Слоупост от слоупока
Мрачный Жнец безучастно занимался свой работой, лихо размахивая косой и собирая души поверженных... врагов? Вот красноармеец, недальновидный идеалист, искренне верящий, что огнем и мечом сделает этот мир лучше для своих детей, которые теперь не дождутся кормилица с поля брани. Вот староста деревни, хитрый мужичок, чьи волосы посеребрило дыхание времени, он так и не погуляет на свадьбе своей дочери. Вот дочь старости, наивная девица, чей низкий интеллект компенсировался пышными округлыми формами, она планировала после свадьбы сбежать вместе с деревенским дурачком за тридевять земель; последний, не будь дураком, позарился не столько на ее фигуру, сколько на приданное из тринадцати голов...
Их смерть была ранней, бессмысленной и преждевременной.
Смерть не осуждала. Ей не ведомо осуждение. Она лишь констатировала сухие факты, как некий клерк, сводящий дебет с кредитом.
За ее спиной раздался некий шум. Оглянувшись, она с возрастающим интересом наблюдала Ивана, заживо погребенного под руинами некогда процветающих Новых Васюк.
Смерть торжествующе оскалилась. Однако, ее радость была преждевременной. Где-то на иных материях существования раздался звук десятигранных костей, слышимий только Смерти, и чье-то насмешливое хихикание.
- Читер, - обиженно проворчала Смерть, когда Иван выкарабкался из под завала, целый и относительно невредимый.
А читеров надо банить. В роли модераторского правосудия выступил Бах, раз и навсегда узбагаивая непомерно разошедшегося и преступно живучего Ивана. Смерть одобрительно кивнула «миротворцу» и замахнулась косой, чтобы поглотить очередную душу, но... душа последнего стремительно таяла на глазах.
- ЧИТЕР! - завопила Смерть ему вслед, бессильно наблюдая, как душа Ивана ускользает в Лимб сквозь ее костлявые пальцы.
Актуальные события
Смерть, как это ни было удивительно, была склонна к дипломатии. Она охотно выслушивала последние слова душ, одной ногой стоящих на пороге в загробное царство. Вы удивитесь, если узнаете, на что готовы эти клочки сознания, цепляющиеся за свою бренность земного существования и не осознающие круговорота колеса Сансары. Иногда Смерть использовала их слабость себе на пользу.
- Пожалуйста, не приближайся, - сказала Смерть странному трехглазому пушистому существу, и... еще кому-нибудь, кто до сих пор оставался в первой деревне, - Метафизические законы в этом мире работают несколько по другим, неоднозначным для меня принципам, поэтому результат может быть... непредсказуем и в лучшем случае фатален.
В лучшем случае для Смерти, разумеется.
Смерть развела костлявые руки в стороны и воспарила над относительно чистой, от мусора обломков и осколков, площадкой в середине деревни. Ее балахон встрепенулся распахнулся, потревоженный ветрами метафизического плана, а там... не было ничего. Привычный образ скелета исчез. На первый взгляд балахон был пуст, но чернота, обрамляемая краями потусторонне-призрачной ткани, углублялась, расширялась, и казалась живой и наделенной собственной волей. Сквозь черноту пробивались робкие лучи иных миров. Звезды, одна, другая, созвездие, - и вот уже мирриады галактик, сомкнувшиеся в хороводе бесконечной вселенной, озарили пространство сиянием космического происхождения.
Под балахоном Смерти скрывалась Вечность.
Космическая экспозиция внезапно начала стремительно приближаться, словно некий режиссер приказал оператору приблизить камеру, и создавая для изумленных посторонних наблюдателей эффект падения сквозь вселенную. Через несколько мгновений пейзаж сконцентрировался на бескрайней черной пустоши, где небо было затянуто непроницаемыми тучами...
Каирн.
Из тьмы проступили очертания женской фигуры, которая шагнула сквозь балахон Смерти в нашу реальность. Душа крестьянки выглядела изумленной и растерянной. Смерть запахнула балахон, принимая обычный «скелетный» облик. Свет исчез, метафизическая буря стихла, всё вернулось на круги своя, кроме человеческой души, потерянно озирающейся вокруг и приходящей в ужас от руин того места, которое она когда-то называла домом.
- Ты мертва, - констатировала Смерть, и, немного помолчав, добавила, - Мне очень жаль.
Не то, чтобы Смерти действительно было жаль, но она была вежливой.
- Но есть и хорошая новость. Твоя дочь жива, и сейчас находится в нескольких милях отсюда, - выждав паузу, дабы позволить женщине осознать, что ее родная кровинка всё еще топчет мирскую землю и дышит мирским воздухом, Жнец продолжил, - И я могу позволить увидеться с ней. Попрощаться как следует и дать последнее напутствие — в этой суматохе у вас наверняка не было времени.
Смерть окинула руины взором пустых глазниц и вновь посмотрела на женщину. Ее правая костяная рука поднялась, призывательным жестом указывая куда-то за горизонт. А где-то в группе отъявленных мародеров, льстиво называющих себя героями, маленькая девочка вскрикнула и потеряла сознание. Ее душа, призываемая Смертью, очутилась на руинах первой деревни.
Разница двух душ впечатляла. Девочка сияла и переливалась жизненной силой, бьющей буквально через край, а солнечные зайчики, пропущенные сквозь золотисто-мраморный силуэт, рассеивались и скакали по всей площади, озаряя пространство радостью и весельем, совершенно не соответствующими ситуации. Ее мать была блеклой и серой, печальная тень, которую, казалось, вот-вот унесет первым же дуновением зефира.
- Ты жива, - успокаивающе сказала Смерть девочке, - ты спишь и видишь сон, который происходит наяву. Я даю тебе шанс попрощаться с матерью. Если вам обоим было что сказать — лучше сделать это прямо сейчас, потому что другого шанса у вас не будет. Взамен, за дар последнего слова...
Пустые глазницы Жнеца испытывающе уставились на женщину
- Я хочу информацию. Кто правит этими землями? Почему красноармейцы жгли вашу деревню? Что ты знаешь об Ордене Хаоса и Легионе Света? Знакомо ли тебе имя Антонио Гранда?