|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
-
Приближаемся к главному этическому выбору!
-
-
Последний абзац с мурашками!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ох)) "и снизу вверх, и снизу вверх")))
-
Очень вкусный пост, и очень яркий, правдивый и естественный конфликт!
-
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Вот так вот с полоборота ты рушишь человеку жизнь, любовь, личные планы и хорошее настроение :)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
У тебя удивительно правильные какие-то описания
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Подъезд. Мелкие детали убивают.
|
-
Возраст персонажа чувствуется в словах.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Уф! Красиво и жутко! История обещает быть интересной!
-
Отличное начало, жутковато и атмосферно)
-
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
-
Ида супер!)) очень живой, харизматичный персонаж!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
-
-
Шуршал на ветру прошлогодний рогоз, скрывая от любопытных глаз болотистое озерцо, где под майским солнцем переговаривались утки-касатки Я прочёл первое предложение, и пост мне уже понравился.
А если серьезно — люблю когда ты полноценно раскрываешься как прозаик. Здесь очень много красивостей
Блохи были сыты. Им не приходилось каждый день искать пишу. Собака была им и пищей, и домом. Иногда собака думала, что будет с ними, когда она сдохнет. От голода, или от чумки, а может под колесами машины. Что станет с блохами?
Весь абзац про стулья — красота! И метафора времени как кругов мухи.
Квадраты солнечного света медленно ползли по полу Каждый из них замер в нелепой позе человека, утомленного борьбой с невозможностью нормально лечь.
В общем однозначный плюс!
-
-
+1 На моменте про ведро я даже запах мокрой половой тряпки ощутила))
-
Бдзынь! Муху захотелось прибить =D
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
"Антошка, Антошка, пойдём копать могилки"
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Вот именно это я и подозревал.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Ты меня более, чем озадачила.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Жутенько. Атмосферно. Самое то для кладбища и продолжения.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Что-то Майлс приуныл и ударился в самокритику)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
за богатство выбора амулетов :)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Фрэнк выходит очень прикольным неписем, хотя Ричард вряд ли был бы рад с ним пересечься в узком коридоре.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Боже мой, какая прелесть!
-
|
Алексис накрыла голову подушкой. В семь утра Лю особенно бесила. Но игнорировать сестру получалось с трудом. Она и в самом деле была как комар. Маленький, раздражающий и... прихлопнуть нельзя. Алексис вздохнула. - За что мне это? - шепотом спросила она у цвергшнауцера, смотрящего на нее с постера над кроватью влюбленными глазами. - Клянусь, я бы лучше гуляла с тобой в пять утра, чем слушать это нытьё. - Да, встаю, я, - крикнула Алексис, так, чтоб Лю уж точно ее услышала и прекратила считать. - Уймись уже.
Алексис с трудом вылезла из под одеяла и поежилась. Бросила взгляд на телефон, лежащий на тумбочке. Нет, включать звук еще рано. С тех пор как в жизнь Алексис вторглась Энжи, у девушки появилась привычка отключать звук телефона на ночь, а иногда и в выходной. Энжи отличалась неуемной страстью к общению. И большая часть этого общения доставалась Алексис. Вот стоит сейчас включить телефон, чтоб тебя еще и накрыло лавиной непрочитанных сообщений и уведомлений о пропущенных звонках. Самое смешное, что Алексис и Энжи виделись каждый день. Но Энжи, видимо, хотела занять собой абсолютно все свободное время Алексис.
Энжи подождет. Как и Люмэн. С этими мыслями девушка пошла в душ. Вода успокаивала и расслабляла. Алексис могла стоять под струями теплой воды очень долго. Но сегодня на это не было времени. И, наскоро ополоснувшись, Алексис оделась, прихватила свой рюкзачок, сунула телефон в карман брюк и вышла на кухню, где Лю уже поглощала блины с аппетитом тираннозавра. И Алексис не могла обвинять ее в этом. Мамины блины очень вкусные. - Ну надо же! Ты выучила слово "сарказм", - Алексис не удержалась, чтоб не поддеть сестру в ответ. - Рада за тебя. Пара секунд раздумий и Алексис достала из шкафчика контейнер для еды, сложила в него оставшиеся блинчики, сверху плеснула сироп, закрыла контейнер и сунула в рюкзачок. Лю совершенно точно не даст сейчас спокойно поесть. Лучше уж разделить завтрак с Энжи или старым псом, что живет за углом школьной стоянки у мусорных баков.
Еще секунда размышлений и Алексис все-таки включила телефон. Не читая вереницы сообщений, она отправила Энжи голосовик: - Привет. За тобой заехать? Отбиваться от Люмэн на пару с Энжи гораздо проще, чем одной. К тому же Энжи живет через четыре дома, так что забрать ее не долго. Не успела Алексис сунуть телефон обратно в карман, как он замяукал*, наверняка это Энжи ответила. - Ну, наконец-то, - голос у Энжи был недовольный. - Королева соизволила снизойти до своих смиренных вассалов. Забирай. Тем более я уже стою на улице у дома. - Прости, - соврала Алексис как обычно. - Забыла включить звук на телефоне. Предупреждаю, я с Люмэн. Сунув наконец телефон в карман, Алексис вышла из дома и села в машину, где уже ждала Лю. - Надеюсь, ты ничего мне тут не измазала в сиропе? - Алексис с сомнением осмотрела салон. - А то с тебя станется. Пристегнись. Сейчас еще захватим Энжи. Алексис завела машину и включила радио. - Ну, хоть музыка-то с утра будет нормальная? - поинтересовалась она, нажимая кнопку в поисках радиостанции, где передавали бы что-то не слишком приторное. Достаточно уже сиропа.
-
Иногда, с первых строк поста понятно, что играешь с действительно хорошим игроком)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Это плюс по совокупности за этот пост и следующий. Ты не представляешь себе, какую бурю чувств разбудила в душе аполитичного доктора Бертона, дав ему понять, что вселенная бесконечна и что он может смыться с Брезении и плюнуть в хидр обыкновенной ядовитой слюной. Теперь ему хочется уйти, не прощаясь, ему плохо оттого, что он получил возможность в своем мире изменить вещи к лучшему, и он не знает, что делать. Растерян. А это с ним не так часто случается.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
О, к глинтвейну и самогону добавились запрещённые вещества) Мне всё больше нравится в Брезении!
|
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Я редко вижу, чтобы мастерские НПЦ заставляли меня забыть об этом.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Колоритный дядька всё-таки)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Классная у Фаркаша ветка, очень атмосферно нагнетает напряжение! Чем дальше, тем меньше понятно как именно его останавливать, и это повышает градус челленджа)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Экая пакостная старушенция! А нам потом доказывай, что это не мы погибших осушили)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Сон красивый) Ну и приятно узнать, что я правильно угадал)
-
за создание агентурной сети!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Намана. Добро пожаловать в мир, где короткие посты могут нести много смысла :)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
За поворот с судмедэскпертом!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
за мрачную эстетику убийства!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
За подробную реконструкцию и вдумчивые описания
-
Сильное начало! Хорошей игры!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Рекорд мира по нерешительности.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Хосьпидя, жесть какая. Но изысканно. Не иначе хидра поработал(а).
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
-
- Как тебя понимать? - Понимать меня необязательно. Обязательно любить и кормить вовремя (с)
-
- И что бы все это значило? - Зои топталась на месте. - Все, что угодно, - заявил кот, взглянув на лису с прищуром.
Кого-то он мне напоминает... А! Он часом не умеет в воздухе растворяться по частям?
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Отлично, очень нравится. Интрига нарастает!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Это страшно. И страшно интригующе.
-
Вау! Вау! Как все серьёзно! За Лес, за Большую охоту!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
За разговоры! Необычный поворот дела!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Это моя бабушка и она призрак :)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Нравится мне эпичность происходящего. Если уж спасать, то всю вселенную сразу! 8)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
видит, что не всякая смерть есть тьма. Что смерть может быть светом! Невозможным, невероятным светом хорошо.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Уупс! А так хорошо всё начиналось...)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Классное начало) С возвращением!
-
Мегакруто. Поздравляем всех нас с таким началом.
-
-
Это круто. И отвечает не кучу незаданных вопросов.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Фантастически яркое ощущение Ший'ам... и приближающегося конца.
|
-
Другой мир! Сходили за хлебушком, называется XD
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
За действительно интересный сюжет))
|
-
И это был охренительно правильный ход. Аж самой противно.
|
-
Теперь можно начинать бояться?)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
-
Сурово у нас приключения начинаются Оо
-
Я много чего ожидала, но вот только не этого.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Очень радует в твоих постах то, что даже когда я знаю как повернется сюжет - тебе удается меня удивить)
-
Страшно... очень страшно за Валю и вообще.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Тут Потоцкий стушевался, взглянул на кота и осторожно указал на него пальцем, словно боялся, что кот сейчас прыгнет ему на голову и вцепится когтями.
- Вот он, - Потоцкий на всякий случай отошел в сторону от дерева. - Ваш брат. Ну, должен был им быть.
Этапять)))
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Просто шикарно Особенно "она забыла свою смерть"
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Зачотный дракон. Жизнелюбивый))
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
За алкоголика. Ржу. А кота в обиду не дам!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Темницкий страшен. Я тут подумала, что это - стопроцентное попадание в действие спелла Dominate из старого ДнД. Любимый вампирский спелл.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Просто ах, во что мы все вляпались.)
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
все страньше и запутанней, но от того лишь интереснее мне нравится этот модуль
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Это очень удивительно. Какое чудесное описание и какой неожиданный финал.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
Это все так здорово - Охотник, Хранители и организации, конкурирующие за братьев Шнейдеров, что я скоро поверю во всяческую конспирологию!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
С почином нас! С самого начала - сильная заявка.
|
|
-
Сонница - существо относительно безвредное. Похожа на кошку. Питается снами людей. Ночью приходит и ложится спящему человеку на грудь. Вред может принести только если сны какого-либо человека очень ей понравятся. Тогда сонница преследует человека, вызывая у него непреодолимое желание спать. +1 Дело ясное. У меня сонница)))
|
-
ням ням, Доминика как всегда обаяшка!
-
Браво, леди. Впрочем, скоро вы узнаете, можно ли было верить Мартину Пэлли.
|
-
В раздвоении личности определенно есть некоторые преимущества ^^
|
-
-
С возвращением.
Про три желания меня порадовало.
|
-
+1 Хорошо, что мы дальше едем)
|
-
Ух какой разумный наш симпатяга Кир ;)
|
-
Это как бы... Мне уже дико хотелось продолжения :)
|
-
+1 Ты не перестаешь удивлять. Никогда. Каждый пост - как первый)
|
-
Интересные персоны появляются по ходу игры. За это! =) И за магию, которой немножко, но она есть. И загадки. Что-то за этим кроется... страшное. Я уверен. В любом случае, мастеришь ты круто.)
|
-
Я хочу от тебя каких-нибудь неприятностей; я, конечно, готова дать тебе то же самое. (с)
|
|
-
Уж больно вкусен Чарли, хотя, сдается мне, тот еще таракан. Но приятно, что на нашей стороне играет.
|
-
Вот здорово прям всё!
И саспенс во все щели. Не угадать. Ни понять, что же творится? Класс.
|
|
|
-
Джей хочет сказать: вы мертвы, но не говорит. - Вы пьяны, - произносит она вместо этого. - Ваша мать не говорила вам о том, что садится пьяным за руль, это плохо.
|
-
Восставший Кир крутой Кир. Начинаю его опасаться)
|
-
Особенно последнее предложение!
|
-
Ты продолжаешь меня удивлять.
|
Есть места, которые время обходит стороной. Такие как Хантсвилль. Размеренный бег стрелок по циферблату часов здесь не значит ничего. Закат послушно сменяет рассвет, но каждый день похож на предыдущий. Любое, даже самое незначительное событие, здесь, становится неуместной сенсацией, нарушающей привычный уклад вещей. Вот и Джей чувствует себя лишней. Ей кажется, что с утра посетители "Texas-а" приходят в паб не позавтракать, а посмотреть на нее, на Джей. Посмотреть, правда ли она существует, не растворилась ли за ночь как сон. Не является ли она выдумкой Бена, одной из его историй. С каждым днем терпение Джей тает как мороженое под палящим солнцем. Чем дольше Джей находится в Хантсвилле, тем больше боится она остаться здесь навсегда. Стать черным деревом, врасти корнями в сухую почву, застыть в безвременье, ожидая восхода полной луны. Ожидая, когда молчаливые индейцы понесут дары к ее ногам. Слишком уж по сердцу пришелся Джей затерянный в пустыне городишко. Слишком соблазнительно остаться здесь, утонуть в череде одинаковых дней, забыться. Вглядываться в пески как Бен, ожидая чего-то. Бесконечно протирать столики в пабе, спать без сновидений. Это так заманчиво, что Джей становится все страшнее. И она чаще смотрит на часы. И думает о старике Бене, о его трогательном: "Дженни, детка". О его историях, возвращающих Джей в детство, в мир забытых сказок. Она даже не может злится на то, что Бен и не думает ремонтировать ее "форд". Она просто спрашивает у Лучо, словно бы невзначай, не продаст ли ей кто-нибудь в городе какую-нибудь колымагу. Тоже самое она спрашивает у Мэри и Грэга, и у Хьюго Пальппа, Джима Фламаркта, Оскара Джок-Стерила, мадам Филяски. Она говорит о машине как о чем-то неважном, незначительном, но внутри нарастает нетерпение. В конце концов, думает она, можно "одолжить" грузовик Бена. Но пока Джей еще не готова обидеть старика. Пока Джей хочет услышать еще одну его историю. Или увидеть ее, как он обещал. Джей прощается с Лучо и возвращается в дом Бена. - Привет, Бен, - говорит она с порога, чтобы невзначай не испугать старика своим неожиданным появлением. Всматривается в темный на фоне окна силуэт, даже не пытаясь предполагать о чем Бен думает. - Я принесла тебе пару сандвичей от Лучо. Не хочешь перекусить? Таинственные истории лучше рассказывать на полный желудок, - улыбается Джей. - Ты не забыл, что обещал открыть мне тайну Хантсвилля?
-
-
За плавный вход в повествование мастера. И вообще.
|
-
Это первая пожалуй игра, где каждый мастерский пост ... короче, затягивает!
|
-
Ай да Кир! Ай да молодца)
|
-
Просто потому что нравится.
|
|
-
Это чертовски правильный плюс и даден он зато, что ты (в очередной раз) поставила меня на пару с персой в полный стратегический и тактический тупик. И мне это ужасно нравится.
|
|
|
-
Кир такой Кир. Даже жалко его.
|
|
-
Просто нравится вас водить, мадам :)
|
-
Кир однако везучий. Я тут для него, такого нежного мальчика, "парк развлечений" заготовила. А кубы решили иначе.
|
-
Мне нравится ее конкретность. В общем она сама тоже. Как и все остальное в игре.
|
-
В восторге ли я? Однозначно.
-
Черт. Доминика изобрела в новом мире фейспалм))
|
-
Браво! Надеюсь только, это еще не финал.
|
-
Молодца! Старикана нужно подкупить)
-
вы классно ругаетесь друг с другом
|
Тами лишь молча кивнула. Из темноты тоннеля с тихим металлическим лязгом выполз поезд и остановился у платформы. Открылись двери вагонов. Но никто не вышел. Вагоны были пусты. Тами вошла в ближайший, молча предлагая Агате следовать за собой. Поезд без остановок миновал несколько станций. Часть из них были освещены и пустынны. Часть лишь угадывались во тьме, и был ли там кто-то, можно было лишь догадываться. Тами молчала, безразлично глядя в пустоту окна, лишь однажды вскинув голову и проводив прищуренным взглядом очередную пустующую платформу, словно увидела там что-то заслуживающее внимания. Но тут же взгляд ее стал равнодушным. Ехали минут двадцать, прежде чем поезд замедлил ход и остановился у станции. Станция была освещена, но здесь царили грязь и запустение. Тами повела Агату не наверх к выходу, а назад по платформе, туда, откуда они приехали. Поезд дрогнул, лязгнул и двинулся дальше. Странно, но когда он скрылся, станция показалась еще более неуютной, словно присутствие поезда придавало ей жизни. Тами спрыгнула на пути и вошла в тоннель, обернувшись, чтобы убедиться, что Агата следует за ней. Они долго шли в сырой темноте, едва разбавленной тусклым светом редких ламп, прежде чем Тами открыла заржавленную металлическую дверь в стене. Осклизлая от влаги и ржавчины лестница уходила вниз, и оттуда сочился слабо мерцающий свет, тянуло сладковатым запахом гниющей плоти, воздух был теплым и вязким. Что-то копошилось внизу, издавая невнятные звуки, но рассмотреть ничего было невозможно. - Это коллектор, - сочла нужным пояснить Тами, спускаясь вниз. - Те, кто здесь живет, неприятны, но безвредны. Свет Маяка причиняет им боль, поэтому они обитают во тьме. Не обижай их. Они спустились на несколько пролетов. Говоря о том, что обитатели коллектора неприятны, Тами, пожалуй, недоговаривала. Они были омерзительны. Желеобразные полупрозрачные тела, слизни наполненные месивом органов. Конечности, торчащие тут и там в полной неразберихе, или их отсутствие. Некоторые из слизней светились, словно обмазанные фосфором. И все они источали запах гниющей плоти и страха. Потому что их тела и души разлагались заживо. Но хуже всего было то, что когда-то они были людьми. Многие из них уже совсем потеряли человеческий облик, превратившись в слизняков, бесцельно ползающих в мусоре, медленно гниющих и пожирающих друг друга. Другие все еще были похожи на людей. Они шли и сползались на звук шагов Тами и Агаты. Тами бросила им горсть разноцветных леденцов. Существа на секунду замерли и устремились за угощением. В их возне, писке и шуршании, теперь явственно можно было различить отдельные слова. Они благодарили Тами за угощение. Называли ее лисичкой. Они помнили ее запах, лисичка всегда добра к ним. Жаль, что она приходит так редко. Некоторые из них осмеливались протянуть руку и коснуться ее. Тами не обращала внимания на эти прикосновения. Тами шла все дальше. Сложно было понять, как она ориентируется в лабиринте заброшенных коридоров, лестниц, переходов. Иногда она останавливалась, просила Агату не шуметь, и слушала, закрыв глаза. Что она слышала и что хотела услышать, об этом она не говорила. Агата же не слышала ничего кроме шуршания местных обитателей, капели грязной воды с потолка и собственного дыхания. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Тами остановилась снова. Мгновение постояла в раздумьях, осматривая стены коридора так, словно они чем-то отличались от прочих. - Нам придется сделать кое-что неприятное, - наконец сказала Тами. – Иначе нам не пройти дальше. Так и будем кружить на месте. Она подошла к одному из слизняков, который при ее приближении попытался уползти, но Тами двигалась гораздо быстрее и, поймав его за шиворот, придавила к полу. Слизняк издал тихий писк и замер. Тами запустила руку прямо в него, порылась внутри, слизняк шипел, ежился, пытался оттолкнуть Тами уцелевшей рукой, но Тами не отпустила его, пока не выудила два багровых комка слизи из его внутренностей. - Вот, - удовлетворенно сказала она, руки ее светились от слизи. – Нам придется это съесть, - она протянула Агате один из комков, второй сунула в рот.
-
зачитываюсь. Просто здорово
|
-
Ты не перестаешь меня удивлять. И радовать тоже.
|
-
За лимит терпения. Я долго хихикала.
|
-
За то, что ты меня всегда держишь в напряжении. И что монетка все же иногда так падает на ребро, что хочется быть при этом в каске.
|
-
Классно, рада твоему возвращению :)
|
|
-
Правильный бес должен лопнуть как зрелый помидор. (:
|
|
-
Пост замечательный. Но вообще это плюсик за персонажей. Потому что очень вкусные и потому что я еще сама подумывала о таком перевертыше, да вот не сложилось отыграть. Удачи.
|
-
Я уже и забыл, какую добрую улыбку могут вызвать твои посты.
|
-
Ничего не могу поделать. Тащусь.
|
-
Перечитываю. Думаю. За диалог Чарли с юношей. Скука хуже смерти. Но жить хочется.
|
-
Я просто откровенно тащусь от этой игры. Спасибо.
|
На экскурсию в подвал Ветка не напрашивалась, Бабуин сам предложил. А здесь, как водится, надо брать пока предлагают, опять же любопытство. В подвал не всякого так запросто пригласят. Бабуина называли Бабуином только за глаза. На деле же был он Степанов Андрей Петрович, зав лабораторией, которая в подвале располагалась. Бабуину было под шестьдесят, здоровенный дядька, совершено лысый. Голова в шрамах - перенес две операции на мозге – вроде опухоль удаляли. Бабуина опасались, исходило от него что-то такое, что Ветка для себя охарактеризовала как ощущение власти. К тому же любое воздействие на него было бесполезным, то ли из-за того, что у него куска мозга не хватало, то ли из-за металлической пластины в черепе. Бабуин вечно был под шафе. Пил он только исключительно дорогущие коньяки, совершенно без закуски и в объемах непостижимых для Веткиного понимания. Подчиненных Бабуин строил жестко. Но те, кто с ним сработались, никогда в обиде не были, за своих Бабуин любому голову мог свернуть, не взирая на субординацию. Чем Бабуин занимался до того, как стал тем, кем стал, никто толком ничего не знал. Ходили слухи, что по молодости он был комсомольским лидером и играл в рок-группе. Как одно с другим вязалось было неясно. Однако Бабуин питал слабость к западному старому року и в кабинете у него беспрерывно грохотали то Led Zeppelin, то еще что-то эдакое, а в ящике стола лежал комсомольский значок. Ветка и Бабуин сошлись на почве того, что Ветка, будучи еще зеленым стажером, послала Бабуина на хуй. Было за что. Бабин долго молчал, пока подчиненные, затаив дыхание, ждали, что дальше будет, и неожиданно предложил Ветке выпить с ним кружечку коньяка. За знакомство так сказать. К Ветке Бабуин относился с отеческим покровительством и необъяснимым уважением, видел в ней некий потенциал, которого сама Ветка не видела, позволял ей говорить то, что прочим не позволялось, и норовил напоить ее коньяком, мотивируя это тем, что он от всего помогает. И от насморка, и от депрессии, и вообще по жизни. В общем, когда он предложил Ветке сходить на экскурсию в подвал, Ветка не отказывалась, Ветка бежала вприпрыжку. Плевать, что допуска нет, сам Бабуин позвал, сам и будет отдуваться, если спросят. Это уже после Ветка поняла, что не просто так он ее позвал. Она тогда еще не знала, что Бабуин ничего просто так не делает. Позвал он ее, потому что хотел, чтобы она увидела обратную сторону их работы. Чтобы не было у нее слишком уж радужного представления о том, чем ей предстоит по жизни заниматься. На первый взгляд лаборатория не произвела на Ветку никакого впечатления. Она рассчитывала увидеть нечто особенное, нечто запредельное. А увидела белых крыс, пробирки, медицинское оборудование и прочие малоинтересные для себя вещи. Но это было первое впечатление. Подвал оказался смесью лаборатории с психбольницей и тюрьмой строгого режима. На втором нижнем уровне тянулись однотипные боксы-палаты. Металлические, автоматически запирающиеся, двери с маленькими окошечками, глазки видеокамер, гнетущая тишина, бесшумный и безликий персонал. - Я, бывает, здесь ночую, - сказал Бабуин, открывая дверь в один из пустующих боксов. – Здесь такая изоляция, что мне ничего не снится. Он прошел вперед Ветки и сел на кровать. Сложил руки на коленях. Ветка осталась стоять в дверях. Заходить в бокс ей совершенно не хотелось. Она представила, как Бабуин приходит и ложится здесь спать. Кто-то запирает дверь, и выйти сам он не может. Утром его открывают. А ведь могут и не открыть. - Могут, - кивнул Бабуин, считывая эмоции Ветки налету. – Сны, это полбеды. Это так, даже не четверть. Мелочевка. Но когда-нибудь я здесь останусь. Мы все здесь когда-нибудь да останемся. Вот я и примеряю на себя этот бокс. Рассматриваю, так сказать, перспективы. Статистику знаешь? Ветка кивнула. - Знаешь… - Бабуин вздохнул, потер пальцами небритый подбородок. – Это тебе кажется, что знаешь. Кто вам, дурням, покажет реальную статистику? Реальная статистика, она здесь, - Бабуин обвел рукой пространство кругом себя. – И вот здесь! – постучал себя по лбу. – Статистика она такая, что девяносто процентов пациентов психоневрологических диспансеров и прочих подобных заведений – наши клиенты и мы сами. Что думаешь, тебя это не коснется? Все так думают. Я тоже думал. Бабуин поднялся и вышел в коридор. - Пошли, познакомлю кое с кем. Миновали вереницу дверей с окошками. В конце коридора Бабуин велел Ветке отвернуться, набрал по памяти шифр на замке. - Заходи. Ветка обернулась. Перед ней был очередной бокс, оснащенный дополнительным кодовым замком. В боксе лежала женщина. Не молодая, но все еще красивая. - Знакомьтесь, - сказал Бабуин. – Это Нина, жена моя. А это Ветка-кокетка. Ветка замерла. Голову женщины охватывал обруч, разноцветные провода тянулись вверх к разъему в стене и там исчезали. Женщина казалась спящей, но движение глазных яблок, под прикрытыми веками говорило о том, что это не сон. - Что это? - спросила Ветка, чувствуя, как неприятный холодок пробирает. - Именно то, что ты думаешь, - ответил Бабуин. - Давно она здесь?.. - Шестой год. Ветка умолкла, не зная, что можно спрашивать, а что нельзя. - Казалось бы, - произнес Бабуин, не глядя на Ветку. – Что такого в человеческих эмоциях? Однако нами движут эмоции. Не только информация владеет миром. Счастье, страх, ревность, любовь, надежда, печаль, ненависть, зависть – идеальная платформа для манипуляций. - Что с ней случилось? – спросила Ветка. - Она была слишком хорошим ретранслятором. Ей еще повезло. Она сразу сгорела. Ты в соседний бокс загляни. Ветка послушно вышла в коридор и посмотрела в окошечко соседней двери. - Это же Женька, - не сдержала она удивленного возгласа. – Его в Пермь перевели… - Нас всех куда-нибудь переводят, - Бабуин подошел и встал за спиной. - Завтра я накачаю его одним замечательным препаратом, который блокирует мышечную активность и подавляет болевые центры, но оставляет тебя в сознании. Вскрою ему черепную коробку, вот здесь, - Бабуин обвел пальцем небольшой полукруг на своей голове, очерчивая отлично видимый шрам. – Посмотрю, что у него там внутри, сниму показания, переберу его память, лишнее удалю. Ветку передернуло. - Возможно, - вздохнул Бабуин. – Это спасет ему жизнь. Тогда его переведут в Пермь. Мне вот дважды помогло. Если хочешь, можешь присутствовать на операции. Иногда бывает полезно видеть к каким внутренним изменения приводят внешние воздействия. - Не хочу, - сказала Ветка, но на завтра пришла в подвал. После она стала изредка ночевать в одном из боксов. Там, в самом деле, ничего не снилось. Тем более если выпить перед сном коньяку.
-
Великолепно. Почти законченное произведение, имеющее право на жизнь в отрыве от модуля. Вообще в восторге.
-
|
|
|
-
+1 Ты не перестаёшь удивлять) спасибо)
|
День не заладился с утра. Сразу, как Ветка вышла из дома, забыв зонт, и попала под дождь. Пришлось позвонить Косте, чтоб подобрал ее и до конторы докинул. Так и так им сегодня вдвоем работать, что Ветку тоже не особенно радовало. Не то что бы она не ладила с Костей, но иногда ей очень хотелось вырвать ему глаза, положить их на блюдечко, украсить салатным листом и поднести на утреннем совещании Виктору Ивановичу, координатору отдела. Глаза у Кости были серые, как обманчивый мартовский лед. С салатным листом они неплохо бы смотрелись. Мечты, мечты... думала Ветка, втискиваясь на переднее сиденье черного тюнингованного скайлайна с серебристым росчерком молнии по левому борту. Скайлайн Ветке нравился больше, чем его владелец. По крайне мере он был понятен в своей механике и геометрии. Чего не скажешь о Косте. Костя был вещью в себе. Каждый раз, когда Ветка его активировала, она ожидала неприятностей. Сложно было предсказать как он себя поведет. Несколько раз она писала наверх, о том, что он, возможно, не стабилен. Просила проверки. Мозгоправы конторские смотрели его и ничего не нашли, все в норме: физические, психические реакции, прочая муть, которую Ветка читала по диагонали, затылком чувствуя - гром рано или поздно грянет. Она жалела, что в свое время не пошла учиться в медицинский, возможно, сейчас гораздо больше понимала бы во всех этих диаграммах и анализах. Костя знал, что она наверх пишет, но ни разу ее в том не упрекнул, и это Ветку раздражало. Его молчаливое согласие выносило ей мозг. Ей казалось, что она и не активирует его вовсе, а он постоянно находится в состоянии активации, потому что глаза у него никогда не менялись. Что так, что эдак - тонкий лед, а под ним бездонная глубина. Не правильно это было. Не правильно. Ветка хотела бы расспросить тех, кто с ним еще работал, но допуска у нее не было. А сама она редко была для Кости ведущей. Виктор Иванович, видать, чувствовал ее состояние, без нужды их в пару не ставил. Даже с учетом того, что работали они вместе отменно. Вот и сегодня, как с утра не заладилось, так и пошло под откос. Сентябрьский хмурый денек все тянулся и тянулся, серое утро в серый полдень, а там и вечер. И все это время Ветке казалось, упускает она что-то важное, и предчувствие недоброе царапало коготками, так, что мурашки по коже. На двадцать два сорок назначено было. Клиент минута в минуту пришел, вынырнул из-за угла дома, зонтом от дождя прикрываясь. Ветка, не глядя на Костю, парой слов его активировала и вслед за клиентом отправила. В подъезде они скрылись почти одновременно, словно растворились в тусклом свете желтой лампочки. И когда через десять минут Костя не вернулся, Ветка уже знала, что ждать его нет смысла. Костя не вернется. Он ушел. Ушел в состоянии активации. И было это очень хреново. Но прежде чем позвонить в контору, она выждала положенные полчаса. Я предупреждала, думала она, предупреждала, да вы меня не услышали. Теперь расхлебывайте. И тихое злорадство накрыло ее.
|
-
Занятные выходят будни у допельгангера :)
|
I.
* Фрагмент Бездны
У Доминика сегодня рабочий день. Он выходит из дома. На улице моросит мелкий, как пыль, дождь. Осыпавшиеся с тополя листья прилипли к крыльцу. Доминик запрокидывает голову, на минуту подставляя лицо под невесомые капли дождя, и раскрывает зонт. Старый черный зонт, похожий на трость, с ручкой из отполированного вишневого дерева. Утренний воздух влажен. Пахнет увядающими хризантемами, дымом и землей. Небо серого цвета. Доминик, тщательно обходя лужи, неторопливо идет к автобусной остановке. Вообще-то, он крайне редко пользуется общественным транспортом. Но иногда, в дождь, Доминик ездит на четвертом маршруте до самой площади. Автобус не заставляет себя ждать. Доминик закрывает зонт, стряхивает с него воду и входит в автобус. Он проходит между сидений, высокий и элегантный в черном пальто, застегнутом на все пуговицы до самого горла, и садится в конце салона. Окна в автобусе запотели, город проплывает мимо, призрачный и невесомый. Доминик закрывает глаза, ему кажется, что он тоже плывет. Плывет в лодке по медленной бесконечной реке. Он даже слышит плеск воды. Он не один в лодке. С ним рядом кто-то еще. Кто-то, с кем можно молчать целю вечность. Доминик открывает глаза. Женщина, сидящая через проход, смотрит на него. Она в том возрасте, когда женщины уже перестают застенчиво опускать глаза, едва мужчина, которого они украдкой рассматривали, встречается с ними взглядом. Несколько секунд Доминик и женщина смотрят друг на друга. Доминик красив, но сейчас у него взгляд человека, чей дом украшает коллекция сухих бабочек и окровавленных бритвенных лезвий. Доминик улыбается едва заметно, женщина отводит взгляд, и Домик тут же теряет к ней всякий интерес. Доминик выходит на площади. Поникшие под дождем цветы на клумбах источают чуть заметный запах увядания. Тротуарная плитка влажно блестит. Шум города заглушает плеск воды, невидимая река отступает. Автобус отчаливает от тротуара и величественно скрывается за углом. Доминик снова раскрывает зонт. Он пересекает площадь по диагонали, чтобы полюбоваться на фонтан и море разноцветных зонтов в руках прохожих. Здание, куда сегодня направляется Доминик, располагается чуть в стороне от площади. Ему уже приходилось здесь бывать. Дважды или трижды, он не помнит, он давно перестал считать. - Доброе утро, - Доминик улыбается охраннику в фойе. С зонта на пол капает вода. - Доброе утро, сэр, - охранник улыбается в ответ, - Ваш пропуск, пожалуйста. Доминик кивает и опускает левую руку в карман пальто. В этот момент рушатся связи между причиной и следствием. Факты тасуются как карточная колода. Мир замирает на тысячные доли секунды. Время несется вспять. В руке Доминика, опущенной в карман, появляется пластиковый прямоугольник. Прежде чем достать его, Доминик проводит указательным пальцем по кромке. Он протягивает пропуск охраннику. Тот проводит над ним считывающим устройством, загорается зеленая лампочка. - Ужасная погода, - замечает охранник, открывая турникет. - Я не заметил, - Доминик смотрит ему в глаза и идет к лифту, по пути рассматривая свой пропуск. Он на имя Гордона С. Фримена. Доминик понятия не имеет кто это такой. С маленькой фотографии на него смотрит ничем не примечательный очкарик. Доминику нужно на восемнадцатый этаж. В лифте его, как всегда, охватывает необъяснимое чувство беспомощности. Физическое ощущение проваливающегося под ногами пола. Доминик терпеть не может лифты. Но иногда бывает полезно почувствовать себя беспомощным. Чтобы помнить. В лифте он один. Восемнадцатый этаж сплошь сталь и стекло. Доминик думает о себе, как об акуле, вдруг попавшей в аквариум с разноцветными рыбками. Эта мысль вызывает у него улыбку. Улыбаясь, он идет по коридору, с ним кто-то здоровается, он отвечает небрежным кивком головы. Никому и в голову не приходит спросить, кто он такой и что здесь делает. Сейчас он для всех Гордон С. Фримен. Секретарша в приемной на него даже не смотрит. - Доброе утро, - говорит она, не отрывая взгляда от монитора. Доминик ей не отвечает, он поворачивает ручку на двери с табличкой «Джонатан Фоули» и входит в полутемный кабинет самого Джонатана Фоули, человека, чье имя, еще при жизни, было высечено на гранитных плитах истории этого мира. Доминик входит без стука. Джонатан Фоули отрывает взгляд от бумаг. - Кто вас пустил сюда? – спрашивает он немного раздраженно, и, не дожидаясь ответа, жмет на кнопку селектора. – Джулия, - ворчит он. – Кто пустил сюда этого человека. Джулия не отвечает. Она не может ответить. Фактически она сейчас существует где-то в другом мире. Доминик и сам не знает где точно. Он не силен в физике. Здесь и сейчас существует лишь он и Джонатан Фоули. - Я сам себя сюда пустил, - говорит он и садится в кресло для посетителей, аккуратно прислонив зонт к подлокотнику. Фоули еще несколько раз жмет на кнопку селектора, но аппарат не подает признаков жизни. Доминик терпеливо ждет, рассматривая настольную лампу, роняющую круг теплого желтого света на стол Фоули. Этот свет напоминает Доминику солнечный осенний полдень. Фоули выходит из-за стола, широким шагом подходит к двери и вертит ручку. Дверь не открывается. - Что все это значит? – Фоули всем корпусом разворачивается к Доминику. В голосе его слышен металл. - Я принес вам свежую прессу, - говорит Доминик, расстегивая пальто. Вынимает из внутреннего кармана сложенную газету - Вы что, издеваетесь?! – Фоули едва сдерживает бешенство. – Вон отсюда, сейчас же! Вон из моего кабинета! – слова он произносит четко и по отдельности. - Я скоро уйду, - кивает Доминик, разворачивая газету. – Только прочитаю вам кое-что. - Что вы мне прочитаете? – Фоули по-прежнему чеканит слова. - Ваш некролог. - Считаете себя остроумным? Эта шуточка выйдет вам боком, - Фоули уже взял себя в руки. - Я не шучу. Доминик начинает читать: - Двадцать четвертого сентября, на шестьдесят втором году жизни ушел от нас Джонатан Фоули…
Всего лишь несколько скупых строк. Слишком мало для такого человека как Фоули. Впрочем, Доминик не пишет некрологи, это не его работа. И ему плевать на их длину. Короче, даже лучше. Ведь он их читает. Он вестник внезапной смерти. К тому времени как Доминик произносит последнее слово, причина и следствие возвращаются на положенные им места. Пасьянс сошелся. Все идет своим чередом. На сегодня рабочий день Доминика окончен. Джонатан Фоули лежит, уронив голову на стол. Он мертв. Его сердце остановилось. Ровный круг желтого света, падающего от лампы, окружает его голову ореолом, похожим на нимб. Доминик встает, прячет газету во внутренний карман и застегивает пальто. Берет в руки зонт, но прежде чем уйти, он подходит к столу. Ему хочется освободить осеннее солнце, запертое под абажуром. Он выключает свет.
-
Ну вот , пришел мужик на работу, а там засада)))
-
|
|
|
-
Мастеру мегапостов за мегапосты ) Спасибо )
|
Тьма. Ослепительная как вспышка. Кто-то сказал, что в начале было слово. Так вот в этот момент Оливер совершенно точно мог утверждать, что это не так. Слово было гораздо, гораздо позже. А сначала была тьма. Ослепительная тьма...
Машина ждала его во дворе. Почему-то он думал о ней как о женщине. У нее была душа, заключенная в метал. Замкнутая в ядовито-алой геометрии корпуса. Ключи приятной прохладой легли в ладонь. Над городом поднималось робкое апрельское солнце. Он мчался по городу, разбрызгивая подмерзшие за ночь лужи. Прошедшая ночь томной горечью лежала на сердце. Он ехал к морю. Небо. Синее-синее, с облаками похожими на стадо овечек. С каким наслаждением он вцепился бы в него зубами и рвал... рвал, пока оно не прольется дождем. Но у него не было сил даже для ненависти. Он ехал к морю, которого нет. К воспоминаниям о жизни, которую сам у себя отнял. Маленькие, выкрашенные в белое и розовое, виллы вдоль прибрежного шоссе, холодные и унылые в ожидании лета. Как собаки, терпеливо ждущие своих хозяев. Зеленовато-серая дымка деревьев, сладкий запах древесной смолы, нерастраченная нежность. Он никогда не бывал на побережье летом, признаться, лето он не любил. Он был жрецом осени. Еще чуть-чуть и все утонет в тумане цветущих садов, хлынет неудержимым потоком зелень листвы, оживут дома, наполнятся смехом и разговорами гуляющих песчаные пляжи. Праздное ленивое лето развалится жаркой тушей вдоль побережья. Сезон мороженного и сладкой ваты с тошнотворным запахом жженого сахара. Но еще не лето. И у него еще было время для свидания с одиночеством. Оно пахло мокрым песком весеннего пляжа и дымом, солнечной пылью и городским шумом, растертой в пальцах березовой почкой, тополиной смолой, вишней. И так бесконечно долго – морем. Он помнил весну, когда они стояли на скользких камнях, держась за руки, подставив лица холодным соленым брызгам. Как далек сейчас был тот день, когда он на миг ощутил себя не песчинкой, брошенной на жернова времени, но частью огромного целого. Все прошло, так же бесследно как высохли капли морской воды на их лицах, как высыхают слезы. Если бы он знал тогда, как жестоко ошибся. Песчинка, возомнившая себя частью целого, оказалась размолотой, осталось одиночество, как море, похожее на перевернутое свинцовое небо и нырнуть в темную воду было также заманчиво и жутко, как летать во сне. Одиночество - это не снаружи, это внутри. Это он сам.
Чужие воспоминания захлестнули Оливера с головой. Как волна. Смывая тьму. Смывая его самого. В пропасть. Так, что он едва успел ухватится за самый край, срываясь, обдирая в кровь пальцы. А потом он увидел море. И маяк. Навстречу ему, вдоль кромки воды шла женщина в черном длинном платье, ветер трепал ее темные волосы, выбивающиеся из под широкополой шляпы. Она была довольно близко, но Оливеру никак не удавалось рассмотреть ее лицо. Лишь бледное, размытое пятно.
-
Браво! Я аплодирую стоя, маэстро... Вот умеешь ты красиво и чувственно писать. И это так здорово! Это просто шикарно. Каждый мастер-пост - нечто из разряда "БУМ! БАМ!". Настолько чудное, что не перестаешь удивляться и радоваться читая их. Не простые слова, не просто предложения. Эмоции. Высокие, хорошие, яркие. Нравится твой стиль. Очень и очень. Не могу не подарить скромную плюшечку.
-
Небо. Синее-синее, с облаками похожими на стадо овечек. С каким наслаждением он вцепился бы в него зубами и рвал... рвал, пока оно не прольется дождем. Но у него не было сил даже для ненависти.
|
-
Интрига. Я играю в эту игру, словно читаю книгу. Затягивает - жуть. Иногда только жалко, что медленно читаю :). Но тут половина проблемы - моя.
|
-
Триш какая-то очень правильная в моем понимании. Именно такая, какой должна быть.
|
После полудня она вышла к шоссе. Солнце сжигало небосвод. Держа руки в карманах, смотрела она на автомобили, несущиеся по глади асфальтовой реки непрерывным потоком. Брода у этой реки не было. Она пришла с холмов. С тех, что простирались у нее за спиной однообразным пейзажем. Она не помнила пути сюда. Кто-то вырвал из ее памяти несколько листов и пустил их по ветру. Воспоминания стоили не дорого. Они не стоили ничего. На зубах скрипел песок. Едкая ржавая пыль въелась в кожу, делая ее еще более смуглой, чем она была на самом деле. Она допила остатки теплой воды из пластиковой бутылки. И отдала бутылку ветру, он покатил ее вдоль дорожного полотна. По ту сторону шоссе ее ждала «Веселая миля» - бар и небольшой мотель на десяток комнат, где все пропитано въедливой пылью с холмов. Она долго ждала просвета в потоке машин, которые пролетали мимо, обдавая ее запахом бензина, машинного масла, тревожными гудками клаксонов и ревом двигателей. Она могла бы ждать вечно, но возможность пересечь шоссе представилась раньше. Она торопливо перебежала на другую сторону, чувствуя, как проминается горячий асфальт под подошвами ботинок. Глотая горячий воздух, поднимающийся от дороги вверх. Запах сухих трав остался позади, по ту сторону шоссе. На стоянке у «Веселой мили» было пустынно. Пара трейлеров, одна потрепанная легковушка. Ветер гонял мусор, играл в салочки сам с собой, ласкал облезлые рекламки, криво налепленные на стену бара. Вызывающе смотрелся среди них красочный плакат, не успевший выгореть на солнце: «Смерть Ангелам». С плаката взирал на нее юноша с крыльями как у стрекозы. За голову таково вот мертвого юноши обещали впечатляющую сумму. Она задержалась, чтобы посмотреть ему в глаза, на месте которых кто-то выжег сигаретой две дыры, и вошла в бар. Немного замешкалась в дверях, попав с яркого солнца в прохладные сумерки. Вздрогнула как испуганное животное, выдохнула и вспомнила, что зовут ее Диана. И все это ей снится. Снится уже который раз. Жаркое солнце, шоссе, машины и бар «Веселая миля» куда ей непременно нужно попасть, но в потоке машин нет просвета, и она никак не может перейти через шоссе. И это обидно до слез. Но сегодня все было не так. Сегодня она перешла шоссе. В баре уютно бубнил телевизор, тикали круглые пластиковые часы на противоположной от входа стене, с трудом отсчитывая секунды и минуты. Забитый пылью механизм еле шевелился, и часы никогда не показывали верного времени. - С возвращением, леди, - сказал бармен по имени Келли, едва она вошла, и глаза ее привыкли к полумраку. – Ваш номер, как всегда, четвертый. И выложил на стойку ключ с круглым пластиковым брелком, украшенным цифрой четыре.
|
-
Очень хорошо передаешь психологию героини. Мне так ярко представляется образ девочки попавшей в Страну Чудес, что я просто не могу не улыбнутся читая то, как она воспринимает мир, как видит вещи, что чувствует... Люблю твоего персонажа. Линн просто чудесна.
|
-
Котёнка за брюшко? ми-ми-ми-ми-ми
|
-
+1 Я не знаю как ты так делаешь. Но я там была)
|
-
Эх, не придумывается подлая подстава. А надо.
|
-
Правильная мышь!)
Нравится и все тут)
|
Порвались нитки, разошлись петельки, лицо Тами, на ладони вышитое, растворилось, исчезло, только покалывает кончики пальцев. Или их вовсе не поэтому покалывает, а из-за того, что руки распахнулись крыльями во всю ширь небесную. Иртье огромной птицей, подхваченной восходящим потоком воздуха, взмыла ввысь. Растаял и исчез в дымке моря мост и поезд, или не было его никогда. Замерло солнце на кончике крыла, стало спутником Иртье до конца времен, разрешения не спросив. Синева внизу, синева вверху. Лишь изумрудная тень крыльев, скользит по поверхности моря. Тишина. Ничего, кроме шума ветра. Ничего, кроме воды и неба. Синева, с высоты которой вся жизнь кажется бессмысленной суетой. Бездарной тратой времени. Что может быть важнее этой синевы. Этой гармонии, где небо - это море, а море, это небо. Что может быть важнее крыльев, наполненных ветром. Бесконечность. Полет. Забвение. Вечность. Истина. Стрелки часов, песчинки, дни и ночи... Время течет, поток его непрерывен. Сотни, тысячи лет на кончике крыла. Иртье забыла себя. Забыла все. Она была птицей, летящей сквозь вечность. И не было ничего более важного для нее. Только абсолютная синева, где не было места никому, кроме Иртье. И когда, тысячи лет спустя, край моря разлился молочной белизной далекого берега, Иртье испытала страх и боль. Чувство утраты острым лезвием полоснуло по сердцу. Кончики крыльев окрасило кровью. Это солнце клонилось к закату, высвечивая небо розовым золотом. Мир рухнул. Гармония синевы таяла на глазах, и ничего невозможно было сделать. Близился берег. До него было еще сотни дней полета, но Иртье уже видела город на берегу. Маленький город, способный уместиться на ладони. Выбеленный солнцем, обласканный ветром. Город вечной осени. Приют светлой печали. Место, где дни все еще по летнему яркие, но ночи уже застывают на губах облачком выдоха. Чем ближе был город, тем больше Иртье вспоминала себя. И боль утраты от этого становилась все сильнее, сжимая сердце тугим обручем. Где-то там, в городе был дом. Настоящий дом. Место, куда каждый стремиться вернуться. И это тоже была истина. Не безликая истина синей бесконечности, а маленькая, живая истина тлеющего уголька в осеннем костре. Полдень последнего дня сентября серебрил облака дождем. Дом. Место где тебя всегда ждут. Надежда. Свет. Истина. Боль сожрала сердце и принялась за душу. Выгрызла все без остатка, слезы застили глаза. А потом закатное солнце подарило Иртье новое сердце, осенний дождь серебряной нитью, по капле, соткал душу. И город лежал внизу, город ждал, крыши домов вздымались, как выброшенные на берег киты. Золотом листвы ложились под крыло сады. Прозрачная река несла свои воды к морю, рассекая город на две неровные половинки. Так нож делит яблоко. Испуганными котами горбатили спины мосты. Ивы роняли звонкие листья на гладь реки, манили цветные камешки на дне - мозаика, выложенная русалками в лунную ночь. Дом. Там, где река впадает в море. Иртье увидела его, и сразу же узнала. Здесь ее ждали. И будут ждать всегда. Где бы жизнь не носила ее, здесь можно найти приют, покой и тепло в окружении простых и понятных вещей. На пороге дома лежала Таба, помахивала хвостом. "Я помню тебя" - светилось в ее глазах.
|
"Вафли не можно, а нужно" - говорили глаза собаки. Она потянула носом в направлении лакомства, но наглости не проявляла. - Сладкое собакам нельзя, - заметил владелиц голубоглазой красотки, устраиваясь на своем сиденье, как на диване, подложив рюкзак под голову. Сказал тихо, не понятно, то ли запретил кормить собаку вафлей, то ли просто так истину изрек. Руку одну под голову положил, вверх куда-то уставился, поглощенный своими мыслями. - Таба, - это уже к собаке. - Отстань от девушки. Таба на пол шажка назад отступила, оглянулась на хозяина, махнула роскошным хвостом, мол, конечно-конечно, уже отстала. Но глаза ее говорили совсем другое. Таба хотела и вафлю, и чтобы за ухом почесали. Все сразу. Ткнулась украдкой прохладным носом в руку Иртье, подбивая на нарушение не озвученного запрета. "Давай вафлю, он не смотрит!" - читалось в голубых ярких глазах. Владелец собаки и правда не смотрел, глаза закрыты, задремал может. Поезд вдруг вздрогнул всем своим железным телом. Не так как раньше, при торможении или начале движения, нехорошо вздрогнул. Так от испуга или неожиданной боли вздрагивают. Собака непроизвольно отскочила назад, напряглась, шерсть на загривке и вдоль спины, до самого хвоста, поднялась дыбом. Глаза прищурила, зарычала глухо. Владелец собаки подскочил, взглядом в глубь вагона полоснул, рюкзак подхватил. - Таба, рядом, - сказал хоть и тихо, но у собаки не возникло желания ему перечить. Отступила назад, к нему, к самым ногам его прижалась. Напряженная, готовая рвать любого, кто приблизится. Вагон кренился набок. С дальнего его конца послышался удивленный возглас. Картежники перестали играть. Карты поехали на пол с накренившегося столика. А за окном вагона было море. Далеко внизу. Синее-синее, на горизонте сливающееся с безмятежным небом. И металлические ребра моста, по которому полз поезд, кренились вместе с поездом как пластилиновые. Тетка картежница обернулась, и Иртье узнала в ней давешнюю цыганку, что липла к ней на улице, там, где был киоск с шаурмой из бабочек. - Давай погадаю, - предложила она, хихикая. - Всю правду, как есть, скажу. Потянулась руками. У Иртье на ладони тут же зачесалось вышитое лицо - Тами. Пол вагона под ногами Иртье затрещал как картонка, расползаясь. Ширилась рваная щель. Посыпались вниз карты, упал стакан с чаем. - Ну же, глупая, руку давай, - занервничала цыганка, зыркая хитрыми прищуренными глазами. - Быстрее. Акулам на корм пойдешь. Собака рычала все громче, выбрав цыганку своей целью. Владелец собаки смотрел вниз, на лбу проступили морщины, о чем-то он думал напряженно. Собаке на загривок руку положил, удерживая ее от прыжка, на избранную цель. Взгляд на Иртье перевел. - Прыгай, не бойся. Нельзя тебе здесь. - Что ты мелешь, что ты мелешь, - зашипела на него цыганка. - Сгинет девчонка. Утопнет. - Уходи, - владелец собаки смотрел Иртье в глаза.
-
Вот, если бы события так не развернулись, принятие решения о том, угостить собаку вафелькой или нет, стало бы самым сложным за весь модуль =) Оооочень здорово, спасибо)))
|
-
За то что сама себе мозг хаваешь (;
|
-
Классная Вредина! Не могу не отметить)
|
|
|
- Депортирует только полиция, - сказал Тами, напряженно всматриваясь в подворотню. - В остальном, на незарегистрированных можно охотится. За неучтенные сны хорошо платят... Он вдруг отпустил руку Иртье. Снял с пояса один из своих пистолетов и протянул ей рукоятью вперед. - Возьми, - сказал он, захрустел карамелью, ножку от чупа-чупса изо рта вынул и в карман сунул. Пистолет на вес оказался гораздо тяжелее, чем выглядел. И он больше не казался глупой пластиковой игрушкой. На ощупь он был теплый и… живой. Бархатистая поверхность. Как будто держишь в руках животное. Неожиданно очень приятное ощущение. - Потом вернешь. Ее Ева зовут. Чтобы выстрелить, просто наведи на цель и подумай о том, как сильно ты хочешь попасть. Тами вдруг оказался старше, гораздо старше, чем казалось в начале. Ровесник Иртье как минимум, а может и еще старше. Но в росте и весе он не прибавил. Изменилось лицо, выражение глаз, манера держаться. Из подворотни выскочила очень крупная крыса. Тами вскинул свой пистолет. На крысе была шлейка, тонкий поводок, подрагивая, тянулся куда-то. Потом показалась рука, вцепившаяся в петельку на противоположном конце поводка, костлявыми пальцами. Неопрятные длинные ногти, обшарпанный рукав серого пальто. Лицо бледным пятном надвинулось. Нос крючком, глаза завязаны черным платком, как будто для игры в жмурки. Космы седые торчат. Старик. В распахнутом пальто виднеется футболка замызганная, да треники с растянутыми коленями. На ногах шлепанцы неожиданно розовые в мелких цветочках, совсем новые. Ярким пятном выделяющиеся в этом сером мире. Крыса остановилась первая. Следом старик. Оба, как сговорившись, потянули носами воздух. - Раз, два, три, четыре, пять, - прошамкал старик. - Я иду искать. И глупо хихикнул, повернув нос в сторону Тами. - Тьфу! - сказал Тами, опуская пистолет. - Старый дурак. - Я Тусю вывел погулять, - виновато сказал старик, склонив голову. Туся нагло обнюхивала ноги Иртье. - Мы не туда свернули, - сказал Тами, непонятно к кому обращаясь. Судя по тому, как Туся вздернулась и уселась на задних лапах, сложив передние на груди, она была уверена, что Тами обращается к ней. - Туда, туда, - улыбнулся щербатым ртом старик. - Шаман точит бритву. Пойдем. Он повернулся и пошел обратно в подворотню. Потащил за собой Тусю. Туся упиралась, не желая расставаться с ногами Иртье. - Идем, - Тами пошел следом за стариком, поддал носком сапожка крысе, чтобы не упиралась.
|
-
Кали. Ее звали Кали. В этом было что-то. Кали была темной. Черной. Как Агата. Как ночь, в которой она плыла. Как ее костюм. Только еще чернее. Как тьма, в которой нет ни конца, ни начала, ни предела. Как любовь. Она ощутила на затылке мягкое прикосновение губ Сказочника. - Идем, - сказала она, вернее, ее губы сказали. Воспоминания разворачивались внутри нее, словно зародыш из бобового зернышка из детской сказки, вырастая и расправляясь из ничего - прямо к небу. - В библиотеку.
|
|
|
-
Красиво пишешь. Жаль, раньше не заметил
-
+1 Уже настроение, уже нравится) Поехали ;)
|
-
Моя первая оценка))) Мне очень понравился пост. Красиво написано...
|
-
Я как-то сразу не разглядела, какой шикарный пост.
|
|
Утро и вечер поменялись местами. Когда-то, в начале, это раздражало. Немного. Как смена часовых поясов, выбивающая тебя из привычного ритма жизни. Жизни… Иногда так сложно избавиться от привычной… терминологии. Триш не открывала глаз. Свое состояние после пробуждения она описала бы как приступ лени. И ей было скучно. Она подумала о том, чем могла бы развлечь себя, но и об этом было лень думать. Подобная взаимоисключающая ситуация была нормальным для Триш состоянием. Чтобы избавиться от скуки, нужно что-то предпринять, но… лень. Триш вспомнила Лао-Цзы. Повседневный мир людей ясен и очевиден, один лишь я живу в мире смутном, подобном вечерним сумеркам. Потом она подумала, что это пошло. И не соответствует моменту. Она открыла глаза. Ее спальня больше всего напоминала будуар. Что-то из маркиза де Сада… Как декорации к одной из его книг. Триш пыталась вспомнить, что именно она читала, когда занималась оформлением спальни. Точно вспомнить не смогла и забросила и эту мысль тоже. Ей внезапно захотелось что-то изменить в интерьере. Это желание наполнило ее энергией. Но ее было недостаточно для того, что бы в самом деле что-то сделать. Она перевернулась на бок и пару минут рассматривала причудливые узоры на иранском ковре, переплетающиеся в строгой последовательности белого и золотистого цветов. Потом она встала и оделась. Она выбрала простое и одновременно изысканное платье глубокого темно-синего цвета, почти черного, если не присматриваться. Платье длинной в пол, с глубоким, но все же недостаточно откровенным декольте, оставляющее открытыми руки и плечи. Триш всегда нравилось одеваться. Несомненно, обнаженное тело прекрасно. Но красивая, правильно подобранная одежда, все равно, что оправа к прекрасному камню. Так она считала. Замшевые черные туфли на шпильках, обманчиво скромные, визуально делающие ее ножки еще более маленькими, дополнили наряд. Она тщательно наложила макияж и выбрала украшения. Серьги с черными агатами и кольцо к ним в спутники. Она оставила шею без украшений. Она терпеть не могла ошейников, пусть даже они и стоили целое состояние. Лишь одевшись, она нажала на небольшую кнопку, спрятанную, в изголовье постели, и позвала Софи. - Пусть Джек приготовит машину, - сказала она, ласково потрепав Софи по щеке вместо приветствия. – Хочется немного развеяться. Когда девушка ушла, Триш ненадолго задумалась, сидя на краю постели в своем, во всех отношениях, замечательном подвальчике в двести пятьдесят квадратных метров. Он был устроен и обставлен с изысканностью, превращающей его в пещеру Алладина. Просторная гостиная, и несколько комнат, включая три гостевые спальни. Как будто Триш принимает гостей… Две туалетные комнаты, одна отделанная черным мрамором, другая розовым. Непростительная роскошь. И библиотека, которую Триш пока еще только начала обустраивать. Она думала, что ей не повредит небольшое хобби. И коллекционирование редких книг, неплохой вариант. Книг, правда, пока еще было совсем мало. Но торопиться не куда, впереди вечность… Библиотека служила ей и рабочим кабинетом. Там стоял компьютерный стол, стилизованный под общий антураж убежища Триш. Роскошь влекла Триш почти так же, как огонь манит мотылька. Она чувствовала какую-то одержимость в своем стремлении окружать себя дорогими вещами. Но опасно балансируя на грани китча, она умудрялась сохранять хороший вкус и не впадать в пошлость. Триш поднялась наверх, прихватив с собой маленькую сумочку-клатч со своими дамскими штучками. Джек уже ждал ее. Серебристый Rolls-Royce был отполирован до зеркального блеска. Триш обменялась с Джеком приветствиями, он придерживал дверцу машины, ожидая пока она расположится в салоне. У ворот она попросила его остановиться и опустила стекло. Мальчик или девочка? – подумала она, глядя на троих молодых людей, ожидающих у ворот, и встрепенувшихся как сонные птицы при ее появлении. Девушка и двое юношей. У одного из них в руках томик «Скажи, люблю». Именно его Триш и поманила к себе пальчиком. Он замер как олененок, услышавший в чаще неожиданный хруст сломанной ветки. У него были темные глаза, а в глазах ожидание. Он выдохнул и приложил руку к груди, сомневаясь в том, что Триш позвала именно его. Триш промолчала, лишь кивком подтвердив, что он не ошибся. Она прикоснулась рукой к плечу Джека и он, уже давно зная весь сценарий наизусть, вышел из машины и открыл олененку дверь. Триш подвинулась в глубь салона и юноша сел рядом, от волнения у него дрожали руки и он едва не выронил книгу. Джек захлопнул дверь. Триш подумала о том, как же просто оленята попадают в капкан. Если бы она играла в глупой комедии, тогда она подумала бы что-нибудь вроде: а вот и ужин… Но это была не комедия. Не сегодняшней ночью. Нет. Машина тронулась. Триш улыбнулась. - Как тебя зовут? – спросила она, сочетая в своем голосе нежность и страсть в пропорциях, от которых у юнцов вроде этого ладони мгновенно становятся влажными. Юноша ответил, но она не запомнила. Она всегда спрашивала, как их зовут, и никогда не запоминала имен. Имена, на самом деле, были не важны. Свет фар рассекал ранние прозрачные вечерние сумерки.
|
-
Очень, просто очень нравится персонаж и стиль, уютный и тёплый. Чудеса терпеть не могут когда их не замечаешь.
|
-
Наверное, каждого человека раз в жизни посещает желание хоть на один день остаться на земле одному. Проснуться поутру и обнаружить, что людей больше нет. Пустые дома, брошенные машины. И пьянящее чувство одиночества и свободы, даже не так – одиночества свободы. И лишь после приходит мысль о том, как же выжить в этом мире одному, без поддержки. Без страховки. Но вряд ли кто-то в здравом уме мечтает о том, чтобы забыть себя. Вычеркнуть из памяти какие-то события - это да, этим все грешны. А вот так, чтобы разом вычеркнуть всю свою жизнь… бред. Как жить-то потом? Не помнить кто друг тебе, а кто враг. Ничего не помнить. Переворачивать пустые страницы летописи собственной жизни, пытаясь найти там хоть какую-нибудь закорючку, слово, имя. Что угодно, чтобы хоть немного приблизится к понимаю того, кто ты есть на самом деле. Никто на это не согласится… но бывает, что согласия никто и не спрашивает...
Это так чудесно, что ты поставила вещи правильно наоборот. Про одиночество и пропажу людей. Пока мне нравится игра. Очень.
|
Привидение
Скажи мне, друг мой, что чувствуешь ты, когда в твой дом приходит незваный гость и ведет себя так, словно он здесь хозяин? Что чувствуешь ты, когда он по-хозяйски выметает пыль и мусор из твоего дома? Когда в разбитые окна вставляют новые стекла, а дверные петли смазывают, чтобы они не скрипели? Что ты чувствуешь? А эти новые половицы, они словно насмехаются над тобой, они так свежо пахнут смолой и еще чем-то давно забытым и тревожным. И вот уже ты не узнаешь свой дом, он наполняется чужими вещами. Вещами у каждой из которых есть своя история, своя тайна.
Двадцать третьего декабря в старый заброшенный магазин игрушек, что на берегу Лилового озера, пришли рабочие. Сменили подгнившие половицы и ступеньки крыльца. Вставили выбитые кое-где стекла. Подключили отопление. Починили то, что требовало починки. А главное, они сняли старую выцветшую вывеску и повесили новую. На темном фоне тусклым серебром блестело: «Ненужные воспоминания» и чуть ниже, мелкими буквами: покупка, продажа, обмен. Не успели рабочие уйти, как приехал огромный грузовик с вещами и остаток дня грузчики, под руководством маленькой уже не молодой, но все еще красивой, похожей на цыганку женщины, переносили в помещение коробки, мебель, стопки перевязанных бечевкой книг, фарфоровые статуэтки, узелки с вещами и… игрушки. Несколько старинных кукол в кружевных платьях и с фарфоровыми румяными лицами. Лохматый лев с оторванным ухом. Но особенно примечательны были маленькие куклы размером не больше ладони, исполненные так, что казалось, они вот-вот оживут. Юноша и две девушки, каждая кукла в коробочке из прозрачного стекла, обернутые в тончайший алый шелк. Едва грузчики сели в опустевший грузовик и уехали, как женщина достала из коробки бутылку вина, наполнила бокал, упала в старое мягкое кресло, выпила и уснула почти мгновенно. Мягкие тени легли на ее уставшее лицо, разглаживая морщинки. Дыхание ее было ровным как у ребенка.
Лулу
Ты… огромная белая птица, твои крылья закрывают половину неба, они наполнены ветром и солнечным светом как паруса бригантины. Но сердце твое наполнено тоской и болью. Твое сильное красивое тело хранит в себе эту боль так же, как изящный флакон тонкого стекла хранит смертельный яд. Все меняется стремительно и вот ты, всего лишь любопытный взгляд, проникающий сквозь стеклянные стены овальной комнаты, наполненной призрачным светом зари. Пустота этой комнаты обманчива, как звук, случайно задетой, туго натянутой струны. Это пустота ожидания. В центре комнаты стоит мужчина в безупречно белых одеждах. Он стоит лицом к тебе, но лица не рассмотреть в глубоком капюшоне. Он поднимает голову и его ответный взгляд пронзает тебя насквозь… в этом взгляде боль и тоска, этот человек – флакон, наполненный смертельным ядом. И в тот же миг комната заполняется мечущимися птицами. Синички, воробышки, снегири, сороки и еще много разных пичуг является, чтобы заслонить тебя от взгляда человека в белом. Они кричат, бьются в стекло. Кружат в воздухе, выпавшие из крыльев, перья. И стеклянная комната поддается их напору, рушится, рассыпается на мелкие осколки, становится снегом, затянутым в водоворот ветра вместе с птицами. Последнее, что ты видишь, это сидящий на полу человек в белом. Он сидит, обхватив ноги руками, спрятав лицо в колени. Его боль, это твоя боль. Ослепительная как вспышка яркого света после темноты.
Сны, отражение реальности. Иногда это твоя реальность, иногда нет.
|
У неба цвет топленого молока. Оно падает в море как театральный занавес, тяжелый и пыльный. И море такого же цвета, как и небо, и тоже пахнет пылью. Граница, где одно переходит в другое, угадывается интуитивно. Волны лениво наползают на берег одна за другой. У кромки воды, спиной к зрителю, обхватив себя руками за плечи, стоит темноволосая женщина в длинном черном платье. Ветер треплет ее волосы, и их движение нарушает общее состояние картины. Привносит болезненную тревожность в статическое безразличие пейзажа. Мазки мелкие и при ближайшем рассмотрении рассыпаются перед глазами. Превращая изображение в россыпь цветовых пятен. Закорючка в углу – подпись художника, ставит жирную точку, обрывая последнее сходство картины с реальностью. А тяжелая рама из натурального дерева лишает ее динамики. И в этом есть что-то правильное. Логическая завершенность действия. В первый момент после пробуждения картина кажется реальностью, а все остальное плоским и безжизненным. Свет, падающий из окна сквозь жалюзи, расчерчивает пространство квартиры на полосы. Темные и светлые. Коричневые и золотистые. За окном лежит город, словно кто-то расставил на шахматной доске вместо фигур глазированное песочное печенье. Дома ссыпаются вниз, туда, где холодным стальным лезвием лежит река, запертая в тиски набережной, но не укрощенная. За пределами города она разливается, и блестит так, что глаза начинают слезиться, если смотреть слишком долго. Автомобильный мост через реку похож на остов динозавра, ощетинившийся металлическими ребрами. Справа две дымящиеся огромные трубы – ТЭЦ. Западная промзона. Траектория движения солнца оборвется через пару часов как раз между этих двух труб, и город погрузится в ночную зыбь, разбавленную светом фонарей. По-настоящему темно в городе не бывает никогда. В квартире холодно и тихо. Общая площадь квартиры восемьдесят квадратных метров. Это одно сплошное пространство, символически разделенное на зоны, с тремя окнами от пола до потолка по западной стене. Среднее окно так же является балконной дверью. Балкон тянется по всей протяженности квартиры. Перила - металлические замысловатые решетки, украшенные бутонами, которым никогда не суждено раскрыться. Балкон прекрасное место для размышлений о самоубийстве или о несчастном случае, слишком открытое пространство на большой высоте. Легкость, с которой можно перелезть через перила делает эти мысли особенно привлекательными. Пол в квартире паркетный, отполированный почти до зеркального блеска. Высокий потолок, минимум мебели. Книжная полка, зеркальный шкаф для одежды, диван и пара кресел, обтянутых натуральной кожей, небольшой низкий стол. Кухонная зона – металл, стекло и пластик. Кухня близкая родственница операционной, вместо ножей картину мог бы завершить набор скальпелей. Кровать низкая широкая, постельное белье шелковое, холодное и скользкое. Все в квартире выдержанно в бежевых натуральных тонах. Цвет незримого увядания, вечной осени. Общее ощущение таково, словно в квартире не живут. Две прикрытые двери в восточной стене, вероятно прихожая и ванная. На низкой прикроватной тумбочке высокий прозрачный стакан, наполненный водой на две трети. И одинокая белая таблетка. Лист бумаги, неаккуратно вырванный из записной книжки, с размашистой надписью «Доброе утро». Сотовый телефон перевернут дисплеем вниз. Время 16.57. Дата: суббота, 16 апреля 2011 год. Два пропущенных звонка с неизвестного номера, заканчивающегося на две тройки. Время звонков 14.46 и 15.02. И тридцать семь пропущенных звонков от абонента Павел, первый в 11.32, последний 16.48. Смс сообщение с текстом: «Возьми трубку!» от него же. На столике у дивана, в зоне, которую можно считать гостиной, бутылка Dewar`s на половину пустая и четыре квадратных стакана с толстым дном. На одном из стаканов след красной губной помады. Оттенок таков, что может сделать женщину равно стильной или вульгарной. В четвертом - остатки «Русского белого». На полу у стереосистемы грудой рассыпаны диски. Эти диски, а также стаканы и бутылка на столе – единственный диссонанс в идеальном порядке, царящем в квартире. Пробуждение похоже на вспышку. Мгновенный переход из одного состояния в другое. Никаких промежуточных фаз. В голове кристальная ясность мыслей, которым не за что зацепиться, кроме ощущения смутного déjà vu. Тело кажется пустой оболочкой. Странное, почти физически неприятное состояние. Память чиста. Вся важная информация исчезла, осталась лишь операционная система. Земля круглая и вращается вокруг солнца. Правописание частиц «не» и «ни». Законы Ньютона и Евклидова геометрия. Двигатель внутреннего сгорания. Баллистические таблицы. Элвис Пресли. Египетские пирамиды. Закон сохранения массы и энергии. И прочий хлам, который держит на плаву цивилизацию, но не одного отдельно взятого человека.
|
Вы не можете просматривать этот пост!
-
+ За попытку прикормить яблочный пирог сыром. ^^
-
подлая выпечка такая подлая ))
|
-
Теперь у меня искушение прочесть всю книгу. =)
|
|
-
Не желаете ли чашечку кофе, синьор эльф? Некоторые используют магию в приготовлении этого напитка, но я вам скажу, магия здесь как третий лишний. Кофе, это уже магия.
|
-
- Кто же тебя обидел? Такого... маленького? аа, бесподобно)
|
-
Инга не сразу поняла, о ком говорит Соломон, о Ярославе что ли? Я тоже сперва поняла фразу именно так.
|
-
Ааа! Дождался! Они ведут себя как люди!!!
|
|
|
-
а вдруг он не мертвец? палево!
|
При виде розы, старуха второй раз за очень непродолжительное время, потеряла дар речи. За всю жизнь ей цветы дарили от силы пару раз, да и то, полевые. А тут такая роза, просто дух захватывает. Красиво. Она даже забыла о происходящей у стойки сваре. И про трубку свою забыла. Потом, правда, вспомнила про свои годы, вздохнула, выпустила пару колец ароматного дыма. Даже горсть золотых монет не произвела на нее такого впечатления, как роза. Но, гулять, так гулять. Она ловко уцепила своей клюкой пробегающую мимо девицу, разносящую заказы посетителям таверны. - Милая, - старуха ласково взяла ее за руку, вложила в ее ладонь монетку, - Это тебе. Принеси вина нам, того, что тебе не стыдно будет принести. Да к вину что-нибудь из того, что ты сама бы с удовольствием съела. Да смотри, и не думай меня провести, - усмехнулась, - И склянку какую с водой, для цветка. Сделав столь странный заказ, старуха с удовольствием затянулась. - Сынок, имени твоего не спрашиваю, - сказала старуха Арлекину, - Меня можешь называть бабушка Брунгильда. За доброту твою и щедрость благодарствую. Роза хороша, такие впору дарить молодым красавицам, вроде той, - она указала трубкой, - что волосы гребнем укладывает. У стойки все продолжалась какая-то возня. Закованный в латы красавчик, который, как выяснилось, был причиной головной боли, вызывал все большее недовольство посетителей. Вернулась девица, принесла круглобокий кувшин вина, на большом подносе блюдо с пирожками маленькими как кулачок младенца, но очень ароматными, горшок капусты тушеной со шкварками и мелкими домашними колбасками, мясо нежное перченое на углях обжаренное, зелень свежую, хлеб мягкий, ломтями нарезанный, душистый. Все довольно простое, но очень аппетитное. Девица быстро, ловко расставила все на столе, смахнула на поднос крошки, розу поставила в высокую глиняную бутылку из под вина, улыбнулась. Старуха ссыпала ей в горсть несколько золотых монет, более чем щедро, к оставшимся монетам Брунгильда не притронулась. Загадочный собеседник в маске вызывал все большее любопытство старухи. Любила она интересных людей. У интересных людей интересные истории, а что может быть лучше интересной истории, да хорошего вина, когда лет тебе столько, сколько не живут и прочие радости жизни уже давно тебе заказаны.
|
-
Верю. Верю, потому что абсурдно. Так оно и бывает, да.
-
Хорошо, что плюсование делает видными закрытые посты. Нравится.
|
|
-
ведьмочка :D это точно плюс
|
-
За микстуру. Понравился оборот. Хотя вроде где-то видел, ну да бог с ним)
|
-
Мне нравится ваш слог) вкусно
|
Элис с трудом открыла глаза, несмотря на то, что яркое утреннее солнце уже давно щекотало ее лучами сквозь неплотно задернутые шторы. Вчера Элис очень поздно легла спать, заигралась, не заметила, как вечер перевалил за полночь, и наверняка, не замечала бы позднего времени и дальше, если бы не мама со своими строгостями. Сквозь открытое окно слышался утренний гомон птиц, шелест листвы на деревьях. Элис сладко потянулась в постели, вставать не хотелось. В ответ на ее движение, с подоконника метнулась маленькая рыже-полосатая тень, следом еще две, запрыгали по постели, застрекотали нетерпеливо – бурундуки. Элис перевернулась на живот, но бурундуки не отставали, тыкались мордочками в уши, в затылок, царапали лапками руки. Надежда поваляться еще часок в постели таяла на глазах. Элис перевернулась и уселась на постели. Судя по солнцу, утро было уже в самом разгаре, странно, что никто не разбудил Элис раньше. Она коснулась ногами пола и поежилась, пол был прохладный, и это было не очень приятно после теплой постели. Элис оделась, заплела волосы в косу, постоянно зевая и потягиваясь, умылась. Родителей нигде не было видно. Это было странно, как они могли куда-то пойти, не разбудив ее и даже не сказав ей ничего накануне вечером. Элис обошла все комнаты, не нашла ни записки, ничего. В полном недоумении пожала плечами, взяла из вазы с фруктами яблоко, откусила. Еще два яблока распихала по карманам. Конечно, мама не одобрила бы такой завтрак, но поскольку Элис ее не наблюдала, это могло сойти с рук. Жуя яблоко и скармливая небольшие его кусочки бурундукам, сидящим у нее на плечах, Элис вышла на улицу. В лагере было на удивление пустынно. Может быть, конечно… все куда-то пошли… а про Элис забыли. Но этого просто не могло быть, ни мама, ни папа не могли так поступить. Неприятный холодок шевельнулся где-то внутри. Бурундуки притихли, чувствуя внутреннее напряжение Элис. Элис несколько минут в нерешительности топталась у домика, ничего лучше, чем пойти и постучать в соседний домик, в голову так и не пришло. Она поднялась на соседнее крыльцо и постучала.
|
|
Ташка машинально кивнула соседскому пареньку, мысли в голове звенели потревоженным осиным гнездом, но все как-то вскользь, ни о чем, думать о важном не было сил. Куська подошла, ткнулась носом в колени, оставляя на коже брюк мокрое пятно, села у ног и замерла. Ташка присела на корточки, обняла собаку за шею, Куська довольно засопела ей в ухо, замела в пыли хвостом. Ташка могла вот так запросто обнять дворовую собаку, обнять человека было несравнимо сложнее. Солнце слепило глаза, щедро отдавая тепло, в ожидании зимы. Ташка перебирала пальцами шерсть собаки. Подумала, что нужно купить сена и постелить в будку. Ташка встала, собака посмотрела на нее снизу вверх, словно спрашивая: «Ну и куда ты? А кто мне за ухом чесать будет?» Ташка еще раз потрепала ее по голове и направилась к выходу со двора, Куська потрусила следом, но у арки грузно уселась и лениво зевая, почесала задней лапой левый бок. Ташка любила и ненавидела осень. Любила за ласковое солнце, за призрачное тепло, за шепот осыпающихся листьев и запах дыма, за серость унылого дождя, за светлую печаль. Ненавидела за хрупкую грань неопределенности «сегодня», незримо, но осязаемо перетекающую в «завтра», за предчувствие зимы, за невозможность сохранить в себе это чувство обреченности, которое приходило с осенью и с ней же уходило бесследно, как тает утренний туман, еще минуту назад густой как молоко. Осень пахла медом, умирающей травой, солнечной пылью, дождем и ласковым ветром, восточными пряностями, оставалась на губах горечью полыни. Нарисовать все это не было возможности, рисунки были лишь неумелым слепком чувств, абстрактным образом, который каждый мог трактовать, как ему вздумается. Ташка зашла в закусочную в квартале от дома. Обрадовалась тому, что в обеденное время есть свободные столики, подсаживаться к кому-то она очень не любила. Ташка частенько здесь обедала, кухня была вполне приличной и ценник не грабительский. Заказала себе мясо по-французски, салат греческий и кофе. В ожидании заказа рассматривала посетителей. Достала из сумки блокнот и карандаш, машинально, не глядя, рисовала в нем что-то, какие-то каракули, это успокаивало. Ощущение карандаша в руке, как ощущение реальности. За окном, в звездопаде березовой желтой листвы, стояла девушка, молоденькая совсем, тоненькая как эльф, ждала кого-то. Ташка машинально начеркала в блокноте ее профиль с маленьким вздернутым носом, волну светлых волос, линию плеча и листья, листья. Ташка любила красивых людей, но любила их неодушевленно, отрешенно, как красивые вещи, не признавая за ними возможность действий, поступков, мыслей. Пришел тот, кого ждала девушка, такой же молоденький, тоненький мальчик, длинные до плеч волосы. Объятия, поцелуй. Ташка смотрела на них и думала о том, что сколько-то лет спустя все сказочное очарование этих «юных эльфов» исчезнет без следа в водовороте жизни, которая будет лепить из них то, что ей вздумается, а от этого мгновения останется лишь набросок в блокноте. Ей вдруг очень захотелось вырвать листок с наброском и отдать им, стоящим за пыльным стеклом закусочной, в листопаде своих чувств, не видящих ничего вокруг, отдать просто так, просто чтобы они не забыли. Ташка решила, если они зайдут в закусочную, она отдаст им набросок, ну а если нет – не судьба. Принесли заказ. Саундтрек =) ссылка
-
Ты молодец. Хороший старт, глубокие тексты. Я могу сделать скидку на то, что ты новичок, и что тебе пока еще в кайф писать много и вкусно :) Но не буду. Верю в твой потенциал Ты очаровательно творишь мир, немного забегая вперед, но в данном модуле - это не проблема, скорее наоборот. Думаю, что однажды, ты сможешь попробовать себя в роли Мастера. Мне нравятся твои посты и я бы плюсовал их чисто эстетически) Но за этот, конкретный, пост я ставлю плюс, кроме всего прочего, за.. Куську Сцена с собачьими объятьями, это настолько реалистично) Я даже пошел и обнял своего звереныша, чтобы прочувствовать поближе)
|
Заныло под левой лопаткой. Ташка зажмурилась на минуту. Солнечный свет свербит затылок, как прицел снайпера. Захламленная квартира показалась чужой, Ташка будто застряла в гостях, вот только хозяева куда-то делись. Беспричинная тоска, сжимающая сердце, накатывала осенью с особым упорством. Казалось, осенний воздух таит в себе некий вирус тоски. Хотя, у всего есть причина, просто так сложно признавать это. Ташка много раз пыталась нарисовать это чувство, тоска, тревога, страх, ожидание, такая странная смесь... но ничего не выходило. Карандаш замирал над листом бумаги. А что может быть страшнее чистого листа? Только жизнь, похожая на чистый лист, не заполненная ни чем... пустота. Все чаще Ташка думала, что ее жизнь и есть чистый лист. И она могла бы его наполнить, но боялась. Это было все равно, что нырнуть в темную воду, не зная что там в глубине. Нужно было выныривать и жить дальше. Ташка открыла глаза. Встала из-за стола, взяла ноутбук и потащила в комнату. Сдвинула на столе чашки, карандаши, подключила к ноутбуку сканер. Достала из-под дивана коробку, открыла. Коробка доверху была забита рисунками, эскизами, набросками. Она была наполнена Ташкиной мечтой. Это был ее Остров. Ее мир, живущий на бумаге... С каким-то тихим остервенением Ташка высыпала содержимое коробки на пол. Тщательно отобрала самые лучшие работы, не только эскизы и наброски, но и чертежи строений, планы разбивки ландшафта. Сканируя их, Ташка чувствовала себя пассажиром тонущего корабля. Она сливала свою мечту в интернет. Годы своей жизни отправляла на адрес "до востребования". Может кто купит? Может быть... Да, черт возьми, есть же люди у которых есть не деньги, а ДЕНЬГИ! Пусть ее мечту воплотит кто-то другой... пусть так. Пусть ее Остров будет принадлежать не ей. Но он будет Существовать! Последний эскиз лег на стекло сканера... призрак надежды... Ташка собрала все и засунула обратно под диван. Руки дрожали. Она торопливо оделась, словно бежала с места преступления или от спящего случайного любовника. Под левой лопаткой уже не ныло, тревога разлилась по всему телу, наполнила Ташку до краев темной водой. Ташка схватила сумку, выскочила из квартиры, зазвенела ключами. Скатилась по лестнице, словно за ней гнались. Распахнула дверь подъезда. Задохнулась от ударившего в лицо солнечного света. Мир вспыхнул и обрел реальность, наполнился звуками, заиграл цветами. Ташкина тоска прокатилась волной по телу и ушла, растворилась в воздухе смытая светом осеннего солнца, словно и не было ничего. Только привкус меди во рту... Солнце, сожги настоящее во имя грядущего, - но помилуй прошедшее!.. (с)
-
Проходил мимо. Поддерживаю предыдущего оратора, это и правда очень сильно. Даже вне контекста. Проникся.
-
-
-
|