Времени с того момента, как Эрхарт очутился в Тентии благодаря ошибке телепорта прошло уже немало. Изменило это время не только самого полуэльфа, который, отступив от своей эльфийской природы, отпустил бороду, прекрасно сочетающуюся с длинными рыжими волосами, но и его взгляды на жизнь - ушли вдаль тревоги и сожаления, радость и чувство воплощающихся возможностей подогревали его сердце, когда он шёл на фестиваль по вечерней дороге. Всё оружие спрятано глубоко в в заплечной корзине, застеленной мешком - не место ему на таком празднике, а вот чему место, так это сохранённой ещё с дней учёбы эльфийской музыке добротной лютне. Бард нёс её на своём пути к месту праздненства, задумчиво пощипывая струны в поисках нужной мелодии. В голову ничего не шло, а мысли разбегались от множества возможностей предстоящего праздненства. И пусть не было ни гроша в кошеле у него на поясе, он верил, что расказчики наверняка подкинут за музыкальное сопровождение. А как после окончания рассказов гуляния начнутся, чтобы подвиги предков почтить, вот там уж точно удастся развернуться. Ну и разумеется, пусть он и был чужеземцем, ему было что рассказать и о своём предке... ну как предке, о матери, что рискуя собой и ребёнком, ради его будущего, в одиночку прошла немалый путь, дабы обеспечить тогда ещё бывшему маленьким Эрхарту лучшую жизнь, чем та, которую ему пророчил отец, которого он и вовсе не помнил. И направляясь к сцене он припоминал каждый рассказ матери, что он оставил на Эвермите... дабы пересказать их толпе, в присущем ему стихотворном текущем слоге. Однако, когда Эрхарт Футц добрался до сцены и выслушал последнего выступившего, повествовавшего о том, как его дед разметал лопатою напавших на ферму бандитов, он понял, что музыкальное сопровождение тут будет не совсем уместно, да и чем дольше будет идти эти пересказы, тем больше будут стараться участники переплюнуть предыдущего рассказчика, дабы не разочаровать слущающих. Что предоставляло определённую сложность даже для такого мастера слова коим мнил себя Эрхарт, не то что для крестьянина, никогда к книгам не притрагивавшегося. Вот тут-то и выходит на сцену повальная былинная гиперболизация. Весьма распостранённый феномен в балладах о героях древности, порой доводящих образ до абсурда даже с учётом того, какими чудесами полнится этот мир. И в своём рассказе, Эрхарт планировал этого тропа избежать, просто выступив со своей балладой раньше, чем то мог сделать кто либо другой. И только сцена освободилась, Полуэльф вскочил на неё, сделав изящный пируэт, поклонился публика в том же движении. И затем, выпрямившись и собравшись с дыханием, он взялся за струны своего инструмента и начал петь.
Я пусть и чужой на сем праздненстве, всё же,
И мне есть о чём, честной люд, рассказать!
Деяние то свершено не героем,
Его совершила любящая мать.
Спасая дитя от судьбы невесёлой
Она путь неблизкий до дома прошла,
В лесу преградило нам путь войско орков,
Она к себе ближе прижала меня.
Затем окружил нас пылающий пламень,
От злобных врагов как стеной оградив,
Пусть орочьи стрелы тогда в нас летали,
Их все отклонял её магии щит,
Ещё сквозь огнём бушевавшую стену,
Прицелиться лучники их не могли.
Да, не удивляйтесь, честные вы люди,
Моя мать колдуньей эльфийской была.
И огненным шаром она отряд целый
Зелёных громил истребила, одна.
Хоть маленьким был тогда, всё же я помню
Как дальше, чрез горы меня повела.
Набросились там на нас дикие огры!
Их было аж трое, да каждый что дом!
От них мы спаслись, оступив, преградивши,
Прямой путь погони слепящим дождём.
Пока они глазки свои продирали,
Под ними вдруг масло тогда разлилось,
Затем полыхнуло как с огненным залпом!
Чудовищ до корки тогда пропекло.
Сквозь много опасностей, голод и холод
Почти целый год меня к морю вела,
Учила читать и считать по дороге,
Рассказывала, как доселе жила.
О том, что на западе остров есть славный,
Где дом остроухих собратьев моих.
Туда и лежал путь тогда сей неблизкий,
Нам путь к острову, что звался Эвермит.
Она ещё многих врагов победила, огнём
Или силой лишь воли своей, но самое славное,
Что совершила - пересекла море без кораблей.
Я был тогда с нею, живой, невредимый,
Когда мы поднялись над волнами ввысь,
Она мне тогда шёпотом говорила,
Мой мальчик, не отпускай и держись!
Когда луна над водою всходила
Спускались мы на мелкие острова,
Где чайки лишь да черепахи морские
Гнездились и жили, и то не всегда.
Один раз когда истекало заклятье полёта,
Она создала огромную льдину, где мы ночевали,
По моря течению тихо плывя.
Наш путь был неблизок, вода на исходе
Еда тоже начала уж иссякать,
Когда увидали в сияньи восхода,
Как впереди остров начал выплывать.
То были не те берега, на которых хотели
Мы с матерью вместе тогда побывать.
То было чудовище, что было размером,
Аж с самый большой городской особняк!
Тверда его кожа была словно скалы
И злобой сквозил немигающий взгляд.
На нас плыла целая дракочерепаха,
Когда мы старались на льдине доспать.
Были плохи дела, и воззвав тогда к дару,
Моя мать тревожно схватила меня
И бросилась вверх в пузыре застревая,
Из того, что и чудищу ввек не пробить.
И с места не сдвинуло, съесть нас попылалась
Ведь магии силы сдержать всё смогли.
Когда наша льдина уже потонула,
А монстр уплыл, пораженье стерпев,
Развеялся шар, снова мы полетели,
И в тот раз успешно достигли земли!
О чём эта песня? О магии мощи?
О том как способна лишь мать защищать?
Вы сами судите, пока же попросим,
В честь Эйлин Элессирин крикнуть - Ура!
И вздел бард, закончив хвалебную песню свою лютню вверх, к небесам. И пусть нескладна она была порою, гордился он тем, как он всё описал. И он даже почти не приукрасил, но разве что огров размеры, чуть-чуть. И он лишь надеялся, что ему поверят, когда он со сцены с прыжком ускользнул.
- И коль кому музыку надо к истории, уж будте вольны у меня попросить. За несколько медных, я что-то сыграю, звучание подвигов чтоб обогатить!