Голосование за ходы

Скрипело тележное колесо, не хватило дегтя смазать.
Не хватило времени. Уходили в спешке. На рассвете. А небо хмурилось тучами и плакало дождем. И дом за спиной стоял с открытыми дверями. Будто ждал, что хозяева передумают и вернутся. Казалось невозможным уйти отсюда, где каждое дерево и каждая тропинка знакомы с детства. И чистые слезы неба мешались с солеными слезами Дарины. И мокрые русые пряди липли к коже лица. Ноги босые легко несли тело. Лапти она надела потом, когда вышли на большую дорогу, что вела «в греки».
Не путешествие это было. Шествовать по пути надо с гордостью, достоинством и не торопясь. Бегство, побег. Из привычного течения жизни в даль кромешную, неизвестность. И внутри было пугающе пусто. Даже мыслей толковых не было. Растерянность. Недоумение и тоска. Так в одночасье рухнул ее привычный мир. Под скрип тележного колеса.

Но человек без мира не может и Дарина начала собирать его заново, на новом месте. Странно все. Дома нет. Земли нет. Хозяйства нет. Жили в большом каменном доме, вместе с другими воинами. Отец получал злато за службу. Мать легко справлялась с хозяйством и без Дарины. Нечего ей было делать. Леса нет, чтобы силки ставить, мед собирать, да грибы с ягодами. Ни огород полоть - поливать не надо, ни скот кормить. Времени вдруг много. Даринка тогда языки учить стала. Тут основным был греческий, с него и начала. Еще арабских и хазарских слов нахватала, как ягоды в лукошко. И влюбилась. В коней. Тут стены каменные давят, а когда всадник скачет, то кажется таким свободным. Да и ретивое взыграло. Отец вон мечник знатный и то ездить не обучен. Вот и пропадала Даринка у конюшен. А лошади лучшие у сарацинов. Пускай они безумцы почище греков, зато коней тоже любят. Может и ездить научат?!

Бывают такие ночи, что не видно не зги. Темные, страшные. Когда низкие облака закрывают и луну и звездочки. Такое чаще зимой случалось, перед снегопадом. Хорошо еще, что ночью все дома. Не страшно, даже когда волки воют. А Даринка и летом как-то в лесу ночевала. Ушла за грибами, а там еще на лесную малину наткнулась. Сама не заметила, как далеко забрела. Кода спохватилась, солнце уже вниз покатилось как на санках с горы. Заспешила она тогда, заторопилась. Споткнулась, упала неудачно, ногу растянула. Родным потом сказала, лешак запутал. А что, может это он тот ствол сухой под стопу подложил? Дальше Дарина ковыляла с палкой, как старая бабка. В лесу ночевать пришлось. А тут как раз тучи низкие, грозовые ветром натянуло. И гроза, страшная. Тогда Дарика и промокла насквозь и страху натерпелась. Думала, что никогда ночи страшнее не будет. Ошиблась. Вот почему так, когда решишь, что лучше не бывает, он и не есть?! А плохое оно завсегда хуже прежнего бывает. Так девушка подумала, когда на Гераклею пал дождь огненный. Не помог греческим безумцам их бог. Зря они извинялись, каялись, морили себя голодом и безумствовали по всякому. А ей Мокшь не помогла. Может она осталась там, в родной реке за соленой водой?! Она тогда не побежала, стояла и смотрела на падающий огонь. Не от храбрости большой, от воли и разума Куда бежать, если неизвестно куда огнь падет? А греки, хазары, сирийцы, армяне и прочие бежали и кричали. Метались в панике. Будто не хотели попасть к своему убитому богу. Отец же с побратимами и сотоварищами боевыми все были на стенах. До матери же она добраться не успела.

В голове шумело, во рту была горечь, а тело было вялым и расслабленным. Дарина стиснула зубы, чтобы не застонать и медленно перевернулась на живот. Приподнялась, руками себя помогая, а потом села, спиной в прутья клетки уперлась. Жутко хотелось пить. А безумный грек с удовольствием говорил ей о рабстве. О том, что его уже продавали. Раб божий - уже раб. А этот Софрон раб трижды, телом, разумом и душой. Они не для того всем своим малым родом бежали от власти Бравлина, чтобы она здесь стала рабой сарацин. Даже если это будет принц или как-там сказал гречонок, калиф. Судя по вид арабки, она тоже не слишком радовалась. Дарина вытерла с лица соленый пот и сказала:
- Я не хочу.
Сейчас она была совсем одна, одна, против всего мира. Чужого мира. Его нельзя было принять и слиться с ним. Это значило потерять себя. Такой мир можно было только согнуть и сломать под себя, как делали росии. Но одиночество давило на плечи , будто небо опустилось вниз. И солнце светило как проклятое, выжимая из тела пот и силы.
В голове, больной от удара, мысли метались как зверек в силке:
- Я... одна. Не мы... Гой еси красна девица... Изгой... Давно... Как с Ирпени ушли... А теперь одна... Мама? Отец? Думать о том больно... А этот радуется... что в рабство попал... Грек, одним словом... А эта... лицо кажется знакомым... нет... может видела в городе, но не знаю... Ничего не знаю... Багдад?! Кажется это столица сарацинов... Плакать хочется... Нельзя... Я теперь за всех предков...
Девушка не собиралась сдаваться. Она решила, что не будет жить рабыней. Найдет способ освободится, рано или поздно. Сбежит, обманет, украдет, убьет, выкупит себя, но вернет свободу. А если не выйдет, то всегда можно поцеловаться с Мораной. Из всех своих сейчас невеликих сил Дарина выпрямилась как могла, у стенки клетки и вскинула голову. Сверкнула на грека и арабку своими зелеными глазами и повторила:
- Не хочу.
А потом спросила:
- Есть пить?

Скатах ела не торопясь наслаждаясь едой и разговорами. Она давно ни с кем не общалась. Возможно там и тогда ей стоило иногда давать себе послабления и устраивать праздники. Тогда она могла бы стоять на своей холодной вершине высшего мастерства не одна. Впрочем, может дело в том, что не нашлось такого мужчины, который смог бы не то что ее превзойти, а просто встать рядом. Даже Кухулин и Диамайд, лучшие ученики, а чего там... Вот и сейчас, танцы уже начались, а никто из героев не спешил пригласить Ведьму теней на танец...
Женщина посмотрела на лучника, чуть удивилась, каких только обычаев не бывает в дальних странах и попробовала есть палочками. Получилось легко, но было не слишком удобно. Вилка лучше. Хотя в ее времени вполне можно было есть и просто руками, используя нож для мясных блюд.
Скатах пробовала новые блюда и растения, сочетая их с рыбой, морепродуктами и друг с другом.
Откусывала маленькие кусочки, и долго жевала.
Смешала себе несколько коктейлей.
Слушала музыку.
Улыбалась.
Жила.

Мартина кивнула бывшему противнику и шагнула к выходу. Бронежелет одевать на стала, то-то ей подсказывало, что такая неполная защита будет лишней тяжестью. Только топ натянула, чтобы сиськи на ходу не болтались. Это только в рекламе хорошо, когда девки бегут в брызгах вдоль линии пляжа. Пистолет сняла с предохранителя и взяла левой рукой. Чудеса - чудесами, а непонятно как рука после такой травмы будет работать. Бросила "Ари":
- Вряд ли ты захочешь в участок. Так что как выберемся, можешь зависнуть у меня.
Не то, что стажерка жаждала получить такую гостью. Скорее это было такое предложение мира, подтверждение того, что сейчас они на одной стороне.

Тогда. Удар красного копья вошел в тугую плоть дуба. Потом еще один, и еще. Быстрые и мощные они обрушивались на ствол молодого дерева один за другим. Все быстрее и быстрее. Но, недостаточно быстро. Темный ши посмел нападать на ее людей! На ее клан. Скатах смогла отогнать его, но не смогла убить. Она, уже убившая морского змея и сделавшая из его кости свое знаменитое копье! А тут, несколько стычек и все без толку. Она побеждала нечеловеческую тварь. Но в самый последний момент, в момент удара Га-Болга, ши ускользал. Уходил в тень, распадался падающими осенними листьями, улетал стаей ворон. Проклятое колдовство заклятой твари. Удар, удар, удар... Она должна его победить! Стереть с нечеловечески правильного прекрасного лица кривую усмешку. Перестать просыпаться от того, что ей снится его злорадный смех. Удар. Удар. Быстрее. Еще быстрее. От дуба уже летели щепки. Плевать, что руки налились свинцом. На боль и усталость. Пускай из под ногтей уже выступила кровь. Она должна стать сильнее. Должна убить рыцаря Неблагого Двора. Тварь, что посмела насмехаться над ней и ее искусством. Удар. Удар. И... Мир дрогнул. Прогнулся на миг под напором воли принцессы. Дыра в пробитом насквозь стволе. А руки Скатах только направляют копье вперед, направляя в острие толчок ног, вес тела, разворот корпуса, усилие мышц, волю, желание и мастерство. Причина и следствие поменялись местами. Змея времени укусила себя за хвост...

Сейчас. Скатах не знала, недооценил ее противник после двух побед в первый день турнира. Или понадеялся, что она будет драться с ним как Марк или Сфено?! Неважно. Воительница, как всегда, атаковала в полную мощь, не сдерживаясь и не откладывая силу и магию на потом. И этой мощи оказалось слишком много. Конечно, она не хотела развоплотить того, с кем вчера пировала. Но, какая ирония, Скатах не могла уже остановить собственную серию, когда увидела, что победит раньше. Она вложилась вся и не могла остановиться. Можно было только принять случившееся и склонить голову перед поверженным, провожая его туда, откуда Героическую душу выдернул ритуал его Мастера. И в этот момент Скатах поняла, что ее желание изменилось. Осталось только получить Грааль.

Миранде не слишком понравилась ситуация с големом. Мало того, что он был полезный и был нужен колонии. Дело не только в этом. По ее скромному мнению Артур своим решением нарушал основной принцип существования малых выделенных групп. Все равно, была эта разведрота, отдел в министерстве, экипаж корабля, колония или уличная банда. Очень простой принцип "мы тут и они там". Как формулировал это один кажется король, имени которого леди Эш уже не помнила, "это сукин сын, но это наш сукин сын". Или, почти тоже самое, у наших русских сейчас-не-врагов "с Дону выдачи нет". Если отдать кого-то из своих "на заклание", то у остальных неизбежно возникнет вопрос, "кто будет следующим?". Поэтому вместо того, чтобы смотреть по сторонам, Миранда закинула карабин на плечо, ослабила ремешок пробкового шлема, достала из подсумка блокнот и черкала своим резким, нервным почерком прямо на ходу. Когда закончила, расписалась снизу и протолкалась к губернатору.
- Сэр, - усмехнулась краешком губ, - примите мой доклад, надеюсь, он поможет вам успешнее управлять колонией. Не сочтите это сомнением в вашей компетенции, просто я намного раньше вас, господин губернатор, начала играться в бюрократических джунглях.
На листочке, который она вручила Джонсону было написано:
"Доклад.
Десять проверенных способов послать свое далекое начальство. решить проблемы с министерством.
Да, часть заголовка была перечеркнута, так же как несколько слов внутри, кроме того, листок украшали пара мелких клякс.
Игра со временем. Кто-то умрет раньше, или осел или падишах. Голем встроен в боевой периметр базы и необходим для защиты колонистов и временно не может быть демонтирован. Будет отправлен Метрополию, после замены другой единицей.
Отписка. Голему на корабле не хватило места, будет оправлен следующим рейсом. Повторить нужное число раз.
Прямой обман. Голем сломался, высылаем фото сломанного голема, мы сожалеем.
Если обман вдруг вскроется. Да, мы его починили, вот счет за работы.
Игра с зоной собственности. К сожалению, до получения бумаг голем был продан леди Эш, и является теперь ее частной собственностью. Сообщаем адрес покупательницы. Второй ряд от периметра, третье бунгало с краю. Если что, я просто отправлю чиновников к своим адвокатам. Пусть пьют друг у друга кровь, тьфу, в смысле чернила.
Игра с зоной ответственности. Подозреваем в беглом големе японского шпиона. Ведется следствие. О результатах будет доложено в МИ-6. Конечно, в МИ-6 надо будет тоже отправить бумаги о том, что следствие показало, что голем не является японским шпионом."
В конце крупными печатными буквами было написано:
УНИВЕРСАЛЬНЫЙ СПОСОБ.
Дать взятку сотруднику министерства и он все нужные бумаги оформит сам.
И подпись.
Леди Миранда Стейси Эш.

Балин снова встретился с Арчером, которого уже побеждал, а вот Скатах не достались ни Персей, а она хотела вернуть ему должок, ни Катерина. По дороге на Арену она больше волновалась за Сфено. Боялась, что та сорвется и без раздумий бросится на Персея. А бой пара на пару немного не то, что дуэль. Тут надо учитывать намного больше вариантов, ловя движения как противников. так и собственного союзника. Ну, зато она сможет скрестить свое копье с оружием Айдана, который лучше всех провел первый круг. Но как только воительница вышла на поле боя, лишние мысли вымело из ее головы. Скатах призвала две копии Га-Болга, отсалютовала обоим противникам и кинулась в бой.

Статус как-бы обязывал Теодору присутствовать на банкете в ее честь. Там она вела себя вполне привычным образом, то есть пила, рассказывала небылицы и напропалую хвасталась.
- Я же говорила. - громко заявила она в ответ на рассказ о пенных и мертвых бандитах, - что все сделано чисто и караулить у самолетов пустая трата времени! Вас очень повезло, что Вальпурга нашла настоящих рыцарей неба. Благородных и скромных, которые вас спасли!
Когда все уже подустали, она решила покинуть компанию, чтобы продолжить более азартными и приятными способами. И в наглую обратилась к самому фон Пицлаву:
- Сказать по чести, после воздушных приключений я привыкла играть в карты, такая милая традиция. С кем и где у вас можно перекинуться?

Несколько драгоценных, а может и пустых, как электронные билеты мгновенной лотереи, мгновений она потратила, чтобы определиться кем все таки считать своего любовника. Мозги "скрипели" и не хотели работать. Пришлось мысленно присвоить статусы "союзник" и "вероятный напарник". После этого сразу стало легче. Так всегда бывает когда на непонятную хрень навесишь знакомый и привычный ярлычок. Ткнула пальцем, показывая на подозрительное место над дверью:
- Если люк откроется - падай.
После этого подобрала коробочку, открыла ее, пальцем сдвинув защелку, вынула тампон и привычно ввела его в нужное место. Мужчину при этом она совершенно не стеснялась. Тот ведь тоже совал в тоже место вытянутый и округлый предмет.
Высунувшийся в прорезь на майке сосок заставил иронически хмыкнуть.
- Это у меня такое чувство юмора?! Или это подарок?! Или униформа местных сучек?! - хорошо еще, что мысли не скатились к философской нудятине, типа, "кто я такая вообще, на хрен" и "что я, блядь, ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ"?!".
Привычный процесс облачения в боевую форму помог избавиться от ненужных мыслей. И правда, какая, нафиг, может быть рефлексия, если есть возможность любую проблему шарахнуть фугасом и добить зажигающим?
С курткой к телу, успевшему остыть после секса, окончательно пришло тепло. Это было приятно и комфортно. Еще бы выпить. Хоть просто воды. А то во рту суховато, и просто пить хочется. Маска опустилась на лицо, даруя чувство защищенности. И из-под нее, исказившимся в динамиках голосам она ответила:
- И пиццу тоже большую.
Потом нацепила патронташ и взяла гранатомет на изготовку. Предложила:
- Попробуй открыть дверь. Прикрою.

Миранда выпила легко, на войне ей приходилось пить жидкости и покрепче и похуже, чем этот виски. Но фруктом все таки закусила, чтобы не опьянеть слишком быстро.
- Да, вот только это чуть ли не единственное мое достижение. Иногда я чувствую себя бесполезной, как во время магического зонирования или битвы с огненным цветком. - пожаловалась она Винсенту.
А потом налила себе и некроманту следующий "дринк" и предложила тост "за настоящих мужчин".

Мартина недоверчиво посмотрела на свою только что бывшую искалеченной кисть, прислушиваясь к ощущениям тела. Попробовала пошевелить пальцами, а потом восторженно выругалась. Кивнула "клещу":
- Нос вемос, - ну так, на всякий случай, хотя встречаться заново никакого желания не было.
Впрочем, ему тоже биопластиковую клешню заново пределают. Зато племянницу живой получил, или кем там ему "химера" приходится.
Потом к Хуаресычу развернулась:
- Поковыляли отсюда.

Несмотря на прожитые века и пролитые реки крови, Скатах в чем-то осталась обычной женщиной, которой хочется хорошо выглядеть. Тело у нее было отличным. Осталось его немного подчеркнуть одеждой. Правда длинные платья она не любила еще в бытность шотландской принцессой. Поэтому остановила свой выбор на более простой и удобной одежде. Наверное, ее можно было отнести к стилю «этника». Короткая юбка в клетку, в цветах ее клана, топ, расшитая бисером рубаха из льна с коротким рукавом, которую женщин не стала застегивать и макасины на ногах. Свою гриву волос Скатах оставила распущенной. Из украшений выбрала солнечный кельтский крест и браслеты. Ногти покрасила в синий цвет.
По дороге в ресторан она шла рядом с Балином, но не стала хватать его за руку, как Сфено Марка. Если рыцарь захочет, то сам предложит руку, а навязываться воительница считала ниже своего достоинства. Совместный ужин служил отличным доказательством того, что этот турнир совсем не смертельная битва, несмотря на заманчивый приз. Хотя, кто знает, возможно дальше им и придется убивать друг друга. А пока можно просто наслаждаться жизнью. Скатах уже успела оценить технику изменившегося мира. Теперь можно было не только петь самой или слушать выступление барда, а просто слушать записанную музыку. Так что Скатах по дороге шла в блютуз наушниках, знакомясь на ходу с современным искусством.
В ресторане она ответила на поцелуйчик Катерины и поприветствовала остальных соперников и их Мастерицу. Заказывать Скатах не торопилась, ей было интересно, что выберут остальные да и повторяться не хотелось. Заказ итальянки ее позабавил. Она засомневалась, что ей тут подадут лебедя или цаплю. Самой женщине хотелось попробовать то, чего в было в ее время, так как тут успели открыть кучу новых земель. Так что для начала Скатах заказала подать ей овощи в том виде, в котором повар хочет представить их вкус наилучшим образом. Ее интересовали томаты, картофель, кукуруза и сладкий перец. Основным блюдом воительница выбрала рыбу, тем более, что ее почти не просил. Конечно, морского чудовища люди ей предложить не могли, поэтому она скромно выбрала копченного угря, запечённую форель и «морское» ассорти из креветок, мидий, краба, кальмара и других гадов. Ну и на десерт тоже блюда из других стран и времен: тропические фрукты, шоколад и мороженное. Из напитков опять же что-то новенькое, вроде водки, текилы, виски и тоник для них.
Еще Скатах несколько удивило отсутствие нужной суммы у их Мастера. Это Лев такой растяпа или церковь несерьезно относится к турниру?! Оба варианта из разряда "ничего хорошего". Как Слуга она получила информацию о финансах современного мира. Удобно. Можно не таскать с собой тяжелое золото. Так что, Ватикан не догадался выдать своему человеку карту с неограниченным кредитом?! Серьезно?! Ну, пусть даже с ограниченным, что такое десяток или сотня миллионов, когда на кону стоит Грааль?!

С одной стороны, леди Эш вроде ничего толкового и не сделала. Но с другой, если бы она не пошла со всеми за дровами, может мужчины не так доблестно и браво справились бы с огнем и чудовищным цветком. По крайней мере, ей было приятно думать именно так.

Мартина вначале задохнулась от боли, а потом изо всех сил стиснула зубы, чтобы не заорать. Может ее противник и был под боевой химией, что мог относительно нормально говорить, но она то нет. Вначале стажерка посмотрела на свою искалеченную руку, потом, снизу вверх на "Клеща". Выдохнула:
- Си, - типа согласна на ничью. Почти без участия языка, так что получилось нечто среднее с "Ши", будто она озвучивала большую змею.
Подумала:
- ... ! Скорее всего ... кисть придется менять на ... биопластик. ...?! ...!
Потом неловко, прижимая к себе искалеченную руку поднялась. Последовала еще одна волна боли. Голова чуть кружилась. Мартина выругалась вслух и шагнула к откинутому поясу, где был второй пакет с красным крестом. Хуаресычу помог, поможет и ей.

Миранда благополучно отступила, прикрыв лицо топором от страшного жара. Отделалась промокшей от выступившего пота одеждой. В голове проскочила пословица, которую мозг оккультистки закончил по своему:
- Кому суждено быть повешенным. тот не утонет. И не сгорит.
И вроде никого из женщин рода Эш раньше не сжигали, как ведьм. Хорошо, что она не будет первой.

Мартина решила в этот раз не кувыркаться. Еще до начала схватки. Ведь в ней думать сложно, зачастую, некогда, больше инстинкты работают, да заученные до автоматизма приемы. Это от пули хорошо вниз нырять, недаром солдатос с землей дружат. А ножом так противника достать сложно, да еще внизу ботинки. Их и пробить сложно и можно в лицо пинок получить легче легкого. А вскакивая после переката подставишь под нож шею. Так что девушка просто бросилась вперед, сокращая дистанцию. Она боевым ножом работать практически не умела, разве что кухонным ловко шинковала овощи, да резала мясо. Так что стажерка использовала приемы от полицейской дубинки с поправкой на вес и длину лезвия навахи. Пара быстрых махов перед собой, чтобы запутать противника и создать своеобразный щит из ударов. А потом сама атака, хлесткий удар со сменой направления. Мартина попыталась первой же атакой достать тело противника там, где рука биопластиковая к нему крепилась, в стык, чтобы вывести "хваталку" из строя.

Скатах отхлебнула вина. Не то, чтобы оно было лучшим среди тех, которые она пила, скорее средним. Недостатки современной цивилизации и массового производства, если судить по тем знаниям. что она получила при призыве. Но дареному коню в зубы не смотрят. Ей доводилось пить и кровь и кое-что похуже.
- Катерина, называя меня богиней, ты одновременно делаешь мне комплимент и оскорбляешь. Но мне не хочется сердится на такую пылкую волшебницу. Поэтому попробую объяснить. Бог это воля и воплощение. Если ты смог сказать "Я есть" и стал им, стал Огнем, Молнией, Битвой или Страхом, да, ты бог. Иногда для этого не нужен даже ихор в крови. Я не такая. Ведьма страны теней, но не тень. Дева копья, но не копье. Титанида Сфено, - она кивнула змееволосой, - намного ближе к богам чем я.
Последовал еще один глоток.
- А еще боги зависят от своей земли, сейчас сказали бы эгрегора, и поклонения смертных. Стремясь стать сильнее, они приняли этот опасный дар и многие за него поплатились умалением, когда вера исчезла. Я же полагаюсь только на собственный разум, волю и силы. Так что по этому пункту тоже мимо.
Скатах сделала небольшую паузу, чтобы ее собеседники смогли зафиксировать мысль и закончила.
- Я была рождена женщиной от мужчины. Мать отняла меня от груди и я выросла из ребенка. Стремление к совершенству и бесконечные битвы привели меня к пределу возможного и я его перешагнула. Пусть я перестала быть человеком, но богиней от этого не стала. Можно долго спорить, как нужно называть такое существо, как я. Но проще звать просто по имени. Скатах. Без всяких богинь, ведьм и прочих напыщенных титулов.
Воительница рассмеялась. А потом не удержалась от небольшой шпильки своему Мастеру.
- Исходя из того, что я говорила о богах, твой бог явно не то, что было написано в старых еврейских книгах, а потом переврано и приукрашено. Я думаю, что ты сильно удивишься, когда с ним встретишься.

Смотрела на одного мужчину, слушала шепот второго. Коротко кивнула, поняла мол. Сердце снова начало ускорять свой бег.
Ткнула пальцем в пленницу.
- Можешь развязать. Чего ей теперь-то тут валяться. Пусть посмотрит. И остальных можешь позвать. Тут места хватит у стеночки постоять. А то получиться как эль классико играть на пустом стадионе.
Сразу сталкивается с недостатком формы. Намного проще было снять сразу пояс, со всей амуницией, но тогда брюки при резких движениях могут начать сползать. Так что Мартина сунула пистолет в кобуру, а потом отстегнула ее и отдала напарнику. А вот кобуру с шокером откинула к стенке, толку с него сейчас никакого, ни ей, ни Хуаресычу. Фонарик и рация полетели следом.
Самое смешное, что Мартина совершенно не помнила, накалывала ли себе тутушки. А если да, то какие и где. Смешно. И зеркала не будет, чтобы посмотреть. По идее должны быть, если уж пирсинг на месте, и кольцо в носу, и "штанги" в сосках.
Потом девушка поочередно избавилась от своего бронежилета и форменной рубахи с коротким рукавом. Сразу стало легче двигаться и дышать. Стянула мокрую от пота майку. По коже пробежал холодок. Передернула плечами. В стандартную полицейскую экипировку нож не входил. Ну не подумало высокое начальство, мать их, что на улицах можно не только стрелять, но и резаться. Пришлось воспользоваться навахой Ноэля. Так то она ее после обыска не взяла, просто отложила от владельца подольше. Сейчас подошла, наклонилась, подняла. Наваха была потяжелее стилета и не такая разворотистая, зато лезвие длиннее и ей можно будет рубить, не только колоть. Мартина подумала пару мгновений. Снова положила наваху, повернула голову к Монтеррею, подмигнула, а потом стянула с себя и топ, оставшись с голыми сиськами. Хотел "клещ" порадоваться видами, пусть радуется. Лишний шансик, что ошибется, за груди взглядом зацепившись. Снова подняла наваху, повернулась к противнику, чуть пригнулась:
- Готов потанцевать, кобальеро?!

В детстве Миранда получала классическое образование, сначала дома, потом в закрытой школе для девочек. Правда тогда она была малость неловкой и неуклюжей. И любым спортивным занятиям, включая танцы и верховую езду, предпочитала книги. Так что как раз вальсировала она средне. Зато потом, уже студенткой, а потом бакалавром, Эш писала курсовые и диссертацию о сочетании европейских и американских средств расширения сознания. И ее первая практика прошла в Аргентине. Где девушка буквально влюбилась в танго, заболела им, впитала всем телом и душой. Танцевала каждый вечер в клубах, и редко когда уходила оттуда одна.
Так что она с легкой улыбкой подала руку Артуру:
- С удовольствием, господин генерал - губернатор. Только учтите, что хорошо я танцую только танго.

Теодора оглохла от собственного визга, пролетая через огонь и чувствуя всем своим собственным телом соприкосновения летучих машин. Ради таких моментов и стоит жить.
Одного сбитого девушке было мало и она пошла наперерез вражескому лидеру. И открыла огонь с дальней дистанции из курсовых пулеметов, легкий туда просто не добивал. Обычно она не стреляла с такой дистанции, так что скорее Теодора просто хотела обратить на себя внимание лидера бандитов.

Мартина подошла вплотную к пленной "Химере", чтобы укрыться за ее телом, если дело дойдет до стрельбы.
А потом, с женской непосредственностью, решила включится в выяснение мужчинами мужских отношений.
- Что это ты там раскомандовался, как Мозаичный Пророк?! - выкрикнула она. - Такой храбрый, десять на одного! А не побоишься против девчонки один на один выйти?! Я тебя вызываю! По старым обычаям, как мужчину и кабальеро! Хоть на ножах, хоть на пистолетах!
С такой голосистой пленницей, скрыть, что Хуаресыч ранен, все равно бы не получилось. И рот ей затыкать было поздно, разве что пулей. Оставалось делать все самой, опять, блядь, ловить шансы и надеяться на суку удачу.

- Ну да, - улыбнулась Мартина, хотя улыбаться ей не хотелось, - тяну. Захотела сделать все красиво. А твоя жизнь мне без надобности. Вон, - ткнула она пальцем под ноги, - твоих людей я положила, но не добила. Цени!
Стажерка демонстративно опустила руку с пистолетом. Не слишком то он сейчас ей поможет, против бронированного противника. Да и выстрелить, если что, она успеет. Не в масочника, понятно дело, в "Химеру".
- Сеньор Монтеррей-сан ранен и немного умирает, так что не может разобраться с тобой как мужчина с мужчиной.
Сделала короткую паузу:
-Мое предложение простое, снимаем сбрую и потанцуем с ножами. Если я тебя сделаю, ты нас отпускаешь. Если ты меня, - еще одна пауза, - ну, там уже не важно. Можешь трахнуть, можешь голову отрезать, можешь бутылку текилы выставить...
Стажерка играла роль благородной сеньориты, поэтому, хоть и с трудом, удержалась от того, чтобы разбавить свою речь привычными ругательствами.

Миранда с трудом удержалась от легкой улыбки. Мужчины, что с них взять, покрасоваться у них в крови. Но Винсент хоть демонстрирует свой интеллект, а не толщину кошелька или связи.
- Это, конечно, увлекательно. Но нам стоит сообщить о результатах моего опыта мистеру Хопкинсу. Я думаю, да практически уверена, что он там изнывает в нетерпении.
Она сделала небольшую паузу и добавила:
- К тому же, мне нужно одеться. Я понимаю, что пройдя я в таком виде по кораблю, я вызову фурор, но не стоит отвлекать людей от работы.
Потом, она решила подсластить пилюлю:
- Но вы можете выбрать время и посетить мою каюту вновь, - Эш сделал небольшую паузу, - чтобы поговорить о Той-Стороне. Только, если не сложно, прихватите с камбуза какой-нибудь тоник, джин у меня есть свой.

Миранда неожиданно почувствовала себя голой. Вот только все было нормально,хорошо и естественно, как вдруг, в какой-то неуловимый миг, она стала из оккультистки просто женщиной. Таинство завершилось, часы пробили двенадцать, и карета превратилась в тыкву. Эш закуталась в плед, обхватила себя руками и суть сгорбилась. Тем ни менее, она смогла вполне внятно ответить Винсенту.
- Не думаю, что все так плохо. Только для того, чтобы привлечь внимание Хозяев нужны намного более существенные вмешательства. Не говоря уже о том, что такая сущность не может пройти в мир, без гетакомбы жертв и могучих ритуалов. Будь иначе, Земля давно была бы опустошена.

Потом она наблюдала за опытом Джереми и сильно за него переживала, хотя по ее внешнему виду определить это было невозможно. Когда все получилось, оккультистка почувствовала сдержанную гордость и порздравила нового собрата. Потом повернулась к Соулу:
- Вы теперь словно крестный отец этого неофита, а я крестная мать.

Миранда улыбнулась:
- Ну, почему же, заочно. Я не только читала ваше досье, которое хранится в Министерстве, но и несколько раз видела вас уже на "Кенте". Единственное, раньше мы не беседовали, тут вы правы.
Она сделала небольшую паузу и перешла непосредственно к делу.
- Мне кажется, что эта книга каким-то образом нарушает причинно-следственные связи. Потому что с одной стороны, я твердо уверена, что еще не держала ее в руках. С другой, я не мне уверена, что уже ее читала.
- леди Эш сделала ударения на словах " еще" и "уже", чтобы подчеркнуть их.
- Так что никакого особого ритуала проводить не нужно, я просто начерчу пентаграмму и защитный круг, чтобы энергия той стороны не вырвалась наружу. И попробую исследовать эту книгу своей волей и постичь ее внечувственными методами. Вы же, если что-то пойдет не так, сможете вмешаться. Все-таки опыта взаимодействия именно с некротической энергией у вас больше, просто в силу специализации.

Миранда решила, что не стоит класть это дело на лед, и занялась подготовкой сразу.
- И да, Винсент, - чуть заметно улыбнулась она, - взаимодействие с той стороной, пройдет лучше, если моя кожа не будет прикрыта материей. Я уверена, что вы джентльмен и ученный. так что поймете все правильно.
После этих слов оккультистка стала спокойно раздеваться, без спешки и торопливости, но при этом не затягивая процесс. В этом не было ничего от стриптиза, но какая красивая женщина удержится от того, чтобы продемонстрировать свое тело в выгодном сете.
Когда Миранда осталась нагой, она, как и во время обретения первого ритуала, она быстро и со знанием дела нарисовала вокруг себя и звезду и круг, оставшись внутри вместе с непознанной книгой. А потом села в позу лотоса, простерла руки над "Некрономиконом", не касаясь его. Женщина закрыла глаза на этой стороне, чтобы взглянуть на ту. И начала читать мантру Брахмы, воплощения высшей духовности и интеллекта.
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
ОМ САТ ЧИД ЭКАМ БРАХМА
...
Раз за разом. Ровно, спокойно, бесстрастно.

Скатах чуть кивнула:
- Спасибо, Лев. Я как раз хотела размяться.
Она шагнула было вперед, но потом обернулась к тем, кто остался на трибуне:
- Man may work from sun to sun,
But woman’s work is never done.
Так что я надеюсь задержаться на арене подольше.
После чего женщина разом крутанулась и взвилась в великолепном прыжке лосося, чтобы сразу опуститься на песок арены.

Скатах подарила своему ученику Кухулину непобедимое копье Гэй Болг, выточенное из кости морского чудовища. Но кто сказал, что оно было только одно?! Воительница подняла правую руку и в ней возникло красное копье с длинным, обоюдоострым наконечником, которым можно было и колоть и рубить. В следующий миг ее левая рука сжимала второе копье, полностью повторяющее первое. В отличие от Балина, Скатах была чистым лансером, и копья были ее любимым и единственным оружием.
Улыбка которой удостоился Персей была холодной, как лед северных морей.
- Не испытываю к тебе ненависти, - кинула ему воительница, - этот танец танцуют вдвоем.
В следующий миг Скатах метнулась к греческому герою, чтобы войти в ближний бой.

Скатах пристально смотрела за боем, при этом она, конечно, уделяла больше внимания Арчеру ассоциации. Ведь именно с ним ей, может быть, придется сразится по ходу турнира. Конечно, брошенная монета может встать на ребро или зависнуть в воздухе. Но при разумном течение Турнира драться с Балином она была не должна. Хотя цепкий взгляд алых глаз подмечал недостатки и неточности в технике обоих бойцов. У Минамото оно была более совершенной, зато рыцарь брал свое так знакомой ей кельтской отвагой. В ответ на реплику Катерины она улыбнулась:
- Мы похожи с тобой, сестра моя. Чем противник сильней, тем слаще победа. Естественно, я была не уверена, что мы бы выиграли все четыре боя. Ведь кроме мастерства есть такие вещи как случайность, удача, судьба. Но выходить на бой стоит только за победой, над противником, собственными слабостями, страхами, неуверенностью. Только тогда ты сможешь сделать следующий шаг по пути мастерства.
Потом улыбка Скатах стала мягче, а из голоса исчезла сталь:
- Сольдо?! Видимо мелкая монета. Я держала в руках имперский денарий, но он был в мое время уже большой редкостью. Забавно было бы сравнить наши времена.

Победу Балина она приветствовала вскинутым кулаком и боевым кличем. Ну как боевым, так в четверть крика, свита, гула. Не так, чтобы голосом коней на полном ходу останавливать или командовать в разгар сечи.

Настроение у Миранды было ровным, но неплохим. Она бы. конечно, предпочла получить из колдовской рыбы артефакт, но и просто припасы были штукой полезной, и для нее самой и для экспедиции в целом. Оккультистка уже как-то привыкла к тому, что судьба ее не слишком балует и свое приходиться иногда буквально выгрызать зубами. Так что она с удовольствием приняла от мужчины и чай и то, с чем его можно было употребить. Миранда любила сладкое, поэтому положила себе три ложечки сахара, вместо традиционных двух. И мармелад намазала на галеты толстым слоем.
- Спасибо, вы очень любезны, - кивнула она в ответ, и отхлебнула первый глоток.
- У вас был неплохой бой на ринге, я смотрела. - начала она, - но то, что вы рассказали, значительно интересней. Зов той стороны слышат редко, а когда слышат, еще реже могут понять, что это такое. Так что, кто я такая, чтобы препятствовать этому Зову. Конечно, я дам вам порцию эктоплазы. Причем без всяких обязательств. Разве что вы позволите мне присутствовать рядом во время эксперимента. Возможно, я чем-то смогу помочь будущему собрату на тропе неизвестности и границе непознанного.

Мартина подавила желание выругаться, некогда. Кинутым в проем с той стороны гранатам ей противопоставить было нечего. От слова "совсем". Ну, разве что использовать пленников в качестве заложников. Но это ненадежный вариант, их могут просто списать в потери и принести в жертву.
Спрашивает Монтеррея отрывисто и хрипло, дыхание еще не пришло в норму:
- Встать сможешь?! А идти?
Потом девушка не выдержала, шагнула к "Химере" и пнула ее в бок. Не сильно, но обидно:
- Эй, сучка, как ты думаешь, твои приятели будут кидать гранаты, если выставить вас в роли живого щита?!
Делает паузу, чтобы вытереть пот со лба и вдохнуть:
- В твоих интересах, чтобы мы отсюда съебались по-быстрому. Где выход в гараж? Какие тачки там есть?
Стажерка понимала, что вдвоем с раненым ей не уйти, да и одной шансов мало, против шестерых боевиков с тяжелым вооружением. Значит, нужны колеса.

Такая форма проведения боев не была для Скатах чем-то необычным, редким событием да, но совсем не уникальным. Она бы назвала его "Битвой-за-узкий-мост" или "Встреча-на-горной-тропе". Когда она еще была человеком и шотландской принцессой, то участвовала в нескольких таких стычках. Когда два отряда встречались в узком месте, так что одновременно мог сражаться только один боец. Другим приходилось ждать своей очереди, за его спиной, чтобы занять место павшего. Здесь же судьи устроили такое испытание искусственно.
- Давай, Балин! - поддержала она атаку Сейбера криком с трибуны, а потом повернулась паре рядом с собой.
- Я думала будет проще, обычный турнир на выбывание. Тогда мы могли бы просто одержать победы над своими противниками в первом туре, а потом между собой выбрать победителя. Например, броском монеты на "орел или решка". - улыбнулась Скатах.

Смена образа не стала для воительнице чем-то затруднительным. И скоро она вместе со всеми шла по сверкающему многочисленными огнями ночному городу. По дороге она внимательно и цепко продолжала рассматривать окружающее. В местах, которые не являлись ее замком на границе Земли Теней, то есть практически во всем остальном миром, Скатах была готова вступить в бой в любой момент. В ее насыщенной жизни редки были минуты отдыха, поэтому женщина их так ценила. По дороге она она громко сказала, обращаясь ко Льву:
- Я смотрю людей стало очень много, но качество их не радует. Пока я не увидела никого, достойного стать мне учеником. Где новые Кухулины и Фердиады? Век Героев прошел. Может дело в том, - она недобро усмехнулась, а взгляд алых глаз на миг полыхнул огнем через облик обычной девушки, - что мы делали все сами. Сами сражались, побеждали и умирали, а не призывали себе помощников, чтобы сделать все за нас.
Впрочем, эта короткая вспышка плохого настроения у Скатах быстро прошла, или воительница просто подавила ее своей волей.

- Вино, друг мой, - повернулась она к Марцеллу, - напиток неплохой. Но лично я предпочитаю ему сидр, эль и пиво. Может дело в то, что к нам редко привозили хорошие напитки из стран, где растет виноград. Сегодня я доверюсь твоему вкусу и выбору Льва, но первую победу пойдем отмечать в паб. Вроде так называют местные заведения для отдыха.

Следующей ее внимания удостоилась Сфено.
- У нас, подруга, подобралась отличная компания, два воителя и две воительницы. Главное, никого не потерять. Тебе больше нравится Балин или Марк? Они, конечно, оба красавчики, но немного разные. Или ты пока об этом не думала?

***
Уже в общежитии, бывшая принцесса и вывшая ведьма Земли Теней успокаивающе подняла руку, после слов Балина:
- Спокойно. Она же сказала, что из одной команды, а наш Лев не хватается за меч. Значит, скорее всего, это правда.
В руке Скатах не было ее знаменитого копья, но смертоносной ее дело отнюдь не только оружие.
- Мало ли почему неизвестная леди может пахнуть. Может это проклятие, или она мертвая, или не человек. Лучше послушаем, что она захочет нам сообщить.

В душе замирали звуки флейты, а в памяти слова одной из бесчисленных слышанных ей песен.
… Играл музыкант и пел менестрель,
И все, даже камни, в пляске кружились,
Но лишь от губ отняли свирель,
Как всем хороводом остановились.
Кажется, это было в этой стране. Точнее, в другой, но сейчас все эти страны объединились. Из ниоткуда в голове всплывали знания о мире вокруг. И она сделала шаг вперед. Просто чтобы почувствовать вновь обретенное тело. А алые глаза уже смотрели и оценивали, обстановку и людей. Включились слух, обоняние и умение чувствовать сверхестественное. Навыки учительницы героев никуда не делись, и она безошибочно определяла навыки и уровень опасности окружающих. Прошлись по всем и остановились на ее... Мастере. Кажется это слово она получила вместе с другой информацией о современном мире.
- Привет, Лев, - улыбнулась она в ответ, - меня зовут Скатах, и мне не нравится слово Слуга. Так что постарайся его больше не использовать, по крайней мере, когда обращаешься ко мне. А сражаться я буду. Это может оказаться интересным. Новые противники, новые вызовы. Только не забудь, что прежде чем сломаешь игрушку, она должна будет выполнить мое желание.
Воительница сделала пузу и добавила:
- Даже не буду тебя убеждать, что это все бессмысленно. Не станет чаши, появится кольцо, или меч или жезл. Пробуй. Лучше сделать, чем потом сожалеть, что не стал.

Несколько долгих, почти бесконечных секунд, Мартина полусидела на полу уставив в ствол пистолета в пустоту ангара. Не могла поверить, что противник просто сбежал. Настроенный на одну из двух древнейших программ мозг просто не мог переключиться. Поэтому сердечко лихорадочно билось в груди, в крови горел букет гормонов, легкие не втягивали, даже, глотали воздух. Потом отпустило. Немного. И сразу девушка почувствовала и боль в мышцах, и усталость, и пот, и неудобство собственной позы. Выругалась сквозь зубы. Без плана здания нечего было и думать устраивать погоню. Только так или в засаду влетишь или на боевую двойку наткнешься. Сейчас, постфактум, Мартина понимала, что будь врагов двое, не помогли бы ей дешевые фокусы с акробатикой. А у нее еще раненый "на плечах". Блядь! Стажерка поднялась, нашарила взглядом брошенный вместо гранаты шокер и нагнулась, чтобы вернуть его в кобуру. Что хорошей вещи на полу валяться. Из него еще один раз выстрелить можно.
Выходит ей еще и допрос везти, раз Хуаресыч сейчас не способен даже "Химеру" трахнуть. Нужно по-быстрому узнать где они, где выход и валить отсюда.

Под победный рев голодных орудий Миранда с несколько безумной улыбкой отправилась в свою каюту. Ее немного шатало, и нужно было немного полежать. Как вариант под кем-то или на ком-то, но и в обнимку с подушкой тоже неплохо. В руке она крепко держала бутылку с собранной эктоплазмой.
- Главное не перепутать эту зеленую дрянь с "Бомбейским сапфиром", когда я решу чуток расслабиться, - думала Миранда. - хотя еще неизвестно, что хуже, эктоплазма или джин.

Теодора брезгливо посмотрела на листок, а потом кинула его обратно на стол. Хотя ей хотелось смять его и отбросить жалкий комок бумаги, воспитание не позволяло так обращаться с документами. В отличие от своих товарищей она чувствовала себя неплохо и абсолютно точно не испытывала каких-то угрызений совести и прочих химер разума. Может младший братишка называя ее бессердечной сукой был самую малость прав?! Но раз ее доблестная банда молчала, значит придется все взять на себя. В который раз. Вот будет Густав в следующий раз компостировать ей мозг "за равноправие", она ему это молчание припомнит.
- О, вы еще помните, кто я! - насмешливо ответила она бургомистру и оскалилась. - Конечно, вон Риббек может заплатить.. Но я предпочитаю, чтобы платили нам. В конце концов могли просто попросить скидку, по старой дружбе, вместо того, чтобы сочинять этот пасквиль. - девушка ткнула пальцем в сторону листка. - Да на нем даже печати нет, прости Создатель! Вздор, все вздор. В конце концов парни просто чуток спустили пар. Никого не убили, не изнасиловали, не ограбили банк и не сожгли город.
Теодора подалась чуть вперед и закончила:
- Конечно, мы возьмемся. Это лучше, чем скучать тут без толку целый день.

Потом она повернулась к нанимательнице и улыбнулась.
- Фрау Вальпурга, как я рада знакомству. Вы, правда, чуть не оговорились. Но я вас великодушно прощаю. Разумеется, мы не бандиты, а благородные рыцари. И мы с удовольствием вас спасем от настоящих бандитов. Вот только если мародеров окажется больше шести, то вы доплатите призовые за каждую голову сверху.
Она дала женщине пару секунд, чтобы осознать ее мысль и спросила:
- По рукам?!

Мистическое чутье подсказало Мираде, что враждебные эманации затихли после вспышки магии. Приятно, черт возьми, было находиться среди стольких отважных и решительных мужчин. Ей, даже. стало казаться, что идя с колонией может "выгореть.

У корпов есть свои правила, типа дресс-кода, тренингов и командной работы, когда ты подпираешь своего шефа снизу, а он тащит тебя и всю команду за собой на новые должности и оклады. По крайней мере так думала Мартина. Полицейские правила больше походили на военные. По крайней мере по части приказов. Их было принято выполнять, даже когда они не нравятся. Пусть через жопу, но выполнять. А тут нужно было всего-то обыскать заваленного ею громилу. Естественно, что девушка даже и не подумала спорить. Выстрелить, если что, она сможет и оттуда. "Клещи" же не спецназ и не антитеррор, а значит она получит свой шанс "срезать" мишень прямо в дверном проеме. Мартина даже кивать не стала. и так все понятно. Повернулась и пошла обыскивать тело.

Все прошло ровно так, как и рассчитывала Кейт. Ну вот не совсем так, но на что-то подобное она и рассчитывала, учитывая полное отсутствие любовного опыта. Не считать же за него то, что она пару раз, одним глазком, подсматривала за подружкой и ее мужем, когда не могла уснуть из-за страстных стонов и прочего шума на ранчо. Сложно рассчитывать на что-то другое, когда ты приглашаешь парня ночью в свою комнату, где кроме вас двоих никакого нет, да еще при этом и угощаешь виски. Может надо было Картеру тоже налить стопку?! Тогда, глядишь, прощание не ограничилось бы поцелуями.
Так что когда Кейт позвала Дэна к себе, она прекрасно знала, чем это все закончится. То есть думала, что знала. Она, конечно не черта не умела. Но где-то ей помогал парень,а где-то тело работало само. Оно-то все знало с рождения. Кажется, это называлось инстинктом. Недаром все движения там простые. Она даже улыбнулась вначале, девушке показалось забавным как ее любовник выглядит без одежды. А эту «штуку» она первый раз видела так близко. Член у парня уже стоял и качался при движениях тела. И было очень странно знать, что он скоро окажется внутри ее тела. Потом стало не до улыбок. Губы в губы, и соприкосновение языков, внутри ее рта. А дальше... в общем-то ни для каких мыслей места в голове уже не осталось...
И, когда все закончилось, несмотря на все грустные выводы и открытия, Кейт почувствовала себя какой-то завершенной, цельной. Почувствовала женщиной. Конец детства... И значит она не зря позвала Дена к себе.

(Здесь, будет еще текст, наверное.)

***
Уже одна, без Дэна, практикуясь за карточным столом, Кейт выучила несколько новых для себя, но старых как мир, трюков. Не шулерство в чистом виде. А так, мелкие хитрости, которые могут чуточку помочь наполнить кошелек. Пользуясь тем, что вещи тут были не дорогими, девушка чуть прибарахлилась, со своих скудных доходов. Во-первых она себе купила новое платье, а то ее ситцевое имело совсем уж простецкий вид и было совсем не новым. Во-вторых, новые чулки, и шляпку на закуску. Потом по дешевке приобрела маленький «дерринджер». Когда-то это была красивая игрушка с чернением и серебром, но к моменту попадания в руке Кейт успела изрядно поизносится. А ей что, не хвастаться же прикупила?! Главное, что механизм в порядке и стреляет, она проверила. Просто есть такие места, куда с ее револьвером не пойдешь, а эту «крошку» можно с собой и в кровать брать.

***
Мери умудрилось ее изрядно выбесить. Девушка-то и так не отличалась выдержкой и всепрощением, а эта сучка нагло пыталась всунуть свой нос в ее дела. Да не просто сунуть, а прямо указывать ей, что делать. Кейт испытывала большой соблазн вытащить свой револьвер и уткнуть этой Мэри ствол под подбородок. Чтобы почувствовала, змея, что ее жизнь зависит от одного движения пальчика мисс Уолкер. Сразу бы поняла. На кого стоит развевать пасть, а не кого нет. К несчастью, вокруг было слишком много народу, чтобы проделать такой трюк так, чтобы никто не увидел. Только это Кейт и остановило, пришлось ответить словами:
- Мисс Маллиган, - оскалилась Кейт, - вы абсолютно правы в том, что "King of the Hills" мелковат для такой красотки как я. И я уже подыскивала себе место покруче. Но я не позволю всяким расфуфыренным мымрам, указывать мне, что и где мне делать или не делать. Так что вы просто вынуждаете меня выступить еще один раз, прежде чем вернуться к своим планам.

***
На следующее утро, после разговора с Маллтган Кейт встретила со стаканчиком виски. Нужно было опять что-то решать, а делать этого не хотелось. Но Ден как бросил ее тут, так и не показывался, сволочь. А ведь только он один на целом свете пока почувствовал, какое у нее классное тело. Может он уже в землю прилег отдохнуть, а она его тут дожидается?! Сходить, спросить у кузнеца? Вот еще, у нее есть гордость. И к Читему она пойдет только по делу. Значит надо было опять рассчитывать только на себя. Доллары трудно приходили, зато очень легко разлетались. И как-то это все на хрен не походило на «вздрючим Ад-на-колесах, ну вот нисколечко». Кейт отхлебнула из стакана и закусила куском варенной говядины. Вообще-то, ей хотелось сладкого, но леденцы из жестяной круглой коробки плохо подходили к виски. И хорошо, что тянуло на сладкое, а не на соленое. Замуж? Да не сильно-то и хотелось. Да и не за кого было. Не за работягу же со стройки. А кого-то богатого или просто хорошего не то что не было вокруг, но и на горизонте не мелькало. Не тот у нее сейчас был круг общения. Да и так-то, у нее типа был Дэн. Не то, чтобы он был особенно ее и особенно нужен. Но вдвоем было веселей. И можно было себя обманывать с чистой совестью, что ты кому-то нужна. Значит нужно было что-то уже сделать, а не сидеть на попе ровно. Сегодня немного выиграла, завтра немного проиграла. Пора было выиграть много, а лучше все. Но местный бордель отпадал не только по этому. Если бы Кейт хотела стать шлюхой, то и воровать не надо было и из родного города уезжать. Есть большая разница раздвигаешь ты ноги перед парнем, который тебе приглянулся, чтобы самой получить удовольствие, или перед тем, кто просто заплатил. Мери она послала, конечно, и вечером собиралась выступить ей на зло, как обещала. Вот только на танцах все равно нормальных денег не сделать, да и напарничка, дьявол его побери, это никак не заинтересует. Треть бутылки спустя, девушка решила пойти в салун. Там-то точно удастся разузнать хоть что-то интересное. Нужно будет только отделить пьяное хвастовство от ценной информации и можно будет с этим пойти к кузнецу. Не раздумывая больше Кейт пошла устраиваться на работу барменшей. Вот-прям-счас. По дороге она негромко и хрипло напевая сочиненную ей взрослую считалочку.
One – my gun,
Two – i do,
Three – hanging tree,
Four – last hour,
Five – sharp knife,
Six – dirty tricks,
Seven – far heaven,
Eight – bad fate,
Nine – not fine,
Ten – dead man.
Да, больше мертвых мужчин *, больше выручка, больше процент. Хотя, это не главное. Нужно узнать что-то интересное и встретиться с Дэном. А то ее молодая плоть уже заскучала без объятий, поцелуев и секса.

Выбравшись из под брезента Миранда сама кинулась помогать ближайшему раненому.
- Чертовы япошки, - подумала она, - они что, не знают, что сжигать ведьм уже не модно?!
К счастью или несчастью налеты с авианосцев научили даже представительниц высшего класса останавливать кровь, обрабатывать раны, делать перевязки и накладывать шины. Только когда Эш закончила, то обратила внимание, что у раненого один глаз. И потерял он его, кстати, не сейчас.

Та Сторона показала свой мерзкий норов. дав доступ к ритуала, абсолютно бесполезному на данном уровне развития Миранды. Так что женщина вернулась к повседневным делам: комплекс утренней гигиены, легкий макияж и поход за завтраком. Неожиданный взрыв показал, что неприятности и не думают заканчиваться.

- Блядь! - коротко выдохнула Мартина. И мысли у нее были сплошь нецензурные. Вот как так?! Монтерей должен ее, свою подопечную, вывести отсюда, попутно перестреляв всех врагов. А не истекать нахер кровью на грязном полу. Еще и выстрелить помешал.
Стажерка отчетливо понимала, что у нее нет времени выжидать. На звуки стрельбы может прибыть кавалерия, вот только не к ним с Хуаресычм. И в этом случае пуля будет не самым худшим исходом. "Химера" точно захочет рассчитаться за пинок между ног, да и другие "Клещи" найдут, чем с ней заняться. Нет, снова в плен лучше не попадать. Да Монтеррей сейчас просто кровью истечет, если ему рану на закрыть. Значит остается и дальше изображать из себя планта родадора. Только вначале стажерка выхватила из кобуры и кинула в проем двери шокер. Вместе с криком: - Темер!
Был шанс, что клещ отреагирует, как на бросок гранаты. Дальше стажерка кувыркнулась, снова, блядь, в проем.

После всех приключений Иренка не могла даже точно сказать чего ей хочется больше, вытянуть ноги или чего-нибудь зажевать. По определению мам, девушка была «вечно растущим организмом», которому все «не в кобылку корм». Ела она всегда много и с аппетитом, что никак не сказывалось на фигурке. Они ей и в «учебку» и казармы с оказией отправляли варенья-соленья-копчения, которыми можно было и с подружками поделиться. Вот только в поход с собой лишнего не потащишь, так что Иренка оказалась не только с тощим спальником, но и отрезанной от добавки к армейскому рациону. Сейчас у нее в вещмешке был только сухпаек на три дня. Штука полезная и питательная, но вот вкус так себе, особенно для привычной к домашним разносолам девке. А сил и нервов юная воительница потратила не мало, причем на Тис даже побольше, чем на короткий бой с лесным людоедом.
Она с любопытством и легкой тревогой посмотрела, как реджи заговаривает, точнее, зашептывает рану Старшей. Теккурийка, она, конечно, сильная, но мало ли какую заразу могло занести с укусом?! Лютоволк наверняка ел не только свежее мясцо, но и всякую падаль с мертвечиной. Так что в этом случае лучше перебдеть. При этом она пару раз скосилась и на свои руки, где несмотря на хитрую вязку, оставались следы от веревки.
- Надесь, они сойдут раньше, чем их увидит какая-нибудь из наших сестричек,а то потом придется отбиваться от шуточек, - подумала Иренка.
После короткого мига соблазна, в виде могучего и прекрасно знакомого на вид, ощупь и вкус черного тела, Иренка гордо выпрямилась и мотнула головой.
- Вот, курва, - беззлобно ругнулась она себе под нос. - Вот только пусть Тис не воображает, что одного совместного «сбора хвороста» хватит, чтобы я за ней бегала, как Подмышка за Реджи, - часть после ругательства девушка уже додумала, не произнося вслух. Она подошла к своим пожиткам и вытащила оттуда большую, но пресную и безвкусную галету и кусок сухого, твердого сыра. С ними она и забралась в свой тощий спальник, чтобы подремать уже не с пустым животом.

Мартина точно не помнила, что там не так с речкой, в которую нельзя войти дважды. Химикаты скинули или пираний завелись?! У нее вообще в памяти зияли дыры, как в собранной из мусора хибаре в трущобах. Вот только она просто повторила прием, которым уработала "Ари". То есть кувыркнулась в проход. Нет, пинать она никого не собиралась. Ведь сейчас у нее был ствол. Так что кувырок и выстрел навскидку. Что-то ей не хотелось иметь свои симтичное личико на одном уровне со стволом винтовки.

Пока девушка разворачивала корпус к новой опасности она успела мысленно выругаться. Если бы она "держала" дверь, как собиралась, то этот урод с винтовкой уже бы обзавелся третьим глазом. Тут напарничек с приказом реально облажался. У него, кстати, ствола нет, так что все опять придется делать самой. Из положения сидя поворачиваться неудобно, и Мартине кажется, что она движется как черепаха.

Мартина хмыкнула и ответила так, будто им с "Химерой" нет еще и десяти и они подрались на грязном пляже, заваленном бутылками, банками из под пива, использованными "резинками" и прочей хуйней.
- Было твое, стало мое.
Впрочем, с коммуникатором даже разбираться не стала, сразу сунула напарнику. Он типа умный, опытный, и, вообще, старший. Вот и пускай разбирается, а она постоит на стреме. Пистолет и шокер явно лучше, чем просто шокер. А если Хуаресычу понадобиться свой ствол, так он наверняка и у вырубленного ей бугая есть. Проверила оружие, потом выщелкнула и вставила обратно обойму.
Кивнула Монтеррею:
- Держу вход, - мол занимайся допросом спокойно.

Мартина сверху вниз посмотрела на рухнувшее тело "Клеща" и выдала короткую, эмоциональную тираду в которой попыталась передать всю глубину своего удивления.
Потом сделала короткую паузу и добавила:
- Есть шанс, что кто-то из этих уебков знает, какого хера мы тут, а не... хм, там. Сучка придет в себя раньше. Допросишь? Вряд ли она захочет разговаривать со мной после пинка в пизду.
Вброшенный в кровь адреналин еще не перегорел, да и другие гормоны тоже. Поэтому девушку переполняла жажда действовать.

Мартина хмыкнула, так как слово "скрутить" вызывало у нее совсем другие ассоциации. Но какая, к дьяволу, разница, как это назвать? Она вернулась к поверженной бандитке, с усилием перевернула ее лицом вниз и стянула руки за спиной. Довольно хмыкнула. Совсем недавно это она лежала на полу в таком виде. Девушка прекрасно помнила, как не сумела освободиться сама. Значит и у этой сучки будут проблемы.
Потом Мартина привела электропистолет в готовность к следующему выстрелу. Ну, сделала не в том порядке, но зато, все путем.

Когда Мартина шагнула в комнату, то успела обрадоваться тому, что ее напарник еще стоит на ногах. оставаться против бугая один на один девушке не хотелось. Зато она, как оказалось, не имела моральных проблем с выстрелом в спину. Рука пошла вперед, как при ударе, а потом Мартина просто выстрелила, целясь в неприкрытую броней шею боевика.

Мартина затеяла эту авантюру, чтобы вернуть себе свой электрошоковый пистолет. Теперь, когда за мечтой оставалось только протянуть руку, естественно, что она не сбежала в темноту и не кинулась в драку с громилой вдвое себя больше и тяжелей, а схватила оружие.

Дальше Мартина действовала инстинктивно. Как только ствол собственного пистолета посмотрел на нее, девушка кувыркнулась вперед, пользуясь своей ловкостью, гибкостью и небольшими габаритами. Используя инерцию движения стажерка попыталась пнуть противницу между ног. Один раз ей так самой прилетело и Мартина знала, что это больно. Не как парням по яйцам, но достаточно, чтобы расхотелось стрелять.

Хотелось пить.
Хотелось высказать "Хуаресычу", все, что она думает об этой ситуации.
Хотелось отдать ему баллончик и сказать "Вытаскивай отсюда наши жопы".
Хотелось домой, или к дяде, или в клуб, короче куда угодно, только подальше отсюда. Мартина была уже согласна даже на их патрульную машину.
Вот только пока девушка разбиралась со своими желаниями, пришел свет. Прям как в библии, блядь. И мартина, чуть приподняв голову, смотрела вслед лучу фонарика на бардак вокруг. А потом пришли голоса. Чужие. И значит надо было встать и помочь напарничку. Просто, чтобы выжить. Вариант из фильма ужасов с изнасилованием и расчлененкой Мартине не нравился от слова "совсем".

Девушке несколько раз приходилось просыпаться в похожем состоянии, вот только тогда руки были не связаны. Вечеринки в старших классах никогда не отличались сдержанностью. как и она сама. Так что мозг привычно провел ревизию состояния тела начиная с середины. Трусики на месте?! Одежда на месте?! Уже хорошо. Связанные руки - плохо. Темперамент, кровь и гормоны не предполагали особых размышлений и медитаций. Да и о чем тут думать, развязываться надо. Тем более какая-то пластиковая, по ощущениях запястий, хрень, это не наручники. И петли к шее от него не идет. Так что девушка энергично задвигалась, напрягая мышцы плеч и рук. Чуть - чуть растянуть и ослабить, а потом вытащить одну руку.

Весна особенное время года. Если уж ее чувствуют птицы, собаки, кошки и кони в замке, то что уж говорить о девушках! Даже воздух пах и чувствовался по особенному, несмотря на то, что было еще свежо. Можно было уже возобновить тренировки по стрельбе, но... не хотелось. А вот оседлать Зарю и пустить ее вскачь, во весь опор, так чтобы ветер в лицо и крылья за спиной и к далекому горизонту, очень даже. Потому что сердце билось слишком быстро, и при взгляде на молодых рыцарей в голову лезли всякие неподобающие принцессе мысли, и ночью снилось всякое. Да так, что с учебой опять начали чаще появляться ошибки, что приводило к очередной встрече с розгами. Скорее бы закончилась эта война, бездна ее побери, и папа с победой вернулся домой. Тогда бы он на радостях точно отменил все эти наказания. Ведь к нему уже уехал флажок, достойный тех вещей, что выходили из под рук мамы. Так что когда случилась история с разбитой губой Цензи, настроение у Эдворы было весьма противоречивым. Тем более, что почти день пришлось томиться, прежде чем Ворда не рассказала ей правду. Нет, конечно, как принцесса она могла и приказать амкельмарке, но Цензи была еще и ее подругой. А с подругами так не поступают. К тому же бойкая девушка так трогательно смущалась, что даже встала на колени. Правда этим она еще больше распалила фантазию и воображение Эдворы. Что же это такое, что ей нельзя даже слушать. К счастью, в этот вечер был очередной небольшой праздник при веселом дворе Зигды, так что она смогла сбросить там напряжение, натанцевавшись так, что ноги едва держали.
Это помогло переждать целый следующий день, пока они не остались с Ловордой наедине, в полумраке комнаты, где подрагивающее пламя свечей создавало приятный для глаз и откровенней полумрак. Да и то еще пришлось надавить на свою старшую фрейлину. Но, как оказалось, оно того стоило.
Одетая только в тонкое исподнее платье, принцесса слушала старшую подругу затаив дыхание. Конечно, она сразу же пообещала никому не рассказывать, что узнала все от нее. Эдвора даже встала с кравати, на крае которой сидела свесив ножки вниз и болтая ими.
- Слово Видроф, - серьезно сказала она, - и тут же совсем другим тоном добавила, - рассказывай скорее дольше.
И она услышала про город Сьелье и сьельский ветер, и вначале ничего не поняла. А потом губы Ворды оказались так близко от ее быстро покрасневшего уха, что принцесса чувствовала, как слова фрейлин обжигают его снаружи и изнутри. Проникают в голову, в мысли, в кровь, заставляют сердечко быстрее биться и кровь быстрее бежать по жилам. Да, очень быстро стало понятно, чего же застыдилась Цензи и за что получила от леди Корильды по губам.
Сир Утмер... опала... изгнание... посольство... небольшой прибрежный городок... поэма... «Сьельский сенокос или как пропал урожай»...
Смущение, азарт, предвкушение, огонь в крови, Эдвора сейчас не смогла бы внятно описать свои чувства. И она так же тихо ответила Ворде, чуть отодвинув голову и повернувшись, так что они даже задели друг друга носами, а их губы оказались напротив друг друга.
- Да. Ворда. Достань. Хочу. - четырьмя раздельными слова ответила она старшей подруге.
Сьельский ветер...
Сьельские сладости...
Сьельский взгляд...
Эдворе на миг стало завидно. Хотя ее фрейлина целовалась со своим оруженосцем не по сьельски, она то еще вообще ни с кем не целовалась. Да уж выстрел Ловорды глазами, был не слабее стрелы из лука. У Эдворы участилось дыхание и она чувствовала, как кровь прилила к шекам и ушам. Да что так, девушке казалось, что у нее и нас с шеей покраснели, а лоб горел, как во время детской простуды.
И даже когда разговор угас, как растаявшая слезами воска свеча, принцесса долго не могла успокоиться. Ворочалась, закрывала и открывала глаза, переворачивалась, вытягивалась и поджимала ноги, клала ладошку под щеку и раскидывалась на кровати откинув одеяло, сон не шел. Несмотря на вроде как тяжелые веки, вопреки пожеланию Ворды, которая сама же ее и разбередила. Эх, сир Утвер, как же вы так...
На следующее утро, принцесса, не смотря при этом на фрейлину, напомнила:
- Ты вчера мне обещала дать почитать одну поэму, помнишь. Буду ждать.
Эдвора в этот момент рассматривала себя в своем замечательном зеркале.
- И ничего не бойся, я никому не дам вас в обиду. Буду читать только в этой комнате, а сюда посторонние не ходят. Если ее даже найдут горничные, они все равно читать не умеют. И про тебя никому не скажу, помнишь же, что я дала слово.

Все тело Иренки было тяжелым и вялым, а голова пустой. Как после долгого и тяжелого боя. Собственно, у нее и был бой со Старшей за свою гордость, волю и сладострастное опустошение оргазма. Он оказался сокрушительным. И, несмотря на желание легкой мести Тис, никаких сил на это у девушки не осталось. Если бы ее отпустили черные ноги, она бы просто рухнула на траву где стояла. Да, ей хотелось засунуть в разработанную пизду старшей свои пальцы и как следует ее отыметь. Тем более, что Иренка не сомневалась, что в такую мокрую дыру легко войдет и вся ее кисть целиком. А вторую руку положить на здоровый клитор и заставить его вибрировать. Вот только желания такие у юной любовницы были, а сил на их достижение уже нет. Тем более, что она почти и не слышала, что там говорит ей Тис. Просто ощущала ее могучее тело впереди, сверху и вокруг себя, чувствовала дрожь и пульсацию плоти, запах и вкус любовного «сока». И Иренка позволила себе немного уступить, самую капельку. Тем более, что не на уровне мыслей и слов, а на уровне ощущений она понимала, что Старшая заслуживает маленькой награды. А поэтому просто позволила той трахать и удовлетворять себя ее лицом, язычком, губами. Пошла навстречу любовнице. Из последних сил втянула побольше воздуха, задержала дыхание, навалилась головой и подалась максимально вперед, впиваясь в клитор верхней язычком и губами. Этого хватило для того, чтобы Тис начала кончать. Иренку сразу сдавило стальными мышцами текрурийки, пресекая любые попытки дернуться или вдохнуть. И ее голова с закрытыми глазами подергивалась и покачивалась в такт сладострастным судорогам Тис. И это, несомненно, был самый яркий и запоминающийся поход за хворостом во всей жизни юной воительницы.

Вроде ничего не изменилось. Пыли на дороге было побольше, чем на ранчо, на за полгода на западе девушка успела к ней привыкнуть. Как и к жужжащим мухам, которые носились за коровами, быками и лошадьми. И солнце все так же было красным на закате. Вот только, блядь, она снова осталась одна. В который уже раз.
Вот он Запад, под ногами, покоряй, не хочу. Но вот что-то не сильно хотелось.
Кейт молча смотрела на дорогу. Настроение было ни к черту. Хотя целоваться ей понравилось и обниматся тоже. Может потому, что Картер ей нравился.
- Вот почему некоторые мужчины такие недогадливые. И правильные. Досталось же подруге счастье!
А ведь могли бы жить втроем. Может стоило предложить Сьюзьке?! Ага, вот уж бы она обрадовалась, - тут в мыслях девушки проскочило несколько ругательств, связанных в основном с естественными способами воспроизводства и неестественными видами секса.
- Ну не могла же я ему прямо сказать «возьми меня», блядь. У меня своя гордость есть. Не шлюха и не негритянка. Ладно, пусть тогда дальше беситься, раз такой недогадливый. Эх, Картер, Картер... как можно быть таким страстным и бесчувственным одновременно. Правильным, прости Господи ! Ведь я таяла и текла как воск у горящей свечи. Достаточно было просто подтолкнуть меня на дно повозки, без всяких слов о любви. И плевать было бы, сестры мы с Сью или нет. Сама тоже хороша! Но я же не догадывалась, что он сможет остановиться. Да что теперь-то?! Эх, коряво все получилось...

А колесо в повозке скрипело. Заднее, левое. Противно так. Вроде и не сильно, но раздражающе. А в небе висели несколько крестов парящих птиц, то ли хищники, то ли стервятники. Местную природу Кейт на ранчо и в окрестностях некогда было изучать, ну, кроме крупного скота. Возница тоже попался какой-то хмурый и неразговорчивый дядька в годах, который за всю дорогу удостоил ее не более дюжины слов. Впрочем. Это не мешало ему иногда оборачиваться и пялиться на фигуру Кейт. На ранчо Си- Овер- Даблью - Бокс она хорошенько отъелась на мясной диете и хорошо округлилась в нужных местах. По собственным ощущениям после голодной и холодной дороги она прибавила минимум десяток фунтов веса, а может и все полтора. Так что когда возница оборачивался, Кейт радовалась, что носит с собой заряженный револьвер.
Ей хотелось то кричать, то плакать, то выхватить свой «флотский» и разрядить его в воздух, камни, птиц, небо, солнце, Бога, Дьявола и всех присных его. Но дорога была длинной и скучной, так что уже через час Уолкер успокоилась и только без всякого желания и азарта смотрела в даль. Сто миль оказались не только долгими, но еще и скучными. И никаких индейцев, только кони отмахивались хвостами от мух и слепней. А вовремя не смазанное колесо повозки все скрипело.

Форт Морган оказался той еще дырой. Кейт остановилась там потому, что никак не могла решить, куда податься дальше. Можно было добраться до Денвера, но что там делать?! Или свернуть в сторону Хелл-он- Улисса, вот только она не шлюха, а танцовщица... Между тем, шестьдесят долларов оказались не такими уж большими деньгами. За неделю простоя Кейт лишилась четверти этой суммы, за жилье, еду и выпивку. Да, на второй день она купила бутылку сладкого вина. Как то, которое они распили с Киной на том чертовом пароходе «Султанша». Она первый раз в поездке на Запад вспомнила о своей случайной подружке, с которой так и не увиделась в Сент-Луисе. Где она сейчас бродит?! Так что мысль поиграть в карты родилась частично из этого воспоминания о девушке, которая собиралась стать профессиональной картежнице. Ну, и, конечно еще от вечеров с Картером и Сьюзькой, у которых она выиграла целую кучу спичек. Ну и скука с азартом сыграли свою роль. Это оказалось удивительно легко. Не сложнее, чем на спички. Тем более мужчины за столом были слегка поддатые, да еще и не воспринимали ее серьезно. Даже когда начали проигрывать. Да и играли они, честно говоря, еще хуже Картера. По крайней мере Кейт смогла пару раз их прочитать. В одном случае не купилась на откровенный блеф, а в другом вовремя спасовала. Хотя на руках после торгов был хороший такой трипс девяток. Просто почувствовала что-то и бросила карты на стол «рубашками» вверх, не открывая. Правда одна из них зацепилась за стакан и чуть не перевернулась. А вот один из солдат, с роскошными баками и в полу расстегнутом на груди синем мундире, остановиться не сумел и пошел с парой тузов до конца. То есть вытряс все остатки не пропитого жалования рядового. У и закономерного проиграл кузнецу, у которого собрался целый «стрит».У этого массивного дядьки Кейт взяла реванш через раздачу. Ей пришла пара «двоек», шестерка и дама с королем. Девушка скинула все кроме пары, а потом на первой замене замене получила еще двойку. Так что на последней смене Кейт даже не удивилась, когда добрала недостающую карту для каре.

А вот следующим вечером все пошло наперекосяк. То карта не шла, то шла, но у других игроков комбинации были еще лучше. И чем больше она проигрывала, тем сложнее было сосредоточится. Будто она опять попала в холодную реку и никак не может справится с течением. И мелочи, которые раньше не бросались в глаза. Так и норовили отвлечь. Расшатанный, заляпанный жиром стол чуть косил, стул под задницей противно скрипел, стоило перенести вес, а жужжание мух безумно раздражало. больше Кейт даже хлебнула виски в перерыве между раздачами. Думала. Что это поможет . Не-фи-га! Когда денег стало совсем мало, девушка гордо бросила «ол-инн»! И спустя пару минут едва удержала слезы. Криво улыбнулась и вышла на улицу. Вот какого хрена! За постой еще на пару дней она заплатила, и куда деваться потом? И денег, чтобы отыграться, не было. Уолкер подумала, было, что надо в следующий раз делать заначку. Но потом усмехнулась звездам. Нет! Она всегда будет идти до конца, каким бы он не был. А доллары, да дьявол с ними! Найдутся. Если нужно будет, она украдет, или кого-нибудь ограбит, или убьет. Но не будет голодать, не будет шлюхой и не танцевать за с парнями за жалкую мелочь. И идет оно все лесом. Как там говорили в Виксберге, кому суждено быть повешенным, тот не утонет, Но как же не повезло сегодня, блядь. В это время в ноздри проник запах табака. Она и не заметила, как ее победитель вышел покурить и пристроился рядом. Спустя минуту выяснилось, что намерения у него вполне понятные. Кобель, везучий. Или он передергивал карты?! В любом случае настрой Кейт был таким, что она с удовольствием ткнула стволом револьвера в его живот. У нее самой от этого мурашки пробежали по спине. По той самой, которую этот Дэн типа Браун прижал к деревянной стене сарая.
Взаимное напряжение тел. И... притяжение. Не как с Картером, по другому, но похоже. То, что так легко ощутить и так трудно передать словами. Она почувствовала, как твердый торс мужчины чуть сплющил ее грудь, ощущения в своих сосочках и тепло тела, несмотря на разделяющие их ткани рубахи и платья. А потом собственные пальцы на рукояти револьвера и легкое сокращение мышц живота в которые уперся ствол. Да, это не по банкам и бутылкам стрелять. Одно движение пальчика на спусковом крючке и он будет умирать долго и мучительно. Но этот мутный Дэн хорошо себя повел. Только немного ослабил давление, хотя мог потерять все. * Все случилось будто само собой, н раз, два, три. Как в детской считалочке.
Раз. Рука парня идет медленно пошла к карману и внезапно, как бросок змеи, схватила ее револьвер.
Два. Кейт нажала на курок и моргнула.
Три. Выстрела не было.
Она удивленно опустила глаза вниз и увидела палец Дэна, который зажало механизмом.
- Я его чуть не пристрелила?! И свидетелей нет. Доказывала бы потом, что это была самооборона..., - подумала она.
Резкая боль в собственном пальце смыла удивление, а револьвер покинул ее руку и улетел в темноту.
- Да, пушка из которой не можешь выстрелить становится бесполезной как луна из сыра, - промелькнуло в голове.
Но когда он подхватил ее на руки и его нос и глаза оказались близко - близко, Кейт процедила:
- Выстрелить можно и завтра, и... послезавтра. Был бы повод.
Нет. Она почему-то его совсем не боялась. Не после войны, голода и «Султанши». В какой-то момент она даже захотела, чтобы мужчина дал ей этот повод себя застрелить. Вот прямо сейчас дал. Но Не-Браун оказался настоящим южанином. В хорошем смысле этого слова. Потом он говорил, а она молчала. Просто смотрела на него и молчала. Даже и не сказать, что что-то думала и прикидывала. Просто будто снова оказалась за невидимым столом и на руках полный отстой. И непонятно, с кем играешь. С Дэном, Богом. Дьяволом, сучкой - судьбой или сама с собой?! Револьвер она засовывала обратно в свою своеобразную кобуру долго. Он почему-то все время цеплялся за край разреза платья и не хотел лезть внутрь. Обиделся на хозяйку, что-ли. После этого мятые доллары она просто зажала в кулачке. Звезды нагло подглядывали, но они же никому ничего не скажут, правда? Даже если их вызовут в суд. Кейт почувствовала, что молчание затягивается и выпалила:
- Ол - инн, Дэн, ол -инн. Поехали на восток. Чё, наверное там не хуже, чем на западе, севере или юге.
Кейт сделала короткую паузу, во время которой почувствовала, как будто с плеч свалился невидимый груз и добавила.
- Пойдем ко мне в номер. Там еще полбутылки недопитой, напарничек. Поговорим.

Наташа влюбилась, она поняла это, как только увидела его. С майором Гилмором была страть. Горячая, как пламя взрыва, но которая могла погаснуть так же быстро, как вспыхнула. А здесь, о, она надеялась, что отношения будут долгими. Пошла ему навстречу быстрым шагом, а потом, не выдержав, последнюю пару саженей преодолела почти бегом. Протянула руку и коснулась рукой винта «асифайфа». Да. Это не какой-то «верблюд» от Сопвича. Больше, тяжелей, быстрей. Может малость не такой поворотливый, зато вместо ротативного двигателя Клерже стоит двухсотсильный Волселей Випер. Так что скорость даже выше чем у седьмого «Фоккера». Теперь у нее снова есть крылья. Восемь метров в размахе. И небо ждет. Она погладила фюзеляж рукой.
- Вот же сука судьба. В Великую войну полетать не удалось, а тут, а гражданскую, получи и распишись. Только вместо огненного меча два пулемета, синхронизированный «викерс» и «левис» над центропланом верхнего крыла. Нужно будет распорядиться перекрасить его фюзеляж в черный цвет и сделать белым надпись «ласточка». Чтобы все знали, кто летит, и свои и чужие. Я, конечно, не Манфред фон Рихтгофен, но выделываться тоже люблю. Да. И надо будет сейчас первым делом зайти «на представиться» к Александру Алексанровичу.
Она еще раз провела по самолету рукой и резко развернулась.
- И лучше будет, господа - товарищи, Чаплин, Филоненко и ежи с ними, что мне не придется отрываться от дел небесных, для дел земных. Иначе она для кого-то станет пухом...

Мей почувствовала как. несмотря на раны, кровь прилила к лицу, а ее существо заполняет, так неподобающий мастеру ци, гнев. Эва вот только что чуть не умерла. валялась под ее руками, истекая кровью. Заставила разрываться сердце и душу каратурки, рисковать ее своей жизнью. А вот теперь, стоило ее немного подлечить, так эта... эта... актриса, снова командует и скачет газелью. Так что каратурке удалось удержаться от недостойного крика, если не визга, только огромным усилием воли. Она решила, что объяснит подруге всю ошибочность ее поведения, сегодня ночью в кровати. А пока было не до этого. Но как же обидно! А она даже дверью не может за собой хлопнуть, за ее отсутствием. Мей резко развернулась, так что волосы хлестнули лисьим хвостом и выскочила наружу. Она, сразу от крыльца, стала подниматься в воздух. Подземный ход, если он есть, не может идти слишком далеко. Так что с высоты она должны легко заметить беглецов.

Принцесса не ожидала, что Зигда решит заниматься вопросом платья была публично. В ее представлении этот вопрос того не стоил. Поэтому вначале она разозлилась, да так, что пришлось опустить глаза, чтобы скрыть их выражение. Эдвора понадеялась, что со стороны это выглядело как положенная молодой девушке скромность.
- Вот, кобыла, - подумала она, причем это сравнение пришло ей в голову тоже от плотного общения с Цензи, амкельмарцы вообще много чего сравнивали с конями в разных смыслах, - нет чтобы просто дать денег. Решила устроить из этого представление?! Отличненько. Кажется ей! Так Спасителю надо молится, если кажется.
Принцесса не зря училась у сира Фомора в том числе и риторике. Он заставлял ее не столько разучивать речи древних правителей, сколько анализировать их. Так что девушка успела обдумать ответ буквально за несколько ударов сердца, пока безукоризненно выполнила все положенные по этикету движения.
- Ваше величество, я прекрасно помню историю со своим прошлым платьем и до сих пор вам благодарна.
Начала она с небольшого реверанса в сторону королевы.
- Но мой отец, король Конвар...
Тут она напомнила окружающим, которые слишком уж на нее пялились, да и самой Зигде, кто она такая. Эдвора сделала после этого крошечную паузу, почти незаметную, но помогающую расставить акценты, чтобы подчеркнуть свои слова.
- … уезжая на войну, оставил вам нелегкое дело управления королевством. Да при этом вам еще приходиться растить и воспитывать моего младшего брата принца Замвера. Естественно, что я не могла отвлекать вас от государственных дел такой мелочью, как новое платье. Ведь у нас не находится времени даже на совместные завтраки.
Последовало объяснение своей позиции, после которого последовал легкий ответный укол. Впрочем, он был направлен не на саму королеву.
- Я специально поставила такую сумму, чтобы мизэ Олора могла решить вопрос самостоятельно.
Эдвора улыбнулась.
- Я полагала, что вы как раз назначили ее Главной фрейлиной, чтобы разгрузить вас от подобных мелочей. Я и подумать не могла, что она не справиться и передаст бумагу вам.
Принцесса не стала дальше разжевывать, что мелочь в сотню, то есть, девяносто девять марок не заслуживает внимания королевы. Тут же все понятно. Она выросла. Платье нет. Значит нужно новое.

Вот только Мэй не смогла поступить согласно плану. Просто сердце не пустило. Если уже что-то пошло не так, то может пойти и дальше. А вторую потерю любви она не переживет. Как можно жить и не слышать этот голос? Жить, и не смотреть в эти глаза, не касаться тела, не пить дыхание. Нет, она не сомневалась в силах Эвелины, но не могла не подстраховать. В конце концов ее подруга была всего лишь человеком, который может умереть от одной случайной стрелы или сорвавшегося боевого заклинания. И что ей тогда делать, в петлю лезть?! Поэтому каратурка, по примеру лазутчиков родины предков, быстрыми перебежками устремилась к забору поместья.

На глазах принцессы громада Вершварда изменилась изнутри, хотя никакой неприятель к ней даже не подступал. Жизнь внутри стен стала более шумной, многолюдной, и, пожалуй, веселой. Это случилось как то незаметно для Эдворы. Может из-за того, что она была слишком загружена своими собственными проблемами и отцовским наказанием. Вроде все было как всегда, а потом «ррраз», и уже вокруг много каких-то незнакомых лордов, леди, рыцарей, оруженосцев, дам, миз и детей; в малом зале вовсю идет какой-то пир, слуги еле ползают, а по дальним уголкам замка целуются парочки. С одной стороны это было неплохо. Занятия у сира Фромора были по прежнему через три дня, и в одно из них никаких вопросов не было. И за этот перерыв ее тело вполне успевало оправиться. Да и вообще, девушка не то чтобы привыкла к боли, а немного притерпелась. Да больно, да обидно, очень. Но на самом деле ничего страшного. И после того, как Эдвора немного поменяла свое отношение к наказанию, она и ошибаться стала реже. Нет, ошибки, конечно, никуда не пропали, и рука у старика Фомора осталась тяжелая, Зато исчезли ошибки глупые, которые вызывало отчаянное нежелание не получить наказания вообще. Она даже принесла на занятия к учителю игрушечные фигурки Ромора, которые изображали рыцарей, оруженосцев, пехотинцев и стрелков. Маленький брат устраивал с ними сражения, но когда вырос не стал брать в свое новое владение. Так что принцессе никто не помешал зайти в его бывшие покои, которые были недалеко от ее собственных, и забрать игрушечную армию. Теперь их можно было выстраивать на столе учителя. Чтобы лучше понимать его слова про войну. С ними все было значительно понятнее и проще. И еще она теперь перестала отчаянно бояться, что следы на ее теле увидит служанка во время купания. Ведь теперь с ней ходила старшая подруга и фрейлина, которая оказалась посвящена в тайну. И принцесса была практически уверена, что дочь маркграфа ее не разболтает. Так что Эдвора вполне могла принимать участие в веселой жизни, которая настала при королеве Зигде. Если исключить те два дня после учебы, когда она получала неизбежную порку от учителя. Тем более, что девушка прекрасно танцевала и любила это дело.
Но... тут сразу всплыли несколько проблем. Первая, разумеется была с платьем. После того, как Ловорда и Цензи сшили себе новые платья, она стало смотреться слишком невзрачно на их фоне. А это было не только немного обидно, а просто не соответствовало ее статусу принцессы. Так что ситуацию срочно надо было исправлять. Эдвору, кстати, еще совершенно не устраивала милая мизе Олора в качестве новой и главной фрейлины ее любимой мачехи. Называя ее так принцесса даже не кривила душой. То есть немного кривила, конечно, но в рамках того, что сама назвала сиру Фомору «военными хитростями». Жена у ее папы одна, значит «самая любимая», других-то нет, правда «самая нелюбимая» тоже, но об этом лучше молчать.
Так вот, с самого назначения Фрабегор, принцесса стала больше общаться с Хельворой Совербрах, которую расстроило это назначение. Теперь, вместо того, чтобы обмениваться подарками на расстоянии они могли видеться лично. Принцесса время от времени приглашала ее в свои покои и на людях демонстрировала свое расположение. Лови же она сказала, когда они были наедине:
- Почаще вспоминай девиз своего рода, «На собак внимания не обращаю», особенно, если эта выскочка Олора попробует тебя как-то задеть. Когда вернется отец, я с ним об этом поговорю! Когда Конвар был в замке, соломбарка себе такого не позволяла. И после войны все будет по прежнему».

Так вот, Эдвора, для начала, отправила к Олоре щеголявшую в новых серьгах Золь с запиской: «Мизе Олора, я так счастлива, что вы разгрузили королевского казначея от мелких дел и взвалили их на свои хрупкие плечи. Посему, выдайте моей фрейлине девяносто девять марок, одиннадцать шиллингов, на мое новое платье». И роспись поставила подлиннее. «Эдвора Видроф, милостью Создателя принцесса Таннвера». Сумму такую Эдвора поставила нарочно и надеялась, что остроумная Олора оценит этот посыл. Она была как раз на самой границе тех самых ста марок, с которыми ей дозволила распоряжаться королева. И вот пусть только попробует не дать! Тогда у нее появиться повод закатить Зигде скандал и обвинить ее главную фрейлину в оскорблении королевской семьи. Ну, а, если даст, то можно будет просто заказать новое платье. Вообще-то этим можно было напрячь старого мастера Карке, но сумма была не маленькая, да и принцессе захотелось «подергать кошку за хвост».

На этом девушка не остановилась. Раз уж она терпит несправедливое папино наказание, то за все страдания можно себя немного вознаградить. Поэтому она с тем же вопросом про деньги, обратилась и к барону Хайгро. Тем более, что она считала, его своим должником, после той истории с городом. В отсутствие короля и канцлера заседания Малого Совета не проводились, поэтому пришлось найти барона в его кабинете и гордо прошествовать туда вместо очередного просителя. Принцесса вежливо раскланялась с бароном, посочувствовала тем что творят в финансовых делах королева и ее новая Старшая фрейлина. А потом намекнула, что дочери его сюзерена нужны деньги на обновки.
- Конечно, не хочется отвлекать ваше внимание такой мелочью как сотня - другая марок на платье единственной дочки вашего сюзерена, - улыбнулась она, стараясь выглядеть мило, - но не может же у меня быть платье хуже чем у моих собственных фрейлин. Вы же барон и дальше можете рассчитывать на мое хорошее к вам отношение. Ну не папе же на войну мне писать?! У него там хватает действительно важных дел.
Про себя Эдвора решила, что если ей дадут деньги и королева, руками своей фрейлины, и казначей, то она всегда сможет вернуть излишки в казну. Или не вернуть. Золь тоже бы не помешало новое платье, да и рыцарям своим следовало подкинуть немного денег, и, можно было расширить свиту за счет кого-то из приезжих.
В конце она еще добавила, что когда отец вернется с войны, то несомненно вернет дела так, как они много лет шли раньше.

Брату письмо Эдвора тоже написала. Она не сомневалась, что ее него есть люди, которые докладывают о положении дел и на войне у папы и в родном замке у мачехи. То есть она не знала этого точно, но согласно урокам сира Фромора такой человек у принца должен быть, а лучше несколько. Хотя ее отважный брат никогда не отличался предусмотрительностью и усидчивостью на уроках. Но ведь нашлись рыцари, которые пошли с ним увозить Мальдру, несмотря на возможный гнев короля. В любом случае любимая сестра должна его поддерживать и сообщать о новостях. Так что принцесса написала большое и подробное письмо о положении дел при дворе Зигды. И о людях, которых она приблизила, и то, что разрешила не соблюдать траур, и о решении споров в пользу соломбарцев. О хорошем тоже написала, о беженцах, и постоянной подмоге, которая шла отцу от гостей Вейшварда. Короче одну правду и не слово лжи. Ну и в конце скромно приписала, что отец сильно на нее рассердился за то, что она не донесла ему о Мальдре и наказал, перед тем, как отправится на войну. А в самом - самом конце традиционное, что любит Ромора и скучает по нему. У брата деньги она просить не стала. Вот еще! Сам должен догадаться, что наказанной из-за него сестричке не помешают подарки.

Вообще, у Эдворы этой зимой была масса свободного времени. Уроки раз в три дня и редкие выезды, чтобы разогнать кровь себе, кобыле и своим рыцарям. Восемь — десять часов,которыми она может распоряжаться по собственному выбору, каждый день. Так что стрелять принцесса не бросила, зато с удовольствием окунулась в веселую придворную жизнь. Она со своими фрейлинами неприметно посещала все пиры, балы и турниры. Там она блистала в танцах, демонстрировала манеры и бравировала своим отличным ольсверским.

Но не только.
Эдвора решила помирится с папой и решила вышить ему флажок на копье. Золь привычно была отправлена к старшей фрейлине за девяносто девятью марками, так как для герба Видрофов нужны были и золотые нити. По планам девушки вышивка должна была помочь коротать вечера. И, конечно, чтобы это было быстрее, она собиралась привлечь своих фрейлин к вышивке. Если она отправит папе письмо о том, что тут делают неправильно, то Конвар скорее всего отмахнется. Как от пустяков, у него же там война. А вот если с флажком, то поймет, что Эдвора его продолжает любить, несмотря на наказание, и хоть письмо прочитает.
Еще она подумала, что при их отношениях с Олорой ей не помешает иметь на новую любимицу что-нибудь компрометирующее. Если она имеет каждый день дело с прошениями и деньгами, то неужели ничего не прилипает к ее пальчикам. Имея опыт общения с бароном Хейгро, она не верила в такое. Да еще имея перед глазами королевского судью, который резко разбогател, пока ее папа воюет. Поэтому велела своим служанкам и попросила Цензи с Золь выяснить этот вопрос о Старшей Фрейлине, ну и собрать про нее другие слухи.
Веселье при дворе молодой девушке больше нравилось, чем нет. Единственное, она считала, что Хигда слишком перегнула палку со своей любовью к соотечественникам. А граф Рунгмер Ховенвор со своим обогащением.
Так что Эдвора несколько раз осторожно высказывалась на людях о том, что порядка могло быть побольше. Еще она запустила через служанок сплетню, что пока король Конвар Воитель воюет, в оставленном им Вершварде началось тартвартское правосудие.
И другую сплетню, что если граф Раймер будет и дальше так усердно помогать королеве, то почернеет. Такой себе понятный намек на Черного кастеляна.
А на балу отпустила милую шутку. В ней она переиначила детскую сказку про лисицу, которая выгнала зайца из дома. В ее истории лисица оказалась соломбарской, поэтому ее оправдали.

Кроме того, они с Цензи, которая больше всего подходила для такого приключения, несколько раз тайком подсматривали за целующимися и обнимающимися парочками. Интересно же. Для Эдворы, которая знала замок как свои пять пальцев, не было в нем запретных и незнакомых мест, и поэтому наблюдение велось так, что их просто не могли заметить. Оба раза после таких развлечений принцесса возвращалась с пылающими от смущения щеками.

Эдвора, как-то поначалу незаметно для себя самой, начала присматриваться к тем молодым рыцарям и лордам, что выступали на маленьких турнирах и после этого не исчезали на войну или домой. Вдруг найдется какой-то рыцарь, которого она захочет включить в свою свиту?! Ведь скоро папа разобьет эльфов и фломмарцев и кому-то надо будет выступать на турнире в честь победы с ее венком. А то вдруг, как на свадебном турнире, не найдется храбреца?!

Правда, потом, по ходу дела всплыла парочка проблем. Стрелять зимой оказалось холодно и неудобно. Так что Эдвора выдала своему учителю наградную золотую марку "из рук принцессы" и сказала, что продолжит стрельбу весной. Да еще как-то так получалось, что в свою комнату она возвращалась обычно уставшей. Так что основная нагрузка по вышиванию флажка легла на плечи и руки Золь, а сама принцесса больше руководила процессом, чем орудовала иглой.

Музыка цвайхавера закончилась и Кейт, улыбнувшись на прощание крепкому белобрысому парню, незаметно вытерла пот со лба. Ткань платья на спине тоже была мокрая и липла к коже. Дышалось тяжело, «Эдельвейс» был битком набит народом, да еще несло табачным дымом от трубок и сигарет тех сейчас кто пил, а не танцевал. Кавалер, имя которого она даже не пыталась запомнить, успел во веря танца, словно случайно, прихватить мозолистой ладонью ее грудь. А его вторая рука во время вальса так и норовила опуститься с поясницы пониже. Да, и целых три комплимента. Получалось как раз по пятицентовой монетке за комплимент. Прямо обидно до чего дешево. Вот если бы с каждого танца ей шел хотя бы доллар, о, тогда бы они со Сьюзькой давно накопили денег на билет. Почему в Сент-Луисе нет золота и золотоискателей? Нет, как только будут денег на билет, надо отсюда уезжать. Иначе придется все-таки мыть посуду. Работать шлюхой Кейт все еще решительно не хотела.
Тут к ней подошел следующий парень, который изо всех сил старался быть или, хотя бы, казаться джентльменом. Правда при его нескладной фигуре, а он оказался выше девушки почти на голову, это у него получалось плохо. Ну, и, конечно, этот кавалер взял ей и себе «шипучку». Эту пародию на игристое вино Уолкер любила меньше всего, она и само-то шампанское не жаловала. Лучше уж чай с глотком сидра для запаха. Тоже та еще бурда, но хоть слаще. Вообще тридцать с лишним раз хлебнуть за вечер было тяжело. Того и гляди из ушей сочиться начнет. А сходить попудрить носик, значит пропустить танец и заработать меньше. Неудивительно, что Кейт при таком питье сильно потела от веселых танцев.
Тут заиграли райландер, и сразу стало не до размышлений и разговоров.
Парень под музыку ухватил Кейт а обе руки и стал крутить вокруг себя.
Размытых лиц круговорот вокруг.
Потом Кейт прыгала и хлопала под музыку.
И думала при этом о том, чтобы жетончики не выскочили из кармана, а то потом не соберешь.
А потом следующий парень и следующий жетон.
И посетители вокруг пьянеют прямо на глазах.
Да и сама Кейт давно навеселе. Глоток, глоток и глоток, и вот спирт уже горит в крови и желудке.
Танцы, танцы до упада, и если уже падаешь, все равно танцуешь. Только тогда приходится покрепче держатся за парней, а они и рады.
И так, пока не закончиться вечер.
Работа вместо удовольствия.
И приклеенная к губам улыбка...

Честно сказать маленькая Кейт мало что запоминала из рассказов и проповедей преподобных, да и из уроков в школе. Но вот сложилось у нее твердое убеждение, что древние цари и герои обожали жечь свои собственные корабли и рушить мосты, чтобы было некуда возвращаться. И у нее сейчас тоже самое! Вся жизнь девушки прошла около Большой Реки и она первый раз уезжала от нее так далеко. На Запад! Йохоу!
Первые подозрения, что это будет сложно начались еще в холодном поезде. Отдавать Сьюзке ее же сьюзкину муфточку и мерзнуть решительно не хотелось, приходилось каждый раз буквально отрывать пушистость от сердца. От этого сразу мерзли руки, а пар изо рта выходил, что с муфтой, что без. Вот не мог этот олух Шрайфогель потерять кошелек летом?!
Путь от Сент-Джозефа не мог бы присниться Кейт и в кошмарном сне. Хотя ей было легче, чем подруге, после того как она выжила на улицах в последний военный год. И все равно, было тяжело.
Бегать искать кто подвезет от городка из десяти домов, до местечка из пяти. Иногда просто стоять у выезда в грязи с поднятой рукой и улыбаться, может кто-то возьмет в свою повозку. Иногда, казалось, что проще дойти до следующего места ножками, но одежда. И, особенно, обувь девушек к этому была решительно не приспособлена. Деньги таяли, словно снег в тепле. Кейт пыталась заработать как могла, то есть пела хриплым голосом и танцевала. Иногда за это даже что-то давали, кроме улыбок и слов. Еще, по старой памяти, она прихватывала что-то чужое, но только если это было совершенно безопасно и можно было отговориться «Нашла, думала брошенное лежит». Один раз приобретя плохую репутацию Кейт твердо решила больше не попадаться, и не рисковать из-за мелочи. Сьюзи вон сама кошелек не вернула, чем она хуже? Тем более, что у них все было на двоих: дорога, холод, голод и неизвестность впереди. Если в Сент-Луисе они подружились, то по пути на запад стали практически сестрами. Когда вместе преодолеваешь сложности и спишь в одной постели это сближает, может и получше чем кровное родство. Иногда хотелось решить вопрос с деньгами самым простым путем, но Кейт держалась. Может она немного и воровка, он точно не шлюха.
Единственно, она расцеловала так и не представившегося бородатого хозяина магазинчика в Форт-Кирни,который, неожиданно, выступил в роли местного святого. Потом Кейт не раз воспоминала его спасаясь от холода внутри бизоней шубы. А загустевшая от холода сладкая сгущенка, которая липла к ложке, казалась лучшим блюдом на свете.
В какой-то момент Кейт, во время пути а очередной телеге, стало казаться, что они никогда и никуда не доедут, и всю оставшуюся жизнь проведут в пути до этого богом забытого Джусельберга. Будут скитаться по Западу пока не умрут от старости или не замерзнут. Захотелось поднять голову к низкому ночному небу с тяжелыми тучами и завыть как зверю. Но потом наваждение сгинуло, и девушка прижалась поближе к телу подруги, чтобы сохранить побольше тепла.

После этого пути ранчо Си-Овер-Даблью-Бокс оказалось просто землей обетованной, даже не пришлось добираться сорок лет. Да и Картер Уоррен ей сразу понравился, настоящий пионер, прямой и решительный, но не без галантности. Было в нем что-то первобытно правильное, от чего сердце Кейт начинало биться быстрее. Так что она искренне завидовала Сьюзке. Особенно ночами, слушая через стену ночные звуки из спальни молодоженов. Ей самой уже хотелось замуж, аж невтерпеж было. Да не за кого тут было. Такая красотка как она не для работников. Приходилось ждать железную дорогу. За исключением этого, все было «зашибись», если использовать словечки Картера. Крыша над головой, тепло и бесплатная еда, так что даже деньги были не особо нужны. Кейт помогала подруге по дому и ухаживать за скотиной. Последнее было для дочери лавочника делом непривычным и не слишком нравилось, так что она больше напирала на домашние дела. Ну и в карты резалась до упада, а что еще делать. При этом она нет-нет да поминала Кину, которая тоже отправилась играть, да и заигралась где-то на просторах Нового Света. Получалось у нее хорошо, так что скоро она скопила целую горку спичек, хоть продавай.
Вот только такая жизнь леди, которая и в чем не нуждается, как-то резка пошла наперекосяк после беременности Сьюз. Точнее с того ее момента, когда они с Картером перестали заниматься любовью. После этого не замечать и игнорировать взгляды мужчины уже не получалось. А там и до прикосновений дело дошло. Когда мужчина облапил ее сзади, она вполне почувствовала его напряжение, сквозь ткань брюк и платья. Причем Кейт видела, что и лихой Картер сам не считает заигрывание с подружкой беременной жены правильным. Только поделать с собой ничего не может. Слишком привык добиваться своего. В общем Кейт поняла, что пора сматывать удочки и плыть в другое место. Не хотела она портить счастье своей подруге, с которой столько вместе пережила, да и ссорить ее с муженьком ненужной и болезненной правдой. Неправильно это было. Не так как в разных душеспасительных брошюрках пишут, а просто неправильно. Хотя и хотелось, что уж тут себе врать.
Правда и уходить с ранчо без гроша в кармане девушка не хотела. Поэтому, уже вечером после обнимашек с ружьем и его хозяином она предложила Картеру сыграть на желание. И на естественный вопрос какое, ответила:
- Куколке нужен револьвер! Ты же меня стрелять учишь, значит мне свой нужен. У тебя же он явно не один, а мне и старый сойдет.
Она подмигнула мужчине и добавила:
- Но ты же можешь и выиграть.
А на следующий день пришлось говорить со Сьюзькой. Кейт ее аккуратно обняла, прижавшись грудью к груди и ощущая через ткань выросший живот.
- Прости, - сказала, - Не могу я уже ждать, пока сюда железная дорога женихов привезет! Пойду себе искать своего Картера миссис Сью Уоррен , - и улыбнулась. - Загостилась я у вас. Вот будет у меня дочка, точно назову Сьюзен.
Ну и попросила у подружки немного денег на дорогу.
- Я отдам. Пришлю с письмом. А может и в гости буду ездить, если устроюсь неподалеку.
Потом выбрала время поболтать наедине и с Картером. Он был мужчина прямой, поэтому и говорила с ним девушка прямо. Ну, почти.
- Картер, ты же не мормон?! - спросила, - значит тебе одна жена положена, а не две. Так что давай, довези меня до Джулесберга, а дальше я сама. А так как ты хороший, да еще меня кормил - поил полгода, то там в городе и попрощаюсь с тобой хорошо.
Очень уж ей хотелось попробовать наконец мужчину и Картер представлялся для этого хорошим выбором. Один раз не считается, да и Сьюз никто не расскажет, так как на ранчо из города гостей ни разу не бывало. Ей же легче будет, что муж выпустит пар и перестанет на некоторое время бесится, лезть на стену и стрелять в индейцев.
Девушка понятия не имела где искать свое счастье, так что решила в городе доверится судьбе. В ту сторону куда подвезут, туда и поехать.

Есть странное состояние, между сном и явью, когда ты вроде проснулась, я вроде и нет. Мир еще расплывается кругом, но в нем неожиданного четко и явно начинают проявляться какие-то вещи, которые в обычной жизни и не замечаешь. Вроде тиканья часов, которые отсчитывают секунды твоей грешной жизни. По молодости девушка еще не знала, что в такие моменты губы бывало шепчут "я тебя люблю" или "я тебя не люблю". Но не Кине же ей было признаваться в любви?! Сейчас же Кейт, всем кожей. всей плотью, а может и душой почувствовала страшную дрожь и трепет корабля. Раненного. Смертельно?! И сразу, вместе с переходом в явь, пришел страх. Война никуда не делась из памяти девушки. Слишком недавно она закончилась, слишком явные оставила следы внутри. И первым порывом путешественницы было спрятаться под кровать. Не так уж глупо на самом деле во время обстрела. Погреб, конечно, лучше. Но если дом деревянный и нет риска, что обвалятся тяжелые перекрытия, кровать тоже сойдет. Не от прямого попадания, понятно. Но от шрапнели сойдет, ядро, если не вгрызается в землю, рикошетирует, а не катиться по земле, да и разрывной снаряд кидает осколки вверх и в стороны. Поэтому и в бою, безопасней всего во время обстрела лежать на земле.
Вот только она остановилась после первого же рывка, когда перешла в положение сидя на кровати, одетой и помятой. К счастью, выпившая Кейт не нашла сил на то, чтобы раздеться. и теперь ей не надо было терять время, чтобы натянуть свое, почти приличное, облачение.
- Какая, мать вашу, война?! Кончилась она, нафиг. И некому палить по пароходу. - мелькнуло в голове.
А потом там, огнем в ночи, всплыли откровения пропавшего брата. Несмотря на его исчезновение, Слай до сих пор оставался в душе девушки самым значимым и любимым человеком из всех, живых и мертвых. А он говорил, как опасны пожары на этих пыхтящих посудинах, особенно, если еще и котел взорвался. У Кейт не было никаких оснований в это не верить. Поэтому, она быстро, хоть и чуть неловко, поднялась на ноги, оперевшись для этого обеими руками на кровать. И громко зачастила для новой подруги. С громкостью голоса. несмотря на хрипоту, у бывшей певуньи все было хорошо.
- Надо бежать! Вот-прям-счас!
- Мне брат говорил, который почти капитан.
- Почти наверняка все загорится.
- Бери только ценное и легкое.
- Мы же не хотим сгореть!
Сама Кейт точно не хотела. Не для этого она выжила в войне, холоде, голоде и болезни. А на веру Кины ей было, по большому счету, плевать. Ну, католичка. Зато подружка. Мало ли у кого какие недостатки. Достаточно посмотреться в зеркало.
А потом, после небольшой паузы. Кейт вздохнула и у нее оказалось в легких достаточно воздуха на самый главный вопрос:
Очень простой. Это было не "что-делать", "где-взять-миллион-долларов", и, даже, "ты-меня-любишь". Она спросила подружку:
- Ты плавать-то умеешь?!

Естественно, принцесса не могла согласится с тем, что потеря ей рубашек была делом не только бесполезны, но и бесчестным.
- Это было военной хитростью, - заявила она сиру Фрамору, - Можно сказать, что я заботилась о вас учитель. Я же видела, что вы не в восторге от приказа моего отца. Так что я дала вам прекрасную формальную возможность его не выполнять.
Тут Эдвора фыркнула и добавила:
- Но раз ваша честь требует исполнения духа, а не буквы приказа, можете шлепать беззащитную деву.
А вот то, что случилось в конце урока было не только больно, но еще и очень обидно. Эдвоа шипела и стонала сквозь стиснутые зубы, чтобы не кричать. Все ее ловкое тело требовало движения, убежать, увернуться, да он ее никогда не сможет поймать. Да хоть заорать, чтобы выплеснуть боль наружу. Вот только если бы учитель был виноват! Вот только в этом случае сир Фрамор просто выполнял приказ папы, причем ему самому это явно не нравилось. После девятой или десятой розги Эдвора наплевала на правила этикета и выругалась, причем даже не по амкельмарски, а на таннверском простонародном. Девушка чувствовала, что у нее пылает не только задница, но и лицо. А под конец она просто рычала и скрипела зубами. В этот момент она была зла на весь белый свет, начиная с папы, который отдает дурацкие и жестокие приказы и заканчивая покойной Мальдрой, которая умудрилась так глупо и не вовремя умереть, из-за чего вся эта «каша» и заварилась. Причем Эдвора была твердо уверена, что если бы не угроза наказания, то материал она бы выучивала и отвечала гораздо лучше. С этого урока она вылетела, как застоявшаяся кобыла из стойла. Собственно на конюшню она и отправилась. Пускай состояние нижней части тела не позволяло оседлать Зарю и отправиться кататься, но можно было обнять кобылу за шею и постоять, уткнувшись в нее лицом. Она угостила кобылу большим сладким яблоком и смотрела, как она им хрумкает.
На следующем уроке она поцапалась с сиром Фрамором. В конце урока, естественно. На его угрозу позвать стражников или фрейлин она заявила:
- Это будет нарушением королевского приказа, сир! Который требовал хранить все в тайне. Вы же не станете его нарушать!
Потом принцесса схватила со стола чернильницу и со всей силой грохнула ее о каменный пол. Это помогло вытерпеть очередную порку. В этот раз было больно даже просто подниматься по лестнице. Там Эдвора сняла со стены какой-то древний меч и хватила по черепу дракона, в котором пряталась маленькой. Руки тряхнуло и лезвие отлетело назад так, что чуть не зацепило саму девушку. Что удивительно, ни меч, ни череп от этого совсем не пострадали. Вот же крепкие твари были эти драконы.
Эдвора гневалась.
Эдвора страдала.
Особенно раздражало невозможность рассказать о своих бедах фрейлинам.
И чем дальше продолжались уроки, тем сложнее было терпеть.
Эдвора возненавидела эльфов, к ним у нее были теперь личные счеты, а не только то, что они напали на королевство.
Вот сира Фрамора возненавидеть не получилось, ему самому было тяжело, да и уроки без вопросов позволяли принцессе прийти в себя. Хотя на кобыле она теперь делала только короткие скачки, не садясь в седло, просто в стременах. Так что она терпела, медитировала, училась и старалась делать меньше ошибок. Она из королевского рода и каким-то розгам ее не сломить.
Пример папы был слишком наглядным, чтобы рука даже на тянулась к чашей и бутылям с вином.
Один раз девушка сорвалась на служанке и надавала ей пощечин. Вот только результат ей не понравился. Настолько, что на следующий день она сунула ей в руки какую-то цветную ленту для волос.

Одних медитаций оказалось маловато, чтобы прожить от урока до урока. Принцесса велела исполнительному сиру Ульке найти ей самострел и сержанта, который научит ее стрелять. Лук был для ее рук и тела слишком тугим, а вот с арбалетом принцесса собиралась справиться. Тем более, что охота была вполне благородным делом, да и без этого, кто здесь в замке мог ей возразить из-за такой мелочи. Было жалко, что сир Дитвор, который так хорошо стрелял, отправился с папой на войну. Он бы, конечно, научил еще лучше какого-то сержанта. О дальних прогулках вокруг замка пришлось забыть. На кобыле Эдвора могла теперь устраивать только короткие скачки, не садясь в седло, просто в стременах. Зато теперь она была на тренировках своих рыцарей и сама выпускала по различным мишеням десятки коротких болтов. Эдвора стреляла и в простую круглую мишень с «яблоком» в центре, и в качающуюся на веревке чурку, и, даже, в чучело воина в шлеме, кольчуге и со щитом. Девушка старалась научиться бить в уязвимые места такого "болвана" . И с каждой выпущенной стрелой накопившееся напряжение падало, ну, до следующего урока, конечно.

Проблему с мытьем Эдвора выбрала решить самым решительным образом. Когда в следующий раз ей натаскали горячей воды в ванну, она позвала с собой Мелегер. Вот просто улыбнулась и предложила:
- Пойдем, посекретничаем в теплой водичке.
Если уж они с Вордой болтали ночами о любви, а теперь и о войне, то кому еще доверить такую тайну. Она собиралась продемонстрировать дочке маркрафа свою проблему в области ягодиц и попросить ту о помощи. Объяснять?! Да что тут объяснять-то «дела семьи» и «приказ короля», дочка маркграфа должно хватить этих слов. Ворда достаточно умна, чтобы самой все понять и помочь. По крайней мере принцесса на это надеялась.

Вот после новости о том, что сир Фрамор себя избивает ремнем, ее густая и могучая кровь Видрофов вскипела. Она тут понимаете терпит и страдает, а учитель, вместо того чтобы лучше ее учить, решил наказывать еще и себя! Причем намного сильней, чем лупил ее саму. Так что она прихватила Мелегер в качестве поддержки, явилась в покои сира Фрамора, и, запретила ему истязать себя.
- Если вы не прекратите, я буду очень разочарована. Вы не мой вассал и я не могу вам приказывать, но прошу вас как принцесса и ученица. Я понимаю, как вам тяжело, но по замку уже гуляют самые нелепые слухи. И их надо прекратить. Иначе мне придется написать самому королю, чтобы он вам приказал. Или пойти с этим к сенешалю. Думаю, он меня послушает. В общем, заканчивайте с этим ужасом, сир Фромор, так как вы то не в чем не виноваты. Лучше придумайте какой-нибудь новый урок. И, давайте уже, добавим к эльфийскому и истории, собственно военное дело. А то папа скоро войну выиграет, а я не смогу понять как.

Резко развернувшись к столу Эдвора одним нервным движением смела со стола все выставленные атрибуты. Взгляд неведомого зла в спину был слишком пугающим и реальным, чтобы продолжать без страховки и учителей. А то вытащит она случайно сюда какого-нибудь духа или демона и что потом с ним делать?! А на учителей отец никогда не согласится. Придется опять забыть про детскую мечту. Может быть потом... Когда она выйдет замуж... Немного успокоившись, принцесса позвала служанку и велела тут все убрать. И она ничего не сказала о случившемся архисвященнику при их следующей встрече. Ваблан свой шанс на дружбу упустил, когда слишком медлил во время всей этой истории с побегом и женитьбой Ромора. Да и о чем там рассказывать, ничего же не получилось, ничего она не начала и не кончила, так побаловалась.

После случившегося в библиотеку совсем не хотелось заходить, да и вообще находится в замке. Так что пользуясь отсутствием сира Фромора Эдвора сделала перерыв в учебе. Хороший такой перерыв, просто забросила ее. А что траур же, какая тут учеба. Так что она собирала своих фрейлин, своих рыцарей и отправлялась исследовать земли вокруг замка. Познавала жизнь королевства за стенами Вершварда. Вдыхала ее с ветром, принимала на кожу со снежинками и каплями дождя, пила с молоком крестьянских дворов, терпким пивом харчевен и вином окрестных рыцарей, пробовала с хлебом и сыром. Принимала с песнями, которых не было в траурном замке, и со страшными историями сира Дитвора. Эдвора чувствовала себя словно в походе. И была почти счастлива. Почти, потому что рядом не было ни отца, ни брата. И на их месте в душе была пустота. Она часто писала Ромору, но следуя совету дяди, совсем не упоминала папу и его дела. Писала только о себе и своей жизни и интересовалась делами брата на новом месте. Она надеялась, что молодая и горячая кровь Ромора поможет ему если не забыть, первую любовь, то перестать страдать. Как папа пережил смерть мамы. И, при таких мыслях девушка еще краснела, что Ромора, отчаянного, красивого, сильного и несчастного, утешит одна из красавиц его герцогства. А так все было отлично. Можно было поболтать с Вордой по ольстерски, пуститься вскачь наперегонки с Цензи или обсудить что-то с умненькой тихоней Золь. Дать какое нибудь поручение «дубовому рыцарю» и смотреть как он смешно будет его исполнять. Послушать песни и речи сира Зеггера и страшилки сира Дитвора. Она очень быстро привыкла к этим своим постоянным спутникам и стала действительно считать их своими. Ну и что, что это вроде как папины рыцари, в ее же свите. Правда явно она никакого из них не выделяла. Они были хорошими людьми, каждый по своему, но не настолько, чтобы поразить ее сердце. Может она слишком часто общалась с папой, дядей и сидела на заседаниях совета, чтобы восхищаться даже куртуазным сиром Зеггером. Ей больше нравилось в нем то, что он тоже был не в восторге от королевы Зигды. Зато, раз уж она считала этих рыцарей своими, принцесса позаботилась о том, чтобы их служба была отмечена. Так что при удобном случае подошла к дяде и стала усиленно ему намекать, что таких хороших рыцарей, которые так хорошо охраняют единственную принцессу Таннвера, неплохо бы и наградить. Королевство богатое, и от этого точно не обеднеет. Так как рыцари подружились между собой, а у самой Эдворы не было любимца, то она просто и практично попросила у Индмара тяжелый кошель с золотом для награды. Его можно было разделить между рыцарями, а богачей среди них не было.

Приключение с Киргом не показалось принцессе чем-то по настоящему опасным. Она посчитала, что даже полсотни разбойников не смогут победить пятерых рыцарей с сержантами. Да, конечно, в одну из фрейлин или ее саму могла прилететь случайная стрела, но это опасность воспринималась только умом, а никак не душой. Да она во время пробы магии, да и некоторых страшилок сира Дитвора, пугалась сильнее. Так что когда все закончилось, она даже высказала некоторые претензии осторожному сиру Зеггеру, на своем отличном олстерском.
- Сир, я вполне понимаю ваши опасения во время этой неприятной истории, и не в коей мере не считаю, что вы поступили слишком осторожно. Но прошу вас в следующий раз не решать за меня, а давать советы. Я понимаю, что вы отвечаете за меня перед отцом, но это вы сопровождаете меня, а не наоборот. Надеюсь, что вы меня поняли.
А вот сама принцесса не поняла, как такой разбойник как Кирг, может существовать не где-то в диких окраинах, а буквально в самом сердце королевства. Так что по возвращению домой она написала письмо шерифу Хоркмара. Все таки простой разбойник это не то, из-за чего стоит беспокоить членов малого совета. Да и на шерифа письмо принцессы должно подействовать сильнее, чем на дядю или сенешаля. Которые прекрасно знают ее саму и ее место в придворной жизни.
Кроме того, когда они вернулись в замок, принцесса попросила остаться с ней сира Дитвора, чтобы перекинуться с ним парой слов.
- Сир Дитвор, я слышала, что у вас есть какие-то идеи как поймать этого разбойника. Я считаю, что такой злодей не должен бесчинствовать в самом сердце королевства. Так что если вы решите устроить на него охоту, то я переговорю, чтобы вам для этого выделили достаточно людей.

После истории с разбойником, охота с птицами показалась девушке обычным развлечением. Она скорее понравилась Эдворе, чем нет. Но скорее компанией, чем тем, как хищные птицы бьют гусей. И уж она никогда бы не согласилась разделить любовь к своей замечательной кобыле Звездочке с какой-то глупой птицей. А что касается неприятности с перчаткой, то она не какая-то неженка, чтобы испугаться боли и капельки крови. Да она в детстве сильнее о розы в саду царапалась. Когда сокол вцепился в ее руку, то Эдвора просто растерялась от неожиданности. И, конечно, пока она приходила в себя. Мужчины успели сцепиться. Поэтому ей пришлось, как самой главной и умной, еще и барона с сиром Зегерром успокаивать. Одному сказать, что ничего страшного с ней не произошло, а другому, что охота получилось отличной.
Так что на вопрос дяди она ответила, что съездили хорошо, но ничего особенного не произошло.

Болеть было скучно и неинтересно, а когда Кина отправилась к своему картежнику, еще и одиноко. Ей было почти не о чем говорить с другими спасенными. Нет, можно было разок выслушать историю о чудесном спасении и сравнить с тем, что пережила сама. И все. Кейт, чтобы не выбиваться из общества, иногда рассказывала слезливые истории о войне и несчастьях, которые обрушились на ее семью, но это не доставляло девушке никакого удовольствия. И, конечно, она не словом не обмолвилась о том, что ей приходилось брать взаймы без возврата чужие вещи, дрова и еду. Все было совсем не так, как когда они пили и болтали с любительницей гитар и чемоданов. Кто бы мог подумать, что этот плавучий чемодан их спасет. Кейт вообще хотела забыть ужас огня-и-воды, да и всю эту последнюю военную зиму как страшный сон. Иногда девушка целыми часами лежала на койке и смотрела в стену. А они в палате были белесыми и тусклыми, нагоняя дополнительную тоску. Не помогла даже бутылка домашней настойки, которую привез ее соседке по палате какой-то джентльмен с юга. Кейт нагло выпросила себе большую часть напитка, чтобы «лечиться от мигрени». Вот только вместо приятной легкости и расслабления на самом деле заработала ту головную боль, от которой якобы собиралась лечиться. Может напиток был не так хорош, или его было слишком много,
начале Кейт тосковала от плохого самочувствия и воспоминаний, а потом от того, что осталась одна и не слишком представляла чем заниматься. Раньше все было просто, она собиралась содержать семейную лавку, и, даже расширить ее. Встречать брата — капитана, благосклонно принять ухаживания одного из местных парней, конечно, лучшего, выйти за него замуж и родить парочку ребятишек. А теперь все было как в тумане. Во время войны и оккупации она просто выживала, не думая о том, чем заняться завтра, так как нужно было просто пережить сегодняшний день и не замерзнуть ночью. Вот и лезло в голову всякое. И что-то ни один из мемфиских джентльменов не взялся ухаживать за тощей полуутопленницей. К тому же Кейт после холодного купания не только кашляла. Но и мерзла почем зря, а еще на нее временами накатывали просто дикие приступы голода. Словно вытянувшееся тело пыталось наверстать все не съеденное им за последний год.
Но все, рано или поздно, кончается. Так что поеживающаяся девушка после утреннего завтрака вышла из больницы с тощей и почти пустой сумочкой. В которой была зубная щетка, начатый кусок мыла, который она по старой привычке прихватила без спроса, и зеркальце, которое досталось от одной сердобольной вдовы. В кошельке были пятнадцать долларов северян, восемь серебром и семь бумажных и билет на пароход. Вот честно, девушка бы предпочла не приближаться к мутной воде, а поехать на поезде. Только ее мнения добрые мемфисцы забыли спросить. Нетвердой походкой Кейт сделала первые шаги в новую жизнь.
Первым делом она посетила ближайшие магазины, где девушку очень неприятно удивили цены. Что, коробок спичек за пять центов?! Да она прекрасно помнила, что перед войной продавала их за два. Цены на еду выросли еще больше. Все же какие-то покупки сделать пришлось. Во-первых, билет третьим классом за пять долларов шестьдесят центов не включал питание. Так что Кейт купила с собой галет, лакричных леденцов, сушенных яблок и банку сгущенного молока. Так же пришлось приобрести расческу, чтобы содержать волосы в приличном виде. Во-вторых, она не могла явиться к давней подружке с пустыми руками. Так что для Сьюзен были приобретены симпатичный шарфик и соломенная шляпка в южном стиле. Ну, и, последнее, девушка бы посчитала себя неблагодарной сучкой, если бы ушла не поблагодарив своего спасителя. Конечно, мужчина спасал Кину, а она шла только довеском, но без его участия она бы просто сгорела не добравшись до воды. Так что для мистера Куинси была приобретена бутылка бренди. Которую Кейт отправила ему в палату с коротенькой запиской. Больше ее в Мемфисе ничего не держало. И она осторожно отправила на пристань. Видимо Господь на небе решил, что одного взорвавшегося парохода ей хватит, два будет уже перебором, так что до Сент-Луиса она добралась без происшествий. И, даже, в конце пути уже без содрогания смогла смотреть на знакомую с детства Миссисипи.

Сент-Луис оказался огромным городом. Но Уолкер его размеры, большие дома и толпы народа не сколько подавляли, сколько раздражали. Если бы не омнибуы, то ей пришлось бы неизвестно сколько плестись по бесконечным улицам в этот «голландский городок». По старой привычке девушка прикинула, что это неплохое место для того, чтобы выходить «случайно» прихватив чужие вещи. Вот только поразмыслив, Кейт от этой идеи отказалась. Слишком опасно, для того, чтобы заниматься этим постоянно. Это скорее для парней. В случае чего можно бросить чемодан или другую добычу и пуститься наутек, а в платье так не побегаешь. Карманницей она тоже не была. И совсем уж не хотелось попадаться на новом месте, где о Кейт-воровке никто не знает, где она чистенькая и невинная. Здесь побоями и собакой дело могло не кончится, а в тюрьму жутко не хотелось. Да и владельцы омнибусов наверняка как-то страховались от любителей легкой наживы. Короче девушка решила, что будет использовать омнибусы по их прямому назначению, а не как место опасной работы.
Воссоединение с Сьюськой получилось эпическим. Кейт прямо почувствовала себя актрисой на большой сцене в главной роли, когда они обнимались, а зрители кругом восхищались и аплодировали. И было чертовски приятно, что ее, пусть и на ломанном американском, называли красавицей и предлагали пиво. Пива она не хотела. А вот комплиментов не слышала уже давным - давно, так что даже почувствовала, как кровь приливает к лицу. Наверняка все вокруг видели, как она покраснела, но сейчас, в объятиях давно потерянной подружки, она ничего не стеснялась. Немцы вообще оказались забавными людьми. Тот же Шнайдер даже из пивной умудрился сделать что-то вроде завода или паровозного депо. Только тут часы и не заправляли паровозы углем и водой, а заправляли мужчин пивом, мясом и капустой. Так что засыпая в каморке Сьюзки под крышей, девушка в первый раз, после суматошного, пьяного разговора с Киной, почувствовала себя не одинокой. И это было очень приятно.

На следующее утро вымахавшая и раздобревшая на бесплатных харчах подружка упорхнула на работу в пивную, а Кейт осталась дома. Пару дней она отдыхала и прикидывала свои шансы. Ей хотелось всего и сразу. Замуж и на работу. Второе вынужденно, так как жалкие семь долларов, с которыми она достигла города святого Луиса, таяли очень быстро. Потом состоялся этот ее разговор со Шнайдером, где ее в очередной раз назвали красоткой. И, после некоторых колебаний, Кейт попросила его переговорить со своими знакомыми. Раз уж петь она больше не могла, то почему бы не потанцевать?! По крайней мере это не так рискованно, как воровать, и оставляет массу свободного времени чтобы искать еще какую-то работу. Тем более. Что ей надо было еще как-то отыскать Кину, которая обещала научить ее играть в карты. Что до репутации, то хуже, чем в Виксберге быть уже не может. К тому же платная партнерша по танцам, это не проститутка. Да и где еще найдешь место лучше танцев, чтобы посмотреть на парней и себя показать. Если она такая красотка, то может ее и замуж позовут. А то, что туда ходят в основном немцы, так они на первый взгляд люди работящие и не плохие. Ну не белье же ей стирать в конце концов?! А работать в лавке, девушка прекрасно знала эту кухню изнутри, там и у хозяев-то, если это не крупный магазин, выручка небольшая, что уж говорить о наемном персонале. К тому же хозяин еще приставать начнет или командовать... ну ее к черту такую работу. А танцы это красиво, под музыку и свобода, да и Сьюзьку объедать перестанет.
Идея подруги выйти замуж по переписке показалась Кейт немного странной. А вдруг этот Картер Уоррен окажется не таким красивым, как на фотографии, и не таким хорошим, как сам себя расписал?! Что тогда делать, возвращаться обратно в Сент-Луис? Искать другого парня на Западе? После одного броска в неизвестность, Уолкер была как-то не готова прыгнуть еще раз. Так-то на словах она поддержала подругу, что идея неплоха, но при это предлагала накопить для поездки денег побольше. При этом и расставаться со Сьюзен она не хотела. Так что решила пока просто потянуть время. Вдруг она найдет своего принца прямо тут?! Вот буквально на следующих танцах.

Эда долго не могла привыкнуть к своему отражению в подаренном огромном зеркале. Эта была она и... немного не она. Отражение казалось принцессе то красивей, то умней, чем она сама. Некоторое время девочка и вовсе боялась, что ее зеркальный двойник перестанет повторять ее движения. Вот и после истории с розовым кустом, Эду осенило, когда она стояла перед зеркалом. Прошло уже дней, а девочка еще продолжала переживать. Все кончилось хорошо, вот только победа получилась какая-то не убедительная. Не видмарским ударом, если говорить языком мальчишек. Сейчас же она поняла, что после слов «остановитесь», надо было просто позвать «рыцарей» в Зал наград посмотреть на череп настоящего дракона.
- Эх, - принцесса глубоко вздохнула и подумала:
- Это же было так просто! О чем только думала моя голова?!

***
Чем дольше принцесса общалась с будущими лордами и рыцарями, тем сильнее ей не хватало подруги. Их было много, она одна. Да она была главной, единственной и неповторимой, но, Создатель, как же это иногда утомляло. А были бы у нее уже фрейлины и подруги, могли бы часть давления принять на себя. Ну почему лорды привозят только сыновей, а дочерей оставляют сидеть дома?! Да, Эда, отлично училась общаться с сильным полом, получала опыт и... удовольствие от этого. Но многие вещи только с подругами можно обсудить. Например,кто из парнишек симпатичней и кто нравится. Не с ними же самими о таком говорить... и уж тем более не с Уве или Нел. В такие мгновения девочка отчетливо чувствовала отсутствие матери и у нее портилось настроение. Поговорить же о таких вещах с папой, эта мысль просто не приходила девочке в голову.
Маленькие мужчины задирались, как взрослые, а еще дразнились, спорили, и вечно соперничали между собой. Конечно, принцесса почувствовала отношение Ригвора, пусть и не сразу. И она не знала, как к этому относится. Это было приятно и волнительно, вот только как сам факт. В ее собственной груди не было пока никаких намеков на любовь. Из всех кавалеров она примерно равно выделяла Сигтара, Ригвора и Энвара. Тем обиднее было, когда двое из них поссорились из-за нее. Формально, конечно, из-за Райма, но на самом деле из-за нее. Девочка это прекрасно чувствовала. Тогда, она спокойно приняла это яблоко раздора у брата Энвара. Ей было просто приятно. Эда даже сказала какие-то правильные слова, про «дар от сердца» и даже не подумала припомнить слышанную легенду про яблоко раздора...

***
Когда случилась настоящая ссора во время игры в Черного Сенешаля принцесса вначале вспыхнула. Девочка чуть не приказала будущим лордам остановится.
- Да что они творят?! - подумала она, на мгновение забыв, как сама любит выворачивать известные истории.
Здесь же, на ее глазах, схлестнулись две правды. Каждый из спорщиков был прав. По своему. И приказ остановится обидел бы обоих. Она так почувствовала и мгновенно поменяла слова:
- Я … Принцесса Беренгильда просит благородного короля Варгера о снисхождении к побежденному.
Правда агрессивный настрой Эды никуда не делся, и ее «просит» прозвучало совсем не как просьба.
- Я не хочу омрачать нашу будущую свадьбу кровью и смертью.
После этих слов дважды принцесса протянула руку своему «королю» для поцелуя.

Когда Иренка немного подросла и чуток поумнела, то поняла, как ей повезло с мамами. Нет, любила она их всегда, но вот понять, что они ей дали, не считая самой жизни... Дух. Не «Отступать и не сдаваться», от Сигни и «Не можешь бежать, иди. Не можешь идти, ползи», от упорной Абель. А воля и энергия словно были в ее крови. Потом девушка со смехом вспоминала, как засыпала с тряпкой в руках на вымытом полу, после того как притащилась до безумия уставшей от игр и шалостей. Как сдыхала во время отжиманий с Сигни, чтобы сделать на один раз больше, чем вчера. Как совала голову в кадушку с водой. До последнего сдерживая дыхание. Для тренировки дыхалки. Именно по этому Иренка не боялась драться с девчонками и сильнее и старше себя. Телесное было важно, но решало совсем не оно. Совсем как сейчас, когда одна чернокожая сучка вообразила, что сможет ее укротить. Это тоже бой. И не важно, что руки связаны, противница сильнее, воздуха не хватает, а собственная плоть изнемогает от похоти. Она не будет скулить и выпрашивать сладострастную вспышку. Возьмет сама. И плевать, что веревка больно впивается в мясо и кожу запястий. А тело изнемогает в неудобном положении. Инека впилась взглядом в глаза Тис и зарычала как дикий зверь, преодолевая давление на горло, чувствуя кожей чужие сильные и мускулистые пальцы.
Раз, и девушка подтягивается на руках вверх, толкая таз, задницу и все что между ног, по мускулистому черному бедру.
Два, и она соскальзывает вниз, медленно, по чужому поту и собственному любовному «соку» и смазке, медленно, так чтобы обеспечить трение тел.
Раз, два.
Раз и два.
Иренка держит темп и ритм, преодолевая боль и удушье.
Сделать, и не важно какой ценой.
И не отпускать глаз Старшей. Пусть видит, что ее не сломить, и не поставить на колени. Она может быть вольной подругой, но не послушной сучкой. И если черная это не поймет, то однажды им придется схватиться не в любовной схватке. А по настоящему, на смерть.
Раз и два.
А давление на шею и горло все сильнее, Иренка хрипит, а от недостатка воздуха горит в груди, а перед глазами вспыхивают огненные точки.
Раз и два.
В глазах уже темнеет, тело бунтует, отказывается подчиняться, и девушка через силу снова толкает его вперед и достигает своей цели.
На грани.
А дальше она уже ничего не контролирует, поглощенная уносящей все сладострастной судорогой.

- Я не знаю, куда уехал Ромор, - честно ответила она, - и где его сейчас искать.
А чуть позже принцесса кивнула:
- А я на людях и не ругаюсь папа, этикет я прекрасно помню. Просто иногда без этого никак не получается выразить свои чувства. А эти амкельмарские словечки такие выразительные и приставучие. Шче!, - громко фыркнула она в конце. Все таки незабвенный граф Кривтош, который вынудил ее принять первое в жизни важное самостоятельное решение, навсегда остался в памяти Эдворы. Да и общение с Дезькой и той же Цензи сказалось.
А потом, с рукой отца на волосах, подалась ему на встречу, как кошка, которая ластиться к человеку. И простояла так несколько секунд, стараясь без слов передать свою любовь и нежность.
- Обещаю, что я не буду воровать себе жениха, папа, - сказала она перед тем, как покинуть комнату.
А когда вышла, то на прислонилась спиной к холодной стене Вершварда и простояла так несколько долгих секунд, рукой сделав знак Цензи, чтобы не лезла. Она снова справилась, снова доскакала и не свалилась с лошади, но это было тяжелее чем на самом деле нестись на звере, на самой грани падения. Отец конечно справится, он сильный, а Ромор будет счастлив со своей Мальдрочкой. Наверное, по крайней мере девушка на это надеялась, иначе все ее мучения и переживания были вообще зря.. Но как же это было тяжело, распри между своими, теми, ближе которых никого нет.

А вот поведения Наместника Воблана принцесса не простила и прощать не собиралась. Она решила, что в этой ситуации мужчина слишком долго медлили и выжидал. И, вообще, поступил не как добрый пастырь, а как политик, член Малого Королевского Совета, со своими чаяниями и устремлениями. Совсем как барон Хайгро, который заботился не только о благе королевства, но и о своем собственном, причем не понять о каком больше. После той истории с доносом, Эдвора эту черту королевского казначея прекрасно поняла и запомнила. Да, архисвященник спас трех рыцарей Ромора, но никак не помог помириться отцу и сыну. Просто постоял в стороне, не желая попасть между королем и принцем. Конечно, Эдвора не стала устраивать ему истерику, ругаться или, тем паче, перестать общаться. Но кроме непосредственного подхода бывших стенняков, существует масса более тонких способов выразить человеку свое неудовольствие. Вот и в общении с Вобланом принцесса просто перешла на полностью формальный стиль общения. Все по этикету, очень пристойно, вежливо, по правилам, так что и придраться не к чему, но ворота крепости закрыты, решетки опущены, а подвесной мост поднят.

Два месяца до свадьбы тянулись и тянулись. За это время у Эдворы множество раз менялось настроение. Конечно, она была рада, что Ромор будет счастлив и все почти хорошо кончилось, но все равно, пыталась понять, все ли правильно сделала и нельзя ли было сделать лучше. Когда у нее было хорошее настроение, она болтала с Мальдрой, налаживая хорошие отношения. И познакомила с будущей королевой всех своих фрейлин. Когда настроение было плохое, Эдвора уединялась где-нибудь с книжкой или ехала кататься. Один раз в таком настроении на попыталась подсчитать, что стоит казне королевства подготовка свадьбы брата. Посмотрела на полученные цифры, вначале ужаснулась, а потом подумала, что папа все равно любит Ромора, несмотря на все его выкрутасы. Мелькнула даже детская мысль, что раз ее отец любит больше, то и свадьба у нее будет лучше. И, вообще, принцесса стала чаще обращать внимания на молодых людей вокруг. И вспоминать уроки, у кого в соседних королевствах есть принцы подходящего возраста. Иногда ей просто хотелось спросить папу о его планах насчет ее будущего. Но каждый раз Эдвора убеждала себя, что сейчас Конвору не до нее и так забот много. Но вот когда братец уедет в свое новое графство, она обязательно выяснит этот вопрос. Принцесса надеялась,что у нее будет хоть какой-то выбор, как во время выбора своих фрейлин.

Турнир оставил у Эдворы вызвал в душе Эдворы целую бурю чувств. С одной стороны она сама знала, какой это азарт, нестись на лошади во весь опор, так, чтобы воздух становился плотнее и волосы развивались. Когда кажется, что еще немного и скачка превратится в полет, когда будто сливаешься со зверем между ногами в единое целое, которым управляет твоя воля. Поэтому могла представить, что чувствуют рыцари, когда к этой скачке добавляется копье в руках, доспехи и противник впереди. Которого нужно сбить на землю или пасть самому. И со стороны это смотрелось великолепно. Флаги, гербы, блеск доспехов гордых рыцарей, стремительное сближение противников, удар, треск копий, падение тела неудачника, или, если оба удержались в седле, новая сшибка. Но, помилуй Спаситель, как могло произойти так, что во всем Таннвере не нашлось смельчака, который попросил бы ее привязать платок на его копье?! Королеву попросили, Мальдру попросили, а ее нет! А ведь Эдвора ждала до последнего, до самого начала схваток. А потом ей пришлось приложить всю свою волю, чтобы удержать на лице выражение вежливого интереса. А хотелось ругаться, кричать и плакать. Она что, хуже всех?! Вот если бы сир Коргир или сир Даммер участвовали, а не судили, они-то бы наверное не испугались! Или, если бы северяне успели прибыть на свадьбу вовремя и их не задержала война. Конечно, потом Эдвора чуть успокоилась. И, конечно, она разрешила своим фрейлинам оказывать знаки внимания рыцаря. В конце концов удачная свадьба это вполне справедливое вознаграждение за службу ей. Особенно это касалось Золь. У Ворды Малегер и так отбою от женихов не будет. А шансы Цензи она оценивала как средние. Между двумя другими фрейлинами. В самом худшем случае она просто найдет себе жениха среди соотечественников амкельмарцев. Так как своего «рыцаря-с-платком» у нее не было, то принцесса болела за рыцарей своих фрейлин, за родственников и вассалов своей подруги Хеви Совербах, а так же за рыцарей, которые были непосредственными вассалами ее отца. Ну, и, конечно, она болела против рыцарей королевы и «почти-принцессы Мальды». Но и тут Эдвору постигло разочарование, когда виконт Найгир выиграл турнир. Она даже не смогла скрыть своего разочарования. Королева из Соломбара, жена брата из Соломбара, и, даже, турнир выиграл рыцарь из Соломбара. По мнению Эдворы это был слишком много. Только на общей схватке девушка отдохнула душой, так как это было первое сражение, пусть и турнирное, которое она наблюдала. И там можно было просто наслаждаться столкновением силы против силы, и восхищаться мощью и доблестью таннверских рыцарей, не оглядываясь на политику и личные предпочтения.

Вообще, когда шла подготовка к свадебному пиру, то Эдвора подумала, что история получилась как в лучших романах. Тут была и любовь, и риск, и побег, и интриги, и гнев отца, и отважная принцесса, и счастливый финал, вот прямо ух! Прямо как у сира Утмера. Такое не каждый автор и придумает, а он во всем этом еще и поучаствовала. Вот только несмотря на то, что все кончилось вроде как хорошо, Эдвора чувствовала себя немного виноватой перед отцом. Поэтому большую часть времени во время пира и свадьбы она провела возле отца. Папа, конечно, большой и сильной, но этот конфликт с Ромором сильно по нему ударил. Она-то его отлично знала и прекрасно это видела. Поэтому старалась его поддержать, лишний раз улыбнуться или обменяться взглядами. Она с детства не боялась смотреть ему в глаза. Брат с невестой уедут, а она останется с папой. До своей собственной свадьбы, конечно. И больше не будет его огорчать. А брат с Мальдрой, ну, честно сказать, Эдвора думала, что выйдет замуж за принца. Так что Мальдра будет королевой ромора и таннвера, а у нее будет свое собственное королевство.
Когда принцесса увидела беседующих казначея и сенешаля то улыбнулась. Просто припомнила, как сама, лично, выслеживала королеву и ее фрейлин. Хорошо, что теперь у нее есть собственные! За это время она успела не только сблизиться с девушками, но и начала использовать, опять благодаря книгам и урокам этикета от леди Корильды, их собственный язык жестов. Если положением веера дама может понять кавалеру свое настроение, то можно и заменить некоторые простые слова жестами, чтобы никто ничего не подслушал и не понял. Так что она улыбнулась Вигевер и жестом отправила фрейлину подслушать эту парочку. Вряд ли на пиру они будут строить заговор или обсуждать что-то по настоящему серьезное, но лишних знаний при дворе не бывает.
А когда образовалась небольшая пауза, то Эдвора пошла пообщаться с северянами. Вот уж кто бы не испугался попросить ее платок, после настоящей-то войны.

Ямур успела радостно вскрикнуть, когда попала в киберпехотинца, мелькнула мысль:
- Первый готов.
Со вторым товарищи по отряду справились сами, упал и третий. Можно было взлетать, но тут на глову свалились перехватчики. Девушка даже испугаться не успела, когда снаряды прошлись по корпусу ее "фалькона".
После сообщения АСТРИ она чуть было не привела в действие систему катапультирования. Только в самый последний момент вспомнила, что на земле. Поэтому пришлось открывать кабину и выбираться самой. Йылмаз собиралась по быстрому вернутся в ангар, занять свободную машину и взлететь.
- Я, наверное, смогу попасть в книгу рекордов, - думала девушка, - как первая летчица, которая сменила самолет прямо во время боя.

Чем дальше, тем больше их дружная команда наемников напоминала Мэй редкого зверя с родины предков, которого просто звали 拉 - 推, или по местному Ла-Туи. Это парнокопытное было чрезвычайно редким и его части ценилась алхимиками и лекарями буквально на вес золото. А редким зверь был, потому что несмотря на дивную силу и скорость бега, часто погибал в ранней молодости. Потому что имел две головы, которые иногда, особенно в моменты неожиданностей, не могли договориться друг с другом и отдавали общему телу разные приказы. В их случае такими головами были Эвелина и Арчибальд. Причем они, в отличие от Ла-Туи, всегда имели разное видение и мнение одной и той же ситуации. И чем дальше, тем больше это раздражало каратурку. Она подумывала даже о том, что стоит усадить эту парочку за один стол, напоить до изумления и заставить выяснить все вопросы раз и навсегда.
Пока же она, второй раз подряд это было еще более скучно, не считая приятных ощущений от тела любовницы, поднялась в окошко, а потом спустилась обратно с поручением подруги.
Она даже не стал приземляться, просто зависла перед невысокой Вейгелой в воздухе, чуть не касаясь пятками земли. Зато сильно наклонилась вперед, так чтобы их лица были на одном уровне и улыбнулась. Хотя под заклятием невидимости ее улыбка и не была видна, Мей верила, что полурослица почувствует ее улыбку по голосу:
- Привет, это я, - начала она быструю фразу, - тут Эв просила наложить на меня бычью силу, нужно будет таскать тяжести.
Золото в сундуке бандита каратурку никак не удивило и не обрадовало, она никогда еще не болела "драконьей болезнью" и надеялась что желтый, тяжелый металл никогда не сможет тронуть ее сердца.

Не сказать, что бесцеремонность гостья из империи пришлась по душе дамам. Коротко стриженная девка в ленточках, демонстративно закрыла лицо руками, впрочем она продолжала смотреть сквозь дырочку между пальцев. Матрона с пышным телом, на пальцах, шее и голове которой располагалось целое состояние, недоуменно посмотрела на его приятеля Барди.
Из стоящих на столе нескольких бутылок под давлением вина вылетели пробки. Светлые и красные струйки поднялись над горлышками как змеи и склонили свои безглазые головы в сторону Гвальтерио.

Нда, иногда отсутствие ответа, является прекрасным ответом само по себе. Выражение лица Кейт представила, что ей придется буксировать новую подружку к берегу вплавь и ей поплохело. Вот как-то не верилось, что все те люди, которых на пароход набилось больше чем селедок в бочке, оставят им лодку. Она видела войну и еще прекрасно помнила, что от обстрела спасаются каждый сам по себе. Имеет значение только кровное родство, семья, дети, родичи, вряд ли кто-то уступит место в лодке двум незнакомым юным леди. Да и опоздали они, учитывая сколько народу пробежало по коридору перед ними. Еще эта красотка не спешит. Девушка негромко зашипела, как будто спускают пар из котла. Вот как эти олухи умудрились его взорвать?! Глаза Кейт расширились от удивления, когда она увидела как ее новая берет с собой гитару. На взорвавшемся пароходе! Она уже открыла было рот, чтобы высказать Камилле, все что она думает, но быстро захлопнула. Пусть лучше тащит гитару, чем паникует, кричит и поминает погубленные ей души. Тем более., гитара же вроде плавает, вот и отлично, можно будет цепляться за нее, как за спасательный круг.
Она шагнула вперед, за порог. Еще шагнула. Побежала, таща за собой подружку. По покачивающемуся коридору. Миссисипи продолжала тащить сломанную людскую игрушку на своих холодных ладонях - волнах. Эх, был бы сейчас июль, или август, водичка была бы в самый раз. Тощая Кейт стремилась вперед, толкаясь от палубы всем телом, протискивалась между телами, отталкивая, продираясь. Чтобы выйти наружу. К огню, мать его! Девушка закрылась рукой и моментально оглохла. Только через мгновение поняла. Что от собственного визга. Какая страшная ирония, огонь на воде, плавучий костер,барбекю из заживо горящих людей. Наверное так выглядит ад. Война была не такой страшной. Кейт не могла смотреть на горящих людей и отвернулась. Пламя пугало и подавляло, на его фоне беглянка почувствовала себя летящим к горящей свечке мотыльком. Один осторожный взмах крылышек и жизнь закончиться, останется только дымящийся уголек.
Кейт не могла понять, сколько они метались на дымном уголке в безуспешных поисках выхода. Секунды... казалось, что целую вечность. Горячую, жаркую, безжалостную. Кей уже была готова, как загнанный зверь, броситься в сторону борта и воды, прямо через огонь. Без надежды и практически без шансов, поставить жизнь на двойное зеро, что пролетит живой через огонь. Не понадобилось. Спас дружок Камиллы. Вот же скромняшка, так и не сказала вчера, что у нее тут любовник. Дальше все было отрывками...
Мокрое одеяло, как броня монитора... Жертва гитары, казалось, что лопнувшая струна все гудит и гудит... Судорожный кашель от попавшего в горло дыма... Случайный ожог на лодыжке. Не прикрытой ни платьем. Ни одеялом... Добрались... борт... река... жизнь... Надо будет потом сказать мужчине «спасибо»... Камилла, несмотря на чемодан, успешно вылетела за борт и скрылась из глаз. Наверное Кейт, легкая и без груза, долетела бы до родной речки и сама. Но отказываться от помощи не стала, дура что ли?!
Полет. Удар. Перехватило дыхание от шока. Обжигающий жар сменился ледяной водой. Сердце, казалось, остановилось на миг. Или не казалось. Но пошло снова. И люди кругом, со всех сторон,как початки кукурузы в кипящей воде. Кейт билась, рвалась, извивалась, судорожно глотала воздух. Передвигаться удавалось только рывками, от человека к человеку. И до чистой воды было еще далеко. Чемодан! Он а не гитара стал спасением. Не зря Камилла его тащила. И кто получается дура?! Попыталась в темноте и отблесках огня найти взглядом глаза подруги. Не получилось. Холодно, холодно, холодно... Все движения идут через силу. Будто Кейт стала из живой девочки деревянной куклой, как Пиннокио. Людей вокруг становилось меньше. Иногда ноги Кейт касались ног Камиллы, их скрюченные и судорожно сжатые когти-пальцы вцепились в одну ручку чемодана, а бока соприкасались. Больше чем сестры, над холодной бездной. А Миссисипи получала тела одно за другим. И вокруг постепенно становилось свободно. Наверное, стоило пожалеть утопленников. Посочувствовать, но не было сил даже на то, чтобы жалеть себя. Наверняка, если бы чемодан не потонул, то лягушка Кейт не сбила бы масло. А так пришлось двигаться, чтобы спасти не умеющую плавать подругу. До этого, девушка еще никого не тащила из реки, поэтому, наверное, схватила Камиллу неправильно. Поэтому она больше барахталась, чем тянуло дергающееся тело. К счастью, дверь с покойником практически сама наплыла на них, пришлось только совершить небольшой рывок. А потом еще один, чтобы забраться наверх. И, последний, чтобы помочь выползти подруге. И все. Силы кончились, эмоции кончились, словно выгорели или утонули. Кейт просто лежала на спине. Живая. И не верила, что все это произошло. Не верила, что выжила. И смотрела вверх, на мерцающие звезды. Опустошенная. Такого не было даже в подвале, и во время болезни, или было, но немного не такое.
Лодка, была чудом и спасением. Но не было сил расстаться с подругой. Не сейчас, не в последний момент, бросить ее, после того, что они пережили вместе.
- Я ее не для этого спасала, чтобы предать, - подумала девушка прижимаясь поближе к Камилле «деревянным» и холодным телом.
Негр после этого, просто уже не вызвал никаких ярких эмоций. Даже, тот самый. Да, поломал жизнь Саю. Но пропал-то брат на войне. Да и не было сейчас у Кейт желания мстить и убивать. Силы были, чтобы поднять и опустить ногу, чувств не было. Если бы решила уплыть, сбросила бы, чтобы не создавать риска для Камиллы. А раз осталась, то и он пусть цепляется.
- Будет распускать руки или попробует залезть тогда спихну, - решила про себя Кейт, - а так, пусть цепляется. Может еще сам утопнет.
Дальше в было как в тумане, руки, голоса, что-то еще...

Тело вытянуто струной, и, как она, вибрирует под игрой умелых, сильных пальцев.
Веревка не давила раньше, только тянула, а теперь впилась в кожу и плоть запястий под рывками и натяжением.
А мышцы стоп и пальцев уже сводит напряжением от постоянной и непривычной нагрузки.
Икры тоже вздулись, напряглись задние поверхности бедер, и оттопыренная задница...
Она уже горит от шлепков...
А сиськи торчат вперед и вверх, покачиваясь и мелко подрагивая напряженными сосочками вслед движениям тела...
Но основное напряжение выше, между ног внутри...
А пальцы двигаются, исследуют, проникают глубже, переворачиваются, скребут, касаются таких мест, до которых и сама не сразу дотянешься...
Иренка истекает влагой, любовным «соком», его никогда раньше не было так много.
Извивается как змея, пытается насадиться на пальцы поглубже, кончить, прервать сладкую муку ослепительной вспышкой.
Но старшая опытная и ведет свою партию, растягивая и растягивая удовольствия.
А хлесткие удары по задниц, заставляют вскрикивать раз за разом, дергать головой, запрокинутой к небу.
И внутри от каждого удара сжимаются мышцы влагалища, обхватывая и сжимая пальцы.
А в уши бью слова любовницы.
И хочется сдаться, подчиниться, уступить...
Может быть, если бы Иренка уже кончила на пальцах старшей...
Но ее клитор, который пальцы не тронули, торчит бугорком над кожей и еще не дал мозгу взорваться наслаждением...
и в мятежной душе Иренки рядом с болью и наслаждением вспыхивает гнев...
Кем эта чернокожая себя вообразила, Богиней?!
И она показывает, что ее так быстро и так просто, одной поркой и одним трахом не укротить...
Чисто символически прикусывает пальцы во рту, вместо того, чтобы послушно лизать...
Глаза шальные...
Похоть и боль рвут душу и тело...
Связанная и беспомощная Иренка сейчас больше всего хочет кончить...
Все потное тело подрагивает и колышется... бедра и таз продолжают делать характерные движения, будто пальцы еще внутри...
Она подается к любовнице, натягивая веревку еще больше...
На грани...

Фиора давно не имела городских стен. Старые разобрали еще во времена Империи Волка, когда бронзовые легионы отодвинули всех врагов далеко от полуострова. Каменные блоки пошли на строительства стадиона. Он прекрасно сохранился и по сей день, на десятки столетий пережив саму империю. Вот только теперь в нем не устраивали гладиаторских боев. Скачки, вместо гонок на колесницах и безумно популярная последнее время игра в мяч. Собственно стадион и был единственно достопримечательностью старой части города. А в остальном он превратился в жилой район для небогатых горожан. Хотя у некоторых представителей старых родов и сохранились тут особняки. Разве что тут еще располагалось посольство Велико Двуединной Солнечной Империи, так как они считали именно себя продолжателями дела империи старой.
Новый Фиор возник на месте пригорода, на той стороне небольшой реки. Там было царство гильдий. Новый рынок, склады, лавки и мастерские, чье точное количество знали только секретари городского совета, ответственные за сбор налогов в пользу города. Здесь же располагался дворец Совета Пятидесяти, центральная площадь и шпиль со звездой. Представительство королевства франков находилось тут. А если двигаться вдоль берега прочь, то попадешь в более бедные кварталы, где ютятся рабочие, ученики мастеров, поденщики, беженцы и выходцы из деревень и сел, которые пришли в город в поисках куска хлеба.
Третий небольшой район возник вокруг Университета Всех Благородных Искусств. Там соседствовали рядом царство разума, в лице магов и философов, и веселый квартал артистов, художников, певцов, музыкантов и шлюх.

Покой Фиора, вместо давно вышедших из моды стен, охраняли пять новомодных фортов, которые прикрывали реку и дороги в город. Вот к одному из таких фортов сейчас подъезжал на коне Тристан де Ферре. Он слышал, что через два дня в городе должен был состояться небольшой турнир для наемников, желающих послужить городу. Среди участников настоящих Мастеров конечно не было, не для их статуса мероприятие. Но вот среди зрителей они наверняка будут, там можно будет завести полезные знакомства и посмотреть на местных знаменитостей. Но прежде, надо было заселиться в снятый заранее номер. Еще можно было просто посетить Университет, где были мастера, преподающие фехтование за деньги. Для двенадцати благородных искусств, это дозволялось Кодексом Мастеров, причем в таком случае мастер не нес ответственности за действия своего ученика, как, например, кузнец или торговец.

Энцо Барди остановился в гостинице «Под Звездой», просто статус обязывал. Зато из окна его номера открывался вид прямо на шпиль со звездой. Да и здание Совета, было не более чем в сотне шагов. Для того, чтобы открыть филиал, Энцо требовалось получить голоса двух третей совета, что просто не могло быть простым делом. Предварительные расклады у него были, но нужно было узнать обстановку на сегодняшний день и найти людей, которые будут выполнять его мелкие, и не только, поручения. Тут было множество способов действовать и молодой банкир должен был составить правильную стратегию.

Разумеется, Клаудио и Розарио жили в веселом квартале. Художника пригласила хозяйка «Красного бархата», чтобы он написал небольшие картины или рисунки с изображениями девушек этого элитного борделя. Конечно, рисовать куртизанок надо было голыми или полуголыми и в разных соблазнительных позах. Сегодня с утра Энзо нашел мальчишка посыльный и передал ему записку. Там ему, в весьма скользких и двусмысленных выражениях, передавали привет от очень далекого покровителя и приглашали на встречу. Идти или не идти, одному или с приятелем? Это могла быть чья-то глупая шутка, шалость или обычное желание ограбить простофилю. Или нечто важное и касающееся не только тела, но и души художника.

После гостиницы Мей была нехарактерно задумчивой, и никак не могла вернуть себе спокойную сосредоточенность мастера ци. И хотя на губах почти все время была легкая полуулыбка, то, если вглядеться глаза. можно было заметить растерянность и неуверенность. Но каратурка никому туда заглянуть не дала, даже Башенке. Просто распустила свои роскошные черные волосы свободной гривой так, что челка падала на лицо. Потом, вообще, сверкнула улыбкой для Эвелины, поднялась повыше и пошла по воздуху, ничуть не отставая от лошадей отряда. Мей не могла точно описать свои чувства и переживания. Полюбила ли она Эвелину? Конечно. Вот только после однажды разбитого сердца, душа девушки ждала от любви легкости и счастья. Теплый, ласковый, может игривый ветерок. А в душе подруги она чувствовала горящее пламя, жаркое, дымное, тяжелое, танцующее над золой и пеплом. Это не то, чтобы пугало, но заставляло задуматься о совершенно странных вещах. Вроде долгой и счастливой семейной жизни и как парочка любовниц будет обзаводиться детьми. Вид очередного города западных дикарей ничем ее не поразил и не восхитил. Явно не Запретный город, и, даже, не Северная столица.
Вид раздолбаного и загаженного особняка словно стер паутину цепляющихся друг за друга мыслей и вернул Мей реальности. Она собрала волосы вместе, перетянула ремешком и отправила за спину, мельком взглянула на себя в маленькое зеркальце, после чего, в своем обычном весело - энергичном стиле, выдала спутникам сразу несколько идей:
- Думаю реально тут все привести в порядок за неделю. Нанять бедняков, заказать золотарей, чтобы вывезли мусор, ну, и у нас есть настоящий маг и Эвелина знает несколько фокусов. В крайнем случае, если будем не справляться, можно будет нанять еще одного мага, хотя это дорого.
- А жить, пока мы будем тут все приводить порядок, лучше все таки в гостинице. Здесь слишком грязно.
- И расслабитесь, виверн тут точно нет, а между тем, чтобы иметь в городе свое место, пусть пока и такое, или не иметь его вообще...
тут Мей сделала выразительную паузу, и, даже не стала заканчивать предложение, и так было понятно, что лучше.

Иренка давно хотела получить что-нибудь новенькое и интересное в искусстве любви. Именно поэтому она безропотно и без сопротивления дала Тис себя связать и растянуть на веревке, почти подвесить. И пока не могла понять, насколько ей нравиться быть в их паре "нижней". Да, это было зажигательно, до дрожи в натянутом как струна теле, до мокрых трусиков и затвердевших сосков. Когда готовое к траху тело не получило привычной стимуляции, огонь похоти в ем только усилился. Связанная и беспомощная Иренка переносила вес с ноги на ногу, так как стоять на одних больших пальцах было неудобно и чувствовала,как ее упругие груди от этого чуть покачиваются. А пальцы любовницы во рту добавляли стыда, это-то у такой девки как она, и заставляли острее ощущать собственную беспомощность и беззащитность. Иренке пришлось лизать мозолистые, твердые пальцы, будто она была сукой, которая лжет руку хозяйки. Да и дышать было неудобно, и слюни стекали из уголков рта. К тому же девушка видела, что ее могучая любовница знает, что делает, и делает это уверенно и с удовольствием. А сама она может только постанывать и извиваться на веревке. К тому же пальцы ее командира время от времени проникали в ее рот слишком глубоко, ближе к глотке, что было не очень-то приятно и заставляло судорожно сглатывать. А иногда любовница просто прихватывала ее мокрый язычок с боков, или сверху и снизу.
Слова старшей о дисциплине, честно говоря, прошли на этом фоне не то что мимо головы девушки, скорее сквозь нее. Она, правда, хотела ответить что-то вроде:
- Тебе что нужно прямая как палка пикинерша, которые только и знают "плечом-к-плечу", "пики-поднять" и "держать-строй".
Но пальцы во рту помешали ответить сразу, а потом было не до того. Правда где-то внутри, может быть в душе, Иренки остались эти "бить и-трахать", повторенные старшей несколько раз. И что-то внутри тела сжалось от предвкушения. И все равно, это произошло внезапно. Только мокрые трусики девушки соскользнули к коленкам, только она расслабилась, насколько могла на веревке и заерзала бедрами и попкой стараясь поглубже насадиться мокрой щелкой на пальцы любовницы, как вдруг...
Удар наотмашь, с оттяжкой, да тяжелой ладонью Тис, которая по ощущениям и вложила в него немалую часть своего веса, был сокрушающим. Он волной прошел по всему телу растянутой, вверх и вниз, вызывая судорожные сокращения и так напряженных мышц. Ягодица вспыхнула от боли, словно ее обожгло огнем или на кожу брызнула кипятком. От неожиданности и качества боли Иренка не стала сдерживаться и завопила от боли во всю силу молодых легких. Правда не сразу. Вначале у нее на миг пересеклось дыхание, а из глаз брызнули слезы, а вот потом она закричала.

Тамар негромко рычала и шипела от боли в груди. На выдохах. Хотелось ругаться, но Луций просил помолчать. Ладно. Хотя все было ровно так, как она ему и предсказывала. Вот только этих двух точек горячей боли в ее предсказаниях не было. Его защитить смогла, себя нет. Хотя скоро это перестанет иметь большое значение. Всадники с пленным может и прорвутся к кораблю, а вот легионеры и они, нет. Хотя вломили этим зазнайкам хорошо. И что их готты так боялись?! Жалкие трусы! Та же красная кровь, так же падают убитыми и ранеными. А римляне не тем ставят памятники. Не императорам их ставить надо, а Луциям, Гекторам и тем безымянным для нее "мулам", которые до конца исполняют свой долг. Жалко, что у нее не было белого доспеха, тогда бы нагрудные круги отразили эти дурацкие стрелы и она бы сразила их предводителя. Хотя, может быть плен для него судьба и хуже смерти. В любом случае холм, это хорошо. Ближе к Синему Небу, а от Матери земли так и так не взлетишь без крыльев.
Похоже, эти олухи не положили на щит ее лук... Хотя она и выстрелить с пробитой грудью не сможет. Зато акинак с пояса никуда не делся. И остатка ее сил хватит, чтобы воткнуть острие на три пальца в горло, если ее мужчину убьют на этом холме.

- Не выдержала, - записала себе очко Иренка, как при игре в "выжигало", в которой она с детства была мастерицей. Вслух вначале тихонько застонала от прижавшегося сзади сильного тела старшей и ее сильных рук на своих ягодицах, а потом фыркнула:
- Мы разве куда то торопимся?! - нарочито удивилась девица и чуть подалась всем телом назад, насколько позволяло равновесие. чтобы сделать соприкосновение тел более сильным, - я то думала, что мы будем собирать хворост долго. Звук "о" юная воительница растянула, так что он тянулся и тянулся и получилось "долго".
Ощутив пальцы женщины на своем ремне Иренка чуть вздрогнула в предвкушении, а потом продолжила в том же задиристо - игривом тоне:
- Тогда я разрешаю тебе меня раздеть, старшая.
В любовных играх девица всегда предпочитала активную роль, но могучая Тис недавно уже "обломила" ее великолепный бросок и наглядно показала, кто в их паре будет "верхней". Поэтому Иренка решила добровольно попробовать уступать и поддаваться, побыть недолго нежной и податливой. Она сама завела руки за спину и скрестила запястья. Ее дыхание после этого участилось, а личико, которое смотрело вниз, на молодую траву, покраснело. Иренка понадеялась, что этот ее жест заставит Тис перейти к более активным действиям.

- Есть оставить трусики, сестренка, - бодро отрапортовала Иренка. Хотя ее шечки слегка покраснели. Веснушачатая рыжая вообще легко вспыхивала не только характером. Когда она злилась или была чрезмерно возбуждена, то от ее лица, казалось, можно зажечь сухой трут для растопки костра. Естественно она не удержалась и добавила ехидно:
- Зачем я буду делать за тебя твою работу?!
Ее губы растянулись в быстрой ухмылке, а между белых зубов мелькнул кончик мокрого, розового язычка.
И еще она сразу «попутала» с дистанцией. Пока они еще не вышли к остальным сестренкам. Лишний быстрый шаг привел к тому, что она сзади наткнулась на Тис. Короткое соприкосновение произошло сразу в двух тактически важных точках. Ее собственные небольшие грудки чуть сплющились о спину Летисии, а ниже она наткнулась на литые черные ягодицы, пока прикрытые штанами.
- Виновата, исправлюсь, - шепнула бедовая девка на ушко старшей и дальше вела себя смирно, ну, пока они шли через лагерь. Она даже как-то смогла изобразить деловую озабоченность и деловой настрой на своей симпатичной мордашке. Как же, сбор хвороста это очень серьезная и ответственная вещь. А то вот захочешь поджарить над угольями кусок мяса или сварить насквозь неуставной глинтвейн из домашнего винца в котелке,ан не на чем. Так что вперед, вперед в лес. И подальше от шума и земляных работ. Хотя для Иренки был больше актуально не вино, а пиво. Центральное распределение это прекрасно, но обе ма, конечно, находили возможность отправить гостинцев дочурке.
Весь разговор Тис с блондинкой Фионой Иренка простояла молча, задумчиво поглядывая по сторонам. И даже когда говорили про нее, не подала виду, что это ей хоть как-то интересно. И только когда взводная получила обратно в рот недогрызенный кусок яблока на ходу «прыснула» в кулачок. А там их ждал лес.
Дерево ей понравилось, хотя, жестковато, конечно. А вот веревки заставили щечки снова вспыхнуть. Про такие игры он только слышала, но еще ни разу не пробовала на своей шкурке.
- Превышение служебных полномочий, - хмыкнула она в ответ, - и злостное подкрадывание.
Но голос выдавал новобранку, как и загоревшиеся азартом глаза. Она расстаралась и устроила для своей Старшей настоящее представление. Нет, не то, что показывают в цирке фокусницы, трюкачки и акробатки. Другое, для девочек постарше. На медленно расстегивала и развязывала, при этом танцуя на месте. Совершала довольно пошлые движения бедрами,крутила своей небольшой задницей, прогибалась и изгибалась под неслышимую другим музыку. Ритм барабанов вело ее собственное сердце. Она трясла в такт его ударом своими сиськами, уже голая до пояса сверху. Потом медленно прогнулась вперед, предварительно развернувшись в черной задом, так, что ткань штанов и влажных трусиков под ними натянулась. И стала возиться с обувью. Причем любовный танец Иренки был нарочито медленным и тягучим. Она хотела как следует возбудить Старшую. И поддразнить, чего уж там... девушке было интересно, дотерпит ли Тис до конца представления или как дикая тигра набросится на свою согласную на все добычу сзади.

Кейт ушла не оглядываясь. От разрушенного дома. Холода, голода, отчаяний и дурной славы воровки и побродяжки. Побоев, дразнилок,укусов собаки, побоев и таскания за волосы. От их нелепой шайки, которая ее спасла. Разбитых и сгоревших надежд и мечтаний о будущем в лавке, мимо которой будет проплывать на пароходе бравый капитан Сайрус. При мысли о любимом брате, девушка вздрогнула и на миг остановилась. Провела тыльной стороной ладошки по лицу. Наверное это соринка в глаз попала. Она же уже большая, чтобы плакать. Потом Кейт передернула плечами, гордо скинула голову и стала протискиваться к трапу. Отстояла очередь, сунула краденные деньги за проезд и оказалась на нижней палубе. Там снова пришлось протискиваться, к носу. Кейт хотела смотреть на огромную реку впереди, не оглядываясь на оставленный город, где прошла практически вся ее сознательная жизнь. Было, прошло, аминь! На самый нос пробраться не удалось но хотя бы это был борт недалеко от него.
О, на борту она просто оттаяла душой. Здесь было шумно, наверное, даже слишком шумно, но точно без скучной и опасной тишины. Давно нужно было сбежать из Виксберга. Если бы не надежда дождаться Сая, Кейт бы тут столько не высиживала. На борту парохода она снова стала «юной мисс» и «довочкой», а не попрошайкой. Несколько раз ее руки словно сами собой порывались прихватить то, что плохо лежит. Но она каждый раз себя сдерживала. Опыт Виксберга подтвердил, в этот раз не считалочку, а поговорку «Bad news travels fast». Поэтому для себя Кейт решила, что если и будет делать когда-то плохие вещи, в смысле те, что другие считают плохими, то только не там где живет. И никогда — никогда больше не будт попадаться. Ведь разница между «замарашкой» и «мисс» только в головах людей вокруг, сама-то она одна и та же. Так что Кейт улыбалась и благодарила, благодарила и улыбалась. Уплетала за обе щеки нехитрое угощение и как не мола наесться. Казалось бы, живот уже полый, после тех сухарей и кусочка высохшего сыра, причем было не понято,что зубам было легче разгрызть, но как отказаться от варенной кукурузы?! Кейт рассказывала всем кто готов был слушать жалостливые истории про войну. Даже правдивые. Только не упоминала, каким именно образом выживала. Пробовала даже петь песенки, своим хриплым голосом. Конечно не конфедерацкие, а самые обычные. Оказалось, она помнит и такие.
- Жизнь-то налаживается, - думала она, - налаживается. Вот только про брата вспоминать себе запретила.
Может это покажется странным, но тот самый негр оказался всего лишь неприятным воспоминанием, а не страшным. Причем неприятным больше тем, что на нем закончилось счастливое детство. Другие янки, и белых было большинство, стреляли в его брата и убили па и ма. После всего, что Кейт переживала в войну и после нее, детские страхи потеряли свою силу и власть. Ей давно уже не снились негры и аллигаторы в ночных кошмарах. А этот сумасшедший, он уже получил свое, когда сидел в лагере. И черт с ним, только настроение воспоминаниями испортил. Просто надо держаться от него подальше, как от опасного пса. И лучше повыше, туда где побогаче, туда негр и сам не полезет. Вряд ли он ее вообще узнал, но лучше не рисковать. И так бочком — бочком, протиснулась между людьми, шустрой змейкой скользнула по переходу между палубами и очутилась ближе к небу, чем к воде. А вид отсюда оказался еще и лучше.
Случай с майором Самуэлем Грином отложился в памяти девушки как пример того, что чудеса все таки случаются. И не в ее положении отказываться от протянутой руки помощи. Тем более ее предлагает леди ненамного старше ее самой. Путница улыбнулась этой самой ирландке Кине и с благодарностями приняла ее предложение. Может ей тут тоже неуютно одной, на пароходе забитом солдатами? Ликер показался отличным средством преодолеть некоторое стеснение и неравенство. Почему бы двум прекрасным леди не выпить по рюмочке, другой, или третьей. Так что Кейт сама не заметила, как начала болтать.

Разгоряченная лихой схваткой и азартом от неизбежного боя, Тамар не удержала свой язык и выдохнула:
- Я буду твоим щитом!
Правда после этих громких слов она озаботилась тем, чтобы рысью сгонять за щитом обычным и вручить его Луцию. Тот уже вовсю командовал, но в голове аланки родилась еще одна шальная идея:
- Зеленая трава только пошла в рост, а прошлогодняя старая высохла. Можно попробовать пустить пал, а самим уйти в подветренную сторону! - предложила она. - Кони бояться огня и гуннам придется отступить и идти в обход! - слова приходилась выкрикивать, чтобы они дошли до Луция в суматохе начинающейся битвы.
А потом время слов прошло, и аланка бросила коня вперед, между своим мужчиной и гуннами, чтобы уберечь его от стрелы. Такую наглость, как покушение на своего мужчину, Тамар не собиралась прощать никому. Поэтому, продолжая движение коня, чуть развернулась и выстрелила в ответ. В того гунна со слишком пристальным взглядом.

Жизнь на Матери земле под Синим Небом это череда выборов. Поехать прямым, коротким и опасным путем или спокойным, но дальним. Пойти в набег за чужим добром или охранять свое. Даже лечь спать пораньше или петь песни у костра, тоже выбор. Их много, как дорог в бескрайней степи. Но иногда ты вместо равнины оказываешься словно в горах, в незримом ущелье между скалами, где можно идти только в одну сторону. иначе, просто потеряешь себя, станешь кем-то другим. Таких ущелий тоже много: "честь", "власть", "долг", "страсть", любовь". Иногда они сливаются вместе, но от этого что их стены становятся только выше. Тамар свой выбор сделал уже давно, поэтому даже не подумала свернуть в сторону. И остановила своего коня только рядом с Луцием. Все получилось ровно так, как она говорила своему упрямому мужчине. Внезапное нападение всадников и расстрел пехоты из луков. Это он хотел увидеть?! Пусть смотрит. Улыбнулась, как оскалилась:
- Мы нашли гуннов! Гунны нашли нас!

От шлепка по заднице Иренка дернулась всем своим ладным телом, отчего ее грудь еще раз сплющилась о дерево. Если бы речь шла о настоящей драчке, то даже в такой вызывающей позе можно было попробовать сопротивляться. Например, резко согнуть колено и попробовать пяткой попасть противнице между ног. Или просто наступить задней на пальцы. Армейские сапоги, в таком случае, конечно, смягчат удар, но больно все равно будет. Вот только сейчас речь не шла о том, чтобы стучать друг другу по зубам. Так, обычное в стае выяснение отношений. По аналогии с теми же сучьими, не важно, псицами или волчицами, молодая и дерзкая рыпнулась на главную самку и получила заслуженную трепку. Так что надо было падать на спину и вилять хвостом. Хотя, в случае людей можно было обойтись словами.
- Так бы и говорила, толстая, - протянула Ирен, - а то подкрадываешься, как не родная. Хворост и дровишки собрать, это святое. Сама же знаешь, как я люблю, жаренное над углями мясо.
Она окончательно расслабила тело и несколько раз вильнула задницей.
- Отпускай меня и пошли. Сделаем жарко. - так как в последнем предложении она специально опустила слово "девкам", то это прозвучало достаточно двусмысленно.
Если бы Тис могла видеть мордочку подчиненной, то она бы увидела, как та быстрым движением мокрого язычка облизала свои пухлые губы.

Конечно, все произошло не так героически как мечтала и воображала девушка. Она даже в самом бою не успела поучаствовать, хотя какой там бой, стычка. Она даже мечом взмахнуть не успела, как все кончилось.
- Все эта зловредная Тис, жадина, захапала себе самого сильного противника, - думала она, разглядывая лезвие, - а мне только добить дала. Хорошо, что я хоть тут не облажалась, ну, почти.
Юная воительница просто не могла понять, как умудрилась повредить клинок, просто засовывая его в дырку. Вот зловредные существа эти мужчины, даже сдохнуть нормально не могут. Все зло от них. Девица как-то удивительно легко перенесла своего первого убитого. Да и не воспринимался этот митрианин разумным, мыслящим и чувствующим существом. Так, хищное и вредное бронированное насекомое. Хотя, да, нервное возбуждение никуда не делось. Не успела Иренка скинуть его за одно движение мечом. Вот и трепетало сердце в клетке ребер, кровь быстро струилась по жилам и сне не было и в одном глазу. Так что появление текрурийки произошло удивительно вовремя. Разведчица как раз думала, чем заняться.
Руки любовницы оказались в нужном месте сразу, а вот эти чувственные губы большого рта Иренка предпочла бы почувствовать в другом месте. Да и сдаваться просто так она не думала:
- Глупая — глупая Тиска, - девушка сильно прижала руку воительницы к своему телу,надавив на нее прямо через свою бригантину, - я тут отрабатывала ловушку на черных сучек, и ты в нее только что попала.
Вторая рука Ирен легла сверху на локоть женщины, она подалась к ней всем телом и попыталась провести бросок через бедро. Учитывая разницу в весе, силе и опыте, Иренка рассчитывала только на неожиданность приема. Но ей захотелось оседлать Тис в позе наездницы, а свои желания девица предпочитала осуществлять сразу, без сомнений, раздумий и колебаний.

Считалочки оказалась очень жизненными. Без родителей, дома и брата Кейт оказалась нищей и воровкой. Да, в списке «нищий» и «вор» были только в списке мужей. Видимо, считалось, что женщина может выйти замуж за подобное отребье, а вот сама этим заниматься не будет. Хотя еще непонятно, что хуже. Так что выходила Кейт цыганкой — цыганочкой, перекати — поле. Куда ветер подует, туда и понесет. И носило девушку между разрушенных домов и чужих домов, «девять» и «десять». Было полно «три» и «четыре», поменьше «шесть», много «восемь» и почти никакого «семь». А пару раз ее чуть не занесло в «единицу».

За эту зиму Кейт убедилась, что падать вниз намного легче, чем летать. Желающих помочь было намного меньше, чем тех кто норовил обругать, ударить, натравить собаку, бросить камень или злое слово. Иногда, свернувшись на холодной лежанке и глядя в темный потолок, девушка со злостью думала, что в Виксберге Христу не удалось бы спасти шлюшку Магдалину. О, тут наверняка нашлись бы те кто первым бросил камень, нашлись, вот хотя бы миссис Фелпс. Она никогда не испытывала такого унижения, как в момент когда эта корова таскала ее за волосы, била палкой и давала пощечины. Если бы тогда у Кейт под рукой был пистолет, она бы пристрелила эту бешеную суку без всяких раздумий. Ее бы любые присяжные оправдали... наверное... Почему на Юге вообще идет снег, это нечестно?! Девушка на собственной шкуре научилась науке, которую всякие индейцы и прочие эскимосы впитывают с молоком матери. Что озябшие руки проще всего греть под подмышками. Что куча тряпок заменяет теплое одеяло, а если свернуться в клубочек, то будет не так холодно.
И все равно холодно было.
Все время хотелось есть. Нет, жрать.
Тело не хотело ничего знать про мир вокруг.
Оно просто росло, как прорастает маленький зеленый стебелек даже на скудной почве. Человеческая машина требовала топлива: сочных стейков, зажаренных куриных ножек, кукурузы, сладкой патоки, молока и свежего хлеба.
Когда ее вкусно и сытно накормил, напоил сладким и спать уложил Самуэль Грин то Кейт подумала, что зря не пошла работать в госпиталь. В конце концов у этих раненых парней где-то тоже есть сестры, ну, у некоторых. Вот только что-то менять было уже поздно. Этой ночью, в первый раз за долгое время засыпая в блаженном тепле, она решила, что будет платить за добро добром, а за зло злом. «Око за око», все как в библии. Когда она разбогатеет, то обязательно постарается найти этого янки и сделать ему какой-нибудь подарок.

Убивать птиц было тяжелее, чем ловить рыбу. А с мальчишками стало намного веселей. Это же так здорово знать. Что твою спину прикрывают и, хотя бы, крикнут в случае опасности. Да за свои скитания Кейт так редко с кем-то нормально разговаривала, что для нее любая глупая болтовня была как мана небесная. Пускай все они будут не тем, кем сейчас мечтается. Главное, что горит огонь и слова режут тишину, ты общаешься. И здесь уже не важно, что они грязные и глупые, шутки не смешные, а деньги делятся не поровну. Потом найдет себе других, а пока замарашке Кейт и такие сойдут.

И сошли, когда она заболела. Было так плохо, что она мало что запомнила. Кейт даже не боялась умереть, боялась, что ее бросят, и она умрет одна, брошенная и никому не нужная. Может поэтому она и поправилась, что были те, кто этого ждал.
Зато когда в тебя стреляют оказалось совсем не страшно. Хотелось бежать, смеяться или стрелять в ответ, а не падать на землю и прятаться. Потом Кейт ворочалась ночью и вспоминала эти чувства раз за разом. На нее волнами накатывали жуткие и странные мысли, что нужно еще раз пойти к складам. Чтобы снова выстрел,чтобы снова бежать сквозь тьму. Она к тому времени уже не ждала, что Сайлас вернется. Еще совсем немного надеялась, но просто по привычке. Утром надо вставать, в тишине петь, а перед сном мечтать, как все будет хорошо, когда солдат вернется с войны домой. Но пелось плохо, а мечталось почти никак.


Весной то что происходило в стране давно уже не волновало девушку. Какая разница, если южане из города, который она считала своим, повели себя хуже янки. А спас ее северянин, который не пожалел для девчонки немного еды и казенных шмоток. Какой там Ли, какой Аппоматокс?! Если бы не война, она бы про прежнему жила в большом и красивом доме, па и ма были бы живы, а Сай не сгинул бы неизвестно где. Не пришлось бы мерзнуть и голодать, получать укусы и побои. И все зря. Все равно проиграли. Линкольна не жалко, собаке собачья смерть. Но другой президент будет не лучше.

Большое дело их маленькой банды обрадовало, но к тому времени Кейт уже опостылел сам Виксберг. Она просто чувствовала, что слишком долго здесь задержалась. Поэтому слова Бри о солдатской облаве приняла даже с некоторым облегчением. Сама судьба дает ей знак, что ловить здесь больше нечего.

Билет на пароход должен был стать билетом в новую жизнь, в которой не будет холода и голода, может быть, даже, не придется снова воровать. Но от этого Кейт уже не зарекалась. Но там, по крайней мере, никто не будет знать о том, кто она. Не будет дразниться Замухрышкой, бросать подозрительные взгляды, кидать камни и натравливать собак. Она еще не стала настолько плохой, чтобы ее кто-то стал искать, если она уедет. И платье у нее хоть и ситцевое, зато новое и красивое. Вполне можно сойти за приличную девицу. И в этой новой жизни она никак не видела Бри. Пускай себе топает пешком к родичам в Канзас. Она была благодарна парню, что он не бросил ее во время болезни, но не более того. А она поплывет по реке. В Святом Луисе живет Сьюзан, которое на первых порах поможет разобраться что и как. Там просто не может быть хуже, чем в Виксберге, который из родного города превратился во враждебную территорию, хуже индейской. Поэтому девушка решительно распрощалась с Бри:
- Удачи тебе в Канзасе. Спасибо за все. Может еще увидимся. - она улыбнулась, - а я поплыву по реке.
Выбор сделан. И четыре коротких предложения подвели его итог. Она не стала даже говорить про Сент-Луис и подружку из приюта, чтобы не сглазить. Да и к чему бывшему подельнику теперь про нее что-то жзнать. Тогда, в первую зиму,она сожгла учебник чтобы спастись от холода. А сейчас, без тени сомнений, словно сожгла свои два последних года в Виксберге, чтобы отправится дальше. Повернулась к Бри спиной и пошла покупать билет, протискиваясь между синих мундиров, тихонько бормоча под нос хриплым голосом:
Dip Dip Dip
My blue ship
...

Девушке все это напоминало одно из кочевий, которых было много в ее жизни. Первые несколько дней она правда переживала, что сытая жизнь с Люцием в разных черных землях и империи, несколько ее расслабили. Нет, тело не стало хлипким и дряблым. Просто она немного отвыкла целый день трястись в седле. Но аланка быстро втянулась, и сейчас отдыхала душой. От интриг и предательств. Красота же! Степь, да степь кругом. Правда, остальной отряд сдерживал Тамар, как она и предупреждала своего мужчину. Главное, чтобы он, наблюдая как гунны будут истреблять его легионеров, сам остался жив. Может, конечно, цель разведки была и другой, не той, что рассказал ей Луций. Но это было не важно. задачи самой девушки от этого не менялись. Вовремя найти врага и присмотреть, чтобы ее мужчина не умер. И с первым они уже справились.
Теперь можно было не сдерживать своего коня, как не сдерживали их атакующие гунны. Тамар весело рассмеялась и пустила зверя в галоп. По короткой дороге. Так, чтобы ветер в лицо, и конский топот за спиной. Она не ждала Эрвига, даже не оглядывалась. Хочет жить - доскачет. Ну и ветер, ну и кони, ну и погоня. Между Великим Синим Небом и матерью-Землей. Аланка была без белого вооружения, так что жеребцу было легко нести свою сильную, но легкую хозяйку. Тамар приготовила лук, управляя животным только ногами. Если кто-то из гуннов успеет приблизиться, ему же хуже.

Тамар кривилась и сдерживалась во время блестящего выступления своего мужчины. Ну не могла она оспорить его решение, на глазах у подчиненных. Тем более, во время такой речи. Тогда Луцию бы просто пришлось, хочет он того или нет, ставить ее на место. Так что аланка дотерпела до конц. Стискивая челюсти, бросая гневные взгляды и перебирая ногами как кобылица, которой хотелось вскачь. Но как только мужчина договорил, она потянула его в сторонку. За это время Тамар взяла себя в руки настолько, что не начала свою ответную речь со слов "Ой, дурак...".
- Я слышала, Луций, что твои соплеменники, тьфу, сограждане, сильно уважают придуманную греками логику. Так что ответь мне на вопрос, зачем нам дальше легионеры??!
Тамар говорила так, чтобы ее некто не услышал, но горячо и страстно:
- Про рабов вообще молчу. И те и другие не смогут идти со скоростью лошадей и будут нас только задерживать.
Аланка загнула один палец.
- В бою против гуннов они бесполезны без тех же коней. Если мы столкнемся с большим отрядом, то их просто стопчут, с маленьким, расстреляют из луков.
Она загнула второй палец, и сразу добавила третий.
- Да, если враг захочет отступить, чтобы привести подкрепление, то они не смогут его преследовать. Да и сбежать на своих двоих от четырех ног коня не смогут. Это как драться с бегуном. Если ты сильнее, то не догонишь, слабее - не убежишь.
Четвертый палец присоединился к остальным. Но перед этим девушка взмахнула рукой. словно очерчивая горизонт.
- Степь! Негде держать строй! Нет крепостей, что нужно брать и защищать! На что они там? Чтобы молодые волки гуннов потренировались в стрельбе по живым мишеням? Да еще легионеры выдадут нас одним своим видом. Не ходят тут местные пешком! Вот если всадника увидят издалека, внимания могут не обратить, особенно если доспехами не сверкать.
Выплеснув большую часть того что накопилось, аланка закончила почти спокойно:
- Да, они еще будут жрать нашу еду, которой и так мало.
Тамар продемонстрировала Луцию сжавшиеся в кулак пять пальцев.
- Оставь этих мулов ловить рыбу и охранять корабль. Если не хочешь ехать на разведку вдвоем со мной, возьми еще Аспурга, и несколько всадников и, или арабок. Но так, чтобы у каждого было по заводному коню, а лучше по двое. Вот тогда мы может что-то и разведаем.
Аланка посмотрела в глаза своему мужчине:
- Иначе они сгинут зазря. И мы с ними. А если и уцелеем, то будет та разведка, о которой я говорила. Конная. Только хуже, с мертвыми легионерами и погоней за плечами.

Вот теперь миссия стала такой, как Ярра и ожидала с самого начала. Похоже они сразу, одним переходом через ворота оказались в демонической зоне. Чтобы это понять не надо было быть псейкером или ученым, достаточно было посмотреть вверх и заметить отсутствие солнца. Клинок у ассасинки и так был в руке, а сейчас она выхватила еще и лазган. Пусть она и не была призовым стрелком, но в такие-то мишени попадать была должна. Вот только не видела в этом смысла. Техники у измененных не было, а значит не стоило терять на них драгоценное время и силы. Эту свою мысль она и озвучила:
- Если будет терять время на каждую такую группу, придется перебить всех прежних обитателей.
Ярра старалось говорить коротко и быстро.
- Предлагаю на полной скорости двигаться к собору, а отстреливать только тех, кто будет непосредственно мешать движению.
Внутреннее напряжение растаяло, сменившись боевой готовностью. Только на заднем плане было опасение, как бы водитель лимузина не запаниковал. Если он не сможет двигаться за их машиной или с перепугу свернет не туда, то гражданские погибнут. В лучшем случае. так как стать такими как эти дерганные марионетки зла, участь куда хуже смерти. Но с этим Ярра ничего не могла поделать.

Не сказать, что аланка была слишком довольна, чем все закончилось, но худшего не случилось. Она была жива и здорова, а Луций жив и не сильно ранен. С голоду они не умрут, а рабы и легионеры все равно будут бесполезны в разведке. Жалко, но не сильно. Тамар все еще надеялась уговорить своего мужчину провести разведку по уму, то есть, одним или несколькими всадниками, а прочую обузу оставить стеречь корабль. Нет, все могло быть и лучше, например, если персидскую ведьму сразу убили. Но то, что она сбежала это значило, что в отряде остался только один центр силы и власти, Луций. Фейрузу с сообщниками унесла река, без оружия и припасов. Теперь беглецы не представляют из себя угрозы. Сбежавшая ведьма, если подумать, хуже мертвой ведьмы, но лучше ведьмы в плену. Не надо охранять. тратить силы и все время ждать удара в спину. Но Архипа она тоже не злилась, он выбрал сердцем. Если бы ей пришлось выбирать между любимым и долгом, Тамар решила бы так же. И никаких терзаний, что если бы не вытащила Архипа из реки, то пожара и побега бы не было, аланка не испытывала. Считала, что поступила правильно. Тогда Архип врагом еще не был. Некоторое время девушка размышляла над прощальным подарком беглеца, а потом хмыкнула и оставила себе запасным. Лук был хорошим, и оружие точно было не виновато в поступке своего хозяина. Бросить его или сломать было глупо, а отдать кому-то другому еще более глупо. Тем более, она его честно заслужила. да, сейчас. Архип стал врагом и она, если встретит, попытается его убить. Но это никак не отменяет то, что было.
Потом аланка решила заняться здоровьем Луция Цельса Альбина. Хорошенько вымыть, согреть и размять, прежде чем разговоры разговаривать. Так что она занялась водой и дровами. После этой сумасшедшей ночи ее мужчина явно нуждался в отдыхе и она его обеспечит.

Кейт потом удивлялась, как мало нужно для того, чтобы безнадежно испортить такой отличный город, как Виксберг. Всего то и надо, повесить на флагшток тряпку другого цвета. Это ей так не повезло, что она потеряла и дом и родителей, у других-то дома остались. Но прежнего города уже не было. И, даже, будто сам воздух вокруг стал какой-то тревожный и неуютный. Люди стали черствей, слова злей, товары дороже и еды все время не хватало. Что-то ушло безвозвратно,будто маленькая звездочка из детской песенки свалилась с небес на грешную землю, политую кровью южан...

Молодая девушка шла по улице города, который вначале был не родным, потом родным, и, снова не родным. Вернуть его в нормальное состояние могло только возвращение брата. Хоть больного, хоть кривого, главное живого. Можно без руки или без ноги, лишь бы с головой. Вместе они точно справятся. Одно его присутствие, даст тепло зимой и летом. А капитаном можно быть и без ноги и без руки и без глаза. Она на миг представила себе Сая в виде пирата, с черной повязкой, на деревянной ноги и с крюком вместе с левой руки и тут же выругалась под нос, чтобы отогнать видение. Нет он вернется здоровый. А она тут пока выживет,найдет немного еды и денег. Ну, как найдет, возьмет в долг. А потом, когда они разбогатеют, вернет всем все, что позаимствовала, если вспомнит и найдет. Кейт с утра до вечера шаталась по улицам в поисках добычи, туда и сюда.
ONE for death and TWO for birth,
THREE for wind and FOUR for earth,
FIVE for fire , SIX for rain,
SEVEN's joy and EIGHT is pain,
NINE to go, TEN back again!
Тихонько напевала и насвистывала она себе под нос. С песенок на считалки она перешла в подвале. Там не было сил громко петь, но и сидеть в темноте, тишине и пустоте было невмоготу. Иногда Кейт казалось, что все это страшный сон, который ей приснился. Иногда она с криком просыпалась от ужаса ночью. Когда ей снилось, что она снова попала туда. Все было размыто, нелепо, нечетко. Ведь такого никогда не может произойти с девочкой, пока бог из проповедей хранит землю, правда? И войны не было, ага. И снаряд янки не разрушил их дом... И па с ма не умерли... Но среди кошмара безымянных теней, лица своего мучителя она запомнила. Одно четко,как на гравюре в книгах. И лицо, и руки на своем лице. Знала, что если встретит четкого, то выследит и попробует убить. Такие мрази жить не должны, хуже янки и плохих негров.

Eeny... Кейт не сразу пошла воровать, но какой был выбор? Нет, так то она посадила что-то на огороде, но когда еще вырастет и сколько? И на рыбалку девушка ходила. Когда корабли янки перестали стрелять. Но этого было явно мало.

Meeny... Можно было устроиться прачкой в лагерь северян. Ага, к врагам. Если бы не было никакого другого выхода, ну вот совсем никакого, можно было, наверное, и туда. Но платили там мало. Так и не хотелось, и противно было, и страшно, вон сколько там солдат, скучающих по женской ласке, и негры есть. Если ее там обидят или убьют, то потом будет уже все равно, что там сделают с ее обидчиками, если вообще будут что-то делать.

Miney... В госпитале даже денег не платили, работать за еду, как негритянке на плантации?! Да пошли они. К тому же вот вернется Сай и что она ему скажет? Ты там в янки стрелял — стрелял, а я тут недостреленных лечить помогаю.

Moe... Шлюхи вроде как были девки богатые, кроме самых дешевок. А к солдатне идти, такой дешевкой и будешь. Кроме того и залететь можно и дурную болезнь подцепить и бесплатно обслуживать могут заставить и... и... и... Нет, не вариант. Тем более, тут все будет еще грустней, когда брат вернется. «Сай, я тут шлюхой работаю. Мне так стыдно. Ты посиди, чаю выпей, а я пока пойду повешусь от стыда».
Девушка остановилась, чтобы оглядеться. Вчера она ответила на письмо Сьюзьке. написала. что была война. было плохо, а сейчас почти все хорошо. Только Сайлас еще не вернулся из армии. Вот она его дождется, а потом можно будет и в Сент-Луис в гости съездить.
Вот и рыскала Кейт по ставшему другим Виксбергу и тащила все, что плохо лежит. Ночевала где придется, ела когда как, то густо, то пусто, мерзла, и, несмотря ни на что, росла. Она загадала, что если Сай не вернется к весне, то перестанет его ждать и попробует найти себе хорошего парня, чтобы не бродить одной. Без напарника тяжело. Интересно, кто это будет. Кейт хмыкнула и, стреляя навскидку глазами по сторонам, пошла дальше,тихонечко бормоча в ритм шагам:
When shall I marry?
This year, next year, sometime, never.
What will my husband be?
Tinker, tailor,
soldier, sailor,
rich-man,
poor-man,
beggar-man, thief.
What will I be?
Lady, baby, gypsy, queen.
А если не королевой, то может махнуть к Сьюзан в этот-ее-гребаный-Сент-Луис и стать там великой певицей?! Голос-то никуда не делся. Просто пока петь не хочется.

Варвара ножи свои собрала, которые в глаза змею не попали, тряпицей обтерла, да на перевязь убрала. Потом к коню подошла. по шее погладила, яблоком угостила. Потом лицом уткнулась, обняла за шею друга верного, постояла. Натерпелся он тут поди без хозяйки, пока бой шел.
В порядок себя лиходейка приводить не стала. Одежда у нее не пострадала, ни разу не попал по ней противник огромный. Сапоги только немного оттерла, да ту грязь что на одежде от брызг болотных образовалась. Ну и к фляге приложилась, в которой мед хмельной был. Когда в бою со смертью танцуешь, все силы уходят, чтобы не обняла тебя эта красотка. Потом, всегда, отходняк приходит, от того, что тело молодое на грани работало, и за гранью сил своих. Холодно, зябко, пот на коже сохнет, да подташнивает маленько. Как тут не выпить?!
Легче, как и всегда, стало, но на язвительности бывшей Мстиши это никак не сказалось. А тут как раз Полоз под руку подвернулся:
- А зачем тебе с нами, слуга верный?! - громко спросила. - Ты вон даже в змея ни разу выстрелить не успел, как сородичам своим попался. Да и вообще, где это видано, чтобы за князем или княжной все слуги по пятам толпой ходили?! Найдет тебя княжна дело, его и делай, а за нами таскаться ни след. Все равно Яга жадная девка и ступу свою никому не отдаст. Тебе так особенно.
Потом к Василисе поворотилась. Ну как чародейка глупить не будет, да пошлет эту обузу куда подальше?
- Княгинюшка, - елейно начала она, - пристрой к делу слугу своего, чтоб дурью не маялся. Пусть вон травки полезные на болотах собирает, или новых полозей с девками делает.
Она осклабилась, подмигнула и продолжила:
- А лучше пошли его куда-нибудь послом, от своей милости. Обычно посол пошел, а тут посол пололз. Да вон хоть его к сородичам пошли, пусть за ними присматривает. Посла ни законы, ни обычаи трогать не велят. Живой будет и при деле. Зато не будет, безногий, под ногами у нас путаться.

Кейт и не подозревала, что можно привыкнуть к стольким страшным вещам. Оказалось, весь фокус в том, что они наступают постепенно, и, вначале, даже незаметно. Кружат в стороне. Бросают из-за угла внимательный, цепкий взгляд, будто прицеливаются из мушкета. Хотя нет, скорее из большой северной пушки. Потом беда проходит мимо двора, щерит зубы в кривой усмешки, заглядывает через забор. Ты видишь ее, но ничего не можешь поделать. Она наглеет, растет, становиться больше и сильнее. Вот ее тень уже закрывает солнце. И, не успеешь опомниться, как беда развалилась в кресле и положила на стол ноги в начищенных армейских сапогах янки...

Товаров в лавке не становилось больше.
Их неоткуда и не на что было привозить.
Песен новых тоже не было.
А все старые звучали уже не так задорно.
И еды становилось все меньше.
Теперь Кейт частенько приходила домой с пустыми руками.
Оказалось, что самые невкусные блюда, от которых она раньше кривилась, чудо как хороши. Просто до этого она не бывала такой голодной, даже в приюте.

Но она находила самые хорошие листы бумаги, чтобы написать брату.
«Я люблю тебя Сай! Как же тебя не хватает дома! И как я тобой горжусь! Когда ты вернешься, мы обязательно отправимся с тобой вдвоем на рыбалку. Только ты и я. Как в детстве. И поймаем самую большую рыбу, такую, что все рыбаки в округе будут завидовать. И мы будем скользить по реке на лодке, где не будет уже бронированных утюгов кораблей янки. А потом ты станешь капитаном на Миссисипи. Герой войны и капитан. Ты писал, что ужасался снова и снова стрелять во врагов, которые шли на вас умирать. Не бойся, я с тобой, и мама, и папа. У тебя за спиной. И чем больше ты убьешь этих сумасшедших тем раньше закончится эта война. Просто думай о том, что там, впереди, у янки, тот сумасшедший негр, который тебя чуть не убил. А если не он, то другие негры. И белые. Они все враги, которые не хотят дать нам жить так как мы привыкли и как любим. Здесь они уже, представляешь, подошли к нашему городу и до окраины иногда долетают снаряды. Но ты за нас не переживай. Здесь все-таки пока еще нет настоящей войны, а у тебя есть. Тем более, люди говорят, что генерал Пембертон хороший командир. Не такой известный и прославленный, как Брэгг или Ли, но нормальный. Он со своими солдатами нас защитят. У меня каждый раз сжимается сердце о тревоги, когда я думаю, как ты там рискуешь своей жизнью за нас всех. Ты помнишь, как в наших играх самым страшным проигрышем было читать псалмы?! А сейчас я каждый вечер молю Бога, чтобы у тебя брат все было хорошо. Чтобы тебя не ранили, не убили, и ты поскорее вернулся к нам. Твой любящая и ждущая младшая сестренка, Кейт.»

Когда пришло письмо о болезни брата, Кейт от горя чуть не сошла с ума. Она, конечно, как просил Сай, не сказала родителям о его болезни. А сама твердила себе, что он поправится. Обязательно поправится. Она много плакала. А родителям говорила, что боится войны. И молилась. И проклинала янки с их войной. И давала обеты, что если Сай поправится, то она станет хорошей девочкой и не будет ругаться и кричать. И написала ему еще одно письмо, залитое слезами, чтобы брат скорее поправлялся, и что она его любит и ждет. Вот только отправить его Кейт уже не смогла. В Виксберг пришла война.

После того случая на реке, Кейт считала, что самые страшные существа, это негры. Намного хуже аллигаторов. Потому что речной хищник жаждет только жрать. Рвать, душить, тащить в воду, топить, только чтобы набить свой желудок. Когда он сыт, то безопасен. Негры звери намного более жуткие и опасные. Потому что они умеют думать. И когда они сытые, то в их голове могут появиться странные мысли. Например, что они люди. Или, как у того сумасшедшего, что он свободный, а не раб на плантации. Да, среди них бывают хорошие, такие как старый Бен или их кухарка. Но это тоже опасно, потому что смотришь на них, и думаешь, что негры, может быть, тоже люди. А потом натыкаешься на дикого и опасного зверя. Так вот, когда северяне стали стрелять по городу из пушек днем и ночью, девочка решила, что янки еще страшнее негров. Потому что они то точно люди. Белые. И стреляют в других белых, наших, хороших, южан. Стреляют из своих ружей и пушек, и им все равно в кого попадет снаряд, в редут, окоп или в жилой дом, в солдата или в маленькую девочку. Вот правда, уроды. Хуже негров. Хотя негров они тоже используют. Генерал Шерман мерзавец, а генерал Пембертон, просто дурак. Кто же защищается в городе?! Кто так защищает город?!

Иногда, когда становилось особенно плохо, Кейт думала, что было бы лучше, если бы армия вообще не приходила в город. Была разбита. Сдалась. Отступила в другое место. Тогда бы не пришлось голодать. Наверное. Потом ей каждый раз становилось очень стыдно за такие слабые мысли. Девочка не могла дать себе розг по заднице, поэтому лупила себя с размаху ладошкой по щекам. А потом, с горящим от стыда лицом, начинала обычно петь. Потому что когда поешь, то не надо думать, как все плохо. Когда поешь, не так страшно. Хоронить Бена было тоже не страшно. Жалко, только. Ведь он до самой смерти остался правильным негром и пытался помочь своим хозяевам. А про сбежавшую Лавинию не хотелось ни думать, ни вспоминать.

Когда Кейт услышала и увидела грабителей, то не думала. Просто схватила палку и бросилась на них, за ними. Как настоящая южанка, за себя и за свою семью. Не думая о слабости, не думая, что может не догнать или ее побьют. Иначе как она посмотрит в глаза Сая, когда он вернется, если она не убережет па и ма?!

Если бы у Ярры был хвост, то она бы сейчас нервно металась из стороны в сторону и хлестала себя по бокам. За отсутствием такого полезного отростка из кости и плоти, убийца ловко вертела в руке свой силовой клинок. Пустота и тишина в окружающем пространстве давили на нервы, но это было еще ничего. Дикарку не покидало ощущение, что они сейчас напрасно тратят время. При всем уважении к лидеру, не думали же всерьез отец Маченко и комиссар Гёссер, что они вот так просто разоблачат скрытых врагов. Даже если они и есть среди этих трех. Ага, при том, что стационарный агент не смог этого понять на протяжении нескольких лет, пока использовал красотку юфроу ван Хеккинг. Вот просто так, расспрашивая. Нет, конечно, Ярра могла не знать о каких-то скрытых талантах этих двоих, но пока на это ничто не указывало. Так что с точки зрения убийцы надо было или вести допрос по серьезному, с использованием наркотиков и пыток, либо не начинать его вовсе. В какой-то момент Ярра не выдержала и вмешалась:
- Лидер Гёссер, при всем уважении, мне кажется, что нам надо двигаться вперед, к нашей цели. Я бы предложила пойти вперед на разведку, так как хорошо тренирована на действия в одиночку. Но боюсь, что с этими невидимыми стенами, если мы разделимся, то есть все шансы, что никогда уже не сможем соединится снова.
Она сделала короткую паузу и добавила:
- Остальные проблемы можно решить и по ходу движения.
Если комиссар не доверяет этим гражданским помощникам, можно просто оставить их ждать, пока мы спасем город. Или ликвидировать.

Тамар оказалась в седле сразу после слов, про рану Луция. Несколькими ударами сердца позже, она уже скакала к лагерю. Разум подсказывал, что нельзя торопится и гнать коня через ночь. Можно легко сломать ему ноги или свернуть при падении шею уже самой. Но когда аланка последний раз поступала разумно?! Она должна быть там. С ним. Остальное сейчас неважно. Единственное, на что хватило ее воли и выдержки, это не пустить коня в галоп. Тревога в груди горела вместе со злостью. Умный, хитрый, коварный, опытный, а порой такой дурак! Вот зачем он ее отослал?!! Пить пиво с двумя обормотами и вылавливать из реки утопленников?! Если бы она была рядом, никакая ведьма не смогла бы его ранить! И куда смотрели легионеры, не сумели остановить одну старуху?!

Варвара металась перед мордой змея, в то время пока тот крушил все вокруг. Она не могла видеть, как развивается бой целиком. Оглядываться по сторонам было некогда, да и огромное тело противника закрывало обзор. Впрочем, она заметила два тела, отлетевшие в сторону от удара крыла.
Да пламя княжны Васьки пролетало над головой.
- Не поджарь!, - звонко выкрикнула она чародейке, а потом с визгом взвилась в воздух. Это был не полет, как у Яги, а рывок всем легким телом. В верхней точке лиходейка оказалась на уровне головы змея. Она всем телом выбросила в ее свою косу, превращенную в гибкое копье. Целилась она снова в глаз, ножи не берут, может любимое оружие сдюжит?! Потом Варвара как кошка извернулась в воздухе и мать сыра земля притянула ее к себе, вниз.

Ярра первой сделал несколько быстрых шагов вперед. Силовой клинок легким, быстрым, сотни раз повторенным движением выскользнул из ножен. Это оружие давно стало для Ярры словно дополнительной частью тела. Вроде когтя у хищной лесной кошки. Убийца взяла его обратным хватом, так что лезвие плоскостью легко вдоль предплечья. Так его было трудно различить уже с нескольких шагов, тем более, что клинок не блестел на солнце. И снова шаг. Может девушка и не была здесь самой умной, но точно считала себя самой быстрой и ловкой. Кому как ни ей идти первой?! Обыденность города за чертой внезапно заставила передернуть плечами.
- Добропорядочных граждан Империи нет. Еретиков и культистов нет. Ни одного, даже самого задрипанного демона. Ни извивающихся щупалец, ни луж крови и груд черепов, ни разлагающейся плоти, чумных крыс и гудящих мух. Тишина. Пустота. Ничего и никого лишнего. Вроде как ноги и не пересекли незримую черту между подготовкой и заданием, шагнули навстречу риску под тень крыльев смерти. - мысли и ощущения проносились в голове, пока глаза смотрели, а уши слушали.

Один раз ассасинка уже сталкивалась с подобным. На своей родной планете, еще до становление аколиткой инквизиции. Тогда это был особняк знатного вельможи. Тихий, мирный, спокойный. За стенами которого проблемы подданных казались его хозяину ерундой, с которой вполне справятся слуги и воины. Стоны посаженных на кол неудачников, тоже не достигали ушей тучного, но еще крепкого седого мужчины с висячими усами. Он пил вино из кубка, а рядом суетились две полураздетые девки. Ярра тогда легко прошла охрану и незаметно перебралась через стену не потревожив стражу и не задев ловушки. Казалось, все. Один рывок, одно движение руки и цель будет мертва. Ассасинка уже была заряжена на движение, когда нервы натягиваются, а душа поет в предвкушение боя. Остановиться стоило больших усилий. Что-то показалось ей неправильным, искусственным. Немного не так двигались красотки, а их хозяин был слишком напряжен, не должно было быть этих капель пота на лбу. И Ярра замерла, в кустах цветов, среди пьянящих запахов, гудения тяжелых шмелей и беспорядочного порхания бабочек. Секунды текли, риск что ее обнаружат рос и рос, а убийца превратилась в неподвижную статую, двигались только глаза, да уши ловили звуки. И она поняла, что в этих с виду хаотичных передвижениях ей оставляют единственную дорогу к вельможе. А еще девушки движутся слишком легко даже для танцовщиц и куртизанок, почти так же легко, как она сама. И не наступают на некоторые места пола. Когда Ярра поняла эту закономерность, то сумела вычислить и стрелка. На втором этаже пристройки для прислуги, там где было чуть приоткрыто окно. Нет, стрелок себя ничем не выдал. Но это было единственное место, где он мог быть. Где должен был быть. И Ярра скользнула назад. И он оказался там, причем не с обычным пулевиком, а с ружьем, что стреляло лучами света. Опытный воин. Он даже не попытался дернуться, когда Ярра приставила ему нож к горлу. Понял, что проиграл, у умер достойно. А потом она выпрыгнула в окно и в короткой схватки с обманными танцовщицами дошла до вельможи...

И сейчас Ярра застыла, как тогда, всматриваясь в слепые провалы пустых окон. Впереди всех. Уверенная, что спину прикроют. Приказ Гёссера заставил ее скользнуть назад. Быстро, легко и уверенно она вернулась к машине. Улыбнулась леди Николлете:
- Не волнуйтесь, леди, мы своих не бросаем.
В отличие от колдуна она не стала протягивать руку и как-то обозначать свои намерения. Просто встала рядом со вторым телохранителем.

Вначале Тамар открыла рот, чтобы пошутить: "Спасешь меня или Луция и будем в расчете", но потом сказала совсем другое. Она спасала Архипа не за награду, а потому, что так было правильно. Так что бывший утопленник сам волен решать, что он должен, кому и как хочет расплатиться. Вместо этого она произнесла другую шутку:
- Варе попробовал тебя на вкус и выплюнул обратно, наверное ты для него слишком костлявый. Иди греться.
После этого аланка щедро подбросила в костер пищи для огня. После факелов пьяных бегунов и топота толпы легионеров по берегу, скрываться особого смысла уже не было. Если за этим местом кто-то следил, то давно уже обнаружил отряд. Осталось только сторожить до утра, ведь час перед рассветом лучшее время для нападения.

Тамар с детства была приучена доводить любое дело до конца. Мелешь тугие и жесткие зерна в муку, мели, даже если руки начали болеть. Если не донести тяжелые ведра с водой, то нечего будет пить. Нельзя бросить подранка, зверя надо добить. Если идет бой -надо сражаться, готова ты или нет, хочешь или нет. Просто иначе ты перестанешь быть воином, перестанешь быть аланкой, перестанешь быть...
Так что девушка быстро распустила аркан и начала выдавливать из утопленника воду. Лучше она сломает Архипу ребра, чем останется на берегу с хладным трупом. К врачевателю скакать слишком долго, даже ей, да еще пока его найдешь, да он еще после праздника будет. А легионеры, вот когда добегут, тогда она им и отдаст тело.

Ярра прекрасно знала основной принцип Гвардии, что патронов много не бывает. Это же относилась к батарейкам, энергоячейкам, зажигательной смеси, гранатам и прочим расходникам. Вот только она, обычно, действовала на своих двоих, и интендантской службы рядом не было. Поэтому приходилось брать не больше того, с чем можно двигаться, не теряя скорости и ловкости. Ну и время перехода к бою для ассасинки должна была составлять не более секунды, лучше быстрее. Именно поэтому ее с детства натаскивали на оружие ближнего боя, несмотря на наличие огнестрела, луков и арбалетов, оно то для работы не требовало ничего лишнего. Заточенный кусок стали сам по себе был воплощением смерти.
Поэтому девушка с самого начала облачилась в боевую синтекожу, а уже поверх нее надела свободную, неброскую и чуть мешковатую одежду, которую можно было быстро сбросить. Силовой клинок она пристегнула за ножны на левое предплечье, чтобы ведущей правой рукой было его удобно выхватить. Электрохлыст занял место на поясе, на другом бедре она пристегнула дорогую и эффективную гранату «фотонная вспышка». Лазерный пистолет был на том же поясе, но за спиной. Он не являлся основным оружием, но на случай перестрелки должен был быть под рукой. Остальная амуниция, снаряжение и расходники заняли свое место в походном рюкзачке. Сверху, маска противогаза. После чего осталось приладить микробусину связи и убийца была готова к походу.

Отношения к аристократам у Ярры были сложные. С одной стороны она прекрасно понимала, что всегда будут вожди и те кто правит, все равно силой ли оружия, слова или денег. С другой, именно эти личности. Почти всегда и становились целями ее заказов. Ведь кому захочется нанимать профессиональную убийцу, чтобы устранить кого-то жалкого и слабого?! Так что Ярра отлично знала, что у знати такая же красная кровь и умирают они так же легко, как и прочие люди. А собирая информацию на свои цели, убийца еще и убедилась, что многие наверху не брезгуют самими грязными или кровавыми средствами для достижения своих целей. Так что несмотря на то, что Николетта ван Хеккинг и понравилась ей при встрече, доверять ей до конца Ярра не собиралась. Даже при том, что ее предоставил стационарный агент. Если уж ее родной отец, давший жизнь и обучивший основам мастерства, оказался предателем, что уж говорить про остальных. Именно поэтому Ярра так ценила боевое братство, что могла доверять тем, вместе с кем сражалась, проливала свою и чужую кровь. И телохранителей леди она, в первую очередь, оценила как возможных противников. Прошлась цепким и холодным взглядом по фигурам, оценила манеру и легкость движений, наличие оружия. Улыбнулась. В перестрелку с Тийбертом и Маркусом она бы предпочла не вступать. Но вблизи, на короткой дистанции, особенно в тесноте машине, оба мужчины ей были не соперники. Впрочем, как и большинство других людей. А улыбка, ее не жалко. Поднимает настроение себе и другим. Располагает. В конце концов, может они и вправду честные жители Империи и помогают от чистого сердца. Она чуть поклонилась Николетте, еще раз улыбнулась и ответила:
- Здоровья и счастья, леди. Тут у нас не все господа, - чуть двусмысленно ответила она, намекая разом на свой пол и происхождение, - я просто Ярра.
Закинув в кузов свой рюкзак, убийца, со своим скрытым оружием, осталась готова к бою. Она крепко пожала руку Соломону, он был свой и он старался, хм, как мог, и на его странноватое пожелание ответила стандартным:
- По воле Его!
После чего повернулась и скользнула к машине.

В машине она слушала,все нужные вопросы за нее задал Кассий. Было немного забавно смотреть, как гвардеец «клеится» к высокородной леди. Никакой ревности Ярра не испытала. Во-первых, он был не ее мужчиной, во-вторых, пусть развлечется перед работой, все равно она зверь не из его стаи.
На прощание убийца ее раз поклонилась ван Хеккинг.
- Спасибо, что довезли. Вы сделали, что зависело от вас, теперь мы сделаем свое дело. Да хранит вас Император.
После этих слов она осенила провожатую знаком Аксиллы и улыбнулась ей уже как своей, почти.

После напряжение от света факелов в ночи, наступило легкое расслабление. Тамар только фыркнула, когда увидела кто и в каком виде бежит. Пожала плечами и решила, что она бы столько не выпила, чтобы бегать под носом у гуннов нагишом. После этого и пиво показалось не таким противным. Хотя девушка и не налегала на этот варварский напиток. Время до рассвета еще было, поэтому в рот, дна за одной отправлялись полоски вкусного вяленого мяса. Тамар не торопясь, растягивая удовольствие сосала их во рту, сглатывая слюну. Потом не торопясь жевала, то целиком, то откусывая передними зубами маленькие кусочки. Когда соленный и пряный кусок истаивал и пропадал во рту, аланка отхлебывала один - два глотка пива. И тоже, не глотала сразу, давала языку почувствовать и впитать чуть горьковатый вкус хмельного напитка. Потом в рот оправлялась следующая полоска мяса. Как ритуал для безвестной богини Скуки. Не не лени, и не расслабления, так как стража продолжалась. Но все чувства и интуиция опытного бойца подсказывали Тамар, что врагов не будет. Разве что в лагере с праздника и вина подерутся. Но там Луций, а значит он не допустит беспорядков.
Человек в реке заставил аланку сорваться с места и вскочить в седло. Поведение Эрвига заставило ее недовольно поморщиться. Кто бы ни был этот неудачник, он был своим. И совершенно неважно, попал он в холодную воду с пьяных глаз, по неосторожности или его столкнули. Свой - значит надо спасать. Сейчас Эрвиг откровенно нарывался на неприятности, от удара в морду, до обвинения в измене. Когда конь поднес Тамар к берегу, мысли отступили. Настало время действовать, руки привычно раскрутили аркан и отправили в цель. Правда до этого аланка не пыталась поймать коня или барана бултыхающегося в реке, и, то и дело почти скрывающегося под водой.

Лодка медленно скользила по теплой и мутной воде Ялу. Вокруг не было никого, будто мир вымер. Солнца, вода, лодка и... она. Даже птиц не было слышно. Кейт почудилось в воде какое-то движение. На самой грани зрения. Осторожное,вкрадчивое. Девочка резко обернулась. Не было никого. Вода, ряска,водоросли. Только едва заметное колебание поверхности. Рыба плеснула?!Потом дно лодки скользнуло по чему то. Это могла быть коряга или затонувший ствол дерева, но Кейт стало страшно. Прямо холодные мурашки по коже, несмотря на летнюю жару. Снова тишина. Но не спокойная, совсем не спокойная. Явственный плеск за спиной. Девочка оглянулась. Никого. Только круги по воде. Сердечко в груди не желало смирять ритм. Кейт вытерла лоб платком. Она снова повернулась к ному плоскодонки и успела заметить, как в мутной воде движется что-то большое. Быстро. Стремительно. Прямо к лодке. Прямо к ней. Вода расступилась, выплескиваясь в стороны под напором чешуйчатого тела. Аллигатор высунулся из воды сразу на треть тела, хватаясь за борт короткими лапами. У него была голова негра. Девочка отчаянно завизжала. И проснулась.

После того случая на реке ей долго снились страшные сны. Негры, аллигаторы, негры с головой аллигатора, аллигаторы с головой негра и вообще невообразимые уроды из чешуйчатых и черных кусков тела.
Она ни о чем не жалела. Хотя нет, не так. Была уверена, что сделал все правильно, но жалела, что слишком долго собиралась ударить.
- Может, если бы я его стукнула сразу, голос Сая бы не пострадал?!, - думала она, и тогда хотелось плакать. Запереться в своей комнате. Чтобы никто не увидел и не утешал, и реветь навзрыд. Она была права! Этот негр был сумасшедшим. Как бешеный пес. А Сайлас, умный и сильный, ей не поверил. И пострадал. И вся, вся жизнь у них пошла наперекосяк из-за одного свихнувшегося нигера. Ни лодки, ни парохода, ни капитанства...
Еще Кейт жалела, что слишком слабо ударила, надо было размозжить черному уроду голову, так чтобы мозги наружу вылезли. И что ударила только один раз. И что не сбросила тело в воду. Тогда бы она хотя бы была уверена, что крокодил остался сытым. И что, самое главное, этот сумасшедший никогда не вернется на юг.
А девчонки в школе дуры набитые. Они-то никого не спасли. Убежали бы от негра с визгом.Она бы и выстрелила, правда. Только было не из чего. Сайлас, слава Богу, выжил, а она усвоила жестокий урок. Бить первой, бить до конца, бить насмерть. Тогда есть шанс спастись. А однажды, после очередного ночного кошмара, набралась смелости и попросила у Джеймса, чтобы он научил ее стрелять. Попросила, хотя была уверена, что па ей откажет.

***
Конечно, Кейт с важным видом слушала все разговоры о политике. Просто не могла не слушать, ведь о ней говорили вокруг буквально все. Она, даже, кивала в нужных местах. Какие места нужные, она понимала из слов папы. Ведь он же не мог ошибаться, кого выбирать. Он умный и взрослый, а женщины вообще не выбирают. Вот если бы нужно было выбирать ей самой, тогда бы она попробовала разобраться в том, чем наш Брекенрилж отличается от нашего Дугласа. А так юную девушку больше волновало состояние брата. Он стал таким несчастным, когда мечта с капитанством накрылась. Его решение пойти в волонтеры разрывало душу Кейт напополам. С одной стороны она видела, что Сай нашел для себя дело,с другой боялась, что он уйдет из дома на войну. Конфедерация, конечно, быстро победит, но там же стреляют. В конце концов Кейт решила поддержать брата. Ведь если его, же практически взрослого, не отпустят защищать свободу, то он вообще места себе не найдет. Да и как потом глядеть в глаза соседям?

На письмо Сьюзан она ответила. Все таки первая подруга, а что попала в другой город не важно. Им-то между собой не воевать. Кейт, конечно, согласилась, что в городе жить лучше. Сама ведь была горожанкой. Она тоже прихвастнула, описывая, как они все хорошо живут. И про историю с Саем и негром не стала писать, просто упомянула, что у него все просто отлично. И у нее, отлично, тоже. Пересказала местные новости. Написала, что передала привет брату, и она это действительно сделал. Написала, что Сай тоже передает ей привет, просто из вежливости, еще до того, как сам Сайлас принял решение по этому пустяковому вопросу. Позвала в гости «если будешь в нашим свободных южных краях». И, в конце, она спросила, где искать Сьюзан в Новом Орлеане «если меня туда когда-нибудь» занесет.

Война стала кошмаром, с того самого дня, когда на нее отправился брат. Она долго обнимала Сая на дорогу, говорила, что любит его больше всех на свете, просила не геройствовать и поскорей вернутся с победой. Вот только она слишком хорошо знала Сайласа, чтобы поверить,что он не будет рисковать. Прекрасно помнила, как он ее не послушал в истории с негром. А ведь там, на войне, у северян будут х сумасшедшие северные негры. Да и сама война, дело опасное. Кейт мужественно улыбалась и махала платочкам, а дома упала на кровать и разрыдалась.

Она была счастлива, что ей брат не врет. Никогда не обманывал и теперь не стал. Хотя было очень страшно. Каждый раз она боялась прочитать «я заболел», «меня ранили», «мне отрезали ногу», «меня убили». Хотя, если убили, то письма уже не будет. Но все равно, открывать и читать было страшно. Кейт очень боялась, что па с ма могут случайно прочитать эти письма. Поэтому всегда сжигала их в печи на кухне, после того, как прочитает на два раза. А в своей комнате хранила пустые конверты. И держала в комнате карту, которую купила в книжной лавке на сэкономленные деньги. Нет, она не ставила на них флажки войск, как генералы, только один флажок. Который двигала после каждого письма. Мой брат там. Иногда юная девушка думала о том, что воевать легче, чем ждать, ждать и ждать в неизвестности. Воевать, да. Опасней. Но ждать труднее. А еще приходилось сочинять для Джеймса и Флоренс содержимое писем брата. Ведь им было интересно все, что связано с Сайласом,и она рассказывала. Выдумывала и рассказывала. А сама, в ответных письмах описывала их скучную городскую жизнь, ради которой воевал брат. И в конце каждого письма писала «Я тебя люблю.» Это было как невидимая нить, прокинутая через мили, дни, часы и минуты. Как синхронный ритм разлученных сердец.
«Я люблю тебя, Кейт.»
«Люблю тебя, Сай.»

***
Однажды Кейт до чертиков устала сидеть в пустой лавке с полупустыми полками. Хотя, если подумать, то пустое место занимало на полках уже значительно больше половины. Она взяла большую просторную сумку, а потом накидала туда с полок всякой мелочи, так чтобы было не слишком тяжело таскать. А потом вышла с этим на улицу и запела. Для начала, конечно «Дом. Милый дом». Из которого она вышла, в котором ее ждут, дом, куда скоро с победой вернется Сай.
Середина удовольствий и дворцов, хотя мы можем бродить
Каким бы скромным оно ни было, нет места лучше дома
Чары небес, кажется, освящают нас там
Которые ищут в мире, нигде больше не встретишь
Дом! Дом!
Милый, милый дом!
Нет места лучше дома
Нет места лучше дома!

Изгнанник из дома ослепляет великолепием напрасно
О, дай мне снова мой скромный соломенный коттедж
Птицы весело поют который пришел по моему зову
И дал мне душевное спокойствие дороже всех
Дом, дом, милый, милый дом
Нет места лучше дома, нет места лучше дома!

Она шла по улицам Виксберга и пела. Хорошие южные песни. Ведь они повышают настроение, помогают терпеть и ждать. О, новых песен появилось много. И все их Кейт уже выучила. И «Дикси», и «Голубой флаг», и «бог хранит юг». А когда она подходила к домам то улыбалась и говорила, говорила и улыбалась:
- Здравствуйте. Сегодня "Дженерал Мерчандайз" сам пришел к вам. У нас сегодня самые лучшие и дешевые вещи. Нужные и полезные. Только для вас, могу поменять на картошку или кукурузу.
Если у нее, что нибудь покупали или меняли на еду, то юная мисс улыбалась, благодарила и с песнями шла дальше. Впрочем, ровно так же она поступала, если у нее ничего не брали. Да, было немного обидно, пройти туда и сюда просто так, но ведь иногда у нее что-то брали. И можно было не сидеть в лавке одной, и можно было петь.

О, я бы хотел оказаться в стране хлопка,
Где не забыты старые времена,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.
В стране Дикси, где родился я,
ранним морозным утром,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.

Я хотел бы быть в Дикси! Ура! Ура!
В стране Дикси я отстою своё право
Жить и умереть в Дикси.
Далеко, далеко, далеко, на юге, в Дикси.
Далеко, далеко, далеко, на юге, в Дикси.
Далеко, далеко, далеко, на юге, в Дикси.

Старая миссис женится на Вилли-ткаче.
Вильям был весёлый плут,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.
Но когда он обнял её
С улыбкой жарче бутылки рома,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.

Лицо его было острее тесака,
Но кажется, это её ничуть не огорчало,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.
Старая миссис сглупила
И погибла за того, кто ей сердце разбил,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.

Теперь за здоровье другой старой миссис,
Всех девушек, что хотят целовать нас,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.
Но если ты хочешь отринуть скорбь,
Приходи и слушай эту песнь завтра,
Обернись! Обернись! Обернись! Диксиленд.

Данварт девушке не понравился. Он был слишком большой, слишком шумный, слишком непредсказуемый. Как огромный и опасный зверь в клетке. Вроде и смирный, вроде и за решеткой, а все равно неспокойно рядом с ним. Город слишком уж хорошо показал правоту папиных слов, про то, что много маленьких людей соединившись в город, становятся сильными и опасными. Все было неправильно еще начиная с дороги. Ну что могло произойти, если бы поехала на своей любимице?! Да ее никто из папиных рыцарей догнать бы не смог, если сесть в нормальное седло. Впрочем, к самим воротам Эдвора была согласна подъехать и на дамском седле. Зря что-ли она потратила столько времени на то, чтобы красиво садиться на лошадь, красиво ехать шагом и красиво слезать?! Пусть бы горожане посмотрели на эту красоту и порадовались, что у короля такая красивая дочка, которая так красиво ездит и слазит с красивой лошади! Да уж, просто вспомнить страшно, сколько на это ушла драгоценного времени. А если бы она, спаси Создатель, не встретилась тогда с амкельмарским графом Кривтошом?! По сравнению с Зарей повозка проигрывала во всем. Она была жесткой, тряской и неудобной.
- Да как на таком вообще ездить можно?!, - жаловалась она фрейлинам.
Тем более, что им было лучше. Хотя бы потому, что никто из рыцарей рядом с королем не осмеливался поухаживать за принцессой. Пусть не как сир Ливерэ, но хоть как-нибудь. А то только и рассказывали о земле вокруг. Да она это все уже и так из книжек знала. В окно же повозки плохо видно, да и неудодбно в него смотреть, еще и трясет. Нет, Эдвора твердо решила, что в следующее путешествие или верхом, или на корабле, на них девушка еще не плавала и ей было интересно, или... никак. Лучше она дома останется, чем еще раз поедет куда-то в такой повозке. Тут и общество фрейлин не спасало.

Потом был Данварт, по сравнению с замком он показался принцессе огромным плоским блином. А горожане, толпы горожан, которые явились посмотреть на короля и его семейство, походили на суетящихся муравьев, у которых была какая-то своя непонятная жизнь. Сейчас эти муравьи кричат «Король!», а что будет, если кто-то крикнет «Бей!»?! Хватит ли тогда стражи? Намного спокойней она бы чувствовала себя, если бы за спиной сейчас было папина армия. Первый раз принцесса почувствовала, что здесь и сейчас Конвар не обладает абсолютной властью, и что принцесса в Вершарде и принцесса в Данварте это не одно и то же. Это было очень неприятно. Как холодный ветер, что пробрался под одежду. Поэтому Эдвора выпрямилась как могла, вот уж воистину королевская осанка, и широко улыбалась в стороны, или скалила белоснежные зубы. А город изгибался вокруг извилистыми улочками, падал и поднимался, и все никак не мог закончится. В соборе принцессу чуть отпустило напряжение. А потом оно снова вернулась, на троне, когда навстречу смотрели тысячи глаз. На нее одну. И Эдвора улыбалась, красиво, сейчас это была ее работа. Стоять перед лицами, под обстрелом глаз и улыбаться. Нет, Данварт ей совсем не понравился.
И даже швырять деньги по сторонам оказалась не так увлекательно, как представляла принцесса раньше. Да, ее славили, наравне со Спасителем, жадно тянули руки, но это все было не настоящим. Просто алчность, просто плата за серебро. Хорошо, что не золото, а тут горожане бы передрались и стали убивать друг друга за такую милость.
Улыбаться, держать спину, и бросать серебро, направо — налево, налево — направо, так крестьянин идет за плугом и бросает зерно. Своими глазами Эдвора этого не видела, только на картинках.
- Великая принцесса Эдвора сеет серебро, - подумала она про себя, - и улыбка на миг дрогнула, превращаясь в ухмылку, - что вырастет из этих зерен?!
Она старалась побыстрей избавиться от монет, поэтому брала полной горстью и кидала широко. В ее голову даже не пришла мысль оставить что-то себе. Это серебро было сейчас не деньгами, а работой, которую надо сделать. Как сочинение на заданную тему от сира Фимора, как танец для леди Клотильды. Этот город не заслужил пока, чтобы она что-то в нем искала и что-то покупала. Не тогда, когда на нее пяляться со всех сторон как на редкую диковину.

Происшествие с парнем и посланием, позволило ненадолго расслабиться, избавило от однообразия улиц, домов, лиц, глаз и протянутых рук. Кому-то оказалась необходима именно она, а не серебро. Хотя почему она?! Нужно было Высочество, не Она Эдвора, а Она принцесса!
- Хм, - подумала девушка, принимая футлярчик, - письмоносцем я еще не работала.
Но, это, по крайней мере было хоть какое-то приключение. Ловкие пальцы Эдворы словно сами собой, не дожидаясь приказа, извлекли пергамент и сорвали печать.
- Нужно же мне знать, что я буду передавать барону Хейгро, - быстро оправдала девушка собственную импульсивность, - да и потерять можно случайно в такой суматохе, а так хоть буду знать, что сказать.

Сытая жизнь в плену немного разбаловала воительницу. Охранять одного человека, это совсем не то, что нестись на коне навстречу врагам выпуская стрелы, когда в ответ летит такая же оперенная смерть. Но походная жизнь давно впиталась в плоть. и старые привычки никуда не делись, достаточно было, образно говоря " стряхнуть пыль". Так что караулила Тамар привычно и на совесть. "Age, quod agis", - как она несколько раз слышала от римлян. Всматривалась и вслушивалась в тишину, спокойная, внимательная, чуть отрешенная, как каменные истуканы поставленные в незапамятные времена неизвестно кем. Девушка вежливо взяла одну небольшую полоску вяленого мяса и положила на язык. А вот к фляге приложилась только для вида, и пива не любила, и не хотела хмелеть. Костер, кстати, развели правильно, в углублении, чтобы давал тепло, но не светил звездой в ночи. Было бы теплей, можно было и без него обойтись, а так, с озябшими и замерзшими руками много не навоюешь.
Факелы Тамар не напугали, а удивили. Враги так не подкрадываются, да и скорость была не как у степных всадников. На всякий случай воительница легло и ловко упала, и приложила ухо к груди Матери-земли. Гул копыт по ней идет куда-как быстрее и дальше, чем по воздуху. Сейчас его не было. Так что поднялась Тамар, так же быстро, ловко и одним движением, совсем успокоившаяся.
- Ждем, смотрим, - бросила она остальным дозорным.
После чего заняла место в седле.

Бывают, такие дни, когда все идет невпопад или наперекосяк. У Кейт они случались, к счастью, не так часто, но какие противные, аж жуть. Самое обидное, что каждый раз совсем — совсем не вовремя. Именно поэтому Кейт их прекрасно помнила. Тот случай, когда ма купила кленового сиропа и обещала сама состряпать вафли. Да она и начала их делать, используя Лав как лишние руки. И надо же было такому случится, что именно в этот день у девочки страшно заболел зуб, да и щека распухла. Да так, что на следующий день она не пошла в школу, а зуб пришлось выдрать. О, это была отдельная «песня», о которой Кейт предпочитала не вспоминать. Естественно, что никаких сладостей она тем вечером не получила. Про то позорище, как она училась первый раз плавать, даже вспоминать не хочется. Чуть не утонула в «лягушатнике» на самом мелководье. Или взять последний случай, тогда она второй раз хотела навестить Сьюзан на ферме. От той пришло письмо, что Томпкинсы могут провалиться в ад, и она от них скоро сбежит. Не то, что Кейт ей вот прямо поверила, но решила навестить. Даже договорилась с па, что Бен ее туда снова свозит. Кончилось это тем, что она, когда с веселым визгом мчалась вокруг школы на перемене между уроками, споткнулась на ровном месте. Причем упала так неудачно, что не только ударилась и содрала кожу на коленке, но и потянула правую стопу так, что не могла ходить несколько дней. Естественно поездка в гости отложилась, а потом Кейт узнала, что ее приютская подружка действительно сбежала из приемной семьи.

Вот и в этот, вначале все шло просто отлично. Скучная школа осталась за спиной. Погода была отличной, несмотря на жару, бекон вкусным, Кейт, естественно, попробовала кусочек, прежде чем отрезать, и все остальное тоже не предвещало неожиданностей. Даже когда фермер подарил им яблоки, а потом стал болтать про войну и беглого негра, Кейт не ничего не заподозрила.
Дальше все тоже было как обычно, то есть правильно. Солнце было жарким, Язу теплой и медленной, лодка неспешно скользила по мутной воде, рыба послушно клевала и попадала в ведро. Кейт смотрела на небо и думала о том, какая она счастливая. У нее есть Сай, па и ма. И пускай девчонки в школе дразнятся, что она бегает за братом как хвост за собакой. Они просто завидуют! У них-то нет такой собаки которая ими виляет. И они валялись, ели, играли, и все было хорошо. До тех пор, пока Сай не стал говорить. Вначале она не поняла, даже переспросила:
- А куда же мы будем сбегать из школы?!
Потом она слушала молча. А мысли в голове путались и толкались, как коровы у водопоя. Там было про то, что если идти вдоль реки, а не плыть по ней, это же не будет считаться нарушением договора. Или можно плыть не по Язу, а по самой Великой Реке. А можно не плыть, она-то без рыбы как-нибудь проживет, а вот сам брат?! Потом Кейт подумала, что Сайлас совсем вырос. Он сейчас закончит школу, а ей придется еще год или два таскаться туда одной. Или бросить школу, что там вообще делать одной, и начать работать в лавке. Так она сможет немного заработать, и тогда Сай быстрее начнет свое обучение. И быстрее начнет плавать, один, без нее...
Когда брат обнял девочку, то все эти мысли как ветром выдуло из ее голову,и она изо всех сил сжала его в ответ. Наверное этот же проказник ветер бросил ей в глаз соринку, иначе почему они стали мокрые? Потом мысль вернулась.
- О что, утешает меня как маленькую?! - подумала Кейт и ее слезы высохли.
Когда брат замолчал, она ответила. Девочка очень старалась быть рассудительной, но получалась все равно горячо и с чувством. Если бы ей кто-то сейчас сказал, что она очень похожа в этом на миссис Флоренс, она бы искренне удивилась.
- Ты лучший брат на свете! Самый — самый лучший. Недаром мне все девчонки в школе завидуют! А Язу ерунда. Все равно ты станешь капитаном, и мы будем видеться только на берегу. - она энергично махнула рукой. - Просто ты старше, а значит вырос раньше. Я буду всегда ждать тебя на берегу. И всегда буду любить тебя.
Потом она чуть смутилась и ткнулась раскрасневшимся личиком в грудь Сая.

Аллигатор это было знакомо, пусть и немного опасно. Кейт, конечно, волновалась, но была уверенна, что все будет хорошо. Это действительно делали делали большие мальчишки. По крайней мере, хвастались точно все. И все равно сердечко замирало в груди. Хотя опасность заключалась только в том, что можно было свалиться с дерева, во всех других случаях Саю ничего не грозило. Аллигаторы не летают и по стволу забраться не могут. Но все равно, дурак! Взрослый, а дурак — дураком, нашел перед кем выделываться! Он для нее и так самый лучший! Вот негр испугал ее гораздо больше. Тем, что он походил на других негров снаружи, но был не правильный. Вел себя не так, как нужно. Как будто это белый притворился черным. И эта неправильность происходящего заставила сердце уйти в прятки.

Негр оказался рядом. Большой, злой, побитый, но не сломленный. Он определенно был хуже аллигатора. Тот, хотя бы, был сытый. Кейт сильно боялась, что ее брат опять совершит дурацкий поступок. Полезет в драку. Боялась, что это будет хуже, чем тыкать палкой в речного хищника. За себя ей почему-то было совсем не страшно. Только за Сая. Страх исчез. Точнее будто переправился во что-то другое. Кейт никогда раньше не испытывала такого чувства. В нем было что-то от гнева, и что-то от решимости и... любви. Когда всем нутром понимаешь, что отступать нельзя. Если бы у Кейт было в руках оружие, она бы уже стреляла.
Поэтому девочка шагнула вперед, так что оказалась к негру ближе, чем брат и повернулась к Сайласу лицом.
- Пусть идет! - горячо сказала она, - Это больной негр! Сумасшедший! Он считает себя свободным. Он идет на север, где умрет от холода и голода. Никто его там кормить не будет. Кого Бог хочет наказать, лишает разума! Не трогай его! Он может быть заразным! Пусть убирается. Нам он не нужен!

Кейт кидала горячие слова. Любые. Какие в голову лезли. Только чтобы брат не сцепился негром. На негра ей было плевать, на деньги тоже, главное Сай! И Кейт знала, что если драка случится, она некуда не побежит. Будет орать и визжать. Схватит острый нож для чистки рыбу и пырнет им негра. Или будет бить веслом по голове. Да хоть глаза выцарапает. Главное, останется с братом. Что бы не случилось. До конца.

Креусс заслужили эту награду.

- Ну, на «Валькирии» я не настаиваю. Там все таки одного экипажа четыре человека надо. - хмыкнула Ярра, - Да и она слишком заметная. Но вот какой-нибудь летающая штука поменьше может быть очень полезна, если надо попасть на гору, крышу здания или преодолеть широкую и быструю реку. Вроде как и без нее обойтись можно, но будет долго и трудно.
Потом она подмигнула гвардейцу, ухмыльнулась и добавила:
- А еще на таких хорошо драпать с ветерком, после выполнения задания. Ну, знаешь же чувство, когда все прошло как надо. За спиной трупы, все горит, взрывается и пора делать ноги.

***

Когда все разговоры закончились и Ярра ускользнула в свою комнату, прихватив с собой большую кружку сладкого рекафа. Разъяснения Соломона по поводу машины, она прекрасно слышала и видела и со своего места. Но попробовала, только когда около автомата никого не было. Не хотела в случае неудачи показаться совсем уж дурочкой. Но все кнопки нажались как надо. Сахара девушка заказала автомату побольше. Она вообще познакомилась с этим бодрящим напитком только после перехода на службу империи. И ее первый учитель в деле пития рекафа, сержант Джерард на имперской базе, научил Ярру, что напиток должен быть очень крепким, очень сладким и очень горячим. Так она и привыкла. Правда рекаф из машины показался ей не таким насыщенным, по сравнению с тем, что варили в медном сосуде с толстым дном. В своей комнате ассасинка скинула лишнюю одежду, оставшись в трусиках и щортах. Потом занялась выполнением обещания комиссару. Убийца знала, какого снаряжения ей не хватает. Проблема была в листке, простом карандаше и низком готике. Они, все втроем, долго и отчаянно сопротивлялись попыткам девушки записать свои мысли. Когда дикарка не помнила, как называется как правильно называется та иди другая вещь, то заменяла название на описание. В конце - концов, что комиссар, что агент люди умные и должны понять, что она имела в виду. Так там фигурировали такие простые понятия, как "катушка с тросом", "очки для темноты" и "ключ-от-всех-дверей". Да, она справилась, но убить кого-нибудь было бы значительно легче. Закончив с работой, Ярра натянула простую армейскую майку, взяла листок со своими каракулями и отправилась сдавать его лидеру Гёссеру. Все основное оружие и снаряжение у Ярры было, но в такой поход нужно было запасти штуковин побольше, на все случаи жизни. Ведь пока неизвестно куда их закинет, что придется рушить и кого убивать.

Рай наверняка очень шумное место. Там все время веселятся, танцуют, и играют на арфах, трубах и барабанах, славя Всевышнего. По крайней мере? Кейт думала именно так, ведь в унылом, тесном, тихом и очень скучном аду она уже побывала. И самое частые слова, которое она там слышала, были «Не» и «Нет». Не делай того и сего. Кейт быстро забыла лицо миссис Френчард, вместо него в ночных кошмарах было серое пятно. А вот ее противный голос оказалась забыть намного сложней. Она вначале сильно боялась в новом месте. Не новых папу и маму, Кейт долго привыкала называть так Джеймса и Флоренс. Боялась не новоявленного брата, и, конечно, не самого места. Боялась поверить, что теперь все будет совсем по другому. А когда поверила, стала очень шумной девочкой. Пожалуй в их классе не одна юная леди не могла сравниться с ней по крику и визгу. Ведь он, шел из самой глубины естества Кейт, и за тихие годы в приюте его там накопилось очень много. А еще она очень любила петь, все равно что, даже псалмы. Правда на рыбалке она не пела, рыбалка для Сая была священнодействием, а ради брата девочка была готова на все. Сама она рыбу не ловила, но с удовольствием смотрела как ее удит брат. Она таскалась за ним как хвост за собакой и с удовольствием участвовала во всех авантюрах и приключениях. Один раз они даже, чуть было не переплыли Миссисипи с их левого берега, на другой. С реки, стоящий на холмах Виксберг был почти не виден, поэтому девочке казалось, что он словно пропадал, на время их приключений. Особенно завораживающе было плыть на плоскодонке по течению, дать самой реке нести тебя, а самой смотреть на воду, или улечься на дно и смотреть в небо. Тогда верилось, что Сайлас Уолкер станет самым прославленным речным капитаном на самом быстром и могучем пароходе Миссисипи. А она будет заниматься лавкой и преданно ждать его на берегу. Честно говоря, ждать на берегу не очень то и хотелось. Хотелось плыть рядом. Но папа с мамой так переживали за свое детище, что Кейт частенько оставалась, чтобы им помочь. Да, она выучила все товары, но это было так же скучно, как уроки в школе. Когда не было покупателей, лавка мигом превращалась в тихое место, и тогда Кейт приходилось самой что-нибудь напевать или насвистывать. Ведь Бен в песнях был не помощник.
Twinkle, twinkle, little star,
How I wonder what you are!
Up above the world so high,
Like a diamond in the sky.

Высказав свое мнение Ярра, больше в обсуждении не участвовала. Зато улыбалась и смотрела на происходящее своими карими глазами, которые были чуть больше и чуть зорче, чем у обычного человека. Для нее мир был довольно прост. Правда она делила его не на черное и белое, а на целых четыре части. В первой были свои, то есть члены боевой группы аколитов, а еще остальные члены инквизиции и их помощники. Во второй части мира были снова свои: Святая Экклезиархия,гвардия, арбитры, военный флот. Всякие гражданские, начиная от фермеров и кончая пустотниками были третей частью своих. Ну, и, четвертую часть составляли все ксеносы, мятежники, культисты темных сил, короче, враги и предатели. Одни были опаснее, другие нет, но все равно заслуживали смерти за свои грехи. Еще за свою недолгую жизнь Ярра пару раз пересекалась с космодесантниками и они представлялись ей кем-то вроде ангелов Императора. Девушка, которой доводилось охотится на демонов,абсолютно не представляла природу и опасности варпа. Да и не хотела она в этом разбираться, не любила Ярра всякие лишние умствования. Поэтому ритуал ее товарища Гравеля никак убийцу не взволновал. Что она не видела что ли, как он раньше колдует?! Да видела. Псейкер был своим, и какая разница, что его сила не только в клинке? Всякие упоминания зловещих сил, которые себе позволила сестра Соломея тоже не произвели на убийцу впечатления. Был бы реальный враг, то можно осенить себя аквилой, а слова, это только слова. Конечно, Ярра присматривалась к своим новым товарищам, с которыми встретилась только сегодня. Ее с детства обучали основам практического анализа, чтобы было проще устранять цели. Так что она отметила про себя излишнюю прямоту и самоуверенность гвардейца, и перепады настроения темнокожей сестры госпитальера, и уверенную деловитость комиссара Гёссера. Только про Иштвана Маченко она пока не могла сказать ничего определенного. Но девушка надеялась, что у ее еще будет время с этим разобраться, что у них всех будет время.

Как только за Соломоном закрылась дверь, ассасинка одним быстрым движением оказалась на ногах.
- Предлагаю каждому составить список необходимого оборудования, оружия, спецсредств и передать нашему лидеру. Свой я составлю к вечеру. Думаю, что нам бы пригодился летающий корабль, если кто-то умеет его водить.
Ярра сделала короткую паузу и продолжила:
- Еще думаю, что нам всем было бы неплохо представлять боевые возможности друг друга, так как только мы с сиром Гравелем работали в одной группе. Я сама специализируюсь на тайном проникновении и устранении. Хороша на ближней дистанции, но стреляю так себе. Владею силовым и электрическим рукопашным оружием.

- Конечно, - кивнула Тамара и улыбнулась, потом растянула губы еще больше, блестя белыми зубами и радостно закончила, - нет. По обоим твоим предложениям. Первое бессмысленно, потому что увидеть всадника можно с гораздо большего расстояния. чем услышать. Да и толку завязывать копыта, если конь может всхрапнуть или заржать?! А если твоему коню перевязать морду, то он падет раньше, чем куда-то с тобой доедет.
Аланка говорила с Аспургом, как будто что-то объясняла несмышленому ребенку. Ей казалось, что это его заденет сильнее, чем прямая агрессия.
- Что же касается идеи перевыполнить приказ, то привыкай, в Риме это ровно такое же преступление, как не выполнить его вовсе. Римская доблесть это выполнить приказ от и до.
После этих слов Тамар одним прыжком, не касаясь стремян, оказалась в седле.

А всю дорогу до места и обратно Тамар ехала чуть в стороне от своих спутниках и не поворачивалась к ним спиной. Среди всех спутников в этом походе девушка полностью доверяла только Луцию, а остальным старалась не давать лишней возможности для предательства.

Туман скрывает гору.
Стелется тихо.
Как мышь.

Перед тем как принцесса решила, чему хочется учится дальше, у нее состоялся один интересный разговор.
Эдвора не только научилась медитировать, по крайней мере она так сама считала, да и учитель в этом сложном деле ее похвалил. У нее несколько раз получилось использовать это умение, чтобы унять вспышку собственного раздражения и гнева. Причем без дыхания, позы и сложенных пальцев, просто за счет тренировки контроля собственной воли. Это подтолкнуло ее обсудить с архисвященником Вобланом еще одну волнующую ее тему. Вначале она, конечно, не удержалась и похвасталась своими успехами, и завершенными делами, а потом спросила: - Я читала в сказках и легендах, как святые словом останавливали язычников, и, даже, диких зверей. Поэтому хочу узнать, это дар Спасителя, или этому можно научится, как медитации и молитве?
Архисвященник сдержанно похвалил Эдвору, нравоучительно отметив, что медитация без молитвы подобна соли без мяса. Но принцесса вполне могла понять, что это он так, для порядка. Но когда ему задали вопрос, он даже поднял брови. – Меня удивляют подобные сомнения, дитя! – ответил он, оперевшись на посох. – Разумеется, это дар и благодать Спасителя. Всё прочее – есть суть колдовство и магия, заниматься коими недостойно, хотя и позволяется в некоторых королевствах. Медитация позволяет привести разум и дух в спокойствие, только и всего. То же, о чем говоришь ты – чудеса, явленные немногими. Разумеется, научиться такому нельзя – о такой силе можно только молить Его.
Принцесса поблагодарила своего духовного наставника и распрощалась с ним несколько разочарованной. Ведь такой заманчивый способ стать сильней оказался практически недостижимым.
В результате Эдвора решила сейчас остановится на языках, свертмарском и эльфийском, ведь неизвестно куда дальше забросит ее судьба. А умение объясняться на разных языках всегда полезно, особенно, если другие не знают о твоем знании.

Активная, быстрая и жизнерадостная Эдвора обычно так успевала набегаться, научится и сделать кучу других важных и неважных дел за день, что вечером обычно успевала только повертеться перед любимым зеркалом, а потом засыпала чуть ли не раньше, чем падала в кровать. Но с появлением рядом фрейлин она успела полюбить бархатную ночную тьму. Там на грани яви и сна, оказалось так легко говорить сложные слова, о любви и о будущем. Она, затаив дыхание, выслушала историю первого поцелуя фрейлины.
- А меня так еще никто не целовал. Тебе то хоть сам поцелуй понравился или ты разобрать ничего не сумела? Энвар Хадриф был моим другом о детским играм, - ответила она Ворде, - а его старший брат Раймвер уже дважды дарил мне подарки. Тогда на балу это был коготь медведя, которого он убил, не амулет, просто охотничий трофей. А до этого было..., - она сделал небольшую паузу и закончила, - яблоко, когда я была еще маленькой. Еще Раймвер выражал надежду на то, что я однажды побываю у них на севере. Он настоящий рыцарь, но... - последовала еще одна пауза, куда более длинная, - у меня выбор намного меньше, чем у тебя. Папа меня любит, но отдаст замуж, чтобы это было выгодно Таннверу... А принцев и королей вокруг не так уж и много...
Как хорошо, когда твои тайны и переживания остаются во тьме и теряются в зыбких тенях. Эдвора тогда сама не поняла, как соскользнула в сон. А утром, когда с трудом продрала глаза, просто сделала вид, что никакого разговора не была. Она была достаточно уверена в своей главной фрейлине, что та не станет болтать языком.

Книга Хеви оказалась настоящим сокровищем, которое даже выпустить из рук было жалко. Если бы не фрейлины рядом, то Эдвора бы читала, наверное, всю ночь напролет при свете свечей. Она даже подумала, что не отказалась бы, чтобы такой сир Ливерэ совершил в ее честь парочку подвигов. На следующий день она даже пошла узнать, как продвигается дело с гитерной для Хельворы Совербах, так ей хотелось скорее отдарится за такую прелесть. И, конечно, нужно было дочитать до конца. А потом небрежно упомянуть книгу в разговоре с Ловордой. И найти следующий роман. Который можно будет прочитать вместе, а потом обсудить с фрейлинами, что кому больше понравилось.

Девушке нравились и Эклипсис и Мордокай, с последним она даже прикидывала возможность замутить, да все как-то не срослось. Зато это был понятный и надежный командир, дикарь в душе, как она сама. Ярра понимала, что он может ради дела пожертвовать и ей, и любым другим членом группы, но... только если не будет другого выхода, а не из желания пойти по легкому пути или выслужится перед начальством. И мир вокруг был очень похож на тот, где она выросла, правда не такой суровый. Так что Ярра была почти счастлива резать тут еретиков. Для полного счастья не хватало открытого боя с Попрыгунчиком и его уродливой головы, если она у него была, отделенной от остального тела. Ярра правда надеялась, что отвлекая демона от Роха с его арбалетом, она сможет сама поразить тварь, но не мечтала об этом. Получиться, хорошо, нет, не страшно, главное, чтобы демон пал. За время работы в группе Мордокая одинокая убийца успела оценить совместную работу. Это было немножко непривычно, но дарило упоительное ощущение дружеского плеча и прикрытой спины. И тут последовал этот приказ с верху. Совершенно не вовремя! А уж когда командир выбрал для расставания ее вместе с Гравелем ассасинка не стала сдерживать свой темперамент и от души выругалась. Задание не пугало, но она просто не хотела расставаться с ячейкой где все нравилось. На прощание Ярра полоснула себя по ладони своим драгоценным силовым клинком и обнялась со всеми остающимися: «брат», «брат», «брат», «сестра», «брат». Она не умела говорить красиво. По этому просто сказала:
- Я буду вас помнить. И да пребудем с вами милость Его!
И пошла вместе с Гравелем в новый поход, мягкими шагами охотницы. Она так ни разу и не оглянулась, хотя очень хотелось.

На космическом корабле Ярра откровенно страдала. Она жутко не любила ситуаций, когда от ее ловкости, силы и отваги ничего не зависит. Поэтому было так мучительно неприятно лететь на этой старой звездной колесницей, которая, казалась, может развалится просто от дряхлости. Весь полет Ярра лечилась своими дикарскими средствами, время от времени она прикладывалась к бутылке, чтобы всегда быть чуть навеселе. Это помогало, но не до конца. И когда корабль приземлился ассасинка вознесла искреннюю молитву Императору и разбила недопитую бутылку о стену каюты.

Ботавия ей сразу не понравилась,здесь было слишком много всего, что было непривычно и не комфортно. Слишком много людей, домов, города, огромные механизмы, небоскребы,раздражающие чуткий нос резкие запахи и множество слишком ярких красок. Разве что потом, в пригороде, стало чуть получше. И домики миленькие. Соломон ван Дайк тоже не впечатлил дикарку.
- Мог бы и позаботится хотя бы о том, чтобы нас пропустили первыми, быстро и без волокиты, - подумала она, - совсем тут мышей не ловят, пока мы кровь проливаем и на еретиков охотимся. Рассказать ему лень, можно подумать, он за каждое сказанное слово, платит по трону!
Впрочем дисциплина заставила ее ограничится только гневными взглядами. А большинство времени из трех дней ожидания аколитка просто проспала. На миссиях был вечный недосып, а во время перелета нормально мешала спать вечная тревога. Так что тут Ярра урвала отдыха и сна на полную, ну и еду местную попробовала разную. Была и не плохая, но ничего, чтобы сравнилось с большим куском мяса, запеченным на решетке прямо над углями, с небольшим количеством соли и перца, она не нашла. Своему товарищу она не навязывалась и не мешала, заниматься своими делами. Тот был правильным варваром и тоже не любил болтать без дела. А когда завязалась недолгая беседа, то Ярра ответила, что думала:
- Да нет, совершенно обычная история. Предатели из глупости, жадности, жажды власти, гордыни или других грехов открыли дорогу демонам. А что тварь была необычная, так мало ли там уродов. Хорошо еще, что кого посильней не выпустили, хех. А с этим наши справятся. Уверена.

Так что остальных членов ее новой команды Ярра встречала бодрая, отдохнувшая, и полная задора. Она даже пропустила мимо ушей высказывание хмурого Соломона о разнесенном доме. Ярра поприветствовала вновь прибывших, а в комнате опустилась к кресло рядом с Граном. Весело ухмыльнулась громиле со шрамами и подумала, что с таким будет интересно «потанцевать», что с клинками, что с голыми руками, а может и просто голыми. Ухмыльнулась:
- И даже не муж и жена.
После того, как высказались все желающие, Ярра, как самая молодая вперед не лезла, высказалась уже сама.
- Смысла готовиться долго не вижу. Все равно попадем в не-знаю-где-не-знаю-куда. Надо только позаботится,чтобы сразу там не сдохнуть. Приборы для дыхания,как минимум, вдруг там вода будет, или дым, или воздуха мало. А там Гран отправит сообщение и останется только сущая ерунда, найти ту хрень из-за которой все случилось и уничтожить ее.

Тамар молча кивнула, все было уже сказано и обсуждено, и отправилась седлать коня. Привычные действия, которые тело совершало само по себе, помогли отогнать тревогу и недовольство.
- Я то, как вернусь, лягу спать. Но лучше было бы это делать не одной, - подумала аланка, - Что за поход такой, когда у вождя и его любимой женщины нет отдельного шатра?!
В дозор она собралась быстро и по самому легкому варианту вооружения. Лук, стрелы, акинак, кинжал, и никакой защиты, кроме наборного пояса. Аланка подъехала к Аспургу:
- Веди, я готова.

Планы не меняю. Только хардкор, только победа.
Наступаю очень-очень решительно.

Тамар кивнула своей коротко стриженной головой:
- Присмотрю, и за твоим новым любимчиком - громилой тоже.
Улыбка тронула края губ:
- Не завидую его кобыле.
Но слова на этом не закончились:
- Было бы хорошо после праздника провести ночь вдвоем.
И дошли до главного вопроса, произнесенного нарочито небрежно:
- А что там у вас случилось с арабской ведьмой Фейрузой, она на тебя колдовала?! Я не выстрелила тогда только потому, что думала, что ты ее сожжешь.

Бывшая Мстиша, ставшая Варварой, имела не так много принципов. Но те, что имела, держала до конца. И среди них было "Своих не бросать". Поэтому она прянула прямо к схваченной Василисе и рубанула булатных кинжалом по корням. А потом громко выкрикнула... слова из молитвы. Лиходейка не часто обращалась к своему Богу с просьбами и пожеланиями, если захочет даст Сам. Зато щедро жертвовала церквям и монастырям. Если за все годы посчитать, так не одна подвода добра получится, не считая злато и серебро. Варвара ничего не обдумывала и не планировала, просто позвала силу Белого Христа ритуальными словами. Ведь сейчас Он был ей действительно нужен.
- Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его! - как можно быстрее протараторила она. Собственная греховность Варвару ничуть не смущала, она прекрасно помнила притчу про камень.
Левая рука лиходейки с последними словами клича молитвы сорвали с шеи серебряный крест. В следующий миг она впечатала его в голову нечисти.

Среди кучи людей, которые готовились к празднику, Тамар сейчас чувствовала себя лишней и ненужной. Судя по всему никто не собирался печь праздничных пирогов, пить кумыс, петь песни и устраивать скачки в степи. Оставалась пойти с Луцием и скучать рядом с молящимися и пирующими поклонниками Христа. Молитвы были скучны и непонятны. Еда и вино, так аланка вроде как и не голодала. Поэтому она отловила Луция и задала ему совершенно не праздничный вопрос:
- Извини, что отвлекаю, но я тут подумала и хотела спросить. А как мы вообще собираемся что-то тут разведывать??? Когда любой здешний конник намного быстрее, кроме, разве что, меня. Да и застать кого-то врасплох будет сложно. Тут и без нас роды и племена друг друга прекрасно приучили все время быть на стороже. Просто пойдем вперед и будем ждать, пока нас всех перебьют? Может мне одной все разведать, а вы меня тут все вместе подождете?

Аланка немного опешила от слов врача. Нет, конечно было приятно, что он заботится о Луции, но способ был странный. Советовать лучнице куда стрелять из лука?! Еще бы женщин рожать поучил. Зачем стрелять в плечо, перед этим меняя стрелу, если ее просто можно загнать в рот или в глаз? Тем более, что уязвимая точка, которую он показывал, была чуть больше этого самого глаза. И это не считая того, что на многих тяжелых доспехах, персидских к примеру, справа и слева выше от центрального зерцала были дополнительные защитные круги. Девушка улыбнулась в ответ. Она помнила наставления отца: "Если не знаешь, что делать - улыбайся. Даже в лицо смерти." Потом переступила на месте и ответила:
- Спасибо. Учту. Господину этого знать тоже не нужно, так как он, не стрелок. Да, если тебе захочется расслабиться самому или в компании, а у вас не будет вина, - аланка сделала паузу, - то можешь бросить на горячие угли коноплю. Будет весело без вина.

С Тамар тоже надо было поговорить. Качающийся сырой корабль, пронизываемый ветром – не самое лучшее место для бесед мужчины и женщины, но выбирать не приходится, а знать надо.
  – Тамар, – спросил он однажды, когда качало не так сильно, а Марк с Адельфием беседовали на палубе. – Мы в тот раз не закончили. Так что ты рассказала обо мне Эохару?
- Я сказала Эохару о том, что ты мой мужчина, - с легким вызовом в голосе ответила аланка. - А когда мой брат поздравил меня со свадьбой и благословил, я решила его не расстраивать некоторыми моментами нашей с тобой жизни.
Тамар потянулась, качало не слишком, поэтому радость жизни можно было ощутить и на этом куске болтающейся в воде деревяшки.
- Я подарила ему свою трофейную саблю, а он мне священный акинак. После этого мы пили кумыс и пели наши песни.
По мере рассказа Тамар стала говорить громче и переключилась с рассказа, на выяснение отношений:
- Идея о том, что аланы тебя отравили и то, что они лазутчики хунну кажется мне смешной. Твой яд был какой-​то магической дрянью, значит колдун мог просто навести на вино порчу и проклятие. Не подходя слишком близко, потому и охрана никого не заметила. А на разведку не идут с женщинами, детьми и всем оставшимся добром.
– Да какое мне дело до вашего кумыса! – взрывается Луций. – Что. Он. Обо мне. Знает?!
Смешной ей что-то там кажется. Он что, двадцать пять лет шутки шутит от Иберии до Египта? Смешно ей.
Ну ладно, Тамар все-таки не кто-то там. С ней следует проявить терпение.
– Охрана заметила, в том и дело. И пряники привез твой брат, а я их нашел. И он сказал, что приехал из Тиры, а из Тиры мы давно не получали вестей. А куда с кем идут шпионить... я же вот иду с тобой!
Он переводит дух.
– Слушай, – вдруг говорит он, качая головой. – Какими моментами? О чем ты? Я тебя старше в два раза. У вас что, так женятся? Это у аланов нормально? Если он не полный дурак, а он не полный дурак, он все и так понял.
Тамар очень не хотелось слушать о каких-то скучных фактах, когда она помнила радость своего брата. Но сейчас она чувствовала, что не хочет кричать и спорить посередине большой воды. Иногда она не понимала Луция. Вот какое ему дело до того, что было и прошло? Эохар там, Луций здесь, они, к счастью, никогда не встречались, да уже больше и не встретятся. Лучше бы о колдуне думал. Вот это точно враг. Тамар подняла перед собой раскрытую ладонь и начала перечислять вслух, загибая пальцы: брат знает, что ты мой мужчина, что ты римлянин, что ты знатного рода, что ты, воин, что ты отважный.
Она посмотрела на получившийся кулак, потом подняла вторую кисть и загнула на ней еще один палец: - он знает, что я тебя люблю. Все.
Луций смотрит на загибающиеся пальцы. Он ждет, что загнется ещё один. Неуверенно так загнется. Это будет палец о том, зачем Луций приехал на Дунай и что здесь делает такой знатный и отважный римлянин. Но...
Палец не загибается.
Луций чертовски хочет спросить об этом, но не спрашивает. Если Тамар не говорит, что сказала ему об этом, значит, не сказала. А если сказала, и не говорит, то... то не надо было ей шестой палец загибать.
– Тамар, – говорит Луций, сжимая её кулак в своём. – Ты же умная. Эохар говорил с колдуном в лагере готов: у них были какие-то дела, я знаю это точно. Ты же слышала пророчество Руиса на вилле. Он сказал, что подвергнет опасности двух женщин, которые мне дороги. Одна, очевидно, моя дочь. Вторая – ты. Что моя дочь мне дорога – это понятно и так. Но про тебя от кого он мог узнать, кроме твоего брата? Ветром принесло? Духи нашептали? Или все куда проще? Ты же умеешь смотреть в глаза врагам. Посмотри в глаза правде.
Пальцы разжались. Смотреть никуда не хотелось, ни в глаза правде, ни в глаза Луцию, ни на стенку. Хотелось их просто закрыть.
- Он мог поделится радостью за сестру и с колдуном, если они знакомы, - стриженная голова упрямо качнулась из стороны в сторону, - я не просила его держать это в секрете. Что до остального, то я здесь с тобой, а не там с ним. А опасность, тьфу, - Тамар бы сплюнула через зубы, будь они на земле, - сколько ее было и сколько еще будет! Весь этот поход, сплошная опасность.
"Еще он мог подсунуть отравленные пряники в повозку – такие же, как те, что привез "из Тиры" для сына вождя. Он единственный в этом лагере имел яйца такое провернуть – не готские же бараны! Ты его тоже не просила так не делать?" – собирается язвительно спросить Луций.
И напомнить: "Да, весь этот поход сплошная опасность. И врагом может оказаться любой."
И ещё много всего сказать упрямой женщине, чтобы она не наделала новых глупостей.
Только толку? Она будет упрямо защищать брата, даже если в душе уже сомневается в нем. Будет защищать, потому что была искренней с ним и открыла душу, и тяжело поверить, что родной брат хладнокровно использовал её откровенность.
И конечно, Тамар сделает новые глупости. И ты, магистриан, сделаешь. Все ошибаются. А судьба любит, когда мы совершаем глупости, пусть иногда и заставляет за них платить.
Одних людей надо тыкать в ошибки носом, пока не поймут. Других – сразу казнить. Третьим – просто указать на них. А Тамар надо сказать, что ты ценишь её, даже если она ошибается. Что тебе жаль, что так вышло с её братом. Что ты тоже с ней. "Я ценю тебя," – как по-римски звучит! По-магистриански. Так можно сказать хорошему агенту, трибуну, врачу.
Но для Тамар это будут просто дурацкие римские слова – тогда зачем они?
Луций молча обнимает Тамар.
Женское тело обмякло и прижалось к мужскому. - Когда вернемся, подаришь мне сына. Это прозвучало так тихо, на грани тишины, что может быть просто послышалось. "Когда вернемся", не "если", а "когда".

Теперь держать лук было уже просто глупо. С коротким ругательством на родном аланском Тамар отложила его в сторону, и, наконец, нагнулась над Луцием, напряженно всматриваясь в его лицо. Ей тоже было очень важно услышать, что же ответит лекарь.

Аланка ворвалась внутрь со стрелой на тетиве, но не натянутой. Если натянутая, то нужно стрелять. И первым порывом Тамар был именно этот.
- Львица, говоришь, - пронеслось в голове холодным зимнем ветром, что забрасывает пожухлую траву колючим снегом, - застрелить и ободрать шкуру. Будет хорошая попона для лошади или коврик у ложа.
Это было так легко и просто, что одновременно с шагом вперед девушка начала разворачивать корпус и разводить руки в стороны. Но Луций был явно еще жив, и... чем он тут занимался с этой львиной сучкой?!
Его околдовали?! Хитрого, умного и твердого как железо?! Или он сам решил таким извечным способом покорить временную союзницу?! Великое Синее Небо!!! Тусклая палатка на миг окрасилась перед глазами девушки багровым, а тело стало пустым и звенящим как пустой барабан. Она не понимала, чего что в этом больше, ярости, гнева или ревности. В любом случае, если эта тварь напала, то заслуживает чего-то посильнее, чем милосердная стрела под левую сиську. Например, позорного сожжения на костре, как изменник Пульвис. Вот пусть Луций тогда сам с этим разбирается, если, конечно, сам не хотел поскакать на этой персидской кобыле!
- Сиди и не двигайся! - прошипела она Фейрузе, - а потом выкрикнула:
- Марк!
Тамар мельком видела этого помощничка Луция рядом, вот пусть и помогает.

Во время пути из одного Архангельска в другой, через воду сверху и воду снизу Наташа поняла, что больна. Может быть, смертельно. Нет, это было не отравление ипритом, не инфлюэнца, и, даже, не испанка. Больна войной. О, эта была совсем особая болезнь. Странна. Женщина чувствовала себя прекрасно. Сна не было ни в одном глазу, несмотря на то, что уже начиналось утро. Наоборот, Ласточка буквально кипела энергией. Ей было совсем не страшно одной в темноте и холоде. Было, даже, странно, что там. А стенами домов, мимо которых она скользила тенью, спали люди. Мужчины, женщины, дети, они просто спали, не зная, что творится в городе. Они были не такими как она. Домашними, обывателями, мещанами. Это было и неплохо даже. Кому-то надо просто трудиться, просто делать свое дело, одно и тоже, изо дня в день. Получать за него деньги, кормить семью, растить детей. Знать, что будут делать завтра и... послезавтра. Скуууууучно.
Наверное, думала Наташа, я заболела еще раньше, во время революции. А война, была просто временным обострением. Приступом. Неудивительно, что я так скучала во время путешествия и на корабле. Да и здесь, в Архангельске маялась дурью и ждала дела. Не речи толкать. Настоящего Дела, с большой буквы, как сейчас. И настроение было соответствующим, лихорадочно — веселым. И всего то надо было, посмотреть дуэль, увидеть мертвое тело, поугрожать Чаплину и получить мандат от Чайковского, на, ха, салфетке. Такого документа у нее еще не не было. А впереди работа, риск и бои. С офицерами или красными, не важно. Выстрелы, взрывы и напряжение всех сил, чтобы просто выжить. Конечно, не свободный полет под облаками, но нечто с ним чрезвычайно схожее. И Ласточка не хотела выздоравливать. Ее могла исцелить только смерть.
Веселая Ласточка улыбалась. Старику лодочнику, мальчишке беспризорнику, городу, реке, непогоде, ночи и первым лучам солнца. Разумеется, она пошла к цели напрямик. Как паровоз по рельсам. К железнодорожникам же. Все честь по чести. Какая-то часть души женщины, не светлая, не темная, но пылающая неугасимым губительным огнем, даже хотела, чтобы кто-то попробовал ее остановить. Симонова и намокшее пальто расстегнула, чтобы не потерять лишних секунд по дороге к рукояткам револьверов.

Алайя сделал пару шагов вперед, что при ее росте и длине мускулистых ног вывело ее чуть впереди группы. Из всех пираток она была наиболее защищенной и готова была принять первый удар на себя. Разумеется, она не боялась туземцев, но драться,именно здесь и сейчас, не хотелось.
- А еще мы, вчера отлично потрахались с вашими соплеменниками из той деревни, - она ткнула пальцем назад, - я не помню, сколько у меня было парней и девчонок, сбилась на первом десятке.
Рыжая широко улыбнулась.
- Любовь, а не война!

Наташа слушала Чайковского, чуть улыбалась краешками губ, и думала, какая все-таки коварная и неверная эта штука, надежда. Вездесущая. Та, что может найти и в окопе под артиллерийском обстрелом, и в кабине, посередине тяжелого спора. Вот, как сейчас. Только что глубоко несчастный, и, кажущийся сломавшимся, человек ожил на ее глазах. Всего только от того, что его коснулась тень надежды, даже не она сама. Партийная дружина, это, конечно, не боевая организация, но тоже неплохо. Хорошо, даже. Она внимательно слушала имена и адреса, как в старые, добрые времена, когда лихорадочный шепот в толпе из-за спины мог назвать адрес явки. Когда Чайковский закончил писать на салфетке, она быстрым, трудноуловимым движением «исчезла» ее к себе в карман. Нехитрый фокус. Это как выхватить револьвер, только наоборот.
- Конечно, - кивнула она, - вот после дуэли и пойду, в гости, а вы тут держитесь. Не давайте господам офицерам больше, чем это совершенно необходимо.

Разговор с Чаплиным ничуть не разочаровал эсерку. Не хочет стреляться, не воспринимает как противника на линии огня, цедит слова свысока и не боится, отлично. Каждый кузнец собственных несчастий. Возможно, Григорий Ермолаевич успеет удивиться перед смертью, а может и нет, в том случае, если все пойдет по плохому сценарию. Сам же вещал, что человек «смертен внезапно», прямо пророк, можно подумать. С тех пор как женщины взлетели в небо и научились нажимать на спусковой крючок, они, воистину, стали смертоносными, как мужчины. Не равными, что бы там не вещали феминисти, другими, но опасными. А ситуация в Архангельске, точно входит в ее «сферу интересов». Просто господин Чаплин еще не знает, о воссоздании партийной дружины. Так что она в ответ на небрежный поклон выдала насмешливую улыбку и шутовски вскинула руку к непокрытой голове и слегка растрепанным непогодой кудрям.
- До свидания. Скоро увидимся.
Потом Ласточка пошла в темноту и непогоду. Одна. Она не знала Архангельск «как свои пять пальцев», но уже изрядно поездила по городу и примерно знала, куда идти. Начать она решила с бывшего командира дружины Капустэна. Время ползло к восходу солнца, поэтому женщина решила не откладывать визит до того времени, как появятся извозчики. Лучше прийти рано, чем опоздать и не застать дома. Она не боялась растаять под дождичком, «не сахарная», и пройтись ножками. И, тем более, не боялась неожиданных встреч в темном городе. Ну что с ней может случится посреди старинного русского города в три часа ночи? Когда у нее с собой три ствола...

Мей не столько слушала Эвелину, сколько любовалась ей. В этот момент, леди Зеленая Башенка была как в танце, хотя и занималась разбором каких-то местных кормирских интриг. Полукровка подумала, что если уж они будут в работать в этом городе, то со всем этим придется ознакомится. Нет, даже не просто ознакомится, а понять. Чтобы ненароком, просто по незнанию, не вляпаться в какую-нибудь сомнительную авантюру и не подставить остальных. Сейчас она плохо понимала Эвелину, хотя стояла с ней рядом, кроме того, что дело, возможно, не в самом драконе, а в заговоре против власти и короля.
- Да, спасем Блейзов и убьем дракона, - бодро заявила она, просто, чтобы поддержать Гринтауэр.
- Может мне, как самой быстрой, слетать на разведку? - предложила Мей, - гляну одним глазком и сразу назад. А вы тем временем выдвинетесь по земле. Обещаю, не убивать дракона в одиночку, - попробовала она пошутить в конце.
- Тем более, мне и собираться не надо, могу отправится немедленно.
Последние фразы каратурка проговорила громче, чтобы ее услышали и остальные члены команды.

Тамар улыбнулась еще раз, весело сверкнув глазами, молча, как и просили, а потом рукой показала в какую сторону нужно повернуть. Странная девочка, хочет, чтобы Тамар называла ее госпожой, и, чтобы Тамар молчала, и все разом. Ревнует?! Или обижается на то, что Луций спит не только с ее матерью? Хотя, вроде, у римлян в порядке вещей иметь рабынь и наложниц. Во всех смыслах слова "иметь". А, вообще, плохая девочка. Не хочет дружить. Жалко. Тамар могла бы многому научить юную Валерию, в отношениях с мужчинами. Посмотрела бы своими юными, нахальными глазами, что такое чистая, как сталь, страсть. Может она будет за ними подсматривать? При одной мысли об этом у аланки быстрее забилось сердце в груди. Гордая девочка, вся в отца, но глупая. Не понимает, что важен не цезарь, а тот, кто цезаря сотворил. Волк силен не сам по себе, а стаей. И она, в стае Луция, самая верная и преданная волчица. Которая не только раздвигает ноги, но и спасает жизнь. Которая не предаст, не ударит в спину. Такими волчицами не кормят собак. И, Великое Синее небо, надо же было придумать, "лакомиться стриженной бошкой". Чем там лакомиться, то?! Разве что язык вкусный и губы. Щеки уже не то. А до мозга собакам трудно добраться, они не медведь и не лев, чтобы раскроить череп ударом лапы. Шейка вкусная. Но на голове без тела ее короткий обрубок. Вот, глупая. Угрожать человеку, который может оборвать твою жизнь в любой момент. Одной стрелой, одним ударом меча. Или спасти, от врагов. К тому же, если все станет плохо, она сдерживаться не будет и заберет с собой на тот свет всех, до кого дотянется. Кого в этот последний миг посчитает врагами. Даже обижаться на эту милую глупышку не хочется. Дева без меча угрожает женщине с мечом. Тамар беззвучно усмехнулась. Ей хотелось ответить что-то краткое и емкое, в духе самих людей - волков. Вроде:
- Мы идем туда, где правит не закон, но сила, не правила, а меч.
Но, промолчала. Потом поговорит. С Луцием. Ему, по крайней мере, нравится ее голос.

Катание на лошади было очень увлекательным занятием... первые несколько раз. Эдвора как влюбилась в Зарю при первой встрече, так и продолжала испытывать к ней самые теплые чувства, всегда гладила, кормила вкусненьким и обнимала за морду. Во время первого урока принцесса думала, что через неделю будет уже спокойно кататься, через месяц — скакать на Заре рысью, а через два — лихо брать препятствия в прыжке, прямо как сир Ибро. Реальность оказалась разочаровывающей. Сидеть в дамском седле девушка научилась быстро. Ее легкое тело было привычно к движениям, а сидение на любимой ветке дуба от седла не слишком то и отличалось, разве что ногой приходилось упираться в стремя. А дальше началась рутина: спускаться и подниматься, подниматься и спускаться, красиво и с достоинством. Хуже, чем когда она училась писать с помощью пера и чернил. Это было совсем не в характере Эдворы. С седла хотелось спрыгивать, а лошади дать ход. В конце концов папа говорил, что это очень быстрая и хорошая лошадь! И когда она, спаси Создатель, сможет уже наконец это проверить. Чем дальше, тем становилось тоскливее. Хотелось кричать и топать ногами. Стремянной папы потерял в глазах принцессы все свое рыцарское очарование и стал вызывать раздражение, а потом и гнев.

Доходило до того, что принцесса начинала чувствовать себя неумехой на фоне Лаворды и Цезни, особенно последней. Нет, ну вот почему амкельмарка может ездить в мужском седле, а она нет?!
Иногда принцессе казалось, что это заговор! Против нее! Ведь этот красавчик Ибро, был родным братом Олоры Фрабегор, которая не стала ее фрейлиной. Может он специально ее мучает, чтобы отомстить за то, что она не выбрала его гордую и своенравную сестренку? Ведь соломбарка никуда не делась со двора. Гостила. И ведь не прогонишь же дочь маркграфа прочь. Нужен хотя бы повод. Порой принцесса резко оглядывалась в седле. Может Олора издалека наблюдает за ее мучениями и тихо хихикает?! Но, по крайней мере, хоть эти подозрения не оправдались. По крайней мере девушка ни разу не смогла заметить Фрабегор именно на своих занятиях. Иногда в голову закрадывались черные мысли о том, чтобы пожаловаться папе. Но Эдвора гордо гнала их прочь. Она принцесса, и со всем справится сама! Но куда чаще, девушке хотелось начать кричать и швыряться в сира Ибро всякими тяжелыми предметами. Особенно, когда он твердил свои одинаковые фразы, что у нее все получится. Вот только не говорил когда. Дошло до того, что принцесса чувствовала, как лошадке передается ее собственное напряжение. Та начинала в такие моменты «стричь» ушами и раздувать ноздри. Дошло до того, что Эдвора посвятила проблеме верховой езды пару из своих медитаций, которые с появлением фрейлин стали не такими частыми и долгими. Временно смирить гнев это помогло, но раздражение никуда не делось.

Так что появление смешного усатого амкельмарского графа она восприняла не иначе как ответ Создателя на свои мысли и мечты. Просто чудо. Хотя сегодня, вроде, не день святого Рауфа. Да она просто полюбила графа Кривтоша после его слов «принцесса, а не твоя сестра». Это уж точно, она не эта задавака Олора! Чем то амкельмарец напомнил ей собственного отца. Не внешностью, конечно, а а напором, силой и абсолютной уверенностью в своей правоте. И еще какой-то детской непосредственностью, без всякого придворного этикета и следования правилам. Эдвора слушала перепалку между мужчинами сидя на спине Зари с нарочно бесстрастным видом, его она давно научилась держать на людях, но в душе наслаждалась. Принцесса не знала, что сыграло главную роль в ее решении. Жалость к себе и своей лошаде? Желание побывать за замковой стеной? Накопившийся раздражение и гнев на учебу у сира Ибро? Играющая в жилах горячая и густая кровь рода Видроф и Конвара Воителя? Но все вместе это практически делало ответ Эдворы однозначным. Да она сама себя уважать не будет, если отвергнет протянутую самим Создателем руку помощи. А скандал?! Да, наплевать. С папой она сама поговорит, он поймет. Правда, как хорошая девочка, Эдвора ответила максимально нейтрально. Чтобы совсем уж не втаптывать честь сира Ибро в грязь.
- Наше королевское высочество, - начала она подчеркнуто официально, впервые употребив в своей жизни такое именование себя, - желает поехать на прогулку с графом Кривтошом. Все последствия данного решения я принимаю на себя. Сир Ибро, вы можете сопровождать нас, если пожелаете. И, во имя Создателя, нашему высочеству неугодна ссора между вами. Ведь все мы трое любим коней.

Естественно Варвара не смогла пройти молча. От варяга не отступила, хотя он вплотную подошел. Только гордо фыркнула:
- Щенков твоих я в честном бою убила. Так что они в Вальхалле, а ты тут, и неизвестно, попадешь ли за стол к Одину или нет. А ночевать с тобой под одной крышей, - девка звонко рассмеялась, - не дождешься. Еще бы под одним одеялом сказал.
Потом она обошла вокруг рыжего, как вокруг столба, и юркнула за стол. Руку в кошель с золотом сунула и на ощупь вынула полновесную чужеземную монету со всадником. Хозяйке подала:
- За всех. Сдачи не надо.
Пусть все видят, что они не голодранцы какие. Скупой лиходейка никогда не была, а на небе злато без надобности.

На словах "Все вон!", Тамар буквально вспыхнула. Ведь "Все", это значит и она. Она, чтоб всех волки и вороны побрали! И это после того, что она для Луция сделала и чем пожертвовала. Давно могла уже ехать по ту сторону Дуная, свободная. Там, где никто не считает ее рабыней. И это не считая того, сколько раз она своего мужчину спасала. Конечно, аланка видела дочку Альбина. И зоркий глаз степнячки вначале безошибочно уловил сходство между ее мужчиной и этой девицей, а потом Тамар поняла, кого видит. Можно подумать, что она не заслужила знать! Конечно, у всех свои тайны, но не посылать же ее небрежно, как всех остальных. Вторую ошибку Луций допустил, когда велел охранять вход Аспургу. Не ей! Можно подумать, что "сверни шею", работает лучше, чем "застрели". Кровь Тамар будто вскипела, а удары собственного сердца отдавались в ушах. В таком гневе великолепные всадники в белой броне неслись всесокрушающим клином на врага. Аспурга от смерти отделял какой-то невидимый и невесомый волосок, дрожащей под напором ярости, воли. Он выдержал, не порвался, и новый любимчик Луция остался живым стоять у двери. Без стрелы в бычьей шее или затылке.
Но напряжение девушки никуда не ушло. Пока отец и дочь беседовали, она нервно ходила короткими кругами около входа. Был бы хвост и он бы нервно хлестал по бокам, как у дикой кошки. Одно дело знать, что у твоего мужчины есть жена и дочь. Где-то там. Далеко. И другое дело видеть ее глазами. Чувствовать, как от тебя уходят внимание и любовь. К другой. И пусть эта любовь была не плотской, родная кровь, это родная кровь. Если перед Луцией встанет выбор, чьей головой пожертвовать, это будет ее голова. Ее, а не дочери. Давно Тамар не ощущала такой жгучей ревности. Давно или никогда?! Она сама не могла сейчас ответить на этот вопрос.

Аланка по-военному коротко кивнула коротко стриженной головой в ответ на приказ своего мужчины. К сожалению, не только своего теперь.
- Ясно. Пока я жива, ее никто не тронет.
Потом улыбнулась Валерии широкой неискренней улыбкой, больше похожей на оскал.
- Пойдем.
Лук Тамар опустила вниз, но тетива была натянута, а стрела просто перекочевала в свободную руку. Выстрелить по-прежнему можно было очень быстро.

***
По дороге она еще раз улыбнулась Валерии, теперь с лукавой усмешкой.
- Ты правда меня помнишь?! Я телохранитель и любовница твоего отца.
Если молодая римлянка не догадалась об этом сама, пока была маленькой, лучше сказать ей все самой и сразу. Все равно потом обо всем донесут добрые люди, или сама увидит.
-

Мей свободно овладела всеобщим языком, даже, отлично. Она могла на нем говорить, петь, ругаться, кричать и визжать. Но все равно в ее речи ощущалась некоторая чужеродность, немного необычное построение фраз, кое-где неправильные ударения. Не акцент, тень акцента, которую сама девушка считала милой. И сейчас Кунг как раз пела. Солнышко пекло не хуже чем в южных провинциях Шуо Лунга. В такую бы погоду лежать под шелковым зонтом, да потягивать фруктовую воду со льдом. Или, если уж инструмент попал в руки, лениво перебирать струну. Вот только Мей всегда придерживалась принципа «или делать хорошо, или не делать вовсе». Поэтому сильные пальцы властно терзали струны лютни, заставляя их петь и стонать. Свирель девушка любила больше, но та была не так популярна на западе. Полукровка не пыталась исполнить готовую песню, а импровизировала. Бросала на ветер строчку за строчкой, пусть уносит, пусть слышат, не жалко. Вот только при исполнении Мей смотрела почему-то в сторону Гринтауэр.
Имя твое — птица в руке,
Имя твое — льдинка на языке.
Четыре движения губ.
Имя твое — семь букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту.
Звук струн оборвался, а голос стих. Вместо него на губах появилась ехидная улыбка. Чуть прищурясь, Мей посмотрела на шатенку и спросила чуть двусмысленно:
- Тебе не жарко в черном при таком солнце? Может при случае его нужно снять?
Потом полукровка резко сменила тему:
- Надо было, все-таки, предложить взятку доблестным стражникам, чтобы нас пропустили без очереди. Приценились бы к Пурпурным драконам. И, раз уж я их упомянула, может мне кто-то скажет, правильно ли я понимаю это дурацкое правило?
Наемница ткнула пальцем в сторону доски с законами. Там ее волновал только один пункт. Ведь оружия мастер искусства монахов не носила, и кланяться умела в стиле островных соседей своего деда. Всем корпусом и не сгибая спины. А что голова при этом еле заметно сдвигалась всего на палец, не ее проблемы.
- Вот это, «обыск у всякого лица». Я же правильно понимаю, что «у лица» это не само «лицо»? А то если кто-то попробует меня под видом обыска лапать, то ему сразу станет больно.

Она не понимала, что произошло. Знала только, что то, что в ее голове, это очень важно. Может быть важнее всего на свете. Эти слова будто выжгли в душе, не забыть. Еще бы понять, что они значат и про кого сказаны. В следующий миг тело судорожно изогнулась и Варвара схватилась за сердце. И уткнулась пальцами в свою небольшую, упругую грудь. Голую. Слезящиеся глаза знакомо зыркнули на Ловчего снизу вверх, а потом он узнал много нового о себе. Лаялась Варвара всегда знатно. А вспыхнувший гнев привычно преодолел боль и немощь плоти.
- Ловчий! ... какого ... ты меня ... и ... лапаешь. На... и ... какого ... тут делаю?! Какого лешего вообще твориться?! Если... и ... меня... надо было ... сказать. Я бы ...тебе ... и так дала! Кобель ... ! ... бородатый! Чаровницу свою ... и ... "раком"! И ... в ... !
После своей горячей тирады Варвара попробовала как змея выкрутиться из рук мужчины и встать на ноги.

Короткое объяснение Варварушка выслушала молча. Ничего не сказала, только зубами скрипнула. Потом на вопрос Василисы пальцем в пол ткнула, где лежала ее рубаха и плащ.
- Есть еще красная рубаха, но в ней гулять пировать только, - с видимой беспечностью заявила лиходейка. Потом окрест глянула. Несколько мгновений выбирала между "гой еси" и "хайрите", но остановилась на нейтральном:
- Поздорову.
Руку к сердцу приложила, под грудью голой, и опустила к земле, обойдясь без поклонов.
Ловко подхватила носком сапожка с пола свою пропитавшуюся потом и засохшей кровью рубаху и подкинула в воздух. Поймала, расправила. встряхнула, плащ Ловчего скинула и рубаху натянула не брезгуя. На том знакомство почти и закончила, не до того пока было. Только уходящему юнцу кинула:
- Сладкого купи, пряников, яблок или меда. А лучше все вместе.
Не глядя достала из мешочка на поясе рубленый кусок серебра, на вес нужный найдя, и Ингьяльду бросила:
- На всех бери, малой.
Потом крутанулась на каблучках, да пошла дальше с Ловчим разговоры разговаривать. А то оживил и в кусты.

Нашла его. Рядом встала. Помолчала немного. Потом начала негромко говорить., без привычной злости и гонора.
- Спасибо, конечно. Только нового долга на мне нет. Ты сам с ведьмой играться стал. Я ведь вроде уже в раю была... или по дороге... а ты меня обратно выдернул. Что, если в другой раз туда не попаду? Не каждый день удается сдохнуть "за други своя", за сирых и убогих.
Еще помолчала.
- Сказку помнишь, где медведь мужику служил? Ну там он поле разорил от усердия, стало разогнал, а потом самого мужика насмерть пришиб, когда хотел овода отогнать. Вспомнил? так что служба она разная бывает. И верности служба ничуть не равна, близко даже не стояла.
Головой мотнула стриженной непривычно коротко.
- Да еще мне там, - Варвара ткнула пальцем в небо, - встретился, -девушка мучительно попыталась припомнить кто и подробности встречи, но все скрывалось словно в серой, зябкой пелене, - ангел. И он велел тебе передать "Проклятие - не она. Проклятие - он".

Наташа с удовольствием накинула бы на плечи патриарха свое пальто, но она была телом намного меньше, поэтому такой жест вышел бы смешным. А вообще Чайковский сейчас чем-то напоминал ей маленького ребенка. Хотелось его погладить по голове, обнять, успокоить. Эх, что стар, что млад...
Ласточка терпеливо слушала старика, изредка вставляя короткие фразы. Она чувствовала, что собеседнику просто нужно выговориться. Да и что она ему поведать нового, того, что этот человек уже не знал?
- Каждый из них думает, что вот взберется повыше, желательно на самый верх, а потом уже и Россией займется. Вот вы были на этом верху, знаете, что там только ответственность, проблемы, зависть, ненависть и непонимание. А они еще не были, вот и лезут...
- Война. Люди привыкли стрелять и убивать. Привыкли идти легкими путями. Зачем спорить и переубеждать, если можно просто выстрелить? Нет человека - нет проблемы. Это страшно. Да. Я и сама немного такая. А вы нам нужны, даже и не думайте о смерти. Как честный человек, который думает о других, о России. Как символ. Просто идее надо помогать силой. Ведь некоторые люди, - Симонова махнула рукой в сторону Берса, - ничего кроме силы уже и не понимают, и не желают понимать.
Она за Чайковского ответила на шутку фон Траубенберга:
- Вы победите вначале, молодой человек. А потом мы подумаем, стоит ли вас миловать.
А потом жадно, с профессиональным интересом смотрела за дуэлью. Как человек, который много раз был и по ту и по эту сторону мушки. Болела она, за более молодого офицера, просто потому, что он казался более вменяемым. Даже, демонстративно пару раз хлопнула в ладоши, когда Берс упал, а его противник остался на ногах.
Ласточка тихо шепнула Чайковскому:
- Вы, все таки, подумайте Николай Васильевич еще раз про Боевую Организацию, да не важно как ее сейчас назвать. Думаю, что сейчас эсерам понадобятся все возможные силы, чтобы на равных разговаривать с господами офицерами.

Ласточка ничего не знала о планах и опасениях Торнхилла, да ей это и было все равно. Просто женщина почувствовала, что сейчас нужно немного осадить Чаплина, пока он не почувствовал себя победителем. Она подождала, пока распорядитель дуэли освободиться от своих обязанностей, а потом легко скользнула к нему:
- Георгий Ермолаевич, - обратилась она к нему и улыбнулась с холодными глазами, - разрешите на пару слов.
Потом продолжила в вежливо-ироничном тоне:
- Поздравляю с победой вашего русского офицера, над не вашим русским офицером. А вы сами как, господин ковторанг, не желаете подуэлировать? А то, вдруг, почувствуете себя победителем и станете сгибать союзных социалистов революционеров в бараний рог. Тогда мне придется вас просто убить, как это не печально. И тут вам не помогут ни солдаты, ни пушки, ни пулеметы, поверьте моему опыту. Риман мне свидетель. А так у вас хоть какие-то шансы будут.
Ласточка понимала, что нарывается и наглеет не хуже Берса, но сейчас срочно требовалась показать военным зубы. Было немного печально, грустно и нелепо, что среди всех присутствующих эсеров, эти клыки есть только у нее.
- Или давайте, для разнообразия, попробуем наладить равноправное сотрудничество снова. Только вы будете помнить, что не схватили бога за бороду, и прочее "человек смертен".
Последние два слова Ласточка произнесла на латыни, которую, как думала, забыла давно и навсегда.

Крутится вертится шар голубой,
Крутится вертится над головой,
Крутится вертится хочет упасть,
Кавалер барыню хочет украсть.
Люди уходили и выходили, говорили, открывали рты, давили, отступали, демонстрировали характер, то есть занимались обычной мужской чепухой. В какой-то момент Ласточка поняла, что словно сидит как в синематографе, и смотрит глупое и не смешное кино. Или в театре, с маленьким биноклем на ручке, где актеры играют в разнобой, кто драму, а кто бурлеск и фарс самого низкого пошиба. После энергичного начала Симонова словно растворилась из общества. Она была тут, и, одновременно где-то в другом месте. Остро ощущалось отсутствие крыльев за спиной, хотелось курить и смеяться. Ласточка только ответила когда-то давно на реплику Траубенберга:
- Да, Ласточка, и, посмотрите, чем мне приходится заниматься, вместо того, чтобы летать.
После этого она снова замерла, чуточку горбясь и кривя губы в трагической полулыбке, в которой один краешек губ кривился вверх, а другой вниз. Двигались только сильные, цепкие пальцы, без маникюра и с коротко подстриженными ногтями. Их подушечки поглаживали рукоятки револьверов. Сверху вниз, сверху вниз, сверху вниз... Раз за разом человеческая плоть скользил по телу оружия, чуть отрывалась от его и возвращалась в началу пути.

Берс явно перегибал палку, но его прямота и грубость были в каком-то роде понятней, чем политические торги. Только это понимание не мешало Ласточке готовится пристрелить офицера, если тот решится перейти от слов и крика, к реальному осуществлению свои угроз. Но у другого офицера нервы не выдержали раньше. И теперь Наташа гадала, стоит ли ей закончить земной путь Берса, если он выживет на дуэли.

Честно говоря, Олора своим ответом явно переиграла принцессу и та это почувствовала. Она могла понять только, что это мужское имя. А вот что там этот Утмер не, было не понятно. Он мог быть не героем, не злодеем, не подходящим героине мужчиной, да кем угодно "не". Впрочем Эдвора тут же попыталась сравнять счет с улыбкой ответив:
- Интересно.
Одно слово, вместо двух. Но победительницей она себя не почувствовала. Фрабегор сразу показала какая она зубастая щука. Она могла бы стать неплохой ведущей для других фрейлин. Вот только захочет ли она направить все силы на благо принцессы? Меньше всего девушке хотелось вместо преданной помощницы получить соперницу, с которой придется "бодаться" за лидерство. Конечно, это могло послужить не плохой тренировкой. Но ведь у нее и так много работы, с кем-то нужно и отдыхать и веселиться. Кроме того, против Олоры было происхождение. По старой привычке принцесса считала, что и одной Зигды из Соломбара чересчур много для нее. Поэтому следующий вопрос был более сложным, хотя Эдвора уже почти решила, что сестра королевского стремянного ей не подходит.
- Если, не дай Спаситель, в замке вдруг случится пожар, то что вы будете спасать первым?

***
Первый вопрос к Зольтре был совсем простой. Принцесса понимала, что вряд ли сирота получила хорошее образование, но спросила про него. Совсем дурочка, не умеющая читать и писать, пусть и миленькая, вряд ли будет ей полезна.

***
Хельвора Совербах могла оказаться очень удобной и полезной фрейлиной. Столица по прежнему стояла на землях Хоркмара, а не Видрофов и эта земля была для дочери графа родной. Наверняка у его отца тут было множество родственников, друзей, друзей родственников и родственников друзей. Да и сама Хельвора была в столице своей. Поэтому принцесса начала разговор с того, что поинтересовалась, какие занятия благородной леди больше по душе Хельворе, и в каких она считает себя мастерицей мастером.

***
Благодаря урокам сира Фромора Амкельмар ассоциировался у принцессы прежде всего с конями. Поэтому первым вопросом к Цезни был о том, умеет ли она ездить верхом. При этом она постаралась улыбнуться так, чтобы это была настоящая улыбка, а не формальный жест этикета.

***
Вообще Эдвора чувствовала себя немного не в своей тарелки. Она немного разобралась уже в основных родах королевства. Поэтому знала что роды Фрабегор и Малегер, мягко говоря, друг друга не любят. Вот о чем думала первая фрейлина леди Корильда, когда отправила сюда их девушек вместе?! Причем они были одногодками, и Ловорда, как и Олора была старше ее на целых пять лет. Принцесса даже сделала паузу на пару секунд, так как не очень понимала, о чем надо спросить девушку из Кинстмара. Первую мысль, спросить уже ее мнение о той же книге, что и Лору, она отвергла. Это бы только повысило соперничество между ними. Поэтому она, для начала, спросила о чем Ворда мечтает. Естественно, принцесса употребила полную форму ее имени, ведь мероприятие было вполне официальным.

***
К тому времени когда принцесса добралась до Мерильды Доргер, то поняла, что задавать и придумывать вопросы сложнее, чем на них отвечать. Тем более ее отец - барон, так неудачно перебравший на ее празднике, вполне подходил под образ ленивого и недалекого швиса. Возможно его дочь отличается в лучшую сторону? Так что она спросила Мери, любит ли она танцевать и какие танцы ей нравятся. Если умеет и любит, значит не так ленива и держит себя в форме.

Тамар улыбается широко и открыто. Весело скалит белые зубы. Кажется она не зря, еще в лагере готов, думала, в какое место тела стрелять колдуну. Акинак священен, но аланка не собирается бросаться с ним на косу. Зачем, когда под рукой есть лук? Раз, и он не под рукой, а в руке. Два, и стрела лежит на тетиве. И эти раз - два очень быстрые, правильные, единственно верные, отточенные тысячами повторений. Да, он пока не бог и его тело из плоти и костей. Осталось только толкнуть руки в разные стороны, вскидывая лук, да отпустить захваченную кольцом тетиву.
- Только дай мне повод, - думает Тамар и улыбается.
Это не разговоры с римскими волками разговаривать и не стрелять в дурацкое яблоко. Теперь есть Руис и она. Даже они. Трое. И Вечное Синее небо над головой, пусть его и не видно из-под крыши.

- Поеду, - кивнула Варвара, - я как вольный ветер, мне все равно в какую сторону. Нигде нет дома, зато везде есть пристанище.
Решение лиходейка приняла просто, без раздумий и колебаний. Не любила она в должниках ходить, а крови, драки и риска никогда не боялась.
- С дружинниками схлестнуться все интересней, чем купцов щипать. У меня почитай последние лет пять достойных противников кроме тебя не было.
Про то, что она тогда встретилась с Ловчим раненой девка промолчала. Ни на что это уже не влияло. Попалась, так сама виновата. Спросили долг - так верни или сдохни.

Практически любого профессионала отличает от сколь угодно талантливого любителя серьезное отношение к своему ремеслу. Нет, он может сколько угодно выпендриваться, дурачиться и бахвалится, но ровно до тех пор, пока не доходит до серьезного дела. Тамар приняла лук из рук мальчишки и вначале придирчиво его осмотрела. Мало того, что римляне никудышные стрелки, так со здешних хозяев вполне станется подсунуть негодный лук просто из шутки. Аланка проверила целостность, изгиб и отсутствие перекосов. Потом натянула его до предела, давая нагрузку на тетиву и отпустила, оставив ее вибрировать. Заодно девушка определила центр тяжести лука и посмотрела, чтобы его плечи были одинаковы. Быстро, но без спешки. Со своим оружием так можно было не напрягаться, но с чужим без этого не обойтись. Глупо было бы застрелить Луция или потерять голову из-за чьей-то безответственности или глупой шутки. Со стрелой было проще. Тамар проверила центр тяжести, сдвигая пальцы, осмотрела оперение и подергала наконечник, вдруг он плохо закреплен и болтается. Только после этого, аланка положила стрелу на тетиву. Дальше тело сработало само, как тысячи раз до этого. Для той, кто бьет птицу на лету, попасть вблизи в неподвижное яблоко было детской игрой. Причем Тамар избежала соблазна, вначале нацелить стрелу в лоб своего упрямого проснувшегося льва. Это было бы слишком мелочно и недостойно воительницы. Аланка прицелилась в яблоко и выстрелила в яблоко. В самую середину. Так, чтобы мякоть брызнула в стороны.

После мытья теплой водой, парилки, расчесывания волос, и прочих приятных процедур, Тамар почувствовала себя чистой и довольной. Она с удовольствием вкушала пищу за столом, даже и не подумав присоединиться к легионерам. Необходимость явится на допрос, если называть вещи своими именами, начисто испортило эту благодать. Тамар уже вынужденно общалась с несколькими высокопоставленными римлянами, кроме Луция, и это не оставило ей добрых воспоминаний. Римляне могли сколько угодно называться христианами, но волчью породу не скрыть собачьими кличками и красивыми ошейниками. Хомо хомини люпус эст. Иногда латынь была очень выразительна. По дороге аланка собралась, как перед боем. И решила лгать поменьше, ведь хищники хорошо чувствуют страх, неуверенность и колебания. Тем более, кольцо лучника без слов кричало о том, что она не только рабыня для утех. Она решила послушаться Марка и отвечать быстро и кратко.
Девушка склонилась:
- Сияющие, - и тут же распрямилась как гибкая ветка.

- Меня зовут Тамар. Я из тех аланов, что кочевали у Гирканского моря. Я телохранитель магистриана Луция Цельса Альбина. - Тамар не стала распространяться о том, что тело можно хранить очень по разному.
- Вождь Эохар был разбит гуннами и бежит от них. Эти аланы не собираются идти в Великую империю. Эохар будет бежать, пока может, но враги Рима и его враги тоже.
Пара умолчаний, но не слова лжи.

Энвора рада была увидеть старых друзей по играм. Ей их не хватало. И друзей и игр. Она так чувствовала. Уже скоро у нее будут свои фрейлины, и новые знакомые, приятели, приятельницы, друзья. Но эти минуты, что остались позади, уже не повторяться. И садовник уже не будет драконом. И в войну и поединки им придется играть по настоящему. Но память, останется. Так что те из молодых лордов, что не поспешили пообщаться с ней, сами виноваты. Нечего носы задирать. Где все они были, когда она скучала без сверстников?! У братьев Хадрифов отец, между прочим, маркграф и член Малого совета, и она его там постоянно видит. А таких человек всего пять, на все королевство. Было, конечно, самую малость обидно, что она не понимает больше половины разговоров про романы и музыку и историю родов. Да еще и некоторые слова, которых она раньше не слышала в замке, напрягали. Впрочем, о их значении иногда можно было догадаться. Зато принцесса, при всей скромности двора Конвара, вполне могла утереть нос этим зазнайкам в россказнях о роскоши. Череп дракона, в который она пряталась маленькой, они могли и не оценить, но у кого из них было собственное зеркало ценой в тысячу марок?! Музыка это, конечно, приятно, но учиться играть самой? Бррр... Она же принцесса, а не менестрель. А роды она выучит, и романы прочитает. Вот как только время найдет, так и прочитает. Главное, что танцует она тут лучше все. Ну, почти.

Конечно, принцесса взяла у Раймвера клык, как до этого яблоко. Что-бы там Ригвор не говорил, она то знала, что это никакой не языческий амулет. Ведь девушка чувствовала, что его дарят от чистого сердца. И какой вред может быть от когтя зверя, которого молодой рыцарь победил сам. Медведь, конечно, не дракон и не горный великан, но Эдвора прекрасно понимала какой это сильный и опасный хищник. Надевать она его не стала, ведь эта вещь никак не сочеталась с ее платьем, но взяла. И почувствовала, как по телу, неожиданно и немножко страшно, словно прошла теплая волна. И сразу стало не хватать дыхания. Просто от прикосновения рук. Такого не было прошлый раз, с яблоком. Эдворе пришлось даже напрячься, чтобы не вздрогнуть и не подать виду, что с ней что-то произошло.
- Спасибо, - кивнула она. - я буду хранить его. За приглашение, спасибо. Возможно папа разрешит мне посетить какие-то места в рамках обучения, но пока не могу обещать твердо. Все таки ваши края достаточно далеки от столицы. И, заранее извиняюсь, но я вряд ли буду охотиться даже как южанки, с соколом. Верхом я буду ездить точно, но не охотиться. Может я не права и это очень весело и интересно, но пока я считаю охоту мужским делом.
А когда Раймвер уже распрощался, добавила:
- Тогда этот танец останется за мной. А любом балу, который ты сочтешь удобным.

Медитировать Эдворе понравилось. Не сразу, правда. Вначале, несмотря на то, что обучал ее сам архисвященик, это показалось похожим на игру. Так поставить руки, так пальцы, так дышать, а с осанкой у принцессы никогда проблем не было, так что спину с головой держать было несложно. Потом это стало просто упражнением, вроде танцев, только намного более утомительным. Дойдя до этого этапа девочка прекрасно почувствовала, почему ее слишком отважный и рыцарственный брат не захотел продолжать осваивать это искусство. Эдворе и самой было сложно. Желания почувствовать Высь ни к чему не приводили, а попытки расслабиться и правильно дышать вели к зевкам и потере концентрации. Несколько раз Эдвора чуть не задремала в попытках медитировать, а один раз так и не почти. В какой-то момент у нее стало получаться одновременно расслаблять тело и думать, это было странно и необычно. И, даже. Помогало. Но, к своему глубокому сожалению, девочка понимала. Что находиться, образно говоря, только на первой ступеньки лестницы, что ведет вверх. Иногда ей даже начинало казаться, что способ папы, который кидался посудой в шута, намного легче. Интересно, занятия магией такие же сложные и утомительные? А может еще сложней? В любом случае Эдвора не собиралась останавливаться на достигнутом.


Момент в конюшне показался девочке подходящим, чтобы забыть о этикете и королевском достоинстве. Она с восторженным воплем повисла на шее Конвара, как в детстве, а потом воскликнула:
- Спасибо, папочка!
Лошадка ей сразу понравилась. Буквально всем. Спокойствием, необычным цветом, умными глазами, ощущениями при прикосновении и при посадке. Эдвора решила, что твердо научиться ездить. Она надеялась, что раз отец выбрал сира Ибро в стремянные, то он окажется таким же хорошим учителем как сир Фромор и леди Корильда. Она часто слышала в замке мужские разговоры о конях. О балансе, сухой и легкой голове, ноздрях, ганаше, бабках и прочих непонятностях. Теперь она сама будет во всем этом разбираться. И ездить будет отлично, так чтобы в скачке оставлять Ромора за хвостом своей лошади.
- Не скучай, Заря! - на прощание Эдвора обняла кобылу за шею и потрепала по морде. - Не скучай, я приду к тебе завтра.

Несмотря на симпатию к старым друзьям, северяне так и не смогли соблазнить девочку охотой. А читать после законов еще какие-то толстые и сложные книги девочке не хотелось. В конце концов она могла прочитать книги и сама. Как-нибудь потом. А вот послушать про рыцарство и рыцарские добродетели ей стало интересно. Тем более, когда под боком есть такой прославленный рыцарь, как сир Коргир. Ведь и ее будущие вассалы в большинстве будут рыцарями, пусть и будут иметь более высокие титулы.

Отчаяние, что переполняло душу было таким густым, что даже собственная кровь во рту казалось горькой. Ран не боялась смерти. Самурай, даже если его назвать онна-бугэйся, всегда идет навстречу смерти и готов к ней. Душу разрывало осознание того, что она не справилась. Подвела клан Мияда и всех своих воинов, от первого хатомото, до последнего асигару. Не важно, что против нее были боги, демоны и сама чужая земля с проклятыми холмами. Мокрый ветер заглушит слова, что ее отряды истребили лучших вражеских самураев в лучших доспехах и на лучших конях. Может писец парой слов упомянет о том, что она убила в поединке вражеского генерала. Пустяк, что победа была в каком-то волоске. Еще немного, чуть-чуть удачи, лишний взмах меча и вражеская ставка пала бы под ноги ее коня. Этот волосок порвался. Их отбросили. И никто не скажет, что трусливый и осторожный победил пылкую и отважную. Разнесется весть, что Тадаши Намино из Багрового воинства разбил Кэору Ран из клана Миядо и ее войско отступило. Именно это останется в истории. И осознание этого позора терзало саму сущность воительницы. Не справилась, не оправдала доверия, проиграла...
Онна-бугэйся собиралась после отступления вскрыть себе горло, чтобы ее голову отвезли патриархам клана в виде извинения. Но вражеские юми не дали ей даже такой возможности сохранить честь. В командующую попало сразу несколько стрел и две из них пробили доспехи. Конь пал сразу, а женщине так не повезло. Одна стрела застряла в бедре, другая вошла в тело и пробило легкое. Каждый вдох и каждый выдох был болью и мукой. Кровь пузырилась на тонких губах, но ее тут же смывал дождь. Туша коня вдавила ее тело в липкую грязь, вместе с кинжалом. Поэтому Ран не могла прервать своих мучений. И она содрогалась в агонии от отчаяния, холода и боли. Одна. В грязи. Умирающая среди раненых и мертвецов. Оставалось только дождаться прикончит ли ее потеря влаги жизни или какой-нибудь из вражеских самураев спустится с проклятого холма за ее головой. И эти секунды ожидания были слишком длинные и их было слишком много...

Перед баней Тамар еще немного дулась на своего мужчину. За глупость с братом и засунутый в рот палец. Но жаркое и сильное сплетение движущихся тел почти смыло обиду. Она вылетела из тела и души шелухой от зерен, что толкли вместе. Вытекла прозрачной сывороткой, что получается, когда взбиваешь масло. В конце концов, если бы ее брат и ее мужчина снова оказались поблизости друг от друга, то у девушки бы появился повод для волнения. А так они разошлись как хищные рыбы в темной и мутной воде. Так и не увидев друг друга, только почувствовав присутствие по колебанию упругой жидкости. Один от гуннов, другой к гуннам. Вместе с ней. И хвала Вечному небу, что ей не пришлось вставать между ними, и, тем паче, выбирать одного из двух.

Тамар научилась говорить на латыни, но не смогла его полюбить и принять душой. Как модно говорить на языке в котором нет десятка разных слов, чтобы обозначить оттенки голубизны небо. "Аподитерий", надо же. Комната, в которой раздеваются, должна называться "раздевалкой". Хотя, по уму, сюда нужно было уже заходить голыми. Ведь одежда в ней, так или иначе, все равно напитается влагой. Разве что, потом все в стирку и одеть свежую. В ковше смешивался кипяток, горячий как сарматский напор, с водой ледяной, как римские логика и долг. В результате получалось нечто теплое и безопасное для жизни и здоровья. И выплеснулось на кожу.

Голые мужчина и женщина вместе, в отдельной комнате, скрытые от взоров посторонних, это всегда немного провокация. Желание отбросить другие дела ради плоти любовника и любовницы. Отдаться страстям и инстинктам. Но Тамар была достаточно еще зла на своего мужчину, чтобы слушаться рассудка. Она понимала, что у Луция важная встреча. Практически бой с наместником этого города, правда без оружия. И в этом странном римском бою на словах, его чистота, одежда и внешний вид будут его щитом и его стрелами. Поэтому движения девушки были специально, волевым усилием, лишены даже намека на заигрывание. Будто она моет, чистит и холит своего коня, а не мужчину. Масло, бронза, прохладная вода, шерсть и собственные пальцы Тамар равномерно, с почти одинаковыми силой и скоростью, очищали тело. Удаляли грязь, усталость и накопившееся в теле напряжение. И было не важно, грудь мужчины она сейчас чистила, лоб, шею или фаллос. Аланки умеют ждать.

Принцесса считала себя хорошей девочкой, то есть уже хорошей девушкой. Не даром папа сразу согласился на ее просьбу и подарил такую удивительно красивую кобылу. Но только после долгого бала, новых ярких впечатлений и общения со старыми друзьями, было немного скучно опять заниматься. Тренированным умом она прекрасно все понимала, но тело хотело движений, а душа новых ярких эмоций. Эдвора высвободила себе немного времени, прекратив шпионить за королевой и ее фрейлинами, но это же было так интересно, искать, прятаться и подслушивать. Да с этой учебой она и посидеть на любимую ветку дуба стала редко выбираться. А тут такой повод прогуляться. Сир Фрамор умный, он поймет, что так было нужно. Поворчит немного и поймет. Начальник стражи даже не лорд, но должность ответственная. Было очень любопытно, зачем сиру Даммеру потребовалась целая принцесса?! Не папа, не королева, не брат, а именно она. Да она место себе не найдет, если немедленно это не узнает. Принцесса прекрасно помнила, сколько она готовила речь для начальника стражи и как он ее совсем не понимал. Может ей тоже стоит "не понять" о чем он будет говорить?! Хотя нет, обязанный лично ей сир Даммер, много лучше просто сира Даммера. И все же, что там такое случилось?!
- Как тебя зовут, стражник, - спросила она, - подожди меня немного и пойдем.
Эдвора быстренько вернулась ко столу и на черновике написала пером: "Скоро вернусь и допишу", вместо подписи девушка - подросток изобразила стилизированное изображение короны с вписанной буквой "Э".
Потом кликнула Уве и велела стражнику:
- Пошли.
Дорогу до казармы, как и все в замке, принцесса прекрасно помнила.

После последнего дня бала Эдвора проснулась очень поздно, почти к обеду, да еще и уставшей. Сказались четыре дня безудержного веселья. Болело все тело, особенно ноги и поясница. А ведь принцесса с детства носилась по всему замку и почти никогда не уставала, да и танцами занималась много.
- Наверное, - подумал она лениво, - это оттого, что все мной восхищались, а я старалась танцевать и развлекаться еще лучше, и меня снова хвалили, и так по кругу. Два раза дотанцевывалась до того, что кружилась голова и становилось дурно. Зато как все хлопали, и как все смотрели, и улыбались, и хвалили...
Правда, думать тоже особенно не хотелось и девочка поплелась умываться.
Весь день после праздников прошел как в тумане, а ночью совсем не хотелось спать. Эдвора долго крутилась под одеялом, переворачивалась с боку на бок, на спину, на живот. Разваливалась на пуховых подушках. Сползала с них, чтобы свернуться клубочком и подложить под щеку холодную руку. Ничего не помогало. Тогда она выбралась из кровати и отправилась смотреться в свое драгоценное зеркало. Без нижней рубахи, она придирчиво рассматривала свое вытянувшееся тело.
- Тростинка. - тихонько хмыкнула принцесса себе под нос. Несмотря на отличный аппетит и обильную еду, тело было худощавым, а ключицы отчетливо проступали под кожей. Руки, и, особенно, ноги, выросли быстрее тела, а центр тяжести сместился, отчего девочка казалась себе временами неуклюжей и нескладной. Хорошо, что платья так удачно и хорошо это скрывали.
\Особенное внимание Эдвора уделила лицу. Ведь на нем, перед самым балом выскочил некрасивый прыщик. Пришлось его выдавливать и маскировать следы пудрой. Она перед первым балом и так нервничала, а тут такое! Тогда принцесса сорвалась и накричала на Уве. Потом ей стало стыдно, и, спасаясь от стыда и смущения, она накричала на служанку второй раз подряд.
- Надо будет ей что-нибудь подарить, - подумала Эдвора и показала своему отражению язык.
Да уж, денег был. Девочке показалась, что она чуть не лопнула от эмоций. Раньше то она считала, что папин гнев ей никак не передался. Как бы не так! Могучий, темный, обжигающий, он чуть ее не захватил. Тогда Эдвора с трудом удержалась от того, чтобы не кидать в шута посуду, по примеру Конвара.

Девочка — подросток перестала искать следы прыщей и провела рукой по небольшим мягким припухлостям, где начала расти грудь. А как она испугалась, когда первый раз нащупала под сосками болезненные уплотнения. Подумала, что заболела. Было так странно изменяться. Становиться другой. Становиться женщиной. Рука Эдворы прошла по телу до самого низа живота, где на лобке появились редкие волосики, а потом резко дернулась вверх и взъерошила волосы на голове. Девочка улыбнулась. Мысленно она соскользнула во вчерашний день. Когда она, после бала. Попросила у папы лучшего коня. И он согласился! Если принцесса в чем и завидовала брату, так это тому, как он лихо скакал на своем послушном, могучем звере. Теперь у нее будет такой же. Даже лучше! Хотя нет. Другой. Ей же не нужен рыцарский, боевой тяжеловес, доспехи она никогда не оденет, так как не сможет в них ходить. Нужен просто самый быстрый, самый красивый и самый выносливый конь двухлетка. Эдвора занималась экономикой и знала, что в Танвере разводят лучших коней. Значит ее папе не придется тратить лишние деньги. Было ужасно приятно чувствовать себя умной и экономной принцессой, и в этом быть как Конвар.

Эдвра, не знала, сколько времени вертелась перед зеркалом, но, наконец, зевнула. Потянулась, потерла глаза. Завтра надо будет навестить старых друзей, с которыми не удалось толком пообщаться во время бала. После семейного завтрака. С королевой. Принцесса не знала, что именно послужило причиной того, что она перестала шпионствовать за мачехой и ее фрейлинами, разговор с шутом или погасший азарт от отсутствия результатов. Никаких следов заговора. Может если кто-то ходит как утка, плавает как утка, летает как утка и крякает как утка, то она и есть утка?! Любовью к Зигде она не прониклась, но объявила перемирие в этой не объявленной войне.
- Если уж ты так нравишься папе, ладно. - решила Эдвора, - ты останешься королевой здесь, а я совсем скоро стану королевой в другом месте.
Она бы никогда не призналась, что не осознано многого нахваталась у своей мачехи. В частности вечную улыбку или полуулыбку на губах. Зигда была как ветка, что гнется, но не ломается, выпрямляется обратно снова и снова. Была как ласковая телка, что сосет двух маток. Сир Фромор учил ее думать и давал знания. Леди Корильда учила танцам и манерам. А нелюбимая мачеха, показывала на практике бесценный урок, как в одиночку захватить целое чужое королевство. Ну, почти в одиночку. Зато, абсолютно бесплатно. Когда Эдворе пришла в голову эта мысль, девочке захотелось постучаться головой о стену замка.

Она еще раз подумала про Уве, и, что ее надо наградить. Все таки она была ее человеком, хотя, скорее, человеком ее отца. Но пока еще ни разу не солгала принцессе. А именно ее, так как Нел была уже тяжела на подъем, Эдвора в основном гоняла по разным поручениям. В том числе, для проверки чьих нибудь слов. Тот первый горький обман, оставил не стираемый шрам на ее душе, глубокий и болезненный. Было особенно обидно, что она тогда приложила из-за этой лжи столько усилий. Составила речь. Говорила с сиром Даймером. Дошла до папы! Да многие рыцари Танвера никогда не видели своего короля. Или видели издалека, но никогда не разговаривали. А тут пришлось его тревожить из-за этих обманщиков. Умом Эдвора понимала. Что ее будут стараться обмануть и дальше. Просто потому, что она принцесса, а будет королевой. Будут врать и обманывать чтобы урвать лишний кусок, подняться вверх, приблизиться к трону. А другие будут лгать, думая, что говорят правду. И это страшнее всего. Так что попав в первую ловушку из слов и обещаний, Эдвора стала осторожней, как вырвавшийся из капкана зверек. Слушая чужие слова, она искала в них подвох. Без оглядки она верила теперь только отцу и брату, и, по привычке, не верила Зигде. Еще в круг доверия входили ее дядя, архисвященник Воблан, Сир Фрмаор, леди Клотильда, и Уве с Нел. Как же принцессе хотелось уже получить собственных фрейлин. Девочка не стала менее доброй после того раза, но слуги вскоре убедились, что просьбы ей лучше передавать через служанок, которые сначала все проверят, или через Оргира, который время от времени пел принцессе свои дурацкие песни. Жесткий урок отца слишком хорошо показал девочке, что она и простой народ, разные стаи.

Уже снова в кровати, засыпая, принцесса подумала, что завтра обязательно навестит Воблана. Она узнала давнюю историю с братьями папы. А расстраивать его не хотелось больше всего на свете. Так что занятия магией Эдвора решила снова отложить. Тем более, что сколько она не напрягала волю, вокруг не происходило ничего чудесного. Предметы не двигались, вода не текла, огонь не вспыхивал. Так что девочка решила пока выучить медитацию. Воблан обещал, вот пусть учит. Может она будет не только королева, но и святая?! Творить чудеса волей Спасителя не менее интересно, чем колдовать.

Так как никто не торопился ответить "юноше младому со взором горящим", это дало возможность и время Симоновой, чтобы высказать свою позицию.
- Говорить присутствующим "доброй ночи", я не буду. Это было бы лицемерием, так как я отнюдь не считаю эту ночь доброй. Николай Васильевич, - последовал легкий кивок головой, - не расстраивайтесь. Худшего не произошло. Я пришла сюда с англичанами, а не вместе с ними. Надеюсь, разница не требует разъяснений. Просто я узнала о перевороте, находясь с джентльменами в одной, хм, бане. Просто совпадение. И лейтенант -полковник Торнхилл, убедил меня, что прежде чем кидать бомбы и поднимать народные дружины, стоит поговорить с нашими заговорщиками. Дать возможность нашим верным союзникам, - два последних слова женщина произнесла с нескрываемой иронией, - отыграть назад. Репутацию себе они этой попыткой убили напрочь. Но лучше мертвая репутация, чем трупы на улицах.
Она скользнула холодным и равнодушным взглядом по Филоненко и Милеру.
- А вы, Максимилиан Максимилианович не радуйтесь раньше времени. Игра только начинается.

Потом Ласточка ядовито улыбнулась Раушу.
- Вы правы, молодой человек. Стоит дождаться господина Чаплина. Мне даже интересно познакомиться с этим самоубийцей. Почему-то, планируя переворот, он забыл, что имеет дело с эсерами. А в ряды нашей партии, вместе с политиками, народниками, агитаторами, хозяйственниками, обывателями, рабочими и крестьянами давно затесалась горстка отщепенцев.
Симонова скорбно сложила губки.
- Называя вещи своими именами, профессиональных убийц и террористов. Которые, худо - бедно, боролись с охранным отделением и полицией целой империи. А пройдя великую войну, лично я, не говорю за других, выучила множество новых трюков. Так что если бы переворот оказался успешен, Георгий Ермолаевич скоропостижно бы скончался. С вероятностью десять против одного, буквально не дожив до вечера. Хотите пари?! - спросила она с вызовом.
Потом Ласточка улыбнулась Берсу.
- И, как говорил этот симпатичный военный, народ, поддерживающий эсеров, не потерпит военных у власти. Вам просто нечего им предложить. Людям нужны земля, свобода, выборы, социальные гарантии, работа, профсоюзы. Чтобы воевать с большевиками, надо иметь почву под ногами. Иначе вы сами толкнете людей в лапы красных.

Последним под улыбку и язвительный язычок Ласточки попал Катберг:
- Господин Катберг, я понимаю, русский язык для вас не родной, так что грубая ошибка вполне простительна. Вы сказали "мы" так, как будто это "вы" собираетесь за союзников решать как и что им делать. На самом деле решать будем именно "мы", все, а не "вы".
Женщина коротко рассмеялась.
- Мне кажется, что я попала прямиком в басню дедушки Крылова. Про лебедя, рака и щуку. Если что, - Ласточка коротко ткнула пальцем в сторону стены напротив себя, не особенно разбираясь какая это сторона света, - Москва и Петербург где-то там. И нам надо довести туда телегу.

У Тамар от удивления расширились глаза. Она поняла, что яд подействовал на Луция значительно сильней, чем она думала. Надо же, решил, что его отравил Эохар! С какого перепугу?! Да, похоже, что именно с перепугу. Похоже ее мужчина очень не хочет умирать. Девушка не спросила его, что случилось с Луцием в прошлый раз, когда он уходил. Возможно дело именно в этом? В любом случае, от ярости и негодования аланка чуть не сжала крепкие челюсти. Хорошо, что удержалась. Мужчина мог сильно расстроится, оставшись без пальца. Хуже было бы только сжать зубы, имея во рту его фаллос. В любом случае Тамар поняла, что разбудила льва. И этот лев хочет есть.
Тамар почувствовала тяжесть и жар своего мужчины.
И его гнев.
И твердость.
Она дернулась на ложе.
Застонала.
Заизвивалась змеей.
И словно сбросила старую кожу.
Ведь любая женщина колдунья.
Любая женщина оборотень.
Ей не нужна луна, она меняется вместе с мужчиной.
Так, что чтобы целое осталась единым.
Огонь аланки исчез.
Она стала водой, что принимает и гасит огонь мужчины.
Стала ветром, что ласкает плоть со всех сторон.
И два тела стали одним...

Сколько Тамар не знала других объятий, кроме объятий Луция?! Она не считала. Эти были совсем другие. Без страсти. Сильные, теплые, надежные. Словно родом из полузабытого детства. И он правильно пах. В Эохаре был запах мужчины, как в Луции. Но еще там были оттенки степных трав, кумыса, коня, кожаной одежды. Все что и полагается человеку. Когда брат благословил ее, у аланки только чуть дернулся глаз. Естественно, она не стала говорить, что римляне считают ее рабыней. Это все условности, никому не нужные. Но они могут расстроить Эохара, а у него и так хватает проблем. Ее брат слишком мужчина, и, как все они, придает излишнее значение внешнему блеску. Вот когда она понесет от Луция, тогда и возьмет себе вольную. Чтобы ее и его дети родились свободными даже формально. А до этого, он мой мужчина, я его женщина, а все кому это не нравится, могут идти к воронам.
Поэтому Тамар тут же перевела разговор на гуннов, так воин отводит акинак противника от своего уязвимого места.
- Империя желает знать о гуннах, ее тревожит новая угроза, что идет к ее границам. Мой мужчина достаточно опытный, умелый, везучий и заслуженный воин, чтобы ему доверили разведку. От всей огромной страны - ему. И я пойду с ним. Хочу своими глазами посмотреть в лицо тем, что заставили отступать даже алан.
Тамар прянула вперед и крепко обняла могучий, жилистый торс брата своими руками.
- Но сейчас я не хочу говорить о них. И о дороге тоже. Та, что вчера была безопасной, сегодня может таить целое войско. Разве я должна напоминать тебе. как воюют в степи? Ничего о делах, сеппух Эохар! - воскликнула она. - Я хочу смотреть на тебя, пить кумыс и петь наши песни.

В ответ глаза Тамар полыхнули на Луция так знакомым ему боевым блеском. А по обманчиво нежному телу на миг прокатилась волна коротких мышечных сокращений. От загривка вниз, через гибкую спину. Вздрогнули плечи и молниеносные плети тонких рук. Со вздохом расширилась клетка ребер, приподняв и чуть разведя в стороны спелые плоды упругих грудей с маленькими сосочками. Сама спина изогнулась, приподнимая по змеиному гибкое тело, от роскошной задницы. Обозначились под тонкой кожей могучие мышцы бедер. Тех что могли управлять огромным конем или сломать ребра человеку в захвате. Подогнулись кончики пальцев на точеных стопах с высоким взъемом. Гневно раздулись ноздри во вдохе. Да, скорее, это был даже гнев. Естественный, без злобы, как у хищных кошек. Сродни бегу, танцу и бою, что суть одно и тоже.
- Ты спрашиваешь?! - негромко ответила она. - Раньше не спрашивал! Колдовской яд сделал тебя слабым? Когда лев голоден, он ест! Ты мой мужчина! Я твоя женщина! Это единственная причина! И единственная правда! Мой единокровный брат Эохар благословил меня жить с тобой. Но это не важно. Я и без этого никогда тебя не предам! Пока ты не предашь меня!
Тамар чеканила слова, короткие фразы и сверкала на него глазами, снизу вверх. Лицо девушки налилось кровью и покраснело. На длинной и тонкой шеи проступили вены. Она замолчала на несколько долгих секунд. И тишину между ней и Луцием разбавляло только дыхание обоих, которое смешивалось вместе, как вино с водой.
Потом совсем другим голосом, но словно завершая свою речь, Тамар выдохнула:
- Будешь снизу.
И впилась губами в губы.

Каору раздала приказы, совершенно не аристократично вытирая с лица воду рукавом. Несмотря на прохладу она вспотела в этой атаке.
- Почему, несмотря на долг и честь, воины всегда сражаются лучше, если командир идет в атаку вместе с ними?!
Мысль промелькнула солнечным зайчиком и ушла, сменившись напряженными расчетами.
- Конница была потеряна, но враг лишился своих лучших самураев. Битва прекратила быть безнадежной, но что делать дальше? Атаковать холм с лучниками в грязи и под градом стрел? Или перенести усилия на другой фланг?

А там, тем временем, отряды "Быка" и "Пса" стояли задрав копья навстречу каплям дождя. Переминались в грязи и ждали команды идти вперед. Где-то кипел бой, звенела сталь, летели стрелы, хрипели и падали кони, люди убивали друг друга. А они стояли. Вражеские лучники подошли было, о сразу начали падать от стрельбы охранного отряда. Какой-то горлопан в задних рядах выдохнул:
- Вот это война, братцы! Может господа самураи сделают вообще всю работу за нас?!
Его одернули. Донесет кто и дурака распнут, а весь отряд останется без риса.


Получатели: Кэору Ран.

- А ведь когда-то, много-много дней и ночей назад, в другом городе и другом мире, мы верили, что это Последняя Война. Война для прекращения всех войн. После которого будет только мир. И счастье. Наивные идиоты. Вот только война все не кончается и не кончается. Еще и между собой передрались. Естественно, чтобы был мир. И счастье.
Наташа подняла лицо к темному, влажному небу, нависающему над ними всеми тучами.
- Наверное, мы и на поле Армагедонна выйдем за счастьем. Если раньше нас не скосят друзья, враги, союзники, пули, осколки, испанка, хлад и глад.
Настроение у Симоновой было ни к черту, мысли соответствовали. Вот не вовремя был этот мятеж. Ни к месту. Почему сегодня?! Почему, хотя бы, не завтра?! Стрелять не хотелось. Хотелось любви. Немножко. Капельку. Крошечку. Разве она так многого хочет?!

Наташа улыбнулась Гилмору, который рыцарственно держал над ней зонт.
- Пройдемся.
Пальцы расстегнули пуговичку на плаще. Теперь одно быстрое движение, и его полы раскинуться темными крыльями падшего ангела. А кисти рук, жаждущие прикосновений к плоти, обнимут холодные рукоятки самовзводных револьверов. И она выстрелит быстрее всех.

Женщина внутри отступала, таяла Снегурочкой под весенним солнцем, уходила, терялась зыбкой тенью. Вместо нее проступала эсерка. Ласточка, мать ее, Революции. Жесткая, злая и уверенная в себе и своем деле сука. Готовая идти до конца и дальше. Не щадя себя, и, тем более, других. Было зябко. Стало весело. Захотелось расхохотаться. Или по-волчьи завыть на луну. Ласточка притопнула ногой по луже и решительно шагнула из-под зонта вперед.

Вначале девочка, просто от неожиданности, отпрянула. Она никак не ожидала встретить за портьерой кого-то еще. Не то это было место. Да и раньше она никому не попадалась во время слежки. Обернулась. Напряженная, как услышавшая что-то тревожное, лань. Готовая пуститься наутек. Если бы шут сделал шаг к ней, то наверное Эдвора просто пустилась бы наутек. Но мужчина просто говорил. Негромко. И она успокоилась. Насколько принцесса научилась чувствовать людей, Оргир был не опасным. Более того, как- то располагал к себе своей дурацкой простотой и отношением к жизни. Может поэтому, неожиданно для себя самой, Эдвора решила ничего не выдумывать, а сказала правду.
- Я не прячусь, а охочусь.
И с горечью добавила:
- Только кошка пока маленькая, а мышки и крыса,просто огромные.
Вздохнула:
- Я разоблачаю коварную королеву, вот только она не разоблачается и не разоблачается.
двора не понимала, что ее последняя фраза получилась несколько двусмысленной.

Потом она сказала шуту:
- А ты смелый. Я не знала. В этой стране очень мало людей, что могут осмелиться разозлить папу. А я тебя бить не хочу. Если мне плохо, то я выбираюсь в сад, погулять или посидеть на дубе. Или плачу под одеялом.

Девочка помолчала.
- Может мне все бросить? Папа ее вроде как любит. Или не любит, но она его устраивает. А я все равно буду королевой где-то не здесь. Без брата и папы. Одна.
- Может королева правда хорошая? Что думаешь?

Маска невозмутимости на лице Тамар треснула, как во время смертельного боя или любви в сплетении тел. Вначале скачка под дождем и ветром. Быстрей и быстрей. Поддерживая своего мужчину в седле. А он был плох. Тамар почти физически чувствовала его боль и гнев. Она выжимала из коней все, чтобы успеть. С риском поломать им ноги. Сознавая, что если конь Луция свалиться где-то в грязи, это может стать фатальным. Гнала прочь трусливые мысли, которые начинались со слова "если". И долгожданный лагерь стал не спасением, а только лишь полем битвы за жизнь ее мужчины. Тамар бросила короткое "да", уже поворачиваясь. Кошкой метнулась к ближайшему костру. Сапожком ударила по горящим дровам, чтобы быстрей извлечь угли. Подхватила какую-то пустую посудину, не разбирая что это. И начала толочь в ней черный порошок прямо рукояткой священного акинака. В голове было только, "живи".
Так что совсем немного времени прошло с момента, когда губы Луция оторвались от уха трибуна, как в него стали запихивать лекарство. Ложкой. Как маленькому.

Это римляне могли делить людей на своих, немного своих, почти своих, и своих на самую капельку, и это не считая еще союзников, союзников союзников и врагов врагов. Для Тамар мир был более прост, свои и чужие. Сейчас бывший гладиатор был своим, но по глупости собирался эту категорию покинуть. Что в опасном походе ослабило бы ее мужчину и заставила саму аланку больше времени уделять его защите. Значит, стоило его от этой ошибки уберечь. При этом девушка понимала, что пьяный гот, каким бы гладиатором не был, имеет мало шансов против местного чемпиона, наверняка сильного, трезвого и злого. И, что самое паршивое, Атаульф был сейчас в такой степени подпитости, когда уже не слушаешь чужих слов. Из оружия у Тамар сейчас были только нож и сабля, но они не годились. Аланку воспитали так, что клинками не угрожают. Только словами. Достал - значит бей. Поэтому она подхватила со стола кувшин с дрянным вином, скользнула змеей за спину Атаульфу, стремительно его догоняя, а потом обрушила кувшин на лохматую голову. И. сразу, отпрянула назад. Чтобы оценить последствия удара.
В зависимости от результатов, у нее были на губах и языке были заготовлены две фразы, как стрелы извлеченные из тула: "Ты пошел не в ту сторону", и, "Я заплачу за это вино".

Кинг несло словно на невидимых теплых волнах. Вслед за звуковыми волнами поднимало вверх и опускало, но, только, чтобы взять новый разбег. Она в эту ночь жила настоящим. Пела, шутила, смеялась невпопад. Мешало прохладительные с горячительными. Строила глазки мужчине во главе стола. Короче, отрывалась в полное свое удовольствие. Обычно после очи на дискотеке или вечеринки у Кинг наступал упадок сил, но пока девушка не ощущала ничего такого. Кровь кипела в жилах. Останавливаться не хотелось. И тут, естественно, сказался ее ирландский характер. Как можно переходить к награде, когда тебе обещали еще целых четыре вопроса. Это все равно что выбросить засохший кусок копченной колбасы и малость заплесневевший кусочек сыра, когда и то и другое прекрасно пойдет в ирландское рагу.
- А вопросы?! - наверно излишне громко, хриплым от долгого пения и немного "подсевшим" голосом возопила она. И сразу перешла к первому:
- Скажи мне хозяин, кто вы, с кем провела я волшебную Рождественскую ночь?
И с легким злорадством уточнила:
- Если что, это один вопрос, а не два. Просто он..., - она на миг замолчала, вспоминая как такая хрень называется, и все таки вытянула это из забитой песнями, анекдотами, сплетнями и прочим хламом, памяти. - развернутый.

Тамар вернула бывшему гладиатору только кусочек его скупой улыбки. Ее чувственные губы чуть дрогнули, а их уголки приподнялись вверх. В остальном же девушка вела себя как царица, которую судьба случайно забросила в этот холодный край. Сидела с равнодушно-скучающим видом, держа спину прямой, а плечи расправленными. Смотрела на всех вокруг словно сверху вниз и не проявляла эмоций.
Слова раба ее несколько успокоили. Если этот колдун имеет человеческое тело, то стрела в глаз или горло его скорее всего убьет. Сложно колдовать с перебитыми позвонками, или расколотым черепом, откуда выбило куски мозга. А вот в сердце лучше не целиться, проще промахнуться, да и не стоит давать твари, что владеет колдовской силой лишний шанс. Они бывают слишком живучи. Да и под одеждой может быть скрытый доспех или украшения с амулетами, которые задержат или отклонят стрелу. Гром и темнота воительницу не пугали. Синее небо всегда над ней, светит солнце или нет.
Аланка по прежнему не притрагивалась в овощам и жалкому подобию мяса, но оглядела стол в поисках фрукта, лепешки или кусочка сыра. Мужчина просил ее не пить, поэтому на вино Тамар даже не смотрела. Да и вряд ли за таким столом можно было встретить хорошее, сладкое вино.
Девушка была бы совсем не против увидеть, как Атаульф побьет одного - другого готов. Так себе зрелище, но все лучше, чем пустая болтовня.

Тамар в ответ на мимолетную ласку сильно прижалась к ладони своего мужчины. Для этого всего-то и понадобилось чуть напрячь длинную, стройную шею. Потом девушка на миг прикрыла глаза. Это лучше всех слов сказало: "Я поняла. Ты, как и всегда, можешь на меня рассчитывать." Потом аланка отстранилась и фыркнула, как большая кошка. Все таки, при всех своих достоинствах, Луций оставался римлянином до мозга костей.
- Может понадобиться твой лук, смешно. - подумала она. - Во-первых, даже если пирующие будут с оружием, то максимум с ножами и мечами. Никто не потащит на пьянку копье, или лук с колчаном стрел. Это раз. А еще, степной лук не носят с натянутой тетивой, ее приводят в готовность только перед боем. Явиться куда-то с натянутым луком, ясный сигнал опасности. Я готова, я могу стрелять, берегись. Это два. Так что понадобиться могла ее сабля, а не лук. И то, лучше обойтись без резни. Готов вокруг слишком много, всех не поубиваешь. Захотят, просто телами завалят. Но это тоже не та вещь, которую надо объяснять. Альбин муж умный, сам все поймет, по ходу дела.
Тамар чуть кивнула, порывисто развернулась и отошла в сторону.
- Если что-то пойдет не так, нужно будет приставить лезвие клинка к горлу этого кольцедарителя, а потом вести переговоры. Сталь часто способствует сговорчивости.

Тамар смотрела на готов и чуть заметно усмехалась, одним краешком рта. Человек, который не знал ее долго, никогда бы не принял эти легкие движения губ за оскорбление. Воительницы же были смешны эти грубые показатели статуса, в виде колец на пальцах. Аланы и аланки в них не нуждались. Рост, красота, сила, грация хищного зверя, осанка, блеск глаз. Алана не с кем не спутаешь по его стати. И в мирной жизни и на поле боя, когда воины в тяжелых доспехах выстраивают смертоносный клин, под прикрытием конных лучников. И еще девушка думала, что люди ее народа как драгоценные камни. Когда их много, камень может потеряться среди других, смешав с ними свой блеск. Но вдали от родины, в окружении чужеземцев, эта человеческая драгоценность начинает сиять ярче. Как она сама в далекой Африке. Алан на чужой земле, стоил, во всех смыслах, дороже, чем на родине. Кажется эллины, от которых римляне нахватались краденных знаний, называли такую штуку парадоксом.
Тамар легким движением руки приласкала рукоять своей узкой сабли. Она взяла ее трофеем после памятного ночного боя на вилле Луция, сняв с одного из застреленных ей берберов. Воительница влюбилась в это оружие с первого взгляда. Простое и без богатой отделки оно заворожило девушку своей смертоносной грацией и целесообразностью. Легкий, сильно изогнутый клинок из отличной стали был просто создан для и конной рубки и для укола по пешему сверху вниз. И удар в тренированной руке аланки был намного быстрей, чем традиционным мечом. Причем рубить отточенной сталью можно было и снизу вверх, одновременно с выхватыванием оружия из ножен. Имея такую прелесть, Тамар смотрела на одаренных кольцами готов, как на добычу.
Она собиралась пойти со своим мужчиной на пир к королю. Сейчас судьба вела ее вперед, навстречу опасности, от которой бежал целый народ. Так что, даже если бы завтра она встретила своих, то не могла бы пойти с ними. Такие пути Великое небо посылает человеку редко, некоторым так и никогда, и сойти с него значит потерять честь. Ей было безумно интересно, зачем, ради какой высшей цели ее господин восстал из мертвых. Тамар сильно сомневалась, что к этому приложил руку новый римский бог. Вообще, вера в Христа ее немного раздражала. Не убий, не укради, не прелюбодействуй, эти заповеди были противны человеческой природе. Значит для легионеров и прочих верующих воителей священникам придется придумывать нелепые оправдания и коверкать веру. Тамар верила в то, что Бог просто по своей природе не может быть слюнтяем и слабаком. Так что Агнец или отрастит себе огромные рога и острые копыта, или лишиться своего места на троне.

Высказавшись, Ласточка более не принимала участие в беседе. Она сказала, что хотела и не собиралась болтовней смазать впечатление от своих слов. Да и чая женщине не хотелось, но сейчас она, волей-неволей, оказалась публичным человеком. Лицом партии в стане хитроумных союзничков, чтоб их перевернуло и подбросило. Так что Симонова с самым независимым видом пила сладкий чай, практически не замечая вкуса. И ждала. Она только незаметно, во всяком случае Ласточка постаралась сделать это движение таким, скользнула ладонью по плечу своего Гилмора. Женщина хотела этим немудреным способом передать ирландцу, что не сердиться на него. Уж кто кто, а ее несостоявшийся пока любовник, был точно не виноват в сложившейся ситуации. Еще и оказался между двух враждебно настроенных друг к другу сторон, одна из которых которых относилась к его начальству. Решение пойти с англичанами было не идеальным, но лучшим на настоящий момент. Наташа недостаточно хорошо еще знала город, чтобы посреди ночи попытаться найти, поднять и организовать рядовых эсеров и сочувствующих на борьбу с переворотом.
Слова и рассуждения второго русского в их компании, не слишком тронули Ласточку. Она сразу записала его во враждебный лагерь, поэтому и не прислушивалась особо даже. Хотя, во время встречи с мятежниками женщине пришлось оценить его хитроумность. Он весьма ненавязчиво показал поручику Лукошкину, что союзники в курсе заговора, и, даже его одобряют. Поэтому она просто ждала развития ситуации, уверенная, что если что, то успеет выстрелить самой первой из всех участников этой трагедии.

Сильные ноги в штанах и кожаных сапожках привычно направили коня вперед. Вообще могучие бедра были самой сильной частью молодого тела аланки. Причем Тамар достаточно много бегала и танцевала, чтобы не бояться, что эти ноги станут хоть чуточку кривыми. Не эта живая сталь. Узда и удила у вороного красавца между ее ног тоже были, но на крайний случай. Если не умеешь ездить без них, то как в бою во время скачки стрелять из лука? Пускай римляне и нахватались от парфян, персов и сарматов разных уловок, но настоящими всадниками им никогда не стать. Тамар достаточно было поглядеть на сопровождающих отряд прокурсаторов. Девушка не сомневалась, что в скачке легко обгонит любого из них. А, если вдруг придется драться, то сразит стрелой. Хотя, она слышала краем любопытного ушка, что их командир вроде как тоже стрелять умеет. Было бы интересно покидать с ним стрелы в мишень, все развлечение. Про остальных же всадников аланка не могла сказать ничего хорошего. Да там даже Аспург, который и на сармата то не похож, ездит лучше. Хотя для любого коня тяжкий труд нести на себе такую тушу. Тамар решила, что при случае поговорит с заложником. Почти наверняка он полукровка от языгов или роксаланов с готами. Слишком уж на последних смахивает внешностью и телосложением. Может и больше чем наполовину разбавлена в нем благородная кровь, а туда же, сармат, чтоб его...

Внимательный и цепкий взгляд Тамар скользил по реке,о которой она слышала, но видела в первый раз, по отряду, толпам готов на том и этом берегу. Она не разумом, а каким-то внутренним чутьем понимала, что мир вокруг нее в очередной раз сдвинулся с места. Что-то пришло в движение. Это чувствовалось в воздухе. Это чувствовалось в воде. Что-то изменилось и она поедет навстречу судьбе. Девушка чуть вздрогнула, когда порыв холодного ветра проник под одежду и невольно вспомнила жаркую Африку, где полюбила ходить нагишом. Там было много приятного. Тепло, вкусные и сладкие плоды, термы, опытный, хоть и староватый любовник. Не то, что она не воспринимала Луция Цельса Альбина господином. Тамар не чувствовала себя рабыней. Только пленной. Ведь рабство в душе, когда человек сломлен и готов подчиняться. А если есть воля, то найдется и путь. В крайнем случае всегда можно убить себя самой или заставить это сделать других. Поэтому Тамар подстроила окружающий мир, под свои представления. Девушка считала Альбина небольшим римским вождем, у которого временно находиться в плену. До тех пор, пока не решит уйти, или не внесет за себя выкуп. Аланка прекрасно помнила тот вечер, когда ее жизнь в очередной раз оказалась на острие меча. Когда она начала оплачивать будущую свободу. В суматохе нападения чернокожих людей, Тамар колебалась совсем недолго. Миг, или два. Она всегда была порывистой и стремительной. Бежать?! Да ни за что. Нет для воина участи выше, чем в сражении окончить дни. Она стреляла в римских солдат в Армении, но сейчас... Альбин был ее мужчиной и не сделал ей ничего плохого. Она ела его хлеб. И Тамар помнила, сколько занял ее путь до Африки. Без помощи римлян, которые ее сюда привезли, она вряд ли сможет когда-то вернуться домой. Да и где тот дом сейчас?! От Каспия они откочевали, в Армении, после смерти царя, тоже вряд ли стали задерживаться. Так что девушка просто не знала, где искать родное племя. Тогда это не было связанными мыслями. Скорее мгновенной вспышкой понимания. После чего Тамар нагнулась над ближайшим павшим, у которого был лук, и позаимствовала оружие вместе с колчаном стрел. Без кольца лучника стрелять было не слишком удобно, но здешнюю насмешку на настоящий могучий степной лук, аланка смогла натягивать просто пальцами. После чего Тамар пошла к своему мужчине. В чем мать родила, но с оружием. Ночная темнота чернокожих на ее пути не спасала. Сложно промахиваться по человекам тому, кто легко сбивал летящих в небе птиц.

Получатели: Лэтэн Пробивающие.

Дальнейшее развитие событий пошло по очень грустному для Наташи сценарию. Мало вещей могут сравниться по своему опустошающему действию с несостоявшимся любовным приключением. Когда ты уже выбрала мужчину и решила ему отдаться, душой и телом. Когда ты уже чистая, голая и горячая во всех смыслах. Так что одевалась Симонова шипя под нос различные ругательства, в основном отчетливо сексуального характера. О том кто, кого, как, чем и каких позах... Не сказать что это сильно помогло, особенно оттого, что одежда липла к разгоряченной и потеющей коже,в вызывая все новые вспышки раздражения. Самое обидное, что будущий любовник, вопрос, а будет ли он им теперь, был не в чем не виноват. Служба-сссс, сука. Потом, неожиданно, злость ушла, оставив после себя чувство опустошенности. И холод, не в теле, совсем не в нем. Поэтому офицеров Ласточка встретила с мрачной иронией и каким-то извращенным любопытством. Что на этот раз оказалось важнее любви?
- Тоже мне, совет в Филях, - подумала она, - вот только, господа, никто из вас не Кутузов, да и я, се-ля-ви уже не маленькая девочка. Дассс.
Это не мешало ей улыбаться вошедшим парижской «трагической» улыбкой и приветствовать их короткими кивками головы. Руки она решила не предлагать, не та ситуация. А ее остывший, холодный , ледяной разум тем временем неожиданно легко сложил тех солдат, которых она видела из окна и переполох среди союзников. От осенившей ее догадки Симонову передернуло, будто по телу прошел разряд тока. Вообще, в этой внутренней пустоте, сейчас, наверное можно было найти ответ на любой вопрос. А это даже не бином Ньютона. Не высадку же марсиянских треножников в Архангельске явился сюда обсуждать лейтенант-​полковник Катберт Торнхил со товарищи. Она формально, в английском же стиле, улыбнулась офицеру и ответила.
- Благодарю. Вы слишком преувеличиваете мою роль в этой истории. Не смею Вас винить, помощь другу это святое.
Потом у Ласточки хватило наглости перебить предложенного докладчика и скучным тоном выдать свое озарение обломленной ветки любви.
- Сейчас этот господин скажет, что кавторанг Чаплин решился, наконец, на мятеж и смуту. - скучным тоном предположила она, и еще раз улыбнулась, все так же холодно и бесчувственно.

Девушка несколько долгих секунд смотрела на собравшихся сверху вниз, будто взаправду была королевой. Потом она улыбнулась. В театральной студии и кино ее научили улыбаться по разному: заискивающе и высокомерно, гордо и робко, весело и печально. Но, с самого детства, маленькая Кинг умела улыбаться самой обычной искренней и домашней улыбкой. Без всяких подтекстов. Просто от веселья, хорошего настроения, ощущения радости бытия. Вот такой домашней, для своих улыбок и воспользовалась гостья. Словно уже добралась до отчего очага. Она не думала и не выбирала, чувства, душа и тело сработали сами.
- Я Кинг Кенни из, - тут актриса ввернула названия родного городка. Девушка припомнила семейные легенды и добавила, - Я из тех Кенни, чей предок был главным ловчим у Муйрхертаха Мак Лохлайнна. Я вам спою, раз уж у вас такие обычаи, - слово "странные" актриса благополучно проглотила. В конце концов при составлении договоров на фильмы и не такие требования случались. В конце концов это не требование бегать, прыгать, кувыркаться, драться и садиться на шпагат в неудобном и обтягивающим каждую мышцу и часть тела латексном комбинезоне, сделанном под змеиную чешую. И не сцена в душе, где надо светиться голой задницей через потоки текущей по коже воды.
- Только потом вы покажите мне дорогу и ответите на пару вопросов.

По дороге от машины до паба девушка не успела замерзнуть. Она несколько раз глубоко вздохнула, подготавливая горло и легкие, а заодно подумала, какую из рождественских песен спеть. Песня "О помощи заблудившемуся путнику в холодный зимний день" показалась ей слишком похожей на ее собственную ситуацию, и оттого отвергнута. Туда же отправились песни про холодный ветер и дождливую ночь, вместе с "девушкой, которую бросил влюбленный". Кинг чуть было не начала насквозь каноническую песню о жизни Иисуса и Марии, но в последний момент передумала и начала песню об остролисте, ветви, листья и ягоды которого издревне использовались в Ирландии для рождественских украшений. Песня пошла неожиданно легко, так что Кенни, после ее конца сразу не остановилась, а исполнила еще "Три царя".

Ласточка решила быть краткой. Этому хорошо помогло ее состояние холодной отстраненности, иначе женщина уже бы ругалась или билась в истерике.
- Какая замечательная английская традиция, чуть что пить чай. Кто будет Болванщиком, а кто Мартовским зайцем?! Я не буду говорить, что меня несколько покоробило отношение лейтенанта - полковника Торнхилла к своим союзникам, как к непослушным детям или неразумным дикарям. Как и то, что возможные человеческие жертвы его всего лишь разочаруют.
Она недобро усмехнулась.
- Прошу простить. Мы, женщины, существа чувственные и иррациональные. Оммммм... Но я готова временно отодвинуть чувства в сторону. Если же говорить о фактах, то час можно потерпеть. И, даже, до утра. Но если вы утром не освободите моих товарищей эсеров и не начнете медитативные, - это слова Симонова нарочно выделила тоном, - переговоры, то боюсь, что к обеду переговаривать будет уже не с кем. За физическим отсутствием той или другой части путчистов, и, в первую голову, господина Чаплина. Ведь если с нами начинают говорить языком винтовок, то мы отвечаем на языке нитроглицерина.

Принцесса была удивлена.
Принцесса была огорчена.
Принцесса была разочарована.
Впервые ее предприятие потерпело такую сокрушительную неудачу. А ведь она так все хорошо обдумала. Она приготовила такую замечательную речь. Вот только у нее осталось тягостное чувство, что они с сиром Даммером говорили на каких то разных языках. Нет, слова то вроде были все те же, но вот их смыслы различались. Или это были не смыслы, а как там вещал ее учитель сир Фромор «наборы привычных действий». Эда пока не слишком могла объяснить, что это такое словами, но чувствами понимала. Воин будет реагировать на одну и ту же ситуацию не так, как крестьянин, а мужчина не так, как женщина. И все равно было очень обидно, что ее не поняли. Она же хотела только добра и справедливости, но у стражи справедливость оказалась своя.

Вот только Эдвора не могла на этом остановиться. На отказе. На неудаче. Ведь она сказала «Я решу этот вопрос». Значит надо решить. Это стало ее делом. Так дуб не может начать расти в обратную сторону, пока не станет желудем. А раз они с сиром Даммером смотрят на одно и то же по разному, значит нужно найти того, кто поймет обоих. И у принцессы был только один кандидат на эту роль. Весь вечер, девочка крутилась перед зеркалом и убеждала себя, что попросить помощи у папы это тоже самое, что решить вопрос самой. Ведь без нее он бы ничего не смог бы узнать и сделать. Так что сделает она, только папиными руками. Убеждалась сама собой Эдвора плохо, поэтому еще долго ворочалась под одеялом и не могла уснуть,после того, как легла. И все равно из двух зол «не сделать» и «попросить помощи», она твердо выбрала второе. А утром, зевающей и трущей кулачками глаза принцессе пришла в голову очередная гениальная мысль. И ее губы изогнулись в предвкушающей улыбочке.

Во время их совместного семейного завтрака Эдвора без криков и жалоб спокойно рассказала об ситуации с корзинками объедков. При этом она как можно меньше старалась выпячивать личную заинтересованность. Скорее предложила это папе как загадку для решения. А в конце принцесса чуть потупила глазки и обратилась к Зигде:
- А что матушка, может вы решите помочь детям с Речного двора? Ведь им можно отправлять не объедки,а просто пару корзин свежего хлеба, от вашего имени. Расход невелик, зато бедняки будут славить милость и щедрость королевы.
Эдвора решила, что если уж эта женщина претворяется доброй, хорошей и приветливой, то это можно использовать.

Страшный в своей внезапности и окончательности хруст собственных позвонков Кейто почувствовала всем телом. И сразу, будто отрезало. Все, что ниже шеи. Все сильное, тренированное и сексуальное тело. Женщина ощущала как в страшной судороге перекосило мышцы лица и до хруста зубов стиснуло челюсть. Чувствовала выпученные до пределов возможного глаза из которых буквально брызнуло соленым и мокрым. Чувствовала горло и, вздувшиеся вены и плоть шеи примерно до середины. И... все... В одну секунду она превратилась в одну только разрываемую болью голову. Которая секунду висела над полом, на уровне человеческого роста, а потом, полетела вниз, лицом вперед. Все закружилось, Кейто успела зажмуриться и сразу впечаталась лицом в бетон. Хруст носа и лопнувшие губы сразу потерялись в раздирающей мозг боли от поцелуя пламени. Оно без предварительных ласк и заигрываний набросилось на голову - Кейто, чтобы ее пожрать. Волосы полыхнули сразу. И она не могла вздохнуть, просто было нечем. И орать не могла. Проигравшая все корчилась в темноте от боли, сгорая заживо, а в расколотом болью на кусочки сознании вспыхивали последние мысли. Почти все перекрывало почти детское изумление, неужели все? Конец?! Не будет больше взрывов, и бухла, и секса?! Она ведь даже не успела вспомнить почти ничего. Последние мгновения на грани беспредельной и вечной тьмы Кейто пыталось вспомнить, есть ли у нее дети? И сколько? Почему-то это казалось ей важнее всего...

Пламя мешает щитку работать в режиме ночного видения. Но, хоть не холодно. От термо обогрева, тут горючая смесь сосет. Руки коротко доворачивают ствол вправо и влево ловя движение следующего монстра впереди. Они не дрожат, совсем. В душе разгорается дикая, первобытная ярость. На косорукого напарника, монстров, судьбу, суку удачу и всю Вселенную. Бежать, только подставить спину. Пусть приходят. Она взорвет и сожжет всех. Кейто во все легкие орет:
- Не смей сдохнуть, мудак! Я отсосу после боя! Если у тебя встанет!

Профи отличается от чечако с оружием тем, что все необходимые для выживания вещи вбиты, иногда буквально, в рефлексы и мышечную память. Поэтому, разгруженная от необходимости участвовать в процессе голова успевает подумать кучу фигни, и, даже кое-что вспомнить. Без лиц, дат и имен, просто на уровне ощущений.
- Полный звиздеж, что полковник Кольт сделал людей равными. Этот мудак просто немного сместил акценты. Да, пистолет может решить кучу проблем...

Любви... Выстрел прямо над аккуратным ухом с золотыми колечками и слуховым имплантом.
- На колени сука, а потом сделай мне куни.
- Я не лесбиянка!
- Да мне до пизды!, - и горячий, пахнущий порох ствол упирается снизу прямо в курсносый носик...

Дружбы... Маленький, "дамский", дешевый пистолетик, склепанный где-то "на коленке" из керамики и пластика неожиданно возникает в руке. Короткое дуло торчало из сжатого кулачка как шестой палец. И он оказывается направлен прямо в грудь первого красавца и спортсмена класса.
- Давай с тобой дружить...

Преданности... Выстрел в потолок подчеркивает слова, которые губы цедят с холодным презрением. Это даже не угроза, так, расстановка акцентов.
- Запомни, слизняк, страховой команде я забашляла. Напортачишь с моим счетом и тебя расстреляют прямо в этом шикарном офисе. А потом кончат твою семейку...

Да, пистолет решает много, просто кучу проблем. Но не проблему неведомой хрени, что гнет дверь круче Санти. Но ведь именно для таких случаев и нужен револьверный гранатомет, мать вашу!

Последней мыслью Кейто перед тем, как она выстрелила, была:
- Топ, майка и куртка, классная амортизация. Иначе после каждого выстрела сиськи тряслись бы как желе.
А дальше тело закончило рассчитывать угол, подворачивать ствол и открыло огонь.
Фугас ушел...
Зажигалка наготове...

Когда маска включилась,все стало еще комфортней. В голове тут же возник логичный вопрос, почему понадобилось снимать ее во время секса? Как и одежду. Вот только, как на большинство логичных вопросов, в этом ебанном мире, ответов на него не нашлось. Хотя она достаточно уверенно могла сказать, что все дело в одном здоровом любителе целоваться взасос и совать свой хер куда попало.
Она легко наклонись, подняла нож с пистолетом и пристроила на пояс.
- Кейто?!, - попробовала она имя на вкус. Пока оно не вызвало в памяти никаких откликов. Не было в нем удобства и привычности, прямо как в не ношенной одежде.
- Но не будет же Санти так нагло врать?!

- Нож мой. Пистолет мой. И ты тоже мой, Санти., - ухмылку было не видно через защитный щиток. - Следующий раз будет в позе "наездницы".
Женщина повернулась чуть боком и приготовилась выстрелить в дверной проем так, чтобы не зацепить стоящего перед ней мужчину.

Информацию о допросе посредника женщина не посчитала достаточно важной, чтобы озвучить именно сейчас. Вначале надо выбраться отсюда.

Домой, она летела домой. Наконец то. Отсюда домой... От успеха, который казался таким важным, пока его не было. От легковесных и легкомысленных приятелей, которые легко и просто могут стать любовниками, но никогда не станут друзьями. От шумихи, вечной гонки и ежедневного подсчета числа подписчиков. Режиссеров, мнящих себя философами и живыми классиками. От своей любовницы, бывшей агентом, или, правильно, агентом, что была любовницей. Камер, освещения, суеты, надрыва и вездесущих помощников режиссеров. Фитнеса, витаминов, здоровой пищи, смузи и всей прочей голливудской фигни...
- Наверное, я просто устала, - успокаивала себя Кинг, - немного. Ведь я еще не перешла на кокаин и антидепрессанты, как добрая половина молодых «звезд» обоего пола. Отдохну и вернусь. Займусь ударным ничегонеделанием. Поваляюсь на диване. Выпью пива с родителями. Темного, конечно. Поболтаю с мамой. Сыграю с папой в гольф. Отдохну, короче... И почему я не сделала это в прошлом году?! Или в позапрошлом?! Девушка летела домой и не могла себе признаться, что просто боится. Боится, что там, без нее, все изменилось. И никогда не будет так, как раньше.
Может быть тот худощавый и какой-то нескладный фотограф, который спросил: " Девочка, а ты хочешь сниматься в кино", был, все-таки дьяволом, который ловко спрятал хвост в джинсах, а копыта в кроссовках Adidass?

В машине стало легче. Во-первых, несмотря на морозец Кенни открыла окно. Во-вторых, наплевав на все правила купила пару банок пива. Одну высосала почти сразу, а ко второй время от времени прикладывалась, во время дороги. Поэтому легко отнеслась к тому, что где-то свернула не туда. Двигатель заглох, вместе с последними каплями бензина, поэтому Кинг вылезла наружу, прихватив с собой сумочку и двинулась к домикам, чтобы спросить куда ее занесло и где тут заправка?

Вначале вернулись ощущения тела. Потом включилась голова. Хотя, скорее инстинкты.
Чужое, теплое и сильное тело сверху...
Мужское...
Одно...
Не слышно "ржания" и похабных советов. Вообще никаких звуков, кроме дыхания...
- Я ему дала...
- И скорее всего сама...
- Случайный любовник, мой мужчина, босс?! - память не помнила нихера, хотя хер был рядом, но уже не в ней. Опасности не чувствовалась и она открыла глаза.

-Не нах, а трах, - съязвила в ответ на дурацкий вопрос любовника. Одним гибким движением поднялась, вытерла ладонью живот, опустила на сиськи топик. Глаза при этом привычно и настороженно сканировали помещение. Своего мужчину она успела рассмотреть еще раньше.

Подумала как-то привычно:
- Кобели от секса теряют последние мозги, и ответила еще на один тупой вопрос, - Судя по татухам, мы из одной тимы. Остального не помню, так что можешь не спрашивать, кончила я или нет.
Потом глаза уставились на пол, пытаясь вычленить среди барахла упаковку прокладок или тампонов.
Последовавший затем совместный стриптиз наоборот, был совсем не возбуждающим.

Без военных технологий мы б не вышли из пещер.
Толь идти с прогрессом в ногу, толь подсчитывать ущерб.
Толь богам войны молиться, то ли войны проклинать.
Только длинной вереницей всё идёт за ратью рать.
Только длинной вереницей всё идёт за ратью рать.
Умирать.

От обыденной дубины через каменный топор.
На полях ревут машины меж собой вступая в спор.
Бронированной ракетой пробивая небосклон,
Мы далёкие планеты поджигаем с двух сторон.
Мы далёкие планеты поджигаем с двух сторон.
Полигон.

Не достигнув перевеса гибнут обе стороны.
Войны двигают прогресс и выпускают псов войны,
Их дороги - реки крови, зубы - огненная щель.
Но без этих технологий нам не выйти из пещер.
Но без этих технологий нам не выйти из пещер.
Но без этих технологий нам не выжить вообще.
(с)

Получатели: Лэтэн Пробивающие.

Еще в Париже Ласточка убедилась в том, что мужчина и женщина вполне могут быть друзьями... После того, как были любовниками, или, хотя бы, переспали. Иначе мысли и фантазии что там у кого между ног, и как хорошо было бы «под» и «на» или «сзади», будут неизбежно отвлекать от всего остального. Так что несмотря на все предположения и «хотелки» Наташи, банщик ухмылялся не зря. Совместное наведение чистоты на тело немедленно всколыхнуло душу. Самую темную и первобытную ее часть, ту, что люди предпочитают не выносить напоказ. Из тех дремучих времен, когда только толщина стен пещеры и неверный огонь спасали от бесконечных ужасов ночи. Когда прожить день было уже испытанием. Когда не было алкоголя, морфия и кокаина, не было книг, балов, клубов, театров, и синематографа. Зато древнейший способ сбросить напряжение и, возможно, получить удовольствие, безраздельно правил миром. Да еще прошедшая война хорошо обучила возвращаться в первобытное состояние на грани смерти, и... другой смерти.
Тепло, жар с паром, холод воды и снова тепло. Разогнавшееся в тесной клетке ребер сердце, как бывает при взлете с тверди и хляби в свободу парения... Вот только самолета нет. Вместо него сильное, нагое мужское тело... Рядом. Так что можно разглядеть не только шрамы на коже, но и каждый волосок. И эрекцию, которую в какой-то момент перестало за пределами парной скрывать полотенце. Возбуждающие, хлесткие удары мокрых веток и листьев в плоть. Покрасневшая кожа, разогнанная кровь, и... собственный голод. Голод тела, которое давно не ощущало внутри себя мужское естество. И блеск глаз. Зрачки в зрачки. Если бы не банщик, два тело, наверняка сплелись бы уже в одно. Здесь и сейчас. Наплевав на приличия. А так удовольствие чуть - чуть откладывалось. Совсем немного. Дразняще. Отчего должно было только стать слаще.

Отряд солдат, который Ласточка увидела в окно, совсем немного сбил ее настрой.
- Надеюсь, это не то сотрудничество а армейцами, на которое намекал Наполеон Банопартиевич Филоненко. - подумала она, - Надо будет проверить. Попрошу Гилмора на обратной дороге проехать мимо дома правительства. Крюк не большой, зато любиться можно будет без опаски за завтрашний день.
Война отлично показала Ласточке, что на тверди она ничем не превосходит солдатика, у которого в руках винтовка с примкнутым тыком. Даже уступает, со своими «наганами», если стрелять издалека надо. Вот на самолете или если нужно актировать кого, тут да. Поэтому Симоновой даже в голову не пришло кидаться за отрядом прямо сейчас. Все равно в одиночку, если ее худшие опасения подтвердятся, она ничего сделать не сможет. Разве что героически сдохнуть. Зато потом, подготовившись, она сможет легко вынести заговорщиков по одному и скопом.
- Не дай бог, которого нет, господа. Все же сдохните. - с этой мыслью Ласточка отвернулась от окна и вернулась в приятную и расслабляющую реальность бани.

Заседание Главного Штаба космических сил обещало быть жарким. Дело в том что ожидалось столкновение целых трех группировок. "Традиционалисты" во главе с адмиралом Старком ратовали за ввод в строй традиционных для Лэтэна линкоров. Другая группа, тесно связанная с промышленниками, настаивала на развертывании крейсерской сети. И, наконец, несколько молодых капитанов ратовали за авианосцы, ссылаясь на былые успехи Наалу. Вновь назначенному Мастеру войны нужно будет принять ответственное решение, которое, возможно определит будущее всей расы. Пикантности и огоньку добавляло то, что Мастером Войны, первый раз в истории Лэтэн, была назначена женщина. Арнета Нир, отмороженная и безжалостная стервь, миссис Нет, бывшая беспризорница, бывшая пиратка, и, по слухам, любовница баронессы Юдоль Лэтэн.


Получатели: Лэтэн Пробивающие.

Холуй вызывал у Ласточки какое-то иррациональное отвращение. Вроде, после всех ужасов войны, женщину не должны были трогать такие мелочи. Не усеянное же мертвыми и полумертвыми телами поле боя после неудачной атаки. Когда после взрывов и стрельбы раздаются мат, крики, стоны и проклятия на разных языках. А запах сгоревшего пороха мешается с терпким запахом свежей крови и зловонием от внутренностей разорванных снарядами тел. Даже, не артналет. Просто некоторые вещи контролю разума и воли поддаются плохо, особенно у женщин. Это может быть такая мелкая дрянь как мышь, паук или таракан, а по спине пробегает озноб и тело скручивает судорога отвращения. Вот и сейчас Симонова едва удержала лицо и руку, которая потянулась отбросить полу плаща со вшитыми монетками и лечь на рукоятку револьвера.
- Дзен, мать твою, - выругалась она про себя, - я спокойна, я абсолютна спокойна. Омммм. Вот из-за таких хитрожопых мы тевтонов и не дожали. Окопались тут, в тылу, урроды, ненавижу... Оммммм.
Внешне же эти мысли проявились только в скорбно поджатых губах, да заледеневшем, как неумолимо подступающая зима, взгляде. Она прикинула, что Гилмор допоздна засиживается в штабе и выбрала время посещения за полночь.
- Почувствуем себя всякими Пушкиными и прочими голубокровными, что просыпались в обед и к вечеру отправлялись на очередной бал, - уже спокойней подумала она и с равнодушной сухостью озвучила остальные опции. Она как будто опять говорила с толстым и усатым французским интендантом. Тот тоже был сволочью первостатейной и задача выбить из него положенное довольствие каждый раз превращалось в английский бокс, только словесный.
- На лучшего банщика согласна, веники пускай сам подберет, раз такой опытный. Только передай ему, что англичанин будет, так что нужно чего помягче. Еловый точно не пойдет...
- Рубль себе запиши, не жалко. Не надо нас никуда записывать. И трепаться о нас не надо...
- Водки не надо, сомлеет. А вот самовар и сладости пускай будут, и взвар пусть подадут, с морошкой или с клюквой...
- Посчитай сколько будет, заплачу франками.
Решив вопросы с баней, Ласточка отправилась домой, она собиралась выспаться днем, по примеру благородных предков, чтобы быть бодрой и не зевать когда на небе будет царить волчье солнышко.

***

Счастливая Эда сидела на веке фамильного дуба и по давней привычке болтала ногами. Она наконец выросла настолько, что могла забраться сюда. Первый раз, когда ей это удалось, девочка просто наслаждалась солнцем и небом, которые стали ближе. Принцесса, с невысокой на самом деле высоты, смотрела на сад сверху, не обращая внимание на квохтающую внизу Нел.

- Вот бы дуб был таким высоким, чтобы я могла посмотреть сверху вниз на весь замок, - подумала она тогда.
С тех пор Эдвора прибегала сюда на каждой прогулке, когда небо было ясным. На мокрое дерево лезть было слишком опасно и глупо. Здесь думалось гораздо лучше чем в кровати, перед сном. Да еще со всей этой учебой, этикетом, танцами и рукоделием Эда к вечеру уставала так, что быстро засыпала.

Сегодня она думала о том, что уже хорошо умеет писать. И, когда вырастет, напишет сказку. Вот только девочка пока не придумала, как ее назовет. Зато знала сюжет. В нем прекрасная принцесса разоблачит заговор злобной мачехи и спасет все королевство. Она так и не простила Зигды за то, что она пришла на чужое место. Ее приветливость и поведение при отце казались девочке только театральной маской. И она очень хотела ее сорвать, проникнуть в коварные замыслы и разоблачить перед Конваром. Сама Эда выбрала ровно такое же поведение. При отце она вела себя с королевой вежливо и приветливо, улыбалась и хвалила. Ругать Зигду и постоянно сравнивать ее с матерью было бы глупо, принцесса была достаточно умна, чтобы это понять. Ей хватило того, самого первого раза, когда отец только сказал про женитьбу, а она ответила, что думала. Тогда в их отношениях появилась первая трещина, поэтому Эдвора боялась сломать все здание любви и отношений, что сложилась у них с отцом. Вот когда она будет знать точно, о... тогда она отыграется за все игнорирование новой «матушкой» и ее фрейлинами. Вот на этих девиц принцесса открыла настоящую охоту, в то немногое свободное время, что у нее было. Пользуясь прекрасным знанием всех помещений, которые она все исползала, еще не умея ходить, девочка подглядывала и подслушивала разговоры. Может они что-то сболтнут, думая, что их никто не слышит. Подслушивала Эда и разговоры самой королевы, когда это удавалось. Принцесса выучила имена этих дочек лордов, запомнила внешность, расспросила сира Фромора, что ему известно о их родах. Под предлогом, что она хочет подружится с фрейлинами, она велела своим сплетницам Нел и Уве собрать все известные слухи. Но принцесса совсем не хотела дружить со старшими девицами, что так нагло ее игнорировали. Она хотела поймать одну из них, как кошка мышку, и вытрясти правду про королеву. Купить, если понадобится.

Как ни странно, но именно безукоризненное поведение Зигды, помогло принцессе сделать такой тяжелый выбор в отношении наставников. Да еще слова отца о том, что чужой дворец будет змеиным гнездом, где ни простят ни одной ошибки. Девочки нравились и сир Фромор и леди Корильда и она одинаково охотно усваивала знания обоих. Но вот только ее папа ни разу не спросил жену, совета, как править. А вот выдержку, манеры и изящество та демонстрировала всем, каждый день. Так что принцессе пришлось уделять больше внимания танцам, вышивке и этикеты, чем толстым и интересным книгам, которые дополняли уроки сира Фромора.

Так же несколько раз девочка общалась со Священным Наместником. Ее интересовало в первую очередь, как душа чувствует себя в Выси и видит ли она оттуда события на земле, видит ли ее мама?

***
Естественно, принцесса решила решить маленькую проблему своего «дракона». Ведь он был как бы уже под ее покровительством. Она это так ощущала. Как будто один раз оказанная услуга расширила их отношения до почти вассальных. Недаром сир Фромор так часто повторял, что государство крепко, когда вассальную присягу исполняют с обеих сторон, а не только снизу. И пусть старый сквайр служил не лично ей, а отцу, Эда почувствовала во время его рассказа, что должна помочь. Пусть не просто как хорошая девочка, а как принцесса, часть семьи, часть той силы, что держит эту землю своей волей и властью. Да еще девочку разозлило поведение стражи. Она была уверена, что настоящие воины и рыцари никогда бы не опустились до того, чтобы грабить бедняков. Поэтому Эда гордо выпрямилась и кивнула:
- Не беспокойся, садовник. Я помню кто верно хранит розы, что велела посадить моя мать.
Тут в голову принцессы заскочила одна интересная мысль и девочка хищно улыбнулась.
- Я решу этот вопрос.

Конечно, она не имела никакой власти над начальником стражи сиром Даммером. Но вовремя вспомнила очередную сентенцию своего учителя, что люди сильные и властные больше бояться насмешек чем угроз, а позора больше чем смерти.
- Вот и проверим, какой ты сильный, сир, - подумала Эда и скомандовала Уве:
- Идем к начальнику стражи! Вперед.
Свою речь принцесса продумала на ходу и к тому моменту как сир Даммер ее принял, девочка точно знала что говорить. После приветствий Эда сразу кинулась в атаку. В дороге она определилась, что не будет ничего просить, но будет топтаться по гордости сира Даммера, как дикий тур, точнее, дикая турица.
- Я сейчас иду к отцу, обсудить один мелкий вопрос, но решила вначале узнать ваше мнение, сир. Мне доложили, что Ваши, - это слово она выделила голосом, - стражники бедствуют. Голодают. Как немощные и шелудивые псы, которые не способны уже к службе и охоте, роются в объедках которые носят с королевской кухни для бедняков. Отбирают у сирых и убогих. Может еще спорят кому достанется кусок пожирней?! Не знаю. Не видела, да и не хочу такое видеть. Но не думаю, что мне осмелились солгать. Даже слышать такое было мне горько. Вот, буду, наверное, просить папу добавить к жалованию стражников пару медяков. Как думаете, они после этого перестанут воровать пищу у нищих?!
Принцесса перевела дух, набрала побольше воздуха и закончила:
- На нашем гербе есть слова «помним все». Нашем общем гербе, гербе Таннвера, сир Доммер, моем и вашем. А я не хочу этого помнить!
Девочка повысила голос.
- Не хочу, чтобы помнили, что такое было в правление Конвара. И, думаю, мой отец тоже этого не захочет. А вы, сир? Хотите, чтобы вас запомнили как предводителя такой стражи?!
Эдвора махнула рукой.
- Простите, сир, кажется я наговорила лишнего. Но, во имя Создателя, это ваши люди и ваше незаконченное дело.
В завершение своей речи принцесса приложила к платью напротив сердца четыре сложенных пальчика правой ладошки.

***
Принцесса совсем была не рада отъезду Энвара. Она чувствовала, что потеряла что-то свое, что-то значимое. Будто ее обворовали. Оторвали кусочек души. Лишили совместных дел, которые можно было закончить. О чем только думал его отец? Разве находиться при дворе короля менее важно, чем умение охотиться?! Хотя, если это семейное дело, то тут да... Ничего не поделаешь. Кому-то быть принцессой, кому-то хранителем королевских лесов. Она тепло попрощалась с северянином. Взяла с него обещание прислать ей шкуру первого собственноручно убитого крупного зверя, кабана, медведи или лося, да,хоть волка. Взамен принцесса пообещала, что всегда будет ждать возвращения Энвара в свой круг и всегда выслушает его просьбу, если вдруг такая появится. И все равно, несколько дней после отъезда парнишки ей было тоскливо. Глупые мелкие девчонки не могли ей никак помочь. Она даже не старалась запоминать их имена. А вот слова няни про Малый и Большой совет она запомнила. Отложила в копилку фактов, которые нужно прояснить. Он там занял почетное место между «Где живут драконы?» и «Отражение в зеркале, это я?»


***
Ситуацию с Зольфером девочка попыталась решить просто. В стиле самих виконтов и прочих рыцарей, с которыми проиграла все лето. Нахрапом. По-мальчишески. Ей совсем не хотелось лезть в тайны маленького графа. Предчувствие буквально вопило, что там точно не будет ничего веселого или интересного. Ведь если Зольфер граф, значит он самый старший мужчина в роду. А если он самый старший, то все кто старше его, уже умерли. И Эдвара совсем не хотела знать, как и почему. Но ей еще не хотелось, чтобы в ее саду гулял грустный мальчик. Гулял один. Пусть он будет лучше со всеми и не такой грустный. Поэтому она шагнула вслед за Зольфером.
- Ты не обижайся, - просто сказала девочка, - они хорошие. Просто все время между собой задаются и обзываются. У тебя есть значок и кинжал, а у них нет, вот и позавидовали. Я тебе верю. Ты граф из Роннемара, а я принцесса отсюда. Эдвара, дочь Конвара. - представилась девочка и улыбнулась.
- Пойдем играть с нами.
Предложила она и улыбнулась еще раз...

***
Большую часть речи отца принцесса кивала головой и качала ногой. Она сидела в кабинете отца на старинном резном стуле, который успела полюбить за свои редкие визиты и выбрать «гнездом». На потемневшей от времени древесине были искусно вырезаны листья и плоды, частично стертые и полу различимые. Но они еще ощущались кожей девочки сквозь ткань платья. А само дерево казалось теплее, чем у других сидений. На этом стуле Эде всегда было уютно. А высота сидения позволяла весело болтать ногами. Она слушала отца и соглашалась с ним. Да, нужно будет быть королевой. Да, нужно будет все знать и уметь. Тут Эдвора как раз припомнила подслушанную сплетню, что бабушка Виодора правила вместо мужа. Тот проводил время в истинно рыцарских занятиях, вроде войн, турниров, охот и пиров, а всем остальным занималась Виодора Прекрасная. И тут же проскользнула мысль, что в сказках ей тоже встречались две королевы,которые правили сами. Правда, обе были злые,а одна при этом еще и эльфийка. Судя по сказке, правила Злая Королева хорошо, так как купалась в золоте. Правда, когда ее падчерица выросла, то свергла мачеху и велела отрубить ей голову. За этими мыслями принцесса легкомысленно пропустила несколько слов отца, не переставая кивать и качать ногой. А еще она думала:
- Говорить на разных языках очень интересно...
- Про сира Фромора я слышала, как братец его ругал. Интересно, это значит, что мне он понравится?!
- Интересно, первая фрейлина. Очень интересно. Леди. Какой она окажется?
- Интересно, они умеют договариваться?
- А как они могут этому научить, если сами не разу не принцесса и не королева? Или все леди ведут себя одинаково?
- А что, мой опыт игр совсем-совсем не считается?..

После последней фразы короля Эдвара машинально кивнула и только потом до нее дошло, что сказал отец. Девочка, ка ошпаренная, соскочила со стула. Внезапно стало нечем дышать. Принцесса покраснела, потом побледнела, и, когда справилась со взбунтовавшимся телом, выпалила:
- Папа! Она же хуже! Кто угодно будет хуже мамы! Зачем тебе плохая?!
Возможно, королю не стоило говорить этих слов. Даже,наверняка, не стоило. Но Эда никогда не врала папе. И добавила еще аргумент из сказок и легенд, где все мачехи были коварными и злыми:
- Если она родит тебе сына, то у Ромона всегда будет враг за спиной.
К концу своей короткой речи принцесса поняла, что всхлипывает. Поэтому неловким, совсем не величественным движением размазала по личику злые, соленые слезы.

Трудно сказать долго ли длился бой героя со зверем. Ведь в каждую секунду укладывались и спрессовывались вместе и мысли, и намерения и движения противников. Полубог атаковал со всей силой и мастерством, в которой быстрый ум воина был подкреплен отточенными инстинктами. Зверь опирался на несокрушимую роль тела с высокомерным пренебрежением принимая удары на толстую шкуру. В свою очередь, он ревел, кусался, бил копытами и всем телом. При всей своей силе и массе тварь Кроноса оказалась ловкой и гибкой, как кошка. Это и сыграло свою роковую роль в конце сражения. Одно, обманчиво легкое движение покрытой копытами лапой и герой отлетел в сторону с разбитым щитом и отбитой рукой. Не успел Диомай откатится в сторону, как сокрушительный «кивок» головы чудовища чуть не вбил его в землю и помял панцирь. Зверь победно взревел и раскрыл пасть пошире, чтобы откусить упавшему человеку ногу. Оглушенный Диомай этому никак помешать не мог. Но в этот момент перед зверем возникла тень, зыбкая и неясная в свете идущего на взлет, к зениту, Гелиоса. Холод, боль, страх, отчаяние и... ощущение несокрушимой воли, почти материальное. Так мог бы наверное проявиться бог, потянувший мыслей и волей за пределы тела. Но не Афина или Зевс, даже не кровожадный Арес, может Аид или Танатос могли излучать такой спектр эмоций. Или на миг распахнулась щель в Бездну, откуда бросил взгляд на потомка Падший, бывший Ураном. В любом случае и человеку и зверю был понятен безмолвный приказ «Прочь». Но если Диомай его просто понял, то Зверю он был адресован. Чудовище Кроноса завизжало, почти на грани слуха, подпрыгнуло вверх, толкнувшись четырьмя лапами сразу, развернулась в полете хвостом к павшему герою и бросилось наутек. После этого Диомай провалился во тьму без боли и страдания...

Когда герой пришел в себя, то ощутил, что все его тело болит так, будто он попал под удар молота Гефеста. Ребра и рука возможно были сломаны, а ногу успели ухватить зубы зверя, содрав местами кожу, отчего та болела, словно ее сунули в огонь. Еще Диомай понял, что он раздет донага, лежит на ложе, застеленном шкурами и кто-то аккуратно перевязывает его раны на ноге.

***
Весенний сад очень нравился принцессе. В отличие от замка он был живым и... разным. Сегодня можно было найти на небольшой полянке за старым вязом распустившийся цветок, которого вчера не было. А завтра смотреть на пока маленькие зеленые листики куста. Бежать за первой в этом году разноцветной бабочкой или с восхищением глядеть на фамильные дубы и мечтать о том времени, когда растущее тело сможет на них забраться. Естественно, она обрадовалась, когда на нее обратили внимание будущие мужчины. Конечно, она с радостью согласилась. Ей было интересно не только играть, но и изучать своих приятелей. До этого из сверстников она общалась только с братом, но тот был слишком ее старше, чтобы это общение было сколько-нибудь равным. У всех троих на гербах очень удачно были звери. Так что молодые дворяне получили в ее голове прозвища Лев, Конь и Медведь, хотя принцесса в этом никогда бы и никому не призналась. Эда смотрела как они играли, двигались, говорили. Как изображали одного и того же героя, реагировали, спорили и соглашались. Принцессу интересовали не их земли и тамошние обычаи, а сами парнишки и их поведение. Поэтому Лисичка каждый раз старалась сделать известную историю живой и интересной, изменить или дополнить. Это было так интересно. Кроме того, Эдвора знала, что когда-то, не очень-то и долго ждать, ее сосватают, и она уедет к мужу, в его земли. И там ей придется прожить всю жизнь. Поэтому следовало научится общаться со сверстниками сейчас, пока еще есть время. И, может, найти верного друга, друга на всю жизнь, который придет к тебе на помощь через половину мира, как в балладах и сказаниях. Что же до сложившихся правил общения они были просты. Невозможно изображать различных героинь так, чтобы при этом тебя все время именовали по титулу. Поэтому Эда считала себя главной, а остальных равными, как рыцарей Круглого стола. И эти рыцари могли говорить своей принцессе «ты». А для нее, с ее кровью и титулом, не имело значение их различие между собой. Принцесса видела перед собой пример отца, у которого был свой круг верных людей, которые помогали ему править. Канцлер, дядя Индмар, был там, сколько Эда себя помнила. А вот сир Коргир, вошел туда недавно, заслужив это в сражениях. Неосознанно, принцесса следовала примеру отца. Испытать общением и игрой, понять, а потом уже решать достоин ли он быть рядом.


***
Когда Лев неожиданно напал на садовника, а Конь его самозабвенно поддержал, принцесса промедлила несколько бесконечно длинных и тягучих секунд. Вначале она просто опешила, настолько нелогичным было поведение парней. Видимо азарт слишком разогрел их кровь и ударил в голову хлеще неразбавленного вина. Эда такого безобразия даже на тренировках отцовских гвардейцев не видела. Те были опытными бойцами и умели держать чувства в узде. Потом включился ум, голова на стройной шейке повернулась направо и налево, давая глазам зыркнуть по сторонам, оценивая обстановку.
- Медвежонок увлечен зрелищем, уговаривать долго, отпадает...
- Уве далеко, да и кто она для них?! На нее и при знакомстве внимания почти не обращали. Отпадает...
- Может старик справится сам?!
К сожалению Эде так не повезло и пожилой сквайр рухнул на спину, как сраженный в бою рыцарь. В этот момент в душе девочки вспыхнул гнев. Пусть это и не был ее человек, но это был человек ее отца. А Конвара принцесса одновременно любила и уважала. Она на миг представила, как папа расстроится еще одному делу, что свалится на его королевские плечи. Как будто их и так мало?!
- Я должна решить все сама, - подумала Эда, - сама. Я же принцесса.
Она шагнула вперед и громко сказала:
- Виконт Вингирд, остановитесь. И вы, Ригвор. Вы напали на слугу Короля, - это слово принцесса всегда произносила с большой буквы, - находясь в гостях в его собственном доме!
Лисичка специально не употребила слов, «Я приказываю», давая своим приятелям возможность отступить с честью.
- Он сквайр, а не простолюдин. И точно не дракон.
В сказках, балладах и историях можно было припомнить многие сцены убеждения и одну фразу Эдвора буквально своровала, не изменив ни буквы:
- Если о том станет известно, это может бросить тень на честь рода.
Сама она считала это страшной угрозой, главное, чтобы парни думали также.
В конце Эда добавила своим зверям немного пищи, которая должна была подкормить их гордость и желание казаться старше и значительней.
- Стойте. И мы решим эту проблему сами, без нянь, отцов и других взрослых!
Эда выпятила вперед свою плоскую грудь, на которой были вышиты три королевских желудя.
- Герб, чтобы не забывали, кто тут главный. Я помню, папа, - подумала она и сделала решительный шаг к драчунам.

Нел казалась девочке старой, хотя няне не было и тридцати. Но тяжелая фигура, круглые щеки и плохие зубы ухудшали внешний вид женщины. Никакого сравнения с матушкой. Тиральда навсегда осталась выжжена в душе маленькой принцессы как недосягаемый прочими и сияющий идеал. Сама она мечтала стать такой же. Единственным, в глазах Эдворы, достоинством няни было умение рассказывать сказки. О, тут эта неуклюжая тихоня преображалась, с жаром и в лицах рассказывая о рыцарях,прекрасных дамах, драконах, волшебниках и невероятных приключениях. Но больше всего девочки нравились сказки про животных. Они были проще и понятней, со своей незамысловатой моралью. Вот только Эде больше нравился не царственный лев, могучий медведь жестокий, но простоватый волк или трудолюбивый еж. Домашние животные, вроде собаки или кота тоже были не тем. Вот хитрая лисичка почему-то сразу полюбилась принцессе. Еще со сказки про «волчий хвост». Добиваться своей цели не силой, а умом и хитростью. Это подкупала ту, которая имела сильного и прямолинейного старшего брата, прекрасно научившегося говорить «хочу» и «мое».
-... и тут сэр Безымянный рыцарь воскликнул: «Не бойся прекрасная дева! Я сражу твоего похитителя в честном поединке!» И он пришпорил своего гнедого коня и поскакал на Черного рыцаря, а Черный рыцарь поскакал ему навстречу. Они опустили свои копья и сошлись в яростной сшибке как два свирепых тура. И они преломили свои копья о щиты, но оба удержались в седле.»
Идея ломать свое оружие казалось умной и рассудительной Эде странной, но Нел так увлекательно рассказывала.
Как раз в этот момент няня прервалась и тихонько зевнула, прикрыл пухлые губы широкой ладошкой.
- Уже поздно, моя госпожа, эта история о пути на Авалон очень длинная, поэтому я продолжу завтра.
Тут же из под одеяла высунулась умильная мордочка с большими,выразительными глазами, которые пристально уставились на няню снизу вверх.
- Давай еще немного, хотя бы до конца поединка.
Нежелание Нел нарушать режим было отчетливо видно, поэтому девочка сразу приступила к торговле:
- А я завтра...
Няня добродушно улыбнулась, ведь принцессе достаточно было просто приказать и она бы не осмелилась ослушаться.
- Неужели вы хотите подкупить верную Нел?
Эда широко улыбнулась в ответ, а может свои зубки показала маленькая лисичка?
- Я просто подумала,что если больше узнаю о поиске Чаши, то захочу завтра с утра спеть песнь Спасителю.
Няня верила В-живущего-выше-неба крепко, хотя Эда ни разу не замечала, чтобы Спаситель ей помог. И рассказ о похождениях Безымянного рыцаря плавно потек дальше, пока няня не убедилась, что маленькая принцесса спит.

***
Четвертый этаж башни, принцесса считала практически своим. То есть она еще плохо считала и предпочитала говорить «верхний», «я живу наверху». Здесь она исползала, а потом исходила все комнаты и коридоры, даже те, где ей пока было нечего делать, вроде большой и малой библиотек. У нее даже окно свое любимое было. Между ее спальней и бывшей комнатой мамы, которая стояла пустой и запертой. Если вскарабкаться на резной стул, потемневший от времени, можно было положить руки на подоконник и смотреть на закат. Как диск Солнца все быстрее падает к текущей реке, но потом внезапно оказывается за горизонтом. А вот Уве это не нравилось,вернее не нравилось, если принцесса стояла так слишком долго, вместо того, чтобы идти в свою кроватку. Девушка она была решительная, не то, что Нел, могла и за руку взять и батюшке пригрозить нажаловаться. В конце-концов Эде это надоело и она решила поиграть со своей второй няней.
Этот вечер ничем не отличался от предыдущего, все так же нес свою воду Хорк, падало вниз Солнце и, как муха, гудела над ухом упрямая Уве. В следующий миг принцесса резко повернулась и взмахнула ручкой, указывая за спину Уве:
- Ой, что там?! - воскликнула она.
Естественно девица повернулась и посмотрела. Эда только этого и ждала, она одним прыжком соскочила вниз, перевернув стул, ловко перекатилась по полу и бросилась к выходу из комнаты. Маленькая, ловкая, сытая, полная сил, несмотря на длинный день. Маршрут принцесса продумала заранее, еще днем. При этом она совсем не стеснялась пользоваться своими маленькими размерами. Здесь она оттолкнулась ручками от дверного проема, а там прошмыгнула на четвереньках между ног гвардейца, что стоял на страже у входа в Залы трофеев. Ожидаемо, рыцарь не посмел задерживать принцессу, только удивленно вскрикнул. Уве бросиласьмв погоню, как только поняла, что подопечная убежала. Ноги у нее были длиннее, так что у беглянки было буквально несколько секунд форы. Но Эда уже заранее знала куда спрятаться.
Она слышала, как Уве рыщет по Залам не в силах ее найти...
Слышала, как девица начала говорить себе под нос что-то злое и непонятное, принцесса понимала,что няня ругается, но никогда не слышала таких слов...
Потом девочка слышала, как Уве пообещала дать гвардейцу, если он поможет найти принцессу. Девочка не поняла, что именно она собиралась дать, но к шуму шагов, добавился шум и легкое полязгивание доспехов...
Уве уже была готова рвать на голове волосы, когда Эда решила ее простить...
И... вылезла из черепа дракона...
И договорилась с Уве, что та будет приходить попозже, а она, взамен, будет сразу ложится.
А гвардейцу Уве решила ничего не давать, ведь он не нашел принцессу...
(Продолжение следует.)

Аталанта, аргонавт



Воительница. Знаменитая бегунья. Телохранительница принцессы Электры. Злые языки болтают, что тело Агисиды она не только хранит.

Голая варварская девка втиснувшаяся между обнаженных бойцов, прервала добрую мужскую драку. А герои, которых прервали в разгар телесных удовольствий, тут же убедились, что вопящая и ругающаяся дева лишается значительной части своей привлекательности и притягательности. Тия очень громко и пронзительно, пыталась понять, как она тут оказалась, если она была со служанкой в своей комнате? И еще она пыталась понять, кто эти м....., существа, и какого они ее трахали?
- Вы ее еще заколдовали?! - рявкнул атлет с разбитым лицом и шагнул было вперед, но его остановила спина и задница его девушки, в которой он уперся самой мужественной частью своего тела. Тия обернулась к нему через плечо:
- Полидор, ты же мне веришь?!
В этот момент даже тусклый свет и бурлящая кровь не помешали героям наконец-то узнать своего противника. Буквально вчера вечером они вместе и недалеко друг от друга возлегали на пиру. Тогда атлет со сломанным носом и горящим ненавистью взглядом был по левую руку от царя Агиса. Принц Полидор Агисид...

***
Пришло время когда после вчерашнего пира открылись и глаза Анатолеоса Орестида, сына Эос. Когда он вышел из своей комнаты, то почти сразу встретился в широком коридоре с братьями Диоскурами. Знаменитые спартанцы и правду были очень похожи, если бы не небольшой шрам на щеке, Кастора и Поллукса было бы невозможно отличить. Герои аргонавты шли бок о бок , прекрасные в своей мужественной наготе. Их провожали восторженные охи и вздохи служанок и рабынь.
- Радуйся, сын Зари, - дружелюбно воскликнул один из них, кажется Полукс, - мы тут идем в гимнасий, размяться и потренироваться, не хочешь с нами?

***
Утренний свет, рассеивался пол потолком, проходя в узкое окно. Это создавала легкий сумрак, но никак не мешало рассматривать варварскую девицу и освобождать ее от одежды. Кусок материи и так не скрывал ее тело, но без него она стала еще лучше, нагая, с аккуратным треугольничком волос внизу живота. Естественно, что до рассказа о треножнике, нужно было посмотреть на фаллос Панида, и сравнить его с членом человека. Не менее естественно, что дальше последовали прикосновения, вздохи, стоны и нечленораздельные возгласы, которые ничуть не напоминали стройный и связный рассказ. Хотя взамен герои получили жадное до ласк, теплое, ловкое и гибкое тело варварки, чьи сосочки на грудях почти сразу затвердели. Никто не считал мгновения и минуты, но через некоторое время девица стояла на четвереньках, прямо на стопке ковров. При этом во рту у нее был член одного из героев, а в вагине — другого. Три тела двигались в одном ритме, постепенно приближаясь к пику телесной радости. Но эта идиллия оказалась внезапно нарушена. Закрытая дверь в комнату содрогнулась от могучего удара, который снес ее с петель. Следом за выбитой дверью внутрь влетел коротко стриженный атлет, облаченный только в набедренную повязку.
- Тия! - в одном коротком слове уместились разом и гнев, и неверие, и отчаяние. Но больше там было ярости. Это показал умелый замах всем телом, пальцы правой руки которого сложились в кулак.

***
Самос ложился под ноги Элефтерии. Глядел проемами окон и глазами своих жителей. Ластился соскучившийся собакой и глухо, угрожающе ворчал как сторожевой пес. То соблазнял запахами готовящихся блюд, то до чутких ноздрей героини доносилось зловоние от дубящихся кож или рыбьих внутренностей. Он изменился. Вырос. Заважничал. Стал из небольшого портового городка столицей. Да еще принарядился к празднику. Суета. Толчея. Разговоры. Множество чужеземцев, в основном из Азии. Горящие азартом. Весельем и жаждой наживы глаза горожан, хищные взгляды наемников и равнодушные у рабов. Конечно, и среди последних были отважные, веселые или не сломленные, но их было мало.
Потом на женщину внезапно обрушилось странное видение. Темного. Тишина. Тишина и темнота. И ощущение непередаваемого одиночества. Мир пустыня. Нет скала. И никого рядом. Холод. Тишина. Темнота. Неподвижность и только резкая боль в сердце, как финальный укол острия безжалостного копья. И разом все пропало. Разом вернулись звуки и краски дня.
А на подходе к дворцу Элефтерию остановили воины Агиса. Не городская стража, а матерые наемники, отлично вооруженные.
- Привет, красотка! - начал командир отряда и улыбнулся в бороду. - Во дворце принимают сейчас только женихов, а не невест. Но если тебе сгодиться не принц, а обычный парень, то любой из нас готов составить тебе компанию.

Надежная колесница унесла Диомая прочь от дворца. Охранявшие его многочисленные воины не стали спрашивать героя куда и зачем он отправился. Они получили приказ не препятствовать желаниям благородных гостей, многие из которых имели в родителях одного из олимпийцев, если они не касались членов царской семьи, их приближенных и казны царства. Да и на широких улицах народ торопился освободить дорогу герою. В него летели цветы и улыбки девушек, хотя один озорной мальчишка запустил Диомая яблоком, а потом нырнул за забор, не дожидаясь, пока съедобный снаряд завершит свой полет. Зато потом одна смелая девица, двери дома которой были крашены приметной голубой краской, скинула со своих округлых плеч хитон и продемонстрировала мужчине загорелые и упругие груди, весьма соблазнительные на вид. Город Самос подобно длинному, но узкому змею возлежал по обе стороны большой и удобной бухты. Так что путь по прямой скоро вывел колесницу в пригороды, а потом и на одну из дорог. Ее прикрывал небольшой отряд воинов, во главе со знатным бойцом, который подобно Диомаю был на колеснице. Герой в своей славной жизни не раз сталкивался с тем, что воины - люди недолюбливали героев и завидовали им. По из мнению, то что давалась другим долгими и тяжкими тренировками, герои получали только потому, что их матери похотливо раздвинули свои бедра перед одним из олимпийцев. Эти мелкие душонки готовы были ударить в спину, или науськать героев друг на друга. Но то ли воин на колеснице был благороден и тверд душой, то ли получил строгий указ от своего царя.
- Радуйся! - воскликнул он и поднял руку приветствуя Диомая. - Хочу предупредить, незнакомец, что дорога прямо вглубь острова приведет тебя к старой столице, где велик риск встретить зверя Кроноса. Левая дорога приведет тебя к рыбацкому поселку, а правая в гористую часть острова. Там ты не проедешь на колесницы, но из опасностей самой большой может стать отряд псоглавцев.
Теперь Диомая предстояло выбрать где и на кого он хочет охотится. Звери Кроноса были огромными первобытными тварями, обычно на них выходили большим отрядом воинов или несколькими героями. Кроме огромной силы эти звери обладали нечеловеческим и злобным разумом, а некоторые могли и говорить.

Сказание о дружбе и любви

Они встретились «под оливами». Трое молодых «петушков», горячих, вспыльчивых, задорных. Все олимпионики среди юношей. Шустрый Дейрион выиграл бег на стадию. Царевич Хипатос был возничим колесницы своего отца и привел ее первым. Хотя тут награда формально досталась его отцу. Ублюдок же македонского наемника Агис выиграл пентатлон, показав бросок копьем лучше чем многие взрослые, и в борьбе всех превзошел. Ссора вспыхнула на ровном месте, чуть ли не из-за того, у кого фаллос больше. Поспорили, подрались, помирились, выпили мировую и отправились к дешевым порно. Утром же, опохмелившись, юные атлеты дали клятву побратимства. Несколько лет юные герои путешествовали вместе. Во Фракии они сражались с дикими кентаврами. В Каледонии победили исполинского горного медведя, одного из зверей Хроноса. Потом помогли богу Гефесту... разыграть его ветреную супругу. Благодарный олимпиец одарил добровольных помощников. Агис получил от него богато изукрашенные доспехи из железа, которые сами подстраивались под размеры тела хозяина. В сложенном виде они были только поясом, а по мысленному приказу от него по телу расползалась стальная чешуя. Подарок Дейриону был не хуже. Идеально отполированное бронзовое зеркальце помогало смотреть до самого горизонта и могло увеличить нужный участок, чтобы разглядеть его подробно. А Хипатос захотел к качестве подарка один из золотых треножников Гефеста, что помогали и прислуживали самим богам. Было то золото злым, твердым и могучим, из такого же ковали циклопы молнии Зевсу. Не хотел Гефест отдавать в руки смертного могучий механизм, но был вынужден сдержать неосторожно данное слово. И перед своим новым слугой Хипатос указал на Агиса и молвил «Друг», а потом указал на Дейриона и тоже сказал «Друг!», чтобы могучий автомат не нанес им случайно вреда. Афродита же затаила на героев злобу. И тогда же произнесла пророчество: «Двое из вас умрут от любви, а третий ее знать не будет».

Трудно смертным противится воли богов,ловко те выстраивают цепочки «случайностей», что к их целям ведут. Получилось так, что на охоте встретили Агис и Хипатос прекрасную титаниду Олкиппу из рода земного титана Кеоса, первого и древнейшего обитателя острова Кос. Встретили и их поразили стрелы Эрота. Прекрасна была Олкиппа своей земной красотой, широким тазом, могучими бедрами, упругой задницей, налитыми грудями и черными волосами, что до ее пят доставали. Нагой гуляла могучая титанида, не боясь ни людей, ни хищников. Без памяти влюбились в нее герои. Соперниками стали. Разорвала злая любовь и дружбу и побратимство. Дейрион же к тому времени уже проклятию Афродиты поддался, красивые юноши стали в его глазах привлекательней жен и дев юных. Сватались к Олкиппе герои, принесли ей дары богатые. Взглянула она тогда им в глаза, а будто в душу заглянула. И увидела дева в глазах Агиса любовь, страсть и жажду власти. И увидела она в глазах Хипатоса только любовь. Выбрала она царевича Самоса, женой его стала, а после и царицей. Родила ему дочку Атанасию, потом близнецов Олкейоса и Леонида, потом младшего Филиппоса. Так любила Олкиппа, своего первенца, что отдавала ей силы свои с момента зачатия. Отдала она Атанасии и свои бессмертие титаниды. С любимым мужем его долю сполна разделить хотела. Истинной наследницей Кеоса росла юная дева, острова будущей хозяйкой. Ветви деревьев опускались навстречу к ней с плодами, травы ласкали ноги, а камни освобождали девочке дорогу.

А Агис все эти годы копил ненависть и силы. Не было ему счастья ни с женой, что двух сыновей подарила, ни с любовницами, ни с рабынями. Во всех ему только Олкиппа мерещилась. Сам же Агис стал знаменитым воином и стратегом. Возглавил отряд наемный после смерти отца, и в целое войско его превратил. Щедро они лили кровь и в Греции и в Азии, щедро золотом им платили. Но не мог Агис завоевать остров бывшего побратима, врагом лютым ставшего. Силен был Само флотом своим, командовал которым Дейрион Дальнозоркий. Не доплыть было войску Агиса до Самоса. Тогда обратился наемник к Аресу, кровавые жертвы ему принес. Силен был нелюбимый сын Зевса. Любая война его подпитывала. По чистой силе только триумвирату богов уступал Неистовый. Усмехнулся любовник Пенарожденной и решил помочь исполнится ее проклятью. Страшную клятву с Агиса взял, а потом свел его с племенем диких псоглавцев. Пришли они из диких земель, переправились на Самос, одиночками и малыми группами. А потом соединились дикари в горах и стали нападать на людей. Кровь, смерть и пожары пришли на Самос. От войска же Хипатоса сабакоголовые просто ускользали, огрызаясь камнями и дротиками. Тогда загрузил свое войско Агис на торговые корабли и отплыл на Самос. Увидел те корабли Дейрион и встретил их со своими триремами. И спросил он побратима, ведь, с ним Агис не ссорился, зачем он плывет. Ответил Агис:
- Помочь хочу другу старому победить псоглавцев, ну, - усмехнулся в бороду, - и денег заработать. Погасла любовь к Олкиппе в сердце моем. Другая мне сыновей родила. Хочу навести на Самосе порядок.
Не увидел Дейрион лжи в его словах и пропустил корабли на Самос. Как друга встретил его Хипатос, рад был окончанию былого раздора. Той же ночью войско Агиса, вместе с дикарями, вместе на столицу напали. Не было у островитян шансов отбиться. До самого дворца дошли, где и остановились. Там сам царь Хипатос на колеснице сражался. И жена его Олкиппа в кобылицу черную перекинулась, копытами воинов убивала, зубами рвала, металась бешено с ног сбивала. И, главное, золотой треножник Гефеста врагов крушил. Нипочем ему были удары оружия, а сам автомат легко шел сквозь смертных как смертоносная молния. И вышел тогда Агис вперед, и остановил треножник давно сказанное слово «Друг». Сразил бывший друг Хипатоса в поединке и замер треножник. Кобылу Олкиппу псоглавцы с ног сбили и рвали живую зубами пока не умерла, а потом съели теплое тело. Сыновей Хипатоса Агис принес в жертву Аресу, а Атанасия пропала в эту ночь. Стал Агис цаем Самоса, но его коренные жители верят, что однажды вернется принцесса Атанасия и отомстит тирану и убийце своих близких.

Жрецы очистили Агиса от убийства, и при нем остров стал процветать. Вся торговля в Азию и обратно через него шла. Вот только на месте сожженного дворца, что Агис на месте старого строить начал, неведомый ужас поселился, всех людей оттуда вымел. Новую столицу пришлось строить, и деревни новые. И детей своих у него новых больше не рождалось. Обманутый и прозревший Дейрион стал пиратствовать вокруг Самоса и весь могуий флот не мог справится с Дальнозорким, который всегда видел врагов раньше, чем те его. Да и псоглавцы обратно не ушли. Утащили они жертвенник Ареса в горы, вокруг поселились. До сих пор грабят, убивают и едят жителей Самоса. Поэтому всегда нужны на острове умелые наемники. Поэтому хочет выдать царь Электру за принца могущественного полиса, союзника будущего.

Кентавры

Честно говоря Наташа даже заслушалась. Она давно не была на родине и подзабыла, что больше, чем бань, в городах только церквей и кабаков. Она, на миг, даже представила себе этот круг: помолиться, похмелиться и попариться. Банкнота французского монетного двора легко и заслуженно поменяла хозяйку на хозяина. Пацан честно заработал денюжку. Хотя воображение молодой женщины и отказывалось вообразить исконный дух Руси в виде паровоза.
- Спасибо, - серьезно сказала она, а потом не выдержала и подмигнула озорно. - Думаю нумер у Макарова мне прекрасно подойдет, для двоих. Махни еще рукой в какую сторону идти, не хочу брать извозчика.
Ласточка действительно не хотела. После крепкого, правильного кофе тело просило движений. Так что, поняв направление, эсерка на прощание махнула рукой гиду и легко пошла к цели под куполом спасительного зонта.

Добротные американские ботинки почти не сдерживали сильные и тренированные ножки Симоновой. Она шла прямо через лужи, не стараясь их обходить. Это не на каблучках "цокать". Настроение женщины постепенно портилось. Может это разговор с Филоненко оставил ее недовольной, или был виноват дождь.
- Что я еще забыла в своих странствиях?! Кроме бань? Американские ботинки, французское пальтишко и белье, англицкий зонтик, бельгийское оружие... Интересно, душа-то у меня еще русская? Что осталось от той Ласточки, что стреляла в Римана? И погода сегодня нелетная... Черт... Напиться в нумерах и отпустить вожжи?.. И ждать пока "дедушка" Чайковский подарит самолетик? Или самой к союзничкам заглянуть?

Тренированный войной и нелегальщиной взгляд не замечал опасности кругом, поэтому выделял незначительные детали и кидал их в возбужденный кофеином и спором мозг. Будто смотришь в калейдоскоп, только не игрушечный, а настоящий. Смотришь, вглядываешься, надеешься, что из осколков и образов сложиться истина. Серая вода луж. Сорванный ветром листок, почти не желтый, только тронутый старостью по краям. Еще один вестник осени, с обломанным черенком. Собственное отражение, которое разбивает вдребезги опустившаяся нога. Жмущийся к стене встречный прохожий. Заполошный и визгливый лай мокрой собачки из подворотни. Расходящиеся круги от дождевых капель. Нахохлившийся воробей, что схоронился под скамейкой. Истина никак не складывалась. Пряталась, обманщица, за углом. Кривлялась. Цепляла гротескные маски. Наташа вытянула из-под зонта руку и стала ловить ладошкой дождевые капли.

Общение с местным наполеончиком неожиданно вырвало из памяти надежно спрятанные там воспоминания. О совсем другом человеке. Большом, сильном и веселом, круглолицем и усатом. Он был таким надежным. Он был таким верным. Он был таким безрассудно храбрым. Защищал свою птичку от тягот войны. Согревал ночью в холодных горах. Был, был, был... После жаркого боя предлагал ей весь мир, и ... вазочку мороженного. Конечно, она согласилась. А потом был снаряд из круповской гаубицы. Ничего личного. Просто работа. Нужно выпустить на ту сторону фронта десять тонн взрывчатки, а потом можно пойти есть гороховый суп со свиными ребрышками. А от гаубичного снаряда храбрость не помогает. Только удача. Попал, или не попал. Или попал частично. Как тот снаряд, который отправил ее в лазарет. Не морской бой. "Бэ два" - убил, "Вэ два" - только ранил. А могли бы вместе сидеть на облаке, смотреть вниз и болтать ногами... Симонова тряхнула головой, решительно закрыла зонтик и пошла дальше так, мокнуть. Когда женщина добралась до Макаровских бань, небесная вода омыла ее лицо, а волосы можно было выжимать. Дождевые капли рушились на Архангельск сверху вниз, как гаубичные снаряды.

Наташа чуть слышно фыркнула пару раз, отмечая про себя особенно уж примечательные моменты в речи собеседника. Может быть Филоненко и не догадывался о том, что дает Ласточке нужную информацию, которая помогла ей окончательно определиться. После чего женщина ощутила, что разговор дошел до своего логического финала и больше она не узнает ничего интересного. Значит, осталось высказать свое решение и закончить с посещением этой замечательной кофейни.
- Видите ли, Максимилиан Максимилианович ваши идеи и ваши «приближенные к правительству мы», - она сделала короткую паузы, - с моей стороны это видится как банальная грызня за власть, отчего мне делается печально, одиноко и холодно. Я понимаю, что эсеры, что мои товарищи по партии, обычные люди, со своими достоинствами и недостатками, а вовсе не святые подвижники. Но, честно говоря, мне просто бесконечно жаль, сколько сил и энергии тратиться на борьбу со своими, а не с большевиками. Конечно, все это под соусом «перемен к лучшему». Кто будет начальником отдела, а кто заместителем? Кто будет председателем правительства? Кто будет подписывать бумажки для союзников? Кто будет делить деньги? Вам самому на это не жаль тратить силы, товарищ Филоненко?
Ласточка, перевела дух.
- Хотя извините, я вас забросала такой кучей вопросов. Скажу лучше про себя. Мне для счастья вполне достаточно мотора впереди и крыльев за спиной. Я с царизмом боролась не из-за желания прославиться или получить хоть что-то для себя. Просто совесть не позволила остаться в стороне. А сейчас моя совесть молчит. Не хочется ей свергать и менять. Может правительство Северной области работает не идеально, может некоторых товарищей действительно стоит заменить. Но не устраивая при этом заговоры и революции на ровном месте. Подумайте об этом. Максимилиан Максимилианович. Просто прошу, подумайте, туда ли вы идете. Я, даже, по женской глупости не совсем понимаю, зачем вы решили со мной поговорить об этом. В любом случае, я не собираюсь бороться с одними своими, против других своих. Можете считать меня наивной. Вы меня понимаете?

Наташа сделала небольшую паузу.
- Можете не бояться, я не побегу вас закладывать Чайковскому или Лихачу. Но если вдруг увижу нечто, что коснется моей совести, то буду действовать сама. И, вполне возможно, что методами нашей, утонувшей в реке времени, БО. В смысле «нет человека, нет проблем от этого человека». Это не угроза и не предупреждение. Просто, вы же знаете, я не смогу стерпеть несправедливость или предательство.
Симонова посмотрела прямо на Филоненко.
- Большое спасибо, Максимилиан Максимилианович, что вы познакомили меня с такой замечательной кофейней. Правда, не ожидала, захотите еще попить кофе в моей компании, отказываться не буду. Играйте в свои игры во власть без вреда для партии и народа, и мы не станем врагами. Большое спасибо. За себя я заплачу сама.
Ласточка достала кошелек, отчего ее собеседник мог «срисовать» кобуру с револьвером и крикнула официанта.

После того как многострадальная Эрика устала улыбнулась, когда герольд вместо нее перечислил титулы госпожи чародейки, Мими легко и плавно обогнула девушку со стягом и широко улыбнулась маркграфу. Чуткий слух полукровки уловил слова великана и она решила немного изменить свою речь, сделав ее более личной и менее формальной.
- Конечно, Истинные Короли достаточно редкая игрушка, на политической доске, - еще одна улыбка, - уж простите меня Ваше величество Рональд фон Мюнценкамп за искренность и прямоту, чтобы другие игроки оставили ее без присмотра. Тем более, что владелец Кларнета сам становиться игроком, одним фактом его наличия. Так что я с вашего позволения не буду упоминать почтение, которое к вам заочно питает Ложа Чародеек. Лучше скажу о практических плюсах моего посольства. Да, кстати, после приема моя рыцарь Эрика передаст вам мои вверительные грамоты от Ложи. К вам, о Истинный Король, послали самую многообещающую молодую чародейку, - девушка попыталась поймать взгляд короля, - мы тут с лордом по дороге прихлопнули как мух тройку диких мантикор. И я не только буду представлять Лигу и украшать ваш двор, но имею целью вас защищать и вам помогать.

Мими демонстративно медленно и в сторону от короля махнула рукой. При этом в начале движения в ее руке возник здоровенный черный "бастард", а к концу движения меч снова исчез, буквально растворившись в воздухе.
Девушка поклонилось, и закончила словом:
- Dixi.

Горячая речь Максимилиана Максимилиановича не изменила мнения Наташи, и она ничуть не жалела об окончании свидания. Хотя, отметила про себя, что отступил товарищ Филоненко с достоинством. Это было именно отступление, а не паническое бегство. Но Ласточка действительно не хотела лезть в разборки между своими. Женщина про себя решила, что руку помощи у Филоненко она попросит только если в городе не останется других мужчин. Ласточка не смотрела вслед пролетке. Вместо этого подняла лицо к низкому небу, откуда падала морось. Хотелось туда, в небо.
- Сколько же я не летала?, - подумала Наташа, и с горечью осознала, - да уже пятый год пошел, сейчас и самолеты совсем другие. Моторы мощнее, скорости больше... Скорей бы, так и хочется попробовать новую машину. Сильней, чем попробовать Гилмора... Тот "Ньюпор" на котором я летала, сейчас кажется таким убожеством. Да мы еще в тринадцатом и думать не могли, что на самолетах будут стоять пулеметы. Рромантики, мать вашу... Интересно, как там поживает Раймонда, давно про нее ничего не слышала. Вот про Хильдочку газеты писали, она сама самолеты строить стала, не только летать, болонка кудрявая.
Губы Ласточки зашевелились:
- Тучки небесные, вечные странницы, - начала она из Лермонтова, а закончила своим:
- Падают под крыло...

Симонова провела рукой по лицу, стирая влагу, потом встряхнулась и раскрыла зонтик. Женщина двинулась по улице, держа направление к центр. Она собиралась отловить первого попавшегося газетчика и расспросить его, где можно снять баню на вечер. Эти пацаны обычно все знали, а одинокий французский франк должен был помочь в налаживании контакта.

А вот Эгле не сумела в первый момент удержать лицо:
- Как за Юзефа?! Он же толстый старик.
Конечно, Юзефович был мужчиной средних лет, но для пятнадцатилетней девы действительно казался старым. Впрочем, Эгле не ударилась в истерику, понимала. что криком и слезами делу не поможешь. Поэтому она быстро сбавила тон и стала рассматривать проблему с точки зрения логики. как ее и учили.
- Конечно, отец, я выполню твою волю. Но подумай вот о чем, ты сам понимаешь, какой торговец хитрый и опасный партнер, который думает только о своей выгоде. Да, если мы победим, он действительно станет новому князю верным слугой и помощником. Но, я думаю,что во время гонки за короной. когда будут хрипеть загнанные лошади и литься кровь, он вполне может ударить нам в спину, если будет ему от того выгода. Его от этого и жена не удержит. В таком случае или я его отравлю или зарежу, или он меня удавит. Подумай об этом, пока я буду ездить.

Обычно улыбчивая Эгле была сейчас непривычно серьезна и угрюма, будто и вправду темная ель в лесной чаще. Девушка перевела дух и закончила свою речь:
- Что до женихов, так у нас Святополк Тыверский без жены. Он член рады и за его плечами стоят провославные жители Гродно. Да и воин хороший, а золото само воевать не будет.
После чего Эгле поклонилась отцу в пояс, кликнула верного пса по кличке Черныш и отправилась на конюшню.

После всего услышанного Наташа ощутила легкую горечь. И она была совсем не от черного кофе. Может потому, что она не любила политику целиком. А может Максимилиан Максимилианович неуловимо напомнил ей другого усача. Тот тоже умел говорить очень убедительно.
- Райз, - ответила Ласточка термином из совсем другой игры, показывая, что поднимает ставки.
Потом заговорила, вначале быстро и сухо, но постепенно повышая силу и тембр голоса.
- Я вот не понимаю, товарищ Филоненко, как вы это себе представляете практически? Видимо у меня не хватает воображения. Члены Верховного управления были избраны в Учредительное собрание, если мне память не изменяет. В отличие от того же Старцева. Так что, мнение и воля народа ничего не значат? Вы, конечно, лучше самого народа знаете, как принести ему счастье. Правда? Так вот, приходите вы, значит, к Николаю Васильевичу и говорите «уходи старик»? А если он не согласиться? Я бы не его месте точно не согласилась. Так что, винтовками будете власть менять? Винтовками Чаплина со товарищи? И чем вы тогда будете отличаться от большевиков в семнадцатом?

Под конец своей речи Ласточка раскраснелась и тяжело дышала.
- И еще два вопроса? Вы, Максимилиан Максимилианович все время говорите мы. Мы, это кто? Эсеры и так есть в Верховном управлении. Лихач так вообще, член ЦК. Чайковский, из основателей, хотя сейчас и народник. Гуковский в партии с 1902. Мартюшин был в боевой дружине. Маслов и Иванов тоже старые партийцы и в революции 1905 года участвовали. Так кто такие, эти таинственные мы, на которых вы все время ссылаетесь?
Симонова вытерла лоб тыльной стороной ладони.
- И еще, если мы будем двигаться к Питеру, то проблемы с генералами будут отнюдь не только у полковника Чаплина. Вам не кажется, что для убежденных монархистов народное правительство севера будет не намного лучше большевиков?

Наташа аккуратно поставила чашечку на поднос.
- А вы знаете, Максимилиан Максимилианович, я совсем не жалею, что согласилась с вами сюда приехать, - многообещающе начала Ласточка, а потом стала рассуждать совсем не о том, чего ожидал ее спутник.
- Кофе по-турецки был очень хорош. Вода тут, в Архангельске вкусная и чистая, правильная, такая, как и надо для кофе. В столице, пожалуй, такой не сыщешь. Зерна хорошие, их и не пережарили и растерли правильно. Для турецкого кофе нужен очень тонкий помол, совсем как мука. И пенку снимали не менее трех раз, нет, я бы даже сказала, что четыре. У нас, на Македонском фронте был пленный старый турок. Ему и жизнь-то охранили, за то что кофе варил великолепно. Вот уж был мастер. Готовил превосходный, бодрящий напиток даже из тех эрзац - зерен, что попадали на фронт. Ну и здешний кофевар неплох, ему еще лет десять практики, и кофе будет один в один. Это же такой напиток, который чувствовать надо, когда готовишь.
В то время как ее язык легко произносил слова, его хозяйка лихорадочно вспоминала, что читала и слышала о событиях в России, во время Февраля и Октября, относительно к товарищу Филоненко. Навспоминала немного, но кое-что нашлось.

После чего Ласточка резко сменила тон и кинула в собеседника несколько сухих, конкретных вопросов:
-Снова пытаетесь всех помирить, как Керенского с Корниловым? Не боитесь, что снова ничего не выйдет? Ваш компромиссный вариант заключается ведь не только в том, чтобы сменить Маслова на Чаплина? Кого видите на месте вроде бы слабого Чайковского? Ну, и, - Ласточка усмехнулась, - боевая организация требует денег, организации и хоть какой-то легитимности. Предложите мне отдел в правительстве и большую печать?
Она улыбнулась.
- В общем, товарищ Филоненко, если уж сказали «аз», говорите и про «буки».

Наташе было любопытно, отчего это Макс Макс решил с ней переговорить. Эсер производил впечатление человека хваткого, а она пока ничего не значила в местной политике. Старая слава террористки, ничем еще не подкрепленная, да весьма специфический опыт горной войны. На Македонском фронте Симонова не сидела в окопах, а все больше ходила с командами охотников, да сербскими партизанами. За архангельской прелой, сырой осенью, словно на миг проступили очертания нездешних, суровых гор.
- Да, набегалась я там вверх – вниз, - женщина на несколько долгих секунд предалась воспоминаниям и мыслям. – Хоть сейчас на Кавказ, горцев гонять. Хотя, они вроде и тут есть, из остатков туземной дивизии.
Потом ее взгляд снова сфокусировался на окружающей действительности: спине извозчика, набегающим зданиям, да мельтешению чаек. Если Филоненко рассчитывал, что она первой спросит о цели встречи, его ждало разочарование. Ласточка обладала хорошими нервами и умела терпеть, тем более, что не рядом же с извозчиком серьезные разговоры вести.
- Да я как-то к каретам не успела привыкнуть, товарищ Филоненко, - суховато улыбнулась она. То есть губы все сделали правильно, но чувств за ней не было никаких. – Я все больше ножками, война-с.
Симонова в упор посмотрела в глаза мужчины.
- Побеседовать без свидетелей, - тихо повторила она слова своего провожатого, - ну, давайте попробуем. Только не пожалейте потом, если что. Мне скрывать в этой жизни почитай, что и нечего. Значит, что-то хотите скрыть вы.
Она снова улыбнулась.
- И политик я никакой.
Ласточка легко выпрыгнула из коляски, оставив мужчину расплатиться, а сама цепко и внимательно осмотрела сад и прилегающие дома. Все было тихо и спокойно, чутье тоже молчало. Тем ни менее, Ласточка как само собой разумеющееся расстегнула две пуговички на плаще. Теперь полы ничего не скрепляло вместе и не могло помешать извлечь оружие. Это было так же естественно, как умыться утром, или почистить зубы.
- Конечно, зайдем, - энергично кивнула Наташа в ответ на риторический вопрос спутника. – Ведь мы сюда за этим и ехали.

Внутри Ласточка заказала этот самый кофе по-турецки, а к нему пирожных со взбитыми сливками. Сладкое она любила, а потолстеть совсем не боялась. Слова товарища по партии женщина выслушала внимательно, стараясь понять не только, что он говорит, но и зачем. Потом несколько раз попробовала наивно хлопнуть глазами, как гимназистка.
- А вы товарищ Филоненко пророк? – спросила она, - или нашего уважаемого Николая Васильевича подслушивают в его собственном кабинете? Может мы с ним там ничего кроме авиации и не обсуждали? Что касается Боевой Организации, - Наташенька протянула последние слова так «сладко» и с таким придыханием, что можно было подумать, что речь идет о ее любовнике, - то эта штука безусловно хорошая. Только вот «наши сукины дети» в погонах, они же первые на дыбы встанут. Для них это вызов не то, что идеологии, а самой жизни. Что об этом подумает тот же господин Чаплин? Что-то вроде «эта бешеная Ласточка расстреляла Римана, а кто будет следующим?» Так что Максимилиан Максимилианович не вяжутся между собой две части вашей речи, от слова «совсем». Вы еще англичан скромно пропустили с прочими союзниками, а здесь, в Архангельске, они не третья сила, а как бы не первая.
Высказавшись, женщина с удовольствием отхлебнула глоток горького, крепкого кофе, а потом ложечкой отправила в рот кусочек пирожного.

Не сказать чтобы Николай Васильевич совсем убедил Наташу. После всего пережитого она стала достаточно цинична, чтобы понимать и принимать, что и эсеры и большевики состоят из обычных людей, со всеми присущими им недостатками. Так что среди захвативших власть красных должно найтись довольно людей. которые не жалеют только противников, но не хотят и бояться умирать сами. И аналогия с крысами была неточной. Если использовать аргументы самого патриарха, то выходило, что в борьбе за место на освободившейся вершине, крысы будут сами истреблять себе подобных. Да и не плодятся люди так же быстро, выбить лидеров, кто придет на их место? Но женщину просили не спорить, она и не стала. Ласточка не считала себя самой умной или самой хитрой. Не с ее незаконченным образованием гимназистки. Тем более обещанная конфета была большой и вкусной. летать Ласточка любила больше всего. Она даже решила, что если не получиться у Николая Васильевича, то она выбьет себе гидроплан через майора Гилмора. А там можно будет и какого-нибудь красного военлета с небе на землю опустить. Или бомбу скинуть на Смольный и на "Аврору", когда до Питера будет поближе. По крайней мере теперь будет куда приложить силы. В общем распрощалась она с Чайковским, если и не довольная, то без уныния.

Руку для поцелуя черноусому Симонова подавать не стала. ограничившись рукопожатием. Ласточка попыталась вспомнить, слышала ли что-нибудь о эсере Максимилиане Филоненко, но ничего не припомнила, кроме упоминания патриарха о ликвидации Урицкого. Впрочем, последнего уже хватало для согласия. Она даже пошутила:
- Пойдемте. Только что это все сегодня меня норовят накормить? Вы уже третий. Вроде ребра не торчат. Хотите из меня вторую Марию Бочкареву раскормить?

Наташе было что сказать. Но она не могла, дисциплина и прямое указание патриарха мешали. Во время мастерской речи Николая Васильевича женщина, сама не заметив как, уничтожила три пирожка. Стряпали в Архангельске хорошо, но Симонова потом не могла вспомнить вкус. Были ли в капусте сваренные вкрутую яйца? Были они печенными или жаренными? Большими или маленькими? Не важно. Главное, что председатель верховного управления Северной области и заслуженный партиец не просто ей отказал, а еще и потоптался на всех мозолях Ласточки. Боевая организация не нужна. Оказывается, она может нарушить хрупкий мир, а то ее основное назначение уничтожить лидеров большевиков, Чайковский предпочел не услышать. Еще и ЦК упомянул. Можно подумать, что товарищи на местах не могут проявить инициативу. Вон, крестьянскую дружину никто запрещать и не подумал. Еще и категорически запретил на эту тему предпринимать что-то самой. А вот агитаторы и пропагандисты нужны. И ее видят только в этой роли. Как будто без Симоновой некому речи толкать. Сюрреализм какой-то. Еще и попенял мягко и попросил с ним не спорить. Все просто отлично! Ласточке понадобилось все нервы, воля и умения держать лицо, чтобы не вспылить на слова патриарха революции. Но надо было отвечать, так что стиснутые челюсти пришлось отпустить двигаться.
- Мне очень жаль, Николай Васильевич, что вы меня превратно поняли. Я собиралась отправлять террор - группы против красных, например, в Петроград. А наши союзники должны были бы просто учитывать их существование. Но раз вы говорите, что сейчас главное агитация, то займусь ей. На фронте, конечно. Так что самолет будет кстати, лучше гидроплан. У него скорость поменьше, зато может сесть почти в любое болото. Пусть тогда Александр Никандрович подготовит письмо Пулю, и предписание для меня, чтобы было, что предъявить нашим союзникам на фронте.
Женщина встала.
- Не буду тогда вас больше задерживать и отвлекать, Николай Васильевич. Зайду завтра, после обеда, чтобы забрать бумаги и узнать решение по самолету.

Выслушав тираду майора, Наташа мысленно чертыхнулась. Вот что значат детские походы в церковь. Ведь и не верит давно в Боженьку, но поминает нечистого и всех присных его. Хотя это и лучше, чем материться. Лучшим матерным Ласточка владела в совершенстве, но использовала его в качестве средства убеждения только с теми типами, которые иного общения не понимают. Хорошо еще, что женщина была уверена, что ее лицо не дрогнуло. Давно привыкла держать маску. Жизнь заставила. Впрочем, что с Джорджа взять? Англичанин он и есть англичанин, хоть и с ирландской кровью. Нация купцов. Все выгоду ищут. Такая меркантильность ухажера была неприятна, но она улыбнулась.
- Спасибо. Спала отлично, и чувствую себя лучше чем вчера.
И даже дала в ответ несколько ценных советов.
- Пушнины и драгоценностей можете прикупить, вот только надо проверять последние у ювелира. Ведь вы же, наверное, не сможете отличить подлинные камни от хорошей подделки? А что касается пленных, я решительно против. Это все равно, что взять домой тигров. Сегодня они смирные и слушаются дрессировщика, а завтра, без тени сомнений и колебаний, перервут вам глотку. Не важно, большевики они там, или нет.
Баню Натали взялась организовать сама, заверив майора, что от него потребуется только присутствие. От завтрака вежливо отказалась.
- Сожалею, Джордж, но сегодня просто уйма дел. Счастье придется немного отложить. Я просто не успею сделать всего запланированного, если буду ждать хозяйку. Ничего страшного, перекушу по дороге.

Решив вопросы с ирландцем, и завершив гигиенические процедуры, женщина ненадолго вернулась наверх. Откуда спустилась уже одетой. Естественно, что все три ствола у Ласточки были с собой. Легкий плащ неважно маскировал кобуры револьверов, но это был его единственный недостаток. Проезжая через Америку Симонова познакомилась с местными стрелками и переняла у них пару трюков. В полы плащика были вшиты свинцовые шарики, что позволяла легче и быстрей обнажить ствол. Вторым трюком было собственно быстрое выхватывание, практически неизвестное в Европе, с выстрелом от бедра. Револьверы были самовзводные и со спиленными мушками. Ласточка не собиралась стрелять из них в даль. Жалко только, что веерную пальбу террористка так и не освоила. От охранника в виде Лейбзона Наташа вежливо отказалась. Женщина прекрасно могла представить этого юношу со скрипкой в руках, или окуляром часового мастера. Но воображение отказывалась видеть его бойцом. От зонтика Симонова отказываться не стала. Он не только защищает от дождя, но и придает своему обладателю более мирный вид. При этом никак не мешает стрельбе. Достаточно разжать пальцы на рукояти.

Дорога до Управления Северной Областью ее ничем не удивила и не вызвала особых эмоций. На американцев она насмотрелась на их исторической области, и знала, что они бывают самые разные. Просто здесь собрали молодых парней, которые еще не понюхали пороха, вот они и бесились от избытка молодецкой удали. Кто переживет первый артналет, сразу повзрослеет. А вот Александр Никандрович заставил грустно улыбнуться. Вот вечный же русский типаж «чего изволите». Вроде и человек неплохой, приятственный, и полезный на своем месте, но… И это «но» все портит, Ласточка предпочитала более мужественные типажи.

- Сидите, сидите, Николай Васильевич, - воскликнула она, - мы же старые товарищи по партии и можем обойтись без этих политесов. Я понимаю, сколько у вас дел и забот, поэтому постараюсь надолго не задержать и изложу свое дело быстро. Когда я вернулась, то пыталась понять, где я в первую очередь смогу быть полезна партии. Сразу скажу, что в роли «знамени» или агитатора я себя не вижу. Сходила на несколько митингов и убедилась, что это не мое. А тут случилось как раз покушение на Ульянова, на днях, и меня осенило. Вы же знаете, Николай Васильевич, что идеи свободы сильнее штыков. Но до некоторых людей идеи хорошо доходят, только когда подкреплены силой. Вот большевики организовали себе большую дубинку и назвали «чрезвычайкой», причем ее бояться, ненавидят и опасаются по обе линии фронта. Я не предлагаю уподобиться нашим политическим противникам. Но считаю, что мы, в эти тяжелые для отчизны времена, должны возобновить работу боевой организации. У нас много сочувствующих, но нет большой силы. С красными воюют войска союзников и монархистов, а сколько отрядов у нашей партии? Думаю, что БО позволит не только припугнуть комиссаров, но и сможет удержать наших попутчиков от резких и опрометчивых шагов. Если считаете, что название боевая организация БО слишком одиозно, то можно назвать ее по-другому, да хоть Народной Дружиной, название вторично. Просто террор слишком сильный инструмент, чтобы целиком отдать его нашим противникам.

Женщина проснулась сразу, резко, без "потягушек" и сладкой дремы между бытием жизни и небытием сна. Годы подполья и войны были жесткой, но действенной школой. Промедлишь, и вот уже жандармы заламывают тебе руки. Проспишь вражескую атаку или артналет, и рискуешь проснуться уже в раю. Несколько долгих мгновений Ласточка ловила и проверяла окружающий мир всеми органами чувств, а потом расслабилась. Опасности не было. Женщина перевернулась на спину и уставилась в едва видимый в полумраке потолок. Ей было о чем подумать. Самая простая проблема, была и самой жизненной, и самой близкой. Находилась она буквально под ногами и откликалась на имя Джордж. Если честно, то она успела ему крепко задолжать. Вначале, за самую возможность без особых проблем добраться до родины на армейском транспорте. Не всем надо из Саутгемптона в Бразилию, некоторым так, наоборот, из Ливерпуля в Архангельск. Хотя, если пойдет так и дальше, то может придется и в Бразилию.

Когда она надышалась воздухом родины и насладилась русской речью со всех сторон. Когда с позабытым восторгом выпила настоящей водочки под пельмешки и рыбку. Когда первая радость и восторг от возвращения прошли, Наташа пообщалась с людьми, самыми разными. Расспросила о ситуации на месте. И то, что она услышала, вызывало вопросы, и еще вопросы. В частности, она переговорила с представителем Антанты Спалайковичем, который представлял тут Королевство сербов, хорватов и словенцев. Ей легко удалось найти общий язык с Мирославом, так как она не только знала сотню-другую сербских слов, но и сражалась на фронте за его родину. Спайкович озвучил в общем-то понятную мысль, что основное предназначение союзных войск в Архангельске, это охранять склады и не дать, чтобы их захватили белофинны, ставленники немцев. Идти в наступление на Петербург они не собирались, да и не было у них таких сил. Офицеры. При одной мысли о них женщина скривилась. Союзнички, мать вашу. Одного такого она лично расстреляла в 1906. И Симонова сильно сомневалась, что среди них нет любителей скомандовать: «По толпе. Беглый огонь. Патронов не жалеть!». Их командующий, Чаплин, судя по рассказам, был воякой храбрым. Вот только свою первую медаль «За храбрость», он получил за подавление мятежа на учебном судне «Рига». Против красных то ли сам мятеж поднял, то ли вместе с «туземцем» Берсом. И власть эсеровскую он, по тем же разговорам, ни в грош не ставит. Надо бы присмотреться к этому деятелю, а то вдруг он еще один мятеж устроит. Союзникам то все равно, кто им помогает. Есть, и ладно. Надо будет лично на него взглянуть, на прием записаться. А то вдруг для России будет полезней, чтобы исчез из нее Ермолай Николаевич. Вот только прежде чем выписывать билеты в одну сторону нужно с «патриархом» Чайковским встретиться. Ласточка рассчитывала, что Николай Васильевич ее так примет, как старого товарища, без записи и прочей бюрократии. С ним Симонова собиралась обсудить два вопроса, силы и себя самой. Это было почти смешно. Правительство было эсеровское, но у него не было войск. Войска были у союзников и у белых. Было бы совсем смешно, если бы не было так горько. Чего стоит власть без силы?! Симонова была достаточно честной с самой собой, чтобы правильно ответить на этот вопрос. Да и взять войска эсерам было особенно неоткуда. Население маленькое, крестьян мало. Охотники, рыбаки, смолокуры, железнодорожники и прочие. Так что Ласточка собиралась предложить Николаю Васильевичу создать боевые дружины, и БО. Да! Опять! Заново! Да, у господ офицеров будут солдаты, пулеметы и пушки. Но если они будут знать, что любого из них, персонально, могут ликвидировать, то ситуация уже будет несколько иной. Создание БО Наташа собиралась взвалить на собственные плечи. Дело знакомое, да и агитатором она себя не видела. А если БО заработает, то можно будет подумать и о таких предателях дела революции как Ленин, Троцкий, Дзержинский и прочих, помельче. Хотя, предательство мелким не бывает.

Пройдя по кругу мысли Ласточки вернулись к майору Гилмору и своему к нему отношению. Пока Наташа позволяла за собой ухаживать, ничего не давая взамен, кроме собственно общения. Это было не совсем честным, поэтому оскорбляло чувство справедливости женщины. Мешало чувствовать себя цельной, гордой и независимой. Во время парижского разгула она жила на деньги любовников, по существу расплачиваясь телом и ни о чем не жалела в угаре бесконечного праздника. Сейчас?! Мужчины у нее не было уже больше полгода. С самого ранения и последующей за ним «испанки». В общем, нужно было или дать, наконец, ирландцу или валить к чертовой матери с его квартиры. Наташа отложила решение этого вопроса на потом. Тем более, ей пришла в голову одна забавная мысль.

Женщина моргнула, откинула одеяло и встала одним гибким движением. Первым делом Ласточка достала свои револьверы. Держать оружие под подушкой она считала слишком старым и заезженным трюком. Любые полицейские о нем знали и первым делом блокировали такую возможность. Поэтому большую часть своего оружия заслуженная террористка держала прямо на полу под кроватью. Фокус заключался в том, что саму тяжеленную кровать она, поднатужась, отодвинула от стенки. Теперь там была метровая щель, куда можно было молниеносно упасть в случае опасности. А там под руками сразу окажутся рукоятки наганов, и можно будет отстреляться по ногам врагов. Ласточка предпочитала револьверы, за то, что в них не требовалось взводить затвор. Лишняя секунда, которая могла спасти жизнь. А свой маленький браунинг Наташа прятала в ботинке, как оружие последнего шанса. По принципу «да дайте хоть обуться, ироды». Закончив с оружием, женщина вышла на середину комнаты, выпрямилась, сложила руки ладошками перед собой и стала исполнять «Приветствие солнцу», или Сурья Намаскару, если на санскрите. Это было то немногое, что Наташа извлекла из своих занятий мистицизмом и всевозможных йог. Двенадцать простых движений, причем первое совпадало с последним. Они действительно давали проснуться всему телу и почувствовать бодрость. Причем после тысяч повторений Наташа выполняла комплекс как одно плавное, непрерывное движение, как вода, перетекая из позиции в позицию. По канону его нужно было сделать столько раз, сколько себе тебе лет. Но Симонова всегда останавливалась после шестнадцатого повтора. Умывальника и удобств в комнате не было, поэтому разрумянившаяся женщина оделась и отправилась вниз. Ласточка предупреждающе стукнула в дверь, по правилам приличия, сигнализируя, что выходит.

Наташа спустилась по лестнице и приветствовала Гилмора.
- Доброе утро, Джордж. Как вам сегодня спалось в моей стране?
Потом сразу перешла к той идее, которая ее посетила.
- Хотела спросить, вы уже успели познакомиться с русской баней? Это замечательное средство для чистоты, отдыха и лекарство от всех хворей. Если хотите, то я могу найти хозяина, который дает попариться и заплачу ему за время, пар, дрова и веники. Мы могли бы посетить это место вдвоем.

Лукреция едва заметно хмыкнула, когда Плиний причислил ее к цвету Империи. До начала турнира ее знали только старые друзья семьи и дальние родичи. А сейчас ее имя выкрикивали тысячи ртов и на нее же были устремлены тысячи жадных глаз. И что с того, что эти глаза с радостью будут наслаждаться не только ее боем и победой, но и поражением, и мучительной смертью. Плевать. Надо просто выйти и победить, быстро и чисто, как в прошлый раз. Пройти Катона не испытывая к нему ненависти, просто перешагнуть как ступеньку на лестнице вверх, к возрождению рода. Лукреция не собиралась бросать вызов Хану и взваливать на свои плечи бремя власти. Просто победить всех претендентов и получить награду. Золото, много золота. Благословение богов и Лиенто Виссанти у нее уже было, так что только вечного металла не хватало для осуществления мечты.

Несмотря на все призывы Кассия, она не испытывала желания убить своего противника. Просто ранить. Без изысканных приемов и выкрутасов перед публикой и противником. Четкая боевая геометрия. Блок. Укол. Туше.

Выход Лукрециии был совсем таким же, как и в прошлый раз. Приветствие публики клинком, коленопреклонение перед Первосвященницей и скандирование "Им-пе-ри-я!", под стук мечом о щит. И... шаг навстречу противнику. Противнику, но не врагу.

- Ты всех убивать. - согласилась Гермиона и подмигнула псоглавке. - Я ехать. Если он выйти. Помогите ему.
Пока она была согласно рассматривать случившиеся, как затянувшуюся шутку. В конце концов если она шутит над всеми, то почему бы самой Гее не пошутить в ответ. Гермиона развела бедра пошире, надеясь, что это поможет незадачливому любовнику.

Лукреция устремилась вперед, с каждым шагом набирая ход. Скорость поможет и уйти от вражеского удара, и, прыгнуть, если это будет нужно, чтобы достать толстую шею, прикрытую только бородой. Она знала, что и как нужно сделать. Принять топор на скользящий блок своего щита, а потом уколоть или ударить в обход щита чужого. Чуть прищуренные глаза странницы были устремлены на противника. Она не смотрела только на его топор, такие детские ошибки Лукреция давно не делала. Женщина пыталась "прочитать" северянина целиком. Как стоит, как распределяет вес, как может ударить. Еще шаг и придет черед отточенных рефлексов.


Получатели: Лукреция.

Матушка Гермионы была той еще красоткой, как бы не лучше дочери. Не даром же к ней провести ночь заглянул бог-олимпиец. Вот она и научила тогда еще совсем юную дочку приему любви под названием "Зеркало". С мужчинами он работал не совсем идеально, из-за разного строения гениталий, а вот с женщинами позволял поднять накал любви минимум на ступеньку. Нужно было только хорошо ощущать тело любовницы и обладать хорошей реакцией. Так что скоро Герофила почувствовала. что ее любовница повторяет все ее движения. Причем не опаздывает, а делает почти синхронно, иногда, даже,угадывает продолжение и опережает, ведя за собой. Мила на сила и нежность на нежность. Как будто две нагие бегунье мчаться рядом по дороге. Будто две кобылицы несут одну колесницу вперед,а два крыла орла ввысь.

Несмотря на женственный вид лимнада была намного сильней человека, и в ее жилах текла отнюдь не красная кровь. Чтобы ее удовлетворить или оседлать нужно было быть настоящим героем, которым вчерашний раб пока не был. Поэтому лимнада с силой возила ее голову вдоль своей щелки за волосы. Второй рукой надавливала на затылок, заставляя впиваться верхними губами в ее нижние. На языке Энея, которым приходилось лизать и вибрировать был солоноватый любовный сок нимфы. Постепенно озерная девушка под этой стимуляцией стала постанывать, выгибаться на траве, словно змея и взбрыкивать ногами. А собственный фаллос парня увеличился до максимума и был готов аойти в любовницу.

Лошади кричали, ржали, бесились, вставали на дыбы и били копытами. Они не хотели идти в огонь и смерть. Лошадиный ад, как и христианский, огненный. Впереди горели дома, но не только. Отчетливо несло паленым мясом, а дым был тяжелым, и, казалось, лип к коже. Вот только воля краснокожих наездников была сильней, и они гнали животных вперед. В ад и преисподнюю, где над тлеющей церковью с выбитыми окнами терялся в дыму стальной крест. Туда, где пульсировало и крутилось пламя на срезе шести стволов пулемета «Гатлинга», извергая из себя потоки горячих свинцовых ос…

***
С утречка, когда Дасти вышел помочиться, солнце над горизонтом всходило красное, как кровь. Бродяга делал свое дело и размышлял о том, что последняя неделя в Мидвест-сити выдалась слишком уж насыщенной событиями, даже для Дикого Запада.
- Когда-нибудь, лет через пятьдесят, об этом будут слагать легенды, - думал Дасти, - и назовут «Великой неделей» или придумают другое пафосное название.
Нет, на самом деле, события неслись вскачь, галопом, мешались друг с другом как чаинки в заварнике, и расталкивали друг друга как псы, что спешат добраться до зайца. А началось все с большой игры в покер. Дасти сам был там и все видел своими глазами. В финале игра не шла, ни у кого. Было такое чувство, что игроки разодрали сучью удачу на части. Если бы мужчина меньше знал дочку мэра и торговца, то наверняка бы решил, что за столом играют шулера, каждый из которых шельмует. Закончилось все неожиданно. Пьяная в доску сестра Эдда вдруг вскинулась как усталая борзая, прямо на которую выскочила наглая, рыжая лиса. Женщина виртуозно выругалась, а потом осенила заезжего игрока рукой. В которой оказался зажат стальной крест, больше напоминающий кастет. И за столом вместо полного крепыша оказался молодой щеголь с тонкими усиками. В тот же миг двое джентльменов удачи среди зрителей обнажили стволы. Игрок, оказалось, явился с прикрытием. Но тут волки, которые платили Дасти, показали свои истинные рыла. Бизнесмены они, ага, так все и поверили. Не с такими повадками стрелка, как у мистера Красная шляпа. И не с такими глазами, как у мистера Черная шляпа. Последний бросился на шулера и ловко уложил его мордой на стол, заломив, перед этим, ему руку за спину. Красношапка пристрелил одного из телохранителей. А вот второй попытался направить обнаженный ствол на Эмму недотрогу. Видимо хотел взять ее в заложники. Да еще и официанткой прикрылся, гад. Вот только зря он. Подумать бы ему, мозгами пораскинуть… Любовь ведь штука злая, дюже злая. Поэтому голову налетчика разнесло вдребезги, так что пораскинул мозгами в буквальном смысле слова. А то что перед этим пуля пробила толстую доску, а револьвер маршала Уокера полыхнул потусторонним светом… Ну так не надо злить влюбленных мужчин. Официантка Джи-Джи визжала как резанная. Ведь добрая часть крови и мозгов бандита попала ей на лицо, шею и полную грудь. Что доказывало - влюбленным не только не стоит мешать, просто находится рядом и то опасно. Необъезженная дикая кобылка гораздо спокойней и безопасней. Потом еще, когда бродяга шлялся по взбудораженному салуну, он успел услышать еще пару интересных вещей. Во-первых, Денвер Пайл, тот картежник, которого поймали, когда ему сунули в нос еще дымящийся ствол револьвера, не стал запираться и стал «петь». Он выдал двум законникам версию, что женушку одного из них грохнула наемная убийца Ви Келли Брукс. Что-то та узнала, о чем знать было смертельно вредно для здоровьишка. Во-вторых, Злючка Эмма позволила своему спасителю угостить себя коньяком. Еще Дасти видел как, по-прежнему бухая, сестричка Эдда охмуряла приезжую дамочку, которая играла в карты на третьем столе.
- Господь любит людей, блядь, независимо от цвета их гребанной кожи, - распиналась монашка со стаканом неразбавленного виски в руке, - ибо сказано, что нет ни елина, ни жида, нахрен! Китайцев тоже нет, наверное. Не важно сестричка какого цвета у тебя кожа, белая, черная, красная или вообще зеленая как у крокодила, он любит тебя и все. Точка. Ша, давай выпьем за это… Но бродяге такое слушать было не интересно, и он ушел дальше…

***
Следующим утром, то есть в понедельник, с большой помпой отряд старателей, ковбоев и стрелков отправился исследовать новое месторождение в Серые холмы. Даже мэр вышел сказать пару слов о том. Как это золотистое золото - золотце поможет городу стать больше, сильней, краше и безопасней. Подружки визжали и махали платочками, а дети и подростки долго бежали за повозками с установленными пулеметами. Только помощник мистера Хейза, Грейсток, который и вел ватагу, отчего-то хмурил седые брови на морщинистом, загорелом и задубевшем лице.

А ближе к вечеру бравый дедок с серебряной звездой на впалой груди прикончил охренительно зубастого и когтистого монстра. Сам Дасти при этом не присутствовал, о чем впоследствии сильно жалел. Тварь не только мастерски сдирала с людей кожу, но и получала их походку, движения, часть памяти. Но это не делало адского беса умней. Но чем тот и погорел. В обличье китаезы поперся туда, куда и настоящим узкоглазым хода не было. Повезло рейнджеру не по-детски. Дьявол выдал себя, даже пес охотничий не понадобился, а уж с технической частью убиения демона Бакстер справился отлично. Когда к вечеру бродяга увидел виновника торжества, тот на деньги благодарных сограждан отдыхал в «Путеводной звезде». Виски лилось рекой, а француженка певичка так напрягала глотку, что казалось, сейчас ее бюстгальтер лопнет на аппетитной груди. По слухам Риверс собирался как следует проспаться, и завтра в обед покинуть гостеприимный городок. Вот только босс Эдды имел на этот счет свое мнение. Потому что утром на улице наши бедолагу, в котором не было ни капли крови, зато на тощей грязной шее были две аккуратные дырки от клыков. В городе началась откровенная паника. Нервы, крики, подозрения. Естественно, что рейнджер остался, чтобы снова спасть и защищать.

***
А на следующий день в город добрались несколько ковбоев и Мидвест-сити вздрогнул от известия, что экспедиция золотоискателей перебита краснокожими. Засада и подавляющее численное превосходство перевесили фактор двух пулеметов. К тому же, налетчики отнюдь не только стреляли. Среди них были, конечно, те, кто следовал Старыми путями, но хватало и новеньких винчестеров. Эдда отслужила поминальную службу, а потом еще ночь напролет молилась за души убитых. Многие пытались найти в тот вечер утешение в виски, много подруг и жен, плакали и выли. Но больше всех, наверное, переживал гробовщик. Казалось, у него разом прибавилось вдвое седых волос. Столько отличных парней погибло, а он не продал ни одного гроба. Беднягу чуть удар не хватил.
Этой ночью опять был насухо высосан горожанин, точнее горожанка. Мэр устроил собрание, призывал сограждан успокоиться и приказал ввести ночные патрули.
- Сам тоже пойду, с собаками, - спокойно и веско бросал он слова в волнующуюся толпу, - никакая нежить и нечисть не сможет справиться с нами. Пока мы вместе!
Ривеср с собакой и добровольными помощниками метался по Среднезападному как вышедшая из берегов река. Дасти тогда и сам принимал участие в облавах и охоте. Одно время он подозревал мирного краснокожего, который приехал неизвестно ткуда и занимался непонятно чем. Видел, как чуть было не линчевали приезжую англичанку, заподозрив в ней кровососа. Подозрение вызвало то, что смерти начались с ее приездом. Но, в конце концов, выяснилось, что виноваты мексиканцы. То есть не сами она, а древняя ацтекская мумия, которую они везли в фургоне. «Бобы» даже не подозревали, что и куда везут. Простодушным любителям заработать просто вручили огромный, тяжелый ящик и велели доставить в Додж-сити. Кто знает, куда бы по железной дороге отправился смертоносный груз. Но мумия упокоилась здесь, в Мидвест-сити. В последнем бою тысячелетний ужас был бит командой из маршала Уокера, рейнджера Риверса, сестры Эдды и приезжей Оливии Айдахо, той самой, что чуть не повесили.
После этого потусторонние твари закончились.

***
Но подвалило новое приключение. В нем частично поучаствовал и сам Дасти. Он шепнул кому надо, что есть крупный заказ на голову, но, справится с ним, может только настоящий мастер. Это было еще в понедельник. Слухи разбежались, рыбка клюнула, и убийца жены законника приехала в Мидвест-сити. Это событие тоже вошло в бурную историю городка. Один любитель побренчать на банджо, даже сочинил об этом балладу. Баллада была так себе, но задержалась в памяти Дасти. Так что, застегивая ширинку, бродяга ее припомнил:
Баллада о Законнике и Убийце
Она приехала на Запад с запада,
И солнце светило ей в спину,
На ее левом плече сидел дьявол,
Поэтому она сплевывала через правое,
Ооооууууууу, ла-ла, ла-ла-ла.

Она была вся в пыли,
Ее конь хромал на все четыре ноги,
И она споткнулась, когда с него спрыгнула.
И уронила шляпу, красавица
Ааааа, ла-ла, ла-ла-ла.

Убийца задела косяк, когда вошла в салун,
И выронила кошелек у стойки.
Когда заказывала себе виски,
Чертов кошелек, с чертовыми долларами.
Ооооууууууу, ла-ла, ла-ла-ла.

Тут Джон Менли решил, что она легкая добыча.
И подобрал ее кошелек, и смеялся.
И его приятели смеялись вместе с ним.
Трое ковбоев навеселе.
Ееее, ла-ла, ла-ла-ла.

Красавица положила руку на револьвер.
Красавица сказала злые слова.
Менли рванул свой ствол, и упал с дыркой во лбу.
Четверых застрелила в одну секунду.
Ууууууу, ла-ла, ла-ла-ла.

Потом пришли две шляпы, черная и красная.
Они сидели и говорили, и слова их были злы.
Ви Келли сказала, что она не убийца,
Что она только похожа на убийцу.
Ууууууу, ла-ла, ла-ла-ла.

Ви Келли показала свои бумаги,
Там было написано, что она не она.
А совсем другая женщина.
Грустно стало законникам, и они выпили.
Ииииии, ла-ла, ла-ла-ла.

Но Чарли Бэйтс не мог спустить дело.
Муж убитой не мог отпустить убийцу.
Он бросил Ви Келли вызов.
Пыльная улица им теперь судия.
Яяяяяя, ла-ла, ла-ла-ла.

В полдень началась их прогулка.
Они шли навстречу друг другу.
И смотрели друг другу в глаза.
И сошлись очень близко.
Оооооо, ла-ла, ла-ла-ла.

Ви Келли не выдержала первой.
И выстрелила первой.
Но Чарли отстал совсем немного.
И выстрелил тоже.
Ееееее, ла-ла, ла-ла-ла.

Они не могли больше стрелять.
Качались, истекая кровью,
И смотрели друг другу в глаза.
И упали разом… Мужчина сверху…
Ууууууу, ла-ла, ла-ла-ла.

***
А дальше, последнее происшествие сумасшедшей недели, которое бродяга наблюдал из первого ряда зрителей.
Они двигались к дому маршала не спеша, в полной уверенности в своих силах. Девкам явно было плевать не взгляды из-за занавесок, стволы, что боялись выстрелить в спину и вообще на весь Мидвест-сити в целом, и на всех его жителей по отдельности. То что вооруженные стрелки, старатели и ковбои, из тех что были городе, шумной группой следовали за ними, они тоже плевали. По крайней мере Мэй, которая жевала какую-то гадость, типа бетеля, и сплевывала тяжелую, зеленую слюну под копыта коня. Никаких обычных сомбреро и пончо маскировки. Надин Тейлор, чье личико пухлыми губами и грудь смотрелись чужими частями на стальном теле, под которым трещала спина коня. Аи Джи шелестела своим стальным веером, похожая в зеленом костюме на смертоносное насекомое. Мэй, которая держала поперек седла свое знаменитое уничтожающее ружье. И скалящая белоснежные, крепкие зубы в веселой улыбочке Леора, мать ее, Хейз. «Козырные крали» в полном составе, исключая лежащую в больничке Ви Келли. К чести маршала Уокера тот и не подумал прятаться в доме. Вышел навстречу с кривой улыбочкой на загорелом лице. Белая шляпа, красный шелковый нашейный платок и дорогой костюм. Гидеон с винчестером на плече следовал за ним как тень. Дасти тогда затаил дыхание, среди прочих зрителей. Обычный щегольской наряд маршала не вызывал обычной неприязни. Сейчас значение имели сильные руки, небрежно упертые в бедра рядом с рукоятками револьверов; уверенный, злой взгляд с прищуром да нахальная ухмылка.
- Приехали сдаваться, дамочки?! – напористо спросил он, - Или хотите получить награду сами за себя?!
Мэй выплюнула жвачку и грязно выругалась, а Леора зашлась в смехе. Надин тяжело спрыгнула с коня, отчего тот облегченно всхрапнул. Железная женщина с обманчивой медлительностью сунула руку в наплечную сумку и вытащила оттуда… стопку бумаг.
- Ознакомьтесь, мистер, - процедила она.
Генри осторожно взял бумаги, как будто они могли быть заминированы, и погрузился в чтение. По мере того, как до мужчины доходил смысл буковок, его лицо теряло спокойствие и уверенность, лоб нахмурился, а правая бровь поползла вверх.
- Расходитесь, - громко и недовольно заявил он спустя пару минут собравшимся вооруженным жителям Мидвест-сити. – У меня тут паспорта Конфедерации и бумаги от компании «Блэк Риверс». Леди, - это слово Уокер произнес скривившись, и оно прозвучало скорее как «бледи», нечто среднее между «леди» и «бляди», - Анна Ван, Бет Ту, Синди Три и Ди Фо, являются сотрудницами железнодорожной компании и прибыли в город для обеспечения безопасности конторы. То, что они похожи на разыскиваемых преступниц, совпадение.
Слово «совпадение» маршал процедил.
- Я конечно, напишу протест, но пока придется их терпеть. – добавил он в конце, и повторил. – Расходитесь. Стрельбы не будет.

***
Но не успел Дасти вернуться домой, как в церкви неурочно ударил колокол. Заигрались мистер мэр и мистер Полковник. Дали попробовать краснокожим крови, почувствовать вкус победы. Им захотелось еще больше крови, скальпов и побед. Костью в горле давно был Мидвест-сити для Конфедерации кайота. Войны двинулись в поход. Но нельзя застать врасплох ту, чей главный босс сидит на небесах. Непутевая Эдда заранее почувствовала беду и подняла город. А дальше была подготовка к бою, и сам бой, свирепый и беспощадный. И это приподняло или сорвала немало масок.

Вот в пламени огня, с жужжанием как у огромного шмеля приземлилась рыжая Вирджиния:
- Они идут!, - выкрикнула она, - их сотни!
Вот только стальные клешни и пара пулеметов как не вязались с образом отрешенной от мира ученой девушки.
И откуда у торговца Бейтса в его универсальном магазине взялись винтовки и динамит, которые он щедро раздавал неграм, китайцам и беднякам?!
А прорвавшуюся к дому мэра конную лаву остановил дождь призрачных взрывающихся карт. Волосы Эммы стояли дыбом а фигуру охватывал кокон силы, подобающий даме пик неблагого двора картежников.

Летели стрелы, гремели выстрелы и взрывы, скакали кони. Падали тела, с разбитыми томагавками головами, пробитые пулями, копьями и стрелами, разорванные взрывами. Рыжие близнецы Деборы с азартом бросали динамитные шашки, пока их мамаша отстреливалась из дробовика. В ее комнате для постояльцев лежал раненый на дуэли Чарли, который не мог помочь в обороне города. Но другие герои сражались, за свою жизнь и город. А вместе с ними все жители, от мэра, до последнего мальчишки. Законники и преступники, старатели и ковбои, хорошие люди и не очень, плечом к плечу, против общей беды. Горели дома, лилась кровь, стелился дым с запахом горелой плоти. Пули Уокера разили как снаряды, а Надин стреляла из небольшой пушки. Бродяга Дасти оказался неплохим стрелком, сестра Эдда в алой сутане прилипла к шестиствольному пулемету, а выстрелы Мэй выжигали целые полосы среди нападающих. Вместе стреляли Гидеон и Линкер, которые терпеть не могли друг друга. Аи резала глотки буквально летая между домами. Наперегонки с ней носилась Вирджиния. Поливая индейцев огнем пулеметов. А когда шаманы вызвали зверей, их встретила Леора. Секрет силы девушки раскрылся, когда огромный зверь неизвестной породы замолотил лапами, раскидывая волков и тигров словно детские игрушки. В конце концов отвага и воля краснокожих сломалась о чудовищные потери. Они отступили от горящего города, жители которого поделились на живых и мертвых…

Несмотря на все неопасные опасности мирной жизни, домой Яна шла неохотно. Пусть незримые крылья, которые несли ее сегодня, уже сложились, возвращаться было неохота. Самое смешное, что она искренне любила и маму и Стасика, но как же с ними было тяжело. Особенно девушку напрягало, когда Людмила батьковна в порыве искренней материнской любви заводила разговоры про крещение. Когда Яна еще училась в школе, то думала, что ситуация в стихах, там где про «маму и крестик», выдумана поэтом для контраста. Ей намного больше нравилась другая часть. При мыслях об этом девушка поморщилась, а потом принялась в такт шагам декламировать, намертво вбившийся в кору головного мозга отрывок:
Нас водила молодость в сабельный поход.
Нас бросала молодость на Кронштадский лед.
Боевые лошади уносили нас.
На широкой площади убивали нас.
Возникай содружество, ворона с бойцом.
Укрепляйся мужество, сталью и свинцом.
Чтоб земля суровая кровью истекла.
Чтобы юность новая из костей взошла.
И сейчас Яне было плевать, что могут подумать прохожие, если встретят ее в темноте ранней ночи. Хоть немного отвлечься стихами от мелких, но докучливых и муторных домашних проблем. Она даже стала подумывать о том, чтобы начать жить самостоятельно. Денег она заработает на продаже часов, а жить, как она убедилась, в их городе можно и бесплатно. Хотя бы летом, когда не надо думать о тепле в квартире. Она и не подозревала, что через десять минут будет обнимать маму, а та плакать у нее на груди…

Если Людмила Александровна полночи молилась, то Мстительница валялась на диване ,думала, ругалась и грызла ногти. Дважды вставала, чтобы заварить и выпить цикорий. Кофе в городе было не достать, по крайней мере за нормальные деньги, вот и приходилось довольствоваться дешевой заменой. Может цикорий и был «жутко полезным», но кофеина содержал меньше и не так бодрил. Моральные принципы девушки в очередной раз пришли в столкновение с окружающим миром. Мир в этот раз оказался крепче, точнее не мир, а один отдельный охламон. Тот, кто носил Янку на руках, дразнил, дергал за уши, насмехался, шутил, защищал, тренировал. Короче, непутевый братец Стасик оказался дороже всех и всяческих принципов. Так что девушка решила, что если сегодня окажется, что операция необходима, она найдет на нее деньги. Узнает сколько, выгребет вчерашнюю заначку, а если не хватит, то плохих людей с деньгами в городе много. Даже слишком много. И, можно будет совместить два полезных дела, спасение брата и борьбу со злом.

По дороге в больницу Мстительница несколько раз с трудом удержалась от того, чтобы ускориться. Мир вокруг казался слишком медленным, шумным и пыльным. А необходимость скрывать от окружающих свои истинные возможности откровенно злила. Раньше, в старые добрые времена в квартире почти всегда играл магнитофон, в основном, песни бардов. Сейчас в голове ее крутилась «Разбойничья» Высоцкого, с рефреном «сколь веревочке не виться». Там она свивалась в кнут, плеть, петлю. И девушка словно чувствовала на своей шее эту незримую удавку, что сдерживала Мстительницу внутри нее. Самое грустное, что она умом прекрасно понимала Стаса. Куда ему с таким характером было податься? Из армии его вытурили, в ментовку не взяли, сидеть без работы и пить?! Умом понимала, а вот душой этот выбор принять не могла. А знакомая машина у больничке заставила вздрогнуть.
- Это что, получается, вчера могла со своим братом в бою схлестнуться?! А травму ему мог нанести в бою Шлем?! Просто писец! - никаких цензурных слов в голову Яне не приходило.
Так что в больницу Яна вошла напряженная, как перетянутая струна, злая и нервная. В ответ на реплику гиганта она хмыкнула, а потом бросила:
- Перепрыгну!
А вот типа у палаты Стаса захотелось сразу прикончить. Причем с таким иррациональным желанием девушка столкнулась впервые, а поэтому даже растерялась.
- Может это предвиденье?! Или предчувствие?! Кто этот нелюдь вообще такой?! – думала она, огибая существо, так внешне похожее на человека. В том, что этот тип человеком не является, Мстительница почему-то не сомневалась.
Когда она увидела явно здорового Стаса, злость и раздражение и почему-то вспыхнули с новой силой.
- Мы тут с мамой ночи не спим. Я себя через колено ломаю. А он, тут, уже, наверное, медсестричкам лыбится и глазки строит. – эмоции захлестнули Яну с головой.
Хотя парень в этом был явно не виноват. То есть, виноват, в ситуации в целом, конечно. Но не в чудесном выздоровлении. Яна полыхнула глазами на окружающих. И с трудом удержалась от злой реплики парню: «А ты чё, прокурор, меня садить?». Тот явно был настроен доброжелательно, и Стасу хотел помочь. Не заслужил он Яниной обиды.
Девушка присела на стул, кивнула маме, и обратилась к самому братцу:
- Ну что, герой, рассказывай, что и как было.

- Угу, - меланхолично ответила Яна и взяла пару конфет. После чего опустилась прямо на грязный пол, и облокотилась спиной на диван.
- Подмести надо будет, - подумала она. - я еще лучше вымыть. Только нечем, не таить же сюда ради этого воду. Хотя бутылку нужно принести. Чтобы было что пить. Значит вымести. А то не штаб получается, а какое-то логово.
Вслух она однако сказала совсем другое:
- Спасибо.
Потом задумчиво добавила:
- Может мне не справедливость бегать восстанавливать, а клинику открыть... И оплату с больных брать "барбарисками".
Тон ее не подразумевал от парня ответа.
Почти полминуты Мстительница воевала с фантиком конфетки, а потом сунула в рот вместе с последним прилипшим клочком, который никак не хотел отскребаться, и начала сосать.

- А говорил все есть! - на нервах громко и зло вскрикнула Яна. Ковыряться в ране живого человека было страшно. А то, что парень в ответ на движения ее руки испытывал сильную боль, заставляло нервы самой мстительницы звенеть от напряжения. Профессии хирурга или палача явно были не для нее.
- Скажи еще, масло кипящее залить. Средневековье какое! Сейчас антибиотики есть. А прижигать у меня все равно нечем.
Несколько мучительно долгих секунд Яна думала, прикусив губу. В конце-концов так свою сиилу она еще не использовала и ей совсем не хотелось эксперементировать на другом хорошем человеке.
- Сейчас я рану затяну, а потом попробую тебя подлатать. А ты следи внимательно, если будет боль, гной или изменение цвета кричи сразу! Не терпи зря.
Двумя руками Яна сжала края раны, выдавливая излишки крови, а потом потянулась к своей силе. Она хотела чуть ускорить время для раненой ноги, чтобы естественная регенерация прошла не за недели, а за несколько минут. По сути, это была в сотню раз ослабленая версия "Меча времени". Яна надеялась, что для молодого парня не будет особой разницы, если его нога станет на неделю старше. Ведь это такой пустяк по сравнению с годами жизни, которые ему остались.