— Властительница раненых сердец,
В делах любви тебе не знают равных!
Пришел к тебе один я оттого,
Что жизнь моя теперь не помнит счастья.
Моя возлюбленная нынче вся во власти
Коварного разлучника, что яд
Свой жгучий впрыснул деве прямо в душу,
Скрываясь за личиной благородной,
Он был так ярок и великодушен, что пленил
Ту, что в мечтах своих считал своей я.
Себастиан – так звали чародея,
Похитившего все, что я любил.
А девы имя – Хельга, и она
Трудилась здесь, под этой самой крышей.
Теперь в его объятьях страстно дышит
Та, что меня на муку обрекла.
Пока цветок влюбленных не поник,
Скажи одно – как отыскать мне их?

Произнося имя девушки, Элерио позволил своему голосу дрогнуть, так что получилось неразборчиво. Закончив, он отпрянул, все еще тяжело дыша, и уставился на мадам умоляющим взглядом.

Эмбрин очнулся на рассвете у остывшего костра, когда холодные капли утренней осы подобрались к его сапогам. Он с некоторым удивлением осмотрелся, припоминая минувший день, затем сладко потянулся. Спина еще болела, но он чувствовал, что идет на поправку, хотя упражнений сегодня лучше не делать. С удовольствием размяв закоченевшие ноги, воин скинул обувь и босиком, даже не подумав прихватить оружие, отправился к ручью. Студеная вода обожгла тело и придала бодрости, заряжая прекрасным настроением на весь день.

Вернувшись в лагерь, он проведал Огра, развел костер, наспех перекусил щедро оставленным кем-то с вечера холодным куском жареного мяса, еще раз сходил к ручью за водой, и уселся у огня, согреваясь и задумчиво вороша пылающие поленья палкой. Кажется, его душа наконец примирилась с этим походом в сумрачные владения Сильвануса. Он уже не чувствовал себя маленьким мальчиком с фермы, заплутавшим среди величественных крон, безнадежно бредущим вслед за обманчиво-манящими недобрыми огоньками. Здесь, на уютной лесной поляне, глядя на редкие проблески солнца, проникающие сквозь листву, и вслушиваясь в голоса утреннего леса, он обрел умиротворение и покой.

Загадочные эльфы, словно промелькнувшие в наполненном яркими образами сне, исчезли с рассветом, как всегда бывает в сказках, унеся с собой ощущение чуда, и оставив мир в распоряжении смертных до поры. Вот одна за другой стали пробуждаться его спутницы, с которыми он давеча делил кровавую битву. Эмбрин был рад им всем, и преисполнен благодарности, каждой по-своему. Моргейн за доблесть и отвагу в бою, и за то, что спасла его, ринувшись на помощь невзирая на опасность. Ариэль за спокойствие и мудрость, и за оружие, заботливо поднесенное нерадивому бойцу. Эвелине... за то, что осталась жива и цела, несмотря на безрассудную смелость в сражении. Паладин тепло поприветствовал каждую из них, приглашая вступить в этот новый чудесный день.

Чувствовать потенциальную наживу было обязательной частью ремесла Элерио, и он живо среагировал на открывшуюся возможность. Конечно, ему и без того нравилось на этом празднике, где в его распоряжении был доступ к лучшим яствам, изысканному обществу и важным знакомствам. Но положение самозванца было уж слишком шатким, да и обещание заработка для своих новых друзей висело над ним. И вот он, долгожданный шанс, как нельзя кстати.

Изящно шурша по ковру носками своих высоких сапог, плут проскользнул мимо товарищей и встал прямо перед лицом важного господина. На его лице расплылась самая располагающая улыбка, а поясница согнулась в почтительном поклоне.

— Наемники, милостивый сударь, это не слишком лестное наименование для группы джентльменов, объединенных страстью к приключениям и не лишенных предприимчивости и должной отваги! Тем более, когда речь заходит о чести. Готов поставить свое доброе имя на то, что мои компаньоны, — он обвел широким жестом "компаньонов" – банду головорезов, устроивших дебош в таверне, и отчаянно нуждавшихся, как и он сам, в деньгах и протекции, — сберегут вашу тайну как самую большую драгоценность, — кажется, он слегка переигрывал, но выпитое вино и хорошее настроение склоняли к иронии. Тем более, что это обычно работало. Элерио выпрямился, преданно посмотрел незнакомцу прямо в глаза и продолжил вкрадчивым полушепотом, — Итак, чем же виконт Залвар и его друзья могут быть вам полезны?

Эмбрин, ведя ослика на поводу, брел по траве прогалины, даже не стремясь догнать остальных. Спина горела так, словно к ней приложили раскаленное клеймо, и казалось, что при малейшем неловком движении он просто развалится пополам по линии раны. Чтобы хоть как-то заглушить боль, паладин вполголоса рассказывал истории в длинное мохнатое ухо, колыхавшееся в такт шагов. Бедняге Огру тоже приходилось нелегко – тяжелый воин опирался на его спину несколько сильнее, чем хотелось бы животному – но после пережитого он был готов потерпеть, и меланхолично выслушивал сонное бормотание, лишь изредка пофыркивая.

— Так вот, был у нас на хозяйстве чудесный бык, один странствующий сказитель нарек его Арбелахом. Здоровенный, черный, норова лютого, но и стати невиданной. Рога как витые копья, из ноздрей натурально раскаленный пар шел, а взглядом мог волка осадить, чтобы тот с поджатым хвостом удирал. Копытом деревья молодые валил, а хвостом мог стог опрокинуть. Не поверишь, из самого Скардэйла коров ему покрывать приводили, от его семени не одна тысяча телят пошла, такая могучая порода! Когда он выводил свое стадо на луг, ни один хищник лесной не смел приблизиться, даже собак с ним не отправляли, — воин еще долго расписывал достоинства быка. Кажется, за этот час он произнес больше слов, чем за весь истекший год, — Что, к чему я это? Так вот, посмеялся над нами тот бард, видать недобрый был. Арбелах – так звали какого-то дьявола, даже произносить это имя всуе опасно. Ну, быка-то и переименовали в Лютика, как узнали. А на следующий сезон он сгинул – сорвался с привязи шутя, да как рванет в лес, больше и не видели. Так вот, мой друг. Хоть и носишь ты имя нечистого существа, а называть тебя по-другому я не буду! Уж раз ты Огр, так Огром и останешься.

***

Когда отряд достиг места ночлега, Эмбрин, несмотря на боль и усталость, первым делом сводил животное к ручью, уж он-то знал, как мучит жажда после тяжелого боя. Заодно нужно было наполнить опустевшие бурдюки и омыть лицо. Расседлав и устроив осла пастись, он, наконец, снял порубленный доспех и устроился у костра, где вскоре заклевал носом, накинув на плечи одеяло. Есть не хотелось, а все заботы и решения могут обождать до завтра.

Тягучая мгла в сознании медленно расступалась, и Эмбрин сперва услышал звуки знакомого с детства, но совершенно непонятного ему языка. Эльфы! Дивный народ, всегда приходящий на помощь в нужную минуту, как в сказках нянюшки Бетры. Частые гости, а зачастую и обитатели Хэрроудэйла наравне с людьми, представители эльфов не раз посещали поместье Рутгаэр, где им неизменно были рады, и где маленький Эмбрин с восторгом глазел на их чудные манеры и одеяния. Немало было эльфийской крови в разных пропорциях и среди Серых Всадников, охранявших рубежи его родного края. Этот народ всегда был другом тем, кто уважал их права на древний лес.

Вместе с резкой вспышкой боли в районе поясницы вернулась и память. Был бой, гоблины теснили их, рядом вскрикнула Эвелина... Эвелина! Что с ней? И что с остальными? Неужели... Ага, это, кажется, голос Моргейн.

Эмбрин с трудом перевалился на спину и разлепил веки. Напрягая живот и пытаясь сфокусировать зрение, он первым делом закрутил головой, силясь разглядеть спутников. Моргейн с незнакомой девицей склонились прямо над ним, чуть поодаль Ариэль с каким-то эльфом, а вон и Эвелина, ковыляет куда-то в кусты. Узнав главное, паладин расслабился и уронил голову. Что здесь произошло, его уже не интересовало. Хотелось только пить и спать.

Но к нему кажется обращались, нужно отвечать. Через "не могу", ты же воин! Он благодарно кивнул Моргейн за разъяснения, и широко, как мог, улыбнулся незнакомке, которая, как он понял, и вернула его с пути в объятья Всематери.
— Благодарю тебя, госпожа, — только и произнес паладин.

Бонко подошел вплотную к усевшемуся послушнику, упер руки в боки, и глядел на того сверху вниз. Глаза его горели, а ноздри широко раздувались.

— Что же ты не отправился со мной, брат Джошуа, чтобы мягко и постепенно рассказать мэтрессе, как медленно и изощренно убивали ее подопечных, терзая их плоть и разливая кровь по гнусному алтарю в сатанинском подземелье? Ты долго учился говорить в стенах своей обители, но иногда от человека требуются не слова, а поступки! Нелюди воруют детей, приносят в жертву, и похищают их души? А ведь это правда, брат Джошуа, истинная правда, и ты тому свидетель! И все, о чем ты сейчас можешь думать, это как бы половчее утаить эту правду от людей, чтобы уберечь нас от вражды? Вместо того, чтобы искоренить это зло и очистить мир от скверны? — хоббит горестно вздохнул и оглядел собравшихся тусклым взором, — Почему учить состраданию и справедливому воздаянию вас должен... нелюдь?

— Я рассказал ей правду, брат Джошуа, — вкрадчиво произнес Бонко, глядя монаху в глаза из-под бровей, — Скажи, тебе самому понравилось то, что мы там видели? Но я утаил наш подлый сговор со старухой, — он опустил голову, — По правде говоря, сейчас я вообще не понимаю, как мы могли пойти на это. Теперь, избавившись от лиха, цверги сделают все, чтобы мы больше не нашли вход в их убежище. А вот их часть сделки мы их заставить выполнить не сможем... И в город нам теперь нельзя, даже местные олухи в состоянии связать появление монстра с нашим походом. Кажется, нужно возвращаться в подземелье!

Паладин самозабвенно обменивался ударами с гоблинским вожаком. Тот, хоть и едва доставал рогами на шлеме до груди рослого воина, брал свирепостью и опытом множества сражений – среди этих трусливых тварей высокий статус достигался только за счет воинского умения.

Краем глаза Эмбрин следил за сражающейся неподалеку Эвелиной. Девушке приходилось туго – сразу два противника наседали на нее, грозя окружением. Заслышав ее зов о помощи, паладин предпринял рискованный маневр: принял на щит удар гоблинского меча, но не отбросил его в сторону, чтобы нанести контратаку, а подался вперед и налег всем весом, вступив в силовую борьбу с коротышкой. Затем, неожиданно резко оттолкнув противника, он сделал шаг назад, крутанулся на пол-оборота и хлестнул цепом на вытянутой руке одного из обидчиков Эвелины, рассчитывая на внезапность.

130 минут с начала вылазки.

Билл снова возился с дверью. Инвертор подключен, элемент питания в сети, конденсатор заряжен, а приводы – ни в какую. Неужели сломаны? Или просто не хватает пускового тока. Сэте подала пилоту две новых батареи, затем еще две... Щелчок, искры, вибрация – заработало! Да еще как: дверь открылась полностью, заевшую створку с силой впечатало в паз. Вот только импровизированное устройство Билла, кажется, приказало долго жить, не справившись с такой мощностью.

Открывшаяся его взору комната представляла собой хаотичный лабиринт из грузов самых разных форм и размеров. Штабели ящиков громоздились прямо у входа, загораживая обзор. Узкий лаз между ними упирался в какой-то большой контейнер, но протиснуться вглубь все же было можно на свой страх и риск. Луч фонаря откуда-то из глубины помещения порождал статичное пятно света на потолке.

И почти сразу же в ушах всего экипажа раздался треск, сквозь который прорывался сухой надтреснутый голос, искаженный помехами:
— Зачем!? – говоривший звучал очень взволнованно, на грани истерики, – Для чего пилигримы приходят сюда? Путеводная звезда дает ложный свет, здесь нет и никогда не родится Мессии! Мельхиор знает, Мельхиор тоже был пилигримом однажды... Тоже пришел, влекомый обманной звездой, и нашел только мрак преисподней, кишащий пустотой и исчадиями, – голос сорвался в рыдания, слова стали неразборчивыми. Но, всхлипнув несколько раз, он продолжил, – Ковчег! Все пилигримы хотят завладеть им. Но горе, горе ждет их в Чистилище, где стоят на страже легионы Апостолов. Мельхиор знает, Мельхиор видел их сам! Мельхиор знает путь в Эдем, безопасный путь мимо Апостолов. Мельхиор знает! – и он снова забормотал что-то нечленораздельное.

Ого, вот это уже настоящая битва! Не из тех, что воспевают менестрели с своих эпических сагах, конечно, но достаточно, чтобы похвастаться на ярмарке. Только нужно вернуться живым сперва. Но Эмбрин был молод и здоров, горячая кровь играла в его жилах, а мысли о смерти не задерживались в голове надолго.

Скакать за слепым волком по кустам не хотелось, поэтому паладин решил сосредоточиться на наступающем подкреплении. Он с усмешкой вспомнил наставления сэра Ульрика о том, что благородный воин должен искать в бою самого достойного противника, чтобы в решающем поединке с ним решить исход сражения, и пощадить таким образом жизни простых солдат с обеих сторон. Тут ему как раз повезло – самый внушительный гоблин в шлеме с рогами сам несся на него. Эмбрин приветствовал противника шутовским полупоклоном:
— Да освятят боги нашу встречу, Сэр Гоблин!

Эмбрин закончил перевязку и обрадовался ладно выполненной работе. Он был восхищен мужеством девушки – обнажить свою плоть перед мужчиной без ханжеского жеманства, да еще и стойко вытерпеть неприятную процедуру было по силам далеко не каждой зрелой воительнице.

– Готово, госпожа Эвелина, — он вытер с ноги остатки крови ветошью, поднял взгляд, и безо всякого стеснения залюбовался стройной девичьей фигуркой, — Если лишний раз не напрягать, даже шрама не останется. Но лучше будет еще раз промыть и переменить повязку утром.

То, что паладин видел перед собой, было венцом творения Всематери, истинным нерукотворным храмом плодородия, исполненным по Ее воле и по Ее подобию. Он задумался, что если Эвелина когда-нибудь решит оставить свое опасное ремесло, и осесть на земле, найдется немало желающих разделись с ней ложе и судьбу. Впрочем, раз она причисляет себя к благородным, наверное, желающих будет меньше, но Эмбрин все равно про себя желал девушке счастья. Эх, лишь бы только не случилось с ней чего до этого... Он нахмурился, и уже было почти решился предостеречь артистку от ужасов кровавой сечи, как до него самого донеслось предостережение от Моргейн.

Вздохнув, воин кивнул девушке, снял со спины щит и пошел подбирать свой цеп. Возвращаться за луком было слишком долго, да и стрелок из него неважный. Он будет, пригнувшись, держать лучницу в поле зрения, чтобы в случае нужды, немедленно кинуться ей на помощь.

В других обстоятельствах маневр, задуманный Биллом, был бы обречен на провал. Прыжок с такой небольшой высоты никак бы не позволил преодолеть почти 40 метров до поверхности разрушенного корабля. Но хороший разбег, низкая гравитация и отчаянное усилие пилота способствовали достижению цели. Даже оказались слегка избыточными. Уже на подлете, как следует дернув веревку, Билл с ужасом обнаружил, что та часть корабля, куда вонзился гарпун, оторвалась и летит ему навстречу. Встреча с неожиданным объектом заставила его на миг потерять равновесие, и стыковка к кораблем вышла далеко не такой гладкой, как он задумал.

Придя в себя после сильного удара, Билл обнаружил две вещи: во-первых, кажется, он вывихнул лодыжку при падении, а во-вторых, оторванный им предмет, лежащий рядом, оказался крышкой какого-то люка, отверстие которого зияло прямо перед его глазами. Там, на глубине около метра было видно прозрачную капсулу, внутри которой просматривались очертания человеческой фигуры и мигали какие-то огоньки.

Никто из известных Эмбрину долинных барышников не приехал на Джайлсово поле со своими конями. Был вариант торговаться с кем-то из сембийцев - либо с мужчиной с щегольскими усами по имени Делвер Саускит, пригнавшим на продажу с десяток голов мулов и столько же - крепких сембийских ломовых коняг, либо с бодрой дамочкой по имени Эриллия, пытавшейся продать баттлдейлцам верховых коней, но пригнавшей с собой и несколько пони и осликов.
Если обращаться к жителям Баттлдейла, то ослы на продажу были у Каркиров, какой-то из младших родственников присматривал за молодыми животными, выставленными на продажу и привязанными у походной коновязи,
у Брейсов - там скотиной заведовала незамужняя сестра главы семьи, Роланда Брейс, средних лет крепкая тетка с длинной каштановой косой и намозоленными руками. В помощь ей была дана стайка ребятни. Еще осла (единственного) продавал молодой парень, незнакомый Эмбрину.

Чужеземцев Эмбрин отмел сразу – они проделали немалый путь ради наживы, и своего не уступят. Да и местные породы животных были ему... роднее, что ли. В другой раз он бы обязательно поинтересовался у парня, какие события в жизни заставили его расстаться с последним ослом, но сейчас он не мог позволить себе делать ставку на темную лошадку – слишком велика была ответственность. Как следует поразмыслив, из двух оставшихся вариантов, паладин предпочел сперва обратиться к госпоже Брейс. Нет, он даже не думал полагаться на свое обаяние больше допустимого, просто молодой Каркир, скорее всего, отвечал мошной перед старшими, а Роланда – сама себе хозяйка и может себе позволить небольшую уступку. Кроме того, она чем-то напоминал Эмбрину его родную тетушку Гвендолин. Он с улыбкой обратился к женщине:

— Прекрасный день, Роланда! — госпожа Брейс, хоть и намного старше его, была девицей, а значит – равной по статусу, — Здоровы ли домочадцы? Как торг сегодня? А я вот ослика себе присматриваю, — тут он широко ухмыльнулся, — Решил податься в кавалерию Его Величества Ригаэрда II, а на доброго коня не хватает. Ослов-то у них в армии и без наших хватает, авось и примут! — выдержав паузу, он сделался серьезнее, — Шутки в сторону, поход мне предстоит неблизкий. Поклажа невелика, так что особо сильный не нужен, но покрепче, чтоб не подвел, да без лютого норова. Есть чем похвастать?

- Осла да без норова? - рассмеялась Роланда, уперев руки в бока и окидывая одобрительным взглядом ладного парня, - такого чуда не держим, только обычных самых. Решила привести нескольких, вдруг кому понадобятся, чтобы накупленное на своем горбе не тащить.

- Разве что... Глянь-ка вот этого, невысокого, на крепкой ноге. Холощеный, спокойный. Если поклажа невелика, он справится. Отдам его тебе за четыре льва под обещание, что сильно грузить его не будешь, а то купцы его задавят мешками, - предложенный осел, и в самом деле некрупный, выглядел совершенно невинно - задумчиво дожевав соломину, он отогнал хвостом муху и воззрился на нового человека. Кроме скромных габаритов каких-то пороков у него на взгляд не было - ноги крепкие, ровные, спина хребтистая, конечно, но Эмбрин не верхом на нем ездить собирался.

- А куда собрался-то, раз не в кормирскую армию? - поддержала разговор Роланда, - неужели за море, дальние страны решил повидать?
Тон женщины не оставлял сомнений в том, что она считает такое предположение забавной шуткой.

— В Кормантор, за эльфийской диковинкой, — невозмутимо ответил воин. Он не мог лгать, даже в шутку, но понимал, что Роланда все равно вряд ли ему поверит.

Паладин не думал, что его обманывают, но все же тщательно оглядел предложенное животное. В конце концов, он выбирал себе товарища в долгий и нелегкий путь. Не моложе ли трех годов? Здоровы ли зубы? Он со знанием дела задал хозяйке несколько вопросов, как того требовали торговые обычаи, а затем предложил:
— А не найдется ли у тебя заодно и упряжи под поклажу фунтов на восемьдесят, не больше? Осел-то нестандартный, где я еще такую найду? Восемь львов за все, а?

Осел был самым обычным - да, молоденьким, года три или четыре, если по зубам смотреть, с крепкой спиной, довольно ровной для осла, и хорошими ногами. Брюхо было надуто умеренно - для лошади было бы тревожным знаком, но для привыкшего жить на одной траве и сене осла все было в пределах нормы. Глаза животного были ясными, без мути в зрачках, и он достаточно покладисто позволил себя осмотреть, только попытавшись залезть Эмбрину в кошель в надежде, что найдет там сухарь или какое другое угощение. Видно было, что животное росло в холе и ждало от человека не побоев, а ласки.

- Осел нестандартный, а спина у него самая обычная, любое седло ляжет, - с улыбкой отбрила Роланда, - рама для поклажи у меня найдется, да и лишняя уздечка тоже. За девять львов все отдам - и раму под вьюки, и уздечку, и недоуздок можешь с ним забирать. Он некованный, но копыта у него достаточно прочные, чтобы по холмам и дорогам он ходил без подков под легким вьюком. А если ковать придется, он к ковке приучен.
- Бери осла, Эмбрин, - наклонившись, доверительно предложила женщина, - за девять золотых осла под вьюк со всей амуницией ты тут не найдешь. Я тебе так дешево отдаю, потому что знаю, что ты скотину мучить не будешь, и раз говоришь, что грузить сильно не будешь, слово свое сдержишь. Я надеялась продать его сембийцам как диковинку, осла-малыша, богатых детишек в городе катать, слышала я про такое в Сембии, но с тобой я за него буду спокойна.

— Идет, Роланда, по рукам, — Эмбрин со вздохом вручил женщине почти весь свой заработок за многие месяцы. Она была права – такого маленького и дешевого осла редко встретишь, — А как кличут этого красавца? Раз уж нам с ним предстоит идти сквозь огонь и воду бок о бок, негоже оставаться непредставленными. Каков рыцарь, таков и скакун, — усмехнулся он.

- Я его называла Огром, - усмехнулась она, отвязывая ослика и передавая веревку Эмбрину.
- Эй, Ники! - крикнула она одного из мальчишек, наказывая ему последить за животными, пока она отойдет с господином Эмбрином. Идти пришлось недалеко - поблизости стояла телега, где под тентом лежали простые седла и уздечки, явно домашней работы. Одно вьючное седло, которое можно было подогнать по спине животного, и уздечку с длинными поводьями она вручила паладину.

- Удачи тебе, Эмбрин, и да благословят тебя боги! - пожелала она на прощание.

— Да хранит тебя Всематерь, Роланда.

Эмбрин взял упряжь, вернулся к своему новому соратнику и стал споро облачать последнего в его походный наряд.

— Ну стало быть, будем знакомы, Огр. Дурацкая кличка, надо придумать тебе поприличнее. Что скажешь, а? Мы с тобой поладим, вот увидишь. Сейчас и тебе угощения прикуплю.

И паладин вновь закружил по рынку, постепенно загружая осла мешками с провиантом, не забыв и о свежей морковке для животного. Когда с делами наконец было покончено, он привязал Огра к изгороди у шатра Раммерса и вошел внутрь.

— У меня все готово. Можем выступать, когда вам будет угодно.

Ошалевший от страха хоббит, несясь со всех ног к спасению, вдруг заметил краем глаза соплеменника, замершего словно сталагмит посреди рушащегося хаоса. Это ли, или окрик мага, тут же вызвавший желание поступить наперекор, но Бонко не стал раздумывать долго. Неожиданно притормозив одной ногой об пол на бегу, он с силой оттолкнулся мозолистой пяткой от того самого камня, что ранее послужил спасением незадачливому взломщику, а теперь стоял у него же на пути, и резко кинулся назад, едва разминувшись со стремящимися к выходу людьми.

Оказавшись рядом с собратом, он схватил того за плечо и потащил к единственному оставшемуся спокойному месту – тому самому тупику с мертвым цвергом, где уже скрылся гном, и куда явно направлялся Джошуа. Он хотел бы сейчас сообщить Айке, что не стоит стоять под яблоней при сильном ветре, но почел за лучшее поберечь дыхание и сосредоточиться на спасении.

Эмбрин в этот день встал с рассветом, и, чтобы не предаваться праздности в ожидании важной беседы, отправился в поле развеяться и потренироваться. Побегав с час и совершив серию предписанных наставником упражнений, мужчина с удовольствием смыл с себя пот и грязь у родника, и заодно как следует выстирал тунику. Негоже было являться на встречу чумазым и дурно пахнущим. Пока одежда сохла, паладин разлегся на пожухлой траве, и незаметно для себя уснул. Он очнулся когда солнце уже пригревало не на шутку, и тут же выругал себя за нерадивость – нужно было немедленно одеваться и бежать к шатру Раммерса.

Из-за досадного промедления он лишился возможности побеседовать с госпожой Литрин наедине, зато сразу смог увидеть своих будущих спутниц. Расслышав их имена, Эмбрин приветливо поклонился каждой. Он привык доверять людям, не обижая никого подозрениями и расспросами, ведь их поступки сами скажут за себя. И еще ему было приятно, что давешняя артистка из балагана тоже здесь, компания обещала быть занятной.

Из причудливой речи иноземной гости он снова мало что понял, но и спрашивать было нечего. Дела богов, эльфийский лес, эльфийская же арфа. Он уяснил главное – госпожа Литрин претендует на арфу не для себя, а в пользу законного наследника, или, во всяком случае, представителя того же народа, что владел диковинкой в древности. И сам предмет, судя по всему, не несет никому угрозы. Стало быть, дело вполне достойное, ибо все заинтересованные стороны оказываются при выгоде. Эмбрин ничуть не огорчился, когда его назначили поручителем для задатка – это было вполне справедливо.

Услышав вопрос Моргейн, он рассмеялся и покачал головой.
— Господа Литрин слишком добра. Я не рыцарь и не достоин носить почетный титул. Я сам из Хэрроудэйла и сражаюсь во имя храма Урожайной Луны.
— А ты, Моргейн, полагаю, разбираешься в лесных тропах? — Эмбрину хотелось как можно скорее обсудить предстоящее путешествие, — Сам я никогда не заходил в Кормантор дальше опушки, но здешние места знаю неплохо. Госпожа Литрин сказала, что наша цель лежит восточнее Ашабы. Я бы предложил отсюда выступить прямо на запад, здесь местность обжитая, легко найдем приют и пропитание. А как упремся в реку – свернем на север, вдоль берега, пока не найдем тот древний мост, а от него ты поведешь нас по заросшему тракту к цели. Что скажете?

Завидев чужестранку в явном затруднении, паладин не стал мешкать и направился прямо к ней. Настигнув ее у доски объявлений, он дождался, когда она поднимет глаза, и заговорил:

— Не сочти за назойливость, почтенная мать, — Эмбрин обратился к ней словно к уважаемой матроне из родного села, даже не задумываясь о титулах и этикете, — Я вижу, твое чело омрачено печалью, — его высокопарный слог почему-то куда больше походил на реплики сказочных рыцарей из баек нянюшки Бетры, что он так любил слушать в детстве, чем на наставления по галантной речи, терпеливо преподанные благородным сэром Ульриком, пребывавшем в храме на излечении. Но говорил Эмбрин искренне, с открытым сердцем глядя прямо в глаза невольной собеседнице, — Могу ли облегчить твои тягости? Мое имя – Эмбрин из Хэрроудэйла, — запоздало представился он, положив руку на сердце и низко склонив голову.

Эмбрин, конечно, слышал о суровом Боге-калеке, вершащем правосудие без жалости и сомнений. Тот же сэр Ульрик с благоговением отзывался о Тире, как о покровителе всего ордена паладинов, несущего верховный суд во имя справедливости. Юный ученик никогда не перечил наставникам, но в его голове сформировался строгий, даже устрашающий облик однорукого рыжебородого великана с огромным мечом, восседающего во главе стола подле череды суровых рыцарей с каменными лицами, чуждыми жизни и веселья. Эмбрин не хотел бы стать таким. Но эта женщина... она тоже не была похожа на одного из них.

Капитан загрузил образец вещества в камеру анализатора и принялся изучать показания на крошечном мониторе. Так, первое впечатление не подвело – действительно, много углерода и солей металлов. А это что? Нитраты, фосфаты... Похоже на какую-то форму анаэробной органики! И цепочки соединений довольно сложные и разнообразные. Предварительный вывод: продукт экскреции неустановленной бескислородной формы жизни.

Пока Кристо переваривал полученную информацию, что-то вдруг легонько щелкнуло его по шлему. Инстинктивно прянув в сторону, он быстро осветил потолок и обнаружил над собой неровное отверстие фута полтора в диаметре, явно не являющееся частью конструкции станции. Какая-то тень движения мелькнула в глубине, или это игра взбудораженного воображения? Оглядевшись, Чудецкий заметил и другие дыры в стенах и потолке, а еще – едва видную табличку на стене с напоминанием о необходимости соблюдения санитарных норм в помещении, где хранятся продукты питания.

— С меня пинта, старина, — подбодрил Бонко рыжебородого товарища, когда тот закончил исследовать водопад, — Нет, две пинты, ведь ты уже дважды вымок по моей милости! А толку – пшик, — вдруг приуныл хоббит, — Эх, Айке, а кто нас вообще надоумил сюда пойти? Что-то из сокровищ несметных пока только горсть золотых зубов, что ты наковырял. Кузню нашли, тварь лютую истребили, товарища потеряли, а богаче-то и не стали. Вот выйдем, так и скажу вздорному деду Винсенсу: видали мы твою кузницу, только смрад, вода и трупы там!

Завидев, что соратники возвращаются без Фикса, хоббит нахмурился, но, разобравшись в чем дело, всплеснул руками и ухмыльнулся:

— Да что ты будешь делать! Мало нам чародея без единого полезного заклятья, так еще и господин взломщик в первую же лужу уселся всей задницей! Ну, что поделать, придется выручать. У меня вот и веревочка наготове.

Оказавшись в обсерватории, хоббит притих, дивясь знаниям и искусству древнего народца.

— Может, звездочет этот тут из-за монстра заперт оказался, да так и помер, не решаясь прорываться к своим? — вполголоса сообщил он, — А интересно, как он днем от солнца здесь укрывался?

Вот оно! Неужели... неужели, Всематерь наконец подает знак своему избраннику? Но что, если это ловушка, ложная цель, посланная отвлечь его от истинного предназначения, или даже завести на гибельный путь? Ведь его предостерегали от такого. Как же правильно истолковать происходящее? Как жаль, что рядом нет мудрой жрицы, чтобы дать подсказку. Нет, Эмбрин, ты уже большой мальчик и должен жить своей головой. Женщина просит тебя о помощи, и твое сердце не велит тебе отворачиваться от чужой нужды. Но арфа? Арфа из эльфийских развалин, наверняка зачарованная, зачем она ей? И эти доспехи с чужого плеча.

Эмбрин чувствовал, что за словами пожилой женщины скрывается какая-то трагическая история. Это не было похоже на простую жажду наживы. Но разве вправе он бередить раны несчастной своими праздными расспросами? Нет, его долг – сделать все, чтобы помочь ей, не причиняя лишней боли.

— Молотка у меня нет, госпожа Литрин, — просто сказал он, неуклюже помогая приладить листок с неведомыми письменами при помощи бойка своего цепа, — Но сам я готов отправиться в путь, чтобы принести то, что ты ищешь. Однако, — он на мгновение замялся, — я связан некоторыми клятвами. Даешь ли ты свое слово, что эта арфа не предназначена для неблагих целей, а ее поиск не нарушает чьих-либо прав, согласно законам Долин или других земель?

Ласковый летний ветерок приятно щекотал лицо и трепал копну светлых волос молодого воина, идущего через утоптанное тяжеловозами поле в направлении шатров и людского гомона. Что влекло его туда, ко всеобщему торжеству урожая и достатка? Людям свойственно тянуться к людям, желать окунуться в настроение праздника, погрузиться с головой в атмосферу бесшабашного веселья, позабыв хоть на один вечер о заботах и невзгодах. И Эмбрин всем сердцем желал оказаться там.
Шел ли он туда по делу или только ради развлечения, он и сам не смог бы себе ответить. Последний контракт на охрану купеческого имущества истек дюжину дней назад, и паладин счел, что здесь, в самом сердце Долин, ему следует искать начала пути, предначертанного Всематерью. Впервые за долгое время свободный от непосредственных обязательств, Эмбрин чувствовал некоторую растерянность, смешанную со щекочущим ощущением свободы. Под ногами вольный простор родной земли, за спиной – темные кроны Кормантора, а впереди ждет незабываемый праздник, до которого, однако, хорошо бы добраться засветло! Подгоняя себя бодрой песней, мужчина ускорил шаг.

Широкая улыбка осветила лицо Эмбрина, когда он наконец ступил на территорию фестиваля. Прямо со входа его восхищало здесь абсолютно все – и дары щедрой земли, благословленные Всематерью, и чудесные поделки чужеземных умельцев, их удивительные костюмы, и даже лица. Лица самые разнообразные – смуглые и светлые, деловитые и беззаботные, симпатичные и не очень, знакомые и незнакомые, он был рад им всем. Ощущение праздника настолько переполнило паладина, что он радостно рассмеялся, одновременно кланяясь знакомому купцу, что вызвало недоумение последнего. Ему было по-настоящему интересно взглянуть на ранний урожай этого года, мысленно сравнить плоды и ягоды с теми, что произрастали на его малой родине к востоку отсюда. Конечно, еще было слишком рано для жатвы и сбора корнеплодов, земле еще предстояло доносить свои подарки человеческому роду, но и сейчас тут было, на что подивиться.

Переходя между шатрами и прилавками, паладин умудрялся не забывать и о долге, а сейчас, за неимением лучшего, он считал таковым для себя охрану и защиту праздника от всего, способного испортить людям настроение. Эти фермеры и купцы вполне могут и сами о себе позаботиться в случае нужны, но пусть они лучше делают ярмарку веселой и счастливой, а ему несложно присмотреть за порядком. Ведь недаром Богиня наделила своего избранника силой видеть сорные семена в сердцах. Он стал невзначай присматриваться к группкам людей, прислушиваясь к ощущениям в глазах и кончиках пальцев.

Вот голодный мальчишка собрался стащить пирожок с лотка, пока его хозяин заспорил с соседом. Мелкая шалость, но может породить неприятный скандал. Протолкавшись к прилавку, Эмбрин вручил продавцу несколько монет, а мальчуган получил вожделенную еду.
Вот дородный купец задумал мошенничать – намерен дать сдачу подвыпившему фермеру легковесной подточенной монетой. Не выйдет, дружище. Честная коммерция – основа справедливого достатка для людей труда и торговли. Паладин, подойдя к плуту в упор, подмигнул тому и шутливо пригрозил пальцем, указывая на фальшивки. Тот был вынужден быстро спрятать их за пазуху, готовясь громко отстаивать свою правоту, и вполголоса проклиная "соломоголового". Зато фермер, кажется, ничего не заметил и ушел довольный, получив сполна причитающееся.
Так, а что задумал этот черноусый сембийский вояка, пожирающий страстным взором грудастую селянку, разносившую пиво? Он вроде недурен собой, а та – вдова, судя по платку, да и сама томно на него поглядывает. Ага, вот он торопливо прячет в карман кольцо, значит, замыслил измену, а дома его ждет ревнивая супруга. Ну, тут поделать нечего, местный закон такой любви не порицает, пока все стороны довольны, а в чужих землях пусть торжествует тамошнее право. Эмбрин только усмехнулся, мысленно пожелав им горячей ночи.

Но что это за крики? Увлекшись, Эмбрин опоздал на выступление заезжего балагана, а теперь там зовут целителя! Кто-то ранен, нападение, несчастный случай? Паладин бросился на крик, но когда ему удалось пробраться через толпу зевак, уяснил две вещи: все целы, и он пропустил что-то чрезвычайно интересное. Эмбрин не был любителем опасных зрелищ, и считал, что орудия войны не должны служить развлечением, но простая натура в нем все же испытывала сожаление об упущенном представлении. Романтик и мечтатель в душе, Эмбрин вдохновлялся чужеземными диковинками и странными обычаями, и даже надеялся сам когда-нибудь побывать в дальних краях.
Сейчас он видел, что выступавшая актриса расстроена – то ли публика встретила ее номер с недостаточным восхищением, то ли разругалась с другими артистами. Не дело это – огорчаться на всеобщем празднике. Но Эмбрин лишь глядел ей вслед, не считая возможным навязывать свое общество без приглашения. Может, им еще суждено встретиться при лучших обстоятельствах?

Система Теос, станция "Бальбоа 7"

10 минут с начала вылазки.

Когда все приготовления были закончены, члены экипажа один за другим покинули уют и безопасность "Скарабея" через воздушный шлюз. За пределами действия бортового генератора низкая гравитация давала о себе знать – малейшее неловкое движение грозило отправить неосторожного кувыркаться под потолок, где через открытую створку шлюза виднелась центральная ось станции. Скафандры казались громоздкими и неуклюжими с непривычки, потребуется немало времени, чтобы приучить к ним свое тело. Лучи налобных фонариков заметались по помещению дока, и быстро выхватили схематичный план станции, изображенный на стенной панели. Через несколько минут тщательного изучения удалось узнать следующее:


Из схемы следовало, что "Скарабей" со своим экипажем сейчас находился в грузовом доке сектора E на третьем ярусе. Жерло широкого коридора, подсвеченного пунктиром аварийного освещения, вело вглубь сектора к складам и мастерским. Другой коридор, поменьше, уходил в противоположную сторону, к пассажирскому терминалу сектора D и лифту.

Система Теос, станция "Бальбоа 7".

День 1. Период 1.

Корабль легонько дернулся и загудел, плавно ложась на новую траекторию. Заход на высокую геостационарную орбиту, где находилась "Бальбоа 7", занял куда меньше времени, чем потребовалось бы для посадки на планету – уже через 3 часа Биллу пришлось брать ручное управление, чтобы приблизиться к объекту с наиболее удобной стороны. Дело осложнялось тем, что кольцо станции все еще находилось во вращении, создавая внутри искусственную гравитацию, хотя и раза в четыре меньше стандартной. Пилоту пришлось не только выравнивать орбитальную скорость со станцией, но и подстраиваться под движение посадочной палубы.
С открывшегося ракурса и вблизи станция уже вполне очевидно выглядела заброшенной – многие шлюзы грузовых доков были повреждены, и Биллу едва удалось отыскать один из немногих, пригодных для посадки. Он решительно направил "Скарабей" в зияющий провал, и лишь в последнее мгновение увильнул от появившейся из темноты стрелы такелажного крана, торчавшей под странным углом. Продемонстрировав напоследок лихость, удалой пилот резко опрокинул корабль и плавно коснулся площадки, сразу вцепившись в палубу магнитными захватами. Таким образом, "Скарабей" оказался ориентирован носом к выходу из шлюза, что облегчало возможность экстренного отлета, буде возникнет такая необходимость.



Обширное помещение грузового дока было скудно освещено мерцающими аварийными огнями. Многочисленные обломки контейнеров и разбросанные части механизмов свидетельствовали о частом и беспорядочном использовании шлюза – и речь шла не только об эвакуации населения станции. Было ясно, что уже после закрытия на вечную профилактику сюда неоднократно наведывались гости извне, будь то законные владельцы имущества или пришлые мародеры.
Из дока уходили два широких коридора – в одну и в другую сторону вдоль окружности большого кольца. Судя по всему, эта часть станции никогда не знала атмосферного давления – никаких следов переборок, да и грузы всегда проще перемещать в безвоздушной среде.

Система Теос, на подходе к орбите планеты Антеос.

День 1. Период 1.

Свободный торговец "Скарабей" под управлением Билла Фермера, поблескивая язычками маневровых двигателей, приближался к единственной обитаемой планете системы. До выхода на посадочную орбиту оставалось около 6 стандартных часов. Координаты региона, где нужно было сесть на поверхность, уже были загружены в систему, расчет траектории произведен, и Билл мог расслабиться в ожидании прибытия. Немного беспокоил отчет о регулярных песчаных бурях на Антеосе, садиться во время одной из них стало бы непростым испытанием даже для бывалого пилота.

Капитан Чудецкий в который уже раз просматривал сообщение от своего старого знакомого и куратора миссии - Альваро Акбайе:

— Главное – запомни, Кристо, — на экране лысый толстяк с плоским носом и лоснящейся кожей кривил пухлые губы в улыбке, которую почему-то считал располагающей, — никакого контакта! Ваша задача – найти лабораторию и доложить координаты. Все! Дальше уже мы вышлем туда команду экстракторов. Думаешь, вы там первые? — зашептал он проникновенно, приблизив лицо к интеркому, вызывая невольное желание отпрянуть от монитора, — В прошлый раз вся команда высадки была потеряна, даже не успев передать отчет! Не лезьте на рожон, и поосторожнее с местными. Ваш контакт – Абдул Хами – пройдоха, но заряжен на сотрудничество. Придется подмазать, разумеется, зато поможет освоиться и наладить связи. Он местный караванщик или вроде того, — поморщился Акбайе, демонстрируя презрение к представителям отсталого мира, — бывает везде, и найти его будет нетрудно, когда окажетесь в интересующем нас секторе. Ну а дальше – не мне тебя учить, приятель! Если будут вопросы – порыскай в базе данных, вся доступная информация загружена к вам. Желаю удачи!

Сведения о лаборатории, про которую говорил толстяк, были скудными. Данные были получены относительно недавно из найденного кем-то научного архива времен Терранского Мандата. В нем упоминалась миссия на Антеос – в то время крупный развитый мир, один из политических и культурных центров сектора Монерил Сигма – в рамках проекта "Генезис". Сведения о самом проекте оказались зашифрованы, но были известны имя руководителя – доктор Чандра Рао, и примерные координаты региона (пустынного на тот момент), где была построена лаборатория. Сам комплекс расположен глубоко под землей и оборудован "повышенными мерами защиты", что позволяло предположить, что он мог пережить гибель мира и сохраниться в относительной целости по сей день.

Тем временем, Нора Катсарос за пультом связи вглядывалась в показания сенсоров. Общий профиль планеты уже был ясен - сухая и горячая, с тонкой атмосферой, практически не способной задерживать испепеляющее излучение звезды, рельеф – плоский, без значительных перепадов. Температурный режим оставлял пригодными для обитания лишь узкие полосы возле полюсов, да и там должно было быть несладко в жаркое время года. Тем не менее, облака мусора и обломков на низкой орбите свидетельствовали о когда-то развитой инфраструктуре связи, а один из крупнейших искусственных спутников мог даже быть остатком настоящей космической верфи.

Джон Ринго, по прозвищу Азимут, стоящий на боевом дежурстве и отслеживавший потенциальные угрозы, внимательно изучал единственную орбитальную станцию Антеоса, которая выглядела как действующая – во всяком случае, внешних признаков разрушения заметно не было, а энергетический след выдавал работу реактора на полную мощность. Лишь полное отсутствие полезных сигналов в эфире и глухая пустота на экране биосканера свидетельствовали о том, что станция необитаема. Во всяком случае, другого вывода у Джона не было.
Еще одно обстоятельство заставляло задуматься – тяжелый грузовик "Сципион", оборудованный мощным метапространственным двигателем и буксирным приводом, который и доставил "Скарабей" на Теос, все еще не покинул систему, хотя с их прибытия прошло больше суток. Какая-то проблема на борту или их капитану приказано проследить за действиями малого корабля?

Сэте Ла`Эфи, не обремененная никакими обязанностями по обеспечению работы корабля, могла свободно располагать своим временем. Например, еще раз осмотреть груз – набор товаров и оборудования, предназначенный для обмена и торговли на Антеосе, поскольку этот отсталый мир не пользовался общей платежной системой, принятой в секторе, а расходы на миссию были неизбежны. Личные сбережения членов экипажа, однако, уже были переведены в местные кредиты – мелкий, но приятный жест со стороны Конклава.

"Ах ты ж дуралей яблочный", — схватился за голову Бонко. Он послушно потянулся за веревкой, как велел ему Доринг, но вовремя смекнул, что силенок удержать гнома у него все равно не хватит, а соплеменник был слишком далеко.

Быстро схватив пращу, хоббит вложил в петлю свинцовую пулю, отлитую в специальной форме под заказ, со стилизованной литерой "Б", раскрутил, и метнул в коня, грязно ругаясь.

— Ах ты чучело блохастое, волчья сыть, чтоб тебя осел хромой покрыл!

— Да, пора, кажется, — кивнул Бонко Дорингу, вскакивая. Он словно бы дожидался приглашения от компаньона, задумчиво глядя на звезды, но мысли его так и не покинули опасного подземелья.

Словно бы по рассеянности оставив котелок с остатками отвара в импровизированном лагере, и даже не затоптав как следует костер, хоббит с гномом выдвинулись в путь. Протиснувшись между корнями дерева, и миновав круглую комнату, они очутились в зале с мертвой змееженщиной. Бонко подмигнул ей, словно старой знакомой. Свернув в коридоре направо, товарищи оказались в зале со рвом, где пол был уже полностью покрыт водой. Она поднялась не так высоко, как надеялся Бонко, и просачивалась в главный зал сквозь импровизированную плотину, но его затея всё же удалась. Подняв факел повыше, полурослик посмотрел в другую сторону — поднявшаяся вода убегала и туда, к развилке, где коридор шёл к прикованным змеям или к шахте с прибитым мертвецом.

Хмыкнув, Боггервилль первым зашлёпал по воде к дверям, и его зубы снова начали отстукивать дробь от холода. Преодолев запруду, Бонко и Доринг вышли на площадку, где начинался мост. Уровень воды в зале понизился, но ненамного — от силы на фут.

Хоббит мигом припомнил свою первую встречу с ужасным монстром, и его рука машинально потянулась к смотанной через плечо веревке. И тут он заметил свет факела на противоположном конце зала и услышал звук битого стекла. Маленькая фигурка пряталась за высокой - они! Сердце хоббита радостно сжалось, но мелькнула тревожная мысль: "Только двое!". Но, если с высокой фигурой еще могли быть сомнения, то маленькая, без сомнения, принадлежала его сородичу. Бонко, не сдержавшись, снова радостно завопил:

— Бочоооонкинс!

0. Концепт

Прежде чем задумывать персонажа, вспомните, что ему предстоит играть в команде и плодотворно взаимодействовать с персонажами других игроков. Исходя из этого, лучше не выдвигать концепты с чертами характера или особенностями, препятствующими сотрудничеству и здоровой атмосфере в группе. Излишний эгоцентризм, фанатичное следование какой-либо идее, сложный моральный кодекс, просто скверный нрав - эти качества таят в себе потенциальные источники нежелательных конфликтов.

1. Атрибуты

Классический набор: сила, ловкость, телосложение, интеллект, мудрость, харизма
Два способа определения на выбор:
- бросок 3d6 для каждого атрибута, замена любого значения на 14
- свободное распределение значений (14, 12, 11, 10, 9, 7)
Модификаторы для атрибутов: 3 (-2), 4-7 (-1), 8-13 (0), 14-17 (+1), 18 (+2)

2. Происхождение (бэкграунд)

Помимо собственно происхождения вашего персонажа, определяет один начальный навык и возможные дополнительные.
Далее можно:
- выбрать еще два навыка на свое усмотрение из таблицы Обучения для выбранной предыстории
или...
- сделать 3 броска по таблицам Взросления и Обучения (в любой комбинации) и определить навыки и дополнительные плюсы к атрибутам случайным образом.
Если какой-то навык был выбран (случайно или нет) повторно, то он становится 1 уровня, если в третий раз - вместо него берется любой другой навык нулевого уровня. Навыки 2 уровня на старте недоступны.

3. Выбор класса

Есть 3 базовых класса и один гибридный:
1. Воин. Получает один дополнительный боевой фокус на старте. Получает 2 дополнительных хп на каждый уровень, бонус к атаке, равный уровню, а также спецспособность - один раз за боевое столкновение автоматически попасть по противнику (после провала броска на атаку) или автоматически избежать атаки противника (после определения урона). Первая способность (но не вторая) работает также и в космических боях.
2. Эксперт. Получает один дополнительный небоевой фокус на старте. При повышении уровня получает одно дополнительное очко навыка, которое можно распределять только на мирные навыки. Спецспособность - один раз сцену может перебросить проваленную проверку навыка.
3. Псайкик. Получает доступ к пси-способностям, выбирает на старте 2 пси-навыка, которые может распределять по разным дисциплинам (или взять уровень 1 навыка в одной) .
4. Авантюрист. Гибрид любых двух вышеперечисленных классов. Частичный воин получает дополнительный боевой фокус, дополнительные хп и часть бонуса к атаке, но не спецспособность. Частичный эксперт получает дополнительный небоевой фокус и бонусное очко навыка при повышении уровня, но не может перебрасывать проверки. Частичный псайкик получает одно очко пси-навыка на старте и должен выбрать только одну доступную дисциплину.

4. Фокусы.

Каждый персонаж может выбрать один базовый фокус, и еще по одному боевому/небоевому для воинов/экспертов. Боевым фокусом считается тот, который хоть как-то применим в боевой ситуации. Если фокус добавляет персонажу навык, который уже имеется на 1 уровне, то нужно выбрать любой другой навык (не пси). Фокус Unique Gift доступен только по согласованию с мастером, Origin Foci недоступны. Играем только людьми.

5. Финальные черты

Выбираем еще один навык или улучшаем имеющийся до 1го уровня. Кидаем d6 чтобы определить хит поинты и добавляем 2 для (частичных) воинов. Записываем спасброски как 15 минус лучший модификатор из двух атрибутов:
- физический (сила,телосложение)
- уклонение (ловкость, интеллект)
- ментальный (мудрость, харизма)

6. Стартовая экипировка.

Можно бросить 2d6x100 кредитов и самостоятельно закупить по таблицам или просто выбрать стандартный набор для соответствующей профессии.

7. Имя и цель.

Имя выбирайте свободно, а вот на цели я хотел бы заострить ваше внимание.
Вашему герою не нужна подробная биография, наоборот - чем больше белых пятен в его прошлом, тем больше пространства у вас будет для творчества в виде воспоминаний и флэшбэков. Но одна важная вещь должна быть ясна: что им движет, что заставляет его заниматься тем, чем он занимается? Цель должна быть значимой с точки зрения игры, поэтому лучше не связывать ее с какими-то конкретными людьми, местами или событиями, которые могут оказаться за рамками повествования. Если это месть, например, то можно нацелить ее на большую группу (скажем, работорговцев), а не на конкретную персону.
Цель должна быть конкретной и достижимой в рамках игры. Если цель - богатство, то стоит определить, сколько именно кредитов позволят персонажу уйти на покой, и как он намерен ими распорядиться. Если это информация, то какая именно, и что персонаж намерен делать, получив ее. Жажда острых ощущений или познание неизвестных тайн Вселенной, это скорее черты характера, чем цель.
Цель персонажа будет влиять на получение им опыта. Она сможет поменяться в ходе игры, но всегда должно оставаться что-то, ради чего персонаж готов рисковать жизнью в бесконечной пустоте холодного космоса.

8. Пожелания по оформлению

Персонаж готов? Отлично! Теперь прошу добавить следующее:

В навыки:
- текущие хп/максимальные хп
- System strain текущий(0)/максимальный(телосложение)
- для псайкиков - Усилие(Effort) текущее/максимальное
- атрибуты(модификаторы) по порядку
- классовый бонус атаки
- навыки
- спасброски

В инвентарь:
Предметы наготове (максимум рассчитывается как половина силы с округлением вниз)
Предметы убраны (максимум равен силе)

Для оружия нужно записать урон и бонус к атаке (с учетом всех модификаторов).
Для надетой брони нужно записать AC.

Бонко с тоской смотрел на мост. Где-то там, за пологом мрака, его товарищи сейчас исследуют легендарную Кузню. Нет, хоббит не завидовал. Ну, почти не завидовал. Скорее, его сердцу было неспокойно из-за опасности, подстерегающей друзей. Он нутром чувствовал, что тварь, обитающая в подземных водах, еще даст о себе знать. Где она скрывается? Что замышляет? Бонко напряженно вслушивался в тишину, с содроганием ожидая звуков, возвещающих о беде, чтобы немедленно ринуться на помощь.

Но ведь и они здесь могли что-то сделать! Нет смысла просто стоять и ждать. Высказанная мысль идти к цвергам уже не вызывала у него энтузиазма. Бонко снова обратился к гному:

— Послушай, Доринг, помнишь, что я говорил тебе, когда мы впервые открыли эти ворота? Что можно перекрыть потоки воды и понизить ее уровень в этом зале. Не знаю, что из этого получится, но лучше ведь попробовать, чем просто стоять, верно? Я видел, что вода льется сюда и с другой стороны, так что совсем мы от нее не избавимся, но представь-ка вот что: у тебя во рту воронка, и в нее льется эль сразу из двух бочек через краны. Воронка полна, но не переливается. Утробы-то у гномов бездонные, это все знают, но глотка имеет предел! Если один кран перекрыть, то воронка сразу опустеет, понимаешь? Если мы остановим поток с нашей стороны, то равновесие нарушится, и возможно, уровень понизится достаточно для того, чтобы переход по мосту стал безопасным.
Сначала мы возведем запруду, из камней, которыми были завалены ворота. Всего пары футов в высоту должно хватить. Затем самое сложное - возьмем наши щиты и ты спустишь меня на веревке в каждый из тех желобов сверху, а я пристрою щит так, чтобы он перекрывал сливное отверстие. Вода пойдет в верхний зал и найдет выход в другую сторону, к цвергам и колодцу. Ну что, попробуем?

— Плана у меня нет, — гордо признался Бонко, глядя честными глазами прямо в лицо Доринга, — Но есть прыть и удаль, думал - проскочу! А там уж... — тут хоббит призадумался. Он действительно как-то не подумал, что будет делать в случае успеха своего отчаянного прорыва. Перспектива оказаться в одиночестве в этом мрачном подземелье вызвала минутную дрожь. Он продолжил уже не так уверенно и задорно, — Ну, что-нибудь придумаю. Но ведь делать-то что-то надо ведь, верно? Нельзя просто бросить их там, — он заискивающе смотрел на гнома, словно от того зависело решение.

Аргумент Фикса о том, что его идея подразумевала прорыв только для одного Бонко, неожиданно подействовал. Хоббит устыдился: оставлять даже таких, как эти двое, позади было бы подло. Но ведь они явно не желали спешить на помощь его друзьям! Бонко уже привык пропускать мимо ушей монотонное бормотание мага, как раз в этот момент что-то внушающего Дорингу, и сейчас просто перебил его, не слушая:

— А этот, — он грубо ткнул пальцем в Крэга, — Только и думает, как бы слинять отсюда, и плевать он хотел на товарищей! Верно ведь, мэтр чародей? Только о собственной шкуре заботиться изволите? А глупостью называть изволите все, что эту вашу драгоценную шкуру опасности подвергнуть может, — Бонко аж шипел от негодования, — А про честь и верность поди и не слыхивали? Нет уж, уважаемый мэтр, на сей раз не выйдет. Вместе пошли на дело, вместе и вернемся - или погибнем, тоже вместе! Так что хотите живым остаться - соображайте-ка скоренько своим несравненным умом, как и друзей наших выручить, и самим впросак не попасть. Что вы там говорить изволили? К цвергам? Ну так идем, сколько можно тут языками молоть!

И Бонко, довольный собой, первым затопал в сторону выхода, ведущего к обиталищу подземных карликов.

Бонко Боггервилль растерянно вертел головой, переводя взгляд на каждого говорившего. Противоречивые чувства боролись в его душе.

Тем, кто проделал такое с детьми, нет прощения. Бонко с содроганием представил себе ужас и отчаяние человеческих детенышей, очнувшихся в этом мрачном подземелье, чтобы подвергнуться страшным истязанием. Лицо мертвого мальчика слишком красноречиво свидетельствовало о пережитых страданиях. Ему все равно суждено было умереть? Вздор! Всем смертным отмерен конечный век, и в больницу здоровые не попадают, но карга явно недооценивала силу людских чудотворцев вроде Присциллы, способных побороть хворь, которая могла бы показаться этим уродцам смертельной. Да и трудно было поверить, что ночные лазутчики тщательно выбирали, а не просто хватали ближайшего к окну ребенка. Бонко был там и не заметил сложной процедуры отбора.

Он также представлял себе горе несчастных родителей. Да, дети умирали часто. Но одно дело - оплакать любимое чадо, правильно отпетое в церкви, чья невинная душа устремляется в рай, а на могилке растут красивые цветочки, и совсем другое - потерять ребенка в сумраке неизвестности, растерзанного злыми подземными карликами, лишенного души, да еще и обращенного в одного из них. Нет, цверги были злом, абсолютным Злом, непримиримыми врагами человеческой расы.

Но... Бонко Боггервилль не был человеком. Уж кому как не ему было знакомо отчаяние малого народца, обреченного на неминуемое вымирание и забвение. Да, хоббитам еще повезло - им не приходилось жить под землей и сторониться солнечного света, и не надо было похищать детей, чтобы воспроизводить свой род. Но все равно они были подозрительными чужаками людям, которые множились как саранча и, словно лесной пожар, занимали места, ранее принадлежащие другим народам. "Вы злые! И на людей не похожие, и души у вас нет! И вы, и эльфы, и дварфы - все только мешают нам, людям, жить спокойно, и беды все от вас идут" — явственно вспомнил хоббит слова злого мальчишки, который простодушно выразил отношение среднего обывателя ко всему чуждому и непонятному. И вот он, Бонко Боггервилль, столкнулся с представителями древнего народца, которых такое отношение не устраивало, и которые готовы любой ценой бороться за свое выживание. Может ли он осуждать их?

Он поглядел на Джошуа, которому, наверное, сейчас было труднее всего. Его мироощущение, должно быть, изрядно пошатнулось, столкнувшись с таким, о чем не было сказано в Священном Писании. Если только речь не шла о самом владыке преисподней. Бонко осторожно подергал монаха за рукав:

— Они - зло, брат Джошуа. Но зло не побороть другим злом, ты же знаешь, — хоббит говорил слабым шепотом, — Поможем им, и они скроются на долгие века, а люди будут свободны сразу от двух напастей. А души детей ведь все равно попадают в Рай, ведь они были безгрешны, правда?

Бонко с любопытством смотрел в раскрывшийся проем и оценивал охватившее его ощущение. Трепетный восторг? Нет, не похоже. Неужели страх? Тоже вроде не то. Подумав еще немного, хоббит решил, что испытывает предвкушение тайны - то самое манящее и щекочущее чувство, ради которого (помимо славы и богатств, конечно) многие и становятся на тропу приключений. Самому Бонко еще не доводилось бывать в настоящем подземелье, полном враждебных существ и ловушек, таинственных загадок и сокровищ. Нет, всяческих передряг он повидал предостаточно, но вот чтобы так, под землю, в кромешный мрак, раздвигаемый лишь светом факела, в поисках похищенных детей, это у него было впервые.

Тряхнув головой, и перехватив щит поудобнее, хоббит бодро зашагал за гномом. Легкое шлепанье его босых ног по камню полностью скрывалось стуком тяжелых ботинок спутников.

— А вот и не прав! — горячо возразил Айке Бонко — Ему просто плевать на детей. Нечего нам рассиживаться. Ты вот сможешь сейчас уснуть, зная, что они там... где-то? Я - не смогу. Разве что покушать еще что-нибудь.

И хоббит отправился бродить по дому, то заглядывая на кухню в поисках дополнительного угощения, то приставая к своим спутникам и мэтрессе с тоскливыми упреками и уговорами отправиться в путь поскорее. В конце концов он нашел благодарного собеседника в лице Петры (даже если для этого пришлось идти на соседнюю ферму) и провел с ней время, обсуждая разных волшебных существ, от ночных фей до Кэлпи (все врет чертов Крэг, обычного коня он испугался!).

Это еще что? Нелюди? В голове Бонко успело мелькнуть удивление: как этим тварям удалось забраться сюда вчера и не оставить вообще никаких следов? Может, они призраки? Да нет, глупости, разве призрака можно схватить за шею?

Ситуация, в которой оказался хоббит, выглядела паршивой. Он не был бойцом в стальных латах, и вовсе не рассчитывал оказаться в одиночку против нескольких противников, даже свою кольчугу одеть не удосужился. Рассуждал Бонко просто: пока он держит первую тварь, второй не составит труда ударить его, но если отпустить, то на него нападут уже оба (а может и больше!). Поэтому он пришел к единственному верному решению: набрал в грудь побольше воздуха и завопил что есть мочи:

—ТРЕВОГА! Помогииитеее! — в конце его голос уже сорвался на истошный визг очень высокого тона. Однако, он не забывал при этом изо всех сил вдавливать колено в хребтину мерзавца и еще больше стягивать концы удавки побелевшими кулаками. Расчет был прост - даже если одурманенные Джошуа и дети не проснутся от его крика, то уж матушка Присцилла и его друзья снаружи наверняка услышат и поспешат на помощь.

Слушая занудное блеянье мага, Бонко аж притопывал ногами по табурету от нетерпения. Ну кому какое дело до того, что себе натирают деревенские бабы беладонной, и что пекут из шишек хмеля? Бонко и самому случалось избавляться от назойливых попутчиков, "по рассеянности" добавив в стряпню цикуты вместо дикой морковки. Но сейчас-то это зачем им знать? Нет, абсолютно никакой практичности у этих переросликов!

Рассуждения Фикса ему пришлись куда более по душе, тот хотя бы уже приблизился к делу. Но разве не очевидно, что все эти происшествия связаны между собой? Неужели же никто здесь не причащался от потока мудрости благородного Вильгельма из Окхэма, предписавшего избегать избыточных сущностей?! Да, но ведь и простого решения здесь не находится! Что является самым невероятным из найденного? Исчезновение тяжелого плуга. Если его не унес по воздуху дракон или не утащили под землю древние гномы, то...

Тут Бонко пришла в голову простая мысль, и он одним махом соскочил с табурета и кинулся расспрашивать трактирщика. Пока они платят ему серебром, он будет стараться быть обходительным и полезным.

— Уважаемый! А не поведаете ли чужестранцу, как у вас тут насчет речного транспорта? Паром ходит, быть может, или на лодках чего сплавляют? Ну хоть рыбу-то ловят?

Отлично, теперь главное - не разочаровать их интереса. И быть настолько искренним, насколько возможно. Дети чувствуют фальш без ошибки, в отличие от взрослых переросликов.
Бонко серьезно посмотрел на девочку. Его взгляд скользнул по ее ногам в ветхих сандаликах, словно в недоумении, а затем вернулся на лицо.

— А ведь правда, у человеческих детенышей нету шерсти на ногах, — пробормотал он, затем обратился к девочке, — Это потому что я - хоббит, юная мадемуазель. Мы отличаемся небольшим ростом и шерстистыми ногами. Это очень удобно, правда! Никогда не нужно заботиться об обуви и носках. Ты вырастешь и станешь стройной высокой дамой, а я уже взрослый, и больше расти не буду. Меня зовут Бонко, — он помахал рукой, — А тебя как?

— А меня Петра, — девчушка потупила глаза, но через секунду снова подняла взгляд. — А что такое хоббит? Ни слышала никогда ничегошеньки о таких! Почему ты такой маленький? Болел?

Остальные детишки держались поблизости, но в диалог пока не вступали, только зыркали любопытно, да о чём-то шушукались между собой, предоставив Петре и дальше общаться с гостем в одиночку.

— Напротив, я здоровый и довольно рослый хоббит! — Бонко горделиво выпрямился, — Мы... как бы объяснить? Ну, мы, хоббиты, живем в норах и любим хорошо поесть. То есть, большинство из нас. Но мы не волшебные, как эльфы, и не злые, как... Слушай, а правду говорят, что у вас тут настоящий дракон водится?

— В норах? Как мыши? — девчушка задумалась на мгновение, но вопрос про дракона тут же её отвлёк. — Ой, нет! Это же сказки! В них только малыши верят, вот — посмотрела она на Бонко с вызовом, будто ожидая, что он поставит под сомнение то, что сама Петра уже далеко не малыш. Тут подал голос один из мальчишек, на вид постарше большинства детей.

— А мой тятька говорит, что вы злые! И на людей не похожие, и души у вас нет! И вы, и эльфы, и дварфы - все только мешают нам, людям, жить спокойно, и беды все от вас идут — ребёнок явно повторял слова взрослого, не до конца понимая их смысла, но у Бонко аж на сердце тяжело стало. За время своих странствий он не раз сталкивался с таким отношением и даже природная жизнерадостность порой пасовала перед мрачной людской злобой.

Что ж, невысоклику уже далеко не впервой приходилось сталкиваться с таким отношением. И он знал, к чему это приведет. В будущем мире нет места малым народцам - ни загадочных эльфов, ни трудолюбивых гномов, ни добродушных хоббитов люди не желают видеть рядом с собой. Не будет и колдунов, владеющих могучими чарами, не будет и чудотворцев среди людей веры, останутся одни болтуны да мошенники, вроде того проповедника. А главное - люди лишатся веры в чудо, и их дети будут тайком сочинять сказки - и верить им - про то, что еще вчера они могли видеть сами, если бы не отвергли.
Ну а хоббиты, да и прочие тоже, никуда не денутся. Будут поживать себе спокойно в своих потаенных укромных долинах, подальше от глупых переросликов. Да и случится это не так скоро, не при Бонко во всяком случае.

— Нет, приятель, никто не рождается злым или добрым, каждый выбирает свой путь сам. Твой почтенный папаша, должно быть, имел дело с моим дядькой Борри из цирка Боггервиллей, вот и решил, что все хоббиты злые. А мы ведь даже не похищаем детишек! Особенно грубых и непослушных! — Бонко скорчил потешно-свирепую гримасу, затем вновь приветливо улыбнулся, — А кто твой отец? И чего ты не с ним сегодня?

— Мой тятька - стражник, — гордо сообщил мальчуган, выпятив грудь, — он город охраняет от таких, как ты. Ну или твой дядька! А сейчас они ищут Адельку, потому что она пропала. А я тут... — тут он замялся, но остальные детишки тут же веселыми криками объяснили причину нахождения парня в госпитале - он съел что-то не то и мучился животом последние три дня, пока Присцилла его не выходила.

— Хорошо, что не похищаете, — серьёзно кивнула Петра, когда стих смех. — А то вот Аделька ночью уснула с нами, а утром её уже не было. Я думаю, это феи её забрали в своё королевство!

— Да нет никаких фей! — крикнул кто-то из задних рядов.

— Нет, есть! — упрямо топнула ногой девочка. — Мы не проснулись от их магии!

— Да сбегла она просто, потому что папаша её поколачивал спьяну! — крикнула другая девчушка, постарше. — Все стражники только и знают, что пить и громко пердеть!

— Это у тебя вместо слов пердёж изо рта! — ответил её тут же сын стражника, и на поляне поднялся гвалт взаимных оскорблений и препирательств.

В душе хоббит был полностью согласен с незнакомой девочкой - менее почтенной профессии, чем городской стражник, он не знал. Наверное, от сознания собственной ничтожности отец парня так охотно верит всяким болтунам и подстрекателям, да и сына растит таким же. Но сейчас не время препираться, нужно выудить из них то, что его так интересует.
Пока дети кричали, Бонко в мгновение око оказался рядом с Петрой, которая казалась здесь самой рассудительной, и быстро зашептал ей:

— Значит, драконы - сказка, а феи - нет? Расскажи мне, что ты видела, Петра! Помоги доброму хоббиту найти Адельгу и других пропавших.

- Дяденька хоббит, - девчушка удивлённо захлопала глазенками, - но как я могла что-то видеть, если феи всех крепко-крепко усыпляют, когда приходят? Чтобы никто-никто их не увидел! Они же феи!

Лицо хоббита вытянулось, глаза расширились от огорчения, а уголки губ поползли вниз.
— Значит, никто ничего не видел? Ну а раньше, когда исчезали другие дети? Ты была тогда здесь? Неужели совсем ничего, что бы помогло нам найти их?

— Была, — закивала Петра, — но мы ничегошеньки не видели, потому что феи нас крепко усыпляют, когда забирают кого-то. Но у них не всегда получается! Иногда мы не крепко засыпаем и тогда феи уходят, но всегда возвращаются. Дяденька хоббит, а вы можете сделать так, чтобы феи больше не приходили?

— Конечно, милая! - улыбнулся хоббит, — Мы это сделаем, обещаю. Береги себя, Петра.
И Бонко двинулся навстречу приближающемуся Джошуа, в нетерпении размахивая руками.

Убедившись, что все снова в лагере и в безопасности, Грумпус продолжил свое ночное бдение до самого утра, при необходимости подменяя дежурных, которым хотелось спать. Он много размышлял о своих товарищах по несчастью, ведь за каждым из них стоит собственная личность, собственная судьба, надежды и чаяния. Все они куда-то стремились, сев на тот злосчастный корабль, и всех их рок занес на этот остров, но ведь это только короткий отрезок пути, который им было суждено пройти вместе. И даже здесь как по-разному повернулись их судьбы!

Грумпус думал о книге, которая, без сомнения, и была тем злом, что он почувствовал из шалаша Горация. Да, безусловно, от нее нужно как можно скорее избавиться, но разве бывший писарь позволит это? Он уже попал под ее чары, и теперь добром ни за что не расстанется с ней. Позволительно ли отбирать ее силой только на основании своих ощущений или это само по себе является насилием? Нужно поговорить с Горацием.

Грумпус думал о Курогао и его странной способности превращаться в диких, пугающих существ. Не повредит ли это его душе и рассудку?

Грумпус думал о Райтоне и его новообретенной склонности к изобретениям. Чудесные механизмы могут оказать немалую помощь в выживании, но не таится ли в них самих угроза? Что, если расчет окажется неверен, и творение обратится против создателя?

Грумпус думал о славном пареньке Ивасько и его дружбе с гордым и отважным котом. Эти двое не вызывали у него опасений, но в тихом омуте, как известно...

Грумпус думал о бесстрашном лесорубе Саймоне, который в последнее время превратил свое орудие мирного промысла в смертоносный инструмент разрушения. Сможет ли тот вернуться к прежнему себе, когда опасность минует, или вся его будущая жизнь будет связана с кровью и смертью?

Грумпус думал о Кряпсоте, и его наполнила радость за этого рассудительного и спокойного человека, воплощение здравого смысла, который, единственный из всех, остался верен себе даже на пороге смерти. Паладин вновь поклялся себе, что без колебаний отдаст жизнь за то, чтобы новый грушевый сад когда-нибудь украсил собой чье-то мирное поле.

Бонко отбросил огрызок и потянулся.
— Эй, Айке! Хватит нам тут задницы плющить, пора бы и о деле покумекать. Вон, видишь, дед сидит? Разыграем на пару, а? Старый добрый трюк: злой хоббит - добрый хоббит. У тебя рожа, уж прости, попростодушнее, ты добрым будешь. Я сейчас к нему подкачу с вопросиком, да так что через пять минут света белого не взвидит, а тут и ты нарисуешься - такой весь вежливый и положительный. Разрешаю даже тумака мне дать, но только раз и чтоб не больно, ясно?

Не дожидаясь ответа товарища, Бонко приплясывающей походкой направился к старику, что строгал чурку. Он натянул на физиономию самую гнусную ухмылку из своего богатого арсенала, и с ней стал ходить вокруг своей жертвы кругами, делая все, чтобы попасться на глаза. В очередной раз зайдя со спины, он вдруг обратился к тому резким писклявым голосом:
— Хэй, отец, а чего ты там такое режешь, а? Вуууух, красиво-то как! А меня изобразить сможешь? А чего это у вас тут все такие хмурые да нелюдимые? — он продолжал двигаться кругами, ни на минуту не прерывая потоков болтовни, но слишком близко не приближался: все же нож в руках - это не шутки, — Наверное, живете тут на отшибе, да людей-то и не видите, поотвыкли от гостей поди? Ну а мы вот к вам нагрянули как раз, так что уж встречайте как подобает! Вы ж поди даже и не знаете, что у вас тут неподалеку творится-то? Ну признайся, отец, не знаешь, а? Так и сидишь тут целыми днями, строгаешь свою палку, да в ус не дуешь. А в мире-то ого какие сплетни про вас ходят! Ну вот, стало быть, мы и прибыли взглянуть, правду ли люди говорят. Ну а вы тут все словно сами из дерева - никто и не знает ничего толком, да ответить не может. Верно, а? Ну чего молчишь-то, как воды в рот набрал?

А Грумпус, обессиленный усталостью и переживаниями, так и уснул, незаметно для себя, распростершись на жестких камнях. И снилась ему Мирка, живая и здоровая, но почему-то она парила в воздухе, и от нее исходил золотистый свет. Не веря своим глазам, Грумпус поднялся на колени и протянул к ней руки, но она лишь со своей фирменной задорной улыбкой вручила ему нечто, напоминавшее сферу из чистого сияния, которая неотвратимо притягивала его взгляд, да и скоро он сам оказался окружен бесконечным мягким светом. Густой мощный мужской голос послышался словно бы со всех сторон:
— Встань и иди, Грумпус, сын Вумпуса.
— Но...
— Этот свет теперь вечно пребудет в твоем сердце, и ты будешь носить его с честью.
— Но я...
— Ты научишься и познаешь.
И голос продолжал наставлять, равномерно и сильно, глубоко впечатывая каждое слово в истерзанное и отчаявшееся сердце Грумпуса. И тот постепенно наполнялся покоем и уверенностью...

***

В лагерь Грумпус пришел уже ближе к рассвету. Умиротворение на его лице могло бы вызвать опасения за его душевное здоровье, но словно бы теплая волна спокойствия исходила от него. Он просто улыбнулся дежурному, и знаком показал, что готов того подменить. Ведь он больше не нуждался во сне, пище и воде, пока исполнял свою Священную Миссию - вернуть выживших с корабля к людям живыми и здоровыми.

Раз все поели и обогрелись, пришло время для одного печального дела, которое Грумпус желал совершить сам, в уединении. Он молча поднялся, дошел до лежавшего поодаль тельца, казавшегося сейчас таким маленьким и беспомощным, поднял его на руки и понес к месту упокоения. Она желала попасть в Новый свет, а теперь будет вечно покоиться на этом острове. Сердце снова сжалось от невыносимой тоски.
Найдя укромное местечко с мягкой почвой, Грумпус принялся руками разгребать землю. Он работал, не жалея себя, чтобы приготовить как можно более уютное место для ее последнего приюта. Аккуратно пристроив Мирку в неглубокой яме, он прочел в уме молитву собственного сочинения, быстро забросал могилу землей и соорудил сверху что-то вроде надгробия из валунов. Закончив свое скорбное дело, он упал на камни сверху, и тело его содрогнулось от сдавленных рыданий.

Сколько раз напоминал себе Руфио - не позволять ярости затмевать разум в сражении. Каков бы ни был противник, в битве нужно проявлять уважение к его силе, иначе он одолеет тебя. Рыцарь замахнулся слишком сильно, и вот - расплата. Не сломаны ли ребра?

Увидев, как юная девушка сразила немертвую тварь своим пламенеющим клинком, Руфио невольно испытал уважение. Значит, не все служители Огненного еще сдались тщеславию и сластолюбию, есть достойные воины, способные выступить на битву с тьмой.

Но почести после, а сейчас продолжался бой! Развернувшись к атаковавшему его копейшику, Руфио заметил, что этот тихий лекарь - Викто, кажется - не растерялся и зашел на врагов сбоку, спасая союзников от смертоносных стрел. И теперь ему приходилось туго - на него насели сразу двое, нужно было спешить на выручку.

Рыцарь крутанул алебарду, сделав вид, что собирается атаковать ближайшего копейщика, а затем со всех ног ринулся на задний ряд бандитов, занося оружие для настоящей атаки.

Мал-Роган... Это имя как-то уж слишком напомнило Руфио те дни много лет назад. До дрожи. Неужели... Но нет, этого не может быть. Их больше нет. Просто какой-то амбициозный негодяй решил назваться звучным именем, и поди считает себя грозным лордом, а людишки-то и рады служить не какому там пройдохе. Как этот несчастный недоумок с арбалетом, который думает, что кто-то станет спасать его жизнь. Руфио подумал о "будешь не-жить". О чем это он?

Ага, а вот и его светлость пожаловать изволили. Вроде ничего особенного, обычные разбойники. Ну, маски нацепили, так это поди чтоб хари не признали, когда они вновь, голодные, в лагерь приползут милостыни клянчить. Арбалеты, неприятно, конечно. Ну, что делать, назвался рыцарем, латы нацепил - изволь соответствовать.

Руфио слегка пригнулся и осторожно двинулся через мостик, в слепую зону стрелка с мельницы. Он ждал залпа, чтобы, если, конечно, еще сможет, резко сорваться и броситься на врагов, пока они перезаряжают свое оружие. Он надеялся, что его отчаянную атаку поддержат еще хотя бы двое, а там, глядишь, и остальные подтянутся.

Рыцарь положил слуге руку на плечо и крепко сжал его. Его губ уже не было видно под шлемом, и никто не мог услышать его ответ.

Услышав обращение к себе, рыцарь заметно напрягся. Он бросил короткий взгляд на оруженосца, с невозмутимым видом курящего свою трубку по соседству, но сразу понял, что здесь придется выкручиваться самостоятельно. Пирхоспатио, или Пиппо, как Руфио привык звать его про себя, в силу своих лет и опыта был скорее наставником или даже опекуном, нежели слугой, и уж кто-кто, а он не постеснялся бы ответить за господина, а то и перебить его, если бы ему вздумалось. Но сейчас он выглядел вполне невозмутимо, лишь иронично поднял одну бровь, поймав взгляд сюзерена, и слегка пожал плечами. По правде говоря, старик был скорее обузой и неудобством для рыцаря, но бросать его тут было жалко - пропадет. Да и прикипел к нему Руфио душой, в чем никогда бы не сознался даже себе.

Сам-то Руфио не имел ничего против общения с простолюдинами, особенно с веселыми и толковыми, как этот болтун Тэлк. Напротив, он обычно мрачнел и замыкался в себе в компании благородных или представителей духовенства. Он до сих пор не мог простить им того, что они так легко оставили погибающую страну и первыми ушли в более благополучные края, чтобы закрепить за собой земли и титулы уже там. Но разве не долг рыцаря умереть за то, что он клялся защищать? Разве не за то они получали свои богатства и привилегии, когда в королевстве царил мир и достаток? Именно поэтому Руфио делил всю знать на предателей (тех, что ушли) и покойников (тех, что остались), но никак не мог решить, к какой категории отнести себя.

Они с Пиппо прибыли в лагерь одними из последних, и еще не успели толком оглядеться и познакомиться с его обитателями. Неудивительно, что публика здесь подобралась самая разношерстная. Нужно было держать ухо востро - у Руфио хватало врагов по эту сторону гор, и уж конечно, шанс встретить здесь кого-то из них был немал. С другой стороны, в толпе беженцев и представителей самых разных профессий было легче затеряться. Лишь только бы поскорее в поход, а там уже будет все равно, все окажутся в одной лодке. Поэтому, весть Тэлка о возможной задержке встревожила и огорчила Руфио, уже в мыслях видящего себя идущим через горы. Долгие зимние месяцы в этом лагере совершенно не входили в его планы.

— Язык, он ведь как кнут, мастер Тэлк. Кому же, как не погонщику работать им, раз основной инструмент не при делах? — вяло отшутился Руфио после недолгой паузы, — А что же, неужто не найдется храбреца, готового рискнуть еще в этот сезон?

Серрано одобрительно закивал, восхищаясь достойным поведением молодого рыцаря. Проглотить оскорбление, которое стало бы причиной смертельной резни в любом кабаке, и сохранить лицо - вот истинное благородство! Если только... нет, этот парень не был трусом, похоже, его действительно хорошо воспитали. Молодой маг, по мнению Серрано, уж слишком полагался на своего бездушного голема. А ведь голову рубить будут сперва ему самому, и бывалый воин сделает это быстрее, чем тот откроет рот для приказа. Но лишь прожитые годы - лекарства от неопытности - могут исправить самонадеянность мальчишки. Но эти годы еще надо прожить...

Впрочем, пора было прекращать этот недостойный балаган, пока кто-нибудь и вправду не пролил кровь. Солдатня заметно колебалась, нужно только дать им возможность уйти, не уронив лица. Лицо Серрано расплылось в идиотской усмешке, шатающейся походкой он двинулся прямо в гущу дебоширов, размахивая кружкой над головой, словно стягом.

— А ну, инфантерия, расступись, дай дорогу полководцу! — пьяным голосом завопил он, — Ну чего уставились? Разве не знаете законов лагеря? Кто больше выпил, тот и лорд!

Громко смеясь собственной шутке, он протолкался через солдат и двинулся прямо к толстяку Аргасто, оглашая воздух криками:

— А вот и почтеннейший мастер Аргасто, вести о помешательстве которого достигли самых отдаленных пределов Беретора! Ну не безумие ли - отважиться штурмовать Титаны в предзимний сезон, когда в горах свирепствует ужасная Белая Чума, поражающая всякого, дерзнувшего ступить на перевал? — это, конечно, была глупая страшилка, которой бывалые возницы зачастую стращали новичков, но откуда об этом знать непричастным? Серрано подмигнул толстяку, повернулся и громко заговорил во всеуслышание, — Да, да, слушайте правду, люди. Белая Чума не трогает женщин и детей, но всякий мужчина рискует лишиться своей мужественности, даже если переживет проклятую болезнь. Безумие, чистое безумие!